Дьяволица из табора

Наступила полночь. Зазвенели бокалы, и выпитое шампанское тут же подействовало. Колючая жидкость мигом обожгла голодный желудок, а от хмеля чуть закружилась голова. Рада смотрела на аристократичное лицо хозяина имения и не могла оторваться от него, настолько хорош собой был Никита. Его улыбка обескураживала, а синие глаза будто затягивали в омут неизведанного ею желания. Желания познать барина больше.
   Она проглотила кусок жареной дичи, запила очередной порцией шампанского и не заметила, как граф Баринцев оказался рядом с ней. А потом зазвучала музыка. Она не была похожа на цыганские заводные песни. Нет. Медленная композиция ласкала слух. Граф протянул красавице руку и помог подняться. От прикосновения его пальцев вновь ощутимый холодок окутал тонкий девичий стан.
   — Потанцуем, Рада! Приглашаю!
   — Но… я не умею танцевать. То есть аристократические па мне не известны!
   — Я научу!
   Крепкая мужская рука легла на ее талию. Вторая подхватила ладонь и сжала ее. Никита повел Раду в медленном вальсе, а она подчинялась и следовала его движениям. Голова кружилась. Разум терялся. Молодые люди смотрели друг на друга и улыбались. В какой–то момент девушка споткнулась и, не удержав равновесия, буквально повисла на молодом графе. Он поставил ее на ноги, вернув в прежнее положение. Сжал в нежных объятиях и приблизился к желанным устам. Все замерло вокруг. Даже музыка исчезла. Лишь слышался монотонный хруст горевших в камине дров…
   Девушка оказалась не в силах сдерживать свои чувства и подставила губы для поцелуя. Рада хотела познать еще неизведанное. Страсть между ними для обоих была очевидна, она, словно маленькая искра, пробежала и превратилась в настоящий пожар, который разжигал интерес. Чувственные губы Никиты накрыли алые уста. Он медленно и уверенно ласкал их, нежно проводил ладонью по спине, отчего девушка не могла пошевелиться. Рада ждала большего, а он не торопился. Страстная кровь цыганки бурлила. Девушка обвила шею мужчины и поддавалась сладостному поцелую.
   — С Новым годом, Рада! — чуть отстранившись, вымолвил Никита, обжигая холодным дыханием нежную кожу.
   В порыве буйных чувств и этой странности не заметила девушка. Лишь где–то далеко внутри сознание кричало о том, что сейчас, именно в этот момент их близости молодой барин должен был быть горяч, как никогда. Но, проигнорировав сей факт, она потянулась к нему. Тонкие пальцы коснулись верхней пуговицы мужской рубахи, с легкостью расстегнув ее. Затем вторую. Рада желала продолжения, идя наперекор строгим нравам своего народа. Граф Баринцев казался ей таким близким и таким родным. Она словно целую вечность ждала именно его, того, к кому так тянулась душа.
   Холодные мужские руки легли на хрупкие плечи, настойчиво стянули цветастую блузу, оголив пышную упругую грудь. Немного смутившись, цыганка прикрыла глаза, еле слышно выдохнула и глянула на барина. Зажженный огонек желания в ее глазах Никита не мог проигнорировать. Он и сам желал девушку. Эта страсть была безумной, безграничной и безудержной. Белая мужская рубашка слетела, упала рядом у ног. Барин прижал цыганку к мощной груди и чувствовал, как с трепетом, в предвкушении дрожит она в его объятиях.
   Огонь в камине. Медвежья шкура. Тишина, которую разбавляли тихие женские стоны. Холодные губы графа нежно прикоснулись к соску, втянули его и стали терзать. Изящными руками Рада зарылась в густые светлые волосы Никиты и была готова отдаться ему в ту же секунду. Но он не торопился и покрывал поцелуями бархатную кожу. От мужских ласк еще больше кружилась голова. Возбуждение, образовавшееся внизу, скрутило живот в томительном болезненном ожидании. Цыганка лежала на спине на мягкой шкуре и наслаждалась умелыми руками графа. Его ладонь скользнула по обнаженному телу и медленно опустилась ниже, заставив девушку от удовольствия прикрыть глаза. Настойчивые губы дарили жаркие поцелуи, а пальцы водили по нежным складкам между ног. Никита заставлял ее стонать лишь прикосновениями, а когда Рада была готова принять его, раздвинул согнутые в коленях ноги и устроился между ними. Обхватил округлые бедра, подвинул ее к себе и медленно вошел в еще не познавшее мужскую плоть лоно. Рада должна была ощутить боль от первого проникновения, но ее не было. Наоборот, движения графа доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие. Ее руки прижимали к себе упругие ягодицы, а тело двигалось навстречу. Они слились в единое целое, и мир перестал существовать. Он и она — глубокое наслаждение…
   
   Где–то далеко за окном слышалось громкое пение петуха. Птица распевала во все горло, словно кричала округе, что пора просыпаться, что морозное зимнее утро наступило. Яркие лучи проникали через стекло и бликами играли на прекрасном лице цыганки. Она не хотела просыпаться. Потянулась и поняла, что лежит одна на той самой медвежьей шкуре у потухшего камина. Ее тело ощутило легкий холод. Она поднялась и удивилась: ведь под утро уснула совсем нагой, а теперь на ней была ее одежда, овчинный тулуп и даже кожаные сапоги.
   — Никита! — позвала. Но никто не ответил. — Никита! — Рада поднялась, на губах еще стыли нежные поцелуи, которые заставляли полыхать красные уста.