Мужская Республика, или Он попросил меня у Бога. Матильда Аваланж

ГЛАВА 1

5 лет назад

-А сейчас, внимание, срочные новости. В Асцаинском княжестве этой ночью произошел государственный переворот. При поддержке силовых структур, которые перешли на сторону агрессоров, власть в княжестве захватила секта «Д» во главе со своим лидером Пием Малеком. Князь Асцаинский Войцех Козловский был этим утром казнен в своей Северной резиденции, которую члены секты заняли в результате непродолжительного вооруженного конфликта. Сразу после казни действующего главы государства Пий Малек выступил с резонансным заявлением, в ходе которого, цитата, объявил: «Асцаинское княжество прекратило свое существование. Отныне я объявляю эту страну республикой Догма» и провозгласил себя верховным комиссаром республики. Власти 33 княжеств, в том числе и Вайорики, уже отозвали из республики своих послов. Напоминаем, секта «Д» - радикальная секта экстремистского толка, члены которой проповедуют превосходство мужского пола над женским в различных сферах жизни, и оправдывают гендерное насилие.
На кадрах с места событий была показана огромная площадь, заполненная многотысячной толпой, которая внимала словам вещавшего с трибуны мужчины. Все было серым – небо, земля, одежда солдат, оцепивших площадь, лица людей и безумные глаза Пия Малека, который беззвучно, но яростно говорил что-то в пушистый ежик микрофона, и лишь трепещущее на ветру ярко-алое полотнище с вышитыми щитом и копьем за его спиной нарушало эту серую картину мира.
-Сделай потише, а? – Надин Делиль с трудом перекричала диктора новостного канала. – Все только и говорят об этом военном перевороте в Асцаине! Меня вот вообще не волнует, что там происходит в этой новоиспеченной республике, которая расположена за тридевять земель от нашего княжества!
Но Джина, не обратив внимания на кузину, которая томно развалилась в роскошном кресле ее комнаты, дослушала диктора до конца и только тогда выключила вычурный, инкрустированный бриллиантами телевизор, про который Надин как-то сказала, что «ничего безвкуснее и пошлее она не видела и в жизни не увидит».
-Между прочим, я там родилась, - заметила она, кивнув на погасший экран. – И, по странному стечению обстоятельств, Вацлав Кнедл, кстати, тоже оттуда.
-Серьёзно? – заинтересовалась Надин. – Любопытно, как он воспринял новость, что в его стране сменилась власть?
-Мне не любопытно, - отрезала Джина. – Почему ты упорно продолжаешь заводить разговор об этом… человеке?
-Чтоб тебя позлить, - с наигранным простодушием ответила кузина. – Я же вижу, как тебе это неприятно! Почему Константин не исключил его из академии, после всего, что произошло и, даже более того, замял случившееся? Один вампир остался калекой на всю жизнь, второго Леоне исцелил, практически вернув с того света, а с Кнедла, который это сотворил, как с гуся вода… Ты ведь знаешь, Джина, миленькая, почему же не поделишься информацией со своей младшей сестричкой? Леоне – муж твоей обожаемой подружки Элизабет Бредфорд, наверняка он тебе рассказал…
-Да, так и будет меня Великий князь посвящать в свои дела, держи карман шире! - усмехнулась Джина. – Недавно я разговаривала с Лиз… Ее он тоже не посвящал, но она краем уха слышала телефонный разговор Леоне. Он не хочет портить отношения с Асцаинским княжеством, вернее, теперь уже, получается, с республикой Догмой, поэтому и принял в академию человека, поэтому и не выгнал его за фактически непредумышленное убийство вампира.
-Сдалась Константину эта Догма, - Надин презрительно повела плечиком. – По-моему, какая-то отсталая страна третьего мира, к тому же населенная людьми, а не вампирами…
-Людьми, обладающими очень интересными технологиями, - негромко проговорила Джин. – Например, неуязвимостью к нашим вампирским способностям. Почти как упыри… А еще Лиз сказала, что медицина у них на таком высоком уровне, что они могут менять вампирскую природу! То есть из вампира сделать человека и наоборот! Это вообще какие-то запрещенные деяния, но в Догме это считается обычной практикой…
-Ну и что? Зря Константин осторожничает, несмотря на эти технологии Догме с Вайорикой не тягаться! Лучше скажи, действительно ли убийство было непредумышленное? – кузина накрутила на палец свой ангельски-светлый локон. – То есть, все-таки Кнедл Дюка на канделябр случайно насадил?
Джин закусила губу. Воскрешать в памяти события того холодного вечера не хотелось, но кузина вновь завела этот разговор, и, зная, что Делиль не отвяжется, Джина понимала - отмалчиваться бесполезно.
В какой-то момент в сознании Джин промелькнула ужасная мысль, что Кнедл изнасилует ее прямо сейчас, прямо на глазах умирающего в корчах Дюка Кремера разложит, захочет отомстить ей за тот поцелуй и ее последующее: «Это была просто шутка…».
Но испугалась она зря, потому что когда Вацлав обернулся, мутный лед его глаз треснул и они стали медленно наполняться холодным ужасом. Потрясением от произошедшего, как будто он не соображал, что творил. Вацлав отступил назад, наткнулся взглядом на залитую кровью мраморную статую девушки и месиво под ней в том месте, где находились ноги Чеботари и, задохнувшись, прижал ладонь ко лбу.
Джина в тот момент тоже была далека от спокойного состояния, но мысль о единственно верном в этой ситуации действии осенила ее практически сразу.
Только бы Константин Леоне оказался в академии! После того, как у них с Лиз родился сын, он стал реже здесь бывать, очень много времени проводя с семьей. У Джины в телефоне имелся его номер, хотя она всегда порывалась стереть его, не представляя, зачем он может пригодиться. Как оказалось, хорошо, что не удалила!
-Ваше Сиятельство, это Джина Моранте, - торопливо проговорила она в трубку, когда гудки сменились красивым бархатным «Алло». – Я сейчас нахожусь в Танцевальном зале академии. Нужна ваша помощь. Срочно!
-Иду, - не тратя времени на лишние расспросы, проговорил Константин и отключился.
Нет, она, конечно, слышала о том, что быстрое передвижение - одна из сверхспособностей Леоне, но даже предположить не могла, что он явится сюда через три минуты, собранный и, как всегда, потрясающе красивый. Когда-то Джина страстно мечтала о нем, но теперь от этих глупых мечтаний не осталось и следа, ведь неотразимый князь целиком и полностью принадлежал ее подруге Лиз... Или это она принадлежала ему…
Умирающего Дюка Кремера Константин исцелил практически в последние секунды его жизни, как пушинку стащив с канделябра и залечив его страшную рану сиянием из своей ладони. С потерявшего от болевого шока сознание Чеботари Леоне без каких-либо усилий статую поднял. Джин знала, что он не может отрастить уборщику новые ноги, но его рану великий князь так же залечил, хотя Джин видела, что это далось князю сложнее, чем исцеление Кремера.
После того, как Константин отдал несколько тихих распоряжений охране академии, которая прибыла почти сразу после него и тут же занялась находящимися без сознания Кремером и Чеботари, случилось нечто из ряда вон выходящее. Джин была уверена - сейчас великий князь велит ей рассказать, что здесь произошло, но вместо этого он приказал ей в сопровождении охраны идти в свою комнату.
-Ваше Сиятельство, а вы не хотите узнать… - начала было Джин, но Леоне перебил ее:
-Я хочу поговорить с Вацлавом Кнедлом, Джина. Иди. И, будь добра, не распространяйся о том, что тут произошло.
Спорить с Константином Леоне было невозможно. Джина бросила мимолетный взгляд на Вацлава и вышла. К этому момент Кнедл уже совладал со своим ужасом, загнать его вглубь, а, может, пришел к выводу, что все сделал правильно. Он стоял посреди зала в своей залитой кровью рубашке очень прямой и отрешенный, кажется, еще больше, чем всегда.
О чем Леоне говорил с Вацлавом Кнедлом, так и осталось тайной. Но для Джины, на все сто процентов уверенной, что после такого человека из Академии Вампиров исключат, стало полной неожиданностью то, что его оставили. Даже более того, о произошедшем вечером в танцевальном зале так никто и не узнал. Каким-то образом Леоне удалось заткнуть рот и Феликсу, который оказался охранником, следящим за мониторами (он сразу же уволился), и Кремерам, к огромной радости Джин забравшим своего сыночка из академии, и даже оставшемуся без нижней половины тела уборщику Чеботари.
И лишь Джина, не выдержав, проболталась своей кузине…
-Слушай, Джинни… - задумчиво проговорила Надин, вдруг посмотрев как-то слишком уж пристально. – А может, ну его к чертям, спор? Дался тебе этот скучный литературный профессор! Не хочешь переключить свое внимание на Вацлава?
-Как ты догадалась, что все мои помыслы и мечтания связаны лишь только с ним, с ним одним? – с нескрываемой издевкой пропела Джин. – А его поцелуй девственника до сих пор горит у меня на устах!
-Ну, а почему нет? Вы так с ним мило смотрелись, когда выступали на семинаре Горанова… Ну, знаешь, красотка и неудачник, дуракам везет… Из этой оперы. Некоторые даже стали поговаривать, что человеку чертовски повезло и у тебя с ним роман… Так почему бы не дать слухам почву? – Делиль с аппетитом сунула в рот десертную ложечку пирожного Павлова, тарелка с которым была пристроена на ее коленях. – Девственник, забавно! Неужели и правда? А тебе не интересно попробовать с тем, у кого до тебя никого не было? Не заводит мысль обучить азам чувственной любви неопытного парня? Быть у него первой? Представляешь, ведь после этого он запомнит тебя навсегда и, волей-неволей, каждую следующую любовницу будет сравнивать с тобой…
-Поразительная забота о Вацлаве Кнедле! – ядовито проговорила Джина. - Учитывая, что ты, так же как и остальные, презирала его за человеческую природу!
-После того, как этот человек каким-то образом справился с тремя вампирами, в числе которых были Дюк Кремер и Феликс Бялек, он несколько поднялся в моих глазах, - заметила кузина. – Честно говоря, я не ожидала, что Кнедл сможет постоять за себя и… за тебя, моя прелесть. Что там Кремер говорил про то, что попортит твое милое личико?
-Дюк бы не тронул меня, - возразила Джин, без особой, впрочем, уверенности. – Просто пугал… И вообще, не переводи разговор! Я бы сказала, что это была хорошая попытка избежать проигрыша в споре, но это не так. Чувствуешь, что после семинара запахло жареным, сестрёнка? Не хочется голышом курсовую защищать, да? А придется, неужели не ясно? Литературный профессор фактически у меня в кармане!
-Или ты в кармане у него, - философски заметила Надин. – Без обид, он слишком быстро сдался, Джин. На Ночь Весёлых Демонов тебя пригласил… Ты заметила, что за выступление по этому… Бунину он хвалил только тебя, как будто ты одна весь ответ подготовила, а Вацлав Кнедл – пустое место. И по-моему, наш неотразимый Торстон при этом немножко переиграл. Ты, конечно, нереальная красотка, за которой бегает пол академии, но не исключено, что с Горановым что-то не так. Может, он узнал о споре и решил как-то тебя проучить? В общем, если ты сейчас откажешься, то я потом и слова тебе не скажу. Я серьёзно.
Джин, которая увлеченно рылась в недрах своего шкафа, выбирая сногсшибательный наряд для предстоящего сегодня вечером праздника, оторвалась от своего занятия, чтобы внимательно посмотреть на кузину.
-Вот это была действительно хорошая попытка, - спокойно проговорила девушка, продолжив перебирать свои многочисленные наряды. – Но и она не засчитана. Торстон Горанов красив, сексуален, умен, интересен. Я хочу пойти с ним дальше и посмотреть, к чему это приведет. И потом, он меня не приглашал на Ночь, он просто сказал «Увидимся».
Ночь Весёлых Демонов отмечалась в их княжестве по прошествии двух осенних месяцев, причем повсеместно - не только людьми, которые и не подозревают, что загробный мир реален, но и вампирами. Считается, что в одну эту единственную ночь в году дьявол открывает ворота ада и выпускает всех тамошних демонов наружу – повеселиться и погулять в верхнем мире. Дабы слуги сатаны приняли верхних за своих и не причинили им вреда, на этот праздник принято переодеваться в демонов, причем, чем страшнее демон, тем лучше. Ну, а символом Ночи Весёлых Демонов, конечно же, считается апельсин, так как существует поверье, будто бы сладко-цитрусовый свежий аромат отпугивает темные сущности.
Джин с детства любила этот забавный праздник. Когда она была маленькой девочкой, то действительно боялась, что демоны могут забрать ее, но папа всегда успокаивал, сажал к себе на колени, дарил подарки, угощал апельсинами и конфетами. И это причудливо-яркое ощущение весёлого страха, ассоциирующееся с этим праздником, так и осталось с Джин, даже когда она стала взрослой.
В Академии Вампиров Ночь традиционно отмечали с особым размахом: повсюду развешивались гирлянды и расставлялись большие корзины, полные ярких оранжевых шариков, в столовой в этот день все закуски, выпечка и даже мясо подавались исключительно с апельсинами, а вечером в Охотничьем домике проходила вечеринка, на которую приглашались самые знаменитые музыканты княжества.
После семинара Торстон Горанов еще раз подошел к Джине, чтобы выразить свое восхищение филигранным анализом «Митиной любви», за который он поставил ей и Вацлаву высшие балы. А когда в конце разговора вдруг многозначительно спросил, придет ли Джин на Ночь Весёлых Демонов, она сказала: «Конечно! Всегда обожала этот праздник!». В ответ литературный профессор выдал ослепительную улыбку, от которой ёкнуло и забилось быстрее сердце, и заявил: «Я тоже. Значит, увидимся там?». «Увидимся…» улыбнулась Джин в ответ, понадеявшись, что у нее получилось не менее ослепительно.
Так что о том, чтобы отказаться от спора и речи быть не могло! Она, конечно, могла бы преобразить себя в одну секунду, ведь украшательство было ее вампирским даром, но иногда Джин для разнообразия любила покопаться в своём безразмерном шкафу и повыбирать образ с особым тщанием. В этот раз она и кузину пригласила, чтобы услышать независимое мнение со стороны, да вот только, наверное, лучше бы не звала! Надин трескала пирожные, рассуждала о том, что Джине лучше от Торстона Горанова отказаться и ценных советов по поводу гардероба давать, похоже, не хотела.
В конце концов Джин определилась с выбором и небрежно бросив на кровать вещи, в которых она сегодня должна была сразить Торстона Горанова наповал и произвести контрольный выстрел в голову, отправилась отмокать в ванной.
Едва она скрылась, Надин Делиль отставила в сторону тарелку с пирожным и, взяв с прикроватной тумбочки сотовый телефон Джины, пролистала список контактов. Бросив вороватый взгляд на дверь, за которой слышался плеск воды, Надин нашла номер Вацлава Кнедла и быстро набрала: «Никак не могу выбросить из головы тот поцелуй, сколько не пыталась. Приходи на праздник. Я хочу продолжения, Вацлав…». Помедлила пару мгновений, а потом стукнула подушечкой пальца по зелёной стрелочке «Отправить». Дождавшись отправки смс, Надин удалила его из памяти телефона.
Когда закутанная в белое махровое полотенце Джина с мокрыми волосами вышла из ванной, кузина в той же позе сидела в кресле, правда, уже без пирожного.
Того, что ее телефон лежит немного не так, как она его положила, Джин не заметила.

















ГЛАВА 2

Граница

Раннее утро не в пример вчерашнему выдалось солнечным, обещая теплый осенний денек. Листопад уже закончился: в ожидании скорой зимы деревья стояли голые, позволяя хорошо просматривать лес на много метров вперед.
Марцин Чиж бесшумно шагал по подстилке из опавших листьев, влажной от выпавшего вчера и тут же растаявшего снега, наслаждаясь торжественной тишиной предзимнего леса. Из-за близости границы разгуливать тут не рекомендовалось, но в этих местах в изобилии водилась боровая дичь. А Марцин, бывший заядлым охотником, просто не мог таким знатным местечком пренебречь.
Заслышав шорох и заприметив сбоку движение, Марцин было вскинул ружье, но тут же его опустил, потому что это оказалась вовсе не желанная белая куропатка, а человек. Точнее даже - женщина.
Первое, что отметил Марцин – коричневое пальто и шляпу, какие в Догме носят пестуньи. Затем поглядел в лицо ей и обомлел – да ба! Молоденькая еще совсем, и тридцати, наверное, нет… А до чего красива! Худющая, правда, и круги под глазами красные, но - чисто картинка. Таким, как Марцин, баба положена только раз в месяц по талону с Лесохозяйства, в котором он состоит. Но в одном единственном на всю деревню Женском доме таких красоток отродясь не водилось.
Но даже в том медвежьем угле, каким считалась его родная деревня, слышали про беглую чернавку, которую вот уже несколько недель, сбившись с ног, искали все военные Догмы. За всю историю республики девушке удалось сбежать в первый раз, потому поиски велись нешуточные, чтобы другим юбкам неповадно было. Поговаривали даже, что она причастна к покушению на верховного комиссара Пия, хотя оно вряд ли, конечно. Скорее всего, девка смылась под шумок.
Что ж, похоже, в лесную глушь эту молодую пестунью привели поиски неуловимой беглянки. Марцин точно знал, что Пестунский комитет тоже участвует в поисках. Ну и досталось им, наверное, на орехи, что не сумели вразумить девку и научить покорности, ведь воспитание юбок полностью лежит на их плечах.
Хотя странновато все же – обычно в пестуньи страшных баб берут, а эта – ну вот глаз не оторвать, хоть выглядит замученной, как после болезни. А ведь, кстати…
Болтали, что сбежавшая девка писаная красавица…

Три недели! Три недели она скрывалась от полиции, пестуний и особо бдительных граждан Догмы, заметая следы, как загоняемая сворой собак лисица. Несколько раз солдатские патрули были близки, буквально следуя за ней по пятам по незнакомому Джин городу, в лабиринте которого было очень тяжело сориентироваться. И лишь благодаря своему дару ей удавалось ускользнуть.
Уходя от погони, в подходящий момент Джина полностью меняла свой образ – и преследователи пробегали мимо. Пестунья, чернавка, утроба, мессалина – она тасовала эти роли, умело жонглируя ими, чтоб одурачить тех, кто пытался ее поймать. С восхитительным злорадством Джина представляла ярость солдат, преследовавших подозрительную пестунью в коричневой пестунской форме, когда она внезапно исчезала прямо у них под носом.
Вот только применение своей сверхспособности давалось ей все тяжелее. Для того, чтобы дар действовал, необходима была кровь сосуда, но она сразу же решила – о том, чтобы укусить кого-нибудь на улице и речи быть не может. Слишком высок риск, что что-то пойдет не так… Конечно, с массивной Доротой Джина справилась одной левой, но тогда она действовала на бешеном, зашкаливающем адреналине, который получила после того, что произошло в кабинете Вацлава. После всех этих инъекций вефриума она еще слаба, и одним приемом человеческой крови ей полностью точно не восстановиться.
Поэтому, пока пробиралась к границе, Джин питалась исключительно кровью животных, которых ей удавалось поймать, тем самым поддерживая свой дар и свои силы. И все было более-менее нормально, если она получала животную кровь в достаточном количестве – бывали такие случаи, когда в экстремальных условиях вампир довольно долго питался кровью животных и даже мог при этом использовать свой дар.
Но охотница из Джин получилась не особо удачливая, потому основным источником ее рациона стали голуби, в изобилии водившиеся в Догме. После вкуснющей крови сосудов, в которой она никогда не испытывала нужды, по вкусу голубиная кровь напоминала выжатый сок травы, каким бы он мог быть в представлении Джин – горьковатым безвкусием, питающим ее на десять процентов из возможных ста.
После трехнедельного марафона в таком бешеном режиме, Джина была совершенно измотана и истощена, но, несмотря на это, продолжала двигаться к своей цели. Скрываясь в каком-то заброшенном здании, она нашла старую карту Асцаинского княжества, которая помогла ей сориентироваться в столице и определить, в какой стороне находится граница. Желанная свобода была все ближе и ближе, несмотря на то, что Джина передвигалась очень медленно - лишь в утренние часы, когда патрули не так рыскали, как ночью и днем.
И все-таки, несмотря на то, что она должна была прятаться, несмотря на совсем дикие условия для нее, привыкшей к комфорту и роскоши, несмотря на птичью кровь, которая стала для нее единственным источником пропитания, Джин была счастлива. Отвратный вкус голубиной крови был вкусом свободы!
Когда не находишься круглосуточно под чьим-то неусыпным контролем. Когда не должна соблюдать идиотские правила. Когда не видишь затравленные глаза остальных девушек. Когда тебя не именуют презрительно «юбкой». Когда пестунья Магда не говорит тебе, что и как нужно делать. Когда эскулап Круль, пошло улыбаясь, не вонзает в твою грудь шприц. И когда Вацлав Кнедл – ее господин мужчина, которому она должна подчиняться беспрекословно.
Его мрачный алчущий взгляд… Она не сможет вернуться в его респектабельный викторианский дом, физически не сможет больше его видеть, выносить его прикосновения и его любовь, насильно вызывающую в Джине болезненное ответное чувство, продиктованное отчаяньем и низменностью своего положения.
Она должна была вырваться из этого ада.
И вот, когда до родного княжества рукой подать, не в городе, а в глухом лесу сам дьявол сталкивает ее с этим проклятущим охотником, которому приспичило побродить почти на самой границе. Усатый седоватый мужчина простоватой наружности в куртке защитного цвета и больших сапогах… Ее появление в лесу для него явно стало неожиданностью.
По сути, это была отличная возможность - восстановиться при помощи его человеческой крови для последнего рывка. Она б напала, даже несмотря на то, что на голубиной крови практически совсем обессилела!
Но у мужчины было ружье. А это значило, что он, скорее всего, пристрелит ослабевшую Джин прежде, чем она успеет вонзить клыки в его сонную артерию.
-Да будет милость Божия с тобою, господине, - степенно поклонилась Джин, про себя подумав, насколько глупо во всей этой ситуации звучат ее слова.
А что еще ей было делать?
-Мир и тебе, матушка, - отозвался мужчина, все честь по чести
Несмотря на взвинченное состояние, Джин чуть было не расхохоталась. Какая она ему, к чертям, матушка? Тот, кто придумал весь этот церемониал, чернавок, пестуний, утроб, все эти обязательные обращения вроде «Мир тебе» и «Да снизойдет на тебя свет Божий», просто больной на всю голову извращенец. Совершенно отбитый, конченый урод!
-Нежели заплутала, матушка пестунья? – спросил незнакомец, с интересом ее разглядывая. – Или ищешь кого в наших местах?
-Да ты, может, слышал, добрый господине, чернавка от комиссара сбежала, - спокойно ответила Джина, глядя ему прямо в глаза. – Ищем вот ее теперь всем миром.
-Слышал-слышал, как же нет-то? – кивнул охотник. – Надо девку хозяину вернуть, а то и другие подумают, что бегать от господ мужчин можно. Верно я говорю?
-Верно, - не жива не мертва кивнула Джина.
Деревенский мужик, простой и сметливый, в своей блестящей жизни она таких никогда не встречала… И не поверил, ни единому ее слову не поверил!
-Верно, - еще раз задумчиво повторил он и вдруг обыкновенно так сказал. – Ты – эта девка сбежавшая, ведь так?
Святые на небесах, неужели все потеряно? Неужели эти три недели были зря, зря? Ускользнуть от погони в столице, нашпигованной дежурными патрулями, чтобы в глухом лесу, в нескольких километрах от столицы наткнуться на деревенского мужичка, который ее раскроет? А главное – она бы бросилась на него, сражалась б за свою свободу до последнего! Но против человека с ружьём, ей, конечно, не пойти.
В отчаянье Джин привалилась к стволу дерева, почувствовав, что тщательно сберегаемые силы вдруг разом покидают ее.
Что будет дальше?
-Там через каждые три метра пограничные отряды, - внезапно сказал мужик. – За мной иди. Укажу тебе верную тропку.
И размашистым шагом он двинулся вперед, как будто и не сомневаясь, что она последует за ним.
-Что? – вырвалось у обессиленной девушки. – Поче… Но почему?
-Лилейная Угроза, - не оборачиваясь, бросил охотник.
И эти слова заставили ее окончательно поверить. Оказывается, не дьявол ей его послал, а бог, чтобы за ручку подвести к спасению. А каковы были шансы, что она встретит друга, человека, который состоит в организации, сопротивляющейся режиму Догмы, и сможет помочь оказаться в родном княжестве? Джин понимала, что черти очень хорошо стерегут границы своего ада. Так что встречу с членом Лилейной Угрозы можно было считать нереальной удачей.
Конечно, может статься, что он ее обманывает, но… Но почему-то Джин прониклась к Марцину (как он представился) какой-то симпатией. Понимала, что, по сути, доверилась первому встречному, но… Выбора у нее не было.
Пробирались по самой чаще, продираясь сквозь буреломы и валежники – похоже, Марцин действительно вел ее какой-то особо тайной тропой. Где-то спустя полчаса меж деревьев показался просвет – впереди была неширокая река, которая и являлась границей меж двумя княжествами. Джина старалась справиться с бешеным волнением – родной берег был совсем близко.
-Тут у меня плот припрятан, - сообщил Марцин. - Я тебя переправлю. Только от реки по-пластунски будешь отходить, аккуратно, а то можешь с этого берега словить пулю.
Она кивнула. Да как угодно, хоть ползком, хоть кувырком! Главное, что у нее почти получилось ускользнуть! Что свобода близка!
Близка…
Вот только никакого плота на берегу не оказалось. А вместо этого из-за зарослей вышли трое мужчин в берцах и черной камуфляжной форме с нашивкой – гербом Догмы. Все они были с автоматами.
-Чиж, тебе говорили, что тут охотиться нельзя? – лениво проговорил один из них. – Под трибунал хочешь попасть?
-Погоди-ка, Милош, - осадил второй, приглядываясь к Джине. – Похоже, на этот раз Чижик притащил знатный трофей.
-Со всем моим почтением к нашей великой республике, - угодливо поклонился Марцин и пихнул Джину в сторону солдат. – Беглая чернавка была мною изловлена и доставлена куда следует. Между прочим, собиралась через границу перебраться, в самый, так сказать, последний момент я ее изловил.
Не веря тому, что все обрушилось в самый последний момент, когда она была так близка к свободе, Джина попятилась назад, но наткнулась спиной на одного из солдат. Мужчины в черной форме с автоматами наперевес будто в самом страшном сне окружили ее, и тогда отчаянье вернулось огромной штормовой волной, девятым валом, затопившим все изнутри.
Было оно такой сокрушительной силы, что Джине показалось, словно жизнь ее кончена. Солдаты переговаривались, но их голоса доносились как сквозь вату.
-А точно не пестунья, а беглая юбка?
-Она… Я видел ее портрет, когда ориентировку на нее прислали. Красивая, стерва!
-Надо же, все искали юбочницу, а нашел ее Чиж! Надо его за это премировать!
Реплика была откровенно издевательской, но Марцин тут же закивал:
-Вы уж премируйте, премируйте, ребятушки! Своих юбок нам иметь не положено, так мне талонами на посещение Женского дома, вот уж я б премного благодарен был. Чтоб это не один в месяц, а три или лучше четыре, а то, сами понимаете, хочется бабу-то! Ну, вам не понять, у вас, военных, завсегда талонов в изобилии… А может оно… Этого-того… А нельзя мне эту юбочку использовать? Я очень аккуратно и по-быстрому! Надо же ее проучить за то, что сбежать посмела!
Эти гадкие речи звучали где-то на периферии ее слышимости. В груди залег тяжкий-тяжкий камень, и у Джин никак не получалось вдохнуть.
Доведенная до крайней степени отчаянья, она рвалась и брыкалась, но это сопротивление было курам на смех. Мужчины и посмеялись. А командир наставительно сказал:
-Ишь чего удумал, Чиж! Эту кралю мы с ребятами и сами б не прочь пустить по кругу, но от комиссара Кнедла четкое указание поступило – чтоб и волос с головы чернавки не упал. И за то, что сбежать посмела, да еще и пестунскую форму нацепила, ее сама пестунья Магда накажет примерно, чтоб другим юбочницам неповадно убегать было. А четыре талона для тебя, конечно, слишком жирно, Чижик, но насчет двух в месяц я договориться попробую… Четко сработал, молодчага!


ГЛАВА 3
5 лет назад

Он хорошо запомнил время, когда пришла эта смс – семнадцать часов десять минут. Телефон мелодично пиликнул, но Вацлав, думая, что снова пишет дядя, не спешил брать его в руки и открывать только что полученное сообщение.
Вацлав Кнедл знал, чего хочет дядя Пий – его немедленного возвращения в Догму.
Это произошло. Величайшее событие в истории княжества, которое его дядя вместе со своими последователями готовили без малого десять лет. И его, Вацлава, родители тоже делали все для борьбы с действующим режимом, пока их не поймали и не расстреляли без суда и следствия по личному распоряжению князя Войцеха.
Взяв Вацлава под свое крыло, дядя Пий первым делом отправил его подальше от Асцаинского княжества и его госбезопасности, которая уже начала присматриваться к сыну изменников. Как только княжеская власть будет свергнута и установлена республика, которую возглавит дядя, Вацлав сможет возвратиться.
Видит бог, он хотел, ждал возвращения домой все пять лет, что проучился бок о бок с вампирами – странными, чужими, не принимающими его в свой кровавый круг на равных… Если уж на то пошло, он никогда не стремился в этот круг попасть.
И вот это случилось! Возвращение наконец-то стало возможным! Взволнованный, Вацлав как раз смотрел репортаж о перевороте с фрагментами выступления дяди по телевизору, когда сам Пий позвонил и велел срочно выезжать. Племянник как никогда сейчас нужен ему для строительства нового, справедливого государства. Вацлав ответил, что хочет доучиться в Академии Вампиров, ведь осталось всего полгода, а военное образование, которое он здесь получит, пригодится республике. Поначалу Пию этот ответ не понравился, но, немного подумав, он согласился с племянником и заявил, что через полгода Догма ждет его – место полномочного Комиссара дядя оставит за Вацлавом.
Если бы дядя Пий узнал истинную причину, по которой Вацлав хотел остаться в Академии Вампиров, то, скорее всего, подослал бы к нему наемных убийц. Он всегда говорил, что женщины – наглые, распутные, лицемерные твари, которым нельзя давать волю и никогда бы в жизни не простил Вацлаву то, что он отсрочил возвращение в родные пенаты из девушки…
Из-за девушки с золотисто-карими глазами и именем, которое обжигает сорокаградусной крепостью алкоголя. В этих глазах насмешка, в этом имени – можжевеловая ягода, фиалковый корень, ангелика и цедра апельсина.
С самой первой минуты, когда он оказался в аудитории и увидел ее – в откровенном блестящем платье и с дурацким пучком на голове, Вацлав знал, что она не для него. Красивая, избалованная, богатая, Джина Моранте была живым воплощением того, что ненавидел в женщинах его дядя Пий и ненависть к чему всегда прививал ему, Вацлаву.
Ее нужно было срочно возненавидеть, пока своей лёгкой походкой не вошла в его душу, не сжала его сердце тонкими изящными пальцами, пока не вольготно не обосновалась в каждом его сне, в каждой бредовой мечте, которую потом можно было вспоминать лишь со стыдом и наслаждением.
Джину Моранте нужно было возненавидеть. Но он не смог, и, как последний дурак, обрадовался совместному заданию, которое им дал профессор литературы Горанов. Знал ли он, какой пыткой это обернётся?
Она не для него.
Вацлав повторял себе это тысячу раз, но лишь одно случайное касание тонкого шифона ее платья к кисти его руки, лишь едва уловленный лучистый, чуть сладковатый аромат ее цитрусовых духов, лишь узкая полоска черного кружева лифа, мелькнувшая в вырезе платья, когда она склонилась над книгой, лежащей на столе, сводили с ума. Он отдергивал руку, задерживал дыхание, закрывал глаза, но этот тайком увиденный кусочек черного кружева на алебастрово-белой коже стоял перед ним, будто наяву. Вацлав настолько в своих мыслях изучил этот узор, что мог повторить его на листе бумаги с закрытыми глазами. Лишь бы только не представлять, что было под ним…
Она не для него.
Вацлав с этим смирился. Он знал, что буквально на днях в его княжестве произойдет переворот, и, как они с дядей и договаривались, собирался вернуться сразу же после провозглашения Асцаина республикой. Эта мысль помогла взять себя в руки и смотреть на Джину Моранте почти спокойно.
Почти…
Даже когда она поднималась по лестнице и ее бедра, обтянутые платьем, оказались вровень с его лицом. Даже когда она споткнулась, и его бросило в жар от неловкого объятия, в котором Вацлав ее поймал. Даже когда он едва прикоснулся к изящной лодыжке, вынимая застрявший каблук из деревянного плена. Даже когда она, погруженная в присланную дядей Пием книгу, не задумываясь, опустилась на его кровать и рой самых запретных, самых преступных, самых бесстыжих желаний налетел на него.
Так просто – прямо в это мгновение. Сейчас. Откинуть покрывало и уложить ее на чистые белые простыни. Чтобы шелковистые волосы разметались по его подушке, которая бы впитала их аромат. Чтобы платье задралось, чтобы увидеть ее черное кружевное белье, которое снилось Вацлаву в каждом своем сне… Наконец, увидеть и снять с нее, а потом… Нечеловеческим усилием воли ему удалось остановиться и отогнать эти проклятые неотступные мысли, спросить ее про чай, кофе…
Когда Джина ушла, в комнате остался ее нежный ненавязчивый запах, от которого кружилась голова. Вацлав знал – ему надо сейчас, сию же секунду сделать что-то, иначе он просто не выдержит и бросится за ней вдогонку. И тогда он сел за стол и написал Джине, только что вышедшей за дверь, письмо. Такое бесстыдно-откровенное, какое никогда в жизни не решился бы отправить.
Как ни странно, это здорово помогло. После того, как Вацлав написал еще несколько писем, стало ощутимо легче. Мучительное-нежное, раздирающее на клочки, чувство немного притупилось, и он решил, что если не излечился, то, по крайней мере, на пути к выздоровлению.
А потом Джина Моранте все разрушила так легко и просто, как у нее это получалось всегда. Она подошла и поцеловала Вацлава и походя, запросто забрала себе его душу. Именно тогда он понял, что окончательно и бесповоротно сошел с ума. И излечению это не подлежит.
С какими идиотски-счастливыми надеждами он ждал ее в Танцевальном зале после того поцелуя, лучше не вспоминать. Представлял, как она бросится ему на шею, и он сможет целовать ее сколько захочется, обнимать Джину Моранте – какое же это будет счастье просто ее обнять, ощутить в своих руках, вдохнуть ее запах не украдкой, а имея на это полное право.
А потом она пришла, холодно-отстраненная, вмиг ставшая недосягаемой, как будто его отбросило от нее на другой конец вселенной, и сказала «Это ничего не значило».
Последующее Вацлав помнил, как в тумане, как в каком-то дурном сне, будто это и не с ним было вовсе. Трое вампиров, удары по лицу, которые он не чувствовал, испачканная в крови любимая рубашка, похабные слова и дикие намерения какого-то несуразного сморчка… и ярость. Неконтролируемая, бешеная, заполнившая его без остатка злоба, к которой присоединились разочарование и боль. После этого все потонуло в тумане.
Все, кроме прекрасного лица Джины Моранте.
Революция произошла – пусть в Догму свободен, но он пробудет в этой Академии еще немого. Сейчас уехать просто нет сил. Вацлав еще немного посмотрит на нее издали, чтобы понять и принять.
Она не для него.
И тут телефон издал приятный короткий звук. Решив, что дядя Пий написал очередную свою мудрую мысль, что-то вроде: «Женщины – рельсы по которым ездят мужчины» (он такое любил), Вацлав, посмотрев на экран телефона, не поверил своим глазам. Но он помнил ее номер наизусть – это была она. Джина! И ошибиться она не могла - в сообщении она называла его по имени.
И как наяву в ушах зазвучал ее глубокий, бархатный голос, от которого бросило в дрожь.
Я хочу продолжения, Вацлав…
Он положил свой старенький дешевый телефон на стол так аккуратно, как будто тот был стеклянным и попытался справиться с нахлынувшими эмоциями. Зачем-то подступил к книжным полкам и достал коробку со «Скрэбблом», которую Джина когда-то уронила, потом распахнул дверцы платяного шкафа, после подошел к окну, раскрыл сразу обе створки и опустил голову, опершись о подоконник.
Холодный осенний воздух хлынул в комнату, немного охладив разгоряченные мысли, роящиеся в голове.
Джина позвала его! Она его ждет! Она его… хочет?
Вацлав тяжело задышал, до боли стиснув непослушными пальцами холодную деревянную раму. Нельзя так реагировать! Черт возьми, нельзя!
Но внутри все пело, и он ничего не мог с этим поделать.
Костюма для Ночи у Вацлава не было - идти на вечеринку он не собирался. Ну и плевать – какое это имеет значение по сравнению с тем, что Джина позвала его? По сравнению с тем, что он сможет ее обнять?
Вацлав трясущимися пальцами застегивал пуговицы своей любимой белой рубашки. Как и всегда, до конца – ни одна не должна быть расстегнута. Быть может, она сама расстегнет… Нет, нельзя думать об этом, нельзя!
Аккуратно пригладил свои растрепанные волосы и, напрочь забыв про крутку, он вышел из комнаты.
Промозглый осенний вечер тут же окутал его холодом, трепещущими на ветру разноцветными гирляндами, звуками музыки, доносящейся из Охотничьего домика и непривычной многолюдностью. Несмотря на не располагающую для прогулок погоду, тут и там встречались ряженые. Правда, о том, что это были ряженые, догадаться можно было с трудом. Казалось, врата ада в эту ночь и впрямь разверзлись, выпустив наружу наиболее страшных и отвратительных своих демонов. Никакого папье-маше, бумаги, пластика, дешевой театральности, только натуральные и очень дорогие материалы – костюмы для Ночи Весёлых Демонов производила специализирующаяся на этом фирма, и стоили они баснословно дорого.
Некоторые были откровенно пугающими. Войдя в прихожую Охотничьего дома, Вацлав посторонился, пропуская нечто странное и отвратительное, с продолговатой головой и огромными челюстями, с которых капала жидкость, подозрительно похожая на слюну. Тот, кто находился внутри костюма, резко ступил на Вацлава, и засмеялся, когда он, поморщившись, отшатнулся. Кажется, смех был женским, хотя из-за ритмичной электронной музыки, которая гремела, невозможно сказать наверняка.
Но это было неважно, как и то, что на него, единственного пришедшего без костюма, откровенно пялились, чуть ли не тыкая пальцами. Вацлаву было наплевать – он пришел сюда к Джине, и как только ее найдет, они сразу же уйдут отсюда.
Какое-то время он ходил по особняку, располосованному резкими бликами неоновых ламп, натыкаясь на монстров и обходя корзины с апельсинами, которые из-за состава газовой смеси в лампах вспыхивали синим.
А потом увидел Джину… И все остальное перестало существовать.
Она сидела на диванчике, мило болтая с крылатым синекожим демоном, в котором Вацлав с трудом узнал профессора русской литературы Торстона Горанова. В отличие от него и ото всех остальных, со своим костюмом она заморачиваться не стала. Это выделило ее из толпы и приблизило к Вацлаву.
На ней было черное блестящее платье с длинными рукавами и открытыми плечами, лебединую шею обхватывала узкая бархатная лента, темные волосы были забраны в высокий конский хвост, рассыпавшийся по спине, а довершал образ ободок с очаровательно торчащими алыми рожками.
Только чертовкой Джина не была. Она была ангелом и в этот самый момент так очаровательно улыбнулась синекожему профессору, что Вацлав был готов за эту улыбку бросить все к ее ногам.
Горанов почему-то дотронулся до ее плеча, и это легкое прикосновение странным уколом отдалось в Вацлаве, но после профессор так быстро исчез, что можно было простить его.
Я хочу продолжения, Вацлав…
Он медленно вдохнул, выдохнул и подошел.
-Привет, - при одном взгляде на нее Вацлав, сам того не желая, улыбнулся.
-Привет, - Джина вскинула на него свои золотисто-карие глаза.
-Я… я хотел сказать, что тоже постоянно думаю о том поцелуе и о тебе, - волнуясь, проговорил он. – И тоже…
-Что? – нахмурившись, перебила Джина. – Что ты сказал?
В ее голосе – удивление, а в глазах… неудовольствие? Это просто не может быть ошибкой, не может… Но он чувствовал, как земля уходит у него из-под ног, разверзается, явив бездонную пропасть, о каменистое дно которой он расшибется в лепешку.
-Смс, - холодея, проговорил Вацлав и полез в карман за телефоном. – Ты написала мне смс…
-Я ничего не писала, - даже не взглянув в его телефон, Джина взяла со столешницы свой дорогущий сотовый и, постучав пальчиком по экрану, открыла список отправленных сообщений. - Наверное, кто-то ошибся номером.
Она равнодушно пожала плечами, а Вацлав тихо проговорил:
-Да, наверное…
В этот момент профессор Горанов вернулся, держа в руках бокал на высокой тонкой ножке, увенчанной конусообразной чашей с долькой апельсина на краю. На самом дне напитка клубился синий дым, над которым плескался слой оранжевой жидкости.
-Благодарю, профессор Горанов! Как-то странно принимать алкоголь из рук преподавателя, но я вам доверяю и знаю, что у вас не может быть и тени плохих намерений, - больше не обращая на Вацлава никакого внимания, с лукавой улыбкой проговорила Джина, пригубив соломинку, которая торчала из бокала. – Правда ведь?
-Боюсь, сегодня я не профессор русской литературы, а Локисор, демон Силы, который изготавливает для других демонов ада плетки, - отозвался Горанов с обольстительной усмешкой. – От демона можно ожидать чего угодно, вы же знаете, мисс Моранте!
-Плетки? – Джина негромко засмеялась, но Вацлаву показалось, что от этого смеха у него сейчас взорвутся барабанные перепонки. – Профессор Горанов! Никогда бы не подумала…
Она не хотела унизить Вацлава, она просто забыла, что он, как по стойке смирно стоит рядом с ее столом. Все ее внимание переключилось на Торстона Горанова, она кокетничала с ним и улыбалась ему.
Собрав всю свою волю в кулак, Вацлав пошел прочь.