Глава 5

И не стоит беспокоиться об оплате. Я готов обговорить этот вопрос сразу после посадки ваших людей на мой корабль и, уверяю вас, то вознаграждение, которое я могу попросить за мой благочестивый поступок, не покажется вам чрезмерным!
   Однако капитана Бартоломэо не так легко было обмануть сладкими речами. Не теряя ни на мгновение своего равнодушно-степенного вида, он продолжал учтиво настаивать:
   - Вряд ли поступать так будет разумно, мэтр Ван-Корн. Вы человек торговый и, конечно, не можете позволить себе упускать своей выгоды. Ваша чрезмерная благочестивость не должна заставлять вас становиться на путь убытков и разорения. Вы это понимаете и я понимаю это. После посадки моей команды на ваше судно может оказаться, что запрашиваемая вами цена слишком низка и не окупит ваших расходов.
   "Или, как раз, наоборот, - усмехнувшись, подумала Камилла. - Запрошенная после посадки сумма окажется столь велика, что всего нашего золота и моих драгоценностей не хватит на оплату услуг голландской шхуны!"
   - Так не заставляйте меня, уважаемый мэтр Ван-Корн, блюсти ваши интересы больше, чем собственные. Давайте сразу обговорим финансовые условия помощи экипажу "Ла Валетты" и графине де Вильруа, чтобы впоследствии ни вы, ни я не чувствовали себя обманутыми или чрезмерно щедрыми. Скажите прямо: какова ваша цена?
   Камилла видела, как задумался Ван-Корн. При этом лицо его, мгновенно потерявшее маску учтивости, стало угрюмым и злым. Даже принужденный упорством капитана Бартоломэо, он не хотел прежде времени раскрывать все карты своей нечистой игры. Назначать сразу высокую цену ему совсем не хотелось. С одной стороны, у потерпевших крушение вроде бы не было выбора, но, с другой стороны, Ван-Корн, мерявший всех по себе, и по размерам собственной алчности, допускал и такую возможность: услышав непомерность требуемого вознаграждения, капитан "Ла Валетты" и графиня просто откажутся от его услуг. Они, конечно, выглядят людьми другого сорта, нежели сам Ван-Корн, но - кто знает? - внешность часто бывает обманчива. Вдруг их жадность такова, что они предпочтут и дальше сидеть в ожидании среди пустынных волн, но не расстанутся со своими денежками?
   Ван-Корн хмурился, на его переносице между рыжих бровей образовалась глубокая складка. Задача явно была непростой.
   И вдруг лицо Ван-Корна озарилось улыбкой. Он нашел выход!
   - Да, разумеется, благородные господа, я назову сейчас вам свою цену. И вы увидите, что она не велика. Один фунт с человека. Один фунт - и ни пенса больше! Разве это много, благородные господа?
   Капитан Бартоломэо удивленно взглянул на Камиллу. Названная сумма была явно меньше той, которую он предполагал услышать от алчного голландца. Более того - совершенно очевидно, что это было много меньше цены, которую первоначально собирался запрашивать сам Ван-Корн. Почему он вдруг переменил свое решение? Здесь наверняка был какой-то подвох.
   - Скажу еще, благородные господа, - радушно продолжил голландец, улыбаясь самым чистосердечным образом, - цена, о которой я говорю, может быть уплачена вами не сейчас, а по прибытии в порт. Сами видите - я ставлю вам наивыгоднейшие условия и, отчасти, отдаю себя в распоряжение вышей честности. Но, конечно, - тут же поспешил добавить он, - в вашей честности я нисколько не сомневаюсь и ни на мгновение не допускаю мысли о том, что вы можете сойти с корабля во французском порту не расплатившись с бедным торговцем!
   Камилла молчала. Она смотрела в быстрые маленькие глазки голландского купца, прячущиеся под кустистыми бровями, и хотела оценить степень его алчности, определить до какой низости может дойти этот человек. Но взгляд Ван-Корна все время ускользал, перебегая по лицам гостей. Он с нетерпением ждал их решения.
   И после непродолжительного молчания капитан Бартоломэо медленно произнес:
   - Можем ли мы быть уверены, что названная вами цифра - это окончательная цена? Не предполагаете ли вы, посадив нас на судно и отплыв в море, вновь начать этот разговор, настаивая на увеличении платы?
   - Вы меня просто обижаете! - всплеснул короткими толстыми руками голландец. Казалось, он глубоко оскорблен. - Нет, вы меня просто очень обижаете! Как смогу я выставлять вам какие-то новые условия, когда численность моего экипажа чуть не в два раза меньше вашей, а вооружение, - он с ухмылкой указал на сверкающее на солнце железо новейшего длинноствольного пистолета, заткнутого за широкий пояс капитана Бартоломэо, - а о вооружении даже и говорить смешно! Это я, если уж на то пошло, рискую, разрешая вашей команде подняться на борт "Святой Елизаветы" - моей единственной собственности, моего капитала, который так легко отобрать. Это я вас, господа, должен просить не переменять вашего решения покинуть во французском порту мой корабль, потому что если вы вдруг решите сэкономить ваши денежки, то сможете не только не заплатить мне ни пенса, а даже и вообще захватить мой корабль как только мы отойдем от этого островка! При этом лучшее, на что я могу рассчитывать, это то, что окажусь в вашем нынешнем положении - высаженным на берег неизвестного безлюдного островка.