Грани ненависти. Жатва.

ГЛАВА 1

Море искрилось алмазами. Так ярко, что если смотреть долго, из глаз текли слезы. Теплый бриз дул с Архипелага, и Дайон с трепетом вдыхала те тонкие ароматы, которые уже можно было различить на этом расстоянии. И даже если их не было, девушка убеждала себя, что чувствует, уже чувствует родные запахи. Жаль, что силой мысли нельзя было придать ускорение и без того быстрому галеону. Каждая жилка ныла в ожидании и нетерпении встречи.
–Волнуешься? – Девушка взглянула на подошедшего мужчину, а тот упер ладони в перила и устремил взгляд вперед, где в дымчатой черте горизонта угадывался берег.
–Я царь. Не пристало волноваться. Но я все время думаю о том, что подвигло меня приплыть сюда в первый раз. Мне сложно надеяться, что твой отец и Сиртрат поймут мой теперешний порыв. Но я хочу, чтобы ты знала, Дайон, – взглянул на девушку, твердо и искренне. – Я буду очень стараться, чтобы хоть что-нибудь исправить.
–Ты и так уже многое исправил.
Аласкар сжал зубы:
–Многое, но не все. И боюсь, даже мне это не под силу. Еще не было такого, чтобы Шар кого-то отпускала из-за своего стола. А по моей вине пировала она со многими.
Дайон смолчала. Что она могла сказать в этом случае? Что все будет хорошо? Ничего уже не будет хорошо. В тех семьях, которые потеряли родных, в домах, где за столом появились пустые места, где не стало мужчин или детей уже никогда не будет хорошо. И не то, что царю, даже богам не под силу исправить такое.
–Аласкар, – коснулась руки, – сегодня ты входишь в этот порт и Архипелаг с благими намерениями и светлыми мыслями. Я верю: если можно что-то исправить или сделать, ты непременно сделаешь это. Потому что ты – это ты.
Признаться, я считала тебя другим: жестоким, властным палачом, что своей злобой и кровожадностью погубил мой дом и народ. И только мысли о твоей смерти давали мне силы. Только месть заставляла меня просыпаться по утрам и терпеть все, что выпадало на мою долю. Только твоя боль окрасила бы мою дальнейшую жизнь.
Долгое время подобные мысли заставляли меня стоять на ногах, дышать, выживать. Грели. А я холила их, лелеяла, взращивала. Потому что чем сильнее была убежденность в этом, тем сильнее была я. Но потом, я узнала какой ты. Пока была во дворце, рядом с тобой столько кусочков тихо и ненавязчиво сложились в четкую картину. Ты открывался понемногу, по чуть-чуть и всегда не с той стороны, с какой хотелось бы мне. Потому что с каждым таким открытием, я теряла веру в правильность своих мыслей, теряла силу и направление, так как видела: все не так и ты не такой. Все, во что я верила и в чем убеждала себя – все это было полностью противоположным тому, что я видела в тебе.
–И что же ты видела?
–Ты сильный и справедливый. Умный и честный.
И не любимый. – Хотел добавить Аласкар, но сдержался.
–Ты горд и упрям, но в то же время добр и совестлив. К тому же, – хитро прищурила глаза, – очень красив.
–Ты обо мне сейчас? – Аласкар погасил вспыхнувший взгляд и спрятал горькую улыбку в уголках губ.
–О тебе. О царе, который будет мудро править всеми нами, и в котором так остро нуждается твой народ. Поверь, я та еще упрямая гордячка. Но если мое мнение о тебе изменилось, то возможно также изменится и мнение других.
–Пусть боги услышат тебя, пусть услышат.
А сам подумал:
–Если я так хорош, что же ты не полюбила меня, Дайон?

Стремительный галеон первым вошел в акваторию, оставив позади пузатые корабли, что тяжеловесной флотилией виднелись вдалеке. Варл, в сопровождении солдат и нескольких членов Сиртрата стоял на развороченной пристани и ждал. Последствия вторжения были давно расчищены, но и беглого взгляда хватало, чтобы понять: восстановление будет долгим.
Сиртингин оглянулся. Лица солдат были суровы и никак не походили на лица торжественного караула, встречающего дорогих гостей. Кто-то из стоящих здесь был другом, братом тем, кто остался на этой пристани навсегда в тот страшный день. Варл понимал их, потому что испытывал сейчас те же чувства, когда смотрел на приближающийся корабль, а затем на четыре холма позади, на свой город, что так безжалостно был смят слепой яростью Аласкара. И теперь, сверля глазами приближающийся галеон, Варл молился только об одном, чтобы этот внезапный визит царя снова не обернулся горем для многострадального Архипелага.
В числе прочих, Раф привез и письмо с приглашением на свадьбу. Дайон, как и хотел того Варл должна была положить свою прядь волос на алтарь Сивеи. Но теперь, в свете последних событий, что вскрыли вероломные интриги – как под носом царевича, так и самого Варла – сиртингин ни за что бы не отдал свою дочь в это змеиное логово. Союз, который он так долго готовил с Аббасом, теперь казался страшной ошибкой, из-за которой он мог потерять свою единственную дочь. Ведь кто знает, сколько приспешников заговорщиков еще осталось на материке да и в самом дворце? И не станет ли его синеокая девочка такой же мишенью, как Аласкар и как Аббас до него.
Ван вздохнул, сжал зубы. Он не знал, что сулит ему приезд Аласкара, потому нервничал.