Трофей

Стать пленницей лунного принца. Ещё вчера свободолюбивая лесная эльфийка и помыслить не могла, что ей грозит такая судьба. Одиночка, потерявшая клан, Альдэ пускается в путешествие к другому берегу Великой Реки. Оракул предсказал ей судьбу – с лицом, прекрасным, как у духа зимы.
   Вельд, ещё недавно – пасынок короля. Сегодня – изгнанник с правом на престол. Прославившийся как палач Его Величества, Вельд становится всего лишь пешкой в чужой политической игре. В круговороте интриг и покушений, только её преданность может стать его спасением
   

   ПРОЛОГ

Я плохо спала. Удивляться нечему — я в плену, и мой пленитель, чужак из племени, которое могло вызывать во мне только ненависть, спал рядом.
   И ещё, потому, что его лицо я уже видела — в кругах, разбегавшихся по воде. Полгода назад. Тогда над лесом ещё стояла весна, и пение птиц заставляло думать, что и для меня — изгнанницы — всё ещё впереди. Я спустилась из северных чащоб к Озеру духов — луна и ветер вели меня, и потому я отважилась задать Оракулу вопрос. Я хотела знать: найду ли когда-нибудь тех, кто примет меня. Тех, кому буду нужна. Тех, кто возьмёт меня с собой. Я приблизилась к говорящему камню и опустила ладонь на нагретую солнцем поверхность, и раньше, чем кровь моя коснулась земли, сознание подхватил разноцветный вихрь, и тогда… тогда я увидела его лицо. Контуры казались вырезанными из китовой кости самой искусной рукой. Кожа белой, как крылья снежного орла. И на этом лице, принадлежащем должно быть, духу зимней ночи — настолько оно было прекрасно и холодно — двумя искрящимися звёздами горели глаза.
   Я повернулась на бок и посмотрела на чужака, лежащего рядом. Он походил как две капли воды на того, кого мне показала священная вода. Но он был живым, и я не знала — плохо это или хорошо. Он был вовсе не тем, кому я хотела служить. И всё же… он был рядом. И он был готов меня принять. Оракул сказал: будущее твоё за рекой — и я пошла. Не знаю, отважилась бы я когда-нибудь покинуть свой лес, если бы не этот странный ответ? Впрочем, Оракулы всегда говорили так, что в советах их ничего не понять.