Окарина (начало)

Они стеснялись, поначалу… Потом перестали. В этом углу никого нет, зато три остальных завалены телами. Они лежат или сидят, жадно хватая пастями горячую спёртую вонь. Но вот момент счастья! Открывается люк, и с потолка стекает благословенный чистый прохладный воздух! А так же появляется ведро с водой.
   - Ну-ка, взяли быстро!
   Спускаться в душный вонючий трюм бандит, разумеется, не рискует. Но заботится о своём товаре. Дюжий кузнец встаёт, забирает ведро с ковшом и первым выпивает. Напасть на пирата он даже не пробует: скованный, в неудобном положении, против вооружённого пирата, готового к такому… Нет, Патрик не осуждает его. Ничуть. Но вот то, что он пьёт первым… Приходится призвать всю силу воли, чтобы не кинуться, не начать молить о своей доле!
   Которой ему может и не достаться.
   К счастью, кузнец даёт напиться каждому, к каждому подходя с ведром и зачёрпывая черпаком. И как вкусна солоноватая вода, холодная, чистая… Так бы пил и пил! Но кузнец сдвигается на полшага и даёт выпить лежащему рядом молодому коту. Тот принимает черпак с вальяжностью вельможи, расположившемся на отдыхе. И кажется, что ему совершенно не жарко и не хочется пить. Что он вообще делает одолжение этому псу с могучими плечами.
   Из двух десятков узников — всего четверо самцов. Причём, как подозревал Патрик, лично он здесь просто потому, что поленились зарезать. А может, всё же дрогнула лапа: убить священника. А сейчас Патрик с дрожью в поджилках размышлял: а не проще ли было принять смерть на ступенях собственного храма? В конце концов, жизнь — коротка, а смерть — вечна! Правда, Первая Заповедь толковалась чаще в том смысле, что за эту короткую жизнь надо успеть как можно больше, но Трихвостый оценил бы его верность… Куда больше, чем желание пожить ещё!
   - Фу, как воняет, - высокомерно процедила олениха.
   После воды узники слегка оживились.
   - А что делать? - сказала лиса, лежавшая рядом с ней. - Терпи. У нас нюх ещё острее, нам ещё тяжелее.
   - Так пахнет страх, - сказал Патрик.
   - Какой страх, нахер? - неприязненно обернулся к нему пёс-кузнец.
   - Страх умереть, например, - ответил священник.
   - Слышь, ты, бритоголовый! Что, без паствы скучаешь? Проповедовать некому?
   - Зачем вы так? - участливо обратилась к нему та самая лиса. Одна из девушек бывшего церковного хора. - Он нас защищал, между прочим!
   - И что? Много назащищал?
   - Если бы тётки двери в храме не открыли — мы бы там пересидели бы. А они испугались, выбежали… А тут нас всех и схватили.
   Пёс покосился на лису, такую наивную и светлую… Потом вперился в ягуара.
   - При чём тут страх? Говном воняет, а не страхом.
   Патрик по привычке глубоко вздохнул и чуть не закашлялся.
   - Я тоже добавил к этому свою часть вони. А мог бы, как честный священнослужитель, отдать свою жизнь за прихожан. Я мог бы погибнуть, как честный мирянин. Когда мы только услышали звуки сражения, я приказал закрыть двери. Но были среди нас те, кто решил: негоже прятаться за стенами. И они вышли сражаться. Мы видели их тела среди тех, кто валялся на улицах. Там был тигр, сильный, смелый… Я не знаю, скольких он успел убить, но рядом с ним лежали и пираты. Он — там. А я — здесь. И здесь и сейчас я могу сделать свой выбор, но… Сижу с вами рядом.
   - Какой выбор, нахер?
   - Умереть, - просто ответил ягуар.
   - И как ты тут умрёшь, щучье ты рыло?
   - Да просто. Дам тебе по яйцам. И ты меня убьёшь.
   Пёс заткнулся. Потому что услышал, понял: так и будет.
   - Но я — трус. Я боюсь умереть. Поэтому сижу здесь, вместе со всеми вами. И мы все здесь трусы. Поэтому здесь воняет страхом. Страхом смерти.
   - Ну, почему? - лениво сказал кот. - Я, например, умереть не боюсь.
   - Тогда почему же ты ещё жив?
   - Я просто не боюсь и той судьбы, которая меня ждёт. Это вам, пастор, есть что терять. Вы потеряли храм, приход, сытую жизнь, уважение… А я, например, ничего не потерял.
   - Ты что, раб, что ли? - проворчал пёс.
   - А ты нет, что ли?
   - Я был свободным кузнецом!
   - Ага, ты был свободен гнуть спину перед одним господином или перед другим. А другой выбор у тебя был?
   Пёс отвернулся, явно не согласный, но либо не имея аргументов в споре, либо просто не желая его продолжать. А вот кот желал. Поэтому повернулся к священнику.
   - Так что не все здесь пахнут страхом, падре. Я пахну равнодушием. Мне всё равно, кто меня купит и что потом со мною сделает.
   - Даже если тебя купят для… ну, для чего везут девушек?
   - Уж имейте смелость хоть здесь называть всё своими словами, чай, не в храме! Да, если меня купит кто-нибудь, кто захочет меня трахнуть — что ж. Хорошие рабы для сексуальных утех живут неплохо, куда лучше кузнецов!
   И со значением посмотрел на пса.
   Корабль накренило особенно сильной волной.
   - А куда нас везут? - спросила Окарина, лисичка-певичка. Робко так спросила, а голос всё равно нежный и сильный. Патрик вспомнил, как она пела «Радугу над облаками» и тихо вздохнул.
   - Продавать, - вальяжно ответил кот.
   - Это я поняла. А куда?
   - Какая тебе разница? - олениха Хелена с гримасой перевернулась на другой бок.
   - Меня просто никогда ещё не продавали. А как это будет?