Йети уже не те!

Не дымила, не треснула нигде, а когда Варвара принялась готовить большой новогодний ужин, и вовсе нагрела хибару так, что стало нестерпимо жарко. Даже дверь на улицу пришлось открыть, чтобы лишний жар выпустить. Варвара пошла сделать это, да так на пороге и замерла — такая красота была вокруг.
   
   Звезды и Луна в небе выглядели яркими новогодними украшениями. Полнолуние миновало, на серебристо-желтом пятаке ночного светила уже хорошо заметная щербина появилась, но это не мешало ему светить победительно ярко. Так что лес вокруг Варвариной хибары выглядел просто-таки сказочным: так и сверкал, так и переливался, так и искрил ледяными кристалликами наметенных у стволов сугробов и снежными шапками на ветвях огромных елей. Захотелось взглянуть на то, как выглядит собственный Варварин дом в обрамлении всей этой красоты, и она отошла немного в сторону. Обернулась и даже умилилась — так все было хорошо. И домик, утонувший в пушистых сугробах; и свет, падавший из распахнутой двери; и маленькая елочка в паре шагов от входа, которую Варвара самолично украсила всякими блескучками, в разное время опять-таки спертыми у туристов; и белоснежный дымок, который тянулся вверх из широкой трубы новой печи. Хорошо!
   
   Мороз стал покусывать пятки, и Варвара поскакала обратно. Как все-таки хорошо, когда дома тепло! Правда, за готовкой она опять очень быстро распарилась и начала вздыхать и косить глазом на дверь, подумывая, чтобы отворить ее снова. А потом так и треснула себя кулачищем когтистым по лбу: можно ж просто скинуть шкуру! И готовить будет ловчее, и вообще.
   
   В лысом человечьем теле сразу стало легче. Но зато пришлось одежку какую ни на есть на себя натянуть. А то не дело так-то голяком деда с его Маришей встречать. Дед-то ладно, а перед человечкой неловко. И так, поди, удивится, увидев вместо здоровенной йети мелочь какую-то веснушчатую от пяток до маковки! Даже губы и те все в крапинку!
   
   Но она такой вот преображенной Варваре почему-то не удивилась, а даже очень обрадовалась — так и защебетала, так и закрутилась вокруг, рассматривая да ощупывая. И все одно:
   
   — Ой, какая хорошенькая! Ой, какая миленькая! Ой, просто солнышко, а не девушка!
   
   — Йети уже не те! — ответила ей смущенная донельзя Варвара и зыркнула на деда.
   
   Но тот был занят — алчно принюхивался к тому, что внучка уже выставила на стол, а после и к тому, что пока томилось в печи, готовое представить перед гостями в кульминационно важный момент празднества. А было там нежнейшее каре ягненка опять-таки с травами всякими ароматными да в медовой глазури, уложенное в корону косточками вверх и запеченное с картошечкой.
   
   За стол сели сразу после того, как дед тоже шкуру сбросил и в праздничное переоделся. Мариша на него смотрела и млела. Так, будто сама съесть хотела, а не наоборот. Варвара от такого только приладилась загрустить, и тут в дверь кто-то энергично поскребся.
   
   — Выбрался все-таки, — непонятно сказал дед и так энергично почесал бороду, что та взлохматилась и растопырилась, будто иголки у разозленного ежа.
   
   — А я тебе говорила! — упрекнула его Мариша.
   
   Варвара, по-прежнему мало что понимая в их разговоре, встала и пошла открывать. И кто это там может быть? Никого ж не ждала. Но, распахнув створку, она сразу поняла, что ошибалась и на самом деле ждала. Еще как ждала!
   
   — Киса! Ты вернулся!
   
   Ирбис, доходивший Варваре в ее человечьей ипостаси головой до живота, энергично принюхался, рыкнул зло и коротко и, отпихнув хозяйку дома с пути, прыгнул внутрь. Изумленная Варвара кинулась следом и увидела немыслимое: ее, Варварин, котик и ее же, Варварин, дед катались по полу и рычали друг на друга. Дед, даже не накинув шкуру йети, был могуч, а потому схватка шла на равных. Вот только Варваре она ну совсем не понравилась. Как и Марише. Но только если Варвара глупо и растерянно топталась в дверях, не зная, что предпринять, то человечка действовала решительно: подхватила ковш, стоявший у кадки с талой водой, зачерпнула вместе с еще не успевшими раствориться льдинками и вылила на ирбиса. Тот зафыркал, извернулся, отпрыгнул в сторону и затряс мокрой головой.
   
   — Тебе того же лекарства прописать? — грозно спросила Мариша деда.
   
   Но тот, видно, уже был опытным и сразу запросил пощады.
   
   — Ничего не понимаю, — печально сказала Варвара, отобрала у Мариши ковш, пошла к кадке и напилась.
   
   А когда повернулась лицом к комнате, обнаружила посреди нее не пятнистого снежного барса с роскошным хвостом, а здоровенного, бородатого и длинноволосого, но при этом совершенно голого и мокрого мужика с сердитым взглядом очень знакомых ярко-голубых глаз. Варвара сморгнула, а после прижала ладонь к раскрытому рту: невесть как оказавшийся в ее доме незнакомец был поразительно похож на красавца из тех, совсем стыдных снов.
   
   — Прикрой мудя! — рявкнул дед, разрушая Варварино остолбенелое обалдение, а после дернул на себя Маришу. — А то развесил, понимаешь.
   
   — Это я уши развесил, когда ты пришел меня для разговора позвать! Но уже всё, ученый. Больше не выйдет у тебя!
   
   — Ничего не понимаю, — шепотом повторила Варвара и присела на табурет у стола, на котором стыло роскошное, с любовью и старанием сделанное каре ягненка.