Дон Жуан

Аннотация. Это скорее сказка, чем рассказ, о мужчине-легенде, чьим именем теперь называют ветреных соблазнителей. Написала лет десять назад, на украинском языке. Перевела в январе 2015 года специально для Призрачных Миров.

Свет факелов отбрасывал зловещие тени на стены. Мерседес кралась по длинному коридору, остро жалея, что пришлось оставить телохранителя рядом с подкупленными стражниками, дабы те не вздумали подглядывать за благородной донной.
Ключ неохотно открыл тяжелую дверь, и она, оглушительно скрипя, пропустила позднюю гостью в камеру-одиночку для высокородных арестантов.
Донна Мерседес поставила фонарь на присыпанный соломой пол и, дрожа, прислонилась к влажной стене. Сердце, будто обезумев, колотилось в груди.
Узник преспокойно спал, хотя на рассвете его ждала казнь. С минуту женщина нерешительно смотрела на него, испытывая нетерпение и страх одновременно.
Пересилив себя, тихо позвала:
– Дон Жуан... Просыпайтесь, дон…
Мужчина пошевелился, гремя ножными кандалами.
– Кто вы? Что вам нужно?
– Дон Жуан, я пришла скрасить последние минуты вашей жизни. Утром вы окажетесь в руках палача, но перед этим можете выполнить одно из своих обещаний.
Мужчина поднялся с тонкого тюфяка и сделал шаг к незнакомке:
– Мне знаком ваш голос. Хотя, нет, не могу вспомнить...
– Ах, чтобы помнить имена десятков брошенных женщин, нужно обладать, поистине, превосходной памятью!
– Узнаю этот острый язычок! Донна Мерседес де ля Кальдерон, разве можно забыть ваши прекрасные глаза? – Узник хмыкнул. – Или руки-тиски вашего безумного мавра?
Донна едко засмеялась.
– Боюсь, вы запомнили только несдержанность моего охранника, который до смерти вас ненавидит.
– А вы, донна? – спросил он и потянул за краешек мантильи, обнажая беззащитные, хрупкие плечи женщины. – Вы ненавидите меня?
– Нет, – прошептала она с неприкрытым облегчением и прижалась к нему всем телом, – но вы должны принадлежать только мне. Мне одной…
   Обжигая поцелуями ее шею, он шепнул:
– Тогда я был бы не я…
Донна, словно облитая кипятком, оттолкнула его и бросилась к двери. Точнее попыталась – мужчина успел схватить ее за талию и жарко зашептать:
– Останьтесь, Мерседес… Позвольте вспомнить перед смертью нежность вашей шелковой кожи... сладость ваших совершенных губ…
Горячее дыхание шевелило волосы на ее затылке. Он говорил и говорил. И женщина замерла, завороженная его бархатным голосом, жаром его тела. Так просить умел только он.
Разум недолго боролся с сердцем. Донна пришла в тюрьму, чтобы открыть Жуану глаза: именно из-за нее он оказался здесь.
Именно ее ненависть уготовила ему смертельный приговор. Три года назад он соблазнил и покинул ее. И она дала себе клятву стать для него не обычной женщиной, одной из многих, а той, которая изменит его жизнь, уничтожит его. Ее имя он произнесет перед смертью, пускай и с ненавистью.
Но теперь Жуан снова был рядом. Его руки вновь нежно ласкали ее плечи... И она забыла, что ненавидит его. Последние здравые, незатемненные желанием мысли ужаснули донну откровенным цинизмом: "Мой… Никакая женщина, вообще никто… никто не встанет между нами... Только смерть. Но к этой сопернице не ревнуют..."


Сквозь решетку в камеру заглянул рассвет. Лучи восходящего солнца прогнали тьму ночи, но не из его души. Жуан не спал. Одиночество и страх голодным волком рвали его душу. Еще несколько часов – и он попадет в руки палача. Постепенно пришло болезненное осознание: он уже другой, он изменился. Смелость, дерзость и везение авантюриста-сердцееда остались в прошлом. Он чувствовал, как отмирает часть его души.
И вспомнил рассказ старой гитаны*, которую когда-то встретил по дороге в Мадрид.
Худая, почти черная от времени и солнца женщина с удивительной точностью пересказала семейную легенду о его рождении.
Наследник выдающегося рода появился на свет мертвым. Холодный, сморщенный, с пуповиной вокруг шеи, он напугал повивальных бабок. Служанки рыдали над бессознательной юной матерью и ее бесталанным сыном. Но вдруг все замерли – в комнату вошла девушка в белом, сияющем до рези в глазах платье. Ее снежные волосы, лилейная кожа и то, как она смотрела, будто заглядывая в душу, испугало женщин. Только старая гитана, которую позвали в последние минуты тяжелых родов, почтительно поклонившись, отошла от колыбели, пропуская к ней незнакомку.
Девушка взяла ребенка на руки. Легонько дунула ему в лицо и, поцеловав, вернула в кроватку.
Когда беловолосая исчезла, тишину разорвал детский плач: громкий, голодный. Крик мальчика объявил всему миру о том, что он жив...
После такого двойного рождения Жуан не раз оказывался на грани жизни и смерти. И каждый раз, в самую последнюю минуту, приходила она – призрачная, светловолосая, в неизменном белом платье. И молчаливая. Она никогда явно не помогала ему. И все-таки одно ее присутствие делало его сильнее. Жуан считал, что она – его ангел-хранитель. И поэтому не поверил старой гитане, заявившей, что его полюбила сама Смерть...

***

Толпа волновалась, бурлила – сегодня казнили героя войны, непобедимого дуэлянта дона Жуана де Альмавила.