Лунный цветок

Потерял Радонан самообладание. Возжелал страстью всепоглощающей деву лунную. Глаза его не могли оторваться от создания прекрасного, а кровь демоническая в голову ударила.
   Обернулась дева юная вокруг себя три раза, и появилось на ней платье пышное шелковое. Босыми ногами ступала она на травку зеленую и на Радонана смотрела глазами такими синими, каким самое чистое небо бывает. Но ни страха в них не было, ни тревоги. С любопытством глядела на мужа удивленного она, да отчего–то улыбалася устами алыми.
   — Что же ведьма старая сама не пришла? Неужто демона высокого положения приручила? — усмехнулась девица. Привели в замешательство слова девы Радонана. Разозлился он совсем чуть–чуть, чему сам же и удивился. Скажи кто другой столь обидные слова, давно бы вырвал сердце, бьющееся в груди, с яростью непреодолимой.
   — Посыльным служу у клячи дряхлой! — слукавил Радонан. Стало любопытно ему, что за сговор возник между ведьмой и цветком лунным.
   — Ну тогда собирай пыльцу драгоценную, демон темный. Да успей же до рассвета подобрать дары божественные! — Тут засмеялася громко дева лунная. Смех ее был схож с пением птицы дивной, и разносился он звоном тонким по холму зеленому. Встряхнула она волосами белоснежными и посыпалась с них пыльца, что кристаллами драгоценными на них была. Резвясь как дитя, бегала дева по поляне пустой, словно из заточения долгого вырвалась. Проводила рукой тонкой по траве шелковой ласково. Разговаривала с цветами полевыми и кустарниками низкими. Подходила к соснам высоким и гладила их по коре древесной, словно утешить хотела растения те. Будто грустно ей было, что проклятье, царем–демоном наложенное, крепко и непреодолимо.
   Собирал в мешочек кожаный пыльцу Радонан. Делал вид, что для ведьмы старой старается. Ни крупинки золотой, ни кристаллика не пропускал, да за девой лунной с вожделеньем наблюдал. Захотел овладеть станом тонким девичьим. Показать силу свою мужскую, несмотря на последствия. Загорелись лукаво глаза Радонана, и задумал порочное демон адский, что познает он цветок лунный во всех смыслах страсти всепоглощающей. Будет ласкать ее кожу бархатную. Будет целовать яростно губы алые… Пусть только еще немного насладится она волей раздольной, что дана ей на луне полной. Так решил для себя Радонан.
   

   Глава 3

   — Не отставай же ты, демон высший, да поспевай собирать пыльцу лунную для ведьмы проклятой! Жадна она больно до драгоценностей, накажет тебя — превратит в куст, что с терновником колючим схож! — вновь засмеялась дева лунная заливисто над Радонаном. Отчего–то и ему смешно от ее слов сталося. Изогнул уста свои правильные в улыбке да откликнулся.
   — Превратит, еще как! — залукавил тут. — Как зовут тебя, дева ночная?
   — Олеля! Дочь Луны и Месяца, — ответила.
   — А меня кличут Радонан! Так почто же ты, Олеля, дочь лунная, ведьме проклятой разрешаешь пыльцу драгоценную собирать на поляне зеленой, усыпанной искрами божественными?
   — За то, чтоб тайну мою хранила, да язык острый за зубами держала! Видела она, как зарождается жизнь новая на холме проклятом. Жизнь моя, демон темный, бесценна для люда простого. Но только проклятие повелителя твоего сильно, а снять его лишь любви чистой под силу!
   Ходил следом за девой Радонан по поляне, что была осыпана золотом. Набрался мешок его кожаный под завязку серебряную, и не осталось в нем места более, чтоб крупинки божественные складывать. Запихнул Радонан за пазуху сокровище лунное, но покидать поляну эту желания у демона не было. Забыл он про наказ отца своего адского и был захвачен красотой Олели. Хотел план свой черный в жизнь воплотить и насладиться вдоволь станом прекрасным девичьим.
   Шел рядом с ней, не отставал. Ловил запах ароматный, что исходил от тела женского, да ни с чем не сравнимым был. Пахла дева лунная цветами полевыми, зеленью леса и воздухом свежим.
   — Любовь, говоришь, проклятье снимает? — вновь задал вопрос ей Радонан. Потому как не знал он о чувстве таком. Для него — демона высшего — незнакомо оно было. Ярость могучая и гнев адский — вот его сущность лукавая.
   — Черное и белое — как противостояние, Радонан! И нет надежды на то, что воссоединятся когда–либо добро и зло. Вот поэтому не снять проклятье зачарованное с холма родного.
   Загрустила тут Олеля. Скатилась слеза хрустальная по ее щеке румяной. Подхватить успел ее Радонан. Заблестел, засиял хрусталик тот на пальце у демона. А потом испарился, как и не было. Захотел Радонан утешить дитя невинное, прикоснулся к щеке нежной бархатной, загорелась вдруг рука его. Запылала огнем жгучим. Выжгла кожу грубую до костей белых. Стиснул зубы демон от боли невыносимой. Затряс рукой крепкой. Накинул плащ черный и потушил огонь, кожу разъедающий.
   — Никому не позволено касаться меня, Радонан! Прости за боль твою невыносимую. Жаль тебя, но такова сущность моя божественная. Лишь любимому и с помыслами чистыми появится доступ к телу моему женскому!
   Рассвирепел тут Радонан, что желанию его сильному не суждено сбыться. Вынул меч огненный и захотел разрубить деву лунную на части мелкие. Коль не ему она достанется, значит, и никому более.