Потерявшаяся среди звезд-2

— Ты присматриваешься ко мне, я присматриваюсь к тебе. Но мне нравится твое упорство. Оно должно быть вознаграждено. Именно упорство, Наташа. А не твои желания, которые слишком разнообразны. Теперь попробуй расслабиться. Побудь немного послушной женой, хорошо? Если хочешь, чтобы я завтра проснулся пораньше.
    Он сдвинулся ниже. Пробормотал, уткнувшись в ложбинку меж моих грудей:
    — Кстати, забыл спросить, какие мужчины окружали тебя в твоем мире. Так какие?
    Потом Скевос впечатал зыбкий, тягучий поцелуй в верхнюю часть живота — мне под ребра. Пощекотал кожу кончиком языка.
    — Зачем тебе это? — выдохнула я.
    Скевос поцеловал ещё ниже. Сказал, не поднимая головы — кожа, влажная после поцелуя, ощутила движение его губ и холодок после каждого выдоха:
    — Должен же я поинтересоваться прошлым своей жены? Хотя бы на брачном ложе.
    Он снова поцеловал, на этот раз прихватив зубами кожу над пупком. Было влажно, жарко. Немного стыдно…
    — Хорошие, — прошептала я, чувствуя, как учащается дыхание и воздуха начинает не хватать. — Меня окружали хорошие мужчины. Приличные. Добрые. Они бы никогда…
    Тут воздух в легких у меня кончился, как и слова. Я судорожно вздохнула.
    — Добрые, — пробормотал Скевос. — Хорошие. На этом нам лучше остановиться. Иначе я расплачусь от умиления.
    Я ощутила его губы в самом низу живота. Вцепилась в простыню.
    В уме метались мысли — он двинется и ниже? Но ведь он меня едва знает…
    Впрочем, как и я его.
    Скевос двинулся.
    Первую ласку его языка, скользнувшую у меня между ног горячим касанием, я ощутила остро. Дрожь, пробежавшая по телу, была непонятной — так передергивает от отвращения. Но на самом деле отвращения не было.
    Только смущение. И тепло его рта между ног. И мягкое, развращающее удовольствие…
    — Тело предает, да? — негромко сказал Скевос, вскидывая голову. — Плоть сильнее, Наташа. И тебя, и меня.
    Он давяще пригладил мне бедра, заставив ещё шире раздвинуть колени. Снова склонился.
    Рот Скевоса на этот раз показался мне обжигающе-горячим. Жалящим. Нежным. Я задохнулась, а ласка все длилась…
    И когда Скевос вскинулся вверх, я его обняла. Сама. И вздрагивала, лежа перед ним, и прогибалась, и коленями стискивала Скевосу бока, ощущая его закаменевшую плоть внутри. Ходящую рывками, безумно скользящую…
    И стыдно мне стало только после медовой судороги между ног, утопившей сознание в омуте наслаждения — и хриплого стона Скевоса.
    Мое тело и впрямь предавало. С каждым разом все сильней, вот что обидно.
    Скевос тут же завалился на постель. Растянулся в стороне, ближе к изножью кровати — но затем протянул руку. Подтащил меня к себе, не открывая глаз, и замер.
    А минут через двадцать, когда я уже засыпала, Скевос внезапно пробормотал:
    — Вернемся к вопросу о мужчинах твоего мира. Хороших и добрых.
    Он плюхнул расслабленную ладонь мне на живот, тяжело прижал.
    — Вспомни любого из них, Наташа. Представь его там, на Алидануме. Кто из них пригласил бы к своему столу замерзшую бродяжку, заскочившую с улицы? В непонятной одежде, не знающую языка, ведущую себя странно?
    — Я не…
    — О нет. В своем мире — нет, ты не бродяжка. А на Алидануме?
    — К чему все это, Скев?
    Он вздохнул, не открывая глаз.
    — Потому что плоть предает, Наташа. И не только тебя. Я не верю в прощение. Я верю в вознаграждение. Желательно — заранее оговоренное, по контракту.
    Мы помолчали ещё немного. А затем его рука, придавившая мне живот, ожила. Скользнула выше.
    — Будет непростительным позором, — пробормотал Скевос, уже наваливаясь сверху и опираясь лбом о мой лоб. — Если моя первая брачная ночь закончится на этом…
   

***

— Готова? — спросил Скевос.
    Я кивнула.
    Вокруг поднимались стенки серой капсулы. Дно внутренней полости медробота, глубоко промявшись, теперь повторяло все изгибы моего тела.
    И это порождало чувство невесомости. Я точно парила внутри серой капсулы.
    — Через несколько часов вирус Гренги в твоей крови погибнет, — предупредил Скевос, склоняясь над медроботом. — После сеанса ускоренного запоминания тебя будет тошнить. И начнет кружиться голова. Когда закончится зрительно-звуковой ряд, просто лежи. Не двигайся, не нервничай, жди. Через минуту ты уснешь — об этом позаботится медробот. Как только мозг отдохнет, ты проснешься. Потом мы поговорим.
    Но поговорим уже на галакте, почему-то тревожно подумала я.
    Миг, и прозрачная крышка медробота потекла снизу вверх, закрывая капсулу. Лицо Скевоса за ней затуманилось.
    Мои ладони тут же притиснуло к серому покрытию, по запястьям прошлись покалывания, похожие на комариные укусы. Тело обдало жаром.
    Ещё пара минут ожидания, и на прозрачной крышке загорелась развертка. Первая картинка — темное небо с одинокой звездой.
    — Естра, — объявил мягкий голос. — Звезда.
    Звезда рывком приблизилась, вокруг неё закружились планеты. Одна из них выросла, заслонив все остальные.
    — Еов. Планета.
    Скорость показа картинок нарастала. Я вдруг поняла, что ничего другого в мире нет. Есть только образы, возникающие на развертке — и голос, роняющий слова, которые мне безумно, до зубовного скрежета, нужны…