МИР БОГОВ

Заметив сначала лошадь, а затем человека, сидящего на берегу, я сбавила темп и перешла на шаг. Парни и Дашка по-прежнему со всех ног неслись к реке.
   Они влезли в воду и начали пить, тогда я не выдержала и, наплевав на осторожность, тоже сбежала вниз и, склонившись, зачерпнула в ладони воду. Она была прозрачной, хотя вид у реки был не очень. Коричневый цвет наводил на мысли о городской канализации и о том, что течёт по её трубам. Но выбирать было не из чего, к тому же вода оказалась вкусной и чистой. Во всяком случае, пахла она только речной свежестью и чуть-чуть отдавала рыбой.
   Окончательно меня успокоил местный парнишка, который привёл лошадь на водопой. Глянув на нас, он тоже подошёл к реке и начал пить.
   — Здравия вам, добрые люди, — сказал он, с улыбкой оглядывая нас. — Вы с такой радостью пили из Расомки, и я уж решил, что чародей, который живёт выше по течению, снова чудит и вместо воды течёт пиво.
   — И тебе доброго здравия, — поприветствовала я парнишку.
   На вид ему было лет тринадцать-четырнадцать.
   — Иногда вода бывает слаще пива, — добавила я для завязки разговора.
   Парнишка внимательно посмотрел на меня и склонился в низком поклоне.
   — Простите, госпожа, что должным образом не поприветствовал вас, — смущённо пробормотал он и, не выпрямившись до конца, попятился от меня.
   Взяв повод лошади, он собрался было уйти, но Эдик у нас сообразительный и мигом преградил ему дорогу.
   — Постой! Куда это ты намылился? — миролюбиво сказал он пареньку и, схватив его за рукав рубашки, вопросительно глянул на меня. — Иришка, чего он тебе кланялся?
   — Не имею понятия! — ответила я, сама удивлённая поведением подростка, особенно тем, что он назвал меня госпожой. — Думаю, он с кем-то меня перепутал, — предположила я
   Эдик как-то странно глянул на меня, но тут же отвёл глаза.
   — Иришка, скажи пацану, пусть он отведёт нас к себе домой и покормит, — сказал он так, будто не сомневался, что парнишка исполнит моё приказание.
   — Прямо вот так и сказать? — осведомилась я с плохо скрываемым раздражением.
   Настроение падало, как барометр перед бурей. Окружающие вновь возводили вокруг меня незримую стену. И так было всегда. Когда я была маленькой, другие дети не хотели со мной играть — когда я их заставляла, они плакали. Когда я выросла, знакомые были вежливы, но не хотели общаться со мной накоротке. В институте меня почти не звали на студенческие вечеринки, так что приходилось напрашиваться самой. Когда я стала работать в школе, коллеги приглашали меня к себе лишь в том случае, если этого было никак не избежать. Чем я заслужила такую немилость, не имею понятия. По характеру я уживчивая, со всеми держусь вежливо, в душу не лезу. К тому же никогда не жмотилась с деньгами. Когда они были, всегда давала в долг — конечно, если просили. А вот просили у меня в последнюю очередь, что каждый раз задевало моё самолюбие.
   Я рвала и метала, но ничего изменить не могла — меня сторонились, будто я прокажённая… И при этом в школе, институте и на работе вокруг меня всегда крутилась масса людей, которые искали моего расположения и с превеликой охотой выдвигали на всякие должности, хотя, видит бог, я никогда не рвалась ни к каким постам. Лидерство меня не особо привлекало — терпеть не могу возиться с кучей идиотов, которые сами не знают, чего хотят. Тем не менее, пока я училась в школе, меня всегда выбирали старостой класса, в институте я была старостой курса и президентом целой прорвы всяких кружков, даже не помню все их названия. Когда я стала преподавать в школе, меня с такой скоростью двигали по служебной лестнице, что этой осенью, уверена, я заняла бы кресло завуча, а там, глядишь, и директора.
   Господи! Я даже не слишком расстроилась из-за похищения. В кои веки ко мне отнеслись как к нормальному человеку. И вот начинается опять. Сначала Алекс чего-то взбрыкнул, теперь Эдик поглядывает так, будто у меня на лбу режутся рога.
   Хотя кто знает, вдруг с самого начала всё было по-старому, а я принимала желаемое за действительное?.. Ладно, хватит о грустном, сначала дела насущные.
   — Как тебя зовут? — спросила я парнишку несколько резче, чем собиралась.
   — Лотико, — чуть слышно ответил он и его щёки заполыхали румянцем.
   — У тебя есть еда?
   — Госпожа? — вскинулся Лотико, глядя на меня с сильнейшим замешательством, но спохватился и снова опустил голову. — Да, госпожа! Но у нас простая еда, вам не понравится.
   — Понравится! — заверила я мальчишку, и он вместе с лошадью повёл нас к своему дому.
   Эдик и Дашка шли рядом с Лотико и, судя по смешкам, вскоре без моего перевода нашли общий язык.
   Я и Алекс приотстали от юных спутников. Мы шли позади них, и упорно молчали, хотя уж нам-то не мешал языковой барьер.
   Ладно, мне не привыкать брать на себя инициативу. Парни не обходили меня вниманием, но, как и остальные, предпочитали держаться на расстоянии, дожидаясь моих авансов.
   Прежде чем начать разговор, я глянула на чеканный профиль Алекса. Всё же он очень красивый парень. Красивый и харизматичный. Жаль, что над его головой витает незримый транспарант с отчётливо читаемой надписью: «Не влезай, убьёт!». Вот только я не из тех, кого останавливают подобные предупреждения.