Взыскующие идеала...

Небольшое эссе о куртуазной любви как вневременном социокультурном феномене.
С точки зрения автора, именно этот феномен побуждает нас создавать как любовные романы, так и фанфикшн во всех его проявлениях: прозу и стихи, рисунки, литературные ролевые игры.

{«Надоело говорить и спорить, надрывать до хрипа голоса»}.

Давайте лучше о любви. О куртуазной любви.
И о том, почему это прекрасное чувство побуждает нас тратить море времени и сил на создание любовных романов, фанфиков и фанартов, в большинстве случаев без всякой материальной отдачи - или отклика со стороны читателей или прообразов героев.
Для того, чтобы аргументировано ответить на вопрос, вынесенный в заголовок - почему нам хочется писать о любви? - следует немного углубиться в историю вопроса, в том числе психологическую.

Начнем ab ovo.
Когда-то провансальские трубадуры казались мне очень странными персонажами. Ну как это можно: влюбиться в прекрасную даму (или прекрасного рыцаря, поскольку и дамы отдавали дань куртуазным чувствам и поэзии), и ни разу не пожелать от нее ничего, даже поцелуя руки, удовлетворяться случайными взглядами или оброненным цветком, который потом много лет хранился, как святыня, где-нибудь между страницами Библии Гуттенберга?

Это еще ладно, в конце концов, невзаимные или безнадежные чувства к объекту, который присутствует где-то рядом, можно понять. Ведь остается надежда, что объект передумает. А если не передумает, то лучше все-таки видеть, чем не видеть. Но ведь случалось и так, что в красавицу (или красавца) влюблялись по портрету, а то и вовсе — по описанию, и слагали в ее (или его) честь сонеты, мадригалы и прочие вирши в течение всей жизни… И умирали от отчаяния, если идеал настигала безвременная смерть.

Едва ли можно считать приемлемым аргумент, что «у Петрарки была жена и дети, а свою Лауру он себе придумал». Современный читатель стихов Петрарки знает именно "придуманную" Лауру, и понятия не имеет, как звали реальную супругу. Сходная творческая судьба была и у Данте — с реальной Беатриче он и говорить-то толком не говорил, видел ее только в церкви да иногда на улице, но все равно бледнел, краснел и едва не падал в обморок… И обессмертил в «Божественной поэме», как Идеальную возлюбленную, полную Божественного света.

Для психики, друзья мои — и с этим согласятся все, кто не понаслышке знаком с юнгианским психоанализом и глубинными практиками — нет никакой разницы, виртуальный объект, то есть существующий лишь в воображении, или плотный, осязаемый, из плоти и крови. Это очень важный момент для понимания темы, поэтому специально подчеркну этот пункт: {не имеет значения, реален ли ваш возлюбленный/возлюбленная, живете ли вы с ним под одной крышей физически — или только в своем воображении. Для психики это абсолютно все равно.}

Nota bene: для психики, а не для вашей мамы, которая может огорчаться, что вы предпочитаете проводить время в обществе Джейме Ланнистера, а не Пети из третьего подъезда.

Воображаемая травма или придуманная болезнь могут нанести реальный вред, точно также и воображаемые чувства обладают всеми правами (а иногда и последствиями) настоящих.
Неверующим скептикам предлагаю заглянуть в труды Фрейда, Юнга и современных исследователей бессознательного; в научных трудах эта концепция излагается четко, структурировано, с немецкой дотошностью, и обосновывается научными аргументами.

Но я пишу литературное эссе, а не научную статью, поэтому для меня важно другое.

{«Дон Кихот — не псих!»} © Петя Васечкин.

Да, я как раз о том, что провансальские труверы вовсе не были инфантильными психами, скорее, они интуитивно понимали психический феномен, который в поэтической форме можно обозначить так: «Любовь не знает расстояний».

Никаких расстояний. Ни социальных, ни сословных, ни географических, ни физических. Просто общение с объектом страсти осуществляется на более высоких «этажах», по отношению к биологическому базису (если объяснить совсем грубо, на уровне поручика Ржевского, это когда секс не пися в писю, а душа в душу). И в других менее привычных формах, чем традиционные прогулки за ручку и прочие формы телесного контакта.

Приведу несколько экстравагантный пример. Представьте, что вы со своим предметом обожания находитесь в разных домах (городах, странах и т.д.). У вас нет возможности связаться по интернету, телефону и прочим каналам коммуникации. И вот вы договорились вечером, ровно в восемь часов, читать одно и то же стихотворение (или спеть одну и ту же песню, или, к примеру, посмотреть один и тот же фильм). Что произойдет? Если вы оба сдержали слово, то ваше свидание в психической реальности состоится. Вы, говоря словами Андрея Миронова, который именно таким образом романтически встречался с одной из своих возлюбленных, «будете вместе на территории стихотворения». (с) Подробнее об этом можно прочесть в биографической книге Татьяны Егоровой "Андрей Миронов и я".

Хорошо, ну, а если объект обожания вообще не в курсе о вашем существовании? С точки зрения куртуазной любви - да и пускай. Ничто не мешает вам в любой момент дотронуться до него мыслью.
Или... написать о нем роман или фанфик. Нарисовать картину. Создать поэму или сонет.
Когда никакая другая взаимность невозможна, по совокупности причин, может быть, именно такого рода духовная близость может считаться высшей формой взаимности.

Интересный пример презентации подобных чувств есть в романе Оноре де Бальзака «Блеск и нищета куртизанок», в сцене беседы загадочного священника Карлоса Эрреры и куртизанки Эстер.

{ «—Дочь моя, — сказал страшный судия, — существует любовь, в которой не открываются перед людьми, но ее признания с ликующей улыбкой приемлют ангелы.
— Что же это за любовь?
— Любовь безнадежная, любовь вдохновенная, любовь жертвенная, облагораживающая все наши действия, все наши помыслы. Да, подобной любви покровительствуют ангелы, она ведет к познанию бога! Совершенствоваться непрестанно, дабы стать достойной того, кого любишь, приносить ему тысячу тайных жертв, обожать издали, отдавать свою кровь капля за каплей, пренебречь самолюбием, не знать ни гордости, ни гнева, таить все, вплоть до жестокой ревности, которую любовь возжигает в вашем сердце, поступаться ради него, пусть в ущерб себе, всем, чего бы он ни пожелал, любить все, что он любит, прилепиться к нему мыслью, чтобы следовать за ним без его ведома, — подобную любовь простила бы религия, ибо она не оскорбляла бы ни законов человеческих, ни законов божеских и вывела бы вас на иной путь, нежели путь вашей мерзостной похоти.» ©

(Оноре де Бальзак, «Блеск и нищета куртизанок»).}

Позиция священника, конечно, жесткая и небесспорная, да и цели его, по сюжету, были весьма эгоистическими — однако словом он владел хорошо, и суть возвышенной любви, свободной и от бытовой, и от плотской составляющей, чистого платоновского эроса, выразил верно.

Настал момент подытожить наше рассуждение.

Я считаю, что феномен куртуазной любви жив и в наши дни, и в культуре современного мира, хотя и приобрел довольно причудливые формы. Да, я именно об этом: любви к музыкантам, кинозвездам, театральным актерам, иным персонажам, которые могут быть разными в реальном мире, но для тех, кто состоит в орденах трубадуров, являет собой Идеал. Да, без малейшей иронии: Идеал. Или, если хотите, идеализированный образец (Красоты, Силы, Мудрости, Высшей Гармонии и т.д.) И отношения с этим Идеалом оплодотворяют их, порождая стихи, музыку, рисунки, прозу и прочие образцы творчества, а иногда и сподвигают на определенные поступки.

На всякий случай дам еще одно пояснение. В этом эссе я говорю не о «сталкерах», которые занимаются преследованиям знаменитостей, превращая их жизнь в кошмар, и не о тех, кто бьется в пароксизмах страсти на концертах-спектаклях-премьерах, и даже не об актах коллективного поклонения в фан-клубах — это явления несколько другого порядка, хотя и в них можно найти отражение трансперсональных психических процессов.

Я ставлю в центр внимания более-менее осознанные индивидуализированные чувства, при чем носители этих чувств, как истинные трубадуры, более целомудренны и в их выражении, и в пореаловом отношении к объекту. Это те, кто смотрят издалека, не приближаясь, не стремясь разделить групповой восторг, но после уединяются и на волне вдохновения нечто Создают. Нечто, что вписывается в тот или иной жанр канонического искусства.

В определенном смысле, можно сказать (позволю себе такое обобщение), что именно эти плоды страсти, порожденные в контакте с Идеалом, являются оправданием для существования современной киноиндустрии, шоу-бизнеса, мира высокой моды и фэшн-искусства, и иже с ними… Символический духовный акт любви, соединение с прекрасным и через мистическое постижение Красоты — устремление к иным духовным высотам. Платон был прав: мир идей выше вещного мира, соответственно, человек, как существо, стремящееся к Вечности, нуждается и в Идеале, и в идеализированных отношениях. Хотя бы для того, что бы найти контакт с собственным Духом и создать нечто, что переживет смертную материальную субстанцию.

Конечно, как тонка грань между искусством и ремесленничеством, китчем, так же тонка грань между идеальными чувствами — и иллюзорными отношениями, когда иллюзия напрочь вытесняет реальность, подменяя ее собой, и тем делает человека все более уязвимым и все менее социально-адаптивным, оторванным от жизни во всей ее полноте.

Брак Петрарки и наличие у него детей свидетельствуют не о лицемерии пиита, а о его душевном здоровье, осознании, что отношения с реальной супругой и Идеальной Возлюбленной, Воплощенной Красотой, не могут строиться одинаково. Идеальное и реальное (в идеале) сосуществуют параллельно, при этом существование Идеала не обворовывает реальность, а делает ее полнее и осмысленнее. И наоборот — реальность не обесценивает Идеал, не отвергает его, а питается из этого источника, опять-таки становясь полнее и ярче.

Только тогда мы можем говорить о некой гармонии духа и тела, эго и Самости.

Какое же все это имеет отношение к современному писательству и фанфикшену, спросите вы? Самое прямое и непосредственное. С точки зрения автора, именно куртуазная любовь как социокультурный феномен является не только идейным вдохновителем, но и этическим обоснованием для авторского творчества в жанре СЛР и фанфикшена. Точно так же, как во времена труверов была вдохновителем и обоснованием для куртуазной поэзии и прозы, многочисленных писем, серенад, поэм и романов, написанных в честь Идеального возлюбленного/Идеальной возлюбленной. Если рассматривать фанфикшен с подобного ракурса, вполне возможно, что перестанут коробить даже такие неоднозначные жанры фантворчества, как РПС, когда героями произведения становятся не вымышленные персонажи, а реальные люди, актеры и прочие знаменитости, живущие на вершине современного Олимпа.

Ричард Брук