Оглавление
Нелли Игнатова. Неудачный день
Роман. Городское фэнтэзи
АННОТАЦИЯ
Наверное, каждая девушка мечтает хотя бы ненадолго стать другим человеком, хотя бы денек пожить чужой жизнью. Жизнью везучей, успешной, счастливой подруги. Но ты удивишься, узнав, что и она хочет пожить твоей жизнью.
Внимание! Присутствуют откровенные сцены. 18+
ГЛАВА 1
Неудачный день.
Я это поняла сразу, как только услышала звонок будильника.
Ну, во-первых, мне снился такой прекрасный сон... Будто я и он вдвоем на необитаемом острове. Таком круглом, с пальмами и голубой лагуной в центре. Но мы не бегаем по берегу с криками «Спасите нас, спасите!», не зажигаем сигнальных костров, а неспешно гуляем по пляжу вокруг голубой лагуны. Мы обнаженные, как Ева и Адам, но нам и не нужна одежда, потому что на острове очень тепло. Мы останавливаемся и целуемся, прижимаясь друг к другу всем телом, и я ощущаю животом, как твердеет и наливается энергией его мужская плоть. И у меня внутри начинает мягко пульсировать, я чувствую страстное желание впустить его в себя. Он понимает это, и приподнимает меня, а я обхватываю его бедра коленями, раздвигая их и открывая навстречу ему заветное место, которое словно набухло от желания, и пылает огнём. Я не сдерживаю сладострастный стон, зачем, ведь мы тут одни, я вся в предвкушении наслаждения...
И вдруг этот дурацкий будильник!.. Вот даже во сне мне не везёт! Он – парень из моего сна – не со мной, и никогда со мной не будет.
Во-вторых, спустив ноги на пол, не могла найти тапки, куда вчера забросила, не помню. А пол с утра почему-то ужасно холодный! Несмотря на то, что на календаре лето. Лето, блин! Такого холодного лета на моей памяти еще не было. Сплошные дожди и пятнадцать градусов. Утром вообще десять. А у меня всё еще горячо в низу живота, поэтому вылезать из теплой постели не хочется. В-третьих, на улице опять дождь, а я терпеть не могу брать с собой зонтик. А в-четвёртых... да и в-четвертых что-нибудь обязательно найдется. Потому что с некоторых пор у меня все дни неудачные в различной степени.
А началось всё с того, что мы с моей четвероюродной сестрой родились в один день и были похожи как родные сестры.
Нет, тогда все мои дни были еще вполне удачными, хорошими и счастливыми. Мы с моей четвероюродной сестрой с самого раннего детства были вместе: жили в одном доме, только в разных подъездах, на окраине не самого большого областного города в российской глубинке. Наши мамы были троюродными сестрами, и тоже были немножко похожи друг на друга. Они дружили с детства, работали на одной фабрике по сменам, и по сменам нянчились с нами. Мы были очень похожи, обе сероглазые, с прямыми темными волосами, одного роста и комплекции. Одинаковые формы глаз, носа и губ. Наши мамы даже одевали нас одинаково, потому что если одна покупала дочке платье, то покупала точно такое же и дочке троюродной сестры. И имена у нас похожие – я Оксана, она – Ксения. Ее все называли Ксюшкой, а меня – Ксанкой. А вот фамилии у нас разные. Я Смирнова, а она Красавина.
Мы ходили в один детский садик, потом пошли в одну школу, в один класс. Нам купили всё-всё одинаковое, от школьной одежды и ранцев до шариковых ручек и ластиков. Нам и самим нравилось, что мы похожи, и все нас принимают за родных сестер, мы были неразлучны и крепко дружили.
Однажды зимой, мы тогда учились в первом классе, Ксюшина мама, тетя Наташа, купила Ксюше потрясающе красивый белый пуховик. А мне мама не купила. Сказала, что он непрактичный, потому что белый, его придется часто стирать. И еще очень дорогой, у нее нет таких денег. Я ужасно расстроилась. Мне казалось, что в разной одежде мы с Ксюшей уже не будем такими похожими. Так, видимо, считала и Ксюша. Она упросила своего папу купить мне пуховик, пригрозив, что не будет носить свой, если у ее сестры Ксанки такого нет. И он купил, и уговорил мою маму взять пуховик бесплатно, «в порядке шефской помощи», сказал он.
Так что даже наши родители стремились к тому, чтобы мы были похожи.
– Ксюш, спасибо тебе, – сказала я, когда мы шли в школу в одинаковых белых пуховиках.
– Да не за что, Ксан, – беспечно ответила она. – Мы же сестры. А раз мы сестры, то должны быть одинаковыми во всём.
И мы стремились к этому. Любили одни и те же сказки, мультфильмы, игрушки и сладости, и не любили манную кашу. Нас в школе даже часто путали, особенно со спины, а те, кто нас знал не очень хорошо, путали и в лицо.
Вот, например, во втором классе мы с Ксюшкой решили поступить в музыкальную школу, на фортепьяно. К нам в школу пришли учителя из музыкалки, и всех, кто хотел, по одному приглашали в кабинет пения, где проверяли наши способности к музыке. Хотел почти весь наш класс. Я прошла одной из первых, а Ксюшка испугалась. Я ей рассказала, что ничего страшного там нет. Меня просто попросили спеть любимую песню, потом за учителем отстучать карандашом по столу ритм, и повторить несколько нот, сыгранных на пианино.
Уже все наши одноклассники прошли, а она никак не решалась войти в кабинет. А потом, когда тянуть уже было некуда, сказала:
– Ксан, я так боюсь, вдруг у меня нет способностей, и меня не примут. Тогда ты будешь ходить в музыкалку, а я нет.
– Ксюш, не волнуйся, у тебя есть способности, – сказала я.
– Ксан, сходи еще раз, вместо меня? – предложила Ксюша. – Тебя ведь уже приняли, тогда и меня точно примут. Ну, пожалуйста! Я ведь тебя выручила с пуховиком, выручи и ты меня!
И я вошла в кабинет вместо Ксюши, назвалась ее именем, и еще раз прошла проверку. Никто даже не понял, что это была не Ксюша, а снова я. И нас обеих приняли в музыкальную школу. Правда, предупредили, что еще нужно принести разрешение и заявление от родителей. Но моя мама отказалась, сказала, у нее нет денег на пианино. И Ксюшина мама отказалась, хотя и по другой причине, она считала, что покупка пианино – пустая трата денег.
– Ты через полгода музыкальную школу бросишь, а куда потом это пианино девать? – заявила она Ксюше.
Как бы то ни было, в музыкалку мы обе не пошли.
Тогда мы записались в кружок прикладного творчества. У старенькой преподавательницы были очки с толстыми стеклами. Но она никого не путала. Кроме нас с Ксюшей.
У нас было лишь одно различие: у Ксюши был папа, а у меня – нет.
Но я в детстве об этом не страдала, нам с Ксюшей хватало одного ее папы, потому что и ко мне он относился, как к своей дочке. Если он вел Ксюшу в парк кататься на каруселях, или в кафе есть мороженое, в кино или цирк, то обязательно брал с собой и меня. Только Ксюшка называла его папой, а я – дядей Сашей. А иногда, когда ему хотелось, чтобы окружающие думали, что мы с Ксюшей близняшки, он и меня просил называть его папой. Всем троим нравилась эта игра.
А мой папа был летчиком и погиб... но я давно уже никому об этом не рассказываю. Потому что все сразу начинают лукаво улыбаться и понимающе кивать головой. Ага, ага, как же, знаем мы эту песню о летчике-испытателе, который геройски погиб, испытывая новый самолет. А это, между прочим, практически правда. Хотя всё было совсем не так. Мама и папа были женаты, и поженились за год до того, как я родилась. Папа летал на вертолете. Развозил грузы в труднодоступные районы, такая у него была работа. Однажды ему пришлось лететь в грозу, и в вертолет ударила молния. Он разбился где-то над тайгой. А я родилась через шесть месяцев после его гибели. Так что у меня был вполне законный папа-летчик. Жаль, что познакомиться нам не довелось.
Наши с Ксюшей папы тоже дружили, пока мой папа не погиб, поэтому Ксюшин папа и пытался, как мог, заменить мне отца.
ГЛАВА 2
Ладно, хватит сидеть на кровати и предаваться воспоминаниям, давай вставай и тащи свое идеальное тело в душ босиком, сказала я себе и пошла в ванную.
Пол оказался не таким холодным, как мне представлялось, да и тапочки нашлись в прихожей, зато в ванной меня ждала новая неприятность: не было горячей воды.
Ну я же говорила, неудачный день.
Быстренько приняв ледяной душ, я выскочила из ванны и растерлась махровым полотенцем. И, конечно, не упустила случая полюбоваться на себя в большое зеркало.
Роста я среднего, но фигура не хуже, чем у манекенщицы. И, ничуть не хвастаясь, могу сказать, что даже лучше. Потому что я не похожа на пособие для анатомии, как эти модели, вышагивающие по подиумам. Ножки у меня стройные и длинные, но не худые, бедра и попа округлые, а талия тонкая. В общем, фигура, напоминающая древнегреческую амфору. Плечи не узкие, грудь не маленькая, но и не большая, как раз золотая середина.
И у моей троюродной сестры всё точно так же.
Всё так, да не совсем.
Отличия между нами начали появляться еще в школе. С самого начала я училась лучше Ксюшки. Но я ей всегда помогала, поэтому различие в успеваемости было не слишком заметным. Дома я объясняла Ксюше то, что она не успевала понять на уроках, а на контрольных часто решала и свой вариант, и ее. Она и сама могла всё решить, ей просто всегда немного не хватало отведенного времени.
Вот только по физкультуре я ничем не могла помочь, и у Ксюши по этому предмету всегда была тройка. Ну, не любила она физкультуру! А я любила. Хотя ей говорила, что тоже не люблю, и не виновата, что у меня всё так хорошо получается.
И может потому, когда мы начали входить в подростковый возраст, Ксюша стала полнеть. Покупать одинаковую одежду стало труднее. Но дружить из-за этого мы не перестали.
Да... счастливые были времена. А теперь эти воспоминания только отравляют мое существование. Вот, пожалуйста, до них я хотела есть, а теперь весь аппетит пропал. Даже самолюбование в зеркале не помогло, наоборот, только хуже стало. Я, такая вся из себя и красивая, и умная, а живу одна, у черта на куличках, занимаюсь, черт знает чем, черт знает где, да еще и вставать утром приходится черт знает, как рано. Нет, мне моя работа не то, чтобы не нравится, и зарплата не то, чтобы очень маленькая. Просто это не совсем то, что я себе представляла, когда мечтала о своем будущем. А ведь могла бы работать в шикарном офисе, руководить целым отделом... То есть быть заместителем руководителя. Но... не судьба, а я сама распорядилась иначе. И не жалею... Нет, конечно, жалею, иначе не вспоминала бы постоянно о прошлом и не теряла бы из-за этого аппетит по утрам.
Всё же я пошла на кухню, налила кофе и сделала бутерброд с колбасой. Позавтракала без всякого удовольствия и отправилась на работу.
Работаю я простым экономистом-нормировщиком в небольшой фирме, и живу от места работы в часе езды на рейсовом автобусе. Поэтому, пока трясусь в переполненном салоне, делать мне больше нечего, кроме как думать о том времени, когда еще не каждый мой день был неудачным.
Мы с Ксюшей учились в шестом классе, когда я начала замечать, что наши мамы стали меньше общаться. Не придала этому значения, думая, что им просто некогда. Мама в то время подработку взяла, поэтому дома почти не бывала, а в выходные отсыпалась, и по гостям не ходила. И по магазинам редко ходила, поэтому всю одежду нам покупала Ксюшина мама. А моя только отдавала деньги... То есть почти всегда отдавала, потому что она всё время жаловалась, что цены растут, а зарплату не прибавляют, и нам едва хватает денег даже на самое необходимое. А Ксюшина мама всегда покупает нам очень дорогие вещи, и часто такие, без которых вполне можно обойтись. Вот зачем, скажите, пожалуйста, нам с Ксюшей по два спортивных костюма? И зачем шелковые нарядные платья, которые мы с Ксюшей надели всего один раз на новогодний вечер?.. Мама говорила, что слишком мало зарабатывает, чтобы покупать вещи на один раз.
А вот Ксюшины родители зарабатывали много. Вернее, Ксюшин папа, потому что когда мы учились в третьем классе, Ксюшина мама вообще ушла с фабрики и стала домохозяйкой. А дядя Саша продал дом родителей в деревне, и на эти деньги наставил ларьков по всему городу. Продавал там жвачку, чупа-чупсы, шоколад, печенье, соки, газ-воду, пиво, сигареты. Сейчас таких уже почти нет, а в то время росли, как грибы. Я однажды слышала, как Ксюшина мама предлагала моей:
– Маш, ну что ты за эту фабрику цепляешься? Зарплата маленькая, и ту задерживают. Иди к моему Сашке в ларек работать. Он тебя деньгами не обидит.
– Нет, Наташ, торговля – это не моё, – отказалась мама. – Да и работать в киоске надо сутками. А Оксана что, дома одна будет?.. А ты сама почему к своему Сашке работать не идешь?
– А зачем мне? – усмехнулась тетя Наташа. – Мне денег и так хватает. Да и не могу я в ларьке работать, ты же знаешь, с арифметикой не дружу. А Ксанка в твои смены может у нас ночевать.
Я была бы рада, если бы мама согласилась на предложение тёти Наташи. Мне бывать в гостях у Ксюшки нравилось. Раньше мы жили в одинаковых однокомнатных квартирах. Но в четвертом классе Ксюша с родителями переехала в другой дом, в получасе пешком от нашего, в трехкомнатную квартиру, и у нее появилась собственная комната. Только мама не согласилась работать в дяди Сашином киоске, а мне посоветовала, чтобы я пореже ходила к Ксюше.
А как я могла не ходить к ней, если она даже уроки сделать без меня не могла? Поэтому я и бывала у нее каждый день. Мы в Ксюшиной комнате могли делать всё, что хотим, и у нее на столе всегда стояло большое блюдо с маленькими шоколадками, чупа-чупсами, жвачками и пирожными. Ксюша поглощала их, не считая, я же позволяла себе съесть всех видов только по одной штучке – неудобно же объедаться в гостях. Хотя в комнате Ксюши я чувствовала себя, как дома. Тогда мне казалось, что даже лучше, чем дома. У Ксюшки было много разных игрушек, куклы, кукольные дома... Я всегда с неохотой покидала гостеприимную подругу, шла домой и мечтала, что скоро и у меня будет всё так же, как у Ксюши.
Но в нашей с мамой жизни ничего не менялось. Мы по-прежнему жили в однокомнатной квартире, и мама считала каждую копейку. И тётя Наташа стала относиться к моей маме как-то по-другому. Раньше они часами могли болтать по телефону, вместе ходили по магазинам в выходные, а теперь даже звонили друг другу редко. А если и звонили, то ограничивались парой фраз. И уж конечно, не ходили по магазинам. Даже если тётя Наташа приглашала мою маму, та сразу находила какие-нибудь неотложные дела и отказывалась.
Однажды, мне тогда было лет тринадцать, я спросила:
– Мам, почему ты не пошла в торговый центр с тётей Наташей? Ты сказала, что у тебя стирка, но на самом деле никакой стирки нет, ты же еще вчера всё постирала.
– Ксан, ну ты что, на самом деле не понимаешь? – удивилась мама.
– Нет, – сказала я.
– Да ты посмотри на меня, и на нее, – ответила мама, и в ее голосе сквозило раздражение. – Я уже третью зиму одно пальто ношу, а Наталья каждый день то в новой шубе, то в новом пуховике. Она в разные дорогие бутики ходит, а мне с моим тощим кошельком там делать нечего. И разговаривать со мной стала так высокомерно, будто она королева, а я – всего лишь прислуга. Чувствую себя рядом с Наташей бедной родственницей, вот и не хожу больше с ней никуда, неужели так трудно понять?
Я удивилась: и правда, как сама не догадалась? Ведь всё же ясно, как белый день. Даже припомнила, как мы в последний раз вчетвером – я, Ксюша, тётя Наташа и моя мама – ходили в новый, только что открывшийся торговый центр. Это почти год назад было. Тётя Наташа постоянно тянула нас то в отдел мехов, то в ювелирный, то в салон дорогущей брендовой обуви из натуральной кожи. И я не понимала, почему мама выглядела недовольной, когда тётя Наташа предлагала ей примерить золотое кольцо или норковую шубку.
– Наташ, зачем я буду её примерять, если всё равно покупать не хочу?
– А ты примерь, Маша, примерь, и тебе захочется её купить, – настаивала тётя Наташа. – Ты только посмотри, в чем ты ходишь! Твое пальто уже лет пять, как вышло из моды. Надо за собой следить, милочка моя... А если у тебя нет денег, я тебе одолжу, а ты потом отдашь, когда сможешь.
Она говорила так громко, будто нарочно, чтобы весь отдел слышал, что у моей мамы старое немодное пальто, и нет денег на новое. А тон у тёти Наташи и правда был немного высокомерный...
Больше я маме таких глупых вопросов не задавала.
Потом стала замечать, что тётя Наташа и ко мне стала относиться иначе. Раньше всё Ксаночка да Ксаночка, или даже дочка. «Кушать будешь, Ксаночка?», «Тебе добавки положить, Ксаночка?», «Дочки, идите сюда скорее, я вам обновки купила!», «Ксаночка, понравились тебе джинсики со стразиками, которые я вам с Кюшенькой купила?», «Ксаночка, ты ночевать у Ксюшеньки сегодня останешься?»... А теперь, когда Ксюшка располнела, тётя Наташа мне уже ничего не покупала. Когда я приходила к Ксюше делать уроки, она лишь сухо со мной здоровалась, кушать и ночевать не приглашала. Я сначала не понимала причин этой перемены, да они меня и не волновали. Ведь главное, что Ксюша и я – подруги не-разлей-вода, как прежде, и дядя Саша относился ко мне не хуже, чем к собственной дочери.
Он приходил с работы, заходил в комнату, где мы с Ксюшей делали домашку, и мы, как в детстве, с радостным визгом бросались к нему на шею, а он обнимал нас обеих, чмокал в лоб и вываливал из пакета в блюдо гору маленьких шоколадок, чупа-чупсов и жвачек. Раньше, когда мы были маленькими, дядя Саша по очереди подхватывал нас и подбрасывал к потолку. Нам обеим это безумно нравилось! Потом, когда мы подросли, он по очереди брал нас подмышки и кружил по комнате. А потом уже просто чмокал, так как меня поднять он еще мог, но Ксюша стала уже слишком тяжелой. Он по-прежнему водил нас в кино и кафе-мороженое, несмотря на то, что мы уже стали почти взрослые и уже не были похожи на близняшек, как в детстве. А недавно дядя Саша купил машину, и кататься с ним по городу стало еще одним нашим любимым развлечением.
Как-то раз мы с Ксюшей сделали уроки, поиграли на компьютере – Ксюше тогда уже купили компьютер, поболтали, и я собралась домой. Ксюша никогда меня не провожала, я просто выходила в прихожую, одевалась, и уходила, захлопнув за собой дверь. Я, как обычно, вышла из комнаты и направилась в прихожую. Из кухни вышла Ксюшина мама.
– До свидания, тётя Наташа, – сказала я.
– До свидания, Ксана, – ответила она, даже не взглянув на меня, и вошла в комнату Ксюши.
Я уже надела сапоги, когда вдруг вспомнила, что оставила в комнате тетрадь по английскому. Я сняла сапоги и вернулась, но в комнату заходить не стала, потому что услышала разговор Ксюши и ее мамы. Они разговаривали на повышенных тонах, поэтому даже сквозь закрытую дверь всё было прекрасно слышно.
– Ксения, я тебе уже всё сказала! – слышался раздражённый голос тёти Наташи. – И перестань всё время жрать эти сладости! Посмотри в зеркало, скоро поперек себя шире станешь!
– А Ксанка тоже ест! – у Ксюши был обиженный голос. – Почему она не полнеет?
– Потому что ты съедаешь раза в три больше! А судя по тому, что Оксана носит тридцать восьмой размер, а ты – сорок шестой, то и в четыре!
Тётя Наташа была права, в последнее время Ксюша сильно располнела, но возмущенно возразила:
– Мы одинаково едим!
А вот это неправда, Ксюшка действительно съедала сладостей гораздо больше меня, хотя я и не считала, на сколько.
– Возможно! Только дома она ест овощной суп без мяса, а ты – котлеты и колбасу!..
И это неправда, мама всегда суп с мясом варила, и колбаса у нас в холодильнике тоже имелась. А вот сладости мама действительно редко покупала, говорила, нечего зря деньги переводить.
– А тебе что, для Ксанки колбасы жалко?
– Ничего мне не жалко! Мне просто надоело, что она каждый день у нас ошивается! Ей что, дома делать нечего?
– Она мне помогает уроки делать!
– Неужели ты настолько тупая, что даже домашнее задание не можешь без Ксанки сделать?!
– Могу! Но вместе же веселее!
– Ничего, вам уроки не для веселья задают. И, в конце концов, Ксюша, найди себе подружку своего круга!
– Какого еще круга?
– Такого! Соответствующего материальному положению нашей семьи.
– А Ксанка не соответствует?
– Нет.
– Почему?
– Потому что они живут очень бедно. Поэтому между вами не может быть ничего общего.
– Как это не может, мама, Ксанка же моя сестра!
– Да какая там сестра, Ксюша! Четвероюродная! Седьмая вода на киселе, а не сестра! Мы с Машкой и то уже почти не родственницы, а о вас с Оксаной и говорить нечего.
Я не стала дальше слушать, не стала заходить, черт с ней, с этой тетрадкой, Ксюша завтра в школе отдаст. Вернулась в прихожую, снова надела сапоги, куртку и выбежала на улицу. Мне было только четырнадцать лет, но я всё прекрасно поняла, и очень обиделась на тётю Наташу за то, что она уже не считает меня и мою маму людьми своего круга. Мы стали для нее слишком бедными, чтобы общаться с нами, как прежде. Но я не могла в это поверить, как же так, мы же были почти одна семья! Ну и что, что мы всего лишь дальние родственники. Мы же с мамой ничего у них не просим. И одежду мне мама давно сама покупает.
Я решила, что больше не буду дружить с Ксюшей. Но передумала. Я любила свою, пусть и всего лишь четвероюродную сестру, и не хотела с ней расставаться. Ведь не Ксюша, а ее мама считает меня и мою маму людьми второго сорта. Поэтому, когда мы с Ксюшей на следующий день встретились в школе, я разговаривала с ней, как ни в чем не бывало. Но, когда уроки закончились, сказала Ксюше, что не пойду к ней делать домашку.
– Почему? – удивилась та.
Сначала не хотела ей ничего рассказывать, но прямой вопрос требовал прямого ответа, и я призналась, что слышала часть ее вчерашнего разговора с мамой.
– Твоя мама ругалась, что я слишком часто у тебя бываю.
– Ой, да не обращай внимания, – беспечно махнула рукой Ксюша. – Мама вчера была просто сильно раздражена. Потому что у папы один ларек сожгли.
– А еще она говорила тебе, чтобы ты нашла себе другую подругу, – добавила я и усмехнулась: – Мы теперь не одного круга. Вы богатые, а мы бедные, и она не хочет, чтобы мы с тобой дружили, и с моей мамой общаться больше не хочет.
– А, между прочим, твоя мама первая перестала общаться с моей мамой! – запальчиво сказала Ксюша.
– Потому что твоя мама стала много о себе мнить! – не замедлила с ответом я. – Всё время подчеркивала, что у нее куча денег, а у моей мамы их нет!
– Но ведь это правда! – воскликнула Ксюша.
– А что, об этой правде обязательно кричать на каждом углу? – прищурилась я. – Я почему-то никому не рассказываю, что все контрольные за тебя делаю! А тебе понравилось бы, если бы я об этом всему классу разболтала?
– Ну и пожалуйста, можешь и не делать со мной уроки! – обиженно воскликнула Ксюша. – Я ведь не виновата, что вы бедные, а мы – богатые!
– А я не виновата в том, что мы с мамой бедные! Если бы мой папа был жив, может, мы бы еще богаче вас были! – ответила я.
Ксюша круто развернулась и побежала к своему дому, а я пошла к своему. Так мы с сестрёнкой впервые поссорились.
Я шла домой и плакала, так мне было жалко, что мы поругались. Я даже готова была пойти к ней и сказать, мы снова вместе будем делать домашние задания. Но тётю Наташу больше видеть не хотела. Никогда. Только это меня и останавливало. Какая-никакая, но гордость у меня есть. И я мечтала, что, когда вырасту, выучусь в университете, найду хорошую работу и буду получать много денег. И тогда семья Ксюшки по сравнению с нашей будет казаться бедной.
На следующий день Ксюша пришла в школу с невыученными уроками. Она смотрела на меня так жалостливо, что я сразу подсунула ей свои тетрадки: «Списывай скорее!»
Ксюша не заставила себя упрашивать и быстренько списала у меня всю домашку.
И так каждый день. Мы с Ксюшей специально приходили в школу пораньше, чтобы она успела списать домашние задания, но не очень-то это ей помогало. Потому что объяснить что-то, чего она не поняла на уроках, я просто не успевала. И за месяц Ксюша съехала на тройки, и даже пару двоек получила.
Однажды после уроков она сказала:
– Ксан, пожалуйста, пойдем ко мне... А если мама еще хоть раз скажет, что ты не моего круга, я пожалуюсь папе. Он никаких этих кругов не признает, и ее заставит не признавать... Давай снова вместе делать уроки, а то у меня у одной ничего не получается...
– Ладно, – согласилась я, хотя идти к Ксюше домой мне по-прежнему не хотелось. И тут меня осенило. – Только мы пойдем учить уроки не к тебе, а ко мне.
– К тебе? – Ксюша удивилась, но тут же кивнула. – Ладно, пошли!
С тех пор, как Ксюшина семья переехала в трехкомнатную квартиру, сестренка ни разу у меня не была. Теперь она с удивлением оглядывала нашу однушку.
– А мама говорила, что у вас всё еще те же обои, что и десять лет назад были... И мебель у вас хорошая. А мама говорила, что вы с мамой вместе на одном продавленном диване спите... И у тебя компьютер есть?!..
Да, мама недавно купила мне компьютер, потому что я всё время ныла, что у всех одноклассников есть, и только у меня одной нету. В последнее время, лишенная Ксюшиного компьютера, я ныла особенно настойчиво. Мама взяла кредит и купила.
– Не такие уж мы бедные, как твоя мама себе представляет, – с гордостью ответила я.
Ксюша каждый день стала ходить ко мне. Тётя Наташа возмутилась было, что ее дочь проводит почти всё время у меня, даже пробовала ей запретить ходить ко мне, но дядя Саша быстро ее на свое место поставил. Он объяснил тёте Наташе, что Ксюша может общаться со мной, сколько и когда захочет.
Так мы снова стали делать домашку вместе. Все было почти так же, как тогда, когда мы учили уроки в комнате Ксюши. Мы могли делать, что хотим, так как мама в это время еще была на работе. Вот только угостить подругу мне было нечем, кроме яблок из бабушкиного сада. Зато Ксюша стала есть меньше сладкого, и начала худеть. А я наоборот, начала немножко округляться, и приобретать женственные формы. К концу девятого класса мы с ней различались всего на один размер, я носила сорок второй, а она – сорок четвертый, и внешне это было заметно лишь чуть-чуть. Мы снова стали похожими, почти как близнецы. И хотя у нас уже не было одинаковой одежды, старались одеваться в похожие вещи.
Мы с Ксюшей были счастливы.
Но недолго.
Летом дядя Саша продал все свои ларьки и купил два больших продуктовых магазина. И еще двухэтажный особняк в другом районе города. Красивый... С большими окнами, ажурными балконами и красной черепичной крышей. На первом этаже была прихожая, плавно переходящая в холл, за которым находились гостиная и кухня. По обеим сторонам холла лестницы вели на второй этаж, где было еще шесть комнат. На каждые три была своя ванная и туалет, и еще один общий санузел на первом этаже. В подвале был гараж на две машины, прачечная и разные подсобки, над вторым этажом – мансарда и терраса, а за домом – сад с разными фруктовыми деревьями. Яблони, сливы и вишни двумя рядами были расположены по краям большого газона, спускавшегося прямо к реке. С террасы и из окон второго этажа открывался чудесный вид на реку, заливные луга и березовые рощи на том берегу.
К осени Ксюшина семья переехала. И тётя Наташа перевела Ксюшу в другую школу. В десятый класс она пошла в престижную частную гимназию с углублённым изучением некоторых предметов и экономическим уклоном. Ксюша не хотела, но теперь до нашей школы ей было очень далеко добираться. А гимназия находилась почти рядом с их новым домом.
И мы стали встречаться с Ксюшей только в соцсети. Я помогала ей в учебе через интернет, как могла, но Ксюша всё равно жаловалась, что ничего не успевает и не понимает.
Примерно через месяц после начала учебного года к нам домой приехала тётя Наташа, несмотря на то, что они с мамой даже не перезванивались как минимум, года два. Она приехала на машине с водителем, в норковой шубке, в итальянских сапожках на десятисантиметровой шпильке, с сумочкой из крокодиловой кожи. Я сразу поняла, она хочет этим показать, что мы ей не ровня. Ну кто же ходит в шубе, когда еще даже снег не выпал?
Мама с тётей Наташей сухо поздоровались, и незваная гостья обернулась ко мне:
– Ксаночка, а я к тебе приехала, – фальшиво улыбнувшись, сказала она.
– Зачем? – удивилась я.
– Ты хочешь учиться в престижной гимназии вместе с Ксюшей? – спросила тётя Наташа.
– Да мне и в простой школе неплохо, – ответила я.
Хотя в гимназию хотелось. Потому что Ксюшу было жалко. Не сможет она одна там учиться. Она мне уже говорила.
– Оксана, пожалуйста... Ксюша очень хочет, чтобы ты училась с ней.
– Но у нас с мамой нечем платить за частную школу, – пожала я плечами.
– Я сама буду платить за тебя, – сказала тётя Наташа.
– И ездить отсюда далеко, – добавила я.
– Ты можешь жить у нас. Мы будем обеспечивать тебя всем необходимым, от тебя требуется только подтягивать Ксюшу в учебе. А на выходные и на каникулы наш шофер будет отвозить тебя домой.
Я заколебалась. Жить в особняке, ходить в престижную школу было очень заманчиво. Но у меня ведь есть гордость. Я уже хотела ответить резкое: «Нет!», но взглянула на маму, и она глазами показала мне на дверь.
– Наташа, мы на минуточку, а ты присаживайся, – сказала мама, взяла меня под руку и увела на кухню.
Там она усадила меня на табурет и сказала:
– Ксанка, соглашайся! Нельзя упускать такой шанс! После этой гимназии ты сможешь поступить куда угодно, в любой институт, в любой университет!
– Да я и так смогу, – пробормотала я.
Училась я хорошо, но всё же не была уверена на сто процентов, что смогу поступить на бюджетное место. А платить за мою учебу мама не сможет. Да и не нужна мне школа с экономическим уклоном. Я в технический университет хотела поступать.
– Ксан, ну а почему не воспользоваться, если Наташа сама предлагает? – настаивала мама.
– Да ты же всегда мне говоришь, что не хочешь быть ничего им должна, потому и перестала с тётей Наташей дружить. Я тоже не хочу быть ничего должна.
– А ты и не будешь, – убедительно проговорила мама. – Наташа будет платить за твое обучение, за то, что ты будешь помогать Ксюше учиться. В наше время, дочка, всё денег стоит. А если Наташка хоть словом тебя попрекнет, ты просто соберешься и уйдешь. С твоими оценками в любую школу сможешь перейти, или в старую вернуться.
– А как же ты будешь тут одна? – спросила я.
– Ты же будешь приезжать на выходные, – ответила мама. – Ну, соглашайся, Ксанка!
Я подумала, и решила, почему бы не попробовать? Хотя бы узнаю, как это – в особняке жить. Да и в том, что Ксюшка без меня учиться не может, я в какой-то мере сама виновата, приучила ее воспринимать только разжеванные и преподнесенные на тарелочке знания. Придется мне и дальше тянуть ее, пока школу не окончим... Я вернулась в комнату, где тётя Наташа брезгливо сидела на краешке дивана, и сказала:
– Я согласна. Но при одном условии. Никто не должен знать, что я ваша бедная родственница, да еще и седьмая вода на киселе.
– Хорошо, – быстро кивнула тётя Наташа и встала. – Так, может, прямо сейчас и поедем?
В двухэтажном особняке Красавиных было много комнат, и мне выделили целую комнату на втором этаже, рядом с Ксюшиной. А Ксюшка-то как была рада, чуть в объятиях меня не задушила. Заявила, что знала, что я соглашусь, поэтому приготовила мне комнату, и учебники купила, и даже школьную форму и всю одежду, как у нее, только на размер меньше. Вместе с родителями Ксюши мы придумали легенду, и в школе всем ее рассказывали. Будто мы – родные сестры-двойняшки, а фамилии у нас разные потому, что меня в детстве украли цыгане, а потом бросили, и моя мама меня удочерила. А теперь нашлись и мои настоящие родители и сестра.
Не знаю, верили в это одноклассники, или нет, но мне иногда хотелось верить, что всё так и было. Мне хотелось, чтобы дядя Саша был моим настоящим отцом, но только чтобы вместо тёти Наташи была моя мама. Вот тогда было бы всё просто идеально.
Тётя Наташа снова называла меня Ксаночкой и относилась ко мне ласково. Хотя я чувствовала, что она меня всего лишь терпит ради своей дочки. А дядя Саша, как раньше, различий между нами не делал. Он чмокал нас с Ксюшей в лоб и дарил подарки, только уже не сладости, а духи, косметику, украшения. Тётя Наташа бросала на него сердитые взгляды, когда он дарил и Ксюше, и мне, золотые кольца и цепочки, а он только улыбался и говорил, что не имеет права обделить одну из своих дочек.
ГЛАВА 3
Автобус дернулся и остановился. Я посмотрела в окно, и увидела, что мы стоим не на остановке. И до места, где мне выходить, еще далеко. А по салону уже гуляли вопросы: «Чего стоим? Кого ждем?»
Через минуту водитель объявил, что машина сломалась и дальше не пойдет. И надо выходить под дождь и дальше идти пешком, потому что ждать следующий автобус смысла нет.
Ну что за неудачный день?..
Я вышла из салона и обнаружила, что зонтика нет, видимо, в толкучке спёрли. Или сама выронила.
Вообще-то я люблю гулять в дождь, если никуда не надо торопиться. Идешь себе под зонтиком, смотришь по сторонам, наблюдаешь, как капли падают на листву, блестят в лепестках цветов, стучат по скамейкам... Но если бежать под дождем, обязательно забрызгаешься, а то и проходящая машина из лужи окатит. Поэтому я не побежала, а неторопливо пошла. Нет никакой разницы, насколько опоздаю, на пять минут или на пятнадцать, в любом случае это минус сто рублей из зарплаты. Впрочем, я еще ни разу не опаздывала, поэтому на первый раз меня, скорее всего, простят. Значит, можно пройтись, и, раз уж у меня сегодня не только неудачный день, но и день воспоминаний, то продолжу это занятие, всё равно от мыслей никуда не деться. А дождь пусть идет, не сахарная, не растаю.
Жить в доме Красавиных мне нравилось. Я всегда мечтала иметь собственную комнату. А у нас с Ксюшей было целых три комнаты на двоих. Две спальни и комната для занятий. И в новой школе учиться тоже нравилось. Программа там была сложнее, но интереснее, а объясняя материал Ксюше, я и сама усваивала его лучше. Так что мы с сестрой успевали и уроки выучить, и отдохнуть, сходить на дискотеку, в кино или кафе с одноклассниками. А перед сном, сидя на кровати в моей или в ее комнате, делились своими девичьими секретами. В воскресенье я приезжала домой и рассказывала маме, каких успехов мы с сестрой добились. Мама гордилась мной.
Это было самое счастливое время в моей жизни.
До тех пор, пока мы с Ксюшей обе не влюбились в одного парня.
Это случилось, когда мы учились в одиннадцатом классе. Нет, раньше мы тоже влюблялись, и дружили с мальчиками, и чаще всего Ксюша тут же влюблялась в парня, который нравился мне. Я великодушно оставляла его Ксюше, и выбирала себе другого. Просто потому, что еще ни один парень не нравился мне настолько, чтобы с ним было жалко расстаться. А тут, почти в самом конце учебного года в наш класс пришел новенький. В него сразу влюбились все девчонки нашего класса. Мы с Ксюшей не были исключением. Глядя на этого парня, я чувствовала, что он мне не просто нравится. Потому что стоило ему войти в класс, как я уже никого больше не замечала. А если он бросал на меня взгляд, то у меня слабели коленки, и сердце начинало биться в два раза быстрее.
Новенького звали Владислав Журавский, все называли его Влад, и он был очень красивый. Высокий, спортивного телосложения, волосы светлые, глаза голубые. Чувственные губы и мужественный овал лица. Одевался Влад броско и модно. До конца учебы оставалось всего четыре месяца, поэтому ему разрешили ходить в школу не в форме. Учился он неплохо. О себе не распространялся, но окольными путями, через знакомую из школьной канцелярии нам удалось узнать, что он приехал из Москвы, и родители у него очень богатые и влиятельные люди. Почему они сослали сына в нашу глушь к двоюродной тётке, было скрыто завесой тайны, но эта таинственность привлекала к нему еще больше.
А парень чувствовал, что нравится девочкам, и никому не отдавал предпочтения. Провожал домой то одну, то другую, а на следующий день в школе не замечал ее. Приближался выпускной бал, и нам всем было жизненно важно знать, с кем Влад проведет этот вечер. Каждая из нас тайно надеялась, что станет этой девушкой. Мы, конечно, не в Америке живем, но в нашей школе была традиция, как в американских фильмах: девушку на бал обязательно должен пригласить какой-нибудь парень, а без этого она просто не пойдет на выпускной. У нас нравы не такие драконовские, девушка вполне могла прийти на вечер и одна, но идти одной – это так не престижно... Нам рассказывали старшие девушки, что те, кого никто не пригласил, часто приходили только на вручение аттестатов, и на бал не оставались.
Короче, Влад перепровожал уже всех девчонок в нашем классе, и скоро очередь дошла до нас. Так как мы с Ксюшей всегда ходили домой вместе, Владислав предложил проводить нас обеих.
Обычно в нашем с Ксюшей тандеме лидером была я. Я диктовала, когда и сколько нам заниматься учебой, во что одеваться, как развлекаться, какие фильмы смотреть, в какие кафе ходить, а Ксюша всегда со мной соглашалась. Но сейчас она не давала мне вставить ни слова. И откуда только красноречие взялось? На уроках бы так отвечала.
Вообще-то после моих объяснений она понимала материал, и могла всё рассказать без запинки, но если учитель задавал нестандартный вопрос, хотя и по теме, Ксюша терялась. Она могла ответить, но ей требовалось больше времени, чтобы сформулировать ответ, чем было терпения у преподавателя на его ожидание. Поэтому мне при подготовке домашних заданий приходилось предугадывать подобные нестандартные вопросы и «натаскивать» на них Ксюшу. Если кто-то думает, что это легко, то глубоко ошибается.
Тётя Наташа не упускала случая ласково упрекнуть меня, что я плохо выполняю наш договор, стоило Ксюше получить хотя бы одну тройку. Однажды я ответила тёте Наташе, тоже ласково и с милой улыбкой на лице, что если ее не устраивают мои услуги, то пусть наймет дочке другого репетитора, а я с удовольствием вернусь домой, к маме. Она тут же ответила, что ее всё устраивает, кроме троек дочери. Видимо, уже прикидывала, во сколько обойдутся репетиторы по каждому предмету. Я и сама прикидывала. Вышло бы раза в три дороже, чем оплата моей учебы и расходы на моё содержание.
В общем, сейчас Ксюша так и чесала языком, хотя и несла полную чушь. Влад смеялся, что вдохновляло мою сестренку еще больше. Так мы и шли втроём, но я чувствовала себя лишней.
– Девчонки, с вами так весело, – сказал Влад, когда мы дошли до нашего дома. – Даже не знаю, кого из вас пригласить на выпускной. А вот что: я приглашаю вас обеих.
– Но ты должен пригласить только одну, – возразила Ксюша. – Это школьная традиция.
– Стереотипы нужно ломать, – заявил Влад.
Между нами не было тайн, и мы с Ксюшей признались друг другу, что обе влюблены во Влада. Ксюша всегда вела себя, как младшая сестра, хотя родилась всего на полтора часа позже. Поэтому она капризно потребовала, чтобы я уступила ей Влада. Ведь обычно я так и делала, но теперь мне этого делать не хотелось, тем более что он пока что не принадлежал ни одной из нас, и я сказала:
– Ксюш, до выпускного еще больше месяца, он может и передумать. Если он выберет тебя, я отойду в сторону. Ну, а если меня, то извини, подруга. А пока давай сосредоточимся на экзаменах.
Ксюша согласилась.
Экзамены мы сдали, Ксюша чуть хуже, чем я, но без троек. Мы ждали, что Влад выберет одну из нас, или вообще другую девушку, но он по-прежнему не выказывал предпочтения ни мне, ни Ксюше, провожал нас обеих и обеим нежно улыбался. Мне редко когда удавалось вставить слово в болтовню Ксюшки, но если удавалось, то Влад слушал меня с интересом. Еще до того, как познакомились с Владом, мы с Ксюшей решили, что на выпускной оденемся по-разному, и сделаем разные причёски. Но после того как Влад пригласил на выпускной нас обеих, Ксюша передумала.
– Мы оденемся одинаково, – заявила она. – Пусть помучается с выбором.
Я не допускала и мысли, что моя любимая сестренка что-то задумала, и согласилась. Потому что в нашем тандеме я была лидером во всём, кроме финансовых вопросов. А платья на выпускной нам шила портниха Ксюшиной мамы. И платила за них, естественно, тоже тётя Наташа. Поэтому Ксюша только попросила меня выбрать фасон, полагаясь больше на мой вкус, чем на свой, но потом всё же внесла свои коррективы. Потому что выбранные мной модели платьев показались ей слишком простыми.
Платья получились очень красивые. Макси из матово блестящего молочно-белого шелка, приталенные, с разрезом на левом боку до середины бедра, на тонких бретельках, с золотой вышивкой по левой стороне сверху донизу. И абсолютно одинаковые, только размера разного. Хотя моё на мне всё же сидело лучше, так как я была тоньше и стройнее Ксюши. И вышивка, которую добавила Ксюша, смотрелась прекрасно, хотя я всё равно считала ее лишней. Но мне не очень-то хотелось в этот вечер быть похожей на сестру. И я попросила маму втайне от Ксюши сшить мне другое платье. И пусть потом подруга обижается, но я на своем первом балу не хотела иметь собственную тень или быть чьей-то тенью. А если Ксюша спросит, почему я надела другое платье, скажу, что пролила на него кофе, вот и пришлось одолжить наряд у соседки.
В школу на вручение аттестатов мы с Ксюшей отправились не вместе, так как я должна была заехать за своей мамой. Тёти Наташина парикмахерша пришла и сделала нам с Ксюшей одинаковые причёски, я взяла платье, упакованное в коробку, и поехала к маме.
Платье, которое мне сшила мама, было попроще, но тоже очень красивое. Из легкого полупрозрачного голубого шифона, макси, с драпировкой на груди и большим декольте на спине. Мне оно нравилось даже больше, потому что я всегда считала, что простота – подруга красоты. Я уже хотела надеть его, но мама попросила меня показать платье, которое сшила тёти Наташина портниха.
Я достала платье из коробки и стала надевать, а оно вдруг разошлось по швам, да еще и было заляпано какими-то коричневатыми пятнами, хотя на кофе не похоже. При ближайшем рассмотрении я заметила, что нитки в швах подпороты в нескольких местах, а пятна похожи на следы от пальцев, вымазанных в коричневых тенях для век. Вчера, когда я складывала платье в коробку, всё было в порядке. Но коробка оставалась в нашей общей комнате... Потому сразу стало понятно, что это проделки Ксюши. Она так хотела быть с Владом без меня, что не пожалела испортить платье. Я, правда, не ожидала, что Ксюшка додумается до такого. Не удивлюсь, если это ей мамочка подсказала. Школа ведь закончена, и больше со мной можно не церемониться. Но они обе просчитались.
Пораженная коварством Ксюши, я едва не расплакалась. А мама решила, что мне жалко платья.
– Не расстраивайся, Ксаночка, – сказала она. – Я зашью, постираю, и будет, как новое.
– Ничего не надо, – ответила я. – Я всё равно не собиралась его надевать.
Конечно, я была расстроена, но не испорченным платьем, а тем, что моя лучшая, и можно сказать, единственная подруга предала меня.
Я распустила прическу, которую мне сделала парикмахерша, заколола волосы заколкой, надела платье, сшитое мамой, и мы отправились в школу на вручение аттестатов.
Входя в актовый зал, я чувствовала себя королевой Франции, надевшей все двенадцать алмазных подвесок вопреки козням кардинала. Меня очень порадовало удивленно-разочарованное выражение лиц Ксюши и ее мамы, когда они увидели меня, да еще в прекрасном вечернем платье. И Владислав, сидевший рядом с Ксюшей, провожал меня восхищённым взглядом, пока мы с мамой пробирались на свободные места.
После вручения аттестатов ко мне подошёл Ксюшин папа.
– Ксанка, что вы так долго? Я уж думал, вы не придете, хотел машину за вами посылать.
– Просто пробки на улицах, дядя Саша, – ответила я.
– А почему ты в другом платье? Вы так здорово смотрелись с Ксюшкой в одинаковых.
– Я пролила на него кофе. Пришлось использовать запасной вариант, – печально сказала я.
– Ничего, не расстраивайся, это платье тоже очень красивое. Ты станешь королевой бала, – утешил меня дядя Саша, поздравил с окончанием школы и подарил новый золотой кулончик с цепочкой, который попросил сразу надеть. Теперь нас с Ксюшей объединяли только одинаковые подвески.
На первый танец меня пригласил Влад. Видеть, что Ксюша стоит одна у стены, мне было приятно. Я чувствовала себя Золушкой, танцующей с принцем.
И, как Золушка, ушла с бала до двенадцати, проведя всё это время с Владом. Моя мама давно вернулась домой, в отличие от остальных родителей, которые сидели за столиками, ели и пили, наблюдая за своими веселившимися чадами. Мы с Ксюшей договаривались, что уедем с выпускного вместе с ее родителями. Но теперь, похоже, прежние договорённости больше не действовали. Потому что ни Ксюша, ни тётя Наташа даже не подошли ко мне ни разу за вечер. Я сказала дяде Саше, что у меня болит голова, и я хочу поехать домой. Он ответил, что его машина с водителем стоит у школы. Я вышла на улицу, нашла машину дяди Саши и попросила отвезти меня в особняк. Водитель отвез меня и вернулся к школе. А я собрала свои вещи, вызвала такси и уехала домой. Ничего из того, что мне покупали Ксюша и тётя Наташа и дарил дядя Саша, я не взяла. А так как собственных вещей в этом доме у меня было немного, я вышла из особняка лишь с небольшой сумкой.
На следующий день к нам приехал дядя Саша и всё привез, даже ноутбук, который он купил мне для учебы, чтобы не тащить из маминой квартиры мой комп.
– Это по праву твое. Если бы не ты, Ксюша не вылезала бы из двоек. Я еще на вечере начал догадываться, что что-то не так. Ксюша мне во всем призналась, когда мы вернулись с вечера и увидели, что тебя нет. Ты прости мою дурочку, она сделала это из-за того мальчика, который ей очень нравится, и совсем не гордится тем, что сделала. Она просит у тебя прощения.
– Да ладно, – махнула я рукой. – В любви каждый старается для себя.
Я понимала, что даже не обижаюсь на Ксюшку. Потому что, несмотря на ее козни, победительницей-то вышла я.
Только недолго радовалась.
Вечером у меня было назначено свидание с Владом. Но он почему-то не пришел. И на мой звонок не ответил. Я уже подумала было, что с ним что-то случилось, и собралась позвонить ему, но вдруг увидела, как у кинотеатра, у которого я его ждала, остановилась дяди Сашина машина. И из нее вышли... Ксюша и Влад! Парень даже не посмотрел в мою сторону, а Ксюшка бросила на меня торжествующий взгляд, и они вошли в фойе кинотеатра.
Полная обиды и разочарования, я вернулась домой. И считала, что это был самый ужасный день в моей жизни. Я перебирала в уме различные планы мести и Ксюше, и Владу. И пришла к выводу, что ничего сделать не могу. Поэтому просто постаралась забыть, что у меня была подруга и сестра Ксюша и любимый человек Влад. Хотя сделать это было совсем непросто.
Через пару недель от Ксюши пришло письмо по электронке.
Удалила, не читая.
На следующий день письмо пришло снова. Я решила, если Ксюша хочет поговорить со мной, пусть сама приходит, дорогу знает. Но вскоре поняла, она не придет. Боится, что я начну задавать вопросы, она смешается и вообще ничего не сможет сказать. Да и любопытство грызло меня всё сильнее: что же Ксюша мне там пишет так настойчиво?
В конце концов, я не выдержала, и открыла письмо, в теме которого значилось: «Умоляю, прочти!»
Письмо было длинное. Начиналось оно так: «Ксаночка, дорогая, прости меня!»
Да я, собственно, уже и не обижалась, ведь что греха таить, я тоже собиралась в какой-то мере предать подругу, явившись на бал в другом платье, и собиралась сделать это в любом случае, даже если бы Ксюша не испортила моё.
Я стала читать дальше.
«Ксан, прости, что пишу тебе, а не говорю всё это в глаза. Но ты же знаешь, что я, когда волнуюсь, двух слов связать не могу».
Это я прекрасно знала. С импровизацией у Ксюши туго... Ну, кроме болтовни с Владом, разумеется. Представляю, сколько она времени потратила, чтобы это письмо написать.
«Знаешь, Ксана, я всегда тебе завидовала...»
Завидовала? Мне? Бедной родственнице? Это что-то новенькое. Это же я должна завидовать Ксюше. Но вообще-то не завидовала. Мы с мамой жили небогато, но ведь не бедствовали же. Заинтригованная, я стала читать дальше.
«Ты всегда была умнее меня, находчивее, красивее...»
Что есть, то есть, спорить не буду. Хотя насчет «красивее» могла бы и возразить. У Ксюши более мягкие черты, чем у меня, поэтому ее лицо выглядело нежнее моего. И небольшая полнота фигуру Ксюши совсем не портила, а придавала некий шарм.
«Да я без тебя, наверное, даже девять классов не смогла бы закончить. А теперь у меня аттестат без единой троечки. И всё благодаря тебе... А я с тобой так жестоко поступила, платье твое испортила... Но этот Журавский меня просто заворожил. Что угодно была готова сделать, чтобы только с ним провести выпускной. Я всё думала, что бы мне такое сделать, чтобы ты не пришла на вечер. И мама подсказала что-нибудь сделать с твоим платьем. Ну, я и вымазала его в тенях для век...»
Так и знала, что без тёти Наташи тут не обошлось. Ксюшка сама и мухи не обидит. А ее маме коричневых теней показалось мало, и она еще и швы подпорола.
«А ты догадывалась, наверное, да? Я же говорю, ты в сто раз находчивее меня, заподозрила что-то, и решила запасное платье сшить... В общем, когда я в школу приехала, Влад увидел, что я одна, и сразу спросил: «А где Оксана?» Я ответила, что ты приедешь позже со своей приемной мамой. На самом деле я думала, что ты или вообще не придешь, или придешь в обычной одежде, и на бал не останешься. А когда я тебя увидела, и Влад сразу к тебе побежал, а меня будто и не замечал, так обидно стало! Приглашал нас обеих, а танцует только с тобой. Я хотела сразу домой уйти, но всё медлила, всё ждала, что он и обо мне вспомнит. А он никак не вспоминал! А потом ты ушла, и я сама подошла к Владу. Он мне сказал: «Извини, Ксюша, ты мне нравишься, но я выбрал Оксану». Тут меня такое зло взяло! И почему всё лучшее тебе достается? Лучшие оценки, лучшие парни... Даже мой собственный папа всегда тебя хвалил больше, чем меня. Ну, я всё Владу про тебя и рассказала. Что ты никакая мне не сестра... вернее, сестра, но не родная, а четвероюродная, почти и не родня вовсе, и что мой папа – не твой папа, а твоя мама очень бедная, и живешь ты у нас из милости...»
Из милости?! Вот, значит, как ты мою помощь в учебе ценила, сестрёнка? Моему возмущению не было предела.
«Прости, меня, Ксан, я, конечно, так не считаю и никогда не считала, это ты оказывала мне милость, помогая в учебе, – ответили на мое возмущение строчки Ксюшиного письма. – Прости, пожалуйста. Сама не понимаю, что на меня тогда нашло... Тем более что все и твои, и мои старания насчет Влада были напрасны...»
Ксюша была права. Теперь я это поняла. Узнав, что я не дочь успешного бизнесмена, он сразу переметнулся к Ксюше. Мне такой парень ни к чему, пусть и нравится, разочарование сильнее. А теперь, похоже, он и Ксюшу бросил. Дальнейшие строки письма подтвердили это.
«Ни ты, ни я были ему не нужны. Когда я рассказала Владу, что ты не моя сестра, он сказал, что ты его обманула, и поэтому встречаться с тобой он не будет. А будет встречаться со мной. И мы встречались пару дней, я была счастлива, хотя меня грызла совесть из-за того, как я поступила с тобой. Но я была так счастлива, что не обращала внимания. А потом Влад исчез. Просто взял, и исчез! Дома его нету, телефон не отвечает. И это после всего, что между нами было!»
Ка-ак интересно! И что же между ними было?
Дальше Ксюша сумбурно писала, что на второй день Влад пригласил ее к себе, они пили шампанское, а потом занимались любовью. Ксюша сначала не хотела, но он ее уговорил, и главным доводом, похоже, было то, что Ксюше уже исполнилось восемнадцать, поэтому ей уже всё можно. Она писала, что Влад потрясающий любовник – вот как будто ей есть, с кем сравнивать, с ним Ксюша почувствовала себя настоящей женщиной. Но теперь она опасается, что забеременела, и очень боится, что об этом узнает мама. И вообще, ей надо готовиться к учебе в университете, а в голову ничего не лезет, кроме пропажи Влада и возможной беременности.
И еще Ксюша уверена, что не сможет учиться одна, без меня. Я вообще-то в этом тоже уверена. Поступить-то легко поступит, но вылетит из универа после первой же сессии.
В конце письма она спрашивала, как у меня дела и подала ли я уже заявление в какой-нибудь ВУЗ.
Я знала, что Ксюша хочет, а если точнее, ее родители хотят, чтобы она поступила в гуманитарный университет на факультет экономики и управления. А я хотела поступать в политехнический университет на машиностроительный факультет. Вот только еще колебалась, в своем городе поступать, или в Москву ехать. Мама советовала поступать в Бауманку в Москве, а мне что-то не очень хотелось куда-то уезжать из родного города. Ведь на одну стипендию не проживешь, не тянуть же деньги с мамы.
А Ксюша уже давно уговаривала меня поступать вместе с ней в гуманитарный на экономику, и уже почти уговорила. Обещала, что ее папа после окончания университета устроит нас на работу в свою компанию, которая уже насчитывала десять магазинов и несколько сопутствующих перерабатывающих предприятий. Теперь она снова предложила мне вместе поступать в гуманитарный.
Но после размолвки в день выпускного мы с Ксюшей больше не встречались и не разговаривали. Я решила, что уже могу не поддаваться ни на чьи уговоры, и спокойно поступать в политех. Но почему-то всё равно медлила.
Отчаянное письмо Ксюши тронуло меня. И я уже начала колебаться в правильности своего выбора. На сто процентов была уверена, что Ксюша не сможет учиться в университете без моей помощи. И если ее отчислят за неуспеваемость со второго курса, а может, даже с первого, я буду чувствовать себя виноватой. И в политех я собиралась поступать только из чувства противоречия, потому что Ксюша хотела, чтобы мы вместе с учились в гуманитарном. Но теперь я подумала: стать инженером-конструктором, конечно, заманчиво, но где потом работу найду? Конструкторами на заводы охотнее берут мужчин. А тут уже и рабочее место для меня приготовлено. И экономика мне, в общем-то, тоже нравится.
Я написала Ксюше ответ: «Не мучайся, сходи в аптеку и купи тест на беременность. По его показаниям и будем решать, что делать. Да, я как раз завтра собиралась послать заявление в гуманитарный на экономический факультет».
Ответ пришёл через минуту. Будто Ксюша только и делала, что сидела у компьютера и ждала мой ответ. Если так и было, я ничуть не удивлена.
«Ксаночка, дорогая, я тебя обожаю! Я так рада, что ты меня простила! Только давай ты сама купишь тест, а то не знаю, какой выбрать, да и боюсь, если мама увидит, убьет, и приезжай ко мне с ночевой, кстати, комната по-прежнему твоя, а завтра вместе и отправим заявления в университет. Мне столько всего надо тебе рассказать!»
Я ответила: «Ладно, сейчас приеду», вздохнула, написала маме записку, что буду ночевать у Красавиных, и пошла в аптеку. Видно, это мой крест, вечно быть Ксюше нянькой. Но, если честно, я и сама не представляла, как буду учиться одна. Буду ли сама что-то понимать, если мне не придется объяснять материал кому-то еще?.. Выходит, не только я нужна Ксюше, но и она мне.
Когда я приехала в особняк, Ксюша выбежала на крыльцо мне навстречу, а когда мы вошли в гостиную, дядя Саша обнял меня, как раньше, чмокнул в лоб и сказал:
– Что же ты так долго не приходила, дочка? Мы соскучились.
И даже тётя Наташа мне благосклонно улыбнулась.
Потом Ксюша утащила меня на второй этаж, в наше крыло дома. Закрыв за нами дверь своей спальни, она сразу спросила:
– Ну? Купила?
– Купила. А у тебя что, задержка месячных?
– Нет, нету никакой задержки. Они только завтра должны начаться. Но я всё равно очень боюсь, что забеременела.
Я отдала Ксюше тест.
– А ты умеешь им пользоваться? – спросила она.
– Нет, конечно, – усмехнулась я. – Ни разу не приходилось иметь с ним дело. Но есть ведь инструкция, – я достала из коробочки листок, прочитала, что там написано, и объяснила Ксюше, что она должна сделать.
Сделав всё, как было написано в инструкции, Ксюша сказала:
– Ксан, я боюсь... посмотри ты, – и она протянула мне полоску.
Я посмотрела и сказала:
– Ты не беременна.
– Слава Богу! – выдохнула Ксюша.
Вечером перед сном мы сидели на Ксюшиной кровати, я в пижаме, она в ночной сорочке, и, как раньше, делились секретами. Как же мне этого не хватало! А мы ведь не виделись всего чуть больше двух недель... Но на этот раз секретами делилась, в основном, Ксюша.
– Знаешь, Ксан, я совсем не жалею, что переспала с Владом. Даже если я с ним больше никогда не увижусь. Это было так здорово...
Она рассказывала вдохновенно, глаза блестели, щеки румянились, на губах играла легкая улыбка. И хотя многое Ксюша не могла описать словами, она помогала себе жестами, показывала на себе, где он ее трогал и как. У меня не было опыта таких близких отношений с противоположным полом, и я многого просто не могла понять. Но по восторгу, с которым Ксюша всё это рассказывала и показывала, мне уже очень хотелось попробовать это с мужчиной. А Влад хотя и оказался подлецом, зато оставил Ксюше незабываемые приятные впечатления.
– Его тётка в тот день уехала на дачу, – рассказывала Ксюша. – Мы погуляли по городу, сходили в кино, и он предложил пойти к нему. Мне было интересно побывать у него дома, и я согласилась... Квартира так себе, трехкомнатная, обставлена не ахти как. Зато в комнате Влада всё так здорово. Музыкальный центр, большая плазма, компьютер, и диван, такой мягкий... Он принес шампанское, фрукты, и мы сидели на диване, слушали музыку, ели фрукты и пили шампанское. Было так приятно, я впервые почувствовала себя взрослой. Мы даже не разговаривали, так нам было хорошо. Просто смотрели друг на друга и улыбались. Потом у меня в голове зашумело, от шампанского, наверное, и вдруг я увидела, что Влад совсем рядом со мной, целует меня, и обнимает одной рукой, а второй залез ко мне под топик, знаешь, тот, сиреневый, обтягивающий, под который я лифчик никогда не надеваю.
Я кивнула.
– И он там трогал мою грудь, вот так, – Ксюша задрала ночнушку, придерживая ее подбородком, взяла свой сосок двумя пальцами и начала осторожно мять. – Они стали твердые, а у меня по всей коже мурашки побежали. Мне так нравилось...
Я представила, что это мои соски трогал Влад, и почувствовала, как они напряглись, и пушок на коже встал дыбом. Приятно-то как... А Ксюша продолжала:
– И вот так по животу водил, – она провела пальцем от груди до резинки трусиков. – А он потом вообще снял с меня топик, и свою рубашку тоже. Я сначала не хотела, но он сказал, что так будет еще приятнее. Я сказала, что нам нельзя раздеваться друг перед другом, а он улыбнулся и ответил, что раз нам есть по восемнадцать лет, то уже можно.
Мы с Ксюшей отпраздновали свое восемнадцатилетие за два дня до выпускного бала. Ксюша пригласила всех одноклассников только ради того, чтобы пришел Влад. Все пришли. А он не пришел.
– Вообще-то он был прав... – продолжала Ксюша. – И в том, что нам уже можно, и в том, что будет еще приятнее. Я только сказала, чтобы он не смотрел на меня, потому что я толстая, а он сказал, что я вовсе не толстая, а аппетитная. И сказал, что я тоже могу его трогать и смотреть, где хочу. Я сначала растерялась, а потом... ну раз нам уже можно, попросила показать... это.
Она указала вниз живота.
– Он сказал, что покажет, только если я тоже покажу, а потом спросил, неужели я голых мужчин ни разу не видела. Я ответила, что видела, только на картинах. И на скульптурах. А он рассмеялся и сказал, что я смешная...
Ну конечно, смешная. Я бы ни за что не призналась парню, что никогда не видела голых мужчин. Ксюша продолжила рассказ:
– В общем, мы оба разделись. Знаешь, вот наяву у мужчины это совсем не как на картинах. Всё как-то... больше. А потом он сказал, что хочет посмотреть у меня. А я спросила, разве он тоже никогда не видел, что там у девушек? А он снова назвал меня смешной, и сказал, что ему просто никогда не приходило в голову смотреть. Но теперь тоже захотелось взглянуть. И он попросил меня раздвинуть ноги. А потом сказал, что ничего не видно, потому что всё внутри, и он лучше потрогает. И сунул туда палец. Ксанка, ты не представляешь, как это было... я даже не знаю, как рассказать, – она развела руками. – Вот когда сама трогаешь... ну, когда моешься, например, ничего не происходит. Ты чувствуешь просто прикосновение. А тут... Как будто огнём обожгло, но не больно, а приятно. Так приятно, что даже зубы заныли. И дрожь пошла по всему телу... Даже захотелось, чтобы он всю ладонь туда засунул. И что-то забилось в животе... вот помнишь, как с крыши в сугроб у бабушек в деревне прыгали, когда маленькие были? Вот это чувство, когда летишь вниз, помнишь?
– Невесомость, – подсказала я.
– Да, да, точно! – закивала Ксюша. – Ой, Ксанка, мне в тот момент казалось, что я лечу... А потом вдруг чувствую Влада на себе... и в себе... тоже. И он двигается во мне, а я лечу, лечу... Так здорово. А потом мне показалось, что я описалась, и я чуть не заплакала от стыда. А Влад успокоил меня, сказал, чтобы я не волновалась, и всё нормально. И крови было совсем чуть-чуть, и вообще не больно...
Мне было даже немного завидно, что не я была на ее месте. А могла бы быть...
Потом Ксюша рассказывала, что и на следующий день они с Владом условились встретиться, но он не пришел. И не позвонил. Она позвонила ему сама, но его телефон был отключен, Ксюша решила, что у него неожиданно образовались неотложные дела, и подождала пару дней. Но он так и не позвонил. Тогда она пошла к нему домой, а тётя, уже приехавшая с дачи, сказала, что Влад вернулся в Москву, к родителям. Ксюша поняла, что он ее бросил. Поплакала, поплакала, вспомнила обо мне и решила повиниться.
Я думала, после выпускного мы с Ксюшей расстались навсегда. Но была очень рада, что мы снова встретились и снова вместе. Я утешила ее, как могла.
– Ксюш, да не расстраивайся ты из-за этого Журавского. У тебя еще таких Владов сто штук будет.
– Ты правда так думаешь? – спросила Ксюша.
– Конечно, – искренне ответила я. – Давай спать.
– Давай, – Ксюша улеглась и меня потянула за собой. Обняла меня и уютно устроила голову у меня на плече.
Скоро она уснула. А я лежала и думала, что наша дружба с Ксюшей нерушима и вечна, и небольшая размолвка ей не помеха. Мы помирились, и после череды неудачных дней снова наступили хорошие.
ГЛАВА 4
Неудачный день. Ни минуты в этом не сомневалась.
На работу я не опоздала, несмотря на то, что шла пешком полторы остановки. Села на рабочее место ровно в семь, как и положено. Начала работать. Я работала тут уже восемь месяцев, и все действия по расчету норм времени на механическую обработку деталей на токарных, фрезерных и других металлообрабатывающих станках по специальным компьютерным программам делала на автопилоте, а сама продолжала вспоминать. И надо же такому случиться, во всём офисе вдруг вырубилось электричество. А в программу моего автопилота сохранение документов не заложено, так что полчаса расчетов псу под хвост. Сколько раз просила подключить к компьютеру бесперебойник, но всё без толку.
Пока сидела, ждала «да будет свет», продолжала вспоминать. Зря я это делала, наверное. Потому что Ксюша всегда будто чувствовала, когда я о ней думала. Всегда, когда начинала вспоминать Ксюшу, почти в ста процентах случаев, она мне в скором времени звонила, или мы пересекались каким-нибудь другим образом. А день становился неудачным в самой высокой степени, если это случалось. Не хочу ни видеть ее, ни слышать. Так странно, а ведь еще год назад жить друг без друга не могли...
Мы с Ксюшей обе успешно поступили на экономический факультет гуманитарного университета. И снова жили в соседних комнатах в особняке ее родителей – оттуда до универа ближе – и всё делали вместе. Тётя Наташа продолжала терпеть меня в своем доме ради учёбы дочери. Дядя Саша обнимал нас, чмокал в лоб и дарил подарки. Я снова приезжала домой только на выходные, а мама по-прежнему работала на фабрике и гордилась моими успехами.
Учиться в университете сложнее, чем в школе, в том смысле, что объем информации стал больше, и я просто физически не успевала всё объяснить Ксюше. Потому что нам обеим и отдохнуть, и с друзьями потусоваться хотелось. Поэтому часто мне приходилось просто выполнять задания за Ксюшу, но всё получалось удачно, и экзамены она сдавала на четверки или хотя бы на троечки.
Тётя Наташа, конечно, была недовольна Ксюшиными тройками. Ну, а я что могла сделать?.. Ксюша теперь считала лидером себя, наверное, потому, что первая из нас двоих получила сексуальный опыт, и теперь верховодила во всём, кроме, естественно, учебы. Но теперь она решала, когда и сколько времени нам заниматься. Теперь она решала, что нам надевать, куда ходить, когда и что делать. Зря я пообещала Ксюше, что у нее будет еще сто Владов. Потому что было похоже, что она собирается исполнить это обещание. Я уже два года дружила с одним парнем, нашим однокурсником, Ксюшка же меняла парней, как перчатки. Месяц, два, самое большее три – она бросала парня, и начинала искать нового. Поэтому времени на учебу у нее оставалось немного.
– Ксюш, ну что же ты делаешь, – выговорила я однажды, когда она бросила очередного парня, который был у нее то ли шестым, то ли седьмым за почти три года учебы в универе, я уже просто со счета сбилась. – Хватит кавалерами увлекаться. Надо сосредоточиться на учебе. Мы на третьем курсе, нужно постараться не вылететь из университета.
Я говорила «мы», но имела в виду только Ксюшу, потому что у меня проблем с учебой не было. Я, конечно, смогу и одна доучиться, если Ксюшу выгонят, но ведь совесть замучает.
– Ксан, ну ты прямо как моя мама нотации читаешь, – поморщилась Ксюша. – В школе учиться было хотя бы интересно. А тут я всё равно ничего не понимаю. Зато у меня память хорошая. Я перед экзаменами лекции почитаю, и всё сдам, ты не волнуйся.
– Ну, а зачем ты со Стасом рассталась? – спросила я. – Я думала, у вас серьезно. Мне кажется, он тебя любил.
– А, – Ксюша безнадежно махнула рукой. – Всё равно у нас с ним ничего не получится.
– Да почему же? – удивилась я.
– Ксан, ты помнишь, я тебе рассказывала о близости с Владом? – серьезно спросила Ксюша.
Еще бы не помнить! Да мне потом из-за этого рассказа месяца три секс с Журавским снился. Мне очень хотелось попробовать это наяву, поэтому я согласилась переспать со своим парнем всего через пару месяцев после того, как мы начали встречаться. Всё было, конечно, не так, как описывала Ксюша, но тоже ничего, мне понравилось.
Когда Димка пригласил меня поехать с ним на его дачу, я уже поняла, что он хочет предложить заняться сексом. Потому что был конец ноября, и снегу выпало столько, что хоть на лыжах катайся. Что еще делать в такую пору на даче? Но я всё равно спросила, а что мы будем там делать. Димка замялся сначала, потом ответил, что просто отдохнем, посидим у камина, выпьем вина, посмотрим телик. Тогда я прямо спросила, брать ли с собой презервативы. А он улыбнулся, и сказал, что у него есть. И в ближайший выходной мы поехали на дачу к Димке.
Дача оказалась обычным садовым домиком, маленьким, но очень красивым снаружи и уютным внутри. Несмотря на малый размер домика, в нем было два этажа и полноценный камин на первом этаже. В общем, обстановка была очень романтическая, хотя и жутко холодно. Димка растопил камин, и скоро стало теплее. Мы сидели у камина на ковре и подушках, смотрели на огонь, пили вино, ели фрукты и целовались. Телевизор в доме присутствовал, но нам и без него было, чем заняться. Димка запустил руки мне под блузку, гладил мою спину и ласкал грудь. Мне было приятно. Я уже готова была снять джинсы прямо тут, чувствуя, как под Димкиными штанами бугрится его достоинство. Но он увлёк меня на второй этаж. А там было холодно, один камин не мог обогреть два этажа, и мой пыл несколько угас, потому что раздеваться тут нисколько не хотелось.
Зато на втором этаже была широкая кровать под марлевым пологом, и Димка заверил, что замерзнуть мне не даст.
Мы разделись и юркнули под полог. Контраст ледяной постели с горячим телом прижавшегося ко мне парня был ошеломляющим. Презерватив был уже надет, и Димка, решив, что я достаточно подготовлена, сунул свое достоинство мне между ног. «Эй, поосторожнее, я вообще-то еще девочка», – предупредила я, плотно сдвинув бедра. «Что же ты сразу не сказала?» – спросил он и слез с меня.
Мы ласкали друг друга, Димка гладил мою грудь и катал соски между пальцами, так, что они становились твердыми. Трогал мою сокровенную щелку между ног и водил в ней пальцем. Было очень приятно, захотелось впустить его в себя, я раздвинула бедра, и он понял намёк. Он двигался во мне, жарко дышал в лицо, но мне уже было просто больно. Впрочем, не настолько, чтобы закричать. Очевидно, свою порцию удовольствия я уже получила, поэтому терпеливо ждала, когда Димка получит свою. Он последний раз сильно дернулся, шумно выдохнул и удовлетворенно плюхнулся рядом со мной. Через минуту спросил: «Тебе хорошо?» Я ответила: «Да». И почти не соврала, потому что до того, как он в меня вошел, мне было очень хорошо.
Димка вскоре уснул. А я встала, сходила вниз, смыла кровь и застирала полотенце, которое Димка подложил под меня, когда я сказала, что еще девочка. Потом вернулась, лежала и размышляла, почему близость с парнем, который нравится, была приятна, но не вызвала у меня такого же дикого восторга, как у Ксюши, когда она впервые занималась сексом.
Я решила, это потому, что я к ней готовилась, и предполагала, что должно произойти. А Ксюша ничего не знала.
Правда, сестре я всего этого рассказывать не стала. Воспоминание о первой близости с парнем промелькнуло в моей голове очень быстро, так что Ксюша даже не заметила паузы в нашей беседе.
– Конечно, помню, а что? – ответила я.
– Так вот, с тех самых пор я и ищу, чтобы мне с парнем было так же хорошо, как с Владом, – сказала Ксюша. – И ни с кем не могу почувствовать то же самое.
Она грустно вздохнула.
– Так ты что, еще и спишь со всеми?! – возмутилась я.
– Ну да, а что?
– Ксюша, ты что, идиотка?
– Вот как будто ты не спишь со своим парнем! – огрызнулась она.
– Да, но он у меня один, а у тебя их сколько было, пока я с одним Димкой встречаюсь? А если твоя мама узнает, что ты с ними спишь?
– Не узнает, если ты не скажешь.
– Не скажу, конечно. Но, Ксюш, неужели ты не понимаешь, что, как в первый раз, никогда больше не будет?
– Почему?
Я обреченно вздохнула. Ксюшка считает себя такой опытной, а элементарных вещей не знает! Как ей объяснить?
– Ну, понимаешь, первый раз – это первый... В первый раз всё бывает более ярким, более чувственным, более... интересным, – я искала подобный пример, и не находила, потому что для меня этот факт был очевидным, и пояснений не требовал. Я снова вспомнила свой первый раз и добавила: – Он может быть лучше, или хуже, но запоминается всегда.
– Да почему же, объясни!
Наконец, я нашла пример, может, не самый показательный, но нашла.
– Вот, вспомни, когда ты получила первую пятерку, тебе было приятно?
Ксюша задумалась. Оценки нам начали ставить во втором классе, и первыми у Ксюши появились, увы, не пятерки. Я тоже помню, как она получила первую, потому что наполовину это была моя заслуга.
– Да, помню, – наконец улыбнулась она.
– Помнишь, как было приятно?
– Конечно!
– Ну, а когда вторую получила?
Ксюша подумала и пожала плечами.
– Ну вот, ты этого даже не помнишь, а ведь, наверное, тоже было приятно. И все остальные пятерки получать было
