Пусть небо унесёт меня

Аннотация: Вэнди Дарлинг никогда не была серой и скучной. Она не могла вписаться в реальный мир, однажды побывав в сказке.

   - Вэнди Дарлинг, не клади локти на стол! – резкий окрик матери заставил мечтательную девушку вздрогнуть и торопливо убрать худенькие руки с длинного обеденного стола, стоящего почти на середине столовой.
   Большие окна вели в сад, за которыми её манили трепетания ветвей старых деревьев, тонущие в фиолетовом призраке наступающей ночи. Серебристая тень месяца, подвешенного на чёрном ночном холсте, проникала сквозь стёкла и неровной дорожкой указывала никому не ведомый путь, начинающийся в длинном зале.
   Девушка виновато улыбнулась и попыталась вернуться в реальность. Отец что-то с очень серьёзным видом рассказывал её старшему брату, младший поглощал еду с таким видом, словно ничего важнее не было в этом мире.
   Они оба уже давно с ней не играли. Старший целыми днями пропадал на предприятии, где работал отец, готовясь вскоре приступить к своим обязанностям, стать младшим клерком. Впрочем, его высокие оценки в университете позволяли ему с лёгкостью поступить на фирму, даже без протекции отца. Младший увлёкся идеей открыть собственный магазин по продаже кофе и чая, и уже подрабатывал рассыльным в одной маленькой лавке.
   Вэнди незаметно вздохнула и снова глянула в сторону окна: серебристая лунная дорожка словно приглашала её прогуляться, выйти на улицу, вздохнуть терпкий запах зимы. Насладиться видом чёрных деревьев, погружённых в пушистые снежные сугробы, словно закутанные в тёплые шубки.
   Ей всегда нравилось гулять по саду осенью и зимой, дышать чистым воздухом и наслаждаться застывшей тишиной. В эти мгновенья ей казалось, что она – всё ещё маленькая девочка, а не шестнадцатилетняя леди, которую уже почти обручили с сыном отцовского начальника, сэром Томом Ричардсоном-младшим.
   Она его не то, чтобы ненавидела – просто считала пустым местом. Он весь был каким-то невзрачным: жиденькие рыжеватые волосы, пробивающаяся бородка и усы, напоминающие ей колючие птичьи перья, маленькие серо-голубые глазки, неправильные, даже в чём-то неприятные черты лица.
   Он любил брать её под руку и что-то шептать на ушко – однако она его никогда не слушала. Вэнди его только терпела. Даже когда семнадцатилетний юноша осыпал её заслуженными комплиментами: хвалил правильные, тонкие черты лица, кошачий взгляд зелёных глаз и длинные русо-золотистые волосы, обрамляющие очень хрупкую, почти невесомую фигурку.
   Оживала она только тогда, когда он называл её феей…
   С трудом дождавшись завершения чопорного ужина, девушка лёгкой тенью метнулась в коридор, где, не тревожа служанку, накинула тёплую шубу и сменила лёгкие туфельки на сапоги.
   С улыбкой, сияющей, как маленькое солнышко, она прокралась во двор, осторожно притворила двери, чтобы большая собака, преданная, но очень глупая, не оповестила радостным лаем остальных, что она вышла гулять в запретное время.
   Вэнди шла по узкой тропинке, то и дело проваливаясь ногами в сугробы, оскальзываясь на тёмном стекле льда. Но с лица её не сходила счастливая улыбка, а глаза сияли ярче звёзд. Холодный ветерок гладил длинные волосы, вырвавшиеся из плена прически.
   В такие вечера ей так хотелось летать!
   Вэнди дошла до высокого, очень старого дуба с большим дуплом, который ей всегда напоминал дуб из Страны, которой нет.
   Хрупкая девушка застыла, высоко задрав голову. Так было проще представить Питера Пэна, который летит прямо к дереву, возвращаясь домой, выкрикивая своё смешное: «Ку-ка-ре-ку!»
   Она протянула холодную ладонь и коснулась шершавой коры.
   Воспоминания никогда не покидали ей. Вэнди часто снились сны о прошлом счастье – и она плакала во сне и просыпалась с мокрыми щеками. Иногда слёзы были счастливые, иногда нет. Но пробуждение всегда становилось ужасным ударом.
   Тогда Вэнди понимала, что она уже не беспечный ребёнок, а хорошо воспитанная, уже практически просватанная леди (однажды она наткнулась на споривших родителей, которые решали, какой размер приданного они могут себе позволить, чтобы это выглядело «прилично», и не отпугнуло жениха). Который, конечно же, влюблён, но не настолько, чтобы жениться на бедной девушке, даже если она – образец добродетели и красоты.
   Она осознавала, что пора заточить прошлое в рамке памяти, как старую картину – и выбросить на чердак. Но не могла. Она вновь и вновь возвращалась в прошлое.
   Иногда ей самой казалось, что произошедшее с ней – странный, красивый, яркий и невозможный в реальности сон. Даже её братья часто забывали, что были на острове, сражались с пиратами и спасали родную сестру, готовясь умереть, лишь бы остаться чистыми сердцем мальчиками, а не жестокими пиратами.
   Нет, её братья не стали плохими.
   Просто Вэнди они представлялись такими же серыми и размытыми, как и лицо жениха, которого она никогда не могла узнать в толпе.
   Например, когда он поджидал её перед концертом в гардеробе, она узнавала его лишь тогда, когда он первым подходил к ней. А на балу его облик терялся среди множества других франтоватых фигур ещё безусых юношей, которые в скованной позе: натирали тугие воротнички, были непривычны чёрные, парадные фраки, - стояли, ожидая своих избранниц.