Кроличьи норы ведут в другие вселенные

Посмотрела я на днях фильм «Оцепеневшие от страха» и припомнила огромное количество подобных ему: о том, что наш мир — наша Вселенная — соприкасается с другими, как соприкасаются друг с другом виноградины в грозди, и если оболочка соседней виноградины вдруг истончается — бум! — к нам просачиваются соседи.
   
   Часто неприветливые.
   
   Иногда враждебные.
   
   Совсем такие, как мы — абсолютные наши копии, но со своей историей, психологией и понятием о норме в голове, или воплощение ночного кошмара, от которого не проснуться.
   
   А с чего вообще в головах писателей появилась вдруг идея о параллельных мирах?
   
   Как любой писатель-фантаст, я определенное количество времени посвящаю самообразованию и с основными физическими и астрономическими теориями знакома. Так вот, одна из теорий гласит:
   
   > наша Вселенная конечна;
   > существует 10 в сотой степени (эта цифра называется гугол, и если ее записать, будет выглядеть, как единица и сто нулей следом), а то и вовсе бесконечное множество параллельных нашей вселенных с точно такими же законами и правилами, что и у нас, но функционирующими иначе;
   > наши Вселенные соприкасаются друг с другом, образуя Мультивселенную;
   > соседние мультивселенные тоже соприкасаются друг с другом — и так в бесконечность и далее.
   Если прикинуть размеры только нашей, существующей и реально наблюдаемой Вселенной, получится, что модель очень непрактична и даже... несправедлива.
   
   Лучу света понадобится 45 миллиардов лет, чтобы добраться с одного конца Вселенной на другой, но людям не нужно и миллионной части этой величины. Даже если мы уже завтра получим сигнал о том, что в паре сотен световых лет от нас существует развитая цивилизация, как скоро мы сможем до нее добраться?
   
   Никогда.
   
   И даже если уже завтра мы изобретем корабль, который сможет двигаться со скоростью света, а послезавтра сядем на него и отправимся в путь, то прилетим к пункту назначения только 200 лет спустя. А вдруг там, на другом конце линии, через эти 200 лет уже ничего не останется? И встретит нас только ядерная зима и радтараканы размером с дом, и пройдем мы по опустевшей планете и наткнемся на робота-мусоросборщика, который сообщит нам, что десять лет назад кто-то все-таки нажал на красную кнопку — и от цивилизации ни осталось ничего.
   
   Нет, космос не должен быть таким, ведь что такое космос как не море, по которому плывут те же корабли? Романтика дальних странствий плавно перекочевала из воды в вакуум, но достаточно сложно придумать что-то быстрее света и не нагрузить читателя мешаниной терминов и выдуманных физических теорий.
   
   Червоточины спешат на помощь.
   
   Что такое «червоточина»? Это дырка в ткани пространства-времени, посредством которой можно срезать путь через сотни и сотни световых лет и перейти прямиком из точки А в точку Б, минуя все объездные пути.
   
   Она может проходить как через одну Вселенную, так и через несколько, и быть размером с игольное ушко или галактику. Или кроличью нору, в которую упадет однажды одна очень спешащая за белым кроликом девочка... или не за белым и не за кроликом, а просто упадет.
   
   Как это вышло с героиней моего романа «Ближе некуда».
   
   Червоточины — эта та еще лотерея. Есть такие, в которые можно только зайти, но не выйти. Есть такие, сквозь которые можно пройти — но обратно уже не вернуться.
   
   В моем романе высокоразвитая цивилизация справилась с этой проблемой и стабилизировала часть червоточин (называются они у меня Ворота) для того, чтобы обеспечить безопасность для тех, кто сквозь эти ворота перемещается. Но что это был бы за научно-фантастический роман, если бы отлаженные системы не давали сбой?
   
   Так что в нем появились и двойники из параллельной Вселенной, и побочные эффекты от прыжков в виде потери памяти, и времетрясения, и край Вселенной, об которую бьется пространственно-временной прилив.