Магнолия в твоём саду

Я — привидение и рождена для веселья. Но однажды мне пришлось отдать часть себя, чтобы спасти жизнь инквизитору, исконному врагу потусторонних существ. Теперь между нами связь, которую нельзя разорвать до срока. И будто этого мало — вокруг шныряет убийца, способный погубить мир. Как его остановить, если мой невольный напарник меня на дух не переносит, а я чувствую, что… Да нет, не может быть. Привидения не влюбляются!

Доброй осени, друзья! Это аннотация к моему новому роману "Магнолия в твоём саду", который только что появился в продаже: https://feisovet.ru/магазин/Магнолия-в-твом-саду-Кира-Калинина Предлагаю познакомиться с Магнолией — неунывающей и очень необычной девушкой-привидением...

ГЛАВА 1

Терпеть этого не могу! Заходишь в трактир, над дверью брякает колокольчик, по косяку вспыхивают обережные знаки, и гомон враз стихает, народец за столами таращится на тебя, как на привидение.
Ну да, я привидение. И это лишает меня права отдохнуть с дороги, хлебнуть пивка и наесться от пуза, как все люди?
Бывает, сяду за стол, а никто не подходит. Тогда начинаю тихонько бренчать посудой и стёклами в окошках. Обычно этого довольно, чтобы тут же с поклоном подскочил половой: "Что угодно, госпожа?" А иной раз хозяин-олух орёт: "Пошла вон, нечисть поганая! Всех клиентов распугаешь!" С такими я не церемонюсь. Взвою, как ветер в печной трубе, и у грубияна сей же миг вылезут волосы, выпадут зубы, тело покроется фурункулами, а одежда спадёт клочьями, оставив невежу голышом на потеху честному собранию.
Но здешний трактирщик был не дурак. Вскоре на стол ко мне порхнули рябчики, тушёные в сметане, встали толпой горшочки: в одном телячье жаркое со сливками и сладким перцем, в другом фасоль под жёлтой пенкой шафрана, в третьем кусочки морского чёрта в бульоне. Легла блином печёная камбала с ароматными травами, к ней присоседился, дрожа и переливаясь под стружкой хрена, заливной язык. А рядышком истекал соком каплун в золотистой корочке… Славный же трактир мне подвернулся! Как бишь его? "Услада живота". Не оригинально, зато верно.
Над очагом — оленья голова, для красоты, по стенам — связки вереска, для аромата. Полы выметены. Свечей хозяин не жалел, лампадка в углу глаз не мозолила. Тут, пожалуй, и заночую. А уж с утреца — к Томасу. Как простая смертная, каблучками по мостовой. Погляжу, что там у старика приключилось. Заодно кошель наполню…
— Эй, милашка, ты не лопнешь?
Стол наискось через проход. Трое олухов — чубы дыбом, рубахи под распахнутыми камзолами навыпуск, подпоясаны шёлковой верёвочкой. Лавочники. Или приказчики. Глушат пиво, заедают свиными рёбрышками. Деньгами не сорят.
Задирать меня взялся самый молодой — рожа красная, глазки блестят.
Подмигнула в ответ:
— Что, скупердяй, завидки берут?
А сама выпустила под столом щупальце, обернула Вуалью, хотя в здешнем чаду да с пьяных глаз его и так никто бы не приметил, и легонько пощекотала у шутника в животе. Влезла через пупок — это проще всего. Мгновение спустя лицо рыжего вытянулось, позеленело, аура пошла ржавыми пятнами. Схватившись за живот, он бросился к задней двери. То-то же. Не стоит дразнить привидение.
Я свистнула вдогонку:
— Эй, куда ты? Хочешь кулебяки? А, может, телячьей грудинки?
Приятели наглеца тут же вцепились в кружки и сделали вид, что меня нет в Зримом Мире. Молодцы — сообразительные.
Только я умяла горку расстегаев с визигой — ум отъешь! — и потянулась за наливочкой, как дрогнули, плеснув чадом, языки свечного пламени, поперёк стола упала тень.
— Солнце сияет всем.
Плащ цвета запёкшейся крови, на груди знак Пресветлой Коллегии с аметистовым зрачком, пылающий взор из-под капюшона. Всё как полагается. Голубовато-бирюзовая аура — само спокойствие.
Большинство братцев-покойничков, которых я встречала до сих пор, были седыми или лысыми и сушёными, как вобла. То ли от аскезы, то ли от злости на род людской. А этот молодой, привлекательный… Под плащом — цветa ворона и мыши, на рукаве пурпурный кант. Ну да, в Орден святого Женара охотно берут хорошеньких мальчиков.
— Что ты забыла в Ламайе? — и голос приятный, несмотря на стальные нотки.
Я оскалилась:
— Не твоё дело.
На благое приветствие, само собой, ответить не подумала.
Женаранец без церемоний уселся напротив и протянул мне деревянный диск на шнурке.
Ого, а на пальце-то Око Солнца — перстенёк с гелиодором! Вон кто до меня снизошёл — Страж Света. По-нашему, окаянник. И в столь юные лета! Должно быть, знатный борец с чернокнижием. Или выскочка из тех, кто лезет наверх, давя чужих и своих. За одно красивое личико Око Солнца не дают.
По диску в руках окаянника кр?гом бежали магические письмена, складываясь в невидимые глазу смертного печати усмирения.
— Носи на шее поверх одежды.
— Ещё чего!
Знаю я эти штуки: от них окутываешься дымкой, так что прохожие шарахаются, да ещё чесотка одолевает.
Жаль, нельзя и окаяннику устроить приступ медвежьей болезни. Припаяют нападение на инквизитора при исполнении…
Красавчик подался ко мне через стол, ожёг взглядом:
— Ты ведь, как насытишься, обретёшь полную телесность, и тебя будет не отличить от обычного человека. Даже обереги могут обмануться.