Сестра печали

НАТА ЧЕРНЫШЕВА
СЕСТРА ПЕЧАЛИ

АННОТАЦИЯ

Дочь известного профессора, Ликесса Ламберт-Балина, поступила в Институт на космоархеолога и всей душой возненавидела своего сокурсника с первых же минут знакомства. Мало того, что он всем своим видом напоминает о давнем конфликте между их расами, так ещё и и умудряется быть лучшим на потоке, в то время как сама Лика серьёзными успехами не блещет. И как сохранять спокойствие, если ему нравится доводить её до кипения?! Убила бы!
Вот только кто ожидал, что всё изменится на практике, на раскопках заброшенного города некогда сгинувшей могущественной цивилизации? Угодив в древнюю ловушку, Лика понимает, что не готова лишиться ненавистного напарника да ещё таким образом...

ГЛАВА 1

Огромное информационное табло медленно крутилось вокруг своей оси. Фамилии счастливчиков полыхали зелёным, синим и жёлтым: первая десятка, первая тридцатка, первая сотня… Неудачники с одинаковым на всех багровым оттенком уныло кучковались под толстой белой чертой смерти: если кого-то выбивало вдруг из первой пятёрки вниз, этот кто-то смело мог лететь домой не солоно хлебавши. Как говорится, провалил вступительные – по баллам уже не плачь. Какая разница, сколько тебе не хватило до того, чтобы вспрыгнуть в стартующий шаттл: десять баллов или пятьдесят. Не взлетел по любому. Возвращайся домой, грызи ещё один год невкусный гранит наук… или пытай счастье в другом месте… или вон… в ассенизаторы иди. Тоже, в общем-то, дело, канализационные фильтры чистить...
Перспектива чистить фильтры никак не вдохновляла. Начистилась уже! После приводов в полицию… ну, как… не убийство какое там, с отягчающими, вы лишнего не думайте. Просто кое-кому обнаглевшему подрихтовать респиратор надо было? Надо. А они уже бегут, а они уже свистят: молодёжная драка, то-сё. Капитан Снежин, участковый наш, морщится, мать морщится, соседские кумушки чуть ли не прилюдно пальцами тычут. Пятнадцать суток общественно-полезных работ и штраф с понижением социального капитала. Тьфу…
Табло надо мной издевалось вовсю. То выкинет выше черты смерти аж на пятнадцать позиций. То на четыре ниже неё спустит. Все ногти на руках давно уже сгрызены под корень, в сердце прочно сидит будущий инфаркт, а нервов совсем уже не стало. Растаяли, как масло в жерле вулкана. Кидали в вулкан когда-нибудь масло? Вот.
То есть, не собственно в вулкан, с ума ещё не сошла, а в фумаролу у его подножия. И не сливочное масло, само собой, а машинное. Старые просроченные канистры, которые надо было везти на утилизацию к чёрту на рога аж в Отрадное. Вулкан ближе оказался. Только, если захотите повторить, убедитесь, что Снежина нигде поблизости нет. А то… да-да, они. Пятнадцать суток.
Мама потом сказала, что составит претензию репродуктивному центру. Подаст на возмещение морального ущерба. Мол, когда мой эмбрион программировали, все нарушения, какие были, выкинули, полезные в нашем климате свойства добавили, но совсем забыли про мозги. Я тогда очень сильно обиделась. Мозги при мне! Кто бы что ни говорил, пусть даже и мама.
Родная фамилия вновь нырнула под черту смерти. Недалеко, на два пункта, но всё равно обидно. Ещё… да, ещё семь минут. За эти минуты весь последний поток может получить баллов больше, чем я. А может и меньше! И вот сразу бы унесло куда-нибудь за двадцатое место – можно было бы расстроиться, выругаться и расслабиться. Но ничего же определённого! Пляски со смертью. Вверх-вниз, вверх-вниз.
Я рассеянно взялась грызть костяшки пальцев. Нету нервов у меня! Ни одного больше!
А потом появился этот тип.
Ксеносов тут хватало, разумеется, но всё это были наши, в смысле, из Федерации: гентбарцы, таммеоты, тайронцы, такое вот всё. А этот со своими патлами густого розового оттенка явно был вражьей мордой, из тех, кого мы били всю жизнь, и только лет тридцать тому назад наконец-то добили до мира. Я его сразу возненавидела. За его уверенное спокойствие – явно же достаточно высоко от черты смерти, с полной гарантией зачисления, иначе бы тоже пальцы грыз. И за то, что уселся впереди, заслонил своей спинищей обзор. Так-то они все не карлики, но этот экземпляр оказался крупноват даже для них. И… и… и… и вообще! Ходят тут всякие! Вперёд нормальных людей лезут!
– Простите, – сказала я – вежливо, чёрт подери, сказала! – не могли бы вы немного сдвинуться левее? Вы мне мешаете.
Он оторвался от наладонника, вперил в меня свои круглые гляделки того же густого лилового цвета, что и его волосы, только разве что потемнее оттенком. Я стояла, он сидел, и при этом мне всё равно пришлось задрать голову! Невыносимо.
– Почему я вам мешаю? – спросил он, очень чисто сказал, без акцента, закрой глаза, не поверишь, что слышишь чужого. – Здесь много незанятого места.
– Потому что я тут стою! – заявила я.
– Не аргумент,– пожал он плечами, и снова уткнулся в видимый только ему одному экран.

Пока я искала, что ему сказать обидного, но так, чтобы не выглядеть при этом дурой, раздался чистый хрустальный звук, возвещающей об окончании вступительных испытаний. Строчки на табло перестали плясать, и я вцепилась в ограждающие перила, пытаясь высмотреть себя, любимую. Ничего не получалось: скатилась вниз? Вниз? Или всё-таки…
...