Путешествие со «Слезой богини Исиды». Анатолий Столяров

Как сеньор ни спешил, но к воротам деревни они подъехали лишь с первыми утренними лучами. Чуть не сбив крупом коня сторожа, шевалье доскакал до жилища вдовы и воочию уверился в своих подозрениях. Выбитая калитка болталась на одной петле. Вбежав внутрь, д’Аген наткнулся на растрёпанную хозяйку.

— Что с синьориной? — сорвался он на крик.

— Ой, не знаю, — рыдала вдова, трясясь, словно в ознобе. — Там… там Силвану убили! Я тут совсем одна… А в доме сплошной тарарам…  

Обежав все комнаты, сеньор нашёл лишь разбросанное повсюду барахло, да мёртвую кормилицу.

— Жан! — обнажив клинок, в бессильной ярости закричал шевалье.

Выскочив наружу, д’Аген одиноко и растерянно застыл посреди двора. Оставленный им конь, подойдя, ткнулся влажной мордой в шею. Шевалье машинально поймал уздечку и снова замер. Наконец он увидел вбежавшего в калитку запыхавшегося слугу.

— Я здесь мессер, — часто дыша, заговорил тот. — Простите, немного отстал… — остановившись, он виновато переступил ногами и, потеребив небольшую бородку, взволновано сдвинул на затылок зелёный капюшон, приоткрыв свои густые короткостриженые черные волосы. — Я кое-что узнал у прислуги из соседнего дома. Говорят, на посёлок напали пираты… Эти негодяи увели сеньору и всех её служанок. И ещё двух девушек, дочек рыбаков, тоже забрали. Будто бы подошли с моря, на баркасе. Такого никто не ожидал. Переправили их на большое судно, и оно быстро ушло. Мне сказали, что можно подробнее расспросить главу общины. Он собирает всех у церкви.

— Пошли! — Торопливо зашагав, шевалье потянул лошадь за собой. — Ещё не всё потерянно!

На площади перед невысокой каменной церквушкой переминалась кучка женщин и мужчин. Пройдя мимо них, д’Аген увидел местного кюре. Священник молчаливо кивал в такт движениям рук полноватого человека, здешнего старосты, судя по отороченной лисьим мехом ещё новой куртке.

— О, мессер рыцарь! — не переставая махать руками, полноватый подбежал к шевалье. — Вас нам послал сам Господь! Вы уже знаете о случившемся?

— Да, — ответил д’Аген. — Кто-нибудь разглядел, что это было за судно, и его принадлежность?

— Как его разглядишь-то в ночи! Но уверен, это был быстроходный корабль контрабандистов. Мы уже послали гонца сообщить прево.

— Следует срочно снарядить погоню, — сказал шевалье.

— О чём вы, мессер?! У меня нет для этого ни людей ни полномочий. Вот дней через пять, когда прибудет господин прево или его помощник и проведёт дознание…

— Ясно… — Отвернувшись, д’Аген оглядел собравшихся.

— Я мог бы начать погоню прямо сейчас! — громко прокричал он. — Мне нужна лишь быстрая лодка и два добровольца, чтобы управлять и следить за парусом.

Ответом рыцарю стало лишь приглушенное сопение и потупленные взгляды.

— Ведь у кого-то из вас только что похитили дочерей?! — продолжал он.

— И что с того? — выступил вперёд босой рыбак в рваных холщовых штанах и в протёртой до дыр рубашке. — Может, им там лучше будет?

— Кто-нибудь хоть может мне сказать, в какую сторону ушло то судно?! — удивлённо развёл руками шевалье. Отчаявшись услышать ответ, он со злостью вставил ногу в стремя, и забрался в седло.

— Они поплыли туда! — отважился указать давно не мытым пальцем перепачканный то ли сажей, то ли грязью, мальчишка, и словно боясь, что сделал что-то недозволительное, юркнул за спины взрослых.

— Вы продадите мне лодку? — обратился д’Аген к деревенскому старосте.

— Ну, не знаю… — неопределённо пожал плечами тот. — Все уже давно вышли на ловлю.  Может и осталось, какое старьё, но вам оно не подойдёт.

— Понятно… — раздражённо произнёс рыцарь и, повернувшись, пристально посмотрел на Пэнтера.

— Я с вами, мессер, — поймав своего мерина, Жан тоже устроился в седле.

— Вот, — развязав кошель и отсыпав горсть мелких серебряных монет, д’Аген передал их кюре. —  Позаботьтесь о душе и теле погибшей женщины.

Тронув коня, сеньор поскакал к воротам, но вдруг остановился, поджидая Жана Пэнтера.

— Отправившись со мной, ты очень рискуешь,  — сказал ему шевалье. — Речь идёт о жизни. Твоей жизни. Со мной она не будет стоить даже старой арбалетной стрелы. Я могу дать тебе расчёт. Здесь всё твоё жалование. Даже больше! — Он протянул Пэнтеру небольшой мешочек с позвякивающими монетами.

— Не нужно, мессер, я сделал свой выбор, — отвёл руку рыцаря Жан. — Вам потребуется слуга и помощник. Заплатите мне потом, когда мы вернёмся с госпожой баронессой.

— Ладно, — кивнул шевалье. — Только не говори потом, что я тебя не предупреждал и не отговаривал. Вперёд!

*     *     *

Стараясь не перетруждать лошадей и не глотать пыль из-под копыт, два всадника скакали над высоким береговым обрывом. Д’Аген до боли в глазах всматривался в безбрежную морскую рябь, но не видел ни паруса. Дул тихий бриз и, к удаче, не белели даже барашки волн.

— Уверен, что мальчонка не соврал, — проговорил шевалье, и в уголках его глаз блеснули на солнце чуть заметные слезинки.

— Он сказал правду, — согласился Жан. — Да и ветер в эту сторону.

— Не совсем, — покачал головой рыцарь. — Он скорее дует в море.

Заметив сбегающую к прибою крутую тропинку и растянутую по берегу паутину рыбачьей сети, д’Аген направил коня вниз. Впереди уткнулся носом в песок рыболовный баркас. Шевалье дал шпоры и, разметая мелкую гальку, понёсся по широкой пенящейся полосе. Спешил он не зря. Из покосившейся хижины выскочил худощавый человек, одетый лишь в рыбацкие штаны и явно напуганный приближающимися верховыми побежал к лодке. Пытаясь сдвинуть её в воду, упёршись ногами в песок, он покраснел от натуги.

— Не бойся! — прокричал ему рыцарь, натягивая поводья, и, желая показать свои добрые намерения, легонько похлопал по кошельку.

Достав несколько медных сольдо, со словами: «Лови и слушай!» — он бросил их рыбаку.

— Ты долго рыбачил? — спросил д’Аген.

— С раннего утра, мессер, — улыбнулся тот.

— Видел ли ты какое-либо судно?

— Где, мессер? — непонятливо покачал головой худощавый.

— В море, конечно, когда рыбачил! — злился шевалье.

— Кажется, видел, — кивнул собеседник.

— Что это было за судно?

— У меня слабые глаза, мессер, — усмехнулся рыбак.

— А это разглядишь? — шевалье показал монету достоинством в одно су.

— Это были контрабандисты, мессер.

— Куда они плыли? — задал он новый вопрос, бросив су в руки неразговорчивого собеседника.

— Это одному Господу известно,  — развёл руками тот.

— А это не поможет? — д’Аген достал второе су.

— Думаю, в Марокко, сеньор.

— Дьявол! — выругался шевалье, кидая монету. — Сможешь догнать?! — спросил он тоном приказа.

Рыбак отрицательно качнул головой.

— Неси парус, вёсла и воду! — громче повторил рыцарь. — И поторопись!

— Сеньоры, я не могу, — запричитал рыбак. — Устал, и рыбу мне надо шкерить.

— У тебя хороший баркас, — осклабился шевалье, положив руку на рукоять меча. — Ведь мы можем обойтись и без твоей помощи, только тогда он назад сам не приплывёт. Я плачу за испорченную по моей вине рыбу и один дукат сверх того. Наши кони тоже станут твоими, если ты вернёшься один, а мы по какой-либо причине выберем иной обратный путь. Стреножь их и оставь пастись.

— Будь, по-вашему, мессер, — недовольно пробурчал рыбак.

Спрыгнув с жеребца, д’Аген расстегнул ремни дорожной сумки и, забросив её в лодку, забрался туда сам.

— Давай быстрей! — торопил он.

Глядя, как Жан помогает рыбаку грузить в баркас всё необходимое, рыцарь тяжело вздохнул. Скинув перчатки, он зачерпнул горсть прохладной воды и освежил лицо. Упорно отгоняемая  мысль о безрассудстве своих действий погружала его то в жар, то в холод. Да, броситься почти в одиночку в безбрежное море на хрупком рыбацком судёнышке вдогонку за хорошо вооружённым кораблём, наверняка с многочисленной командой, было очень уж опрометчиво.

«Но и заливаться бесполезными слезами на тихом бережку я уж точно не стану! — сказал сам себе д’Аген. — Вперёд и только вперёд! И помоги мне Господь и неизвестный святой, ведь не задержись мы у него, и я бы вообще не знал, что Беатрис похитили!»

       Покачивание столкнутого с отмели баркаса оторвало его от размышлений. Запрыгнув в лодку, Жан пристроился на носовой банке, а рыбак облюбовал среднюю, прямо напротив шевалье.

— И куда же мы поплывём? — с откровенным апломбом поинтересовался хозяин баркаса, налегая на вёсла.

— Вслед за тем судном, о котором ты упоминал, — ответил шевалье. — И не ухмыляйся так! Я прекрасно понимаю, что догнать контрабандистов мы не сможем, но я хочу верить в чудо! Вдруг ветер спадёт до полного штиля, а течение принесёт нас прямо под его борт!

— Вы тогда вдвоём возьмёте его на абордаж? — ухмыльнулся рыбак.

— А ты наглец! — неопределённо покачал головой рыцарь. — Не советую сомневаться в моих умениях.

Со стороны показалось, что сеньор лишь щёлкнул пальцами и взмахнул полой плаща, однако остриё стилета уже царапнуло по груди рыбака и упёрлось ему под кадык.

— Поднимай парус! Ветер крепчает! — проговорил он. — И запомни, в другой раз я тебя не пощажу!

«А если мне не удастся тайно прокрасться и освободить Беатрис, — про себя ответил на вопрос рыбака д’Аген, — то я сам им сдамся, и стану пленником на одном с ней судне, а там уже как Бог даст!»

Тупой нос баркаса монотонно и плавно рассекал гребни волн. Маленький экипаж слегка мутило, и никто не мог сказать: сколько они уже болтаются в море. Берегов давно было не разглядеть, зато сеньор точно знал, что с каждым ударом сердца надежд на встречу с судном похитителей становится всё меньше и меньше. Вот и солнечный диск приобрёл красноватый оттенок, а горизонт по-прежнему остаётся чист.

— Вижу парус! — неожиданно вскрикнул рыбак, и головы его спутников повернулись в указанном направлении.

*     *     *

Рыцарь быстро удалялся. Вот он уже скрылся за церковной оградой, а скоро утих и стук подков, но Беатрис так и стояла, прислонившись к штакетнику. Такое с ней сталось впервые: перед глазами кружилось; от частого взволнованного дыхания грудь вздымалась, словно норовя выпрыгнуть из тесного и узкого лифа. Дрожали руки, а слабость в ногах не позволяла двинуться. Прикрыв пылающее лицо ладонями, синьорина сгорала от стыда и удовольствия. Это случилось у всех на виду! Нужно возвращаться во двор, однако не было сил и желания, ведь поцелуи всё так же горели на губах под ласкающими лучами полуденного солнца.

— Госпожа! — Баронесса вздрогнула от зова Силваны. — Вам нужно идти в дом! Не следует позволять деревенским бездельникам вас разглядывать!

— Иду, — встрепенулась Беатрис. —  И пусть Жанетта принесёт мне питья! Я буду у себя.

Придерживая юбки, синьорина пробежала через палисадник не разбирая дороги, и, ворвавшись в свою комнату, упала на постель. Возбуждение схлынуло, дышать стало легче, лишь щёки намокли от слёз. Беатрис привстала и дотянулась до комода. Вынула из ближнего ящичка подарок шевалье. Серебряная рукоять изделия италийского мастера постепенно наливалась теплом от ладоней. Взяв рожок, она всыпала порох в стволы ровно по мерке. Высвободив шомпол, вогнала пули и пыжи. Взводить механизм не стала. Ключ замка — на тонкой цепочке, не потеряется. Беатрис увязала пистолет в нижнюю юбку и несколько раз прошлась по спальне. Тяжеловат, но совсем незаметно и не мешает.

С кухни повеяло ароматом трав. Потом из-за неплотно прикрытой двери послышались лёгкие шаги, и баронесса устало опустилась на подушку. Идёт Силвана.

— Я принесла отвар, — послышался голос кормилицы. — Выпейте, он вас успокоит.

— Не надо, — отозвалась Беатрис. — Принеси лучше вина, и давай поговорим.

Вернувшись с кувшином, Силвана присела на край кровати.

— Кажется, я безумно влюблена, — произнесла Беатрис, и её глаза странно заблестели. — Знаю, что ты не одобришь этого, но выслушай меня.

— Вы говорите об этом иноземном рыцаре? — Плеснула вина по кружкам кормилица. — Он вам не пара. И милорд никогда не одобрит этот брак.

— Граф далеко отсюда и вряд ли когда наведается, — возразила Беатрис. — Его мало волнует, что здесь происходит. А этот рыцарь такой замечательный, сильный и добрый. Я уверена в своих чувствах к нему, и знаю, что буду принадлежать ему  навеки.

— И всё-таки иноземец вам не пара, — задумчиво покачала головой кормилица. — К тому же он уехал.

— Он отправился за священником, — улыбнулась баронесса. — Мы хотим обвенчаться, тайно.

— Вам не следует так поступать, — покачала головой Силвана. — Если прознает милорд, вам несдобровать.

— Откуда он прослышит? Об этом будет ведомо только нам с тобой и святому отцу, — прошептала взволнованная девушка.

— И у стен есть уши, — уверенно возразила женщина. — Да и священник тоже может проболтаться, это ведь не будет исповедью.

— Он приведёт святого отца своей веры. И я тоже её тайно приму.

— О господи! — всплеснула руками кормилица. — Так этот рыцарь ещё и не католик! Милорд отберёт ваши земли, саму отправит в монастырь, а рыцаря отдаст доминиканцам!

— Да милорд и пальцем не шевельнул, чтобы помочь мне сохранить лен. И если бы не этот чужеземный рыцарь, то мои земли уже бы давно принадлежали бригадиру местных корсаров, а я была бы одной из его наложниц, хоть и с ним венчанной.

— Зато вы бы жили в тепле и безопасности, — возразила Силвана, и, отхлебнув из своей кружки, скривилась, словно вино уже успело прокиснуть. — А когда родили бы ему ребёнка, то глядишь, заняли б и место полноправной супруги. А что может дать вам этот иноземный рыцарь? Гнев милорда?! Лучше пусть уж тогда этот иноверец увезёт вас в свои земли.

— Он простой, безземельный, рыцарь, — чуть слышно произнесла Беатрис. — И я схожу от него с ума…

— О, Пресвятая Дева! — воскликнула кормилица. — Смилуйся над нами! И помоги нам! Если таков выбор моей сеньоры, то твоё заступничество будет как никогда нужно.

— Значит, ты одобряешь меня?! — Лицо баронессы словно озарилось закатными лучами солнца.

— Конечно, разве я не хочу счастья, для своей девочки, которую вскормила! — всплакнула Силвана. — Я сделаю всё, что в силах, чтобы тебе помочь!

— Я знала, что ты всегда меня любила, — улыбнулась Беатрис, — порой, мне казалось, что ты понимаешь меня больше матери.

— Твоя мать тебя тоже очень любила, только по-своему. И этот рыцарь непременно будет тебя любить. У него добрые глаза и он сильный.

— Я совсем не помню свою мать.

— Она рано ушла к Создателю. Не смогла выносить третьего ребёнка, — тяжело вздохнула Силвана. — Если хочешь, я что-нибудь расскажу тебе о ней?

— Тогда слушай… — увидев, что Беатрис кивнула, продолжила кормилица.  — Кое-что я тебе уже рассказывала, вот как-то…

*     *     *

— Однако уже поздно. Что-то мы заболтались, — прервалась Силвана, когда кувшин вина опустел,. — Пойду скажу, чтобы зажгли свечи, и всё-таки принесу тебе тёплый отвар. Ложись спать.

Поднявшись, она направилась к выходу.

— Слышишь? — вдруг приостановилась она. — По-моему, стукнули в калитку?!

— Я ничего не заметила, — качнула головой синьорина. — Вроде тихо.

— И всё-таки я лучше пойду посмотрю, — женщина потянулась за светильником, и тут громко хлопнула дверь уже внутри самого дома. Под тяжёлыми шагами заскрипели половицы, и раздался испуганный вскрик Жанетты, по-видимому, быстро приглушенный чьей-то ладонью.

Силвана потянулась к засову, но от сильного удара дверь распахнулась настежь, и женщину отбросило на середину комнаты. 

— Убирайтесь! — вскочив, заорала Силвана.

Свирепо завизжав, с всклокоченными волосами, она впилась ногтями в лицо вошедшего. Но грузный мужчина с лёгкостью оттолкнул её в сторону и со словами: «Умри ведьма!» — проткнул палашом.

— Чего ждёшь! — громко прохрипел другой мужчина, выступив из-за спины первого, его светлая рубашка с закатанными до локтей рукавами отчётливо выделялась в сумеречном свете. — Хватай девку!

Испуганно сжавшись на постели, Беатрис растерянно водила глазами. Крик застрял в горле, а тело онемело, словно заворожили… Вот, выдернув из-под низа покрывало, второй набросил его сверху, и свет сразу померк. Ноги больно обхватили грубые пальцы. Дёрнули. Перевернули. Запеленали словно младенца. С трудом дыша под плотной тканью, пленница почувствовала, как её подняли две пары крепких рук и куда-то понесли. Под их ступнями хрустели камни, но скоро зашелестел песок. Спина коснулась чего-то жёсткого, и оно плавно закачалось. Лодка.

Журчала вода. Нос судёнышка вздрагивал и прыгал на волнах. Солёные брызги пропитали покрывало и заливали рот. Слегка затошнило. Но вот стук о борт и заскрипели тали. Лязгнули стопора. Снова подняли и понесли. Сунули во что-то тесное.

«Марсовые — на марс! Салинговые — по салингам!» — донеслись до Беатрис отрывистые слова команд.

И тут захлопали паруса. Завыв и заплакав, она до боли в зубах прикусила ткань покрывала. Стало страшно. Закололо под сердцем, и заныла уже вроде-бы затянувшаяся рана. Навалилась дурнота.

Снова куда-то потянули. Наконец положили и распеленали. Ночь. Ярко мерцают ко всему безразличные звёзды. Кто-то подхватывает под руки и заставляет встать. Свежий воздух врывается в лёгкие и кружит голову. Слабеют и подкашиваются ноги.

— Держите её! — раздался чей-то приказ.

Луч фонаря осветил в один миг осунувшееся лицо растерянной девушки и ушёл во тьму.

— Эту в кормовую каюту! — прозвучал тот же голос. — Остальных в трюм!

Разум отказывался принимать действительность. Слёзы высохли. Подчиняясь грубым и сильным рукам, Беатрис не понимала, куда её ведут. Спотыкалась об какие-то ступени, но упасть ей не давали.

«Наверно — это сон, — пульсировало в её голове. — Утром я проснусь в своей спальне. Рядом будет Силвана с настоем трав. Вернётся мой рыцарь…»

От толчка в спину баронесса полетела вперёд, оказавшись на чём-то мягком. Хлопнула дверь, и щёлкнули запоры. Стихли гулкие шаги. Накатывала темнота.

Беатрис показалось, будто ноги стали выше головы. Сильно тряхнуло, и раздался звон. Что-то покатилось по полу.  Какая-то сила повернула на один бок, потом перекинула на другой. Отмахиваясь от того, кто мог бы на неё напасть, ещё сонная девушка подскочила. Она была одна. В измятой одежде, на узкой кровати. Пол то уходил из под ног, то возвращался. Тесная пропахшая рыбой комната. Маленький квадратный столик прибит к стене. Перед ним прикрученный к полу табурет. Качается на верёвке подвязанный к потолку кувшин, время от времени выпуская из носика тонкую струйку воды. Вверху забранное деревянной решёткой световое окно.

«Всё так и есть! — с отчаяньем прошептала Беатрис. — Я на корабле!»

Подбежав к двери, она до боли в ладонях подёргала её. Заперто. Словно лишившись последних сил, Беатрис опустилась на пол, так и не выпустив дверную ручку. Качать стало меньше, очевидно судно ложилось на другой галс. И тут снова накренило. Из под койки выкатился бронзовый подсвечник и ударился о каблук туфли. Обхватив его округлую рукоятку, пленница принялась колошматить в толстые доски.

На стук никто не отзывался, и она уже хотела перестать растрачивать силы, как дверь поддалась. За ней стоял высокий худой матрос в жёлтой безрукавке и штанах до колен, загораживая собой проход. На его смугловатом лице недовольно ходили желваки. В левой руке он держал миску с кашей, балансируя ею в такт качки.

— Где я?! — отскочив вглубь каюты и угрожающе выставив тяжёлый подсвечник, закричала синьорина. — Куда мы плывём?! Отвечай же! Перед тобой — баронесса Беатрис де Фантуа! Почему меня заперли?! Говори!

Молча пройдя мимо, матрос поставил тарелку в углубление на середине стола. Он уже собрался уходить, когда с уст синьорины сорвалось ругательство, а подсвечник стал опускаться ему на макушку. Ловко перехватив девичьи руки, матрос приблизил своё лицо к её, и вдруг, широко раскрыв рот, с гортанным бульканьем задрыгал обрубком языка.

Беатрис выронила подсвечник, и испуганно отшатнулась назад.

— Ты ничего не узнаешь от него! — услышала она фразу, произнесённую на ломаном лангедокском. — Спрашивай меня.

— Ты уже слышал мои вопросы! — развернулась Беатрис.

— Кто ты такой? — продолжила она, пристально разглядывая низенького полноватого человека в расстёгнутой короткой кожаной куртке, надетой поверх красной шёлковой рубахи. На его ногах были узкие полосатые лосины и ботинки с золотыми пряжками.

— Капитан этого нефа и один из компаньонов твоего отца, — скривился в подобии улыбки полноватый. —  Как тебе на моём судне, милашка?

— Восхитительно! — глаза Беатрис сверкнули, как у злобной фурии. — Заперли неизвестно где! Везут неизвестно куда!

— О! Это совсем не секрет, — прокашлявшись и высморкавшись, прохрипел капитан. — Мы плывём в Тунис. Думаю, тебе известно, что в этом городе дают самую большую цену за белокожих рабынь?!

— Мои служанки тоже на твоём корабле, корсар? — словно пропустив мимо ушей неприятное известие, и поморщившись от выразительного оканья собеседника, гордо спросила сеньора.

— А где же им ещё быть! Здесь, в трюме. И тебе лучше быть попокладистей, если не хочешь оказаться там же и на одной цепи с двумя деревенскими девками, что мне милостиво подарил глава рыбацкой общины за обещание не трогать посёлок.

— Вот как! — багровея, не громко воскликнула баронесса.

— Вижу у тебя кровь, — указав на проступившее пятно на груди пленницы, сказал капитан. — Наверно от волнения открылась рана. Это плохо. Я пришлю своего лекаря.

— Лучше верни мне хотя бы одну из моих девушек, — попросила Беатрис, сдерживая гнев, и, разглядев, на чем дольше всего задержались прищуренные глазки корсара, непроизвольно прикрыла декольте рукой.

— Я подумаю над этим, — как бы нехотя отвёл он взгляд. — Пока же хватит и лекаря.

— Я позволю ему перевязать себя, но с условием, что мне вернут Жанетту, — добавила Беатрис.

— Ладно, её приведут, — кивнул капитан и, показав пальцем на тарелку с кашей, договорил:

— Твой завтрак. Ты должна хорошо есть. Я буду следить за этим и наказывать за отказ от пищи. Мне не нужна немощная невольница.

Показав немому знаком, что уходит, корсар вышел из каюты. Прогромыхал дверной засов, и баронесса осталась одна. Усевшись на табурет, она подняла деревянную ложку. Овсянка была вполне съедобной. Беатрис тяжело вздохнула и приступила к трапезе.

 «Только не думай, что я делаю это из-за страха наказания, — пробурчала она. — Просто если ослабну, то мне не сбежать».

Другой рукой пленница погладила чуть заметный бугорок под складками платья, где надёжно скрывалось двуствольное изделие флорентийского мастера.

*     *     *

Большой трёхмачтовый парусник явственно проступил на красновато-туманном горизонте, и, указав в том направлении, шевалье попросил хозяина баркаса внимательнее присмотреться к судну.

— Нет, мессер, это другой корабль, — покачал головой рыбак. — Этот побольше и, кажись, военный. Далеко, флага ещё не разглядеть. И плывёт, как видно, из Марселя.

Прикрыв глаза рукой от солнца и прищурившись, д’Аген стал пристально всматриваться в сторону белеющих парусов.

— Поворачивай к кораблю! — приказал он.

Согласно кивнув, рыбак переложил руль, и лодка, накренившись, сильнее запрыгала по гребням волн. Парусник приближался. До экипажа баркаса долетел прерывистый звук отбиваемых в рынду склянок. Очевидно, что на судне шла смена вахт. Рыцарь до боли в глазах продолжал смотреть вперёд. Уже хорошо различимы чуть изогнутые обводы. Такое судно он видел впервые, но слышал, что португальцы называют его каравеллой. И тут ветер развернул стяг. Красный с большим крестом.

— Из Лангедока! — отчётливо проговорил д’Аген.

Каравелла сделала поворот и теперь стала удаляться.

— Не догоним, — с огорчённым видом выдохнул рыбак. — Куда нам до них!

Вынув из-за пояса пистоль, шевалье поднял его над головой и нажал сразу на оба спуска. Лодка окуталась серым едким дымом. Не поняв, обратили ли на каравелле внимание на их утлое судёнышко или нет, д’Аген торопливо стал заряжать оружие. Когда он поднял голову, то заметил: по палубе забегали люди, на мачтах поубавилось парусов. Вот из-под бушприта каравеллы полыхнуло огнём — звук холостого выстрела носовой кулеврины сообщал, что судно ложится в дрейф.

Резные разноцветные узоры борта нависли над головой, и скоро нос рыбацкого баркаса упёрся в доски обшивки. Прогромыхал верёвочный трап и, кинув в руки лодочника золотой венецианский дукат, шевалье схватился за балясины. Раскачиваясь из стороны в сторону, рыцарь осторожно стал забираться наверх. Когда до планширя осталось пара футов, сразу несколько матросских рук подхватили сеньора и мягко поставили на свежепросмоленную палубу. Перегнувшись через фальшборт, другой моряк принял из рук Пэнтера сумки, а затем помог взобраться и ему.

— Благодарю, — произнёс д’Аген.

— Я хотел бы поговорить со шкипером? — всматриваясь в лица обступивших его людей, промолвил шевалье.

— К вашим услугам! — Приветливо улыбаясь, выступил вперёд один из них и протянул руку. — Капитан Риго, хозяин «Волчицы».  Хорошее судно, не так ли?

       Этот высокий, средних лет человек мало чем отличался от остальных, лишь его парусиновая матросская роба была чище, да на ногах красовались ещё не избитые башмаки.

— Да. Мне не доводилось ещё встречать лучшего корабля, — кивнул шевалье и, стянув перчатку, крепко пожал мозолистую ладонь. — Я — генуэзский рыцарь. Это Жан, мой слуга.

— Вам требуется помощь?  — спросил капитан.

— Да, только могли бы мы поговорить наедине?

— Конечно, давайте спустимся в мою каюту.

Проследовав за капитаном в ещё не утратившее запаха свежего дерева помещение, д’Аген с интересом осмотрелся. На стенах висели надраенные до блеска толедские доспехи. На стойке отливало золочением дорогое оружие. Инкрустированный серебром испанский шлем на полке довершал всё это великолепие.

— Вы не могли бы показать, где мы сейчас находимся? — приблизившись к разложенной на столе карте, спросил шевалье.

— Где-то в этом месте, — указал пальцем капитан. — Мой помощник сможет сказать точнее.

— Не нужно, я приблизительно понял. Это Марсель? — Ткнул зажатой в руке перчаткой в карту д’Аген.

— Да, — подтвердил Риго.

— Этой ночью контрабандисты выкрали нескольких девиц и с ними одну даму… — начал рассказ шевалье. — Вот здесь, — провёл он ладонью по бумаге, — пираты погрузили их на своё судно. По моим сведениям они везут их в Марокко, думаю, на один из невольничьих рынков.

— Да, море велико… — сокрушённо поцокал языком капитан, уставившись в указанное рыцарем место. —  Там, кажется, рыбачья община… Говорите они плывут в Марокко?! Зайти в берберский порт их капитан вряд ли отважится:  король Афонсу ведёт войну, и мавры возмущены. Остаётся Сеута или Танжер.

Вынув линейку и итальянский карандаш, Риго провёл две линии на карте.

— Ветер позволяет… Жаль, что скоро стемнеет… Мы могли бы перехватить их в этом месте… — размышлял вслух капитан. — А у меня важный груз на Сардинию… Но забери меня дьявол, если я разрешу безнаказанно похищать прованских девиц!

Слушая капитана Риго, шевалье натянуто улыбался и несколько раз промокнул платком выступившие на лбу капельки пота.

— Мы меняем курс! — поднял голову капитан.

— Прекрасно! — проговорил д’Аген. — Я не поскуплюсь в вознаграждении!

— Денег я не возьму! — Покачал головой хозяин судна. — Здесь задета не только ваша честь, но и моя! Всего Прованса и Лангедока!

— Поль! — распахнув дверь каюты, приказал капитан. — Шесть румбов вправо! Ставь все паруса! Вперёдсмотрящего в гнездо! Кружку бренди тому, кто первым заметит парус или свет фонаря!

Выйдя на палубу, и то и дело в ярости хватаясь за рукоять меча, шевалье неосознанно мерил шагами ширину настила. Вспоминал прошлые события и корил себя, что не решился взять Беатрис с собой. «Кто же знал, что так получится? Один Господь! Или это козни самого дьявола?! Возможно, если б она окончательно окрепла и набралась сил, мы отправились бы вместе. Нашли священника и прямо там обвенчались. По крайней мере, тогда я бы рассчитывал только на быстроту своего клинка. И всё-таки такое путешествие для дамы стало бы слишком опасным. Нет! Я правильно поступил, что оставил её в рыбачьем посёлке. С женщинами наша маленькая кавалькада привлекла б пристальное внимание, и далеко бы мы не уехали».

— Сеньор! — окликнул д’Агена капитан Риго, спасая от самобичевания. — Я распорядился освободить для вас каюту. Отдохните.

— Конечно, мессер, — поддакнул Жан. — Я давно хотел просить вас об том же. Нам уже и ужин принесли.

— Если вперёдсмотрящие что-то увидят, я вас сразу оповещу, — договорил капитан.

Спустившись в тесную каюту и почти не притронувшись к еде, шевалье, не раздеваясь и не снимая оружия, свалился на койку. Сон не шёл. Д’Аген вспоминал: облик возлюбленной, её речь и походку, их неспешные прогулки по уютному пляжу, её улыбку. Повторял про себя их милые беседы на берегу притихшего моря, которое так подло обмануло. Сеньор страдал большую часть ночи и лишь к утру провалился в беспокойный сон.

*     *     *

Лязгнул засов, и Беатрис увидела Жанетту. Босоногая, со спутанными и слипшимися волосами, в мятой заляпанной дёгтем ночной рубашке, с опухшими и покрасневшими глазами, она дрожала то ли от холода, то ли от страха. Упав в ноги госпоже, измученная девушка обхватила её колени и зарыдала.

— Как ты? — поглаживая служанку по голове, участливо спросила Беатрис.

— Нас держат почти в темноте, еды много, но она гадкая, — всхлипывала Жанетта. — Сухари плесневелые, а вода пахнет тиной. Там всюду грязь, крысы и огромные тараканы! Спасибо! Спасибо вам госпожа, что заступились за меня!

— Что они делали с тобой? Почему ты в одной рубашке?

— Они нас не тронули. Я уже собиралась лечь спать, когда всё случилось. Какой ужас! Что с нами будет?

— Не бойся, — продолжала успокаивать её госпожа. — Всё будет хорошо. Возьми кувшин с водой и таз. Приведи себя в порядок.

Пошмыгивая носом, Жанетта, как могла, уединилась в углу. Скоро, умытая, с приглаженными мокрыми ладошками локонами, переминающаяся с ноги на ногу, она предстала перед синьориной.

— Вот, возьми это, — стянув с койки льняное покрывало, Беатрис положила его на стол рядом с девушкой.

— Мне заняться вашей причёской? — закутываясь в одеяло, спросила служанка.

— Не нужно, — отмахнулась баронесса. — Если хочешь, то можешь прилечь и поспать.

— Нет, я не устала. Там, в трюме, мы только и делали, что спали. Ой, на вашем плече высохшая кровь! Может мне перевязать рану?

— Это уже сделал корабельный лекарь. Такова была цена твоего вызволения. Слава богу, что корсар принял её, теперь вдвоём нам будет спокойнее.

— Так нас захватили пираты? — задала вопрос Жанетта.

— Это корсары, — ответила Беатрис. — Пираты бы не осмелились столь близко подплыть к рыбацкой деревне. Эти же имеют грамоту с печатью короля и лилией, позволяющую им нападать на чужие корабли, а в действительности ведут настоящий разбой.

— И откуда вы всё это знаете? — удивлённо округлила глаза Жанетта. — В книжках наверно прочитали. Вы такая грамотная…

— Видимо, уже не стоит скрывать, что мой отец вёл с ними дела. Вот отчего я знаю... И вот почему приходится расплачиваться перед Господом за его прегрешения.

—  Но вы-то, госпожа, не виноваты в том. Почему же мы страдаем за это?

— Господу виднее, может быть, потому что в своё время я отказалась от послушничества и монашества…

— Нет, госпожа, монастырские стены не для такой, как вы. И Господу это ведомо. Он не может желать вам худшей доли. Всё делают люди. Этот корсарский капитан! Тот, кто  нас похитил!

— Хоть он на самом деле и мерзкий пират, но уверена, что не решился бы на это сам... — призадумавшись, Беатрис убрала упавшую на глаза светло-каштановую прядь.

— Давайте я всё-таки поправлю вашу причёску? — поднялась её служанка.

— Вы знали его раньше? — спросила она, из-за спины госпожи.

— Нет, отец чаще имел дело с другим, об этом я слышала лишь из их бесед, когда мне случайно удавалось что-то подслушать. Того, другого, отец называл просто Жаком Контрабандистом, только не уверена, что это было его настоящее имя. Позже мне довелось узнать его ближе: хитёр, коварен, отвратителен и груб. И не думаю, что наш капитан намного лучше. После гибели отца этот Жак, он же бригадир местных корсаров, чтобы завладеть баронством и титулом навязывал мне супружеские узы. Уверена, что он в сговоре с нашим капитаном.

— А как имя нашего капитана? — продолжала задавать вопросы Жанетта.

— Не знаю, — пожала плечами Беатрис. — Он скрывает. Наверно опасается, что если нас спасут, то я выдам его.

— Так значит, вас снова хотят насильно выдать замуж за этого Жака Контрабандиста, — понятливо кивнула Жанетта.

— Боюсь, что теперь мне следует опасаться совсем другого. Думаю, их планы сильно изменились. Теперь они хотят просто избавиться от меня. Увезти куда подальше!

— И он сказал, куда нас везут?

— Да, говорил. Но даже не знаю… Стоит ли тебя пугать этим? — от тяжёлого неровного дыхания грудь синьорины волновалась под декольте. — Впрочем, рано или поздно всё равно узнаешь… Нет смысла скрывать. Если он меня не обманул, то нас везут в Тунис, для продажи на невольничьем рынке.

— Мы станем рабынями? — Тихо вскрикнув, смятённая девушка выпустила локоны госпожи, и прикрыла руками свои багровеющие щёки.

— Не обязательно… — нервно расправила складки на юбке Беатрис. — Всё будет зависеть от того, кто и для чего нас купит. Тебе так вообще не стоит особо волноваться: с твоими умениями укладывать и заплетать волосы и ухаживать за нарядами, ты легко найдёшь себе новою хозяйку.

— Но я не хочу расставаться с вами, госпожа! — Жанетта вновь взялась за расчёску.

— Ну, нас могут и не разлучить, только не думаю, что тогда ты по-прежнему станешь называть меня госпожой, — безрадостно усмехнулась баронесса.

*     *     *

За дубовыми досками переборки отзвучали вечерние склянки. Раздавшиеся следом глухие шаркающие шаги и звон посуды, как обычно, возвещали о скором ужине. Сейчас должны принести еду. Заканчивался седьмой день их заточения. Теперь Беатрис уже не так вздрагивала, когда открывалась дверь её каюты, особенно после отбивания склянок. Но на этот раз на подносе у вошедшего стояла только одна тарелка, к тому же немой пришёл не сам. Рядом, держа в руках женское платье, прихрамывал незнакомый пожилой матрос.

— Это для тебя, — глядя на Жанетту, произнёс он, указав подбородком в сторону блюда. — А это для синьорины баронессы, капитан хочет, чтобы она как можно быстрее принарядилась и составила ему компанию за столом.

— Какое красивое… — Когда моряки ушли, Жанетта с широко раскрытыми от восхищения глазами пощупала рюши и кружева. — Прямо королевский наряд!

— Ага… — Плечи Беатрис задрожали, словно от дуновения холода. — Это платье честной итальянской куртизанки.… Такие цвета носят только они! Какой откровенный намёк!

— Неужели, госпожа?! — вдруг покраснела служанка. — Как жаль… Оно такое хорошее… Я ещё не видела лучшего. Поглядите, тут даже шёлковые нижние юбки! А какая дорогая ткань!

— Если хочешь, можешь забрать его себе. Хватит тебе ходить в грязной рубашке и грубом покрывале.

— Не знаю, госпожа, ведь вы сказали про цвета… Разве мне можно такие носить? — ещё больше краснея, попятилась Жанетта.

— Почему же нельзя? Само платье ничем не отличается от обычного. Я только оторву вот эти позорные нашивки! — Указала Беатрис на ярко жёлтые ленты и банты. — И оно станет вполне пристойным. Декольте несколько открытое, но ты его сильнее затянешь, и будет тебе в самый раз.

— А как же вы, госпожа? — Жанетта, стыдливо опустила глаза. — Капитан ведь ждёт вас к столу?

       — Ну и пусть себе ждёт! Я не собираюсь туда идти! — Беатрис схватила платье, и принялась с ожесточением срывать пришитые цвета. — Надевай. Не бойся, я скажу, что заставила тебя.

— Но тогда вас могут наказать! А меня снова отослать в трюм! — захныкала служанка.

— Не бойся, глупенькая, — прошептала баронесса. — Он ничего не посмеет мне сделать, и тебя я в обиду тоже не дам!

— Ладно, госпожа, — дрожащими губами выговорила взволнованная девушка.

Жанетта уже натянула обновку, когда с шумом распахнулась дверь, и в проёме застыл корсарский капитан. Он громко чихнул, и пахнуло винным перегаром.

— Какого дьявола! — взмахнув руками и указав на сжавшуюся в страхе служанку, капитан смачно выругался.

— Оставь её! Это я приказала ей его надеть! — заслонила собой испуганную девушку синьорина.

— Что же, это был мой подарок, и ты вольна поступать с ним как хочешь, — сдержав дальнейший гнев, произнёс корсар. — Идём! — подал он руку.

— Нет! — Гордо вскинула она голову. — Убирайся!

— Кем ты себя возомнила?! — захохотал пират. — Да ты — ничем не лучше тех портовых потаскушек! Вся рыбачья деревня видела, как ты вожделела в объятиях чужеземца! Подари мне свои ласки, и обещаю, что подберу тебе хорошего хозяина! А будешь артачиться — продам тому, кто больше заплатит, будь это хоть покрытый струпьями старик или прокажённый!

— Никому не позволено говорить со мной в подобном тоне! — стала отступать вглубь каюты синьорина, пока не упёрлась спиной в резную спинку койки. — Добровольно я никогда не пойду с тобой! Попробуешь взять меня силой: как волчица вцеплюсь зубами в горло! Пошёл вон!

— Хорошенько подумай! — прохрипел корсар. — Ты могла б всё наше плаванье жить в капитанской каюте. Возможно, я бы даже оставил тебя себе. Разрешил держать служанку. Иди со мной и тогда у тебя не будет ни в чём недостатка!

Окинув пирата пренебрежительным взглядом, Беатрис покачала головой.

— Я мог бы взять тебя силой, — оскалился корсарский капитан. — Ведь тебе уже без разницы, одним позором меньше, одним больше… Только если ветер не ослабнет, к следующему вечеру мы увидим стены Туниса. Покрытая синяками невольница — не особо ходовой товар! Иначе ни что не остановило бы меня!

— Только мёртвой, ты сможешь овладеть мною, мерзкий торгаш! Прикажи вначале убить, или сделай это сам, трус, выродок преисподней! Иначе я не успокоюсь, пока не отправлю тебя прямиком в ад! — Сорвав с руки беспалую кожаную перчатку, сеньора скомкала её и бросила в лицо пирата.

Митенка, звонко шлёпнувшись о его щёку, отлетела куда-то в сторону. Рыча от злости, сжав кулаки, посинев, капитан ринулся к Беатрис и вдруг замер, услышав щелчок взводимого курка.

— Ещё шаг и я продырявлю тебе башку! — глаза баронессы налились яростью. — Только шаг!

— Нет! — прошипел корсар, упёршись взглядом в два блестящих дула. — Я не убью тебя! Смерть была бы слишком большой наградой! Ты жалкой наложницей будешь валяться в ногах своего господина! Будешь целовать его ступни, извиваясь под ударами славных плетей!

Попятившись, капитан нащупал дверь и, выскакивая в проход, захлопнул её за собой. Беатрис же, вся дрожа, сползла на пол по деревянной спинке кровати. За стеной, громко топая, зазвенели оружием. Шаги приближались. Синьорина прикрыла глаза. Развернув пистоль, она упёрла холодную сталь стволов под сердце.

— Не надо, госпожа! — в ужасе завизжала Жанетта.

Со скрипом двери, Беатрис нажала на спуск. Сработал механизм. Чуть слышно зашипело, но не громыхнуло, видимо, порох отсырел. Больно ударили по рукам, и выбитый пистоль полетел под стол. Баронесса открыла глаза и увидела немого. Его кто-то с силой оттолкнул, и возникло лицо капитана. От пощёчины затылок с треском врезался в доску. Чьи-то пальцы рвали платье.

Изворачиваясь и ломая ногти, синьорина принялась царапаться и отбиваться. На миг ей даже удалось вырваться, однако набежавшие матросы поймали её руки и ноги, растянули в стороны, а потом, изо всех сил упирающуюся, выволокли на середину каюты. Широко открыв глаза, Беатрис с ненавистью смотрела на подходящего капитана. Хотела плюнуть ему в лицо, но во рту было сухо как никогда.

Сорвав с баронессы все остатки одежды, со зловещей улыбкой корсар отошёл в сторону.

— Эту обратно в трюм! — Указал он на всхлипывающую Жанетту. — Ну, давай, живей же!

Наблюдая сквозь слезы, как уводят служанку, пленница тщетно пыталась вырваться из цепкой хватки четырёх пиратов. Вот вошёл судовой эскулап, с умным видом склонившись над ней.

— Держите крепче, — распорядился он, со знанием дела ощупывая её плечо. — Здесь всё зажило. Шрам почти незаметен.

Отойдя в сторону, лекарь звонко шмякнул об пол сброшенной с плеча сумкой, и чем-то зазвенел у стола.

— Костоправ, не тяни! — нервно торопил его капитан.

Развернувшись к Беатрис, лекарь жестом приказал матросам шире развести ей ноги. Потом, приблизившись, он присел между них, и баронесса вздрогнула от омерзения, когда что-то холодное коснулось её там.

— Она девственна, — заключил костоправ, и отошёл в сторону.

— Вот как… Тогда отпустите её! — как-то поникши, распорядился корсарский капитан, и продолжил, укоризненно тыча в пленницу пальцем: — Ты отказалась от моего дорого подарка, теперь ходи лишь в этом! — со злобой накинул он на неё узорчатое покрывало.

— Пока свяжите её! Пусть чуток поостынет! И стеречь мне строже! А если кто не доглядит и позволит ей расцарапать себя иль наделать ссадин, то поутру вздёрну на рее! — Важно поворотившись, капитан стал медленно уходить.

Беатрис стянули петлями ремней. Подняли и уложили на постель. Хлопнула дверь и пленница осталась одна. Поворочавшись, туго связанная девушка попыталась ослабить путы. Нет... Невозможно... Прикусив до крови губы, бедняжка заплакала от беспомощности, отчаянья и сжигающей душевной боли.

Снова и снова изворачиваясь на постели в такт равномерного покачивания, она как могла старалась растянуть ремни. Увы! Бесполезно! Хоть и можно чуть шевелить руками и ногами, разгоняя онемение, но развязаться не получится. Все напрасные попытки привели лишь к одному: покрывало сползло на пол, и когда в световой лючок каюты проник первый утренний луч, отчаявшаяся освободиться несчастная девушка дрожала от стыда и холода.

Солнце поднялось выше, и ощутимо потеплело, а к обеду стало даже жарко. Теперь Беатрис изнемогала от зноя. Страшно хотелось пить. Набитый чем-то мягким тюфяк набух от пота, и ей казалось, что она всё больше погружается в зловонную трясину. Размеренное покачивание медленно убаюкивало, пленница всё чаще и чаще проваливалась в забытьё и скоро совсем потеряла чувство времени. И вдруг, то ли во сне, то ли наяву, показалось, что хлопнула дверь. С трудом разлепив глаза, Беатрис увидела склонившегося над собой немого. За его спиной, как и прежде, стоял корсарский капитан.

Забыв, что связана, она резко двинулась и скорчилась от боли. Затёкшие мышцы почти не слушались. В сердце стучало: всё безразлично, даже то, что на неё смотрят и видят такой…

— Надеюсь, ты меня слышишь! — угрюмо произнёс капитан. — Надеюсь, ты одумалась! Я прикажу тебя развязать, если ты, как настоящая благородная дама, пообещаешь вести себя смирно. Ну, я жду ответа?!

Изнурённая девушка молчала, лишь затравленно переводила взгляд с хмурого лица одного на полное страстью лицо другого.

— Ну! — насупил брови пират.

— Даю слово! — хрипло вырвалось из пересохшего горла Беатрис, и она удивилась тому, что совсем не узнаёт звучание собственного голоса.

Корсар с силой толкнул немого пониже спины, и тот, так и  не отрывая восхищённого взора от беспомощно ворочающейся на измятой койке пленницы, медленно вытащил из-за пояса нож и перерезал сковывающие её путы. Кровь медленно растеклась по телу Беатрис. В глазах всё больше прояснялось. Морщась от боли, она с трудом дотянулась до покрывала, подтянула его к себе и завернулась по самый подбородок.

— Ну, так-то лучше! — удовлетворённо цокнул языком пират. — Сейчас Клод, — капитан хлопнул по плечу немого, — принесёт твой обед и даже немного вина.

— Верни мне одежду, — с трудом выговорила Беатрис.

— Увы, — с наигранной досадой на лице произнёс корсарский капитан. — Я приказал её выкинуть, а другой для тебя у меня нет.

С неприкрытым ехидством корсар галантно поклонился и, спеша покинуть каюту, чуть не столкнулся с возвращающимся Клодом. Немой, поставив на стол тарелку с жареным мясом и небольшой серебряный кувшин, как-то странно, исподлобья, зыркнул на съёжившуюся на краю койки Беатрис, неопределённо мотнул лохматой головой, и убрался восвояси.

Ближе к вечеру, узнице показалось, будто тон качки изменился, создавалось, что судно больше не плывёт.

«Значит прибыли!» — На глазах Беатрис выступили горькие слёзы. Она то ли шептала, то ли произносила про себя: «Святая Дева, спаси и помилуй меня, смилуйся надо мной! Сделай так, чтобы я безропотно приняла свою долю, и она не оказалась слишком тяжёлой…»