Бонусы к романам

Причину ее веселья я понял только, когда мы спустя десять минут сидели в отделении и писали встречное заявление. Довольная своей хитростью, Яночка сияла, как начищенный тазик. Меня же просто трясло от этого идиотизма.
   
   Нет, хорошо, конечно, что мы теперь тоже пострадавшая сторона, но, твою мать, бабе тридцать три года, а я все с ней ношусь, как с малолетней оторвой!
   
   -Гладышев, не начинай-а, - поморщилась Янка, когда я с чувством захлопнул дверь, садясь за руль. И тут же добавила, доводя меня просто до бешенства. – В конце концов, никто же не умер.
   -Не умер? - взорвался я и повернувшись к ней, заорал. – По –твоему, это нормально наброситься на мать одноклассника твоей дочери? Тебе тридцать лет! Ты совсем рехнулась?!
   -Да, бл*дь, рехнулась! И хоть тридцать, хоть сто, все равно надаю по щам любому, кто будет угрожать моему ребенку! И не надо мне тут нотации читать! Дипломатию и прочую херню оставь для своих заседаний.
   -Это тебе, в первую очередь, надо надавать по щам, чтобы ты прекратила учить моих детей всякой гадости! Какой пример ты подаешь? Ты вообще хоть немного будешь соображать?!
   -А какой –такой пример я им подаю?
   -А что Анька с потолка взяла этого «мелкописечного засранца»?
   -Ну, если он такой и есть, - пожимает плечами эта дура.
   -Ты вообще идиотка что ли? – охреневаю с нее.
   -Да хватит уже орать! Что я, по –твоему, должна была делать?
   -Головой своей думать не пробовала? Или она у тебя только для того, чтобы в нее есть?
   -Нет, для того, чтобы ты мне мозги трахал! – язвит, вызывая у меня желание отвесить ей хорошую затрещину.
   -Было бы там че трахать, - бросаю пренебрежительно.
   -Пошел ты на хер, Гладышев! – психнув, вылетела она из машины, чем выбесила меня окончательно. Выскочив следом, схватил ее за руку и дернув, процедил сквозь зубы:
   -Сядь в машину! Сейчас же!
   -А то что?
   -ТО! – рявкнул на всю улицу.
   -Ну, как придумаешь - так и поговорим.
   -А до тебя только через ультиматум доходит? По –нормальному ты не понимаешь?
   -А ты по - нормальному умеешь? – резонно замечает она, красноречиво глядя на мою руку, до боли сжимающую ее плечо. И мне нечего на это ответить. Поэтому просто ослабляю хватку и спокойно прошу:
   -Ян, давай не будем устраивать сцен. Поехали домой.
   
   Несколько секунд она пристально смотрит на меня, а потом, ни слова не говоря, идет к машине. Всю дорогу до дома мы проводим в тягостном молчании. Многое хочется сказать, но в тоже время понимаю, что бесполезно. Никогда она не изменится, никогда не сможет держать на привязи свою импульсивность.
   
   Да мне в принципе и не надо. Я ее такую полюбил, я к ней такой привык и мне нормально, мне нравится всё, что между нами происходит. Но то между нами, а с другими… Ведь можно хоть иногда быть чуточку сдержанней, хоть немного включать голову?
   
   -Вот скажи, почему ты не можешь без скандалов? Где бы ты не была – везде конфликт! – не выдержав, сетую я, хоть и понимаю, что толку нет, и она это с успехом подтверждает следующей фразой:
   -Может, потому что у меня есть характер?
   -А-а это теперь так называется, да? - не могу удержаться от сарказма.
   -Называй это, как хочешь, Олег. Я не буду засовывать язык в жопу и вести лицемерные разговоры, когда дело касается моих детей. Пусть, дура, пусть, колхозница, пусть, быдло! Но если я и готова проглатывать свое мнение, то только в спорах с тобой. В остальных случаях не проси меня или найди себе какую-нибудь кроткую овечку.
   -Да никто же не просит тебя проглатывать своё мнение. Но ты можешь его отстаивать тактично, а не как базарная баба?
   -Могу. Но это был не тот случай! Ты вообще в курсе, как все было? Орёшь тут на меня!
   -Ну, просвети, пожалуйста, - огрызаюсь, понимая, что ведь и правда - не разобравшись ни в чем, накинулся с упреками. Янка закатила глаза, но не стала акцентировать внимание на мой тон и спокойно объяснила:
   -Когда я приехала в школу, то застала такую картину: эта ботоксная курица схватила Аньку за кофту и трясла, крича что-то. Естественно, я потребовала, чтобы она ее немедленно отпустила, а та взяла и швырнула мне ребенка так, что Анька упала и ударилась коленкой. И после этого я должна была о чем-то разговаривать с этой идиоткой? – смотрит она на меня пытливо. Я же, представив, как мою малышку швыряет какая-то неврастеничка, пожалел, что сам не вкатил этой суке. Янка, поняв все, покачала головой и невесело поинтересовалась:
   -Раз, уж у нас день претензий, Олег, то я тоже хотела бы знать, почему ты не можешь слепо и безоговорочно вставать на мою сторону? Почему сначала надо меня прополоскать, а потом допетрить, что я не просто так вела себя подобным образом? Пусть я, по-твоему, дура, Гладышев, но не настолько, чтобы не ориентироваться по ситуации!
   
   Я не знал, что ей на это сказать. Пожалуй, Янка была права. Я привык к тому, что если что-то происходит, то виновата она. Безусловно, это неправильно – чуть что делать ее крайней, но опять же - она сама виновата в этом.
   Вслух я, конечно же, не стал ничего подобного говорить, хотелось уже зарыть топор войны, поэтому миролюбиво подытожил: