Оглавление
- АННОТАЦИЯ
- ГЛАВА ПЕРВАЯ
- ГЛАВА ВТОРАЯ
- ГЛАВА ТРЕТЬЯ
- ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- ГЛАВА ПЯТАЯ
- ГЛАВА ШЕСТАЯ
- ГЛАВА СЕДЬМАЯ
- ГЛАВА ВОСЬМАЯ
- ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
- ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
- ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ДВЕННАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ТРИННАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
- ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
АННОТАЦИЯ
Война за Благоземье подходит к концу. Насколько действенным окажется план Старших Богов? И что приготовит Хранителям Окружающее. Свою историю, наконец, поведает Церебрал и читатель узнает, где все эти годы пропадал Преславный Дирей. Всё это время все они полагали, будто Зорг слаб и ни на что не способен, но он неожиданно нанесёт удар из неожиданного места и призовёт себе в помощники ужасное существо - обитателя Окружающего, Поглотителя.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В Пантеоне на вершине одинокого хребта, располагался ничем не примечательный замок, который Боги нарекли Чёрным Замком. Здесь был его хозяин, а с ним и другие Боги. Все они обступили небольшой столик, на котором расположилась небольшая стеклянная сфера, в центре которой мелькали сцены напряжённого боя. Именно за ним наблюдала четвёрка. Но внезапно картинка поменялась. На ней вдруг возникло изображение Хозяина Сущего, и он быстро раскачивал свои чаши.
- Что происходит? – удивилась Тиана.
- В Коридоре Миров что-то случилось. Быстрее туда!..
…Серый Дракон посадил на свою спину трёх Богов, и под мерные взмахи кожистых крыльев понёс их туда, где ворота, заключающие в себе энергию Хаоса, осуществляли переход между Пантеоном и Коридором Миров. Дракон приземлился на широкое плато, вокруг которого плескалась раскалённая лава, а чуть в стороне, разбрасывая пепел, стоял вулкан. Здесь располагалось жилище Нагоша.
Спешившись, Боги быстро подошли к воротам, и исчезли в чёрной бездне. А уже мгновение спустя оказались в коридоре. Там было ещё холоднее, чем в чертогах Чёрного Замка. Холод этот умножался от того, что в коридоре этом не было места ни одному существу. Кроме, разве что, одного – Хозяина Сущего. Закрытые в надёжном куполе копошились големы, рождённые самим Окружающем, иначе говоря, Хаосом. Хозяин Сущего полностью управлял этими созданиями, и был способен призвать их куда угодно, но только в пределах Коридора. Великие Весы Равновесия, как по-другому нарекли обитателя Окружающего, стояли сейчас в самом его сердце, и на каждой из стальных чаш, не устающих раскачиваться, полыхало пламя. Пламя это и сам Хозяин Сущего отбрасывали дьявольские крючковатые тени на тёмный бесцветный пол. Именно здесь из небольшого оконца пространство заливала щедрая полоска света.
- Смотрите! – проговорил Нагош. – Око не обмануло…
- Оно всегда показывает то, что видит, и никогда не ошибается, - проворчал в ответ Пакром, который был оскорблён тем, что у Огненного Владыки повернулся язык обвинить его Око во лжи.
- А что это значит? Когда чаши Весов раскачиваются? – вдруг спросила Тайния, уставившись большими карими глазами в суровые очи Пакрома.
- Это значит, девочка моя, что где-то в недрах Хаоса сосредоточенно слишком много тёмных сил… - сообщил Нагош, выбирая такой тон и такие слова, как будто перед ним был не взрослый человек – дитя. – Разве ты не знала?
- Оставь её, Нагош! – отстранив Царя Огня рукой, Властитель Ветра заставил его переключить внимание с Тайнии на себя. - Она же врачевательница. А ты лучше обрати внимание на врата коридоров. Может, какая мерзость объявиться…
Боги обратили взоры на Врата. Округлые пустоты были так же холодны и бездушны, как и всё Окружающее, в них гулял ветер – мёртвый, бездушный, дышащий прохладой. Но, как видно, это ничего не означало. Чаши Весов продолжали раскачиваться, показывая Божественным, что равновесие между светом и тьмой нарушено.
- Может, они обманывают? – вдруг с надеждой спросила Тайния.
- Девочка моя, ты ещё здесь? – удивился Нагош. – Отправляйся во Дворец Махараджи, и позови нам Светлейшего.
- Но я хочу остаться… - взмолилась Тайния.
- А ну марш во дворец, девчонка!
Пакром кричал так, что, казалось, все Ветры Благоземья собрались сейчас в Коридоре и высыпали на девушку ледяные, обжигающие невыносимым холодом, ледяные волны. Испугавшись крика, девушка бросилась в бездонную тьму так, как будто за ней гнались сотканные изо льда и снега скакуны.
- Позови нам Светлейшего Из Богов! – крикнул Нагош девушке, стремительно растворяющейся в темноте. Наконец, её тонкая стройная фигурка растворилась в черноте ворот, а через секунду на пороге других ворот показалось существо, имя которого Божественные быть может и знали, но вот так, сходу, вспомнить не смог ни один из них. Существо выступало из врат, неторопливо и грозно втаптывая громадные лапищи в пол. Его исполинская, в два, два и немногим больше, человеческих роста, фигура почти сливалась с чернотой Коридора. Но прошло немного времени, и лоснящийся силуэт его стал обретать форму. Теперь уже не казался Богам таким уж безликим, но его облик не внушал Нагошу и Пакрому доверия. Чёрное массивное тело несли на себе две такие же плотные ноги, твёрдые от мощных мышц, натянутых под кожей, оканчивающиеся ступнями, почти такими же большими, как и тело. Под кожей громадных лапищ теснились, растягивая жилы, бугры каменных мышц. Голова на маленькой толстой шее была снабжена широкой пастью, внутри которой не было ни клыков, ни языка, а маячила одна только бездонная чернота. Узкие глаза без зрачков светились изнутри таинственным красным светом, крохотные, точно капельки, ноздри жадно вдыхали холодный безжизненный воздух окружающего.
Исполин двигался беззвучно, медленно и осторожно. Даже тише демонов.
- Почтенный Пакром! Ты знаешь, что это за тварь?
- Нет. Но одно я знаю точно: пройдёт ещё совсем немного времени, и мы узнаем о нём всё, что нам нужно…
- Без Властителя Света нам с этой бестией не разобраться.
За спиной у исполина развивался длинный тонкий, похожий на плеть, хвост. Им он размахивал, как ручной зверь.
- Почему Светлейший так долго копошиться?
- Успокойся, Царь Огня! Следи лучше за нашим гостем!
Исполин сделал ещё несколько шагов. А затем раскрыл своё чудовищное чрево, и…. Подул ветер. Исполин не исторгал воздушные волны, а вдыхал их. Непонятно было, куда девался этот воздух. Впрочем, Божественные только наблюдали за ледяными волнами, сила которых раз от разу нарастала, и со страхом думали, что будет дальше. А гигант продолжал втягивать воздух. Ненасытное чрево его казалось Богам бездонным колодцем – сколько он не поглощал, тело его не раздувалось, не увеличивалось в размерах. Куда же, всё-таки, девался этот воздух?
-Думай быстрее, Царь Огня! – торопил Паром. А то так не ровен час – на ногах держаться перестанем.
-Почему я? – удивился Нагош. - Ветер-это твоя стихия. Может, можно как-то остановить, или замедлить эти волны.
- Если бы это был только воздух, я давно бы уже усмирил этого чернокожего великана…
- А что тогда?
- Пока трудно сказать. Но это явно что-то другое…
Пока Боги рассуждали, ветернабирал силу. Его ледяные волны теперь уже не казались Пакрому и Нагошу такими уж безобидными. Обжигающие лица славных охранителей коридора застывшими ледяными каплями, его волны временами подхватывали богов, силясь унести куда-то, но им не хватало на эти силы. Однако, Пакрома и Нагоша не покидала уверенность, что, в конце-концов, в этом великане найдётся достаточно сил, чтобы порывы ветра оказались в состоянии оторвать от земли защитников коридора.
- Как укротить его, Пакром? Думай быстрее, пока ещё не поздно!
- Без тебя мне не справиться. Ты же знаешь, Огнененный Владыка…
- Говори, что нужно делать…
…Обдаваемые мощными порывами ветра, Боги стали друг напротив друга, создавая заклятье.
- Готов? - осторожно спросил Пакром.
- Готов!
Нагош и Пакром одновременно сомкнули веки, и на их ладонях возникли два пучка света– голубой и красный. А затем, управляемые энергией мысли заклинателей, поплыли вперёд. Они двигались синхронно, и ветру, который с таким усилием вдыхал исполин, не суждено было их остановить. Отплыв на некоторое расстояние от своих заклинателей, сферы, сотканные не из стекла, но из энергии света, они остановились, и больше не шелохнулись, с трепетом ручных зверьков ожидая команды. А заклинатели быстро отдали команду, и обе сферы с прежней синхронностью исполнили приказание, засветившись ярче, чем прежде. Сияние, исходящее от них, разбрасывала в холод и сумрак коридора яркие непрозрачные лучи. Смешивались и лучи, и энергия, сосредоточенная в этих световых сферах. Обе они, точно мотки мягкой шерсти в руках умелой хозяйки, стали разматывать свои нити, сходясь в одной точке. И снова сматывались в один клубок.
- Ещё долго? – вдруг спросил Нагош. – Я чувствую, что ещё немного, и наш гость потащит меня за собой…
– Осталось чуть-чуть…
Они стояли, пошатываясь от бурного непокорного ветра, наматывая друг на друга голубые и красные нити. Наконец, последняя из них легла на предыдущую.
- Пора!
Сотканный из голубых и красных полос шар засветился, постоянно вращаясь. Свечение его набирало силу с той же стремительностью, как набирали силу потоки ледяного ветра, втягиваемые Незнакомцем. И, вращаясь, он увлекал, подчиняя своей воле, волны неукротимого ветра, присмирённого Пакромом. Они собирались вокруг шара, независимо от воздушных волн Неведомого, образуя раструб.
- Давай, Нагош!
По команде Властителя Ветра Царь Огня отдал команду своим красным нитям, Те, послушно отозвавшись, заставили воздух, выдуваемый шаром, зажечься. Поток огня мгновенно лёг на ледяные волны бушующего ветра, постепенно набирая силу. Прошло совсем немного времени, и он стал подкрадываться к исполину-незнакомцу. Лепестки пламени стали перебрасываться на второй воздушный поток, вдуваемый им, двигаясь с той же ожесточённой жадностью, как, если бы они ползли не по бездушному невидимому холоду, а по древесной коре.
- Не останавливаемся! Недолго осталось…- стараясь перекричать шум двух ветров, подбадривал Пакром.
Столб огня, обгоняя волны сурового непокорного ветра, управляемого сразу двумя заклинателями рос, набирая силу. И, чем больше он становился, тем ближе подбирался к Исполину. Но сам он, похоже, не замечал этого, или видел, но не придавал значения, должно быть, полагая, что пламя не способно причинить ему вреда.
- Ещё чуть-чуть…
Наступил момент, когда пламя оказалось от Исполина на таком расстоянии, что он уже не мог не замечать его, но почему-то ничего не предпринимал, а продолжал втягивать воздух, позволяя пламени подбираться всё ближе и ближе. Быть может, он не чувствовал жара, или не боялся прикосновения горячих огненных лепестков?
Время шло, а пламя всё так же продолжало двигаться, но исполин, оставаясь равнодушным, позволял пламени забираться ему в пасть, сжигая изнутри…
- Без Светоча нам не справиться…
Едва Божественный Нагош произнёс это, у ворот в Коридор Миров возник силуэт Светлейшего Из Богов.
- Что нужно делать?
…На этот раз им требовалось создать не три образа, а один-единственный, совместный, в котором были бы сплетены силы трёх явлений природы: огня, ветра, и солнечного света. Для этого им требовалось поочерёдно накладывать на один и тот же образ тонкие звенья, каждое из которых, точно цветные стёклышки витража, оказывалось точно на своём месте, создавая образ – чёткий, явственный, заключавший в себе силу.
- Ну что, пора?
Когда образ был готов, все трое одновременно отдали заключённой в них силе приказ, заставляя представленную картинку ожить.
- Пора…
Три порции маны, равных по объёму и по силе, одновременно выплеснулись в воздух, смешавшись, словно эликсиры в пузатых бутылях. И почти сразу после этого три явления природы стали возникать в воздухе. Их образы полились со всех сторон, скользя в воздухе яркими многоцветными волнами. Сверху падала жёлтая лента, несущая энергию солнца. Справа неторопливо и осторожно ползла тёмно синяя лента – энергия ветра; слева мчалась, пульсируя в черноте ярче уличного фонаря, красная лента, прямая как стрела – огонь. Каждая лента явилась проводником энергии своей стихии. Двигаясь по этой ленте, энергия затем застывала в одной точке, смешиваясь с двумя другими. Энергия эта была хорошо заметна. Её потоки, как пучки паутины, наслаиваясь друг на друга, собирались в пучок, который не имел цвета, но, стоило прикоснуться к нему, награждал смельчака невыносимо мощным зарядом энергии.
Когда пучок превратился в увесистый шар, заклинатели смотали свои ленты, предварительно заставив шар выплеснуть в воздух всю свою силу. Но честь отдать ему мысленный приказ, на этот раз, выпала честь только одному заклинателю. Ведь теперь все три явления природы были сосредоточенны в одном месте, и управлять каждой в отдельности не представлялось возможным. Право управлять пучком энергии доверили Пакрому. Властитель Ветра был самым старшим из Старших Богов, и к тому же, имел большой опыт управления неосязаемыми материями. А значит, кто как ни он, мог справиться с этой задачей наилучшим образом.
Со стороны могло показаться, что в этом деле нет ничего сложно: нужно всего лишь отдать команду. Но тогда Боги бы всего-навсего выплеснули бы энергию в воздух, и она бы не дала желаемого эффекта. Перед тем, как выпускать силу на волю, нужно сообщить ей всё то, что от неё требуется. Но сила не признаёт слов. И поэтому каждый элемент заклятия нужно представлять в образе. Они должны возникать в сознании заклинателя в строгой последовательности с тем, как всё будет происходить в реальности. С этим Пакром справился быстро, и почти сразу заставил составленный образ воплотиться. По его приказу пучок энергии мгновенно стал разматываться, и его, скомканные в плотный клубок прозрачные бесцветные нити теперь стали располагаться уже не так плотно, а на некотором расстоянии друг от друга. Это означало, что энергия могла теперь выплеснутся не постепенно, а вся, одновременно. Но для этого ей сначала требовалось задать импульс. Для этого Пакром стал создавать в сознании мощное напряжение. Оно должно было соответствовать силе, с какой энергия выплеснется наружу. Чтобы создать такое напряжение, Пакрому требовалось призвать в своё сознание поток мыслей. Голоса, образы, звуки – всё это одновременно проникло в его сознание. Но силы оказалось недостаточно, и Пакром стал добавлять всё новые и новые образы, новые голоса, до тех пор, пока тончайшие нити не начали вибрировать. Чтобы напряжение в нитях достигло своего предела, требовалось время, в течение которого Пакром должен был не выпускать из своей головы ни одного образа, ни одной мысли, ни одного из голосов. При этом он умудрялся так же следить за нитями, чтобы не упустить момента, когда напряжение в них достигнет своего предела.
Поначалу вибрация в нитях была почти незаметно, но с течением времени она всё нарастала. В первые несколько мгновений дрожали только кончики, но, постепенно нарастая, напряжение проникало всё дальше, пока не завибрировала вся нить. Пока напряжение было слабым, нить лишь едва заметно подрагивала, но потом, вытянувшись в струну, стала изгибаться. Росла и частота колебаний этих нитей. В конце концов, они ускорились настолько, что в их беспорядочных движениях нельзя было различить отдельных. Несколько мгновений конвульсии продолжались, а потом произошло, наконец, то, ради чего всё затевалось. Поняв, что напряжение в нитях уже достигло своего предела, Пакром отдал им команду, и нити выплеснули в воздух всю свою энергию, которая, чудовищной волной прокатившись по воздуху, прошла сквозь потоки ледяных ветров, вдыхаемые исполином. А затем, словно орудие катапульты, с силой вонзилась ему во грудь. Пакром не мог видеть, прожгла ли она чёрную кожу исполина. Видел только, как рухнуло его тело, на мгновение заставив чёрный пол Коридора заняться дрожью. Властитель Ветра, а вслед за ним и другие охранители застыли, не смея произнести и звука, глядя на растянувшуюся на полу тушу. И, конечно же, в те короткие мгновения, показавшиеся воинам столь долгими, никто из них не решался произнести и звука. И, тем более, не решался делать никаких прогнозов насчёт того, поднимется исполин, или нет. Они могли только ждать, покорно и безропотно, будто бы и вовсе не собирались бороться.
Чёрная туша исполина даже не шелохнулась, и в головах охранителей уже зрела тихая, полная надежды, мысль: неужели заклятье убило его. Но, стоило ей только возникнуть в умах Почтенных Богов, как туша Исполина, уже, казалось, слившаяся с чёрным полом Коридора, вдруг зашевелилась.
- Проклятье! – не боясь быть услышанным, Пакром во весь голос исторг проклятье.
- Погоди, Царь Огня! – тут же остановил его Светоч. – Может, всё ещё не так плохо. Может, он не поднимется. Подождём.
В том месте, куда рухнул Исполин, возня не только не утихала. Уже совсем скоро силуэт противника вновь вырос перед охранителями.
- Вот Нежить! – вслед за Властителем Ветра повторил Нагош. – Живучий, гад! Погоди, сейчас мы тебя…
В то время, пока Божественные силой собственной мысли, иными словами, заклятья, пытались одолеть Неведомого, он, спокойно поднявшись, встал точно по центру пустынного Коридора, раскрыл пасть, и… Подул!
Да, да, на этот раз он выплёвывал воздух. Сила ветра и его количество оказались велики настолько, что все три божественных мгновенно оказались подхвачены его волнами. И отброшены назад, к противоположной его стене. Ударившись головой, все трое потеряли сознание, а когда очнулись, то поняли, что Исполина в Коридоре нет.
- Куда он делся? – злился, вздымая вверх огненные лепестки, опутывающие его тело. – Неужели сбежал?
- Подожди делать выводы, Царь Огня… - предостерёг Пакром.
- Почему это?
- Давай сначала осмотримся хорошенько…
Они осторожно ступали по безликой чёрной бездне, ощупывая каждый участок Коридора, ища Исполина. И искренне полагали, что это единственное, где он мог прятаться. Наудачу или к огорчению, он оказался более изобретательным.
Добравшись до центра Коридора, путники увидели его вечного обитателя, Хозяина Сущего, и ужаснулись. Горячие от огня чаши теперь были пусты и не шевелились.
- Хозяин Сущего? – вздрогнул Светоч. – Что случилось…
- Он прорвался… - страж коридора еле говорил.
- Кто прорвался? – настороженно допытывался.
- Ваш противник…
- Куда прорвался? В Благоземье?
- В Мире Живых ему делать нечего, ибо, как и мы, он – Дитя Хаоса. Сейчас он прячется где-то в его недрах, пожирая мои корни…
- Мы найдём его! – Пакром уже порывался куда-то бежать, но тут же остановился.
- Нет! Вас слишком мало. Притом, вы нужны мне здесь. Мы призовём на помощь Хранителей…
Боги вернулись в Пантеон, окутанные тишиной, вдруг нависшей над Коридором.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дирей был почти у цели. Сердца Благоземья он уже достиг. Осталось только найти отряд Хранителей. Сделать это оказалось не так-то просто: демоны хоть и отступали, силясь спрятаться от его могущественных заклятий, но числом не убавлялись. А через этот красный морок разглядеть что-либо было непросто. Но Дирей не терял надежды, пробираясь всё дальше, пока не увидел… Пять малозаметных фигурок были окружены демонами. Мечи в их руках выписывали круги, разя по демонам, точно топор дровосека – по неподатливому суку, и от каждого их удара алокожие падали. Но живых по-прежнему было больше, чем мертвецов.
Дирей бросил взгляд в сторону сражавшихся. Быть может, это Элейм попал в передрягу, потеряв войско, и теперь в окружении горстки воинов пытается справиться с ордой демонов…
Заклятье оборвалось, меч принял свою обычную форму, и засверкал, точно стальной. С ним Первый Хранитель бросился в толпу, окружившую защитников, и стал рубить алокожих одного за другим, как будто перед ним были большие кочаны свежей капусты. Стоило Дирею взмахнуть мечом, как алокожий падал, будто бы вовсе не пытаясь защититься. Но тем, кого Владыка в обличии Тёмного пытался защитить, повезло меньше: демоны уже измотали их, и воины сражались на последнем издыхании. Следы от когтей, проступающие кровавыми полосами, виднелись повсюду. Один наскок – и вот уже храбрый защитник растянулся на земле…
- Вот чёрт…
Дирей закусил губы, понимая, что должно последовать за этим падением, и рванул к павшему воину. А демон уже навис над ним, и приготовился нанести смертельный укус в шею. Но удар Дирея остановил его. Мягкий хруст позвонков заставил тощее тело, покрытое кроваво-красной кожей, обмякнуть и тут же рухнуть, накрыв собой тело жертвы.
- Мёртв! –Дирей брезгливо отбросил уродца, и с тревогой оглядел воина. Он был немолод; длинная белая борода закрывала грудь, дряблая кожа имела болезненный оттенок, но на ней ещё проступал слабый румянец.
- Жив… - выдохнул он, и хотел уже, было, отойти от воина, но не решался сделать этого так скоро. Лицо старца было ему знакомо. Глаза его были прикрыты, но другие черты лица Дирею были видны очень хорошо, и в этом облике исполин всё больше узнавал своего придворного Мага…
- Мергал? Мергал! Это он, точно! Но, как он здесь оказался? Может, Элейм решил взять с собой колдуна? Значит, он здесь…
Дирей бережливо спрятал надежду, мгновенно вспыхнувшую в его душе, поглубже – слишком велико было его желание встретить сына, и, наверное, оттого, осуществление его казалось несбыточным. Но теперь, когда у него появилась надежда, подкреплённая фактом, он не имел права вспугнуть её, и потому спрятал, боясь показать кому бы то ни было…
…Второй защитник тоже носил на лице бороду, но был гораздо моложе, низкорослый, с округлым широким добрым лицом. Отпихнув ненавистного демона, Дирей увидел вместо меча боевой топор.
- Гном? Хвала Богам, он жив…
…Третьим стал человек с золотыми кудрями, и белым лицом. Так же, как и те двое, он был весь исполосован. Меч лежал тут же, но даже это обстоятельство, способное показаться любому воину явным преимуществом, не помогло ему в схватке: алокожий оказался сильнее.
…Четвёртой была лучница, красивая, как и все эльфы, но кожа её не отличалась той болезненной бледностью, какая была у всех, без исключения, обитателей Девственных Лесов. Дирей нашёл пустой колчан, а вот лука поблизости не было. Хрупкая изящная тонкая ладошка, приученная плести веретено, а не держать оружие, крепко сжимала рукоять короткого кинжала.
- Что за странный отряд собрал мой сын?
Последнего воина из пятёрки Дирей искал дольше всего.
Дирей торопился, понимая, что каждая секунда промедления, быть может, будет стоить его сыну жизни, но последний, пятый защитник упорно прятался среди равнин. Наконец, среди распластанных на земле, приминая тощими спинами упругую траву, демонов он увидел одного, застывшего в подозрительной позе…
Демон, которого Дирей заприметил на опустевшей вдруг поляне, вдруг взвился в прыжке, подмяв под себя юношу. Юноша под ним затрепыхался. Руки тянулись к мечу. Но снабжённые когтями его чудовищные лапы придавливали его лопатки к земле настолько, что воин не мог пошевелиться. Он бился до последнего, не примеряясь с перспективой того, что будет загрызен уродцем с кроваво-красной кожей. Но, как выяснилось, этого оказалось недостаточно. Очень скоро демон собрался довершить начатое, прокусив стальной воротник на шее молодого воина, но он слишком расслабился, и поэтому не заметил притаившегося у него за спиной исполина. Именно он прервал атаку демона, одним сильным точным ловким ударом заставив его подмять под себя воина, который, впрочем, уже потерял сознание.
Увидев, что демон больше не шевелиться, Дирей подскочил к нему и, брезгливо отбросив тело ненавистного алокожего в сторону, принялся осматривать юношу. Вначале он, конечно же, взглянул на лицо воина, и тут же стал корить себя за это, потому что, взглянув в лицо воина, он сразу понял, что перед ним вовсе не его сын.
- Это не Элейм… - обреченный голос Дирея, однако же, не отнял у него скрупулёзности, с которой воин начал осматривать воина. - А ты крепкий, хоть и юнец, - ободряюще замел он. – Живой…
Догдар хотел подняться, чтобы отнести всех пятерых в укрытие, но его остановил голос, голос, зазвучавший в сознании.
- Не так быстро, Церебрал!
- Что?
- Испугался, да? Думал, я тебя не найду?
- Ты знаешь ответ: я не вернусь назад!
- А я ни о чём не спрашивал…
Сознание Дирея померкло. Перед этим он не почувствовал боли, но воина всё равно не оставляла мысль, что он входит в Умертвие. Но он ошибался: сознание быстро вернулось к нему, но теперь он почему-то оказался совершенно в другом месте. Место это чем-то походило на Коридор Миров.
Существом, назвать его было крайне сложно. Скорее, это была сущность – мерзкая, безликая, с мерцающей красной точке точно посередине, в области груди. Остальная часть тела представляла собой силуэт. Чёрный, прозрачный, он возник во тьме Окружающего, казалось, в тот же самый момент, как так оказался Дирей. Чёрный силуэт – видимо, дух Зорга – медленно поплыл в его сторону.
Сущность Дирея, прозрачная и почти невесомая, опутанная голубыми нитями, которые во тьме не переставали мерцать, была неподвижна, но всё это время крайне напряжённо работал мозг воина, который уже несколько мгновений пытался сообразить, что делать с Зоргом. А тот, похоже, чувствовал себя уверенно. он наступал спокойно, и будто бы не чувствовал угрозы. А не чувствовал потому, что, должно быть, бесцветный дух Церебрала её не источал.
Дирей старался сохранять спокойствие. Однажды ему уже удалось побывать в этой шкуре, но тогда он был не один. Теперь, похоже, рассчитывать на помощь Нагоша и других Старших Богов не придётся. Что ж. Ничего сложного в этом нет. Нужно понять, как управлять этим… духом. А ещё он ни малейшего представления не имел, как сражаться в этой чёрной бездне. В остальном же всё просто прекрасно! Проклятье! В таком дерьме он не бывал с тех самых времён, как Боги водрузили ему на голову корону и нарекли правителем Серединного Королевства!
- Что, Церебрал? Каково тебе сражаться в одиночку, без помощи Богов? Можешь не ждать: они не придут. У них есть дела поважнее. А мы тут с тобой пока развлечёмся… - зазвучал в прохладном воздухе до боли знакомый голос.
- Иди… Ну, давай, иди же! – в панике произнёс Дирей, и тело повиновалось, сделав несколько шагов вперёд. – Назад! – обрадованный, воин начал экспериментировать. Повиновавшись его приказу, дух вернулся назад на один шаг. – Подними руку!
Когда правая рука подалась вверх, Дирей с облегчением выдохнул – теперь всё встало на свои места. Осталось только выяснить, каким образом создаётся заклятье, если его вообще можно создать. Времени оставалось всё меньше и меньше, и Дирей попробовал делать всё по аналогииё.
- Столб огня! – проговорил он, только, на этот раз про себя, но дух не отреагировал. Проговорив ещё несколько слов, и окончательно убедившись, что ни одно из них не давало результата, воин застыл в напряжении. Зорг, точнее, его дух, был уже совсем близко, а он, Дирей, ещё даже не знал, как от него отбиваться.
- Проклятье! Даже меча нет!
Нет, меч был. Дирей не сразу заметил его болтающимся на поясе, и теперь заставил духа взяться за его стальную рукоять. Решил – с заклятьями мы разберёмся позже. Сейчас главное для него – уцелеть. А пока Зорг приближался, для него было, по крайней мере, непривычным не видеть лица своего противника. Это означало, что он не сможет увидеть эмоций своего врага, узнать, боится он или уверен, таиться или готов атаковать, спокоен или насторожен. Он ждал, что Зорг, хотя бы заговорит с ним, но и тут Магистр Тьмы не оставил ему шанса. И только, когда чёрная рука его потянулась к поясу, Дирей насторожился. И, когда клинок вспыхнул в его руке, заставил безвольное тельце отступить назад на один шаг, резко выставляя вперёд руку, что сжимала меч. Зорг продолжал своё движение, плавно и, казалось, невозмутимо, наступая на своего противника. Какие эмоции испытывал Зорг в те короткие мгновения, он, Дирей, мог только догадываться, так как облик духа был тёмным и безликим, что, конечно же, создавало Первому Хранителю, как прозвали его Боги, некоторый дискомфорт. Однако Дирей продолжал смотреть на него, как на обычного противника, часто заглядывая в лицо, но больше следил за рукой, стараясь улучить момент, когда та поднимется вверх, занося клинок для удара. Но Зорг, словно бы чувствуя внутреннее напряжение противника, не спешил атаковать. Пока он только наступал и, будто бы зная, что противник не рискнёт напасть именно сейчас, даже не пытался защитить своё тело. То же самое делал Догдар, но в отличие от Зорга, который чётко мог назвать причину собственных поступков, он, Догдар пока даже не подозревал этого и, вместо того, чтобы повиноваться воле разума, он целиком поддался чувствам. Именно они тянули его назад. Быть может, это был страх, быть может, Догдар просто тянул время, и только потому не решался первым нанести удар. В отличие от духа, управляемой волей Дирея, Магистр Тьмы хорошо себе представлял, что долго это продолжаться не может. И что в один прекрасный момент дух Церебрала должен будет остановиться, но препятствием для него станет образ магического заклятья, а нечто такое, что станет частью пространства, окружающего их. Но Дирей об этом даже не подозревал. Он даже не думал об этом, потому что в сознании его крутились другие мысли. Их было всего две. И обе были связаны со схваткой. Первая, конечно была связана с тем, как вовремя отразить атаку Зорга, а во второй Дирей пытался сообразить, как создать заклятье в чёртовом трухлявом тельце. Единственное, чего он не делал, и чего, должно быть, от него требовалось сейчас в большей степени, но что делает каждый воин, это не следил за своим противником. Не отсчитывал, мгновение за мгновением отмеряя шаги, не пытался угадать, когда Зорг окажется от него на расстоянии, достаточном для удара и, главное, не пытался понять, с какой стороны чёрная тень духа Магистра Тьмы нанесёт удар. Он думал, думал постоянно: мысленно отдавал приказы своему телу, параллельно размышляя о способах создания заклятья. Думал, совершенно не замечая того, что прекрасно видел Зорг, вернее сказать, его дух. А дух Зорга видел стену, далёкую, незаметную, тщательно скрытую непроницаемой мглой густой чёрной тени. Пользуясь тем, что Дирей напряжён, и думает о чём угодно, только не о схватке, Магистр Тьмы уводил себя всё дальше и дальше, в самую глубь этой самой тени. И делал это так искусно, что сам Дирей не подозревал об этом, но ровно до того момента, пока его тощее, безвольное, прозрачное, с позволения сказать, тельце, не коснулось холодной стены. И тогда он почувствовал, что идти больше некуда, что путь назад отрезан, и что нужно, наконец, принимать какое-то решение, к которому воин не был готов. Пока.
- Это конец, Церебрал…- шептал Зорг, с торжествующим видом подступая к противнику. – Помощи тебе ждать неоткуда, отступать некуда. Да и с оружием ты, как я успел заметить, не умеешь управляться…
Дирей не стал ждать, пока его противник нанесёт удар первым, а сам заставил свой дух сделать молниеносный ловкий замах. Тонкая полоска стали, по сути не представляющей из себя ничего особенного, рассекла воздух так же, как в реальности, но остановилась, встретившись с мечом Зорга. Сомкнутые клинки мгновенно разошлись, не хватало только сурового скрежета. Противники предусмотрительно отступили назад на несколько шагов, и почти сразу один из них снова сделал выпад. Это был Зорг. Силуэт духа Магистра заскользил по полу. Он держал оружие строго вертикально, не давая Дирею возможности догадаться о его намерениях, и по той же самой причине занёс оружие над головой лишь в самый последний момент. Оставались считанные мгновения, когда не провести атаку означало нечто гораздо более неприятное, чем простой страх. Такой поступок мог означать для Зорга, что он добровольно позволил Дирею получить преимущество в бою с ним. Но Магистр Тьмы не мог допустить подобных промашек, особенно сейчас, когда он снова выследил Церебрала, сейчас, когда у него снова появился шанс на победу, шанс заполучить ману самого Создателя. И именно поэтому, стараясь не упустить момент, сделал простое движение - поднял меч вверх, будто бы поддевая врага снизу. Он хотел рассечь тело противника надвое, но его клинок лишь немного задел противника – Дирей сумел не только вовремя заметить движение тонкой полоски стали, но и отступил назад на несколько шагов. Правда, движение это он сделал, только, пронзённый насквозь, точно молнией. А потом, мгновение спустя, попытался нащупать рану, но её будто бы не было. Она то ли заросла, то ли её вообще не было и, главное, в месте удара не было крови. И не было даже чёрной жижи, которой полнились тела алокожих детей смерти.
Зорг тем временем отступил и стоял неподвижно. Пока был занят раной, Дирей не замечал этого. Но только в тот момент, когда снова обратил взор свой на противника и, по правде сказать, страх его был вполне оправдан – Зорг, вернее, его дух, стоял неподвижно, держа меч строго вертикально, и источал какую-то тонкую энергию, которая привлекала и отталкивала. Именно поэтому Дирей, почувствовав это, растерялся – не стал сразу нападать. А просто ждал, пристально глядя на чёрный, такой же неподвижный, как и он сейчас, силуэт. Смотрел как заворожённый.
Внезапно произошло то, чего он, Дирей боялся с того самого момента, как столкнулся с Зоргом. А именно – создал заклятье.
Дирею повезло – он видел ещё только, как образ его возникает в пространстве и это как раз и спасло его. Сначала он увидел, как чёрный силуэт Зорга вонзает в землю свой меч, как собираются, поднимаясь из самой земли, тончайшие нити. Они светились, и не переставали кружиться вокруг меча, клинок которого постепенно из невзрачного, бесцветного, стал превращаться в ярко-красный. Магистр берёт энергию не из собственных жил, а извлекает из чёрной безжизненной плоти. Вся она сосредотачивается сейчас не в безвольном, слабом, чёрном тельце, единственным признаком жизни которого является красная точка, мерцающая у него на груди. Дирей наблюдал за процессом создания заклятья как заворожённый, с нетерпением и нескрываемым любопытством выжидая момент, когда процесс сотворения заклятья будет завершён окончательно. Но, помимо этого, он всё с тем же неподдельным нескрываемым интересом наблюдал за происходящим, пытаясь понять, как всё происходит. И, главное, что нужно делать ему, чтобы сила, таящаяся в этой чёрной бездне, под управлением его воображения воплотилась в нечто подобное. Уже в самом конце, когда процесс подошёл к концу, Дирею показалось, только показалось, что он понял, как это работает. Осталось только проверить. Шанс подвернулся быстро. А пока, всё, что он мог делать – это наблюдать, пока Магистр раскалял докрасна воткнутый в землю клинок. Находясь в чёрной бездне, он не только получал извне Силу, но также и изменялся, перерождаясь. Сначала его силуэт расширялся, рос в высоту, что, впрочем, не оказало на Дирея должного воздействия. Изумляться он стал несколько позже, когда порядком прибавивший в росте и расширившийся клинок вдруг стал обрастать чешуей, а от рукояти и след простыл – на её месте выросла чудовищная морда, увенчанная пятью отверстиями. Две ноздри, два глаза, и, главное – тонкая прорезь для широкой пасти, где не было ничего, кроме, разве что, остро отточенных клыков, да раздвоенного языка.
И где он только берёт этих змеев? – тут же подумал Дирей. Он уже давно успел заметить, что среди всех существ больше других Зорг любил ящеров. Именно они чаще всего возникали в его воображении призывал во время сражений. Глядя на то, как чудище шипит, выставляя напоказ все свои клыки, как извивается своим гибким, в три человеческих роста, телом, Дирей понял, что и ему пора изобразить что-нибудь этакое. И для этого, следуя за Зоргом, вонзил меч в землю. Далее меч уже сам пропускал энергию через себя. Дирей чувствовал это. Очень скоро меч начал легонько подрагивать. Постепенно эта дрожь усиливалась, но Дирей старался не обращать на неё внимания, понимая лишь, что энергия всё с большим напором проходит через меч. Занялся тем, что стал представлять себе образ заклятья. Образ возник в голове быстро, и, не дожидаясь, пока меч успокоиться, воин приступил к его материализации.
Змей, созданный Зоргом, уже тянулся к нему, растаскивая своё гибкое тяжёлое тело по чёрному полу бескрайней бездны. Дирей только сейчас заметил, что, в отличие от заклинателя и от него этот призванный выглядел вполне реальным. Он был хоть и ужасен, но не безлик, и имел вполне осязаемое тело. Но это было не главным, что в тот момент осознал воин. Дирей понял, что Зорг и призванный им красный змей настроены решительно, и очень скоро перейдут в атаку. А это означало, что у него уже нет времени на то, чтобы создавать заклятье слишком долго. Чтобы иметь шанс бороться с Зоргом дальше, он должен был поторопиться.
- Ну, давай, ещё немного!
Образ, как назло, собирался в голове медленно, и ускорить этот процесс не было в силах даже то обстоятельство, что с каждой секундой чудовищный змей становился всё ближе.
- Ну же, Дирей!
Наконец образ возник перед ним. Теперь дело за малым – представить его во плоти. Дирей отдал мечу мысленный приказ. Образ заклятья материализовался быстро, но прежде заклинатель выдернул меч из чёрной бездны, и направил его на змея. В ту же секунду его клинок ожил. Он засиял, наливаясь изнутри таинственным багровым светом, а после стал подвижным. Затем стал удлиняться, утончаясь, и этим всё более походил на огромную плеть. К этому моменту змей уже разинул свою ужасную пасть, собираясь не то перекусить зубами, не то подхватить, а затем сделать то же самое с безвольным духом Дирея. Сам заклинатель просто не мог знать в ту минуту, что собирался делать змей, и приготовился использовать свою плеть по назначению.
Голова Змея повисла над ним. И на какое-то время Дирей застыл в оцепенении, не понимая, куда бить. Но это прошло быстро. Лепестки пламени коснулись прозрачной плоти безвольного духа, но столб пламени быстро потух – ужаленный плетью, змей изогнул своё тело, отскочив. На его чешуе остался небольшой рубец, которого не мог видеть Дирей. Но зато он прекрасно видел, что его заклятье начинает действовать, и снова взмахнул своим бичом. Плеть взвилась в воздухе, рисуя там причудливую кривую линию. Зорг и Змей уловили её движение, и заклинатель заставил змея снова выдохнуть племя. Новый столб был уже, и бил сильнее предыдущего, целясь в плеть. Дирей увидел это, однако, он не сумел смотать плеть, и пламя обожгло её. Верхняя её часть вместе с заострённым наконечником, превратившись в пепел, рассыпалась по полу чёрной бездны. Но в руках у Дирея ещё остался обрубок. Однако, нападать с ним воин не спешил.
Ящер с яркой чешуей внезапно застыл, двигалась только его голова. Раздвоенным языком он пробовал воздух, силясь почувствовать присутствие жертвы. Дирею показалось очень странным, что Змей вдруг перестал его видеть. Может, он видел, но притворялся.
Дирей не заметил, как его чешуйчатый противник, что-то почуяв, внезапно оживился. Голова его моментально подалась вниз, а из ноздрей вверх медленно поползла тонкая струйка дыма. Всего несколько мгновений, и его морда возникла перед Диреем. И всё, что оставалось ему, это взмахнуть плетью. Сейчас, когда змей находился на невероятно близком расстоянии от жертвы, длинны плети хватило на то, чтобы хватить змея точно поперёк носа. Встревоженный внезапной болью, змей взвился в воздухе, потрясая головой, и сжимая в сомкнутой пасти всё, что осталось от плети. В ту минуту Дирей не мог отпустить плеть – это значило бы для него, что он добровольно лишается оружия, а потому взвился вместе с плетью. Змей мотал головой в разные стороны, раскачивая Дирея на плети, очевидно, пытаясь сбросить воина, как ненужный балласт. Пока сделать это ему не удавалось. А это значило, что у Дирея в запасе было ещё немного времени, которое он должен был потратить на то, чтобы придумать, как выпутаться из этой ситуации. Перед ним стоял непростой выбор, и выбор этот он должен был сделать меньше, чем за минуту – именно столько времени, по его подсчётам, руки смогут удерживать ребристую рукоять меча. Одно он знал наверняка уже сейчас: ему нужен новый образ. Чем раньше, тем лучше.
Змей между тем раскачивал плеть всё ожесточённее. А это значило, что Догдара в запасе оставалось ещё меньше времени. Он уже чувствовал, что не сорвался вниз только чудом. Но повториться ли чудо во второй раз, когда Змей решит раскачать плеть сильнее?
На мгновение маятник плети остановился, но потом стал раскачиваться снова. И в тот момент, когда плеть всего на мгновение выровнялась, произошло нечто, что заставило её заняться пламенем. Змей же в это время с прежней ожесточённостью продолжал раскачивать плеть, погоняемый заклинателем, и совершенно не замечавший яркого пламени у себя под носом. А пламя это, не дожидаясь никого и ничего, неумолимо поднималось всё выше и выше, раз за разом жадно глотая нетронутые участки плети. Оно уже была у самой пасти кровожадного змея, и даже тогда он не замечал его приближения, снова и снова мотая своей вытянутой мордой. Дирей, который уже готов был выпустить меч из рук, с напряжением следил за пламенем, заранее зная, что произойдёт уже всего несколько мгновений спустя. Оно двигалось, жадно поглощая свободные от его прикосновений участки. Теперь их почти не оставалось, и Дирей ждал, стиснув зубы и вцепившись ладонями в меч.
- Ну, давай же, давай… Немного осталось…
Едва слова эти возникли в сознании Дирея, лепестки пламени стали пожирать плеть в том месте, где её сжимала пасть змея.
- Давай же!
Незаметно для Дирея пламя исчезло в змеиной пасти, его лепестки стали ласкать нежную кожу… но ничего не происходило.
- Проклятье! В тот момент ему было всё равно, рухнет он на чёрные полы бездны. Или останется висеть в воздухе, неподвижный и беспомощный, ведь заклятье прошло впустую, даром была затрачена и энергия…
Внезапно густая тьма пропиталась рыком отчаяния и боли. Прежде, чем Дирей вообще помыслил хоть что-нибудь, тело его оказалось в воздухе. Рука по-прежнему сжимала обрывок плети с наконечником в виде рукояти доброго клинка. Но на кой ему сдался этот меч, если уже через несколько мгновений это прозрачное безвольное тельце шмякнется о землю, и будет лежать так, пока его не заберёт в своё царство Мрачный Из Богов. Дирей считал секунды – одна, другая, третья – но ничего не происходило. Земля будто бы ушла у него из-под ног, а вместо неё… Дирею было трудно подобрать слова, чтобы описать то, что он увидел вокруг себя. Сначала эта была обыкновенная чернота, заполняющая бездну, но потом границы её сузились, как будто Дирей падал не то в яму, не то в колодец, но с очень узкими стенками.
Он падал, опускаясь всё ниже и ниже, не зная, есть ли у этого колодца или ямы дно. И, чем дольше тянулось падение, тем отчётливее понимал, что дно это всё ближе. Он размышлял об этом, пока перед ним не возник всё тот же безликий чёрный силуэт.
- Зорг?
- Ты снова хотел сбежать от меня? Не выйдет! Этот провал я открыл специально для тебя, и мы будем падать до тех пор, пока один из нас не умрёт!
Проклятье! Как тут сражаться-то, - подумал Догдар. Пока он и в самом деле плохо понимал, как ему сражаться здесь, в этом провале чудовищной бездны. Однако, отчаиваться пока было рано. Один раз он уже научился создавать заклятья. Предстоит проделать это снова. Только, на этот раз, у Догдара обязательно должно было получиться, потому что здесь у него не было никакой защиты – ни почвы, на которую нельзя было бы ни опереться, ни упасть, ни холодных чёрных стен, за которыми можно было бы укрыться. Только холод, темнота, и две души, стремительно парящие к самому дну далёкой бездны.
Дирей ждал. Чего, он и сам не знал. А между тем Зорг, поняв, что попытки в очередной раз воззвать к рассудку Хранителя оказались тщетны, перешёл в наступление. Ни слова ни говоря, он выпустил на волю пустой, ни во что не облачённый, сгусток энергии, который Дирей заметил, только, ощутив его прикосновение. До того момента, как боль пронзила его тело и как осознал, что, собственно, произошло, минуло всего мгновение. Однако, этого мгновения почти незаметному сгустку энергии оказалось достаточно, чтобы припечатать его к стене. Ледяное прикосновение всепоглощающей черноты, заполнявшей провал, мгновенно привело его в чувство. Но раньше, чем тело, пробудилось сознание. Тревожные мысли одна за другой вихрем закружились в нём. Дирей слушал их голоса, блуждающие в его голове беспорядочным бурным потоком, понимая, что ничего не может разобрать в отдельности. И что, чем дольше он будет слушать эти голоса, тем глубже будет погружаться в их поток. А потом, в конце концов, зайдёт настолько глубоко, что уже не сможет выбраться из этой западни. Поэтому нужно было выбираться сейчас. Пока ещё есть шанс выбраться, пока голоса не завладели им настолько, чтобы он уже не смог выпутаться из их оков.
Дирей попытался заглушить их силой собственной воли. Это оказалось легче сказать, чем сделать. При первой его попытке вытолкнуть все голоса они вернулись. Во второй раз Дирею удавалось сдерживать голоса вне своего сознания несколько дольше. Но вернулись и они. Когда же Хранитель взялся за дело в третий раз, голоса настойчиво привлекали его внимание, но Хранитель был непреклонен. И только тогда стихли.
Сознание его очистилось. Но в тот же самый момент Зорг выпустил в него новый сгусток энергии. Коснувшись его тела, он отбросил Дирея от стены, и заставил пролететь через весь провал. Зорг повторил этот приём два раза, а на третий…
Коснувшись спиной холодной стены чёрного провала, Дирей усмехнулся и, выждав момент, отдал команду энергии, сосредоточенной в его теле. Далее всё произошло чрезвычайно быстро. Повинуясь команде, энергия мгновенно потекла по его жилам, и, собравшись в желудочках, мгновенно выплеснулась наружу, никак не преобразуюсь. Это был чистый сгусток силы, живой, ничем не тронутой. Единственное, что сделал Дирей, это задал ей направление.
Материализуя заклятье, Дирей не заметил, что в тот самый миг, когда в провале показался его сгусток, Зорг выпустил на волю свой. И сейчас они летели навстречу друг другу, летели без малейшего шанса на то, чтобы разойтись. Заклинатели до последнего момента надеялись, что их сгустки окажутся в состоянии облететь друг друга и, в конце концов, достигнут цели. Они смотрели на эти сбившиеся в кучку волокна, отсчитывая секунды до момента, когда эти волокна окажутся друг напротив друга, желая лишь о том, что уже не могут подействовать на них.
- Дно совсем близко, - рассудил Дирей. – Это значит, времени у меня совсем не осталось…
Пока вращался в воздухе, как на тросах, Дирей тщетно пытался сообразить, как сделать так, чтобы столкновение с дном этого бездонного, как думал он до последнего времени, колодца, не стало для него последним. В ответ на призывы встревоженного сознания приходили мысли, но Дирей тут же отталкивал их, всех до единой, полагая каждую из недостойной. А пока он перебирал в голове идеи, дно расширялось, и луч света уже лился сверху на низвергающихся в самую низину чудовищного провала заклинателей.
- Время платить по счетам, Дирей! – голос Зорга зазвучал в прохладном воздухе.
- Что?
Незаметно для Дирея Зорг сделал так, что он, Хранитель оказался спиной к лившемуся на них необыкновенно яркому белому лучу.
- Что происходит?
Дирей занервничал, потому что ему в спину подул небывалой силы ветер. Он повернул голову, чтобы посмотреть, сколько ему ещё осталось, и ужаснулся. Там, где чёрный провал заливала полоска белого света, не было ничего, кроме этого самого света. Ни-че-го!
- Проклятье! – выругался Дирей. Но ругался он не потому, что увидел за собой пропасть вместо дна. Нет. Сейчас он ругал, прежде всего, себя. За то, что не сумел разглядеть всё раньше. А ещё ругал за то, что тратит время на пустые размышления, вместо того, чтобы…
- Заклятье! Мне нужно заклятье!
Образ заклятья рисовал ему двух фигур, парящих в воздухе, сцепленных между собой странной субстанцией, находящихся в горизонтальном положении, которые вдруг перевернулись.
- Что? – настал черёд Зоргу задавать странные вопросы. Ему даже не пришлось напрягаться. Они возникали в сознании сами собой. Ведь встречный ветер теперь бил ему не в лицо, а в спину.
- Не горячись, Зорг… - Дирей почувствовал, как моментально стала возрастать сила, спускаемая бесцветным сгустком, однако она росла слишком медленно, в то время как сгусток, управляемый волей Хранителя, терял напор интенсивнее и быстрее. Зорг пытался вернуть их связи былую прочность, но она таяла слишком быстро. В конце концов, она ослабла настолько, что только две нити удерживали сражавшихся. Тонкие и потому почти незаметные, они удерживали дух Зорга навесу, легонько изгибаясь.
Их было всего пять, пока Дирей не убрал один. Усилием воли Зорг вернул на место одну нить, но Дирей беспощадно сократил их число сразу на две. Осталось три нити, но Зорг не оставлял надежды. Собравшись с духом, в переносном смысле, он попытался сделать то же самое, что сделал только что Дирей. Добавить сразу две нити, чтобы их снова стало пять, однако, сил у него хватило только на то, чтобы вернуть одну, Хранитель же снова убрал две. Таким образом, Зорг теперь держался всего на двух нитях. Следующий шаг Дирея отымет у него либо ещё одну, либо и вовсе заставит полностью потерять опору. Иного исхода жаждал Зорг, и потому сейчас не торопился, тщательно продумывая свой последний шаг, дабы всё прошло так, как нужно. Но, пока он соображал, Дирей решил его ещё одной нити, и теперь Зорг висел на волоске, в буквальном смысле.
- Ты не сделаешь этого, Церебрал!
- Попробуй помешать мне, Зорг!
Магистр Тьмы сделал последнее усилие, чтобы создать ещё одну нить. Однако, Дирей не позволил ему этого сделать, за мгновение до того убрав последнюю, удерживающую Зорга навесу. В тот же миг сполохи энергии распались. Не осталось больше частичек энергии, способных сдерживать их вместе. Зорг сорвался вниз беззвучно, быстро растворяясь в свету. Дирею очень хотелось сказать, что последний Магистр Тьмы мёртв, но пока был повержен лишь его дух – проекция внутренней сущности. Сам Зорг всё ещё был жив, и Дирей молил Богов о том, чтобы это произошло как можно скорее.
А пока, отправив Зорга к Свету, Дирей отправился следом, растворившись в пучке света …
***
Пробуждённый, Дирей сразу включился в работу, оживив конечности. Но сначала вернулись вкус, обоняние, осязание. Позже всех вернулся слух. Долгое время Дирей не слышал ни дуновения ветерка, ни шелеста далёкой листвы, ни голосов демонов.
Прошло немного времени, голоса не возвращались.
- Может, и правда ушли? – подумал Дирей. Огляделся. Всё пространство вокруг было усыпано демонами, но, только мёртвыми. Живых мертвецов он пока не видел. Хорошо. Можно заняться ранеными. Они лежали в разных местах. И Дирей решил снести их всех в одно место, чтобы было легче потом, и выбрал для этого одинокое ветвистое дерево. Длинна ветвей здесь была такая, что под одним деревом он мог уместить всех пятерых. Сначала отнёс гнома – он был ближе других, затем старца, поочерёдно двух молодых воинов, и, наконец, девушку-эльфа. Нужно было как-то обработать их раны, но ничего этого Дирей не умел. Собственного говоря, ранее он даже не задумывался над этим. Грубая толстая кожа, покрывавшая тело Церебрала, почти не пропускала прикосновения острых когтей демонов. Сталь же вообще не касалась его, и поэтому вопрос, что значит врачевать, у него не возникал, но только до сего момента. И, задавшись этим вопросом, Дирей вдруг с ужасом обнаружил, что не способен залечивать раны, и поднимать на ноги безнадёжно больных. А может, он просто не знает, какие заклятья, для этого нужны? Так или иначе, сейчас Дирей был не в силах помочь этим пяти незнакомцам, которые, возможно, и есть те самые Хранители, ради встречи с которыми он шёл через всё Серединное Королевство. Но, даже, если они окажутся не Хранителями, он всё равно должен помочь им. Но как?
Дирей не стал долго терзать себя бесполезными раздумьями, а, вместо этого, решил прибегнуть к помощи Богов, которые, если не помогут, то, по крайней мере, дадут дельный совет. Для этого он закрыл глаза, и стал взывать к Богам. При этом руна, вычерченная у него на груди, замерцала.
***
Когда перепалка в Коридоре закончилась, Старшим Богам не осталось ничего, кроме как вернуться назад, в Пантеон. И переждать там, пока Хранители не будут готовы бросить ответный вызов Зоргу. Светоч вернулся на трон Богов, ну а Божественные Нагош и Пакром, вскочив на дракона, сотканного из порывов ледяного ветра, вернулись в Чёрный Замок. Там, в центре прозрачной сферы, они, как и прежде, видели странные картины. Видели картины, и слышали голоса. И первым среди этих голосов был хорошо знакомый им голос Первого Хранителя.
- Ты слышишь? – оживился Пакром. – Он просит вылечить Хранителей. Око не обмануло – они встретились!
- Кто? – не обращая внимания на ликующий вид Властителя Ветра, холодно спросил Царь Огня.
- Церебрал и отряд Рагнара.
- Но хозяин сущего приказал нам не больше не вмешиваться…
- Я знаю, но ведь сейчас…
- Ты хотел сказать, Хозяин Сущего парализован? Ты прав, но подумай сам, что будет, если мы сейчас поможем Хранителям?
- Что будет? – Пакром с удивлением уставился на Царя Огня.
- А то, что весь наш план полетит к чёртовой матери!
- Почему?
- Ну сам подумай: мы заберём Хранителей, выходим их… А Церебрал? Что будет происходить всё это время с ним? Неужели ты думаешь, что Зорг не упустит шанс снова попытать счастья переманить его на свою сторону?
- Конечно, не упустит! Вот только какое это имеет отношение к нашему разговору?
- Тут всё просто, Пакром: пока мы будем избавлять от мук отряд Рагнара, Церебрал может опять во что-нибудь вляпаться, и тогда они снова разминуться, и нам придётся придумывать новый план.
- А что ты предлагаешь?
- Пускай Церебрал сам их лечит?
- Так он же…
- Терпение, мой друг… Сейчас ты всё увидишь…
***
…Слушая голос собственного разума, Дирей стоял, неподвижный, как одинокий листок. Тишина окружала его, ибо голос сознания молчал. Дирей ждал, что в нём внезапно заговорят Боги, потому что знал, что призыв его дошёл до них. Знал по характерному мерцанию руны VVR на его груди.
Он ждал, но в сознании по-прежнему была тишина, и теперь каждая секунда промедления вызывала у Дирея колоссальные переживания, а с ними всё более зыбкой становилась уверенность, что, в конце концов, тишина исчезнет, а вместо неё в сознании Дирея зазвучат голоса Богов.
Тишина угнетала его всё больше. И теперь уже это было не пустое нетерпение, а нечто гораздо большее. Ведь, вслушиваясь в эту тишину, Дирей напрягал своё внимание, сосредотачиваясь почти так же, как при сотворении заклятья. А, поскольку результата не было, и вместо голоса он слушал тишину, тишина эта постепенно стала впиваться в его сознание, и, запоминаясь, она воспроизводилась помимо его воли. Но настал момент, когда всё переменилось.
Это произошло в момент, когда Дирей уже совсем отчаялся, когда в сознании его внезапно зазвучал голос Пакрома: стой спокойно, Дирей, и слушай внимательно. Не открывай глаз даже, когда будешь чувствовать боль – это может навредить тебе. Открыть их ты сможешь только, когда всё закончиться. И ровно в тот момент ты сможешь лечить.
Дирей хотел спросить у божественного, а как это делать. Но тот уже не слышал Хранителя. Вместо его голоса Церебрал-Дирей внезапно почувствовал прикосновение чьей-то руки, обжигающее настолько, что ему сразу захотелось отпрянуть. Тепло от ее прикосновения постепенно распространялось по телу. Пока тепло плыло по его телу, источник его, что сосредоточился в самом центре груди воина, стал пульсировать. Пульсация его раз от разу усиливалась, усиливалась с невероятной быстротой, и, в конце концов, превратилась в один большой сгусток боли, который давил на Церебрала. И снова ему захотелось пошевелиться, чтобы сбросить этот невидимый клинок, но он не посмел.
Какое-то время боль ещё преследовала Дирея, но скоро утихла совсем. И тогда голос Пакрома завучал вновь.
Открой глаза, Дирей. Теперь ты можешь лечить…
В ту минуту он просто не поверил в истинность слов, сказанных Пакромом, и ждал, что Небесный Отец повторит свои слова. Но тот был уже где-то очень далеко. Единственным способом проверить, говорил Пакром правду или нет, было поколдовать над его спутниками.
…Выбрав в качестве первого пациента бородатого гнома, Дирей склонился над ним, и… что делать дальше, и как, собственно, лечить – он совершенно не представлял.
Вначале воин, как обычно, попытался создать заклятье через образ, но силы его воображения хватило только на то, чтобы представить сросшуюся на груди рану. Дирей, конечно, попробовал его в действии, но энергия хаоса, копившаяся в его теле, даже не отреагировала на призыв заклинателя. Восприняв неудачу как неоценимый опыт, Дирей поднялся с колен и попытался создать заклятье с помощью меча, как делал это ранее. Но, когда очередной образ возник в его извращённом сознании, готовый воплотиться, чёрный клинок даже не пошевелился.
Он, кажется, уже исчерпал все возможные варианты, и теперь его сознанию не за что было зацепиться. Все возможные способы, известные ему, были испробованы и, самое удивительное, Боги убедили его в том, что он может лечить, осталось лишь понять – как.
Дирей уже много раз удерживал себя от того, чтобы не спросить совета у Богов, но слишком хорошо знал, что они не отзовутся. Пакром слишком ясно дал Хранителю понять, что ни он, ни Нагош не помогут в излечении незнакомцев. Они и так сделали слишком много, и уже за это он, Дирей, должен быть бесконечно благодарен Священным обитателям Пантеона…
Дирей долго возился с этим заклятьем. Слишком долго. Этого времени вполне хватило бы на то, чтобы потерять надежду на успех, и постепенно он, Дирей, начал замечать это в себе. Нет-нет. Ничего похожего на то, что называется ужасом и отчаянием с ним не происходило, зато посещали неприятные мысли и ещё более неприятные вопросы, вроде тех, которые задают себе те, кто уже смирился, но думает, что продолжает бороться. Неужели это так сложно, - размышлял он, - неужели я настолько глуп, что не могу догадаться?
Дирей стоял от уложенных друг напротив друга раненых, пытаясь сообразить, в чём же секрет, и тут с его руками стало происходить что-то необычное. Нечто, чего не было никогда ранее. Его руки, не утратившие чуткости, но не знавшие тепла, ибо нечему было его собирать, ведь ладони его и пальцы не были покрыты кожей, а значит, не было вен, способных пригнать тёплую свежую кровь. А тут вдруг руки его – Хранитель почувствовал это сразу – вдруг стали наливаться теплом, как будто и в самом деле вновь стали похожи на человеческие. И тепло это не было кротким, спокойным, ненавязчивым, как могло бы быть, если бы тепло это оказалось ложным. Нет – Дирей знал это совершенно точно – тепло это действительно возникало на его руках, жаром обволакивая умерши кости. Долгое время Хранитель наслаждался этим чувством, чувством тепла, таким далёким, и уже давно забытым. Однако, это нисколько не мешало ему замечать, как тепло это раз от разу набирает силу. Сначала мягкое, доставляющее лишь приятные ощущения, чувство, которое постепенно обретало такие неожиданные оттенки, при появлении которых хотелось отдёрнуть руку и поскорее потушить этот пожар. Но это было бы не так страшно, если бы стремительно настающий жар не дополнялся колющей болью, которая почти так же, как и само тепло, с течением времени изменяла характер воздействия, становясь более ожесточённой. Уколы превратились в зуд, так что стало как-то не по себе. Однако, превращения на этом не закончились, и очень скоро к нестерпимому зуду добавился странный свет. Но в отличие от двух предыдущих симптомов, этот не стал выдавать силу постепенно, а проявился сразу. И тогда Дирей увидел свою руку.
Смотрел на нее, прислушивался к ощущениям и, чем дольше он присматривался и прислушивался, тем всё отчётливее понимал, что должен делать.
Дирей склонился над гномом, осторожно опустил руку на то место, где стальные пластины, казавшиеся до этого необычайно прочными, были разодраны остро отточенными когтями демона. Реакция последовала незамедлительно. Не дожидаясь команды заклинателя, тело стало постепенно, но с неиссякаемой щедростью, раздавать тепло. Какое-то время протекало само по себе, но потом Дирей почувствовал, что может управлять им. Точнее сказать, энергия сама подсказала ему это, когда он внезапно почувствовал, что эта сама тянется к повреждённому месту, кричит, извивается, заставляет кровь тревожно пульсировать, пробегая по жилам со скоростью самой быстрой стрелы. Дирей считал, что Зорг даровал ему слишком много энергии, и что энергия эта при первом упоминании о заклятии выплёскивается наружу с такой же силой, как хлещет вода из мраморной пасти в просторном зале королевского дворца. Но очень скоро, когда намёки стали чуть прозрачнее, он изменил своё мнение. Внезапная боль, схватившаяся с максимально возможной быстротой, скрючила исполина. Режущая точно самым острым кинжалом, она заставила сократиться не только мышцы живота, но и то, что находилось внутри, там, под кожей, и что сейчас сжалось в необычайно твёрдый комок. Что-то подсказывало Дирею, что, если он сейчас направит всю, дарованную ему силу в этот комок, мышцы станут мягче. Да и сам он перестанет походить на неподвижный и, казалось, неживой булыжник. Направить энергию в нужное место оказалось так же просто, как сотворить боевое заклятье – нужно было всего лишь подумать о нём, представить в самых ярких красках, окружить его теплом…
Дирей настойчиво собирал вокруг раны гнома тепло, но она хоть поддавалась его воздействиям, однако. Не так быстро, как бы ему хотелось. Это Хранитель мог понять лишь по тому, насколько быстро расслаблялись мышцы его живота, и насколько быстро распрямлялась спина. Но результат был далеко не таким, как бы ему хотелось – Зорг, казалось, и здесь оставивший свой след, как всегда, оставаясь незаметным, сводил все усилия Дирея на нет одним-единственным заклятьем. Если бы это в самом деле был Зорг, он, Дирей не испугался бы и снова нырнул бы вместе с ним в чёрную бездну, и сразился бы с Магистром Тьмы. Но это была всего-лишь рана, и единственное, и самое, пожалуй, действенное средство успешного лечения – это время. Но Дирей не хотел ждать, и потому настойчиво усиливал импульсы.
Потребовалось много времени, чтобы энергия, поступающая от заклинателя, стала давать ощутимые результаты, такие, каких ждал Дирей. И тогда он начал ощущать, как снова и снова мгновение за мгновением напряжение спадало, как изменялся цвет лица коротышки. Наконец – он почувствовал это сразу – энергия вдруг перестала поступать. Дирей не стал повторять попыток запустить заклятье снова, а занялся остальными. Вначале он таким же способом обработал златокудрого воина, только на этот раз запустил сразу более мощные импульсы, и дело пошло быстрее. Третьим стал старец. Импульсы поступали в его тело дольше, чем у всех остальных, а вот девушку-эльфа Дирею пришлось обрабатывать сразу в двух местах. Кроме раны на теле, у неё имелся довольно глубокий порез на шее. Как ни старался, он не смог послать сразу два импульса: пришлось обрабатывать каждую рану в отдельности. Импульсы отошли от пореза на теле довольно быстро, а вот с порезом пришлось повозиться. Дело шло туго. Рана быстро вела девушку в логово Смертуша, а потому он уже после нескольких бесплодных попыток запустил самый мощный импульс. Но делать это было крайне сложно – во время сотворения заклятья воина бросало то в жар, то в холод. Иногда он ловил себя на том, что падает в обморок, но в последний момент что-то удерживало его от этого. Появлялось жжение на месте раны, слабость сменялась невероятным приливом сил. И это, не считая постоянных приступов тошноты, которым предшествовало головокружение. В какой-то момент большая часть этих симптомов проявилась разом. Каким-то чудом Дирей удержался на ногах и не упал в обморок от недостатка сил, а продолжал воздействовать на девушку своими мощными импульсами. Симптомы стали менее агрессивны, и сила их пошла на спад. Но Дирей и не думал расслабляться, прекрасно понимая, что в любой момент всё ещё может пойти не так. И успокоился только, когда импульсы сами отпустили девушку.
Последний– широкоплечий воин с длинными чёрными как сама ночь и тонкой, но заметной козлиной бородкой пролежал в укрытии дольше всех. А потому с ним было так же трудно, как и с эльфийкой. Взглянув на его бледное, казалось, уже безжизненное лицо, Дирей пустил ему сразу самый мощный импульс, и какое-то время его не поражали никакие реакции. Это насторожило магистра – значит, юноша ещё не реагирует живительное тепло. Дирей ждал, стремительно проносились мгновения. И в какой-то момент ему показалось - дух юноши уже в царстве Смертуша. Но тут по телу его резко пробежала дрожь – она не ждала своего часа, набирая силу, не выбиралась будто бы исподтишка. Нет. Она пришла, с первых мгновений показав всю свою силу. И не было в дрожи боли, но несмотря на это, Дирей всем своим существом ощущал её присутствие, до самого последнего момента…
- Ты крепок, ты силён, и ты ещё очень молод, чтобы умирать! – шептал Дирей, снова и снова передавая юноше импульсы с таким воодушевлением, будто бы он был способен слышать его. – Держись!
Тело раскалилось, точно выдернутый ухватом уголёк из жаровни кузнеца. И мгновенно выступившая испарина позволила ему остыть. Но ненадолго. Жар подступил вновь. И усилил, насколько это было возможно, подаваемые им целительные импульсы. А с ними усилилась и боль, отчаянно выдалбливая в теле юноши огромное дупло. Но неловко заточенной веткой, сломленной порывом встречного ветра, а длинным копьём, непременно снабжённым острым наконечником. Дирей знал, что может прекратить свои мучения, остановив льющиеся из его рук импульсы, и это вполне было в его силах. Но воин не делал этого, надеясь, что живительных сил его нового тела хватит на то, чтобы довести до конца это заклятье.
Характер боли изменился вновь. Дирей почувствовал это не сразу, поэтому не смог понять, когда боль перестала колоть его изнутри, а только ныла, медленно выдавливая из него последние силы.
- Давай, держись! Ты выкарабкаешься, я знаю…
Импульсы в теле Дирея медленно угасали. Жар уступил место холоду, такому спокойному и ободряющему. И только теперь, в этом холоде, правитель понял, что Элейма здесь нет.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
- Всё хорошо! Теперь он в руках врачевательниц…
- Да, эльфы творят чудеса…
Владыки сопредельных земель Омтель и Тор неспешно прогуливались вдоль ярких шатров, над их головами зиял чёрный купол небо, щедро усыпанный мерцающими точками божественного серебра – звёздами. Кто-то из воинов, глядящих в те минуты на небо, наивно подумал, что эти мерцающие точки –хитрые глаза юной Богини, младшей среди старших Богов.
- Думаешь, он выкарабкается? – забеспокоился Элейм.
- Нужно время… Но он крепок, он должен выстоять… И мы дождёмся его выздоровления, и только потом соберём совет…
- А что будем делать сейчас? – всё с той же неуверенностью вопрошал Владыка.
- Я останусь здесь, - проговорил Омтель, - а ты отправляйся в Столицу. Твоим воинам нужен отдых.
…С первыми лучами солнца Владыка Элейм, снарядив остатки войска, покинул лагерь и повёл войско в сторону Веленора. Неширокие извилистые тропки вели их то холмами, то равнинами. Заросли кустарников плавно сменялись душистыми полянами – здесь чаще всего Элейм предлагал сделать привал: нередко вблизи от полян пробегала речушка или бил ключ. Воины ходили туда, чтобы напиться, наполнить опустевшие бурдюки, и напоить лошадей. Но случалось и так, что другой раз сумерки настигали путников посреди пути, и тогда привал устраивали где-нибудь в низине, в непосредственной близости от тропы. Подкреплялись запасами из дома. Они ещё не успели настолько оскудеть, чтобы воины затрудняли себя охотой. Сидя у костра, вели разговоры о минувших боях, и о том, что их ждёт дальше. Владыка Элейм, который вот так попросту сидел, окружённый своими воинами. И рассказывал им о том, какой договор должны заключить Владыки Веленорский, Рондорский, и Авгалагский.
- Давно пора! – одобрительно восклицали одни.
- Пусть всё будет как раньше! – поддакивали другие.
- Вместе мы разгоним демонов! – во весь голос кричали третьи.
Разговоры не утихали до позднего вечера.
Владыка Элейм же не слышал этих разговоров. Он отходил от костра, когда разговоры были ещё в самом разгаре, и когда никто из воинов ещё даже не думал отправляться в шатёр. Но, скрываясь за плотной шторой, Владыка далеко не сразу погружался в сон, а ещё довольно долго тщательно обдумывал сложившуюся ситуацию. И, главный вопрос, который волновал Элейма – что он будет делать, когда вернётся в город…
…С рассветом третьего дня копыта скакунов пересекли Большую Королевскую Пограничную Дорогу, и оказались на подступах к Столице. Ворота его и стены быстро восстанавливались. К тому времени, как Владыка и его свита уже ступила на тропу, ведущую к Веленору, бреши в его стенах уже были заделаны, а створки и петли, поддерживающие их – укреплены. Элейм смотрел на всё это, но без радости. Ведь ничто, казалось, уже не могло отвлечь его от печальных мыслей, возникших у воина ещё в походе. Только теперь они приняли совершенно иной оборот.
Мерный перестук копыт, звенящий в утренней тиши, вдруг прекратился. Конница застыла почти у самых ворот. Затрубил горн. Остановившись после третьего раза, трубящий взглянул на башни. Но, поняв, что его не слышат, протрубил ещё три раза. Наконец, стражники показались, и, перевесившись через зубцы, недовольно заворчали.
- Кого это несёт с утра пораньше? – недовольно спрашивал один.
- Кто такие? – деловито интересовался второй.
- Вы что, не видите – Царственный Элейм и его свита у ворот Столицы. Отворяйте!
Стражники мигом скрылись за зубцами, послышалась возня за стенами, затем скрежет шестерён. Скрип ржавых петель давал королю и его свите понять, что ворота медленно открываются. Тяжёлые створки медленно ползли в разные стороны. В нетерпении скакуны загребали копытами песок, фыркали, и мотали головами, пока всадники не тронули поводья. Повинуясь, кони понуро зашагали по мостовой. Проходя под арочным сводом, Элейм представлял себе, что при входе в Столицу его встретят толпы горожан. Девушки будут бросать в воздух венки. Юноши будут подходить к всадникам, и, вставая на одно колено, целовать правителю руку. Но вместо этого, он увидел пустынные улицы, залитые утренним, ещё не разогретым солнцем, которое не только нагревало камень. Но и заполняло блеском черепичные крыши, заглядывало в окна, затянутые рогожей. Элейм заглядывал в эти окна, искренне надеясь на то, что рогожа раздвинется, и он увидит в этих окнах глаза, полные любви и уважения. Но время шло, а город всё так же молчал: молчали его улицы, молчали его дома. Немы были и окна, отгороженные ото всех ажурными белыми сеточками ткани. Элейм и его свита шли по этому городу, понимая, что сейчас они – единственные его обитатели. И всем, что могло их утешить в те горькие минуты, была мысль о том, что горожане наверняка ещё спят беспробудным сном, и что, если бы Элейм появился в городе чуть позже, то они наверняка все бы уже толпились у порога своих лавок. И король принимал бы все положенные ему почести.
Разочарование от неудавшейся встречи горожан скрасило приветствие челяди. Элейм поначалу радовался, рассудив, что, дескать, это лучше, чем ничего, но, взглянув в постные лица служителей, на которых была изображена не искренняя радость, а угодливое подобострастие, понял, что лучше бы его вообще ничто не поприветствовал. Но прошло совсем немного времени, и Элейм в третий раз изменил своё мнение, когда узнал, что для воинов, вернувшихся с победой, накрыт роскошный стол. Пиршество началось незамедлительно. Началось для всех. Даже раненные, и те предпочли обществу врачевательниц богато накрытый стол, и Владыка не стал им перечить, понимая, что все это – вино, яства, танцовщицы в соблазнительно коротких нарядах –для них. Это их победа. Так пускай и они празднуют. А он, Элейм, пока подумает… ещё немного подумает…
Элейм не мог спокойно веселиться. Беспокойные мысли не оставляли его даже здесь, в просторном зале с яркими люстрами. Но он благородно изображал беззаботного юнца, каким был недавно. С того момента прошло уже больше десяти лет, а такое ощущение, что было только вчера. А потому в неокрепшем ещё сознании молодого правителя до сих пор покоилась память о тех недалёких днях. И он, разумеется, не мог ни забыть то прекрасное время, и то, что тогда, будучи принцем, он поскорее хотел занять место отца на троне. Сейчас же наблюдалась обратная ситуация – молодой правитель хотел снова стать принцем – беззаботным обитателем королевского двора, который, в отличие от многочисленной прислуги, был членом королевской семьи. При этом все его заботы сводились к тому, как бы заполнить своё время приятными утехами. И с каждым днём забав, способных удовлетворить пресыщенного всевозможными благами придворной жизни юнца, становилось всё меньше…
Странно, как всё меняется: раньше Элейм думал только о том, как сделать так, чтобы придумать себе новую забаву. Теперь же забот у него было столько, что он бы с удовольствием придумал бы себе какую-нибудь забаву… И, что самое прискорбное, Владыка Элейм не стал бы возражать против тех, старых, уже приевшихся и наскучивших принцу забав. Но, к несчастью, теперь у него на них просто не хватало времени. А ещё Элейму хотелось позабыть обо всех своих заботах, закинуть подальше неприятные мысли, и с головой погрузиться в сладостную негу...
Сидя на пиру, Элейм старательно делал вид, что ему весело – мысль о том, что он должен сделать к приезду владык Гондорского и Авгалагского не давала ему покоя. И между бокалами ароматного вина, под смех и весёлые возгласы воинов, под многочисленные тосты и пьяные крики он снова и снова возвращался к этому. И каждый раз ловил себя на том, что не знает, как поступить. Вокруг было много бородатых мужчин с изрезанными шрамами лицами. Он не видел их тел, но предполагал, что под стальными панцирями поверх рубахи прячется и кое-что похуже. Но спрашивать, как лучше поступить, у них не хотелось. Сразу пойдут ненужные разговоры – такой славы среди подданных правителю хотелось меньше всего.
А пока он размышлял, воины всё так же пили, ели, потом снова ели, и снова пили. Казалось, этому безудержному веселью не будет конца. Элейм мог покончить со всем этим, произнеся всего одно слово. Но он не хотел этого делать, а предпочёл тихо удалиться, решив – пусть веселятся. Но, оказавшись по ту сторону богато украшенной двери, не отправился в опочивальню. Нет. После одной ночи, попусту потраченной в походе, Элейм понял: бежать от неразрешённых проблем в сладостные объятья сна – это не выход. Назавтра всё равно придётся возвращаться к тому, что беспокоило тебя сегодня. То же самое, если ты хочешь залить проблемы вином. Дурман пройдёт, а всё останется на своих местах. А потому Элейм отправился в тронный зал. Отправился потихоньку, не предупредив ни прислугу, ни многочисленную челядь, ни даже стражу. Владыке во что бы то ни стало нужно было остаться в гордом одиночестве, и только писец со своим неизменным складным столиком с письменными принадлежностями и заготовленной наперёд бумагой мог скрасить его одиночество.
***
- Вы слышали – Царственный Элейм вернулся! – перекрикивались соседи прямо из лавок.
- Да? Снова принёс поражение?
- Нет. Говорят, всем дворцом празднуют победу!
Радостные выкрики было слышно по всей улице. Голоса быстро перебиралась от дома к дому, от улицы к улице, перемахивала через стены, разделяющие части городов. Движение её остановилось в самом ожидаемом месте, в сердце города Войтов, у ворот Королевского Дворца.
К этому времени горожане, позабыв о своих дневных заботах, старательно заполняли харчевни и кабаки, осушая бокалы за победу славного Элейма. Гуляния продолжались до самого вечера, а к утру разомлевших от хмеля горожан разбудили настойчивые звуки рогов. Недовольные, они выскакивали на улицу в одном белье, самыми последними словами проклиная глашатай, который, не спешиваясь, провозглашал.
- Именем короля! Каждому, кто слышит это послание, надлежит с восходом солнца прибыть к центральной площади.
Услышав звучный голос служителя, славные подданные Царственного Элейма, не переставая ругать глашатай, возвращались в свои тёплые постели, оставаясь спокойными и не придавая значения сказанному. А забеспокоились они только, когда забрезжили на небесном куполе первые солнечные лучи. Багровый солнечный диск выплывал на голубое выгнутое зеркало, обжигая его, деревья, закрывавшие собой горизонт, и самих обитателей Серединного Королевство, своим появлением возвещая о начале нового дня. Но сегодня этот ритуал для них не означал ничего, кроме того, что им снова придётся выслушивать от правителя жалостливые мольбы. Славный Элейм снова станет чего-то требовать… Обязательно станет, ведь никогда ещё со времён исчезновения Дирея Преславного слова Владыки не несли с собой ничего, кроме жалостливых мольб или сладких посулов. И многие из обитателей Серединного Королевства решили в то утро не идти на площадь. Однако, то обстоятельство, что Владыка одержал победу в последней битве, вселяло надежду в их сердца. Надежда эта была не больше крохотной песчинки, но именно ей доверились тогда обитатели Королевства. Гномы, конечно, пошли просто из любопытства. Эльфов душила гордость, и они проделали долгий путь до Столицы только для того, чтобы осмеять правителя. И только люди повели себя искренне – их вела надежда. Голая, пустая, не подкреплённая ничем; именно такой хочется доверять. Доверились и люди. С первыми лучами солнца все они, все до единого с первыми лучами солнца стали собираться у ворот дворца. Настрой у них был не лучше, чем в тот вечер, когда глашатай монотонным голосом, теребя в руках драгоценный свёрток, сообщил им, что мана пропала. И неизвестно, когда вернётся, и вернётся ли вообще. Сегодня же у них выбор был – выбор на редкость простой, который, впрочем, воины уже сделали. А сейчас всё, что им оставалось, это ждать, ждать, собирая в кулак надежду. Ждать пришлось недолго, всего несколько мгновений, но за это время нервные клубки в их душах несколько раз развернулись и свернулись обратно. Полнились мыслями и головы воинов. Их было много, самых разнообразных. Но больше всего горожане размышляли над тем, кто выйдет к ним на этот раз – служитель, или…
Когда неприметная фигура в золочёных одеждах выступила на крыльцо и направилась затем к воротам, сотни глаз мгновенно оказались прикованными к ней. Сначала различимы и отчётливы стали детали одежды, а потом такими же отчётливыми и узнаваемыми стали черты лица. Аристократическая мертвенная белизна кожи слилась с золотым блеском парадных доспехов. Горожане продолжали следить за приближавшейся фигурой, не веруя в то, кого видят перед собой. Они не верили и ждали, пока человек в золочёных одеждах не выступили на середину площади.
- Славные мои подданные! – он говорил так громко, как только мог. Не мешали ни стальной воротник, ни горностаевая мантия, ни драгоценные медальоны, ни перстни с печаткой из разноцветных камушков. Всё это – только символы, позволявшие узнать в говорившем Элейма, сына Дирея Преславного… - На рассвете минувшего дня мои войска вернулись с победой. Но эта победа – только начало долгой войны, войны за долгий мир в нашем королевстве. Владыки Тор и Омтель готовы заключить с нами перемирие. Таким образом, силы наши возрастут. Но этого недостаточно. Мне нужна ваша помощь. Вы – мой народ, и без вас мне не справиться. Вы спросите, где те, кто пошли за мной тогда, когда все подступы к Веленору закрыли своими спинами алокожие Дети Смерти, а с ними – объединённое войско Омтеля и Тора? Они уже на ступенях трона мрачного Смертуша. Они сложили головы ради будущей победы. Нашей общей победы. Но нам нужны новые силы для нового шага. Самые стойкие будут вознаграждены. Мои сотники ждут добровольцев…!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
…- Не бойся, не бойся…
Знакомый голос звучал где-то совсем рядом. Даже ближе, чем мог представить себе Рагнар.
- Тайния?
Она лежала, позволяя ласкать себя, и уже касалась губами его губ. Рагнар помнил каждый изгиб её лица, её нетронутого стройного тела, но всё равно смотрел, смотрел и не мог оторваться.
Её лицо, окрашенное божественным светом, повисло над ним, и тепло мгновенно расползлось по паху и по груди. Он хотел войти в неё, но в этот самый момент боль ударила в него с такой силой, что воин открыл глаза… открыл во второй раз…
Тайния исчезла, исчезла воздушная комната Дворца Махараджи, исчез сон, а вместо сна оказались унылые стены шатра, оттенявшие собой полумрак. Сначала ему показалось, будто шатёр пуст внутри, но тени не были столь густы, чтобы сокрыть от пытливого взора сотника всё. Но густоты её оказалось недостаточно, чтобы сокрыть тёмный величественный силуэт, томившийся в углу.
- Кто ты? – сидящий на высоком стуле мало походил на человека, но ещё меньше на демона или лесного зверя. Лица его Рагнар пока не видел. Однако, рост его и величественная, налитая изнутри мускулами, его фигура не внушала сотнику доверия.
- Моё имя Церебрал!
- Почему ты здесь?
- Я нашёл ваши тела, задыхающиеся от боли, пронзённые клыками демонов, залечил раны… - он поднялся, и Рагнар увидел лицо исполина – белое, изрезанное тонкими синими ниточками вен, с голубыми безкровными губами и ледяным взглядом. При виде этого лица Рагнара одолел испуг. И не только потому, что сам по себе его облик вызывал страх. Неприглядные черты лица исполина были смутно знакомы сотнику. Это лицо было трудно забыть.
- А где мои спутники?
- Там, - кивком головы Церебрал указал на дверь-занавеску, разрезающую на две ровных половинки драгоценную расписную ткань шатра.
- Пойдём посмотрим!
Рагнар хотел подняться, но невероятная по силе вспышка боли пронзила его, заставив вернутся на шуршащий мох. Заглушив боль, сотник стал двигаться теперь уже осторожнее, придерживая поражённое место ладонью. Исполин, назвавшийся Церебралом, шёл следом.
- Ну что скажешь, воин? – спокойно спросил исполин, когда в сопровождении Рагнара вышел из шатра, в непосредственной близости от которого Догдар, Орлин, Мергал, и Неясыть хлопотали у костра. Они не сразу заметили вышедших, а заметив, стали горячо приветствовать Рагнара.
- Что скажешь, воин? – когда крепкие объятья друзей, наконец, разжались, повторил свой вопрос исполин.
- Почему ты решил спасти нас? Может, тебе что-то от нас нужно, Церебрал?
- Я тот, кто вам нужен!
- Что? – не только Рагнар, но и остальные Хранители забеспокоились; Догдар, Орлин, а с ними и Мергал оторвались от костра и подскочили к беседовавшим. – Что это значит?
- Много лет назад я звался Диреем, первым Хранителем.
- Тебя послали Боги? – нахмурил брови Мергал.
- Да. Я долго шёл по вашему следу, но нашёл только сейчас.
- Значит, ты знаешь секрет как победить Зорга? – насторожился Рагнар.
- Знаю.
- А почему не пойдёшь и не истребишь его в одиночку?
- Боги послали меня помочь вам.
- Послали? – усмехнулся Орлин. – Значит ты, Хранитель?
- Я уже сказал, кто я таков есть.
- А где руны на твоей груди?
Исполин, назвавшийся Церебралом, быстро подошёл к костру, быстро выхватил из самого жара бревно, полыхавшее ярче других, и поднёс к груди. Одного прикосновения жгучего лепестка оказалось достаточно, чтобы на коже исполина одна за другой проступили замысловатые руны.
- ВВР! – не веря своим глазам, выкрикнул Орлин.
- Значит, ты в самом деле один из нас! – изумился Рагнар. Но доверия к собеседнику в его голосе было не много. По крайней мере, пока. – Тогда, почему у тебя такой… странный облик?
- Я был человеком… Раньше! Я бежал из логова Зорга, который заключил меня во плоть своего брата, которого убил я!
- Значит, ты – это Дирей, Царственный Дирей, пропавший уже более десяти лет назад! – горящие глаза Неясыти возникли в толпе говорящих, как два уголька.
- Откуда вам это известно? – настала очередь Церебралу удивляться.
- Во всём Благоземье нет человека, гнома, и даже эльфа, который не знает этой истории. Она известна настолько, что была отражена в летописях, – пояснил Мергал.
Церебрал долго смотрел в поблёкшие мутные глаза старца. Наконец произнёс.
- Мергал, ты ли это?
- Откуда ты меня знаешь, чужак?
- Понимаю, я немного изменился за эти долгие десять лет. Но разве ты мог забыть, как служил при дворе магом, и был одним из моих приближённых, приближённых Короля!
- Если ты тот, за кого себя выдаёшь, ты должен знать, что твой сын, наследник Трона Веленорского, изгнал меня из дворца, лишив права появляться даже в городе Хеддов. А потому я не очень-то люблю вспоминать о тех временах.
Рагнар посмотрел в лицо старца, улыбнулся, и представился, добавив при этом.
- Добро пожаловать, Хранитель. Его примеру последовали Орлин, Догдар, и наконец, Неясыть.
- Значит, теперь нас шестеро? – улыбнулась девушка. – Шесть Хранителей Великих Весов Равновесия.
***
Просторы священного Пантеона дремали, а сними и младшие Боги. Превращённый в воздух, не свистел ветер. Его тончайшие нити легли на плато, и уже больше не шевелились. Дракон-исполин, сотканный всё из тех же нитей, порхал во тьме в ожидании хозяина; и только в Чёрном Замке, на самой высокой его башне, по-прежнему горел свет. Старшие Боги, Пакром и Нагош следили за изображением в центре прозрачной сферы, которое, казалось, походило на ведение. Но в отличие от ведения было не чем иным, как реальностью. И Божественные знали это, и только потому не отрывали глаз от стеклянного шара. Они сидели долго, неподвижно, не прерываясь ни на еду, ни на питьё, пока один из них – Нагош – не произнёс.
- Пакром, они встретились!
- Кто?
- Отряд Рагнара и Церебрала.
- Значит, всё получилось?
- Погоди! Получится, когда Зорга из наших чертогов выгоним.
- А сейчас что делать?
- Давай их всех сюда!
Не дождавшись, пока Пакром закончит все свои манипуляции, Нагош отошёл от стола, и быстро зашаг к двери, затем такими же стремительными шагами спустился по лестнице и, выйдя на плато, коротко просвистел, просвистел три раза. Дракон появился на плато незамедлительно, и Нагош тут же вскочил на него, направив исполина к рокочущему вулкану, своему дому – именно там находился портал, соединявший Пантеон с просторами Окружающего. Исполин послушно плыл в черноте, шорох крыльев сотрясал воздух, и темнота над ним, перемешанная с лёгким дымом, всё плыла, плыла над его брюхом, над крыльями… Но Нагош, огненный владыка, не смотрел на неё - его взор был устремлён только вперёд. Приземлившись у рокочущего Везувия, он немедленно шагнул в чёрный провал, и почти сразу оказался в Коридоре Миров. Коридор был пуст, пуст всего секунду – ровно столько потребовалось Хранителям, чтобы переметнутся из мира живых в просторы Окружающего. Нагош сразу заметил их расстроенные лица.
- Как странно…Чаши Весов неподвижны… - произнёс Рагнар, осторожно ступая по чёрной неподвижной бездне.
- Да, очень странно…- кивала Неясыть – Даже чаши пусты…
- Стойте! А это что? – Орлин остановился, изумлённо оглядываясь.
- Что? – никто из воинов не понимал, что имеет ввиду маленький бородатый человек, пока Нагош, наконец, не заговорил.
- Метатель Секиры прав, но он не знает одного: корни коридора в пасти у поглотителя. Пространство сужается…
- Какого ещё поглотителя? – испугалась Неясыть.
- Поглотитель – единственный обитатель Окружающего… Я предупреждал вас, что Зорг может призвать это существо. И он призвал…
- Значит, не только Коридор Миров, но и…
- Сначала Поглотитель заберёт Коридор Миров, а вслед за ним и Благоземье…
- Вот гад! – Орлин обнажил крепко сомкнутые зубы. – Не получилось так до маны добраться, и он решил забрать её вместе со всем нашим славным мирком!
- Зорг коварен и настойчив, и вряд ли отступит от намеченной цели, пока есть хотя бы один шанс…Но главное – сила его растёт, и она уже достаточно высока. И при всём при этом вы уже больше не можете рассчитывать на помощь Хозяина Сущего.
- Ну и дела… - снова подал голос Орлин. – Что нам тогда делать, Огненный Владыка?
- Освободив корни Хозяина Сущего, вы облегчите себе дальнейшую борьбу, так что решать вам, - развёл руками Нагош.
- А где искать Зорга, ты знаешь хотя бы примерно? – вопрошал Рагнар, казалось, без всякой надежды получить ответ на поставленный вопрос.
- Его чертоги находятся в недрах Хаоса. Дальше – я не знаю…
- А око? – вдруг забеспокоился Церебрал. – Око? Что оно говорит?
- Мы долго искали Зорга с помощью Ока, но он недосягаем.
- Тогда почему ты так уверен, что Зорг прячется именно в чертогах Окружающего? – насторожился Догдар.
- Ему больше некуда прятаться, потому что только в просторах окружающего он был способен существовать всё это время, возвращая затраченную на создание Церебрала силу.
- Мы постараемся найти его там…
- У вас нет выбора, Рагнар! И помните, - предупредил Нагош. – С этой минуты вы сами по себе. Хозяин Сущего уже не сможет помогать вам, так как его чаши парализованы Поглотителем.
- А вы? – внезапно вскинула брови Тиана По Прозвищу Неясыть. – Вы – Старшие Боги. Неужели мы не можем рассчитывать хотя бы на вас?
- К несчастью, Ночная Охотница, наши возможности ограниченны лишь вот этим Коридором и, конечно же, Пантеоном. И даже, если бы мы могли перемещаться, то всё равно не смогли бы оставить Коридор без присмотра.
- Спасибо тебе, Нагош. Что ж, нам пора...
Царь Огня не стал задерживать путников и посредством особого заклятья открыл для Хранителей провал – уродливую брешь в чёрной бездне, из которой состоял Коридор.
- Этот Провал приведёт вас в Чертоги Хаоса. Оттуда вы и начнёте свои поиски.
Хранители хотели уже, было, шагнуть в провал, но тревожный голос Огненного Владыки заставил их мигом обернуться.
- Демоны! Демоны в Коридоре!!!
Уже секунду спустя Хранители стояли по обе стороны от Божественного. В руках их сверкали остро отточенные клинки.
- Сколько их? – ровным спокойным голосом, тщательно скрывая копящуюся в душе тревогу, спросил Рагнар.
- Не меньше сотни…- шептал Нагош.
- И чего это они вдруг здесь оказались? – Орлин затеребил самый длинный волосок на своей рыжей шёлковой бороде.
- То-то тебе не ясно? По наши души!
Церебрал встретил высыпающих из врат демонов стремительным ударом чёрной плети, сотворённый из чёрного клинка. Сразу трое алокожих рухнули на чёрный пол, ужаленные бичом. Но на место их тут же встали другие: Догдар, Рагнар, и Орлин взялись за них. Сначала Сотник на пару с Войтом снесли головы четверым, а вслед за ними гном наскочил на самого смелого, раскроив ему грудь трапециевидным остриём секиры. В это время Рагнар и Догдар, выступив навстречу группе демонов, двигавшихся плотно друг к другу, стали рубить их одного за другим. С той же уверенностью Орлин рубил тела тех, кто пытался незаметно подкрасться к Храброму Воину и Мастеру Меча.
Тем временем Мергал наравне с остальными сражался с демонами. Но, в отличие от остальных, ему сразу пришлось взять на себя сразу четверых. Оторвавшись от основной толпы, алокожие обступили Старца смертоносным кольцом. Самый решительный, выступил вперёд, навострив когти. Но Мерлин не растерялся, и выбросил вперёд руку, сжимавшую рукоять драгоценного меча, подаренного Тэлем. Демон сам напоролся на клинок, вподставленный противником. Пальцы лап следующего демона были крепко сжаты, и Мергал подумал, что монстр собирается воспользоваться клыками. А потому ждал, что он вот-вот взовьётся в стремительном прыжке, но он ошибался. Демон не то струсил, не то присматривался к внимательному, умудрённому опытом противнику, а потому даже не пытался пока пользоваться своими остро отточенными клыками. Стоял, изредка сотрясая воздух устрашающим рыком, не сводя с Мергала пристального настороженного взгляда. И только этот взгляд не позволял старцу в те минуты наброситься на демона, и одним быстрым ловким тычком прекратить это бессмысленное томительное ожидание. Только он держал старца в постоянном напряжении, не позволяя опустить меч. Только он удерживал от необдуманных поступков, мимолётных порывов. Старец не смел пошевелиться, терпеливо выжидая в засаде. Выбрав момент, напал сам. И, ровно в тот момент, как он, навострив клинок, бросился на демона, алокожий сделал шаг навстречу старцу, на ходу высвобождая сокрытые в подушечках когти. И, когда Старец приблизился к нему, вот-вот готовый нанести удар, , демон вонзил заряжённую холодом бездушной стали пятерню в ничем не защищённую плоть Мергала. Старец отступил. С этого момента он уже больше не считал демона таким уж лёгким противником.
Тем временем демон вновь занял выжидательную позицию. «Нападай!» - кричал истомлённый постоянным напряжением Мергал. Но демон, словно бы нарочно, не трогался с места, и так же, как и противник следил за противником. А пока он выслеживал, сосредоточенный, пугающий своим обликом, кожей цвета разгоравшейся зари и глазами, светящимися так же ярко, как огни ночных фонарей, заключённых в светильнике из жёлтого стекла, Старец тщетно пытался угадать намерение противника.
Тем временем демон зашевелился. Мергал просто не мог его не заметить, и занёс меч для удара. Должно быть, демон только этого и ждал. Увидев впереди себя ледяной блеск стали, алокожий бросился к цели, выставив вперёд хищно изогнутые пальцы. Его тело, взвилось в воздухе. Демон старался уцепиться за тощее, ни чем не защищённое тельце Старца. И уцепился бы, если бы Мергал вовремя не отскочил. Лишившись единственной точки опоры, демон рухнул на пол бесконечной чёрной бездны, а его плоская морда оказалась у ног Старца. Алокожий хотел тут же подняться, но секундой раньше Мергал расколол его позвонки заострённым концом клинка…
…Церебрал был так увлечён сотворением образа, что даже не заметил, как стая демонов вдруг окружила его. Их было не меньше десятка. Однако, Первый Хранитель не растерялся, а продолжал создавать заклятье. Для его воплощения ему осталось всего-навсего отдать томящейся в нём энергии команду на воплощение. Но заклятье начнёт действовать сразу после того, как он вонзит клинок в землю…
…Шаг в сторону, замах, шаг вперёд, замах, шаг назад…Бесконечный, казалось, танец смерти, продолжался. Рагнар, Орлин, и Догдар отчаянно рубили демонов. Судьба то награждала их удачей, то подкидывала всё новые трудности. На их телах уже проступили порезы – пока ещё не были столь глубоки, чтобы претендовать хоть на какую-то значимость. А потому воины не обращали на них внимания, осознавая при этом, что с течением времени число их и глубина будет только увеличиваться. И только тогда они забьют тревогу. А пока они сражались. Сражались, как вдруг… земля под ногами вздрогнула, Рагнар потерял равновесие, равновесие, но не сознание. Пол Коридора, сотканный из Чёрной Бездны, оказался прямо перед его лицом, и воин увидел беспорядочно мелькавшие лапы демонов. Пока сотник тщетно пытался сообразить, что происходит, последовал второй толчок. Рагнар крепче зажал в ладони ребристую рукоять клинка, и продолжал лежать, слушая голоса Коридора. Но Коридор молчал. Всё это было очень странно, а потому сотник не спешил подниматься, ожидая третьего толчка. Но толчок не последовал, и тогда воин поднялся на ноги. Оглядевшись, понял – обстановка вокруг не изменилась, за исключением того обстоятельства, что распластанных на земле тел алокожих стало больше, уцелевшие же находились сейчас далеко. А ещё Рагнар никак не мог понять, куда Догдар и Орлин. Это обстоятельство беспокоило его даже больше, чем все прочие, вместе взятые.
- Куда они могли подеваться? – спрашивал сотник, продвигаясь к алеющему далеко впереди мареву. Таким предстал перед глазами сотника ужасный кровавый комок сбившихся в кучу демонов. Взглянув на него, Рагнар, недолго думая, бросился в ту сторону, решив, что Догдара и Орлина отыщет потом.
Снова оказавшись вблизи горстки высвобожденных из объятий смерти алокожих, Рагнар тут же бросился на них, не вспоминая о спутниках. Хотя сам прекрасно понимал, что выстоять против них ему одному, без помощи спутников, будет непросто. Демоны живо отреагировали на появление Смертного, мгновенно окружив его смертельным кольцом. Сотник видел это. Тревога томилась в его душе, тихим, но настойчивым стуком возвещая неумолимо приближавшейся угрозе. Однако воин не слышал его голос. Не слышал или не хотел слышать, а потому даже не пытался не позволить демонам окружить его, успокаивая себя мыслью: дескать, он, Рагнар, сумеет выбраться из западни, когда станет чересчур горячо…
…Мергал всегда думал, что от всех прочих существ его отличало колоссальное терпение, но он ошибался – тот демон, который подвернулся ему, обладал недюжинной выдержкой. Стоять столько времени, ни разу не пошевелившись сможет не всякий, вот только, какова была цель этого геройства – этого Старец никак не мог понять. Не мог не потому, что за долгие месяцы скитания по бескрайним просторам Благоземья утратил, а оттого, что был не в силах найти поступкам демона хоть сколько-нибудь логичное объяснение. Впрочем, он особенно и не пытался, а, сообразив, что бесполезные попытки отнимают слишком много времени, сосредоточил всё своё внимание на самом демоне. Пусть лучше он, а не Мергал, гадает, почему его противник сделал так, а не иначе. И, не дожидаясь, пока алокожий первым нанесёт удар, сам бросился в атаку. Меч его взвился в воздухе, сверкая в полутьме Коридора чаровным блеском холодного серебра; в то же самое мгновение вперёд выступил демон, силясь встретить противника сильным точным ударом. Однако, Мергал оказался проворнее – меч его, правда, не достиг цели, но зато старцу удалось оттолкнуть противника. От удара Старца демон рухнул наземь. Но тут же вскочил, не позволив Мергалу добить его, лежачего, и бросился на противника. Мергал встретил алокожего, ударом клинка. Поражённый мгновенной болью, он отступил назад на два-три шага. Правая его лапа теперь двигалась значительно хуже, но алокожий всё так же неосмотрительно подскакивал к Старцу, а тот снова и снова отражал его нелепые атаки. Но один удар он, всё же пропустил: когти демона прожгли ему кожи, содрав лоскутки одежды. Пронизанный болью, старец отступил. В этот момент земля под его ногами задрожала, и вот-вот чёрный пол Коридора готов был уйти у него из-под ног. Человек зашатался, но удержался на ногах. Его противнику, демону, почти так же повезло: он не упал, но вдруг стал убегать куда-то вперёд, ближе к центру Коридора. Прошло немного времени, и толчок повторился. Он был сильнее предыдущего, а потому на этот раз Мергал упал. Не понимая, чего ждать в следующую секунду, Старец остался лежать, вслушиваясь в каждый шорох. Он ждал новых толчков, и, поняв, что они больше не повторяться, поднялся на ноги, и… не поверил своим глазам. Вокруг него, сотни на полторы шагов вперёд, не было ни души.
- Неужели все они сбежали от этой чудовищной тряски? – подумал Мергал. Ему очень хотелось поверить в сладостную мысль о том, что демоны уже вернулись в своё логово. Но для правды это было бы слишком лёгким финалом битвы. Нет. Очень скоро Старец поймёт, что демоны не ушли из Коридора, а всего-навсего переместились на небольшое расстояние.
- Проклятье! – выругался он, увидев маячивший впереди кроваво-красный морок. Отсюда, издалека отряд демонов казался ему ещё больше. А может, всё это ему привиделось? Мергал не стал долго рассуждать – в конце концов, от того, какое суждение возникнет в его голове, Демонов не станет меньше. И они, уж точно, не покинут Коридор по собственной воле. С этой мыслью он направил стопы в сторону ужасного морока, аллеющего вдалеке напоминавшего не то исполинский костёр, не то догорающее зарево.
Демоны всей толпой накинулись на защитников, и сражались так увлечённо, что Мергал, было, подумал, что сумеет перебить их всех. Но не прошло и минуты, как сразу четвёрка алокодих обступили старца. Он, привыкший воздействовать на противника силой разума. Не растерялся: он не стал ждать, пока один из алокожих встретит его ударом мощной лапы, а сам выступил вперёд, держа наготове клинок, подаренный ещё эльфами. На движение его клинка демон отреагировал, сделав шаг в сторону. Оружие в руках старца прорубило воздух, не вонзившись в землю. Понял, что, желая увеличить силу атаки, ушёл слишком далеко вперёд, и потому стоит сейчас спиной к противнику. При этом он совершенно не подозревал, в каком положении находится демон: то ли он притаился за спиной старца, то ли благоразумно остался в стороне. Если, пойдя на хитрость, алокожий подобрался к его спине, то любое движение для старца могло означать верную смерть. Если, как благородный воин, демон остался на прежнем месте, он мог спокойно поворачиваться. Мергал не знал, по какому пути решил пойти демон. Но, зная о коварстве Сынов Смерти, он не мог не вспомнить об осторожности, и прежде чем хотя бы пошевелиться, долго и напряжённо прислушивался к звукам рокочущей вдалеке битвы, принюхивался к посторонним запахам Чёрной Бездны, но всё равно никак не мог понять, что делать сейчас – атаковать или таиться. Но, чем дольше он стоял вот так, на одном месте, тем возрастала вероятность того, что демон, потеряв терпение, атакует. А потому нужно было действовать и, как можно скорее.
Мергал до последнего момента не понимал, где находиться демон. Был вынужден действовать вслепую: когда стало понятно, что медлить больше нельзя, развернулся, занося меч для удара так, чтобы заострённый конец клинка находился у самой груди демона. Уже разворачиваясь, он видел перед собой фигуру демона, и положение алокожего подсказывало Старцу, что он промахнётся. Однако, Мергал всё равно не менял положение руки. Всё происходило гораздо быстрее, чем на этих драгоценных листах пергамента всплывали замысловатые руны. И уж точно они, начертанные даже самой умелой рукой писца, не смогли бы передать ни скорости, ни напряжения, с которым двигались тогда воины. Ибо даже самый крутой на руку писец не в силах был бы описать всё то, что происходило тогда одним мигом, одним словом, одной руной.
Старец двигался очень быстро. И, возможно, он сумел бы задеть клинком плоскую, ничем не прикрытую грудь демона. Но алокожий был так же проворен, как и Мергал. Видел стремительный замах, и тех нескольких мгновений, за которые рука старца распрямилась полностью – и в плече, и в локте – хватило ему, чтобы увидеть холодный блеск стали, и чтобы затем отступить. Прошло немного времени, и повторил атаку, думая, что опередит демона, только на этот раз алокожий не стал ждать, пока противник нападёт, а сам пустил в ход когти и клыки. В какой момент хищно изогнутая пятерня, снабжённая обоюдоострыми когтями, и длинный клинок столкнулись. И только, когда фигура демона, внезапно обмякнув, рухнула к ногам Старца, он, Мергал, понял, что это он оказался быстрее, понял, что перехитрил демона. Только одного демона. А вокруг толпилось не меньше полсотни таких же, как он, оживших мертвецов. И они были полны сил, и очень голодны. А ещё – это Мергал понял почти сразу – победив одного, он упустил почти целую сотню, которая сейчас непреступным кольцом окружила его, из которого он сможет выбраться только, если перебьёт хотя бы половину…
…Когда Чёрная Бездна дрогнула в последний раз, Церебрал оглядел округлую площадку Коридора. А, оглядевшись, понял – его заклятье действительно подействовало, раз алокожие отбежали на добрых полсотни шагов. Дело сделано. Церебрал выдернул меч из Чёрной Бездны, и уже представлял в голове образ нового заклятья. И пока образ зрел, по крупицам собираясь в сознании, он, Церебрал, уже прикидывал в уме, каков будет эффект. Эффект этот должен был стать масштабным настолько, что заклинатель мог оставаться на своём месте – Энергия Хаоса, так или иначе, достигнет цели, не потеряв ни капли заключённой в ней силы.
Наконец, образ был готов, и Церебрал уже даже был готов воплотить его, но в последний момент что-то удержало его, когда он уже готов был отдать копившейся в нём Энергии Хаоса короткий, движимый одним лишь сознанием, приказ. Это произошло ровно в тот момент, когда Церебрал увидел среди плотно сбившихся в кучу демонов своих новых спутников. Рагнар, Орлин, Догдар, и даже Мергал были там, в этом пекле, а это означало, что он не мог воплотить своё заклятье. В противном случае, задев демонов, он обязательно заденет Хранителей. Церебрал был вынужден забыть на время о заклятьях, и сражаться не столь безопасным и не столь эффективным, но гораздо более надёжным, и подходящим для этого случая, способом...
…Нагош перешёл в боевое состояние, но сражаться в полную силу пока ещё не мог: нужно было дождаться Пакрома и Светоча. А пока он только отгонял демонов огненным хлыстом, который Царь Огня вырастил не из собственной руки, а сзади, немного ниже пояса. Хлыст, а точнее, хвост был снабжён острыми зубьями, которые жалили не стальными иглами, а мягкими, снова и снова раскачивавшимися из стороны в сторону, огненными лепестками. От их прикосновений демоны падали почти так же быстро, как от прикосновений клинков в руках Хранителей. Однако, этого было слишком мало, но Нагош не мог начать создавать по-настоящему мощного заклятья, не задействовав в нём энергию солнца и ветра. А между тем, каждая секунда промедления заставляла Царя Огня привыкнуть к мысли о том, что теперь его помощь и помощь двух других богов требуется Хранителям всё больше.
- Церебрал… Быть может, его сила поможет Хранителям выстоять в этой схватке…- проговорил он, когда чёрный пол Коридора несколько раз ощутимо вздрогнул: Божественный будто бы только сейчас вспомнил о пятом Хранителе.
Заключённые в кроваво-красное кольцо, Хранители сражались, но долго ли ещё они окажутся в состоянии выстоять?
…Когда Хранители разбрелись по Коридору, Тиана по прозвищу Неясыть, осталась на своём месте, разя противников издалека. Стрелы из её колчана, заряжённые в упругую тетиву лука, били по противникам, быть может, даже эффективнее обоюдоострых мечей в руках пехотинцев. Но только ей надо было действовать тихо, не привлекая к себе слишком много внимания.
Неясыть не покинула своего места и тогда, когда все, без счёта, демоны, ринулись прочь от страшной земляной встряски. Находясь примерно в двух сотнях шагов от кроваво-красного пятна, она продолжала без промаха попадать в демонов, целясь им то в грудь, то в голову, то в руки, но чаще стрелы пробивали их миниатюрный мозг, пробившись к нему через глазницы.
Остроты её взгляда хватало даже на то, чтобы с такого далёкого расстояния следить за Хранителями. В определённый момент девушка потеряла их из виду, и тут же забеспокоилась, глаза её тревожно забегали… Но прошла всего минута, и воины снова оказались в поле её зрения. Однако, в этот самый момент девушка заметила, с ужасом поняла, что Хранители – все до одного, все, кроме неё и их нового спутника – оказались в непреступном, плотном кольце демонов. Сейчас оно было плотным настолько, что потребовалось бы много сил отряда из десяти-пятнадцати воинов, чтобы пробить в нем брешь, через которую Хранители могли бы выбраться.
Неясыти тут же захотелось подойти к месту схватки поближе, но она тут же остановила себя, поняв, что этим шагом оставит Хранителей почти без всякой защиты извне – чудовищная воронка из покрытых кожей цвета догоравшей зари тел могла затянуть и её. Она продолжала стрелять, целясь в одну точку. Стрелы одна за другой сыпались в кровавое пятно, но стена не становилась тоньше, и эльфийка, закусив губы, снова и снова заряжала стрелы, поставив заострённый её конец на указательный палец, а раздвоенный хвост уперев в тетиву. Дерево не было достаточно гладким, и скоро она стёрла себе кожу, но продолжала стрелять. Но стрелы в колчане быстро таяли; колчан сдувался быстрее, чем предполагала девушка, и скоро тревога стальной хваткой сжала ей сердце. Однако, понимая, что колчан пустеет, и что она рискует и вовсе остаться без оружия, девушка, несмотря на это, не жалела стрел, полая, что нет смысла экономить стрелы – больше их от этого всё равно не станет, а так она хотя бы убьёт лишнюю пару-тройку демонов.
Последняя стрела угодила демону между глаз, заставив, медленно угасая, сначала упасть на колени, затем с силой рухнуть наземь головой вниз. Поняв, что стрелять больше не чем, девушка нацепила лук на плечо и, достав из кожаных ножен, укреплённых на поясе, небольшой кинжал и стала наблюдать за происходящим с безопасного, как ей казалось, расстояния.
…Церебрал и Нагош раздвигали кольцо демонов почти одновременно. Один – при помощи странного меча с чёрным клином. Другой – не менее странного хлыста, сросшегося с плотью. Оба и не подозревали, что одновременно окажутся в одном и том же месте. Впрочем, это не испугало воинов – в конце концов, сражаться с противником рука об руку гораздо эффективнее, чем поодиночке.
- Церебрал? - спросил вдруг Нагош. – А ты почему врукопашную? Боишься задеть не того, кого надо?
- Да. А ты?
- Я не справлюсь без Пакрома и Светоча.
Казалось, Церебрал даже не дослушал, что говорит Царь Огня. Бросив взгляд на бившихся вдалеке Хранителей, он заметил, как те один за другим стали пропускать удары демонов.
- Нагош! Ты видишь, что происходит?
- Что?
- Алокожие сейчас добьют их… Надо спасать Хранителей!
- А что ты предлагаешь? Мы так ещё долго провозимся…
- Попробуем заклинание…
Нагош со страхом взглянул на Церебрала, но возражать не стал.
Не сходя с прежнего места, они начали создавать образ заклятья одновременно, в точности копируя облик. С этих трудностей не возникло: воины легко соотносили образы друг друга. Проблемы стали возникать в тот самый момент, когда потребовалось воплотить этот образ в реальную субстанцию. Энергии двух существ, черпаемые, правда, из одного и того же источника – Глубин Хаоса – никак не хотели соприкасаться, и тогда Нагош и Церебрал решили объединить их уже в процессе самого заклинания. Должно быть, именно поэтому образы эти воплощались в реальную плоть так медленно. Под управлением Нагоша десятки искорок одновременно вспыхнули в воздухе. Эти искорки становились каплями, а капли – огненными лепестками. Повиснув в воздухе, эти лепестки стали сближаться, сбившись в один горячий, плотный комок. Он зрел, опутываемый ярко-жёлтыми нитями; лепестки на нём вставали друг к другу всё плотнее, и их нервная пляска уже почти не была заметна. Когда заклятье были завершено, в воздухе возник фаербол.
Создававший одновременно с Огненным Владыкой своё заклятье Церебрал отдавал команды своему мечу. Чёрный клинок по его приказу сначала вытянулся, затем, расширяясь, стал принимать округлую форму. Острый его конец стал затупляться. На длинном, налитом стальными мышцами, упругом теле постепенно возникала чешуя. Крохотные глаза бусинки тупо смотрели вперёд. Сильное тело быстро оторвалось от земли, вознеся маленькую голову чуть ли не до самого потолка. Из разинутой пасти раздалось протяжное шипение. В следующую секунду Существо втянуло тоненькими ноздрями воздух, отстранилось подальше от фаербола, и… дунуло! Порыв воздуха, выпущенный из разверзнутой глотки, попал прямо в фаербол, разбросав в разные стороны, соткавшие его огненные лепестки. Они мгновенно оказались на телах демонов. Крохотные лепестки быстро стали разрастаться, заставляя Сынов Смерти разбегаться в разные стороны. В следующую секунду Церебрал заставил Существо превратиться обратно в меч. В это время Нагош стал создавать новое заклятье, одновременно с этим в Коридоре звучал его голос.
- Скорее, Хранители! Спасайтесь, пока демоны не опомнились…Быстрее, быстрее! Я открою вам проход в Глубины Хаоса!
Пока Хранители тщетно пытались сообразить, что происходит, Царь Огня открыл в стене провал. Все шестеро, один за другим шагнули в разверзнутую бездну, а вслед за ними туда начали бросаться демоны.
- Что происходит?!
Нагош быстро закрыл брешь в пространстве, но за это время несколько десятков демонов успели перескочить порог между двумя реальностями.
- Проклятье! – только и смог выругаться Нагош.
- Что случилось, почтенный Царь Огня?
Нагош развернулся и увидел Пакрома. С ним был Светоч.
- Ах, вот и вы, почтенные мои друзья! Где ж вы были всё это время?
- Постой-постой…- забеспокоился Светоч. – А почему в Коридоре так спокойно?
- Всего несколько мгновений назад здесь творилось такое…
- Но Хранители целы? – настороженно сдвинув брови, спросил Пакром.
- Целы… Но я не успел закрыть провал: демоны проскочили следом.
- Много?
ГЛАВА ПЯТАЯ
После разговора с подданными Элейм чувствовал себя плохо. Сжатое в нервный комок сердце заставляло вспоминать каждое слово, каждый звук. Но больше всего Владыку беспокоило, как на его речи отреагируют горожане. Предпринимая попытку убедить горожан в очередной раз пойти за ним, он не отрицал, что его подданные могут отказаться, и имели на то полное право. Для того, чтобы ненавидеть своего правителя у них нашлось бы масса причин. И дело даже не в том, вернулся он с поражением или принёс победу. Главное, что думают о тебе окружающие, как воспринимают твои слова – с тревогой ли, с радостью, с ненавистью ли, с надеждой. А может, они вообще махнули на владыку рукой, и только и ждут подходящего случая, чтобы смахнуть это бесполезное существо с трона, чтобы водрузить корону на более мудрую голову? Элейм больше не пытался повлиять на решение своих подданных. Он лишь сказал то, что думал, и слова его шли не сколько от разума, сколько от сердца, а значит, говорил он, скорее, не то, что думал, а то, что чувствовал. При таком подходе Элейм вообще удивлялся, почему подданные вообще не разорвали его на части, когда он произносил перед ними свою речь. А значит, вероятность того, что ему удастся собрать хотя бы тысячу воинов, крайне невелика. Он вообще мог бы пойти в бой с теми жалкими двумя-тремястами воинов, не созывая нового войска, но понадеявшись на силы Омтеля и Тора, он проявил бы полное легкомыслие.
От своих сотников Элейм ждал результатов уже с самого утра. Сидя на высоком троне, вглядываясь в мраморные лица Богов, неподвижные, но выразительные. И, вглядываясь в эти неживые лица, Элейм думал, что вот сейчас разомнутся белоснежные уста, точёные фигуры сойдут с подиумов, и ожившие вдруг фигуры заговорят. И кто-то из них обязательно даст Элейму совет, будто бы сжалившись над окончательно потерянным правителем.
В то же самое время подданные принимали своё решение. Разбуженные ранним утром, они не расходились даже, когда Владыка произнёс свою пламенную речь. Ни один из них оказался не в состоянии просто так развернуться и уйти после того, что услышали от Правителя. Пойти и вернуться к своим делам им мешали мысли, целая буря мыслей. Это они пробуждали беспокойство в сердцах подданных, заставляли размышлять, но уж точно не могли оставить никого равнодушным.
- Наш владыка опять что-то затеял…- ворчали одни, стоя прямо перед дворцом.
- Ни дать, ни взять, за ум взялся…- смеялись другие.
- Он же примирился с Омтелем! – возражали третьи
- И что?
- Мы должны послушать нашего правителя!
- Думаешь, этот отрок с бородой до пояса способен совершить что-то стоящее, кроме того, что болтать языком? – сомневались четвёртые.
- Никто не знает, как всё повернётся. Но, если мы хотим, чтобы всё было, как раньше, мы должны послушать Правителя…
Сквозь густо разросшуюся зелень Элейм мог видеть пёструю толпу у ажурных бронзовых ворот. Но он даже не поднимался с трона – сделать это ему мешало то ли напряжение, на время парализовавшее не только сознание, но и конечности, то ли простой страх перед правдой. Жаждавший узнать её с непреодолимой силой, Элейм отрекался от любых возможных способов узнать её. Всех, кроме одного, того, что наметил себе он сам.
А пока он ждал, топа у ворот дворца всё не расходилось. То и дело раздавались возмущённые возгласы.
- Вы как хотите, а я больше не поверю ни одному ему слову. Уж лучше мы сами с вилами да кольями выйдем против демонов, чем будем слушать это пугало, которое старательно прячет свою мерзкую личину под маской короля!
- Давай, давай, иди! А мы посмотрим, много ль ты навоюешь… В одиночку!
Элейм, казалось, уже прирос к трону. Когда служительница, тихонько распахнув двери, поинтересовалась, не пора ли пойти обедать, король лишь отрицательно замотал головой. Он, безусловно испытывал голод, но от тревоги кусок не лез в горло. Служительница обеспокоенно покачала головой и ушла. Но прошло совсем немного времени, и дверь в тронный зал распахнулась вновь. На этот раз на пороге появился разодетый в драгоценный камзол, расшитый золотом, невысокий юноша.
- Что? – недовольно осведомился Владыка.
- Правитель, Владыки Омтель и Тор прибыли…
…Эльф выступал первым. В окружении пышной свиты он явно выделялся. Белоснежная борода, усы, ниспадавшие до самого пояса, морщины, покрывавшие и лицо, и руки Властителя, не мешали ему вести под руки соблазнительных девушек, на одежду которых, едва прикрывавшую грудь и чресла, казалось, пожалели шёлка. Зато обилие колец на их перстнях и запястьях убеждали в обратном – лесные обитатели никогда не страдали от нехватки золота, даже сейчас, когда Синяя Вода покинула эти земли.
Гном выглядел гораздо скромнее. Вместо шёлковых одежд, он нацепил парадных нагрудник, который отличался богатой отделкой и позолоченными вставками. Все до одной стальные пластины были украшены витиеватым узором. В рогатый шлем при отливке заложили бриллиант. Он красовался аккурат надо лбом правителя и был выполнен в форме глаза. Несколько бриллиантов, но поменьше, украшала перста владыки. Было видно, что широкие мозолистые пальцы его не привыкли ощущать на себе благородное злато – гораздо больше его грубой коже было по нраву прикосновение грубого неотёсанного дерево, холодной бронзы или, в крайнем случае, меди.
- Добро пожаловать, Владыки сопредельных земель…
- Элейм! – Первый Среди Эльфов прервал подобострастную речь Элейма недовольным выкриком. – Я надеюсь, не станешь отрицать, что знаешь причину моего гнева…
- Нет, Омтель…- человек растерянно замотал головой.
- Я был готов примириться с тобой, но теперь я уже не знаю…Ты снова обманываешь меня, ты снова заставляешь нас развязать войну, и на этот раз я буду стоять до конца…
- Омтель, постой! – на этот раз, Элейм позволил себе возвысить голос. – О чём ты говоришь?
- Безымянный город… Что ты с ним сделал? Кто-то напал на единственный город эльфов. Мой наместник, один из лучших воинов, благородный Тель, мёртв. Стены уже почти восстановлены, а вот Теля уже не вернуть…
- Но я не нападал на Безымянный Город… И вообще, почему ты подумал на меня? Ведь всё это время мы были рядом – сначала, когда ты осаждал Веленор, потом, когда мы вместе избавлялись от демонов… Я не мог этого сделать, ты сам видишь, Омтель...
- Да как ты смеешь…- Омтель уже готов был обнажить меч и разрешить их многолетний спор, перерезав горло Королю прямо здесь, в тронном зале. И, наверняка, сделал бы это, если бы голос вдруг не подал Тор.
- Омтель, он прав. Это были демоны. Это они осквернили твой город.
- Почему ты так решил? – вопрошал Владыка. Он тяжело дышал и хищно вращал глазами, явно готовый в любой момент довершить начатое.
- Мы держали Элейма в засаде. Он не мог выбраться из города и, тем более, вывести за пределы ворот целое войско. Это демоны загрызли Теля.
- Проклятье… Я любил его как сына… Мы уже планировали свадьбу с Тианой… Трон бы перешёл к нему… Дочь родила бы наследника…
Омтелю казалось, что его горя не имеет пределов, и уже был готов остановить себя, когда слов, произнесённых им, станет слишком много. Но неожиданно слова эти кончились сами собой.
- Прости меня, Элейм. Мы, эльфы, всегда хотели быть свободны, независимы, и поэтому, всякий раз, прежде чем заключить союз, я тщательно проверял претендента. А с тобой у меня вообще были особые отношения…
- А как же Тор? К нему у тебя какое-то особое отношение? Почему ты только меня подозревал?
- Тор? Я как-то не задумывался… Ладно, давай забудем…
- Хорошо…- Элейм на удивление легко согласился на предложение Омтеля забыть все прежние обиды. – Тогда к делу?
- Ты прав, Элейм. Я очень хорошо понимаю и, надеюсь, так же хорошо понимаешь и ты, что этот союз нужен всем нам, всем троим. Теперь мы точно знаем – Великое Зло действительно пришло в Благоземье, победить которое мы можем, лишь только объединившись в прочный союз. Но мы не можем пока просто так доверить тебе своих воинов, своих подданных. А потому, чтобы быть до конца уверенными, нам нужны гарантии…
- Какие гарантии?
- Что ты можешь предложить нам в знак честности твоих намерений? – голос Тора был холоден, ровен, и невозмутим.
- Вы что это, всерьёз? – от удивления Элейм едва не уронил челюсть себе на грудь.
- Мы что, шуты разодетые, стоим здесь перед тобой, жонглируем? – Тор не скрывал ни раздражения, ни гнева. – Конечно, серьёзно!
- Но чего вы хотите? Золота – сколько угодно! А вот моих земель вы не получите! Я должен сохранить Королевство в том виде, в котором мне его оставил отец.
- Ни земли, ни золота нам не надо! – смеясь, говорил Тор. - Если ты до сих пор ещё ничего не придумал, Владыка Элейм, мы, с твоего разрешения, предложим свой вариант…
- Чего вы хотите?
- Мы оба хотим, чтобы наши народы снова жили вместе…
- Вы же хотели стать независимыми народами… Вот и стали… А теперь что случилось?
- Мы хотим, чтобы всё было, как при твоём отце…- настаивал Омтель.
- Как при Царственном Дирее, уже вряд ли когда-нибудь будет…- вздохнул Элейм.
- Так что ты решил?
- А я, по правде сказать, ещё ничего не решил… Что мне будет, если я превращу Благоземье в одно большое Королевство?
- Не забывайся, Элейм…- покачал головой Омтель. – Это ты должен нас уговаривать, умолять, упрашивать, и принимать наши условия, раз сам ничего предложить не можешь…
- Король пока что здесь я…- Царственный Элейм на ходу придумывал продолжение фразы, и придумывал бы, наверное, ещё очень долго, если бы ситуацию неожиданным образом не спас Омтель.
- Хорошо… Получив желаемое, мы забудем былые обиды, и больше никогда не будем о них вспоминать…
- Я согласен, - последовал короткий ответ.
– Расскажи нам, Владыка, сколько воинов у тебя есть? – спросил Тор.
- Точно – не больше двух тысяч…
- Значит, тебе нужно время, чтобы собрать войско? Или ты со своими двумя тысячами в поход собираешься? – снова осклабился Тор.
- Тут стоит беспокоиться не об этом… - насторожился Орлин.
- А о чём же?
- Да о том, чтобы подданные согласились пойти за своим королём.
- Всё-то ты знаешь, Омтель…
- А ты, чем улыбаться, лучше бы поговорил со своим народом…
- Я уже поговорил. Можешь не беспокоиться, Омтель…
- И что же твои подданные? Отреклись от своего Короля?
Элейм хотел ответить Первому Среди Эльфов всё, что он о нём думает, но в этот момент в дверях Тронного Зала появился всё тот же служитель, разодетый в пышный камзол. Вошёл, чтобы произнести.
- Царственный Элейм! Сотники сообщают, что уже сейчас в ряды добровольцев записалось почти десять тысяч подданных.
- Вот так да…- одобрительно заметил Тор, когда служитель закрыл двери тронного зала с другой стороны. – Ты молодец, Владыка Веленорский. С таким войском мы в считанные дни освободим Благоземье от демонов!
- Ману всё равно не вернуть…
Вечером, обсудив все дела, Владыки переместились из помпезного официального тронного зала в другой, чуть менее торжественный, но не менее роскошный зал, где для почётных гостей Столицы уже был накрыт стол. На банкет в честь союза между людьми, гномами и эльфами были приглашены сотники и тысячники. Собственно, для них и в честь них затевался весь этот банкет – Элейм прекрасно понимал, что правителя делают не столько хорошие отношения с соседними землями, а столько уважение простых людей, гномов, эльфов. В свою очередь, бородатые тысячники, лица которых были щедро украшены боевыми шрамами, главными на банкете считали правителей, а потому с нетерпением ждали их появления. Зная это, Владыки Веленорский, Авглагский и Рондорский не заставили себя долго ждать, и появились в самый неподходящий момент.
Ещё до того, как гости принялись опустошать пузатые непрозрачные бутыли Царственный Элейм произнёс речь. Упомянув в ней о заключении союза между Владыками Сопредельных Земель, он подчеркнул его важность, добавив при этом, что союз трёх народов должен помочь избавить Благоземье от демонов. Навсегда. За будущую победу хозяева и гости этого роскошного зала пили до дна.
Вслед за Элеймом, свою речь произнёс Омтель. Первый Среди Эльфов вспомнил о давней вражде людей и эльфов, вспомнил, как в тот час, когда всеми народами в одночасье была утрачена Драгоценная Синяя Вода, он, Омтель обвинил в этом Элейма. Обвинил не безосновательно, а потому твёрдо решил жестоко наказать соседа. И, посчитав, что молодой правитель, завладев маной, решил пойти войной на земли своих могущественных соседей, созвал войско. Сидевший в Авгалаге, своенравный Тор решил предотвратить захват земель, принадлежавших гномам, поддержал Омтеля, когда тот пришёл к нему с предложением объединиться и единым союзом пойти на Веленор. Планы правителей, подчёркивал Омтель, нарушили демоны, которые во время осады столицы оказались у её стен. Неукротимая сила алокожих детей смерти угрожала всем трём народам, Элейм, Тор, и Омтель позабыв былые обиды, вместе подавили нападение Сынов Смерти. Именно в тот момент им и пришла мысль о заключении союза: поскольку стало понятно, что Владыка Элейм к пропаже Синей Воды не причастен, стало возможным примирение. В финале свой долгой речи Омтель предложил выпить за мир и процветание народов Благоземья.
Немногословный Тор говорил неохотно. И, повторяя слова Омтеля, подчеркнул необоснованность обвинений в сторону Элейма, напомнил, как «нелегко жилось нам этот год», как привыкали простые ремесленники к новым условиям труда, как горевали воины и правители, ведь Синяя Вода так важна для Благоземцев – важнее, быть может, чем вода и пища, драгоценные шелка и золото, ибо она живёт внутри них, течёт в их жилах. Именно поэтому, подчёркивал Тор, мана породила конфликты, о которых говорили почтенные Элейм и Омтель. Много конфликтов, продолжал он, породило это явлений, много потерь принесла эта война, но не смотря ни на что, мудрость Владык возобладала над страстью, и они, позабыв былые обиды, вновь примирились. Однако, чтобы жизнь в Благоземье окончательно, всем им нужно сделать последний шаг, прогнав алокожих с благодатных полей и душистых лугов, из тенистых лесов и уютных селений.
- И, когда земли наши снова будут чисты, в воцарившийся мир вновь вернётся мана! – сказав это, Тор залпом осушил терпкое ароматное вино из доверху наполненного кубка. Слова его поддержали все до единого тысячники, находящиеся в том зале.
Далее свои речи произносили Тысячники, но каждый из них в той или иной степени повторял то, о чём говорили Владыки, но изрядно захмелевшие гости не замечали очевидное сходство. А потому с упоением слушали заздравные тосты. Сотники выступали до того момента, пока были в состоянии шевелиться их языки, пока разум, рассредоточенный благородным хмелем, извлекал слова, выражающие мысли, и пока эти мысли попусту были способны возникнуть.
Многочисленные гости разошлись только поздней ночью, и потом долго ещё вспоминали пламенные речи, тонкие вина, и нежную шёлковую кожу танцовщиц. Но ни их соблазнительные силуэты, ни аромат духов не смогли сравниться с теми ощущениями, которые испытали воины позднее – уже следующим утром, после того, как ночной хмель растворился, а умы просветлели, бородатые сотники, сидя в своих казармах, поняли, что произошло. Их правитель, наследник трона, по сути, ещё отрок с наивными мечтами в голове, стал, наконец, мужчиной. И об этом мудрым воинам сообщил не посуровевший стан, не морщины, ни даже оледеневший взгляд, ни холод в глазах правителя. Нет. Больше о проявившейся вдруг мудрости правителя им сообщил не он сам – если бы это произошло, они бы, наверняка, восприняли бы его слова с осторожностью. Нет. Радость и надежду в сердца Сотников, на этот раз, внушили Владыки Омтель и Тор. Союз между народами был заключён добровольно, и что теперь они, Владыки Рондорский и Авгалагский, теперь полностью доверяют молодому правителю, внушали доверие и в сердца Сотников. Раз уж они, славные мужи, надежда своего народа, доверились человеку, и выразили желание заключить мир, им, подданным, остаётся только последовать за эльфом и гномом.
Уже к полудню следующего дня явление это обсуждалось в каждой лавке, в каждом доме. Прохожие на улицах возбуждённо расспрашивали один одного, позабыв на время о делах - в Столице и других городах. Многие из тех, кто до этого отказывался вступить в ряды добровольцев, спешили на дворцовую площадь.
Было, что обсудить и Владыкам. Они втроём не вылезали из тронного зала, обсуждая детали нового союза; каждое условие они тщательно фиксировали на драгоценном пергаменте. Омтель, Тор, и Элейм трудились три дня, и только с закатом последнего дня возвестили об этом подданным, добавив при этом, что утром следующего дня все добровольцы должны быть в казармах.
- С рассветом мы выступаем! – объявил Элейм.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- Это и есть Окружающее? – вопрошала Неясыть дрожащим голосом.
- Да. Мерзкое местечко! – ворчал Орлин, оглядывая непроглядную черноту.
- Стойте-стойте… - вдруг насторожился Рагнар. – А как мы будем искать Зорга?
- Это ты вовремя спросил…
- И Рагнар и Орлин правы… - рассуждал Церебрал. – Никто из нас даже понятия не имеет, как искать Зорга… Мы ничего не знаем о Магистре Тьмы…Почти ничего… Долгое время Зорг держал меня в своём логове, и за это время я слышал многое…
- И что же ты слышал?
- Многое… И главное для всех нас – это то, что все эти десять лет он был в союзе с Самым Мрачным Из Богов…
- Смертушем?
- Мы должны добраться до его логова, и попытаться разузнать, где прячется Зорг…Это единственный, кто знает, где находиться Магистр Тьмы…
- А ты знаешь, где находиться Умертвие? – спросила Неясыть.
- Да.
Шли в полной темноте, пока Церебрал не догадался сделать фонарь из своего меча. В свете белеющего от магии клинка Окружающее казалось Хранителям глубокой чёрной пещерой. С округлых стен не сыпался песок, по сводам не бегали крысы, не слышно было и назойливого запаха плесени – всё было бы неплохо, если бы не далёкие, настойчиво приближавшиеся шаги…
- Что это? – вздрогнула Неясыть.
– Погодите, может, послышалось…
- Да нет…- проговорил Орлин. – Я тоже слышу какие-то посторонние звуки…
- Интересно, что за существо может прятаться в чертогах, где среди всех живых существ самой жизнеспособной является сама Чёрная Бездна?
- Демоны! Откуда они здесь взялись?
Рагнар раньше других увидел внушающий страх одним только своим мерзким видом сгусток кроваво-красных тел. Они медленно ползли навстречу Хранителям.
- Зорг уже, наверняка нас раскусил, и теперь начал охоту…
- Сейчас мы из них рагу сделаем! – воодушевлённо произнёс Орлин, доставая свою секиру. Затем сломя голову бросился в атаку, на ходу занося секиру над головой. Через секунду от его стремительного, мощного удара рухнул демон, а в это время, звеня пластинами доспех, выступали Догдар, Рагнар и Мергал. Неподвижны были лишь двое – Церебрал и Неясыть. Девушка на расстоянии вытянутой руки, слегка подрагивающей – не то от волнения, не то напряжения, держала лук, заряженный стрелой – тонкой, лёгкой, с острым стальным наконечником. Ни страх, ни напряжение не мешали ей прицеливаться.
Девушка проделывала это сотни раз, а потому процедура заняла у нее всего несколько секунд. Стрела, пущенная тетивой, сопровождаемая лёгким её жужжанием, отправлялась в полёт, а всего через пару мгновений застревала во лбу демона…
Рагнар, Орлин, Мергал, и Догдар уже смешались с толпой демонов. Первым был гном: сверкнувшее в его руках трапециевидное остриё клинка заставило не вовремя подставившего плечо демона рухнуть наземь с разверзнутой грудью. Второй демон подскочил к коротышке уже в следующую секунду, и в тот же момент его невесомое тельце рухнуло рядом с первым. Вслед за ним рухнул третий, с раскроенным черепом…
Рагнар встретил врага стремительным выпадом. Заметив это, алокожий вовремя ушёл от смертоносного прикосновения, задев плечо сотника своей пятернёй. Пронизанный болью, сотник отступил, и тут же попытался повторить атаку, но увидел, что демон делает то же самое. И остановился, не давая возможности клинку коснуться его гладкой, чрезвычайно тугой, кожи – пусть бьёт. Не видя ни одного препятствия для своей атаки, демон со всего маха полоснул пятернёй, и в этот момент клинок в руках Рагнара, до того дремавший, резко поднялся вверх. Закалённая сталь в одно мгновение отсекла демону кисть, и тот, ухватившись здоровой лапой за бесполезный обрубок отступил, и на его место тут же встал другой демон. Рагнар не стал нападать первым.
- Посмотрим, что ты можешь… - прошептал Рагнар, глядя демону прямо в глаза. А потому он, как никто другой, прекрасно видел, как демон поначалу заколебался. Что-то, болью отдававшееся в сознании, мешало ему напасть прямо сейчас. Алокожий будто бы даже задумался на время, и заметивший это Рагнар уже сжал в ладони ребристую рукоять, готовясь ослепить демона сверканием клинка. Но демон неожиданно вышел из оцепенения, мгновенно приняв единственно правильное в этой ситуации решение. Броситься на тысячника, который в ожидании действий от демона за секунды растерял былую сосредоточенность. Когда демон бросился на него, с реагировал с некоторым запозданием. С запозданием всего на несколько мгновений, которых, впрочем, хватило демону, чтобы нанести удар. Рагнар увидел, как уродливая фигура Сына Смерти растёт у него на глазах, и как потом когти впились ему в плечи. Демон уже собирался повалить сотника наземь, но сам Рагнар не позволил ему этого сделать, всадив клинок ему во грудь. Демон захрипел, но почти сразу затих; к этому времени Рагнар выдернул клинок из его обмякшего тела, а затем брезгливо отбросил от себя ставшую бесполезной тушу…
Догдар выступил одновременно с сотником. Один из демонов заприметил его раньше, и выступил первым, держа наготове когти. Догдар, видя, как наступает противник, предусмотрительно сделал шаг назад. Демон же, напротив, настойчиво наступал. Но только до того момента, пока это ему позволял человек. Сделал стремительный выпад, но демон вовремя его парировал, и уже сам приготовился атаковать. Догдар заметил это, и тоже насторожился, но демон был быстрее. Один-единственный удар с размаху отсёк алокожему руку, и он отскочил назад на несколько шагов, наполняя окружающее неистовым рыком…
- Ловкий мне демон попался… - вслух думал Орлин. Его противник с первых минут показал, что не так прост, как кажется – напал внезапно, но в бой не рвался. Только дразнил гнома – не позволяя ему напасть, и сам только защищался. – Ну, ничего! В конце-концов, не будешь же ты от меня бегать бесконечно… - усмехнулся он, и тут же попытался достать демона. Тот отступил. Но трапециевидное лезвие боевого топора гнома, описав в воздухе кривую, обожгло ему плоть. Демон отшатнулся во второй раз, потому что почувствовал, как сталь разрезает ему кожу. А, отшатнувшись, попытался защититься, но гном уже был охвачен азартом, и потому снова подступил к нему, всё так же беспощадно орудуя боевым топором.
- Я тебя достану…
Коротышка снова сделал выпад, и демон видел это движение – он попытался увернуться, но коротышка оказался быстрее. Точным ударом он отсёк алокожему голову, и тот мгновенно сросся с ужасной чёрной плотью Окружающего.
Растерявшись, гном стал вертеть головой, чтобы понять, что делать дальше, но в этот момент тонкие волоски на его затылке шелохнулись, в ноздри ударил едкий запах зловонии.
В просторах Окружающего не было места для ветра, и коротышка напрягся, пытаясь сообразить, что могло вызвать все эти ощущения. Кто, а, быть может, что?
Он стоял, опустив топор к земле, и слушал тишину. Она заставляла вздрагивать сильнее, чем хищный взгляд голодного волка. Маленькие, заплывшие салом, глазки постоянно вращались. Спина похолодела, и свежая рубаха, натянутая гномом под прочную кольчугу, взмокла.
- Кто? Кто это был?
Ответ напрашивался сам собой, однако Орлин не решался произнести вслух это Имя.
- Демон! – наконец, прозвучало в сознании. Всё нутро коротышки занялось нестерпимой дрожью. Дрожь эту вызвало осознание того, что он, гном не знает, как повести себя сейчас.
Секунды шли. Быстрее обычного, и коротышка чувствовал их ход, в каждом сотрясающемся нерве, в каждой мышце, которая, казалось, теперь сокращалась чаще. Но ни это, ни стремительный стук сердца не смогли заглушить низкий свист. То была стрела. За несколько мгновений она преодолела внушительное расстояние. А потому гном заметил её движение только, когда она пронеслась у самого его уха, а потом остановилась. Спустя всего мгновение он услышал глухой звук падающего тела…
Пока другие стремглав бросались на демонов, рубили иссушение, пропитанные запахом смерти, тела, Мергал поджидал свою жертву, как охотник.
Демоны продвигались быстро и уверенно, пока разум не возобладал над ними, призвав к осторожности. Теперь они часто останавливались, прислушиваясь к запахам Окружающего, осматривались… Они явно что-то чувствовали, какой-то подвох, происходящее доставляло им неудобство, но они продолжали идти, вот что бы то ни стало.
- Ну же, идите ко мне…
Мергал уже потирал ладони в предвкушении. Терпение оставило старца, и он уже не мог сохранять спокойствие, дожидаясь демонов. Азарт, ярость, злоба, страх – все эти чувства, сбившись в один большой комок, томились у него в душе, не позволяя спокойно стоять на месте. Мергал не хотел ждать. Бой нужен был ему сейчас.
В какой-то момент демоны остановились, будто опасаясь чего-то. Мергал, который уже сгорал от нетерпения и, казалось, готов был броситься на них прямо сейчас, наблюдал за алокожими. А те осматривались, прислушивались к звукам Окружающего, умножая напряжение. Напряжение, которое витало в воздухе, и которое затем передалось Мергалу.
- Что происходит?
Демоны будто не собирались трогаться с места, оттягивая время до встречи со Старцем, для которого это было крайне мучительно, ведь он уже приготовился к встрече с алокожими, и поджидал их во всеоружии…
Демоны, будто нарочно, держали Старца в неведении. Теперь у него, Мергала, не было полной уверенности в том, что сейчас ситуацией руководит он. Получилось всё довольно странно. Демоны не успели ещё ничего предпринять, а Старец уже испытывал некоторую неловкость. И чтобы изменить ситуацию, он должен был не поддаваться ярости.
Демоны вдруг зашевелились. Но это дало старцу новый повод для беспокойства – его противники ничуть не утратили былую осторожность, двигались так же осмотрительно. А потому он, Старец, и представления не имел о том, когда в их схватке наступит решающий момент, и чего, собственно, ждать от демонов.
- Ну же! Приближайтесь!
Время зашевелилось, и Мергал отсчитывал мгновения до встречи с демонами.
Всё произошло так быстро, что Старец едва успел обнажить оружие. Клинок его коротко просвистел в воздухе одновременно с когтистой лапой одного из демонов, который набросился на него набегу, но рухнул, лишившись одной лапы. Второй наступал следом. Обе его лапы оказались у самого лица Старца, но он успел вовремя отскочить. И тут же попытался ответить своему противнику, встретив его взмахом меча. Сталь вонзилась в алую плоть, обнажив чёрное нутро. Демон повалился на бок. Чёрная жижа из распоротой груди сливалась с чернью Окружающего. Это она по капле высасывала из него жизнь. Но Мергал уже не смотрел на него и не обращал внимания. Сорвавшись с места, он бросился к тем двоим, что остались вдалеке. Они вели себя странно, но старец не хотел больше ждать, и потому перешёл в наступление. Всего несколько мгновений – он, Старец, в этой ситуации чувствовал себя уверенно. Но потом произошло то, чего он меньше всего ожидал: алокожие сами бросились навстречу одиночке.
Возможно, страх томился и в душах демонов, только они этого никак не показывали, а продолжали двигаться, ничем не выдавая эмоций. А пока Мергал пытался трезво оценить ситуацию, ситуация эта изменялась, изменялась прямо у него на его глазах. Незаметно для него демоны приблизились. Приблизились настолько, что уже могли нанести удар, но Старец очнулся и увидел это только после того, как почувствовал боль – ожог, поражающий мгновенным спазмом большой участок тела. И сразу отступил, держа меч наготове. Демон оставался на своём месте, и глядел на Мергала, прямо в глаза, не моргая и ни отводя взгляд не на секунду. Смертному было ужасно неуютно под этим пронзающим взглядом, но он спокойно выдерживал это испытание, которое закончилось так же внезапно, как и началось. Демон прервал его внезапным скачком, на который Мергал отреагировал стремительным выпадом. Он отскочил назад с култышкой вместо правой лапы, всё ещё готовый сражаться. Старец, увидев это, застыл, поджидая чего-то. Ждал и демон. Впрочем, к такому поведению его обязывало положение, в котором оказался монстр по воле своего противника. Ну а противник мог напасть в любой момент, ничего не опасаясь, чтобы добить демона. Он, почему-то выбрал ожидание – долгое, томительное. Или, недолгое?
Мергал сорвался с места, чем заставил демона изогнуться, точно пружину, чтобы вовремя отразить стремительный удар Смертного… Старец не дал алокожему второй попытки, и тот рухнул, уронив голову, отсечённую от тела полоской стали в руках жилистого, но тощего старца….
…- Все ко мне! Скорее! Держаться вместе! – Рагнар использовал короткую передышку, чтобы отдать приказ своим воинам. – Держаться!
Хранителям потребовалось всего несколько мгновений, чтобы исполнить приказ. И вышло так, что Рагнар стоял спереди, Догдар сзади, по бокам примостились Орлин и Мергал, а центр круга достался Тиане. Казалось, эти приготовления могли бы испугать демонов. Алокожие не уступили Хранителям не секунды передышки - они мгновенно выступили вперёд, обступая демонов.
- Осторожнее! Их слишком много! Не наступать! Защищаться!
Хранители застыли в оборонительной позе. Каждый теперь наблюдал за демонами – на каждого приходилось по три-четыре алокожих.
- Орлин, назад! – сотник вдруг увидел, как коротышка с секирой наперевес метнулся к демонам. – Назад!
Но прежде, чем до сознания коротышки донёсся хотя бы отзвук того приказа, короткого и точного, он успел взмахнуть секирой, разрубив тело врага. Он хотел вернуться в спасительное кольцо, но справа и слева его обступили собратья убитого демона, и уже протягивали к нему хищно изогнутые когти. Коротышка не дождался, пока один из них проверит на прочность его стальной нагрудник. И метнулся к одному из них, занеся над головой боевой топор. Алокожий предусмотрительно отступил, но Хранитель достал его раньше, чем он, демон, успел выставить вперёд снабжённые когтями тонкие, но сильные лапы. Даже не пытаясь следить за тем, как угасшее тело с проломленным черепом падает на хладную чёрную твердь Окружающего, коротышка развернулся, чтобы достать второго демона. Но тот вовремя увернулся от смертоносного трапециевидного острия – тонкая полоска стали просвистела у него прямо над головой.
- Назад! Скорее назад! – кричал ему Рагнар, но гном будто бы не слышал слова сотника. Не отводя глаз от демона, он стоял, в любую минуту готовый нанести удар. – Уходи оттуда, уходи!
- Рагнар, я справлюсь! – низкий натруженный рык демона заглушил голос коротышки. Гном попытался проследить, в какую сторону метнётся лапа. Но она, эта лапа, оказалась не там, где ожидал коротышка. Пластины стального нагрудника зашевелились, но демон вовремя оттянул лапу, будто бы зная о тайне гномовых доспехов. Это дало коротышке возможность выбора – попытаться задеть алокожего хотя бы ребром стальной пластины или отступить – и он сделал этот выбор. Сделал, быть может, быстрее, чем того было нужно.
- Уходи! Их же много, а ты один! – Рагнар в последний раз попытался докричаться до коротышки, но тот снова ушёл в атаку. – Проклятье! Что же ты делаешь, гном?
Рагнар, Догдар, а с ними и Мергал мгновенно приблизились к гному. И принялись расталкивать алокожих, которые уже обступали гнома, в азарте утратившего всякую осторожность. Тем временем Орлин уже сделал свой выбор, и бросился на демона, надеясь, что он не заметит этого, и отреагирует несколько мгновений спустя. Но он не знал, что именно сейчас демон наблюдает за ним, дожидаясь подходящего момента, который коротышка подкинул ему, совершенно того не подозревая. А потому демону не потребовалось отвечать гному на его стремительную атаку, потому как сам он бросился на коротышку.
Гном мог бы увернуться, если бы оставался на месте. Но сейчас он сам отрезал себе путь к отступлению, когда бросился на демона, слепо поддавшись зову ярости. У него было всего несколько мгновений до встречи со смертоносными когтями. Но выпущенная в воздух стрела достигла цели намного быстрее. Острый глаз лесной принцессы указал ей верный путь, а руки отточенными движениями быстро придали нужную скорость. И всего за мгновение до рокового для Орлина столкновения лук оборвал жизнь алокожего, пробив дырку в черепе.
Рагнар, Догдар и Мерлин между тем проверяли демонов на прочность. Хотя, судя по количеству демонов, обступивших защитников Коридора, всё было наоборот. Хранители же ни о чём таком не думали, а просто сражались. Стоявший во главе тройки Рагнар приказал людям наступать. Правда, демоны не готовы были уступать, бились отчаянно и резко, заставляя людей то нападать, то отступать. В конце-концов, двое из трёх противников уже пару минут спустя вернулись в Умертвие, и теперь в просторах Окружающего защитники и нападающие сражались наравне – три на три. Но кроме этих трёх демонов в черноте появилось ещё. Теперь их было десять. Рагнар закусил губы, и вместе со своими спутниками продолжал сражаться. К ним уже вернулся Орлин, но это плохо помогало, потому что всего пару мгновений спустя десять демонов превратились в двадцать.
- Проклятье! Откуда они берутся?
Церебрал обнажил чёрный клинок. Меч взвился в воздухе, засияв изнутри небесно-голубым светом. Он представлял собой не что иное, как связь между Церебралом с его мечом и Чёрной Бездной. Хранители сомневались в этом, но только, пока пространство не стало набухать. Сначала пол вспучивался в разных местах – то с одного краю, то с другого, то в середине. А потом всё зашевелилось быстрее. Бездна теперь стала похожа на диковинный ковёр, который нерадивая хозяйка заставила пойти буграми, неосторожно передвинув пошатнувшийся стол. Только бугров было в несколько раз больше. Временами в черноте даже проступали пузыри.
- Рагнар, Мергал, Догдар! Назад! - вдруг крикнул Церебрал. И не зря: демоны зашевелились от его заклятья. Убегая от пузырей, от бугров, и от бесконечно накатывающих волн, алокожие ещё не понимали, что всё это – лишь прелюдия, подготовка к тому, что собирался создать Церебрал в дальнейшем. Суть этого выражения демоны поняли, когда бугры вдруг начали лопаться, а из образовывающихся отверстий возникали чёрные колья. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, пока скорость их не возросла настолько, что демоны уже не имели возможности уворачиваться. Лишь самые удачливые избежали того, чтобы не быть наколотыми на чёрные копья. Именно они бежали сейчас в темноту.
- Они ушли! Ушли! – обрадованный, кричал Дирей. – В путь
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Хранители зашагали по Чёрной Бездне. Глубокая, почти бездонная, она вела путников неширокой тропкой, которая временами извивалась, в основном же шла прямо. Если сказать, что в эти минуты никто из них не испытывал тревоги, это значит, слукавить. Нет. Тревога, без сомнения, жила в сердцах каждого из них. И даже в душе Церебрала жил страх. Чтобы заглушить страх, путники пытались завести разговор.
- Церебрал! А как так вышло, что ты стал… тем, кем стал! – неожиданно проговорила Неясыть.
- Это долгая история…
- Но ведь нас ждёт долгий путь, не так ли?
- Тогда я начну с самого начала!
…Невысокий, в три этажа дом, ничем не выделялся из прочих. Широкие окна были занавешены яркими шторами, поверх которых сквозь стёкла на улицу бросали озорные взгляды полевые цвет. Каменная кладка местами начала проступать под побелкой, и частые прохожие могли видеть щербинки на выступающих на фасаде камнях. Покатая крыша, застланная мхом, местами проседала.
То был дом кузнеца Дирея. Хозяин дома редко показывался на улицу, а большую часть времени проводил в кузнице. Говорят, что кузнецы хорошо зарабатывают, однако, утверждение это не относилось к Дирею. Он ковал превосходные мечи – на заказ и на продажу, прочные доспехи из бронзы и даже из золота, изготавливал даже кубки, но заказов у него было не так много, а тот товар, что предназначался для продажи на рынке, расходился не слишком хорошо. Дирей даже не мог себе позволить купить пусть даже самую дряхлую повозку и седого мула, чтобы перевозить свой товар – и повозку, и мула приходилось нанимать. Должно быть, именно поэтому лучше всех в Городе Хеддов Дирея знали купцы, продающие животных, которые всякий раз соглашались одолжить одного бедному ремесленнику.
Дирей покидал свою мастерскую только поздним вечером, а до того момента на улице весь день крутился белобрысый отрок – его сын. Мальчуган, одетый всегда в перепачканную одежду, помогал отцу: носил из колодца воду, когда надо, подтаскивал отцу лист меди, если тот предварительно не заготавливал его. Для этого надо было идти в чулан, который располагался на заднем дворе. Но чаще мальчишка бегал к отцу по поручению матери, с заботливо завёрнутым в белую накрахмаленную тряпицу ломтём белого хлеба, парой луковиц, и наполненным доверху глиняным кувшином. Молоко в их доме было всегда, поэтому хозяйка не скупилась, и наливала работнику целую пинту. Если повезёт и если он продаст хотя бы часть своих изделий, то завтра они будут есть мясо – так рассуждала хозяйка.
Дирей с самого утра закрылся в своей кузнице, и что было силы бил тяжёлым молотом по раскалённому листу меди. Особое заклятье помогало листу, опущенному в кузнечный горн, раскалятся быстрее. Работая молотом, он призывал другое заклятье, которое, в свою очередь, помогало листу быстрее обретать нужную форму. И только охлаждал свою заготовку Дирей без посторонней помощи, разбрызгивая на неё почти полведра воды. В очередной раз проделав это, он обнаружил, что воды в ведре слишком мало, и что её уже не хватит, чтобы снова остудить заготовку, а потому, едва приоткрыв дверь своей мастерской, он позвал сынишку. Элейм мгновенно появился в кузнице, и молча уставился на отца.
- Элейм, принеси водицы…
Схватив пустое ведро, Элейм бросился на задний двор, к колодцу. До этого он целый день околачивался на улице, коротая время в своих детских забавах, и не замечал странного человека. Высокий, в неприметном сером плаще, он был уже не молод, однако, в походке его и в движениях не угадывалось повадок старца. Напротив, человек был энергичен, но его белые, как снег волосы, ниспадающие до плеч, не позволяли усомниться, что это был старик. Человек стоял на противоположной стороне улицы совершенно неподвижно: неподвижным было его лицо, неподвижны были руки, и даже взгляд был устремлён в одну точку. Несколько раз за день взгляд Элейма застывал на незнакомце, но отрок мгновенно отводил его. Старец наводил на мальчишку страх, но он не хотел говорить о нём ни отцу, ни матери – не хотел их тревожить. Но в тот момент, когда он, Элейм юрким воробушком бросился на задний двор, старец возник перед ним. У мальчугана мгновенно возник вопрос – как он здесь оказался, ведь ворота заперты на засов, а ограда слишком высока, чтобы…
- Позови отца…- мягко сказал Старец, лёгким ненавязчивым движением останавливая мальчика.
- Вы хотите заказать что-нибудь? – Элейм натянул на лицо добродушную улыбку, в то же самое время чувствуя, как сердце колотиться в сердце с удвоенной силой. – Наша лавка расположена с другой стороны…
- Нет…- всё с той же мягкостью, но чуть более настойчиво, старец отстранил рукой плечо мальчика. – Боюсь, в вашей лавке нет того, что мне нужно, поэтому я должен обговорить детали изделия непосредственно с мастером…
- Да, я сейчас…
Бросив ведро, Элейм вернулся в дом, и, одним только лицом просунувшись в кузницу, проговорил.
- Отец! Там какой-то человек… Говорит, что хочет тебя видеть…
- Что ему нужно…
Протирая серой от сажи тряпицей натруженные руки, Дирей уже предвкушал удачный заказ, а потому, когда сын сообщил, что ему нужно нечто особенное, не раздумывая, бросился на задний двор.
- Моё имя Дирей. Чем могу быть полезен?
Дирея даже не смутило то обстоятельство, что заказчик оказался во дворе, не потревожив засов на калитке: мысль о новом заказе полностью поглотила его.
- Видишь ли… - осторожно начал незнакомец, но Дирей не дал ему договорить.
- Уверяю вас, благородный сир, вы пришли туда, куда нужно. Только у нас вы получите то оружие, которое будет с вами всегда. Мы подгоним рукоять и эфес так, что меч и ваша рука станут одним целым. Впрочем, быть может, вам что-то подойдёт из готовых изделий?
- Да нет же… - замахал рукой старец, и Дирей мгновенно уловил мысль клиента.
- Понимаю. Вам не нужно оружие. Что ж. Могу предложить перстни, медальоны на любой вкус… Благородные камни из самого сердца Драконовых Скал растопят сердце любой женщины…
- Погоди! Я не это имел ввиду…
- Понимаю! Возможно, вам требуется кольчуга. Доспехи с подвижными стальными пластинами позволят застать врага врасплох. Парадные доспехи, украшенные позолотой, способные повторять форму вашего тела, не доставят неудобств при длительном ношении.
- Ничего мне этого не нужно!
- Но, мне больше нечего вам предложить…- растерянно забормотал Дирей.
- Вот и прекрасно! Я не железки твои покупать пришёл…- едва слова эти слетели с губ Старца, взгляд Дирея, до того, горящий бурным пламенем, потух. – Моё имя Пакром, и у меня есть к тебе серьёзный разговор.
- Пакром? Уж не тот ли Пакром, что укрощает бурные ветры и разрезает небесный купол золотыми отсветами?
- Можешь мне не верить, но это так…
- Говори…
Дирею, конечно же, смутно верилось, что сам Пакром, Властитель Ветра, тот, что дышит самым холодным из ветров, тот, чей голос – раскаты грома, а взгляд – вспышка молнии, стоит сейчас в шаге от него, но позволил старцу сказать всё, что он хотел.
- Можешь мне не верить, но я действительно Бог. И я пришёл к тебе с предложением: ты навсегда оставишь ремесло кузнеца, забудешь дорогу к этому дому, забудешь всю свою прежнюю жизнь, дашь клятву исполнять всё, что тебе скажут, а взамен я сделаю тебя королём. Нынеший правитель уже немолод, и отживает свой век. Ты придёшь на его место, и народ выберет тебя. Таким образом, ты станешь Королём точно таким же способом, как это делали до тебя все предыдущие Владыки… Я лишь немного помогу тебе в этом…
- Ты хочешь сделать меня Владыкой Веленорским… Зачем?
- Ты хочешь знать, зачем это нужно мне? Скорее, это нужно тебе… Пойми – мы Старшие Боги, избранники Хозяина Сущего, вечные стражи Коридора Миров. Нас четверо, и мы знаем –грядёт Великое Зло. Пройдёт совсем немного времени, и мир в вашем чудесном Королевстве будет разрушен. Магистры Тьмы, Сметт и Зорг хотят забрать себе дар Всемогущего Творца, и использовать ману во имя Тьмы.
- Постой… Если всё, что ты говоришь – правда, то что я могу, даже в сане Владыки?
- Корона – это всего-лишь приманка…
- Что-то?
- Постой, Дирей, не всё сразу! Скажи сначала, согласен ты или нет…
- Но… как же моя семья…
- Ты можешь взять их с собой, но обо всём том, что не будет относиться ко дворцовой жизни, к государственным делам, ты не имеешь права говорить им.
Дирей согласился почти без колебаний. Потому что перед ним вдруг распахнулись двери в совершенно иную жизнь, в которой нет места душной кузнице, отсыревшей кладке, и вечной погоне за звонкой монетой. Согласился, ещё до конца не понимая всей опасности происходящего. Единственное, что его заботило в тот момент, был вопрос – как сообщить об этом своей семье.
- Когда придёт час, и Король Эсфей отойдёт в Умертвие, я приду за тобой… У тебя три дня, Дирей…
Три дня – это не так уж мало, - рассуждал Дирей. Не так уж мало, но для ситуаций вполне заурядных, обычных. Но ситуация, в которой оказался Дирей, никак не вбивалась в рамки обычной. И важно было не то, что гость, пришедший к нему, вёл себя странно, долго присматривался, и только потом появился в его дворе, назвавшись Пакромом, Властителем Ветра. Важно было то, что он говорил. Он сказал многое, ничего, в сущности, не осветив. Каждый ответ незнакомца ставил перед Диреем ещё больше вопросов, на которые, впрочем, Дирей и не пытался искать ответа. Для него было важно разъяснить семье то, в чём он сам пока ещё толком не разобрался. Разъяснить так, чтобы ни жена, ни сын не задались теми же вопросами, какими задавался сейчас он.
- Что, получил заказ? – спросил Элейм, дёргая отца за подол рубахи.
- Получил, мальчик мой, получил….
- Пойду скажу маме!
Глядя, с какой непосредственной, искренней детской доверчивостью принимает отрок каждое, сказанное им слово, Дирей не мог пока набраться смелости посвятить мальчугана в суть того, что сказал ему незнакомец. Пусть для семьи он пока ещё останется все тем же Диреем.
Подумав так, он поднял с земли брошенное Элеймом ведро, подошёл к колодцу, зачерпнул водицы, и вернулся в мастерскую.
***
…Голос старца снова и снова звучал у него в сознании, а перед глазами стояла его неподвижная фигура. Эти воспоминания пугали Дирея, пугали, прежде всего, тем, что домашним придётся объяснять, кто приходил, а главное, зачем. И единственное, чего он желал вдвое больше бобовой похлёбки и ведра воды, вылитого прямо на рубаху, насквозь пропитанную потом, так это не услышать за ужином дурацкого вопроса: кто это был? А поскольку Элейм рассказал матери про странного гостя, вероятность того, что неприятный разговор состоится, увеличивалась, и Дирей не мог не задумываться об этом. Прежде всего, он думал, что скажет жене, как будет вести себя, и какую интонацию выберет, чтобы она поверила ему. В конце концов, кузнец настроился и, покинув мастерскую, вернулся домой, где, как всегда, всё было готово. В умывальной чашке полно воды, а на столе, источая дивный аромат, стояла глиняная миска с похлёбкой. Семья уже долгое время не могла себе позволить ничего другого: и мечи, и стальная амуниция расходились плохо. А, чтобы выковать колечко на палец хорошенькой женщине, Дирею нужен был материал. А потому он с таким нетерпением ждал заказчика, который был бы готов раскошелиться на материал, при этом, заплатив кузнецу только за работу.
Обдав себе ледяной, точно ключевой, водицей, Дирей сел за стол. Ему очень хотелось не подходить к нему как можно дольше, но голод, овладевший Диреем, едва только он покинул мастерскую, оказался сильнее. Ел медленно, поглядывая на жену и сына. Похлёбка была горячей, ароматной; бобы, утопавшие в бульоне, уже размокли, и во рту превращались в кашицу. А потому кузнецу крайне не хотелось глотать их ложку за ложкой, обжигая язык и нёба: пришлось мириться со страхом. Когда тарелка уже почти опустела, этот страх начал понемногу проходить. В какой-то момент Дирею даже показалось, что неприятного разговора удастся избежать. Но тут жена решила спросить, много ли муж сделал за день, и удалось ли ему получить заказ.
- Какой заказ?
- Элейм рассказал мне, что днём приходил какой-то старик… Немного странноватый, но, похоже, хотел вооружиться.
- Ну да…- настороженно проговорил Дирей, чувствуя, что всё проблема будто бы незаметно исчезает сама собой.
- Так ты получил от него заказ?
- Получил… Он заказал у меня меч…
- Меч? – жена рассмеялась. – Зачем ему оружие? Впрочем, это не наше дело… Я не понимаю только, почему он даже не заглянул в лавку?
- Э-э-э-э-э… Понимаешь…Ему нужен был особый меч, очень лёгкий, с широким эфесом…
- Ура! Значит, мы расплатимся с долгами, и потом ещё целый месяц сможем каждый день есть мясо…
Дирей не ожидал, что всё окажется так просто; жена спокойно приняла ту версию, которую предложил…Пакром. Отлично. Теперь осталось выбрать момент, когда сообщить семье правду.
***
Дирей казалось, что сказать жене и сыну правду нужно в тот день, когда... Пакром сделает своё дело. А чтобы семья раньше времени не встревожилась, вёл себя как обычно. До позднего вечера пропадал в кузнице, выполняя работу, которая, может быть, принесёт ему прибыль. Но скорее всего, его товар будет пылиться в сундуках ни полках тесной лавки, дожидаясь, когда редкий гость из города Войтов согласиться купить это барахло. Он даже ходил к купцам, чтобы договориться насчёт мула и повозки – неделя подходила к концу, и ему нужно было отправляться на рынок и сторговать пару-тройку своих изделий. Жаловался, что платить за аренду нечем, и что он надеется на великодушие купца. Купец хорошо знал Дирея, и потому милостиво согласился дать кузнецу мула и повозку в долг. Дирей ехал домой, как обычно, радуясь тому, что в воскресенье ему не придётся тащить свои железяки на горбу. И даже сожалел о том, что не сумеет воспользоваться щедростью купца: уже на следующий день должно было случиться чудесное перевоплощение кузнеца Дирея в Правителя Серединного Королевства. А, значит, самое время было задуматься, как рассказать семье правду.
***
Царственный Эсфей, Владыка Веленорский, больше всего на свете любил соколиную охоту, и страсти этой предавался регулярно. В тот день он тоже решил позабавиться. Ещё с рассветом, окружённый свитой, отправился к драконовым скалам. Солнце ползло по каменным зубцам, снежные шапки сверкали серебряным светом. Утреннее тепло насыщало воздух, пробуждавшие звери и птицы и думать не смели об угрозе...
Накануне Царственный Эсфей попросил кузнеца подковать коня. И потому в гору поднимался, не покидая седла. На середине пути скакун вдруг зашатался: то ли гвозди были плохо прикручены, то ли каменная гряда оказалась не слишком устойчивой – Эсфей не придал этому значению, и продолжал путь, приказав всем сойти с неустойчивых камней. В этом месте тропа расширялась, и королевская свита могла переместиться на середину. Продвигались быстро, не замечая, что каменное плато снова сужается. Этот участок не показался опасным ни свите, ни самому Эсфею, и только уже на подходе заметив стремительно сужавшееся плато, конница стала ехать медленнее. Ехавшие впереди охранители спокойно проскочили этот участок, а вот скакун правителя неожиданно ушёл в сторону, всеми четырьмя копытами ступив на каменную гряду. Неустойчивые камни задвигались под копытами. Испуганный жеребец начал грести копытами, но камни всё так же уходили у него из-под ног, и тогда Эсфей тронул за поводья, заставляя жеребца отвернуть. Конь уверенно ступил копытом на неподвижную почву, остальные три в этот момент приняли на себя вес и всадника, и самого скакуна. Камни ещё быстрее стали выскальзывать из-под копыт. Почувствовав опасность, охранители мигом бросились на помощь правителю. Но так получилось, что именно в этот момент в пропасть сорвалась вся гряда, и Эсфей стоял лишь на хрупком наросте, который рассыпался, утянув за собой Эсфея, его коня, а вслед за ним и двух охранителей. Оставшиеся в живых члены свиты стали возвращаться назад. Внизу, на подступах к скалам, они подобрали растерзанный труп, а уже с рассветом весь город знал о трагическом происшествии. Многие тогда называли смерть Эсфея странной, даже немного неправдоподобной. Кто-то говорил, что Владыка умер не сам, а это один из Охранителей сбросил его со скалы. Кто-то, напротив, верил, что каменный нарост действительно не выдержал веса конницы. И только Дирей, простой кузнец из Города Хеддов, не разделял мнения ни тех, ни других. Вместо этого размышлял над тем, как сообщить своей семье правду. Но очень скоро Старец постучался в дом кузнеца. В тот момент Дирей, как обычно, пропадал в своей мастерской, а потому дверь отворила жена. О чём она говорила со страцем, он не слышал: помнил только, как жена позвала его.
- Дирей, - начала она взволнованно. – Этот человек хочет поговорить с тобой. Мне он сказал, что никакого меча у тебя не заказывал…
- Я вижу, ты ничего не рассказал им…- догадался Пакром. – Что ж, я сам сделаю это…
- Рассказал о чём? – всё так же волновалась женщина.
Пакром рассказал жене и сыну о своём намерении сделать Дирея Владыкой Веленорским. И те, обрадовавшись, тут же выразили своё согласие. Женщина даже помыслить об отказе не могла. Её не волновали вопросы: как Дирей в одночасье станет Владыкой Веленорским. Забитая нуждой, она была рада воспользоваться шансом выбраться из неё. Сын радовался вместе с ней только потому, что всё это было для него ужасно интересно.
- Поверьте, вы приняли верное решение…- проговорил Пакром, и скрылся с другой стороны непрочно сколоченной двери.
- Постой! – позвал Догдар. – А что нам дальше делать? – но почтенный бог уже был далеко, и не слышал их слов.
***
Несколько дней Дирей и его семья ждали вестей от странного старца, но он не появлялся. За это время обитатели Серединного Королевства успели проститься с Владыкой Эсфеем Веленорским. По старой традиции его тело принесли положенным на щит лицом вверх, облачённым в белые одежды. Затем окропили его тело драгоценной синей водой и, облачённым в доспехи, опустили на воду, и он поплыл на лёгком плоту, сжимая в руках меч. И в Благоземье говорили – душа умершего нашла свой приют в чертогах Умертвия, а вот тело само должно отыскать дорогу в новый дом, так пускай вода укажет ему путь.
Дирей и его семья, конечно, присутствовали на церемонии. Когда плот с телом Владыки лёг на воду и поплыл по течению, они и другие подданные стали бросать венки, тем самым желая Эсфеем счастливого пути. Считалось, что брошенный в воду венок символизирует нить, которая связывает умершего с Миром Живых и, пока он не обрёл новый дом, он всегда может вернуться по этой нити назад.
Провожающие побросали в воду венки, и за это время плот с телом Эсфея успел отплыть уже достаточно далеко, но подданные продолжали стоять, пока плот, подгоняемый бурными волнами примыкающего к столице Моря, пока плот, постепенно превращаясь в чёрную точку, не скрылся за горизонтом.
Дирей хотел, было, как и все остальные, вернуться в город, но сделать этого ему не позволил старец, внезапно появившийся у места церемонии.
- Дирей! – позвал он. – Настало время действовать! Скоро дворцовая свита начнёт искать нового Короля. Помни: Королём должен стать ты!
Дирей хотел возразить мрачному богу, но его уже и след простыл.
- И как это понимать?
- Я думаю, надо немного подождать. Ответ придёт сам собой.
Старцы без тени иронии утверждают, как мудр женский ум, и Дирей не мог с ними не согласиться. Совету жены он доверился даже больше, чем собственным ощущениям. А потому вернулся в свой дом, и всё так же пропадал в мастерской. Жена всё так же пропадала за прилавком, продавая изделия мужа; сынишка в это время помогал им обоим. А спустя два дня, на центральной площади, глашатай объявил. Народу нужен новый король, и на трон взойдёт тот, кто победит в соревновании… Тот, кто пройдёт Лабиринт.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Что такое Лабиринт, Дирей узнал лишь, оказавшись среди десятков претендентов. Эта была система коридоров, вырытых в глубинах Драконовых Скал, и переплетённых меж собой так, что там было сложно не заблудиться. Но задача претендентов заключалась не только в том, чтобы выйти с другой стороны раньше, чем это сделают остальные. Но и справиться со множеством существ, населяющих эти пещеры. Разумеется, и существа, и сам лабиринт были искусно созданы придворными магами, и только на момент соревнования. Поскольку ставкой в борьбе были трон и корона, претенденты были вправе пользоваться любым оружием, даже магией. Борьба между участниками так же разрешалась.
Часть претендентов, услышав показавшиеся им невыносимыми условия, покинула место сбора, остальных же, не побоявшихся Лабиринта, стали запускать. Претенденты на трон одновременно оказались в Лабиринте, но через разные проходы. Ни у кого из них на руках не было карты, а из снаряжения лишь небольшая фляга с водой и факел. Впрочем, было бы странно рассчитывать на такие условия, когда ставкой было не что-нибудь, а трон и королевская корона.
Дирей продвигался вглубь пещеры. Какое-то время тёмный тоннель не разветвлялся, а уходил вперёд, и с каждым шагом Дирея вокруг становилось всё темнее, а впереди не было видно даже тоненькой полосочки света. Наконец, пещера разветвилась, и Дирей выбрал правую пещеру. Проход, в котором он оказался, был значительно уже предыдущего, и стремительно сужался по мере того, как Дирей продвигался по нему. Потолок, неумолимо скребущий макушку, вскоре заставил Дирея пригнуться. Он нагибался всё ниже и ниже. Чтобы пробраться дальше, ему пришлось встать на колени. В этот момент в правой стене обнаружился проход, который, впрочем, Дирей проигнорировал, и отправился дальше. Какое-то время он ещё полз, а затем потолок выровнялся, и воин снова смог нормально передвигаться. Но, сделав всего несколько шагов, он вышел на округлую площадку с шестью вратами. Едва нога воина ступила на эту площадку, все до одного проходы моментально задёрнули стальные решётки. И только один, центральный остался открытый. Из него на площадку выскочило странное существо, которое сложно было не заметить на совершенно пустой арене: противник Дирея представлял собой слепок из мяса, жира, мышц и костей, заключённый в теле высотой в четыре человеческих роста. Голова, растущая прямо из тела, была снабжена костными отростками, которые двигались от макушки до кончика хвоста. Были чрезвычайно остры, равно как и два клыка, зловеще подымающихся из пасти. Именно поэтому нос у этого существа вышел какой-то маленький, невзрачный. Массивное тело несли на себе огромные неуклюжие лапы, снабжённые когтями. Грубая кожа даже со стороны казалась Дирею упругой и чрезвычайно плотной, что значило – её трудно пробить. Маленькие свинячьи глазки исполин почти не прикрывал веками, и они вращались во все стороны, не позволяя великану упустить хотя бы одной детали…
Остановившись посреди арены, исполин громко зарычал. На минуту испугавшись, Дирей с запоздалой поспешностью огляделся – справа от входа была стойка с оружием, где лежали меч, колчан со стрелами, и лук. Дирей взял и то, и другое. Стал перемещаться по арене с мечом наперевес, не сводя глаз с исполина, прекрасно понимая – надо действовать осторожно. Эта махина ударом одной лапы может повалить его наземь, а другой растоптать. И даже больше, чем лап и когтей, и почти так же, как клыков, воину стоило бояться хвоста. Судя по тому, как зверь размахивал им, и какие при этом доносились звуки, эта конечность была самой подвижной. Таким образом, всё, что оставалось Дирею, это двигаться, не преставая следить за головой исполина. В такт его движениям медленно передвигал лапы и исполин. Каждый раз, когда его лапы касались земли, всё вокруг – стены и потолок – ощутимо вздрагивали, причём, настолько сильно, что казалось, будто подземелье вот-вот рухнет. Но выдолбленная в скале пещера не могла рухнуть просто так. Не ждал этого и Дирей. Ему всего-навсего хотелось, чтобы ворота снова раскрылись, и он пошёл дальше. А пока он просто ждал, ждал ровно до того момента, пока одна из чудовищных лап гиганта не оказалась у его головы. Одного его кузнецу хватило бы с лихвой, чтобы отправиться в Умертвие. Но он увернулся, пырнув зверя в лапу заострённым концом клинка. И сразу почувствовал, как его клинок упёрся в жировую складку, которая, словно кольчуга или даже панцирь, была способна задержать собой стремительно приближавшийся клинок. Но любые латы, пусть даже самые прочные, можно было пробить, а вот пробраться к живительной плоти через складки бездушного жира едва ли представлялось возможным. Пока исполин ставил лапу на землю, Дирей успел отскочить в сторону. Несколько мгновений зверь стоял неподвижный, нервно помахивая хвостом. Наконец, почувствовав в стороне запах противника, резко развернулся, и снова попытался прихлопнуть Дирея тяжёлой лапищей, и снова Дирей успел увернуться. Поставив лапу на место, зверь зашевелился, с недоумевающим видом ворочая глазами, а потом вдруг остановился, и клацнул клыками у самой земли, силясь заглотить вёрткого противника. Но в ту же самую секунду Дирей разжал пальцы на заранее подготовленной тетиве лука, целясь противнику в глаз, но промахнулся – стрела угодила зверю в нос. Это произвело неожиданный эффект. Пронизанный болью зверь забегал по арене, потом остановился и стал мотать головой, будто бы силясь таким образом достать стрелу. Он рычал протяжным трубным рыком, который был похож больше на стоны, чем на воинствующие окрики зверя, собравшегося на охоту. Воспользовавшись моментом, Догдар обошёл его с другой стороны и, пока тот бился, пытаясь сорвать с носа ненавистную стрелу, зарядил в лук новую стрелу, прицелился… стрела, с лёгким жужжанием оторвавшись от тетивы, угодила зверю прямо в глаз. Боль, пронизывающая голову исполина, мгновенно заставила его задрать голову, зарычать – протяжно, утробно – а затем опуститься к земле, бить лапами и хвостом по земле… Чувствуя, как близок неожиданно подкравшийся к нему успех, Дирей, не теряя времени, прострелил исполину и второй глаз, отчего зверь стал рычать ещё громче, ещё более интенсивно мотать головой. А потом вдруг обмяк, затихнув. Уже в следующую секунду поднялась решётка, открывающая проход дальше, в лабиринт. Ещё до конца не понимая, что победил исполина, Дирей стоял, глядя на его тушу. И каждую секунду с содроганием думал, что вот-вот она вновь зашевелиться, что поднимется ужасная огромная лапа, вытянуться из подушечек ужасные когти. А потом всё та же лапа накроет его. Но увидев, что зверь не собирается ничего такого делать. Попросту не мог. Стрелы Дирея убили его. Поняв это, Дирей бросился прочь из арены.
...Проход снова стал широким. Извилистая тропа вела его куда-то, путала, затем вдруг распрямилась, после чего резкий поворот завёл его влево. А когда вечно тёмный проход снова распрямился, стены его стали раздвигаться. Не чувствуя привычной сырости, Дирей пошёл медленнее, а потом образовавшийся тупик заставил его сделать выбор, куда идти – в правую или левую пещеру. На этот раз Дирей решил пойти в левую, и снова витые проходы, узкие, с низкими потолками, то сбегали вниз, то поднимались вверх. Потом тропа ушла круто вправо, и Дирей снова оказался в огромной пещере. Она была в несколько раз больше тех, что Дирей видел до этого, причём уходила не вширь, а в высоту. Впереди кузнеца не ждал никакой проход. Это мгновенно насторожило воина, а когда за его спиной с лязгом опустилась решётка, закрывая путь к отступлению, у воина не осталось сомнений – он в новой арене. Он посмотрел вокруг себя, и искал глазами противника. Но он уже был на арене, однако, Дирей узнал об этом, только, услышав в воздухе зловещее шипение.
- Где?
Он ворочал глазами во все стороны, и тут шипение повторение. Дирей вздрогнул, и невидимый зверь прошипел во второй раз. Дирей воздел глаза к потолку, и увидел большое мохнатое круглое тело, из которого торчало шесть мощных лап, снабжённых не то щупальцами, не то когтями. Он быстро побежал по вертикальной поверхности, после чего, оторвавшись от неё, в считанные мгновения возник перед Диреем.
Паук был всего в два раза выше своего противника, но двигался быстрее раза в четыре. Глаз у него не было, но были мощные клыки с ядовитыми железами. А ещё он не привык долго примериваться…
Дирей не заметил, как чудовищный исполин подскочил к нему. Мощные лапы проткнули бы воина насквозь, если бы тот вовремя не отскочил, и инстинктивно выбросил вперёд клинок. Полоска стали уколола мягкую плоть. Прикосновение бронзового жала мгновенно заставило паука вернуться на вертикальную поверхность. Там он быстро-быстро стал перебирать тонкими, словно яркие лучины, лапами, перемещая округлое, точно мохнатый шар, тельце под самый потолок. Этот вертикальный проход походил на шахту для отвода дыма, но, в отличие от него, не имел отверстия в самом конце. Пауку некуда было удирать. Упёршись в потолок, он развернулся, накрытый беспросветной тенью созданных магией пещерных недр. Дирей перестал его видеть – свет его факела был слишком слаб, чтобы забраться так высоко. Однако, волоски на теле паука шуршали с такой силой, а коготки на лапах издавали такой стук, что кузнец с лёгкостью мог угадать его местоположение. Но в отличие от него паук, не видящий своего противника, ощущая одно лишь тепло, исходящее от его тела, видел его почти так же, как Дирей видел мир собственными глазами при свете дня. И пока человек выискивал паука в непроницаемой давящей черноте, паук, не дожидаясь подходящего случая, нанёс удар из засады. Пока его противник стоял, в недоумении пытаясь рассеять взглядом темноту, паук выпустил в него пучок едкой ярко-зелёной слизи, которая, быстро распространившись по телу, стесняла движения. Почувствовать, что едва шевелит руками, Дирей стал извиваться, пытаясь разжать холодные, прилипавшие к телу, путы. А паук тем временем стал выползать из своего логова; Человек слышал, как перестук его лап раз от разу становиться всё громче, и принялся извиваться, стараясь разорвать путы. Но тугая слизь только растягивалась. Растягивалась, но разрывалась.
Времени оставалось всё меньше. Быстро перебирая мохнатыми лапами, паук настигал человека. Расстояние между ними неумолимо сокращалось, и в данном случае человек был бессилен. Убегать не было никакого смысла. Проще было встретить смерть без страха.
Три пары красных угольков возникли перед лицом Дирея, и он мгновенно почувствовал едкий гниющий запах. Паук протяжно прошипел что-то угрожающее, а затем приподнял вверх свои две передние лапы. Дирей, видя это, уже приготовился к самому худшему. Приготовился почувствовать, как заострённый зубец на лапе паука вот-вот проткнёт его голову. И даже закрыл глаза, отсчитывая мгновения до встречи со Смертушем. Но вместо этого он услышал, как сначала зашуршали волоски на круглом тельце паука, и как затем оттянулась в сторону полоска слизи, и инстинктивно отступил. Он ждал, что слизь тут же вернётся, но едкая на ощупь холодная слизь продолжала оттягиваться: должно быть, хрупкая лапа паука зацепилась за субстанцию.
- Ну же! Давай!
Встревоженный, Дирей теперь вдвое сильнее хотел освободиться от стягивающих его пут, но натягивать тугую слизь слишком долго ему не удалось: очень скоро паук сообразил, в чём дело. И, остановившись, стал шевелить лапами в надежде освободиться от липкой слизи, к которой прилипла его лапа, и делал это осторожно. Боясь, что вторая лапа угодит в западню, паук не подключал её. Но слизь была слишком плотной, и он вынужден был использовать свои клыки. Но даже они не могли сразу разорвать слизь. Пауку приходилось понемногу надрывать её, подтягивая к пасти прилипшей лапой. Неужели он разорвёт её настолько, что Дирей сможет освободиться? Дирей понимал, что новые обстоятельства могут помочь ему не стать добычей паука, а потому не предпринимал сейчас никаких попыток освободиться, предоставляя пауку возможность самостоятельно извлечь лапу. Если сейчас он начнёт шевелиться, то своими действиями привлечёт внимание насекомого. А если будет покорно стоять, стянутый путами, исполинский паук решит, что он смирился и позволит хищнику съесть себя. И не станет предпринимать попыток усмирить жертву. Придерживаться выбранного пути Дирею оказалось крайне непросто. Когда он увидел, как надрываются путы, у него появилось неутомимое желание раскинуть руки, сорвать с себя едкую липкую холодную слизь, а потом одним ловким сильным движением вспороть округлое тельце паука. Но он заставил себя набраться терпения, дабы его спокойный вид присмирил паука. В таком неподвижном состоянии Дирей дождался, пока паук не освободит свою лапу. При этом он заметил, что тугие волокна слизи теперь распались совершенно, и он, Дирей, был свободен. К счастью для него, это обстоятельство не насторожило паука. Чувствуя, как обволакивающее тело его жертвы живительное тепло медленно угасает, насекомое зашуршало тоненькими ворсинками на лапах, возвращаясь в своё логово, должно быть, решив, что жертва уже погибла, а значит, может подождать, а хищник за это время успеет немного вздремнуть…
Дирей стоял, не шевелясь, пока окончательно не убедился, что паук далеко. Убедившись, что опасность миновала, быстро сбросил с себя источавшую едкий запах холодную слизь, и попытался понять, что делать дальше. Ждать, пока этот паук придёт за ним, кузнецу явно не хотелось. А потому он посчитал единственно верным следующее решение: как можно скорее покинуть арену. Когда он входил в неё, проход ему не преграждали стальные решётки. Идти вперёд не представлялось возможным – там располагалось логово паука, куда, кроме всего прочего, ведёт вертикальный лаз, куда он, Дирей, нипочём не заберётся.
- Это тупик!
Само собой разумеется, организаторы соревнования между избранниками на трон поставили своей задачей не жалеть претендентов. И устроили им западню, угодив в которую они либо получат возможность вернуться и выбрать другой маршрут, либо останутся здесь навсегда.
Дирей причислял себя к первой, наиболее удачливой части претендентов. Хотя, надежды особой не питал: нужно было сначала вернутся назад прежним ходом и посмотреть, нет ли позади развилки. Кроме того, другой, выбранный им наугад проход, мог оказаться гораздо более опасным – сила маны ограничивается разве что только её количеством, содержащимся в жилах заклинателя. Всё остальное зависит только от его фантазии.
Возвращаясь, Дирей думал о том, что будет делать, если не найдёт развилку. Но на его счастье, пещера, тянувшаяся сотен с шестисот шагов, наконец, завершилась круглым коридором, в стенах которого виднелось шесть округлых углублений. Дирей сразу же отметил, через какой из них сюда вошёл, чтобы случайно не вернуться назад. И стал выбирать. До того момента выбор его ограничивался лишь случаем. Куда глаз упадёт, туда и иди. Но сейчас, пережив опасный момент, Дирей понял, что должен быть осмотрительнее. Понял, что должен выбрать наиболее короткий и безлопастный маршрут. Но как сделать это, если ты даже примерно не представляешь себе, в какой стороне выход.
Дирей пытался рассуждать, но ничего не выходила. Все проходы казались ему совершенно одинаковыми. Кузнец не был в состоянии даже различить, в какую сторону может привести его каждая из этих пещер. Так он выбирал, а точнее, пытался выбрать, пока окончательно не запутался в проходах. Но именно в этот момент в сознании Дирея проснулся его внутренний голос. Блаженный успокаивающий, он повторял: «Иди налево!»
Дирей взглянул на проход, бывший по левую руку от него. Внутренний голос с прежней настойчивостью твердил: «иди налево».
Голос продолжал звучать в его сознании. Правда, теперь к нему прибавились галлюцинации, и вход в левую пещеру, в которую голос так настойчиво требовал войти Дирея, стал мерцать. Мерцание это раздражало кузнеца, однако, он не стал больше гадать, а последовал совету, взявшемуся непонятно откуда.
… Проходя по новой тропе, Дирей заметил, что первый свой изгиб пещера сделала только шагов через триста. Затем последовал крутой подъём, и пещера снова распрямилась. Далее затем долгий, но плавный подъём в большой пещере, всё время уходящей вправо. После долгого подъёма дорога снова распрямилась. Дирей ждал, что вот-вот перед ним снова появиться Существо, но лабиринт обманул его: вместо этого тропа снова разбилась на ветви. На этот раз, их было три. Хотел пойти прямо, но внутренний голос, снова зазвучавший в его сознании, указал путнику направо. Не колеблясь и не задаваясь вопросами, Дирей нырнул в пещеру, на которую ему указал внутренний голос. По ту сторону пещеры широкий каменный проход круто свернул влево, потом распрямился. Ряд воткнутых в стену факелов ярко освещали сырую, с выбоинами и трещинами, стену. Дирей шагал вдоль этой стены, слушая тихий унылый монотонный голос пещеры, в речах которого нельзя было различить ничего, кроме звуков его собственных шагов, раздававшихся в этом воздухе и с шумом отражавшихся от стен. Он брёл, пока, наконец, увлекающие его стены не раздвинулись и не погрузились во тьму. Тело кузнеца невольно напряглось, а глаза будто бы сами собой беспокойно забегали по пещере. Всё это время он продолжал идти, но остановился ровно в тот момент, когда за спиной его послышался мерзкий звук – точно такой бывает, когда сталь с силой бьётся о камень.
Догдар не питал лишних иллюзий по поводу того, что ему, быть может, удастся избежать схватки. А потому ждал. Его противник появился шумно, всем своим обликом и звуками демонстрируя силу. Он и в самом деле был способен внушать страх. Мощное, увитое мышцами тело защищал стальной нагрудник; шлем и маска, за которыми виднелись только глаза, казались непробиваемыми; руки и ноги были увиты стальными браслетами; за спиной на особых ремнях болтались два меча.
- Вот так великан…- только и смог произнести Дирей. Фигура, возникшая перед ним, была в два раза выше него самого. – Как же тебя убить?
Пока Дирей размышлял над этим, за спиной исполина закрылась решётка, а пока воздух в пещере заполнял пронзительный лязг стали, великан уже доставал из-за спины сразу оба меча. Их блеск на секунду ослепил Дирея. Великан воспользовался этим, и нанёс рубящий удар сверху. Замешкайся человек хотя бы ещё на секунду, этот удар оказался бы для него смертельным. Но, к счастью кузнец вовремя увидел движение меча и отступил, позволив мечу противника извлечь тонкой полоской стали искру из горной тверди. Она погасла, едва вспыхнув, а исполин уже готовился нанести новый удар. Дирей же только и мог, что бегать от его клинков. А потому использовал возможности пространства, чтобы клинки Великана не раскроили его тело надвое. Но слишком долго он убегать не сможет. Придёт время, и настанет черёд ему держать удар. Но каким будет этот удар, он совершенно не представлял. Этот Великан казался ему неуязвимым. А потому он продолжал удирать от него, ловко уворачиваясь от клинка. Он знал, что должен бить, но не понимал куда. Всё тело, кроме головы исполина, казалось Дирею невероятно прочным. Даже кожа, и та, думалось, была непробиваемой. Единственным местом, куда, как считал воин, можно было бы ударить, были глаза, которые располагались слишком высоко.
Дирей кружил по арене, понимая, что приближается момент, когда он уже больше не сможет удирать. Это чувствовалось, когда он, воин увидел тревожный, полный неистовой злобы и неукротимой ярости, взгляд Исполина. Глаза, полуприкрытые не слишком искусно подогнанным под его голову шлемом, были неподвижны, и, казалось, вот-вот были готовы испустить искры. Выдавали напряжение и крепко стиснутые зубы. При этом Великан будто бы оставался таким же: не изрыгал проклятья и не рычал, как это делают гномы. Он всё так же пытался разрубить своего противника, несмотря на постоянные неудачи, ничем и никак не выдавая копившейся в нём ярости. Но любой воин знал, что больше страха внушает не тот противник, который выставляет напоказ свою ярость, а тот, кто прячет её за пазухой, как кинжал. Такой противник до какого-то момента будет казаться тихим, но потом вдруг разом выплеснет наружу всё, что долгое время копилось в нём. Этого Дирей опасался больше всего.
Он понимал: больше медлить нельзя. Нужно действовать, а потому искал место, куда ударить – место наименее защищённое, но наиболее доступное его мечу, и тут же обратил внимание на ноги своего противника. На них хоть и были стальные браслеты, но вот пластин не было видно совсем. Дирей решил, что это лучшее место, куда стоит бить.
Улучив момент, когда глаза Великана будут направлены не на него, Дирей добежал до него. И, пока пара длинных мгновенных клинков неподвижно повисла в воздухе, нырнул между ног противника, и остался под ним, прикрывшись его же собственной тенью. И, нисколько не опасаясь того, что Великан заметит его и сможет как-то поддеть мечом, ударил левым ребром клинка по ноге противника. Удар пришёлся по кости, и не был слишком глубоким, но оказался вполне ощутимым для Великана. Так что он вскрикнул, и тут же завертелся засуетился, всё время глядя себе под ноги, чтобы найти обидчика. Он уже не мог видеть Дерея, находящегося сейчас строго под ним, и это приводило стража Лабиринта в бешенство. Снова и снова он изрыгал проклятья, в то время как Дирей, оставаясь в полной безопасности, ударил во второй раз. Задняя часть ноги противника, наименее твёрдая, в которой скапливались мышцы, обильно закровоточила. Великан засуетился ещё больше. От внезапно усилившейся боли, и от осознания того, что он до сих пор не знает, кто такой ловкий и незаметный доставляет ему столько неприятностей. Исполинне произносил ни единого слова. Но Дирей почему-то догадался, насколько зол был он тогда и, копя в душе эту неукротимую злобу, он ждал момента, когда сможет выплеснуть всё её на ненавистного и такого незаметного сейчас противника. А пока он только искал, охваченный слепым гневом, не догадываясь заглянуть в самое неожиданное место.
Дирей тем временем добрался до второй ноги, из которой уже тоже в полную силу сочилась кровь. Великан снова и снова рычал что-то. Ему во что бы то ни стало хотелось найти до сих пор неуловимого противника. В панике он вращался в разные стороны, но Дирей по-прежнему оставался незаметным. Теперь он переместился к самому браслету, который обхватывал щиколотку великана. Крови было немного. Поняв, что нащупал болезненное место, Дирей не дожидаясь подходящего момента, ударил во второй раз, в ту же самую точку. Прикосновение его меча заставило хрустнуть хрупкие суставы, и теперь Великан боялся ступать на эту ногу, и большую часть своего веса переносил на вторую, здоровую. Он мог делать это ровно до того момента, пока меч Дирея не задел и её. Когда жалобный хруст хрупких костей заглушил протяжный рык Великана, он, Великан вдруг почувствовал, что обе его ноги повреждены настолько, что ни одна, ни вторая не способны держать его тело в вертикальном положении. Однако, какое-то время заставлял себя биться в жалких попытках удержать равновесие. Всё это время тело его шаталось, а Дирей наблюдал за конвульсиями противника, отстранившись на безлопастное расстояние. Чтобы не разжигать и без того не на шутку разогревшийся лютый пламень гнева в сердце Исполина, Дирей спрятался у него за спиной. И ждал. Чего он ждал?
Ответ напросился сам собой, когда многовесное исполинское тело вдруг рухнуло наземь лицом вверх. Дирей вздрогнул, испугавшись того, что совершил. Воину на секунду показалось, что он убил Великана, но прошло всего мгновение, и Дирей увидел, как вздымается под тяжёлым доспехом его грудная клетка. Мгновение облегчения тут же сменилось минутой напряжения, так как Дирей не знал, что делать дальше. Он стоял перед телом исполина, осознавая, что находиться всего в шаге от победы над ним, и нужно сделать всего один-единственный шаг, но каким он будет – это, пожалуй, был самый серьёзный вопрос для Дирея на тот момент.
Дирей стоял. Напряжение не сходило с его лица. Внутренний голос молчал, и уже хотел оставить всякие попытки, пока пробудившаяся в нём вдруг мысль не заставила его пробудиться. «Глаза» - произнёс голос.
- Что?
-Глаза…- голос звучал мягко и ненавязчиво, но был хорошо различим в тишине холодной пещеры. – Глаза…
- Глаза…- задумчиво повторил Дирей. У него был такой вид, будто бы слово, которое он только что повторил за своим сознанием, представляло собой некую чрезвычайно сложную цепочку рассуждений, в которых была сокрыта истина, постигнув которую. Он, должно быть, мог бы достичь невероятных высот. – Глаза…
Дирей стоял в недоумении, пока сознание не принесло ему новую отгадку. Глаза – его самое уязвимое место. Нужно бить в глаза!
Дирей, наконец, сбросил с себя оцепенение. Поняв, что от него требуется, быстро подошёл к неподвижному, скованному болью Исполину, и проколол ему оба глаза. Заострённый конец клинка глубоко вошёл в череп, не оставив Стражу Лабиринта ни единого шанса. Когда Дирей извлекал клинок, то видел, как до того могучий, источавший силу противник быстро обмякает, как жизнь быстро уходит из него, как стремительно таят её последние капли. Он смотрел на угасающего исполина ровно до того момента, пока его внимание не привлёк звук быстро поднимающейся решётки. Поняв, что ему позволили идти дальше, Дирей мигом нырнул в проход.
…Выйдя из арены, Дирей заметил, что пещера, по которой он должен был продвигаться, стала значительно уже. Факелов здесь не зажигали, по всей видимости, отродясь, так что тьма была совершенно непроницаемой. Любой источник света мгновенно терялся в ней, и Дирей, как ни старался, не мог рассеять этот таинственный пугающий сумрак. Пришлось пробираться вслепую.
Как бы не был хладнокровен Дирей, но тьма добавляла остроты и без того насыщенным эмоциям, которые он пережил за время этого долгого путешествия. Всё, что пугало его в этой пещере при свете факела, преумножалось в темноте. Холод, удушливый запаха сырости, и не просыхающая, прилипшая к стенам влага – ничего этого Дирей сейчас не мог видеть, но мог почувствовать. Чувства же, не подкреплённые зрительными образами, преумножались, становились ярче, отчётливее. И Дирей шёл, окружённый этими запахами, до конца не понимая, куда идёт. На время утративший зрение, он старался держаться ближе к стене, и часто прикладывал к ней руку, чтобы вовремя свернуть, если тропа куда-то свернёт. Но пока стены пещеры выглядели ровными, по крайней мере, наощупь. Дирей продолжал идти, пока проход не начал изгибаться в сторону, потом последовал крутой спуск, затем тропа снова распрямилась. Какое-то время Дирей шёл так, пока не понял, что дальше идти не может. Его лоб вдруг упёрся в стену. Её влажное холодное прикосновение не показалось ему приятным. Кузнеца пробила дрожь, он отпрянул от стены, и попытался вернуться. Только теперь он шёл с противоположной стороны. Так было меньше вероятности, что он пропустит очередную развилку.
Пещера распрямлялась, затем снова извивалась, но уже в обратном направлении. Поскольку Дирей не был в состоянии видеть в полной темноте, то он считал каждый поворот, чтобы не ошибиться во второй раз.
С каждым шагом в душе его оставалось всё меньше надежды на то, что на том конце коридора его ладонь не уткнётся в стену, но он мысленно соглашался с собой, лишь бы только не поддаваться глубокому, окутывавшему его, страху. Он громко отсчитывал шаги, чтобы не слышать собственного топота, который усиливался громогласным эхом, превращая этот ничтожный звук в единственный, но самый большой по силе звук в этой огромной пещере. Когда по примерным подсчётам Дирея путь его должен был завершиться, он выставил вперёд руку, ведь только, ощупав стену, он был в состоянии понять, обнаруживает она проход или остаётся глухой. Ладонь упёрлась в стену, когда в запасе у Дирея оставался всего один шаг. Это доказывало, что количество шагов, которое он насчитал, было верным. Но какой толк был в этих цифрах? Чтобы понять это, кузнец начал тщательно ощупывать стену. Он не мог пропустить ни одного камушка. Ему обязательно нужно было обнаружить в стене проход, а потому кузнец действовал неторопливо. Камень беспощадно рвал ему кожу, но воин продолжал ощупывать стены с прежней тщательностью. Почему он это делал? Потому что эму нужна была лазейка, проход, любая, даже самая мелкая щель – она всё равно оставляла ему шанс выбраться из пещеры. Он ощупывал руками стену до тех пор, пока они не упёрлись в пол. И хотя, сказать по правде, исход этого бесполезного занятия был ясен Дирею ещё, когда он только-только дошёл до середины холодной стены, он не мог упустить случая, и должен был проверить всё как следует.
- Заблудился…- только теперь Дирей позволил себе произнести это слово. –Из этой пещеры нет выхода…С одной стороны глухая стена, и точно такая же глухая стена с другой… Я что, останусь здесь навсегда?
Дирей не знал, есть ли у него шанс найти хоть какой-то выход из этой пещеры, но сидеть сложа руки, он не собирался. Зашагал вперёд. И хотя у него теперь не оставалось сомнений, что рано или поздно его рука упрётся в стену, совершенно глухую, выложенную гладко обтёсанными камнями, скреплёнными между собой известкой. И тогда ему придётся возвращаться назад. Но с другой стороны вместо выхода из пещеры так же обнаружиться стена, абсолютно глухая…
Он знал это, но продолжал идти. Шёл уже не в надежде отыскать выход, шёл, чтобы просто идти, хотя всё так же зачем-то ощупывал стены. Он шёл, пока…
Внезапно почва под ногами у Дирея зашаталась. Он остановился, тщетно пытаясь сообразить, что происходит. На землетрясение это не было похоже, да и земля не тряслась вовсе – она лишь немного качнулась, а потом всё затихло. Поняв это, Дирей сделал шаг вперёд, и в этот самый момент почва шевельнулась во второй раз. Шевельнулась только одна пластина. Но этого оказалось достаточно, чтобы Дирей потерял равновесие, и провалился в пропасть. Вопрос, откуда она появилась, его совершенно не беспокоил, потому что он нёсся в непроницаемой темноте, в которой не было видно ничего, даже дна. Дирей знал только, что летит в узком пространстве, необычайно глубоком, похожим не то на колодец, не то на глубокую нору, и что конец его полёта близиться. Несмотря на то, что в этой кромешной непроглядной темноте нельзя было ничего разглядеть.
Как и ожидалось, столкновение было внезапным. Почва, о которую ударился Дирей, была довольно мягкой, и сильно смягчила падение. Кузнец лишь несколько минут чувствовал боль, которая, впрочем, быстро успокаивалась. А пока она тревожила тело воина, пока он ощущал её давящие прикосновения, то лежал неподвижно, и с тревогой осматривался. Впрочем, ничего рассмотреть Дирею так и не удалось. Он знал лишь, что вокруг него по-прежнему сыро, что бездушный камень источает мертвенную прохладу, и что песок то и дело понемногу ссыпается с потолка, и что пещерные крысы рыщут вокруг в поисках пищи. Это означало только одно. Потайной лаз не вывел его из лабиринта. А значит, нужно было продолжать путь, как бы Дирею этого не хотелось. Но прежде нужно было выбрать направление. Не помог бы даже самый яркий факел – пещеры, в отличие от лесных чащоб, не отличаются разнообразием. И, пройдя одну из них вдоль и поперёк, редкий путник обнаружит те же самые черты, едва войдёт в другую. Дирей, превозмогая накатывающую слабость, всё же постарался сделать выбор. Поскольку никаких ориентиров в этой непроглядной густой темени воину обнаружить не удалось бы даже при очень большом желании, решил отталкиваться от другого. Для начала попытался вспомнить, в каком направлении двигался раньше. Если бы над ним тенью висело яркое солнце, Дирей, наверняка, даже не стал бы напрягаться, а мгновенно выдал бы ответ. Однако, в данной ситуации воину приходилось полагаться только на проницательность – только она, как ему казалось в те непростые минуты, могла вывести его из лабиринта. После долгих напряжённых размышлений Дирей пришёл к выводу, что двигался на юго-запад. А почему не на юго-восток – тут же возник в его сознании ответный вопрос. С другой стороны, почему на юг? Может, он вообще двигался на север? Рассуждения зашли в тупик, едва развившись. Дирей попытался изменить их ход, но для этого ему сначала требовалось найти другую, более прочную нить, за которую воин мог бы уцепиться. Но таких нитей не находилось. Пришлось путнику снова погрузиться в размышления. Он думал так, пока…
…Внутренний голос, перебиравший сотни вариантов, внезапно затих, едва чуткий слух уловил посторонний звук. Звук это был тихим, ненавязчивым, но тишина, властвующая в пещерах Лабиринта, позволила ему мгновенно узнать его в числе прочих. И испугал Дирея ещё и потому, что был сравним с тем, какой возникает, если сталь трётся о сталь. Противный, скребучий, он нарастал раз от разу, не внушая в сердце воина и тени доверия. Чем сильнее становился звук, тем явственнее ощущал Дирей исходящую от него угрозу. Пока он мог только ждать. Быть может, это было ошибкой. Быть может, Дирею стоило как можно скорее убираться оттуда, но что-то, сидящее где-то глубоко внутри, мешало ему это сделать – не то страх, встревоживший сознание, не то сам звук – в тот момент это меньше всего волновало Дирея. Все это вопросы возникнут в его сознании позже, когда он, наконец, столкнётся с причиной всех тревог, которые преследовали воина в последние несколько минут. И, как и положено, это произойдёт внезапно…
…Дирей услышал позади себя протяжное зловещее шипение и мгновенно обернулся. Обернулся не столько от страха, сколько из любопытства. Но страх пришёл следом, пришёл в тот момент, когда он увидел Существо, крадущееся к нему из глубин подземелья. Увидеть его воину не помешала даже кромешная темнота, безраздельно властвующая здесь, ибо существо это было столь огромным, что скрыть его ужасный облик было не в силах даже самое тёмное логово. Первым, что увидел Дирей, обернувшись на звук, была голова. Широкая, немного приплюснутая, она занимала собой почти весь проход. Далеко посаженные ноздри старательно вдыхали пропитанный сыростью, гнилой воздух подземелья, глаза, неподвижно глядящие вперёд, выражали глубокую сосредоточенность, а из плотно прикрытой пасти наружу выбивался розовый язычок с раздвоенным концом. Вместо кожи тело существа покрывала твёрдая чешуя, лоснящаяся даже в темноте. Длинное, невидимое пока тело медленно приближалось к Дирею.
- Что за…
В ту минуту всё мысли, так или иначе тревожившие Дирея, мигом отступили на второй план, уступив место тупому животному страху. И, увлекаемый этим страхом, воин побежал, побежал так быстро, как только мог, увлекаемый одной лишь мыслью – убежать от чудовищного ящера.
Бросился вперёд, бросился только с одной мыслью – лишь бы змей не догнал его. Он бежал, с надеждой глядя вперёд, бежал, силясь увидеть впереди себя развилку, которая была бы значительно уже этого тоннеля. Скрывшись там, он мог бы спокойно переждать, пока его противник в приступах ярости не поскребёт землю тупой приплюснутой мордой, а затем не скроется в своём логове, оставив бесплотные попытки достать жертву. Но пока такой развилки не наблюдалось. Тропа шла строго по прямой: ни загибалась, ни извивалась причудливыми зигзагами, а только тянулась, уводя путника всё дальше и дальше, а тот двигался, не замечая ничего вокруг себя. Ничего, кроме стремительно приближавшегося ящера.
Страж Лабиринта уже подобрался Дирею на невероятно близкое расстояние, так что теперь их разделял всего шаг. Этого расстояния с лихвой хватило бы на то, чтобы передние клыки ящера коснулись плоти воина, коснулись, но не поранили. Дирей понимал – ещё совсем немного, и клыки этого ящера вцепятся в него, и хватка эта будет прочной настолько, что челюсти невозможно будет разжать. А пока он продолжал бежать и, не сбавляя шаг, искал глазами что-то, что могло бы помочь ему. И нашёл. Но не сам – внутренний голос, снова зазвучавший в его сознании, тихо произнёс: «Беги и жди обвала!» Дирей тогда не до конца понял подсказку, однако, исполнил её в точности и, в тот момент, когда он меньше всего ожидал этого, своды потолка, до последнего момента казавшегося невероятно прочным, вдруг стали трескаться. Трещины были небольшими, и распространялись только по очень узкой площади. Но их было так много, что всего за несколько мгновений все они изрезали потолок. Так что на нём не осталось ни одного места, по которому не пробежала бы трещина. А ещё через секунду сотни крохотных обломков рухнули вниз, прямо на голову ужасному змею. Вслед за ними посыпался и песок.
Догдар слышал множество звуков, но продолжал бежать, не оборачиваюсь. Не обернулся он и, когда протяжный, угасающий рык заполнил пещеру. Это рычал, извиваясь под обломками, медленно угасающий змей.
Пробежав ещё с полсотни шагов, Дирей остановился, чтобы перевести дух. Опасность стать добычей очередного стража подземелий перестала преследовать его гораздо раньше. Но страх, обуревавший Дирея, продолжал действовать, ни никакие доводы разума не действовали. И вот только теперь, когда змей, захлебнувшись в пыли, безвольным грузом распластался на земле, страх исчез, и проступившая вслед за этим усталость заставили его прислониться к стене, чтобы перевести дух.
Во время привала Дирей вспомнил, что не может вернуться назад, и что ему придётся идти по прямой, дожидаясь, пока каменная тропа не обнаружит очередную развилку. А что, если нет? Подобный вариант развития событий исключать не стоит. Но не стоит так же думать, что всё закончиться именно так, ибо никто не знает, что ждёт его всего через каких-нибудь несколько мгновений….
Дирей почувствовал, что не может спокойно отдыхать слишком долго – ничем не занятый, он начинает терзать себя, а это не очень хорошо, особенно, в его положении, а потому воин, по-прежнему чувствуя усталость, тем не менее, продолжил путь. В дороге он всё так же был занят размышлениями, которые, тем не менее, носили иной характер. В них уже не было статичной желчи, страха от безысходности, и прочих вещей, которые Дирей сам просто ненавидел, но подобные мысли просто не могли ни преследовать его, особенно, в такие напряжённые моменты. А их с течением времени становилось всё больше.
Пещера очень скоро стала закругляться, отклоняясь в правую сторону. Затем, распрямившись, она вдруг стала сужаться. Потолок при этом оставался на прежнем уровне. Это немного напугало Дирея, но он продолжал идти. Скоро проход стал таким узким, что сквозь него можно было пролезть, лишь, прижавшись к ней грудью. Оказавшись на противоположной стороне, он заметил, как пещера снова стала раздвигаться.
Лабиринт не выглядел пугающе, в его воздухе не было никаких посторонних запахов, кроме этого едкого гнилого запаха. Не было страха в душе воина. Если раньше Дирей таился, прислушивался, а при первом, робком признаке опасности прятался за угол, то теперь подземелье уже не казалось ему таким диким. В его грубых очертаниях он уже находил даже некоторую приятность. Холод и удушливые запахи стали менее ощутимы. Нет. Скорее, Дирей просто привык. И даже не осознавал этого.
Дирей задумался, а потому не сразу разглядел, как пещера, по которой он двигался, вдруг резко ушла вправо. Он, конечно же, не уткнулся носом в стену, но всё равно, было неприятно. К счастью, пол пещеры быстро выровнялся, выровнялись и стены. Дирей вздохнул свободнее. Но не на долго. Идти пришлось в полной темноте. Но вокруг не было ни одного факела, ни одной лучины, никакого другого источника света. И пришлось Дирею пробираться в полной темноте. Словно бы прогружённый в воду – такую же темную, и почти так же она обволакивала его, не давая возможности получить хотя бы самую крохотную частичку тепла.
В такой обстановке тяжелее всего было воспринимать звуки. Большая их часть принадлежала самому Дирею. Но, даже, зная это, он вздрагивал от каждого шороха, и продолжал путь только спустя время. Воин словно бы ощупывал зыбкую почву, не решаясь сделать всего один шаг – опасаясь, что почва провалиться у него под ногами. Но не почва - тысячи звуков, что окружали воина, продолжали давить на него, и тяжесть этих звуков была столь велика, что складывалось впечатление, будто бы это огромная каменная плита сваливается прямо ему на голову с огромной высоты….
Дирей уже давно потерял счёт времени, а вместе с ним, и ощущение в пространстве. И тут главное было не запаниковать, а потому не останавливался ни на минуту. Думал о чём-то отвлечённом, никак не связанным с Лабиринтом и его ужасными стражами. Даже умудрялся напевать что-то себе под нос, чтобы только не обнаружить в своём сознании хотя бы самый мелкий, самый ничтожный признак страха.
В лицо ему подул сильный ветер, от которого потянуло свежестью душистых лугов. Дышать стало легче, так что у него поначалу даже накружилась голова. Продолжал идти, хотя всем телом ощущал, что каждый последующий шаг даётся ему всё с большим трудом – слабость, окружавшая его с каждым новым притоком воздуха, неумолимо нарастала. И хотя путник знал этому причину, страх всё равно давал о себе знать. Тогда проснувшееся воображение рисовало в сознании, казавшиеся особенно реалистичными здесь, в темноте.
Истомлённый духотой и сыростью подземелий организм привык к новым условиям. Дирей понял это, когда прекратились головокружения, а сам он зашагал бодрее и увереннее. И тогда взгляд его стал различать вспышки света. Далёкие и едва различимые, они словно маяки, направляли путника, своим мерцанием показывая верный путь.
В сознании Дирей без конца повторял: «Небо! Небо! Наконец-то я увижу небо!». По-прежнему душил в себе искреннюю неподдельную радость, боясь, как бы эта прекрасная реальность внезапно не разрушилась. Скоро потолок над его головой полностью исчез. И стены стали раздвигаться, опускаясь всё ниже, пока, наконец, воин не оказался на широкой округлой площадке, обнесённой невысокой стеной. На полу был начертан круг. Дирей остановился в его центре и ждал. И в тот момент он был абсолютно уверен - он знает, что произойдёт в следующую секунду. Но существо, возникшее перед ним, в одно мгновение растопило уверенность, которая до того момента прочно сидела в его душе. Прежде Дирей услышал грохот, невероятный по силе, который явно принадлежал существу далеко не маленьких размеров, и сразу обернулся – от любопытства и от страха, который мгновенно овладел сознанием. Обернулся, и увидел медленно сходящиеся створки громадных ворот, что вели в одно из помещений арены, а за ними - величественного исполина, который был ростом с двух рослых мужчин. Но велик он был не своим ростом. Нет. Здесь, в лабиринте Дирею встречались существа и побольше. В ту минуту кузнеца не то что поразила – скорее, испугала, одна особенность этого существа. Телосложением он почти ничем не отличался от людей, но вот его кожа… поначалу она имела бледный, с оттенком розового, мягкий цвет. А потом пламя охватило тело Стража Лабиринта, но его лепестки не падали на него поочерёдно, методично захватывая участок за участком. Огонь вспыхнул сразу, появившись, точно мантия, небрежно наброшенная на гордые плечи, и в то же мгновения подняла свои лепестки. А те дружно заплясали, рисуя на пустой арене причудливые крючковатые тени. Но Дирей не обращал на них внимания – всё оно было приковано к исполину, который с каждой секундой всё меньше походил на себя. Сначала его глаза сузились и стали наливаться кровью. Небесно-голубые глазные яблоки мгновенно оказались скрыты под ужасной вызывающе агрессивной пеленой. Затем у исполина за спиной чудесным образом вырос хвост. Узкий, гибкий, с заострённым кончиком, он чем-то напоминал Дирею крысиный, и при взгляде на него воин передёрнул плечами, не зная, что всего спустя мгновение ему предстоит испытать неподдельный страх. Сразу после того, как за спиной у исполина появился хвост, его фигура застыла, на какое-то время сделавшись полностью неподвижной. Движения не наблюдалось совсем, но Дирей продолжал следить за исполином хотя бы потому, что на этой арене они, так или иначе, противники. Позже он узнает, что плоть исполина в те минуты изменялась постоянно, правда, изменения эти было не так-то просто заметить. А пока просто наблюдал за своим противником, и со стороны ему казалось будто страж лабиринта, который и без того даже при большом желании не мог сойти за коротышку, раздувался изнутри. Дирей никак не мог понять –то ли это грудная клетка раздвигается так широко, то ли что-то другое… Какое-то время он наблюдал за этим, коря себя за то, что не решился воспользоваться моментом и не вонзил заострённый конец меча в один из десяти громадных пальцев на его ногах. А потом вдруг увидел, как на месте вздувающихся бугорков стали проступать мышцы. Сами руки будто бы стали толще, вслед за руками туловище стало более рельефным… Дольше всего преображались ноги. Они сначала долго вытягивались, потом изгибались, пока достаточно хорошо разработанные суставы не начали гнуться так, как этого требовалось, и тогда исполин позволил им выгнуться в обратную сторону. Ступни удлинились, пальцы стали более плоскими, настолько, что уже начали срастаться. И тогда перед глазами Дирея оказались уже не ноги, а лапы.
- Это что за…. – у Дирея комок подступил к горлу, когда из подушечек на пальцах лап стали выползать длинные, точно метательные иглы в руках убийцы, когти. Но, что больше всего поразило воина – они были будто выкованы из стали. Глаз опытного кузнеца обмануть сложно, а потому он даже не допускал мысли о том, что мог допустить ошибку.
Исполин вдруг зашагал прямо на Дирея, тот отступил, поднимая голову, и увидел, что и на передних лапах, то есть руках исполина сверкали точно такие же когти.
- Так-так… Спокойно… Ещё ничего не случилось… - Дирей отступал ровно до тех пор, пока хватало места на арене, непрерывно успокаивая себя. И продолжал делать то же самое, когда отступать уже было некуда. Дирей старался не думать о том, какие варианты развития событий ждут его в случае, если ему не удастся найти выход из положения, а потому медленно, стараясь не привлекать внимания исполина, извлёк меч из ножен, и приготовился отразить стремительную атаку сотканного из огня великана. Но противник повёл себя на удивление спокойно. Он не стал использовать когти, а всего-навсего взмахнул хвостом, длина которого оказалась достаточной ровно на столько, чтобы полоснуть лодыжки Дирея. Кузнец едва успел отскочить в сторону, чтобы на собственной коже не прочувствовать жар от прикосновения исполина. Увидев, как ловко Дирей увернулся удара, страж коридора быстро подобрал хвост к задним лапам, и затаился. Но кузнец, заметив, что его противник стоит неподвижно не торопился предпринимать хоть какие-нибудь действия хотя бы потому, что не знал, сколько времени продлиться томительное ожидание исполина.
А пока он ждал, с нескрываемой тревогой наблюдая за чудищем, Страж Коридора взмахнул хвостом во второй раз, и в этот самый миг на нём вспыхнули яркие алые лепестки пламени. В тот же миг Дирей на себе ощутил их жар, потому что приготовился отступать только в самый последний момент. Плеть настигла его, а потом быстро свернулась у ног исполина, точно послушная змея, заворожённая терпким вкусом маны в жилах своего хозяина.
Только теперь Дирей понял свою ошибку. Нужно было бить по хвосту, когда тот оказывался рядом, а не убегать от него. Что-ж. Придётся ждать новой атаки. Но, как назло исполин, будто бы почувствовав подвох, не спешил бить – точно, поджидая момента. А может, он ждал, что на этот раз первым нападёт Дирей?
Он взмахнул своим хвостом, как лассо. Быстро размотавшийся клубок с полыхающими на заострённом конце двумя-тремя лепестками очень скоро оказался возле Дирея. Тот, едва завидев пылающий ярким светом лепесток, разрубил воздух клинком. Когда его конец опускался к земле, хвост уже сворачивался обратно, но остро отточенному клинку удалось-таки задеть странное оружие Стража. Что дальше? Дирей решил не загадывать. Пускай противник думает, а его дело – отбиваться.
Исполин снова смотал свой чудовищный хвост в клубок. Взгляд его был направлен на Дирея. Он был достаточно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности и достаточно близко, чтобы оказаться в состоянии зацепить Смертного кончиком хвоста. Таким образом, ему не было никакого смысла подходить к Дирею или вообще каким-то образом двигаться по арене. Гораздо менее выгодную позицию занимал Смертный. Он был слишком далеко от противника, вдобавок ему постоянно приходилось перемещаться, если он хотел выйти из этой арены.
Сделать выбор было как никогда сложно, и Дирей не торопился. Он напряжённо следил за противником, надеясь, что тот в очередной раз заденет его издалека. Однако исполин не спешил проводить свой фирменный удар, предпочитая выжидать.
Он мог либо оставаться на месте, либо, запрятав поглубже собственный страх, пробираться к исполину. Первый способ был совершенно безопасен, однако, не позволял Дирею биться с противником. Второй - игра со смертью - позволял Дирею делать хотя бы робкие шаги, приближающие его к победе. Кузнец выбрал второе. Набегу он заносил меч для удара, а когда оказался от исполина на достаточно близкое расстояние рассёк воздух тонким, на вид, невесомым клинком, целясь в правую ногу противника. Голова исполина была слишком высоко. Он не мог видеть, что творилось там, внизу, а потому не смог отскочить, когда Дирей замахивался на него своим клинком. Затем последовал ещё и ещё. Дирей бил по ноге исполина, как безумный. Но ни после пятого, ни даже после десятого удара не последовало никакой реакции. То ли кожа была слишком тугой, то ли сам Страж оказался не настолько чувствителен, чтобы кричать от боли – во всяком случае, он не обращал внимания на Дирея и на его меч. Видевший это кузнец не унимался, а продолжал кромсать ногу исполина, словно бы это был ствол могучего дуба, но стражу было всё нипочём.
Исполин заметил назойливого человека, который зачем-то путался у него под ногами, и захотел отпихнуть его, припечатав к каменному полу арены громадной лапищей. Но Дирей, в последний момент почуяв неприятность, рванул вперёд, позволив огненному чудовищу лишь встряхнуть воздух ударом мощного кулака. Оказавшись на противоположной стороне, кузней продолжал надламывать конечности противника и там. Реакция последовало мгновенно или почти мгновенно – едва опомнившись, сотканный из лютого пламени исполин развернулся, и приготовился со всей силы ударить кулаком об землю, ударить ровно в том месте, где находился в ту минуту Догдар. Впрочем, даже, если бы он двигался быстрее, ему бы не удалось бы ударить достаточно точно. Едва его фигура повернулась к противнику лицом, тот ловко проскользнул между ног исполина. Ударил огромным, похожим на булаву, кулаком, и уже не на шутку разозлённый исполин развернул своё туловище. Дирей знал, что противник будет бить. А потому не торопился убегать, дожидаясь, пока громадная рука грозно не повиснет над головой. Но исполин почему-то не торопился делать этого. Может, он вовсе и не собирался бить. Весь смысл этих слов дошёл до Дирея значительно позже, когда исполин вдруг склонился над ним, а потом зажал мёртвой хваткой, словно тисками, и, распрямляясь, стал поднимать в воздух.
- Проклятье! Вот я вляпался!
Пока это исполин не сожрал его вместо ужина, следовало подумать, что делать. К счастью, Дирей не оказался таким растяпой и не потерял меч. Значит, можно было ещё побороться…
Исполин поднёс добычу к лицу, чтобы хорошенько рассмотреть. Дирею хотелось прямо сейчас хватить мечом ему по переносице, но он не мог так быстро высвободить руки. А пока он извивался, зажатый в ладони Стража, сам исполин продолжал с интересом рассматривать свою жертву. Как лучше с ним расправиться: сначала прихлопнуть или сожрать так, живьём? В данном, конкретном случае сам Дирей наверняка предпочёл бы первый вариант. Тогда не было бы нужды погружаться в пасть чудища. Но его мнения никто не спрашивал. А как решил поступить сам исполин, он пока не знал.
Между тем исполин уже всерьёз собрался его проглотить. Дирей понял это, когда исполин слишком близко поднёс его к лицу. Странно, но почему-то именно в этот момент сила его захвата ослабла. Не настолько, чтобы Дирей смог вырваться, но вполне достаточно, чтобы высвободить руки вместе с крепко зажатым в ладони мечом.
Исполин ничего не заметил: ни того, что его тиски-пальцы стали слабее, ни того, что руки и, главное меч, уже находились за пределами громадного кулака. Его громадная лапища застыла буквально в метре от лица исполина. Дирей отреагировал мгновенно. За доли секунды он проткнул клинком глаз исполина - даже у такого здоровяка он оказался не прочнее яичной скорлупы, и клинок без всякого труда проткнул череп. В следующую секунду из горла исполина вырвался крик, едва ли не превосходящий по силе его собственные рост и вес. И он, не выпуская из рук жертву, рухнул наземь, другой рукой в это время прикрывая глаз, будто бы вправду надеясь, что так он сможет его спасти.
- Что ж ты такой неуклюжий! – не сдержавшись, проворчал Дирей, когда его хорошенько встряхнуло при столкновении с землёй. Потом затих, прислушиваясь. Какое-то время исполин не издавал ни единого звука, но Дирей не спешил высвобождаться. Прежде, надо было окончательно убедиться, что его враг мёртв. А потому кузнец сидел в тисках стража тихо и неподвижно. Но по мере того, как захват ослабевал, он всё отчётливее понимал, что пора выбираться. Получив свободу, он первым делом, осмотрел исполина. Его враг продолжал лежать, из его правой глазницы торчал клинок с рукоятью, а сам монстр будто бы вовсе не подавал признаков жизни…
Дирей уже хотел подойти к исполину, чтобы выдернуть клинок. Но в этот момент его противник пошевелился, в первый раз за несколько минут.
- Вот живучий, зараза!
Боясь, как бы гигант случайно не задел его, Дирей отступил в сторону. А тот ворчал что-то, трогал лапами лицо, потом выдернул из глазницы меч и, бросив его к ногам кузнеца, стал подниматься. Дирей быстро подобрал меч. Когда выпрямился, тень исполина уже висела над ним, а сверху доносился тревожный рокот. То ли от страха, то ли от неожиданности он поднял голову. Его противник, вытянувшись в струну, мотал головой, и беспрерывно рычал. Раны, судя по крику, доставляли ему нестерпимые муки, а потому исполин был сейчас более всего уязвим. И Дирей непременно должен был воспользоваться этим. Вот только, как?
Исполин продолжал рычать, мотать головой, трясти руками над головой, при этом его руки, тело, голова – всё полыхало лютым пламенем. Кузнец наблюдал за этим, пытаясь понять, что предпримет исполин в следующую секунду. А потому едва успел отскочить, когда из пасти огненного чудища вырвался столб яркого золото-красного пламени. Оставив на арене яркий след, пламень растворился в воздухе, не тронув Дирея – он успел вовремя отойти в сторону. Однако, долго скрываться от исполина он не мог. Всего через пару мгновений окутанный пламенем монстр, едва оправившись от раны, почуял запах жертвы и уже шагал в сторону Дирея. Движения исполина были медленными, нарочито осторожными. Его единственный глаз был устремлён на противника. Дирей видел в нём огонь, такой же яркий, пронизывающий, обжигающий. Такой же, как и тот, что собирался яркими лепестками на теле исполина. А они, мерно раскачиваясь, жалили всякого, кто коснётся их. В руках пусть даже самого опытного воина поместиться только один клинок, а на теле исполина они копились десятками.
Дирей ловил каждое его движение, но всё равно оказался не готовым, когда он в очередной раз выдул из пасти ослепительно яркий столб пламени. И единственное, что он сумел сделать, это отступить в сторону. Но он не сумел отреагировать достаточно быстро. Пламя лизнуло стальные пластины, обожгло кожу. Когда боль затихла, он прижался к стене, отчётливо понимая, что ничего не может противопоставить великану с горящей кожей. Между тем величественная фигура огненного чудовища с каждой секундой становилась всё ближе. Он больше не подавал голос, но звуки его шагов, становясь всё отчётливее, могли испугать больше любого крика.
Вокруг не было никого, кто мог бы подсказать воину верное решение, а потому он продолжал стоять. И единственной мыслью, которая могла успокоить Дирея была мысль о том, что исполин всё ещё находиться достаточно далеко. Но не настолько, чтобы он мог чувствовать себя в абсолютной безопасности. Дирей понимал так же и то, что не в состоянии оказать исполину хоть сколько-нибудь достойный отпор, и успокаивал себя лишь мыслью: «я сумею отреагировать, как придёт время». А когда пришло время, когда исполин вдруг сжал кулаки и попытался прихлопнуть Дирея огромным кулаком, тот только и смог, что отступить. Тот, ещё прижимая лапы к земле, повернул к противнику весьма невыразительную морду, и коротко прорычал. Но уже мгновение спустя кулаки исполина оказались у самого его лица. Стражу Лабиринта совсем немного хватило для того, чтобы не впечатать тело кузнеца в каменные полы арены.
Страж уже собирался убрать здоровенную лапищу, чтобы затем ударить снова, но в этот момент что-то заставило его вцепиться руками в указательный палец гиганта. Лепестки пламени на коже Стража почти не обжигали.
Страж не сразу заметил, что кузнец повис у него на руке, и выпрямился, не разжимая кулак. Дирей же только крепче ухватился за не слишком надёжную опору, а затем стал подтягиваться на руках. Когда он уже лежал на большом пальце Стража, он уже выпрямился. Дирей старался не шевелиться и не поднимать головы – должно быть, благодаря этому, исполин заметил его не сразу. Будто бы нарочно держа руку навесу, он оглядывался по сторонам. Видно, искал своего противника.
Дирею показалось, что это наиболее подходящий момент, и стал пробираться по руке исполина, силясь добраться до головы. Кисть и запястье, и ключица гиганта были не слишком удобны для лазанья по ним. А потому воину приходилось хвататься за них всеми частями тела, не забывая при этом про меч. Когда кузнец оказался у локтя своего противника, исполин вдруг опустил руки, и Дирей чудом избежал падения, в последний момент ухватившись за единственный выступ – кость, торчащая сзади не то бугорком, не то отвердевшем мозолем. Пока болтался, словно попавшийся на крючок червь, думал, как подняться выше. Понять это оказалось, должно быть, ещё сложнее, чем ответить на вопрос «как убить великана».
Исполин мгновенно зажал в кулаке и стал подносить к лицу это маленькое, но такое надоедливое тело. Когда голова Диря оказалась у самой морды чудовища, нанёс удар. Клинок вошёл в глазницу по самую рукоять, заставив исполина разжать пальцы. Дирей рухнул на арену вмсте с исполином. Не выдержав чудовищной боли, он растянулся на земле, беспрерывно рычал что-то, и не отводил ладоней как от правого, так и от левого глаз. Уже опомнившись после падения, Дирей увидел кровь, сочащуюся из глазниц, увидел пламя, лепестки которого уже не вздымались, не покачивались – тусклые. Неживые, они лежали, примятые к телу исполина. Впрочем, и сам исполин уже почти не двигался. Сил, которые у него остались, теперь хватало только, чтобы рычать, приставив ладони к глазницам. Но и рык с каждым разом становился всё мене отчётливым, пока исполин не обмяк, испустив последний вздох.
Дирей не верил, что всё кончено. Не верил, что такой верзила может испустить дух от такой раны – если только клинок не задел мозг. Пока размышлял об этом, с другой стороны арены распахнулась решётка, но он не торопился идти к выходу. Присел на арену рядом со своим противником, и сидел так до тех пор, пока на арене не появились устроители соревнования.
- Ты победил. Теперь у тебя не будет времени рассиживаться. Идём. Коронация завтра.
***
На подступах к Драконовым Скалам Дирея ждала коляска, и все окружающие теперь обращались к нему не иначе как Владыка. В коляске не было никого, кроме седого старика в серых бесформенных одеждах, так похожего на того самого Старца, который не отходил от его дома на окраине Города Хеддов в Столице Серединного Королевства в тот самый день.
- Пакром? – удивился Дирей, едва сев в коляску.
- Поздравляю, Дирей. Я здесь, чтобы рассказать тебе о том, что ждёт тебя в дальнейшем. Поскольку ты и понятия не имеешь о том, что значит – управлять целым королевством, мы, Боги, будем первое время помогать тебе. Но только до тех пор, пока мы не увидим, что ты со всем можешь справиться сам. И только потому, что это мы во всё это тебя втянули.
- Спасибо…- промолвил Дирей. Голос его заглушали перестук копыт и скрип заржавленных шасси. Коляска медленно пробиралась по широкой каменистой тропе к воротам в Столицу.
- Благодарить будешь потом! А пока слушай: я уже говорил, что поначалу мы будем помогать тебе, а потому ты должен в точности исполнять все наши советы. Не думай, что ты умнее нас, Богов. Далее, ни ты, ни твои родные не должны сообщать служителям дворца о своём прошлом. Если не проговоритесь, все неловкие вопросы сами собой отпадут. Так же это нужно для того, чтобы тот, на кого рассчитан весь этот маскарад, не догадался обо всём раньше времени. И, разумеется, и ты не должен и слова говорить о том, зачем ты здесь. Запомни: ты – король. По этой же причине связываться с тобой мы будем крайне редко, в основном, в ночное время суток. Прямо сегодня, когда окажешься во дворце, выбери для этого местечко поукромнее. После этого Пакром рассказал Дирею о всевозможных тонкостях дворцовой жизни, а так же о церемонии, которую он, Дирей, должен будет пройти уже завтра. Выслушав всё это, Дирей постарался как можно скорее запомнить всё то, о чём говорил ему Пакром, отлично понимая, что это всего на всего робка попытка, и что не пройдёт и нескольких минут, а он забудет всё на свете.
- Всё! Остальное ты поймёшь по ходу дела! Вопросы? Если нет, тогда не смею больше задерживать.
Едва божественный затих, затих и перестук копыт. Ещё до того, как спрыгнувший с козел служитель распахнул перед ним дверцу, Дирей догадался, что находиться у дворца. Когда же дверца, наконец, распахнулась, он не сразу решился выйти.
- Сир, вас все ждут! – поторопил кучер, и Дирей не мог больше рассиживаться, а идти навстречу новой жизни, и ступил на ковровую дорожку. Его тогда крайне потрясло то обстоятельство, что ради него служители украсили крыльцо дворца. Но пройдёт совсем немного времени, и он будет считать это вполне обычным делом. А пока…
- Постой-постой! – вдруг оборвал Рагнар рассказ Церебрала. – То есть, всё это испытание устроили сами Боги?
- Ты прав, Рагнар! – кивнул исполин. – Точнее, Боги подговорили придворных магов, чтобы те устроили всю эту затею с лабиринтом.
- А как же там, в лабиринте? Ты сам справлялся?
- Нет! Пакром и Нагош подсказывали мне всё… Без них я бы нипочём не выбрался…
- А эти… стражи лабиринта?
- Что?
- Ты их сам одолел, или тоже при помощи Богов…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дирей никогда не думал, что процедура коронации – такое сложное занятие. Сначала ему пришлось провести ритуальный поединок, в ходе которого он получил порез. Затем служитель поднёс к ране сосуд, позволив небольшому количеству крови стечь в него. В этот же сосуд добавили ману. Полученной смесью окропили меч, которым сражался Дирей. Затем сосуд установили на подставке. Для продолжения церемонии Дирею потребовалось встать на одно колено. Когда он сделал это, служитель, игравший роль его соперника, подошёл к будущему королю.
- Готов ли ты, Дирей, занять трон Владыки Веленорского? - ровный спокойный голос служителя звучал чётко и громко.
- Готов!
- Готов ли ты служить своему народу так же, как служил бы самому себе?
- Готов?
- Готов ли ты править и сражаться во имя блага своего народа? Готов ли ты беречь ману, заключённую в земле, переданной тебе из рук самого Творца? Готов ли ты бороться за честь своего народа?
- Готов! - Дирей не замечал, что всё это время служитель водил мечом у его лица; кончик клинка рисовал в воздухе крест.
Дирей склонил голову. В этот момент служитель положил меч не подставку, а вместо неё взял в руки сосуд и, зачерпывая пригоршнями пурпурно-алую жидкость, стал окроплять ею макушку Дирея. А вслед за ней – лицо, тело, руки, ноги. Даже спина не избежала прикосновения Синей Воды.
После этого служитель с сосудом отступил, и вместо него возникли двое других. Один держал на вытянутых руках поднос с королевской короной. У другого была перекинута через согнутую в локте руку горностаевая мантия. Они обступили правителя с обеих сторон, и одновременно одели корону и мантию.
В этот самый миг тронный зал огласили возгласы:
- Да здравствует Король!
Теперь уже не иначе, как Царственный Дирей прошёл по ковровой дорожке через весь зал и, отдёрнув шторы, распахнул стеклянные двери, и выступил на балкон. Оттуда, с высоты трёх этажей он увидел беспокойную толпу постоянно орущих горожан.
- Да здравствует Владыка Веленорский! Да здравствует Король Дирей!
***
Пиршество продолжалось допоздна, а на следующее утро Дирей, Владыка Веленорский, должен был приступить к своим обязанностям, и ни кого не волновало, что он был немного не в форме. Правитель занял в тот день своё законное место на троне. И первым делом приказал как можно скорее послать за его семьёй. Но это было далеко не самым сложным решением, которое правителю приходилось принимать на этом троне, ведь визиты ему наносили чаще всего не послы, не гордые монархи, а простые люди. И он должен был выслушать каждого, помочь советом или делом.
Так, пришли к нему косцы, что часть зерна своего Столице отдают, и говорит, мол, не могут они работать: косы тупые, кони дряхлые, а тачки ветхие. Ни накосить, ни отвезти зерно в амбары они не могут.
- Мы и точить пробовали, и чинить тачки, но они уже слишком старые, повелитель…
- Так что же вы от меня-то хотите? – удивился Догдар.
- Нам хотя бы новые косы, Владыка! А уж тачки мы где-нибудь раздобудем!
- Ступайте домой косцы, и отдыхайте. А завтра утром будете собираться на работу, и увидите, что косы ваши острее прежних, а тачки больше не разваливаются…
- Благодарим, повелитель…
Догдар потом узнал, что на следующий день всё вышло именно так, как он сказал. А косцы, которые хотели поживиться на доверчивости молодого правителя, только и смогли что стоять с разинутыми ртами. И ещё потом несколько дней рассказывали своим соседям про этот случай.
Другой раз появился перед ним мужик, сразу видно – работяга: грязный, потный. Лицо его выглядело обеспокоенным.
- Владыка, у меня сын пропал…- проговорил он, задыхаясь то ли от быстрого бега, то ли от волнения.
- Ты хочешь, чтобы я нашёл его?
- Да, Владыка.
- Как выглядел твой сын, как зовут его, и сколько лет?
Отец полным надежд голосом описал королю своего сынишку, назвал его имя, и возраст.
- А куда он направился?
- Я не знаю…Я работал, а он играл во дворе, а хватился – нет моего мальчика.
- А жена твоя, что, не смотрит за дитём?
- Ушла она от меня, повелитель…
- Хорошо. Ступай домой, и ложись спать, но дверь на засов не запирай. Утром проснёшься, и сын твой будет рядом.
- Благодарю, Владыка!
Позже Дирей узнает, что и мужику удалось помочь. Мальчик вернулся к отцу, живой и здоровый.
Была ещё молодая девушка, которая просила научить её вышивать.
- Зачем тебе?
- Я человека одного люблю, а он не пойдёт за меня, если узнает, что я и стряпать-то толком не умею.
- А он, что же, на все руки мастер, раз и тебя принуждает?
- Да, повелитель… Он и стругать, и точить может, и мебель всякую враз может изготовить…
- Ступай домой, и следующим утром сшей мужу рубаху…
Подобных случаев правитель видел массу, равно как и поводов заявиться к королю, но Царственный Дирей никому не отказывал, помогал всем. Но подданные всё приходили, и числу их не было конца. Владыка уже, было, пожалел о том, что не выгонял их всех, или, по крайней мере, двух. Но нескончаемая вереница страждущих оборвалась. Неужели в Благоземье воцарились мир и спокойствие? До какого-то времени Дирей не знал ответа на этот вопрос. Но внезапно всё выяснилось, выяснилось, когда служитель, внезапно появившийся перед Владыкой, сообщил ему, что, дескать, Гномы и Эльфы затеяли между собой вражду.
- Но это было бы не так страшно, повелитель, если бы не страдали селения твоих подданных….
- Они что, решили выяснять отношения на моих землях?...
В голосе Правителя звучал справедливый гнев. И в этом гневе он уже был готов созвать войско, но вовремя спохватился. Нет, так он точно ничего не добьётся, кроме того, что вражда между народами ещё больше усилиться. Нужно поговорить как с Омтелем, так и с Тором, и выяснить причину их вражды. Быть может, удастся разрешить их спор, не проливая крови.
Решение это Дирей принял самостоятельно, не прибегая к помощи Пакрома, и самостоятельно же отправился сначала в Безымянный Город. А затем и в Авгалак. В Безымянном Городе его встретили тепло, богатым столом, танцовщицами, и хмельными напитками.
- Что привело дорогого гостя в скромный город Эльфов?
Омтель назвал Дирея «дорогим» гостем вовсе не из вежливости. Более того, Владыка подозревал, что к народу людей эльфы относятся почти так же пренебрежительно, как и к народу гномов. А всё потому, что долгие годы власть над маной принадлежала только людям.
- Ответь, что заставило вас с Тором скрестить мечи?
- А то ты и сам не знаешь, Владыка?
- Разъясни…
- У гномов есть руда, золото, и превосходные доспехи. Я хочу, чтобы мои войска имели возможность носить точно такие же доспехи, а Тор согласен продавать всё это по таким ценам, что моим подданным придётся работать круглыми сутками без сна и отдыха несколько лет подряд, чтобы я мог купить всё это….
- И что же он просит взамен?
- Луки, мечи, и женщин….
- А зачем тебе доспехи, Омтель? – спросил Дирей после короткой паузы. – Неужели боишься грозных соседей?
- Это тебе следует опасаться, человек… До сих пор мана была в руках людей, но настанет день. И мы, эльфы, тоже получим к ней доступ.
- Значит, всё это из-за маны?
- Не думай, человек, что имя в руках синюю воду, ты сможешь спокойно сидеть на троне, не беспокоясь ни о чём.
- А я не буду сидеть! – возвысил вдруг голос Дирей. – И ты не будешь сидеть, а поедешь со мной в Авгалаг!
Хозяин подземного города не церемонился ни с одним, ни с другим гостем, и сразу дал понять обоим, как относиться к ним на самом деле. Однако, гостей принял в одном из самых роскошных залов.
- Что вы не поделили с Омтелем?
- Лично я не поделил с ним ману, а вот зачем этот крашеный змей зачем осадил наши земли – это ты у него спроси…
- Я уже спросил! – бросил Дирей, не скрывая раздражения. – И поэтому спрашиваю тебя, гном: что вы не поделили?
- Я, кажется, уже объяснил: мне нужна мана, а Омтель пришёл ко мне за моими рудниками и моим золотом!
- Вы говорите о взаимной вражде, на самом же деле вы точите зубы на меня!
- Это лишь твои догадки, человек! – гневно возразил гном.
- Думаю, если бы я не навестил бы вас сегодня, то завтра все мои города были бы залиты кровью. Так что, найдите мужество и признайтесь, что это всё это, так или иначе, привело бы к нападению на Веленор.
- Чего ты хочешь, человек? – напрягся Омтель. – Чтобы мы сознались в том, что хотели пойти с мечами и на тебя?
- Я знаю это и так! И если бы это меня как-то задело, я бы не стал с вами разговаривать. Я просто послал бы в ваши города хорошо вооружённое войско. Сейчас я хочу, чтобы в Благоземье вернулся мир…- Дирей помолчал немного, взвесил в руке опустошённый наполовину бокал, затем заговорил снова. – Я та понимаю, что всё дело в мане? Это из-за неё вы готовы глотки друг другу перегрызть?
- У тебя есть что-то конкретное? Какое-то конкретное предложение? – вопросил Омтель неожиданно спокойно.
- Есть! Я хочу, чтобы мы перестали быть разными народами, а жили как одно целое.
- Это как? – удивился Тор, но в его изумлении была и доля интереса, и Дирей моментально уцепился за этот интерес.
- Если примете моё предложение, то перестанете жить порознь;