Легенда о последнем драконе. Светлана Бернадская
Магазин Книги автора Комментарии (7) Похожие книги Предыдущая книга Следующая книга
+1 бонус при покупке!
Книга-участник бонусной программы Призрачных МировПо праву рождения он – наследник рода драконов, но вынужден скитаться наемником по всему миру, скрывая свою истинную суть.
Она – дочь воеводы из южного княжества, и от судьбы ей не уйти. Стать женой великого князя, матерью наследника – не об этом ли мечтает любая девушка?
Но княгиня Малена бережно хранит свою тайну, ожидая того, кому навсегда отдано ее сердце – дракона, чьи крылья однажды уберегли ее от беды.
Отрывок «Легенда о последнем драконе. Светлана Бернадская»
ЧАСТЬ 1. Глава 1. Гости с севера
Малене хотелось закрыть ладонями уши, чтобы не слышать звуков, доносившихся со двора. Громкие, властные окрики завоевателей, что топтали благодатную землю Маравы, зловещий звон металла, детский плач, стенания и мольбы перепуганных челядинок – никогда еще на ее памяти беда не подходила так близко к родному дому.
Враг нагрянул с севера, подобно грозовой туче, принес на остриях мечей смерть, кровь и слезы мирному народу Маравы. Отец Малены, бесстрашный воевода Ройн, держал Людов-град без малого два дня, прежде чем отряды граннов предали его и трусливо бежали прочь, на свои пока еще не захваченные земли. Главные городские ворота дрогнули под натиском врага, защитников сокрушили в жестокой схватке, и в Людов-град въехал верхом на белом коне кифийский князь Велигор.
Малена успела рассмотреть князя за то короткое время, пока целилась из лука в один из его наглых водянисто-голубых глаз. Не так уж и молод, как о нем болтали: уже встретил, поди, тридцатую весну. Белобрысый, косматый – даже патлы свои не собрал, дикарь, растрепал по плечам, однако венец из начищенного серебра не забыл на голову нацепить. Северяне-кифийцы любили разрисовывать лица боевыми узорами перед боем, походя при этом на жутких страхолюдин, но этот лицом чист, вот только хотелось стереть с него надменно-довольное выражение, с которым князь взирал на завоеванный город.
Увы, стрела ушла мимо: с небес камнем сверзился огромный коршун, вцепился когтями в кожаный наруч на запястье, забил крыльями, заверещал пронзительно. Защищая голову от смертоносного клюва, Малена выронила лук – и в следующий миг ее сбили с ног, не давая опомниться. Чьи-то руки выхватили ее из-под копыт княжеского коня, сцапали за косу, и ее, дочь воеводы, словно мешок с трухой поволокли к терему.
Без боя она не сдалась: лягалась, брыкалась, кусалась, даже умудрилась выхватить нож, чтобы всадить себе в горло, лишь бы не достаться врагу живой, но руку перехватили и выкрутили, отняв последнее, чем Малена могла защитить себя от поругания.
Теперь оставалось только ждать своей участи вместе с другими женщинами, которых всех без разбору втолкнули в просторную горницу. Ждать – и не впускать в свое сердце липкий, докучливый страх, невзирая на жалобные всхлипы и завывания испуганных женщин да шепот притихших детей.
Жив ли отец? Или его разорвали свирепые волки, которых князь выпустил вперед себя сквозь проломленные ворота? Выглянув в окошко, Малена разглядела только размалеванных страхолюдин-кифийцев да лениво вышагивающих степных наемников. Никого из своих.
– Предвечная Праматерь, смилуйся над нами! – причитала в углу, у алтаря, старая нянька Веста, перебирая дрожащими руками нитку заговоренных бус. – Отведи беду, защити нашего воеводу, нашего юного князя, горлицу нашу Малену и всех нас, недостойных!
– Помолчи, – с досадой прикрикнула на няньку Малена. – Не сотрясай попусту воздух. Где была твоя Предвечная Праматерь, когда кифийцы захватывали можаров, уннов, вердов?
– Говорят, кифийский князь Велигор получил благословение и Камень всевластия от самого Великого Пожинателя, – шевельнула побелевшими от страха губами подружка Малены Либуша.
– Что ж он тогда Анкрету не завоевал? – огрызнулась Малена.
Богатейшие земли Анкреты, раскинувшиеся на северо-западе Срединного Чертога, и впрямь оказались Велигору не по зубам. Поговаривали, будто их оберегает сам бог-чудотворец Мелех, что повелел возвести вокруг Анкреты огромную высокую стену из горного камня, сплавленного драконьим огнем. Великий град, сердце Анкреты, процветал благодаря торговым путям и порту, откуда купцы выходили на кораблях торговать с далеким Мор-Дарханом.
– Потому что тогда он не имел такого большого войска, и с ним наемника Жура не было, – подала голос острая на язык челядинка Исла. – Я от гридней слыхала. Этот Жур точно заговоренный, из каких только переделок не выходил живым, недаром Велигор приманил его на свою сторону.
– Откуда он только взялся на нашу голову!
– То лишь богам ведомо. Говорят, Жур этот когда-то служил воеводой у покойного князя Огнедара в Драконьей Пади. А еще поговаривают, будто у этого наемника Жура в отряде есть самый настоящий дракон!
– Что за вздор! – фыркнула в ответ Малена. – Драконы все вымерли от божьего мора сотню весен тому назад. Драконья кровь оставалась только в жилах князей Огнедаров, но теперь и они все мертвы.
– Первородная тьма обрушилась на наши головы! – запричитала в углу у алтаря старая Веста, осеняя себя защитным знамением. – Вот и дожили мы до тех дней, когда сбывается старая легенда.
Малена досадливо оглянулась на няньку – уж лучше бы промолчала, и без того тошно! Но Веста, не замечая ее взгляда, продолжала бубнить:
– Сказано ведь, что Срединный Чертог будет стоять до тех пор, пока не покинет эти земли последний дракон. Теперь князь Огнедар и юный княжич-дракон мертвы, вот и пророчество сбывается! Горе всем нам!
– А что, если кто-то из них выжил? – упрямо сдвинула брови Исла. – Может, дракон Жура – это и есть тот самый княжич, который сумел спастись?
– Скажешь тоже! Если это княжич, разве стал бы он с наемниками по степям таскаться?
– Может он просто от жнецов скрывается! – не сдавалась Исла. – Оборотням теперь нигде нет житья.
Малена невольно поежилась, скользнув взглядом по Исле.
– При Велигоре каких только оборотней нет, – возразила она. – Да и будь у них дракон, они бы не стали целых два дня ломиться в наши ворота, а просто сожгли бы Людов-град огнем.
– Что теперь с нами будет? – вновь запричитала Либуша, схватившись за голову. – Нас всех убьют?
– Хотели бы убить – уже убили бы, – поспешила ответить Малена, лишь бы не думать о том, что их могла ждать участь куда страшнее смерти. – Говорят, Велигор всегда дает пленникам выбор: встать на его сторону или умереть. И потому его войско только растет с каждым захваченным княжеством.
Вот только сама Малена предпочла бы неволе и бесчестью быструю смерть. Ах, как жаль, что ножа больше нет!
Звякнул снаружи засов, тяжелая дубовая дверь отворилась. На пороге возник размалеванный страхолюд-северянин. Девицы дружно завизжали, женщины похватали детей и сбились кучей в углу, возле алтаря, едва не затоптав старую Весту.
– Которая из вас дочка воеводы Ройна? – выкрикнул кифиец и обвел взглядом притихших маравиек.
Малена ступила вперед, закрывая собою перепуганных женщин. Она боялась, боялась до дрожи в коленях. Но дочери воеводы не подобает выказывать страх перед врагом.
– Я дочь воеводы Ройна. Чего от меня хочешь, вражина?
Кифиец хмыкнул, заинтересованно оглядев ее с головы до ног.
– Мне покамест хотеть не велено. А тебя желает видеть великий князь Велигор.
Малена едва не фыркнула – так он теперь не просто князь, а уже и великий? Но северянин презрительного взгляда не заметил, грубо дернул ее за плечо и пребольно стянул бечевой запястья. Малена все же не удержалась:
– Что, великий князь так велик, что безоружной девки боится?
– Помолчала бы, – вполне добродушно отозвался северянин и добавил: – От вас, змеищи маравские, чего хочешь можно ожидать.
По спине пробежал холодок. Малена с тревогой покосилась на кифийца: про змеищ – это ведь ему просто так на язык пришло?..
– Пошла, девка, – он подтолкнул ее в спину. – Великий князь ждать не любит.
***
Пленный воевода хмуро смотрел в пол перед собою. Ренн не без тайного удовлетворения наблюдал за его опущенным взором, поникшими плечами, сгорбленной спиной, чуть подрагивающими пальцами, сцепленными в замок на коленях. На впалых щеках воеводы серебрилась щетина, меж коротких волосков от разбитого лба до подбородка змеилась бурая полоса запекшейся крови.
Ренн хотел бы понять, что чувствует к пленнику, но не мог в себе разобраться. Горячка недавней битвы все еще бурлила в его жилах, не позволяя мыслям обрести ясность. Воевода Ройн показал себя неплохим воином и командиром, перестраивал людей до последнего, грамотно ведя оборону в штурме. Но силы, разумеется, были неравны. И теперь этот смелый, смекалистый, волевой человек проиграл.
Почему он не дал себя убить? Уж Ренн на его месте не дался бы живым в руки врагу.
Представив себя на месте побежденного воеводы, он на мгновение перестал дышать и отвел глаза.
Нет, все-таки здорово быть на стороне победителей. Сидеть вразвалку, будто между прочим уперев кончик потрепанных ножен в пол и небрежно уронив натруженную кисть на рукоять меча. Видеть страх и обреченность в глазах проигравших. Слушать, как умоляют они о пощаде. С нескрываемым восхищением смотреть на Жура – воплощение спокойствия и безмятежности в доме побежденного чужака. С любопытством – на высокого жилистого князя Велигора, светловолосого красавца, что с надменным прищуром буравил взглядом поверженного соперника.
А еще – гордиться собой. Гордиться тем, что вновь сумел удержать в себе чудовище. Что победу принесла ему не безудержная злоба дикого зверя, а сила человеческих рук, ловкость тренированного тела, а еще вот этот меч, что сегодня испил немало вражеской крови.
Где-то в глубине дома, за деревянными стенами слышались громыхание кованых сапог, громкие окрики воинов, возгласы и причитания напуганных прислужниц, но здесь, в просторной светлой гриднице, царила напряженная тишина.
– Так что же мы теперь будем делать, воевода Ройн? – лениво растягивая слова и расхаживая вдоль лавок, спросил князь Велигор.
Ренну уже доводилось видеть князя в сражении: Жур со своим отрядом примкнул к нему в землях вердов. Еще не старый, но уже овеянный славой, смазливый – такой наверняка должен нравиться женщинам, сладкоречивый и улыбчивый, однако при всем этом кифийский князь умел внушать людям животный ужас.
Воевода поднял на него тяжелый взгляд.
– Ты уже и так сделал, что хотел. Земли наши разорил. Людей убил. Бабьими слезами умылся. Чего еще хочешь? Над пленными поглумиться?
Велигор криво усмехнулся углом рта и пригладил кончик роскошного уса.
– Поверь, воевода Ройн, мне нет нужды глумиться над пленными. Нет нужды разорять ваши земли. Зачем, если они отныне стали моими?
– Слышал я, что ты хочешь прослыть милостивым завоевателем, – раздраженно дернул плечом воевода. – Будто бы даруешь жизнь тем, кто встанет на твою сторону и пойдет с тобой разорять земли дальше. Только со мной даже и речей таких не веди: не склонюсь я перед безумцем.
– Отчего же перед безумцем? – добродушно улыбнулся Велигор. – Что такого безумного я сотворил?
– А разве не безумец тот, кто собрался завоевать весь Срединный Чертог? Разве не безумец тот, кто нарек себя избранником богов и похваляется, что получил от Великого Пожинателя Камень всевластия? Разве не безумец тот, кто собирается вести людей на Тахкынай, в проклятые богами земли?
Ренн, затаив дыхание, переводил взгляд с князя Велигора на воеводу Ройна. Он ожидал, что князь вспылит, достанет из ножен меч да разрубит воеводу надвое прямо здесь, в светлой гриднице терема. Но Велигор с полуулыбкой на полных, чуть выпяченных губах просто кивал в ответ на каждое слово воеводы и щурился, словно сытый кот.
– Будь я безумцем, не шли бы за мною люди. Мертвые земли Тахкыная мне не страшны: я лишь исполняю волю Великого Пожинателя, который пожелал сделать меня властителем всего мира. А вот ты и есть истинный безумец, воевода. Ведь твои люди остались бы живы, согласись ты сдать Людов-град без боя. Почто людей загубил, а?
Воевода молчал, вновь опустив взгляд на связанные руки. Ренн теперь от всей души сочувствовал воеводе. Что бы он сделал сам на месте защитников города? Положил бы костьми людей в неравном бою или все же прослыл бы трусом, не выпустив по врагу ни единой стрелы?
Велигор меж тем продолжал:
– А сам-то ты жив. Знаешь, почему?
Воевода вновь раздраженно дернул плечами, но глаз не поднял.
– Нужен ты мне. Недосуг мне сейчас земли Маравы своими людьми заселять. Недосуг порядки новые устанавливать. А вот ты… Ты это можешь. Склони маравийцев на мою сторону. Пусть покорятся сильнейшему и живут себе сыто.
– Сыто? – Ройн презрительно вскинул бровь. – С чего бы это? На чужой крови хлеб растить будешь?
– На что мне сдался ваш хлеб. Там, на западе, у граннов, я выстрою порт, не хуже, чем в Великом граде. А может, и лучше. Не все же одной Анкрете торговать с Мор-Дарханом. А с торговых путей и Мараве монетка-другая перепадать будет.
Воевода вдруг расправил плечи, вскинул голову и зло бросил сквозь зубы:
– Лучше сразу убей. Никогда не стану я служить такому поганому и жадному псу, как ты.
И даже теперь не вспылил князь, заставив Ренна подивиться этой выдержке.
– Будешь, будешь, – мягко сказал он. Поднялся с лавки, подошел к плененному маравскому княжичу Явору – совсем еще зеленому мальчишке. Только-только, поди, меч в руках научился держать. Потрепал того по плечу, поймал волчий взгляд из-под копны густых, темных с рыжиной волос. – Ты, говорят, покойному князю Маравы клятву дал: его сына беречь да на престол усадить. Неужто от клятвы отступишься?
Как бы воевода ни старался – не смог сохранить лицо бесстрастным, в седой синеве глаз полыхнула боль.
– А уж я-то от своего слова не отступлюсь, – продолжал мягко стелить Велигор. – Если служить мне согласишься, тебя здесь оставлю при молодом княжиче наместником и людей твоих не обижу. А еще я слышал, что дочь у тебя красавица. Или врут люди?
На скулах воеводы заходили желваки, скрипнули от злости зубы.
– Да чего гадать-то? – развел руками князь. – Пусть приведут к нам девицу, сами и поглядим.
Плечи Ренна внезапно закаменели. Что угодно он мог бы сделать в бою, за какие угодно бесчинства оправдал бы победителей, но так и не смог привыкнуть к тому, когда девок на его глазах обижали. А то, что с девкой этой князь и его сотники не в гляделки играть станут, да еще на глазах у отца, было ясно как день. Ренн с тревогой посмотрел на Жура, тот вернул ему ледяной, полный спокойствия взгляд. «Сиди смирно, не испорти все», – читалось на бесстрастном лице вожака.
Девку привели незамедлительно: княжеский терем у маравийцев был хоть и добротный, но не такой уж огромный; видать, девичья светелка приютилась неподалеку. Ренн ожидал, что девица станет испуганно биться, кричать и захлебываться слезами, но она вошла молчаливая, величественная, с гордо вскинутой головой. Руки ей связали, словно пленному воину, и Ренн ощутил прилив глухой злобы к тому трусливому псу, который это сделал.
Пленницу грубо толкнули в спину, заставляя встать посреди гридницы. Оступившись, девица удержалась на ногах, лишь одарила неучтивца презрительным взглядом из-под черных ресниц. Конец длинной косы змеей захлестнул бедра, зацепился за серебряные монетки в расшитом узорами поясе.
У Ренна вдруг все чешуйки на теле встали дыбом. Звериное, дикое, запретное – все, что он так тщательно загонял глубоко внутрь силой человеческого разума, все его первородное нутро потянулось к дочери воеводы. В ней текла толика крови оборотня! Пусть очень малая толика, пусть странным образом подавленная, приглушенная, и все же «иная» кровь. Жнец бы, возможно, и не учуял, но внутренний зверь Ренна, встрепенувшийся и хищно раздувший ноздри, ошибиться не мог.
Ренн с удивлением перевел взгляд на воеводу – тот был чистокровным человеком. Неужто нарушил заповедь Великого Пожинателя и взял в жены «нечистую»?..
С тревогой разглядывая девицу, Ренн помимо воли залюбовался ею. Молва не врала: девка отличалась дивной красотой. Синие, как у отца, глаза с поволокой, густые черные ресницы, собольи брови вразлет. Породистый нос с крошечным намеком на горбинку явственно доказывал родство с воеводой, а вот мягкие губы с нежным контуром наверняка от матери взяла. Ренн не знал еще вкуса девичьих поцелуев, но по телу вдруг пронеслась сладкая истома: боги, без сомнения, создали эти губы ни для чего иного, как для любовной услады.
Правда, сейчас они сердито сжимались, в уголках рта залегли жесткие складки. Черная косища толщиной с коромысло свесилась через грудь, доставая до колен; лента, видать, потерялась: конец косы растрепался, распушился метелкой, путался в концах широкого узорчатого пояса поверх охотничьей накидки. Ренн поймал себя на том, что хотел бы прикоснуться к этой роскошной косе, провести по мягкому шелку ладонью, погрузить в распущенные волосы пылающее огнем лицо...
Девица дернула плечами, гордо повела головой, и косища переметнулась за спину; синеватый всполох пробежал по черным, как смоль, волосам, на шее блеснули кровавые бусины, на висках зазвенели серебряные монетки.
Ренн с трудом перевел дух, глядя на этакую красоту.
– Хороша девка, – восхищенно произнес князь, нарушив воцарившуюся тишину. Подошел к воеводиной дочке вплотную, приподнял ее лицо за подбородок, повертел в стороны, ощупал шею, плечо, по-хозяйски запустил пятерню за отворот кожаной накидки.
Пальцы Ренна вцепились в рукоять меча с такой силой, что захрустели костяшки. Пусть хоть князь это, хоть сам Великий Пожинатель – если вздумает девку на людях бесчестить, Ренн в сторонке сидеть не станет, мигом поганую руку отхватит по самый локоть.
На запястье легла тяжелая ладонь Жура и крепко сжала пальцы – так, что еще немного, и хрустнули бы под наручем кости. Ренн, не поворачиваясь, медленно выдохнул сквозь сцепленные зубы.
Спокойно. Спокойно. Ты человек, а не чудовище.
– Не лгали люди, – цокнув языком, повторил князь. – Хороша. Как зовут тебя, красавица?
Девица смотрела мимо него – на отца. Еще плотнее стиснула губы, будто не замечая, как руки князя продолжают ощупывать ее стройное тело.
– Отвечать-то будешь? – он нетерпеливо и грубо шлепнул ее по округлому бедру, словно кобылу по крупу. Щеки девицы вспыхнули красным – не от стыда, а от гнева. – Или немая уродилась?
Ренн, не дыша, перевел взгляд с девицы на воеводу. Тот едва заметно кивнул дочери, и она сдалась.
– Малена.
– Малена, – довольно повторил Велигор и от души шлепнул ее еще раз. Прищелкнул языком и наконец отошел.
Ладонь Жура отпустила запястье. Ренн заставил себя разжать кулаки, размял судорожно сведенные пальцы. Князь теперь сел рядышком с помрачневшим донельзя воеводой. По-свойски толкнул его плечом в плечо.
– А теперь скажу тебе вот что, воевода Ройн. Упираться продолжишь – мальцу маравскому на твоих глазах шею сверну, как куренку. Девку же первым возьму, а после парням своим на забаву отдам. Каждому, кто здесь сидит. И тебя смотреть заставлю.
Князь, который доселе вызывал у Ренна восхищение своей немыслимой дерзостью и бесстрашием, теперь казался ему обычным бесчестным сукиным сыном.
– Сделаю, что хочешь, – сквозь зубы процедил воевода. – Детей не трогай.
– Вот это другой разговор, – хлопнул его по плечу князь. – Вот так бы и сразу. А девок тут и других хватает – будет ребяткам с кем позабавиться.
– Не смей! – рявкнул Ройн. – Коли меня тут наместником оставляешь, я девок маравских в обиду твоим дикарям не дам!
Князь сжал было губы, полыхнул злобно взглядом, но тут же вновь преобразился в великодушного правителя.
– Будь по-твоему. О девках мы позже поговорим, когда дело закончим. Может, какие из них добром слюбятся с моими-то дикарями. А вот твоей Малене иная доля на роду написана: замуж в княжий дом пойдет, честь по чести.
У Ренна чуть отлегло от сердца, но в то же время и заскребло где-то там, за грудиной – мучительно, тоскливо. Благодарение богам, воеводе гордыня глаза не застлала, уберег парнишку-княжича, девиц пленных и свою красавицу-дочь.
Но вот кому Малена достанется теперь? Не самому ли князю?.. Ренн представил, как эта гордая маравийка склоняется перед усатым завоевателем, становясь мужней женой, как князь расплетает ей косу, как снова его лапища ложится на высокую девичью грудь, и от этого видения почему-то стало мучительно тошно.
– Лучше иметь родича среди врагов, чем врага среди родичей, верно, Ройн? – подмигнул князь Велигор и вновь, прищурившись, как сытый кот, взглянул на девицу. – Эх, взял бы я твою девку себе в жены. Но у меня есть уже три, и младшая в тягости. А я Предвечной Праматери жертву возносил и обет давал, что коли сына родит – не стану больше жены себе брать. Зато есть у меня брат меньший, неженатый. Самое время невесту ему в дом привести. Слышишь, Ройн? Старшей женой княжича твоя дочь станет. А ты, стало быть, родичем мне сделаешься, за землями моими приглядывать станешь, добро мое умножать. На том и порешим.
Не дожидаясь от воеводы ответа, Велигор поднялся и хлопнул себя по бедрам.
– Развяжите руки снохе моей и моему родичу Ройну. Сегодня, парни, гуляем, пьем, победу празднуем, сватовство, опять же. А завтра снова в поход выступаем, к морю дорогу надо прокладывать. Ждет – не дождется оно меня, мое морюшко. Воевода здесь остается наместником при княжиче Яворе, – подмигнул Ройну Велигор. – А его дочь Малена… – Князь масляно взглянул на девку и бесстыдно провел языком по губам, – завтра на рассвете отправится к жениху, княжичу Ведару. Позволяю ей взять с собой одну прислужницу, на ее выбор. Жур, – обратился Велигор к наемнику, – людей у меня лишних нет, поэтому прошу тебя выделить из своих полдюжины провожатых и назначить над ними главного. Да такого, чтоб сам искушениям не поддавался и другим не дал бы в дороге девок обидеть. Есть у тебя на примете такой, кому как себе доверяешь?
Жур задумчиво поскреб отросшую на подбородке щетину.
– Есть, отчего нет. За Ренна вот могу поручиться. Молод, но телом крепок и разумом смекалист. До девок не охоч.
В горнице послышались сдавленные смешки, и у Ренна вспыхнули от обиды кончики ушей. Не потому он девок не задирал, что не нравились ему, а потому, что неволить никого не желал. Если б слюбилась ему какая да не побоялась бы за такого, как он, замуж пойти – честь по чести, женился бы, остепенился, на хуторе бы осел, да хоть бы тут, в Мараве, хозяйством обзавелся. Вот только редко встречались девицы, что смотрели на бродяг-наемников без презрения в глазах. А уж если бы он, Ренн, показался кому без рубахи…
– Довезет госпожу Малену в целости, – продолжал меж тем Жур. – А если понадобится – жизнь положит, чтобы ее защитить.
– Ренн, – князь Велигор, тряхнув светлой гривой, с хитрым прищуром повернулся к нему. – Видел тебя в бою, славный ты воин, отважный. Жаль с таким расставаться, пригодился бы мне в походе. Ну да что поделать, сноха моя – тоже немалая ценность. Правда, воевода?
Ренн недовольно поджал губы. Ему не хотелось оставлять накануне славных боев своего командира, не хотелось идти без него в далекую северную Кифию. Но возражать, да еще и под тяжелым взглядом Жура, он не посмел.
Лишь одно утешало мысли и грело душу, а заодно разгоняло по жилам молодую кровь: много дней и ночей ему доведется провести рядом с дочерью воеводы Маленой, любоваться ее гордым ликом, стройным станом, роскошной пушистой косой...
Он поднялся, шагнул к пленной девице, поклонился в пояс, словно княжне. Манящий зов иной, не человеческой крови, стал ощущаться самую малость ярче. Как и запах самой девицы – нежный, тонкий, дразнящий, словно купалась она по утрам в цветочной росе и утиралась свежими травами весеннего леса.
– Госпожа Малена, – сказал он, не узнавая свой голос, ставший вдруг низким и хриплым. – Обоз будет ждать тебя завтра на рассвете у городских ворот.
ЧАСТЬ 1. Глава 2. Прощание с Маравой
Малену бросало то в дрожь, то в холод. Она металась по светлице, заламывая пальцы, пока Либуша, утирая тихие слезы, собирала вещи в дорогу. Нянька Веста, тихо бубня себе под нос, больше путалась под ногами, чем помогала.
Порой казалось, что безумие князя Велигора передалось и Малене: хотелось то расхохотаться во весь голос, то броситься на лежанку и плакать навзрыд. Вместо этого она обхватила ладонями горящие щеки и попыталась успокоиться.
Отец жив. И будет жить, и даже останется в Мараве наместником при юном князе Яворе. Это хорошо, это очень хорошо. Могла ли она надеяться на такой счастливый исход?
Ее не отдали завоевателям на поругание и других девиц обещали не трогать, согнав всех в княжеский терем – для надежности. Это хорошо, это очень хорошо. Не будет болеть душа за тех, кто сумел выжить в Людов-граде.
А ей, Малене, придется быть послушной дочерью и выйти замуж за дикаря-чужеземца. Хорошо ли?.. Знать бы ответ, но Малена не знала.
Другая бы девка на ее месте, пожалуй, захлебнулась бы радостью от такой судьбы. Дочери воеводы – да стать княжной, чем плохо? Вот только замуж Малене не хотелось. И уезжать из родной Маравы в чужие земли, в далекую северную Кифию, навсегда расставшись с отцом, не хотелось тем более.
За отца болела душа. Каково ему здесь придется, под властью чужака, да без родной дочери? В Малене отец с рождения души не чаял. Из страха раскрыть ее тайну даже не стал жениться во второй раз, когда мать умерла, так и остался вдовцом, оставив надежду заиметь сына. Малена, как могла, старалась стать его гордостью: на коне держалась не хуже степного охотника, на скаку била из лука луговых уток, с ножом могла выйти против дикого лесного зверя.
Да только теперь все ее старания да умения прахом пошли. Не стрелять теперь ей из лука в княжеском тереме, придется склониться перед чужаком да запереть себя навсегда в женской горнице…
Печальный, полный боли взгляд отца до сих пор стоял у нее перед глазами.
Как и другой взгляд, что врезался в память и теперь не хотел выходить из головы.
Когда ее втолкнули в гридницу, полную незнакомых мужчин, она сразу учуяла троих: оборотни из дружины князя даже не старались скрыть свою иную сущность. Того самого коршуна, что помешал ей убить князя, она узнала даже в человечьем обличье: круглые птичьи глаза навыкате да крючковатый нос, что твой клюв. Другие двое, даже в полуденный зной не снимавшие отороченных мехом накидок, вероятно, перекидывались волками: чутья Малены не хватало для того, чтобы точно угадать звериную суть.
Увидела она и наемника Жура. Зря болтали о том, что он будто был оборотнем. Человек, как пить дать: немолодой, но крепкий, мускулистый, с колючим пронзительным взглядом.
Впрочем, совсем скоро Малене стало не до разглядывания врагов: князь Велигор, которого она боялась больше жнецов и даже больше Великого Пожинателя, подошел к ней вплотную и принялся грубо ощупывать ее, будто кобылу на торге.
Малена сцепила зубы и терпела. Не ради себя, но ради отца: смотрела на него, впитывая его боль и отчаянно надеясь, что ее смирение поможет сохранить ему жизнь. Перехватило дыхание лишь тогда, когда кифийский князь заговорил о ее бесчестье на глазах у отца. Малена метнула затравленный взгляд на суровые лица врагов: кто разглядывал ее с бесстыдным любопытством, кто равнодушно, кто презрительно, и лишь одно лицо, искаженное гневом и ненавистью, потрясло ее так, что она позабыла о собственной участи.
Эти гнев и ненависть были направлены не на нее, а на князя Велигора. Молодой наемник, что сидел рядом с Журом, казалось, закаменел, не отводя потемневшего взгляда от князя. На северянина не похож: гладко выбрит, лицо не размалевано, черные волосы, сплошь переплетенные тонкими косичками на степной манер, падали ему на плечи. Запястье, до самых пальцев скрытое кожаным наручем, свободно лежало поверх меча, но побелевшие костяшки выдавали его напряжение. Казалось, еще немного – и он вскочит с лавки, кинется на князя…
{На князя?!}
От волнения она пропустила момент, когда Велигор наконец прекратил ее ощупывать и сел подле отца. Страх так сильно сковал разум, что до нее долетали лишь обрывки разговора: о землях Маравы, о княжиче Яворе, о судьбе несчастных девиц. Но стоило Велигору заговорить о ее, Малены, замужестве с незнакомым княжичем, ее взгляд сам собой почему-то метнулся не к отцу, а к черноволосому воину. Глаза его, прежде имевшие цвет темного янтаря, теперь полыхали, словно расплавленное золото.
Может ли такое быть?..
Малена потянулась к нему всем своим скудным чутьем. Но, видимо, собственная неполноценность мешала учуять иную кровь: если бы не глаза, меняющие цвет, она нипочем не заподозрила бы в нем оборотня.
Быть может, он тоже пользуется зельями?
Моргнув, Малена вновь посмотрела на наемника. Да нет, показалось. Глаза цвета темного янтаря. На миг они встретились взглядами, и Малена, вспыхнув, опустила ресницы.
Похоже, мужчины ее судьбу уже решили. Ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле завоевателя – с молчаливого согласия отца.
Она могла его понять. Хуже смерти для дочери воеводы могло быть только бесчестье, но замужество, да еще в княжьем доме, это не то, чему любящий отец стал бы противиться.
Даже если этого не хотелось самой Малене.
Она вздрогнула, когда тот самый наемник с янтарными глазами подошел к ней и поклонился в пояс. Так близко, что она могла бы коснуться его плеча и попытаться еще раз – а ну как учует?..
– Легла бы поспала перед дорогой, моя кровиночка, – заскрипел над ухом голос старой няньки, вырвав ее из беспорядочных грез. – Мы уж закончили, целых два короба приданого собрали. Ох, не так я чаяла тебя, горлицу нашу, замуж отдавать, ох не так…
Малена устало вздохнула. Не хватало ей собственных горьких дум, так еще и причитания няньки выслушивать.
– Пожалуй, лягу, – согласилась она, лишь бы поскорее избавиться от Весты. – Либуша, оставайся на ночь со мной.
Либуша послушно расстелила постель на лежанке, продолжая утирать непрекращающиеся слезы. Ей тоже не хотелось уезжать в далекую Кифию, но из подружек Малены Либуша единственная осталась круглой сиротой, да еще и жениха потеряла при штурме города. Оставлять ее здесь – совсем ведь зачахнет от тоски. А вместе им и в Кифии будет веселей…
Веста, кряхтя и охая, вознесла молитву Предвечной Праматери, затушила свечи и оставила их одних. Малена думала, что без ворчания старой няньки ей полегчает, но на душе все равно было тоскливо и пусто. Обняв Либушу, она устало сомкнула потяжелевшие веки.
И вновь, будто наяву, увидела перед собой темно-янтарные глаза молодого наемника.
***
Ренн закончил подготовку обоза к первым звездам. Сам проследил, чтобы на телеге для девиц устроили надежный шатер из коровьих шкур да чтобы настелили на дно свежего мягкого сена. Воды приказал набрать утром колодезной, самой свежей. Коней отобрал выносливых да покладистых, заглянув каждому в зубы. С парнями – другое дело: трудно было найти тех, кто добром оставил бы Жура на захваченных землях, в аккурат перед походом на граннов. Но приказы вожака не обсуждаются, а потому ропот среди «избранных» быстро утих.
Победу праздновали недолго: к неудовольствию Велигоровой дружины и тайной радости Ренна, с пленными женщинами гридням и наемникам забавляться все-таки не позволили, грабить захваченный город настрого запретили, всего-то и праздника было, что пару бочек подкисшего пива и несколько зажаренных на вертеле коз. Разошлись к полуночи: утром войску предстояло выступать на запад, на земли граннов, а Ренну на рассвете путь лежал в другую сторону, в далекую Кифию.
Для ночлега он облюбовал себе стог душистого сена на заднем дворе терема, неподалеку от хозяйственных построек. Лежал, закинув руки за голову, смотрел на звезды, густо усеявшие чистое небо, а видел перед собой синие, лучистые глаза юной красавицы Малены.
Все-таки хорошо, что она не досталась в жены князю Велигору. На первый взгляд, его решение могло показаться странным: стоило ему захотеть, и он взял бы себе четвертую жену, младшицей. Но среди охочих до сплетен гридней правды не утаишь, а потому Ренн знал о кифийском князе самую малость больше, чем полагалось знать простому вояке.
Велигор до женщин был страсть как охоч, имел трех законных жен и добрый десяток наложниц среди челядинок и чужеземных рабынь, вот только ни одна из них не сумела зачать от него дитя. И когда вдруг порадовала его жена-младшица доброй вестью о своей тягости, перед самым походом, князь Велигор так возрадовался, что принес Предвечной Праматери обет: не знать другой женщины, кроме законных княгинь, пока не родится у него сын-первенец, а после того не брать более новой жены.
А вот о младшем брате Велигора, княжиче Ведаре, по дружине ходили иные толки. Будто бы не милы ему девки вовсе. А милы вовсе даже не девки. Одним словом, говорили такое, что Ренну было стыдно не то что вслух подобное повторить, но даже в уме подумать.
И теперь он не знал, радоваться этому или печалиться. Если поглядеть с одной стороны, такой муж не станет донимать прекрасную Малену своей постылой любовью. Может быть, даже детей от нее не захочет и отселит ее от себя в отдельные покои, как знать?..
А вот если с другой стороны… Каково ей, бедняжке, будет в чужом краю, в далекой Кифии, что граничит со зловещим Северным Сангыром, при холодном муже, без отца, брата и верных подружек?
Сердце печалилось.
Одно он мог пообещать себе твердо: в обиду ее не даст. Довезет в целости, как и обещал Журу, а уж потом…
Что будет потом – о том Ренн пока думать не хотел.
Замечтавшись, он не сразу услышал позади стога, перед самым овином, подозрительную возню и тихий приглушенный писк. Навострив уши, некоторое время прислушивался. Возня ему не нравилась: чей-то быстрый шепот, похожий на шипение, звучал угрожающе, а другой, сдавленный, походил на жалобные всхлипы. Ренн бесшумно выполз из стога и, крадучись, выглянул на задний двор. Глубокая ночь не мешала разглядеть нарушителей тишины: первородная кровь наделила его, среди прочего, способностью видеть в темноте. Поэтому он сразу разглядел двоих: женщину, что отчаянно сопротивлялась и пиналась, сверкая голыми икрами, и мужчину в кожаных охотничьих штанах с меховой оторочкой, который зажимал женщине рот и норовил утащить ее дальше, к забору.
– Нет, нет! – тонко завывала несчастная. – Не тронь меня, кровопийца!
– Молчи, если жить хочешь! – шипел ей в лицо лиходей, шаря рукой по одежде.
Эти кожаные штаны с меховой оторочкой Ренну были хорошо знакомы. Оборотень по прозвищу Птицелов, любимец князя Велигора. Несмотря на первородную кровь, Птицелова Ренн с первых дней невзлюбил: тот славился не только страстью истреблять мелких птиц да мышей в обличье коршуна, но и обладал нездоровой тягой терзать молодых девок, особенно рьяно – в захваченных селениях. Будь на месте Птицелова какой другой гридень, Ренн бы пакостника не пощадил, но с любимцем князя он ссоры не искал.
Выйдя из укрытия, Ренн приблизился к Птицелову сзади и крепко схватил за плечо.
– Отпусти-ка.
– Чего?!
Птицелов взвился, резко прянул назад, метя противнику локтем в челюсть, но Ренн, не будь дурак, увернулся, дернул его на себя, одновременно подсекая ногу. Лиходей упал, невольно разжав пальцы, а Ренну того и надо было: добыча коршуна тихо охнула и тенью пустилась прочь вдоль забора.
– Убью, гад желтоглазый! – зашипел Птицелов, вынимая нож.
Ренн проворно отскочил, выставил вперед пустые ладони.
– Ох, прости, не признал, – не повышая голоса, чтобы не разбудить уставших вояк, спавших где попало, проговорил Ренн. – Я ж ничего, без оружия даже, вот, гляди!
– Чего тебе надо, паршивец?!
– Так ведь… князь Велигор запретил своим людям маравиек трогать. Я и подумал…
– Поговори мне, сучонок!
Любимец князя брызгал слюной, изрыгая словесную желчь и тихо беснуясь. Подошел к Ренну вплотную – тот не стал отступать, – схватил за грудки и приставил к горлу нож.
– Ты ведь это нарочно, да? Ведь нарочно спугнул!
– Клянусь Великим Пожинателем, я просто не признал…
Ренн откровенно забавлялся, насмехаясь над взбешенным паскудником. Он мог бы одним быстрым движением сунуть этот нож злодею прямо в глотку – тот бы и опомниться не успел, как отведал бы железной приправы к съеденному ужину. Иная кровь наделила Ренна звериной силой, быстротой и ловкостью, в поединках что с человеком, что с оборотнем, ему не было равных. Но он крепко усвоил наставления Жура: если можешь решить раздор миром, не используй меча и силой своей без нужды не похваляйся.
Будь человеком, а не чудовищем.
Не хотелось огорчать Жура, напакостив ему перед самым отъездом.
– Да не злись, Птицелов, ну не признал тебя, с кем не бывает. Давай разойдемся по добру? Тебе отдохнуть бы, а мне завтра сноху княжескую в Кифию везти.
– Еще раз попадешься мне под руку, паршивец, бельма твои желтые вытащу и в пасть тебе же засуну, чтобы помнил, как мне дорогу переходить!
Пнув Ренна напоследок по колену сапожищем, Птицелов потащился в терем. Ренн, усмехнувшись, отряхнул штаны и вернулся к своему стогу – в надежде все-таки подремать час-другой перед рассветом.
Но увы: стоило ему только сомкнуть веки, как перед внутренним взором предстала прекрасная маравийка Малена. Сон не шел, зато в голову лезли мысли, одна глупее другой. Мог ли он что-нибудь сделать для нее? Избавить ее от нежеланного замужества не в его власти. И пусть он лишь простой наемник, не клявшийся кифийскому князю в вечной верности, кто он, чтобы противостоять человеку, вознамерившемуся завоевать весь мир? А вот за Жура он охотно бы отдал свою никчемную шкуру. Ослушавшись приказа своего наставника, да что там – почти отца, он бы совершил величайшее в жизни предательство.
Да и ради чего? Ради взгляда прекрасной маравийки, который он, чего доброго, сам себе и придумал?
Ренн вытряхнул из-под подола рубахи несколько особо докучливых соломинок, поскреб поясницу, нащупал пальцем твердую линию чешуек у хребта и повернулся на другой бок. Вот еще что не давало покоя: ее иная суть. Догадался ли о том князь Велигор? И сосватал бы своему брату воеводину дочь, если бы знал? Могли ли почуять в Малене «нечистую» кровь другие оборотни? Даже Ренн со своим обостренным чутьем улавливал ее едва-едва. Приглушала зельями, чтобы прятаться от вездесущих жнецов?
Пальцы сами собой нащупали на груди потускневший от времени оберег. Тяжелый кругляш из драконьего серебра размером с крупную монету уютно покоился в ложбинке у сочленения ребер, привычно холодил кожу. Ренн всегда носил его под рубахой, пряча от чужих глаз. А если бы кто ненароком и увидел, то заметил бы только причудливый узор из переплетения серебряных нитей. Потому что другую сторону, с изображением дракона, расправившего крылья, Ренн для надежности повернул к телу.
Это единственное, что осталось ему от матери. И от отца, которого он живым никогда не видел…
С драконьим серебром в последние годы творились сущие чудеса. Испокон веков его добывали в горах Драконьей Пади, да только после смерти князя Гуннара Огнедара, последнего из рода драконов, ни один старатель больше не мог его найти.
Князь Запределья Ливец, заполучив Драконью Падь, велел людям изрыть Драконьи горы вдоль и поперек в поисках сказочных богатств, оберегаемых прежде огнедышащими чудовищами, но остался ни с чем.
Свой гнев он обрушил на подданных князя Огнедара, разорив селения в предгорьях и отправив ни в чем не повинных крестьян в каменоломни. Драконья Падь превратилась в мертвые земли, ремесло старателей в Драконьих горах теперь находилось под строжайшим запретом, хотя иные смельчаки, охочие до легких денег, продолжали рыскать в ущельях в надежде на чудо.
Вот только драконье серебро как ни искали, найти не могли.
Ренн, носивший свой оберег с раннего детства, знал о нем два секрета. Первый секрет был таким: в то время, как Ренн видел в нем блеск чистого серебра, другие видели лишь невзрачный кусок камня. Второй же секрет был поважнее: драконье серебро надежно защищает оборотней от чутья жнецов.
Мороз продирал по коже от самой мысли об этих тварях. Все как один безмолвные, беловолосые, с прозрачными водянистыми глазами, жнецы считались порождениями Великого Пожинателя, северного бога, который отчего-то невзлюбил оборотней. В прежние времена жнецов было немного, и оборотни могли тихо и мирно жить в человеческих поселениях, но все изменилось, когда жнецы стали платить за каждого изловленного оборотня своим кровавым серебром. Желая разбогатеть, люди устроили на оборотней настоящую охоту. Отныне всем, в чьих жилах текла иная кровь, приходилось скрываться в диких горах, лесах и болотах, лишь бы не попасть в руки к белоголовым и не закончить жизнь в страшных мучениях в подземельях Великого Пожинателя.
В южные земли жнецы пока еще добирались нечасто. А вот в северных, вроде той самой Кифии, куда отправляли Малену, их можно было встретить едва ли не на каждой улочке.
Тревога за маравийку, до вчерашнего дня ему даже не знакомую, разрасталась внутри ядовитым клубком змей. Князь Велигор открыто держит при себе оборотней, и те не боятся ни жнецов, ни кары Великого Пожинателя, но значит ли это, что княжеская защита убережет и Малену?
И если она пользуется зельями, скрывая свою сущность, то хватит ли ей этих зелий, чтобы прожить всю жизнь в княжеском тереме, не попавшись на глаза жнецу?
Заприметив, что небо стало светлеть и одна за другой на нем принялись тускнеть и исчезать звезды, Ренн вздохнул и выбрался из сена. Оглянувшись, убедился, что никого поблизости нет и никто не увидит чешуйки на теле, скинул одежду, наскоро омылся прохладной водой из бочки. Напоследок несколько раз окунул в воду разгоряченную голову, натянул чистые штаны и рубаху прямо на мокрое тело и принялся готовить обоз к отъезду.
***
Малена проснулась еще до рассвета и некоторое время тихо лежала, пытаясь рассмотреть в сереющей темноте очертания девичьей светлицы. Обереги из степных трав и лесных ягод, развешанные по стенам, узорчатые белоснежные занавеси на окнах, маленький алтарь Предвечной Праматери, украшенный свежими цветами, нелюбимый Маленой прядильный станок, кружевные накидки на лавках, сплетенные заботливыми руками няньки Весты, тяжелый резной ларь из мореного дуба, доставшийся Малене от матери, где прежде хранилось приданое – все эти милые сердцу вещи, ставшие бесконечно родными, теперь придется оставить, забыть навсегда.
Оставить подружек, оставить старую ворчливую няньку Весту, растившую ее, будто родную дочь, оставить отца без единой родной души, под пятой неприятеля… Сердце Малены обливалось кровью при мыслях об этом.
Но от судьбы не убежишь.
Пришла, кряхтя и охая, Веста, затеплила по всей светелке лучины, зажгла свечу на алтаре. С тяжелым сердцем Малена разбудила Либушу.
Отцу позволили выйти, чтобы проводить их в дорогу. Рук ему не связывали, но меч не вернули, а за спиной у него маячили двое недовольных кифийцев, зевающих в обе глотки. При взгляде на отца у Малены вновь сжалось сердце: за одну ночь он словно постарел на десяток лет. В темных некогда волосах прибавилось седины, глаза ввалились, вокруг рта залегли глубокие горькие складки. Он старался держаться с достоинством, гордо выпрямив спину, но Малена видела: это давалось ему нелегко.
Обняв отца, она приникла щекой к его груди.
– Поищи в соломе: я велел спрятать в телеге нож и твой старый лук. Без нужды не трогай, но если погибель заглянет в глаза, дорого продай свою жизнь, дочь.
Малена, сглотнув, кивнула.
– Обещаю.
– Веста сказала, туман-травы у тебя осталось мало. Если сумеешь, уговори желтоглазого свернуть с пути, у дальних холмов загляни к старой Йодже, помнишь?
– Помню.
– Доберешься до Кифии – подай весть с провожатыми, утешь отцовское сердце.
– Доберусь и все сделаю, не тужи по мне.
– Коли сможешь – будь счастлива, дочь.
– И ты… береги себя, отец. Не перечь князю Велигору, пусть себе воюет дальше, а ты земли маравские оберегай, княжича защищай. А Велигор… буду всем богам молиться, чтобы сгинул он там, за морем, и никогда больше не вернулся.
Отец не проронил ни слова, напоследок порывисто прижал ее к себе и отстранил, словно отрывая от сердца. Малена, стараясь задушить в горле непрошеные слезы, еще раз кивнула и поспешила к телеге, где уже ждала ее Либуша.
Наемник с янтарными глазами шагнул навстречу и вдруг опустился на колено, протягивая сцепленные в замок руки.
– Прошу, моя госпожа.
Малена озадаченно вскинула бровь, но в следующий миг ощутила жар на щеках – так чудно он решил ей помочь взобраться на телегу. Первой мыслью было сделать вид, будто его здесь нет, но затем проснулось неразумное, детское желание хоть на ком-то выместить обиду. Приподняв подол платья, она ступила одной ногой на колено наемника, стараясь нажать побольнее, а другой – на подставленные горстью ладони.
Даже не пошатнулся.
Еще миг – и Малена, полыхнув щеками, скрылась за спасительным пологом шатра.
Отчего пойманной птицей забилось в груди сердце? Отчего перед глазами видела не бледное лицо Либуши с мокрыми дорожками от слез, не поникшие от непосильного бремени плечи отца, а эти диковинные глаза цвета темного янтаря, вспыхнувшие однажды ярким золотом? И смотрел он на Малену не так, как смотрят на пленников, не с превосходством и презрением, а с сочувствием или даже… виновато?
Тронулись. Первым делом Малена кинулась ощупывать сено и вздохнула с облегчением: отцовский подарок отыскался у задней скамьи, за коробом с поклажей. Малена сунула нож за широкий пояс, а лук со стрелами переложила так, чтобы не мешкать, случись в нем нужда.
Поначалу телега ехала ровно: тракт, ведущий к воротам Людов-града, был вымощен на совесть. Однако вскоре стало трясти не на шутку, да еще взошедшее солнце принялось нагревать коровьи шкуры. Шатер превратился в душную темницу. Даже Малене, которая благодаря холодной крови редко страдала от жары, стало нечем дышать, а что уж говорить о Либуше, у которой взмок лоб, а льняная сорочка липла к телу?
В конце концов Малена распахнула полог, впустив в убежище свет и воздух, и выглянула наружу. В тот же миг на глаза попался тот самый наемник, что следовал рядом с телегой верхом на коне.
Ренн, вспомнила она. Командир наемников Жур назвал этого парня Ренном.
– Чего-то желаешь, госпожа? – спросил он, перехватив ее взгляд. – Быть может, воды?
В Малене вдруг взыграла необъяснимая злость.
– Желаю. Чтобы князь Велигор провалился в Подземный Чертог вместе со всем своим войском, да чтоб таких, как вы, душегубов, больше не рождала мать-земля.
Наемник переменился в лице, зыркнул глазищами по сторонам, на других конвоиров. Затем, играя желваками на скулах, потупил взгляд.
– Прости, госпожа, но исполнить твое желание не в моих силах.
Малена тут же устыдилась своей горячности. И в самом деле, почему это она ведет себя, будто малое дитя?
– Это ты прости. – И снова не удержалась: – Хорошо хоть платят наемникам у Велигора?
– На плату не жалуемся, – процедил он сквозь зубы. – Если моей госпоже что-то понадобится в дороге, сумею купить. Желаешь еще что-нибудь?
Малена вспыхнула и стыдливо опустила ресницы. Не так, все не так. Негоже начинать путь с раздоров с тем, с кем придется ехать бок о бок долгие дни. А ведь еще надо отпроситься у него к старой Йодже…
– Не гневайся на меня, воин, – сказала она тише. – Это боль во мне кричит от разлуки с отцом и родным домом.
– Я слышу твою боль, госпожа, – ответил он, также приглушив голос. – Хотел бы я уменьшить ее, но это мне тоже не под силу.
Его глаза казались теперь совсем темными, как вересковый мед. Скользнули по ней без злости, согревая теплом.
Малена натянула на голову сползшее покрывало и забралась поглубже в тень повозки.
10481 просмотров | 7 комментариев
Категории: Фэнтези, Любовный роман, Приключения, Роман, Эксклюзив, Драконы, Оборотни, Славянское фэнтези, Любовное фэнтези, Бестселлеры, Бестселлеры в этом сезоне, ХИТЫ 2023 года, Топ-100 Фэнтези, Бернадская Светлана
Тэги: светлана бернадская, легенда о последнем драконе, драконы, оборотни, любовь
| Доступный формат книг | FB2, ePub, PDF, MOBI, AZW3 |
| Размер книги | Роман. 19,19 алк |
Эксклюзивные авторы (78)
- появились новые книги
Авторы (1188)
Подборки
Комментарии
Свои отзывы и комментарии могут оставлять только зарегистрированные пользователи, купившие данную книгу!
Войти на сайт или зарегистрироваться, если Вы впервые на сайте.
Несмотря на некоторую наивность теста, очень сладко, очень сказочно и несомненно чудесно!
Особенно порадовал слог!
Я последний месяц очень страдала от того, что не могла найти хорошую книги, большинство современных - вызывают просто волну негатива (начиная от сюжета и заканчивая манерой изложения).... Но тут.... просто отдохнула душа.
Одно печалит, что книга так быстро закончилась.
Спасибо!
16.02.2023, 13:28
18.12.2022, 08:28
30.11.2022, 22:42
28.11.2022, 17:05
25.11.2022, 15:06
Подборки книг
#Академка и Студенты #Вампиры #ВедьмаИщетЛюбовь #ДворцовыеТайны #Дневник моей любви #КосмическиеИнтриги #КурортныйРоман #ЛитСериал #Любовь на спор #ЛюбовьОборотня #Магический детектив #Наследница #Некроманты #Новые звезды #Отбор #Полюбить Дракона #Попаданка #ПродаМастер #СемейныеИнтриги #СнежнаяСказка #Фамильяры в деле! #ЭроЛитМоб Young adult Авторские расы / Редкие расы Азиатские истории Академия, школа, институт и т.д. Альтернативная история Боги и демиурги Бытовое фэнтези В гостях у сказки Вампиры Ведьмы, ведуньи, травницы, знахарки и т.д. Гендерная интрига Герой-преступник Городское фэнтези Дарк фэнтези Демоны Детективное фэнтези Драконы Европейское фэнтези Жестокие герои (18+) Истории про невест Квест / LitRPG Космическая фантастика Литдорама Любовная фантастика Любовное фэнтези Любовный гарем Любовный треугольник Любовь по принуждению Маги и волшебники Мелодрама Мистика и ужасы Молодежка Морские приключения Некроманты и некромантия Неравный брак / Мезальянс Оборотни Остросюжетный роман Отношения при разнице в возрасте Первая любовь Попаданки Призраки и духи Приключенческое фэнтези Прыжки во времени Рабство Сентиментальный роман Скандинавский фольклор Славянское фэнтези Служебный Роман Современный любовный роман Социально-психологическая драма Стимпанк Триллер Фамильяры Фейри Эльфы Эротическая фантастика Эротический современный роман Эротическое фэнтези
С Маленой тоже это чётко видно, как она боится сделать выбор, потому что никогда и не делала его за себя. Очень уж она мне понравилась: сначало такая кроткая, а потом смелая и решительная, но только не с Реннаром
От души спасибо!!! Я уже наверное писала, что нисколько не жалею, что выбрала когда-то вас из множества автором здесь! Сама себе завидую