Преданный друг (ознакомительный отрывок)

АННОТАЦИЯ: Нас было трое.

Мы были лучшими друзьями. Мы делились друг с другом своими мечтами и планами, рассказывали свои самые сокровенные тайны и клялись всегда приходить друг другу на выручку, что бы ни случилось.
   Той ночью двое из нас предали третьего. Тем утром мы решили, что не признаемся ему в этом предательстве никогда. Тем летом от нашей дружбы и любви остались лишь воспоминания.
   С тех пор прошло пять лет, и однажды...
   

   ГЛАВА 1

   Олежка заболел неожиданно. Вчера еще прыгал по комнате, как кузнечик, и вопил, что застрелит любого, кто покусится на его Башню Алого Короля, а сегодня с утра уже не смог оторвать голову от подушки и на мой вопрос о том, как чувствует себя, жалобно просипел:
   — Мам, я чего-то заболел.
   Олежка у меня, к слову, не один из тех часто болеющих детей, родители которых разоряются на лекарствах. Да, бывали сопли, как-то раз он ухитрился подцепить вшей от детей на детской площадке, коленки разбивал — ну куда без этого? — но в целом Олег Лаврович у меня был парень крепкий.
   — Мам, забери телефон. Не хочу играть.
   А тут вдруг взял и расхворался.
   Термометр показал тридцать девять и девять, и я не стала испытывать судьбу и свои материнские нервы на прочность и вызвала скорую. Мне пообещали прислать фельдшера минут через двадцать.
   — Мам. Мне будут делать укол?
   Олежка всегда задавал правильные вопросы. Четыре года, а уже настоящий мужчина, тем более что других-то мужчин теперь в нашей семье нет: дед Олежки, мой папа, умер месяц назад от рака поджелудочной, а его отец и мой бывший муж...
   — Мам, а мы уже точно не будем жить с папкой? — спрашивал весь месяц сын, забравшись ко мне на колени и прижавшись к моему плечу.
   — Точно, — отвечала я честно, гладя темноволосую головенку.
   — А почему? Разве папка плохой?
   — Нет, — отвечала я тоже честно. — Не плохой твой папка, а очень даже хороший.
   — А почему тогда мы уехали от него? Потому что ты плохая?
   — Ну посмотри-ка на меня, сынок, разве я плохая? — Олежка пристально, по-взрослому, вглядывался в мое лицо и мотал головой, а я целовала его в макушку, тяжело, но незаметно для него вздыхая. — Мы же с ним рассказывали тебе, почему, разве ты не помнишь? И хватит о папке. Расскажи мне, как дела в садике.
   — Не в садике, а в саду, — поправлял он и начинал рассказывать.
   Папка у Олежки в самом деле был не плохой, а хороший и даже лучше всех... Вот только это не помешало мне однажды собрать весь наш нехитрый скарб и покинуть его дом, большой город и мир, полный удобств, комфорта и богатства ради того, чтобы жить своей жизнью.
   Я решилась на этот шаг, только когда умер папа, и мама осталась одна. Лаврик приезжал в гости, когда мог, покупал подарки, устраивал Олежке «мужские» выходные только на двоих, но... Вместе мы не жили.
   Больше не могли.
   Погода была мерзопакостная: начало марта, снег с дождем и ветром, лужи, грязь на дорогах. Я ждала фельдшера, дергалась, ходила туда-сюда, а когда Олежка вдруг зашелся приступом лающего кашля, после которого на глазах выступили слезы, и сказал, что ему трудно дышать, едва не схватилась за телефон снова.
   К счастью, в этот момент в дверь позвонили.
   — Пришла тетя-врач, — сказала я Олежке, вдруг сообразив, что сейчас в дом войдет незнакомый человек, а значит, надо бы задуматься о том, что он увидит.
   Игрушки разбросаны — быстро побросала в коробку, в кухне чисто, в зале, где спали мы с сыном, тоже. Глянув в зеркало, я забрала волосы в хвост, и подошла к двери, чтобы открыть ее мужчине, который уже стоял на пороге и готовился постучать.
   Мой взгляд сначала зацепился за бейдж, приколотый к синей рубашке медицинской пижамы.
   Споткнулся на выбитом в пластике имени.
   Испуганно рванул вверх, едва не рухнув в ямку между ключиц, пробежал по гладковыбритому подбородку, великоватому для лица носу, отскочил, убегая от темно-карих глаз...
   — Добрый день, Ника, — голос звучал отстраненно, профессионально, холодно. — Можно войти?
   Внутри меня дрожало, как желе в банке, вдруг едва не остановившееся сердце, и голос тоже дрожал, но я все же сумела ответить:
   — П-п-проходи, — и отступила от порога, впуская в свою жизнь прошлое, о котором хотела бы забыть.
   
   

***

   ...Они пришли в их класс в один год и сразу стали лучшими друзьями: Егор Ковальчук и Лавр Андроников, оба — дети перебравшихся в их деревню по программе «земской доктор» врачей, оба темноволосые, темноглазые, гордые и полные какого-то странного для их возраста благородства, с первого дня неизменно удивлявшего и взрослых, и детей. Ника тоже удивлялась, смущалась и краснела, когда, задевая ее в толпе на перемене, красавец Лаврик рассыпался в извинениях, а Егор поднимал и протягивал, улыбаясь, упавшую со стола ручку. Другие мальчишки издевались над учителями, курили за школой и сбегали с уроков, но эти двое — никогда, хоть и пытались их взять и на «слабо», и на «уважаешь», и на все, что угодно.
   — Ты смотри, какая сознательность, — заметила как-то, фыркнув, первая красавица класса, Эмилия Мазурина. — Прямо рыцари, ни дать, ни взять. Чего отделяетесь-то? Все равно же не накажут, если не пойдем.