Не дать уйти. Ульяна Трофимова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14

АННОТАЦИЯ

За один миг можно потерять все: близких, привычную жизнь, себя. Так случилось и с Кирой, вырвавшейся из лап гражданской войны, которая в очередной раз захлестнула Нигерию.

    Но судьба милосердна: она никогда не взвалит на плечи груза, большего, чем сможешь вынести. Вопрос лишь в том – ты справишься водиночку, или обстоятельства подарят встречу с тем, кому не все равно?

ГЛАВА 1

Задыхалась. Во рту было горько. Болел бок. Хотелось забиться в какой-нибудь угол и снова переждать опасность. Но так уже было... Преимущество преследователей в том, что они знают этот убогий городишко как своих пять пальцев. У нее такого преимущества нет. Никаких преимуществ. Равно как и плана что делать дальше. Знала одно: нужно как можно скорее валить отсюда. Но как? Их несколько. Все на машинах. Играют с ней, как с мышью. Знают, что никуда не денется. Потому и растягивают удовольствие, не таятся.

    Кира периодически слышала их: грубые шутки, ехидный смех, когда отморозки шарили по очередному переулку, из которого она сбежала минуту назад. Буквально чувствовала, как они дышат ей в спину. Но сдаваться нельзя. Иначе, зачем все это? Зачем она проделала такой длинный путь? Чтобы смириться с обстоятельствами, отдать себя на милость местной шайке богатеньких ублюдков и позволить им решать ее судьбу? Нет, больше никогда обстоятельства и воля других людей не будут влиять на ее жизнь! Теперь она и только она сама решает, каким будет ее будущее...

    Потому бежала, превозмогая усталость и страх. Да, собственно, и не страх даже. По сравнению с тем, что пережила и чего боялась не так давно в прошлом – в настоящем не было страха. Просто неприятности и препятствия, которые нужно преодолеть. Они досадным образом мешали и задерживали. А с ее абсолютно неадекватным везением, в последнее время подобное случалось довольно часто.

    Кира свернула на очередную улочку. Район был так себе, но выглядел вполне приличным. Кое-где уже зажглись фонари, а в одинаковых двухэтажных домах по обе стороны улицы горел свет. Как далек был для нее этот свет. Как далека была жизнь за окнами этих домов. Кира представила, как там, за дверями и шторами ждут мужа или отца. Дети помогают расставлять тарелки к ужину. А в соседнем доме, возможно, пожилая парочка, уютно устроившись на диване перед телевизором, смотрит очередной выпуск вечернего телешоу.

    Как же хотелось такой же спокойной жизни с ее банальными проблемами и радостями. Тихой, незаметной, принадлежащей только ей. И это все у нее было. Когда-то. Было так давно, что теперь кажется неправдой, чьей-то злой шуткой. Представляя жизнь за чужими окнами, где-то в глубине души Кира надеялась, что все вернется. Просто это – какой-то кошмар. Проснется, откроет глаза – и все будет как раньше: все живы, в безопасности, а она сама не спит в переулках, не добирается на попутках в неизвестность и не просыпается в поту от кошмаров. Но реальность была совсем другой...

    На тротуарах все еще хватало прохожих. Никто не обращал внимания на куда-то спешащую девушку. И тут Киру осенило: действительно, ведь никто не обращает на нее внимания! Потому что для окружающих она выглядит так же, как все. Просто спешащий домой человек. Значит для догоняющих нужно тоже стать, как все. Слиться с обстановкой, перестать сопротивляться и не вести себя, как загоняемый зверь. Хватит бежать, оценивать ситуацию и рыскать глазами. Нужно расслабиться, и взять все в свои трясущиеся от усталости руки.

    План был дерзкий, но другого пока у Киры не созрело. Потому пытаясь довольствоваться тем, что есть, девушка юркнула в ближайший проулок и принялась осуществлять затеянное. Спрятавшись за мусорный бак, сняла рюкзак и пуховик. Последний вывернула мехом наружу. Потом стащила с себя джинсы, оставшись в одних колготках. Они были не фонтан, конечно: все в затяжках, но в сумерках кто разберет? Кира обмотала джинсами рюкзак и засунула все это под свитер. Сверху как могла, натянула колготы. Оправив одежду, снова облачилась в пуховик. Он был достаточно длинным, чтобы создать впечатление, будто девушка в шубке, а под ней юбка или платье. Кира распустила волосы и повязала их шарфом на манер повязки. Засунув руки в карман и пожелав себе удачи, вернулась на уже знакомую улицу. Стараясь не спешить, пошла по тротуару, слегка расставляя ноги и выпятив живот.

    Импровизация была наглой, но вышло неплохо. Со стороны все выглядело совершенно естественно: беременная женщина вышла погулять и подышать свежим воздухом.

    Едва проделав несколько шагов, Кира увидела синий пикап, уже так намозоливший глаза. Машина двигалась навстречу и делала это так медленно, что сомнений быть не могло: они потеряли ее, и теперь, чтобы не облажаться, продвигались по городу не спеша, выискивая. Сейчас загонять жертву было не так легко и весело, и пыл преследователей поутих.

    Сердце у Киры колотилось так, что казалось, будто все завитки ее длинных волос подрагивают ему в такт. Девушка не спеша перешла дорогу и остановилась у магазинчика. Если правильно стать, в его витрине отражались половина улицы и прохожие, а так же машины, проезжающие мимо.

    Изобразив на лице блуждающую улыбку, которая бывает только у беременных, беглянка с интересом рассматривала витрину. Та была красиво украшена и зазывала в магазин на рождественскую распродажу. Поглаживая большой живот, Кира вошла внутрь и направилась в детский отдел. Выбрав небольшого мягкого ослика, девушка принялась вертеть его и придирчиво осматривать со всех сторон, тайком бросая взгляды на улицу.

    Пикап прокатился мимо. В темном салоне вспыхнул огонек сигареты и тут же погас.

    Так, эти вроде клюнули. – Сказала себе девушка. – Но где остальные? Машин то было две.

    Разумнее всего было двигаться в ту сторону, откуда ехал пикап. Ведь в том конце улицы они уже побывали. Следовательно, там было относительно безопасно. Можно и в магазине остаться. Но как долго она могла бы здесь прятаться?

    Положив игрушку на место, Кира вышла наружу. Пройдя до конца улицы, увидела женщину. Та торговала с лотка у кондитерской выпечкой и глинтвейном. После того, как купила пару кренделей, подробно выведала у торговки, как попасть к выезду из города. Оказалось, что она не так уж и далеко от окраины. Сегодняшний маскарад сослужил Кире добрую службу, но не известно – так ли ей повезет завтра? Девушка двинулась в указанном направлении.

    Выйдя из города и, преодолев, по ее мнению, достаточно безопасное расстояние, Кира решила снова переодеться. Стало холодно, а щеголять в одних колготках да еще с рюкзаком на животе было как-то не очень. Потому она быстренько сменила наряд будущей мамы на свой походный. Поплотнее закутавшись в шарф и натянув капюшон, продолжила путь.

    Через несколько километров от городка перед ней замаячила громада какого-то здания. По всем признакам оно было брошено. На фоне садящегося солнца выглядело все это достаточно пугающе: темные глазницы окон страшили своей пустотой и безжизненностью, словно глаза давно умершего человека. Кира поежилась от внезапного сравнения, холодом перетянувшего по спине. В сгущавшихся сумерках все представлялось преувеличенно жутким. Но это был ее шанс.

    Здание казалось очень большим. Скорее это бывший завод или цех, или склад. Впрочем, это не имело никакого значения. Единственное, на что Кира надеялась, так это то, что догоняющие ее отморозки не захотят рыскать среди руин, рискуя свернуть себе шею в темноте. Возможно, они придут утром. Но это будет уже совершенно другая история: Кира намеревалась переждать пару часов и покинуть это неуютное место прежде, чем преследователи поймут, что она уже далеко.

    Пробежав через поскрипывающие ворота бывшего пропускного пункта, решила сбавить темп. Асфальт под ногами раскурочен, местами его совсем не было. Повсюду обломки бетона и арматуры. Не хватало еще, и переломаться впотьмах для полного счастья. Пока еще хоть что-то видно, она должна найти укрытие, которое будет незаметно со стороны дороги, но из которого можно просмотреть все возможные подходные пути.

    Кира не собиралась здесь задерживаться, но будем смотреть правде в глаза: перебитые ноги, двухчасовой кросс, перед этим нескончаемое кружение по незнакомому городу и ни крошки хлеба во рту. Она всего лишь маленький человек с огромной усталостью на плечах. И эта усталость может взять свое...

    Заходить внутрь здания совсем не хотелось. От одного взгляда на липкую темноту в брошенных окнах, где-то внутри зарождалось нехорошее и такое же липкое чувство. Сразу представлялись толпы крыс, паутина, пустые непроглядные помещения и коридоры. Ее передернуло.

    Оглядевшись, увидела сваленные в огромную кучу кольца для коллектора. Они валялись хаотично, кое-где образуя небольшие переходы и тоннельчики. Если разместиться в одном из них, можно славно отдышаться, а при случае, слегка высунувшись, осмотреть достаточно большое пространство и при возникшей опасности быстро сменить расположение.

    Юркнув в первое приглянувшееся кольцо, Кира замерла и прислушалась. Вроде тихо. Еще несколько минут напряженного ожидания ни о чем опасном не сообщили. Где-то еле слышно капала вода, и различались тихие короткие шорохи. Возможно ветер или крысы. В общем, все спокойно.

    Стать во весь рост не получилось, да этого и не требовалось. Подложив под спину рюкзак, она устроилась полулежа в своем убежище, благо форма и размер позволяли. О том, чтобы перевязать ноги и руки, речи быть не могло: темень сгустилась такая, что даже многочисленные звезды не рассеивали ее. Кряхтя, девушка устроилась поудобнее.

    Сколько же мне еще бегать? – Подумала она, вдыхая холодный и уже почти ночной воздух.

    Судьба безжалостно, словно пытаясь раздавить и без того слабую девчонку, подсовывала все новые и новые испытания. Вот и сейчас: приходилось, отклоняясь от основной цели, удирать от опасности. Деньги решают все в этой жизни. И, что очень страшно, кому жить, а кому – нет. Ошалевшие от материальной независимости и превосходства над другими только потому, что у них немерено бабла, кучка богатых ублюдков устроила развлечение. Кровавый пир, охоту на отбросы, чистку родного города – как ни назови, сути это не меняет. А если что-то пойдет не так, богатые родители всегда отмажут. Что самое отвратительное, так это чувство вседозволенности у таких особых золотых деток, ставящее их на один уровень с сильными мира сего. И, почем знать, возможно, они мнят себя именно богами, когда у их ног корчится от боли то, что раньше было человеком, а теперь, по их разумению, не достойно даже дышать.

    Киру передернуло, едва она вспомнила, как сидела в каком-то дворе, глухом, словно колодец, с темной аркой выхода. Нужно было перевязаться. И только она принялась за дело, как во двор вбежал ободранный мужчина, род занятий которого не оставлял сомнений: бедняга – обычный бомж, коих всегда много на улицах больших городов, а в маленьких они просто более заметны. Следом за ним, сопровождая свое появление визгом шин, во двор на большой скорости въехали два автомобиля. Бежать мужчине было некуда, и в какой-то момент Кира поняла – он сдался. Съежившись до размеров тени, она с ужасом смотрела, как бейсбольные биты делают свое дело, а в глазах молодчиков загорается огонек удовольствия и маниакальной радости.

    Восстанавливая в памяти события, толком не могла вспомнить, чем тогда выдала себя, как вырвалась из того двора, как ее гоняли по близлежащей территории и прижали в какой-то подворотне. Но четко помнила, как выхватила из голенища нож и вложила в удар весь свой страх. Страшные воспоминания такие яркие, что даже сейчас она все еще ощущала запах крови, хлынувшей толчками из шеи нападавшего. Все еще видела, как остальные, бросившись к нему, что-то кричали и, мешая друг другу, пытались зажать его рану. Но Кира знала – перерезанная внутренняя яремная выпустит его жизнь быстро и почти безболезненно...

    Внутри бетонного кольца было сухо. Оно почти защищало от промозглого зимнего ветра. Постепенно соседство с неживым зданием перестало ее пугать, а шорохи стали казаться тише.

    Только б не вырубиться надолго... – Подумала Кира и провалилась в сон.

    Снилась саванна. Бескрайний простор с желтоватой травой и причудливыми шапками акаций на фоне неба. Такое небо могло быть только у ее Родины: яркое-яркое, такое голубое, что казалось и цвета такого нет…

    Она шла по жесткой траве и вдыхала запах родной земли, нагретой солнцем. Босые ступни коснулись мягкого, чуть красноватого песка. Девушка посмотрела под ноги и увидела, что стоит на проселочной дороге, ведущей к ее дому. Вокруг поля хлопка и пальмовые рощи вдалеке. Мужчины, раздетые по пояс, обустраивают новый акведук, шутливо подтрунивая друг над другом. Женщины пропалывают зеленые борозды ямса. Его сильные здоровые ростки дают надежду на богатый урожай и на то, что сухой зимний сезон пройдет без дефицита припасов. Работники поют, облегчая труд. Она улыбнулась и стала подпевать знакомый с детства мотив.

    Подойдя к дому, Кира увидела веранду, увитую диким табаком. Там мама накрывает стол к обеду. Рядом отец чинит перила лестницы, ведущей на крыльцо у веранды. Они о чем-то переговариваются и с любовью, пронесенной через годы, улыбаются друг другу.

    Отец, отложив молоток, вдруг обернулся и взглянул на нее. Улыбка медленно сползла с его губ. Беззаботное выражение на лице сменилось тревогой, затем страхом. Страхом за нее, за Киру...

    –Беги, А Джая!

    Встрепенулась, как от толчка. Резкое чувство опасности прогнало остатки сна. Крик отца все еще звучал где-то в голове, но уже через мгновение его вытеснили другие звуки: еле различимые голоса и перекатывание строительного мусора под неосторожными шагами.

    Кира вмиг напряглась, готовая сорваться с места в любой момент. Надев рюкзак, выглянула из своего укрытия. Голоса становились все более отчетливыми, а чужие шаги гулко раздавались в морозном воздухе. В свете рыскающих фонариков девушка разглядела несколько человек.

    –Ей негде больше спрятаться. – Выкрикнул один. – Обыщите все! Каждый закоулок. Если упустите, вместо ее головы я оторву ваши!

    Кира замерла, оценивая обстановку. Преследователи же, напротив, не таились и были уверены в себе. Четко выбрав сектор поисков, каждый двинулся в своем направлении, просвечивая фонарями места, где она могла потенциально спрятаться.

    Дожидаться я вас не буду, мальчики.

    Девушка выскользнула из бетонного кольца. Приседая, короткими перебежками, она старалась перемещаться как можно беззвучнее в сторону разлома в стене. Его Кира заметила еще до того, как обосноваться в коллекторных кольцах. Мысль о том, что эта дыра ей пригодится, тогда не пришла в голову, но сейчас план был четкий: проскользнуть между идущих ей навстречу головорезов, добраться до стены и выбраться через разлом в ней.

    Периодически оглядываясь на преследователей, отметила, что действовали те весьма грамотно: взяв территорию в полукольцо, они медленно, но уверенно стали продвигаться к зданию. Но их было слишком мало, а расстояния между ними много. И это давало надежду. Если действовать нагло, можно было проскочить между идущими прямо в направлении стены. Но очень важно было при этом передвигаться тихо и не попасть в свет фонарей. Главное зайти за спины преследователям. А там уж дело быстрых ног. Беда только, что в последнее время ноги ее совсем не быстрые. Нужно было рисковать. И Кира рискнула.

    Лучи фонарей еще не доставали до нее, потому девушка, как можно шустрее двинулась вперед. Едва различая хоть что-нибудь под ногами, она, как могла, старалась не споткнуться и не наделать шуму. К тому же, переломать и без того измученные ноги, было бы верхом невезения в такой ситуации. Вдруг Кира увидела как двое мужчин, будто что-то заметив, направились в ее сторону.

    Черт! – Упала ничком в развороченный асфальт, вжимаясь в его грязные обломки. Место было слишком открытое, и она молилась, чтобы темнота подыграла ей.

    –Я нашел ее! – Внезапно крикнул один из верзил.

    Сердце Киры остановилось, а сама она замерла, боясь шевельнуть даже пальцем.

    –Где?

    –Она в кольцах. – Мужчина принялся светить фонарем от одного кольца к другому. – А, забегала?! Ну, ничего, скоро отбегаешься, сука. Сюда, народ! Прижмем тварь!

    Остальные тут же побежали туда, где еще минут десять назад была она сама. Кира облегченно выдохнула. Путь к спасительному выходу теперь был свободен. Под шум ругательств и топот ног она тоже побежала, только естественно в противоположном направлении.

    Как хорошо, что я проснулась и не осталась в этих кольцах ждать утра. – Мелькнуло воспоминание о сне, а в нем тревога на лице отца и его крик. – Спасибо, папа.

    Она покрепче сжала лямки рюкзака и поспешила к разрушенной стене. Уже пролезая в дыру, услышала крики:

    –Ты что, идиот? Кого мы хозяину приведем? Этого заморыша?

    –Я же не знал, что на территории бомжей херова туча.

    –Придурок! Чего вылупились? Продолжать!

    Кира подавила смешок и мысленно поблагодарила спасшего ее бродягу. Оказавшись по ту сторону стены и отряхнув с одежды бетонную крошку, огляделась вокруг, насколько это было возможно в темноте. Надо было убираться отсюда побыстрей и подальше. Но куда кинуться? Кира решила не пороть горячку и не суетиться. Возможно, преследователи решат, что ее здесь нет, запрыгнут в машины и ринутся (кто знает?) именно в ту сторону, куда она собирается бежать. На колесах оно быстрее, не то, что ей, калеке.

    Мысли роем крутились в голове, но у Киры никак не получалось ухватиться за кончик хотя бы одной из них. Бежать сломя голову в зимнюю темноту, не было вариантом. Отсидеться здесь до утра, ничего не предпринимая? Тоже рискованно. Ведь обшарив здание завода, они снова могут приняться за территорию вокруг него.

    Незаметно для себя Кира стала пробираться вдоль стены и постепенно подошла к входу на территорию. Выглянув из-за угла, увидела в нескольких метрах от КПП знакомый пикап с включенными фарами, а возле него большой внедорожник. Возле машин, ежась от ветра, стоял одинокий верзила. Видно, оставили на шухере. Мордовороту было явно неуютно на открытом месте. Он нервно курил, притопывая, чтобы согреться.

    Присела на корточки, чтобы не сильно выделяться на фоне стены. Неуловимые до того мысли перестали лихорадочно прыгать с одного варианта на другой. В голове постепенно стал воцаряться порядок. Все внезапно сложилось во вполне ясную картину. И картина эта тут же показалась девушке такой заманчивой. А то, что она собиралась сделать – логичным и единственно правильным в данной ситуации. Нужно было только подождать, понаблюдать немного.

    Минут через пять Кира поняла, что внутри внедорожника никого нет. Единственным ее препятствием оставался только замерзающий куряга. Его дружки наверняка уже обшаривали здание завода. Медлить было нельзя. Они быстро поймут, что ее нет внутри, и направятся к машинам, чтобы признать поражение и вернуться в город, либо рвануть дальше по дороге.

    Кира нащупала под ногами камень, проверила, как он лежит в ладони – его тяжесть успокаивала. Пригнувшись и замирая на каждом шагу, пошла к машинам. Мужчина периодически садился внутрь: видимо, грелся. Ветер усилился, стал подвывать, разбрасывая мелкую строительную крошку и начавшийся снег. Кира двигалась почти бесшумно, потому знала – он не услышит ее. Главное, чтобы не увидел.

    Впав в уже знакомое оцепенение, двигалась, словно тень. Чувства обострились. Волнение и эмоции стерлись. Она будто видела себя со стороны. Все действия казались теперь размеренными и четкими, движения медленными и точными. Кира помнила такие минуты своей жизни. Помнила, как время и пространство будто сжимаются до определенного размера. И в границах этого размера ты либо контролируешь ситуацию, либо нет. Она помнила эти минуты и всеми силами души хотела забыть...

    Девушка тихонько подошла и, став вплотную к широкой спине, замахнулась. Со всей силы обрушила камень на затылок мужчины. Тот, на удивление, обернулся, недоуменно посмотрел на нее, что-то хрюкнул и свалился, как подкошенный. Кира прощупала пульс:

    Жив.

    Нужно было торопиться. Вытащив из сапога нож, она бросилась к внедорожнику. Однако проколоть шины оказалось не таким уж простым делом. Больные руки перестали слушаться, мокрые от крови перчатки постоянно соскальзывали с рукояти. Выход нашелся как-то сам собой. Приставив острие ножа к резине, Кира ударила все тем же камнем по рукоятке сверху. Получилось!

    Под дружное шипение четырех шин, беглянка улыбаясь, запрыгнула в пикап. Стараясь пока не привлекать внимания, Кира тихонько, не включая фар, покатилась к дороге. Но, уже оказавшись на трассе, втопила педаль газа в пол и понеслась в темноту.

    –А Джая, беги!

    Крики боли взорвали слух. Дым, чад и запах крови – все слилось в какую-то дикую, пропитанную ужасом спираль. Она закручивала, затягивала, душила.

    Плач детей, предсмертные хрипы... И ужас... Ужас сковал все: суставы, мышцы, сознание. Что же это?

    Она пыталась встать. Но удар по голове чем-то тупым опрокинул навзничь. Чужие грубые руки схватили ее за волосы и потащили. Ломая ногти, сдирая колени, девушка пыталась защищаться, но снова удар... Что же это? Как же так?

    Истерзанные людские тела повсюду. Нет, так не бывает... Кира представила, что спит. Это просто кошмар. Нужно немедленно проснуться... или хотя бы спрятаться, вжаться в землю. В такую родную и теплую даже ночью. Но она не может защитить. Земля, по которой она ползала, потому что еще не умела ходить. Земля, по которой бегала с соседскими детьми, поднимая пыль. Земля, которую любила и которая благословила маленькую девочку на счастье, сейчас не могла защитить...

    Хотелось кричать, но сил не было: то ли от боли, то ли от страха. Песок забился в рот и нос. Глаза залило чем-то липким и неприятно-теплым. Она никак не могла проморгаться.

    Ее волокли мимо горящих домов и умирающих людей. Людей, которых она знала всю свою жизнь... Судя по направлению, тащили к площади. Услышав гулкий стук деревянных молотков, она поняла зачем – там сколачивали кресты...

    –А Джая, беги!

    В глаза бьет свет встречных машин. Раздирая пелену из крупных хлопьев, создает впечатление нереальности происходящего. Темно, но не больно, не страшно. Просто оглушенный кошмаром слух не может ничего воспринять. Просто резко вырванное из сна сознание, упорно не верит: прошло, просто сон, все хорошо...

    -Эй, выспалась, погляжу?

    Ее сразу окружили звуки, волной затопив мозг. Рев мотора стал чересчур громким. Стеклоочистители, поскрипывая, жили своей, казалось, самостоятельной жизнью. Даже летящие навстречу снежинки ударялись о лобовик как-то неестественно громко.

    –Спишь еще что ли? Просыпайся! Километров десять осталось.

    Кира скривилась от громкого голоса, пытавшегося перекричать хриплую магнитолу. Он принадлежал пухлому дальнобойщику лет сорока. Упитанные щеки, пышные по-крестьянски усы и веселые добрые глаза располагали и внушали веру в то, что есть на земле культ пивного живота, домашних пирогов и ждущих женщин. Кира благодарно улыбнулась:

    –Спасибо, что согласились подвести.

    –Да чего уж? Жалко, что ли? Да и по пути все равно. Хорошо еще, что я тебе попался. А то куковала бы в Силвертоне до самого Рождества. Наши то уже из рейсов все вернулись, по домам сидят. Теперь до конца праздничной недели никуда. Да и движение по дорогам сама видишь какое: все дома с семьями к большому празднику готовятся. – Мужчина пригладил усы. – А я вот что-то припозднился в разъездах, на твое счастье.

    Кира вспомнила, как безуспешно пыталась поймать попутку из Силвертона. До него она благополучно добралась на честно угнанном пикапе. Но бензин вскоре закончился. Денег заправиться не было. Так, жалкие гроши на ночлег в каком-нибудь клоповнике. Она шла уже не один час, когда рядом притормозил добрый дядька с усами. Он согласился подвести в обмен на хороший анекдот. Кира сколько могла, развлекала его байками, слышанными на корабле, пока ее не сморил сон.

    Минут через пятнадцать показались огни очередного городка. Кира посмотрела в окно, но сквозь снег мало что смогла рассмотреть.

    –Ну вот. Это Медли. Как по расписанию, – усмехнулся здоровяк. – Советую остановиться у Сью. У нее чистые комнаты и берет недорого. Деньги то есть?

    –Есть. А где эта Сью находится?

    –Я тебя высажу рядом. Там не ошибешься. В этой части городка заведение Сью единственное в своем роде. Мотелей здесь больше нет. Сразу опознаешь: большая такая вывеска.

    Вскоре они подъехали к небольшой площади, окруженной одно-и-двухэтажными зданиями.

    –Ну вот, приехали. Удачи тебе и побыстрей добраться туда, куда надо!

    –Спасибо вам за все.

    Кира взяла свой рюкзак и выбралась из кабины. Фура, моргнув на прощанье фарами, укатила куда-то в ночь, увозя доброго дальнобойщика к горячему ужину и соскучившимся родным.

    Девушка стояла на площади в нерешительности и каком-то оцепенении. Было тоскливо и до слез завидно тем, кто сейчас был в кругу семьи и близких. А она вот, будто бездомная, скитается в надежде добраться до единственного места, где ее ждут. И ждут ли?

    Падающие снежинки медленно опускались на заснеженный асфальт. Кира подняла лицо к небу и глубоко вдохнула. И только сейчас впервые, наверное, ощутила, как по-настоящему пахнет снег. Под левой лопаткой тоскливо сжалось. Она упрямо сжала зубы и стала осматриваться.

    Как там он говорил? Большая вывеска?

    Вокруг маленькие магазинчики, впрочем, уже закрытые, аптека, пара баров. И вот она, вывеска над трехэтажным зданием, освещенная фонариками и синим неоновым шнуром по периметру. На вывеске женщина с тарелкой чего-то в руках. Под изображением надпись: " Все по-домашнему".

    Кира ковыляя, пересекла площадь и открыла дверь. Та оповестила хозяйку о посетителе звоном колокольчиков. Внутри было тепло и уютно: кресла, коврики на полу, цветы в недорогих напольных вазах. Деревянная лестница вдоль стены вела наверх, вероятно, в комнаты постояльцев.

    За конторкой сидела пожилая и очень серьезная женщина. Едва взглянув на Киру, сдвинула брови и встала. Девушке стало стыдно, ведь ее приняли за бродягу. В последнее время так случалось часто, но привыкнуть Кира не могла. Знала, что и в самом деле выглядит едва ли не как бомж. Стараясь игнорировать неодобрительный взгляд, подошла к стойке.

    –Добрый вечер, мэм. Я хотела бы узнать, сколько стоит номер?

    –Сутки двадцать два фунта. – И посмотрев проницательно, спросила. – Деньги то есть?

    Кира достала последние бумажки, пересчитала, потом пошарив во всех карманах, выудила еще пару фунтов. Ей не хватало. Покраснев до корней волос, девушка положила все, что у нее было на стойку:

    –А можно остановиться у вас на несколько часов? Или просто принять ванну? – А про себя подумала: " Как унизительно..."

    К ее удивлению, миссис Сью, а это была именно она, открыла регистрационную книгу:

    –Имя?

    –Кира Фабре.

    –Хорошо. – Хозяйка, не стесняясь, рассматривала девушку. – Можете пользоваться номером до завтрашнего утра. Вам подать ужин?

    – Нет, мэм, спасибо. Я не буду ужинать.

    –Тогда поднимайтесь на второй этаж. Четвертая дверь слева по коридору, комната номер семь.

    –Спасибо.

    Кира взяла ключи и захромала по лестнице под пристальным взглядом хозяйки мотеля. В номере было просто, но чисто. И довольно уютно. Набор всего необходимого на сегодня у нее был: кровать, шкаф, кресло, небольшой столик, зеркало. Сбросив верхнюю одежду, Кира достала из рюкзака мазь и бинты и направилась в ванную.

    Горячая вода успокоила напряженные мышцы и вскоре что-то, похожее на расслабление разлилось по телу. Но оно не было тем легким расслаблением человека, который хорошо потрудился и, вернувшись домой, отдыхал. Это было тоскливое чувство апатии, появлявшееся всякий раз, когда Кира была абсолютно одна, когда не надо было бежать, прятаться, что-то придумывать, выкручиваться. Казалось, будто нервное напряжение, пережитое за истекший день, разом исчезало, оставляя после себя лишь пустоту. И всегда в эти моменты, глядя в одну точку, Кира пронзительно остро осознавала, насколько она одинока в этой пустоте...

    Вода начала остывать. Кира потихоньку размотала бинты на руках. Размокшие раны легко промылись. Она с большой осторожностью вымыла волосы: покалеченные ладони хоть и заживали, но при неосторожных движениях начинали кровоточить. Ноги Кира не смогла размотать. Бинты будто приклеились намертво. Решила повременить с ними, чтобы еще немного отмокли...

    Через некоторое время девушка сидела в кресле чистая и уже отдышавшаяся после перевязки. Ее разморило. Уставшее тело буквально расплылось от счастья. Кира закрыла глаза. Спать хотелось так, что ее почти мутило. И не мудрено: полтора дня в машине давали о себе знать. А до этого – долгий путь через материк, изъеденный конфликтами, через океан и морскую болезнь, через чужие города и людей с нехорошими мыслями, через усталость, боль и голод... Впрочем, большую часть пути она и не помнила даже…

    Стук в дверь остановил ход ее мыслей. Кира отперла номер. На пороге стояла домовладелица:

    –На моей вывеске написано "Все по-домашнему". Поэтому пока ты здесь, это твой дом. – И слегка оттолкнув опешившую девушку в сторону, Сью прошла в номер.

    Она поставила на стол поднос с едой: стейк с сытным гарниром, салат и большую чашку зеленого чая. В плетеной корзиночке изумительно пахли пончики с сахарной пудрой. У Киры аж голова закружилась от увиденного. Желудок отреагировал так громко, что казалось, слышно было на всю округу. Она вконец смутилась:

    – Извините, мэм, я не могу этого принять. Мне совершенно нечем с вами расплатиться.

    – Можешь и примешь! – Миссис Сью подвинула кресло к столу. – Садись и поешь. Знаешь, я очень многое повидала на своем веку. И могу сказать: ты сильно отличаешься от тех бродяг, которые порой забредают в мой отель. Слишком совестливая и воспитанная.

    Кира неуверенно опустилась в кресло и сначала осторожно, а потом с разросшимся аппетитом стала поглощать еду, сквозь навернувшиеся слезы поглядывая на хозяйку.

    –У меня к тебе есть предложение, – без предисловий начала Сью, когда Кира поела. – Моя помощница уехала к сестре на две недели. По большому счету, я осталась одна, если не считать грузчика. Но он малость туповат. Так что, толку от него немного. Постояльцев сейчас мало. Ведь скоро Рождество. Сама видишь, как здесь тихо. Но, тем не менее, я весь день на кухне: людей надо кормить. И у конторки постоять тоже надо.

    – Я поняла. – Тихо сказала Кира. – Что требуется?

    –Вижу: с руками у тебя беда. Значит никакой влажной уборки. Будешь менять постельное белье, халаты, полотенца, протирать пыль, приносить еду в номера, выполнять поручения постояльцев. Справишься?

    –Справлюсь. Только остаться я могу дня на три-четыре, не больше. Меня ждут... наверное. – Девушка опустила глаза.

    –Сойдет. Денег больших не обещаю. Зато у тебя будет горячая еда и постель.

    Сью встала:

    –Тогда договорились. Приступишь завтра. Я разбужу тебя. А теперь отдыхай.

    После того, как женщина ушла, Кира тут же забралась в постель и, вытянув измученное тело, быстро уснула.

    Миссис Сью на деле оказалась очень чуткой и доброй женщиной. А вся эта ее строгость была лишь необходимостью: управлять одной трехэтажным мотелем – дело не совсем легкое. Нужно быть жесткой, а иногда и жестокой. Мужского плеча не было. Потому женщина сама была для себя и опорой, и опекой.

    Этот мотель они купили вместе с мужем. Тогда это было полуразвалившееся здание с прогнившими полами, тоннами пыли и занавесками из паутины. Но стремление к давней мечте было таким сильным, что все препятствия казались если не мелкими, то вполне преодолимыми. Так вместе они отремонтировали и обустроили два этажа. Детей у пары не было, и, наверное, потому мотель справедливо считался их долгожданным детищем. Дела шли хорошо, постояльцев хватало, особенно среди дальнобойщиков, что ехали через Медли транзитом. Ну а потом по нелепому стечению обстоятельств, приведшему к трагедии, миссис Сью осталась одна.

    Любимый мотель помог не опустить руки и не опуститься самой. Напротив, похоронив мужа, женщина с какой-то даже яростной настойчивостью и неуемной энергией отремонтировала третий этаж, расширила спектр услуг и погрузилась с головой в дела.

    Обо всем этом Кира узнала из вскользь оброненных слов или за чашкой чая, когда женщина приглашала свою помощницу в кухню отдохнуть в перерыве между делами. Их, кстати, у Киры было не особо много. У нее даже сложилось впечатление, будто миссис Сью нуждалась скорее не в помощнице, а в собеседнике, пока ее заместитель не вернется из поездки к родственникам.

    Как бы то ни было, Кира старалась быть полезной везде, где могла. Она пылесосила ковры и обивку мебели, забирала у задней двери привозимые по утрам продукты, разносила постояльцам прессу и еду, если те хотели поесть у себя в номере, помогала на кухне.

    Так прошла почти неделя. Проснувшись очередным утром, Кира поняла, что не может больше здесь оставаться: нужно продолжать путь. Времени потеряно много, а к своей цели она не приблизилась даже на милю.

    Когда девушка спустилась вниз, миссис Сью, как и подобает добросовестной хозяйке, уже вовсю занималась делами: что-то подсчитывала, стуча пальцами по калькулятору, записывала в толстую тетрадь, лежащую перед ней на стойке.

    –Доброе утро, мэм. – Кира слегка замялась, увидев, как изменилось лицо женщины, едва та заметила рюкзак.

    – Доброе... Все-таки уезжаешь? Признаться думала, побудешь еще немного.

    –Меня ждут. – Кира развела руками.

    –Понимаю. Вот держи. – Женщина открыла маленький ящичек в бюро, достала из него конверт и протянула девушке.

    –Что в нем?

    –Деньги.

    –Не нужно, миссис Сью.

    –Бери. Это жалованье. Ты хорошая девочка, Кира. Я ни о чем тебя не расспрашивала, но уверена: что-то нехорошее случилось в твоей жизни. Я искренне желаю, чтобы ты нашла в себе силы со всем справиться. Держи!

    Девушка взяла протянутый конверт:

    -Жаль, на моем пути попадается очень мало таких людей. Спасибо за все, что вы для меня сделали.

    Подойдя к женщине, Кира порывисто обняла ее.

    –Счастливого пути, девочка.

    Заставила себя разжать руки и, боясь передумать и остаться, девушка не оборачиваясь, заковыляла к двери.

    Очередной городок остался позади. Их было так много за последнее время, что Кира не смогла бы вспомнить названий и пяти из них. Она сидела на остановке, зябко кутаясь в изодранный пуховик. Натянув на голову глубокий капюшон, отороченный мехом, наблюдала, как снежинки, носимые промозглым ветром, застревают в опушке.

    Кира посмотрела на часы. Циферблат был разбит и заклеен скотчем. Но стрелки исправно тикали, отсчитывая часы пути. Постепенно эти часы складывались в дни. А те как-то незаметно сложились в полтора месяца. Да, она уже почти два месяца в пути. Но судя по объяснениям случайных знакомых и карте, лежащей в кармане рюкзака, осталось немного… Через двадцать пять минут подойдет автобус, который повезет ее в Престон. А там – через Ланкастер она сможет добраться до Карлайла.

    Кира вздохнула. Столько времени на ветру она не продержится. Ноги и руки уже давно закоченели. Девушка осмотрелась. Справа был какой-то бар. Судя по вывеске, там разливали самое лучшее живое пиво в округе.

    Надеюсь, чай там тоже разливают. – Мысль о горячей чашке согрела душу, но телу тоже хотелось тепла. – Я только погреюсь и назад.

    Внутри было накурено, неимоверно душно и пахло пролитым пивом. Два столика были заняты довольно рослыми мужчинами, которые громко что-то обсуждали, не сильно заботясь о том, что их слышит весь бар. Впрочем, помешать они ни кому не могли: посетителей больше не было.

    Подошла к стойке. Апатичный бармен принял заказ, и через пару минут перед девушкой стояла чашка с чаем, исходящая ароматным паром. Кира обхватила ее окоченевшими ладонями и зажмурилась, чувствуя, как покалывают согревающиеся ноги.

    Вдруг за ее спиной раздались крики, что-то разбилось. Кира резко обернулась и чуть не упала со стула, задетая одним, из до того сидевших за столом мужчин. Он схватил за грудки другого и, приложив его на барную стойку, начал орать на него. А потом, рассвирепев, ударил кулаком.

    Все смешалось. Тут же живенько подтянулись и другие бравые ребята, опрокидывая столы и разбивая стоящую на них посуду. Официант, до того совершенно безразличный к жизни, судорожно пытался набрать на дисковом телефоне номер полиции, при этом умоляя всех дерущихся выйти на улицу. За что, собственно, и получил увесистый тумак.

    Кира спрыгнула со стула. И тут, какой-то верзила с налитыми кровью и спиртным глазами подскочил к ней, явно приняв за бойца вражеской армии, и уже занес кулак, обдавая девушку просто повальным перегаром. Практически не думая, схватила со стойки чашку со своим чаем и плеснула обжигающе горячей жидкостью в лицо нападавшему. Тот, взвыв от боли и ярости, схватился за физиономию одной рукой, а второй пытался дотянуться до Киры. Она бросилась к двери: от греха подальше. Но тут, неизвестно откуда прилетевшая оплеуха свалила девушку с ног.

    –Господи, да когда же это закончится? – С досадой сплюнула кровь и отползла под стоявший рядом стол. – Всего и хотела, что чаю попить и погреться. Погрелась...

    Вытирая разбитые губы, она почти ползком двинулась в сторону выхода. В голове гудело от тяжелого удара. Но это было не самое страшное: четыре чего-то не поделивших и изрядно подвыпивших субъекта ожесточенно волтузили друг друга у двери, через которую она, между прочем, собиралась благополучно выйти.

    Вот незадача! – Кира юркнула под другой стол, о который тут же разбилась бутылка. – И что мне теперь тут полгода торчать?

    Но к ее великому облегчению, один из дерущихся упал. Остальные, устало помахивая руками уже больше для вида, переместились к другому углу, в котором, что-то крича высоким срывающимся голосом, скорчился официант. Бармен, прикрыв голову подносом, забился под стойку.

    Кира опрометью выбежала на улицу и рванула к остановке. Автобус должен был подъехать с минуты на минуту. Она посмотрела на часы и чуть не заплакала от обиды: должен был, естественно подъехал и так же естественно уехал семь минут назад без нее.

    –Черт, черт, черт!..

    Обида сменилась злостью на саму себя:

    Вот ведь не могла потерпеть! Нужен мне был этот чай! Я его даже не выпила. Впрочем, – слегка успокоившись, признала девушка, – я и не заплатила за него. В конце концов, ничего страшного не произошло. Я жива, почти здорова, а пара новых синяков погоды не сделают. Ну, судьба значит такая: все время вляпываться в неприятности. Теперь придется ждать следующего рейса.

    Оправдав саму себя таким нехитрым образом, Кира снова поплелась на остановку. Если повезет, ближайший автобус доставит ее в Престон уже сегодня вечером. Внезапно, раздался вой полицейской сирены. Видимо, бармену все-таки удалось вызвать полицию. Кира рассудила, что лучше будет убраться отсюда. А то чего доброго задержат в качестве свидетеля. Бар был всего в нескольких метрах от остановки. И не услышать творящегося там беспредела было просто невозможно. Да и не видеть тоже: окна были почти во всю стену. Придется потом остаток дня провести в участке, давая показания. Нет уж, спасибо.

    И Кира, мысленно убеждая себя, что поступает правильно, и без нее вполне могут обойтись, встала со скамейки и побежала к проулку. Свернув в него, вскоре вышла на параллельную улицу. Пройдя немного, снова оказалась на перекрестке со злополучным баром. Плюнув в сердцах, девушка быстренько пробежала мимо заведения и направилась прочь из городка по маршруту автобуса, на котором должна была уехать.

ГЛАВА 2

От пробежки сильно разболелись ноги, и Кира явно ощущала вязкую влажность под бинтами. Это раны вновь открылись и закровоточили. Она порылась в рюкзаке и, выудив предпоследнюю ампулу Нуморфана, закатала рукав. Присев здесь же, на обочине, не спеша сделала укол. Больно - не больно, двигаться дальше все-таки нужно. И девушка снова зашагала вперед, радуясь хотя бы тому, что двигаясь, не замерзнет.

    Однако радость вскоре прошла. Кира быстро поняла, что до темноты не найдет ночлега. Согласно карте, никаких, даже самых маленьких поселков или кемпингов поблизости не было. А ночевать под звездами в зимнюю ночь – перспектива не из улыбчивых. Вдобавок пошел сильный снег.

    Засада. – Подумала девушка и поглубже надвинула капюшон.

    Дорога вилась то полем, то лесом. Здешние места были так не похожи на ее родные земли. Но вместе с тем, было в них что-то странно-знакомое, такое же дикое и необъятное, будто она шла по белой саванне. При другой ситуации Кира, конечно, полюбовалась бы заснеженными просторами, но сейчас было не до того. Ноги болели страшно, и бинты стали не просто влажными – кровь буквально хлюпала в ботинках, отчего становилось еще холоднее. Мороз спал из-за снегопада, но она быстро теряла силы, двигалась медленнее, а потому и мерзла все сильнее.

    Как-то разом потемнело. Все стало серо-белым. Тяжелые тучи одним только своим видом способны были прижать к земле. Снегопад усилился до такой степени, что увидеть что-либо перед собой становилось все труднее. Одно было хорошо: лекарство начало потихоньку действовать, и боль уже не казалась такой невыносимой.

    Так Кира шла вдоль дороги довольно долго, но, сколько не смогла бы сказать, потеряв контроль над реальностью. Вокруг стояла такая тишина, что неслышно было даже собственных шагов, приглушенных выпавших снегом. Время текло мимо нее. А возможно и не текло вовсе. Может, и нет его, времени? Может, ничего нет? И не было? Но разбитый циферблат часов настойчиво возвращал в реальность...

    Эти часы, когда-то давно ей подарил брат. Так давно, что теперь казалось, будто это было в ее прошлой жизни. А может даже и не в ее. В какой-то далекой, нереальной жизни, не имеющей к ней, Кире, никакого отношения. Все было так призрачно в этом снегопаде, что даже воспоминания о брате приходили без боли. Как головокружение, от наблюдения за падающими снежинками...

    Внезапно Киру толкнуло что-то большое и мощное, отбросив на несколько шагов вперед и напрочь выбив из груди весь воздух. Она упала в снег. Все тело пронзила боль, будто ударили огромным молотком. И только потом до нее, оглушенной ударом, донесся визг тормозящих шин…

    –Господи...

    Он замер, вцепившись в руль. Но уже через мгновение выскочил из автомобиля. На ставших вдруг непослушными ногах, побежал к обочине. Он надеялся, что это был лось или какое-нибудь другое животное. Но надежды тут же рухнули, как только он увидел тело в снегу. Сомнений быть не могло: это человек. Спина взмокла под тонким шерстяным свитером. Как-то трудно стало дышать. Холод страха полоснул мыслью: УБИЛ.

    В силу своей профессии, он видел много смертей. Было время даже очень много. Но как бы это ни происходило: нелепо, случайно, неизбежно или намеренно – прежде всего, это была смерть. И каждый раз она являлась для него страшным и непреложным фактом умирания организма, для которого уже ничего нельзя сделать.

    Мужчина склонился над телом. Оно лежало ничком в снегу. Рядом валялся рюкзак с эмблемой Британского Военно-морского Флота ее Величества. Мужчина мимоходом решил, что заглянет в него позже, чтобы найти документы погибшего и узнать, кем он был. А пока...

    Он перевернул лежащего на спину. На голову пострадавшего был надвинут капюшон. Причем так низко, что лица не было видно из-под припорошенной снегом опушки. Дрожащими пальцами мужчина стащил его и... с изумлением и даже некоторым испугом наткнулся на взгляд зеленых-зеленых глаз. Они были абсолютно ясными. В них не было ни страха, ни боли, только досада и злость. Но самое главное, что глаза эти были живы. И принадлежали они девушке, очень молоденькой, почти ребенку. Мужчина облегченно выдохнул:

    –Ты как? Слышишь меня?

    Кира видела, как у мужчины шевелятся губы, будто тот что-то говорил, но ничего не слышала. Только что вернувшееся сознание упрямо не пускало в себя никаких звуков, кроме отдаленного и очень навязчивого гула в ушах.

    –Эй, ты меня слышишь? Где болит, скажи?

    Видя осмысленный, но безмолвный взгляд, мужчина решил, что возможно, она сильно ударилась головой или просто оглушена ударом и падением.

    –Все будет хорошо. Я помогу. – Говорил, стараясь четко разделять слова, чтобы смысл сказанного дошел до нее. – Я немного осмотрю тебя, чтобы убедиться, что ничего не сломано. А потом мы попытаемся встать.

    Он принялся ощупывать ноги. Вроде ничего. Никаких переломов, по крайней мере, наощупь. Наблюдая за реакцией девушки, он, наконец, рассмотрел ее. Очень бледная, шрам над бровью, уже затянувшийся, но еще недостаточно светлый. Сильный короткий порез. Опытным взглядом мужчина определил, что порезу месяца два, может чуть больше. А вот пара синяков и разбитые губы – это уже совсем свежее. Судя потому, что губа уже запеклась коркой, какого-либо отношения к его автомобилю этот макияж не имел. Но был явно, если не сегодняшним, то вчерашним. Лицо какое-то осунувшееся, исхудавшее, будто обескровленное.

    Двумя ладонями мужчина принялся ощупывать голову. Пробираясь сквозь густые волосы, привычные пальцы вскоре нашли несколько ссадин и значительную шишку.

    –Возможно у тебя сотрясение, – скорее себе, чем девушке сказал он. – Ну что ж, двинемся дальше.

    А дальше какой-то нелепый, совершенно не по размеру солдатский пуховик. Мужчина взялся за молнию.

    –Не надо. – Он вздрогнул от раздавшегося голоса, глубокого с простуженной хрипотцой. – Ребра целы. Помогите подняться.

    Он взял девушку подмышки и потихоньку поставил на ноги.

    –Ну, ты как?

    –Все в порядке.

    Но было видно, что ей больно. Кира, кряхтя, подняла свой рюкзак и, отряхнув его от снега, одела на плечи.

    –Мне нужно идти. – Развернулась и пошла по обочине.

    –Вот так просто? Возьмешь и уйдешь? Без претензий?

    Она никак не прореагировала.

    –Эй, постой! Могу я для тебя что-нибудь сделать?

    –Вы и так уже многое сделали для меня. – Обернувшись, Кира красноречиво посмотрела на помятый капот и, натянув на голову капюшон, ушла в снег.

    –Мда, – Мужчина не знал, что и думать.

    –Впрочем, – решил он, садясь в машину, – если ты чувствуешь себя хорошо и уверена, что не свалишься в ближайший сугроб – иди. Давай, иди! Мне что, больше всех надо?

    Он зло повернул ключ. Взвизгнув, автомобиль рванул с места, выбросив комья снега из-под колес. Но уже метров через двадцать мужчина затормозил: впереди маячила сгорбленная фигура в дурацкой куртке, занесенной снегом. Девушка шла, засунув руки в рукава и чуть переставляя ноги. Он тихонько объехал ее и, заглушив двигатель, вышел из машины. Дождался, пока девушка доковыляет до него:

    –Садись.

    –Не надо, я сама.

    –Что сама? Садись, кому сказал!

    Она посмотрела на него устало, почти безразлично:

    –У меня нет денег, чтобы заплатить.

    Мужчина раздраженно вдохнул и скрестил руки на груди, ожидая. Поколебавшись пару секунд, Кира равнодушно пожала плечами. Открыла дверцу и, забросив рюкзак на заднее сиденье, села в машину.

    Сразу показалось, что нет ничего мягче и уютнее на этой земле. Тепло кондиционера мгновенно расслабило и расплющило по сиденью. Мужчина завел мотор, и они поехали, расталкивая густо падающие снежинки. Через пару минут кровоточащие натруженные ноги начало дергать болью. Кира прикусила губу, чтобы не застонать. Та, разбитая, треснула и потекла кровью.

    –Да на тебя смотреть страшно. Вот, возьми. – Мужчина открыл бардачок и протянул ей пачку влажных салфеток. – Ты вообще кто?

    –Кира. – Ответила девушка, стирая кровь.

    –Что, просто Кира?

    –Просто Кира.

    –А я Райан. Куда едем, просто Кира?

    –Куда скажете. – Попыталась ответить ему в тон, но, наткнувшись на угрюмый взгляд, исправилась. – Мне нужно в Карлайл. Но вы можете подвезти меня до ближайшего населенного пункта, а там я...

    –Вообще-то мне тоже нужно в Карлайл. Но сначала я подвезу тебя до ближайшей больницы.

    – Не стоит. Я ведь сказала: все в порядке.

    –Конечно в порядке. Но если ты умрешь у меня в машине от какого-нибудь внутреннего кровотечения, которое вполне могло открыться после удара, меня посадят за убийство. Ну, так что, убедил? Едем в больницу?

    –Судя по вашему эпикризу, доктор, – Кира ехидно сощурила глаза. – Жить мне осталось недолго. Но я вас уверяю, со мной действительно все хорошо.

    –Ну что ж, смотри сама. А что у тебя в Карлайле? Дела или домой? Откуда ты вообще? И кто тебе лицо так изукрасил?

    –Вам обязательно все про меня знать? – Начала раздражаться.

    –Просто я не хочу неприятностей. Выглядишь ты, прямо скажем, неважно. – Девушка покраснела. – Вдруг ты вляпалась во что-то такое, о чем мне даже подумать будет страшно. А я теперь вроде, как заодно.

    –Отчего же вы не уехали? Можно было просто оставить меня в покое и забыть обо всем.

    Райан задумался. А ведь, действительно – отчего? Оттого, что не смог бросить в снегу человека, которого сам же сбил? Или оттого, что было в девушке что-то такое, что заставило его остаться? Даже не в ней самой, скорее в ее глазах...

    –А ты поступила бы именно так?

    Она пожала плечами:

    –Я не берусь рассуждать о том, чего не пережила сама. Ситуации бывают разные. Иногда поступки других кажутся нелогичными, порой ужасными. Но наступает момент, когда осознаешь: все было оправданно и перестаешь осуждать, а даже наоборот – начинаешь понимать, сочувствовать, сопереживать.

    Мужчина посмотрел на нее долгим внимательным взглядом, но ничего не сказал. В его жизни определенно была такая ситуация. Из-за преждевременного, ничем, в общем то не подкрепленного осуждения, нежелания разобраться и проявить понимание, он умудрился отказаться от памяти о своих родителях. Потом оказалось все, что они сделали, было исключительно ради его безопасности. Действительно, все было логичным, оправданным и недостойным тех нехороших мыслей и ненависти, которые он взращивал в себе годами. Порой поступки близких людей кажутся неправильными и причиняют боль. Но позже, когда время все ставит на свои места, становится еще больнее. На этот раз уже от собственной неправоты.

    –Я ведь думал, что убил тебя.

    Она отвернулась к окну:

    –Убивать страшно, – на скулах заиграли желваки. – Еще страшнее потом с этим жить.

    –Сказала так, будто действительно знаешь, о чем говоришь.

    Девушка повернулась и молча посмотрела ему в глаза. И Райан, отчего-то понял: ЗНАЕТ. Стало не по себе, и мужчина решил сменить тему:

    –Есть хочешь?

    –Нет. – Она снова отвернулась к окну, устало откинув голову.

    –Скоро совсем стемнеет. Но часа через два мы будем в Болтоне. Там есть неплохой отель недалеко от центра. Думаю, подойдет, чтобы переночевать.

    Кира промолчала. Да и что она могла сказать? В чужой стране, без денег, знакомых. Она в любом случае была благодарна. Не хотелось больше сопротивляться. Все тело болело. Усталость была так велика, что даже слова давались с трудом. Сегодняшний день определенно не самый худший. Будь, что будет.

    Мужчина понял, что Кира ничего больше не скажет, и стал смотреть на дорогу. Не хватало еще кого-нибудь сбить.

    Кира невидяще смотрела в окно. Снег все еще шел, но уже не такой сильный. По обочинам возвышался хвойный лес. А за ним поля. И невозможно было сказать, где заканчивается поле и начинается небо. Все было одинаково белым, но не торжественным, а тихо-мрачным. Каким-то мертвым, будто и лес и все, что до горизонта укрыто похоронной ризой.

    Подумать только, всего два месяца назад она и предположить не могла, что увидит нечто подобное: деревья с иголками вместо листьев, снег, падающий с неба и укрывающий землю, словно хлопок во время сбора урожая. Не думала, что придется носить столько одежды, чтобы не мерзнуть. Даже не подозревала тогда, как круто перевернется вся ее жизнь. И в ней не будет больше места тому, что было до того, как...

    Райан посмотрел на девушку. Она спала, отвернувшись к окну. Было в ней что-то необъяснимое, странное. Что-то, что ему непременно хотелось разгадать. Зачем? Райан и сам не знал. Так много вопросов порождала в нем эта случайная знакомая. Столько досады и обреченности было в ее голосе, интонации. И эти изможденные, отрешенные глаза. Пожалуй, именно они заставили его остановиться тогда на дороге.

    – Кто же ты? Что с тобой случилось? – Он снова посмотрел на девушку, но ответа естественно не получил.

    Она не знала, спит или еще нет. Впрочем, это уже не имело значения. Знакомое чувство цепенящего страха сковало тело и разум, держа сознание буквально на грани. Кира могла бы предсказать, что увидит и услышит в следующие секунды, минуты. Все это она видела много-много раз, всегда, когда закрывала глаза, и измученное тело вырубалось, не отдыхая. Когда пережитое наяву взвинчивало до небес душу во сне, заставляя проходить через все снова и снова...

    …Вскочила с кровати, выхватила из-под подушки пистолет, подаренный отцом. Снаружи дикие крики, детский плач, яркие всполохи. Выглянула в окно. Повсюду люди в военной форме. Нападавшие врывались в дома, вытаскивая на улицу еще не проснувшихся людей. Сгоняли в кучу детей и женщин. Оказывавших сопротивление убивали на месте.

    Внизу раздался грохот: входную дверь выломали. Кира испуганно притихла, но спохватившись, ринулась к комнате родителей. На лестнице сходу налетела на незнакомца. Он больно вцепился ей в волосы и, развернув, с силой ударил об стену. В голове помутилась. Каратель приблизился к ней вплотную и вдруг... улыбнулся, как-то совсем по-человечески. Но глаза остались ледяными, обещающими только боль. И глядя в эти глаза, девушка спустила курок. Незваный гость схватился за живот и, осев, покатился вниз по ступеням.

    Она была уже почти у дверей, как вдруг получила удар в голову. Кира устояла, но выронила пистолет. Нападавший заломил ей руки за спину и, толкнув вперед, ударом ноги распахнул дверь родительской спальни.

    Мама испуганно вскрикнула. Отец потянулся к прикроватной тумбе за оружием. Раздались выстрелы. Она даже не сразу поняла, что случилось. Отец упал на спину в подушки. По груди стало расплываться багряное пятно. Мама, застонав, перекатилась на бок. Из шеи хлестала кровь. Она положила дрожащие ладони на рану мужа.

    Закричала, но не услышала своего голоса, только мычание. Она упала на колени, но каратель рывком вздернул ее, поставив на ноги. Кира извернулась и бросилась на него:

    –За что?

    Она кричала, царапалась, кусалась, нанося один удар за другим. Он повалил ее, придавил к полу. Ударил кулаком в лицо, потом еще и еще раз. Девушка задыхалась от страха и боли. Но какая-то доля сознания не хотела сдаваться. Заметив расстегнутый футляр на ремне душегуба, она выхватила нож и, зажмурившись, вонзила ему в грудь сбоку. Мужчина зарычал, попытался подняться. Она рывком вытащила нож и полоснула убийцу под предплечьем снизу, ближе к подмышке. Перерезанная вена не оставляла ему шансов.

    Кира сбросила с себя корчившееся тело. Раненный дернулся несколько раз и затих. Она посмотрела на окровавленный нож, которым только что прирезала фулани. К горлу подступила тошнота. Она ненавидела этих ублюдков живыми и теперь испытывала отвращение к ним мертвым. Фулани только что в упор застрелил ее родителей. Теперь сколько ни режь – все мало...

    В распахнутое окно влетела бутылка с зажигательной смесью. Разбившись, выпустила на волю огонь. Он плевался, растекаясь лужицами к ее ногам. Шатаясь, девушка подошла к родителям. Мама не дышала. Отец невидяще смотрел на жену. Трясущимися руками Кира укрыла их одеялом. Дрожа всем телом, легла возле матери и, свернувшись клубком, прижалась к ней.

    Закрыла глаза. Снаружи слышались крики слуг и их детей, кромсаемых безжалостными фанатиками. Люди пытались спастись, но судя по агонии в голосах – спасения не было. Она не хотела бежать, прятаться. Просто ждала, когда все закончится. Потому что теперь больше не была смысла ждать другого. Хотела остаться здесь. Навсегда. С любимыми. Мир как-то закружился, сжался, уменьшился до размеров напуганной девочки.

    Кира увидела себя со стороны: скукожившаяся, с разбитым лицом, вся в крови – своей и чужой. Все стало замедляться, как в страшном сне. Видишь, слышишь, чувствуешь, но ничего не можешь сделать, потому что тело ватное, голоса кричать нет, а движения медленные-медленные.

    Огонь красиво, словно под музыку, взвился к занавескам, заботливо вышитым Неяр. Затем лизнул спинку кровати. Та потихоньку обуглилась, затрещала, исходя дымом. Книжный шкаф покосился и рухнул. Книги шлейфом прошуршали по комнате. Огонь заплясал вокруг них, как бы раздумывая, с какой начать. Клубы темного дыма лениво закручивались под потолком...

    И тут, среди рева пламени и выстрелов на улице, она услышала крик, отчаянный, полный безнадежности и боли. Девушка вздрогнула, будто очнувшись:

    –Жак...

    Мир сразу стал быстрым-быстрым. Дыхание сбилось из-за дыма. Рациональная часть мозга снова толкнула: БЕЖАТЬ.

    Сползла с кровати. Кашляя и шатаясь, подобрала с пола нож, оглянулась на родителей:

    –Я люблю вас... Всегда буду любить…

    Сжав зубы, на четвереньках выползла из комнаты. С трудом встав на ноги, пошла вдоль стены налево. Дверь в комнату брата была сорвана с петель. Внутри все перевернуто, стол проломлен, кресло опрокинуто.

    –Жак... – Позвала почему-то шёпотом, зная, что его здесь нет.

    Ступая босыми ногами по старым доскам, залитым кровью, девушка направилась к выходу...

    –Эй, ты чего?

    Кира распахнула глаза. Мужчина тряс ее за плечо. Не понимая, где находится, зажмурилась, приводя ощущения в порядок. Кошмар определенно закончился. Все снова закончилось...

    –Ты в порядке? – Райан голосом прогнал остатки сна.

    Девушка слабо улыбнулась.

    –Что, плохой сон? – Мужчина озабоченно посмотрел на Киру. Та была бледная, дышала со свистом, и рука, которой она провела по глазам как бы стирая увиденное, колотилась, будто в ознобе.

    –Да. – Судорожно вздохнула и поджала губы. – Где мы?

    –В центре Болтона, возле отеля. Пора устраиваться на ночлег. Да и перекусить не мешало бы. С утра ничего не ел.

    –Повезло. – Тихо вздохнула Кира, вспоминая, когда в последний раз ела она.

    Отель был достаточно респектабельным, чтобы Кира лишний раз убедилась в несуразности и убогости своего внешнего вида. Она сразу занервничала и готова была провалиться сквозь землю, едва они с Райаном пересекли порог этого большого здания. От девушки не укрылось, с каким омерзением на лице швейцар открывал перед ней дверь. К сожалению, сейчас она попала в мир, в котором в первую очередь встречают по одежке и толщине кошелька. Кира вжала голову в плечи и плелась за Райаном, спотыкаясь почти на каждом шагу.

    –Посиди здесь. – Мужчина указал на оббитое бархатом кресло, которое, наверное, стоило как несколько тюков лучшего хлопка. – Я пока все улажу. Потом мы сможем поужинать.

    Райан ушел, а девушка почти с ужасом уселась в кресло и молилась о том, чтобы побыстрее укрыться от столь откровенно неуважительных взглядов обслуживающего персонала и постояльцев, находящихся в холле.

    Вскоре вернулся Райан:

    –Я просил два одноместных, но перед Рождеством почти все номера заняты. Пришлось взять один двухместный. Ты не против?

    –Думаю, я не в том положении, чтобы капризничать.

    Она встала и сняла куртку, оставшись в растянутом свитере с высоким воротом и в до нельзя потертых джинсах. Тут же подошел портье и забрал их верхнюю одежду. Причем рюкзак и одежду Киры понес чуть ли не двумя пальцами в вытянутой руке. Девушка неприязненно посмотрела на него.

    –Не волнуйся, он отнесет вещи в наш номер. – Райан явно неправильно понял ее взгляд. С сарказмом посмотрев на девушку, добавил:

    –Пожалуйста, перестань ходить с таким видом, будто ты побитая собака.

    –Что? – Кира непонимающе уставилась на него.

    –Смени свое виноватое выражение лица на какое-нибудь другое. А то без содрогания смотреть невозможно, особенно учитывая то, как грамотно тебя изукрасили.

    Кира вплотную подошла к нему и прошипела:

    –Если вы меня стыдитесь, нечего было тащиться в такое место. И что немаловажно, меня можно было не брать с собой!

    –Не кипятись, дорогуша. – Райан примирительно похлопал ее по плечу. – Пошли лучше поедим, а то твой желудок можно за километр услышать.

    Кира сжала зубы, мирясь с унижением и пошла следом за мужчиной.

    –Вы готовы сделать заказ? – Официант вытянулся в струнку перед Райаном.

    –Да. – Мужчина снова открыл меню. – Хотелось бы мяса.

    –Могу предложить телячьи отбивные. Очень нежные, в винном соусе.

    –Да, пожалуй, неси их. Еще цезарь и вина.

    Кира тоже посмотрела в меню. Столбец с цифрами расплывался перед глазами. Она даже не знала: это дорого или нет. Фотографии блюд будоражили аппетит. А скукожившийся желудок вконец разбушевался и кричал на всю округу: " Хочу, хочу, хочу". Но девушка знала – вся эта еда для нее, изголодавшейся, сейчас была яду подобна.

    –Что ты будешь? – Голос Райана вывел из задумчивости.

    Она смутилась и выпалила, глядя на ожидающего официанта:

    –Слабый куриный бульон, белые сухарики и зеленый чай.

    Увидев вытянувшееся лицо официанта, смутилась еще больше и с испугом посмотрела на Райана. Тот махнул официанту рукой, мол "Не задумывайся над причудами. Неси, что попросили", а сам, прищурив глаза, взглянул на девушку.

    – Проблемы с пищеварением?

    –Из чего вы сделали такой вывод?

    –Из наблюдений. Давно ела, дорогуша?

    –Во-первых, перестаньте меня так называть. Это вульгарно. А во-вторых, неужели вам действительно есть до этого дело?

    –Никакого дела мне до этого нет. Но судя по твоему заказу, который, кстати, не делают в подобного рода местах, – мужчина вытянул руку и поиграл длинными пальцами, разглядывая ухоженные ногти, – нормально не ела ты недели полторы. И наверняка, это не в первый раз, потому что ты точно знаешь, что нужно делать, чтобы пробудить к жизни полумертвый желудок и не сгинуть от заворота кишок, случайно объевшись после столь продолжительной диеты.

    Он выглядел очень довольным собой. Вернее очень самодовольным. Киру аж передернуло:

    – Ну что же, уважаемый месье Пуаро, воздаю должное вашим аналитическим способностям. – Кира всеми силами пыталась заглушить раздражение. – Вы правы. Я давно не ела. Это не в первый раз. И я точно знаю, что делать, чтобы еда потом не убила меня.

    Она отвесила шутовской поклон, насколько это позволяло сделать сидение за столом.

    –Все, проехали. Не обижайся. – Мужчина откинулся на стуле, скрестив руки на груди. – Просто по большому счету, я даже не знаю, о чем можно с тобой поговорить. Ты вся такая закрытая, неоднозначная с полунамеками. Это интересно даже.

    Кира нахмурилась:

    –Интересно? Я вас забавляю? Не хочу повторяться, но я не заставляла никого подбирать меня на дороге, тащить в ресторан и тем более не хочу, чтобы вы из чувства вины или чего-то там еще терпели сейчас мое общество. А если уж дошло до этого, то спешу разочаровать: за мой счет вы явно не поразвлекаетесь!

    –Стоп, стоп! – Мужчина примирительно поднял руки. – Извини, если мое поведение показалось тебе… Если я задел тебя. Ну, мы же в ресторане, в конце концов. За столом принято общаться. Хоть чем ты занимаешься, можно узнать?

    –А это принципиально: знать, чем я занимаюсь, кто я? Расскажите лучше о себе. Чем занимаетесь вы? Хотя, я вижу, делами вы особо не обременены.

    –Почему ты так решила?

    –Потому, что слишком уж респектабельно вы выглядите в этом, на первый взгляд, простом свитере. Кое-что приходилось слышать об Армани, Версаче, Дольче Габана и прочих творителях прекрасного. Лейбл на ваших джинсах принадлежит одному из таких творцов.

    –Та-а-ак, разговор начинает мне нравиться, – Райан с сарказмом улыбнулся. – Что дальше?

    –Вы, конечно, можете заниматься какими-нибудь операциями-махинациями. – Мужчина скривился.

    –Что, нет? Не эта сфера?

    –Неа.

    –Хорошо, пойдем с другой стороны. – Райан изобразил повышенный интерес, поставив локоть на стол и подперев щеку кулаком. При этом похлопал длинными ресницами, что, по-видимому, должно было означать: "Я весь внимание".

    –Что же, судя по тому, что распознать мою вынужденную диету для вас было чрезвычайно легко, рискну предположить, что вы доктор. А если принять во внимание вашу язвительность, сарказм, жесткие глаза и сильные руки, вы – оперирующий доктор. Хирург, онколог, кардиолог, например. Посмотреть на ваше авто и место, где мы сейчас находимся – выходит, как минимум, хорошая частная клиника с достойной репутацией, следовательно нежадными инвесторами и денежными проектами. Тогда я беру свои слова обратно: вы обременены делами по самую макушку.

    Райан смог только крякнуть что-то нечленораздельное и широко улыбнулся:

    –Ну что ж, не хочу, конечно, показаться повторушей, но позволь и мне воздать должное твоим аналитическим способностям.

    Он слегка поклонился, как недавно это сделала Кира. И ей даже показалось, что мужчина сделал это без иронии.

    –Ты угадала. Я действительно оперирующий доктор. Нейрохирург, если быть точным. У меня хорошая клиника. МОЯ клиника. И я очень горжусь ее репутацией. Недавно мы занялись очень перспективным, хотя не совсем инновационным направлением – протезированием. Поэтому я все чаще не в операционной, а с бумажками и инвесторами.

    –Да, в нейрохирургии протезирование – это перспективная линия. Умные протезы востребованы по всему миру. Они помогут многим людям вернуться к нормальной жизни... – Кира осеклась, наткнувшись на внимательный синий взгляд.

    –А ты я вижу, разбираешься. Мыслишь быстро и связно. Хорошая, грамотно поставленная речь. Может быть даже отлично образована. А выглядишь, как бомж. Избита, голодаешь, без денег. Может, расскажешь, кто ты и что произошло в твоей жизни?

    –А может, поедим без допроса? – Кира выразительно посмотрела на тарелку, которую поставил перед ней тихо подошедший официант.

    –Конечно, ведь ты месяц не ела.

    –В прошлый раз было полторы недели, – улыбнулась девушка, и Райан заметил, как преобразилось от улыбки ее лицо.

    –Приятного аппетита. – Он ел и изучал сидящую напротив не очень чистого вида бродяжку, которая, не смотря на голод, держала себя, как королева на светском обеде.

    Ярко-рыжие волосы собраны в большой узел на затылке. Правильные черты, высокие скулы. Правда, сейчас они излишне торчали из-за впалых щек. Удивительно зеленого цвета глаза, четкие линии губ и бровей – в общем, очень гармоничное и красивое лицо. Чувствовались в нем и порода, и достоинство, что абсолютно не вязалось с разбитой губой и ссадинами.

    –А у меня, правда, жесткие глаза?

    –Да. – Без тени улыбки Кира кивнула головой.

    За ужином они перебрасывались незначительными фразами, никак не открывшими для мужчины ни прошлого, ни будущего этой странной знакомой. Ему все казалось, что даже без ответов на свои вопросы он знает многое о ней. Но суть мыслей постоянно ускользала, и это бесило Райана. Глядя на Киру, он понимал, что упускает что-то важное и никак не мог отделаться от какого-то странного предчувствия.

    Натянутые до предела нервы, усталость, копившаяся неделями, переживания – все как-то сфокусировалось на этой девушке. Не в состоянии определить своих мотивов, мужчина продолжал внимательно всматриваться в нее. И снова что-то в ее лице, глазах, движениях провоцировало внутреннее беспокойство, даже тревогу, причина которой ускользала снова и снова.

    Кира притихла, перестала отвечать на шутки словесными выпадами. Тем более что шутки закончились как-то сами по себе. Райан настороженно и беззастенчиво рассматривал ее. Но при этом не нагло, а задумчиво даже. От этого Кире стало не по себе. Она отодвинула тарелку. Мужчина проследил за ее действием:

    –Что такое?

    –Ничего.

    –Я смутил тебя?

    –Нет, просто я наелась уже.

    –Я смутил и напугал тебя. – Райан виновато улыбнулся краешком губ, констатируя факт. – Это не то, что ты подумала. Правда. Я... просто я устал очень. В последнее время много накопилось всего. Ты будешь еще что-нибудь?

    –Нет, спасибо. Я больше ничего не хочу. – Она рассеянно потерла шею. Очень сильно болели ноги, и первое о чем думала Кира: нужно побыстрее перевязаться. – Можно я поднимусь в номер?

    –Конечно. Сегодня был трудный день... для всех.

    Портье проводил их и, распахнув дверь апартаментов, пожелал спокойной ночи. Кира замерла на пороге. Все было таким красивым и с виду дорогим, что страшно было заходить, не то, что прикасаться. Номер достаточно большой. На полу мягкие ковры, изысканная мебель с декором. Весь дизайн говорил о роскоши и достатке людей, отдыхающих в таких местах.

    –Ну чего ты застыла? Проходи. Осмотрись.

    Девушка нерешительно вошла в гостиную. Мужчина наблюдал за тем, как она рассматривает отделку на стенах, потолке.

    –Не приходилось бывать в таких местах? – Он язвительно улыбнулся.

    – В красивых приходилось, – Кира провела рукой по ковру, – а вот в таких ненатуральных и дорогих – нет.

    –В смысле?

    –Ковер претендует на звание перса. А синтетики в нем больше половины. Так что он не персидский. В люстре ни грамма хрусталя. А на стены за такие деньги можно было и настоящего Рембрандта повесить. Номер, безусловно, дорогой, но платите вы исключительно за красивый мыльный пузырь.

    –Ты разбираешься в живописи? – В его тоне сквозила отчетливая неприязнь, но любопытства в нем было больше.

    –О, – Девушка осеклась и покраснела. – Нет, конечно же, нет.

    –Но ты ведь сказала, что картины не настоящие, что ковры не персидские. Кто ты, Кира?

    Она опустила глаза. На скулах заиграли желваки:

    –Никто теперь. Можно мне в ванную? Я устала.

    –Если хочешь закончить разговор, не нужно спрашивать разрешения. Твой багаж в спальне.

    –Спасибо вам за ужин.

    –А тебе спасибо за необычную компанию. – Его губы изогнулись в улыбке, но глаза не смеялись.

    –Необычную? – Встрепенувшись, Кира недоуменно посмотрела на него.

    –Первый раз вижу человека, который не снимает перчаток за столом. – Райан красноречиво посмотрел на ее видавшие виды и не совсем опрятные перчатки без пальцев.

    Кира смутилась и быстренько сунула руки в растянутые рукава свитера:

    –У меня просто какая-то болезнь с сосудами. – Ляпнула первое, что пришло на ум. – Постоянно зябнут руки. – И запоздало подумала, что врать доктору о болезнях – дохлый номер.

    –Какая же ты... – мужчина нахмурился, – вредная, Кира. Слова из тебя не вытянешь.

    –Просто мне нечего вам сказать... – Она развернулась и пошла в спальню.

    Проведя некоторое время в ванной и премучительно долго провозившись с бинтами, Кира наконец вышла и расстелила свою постель. Райан был в смежной комнате. Судя по звукам, смотрел телевизор. Девушка тихонько выглянула из спальни.

    Он сидел в кресле, вытянув длинные ноги. Озабоченно потирая подбородок, бесцельно щелкал пультом, прыгая с канала на канал. Потом отбросил его, встал и снял свитер, оставшись в светлой футболке. Она выгодно обтягивала его спину и широкие плечи.

    Зачем такие доктору? – Ни с того ни с сего вдруг подумала Кира.

    Мужчина направился к бару и наполнил стакан чем-то янтарным по цвету.

    Девушка чувствовала себя подсматривающей, хотя так оно собственно и было. Знала, что не должна вот так вот стоять здесь, затаившись. Но почему-то не могла заставить себя уйти. Следя за тем, как мужчина передвигается по комнате, Кира рассматривала его.

    Райан был высоким с темными, слегка вьющимися волосами. Черты его лица носили отпечаток жесткости и силы, начиная с прямых темных бровей и заканчивая волевым подбородком. Глаза... Глаза красивые. – Решила девушка. Темно-синие, пронзительные, редкие глаза. Губы чувственные. Высокие сильные скулы. Если бы не надменная самоуверенность и властность, сквозившая в каждой линии его лица и не цинизм, светившийся в глазах, Кира могла бы назвать его красивым. По крайней мере – очень привлекательным.

    Наверняка, многие женщины обращали на него внимание. И так же верно, искали его в ответ. Хотя Кира отказывалась понимать, как можно сознательно обрекать себя ходить под этим испытующим, непроницаемо жестким взглядом, сочащимся сарказмом и презрительностью ко всему окружающему.

    От каждого движения Райана веяло силой, уверенностью, но вместе с тем каким-то смутным беспокойством. Мужчина то и дело замирал, будто глядя куда-то внутрь себя, словно задумываясь о чем-то. Потом вдруг очнувшись, продолжал прерванное мыслями действие.

    Создавалось впечатление, будто что-то беспокоило и мучило его. Райан залпом осушил наполненный стакан. Налил снова и подошел к окну. Вглядываясь в зимнюю темноту, подсвеченную уличными фонарями, внезапно увидел ее отражение в стекле. Почему-то вздрогнув, резко обернулся.

    –Ну, чего ты там топчешься? Проходи уже.

    Кира смутилась так сильно, будто ее поймали за чем-то неприличным:

    –Нет. Я просто спокойной ночи хотела сказать.

    –Спокойной. – Он снова отвернулся.

    Она тихо вышла из гостиной.

    Уже лежа в кровати, Кира поняла, что если и уснет, то нескоро. Ноги дергало со страшной силой. Как ни повернись – все равно больно. Помучавшись некоторое время, девушка в раздражении встала. Сдернув с волос полотенце, она взяла свой рюкзак. Долго копаться не пришлось. Выудив последнюю ампулу Нуморфана, Кира разорвала упаковку со шприцем. Набрав спасительную жидкость через иглу, аккуратно ввела ее внутривенно.

    Оправив пижаму, снова забралась под одеяло. Немного покрутившись, заставила себя закрыть глаза. О том, что будет завтра или послезавтра, Кира не хотела думать. Как правило, все задуманное ранее, позже приобретало совершенно другой поворот, и все планы летели к чертям. Сделав вывод, что ее жизнь уже давно в большой степени зависит от обстоятельств, Кира научилась жить сегодняшним днем, особо не загадывая на завтра.

    Кровать была мягкой и потому казалась неудобной. Кира ворочалась с боку на бок, пытаясь найти подходящее положение. Но предчувствие скорых кошмаров, перемешиваясь с болью, гнало сон из уставшего тела. Беспрестанно крутясь и путаясь в волосах, девушка заставляла себя успокоиться и полежать тихонько. Но, уже ощущая привычную хватку ужаса, все же сопротивлялась и не хотела закрывать глаза...

    ...Огонь, жаркий, как пламя сотни костров, разросся внутри дома Неяр. Крыша быстро загорелась. Женщина в ужасе закричала. Затем пламя охватило весь дом. Кира видела в окне лица Неяр и ее детей. Малыши кричали от страха и боли. В отблесках пламени их слезы были цвета крови. Мать закрывала детей, как будто верила, что своим телом сможет защитить их от нестерпимого жара...

    Райан, слегка захмелевший от бренди, подставил голову под горячие струи душа. Сердце ныло. Внутри копошилась непроходящая тревога. Она настойчиво скребла душу, навязчиво впивалась своими когтями, мешала сосредоточиться, мыслить здраво. Он упускал что-то, будто плелся позади и никак не мог подстроиться под события, развивающиеся без его участия. Словно дико опаздывал на поезд. Делал все, чтобы успеть, но состав уже тронулся и начинал свой путь без него. А он вынужден только наблюдать, не в силах что-либо изменить. Бессилие раздражало и удручало его.

    Стало так тоскливо: то ли от мысли, что его поездка снова ни к чему не привела, и он только зря потратил время; то ли потому, что все чаще вспоминал брата и мысленно просил у него:

    –Прости. Я не справился. Все без толку. Я не знаю, как быть.

    Райан проглотил комок, подступивший к горлу, и выключил воду.

    Его попутчица спала, разбросав подушки. Оказывается, у нее были очень длинные волосы. Он не видел этого раньше, потому что девушка собирала их в гадкий сиротский узел на затылке. Сейчас же рыжие кудряшки, еще влажные после ванны, растеклись водопадом по кровати. Райану вдруг захотелось потрогать их, узнать какие они наощупь. Отогнав дурацкую мысль, мужчина просто подошел к кровати, чтобы выключить ночник.

    Но бросив взгляд на лицо Киры, помедлил. Шрам под бровью совсем не портил ее. Красивые губы, четкие брови, чистая кожа. Лицо девушки разгладилось во сне и теперь не выглядело таким уставшим и сосредоточенным.

    Хорошенькая, – подумал Райан. – Но худая до ужаса.

    Длинные ресницы отбрасывали круглые, какие-то даже скорбные тени на щеки. Из-за этого девушка казалась не спящей, а будто тяжелобольной. Сон ее вдруг стал тревожным. Брови то и дело сходились над переносицей. Она слабо вскрикнула, словно испугавшись чего-то и, застонав, перекатилась по широкой кровати на другой бок. Одеяло соскользнуло на пол.

    Райан испуганно замер. Вдруг проснется? А он тут стоит над ней неизвестно почему. Но ничего. Вроде спит.

    Тут мужчина обратил внимание на ее руки. Запястья и ладони были перебинтованы. Тоже со ступнями. Через бинты на ногах проступила кровь.

    –Болезнь сосудов, говоришь? Ну-ну... Вены резала что ли?

    Теперь он понял, откуда у Киры эта странная ковыляющая походка. Оказалось, вовсе не от усталости. Кира снова пошевелилась, перевернувшись на спину, раскинула руки и не то всхлипнула, не то вздохнула. Вздохнула как-то всем телом, как умеют делать совсем маленькие дети. И было в этом вздохе столько горести, столько невыплаканного, что мужчина почти физически ощутил тяжесть в груди. На шее, будто в страхе бешено забилась жилка.

    Шея такая тонкая, хрупкая... Райан отшатнулся – поперек по всей окружности шла яркая, почти фиолетовая полоса.

    Черт! Да что ж такое? Вены резала и пыталась повеситься? Что за бред?

    Он выпрямился, в смятении потер ладонями лоб. Взгляд упал на прикроватную тумбочку. На ней валялся шприц и ампула. Название инъекции было старательно стерто.

    –Ясно... – Хотя, что ему было ясно, Райан до конца не понимал. На душе разом стало пусто и серо.

    Мужчина отошел от кровати и сел в кресло, стоявшее напротив. Он смотрел на девушку и недоумевал. С виду такая вся... такая нормальная. Видно, конечно, что в жизни все кувырком. В определенный момент он даже проникся к ней. Умная, красивая, гордая... На деле оказалась обычной социопаткой и наркоманкой. Как все обманчиво. Райан горько усмехнулся. В душу вползло разочарование, а вместе с ним злость на себя, на нее.

    Девушка внезапно заметалась, застонала, словно заскулила. Этот стон вдруг перешёл в крик. Кира закричала жалобно, надрывно, куда-то рванулась и стала плакать, защищаясь от кошмара руками.

    Мужчина остолбенел от неожиданности, но жалость переборола ступор. Он сел на кровать и перехватив Киру за плечи, слегка встряхнул. Девушка пыталась вырваться, но кричать перестала, просто молча боролась с удивительной силой. Это сопротивление, ее тяжелое дыхание, разметавшиеся волосы подняли в теле сладкую волну. Райан чертыхнулся и, злясь на себя, громко позвал:

    –Кира. Просыпайся! – Встряхнул сильнее. – Просыпайся же! Это просто кошмар.

    Девушка с трудом открыла глаза и невидяще уставилась на него.

    –Все закончилось. – Райан отпустил ее, приходящую в себя. Отошел, но из комнаты не вышел.

    –Что, ломка? – Злобно сверкнул глазами, как только понял, что девчонка проснулась окончательно. – По тебе, оказывается, психушка плачет.

    –Что? – Кира уставилась на него, растирая по лицу слезы.

    –Браво! – Он с сарказмом захлопал в ладоши. – Одурачила меня.

    –Я не понимаю... – Кира испуганно села, пытаясь найти одеяло.

    –Зато я понимаю теперь. – Большой, он был как нависающая ледяная глыба. И эта глыба мягко двинулась к ней. Тихий вкрадчивый голос прозвучал, как раскат грома. – Я думал, ты нормальная. Просто вляпалась в неприятности. Возможно, сбежала из дома и попала в беду, оказалась в сложной ситуации. Я готов был помочь. Правда. Но оказалось, ты настоящая социопатка.

    –Райан... вы не понимаете.

    –Все я понимаю. – Он надвигался на нее, как грозовая туча. – Ты ненормальная истеричка и психопатка: режешь вены, вешаешься! – Он указал на ее шею. Кира в панике прикрыла ее руками. – Бросаешься под машины нормальных людей. Плюс ко всему наркоманка!

    Кира вскочила с постели, как ужаленная и, гневно сверкнув глазами, выкрикнула:

    –Не смейте разговаривать со мной в таком тоне! Вы не вправе обвинять меня в таких вещах! Тем более, что это совсем не то, что вы подумали.

    –Да? А как это называется? – Он указал на тумбочку. – Это ведь не инсулиновая ампула и тем более не шприц для диабетиков.

    Кира, больше ни говоря, ни слова взяла свой рюкзак и прошла в ванную, тут же заперлась там. Райан ринулся к двери и заколотил в нее кулаком:

    –Не вздумай топиться там! Имей ввиду: я вызову полицию, как только услышу звук воды.

    Никакого ответа.

    –Открой немедленно, – зарычал мужчина, – иначе я вышибу дверь!

    В ванной снова тишина.

    –Последний раз предупреждаю – открой эту чертову дверь! – Голос был тихим, но угрожающим.

    И дверь открылась. Кира стояла на пороге одетая, бледная с трясущимися губами, волосы собраны в пучок. Райан смерил ее таким взглядом, что сразу появилось желание исчезнуть.

    –Куда собралась, дорогуша? – Пренебрежительно поджал губы и, облокотясь на дверной косяк, скрестил сильные руки на груди.

    –Подальше от вас.

    –Если мы поговорим, я смогу помочь...

    Кира промолчала.

    –Сейчас ночь, если ты не заметила. В такое время на улицах опасно.

    –Я не боюсь. – Гордо солгала девушка.

    – Ты пропадешь или снова во что-нибудь вляпаешься. – Безжалостно резюмировал Райан.

    Она проигнорировала его реплику и подошла к прикроватной тумбе. Забрав с нее ампулу и шприц, бросила их в рюкзак. Потом, порывшись в нем, достала небольшую шкатулку. На секунду закрыв глаза, прижала ее к себе. А затем, не глядя поставила на тумбочку и сказала севшим голосом:

    –Денег у меня нет. Возможно, не поверите, но вы действительно очень помогли мне сегодня. Надеюсь это, – она кивнула на шкатулку, – в должной мере возместит ваши расходы и моральный ущерб.

    Девушка взяла свою куртку и, набросив рюкзак на плечо, вышла из комнаты.

    Райан постоял немного. Затем прошел в гостиную. Почему-то не верилось, что Кира взяла и вот так вот просто ушла. Некоторое время он тупо смотрел на закрывшуюся за ней дверь. В груди шевельнулось что-то, потом сжалось и пропало.

    –Ну и катись! – Устало потер виски и опустился на диван. – Ну и день...

    Он посмотрел на часы. Было полтретьего.

    –Так, все! Забыли.

    Райан направился в спальню. Если он хотел выспаться и встать пораньше, чтобы к обеду оказаться дома, нужно было отдохнуть. Но отпустить ситуацию не получилось. Едва войдя в комнату и кинув взгляд на кровать, где еще совсем недавно спала его попутчица, Райан тяжело вздохнул.

    Был ли я прав?

    Он поднял с пола подушки и одеяло, сброшенное Кирой и, не раздеваясь, лег в ее постель.

    –Надеюсь, кошмары – это не заразно.

    Уткнувшись носом в подушку, которая все еще хранила запах шампуня и влажных волос, Райан закрыл глаза.

    Сон был мрачным и тяжелым. Пахло гарью и мертвыми телами. Едкий воздух проникал в легкие, вызывая кашель. Глаза слезились. Все было угольно-черным. Местами, где погулял ветер – пепельно-серым. Сизое солнце проглядывало сквозь пелену недавних пожарищ, но не могло согреть холодные руки и лица убитых, лежащих на земле. Листья и мусор, гонимые ветром кружились в легком вихре. Их шуршание было единственным звуком в этом пустынном месте.

    –Где я? – Райан не узнал своего голоса: осипшего, хриплого, будто порваны связки.

    –Ты дома. – Рядом стоял брат. – Посмотри, что они сделали. Пришли под утро, молча, словно волки. Напали на спящих, никого не щадя. Теперь в этой деревне только призраки. Призраки и... память...

    –А где твои?

    –Убиты, как и многие другие.

    – И Солнце? – Райан боялся ответа, но очень хотел услышать его.

    –Ее повели умирать в другое место. – Мужчине стало больно. Брат поднял с земли нетронутую огнем детскую погремушку. – Я не знаю, где она. Найди мою сестру, Райан.

    –Я искал. Потратил столько сил. Но у меня ничего не вышло...

    Взгляд побратима стал обвиняющим и холодным. Таким холодным, что Райану показалось – замерзает сердце и перестает стучать. Замерзало горло, пережимая дыхание. Все помутилось. Райан упал на колени, задыхаясь. Брат, взяв мужчину за подбородок, поднял его лицо к себе.

    –Прости... меня. Я искал...

    Казалось, мертвые глаза стали еще холоднее:

    –Ты искал не там...

   Райан подхватился, тяжело дыша. Все похолодело внутри. Стало так жутко от реальности сна, что волосы на затылке зашевелились. Ему даже показалось спросонья, будто по полу прошелестело несколько обугленных листьев. Мужчина зажмурился, пару раз глубоко вдохнул, а когда открыл глаза, видение исчезло. Растер ладонями онемевшее лицо и резко встал, в раздражении отбросив одеяло:

    –Заразно...

    За окном еще не рассвело, но спать естественно уже не хотелось. Перед внутренним взором стояли глаза друга. Они просили, укоряли, обвиняли и ... были мертвы.

    –Черт!

    С чувством разрастающейся тревоги Райан принялся собираться. Умывшись, он запихнул свои немногочисленные вещи в дорожную сумку и пошел в спальню убедиться, что ничего не забыл. Взгляд наткнулся на шкатулку, одиноко стоящую на прикроватной тумбе. Мужчина подошел и взял ее почему-то дрогнувшей рукой.

    Шкатулка была тяжелой и красивой, сработанной из дорогого дерева. Она увесисто лежала в его ладони и поражала искусно выполненной затейливой резьбой. Что-то было знакомое в этих витиеватых переплетениях, но Райан не мог бы сказать, что именно. Было видно, что шкатулка дорогая сама по себе.

    Наверное, сперла где-нибудь. – Подумал он. Сразу захотелось отбросить чужую вещь, но любопытство пересилило, и мужчина открыл ее.

    ... И тут же все закружилось перед глазами. Вдруг появившийся в горле комок провалился, сжал дыхание в груди. Навалившиеся за последние месяцы переживания и напряжение скопились слезами в глазах. Райан не смог сдержаться, и они позорными ручьями потекли по сильным скулам.

    Сквозь слезы он смотрел на удивительной красоты подвеску в виде солнца. По периметру возле каждого луча была инкрустация маленькими изумрудами, такими же яркими, как ее глаза. Глаза Киры. В центре надпись на суахили: "Нашей Кирабо".

    –Господи... – У него подкосились ноги, и Райан осел на кровать. Подушечками пальцев он провел по надписи, как когда-то, после того, как гравировщик только что сделал ее.

    –Кирабо...

    Он тогда поехал с Жаком в Буркина-Фасо. Благодаря разработке золотых и серебряных месторождений, в стране было развито ювелирное дело. И соответственно, там располагались лучшие ювелирные мастерские. Жак и его семья хотели сделать подарок Кирабо на ее четырнадцатый День рожденья.

    Было решено заказать большую подвеску в виде солнца. Потому что девочка родилась на рассвете и была такой рыженькой и солнечной, что отец назвал ее А Джая – Солнце, едва взяв на руки. А мать назвала ребенка Кирабо – Подарок, потому что после Жака больше не могла иметь детей. Но Бог все-таки дал ей дочь после долгих одиннадцати лет.

    Райан никогда не видел Киру, как собственно и она его. Потому что девочка умудрилась в тринадцать лет поступить в Приторийский университет на Факультет наук о здоровье. Противиться ее таланту и рвению к медицине было невозможно и нелогично. Кристель, мама Кирабо, когда-то шутила, что для того, чтобы выпроводить любопытную дочь из операционной, нужно вызывать отряд силовиков. Потому был выбран лучший на тот момент вариант для развития ее способностей, и девочка уехала в Преторию.

    Это было очень далеко от дома. Ив и Кристель постоянно переживали, но понимали, что всему, чему могли – научили Киру. Пытливому уму не хватало размаха и новых знаний. Дочка редко приезжала домой, почти все свое время проводя на кафедре. Когда Райан вошел в их семью, Кире было четырнадцать. Он много слышал о ней, но встретиться им так и не довелось. Когда они с Жаком приезжали домой, девочка была на учебе. Когда приезжала она, побратимы патрулировали границу, либо находились по торговым делам в Камеруне.

    Фотографий повзрослевшей Киры в доме не было, так как игбо верили, что снимки отнимают часть души. Были, правда, портреты. Но на них Райан видел лишь маленькую девчушку с пламенными кудряшками...

    –Кира... – Мужчина сжал голову руками и стал проклинать себя.

    Потом, будто очнувшись, вмиг взял себя в руки и успокоился:

    –Она, слава Богу, жива и едет в Карлайл!

    Он закрыл шкатулку, бережно положил ее в сумку и, взяв свой багаж, быстро покинул номер.

ГЛАВА 3

За окном почти стемнело. Мягкие снежинки, бесшумно кружась, падали медленно-медленно. Так же медленно, словно издеваясь, тикали на стене часы, упрямо растягивая минуты до бесконечности. Какими же долгими были эти два дня. Очень долгими...

    Он ненавидел себя. Ведь так хотел найти, обезопасить, уберечь... А в итоге, встретив, сам прогнал в ночь, как собаку, которая провинилась и вынуждена ночевать во дворе.

    –Как же я мог не узнать ее? Как мог отпустить?

    Райан мерил шагами комнату в бесплодных попытках успокоиться и собрать мысли в некое подобие порядка. Но тревога и вина этому никак не способствовали.

    –Прав был Жак, когда говорил, что я не умею читать знаки, которые жизнь сама подбрасывает мне. А ведь Кира буквально возникла из ниоткуда, когда я больше всего хотел отыскать ее.

    Он вспомнил, как сам едва не убил девушку на дороге. Каким безразличным и уставшим был тогда ее взгляд... Райан в отчаянии сжал кулаки. Ведь нужно было присмотреться повнимательнее. Цвет волос, глаз. Кира так похожа на Кристель и слишком образованная, чтобы быть просто бродягой. И ведь сказала, что едет в Карлайл. Он знал, чувствовал: что-то внутри подсказывало... Но не хватило ни терпения, ни чуткости, ни такта. Он слишком сфокусировался на своих переживаниях и не заметил, как Кирабо сама пришла к нему.

    Дочь Ива и Кристель, его названных родителей, сестра Жака – его побратима. Они доверили Киру ему, потому что уже знали наверняка, что сами не смогут уберечь, защитить ее от опасности.

    Одному Богу известно, что Кира пережила в Нигерии, как добралась до Англии. Райан прекрасно помнил бинты на руках и ногах девушки, ее пробуждения после страшных снов. Мужчина, к сожалению, знал, ЧТО она могла в них видеть. Кира остро нуждалась в помощи, а он... Теперь он проклинал каждый час бесплодных поисков и ожидания.

    Райан подошел к окну. В руках он держал шкатулку, рассеянно проводя пальцами по резным узорам. Теперь мужчина точно знал, что такого знакомого в них было.

    Он не раз видел эти тонкие деревянные переплетения в мастерской Мбвани. Парнишка был хоть и молодой, но рукастый. К нему со всей округи несли все, что можно и нельзя было починить. Любой вещи парень мог вернуть жизнь или хотя бы продлить ее. Однажды, когда они с Ивом привезли в мастерскую молотилку, Райан увидел среди нагромождений всякой всячины картину. Это было небольшое панно, сработанное на цельном куске дерева: несколько женщин с кувшинами на головах идут за водой. Изображение было удивительно реалистичным, а детали – четкими и проработанными. По периметру шел кант из витиеватых переплетений. И так это ажурно и тонко смотрелось, что Райан невольно залюбовался тогда. Это была работа Мбвани.

    –Эх, – мужчина тяжело вздохнул, – проклятые хауса!

    Мбвани погиб, когда ездил на рынок за тканью для своей невесты. В окрестностях уже тогда начали активизироваться диверсионные группы Севера. Было достаточно просто быть игбо, чтобы получить пулю...

    В дверь не то поскреблись, не то тихо постучали. Так в его комнату мог входить только один человек. Райан поставил шкатулку на комод и устало потер виски:

    –Заходи, Эмма.

    Женщина, с опаской глядя на Райана, протиснулась в дверь и поставила поднос с ужином на стол. В последнее время служащие боялись попадаться ему на глаза. Уже несколько недель обычным его состоянием была злость и крайнее раздражение, и в те редкие моменты, когда мужчина бывал дома, он рычал на всех без видимой причины.

    –Райан, – экономка тихо подошла к нему. – Тебе надо отдохнуть.

    Мужчина упрямо передернул плечом и потер небритый подбородок:

    –Нужно проверить еще пару вариантов. – Он кивнул на стол. Там в беспорядке лежали распечатки карт с прочерченными маршрутами.

    После того, как Кира ушла из отеля, и Райан понял кто она – мужчина весь остаток утра и следующих два дня колесил по Болтону. Объездил все маленькие и большие автовокзалы, спрашивал на железнодорожных станциях, проехал несколько раз все расстояние до Карлайла в надежде, что если Кира едет автостопом, то он, возможно, встретит ее. Но все было напрасно и без толку. Создавалось впечатление, будто выйдя той ночью из номера отеля, девушка исчезла совсем.

    – Я никуда тебя не отпущу! – Эмма храбро сдвинула брови. – Ты вернулся всего час назад. Не надо так... Посмотри на себя. Какой толк будет в твоих усилиях, если ты свалишься от переживаний и не сможешь продолжить поиски?

    –Ах, Эмма... – он с раздражением сел в кресло и горько усмехнулся. – Разве в переживаниях дело? Я так поступил... Так нехорошо поступил с ней.

    –Не вини себя. Просто обстоятельства сложились таким образом, что...

    –Ради Бога! – Мужчина рывком встал и принялся мерить шагами ковер. – Они не сами ведь сложились. Это я их так сложил... по-идиотски!

    –Ты не мог знать, кто она. – Экономка подошла и, мягко остановив, по-матерински погладила по щеке. – Она приедет, Райан. Обязательно приедет. Просто нужно немного подождать. А теперь иди и поешь, не то привяжу и буду кормить сама!

    Райан жевал, не ощущая вкуса. Пытался протолкнуть еду через горький комок, застрявший в горле.

    А ведь она, наверняка, голодная сейчас.

    Он так устал, так сильно устал. Но меньшее, чего мужчина сейчас хотел – это сдаваться. И уже лежа в кровати, перед тем, как провалиться в сон, у Райана не было других мыслей, кроме тех, что завтра он снова будет делать все возможное, чтобы найти Киру.

    Снились глаза. Ясные-ясные, безумно зеленые. Наверное, таких зеленых и не бывает вообще. Слишком серьезные для ее возраста и неимоверно уставшие. Длинные густые ресницы, скрывали боль, колыхавшуюся на дне. А еще обиду, когда она уходила...

    Огненные волосы... Он так хотел потрогать их тогда. Они казались ему теплыми, и если возьмешь в руку, они стекут с ладони, словно жидкий мед...

****

Кристель Карлхилл, юная, красивая, закончившая Королевский колледж два месяца назад, стояла перед отцом с гордо поднятым подбородком. И хотя губы предательски тряслись под испепеляющим взглядом, девушка приказала себе не отступать. Весь дом слышал гневные крики графа. Он надвигался на дочь, как туча, грозя неминуемой бурей, если та не одумается.

    –Я не изменю своего решения, отец!

    –Решения? – Мужчина взвился, как скрученный ветром смерч. – Какое к чертям решение? Это глупая детская выходка, безответственный поступок, который перечеркнет все, чего мы с твоей матерью добивались!

    –Разве добивались вы? – Кристель непростительно смело посмотрела отцу в глаза. – Разве это вы ночами корпели над учебниками? Вы запоминали тысячи латинских слов и препарировали собак? Это, видимо, вас тошнило в морге? А может быть это вы с мамой с отличием закончили медицинский факультет одного из лучших учебных заведений мира? Нет, этого всего добилась я! И что теперь с этим делать решать тоже буду я. И только я!

    Графа затрясло от бешенства и гнева. Он покрылся красными пятнами и зарычал:

    –Если не одумаешься, Кристель, я лишу тебя дома и наследства!

    Девушка вздрогнула и отшатнулась, будто ее ударили:

    –Все равно ты сделал бы это, как только тебе показалось бы, что я разочаровала тебя. Лучше бы мама родила тебе сына. Я не отступлю!

    Кристель развернулась и направилась к выходу из кабинета.

    –У-у-у, непокорная, глупая девчонка! Не смей уходить! Мы еще не закончили разговор!

    –Закончили, отец. – Она обернулась у дверей. – Мои вещи собраны, и утром, хочешь ты того или нет, я уплыву в Африку.

    – Ты не получишь ни пени на дорогу! И имей в виду, что если завтра выйдешь за дверь этого дома, больше никогда не переступишь его порог. Я прокляну тебя!

    Ее плечи поникли, но девушка знала, что поступает так, как велит сердце. Взглянув еще раз на разгневанного родителя, вышла из кабинета. И стоя за дверями, вдруг поняла: она больше никогда не увидит отца.

    Уже находясь на борту торгового судна, Кристель дала выход своим эмоциям. Сначала она описала Иву сцену разговора с отцом, ругалась, обвиняла его. Потом вдруг начала плакать, навзрыд, безудержно, до ломоты в пальцах вцепившись в плечи одногруппника. Парень чувствовал, как больно ей от столь недоброго прощания с семьей. И одновременно восхищался непреклонностью ее решения, которое не поколебали ни угрозы отца, ни его гнев, ни слезы матери и ее бесплодные попытки остановить единственную дочь и наследницу от столь опрометчивого шага.

    За две недели до окончания университета у них на кафедре появились представители Красного Креста во главе с Бернаром Кушнером. В свое время он почти закончил Сорбонну, но был исключен за то, что устроил акцию протеста перед университетом против военных действий в Нигерии. В настоящее время он основал организацию "Врачи без границ" для помощи жертвам вооруженных конфликтов. Активист агитировал будущих врачей вступить в ряды волонтеров для работы в Африке.

    Естественно, это были проблемные регионы и соответственно, прежде чем записаться, необходимо было заручиться согласием родителей или опекунов и принести письменное разрешение, заверенное у нотариуса. Перед этим, правда, можно было внести свое имя в предварительный список. Затем следовало пройти инструктаж, сделать необходимые прививки и выбрать регион.

    Пока волонтеры рассказывали, что да как, Кристель рассматривала их. Волевые лица, умные твердые взгляды, выверенные движения, ни одного лишнего жеста, загорелые, будто только что приехали с Черного континента. От них веяло силой и уверенностью в этой силе, а еще чем-то далеким, необъятным, невиданным раньше и манящим.

    Всего было семь человек, мужчин и женщин, из разных стран. Каждый представлял свой регион и набирал свою команду. Прежде чем составлять список, они рассказывали о той стране и местности, где работают, чтобы для желающих (если такие будут) легче было определить свои предпочтения и сделать выбор. В их словах очень часто фигурировали слова война, мятеж, религиозное восстание, голод, эпидемии.

    Кристель слушала, и ей было дико не по себе. Нет, ее не растили под колпаком, словно тепличное растение. И да, она знала, что мир жесток. Но то, о чем говорили эти люди… Казалось, не то что поехать туда, просто стоять и знать, что такое творится на земле, уже само по себе было страшно. Но она смотрела на этих закаленных людей и думала: "Неужели я тоже смогу помогать, стать такой, как они: сильной, независимой, способной самостоятельно принимать решения в трудных ситуациях?"

    Затем, когда одна из женщин стала рассказывать о своем месте назначения – самопровозглашенной республике Биафра, расположенной на юго-востоке Нигерии, которой впоследствии так и не дали самоопределиться, где за попытку обрести независимость отдали жизни более двух миллионов человек, где вследствие гуманитарной катастрофы еженедельно сотнями от голода гибли дети, сердце Кристель дрогнуло.

    Она прекрасно помнила, как с разворотов глянцевых журналов смотрели глаза изможденных детей Биафры, газетные страницы буквально сочились кровью жертв бомбардировок и артобстрелов, а телевизионные новости открывались очередными сообщениями о зверствах нигерийской армии. Особо стараться пиарщикам не приходилось. Голод в стране был тотальным. И первыми его жертвами становились, естественно, дети.

    Первыми откликнулись чувствительные американцы. "Геноцид голодом – это аморально", – произнес президент США Ричард Никсон. Через Биссау американцы начали поставлять Биафре отнюдь не только продукты и медикаменты. Поддержка выразилась в сборе средств, акциях протеста – и отправке воздушным путём гуманитарных грузов. 25 ноября 1969 года Джон Леннон вернул орден Британской империи в знак протеста против участия Великобритании в войне на стороне Нигерии. Его не остановил даже тот факт, что королева Елизавета собственными руками приколола этот символ наивысшего уважения к его груди. Все английское общество сотрясалось от скандалов. Но этот вызвал, пожалуй, самый большой ажиотаж.

    В душе девушки разгорелся протест и стремление действовать. Во-первых, Кристель очень хотела помочь этим людям, стать полезной, изменить хоть что-то в их жизни. А во-вторых, она так желала свободы... Свободы от семейных обязательств, хотела делать свои собственные шаги, иметь собственные мысли, а не навязанные клише отца, хотела совершать свои собственные ошибки и учиться на них. Так хотела хоть капельки независимости, что невольно прониклась к этой стране, хотя таковой она и не стала. Потому Кристель одна из первых внесла свое имя в предварительный список.

    Ив пытался отговорить ее, призвать к рассудку и здравому смыслу. Кристель понимала умом его слова, но сердцем чувствовала другое. Отец был в ярости, когда узнал. Мать и слышать не хотела о том, чтобы ее умная и красивая дочь отказывалась от светской жизни, от выгодного замужества в будущем и ехала в " какую-то выгребную яму чистить гнойники и лечить африканских заморышей".

    Это проявление мещанства и расизма от родного человека было последней каплей. Вся суть девушки взбунтовалась. Она была доктором до мозга костей, а ее будущее сводилось лишь к раутам в сливках общества и выгодному ее родителям замужеству. Это было небывалое с ее стороны неуважение, но в последние дни девушка только и думала, чтобы они подавились своими титулами. Тем более что в современном варианте "граф" лишь звучит гордо и благородно. На самом деле это слово определяет лишь, сколько у тебя власти и денег. И то при условии, что мозгов хватило не промотать родовое наследство и не нажить врагов в парламенте.

    Ее внутреннее убеждение крепло с каждой минутой, потому за два дня до отплытия она заявилась к Леннее Оккесон, куратору Нигерийской группы с поддельным разрешением и поставила свою подпись в итоговом списке. Для прохождения медицинского обследования времени уже не было. Потому прослушав краткий инструктаж и сделав штук двадцать прививок, Кристель воодушевленно собиралась в дорогу.

    Ив, тайно влюбленный в девушку, не мог допустить, чтобы Кристель отправилась губить свою жизнь без него. Потому, осознав бессмысленность своих уговоров и безрезультатных попыток остановить ее, тоже записался добровольцем. Скучать по нему никто не будет. Разве что Патриция Мид, его воспитательница в Брентвудском монастыре.

    Многие видели в Кристель избалованную красавицу, у которой могло быть все, чего душа не пожелает. Но те, кто был знаком с ней ближе, знали, что под внешней красотой и надменностью скрывается трудоголик, отчаянно пытающийся получить внимание и одобрение своего деспотичного отца. Никто так исступлённо не готовился к занятиям и семинарам, как Кристель. Ее вопросы и знания иногда ставили в тупик самих преподавателей.

    Со стороны могло показаться, что Кристель выскочка. Но Ив знал, что она всеми силами пытается доказать себе и окружающим, что она не пустое место, не богатенькая дочка графа, а просто умный пытливый человек, отчаянно желающий, чтобы отец понимал и гордился ей. Девушка хотела доказать ему, что она ничуть не хуже того не рождённого мальчика, которого ее мать не смогла выносить до конца, что она не запасной вариант и достойна быть наследницей рода...

    От слез и переживаний у Кристель разболелась голова. Ив увел ее с палубы, и девушка не выходила из своей каюты два дня. Когда же обида на родителей притупилась, Кристель начала скучать по дому. И чем больше думала об их ссоре с отцом, все яснее понимала, что во многих вопросах была неправа. Отец с матерью действительно многое вложили в нее, но и планку ставили отнюдь не низкую. Она единственная наследница графа и будущее Сан-Хилл Хауза.

    Но ведь какая-то доля свободы тоже должна была быть. Хотя бы намек на право выбора. Отец был слишком категоричным в своих требованиях. А Кристель всего лишь хотела возможности самоопределиться, как та многострадальная часть Нигерии, к которой она сейчас плыла и которой не суждено было стать независимой Биафрой из-за жесткого и жестокого расчёта Британской империи и ее союзников.

    Кристель расправила плечи и поднялась на палубу. Ив сидел на деревянной катушке с канатом и смотрел вдаль, туда, где небо сливалось с морем. Он был мрачен и, казалось, глубоко задумался над чем-то. Она невольно залюбовалась им.

    Кристель знала о чувствах парня, но делала все, чтобы Ив не догадался. Потому что не могла ответить ему тем же. Хотя многие ее однокурсницы засматривались на умного и красивого Ива, девушка воспринимала его исключительно как друга. И дружба эта была крепкой и преданной. Кристель дорожила ей и панически боялась разрушить то особенное, что их связывало.

    Ив заметил девушку и встал со своего места. Мрачное выражение лица тут же пропало, и он улыбнулся открыто и солнечно.

    Как ему идет... – Подумала Кристель и, подойдя к другу, крепко обняла его.

    –Ну, ты как? – Чмокнул ее в макушку.

    –В порядке. Теперь я до конца поняла, что сделала свой выбор. И он такой, какой есть. И пусть не совсем правильный, зато я впервые в жизни поступила так, как велело мне сердце. Ив, – девушка неодобрительно посмотрела парню в глаза. – Ты не должен быть здесь. Ты ведь не хотел этого...

    Он улыбнулся, а затем уже серьезно сказал:

    –Я ведь тоже поступил так, как велело сердце.

    Он нежно растрепал светлые кудряшки. Ветер тут же подхватил длинные пряди и стал играть ими. Так они стояли, обнявшись: высокий рыжий парень, сильный, как деревенский конь, и белокурая хрупкая девушка с длинными кудряшками. Стояли и смотрели в свое неопределенное будущее...

    Когда они сошли на берег в Кейп Кост, девушка запаниковала. Кристель и раньше приходилось бывать в портах, но то, что сейчас происходило вокруг нее, не шло ни в какое сравнение с виденным ранее.

    Вокруг была суматоха и необъятная толпа, такая шумная, плотная и, на первый взгляд, хаотичная, что девушка не могла представить себе, как вообще здесь можно передвигаться без риска для жизни. Повсюду слышались пронзительные гудки, от которых закладывало уши, крики. В воздухе плавали разные запахи: резкие, от приятных – до тошнотворных. Раздетые по пояс потные люди с кожей такой черной, что на лицах видны были только глаза и зубы, разгружали грузовики, наполняли поддоны. Тут же над головами скрежетали лебедки подъемников, перенося тяжелые тюки с места разгрузки в трюмы кораблей.

    Ив ободряюще взял девушку за руку и повел за собой. Следуя за куратором, парень уверенно раздвигал плечами толпу, расчищая для Кристель дорогу. И уже после, когда ребята ехали в маленьком громыхающем автобусе, обещающим развалиться в любую минуту, девушка не отпустила его руку.

    Впечатлительная Кристель то и дело дергала парня за рукав и, тыча пальцем в треснутое стекло, не переставая восхищалась то непривычным для глаз пейзажем, то традиционными одеждами людей, небольшими группами встречавшихся по дороге.

    Ив наблюдал за любимой и улыбался тому, как непосредственно и по-детски она смотрит на все. А в душе очень боялся, что уже через неделю эта земля сломает хрупкую, неприспособленную к жизни девушку.

    И действительно, признаки этого стали наблюдаться уже после полудня. Жара измотала ее. Кристель сняла с себя все, что можно было. Поминутно стирая катящийся пот, она задыхалась от зноя. Щеки стали пунцовыми, а губы – напротив, бледными. Ив смочил водой платок и положил девушке на голову, всячески пытался поддержать ее. Особой нужды, правда, в этом не было: Кристель не жаловалась, и хотя разговаривала все меньше, а голова ее клонилась все больше, девушка все равно улыбалась, не желая сдаваться.

    Ближе к вечеру они въехали на территорию Нигерии. Изрядно подзадержавшись на очередном блокпосту, продолжили путь дальше под пристальными взглядами суровых людей в форме федеральной армии. Километра через два от границы стих даже весельчак Ив.

    Они продвигались по разоренной и выжженной дотла местности. Черные обугленные деревья, одиноко торчавшие то тут, то там молча провожали проезжающий мимо автобус. В воздухе висело ощущение беды и чего-то страшного.

    Разрушенные дома, некогда полные жизни деревни теперь бездушными призраками смотрели на приезжих. Нелепо громыхающий автобус, казалось, был единственно живым существом среди этой страшной тишины. И чем дальше они продвигались вглубь страны, тем чаще встречалось подобное.

    В одной из деревень от домов остались лишь намеки. Уцелел только колодец. И рядом с ним – Ив сначала не поверил глазам – обгоревшие трупы. Кристель вскрикнула, едва увидела это. Тут же зажав рот кулаками, испуганно заскулила.

    –Не смотри... – Ив тут же прижал девушку к себе, пряча ее голову у себя на плече.

    –Не смотри туда!

    Тела были свалены в большую кучу, и среди них явно угадывались дети. Ив сжал зубы и, отвернувшись, посмотрел на куратора. Та сидела, спокойно скрестив руки на груди. Заметив взгляд парня, горько усмехнулась и кивнула, понимая его мысли.

    –Эти люди принадлежали к народности Игбо. Группа подвергались бесконечным этническим чисткам в Северной Нигерии еще с середины 40-х годов. Причем, племена хауса и фулани, которые повинны в этом геноциде, были поддержаны федеральным правительством Нигерии. – Леннеа говорила тихо и размеренно, и от того ее слова казались еще страшнее.

    Кристель тихо всхлипывала, не поднимая головы. Она впилась пальцами в плечо Ива и дрожала всем телом от только что увиденного.

    – В мае 66-го года начались погромы игбо в Северной Нигерии (их расстреливали, забивали камнями и резали прямо на улицах). Убийства были вызваны попыткой Иронси (тогдашний президент) укрепить центральную власть государства в Нигерии.

    Десятки тысяч игбо были вырезаны племенами хауса и фулани, их дома были разграблены и сожжены. Только горстке счастливчиков удалось выбраться из этого ада и бежать в Восточную Нигерию, на родину игбо. Туда, куда мы с вами сейчас направляемся. Надежда на то, что погромы и преследования прекратятся, еще теплилась. Но она умерла, когда началась вторая волна геноцида. В июле 66-го северяне организовали настоящую бойню.

    Незадолго до этого правительство Иронси и военного губернатора Восточной Нигерии Оджукву просили игбо вернуться на свои прежние места проживания, дабы заполнить вакуум, образовавшийся после их бегства в Биафру. Но после того, как правительство Иронси было свергнуто, а игбо в правительстве и армии Нигерии были перебиты, Говон – самоутвердившийся убийца и поддержавшие его хауса и фулани устроили праздник жертвоприношений.

    За веру и принадлежность к народу убивали прямо на улице. Биафрская война для народа игбо была войной за выживание Биафры, а для нигерийцев – геноцидом игбо. Жизнь тех людей в деревне ничего не значила для северян. К сожалению, это далеко не последний пример того, что здесь творилось. С последствиями произошедшего будем разбираться мы и те, кому ценна жизнь выживших.

    Ив оглянулся на оставшуюся позади деревню и спросил севшим голосом:

    –Почему их не похоронили?

    – Для тех, кто сумел спастись, сейчас в приоритете совсем другое. Часто после ухода карателей не остается даже зерна. Будь ты отцом, Ив, чтобы ты делал? Смотрел, как умирает от голода твой ребенок и старался добыть пропитание? Или хоронил бы убитых? В некоторых селениях вообще не осталось ни одной живой души. Волонтеры просто собирают тела в кучу и сжигают.

    –Вы так спокойно говорите об этом... Простите, Леннеа, я не хотел вас обидеть. Я имел в виду...

    –Я поняла. – Женщина кивнула, все так же горько усмехнувшись. – Биафра просуществовала три года. И почти все это время я была здесь. Геноцид игбо происходил у меня на глазах... Раньше я была такой же, как вы... чувствительной. Плакала над каждым, кого не смогла спасти, пыталась хоронить хотя бы детей. Десятки раз сама могла оказаться в трупной куче. То, что вы видели, всего месяца три-четыре назад было обычной картиной, а смерть – рутиной жизни, как бы странно это не звучало...

    Почти стемнело, когда автобус доставил их к лагерю в Одигбо. Собственно говоря, это был небольшой палаточный городок, и основным его "населением" были врачи. Одни находились здесь постоянно, другие приезжали на грузовиках и забирали часть гуманитарной помощи для подшефных территорий.

    Это место было штабом и перевалочным пунктом. Сюда свозили новичков, чтобы потом отправить по местам назначения, здесь распределялись медикаменты, еда, и оружие. Заметив удивленный взгляд ребят, когда те увидели ящики с боеприпасами, Окессон объяснила:

    –Мы не миссионеры и не проповедники. Мы – врачи. Сами видели по дороге, с чем приходиться сталкиваться. Мы никому не поможем здесь, если не сможем защитить себя.

    –Нам тоже дадут? – Ив взвесил в руках винтовку.

    –Оружие будет у каждого. Инструктор покажет, как им пользоваться. А теперь, – женщина кивнула на большую палатку, – располагайтесь. Вскоре вас покормят. Вода в бочке у грузовиков. Она для всех, потому экономьте.

    Народ угрюмо потянулся к месту отдыха. Почти у самой палатки Леннеа окликнула ребят и предостерегла:

    –Откуда попало, не пейте: половина источников отравлена. Лагерь, особенно в темноте и поодиночке покидать не советую.

    Обтерев мокрой ветошью дорожную пыль и едкий пот, Ив и Кристель сели за общий стол. Поглощая скудный ужин, парень наблюдал за девушкой. Та сидела притихшая, прямая и, невидяще глядя в тарелку, рассеянно ковыряла еду. Ив коснулся тонкой руки:

    –Ты как?

    Кристель вздрогнула и, пряча взгляд, тихо солгала:

    –Все хорошо. Просто... пойду, подышу.

    –Я с тобой. – Ив тут же встал из-за стола.

    –Нет. – Жестом девушка остановила его. – Мне нужно побыть одной.

    Не оборачиваясь и сутулясь, Кристель вышла из палатки. Парень решил дать ей время выплакаться и не пошел следом. Он буквально слышал, о чем думает девушка. Это было не трудно. Приблизительно такие же мысли посещали всех из двенадцати человек, ехавших сегодня в автобусе. Тяжело было переварить, осмыслить увиденное и услышанное, а главное – не испугаться того, что ждало их дальше.

    В палатке появилась Леннеа. Жилистая, легкая. Пружинистой походкой, она подошла к столу и стала в его главе:

    –Народ... Сегодня был тяжелый день. Я понимаю – вы устали. Но нужно принять еще несколько важных решений. Сделать это необходимо сейчас, ибо завтра времени у некоторых из вас уже не будет.

    Она внимательно осмотрела присутствующих и продолжила:

    –На рассвете в Бадагри пойдет грузовик, забрать партию медикаментов и одежды. До Порто Ново оттуда не более сорока километров. Сообщение налажено хорошо. Так что думаю, проблем не будет. – Ребята удивленно посмотрели на куратора, а женщина пояснила свои слова. – По дороге сюда вы, возможно, хотя бы приблизительно оценили ситуацию и обстановку, в которой вам придется работать. Хочу подчеркнуть, что это не показательное выступление, а реальная жизнь. Вы просто видели последствия. В процессе участвовать не пожелаю никому. Поэтому, если кто передумал, транспорт заберет вас завтра утром.

    Молодежь тихо загудела, обсуждая услышанное.

    –Решение это трудное и важное, в первую очередь, для вас. Так что не торопитесь. Завтра я произведу опрос, и на рассвете ваш ответ должен быть окончательным. – Женщина сделала паузу. – Если кто-то принял решение сейчас, я хочу его услышать, чтобы вовлекать вас или нет в дальнейшее обсуждение деталей.

    Ребята молчали, упрямо глядя ей в глаза. И Окессон с грустью поняла, что сдаваться пока никто не намерен.

    –Ну что ж, тогда продолжим.

    Куратор разложила на столе большую карту. Ребята подошли и стали выбирать места будущей работы, предварительно получая информацию о конкретной местности и регионе в целом. Определившись, снова уселись за стол, и Леннеа посвятила их в дальнейшие планы.

    Было решено отправляться парами, и уже завтра ребята начнут рассеиваться по отдаленным деревням и селениям, где есть выжившие. Грузовиками их развезут по местам, а дальше... полная самостоятельность. Учиться всему придется на месте и очень быстро. Связь со штабом должна была поддерживаться не реже чем раз в две недели. Запросы о медикаментах будут приниматься раз в полтора-два месяца. В аспектах безопасности придется рассчитывать исключительно на свои силы. В качестве бонуса Красный крест давал оружие и боеприпасы в расчете на пятерых человек, военный джип и небольшой запас топлива. Машины были списанными из воинских подразделений, но прослужить могли еще долго.

    После разговоров и непродолжительных обсуждений Ив вышел из палатки. Он нашел Кристель сидящей у одного из разложенных костров. Девушка сидела, обхватив руками колени и уткнувшись в них носом. Ее сгорбленная фигурка на фоне высокого пламени казалась такой жалкой и маленькой, что у парня защемило сердце. Он подошел и, ни о чем не спрашивая, тихо сел рядом. Ив смотрел в опухшие глаза, на слипшиеся от слез ресницы и в тайне надеялся, что Кристель, сломленная увиденным, сейчас скажет: " Я передумала". Для Ива было важно, чтобы ничего не угрожало ей. Неважно с ним или без него, но Кристель должна быть в безопасности. А здесь, в этой стране, он будет вынужден даже во сне бояться ее потерять.

    Она тоже молчала. Но через некоторое время сдавленно выдавила:

    – Люди в той деревне... так страшно.

    Он попытался озвучить свои мысли:

    –Если хочешь, завтра поедем в Бадагри. Окессон говорила, что у передумавших еще есть шанс уехать. На рассвете туда пойдет грузовик и...

    –Я не передумала, Ив. – Парень осекся и вопросительно посмотрел на нее. – Просто не могу понять: как можно жить, когда рядом происходит такое, когда людей убивают за веру, за то, что они по-другому рассуждают, хотят свободы?

    Она снова вспомнила ту деревню и содрогнулась:

    –Там ведь были ... дети.

    –У меня нет ни ответов, ни советов для тебя. – Ив удрученно вздохнул, думая о том, как бы правильнее начать разговор и уговорить ее уехать. И как сказать, что сам остается.

    – Мне не нужны советы. – Девушка умоляюще посмотрела на друга. – Я хочу, чтобы ты уехал завтра.

    –Что? – Парню стало смешно. Ведь только что он хотел просить ее сделать то же самое.

    –Это совсем невесело. Ты сам все видел! – Она явно неправильно поняла его улыбку, и парень вмиг стал серьезным. – Если с тобой что-нибудь случится, я никогда не смогу себя простить. Ведь ты из-за меня здесь. Только сегодня я поняла, какой опасности по моей глупости ты будешь подвергаться.

    –Ты хочешь, чтобы я уехал, так понимаю, без тебя? Ты в своем уме, Кристель? Если я уеду, то только с тобой.

    –Я не могу уехать. – Девушка посмотрела в огонь. – Сегодня, по дороге сюда, я поняла, что должна быть здесь. Я знаю, что конечно ничего не смогу исправить и изменить в этой стране. Не знаю, смогу ли вообще сделать хоть что-то для этих людей, ведь я – не герой, просто жалкая трусиха и даже за себя постоять не могу. Но отчего-то чувствую, просто знаю: мне нужно остаться.

    –Значит, так тому и быть. Мы остаемся.

    Кристель не без удивления и с благодарностью посмотрела на друга:

    –Ты не представляешь, как много для меня значит то, что ты со мной.

    –Я терпелив. – Ив грустно улыбнулся уголком губ и, долго посмотрев в ее глаза, добавил. – Когда-нибудь ты скажешь мне, что это ДЕЙСВИТЕЛЬНО для тебя значит.

    Кристель спрятала вдруг запылавшее лицо в коленях и больше не поднимала на Ива глаз.

    Через три дня ребята отправились по распределению. К полудню они прибыли в Бенде. Их бывшие однокурсники в предыдущие дни уже рассеялись по округе в радиусе пятидесяти-семидесяти километров. Иконо, Иво, Уйо, Усу и Авгу – все было в пределах досягаемости друг от друга. Потому случись что, ребята могли в течение часа-двух прийти на помощь соседу.

    И беглого взгляда хватило понять: Бенде – гиблая земля. Домов не было. Так – шалаши, наспех собранные из чего попало. Казалось, в воздухе до сих пор витает запах гари, смерти и страха.

    Выйдя из машины, Кристель почти по щиколотку утонула в пепле. Заслонив глаза от палящего солнца, девушка осмотрелась. Видимо, когда-то это место было большой плодородной долиной. Во все стороны от селения, насколько хватало глаз, простирались поля. Сейчас они были пепельно-серыми с черными пятнами торчащих посевов, выкошенных огнем. В полукилометре к востоку виднелся густой лиственный лес, а на севере долину окаймляли невысокие пологие холмы. Чуть ниже от деревни протекала небольшая речка, с ленивой, слегка зеленоватой водой.

    Недалеко от хижин несколько изможденных женщин обрабатывали крошечный клочок кукурузы. Этот зеленый лоскуток казался чудом среди мертвой черноты кругом. Четверо детей со вздувшимися животами и абсолютно голых вяло копошились в мусорной куче. У девушки сдавило горло. Через призму слез Кристель видела, как из хижин выходят удивленные худющие люди. Начинают собираться небольшой толпой возле грузовика, рассматривают прибывших, переговариваясь между собой.

    Ив и Кристель были последними из двенадцати волонтеров, которых Леннеа сопровождала по распределенным территориям. Она подошла к сбившимся в кучу людям и стала говорить им что-то, указывая в сторону ребят, раздавала сухой паек. Ив уже выбрался из джипа и вовсю занимался грузом. А Кристель все стояла застывшая, пытаясь осмыслить увиденное.

    –Эй, – она вздрогнула, когда друг легонько толкнул ее. – Помогать собираешься?

    Ив был серьезен и собран. Уже два дня он старательно избегал девушку. Чувствовалось, что обижен. Тогда, у костра парень ждал ответа. Но что она могла сказать ему? Давать ложную надежду было верхом эгоизма. А ранить отказом, сделать больно – это было последнее, чего бы она хотела в отношении Ива. С грустью и сожалением Кристель поняла, что их дружба рушиться. Чувства, никому неподвластные, стали разделительным барьером между ними.

    –Конечно, я просто задумалась. – Голос предательски дрогнул.

    Она приняла из рук парня клетку с курами и поставила на землю. Ив забрался в кузов грузовика.

    –Не бойся, – буркнул он спиной, – это только кажется, что все так плохо.

    Парень повернулся и, выпрямившись в полный рост, обвел взглядом открывавшуюся до горизонта долину:

    –Уверен: все наладиться.

    –Ив, – Кристель потянула его за штанину, и парень присел в кузове, чтобы быть на уровне ее глаз. – Мне страшно.

    На его щеках заиграли желваки и, взглянув на девушку, Ив глухо произнес:

    –Я с тобой, трусиха.

    Кристель не могла уснуть. Ворочаясь на разостланном одеяле, девушка пыталась выстроить план действий назавтра. Но дел было так много, и все они казались настолько неотложными, что она путалась в приоритетах. Мысли забегали одна вперед другой, ломая логику очередности. Вконец растеряв их последовательность, девушка очередной раз перевернулась с боку на бок.

    В деревне ничего не осталось, кроме колодца и обугленного фундамента церкви. Каратели разграбили, выжгли и разрушили все, что можно было. От большого развитого поселения в полторы тысячи человек осталось сорок взрослых и одиннадцать детей. Старшему из них было девять, младшему – семь месяцев. И только у двух из них были родители. Дети не бегали, не игрались, просто апатично наблюдали за происходящим. Старшие ребята поначалу пытались включаться в деятельность, помогали приезжим, но быстро утомлялись и тоже впадали в прострацию...

    Через пламя костра девушка стала наблюдать, как напротив спит Ив. Он устал сегодня. Длинная непростая дорога до Бенде, потом мужчины из деревни помогали ему разгружать грузовик. Среди привезенного было несколько мешков муки, риса, бобов, пшеницы, кукурузы для посева. В маленьких холщовых мешочках – семена корнеплодов, тыквенных, батата. Были здесь и две больших клетки с курами. После инвентаризации и распределения припасов, выяснилось, что если подойти рационально, еды хватит на два месяца.

    Ребята также привезли медикаменты и все, что нужно, чтобы обустроить маленький госпиталь: мед инструмент, перевязочные материалы. А также брезент, кое-что для строительства, гвозди, бумагу, свечи, одежду, сельхоз инструмент и много другой полезной всячины.

    Совместными усилиями были поставлены палатки. Одна из них была большой, как в лагере. И настолько вместительной, что с относительным комфортом в ней могли бы разместиться пятьдесят человек. Жить такой кучей совсем нездорово, но это было лучше, чем ютиться в хлипких шалашиках. Остальные три палатки были поменьше. В одной из них решено было устроить госпиталь, другую использовать под амбар. А в третьей находилось топливо, оружие, рация и дизельный генератор.

    Сегодня же Ив соорудил временный загончик для кур и выпустил птицу. А Кристель раздала людям одежду и мыло, выкупала детей. Затем группками забирала их в палатку и осматривала. У малышей сильно гноились глаза, зубы стали мягкими. Все были сильно истощены и ослаблены. Совместно с Окессон детям были сделаны прививки по возрасту и от типичных для этой местности заболеваний, витаминные уколы, промыты глаза. Все остальное решалось гигиеной и сбалансированным питанием, которое будет налажено завтра же.

    Нужно было засыпать немедленно, но сон не шел. Она который раз проворачивала в голове сегодняшний день и с тревогой думала о завтрашнем.

    Я с тобой, трусиха...

    Ее Ив мог найти общий язык с кем угодно. Он ободряюще улыбался мужчинам, помогавшим ему, пытался запоминать слова на суахили и отчаянно жестикулировал, объясняя что-то местным. Кстати говоря, большого барьера в общении не было: не все, но большинство, хорошо говорили на английском. Это был второй государственный язык. Так что вопрос с трудностями понимания исчерпался сам по себе.

    Через полу прикрытые веки Кристель видела, как Ив вдруг тревожно заметался во сне, резко сел. Судорожно вздохнув, посмотрел на нее, спокойно лежащую по другую сторону костра. Облегченно провел ладонью по взмокшим волосам и снова лег.

    Мой Ив... – Кристель закрыла глаза и провалилась в сон.

    Утром Леннеа Окессон уехала. Обняв на прощание ребят, пожелала удачи. Напомнила, что обязательно нужно поддерживать связь с однокурсниками и потихоньку оглядывать близлежащие территории во избежание неожиданных налетов.

    Кристель долго смотрела вслед удаляющемуся грузовику, который увозил эту удивительную женщину. Глядя, как машина прячется в рассветном тумане, девушка по-настоящему осознала теперь: пути назад больше нет.

    День обещал быть долгим и насыщенным. После скудного сухого завтрака ребята собрали взрослых в "госпитале". После тщательного осмотра выяснилось: кроме измождения, вшей и крайнего истощения других проблем не было. Ив сделал прививки мужчинам, Кристель – женщинам. После все разошлись по своим делам. А их, к слову сказать, было немало. Мужчины, прихватив пилы и топоры, плотненько загрузились в джип и направились валить деревья. Пора было обустраиваться. Скоро сезон дождей. А жить в палатке во время мокрого нигерийского лета не совсем то... Строить много отдельных домов не было времени да и сил пока. Потому решили срубить общий большой дом и пересидеть в нем неблагоприятный период.

    В это время неподалеку от колодца Кристель с женщинами натянули тент (получился большой навес, дающий много тени) и принялись готовить еду.

    Дети с любопытством рассматривали Кристель и, непосредственно показывая на нее пальцами, повторяли: Нтомби Эбел. Девушка не понимала, что это значит. Но как-то так получилось, что к полудню уже все так обращались к ней.

    Вскоре вернулись мужчины. По парам они тащили привязанные за веревки древесные стволы. За джипом тянулось еще несколько с необрубленными сучьями. Ив выпрыгнул из машины и принялся помогать, остальным: отвязывать, складывать в кучу.

    Кристель смотрела на него и невольно любовалась. Широкие сильные плечи, лоснящиеся от пота мускулы на груди... Парень внезапно встретился с ней взглядом, вопросительно приподнял бровь. Кристель вспыхнула и отвернулась.

    Мужчины ополоснулись у колодца и с неким недоверием стали рассаживаться под тентом. Женщины с трепетом разливали наваристую похлебку из бобов и батата, раздавали им мягкие пшеничные лепешки. Дети, до того вяло наблюдавшие издалека, как могли быстро расселись по местам и нетерпеливо хватали еду, обжигая пальцы. Кристель плакала и дула на похлебку, охлаждая ее для самых маленьких.

    Здесь давно уже не было такого: над хлипкими хижинами витал запах настоящей домашней еды. Наевшиеся дети лениво перекатывались по расстеленным в тени одеялам и мирно засыпали под веселые разговоры взрослых.

    Ив смотрел, как девушка, которая никогда не полюбит его, качает на руках объевшегося малыша, а тот сонно перебирает пальцами ее шелковые волосы. Смотрел и думал, как пошло бы ей быть матерью. Столько в ней было нежности, теплоты и силы. Все стали называть девушку Нтомби Эбел – Милосердная Леди. Она и на самом деле была таковой. Жаль только, что его Нтомби никогда не будет с ним.

    Прошло пять недель. За это время были посеяны два мешка пшеницы, половина имеющейся кукурузы и бобов, все привезенные семена корнеплодов, тыквенных и батата. В низинке у реки посадили рис. Приближалась "лето", а с ним и влажный сезон. Дождь смоет страшный пепел пожарищ в поля и удобрит землю, пробудив ее к новой жизни. Река разольется, нанесет ил и подтопит рисовые посадки. Хозяйство разрослось, и все с нетерпением ждали урожая. Куры исправно неслись. Все яйца решено было отдавать детям для восполнения кальция и витамина D. Но Кристель также была нацелена и на увеличение поголовья птицы.

    Деревня обзавелась сразу двумя домами. Они конечно были не совсем традиционными для Игбо, но достаточно большими и крепкими. Каркасная технология, позволила сэкономить время и силы, быстренько разделить помещения легкими перегородками, а под двускатной крышей было организовано большое помещение для хранения.

    Все эти изменения заставляли натерпевшихся людей по-новому, уверенно глядеть в будущее. Они с доверием и преданностью смотрели на негласного главу деревни и про себя называли его То Бакари – Лев, Дающий надежду.

    Когда в небе периодически стали появляться первые тяжелые тучи, палатки были сложены, а все, что можно, было перенесено в дома. Ребята сделали всем прививки от желтой лихорадки и малярии.

    Изнуряющая жара и сильные грозы возвестили о начале сезона дождей. Днем сильно парило, и плотная дымка тумана накрывала лес. Вечером громыхало так, что закладывало уши, а по ночам шел затяжной дождь, чтобы днем снова испариться в тучи. Река вскипела и вышла из берегов. Рисовые посевы буквально плавали. Это было хорошо: зерна нальются и будут крупными.

    Работы было мало. Шлепая по грязи, женщины днем проверяли поля и готовили еду. Мужчины плели циновки и делали посуду из глины. Кристель учила детей грамоте, а по вечерам изучала язык Игбо и культуру этих людей. К хрупкой девушке все относились с трепетом и уважением, не допускали к тяжелой работе. Она плохо переносила высокую влажность и, быстро изматываясь, все чаще лежала в своем закутке.

    Бакари время от времени приходил из соседнего дома посмотреть как у нее дела, перекинуться парой незначительных фраз и уходил, пряча глаза.

    Через год деревня обзавелась еще девятью домами. Они были меньше, чем первые, но в полной мере приспособлены для того, чтобы маленькая община чувствовала себя комфортно. Появился дополнительный колодец и просторный амбар. Палаточный госпиталь переехал в освободившийся общий дом.

    Поля принесли два больших урожая кукурузы, корнеплодов, бобов. Пшеница немного подмокла за дождливый сезон, но все равно дала неплохой урожай. В широкой заводи, разлившейся ближе к лесу, мужчины организовали рыбный садок, перегородив русло мелкой сетью. Поголовье кур увеличилось в шесть раз.

    В общем, год прошел без потерь, а даже – наоборот: в одном из домов родилась крепкая, здоровая девочка. Эта новая жизнь была так ценна и символична, что малышку назвали Неяр – Благословение.

    Кристель, как собственно и ее друг, все больше были обременены сельским хозяйством и обустройством, нежели медициной. Под началом Ива была построена небольшая школа, и Кристель организовала непрерывные занятия для детей. Старшего мальчика определили подмастерьем к плотникам.

    В подлеске густо росли масленичные пальмы. Они разрослись так, что уже вытесняли другие деревья. Грех было не наладить производство масла.

    Жизнь для Игбо в селении однозначно изменилась к лучшему. Дети перестали напоминать привидения, а взрослые с удвоенной энергией обустраивали свою деревню. За целый год Ив обратился в штаб только один раз. Им доставили медикаменты и то, что невозможно было сделать самим: гвозди, леску, швейные принадлежности, бумагу, книги.

    Получив дополнительный запас топлива, ребята навестили друзей из Иконо и Авгу. Дела там шли неплохо, но все ж таки хуже. В сезон дождей смыло пару домов и подтопило поля. Обошлось без жертв, но погиб урожай ямса и батата. Ребята оставили друзьям четыре мешка муки и кукурузы на посев. Взамен те дали семена хлопчатника и арахис.

    Возвращаясь домой, Ив с Кристель заблудились. Сбившись с пути, заехали в крохотную деревушку, спрятавшуюся в холмах. Ободранные люди разбегались от них, в страхе пряча в хижинах детей. Уехать и бросить их здесь, было нельзя. Как ни уговаривали, народ никак не хотел понять, что им ничего не грозит и упрямо не высовывал носа.

    Тогда Ив развел посреди деревни костер, достал из машины вязанку копченой рыбы, молоко, подаренное в Иконо. Вместе с Кристель они запекли подстреленную в холмах газель. Голод оказался сильнее страха. Испуганно сутулясь, первыми вышли мужчины. Получив из рук Ива еду, вывели женщин. Те недоверчиво беря порции, спешили кормить детей.

    В общем, население Бенде увеличилось на двадцать семь человек и шесть домов.

    Еще через полгода принесли урожай хлопчатник и арахис. Площадь полей росла. Деревне больше не грозил голод. Даже, если засуха убьет все посевы: амбар ломился от запасов. Мужчины несколько раз возили избытки в Ису, обменивали на ямс и какао. Пробовали даже продавать в Бенуэ. Но уровень жизни у населения был настолько низок, что рука не поднималась брать деньги. Потому они просто меняли еду на топливо, ведра и гвозди.

    Кристель видела друга все реже. Он пропадал то охотясь в саванне, то в лесу на валке деревьев и сборе каучука, то в поле. Она больше занималась детьми, госпиталем, планированием. Когда же вечером взрослые собирались у костров, отдохнуть, обсудить день – да и что там? – пококетничать, Ив не смотрел на нее, будто не хотел замечать. А когда их взгляды все-таки встречались, сжимал зубы, словно Кристель злила его, и опуская глаза, уходил.

    Девушка с болью понимала, что сама виновата в таком отношении. Ив быстро здесь стал мужчиной: красивым, сильным. В деревне давно образовалось немало пар, и Кристель видела, как завистливо парень смотрит на них. Ему нужна была семья. ЕГО семья. Для ребенка, выросшего сиротой при монастыре, это было высшей ценностью в жизни. Но парень мягко пресекал знаки внимания со стороны девушек деревни. И Кристель знала почему. Пока она здесь, у него не будет семьи.

    Крутясь в постели очередной бессонной ночью, девушка приняла нелегкое решение. В беспокойстве дождавшись утра, Кристель вышла из дома и пошла искать Ива.

    Он умывался у колодца. Раздетый по пояс, сильный, дикий, как и эта земля. Он и вправду был похож на красивого льва. И когда только успел стать таким? Кристель в волнении поправила волосы и тихо подошла к другу. Она не позвала, просто стояла тихо-тихо у него за спиной, словно боялась, что Ив обернется, и она вынуждена будет смотреть парню в глаза, а не на искрящиеся капли воды на его коже.

    –Чего тебе? – Не обернулся. Просто почувствовал, что это она, а не кто-то другой.

    –Я хочу уехать в Иконо.

    –Хорошо. Я сейчас подготовлю машину.

    –Ты не понял, Ив. – Парень резко обернулся и посмотрел так, будто просил не продолжать. Кристель опустила глаза. – Я собрала вещи и хочу уехать насовсем.

    Вздрогнул. На скулах заиграли желваки:

    –Почему?

    –Ты знаешь...

    Парень долго смотрел на Кристель и молился в душе, чтобы все это было сном. Он избегал ее – это правда, но не видеть совсем – было непосильным для него.

    –Ты хочешь уехать сегодня?

    –Да. – Кристель почти шептала, борясь со слезами, готовыми вот-вот пролиться.

    Ссутулился и засунул руки в карманы брюк. Полотенце соскользнуло с плеча в красную пыль, но он даже не заметил этого. Ив лихорадочно пытался придумать, как отвратить неизбежное.

    –Я не могу отвезти тебя. Я ... буду занят.

    –Но ведь сразу ты готов был сделать это, собирался готовить машину. – Девушка с укором посмотрела на него.

    –Кристель, пожалуйста. – Парень взял ее за плечи и слегка сжал их. – Подумай еще. Я постараюсь совсем не попадаться тебе на глаза.

    –Нет, Ив. Я все решила. – Кристель отстранила его руки.

    –Они, – парень зло указал в сторону домов, – называют тебя Нтомби. Ты милосердна для всех! Будь же милосердна и для меня!

    –Я вижу, что причиняю тебе боль. Тем, что не могу ответить взаимностью. Ты не строишь свою жизнь. И не построишь, пока я здесь. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Но своим присутствием я только мучаю тебя. А это мучает меня… И это необходимо прекратить! Если ты не отвезешь меня, – слезы все-таки пролились, и Кристель поспешила отвернуться, – я пойду пешком!

   Ив отступил и, уронив руки, сделал еще пару шагов назад:

    –Дай мне еще один день, чтобы свыкнуться. – Голос сел. – И клянусь, завтра утром я отвезу тебя.

   Развернулся и, не глядя больше на девушку, пошел к домам.

    Кристель снова не спала. После утреннего разговора у колодца девушка весь день не выходила из дома. Она лежала в постели и плакала.

    Когда Ив просил остаться, большая часть ее хотела броситься к нему, обнять и никуда не уходить. Но другая часть спешила уехать подальше, чтобы прекратить его страдания. Все-таки, не существует дружбы между мужчиной и женщиной. Какой бы искренней и крепкой она ни была сначала, рано или поздно наступит час X.

    Кристель стало тесно в стенах. Взяв шаль и пробравшись мимо спящих, девушка вышла на улицу. Луна сегодня была огромной. Низко вися над рекой, чертила дорожку на воде. Кругами гуляла рыба: то тут, то там раздавались тихие всплески. Пели цикады.

    Девушка глубоко вдохнула посвежевший ночью запах земли и поняла, как тяжело и больно будет уезжать завтра.

    Кристель любила эту уютную долину. Любила каждую пядь этого простора: и в сезон дождей, когда не продохнуть от испарений, а волосы мелко вьются от висящей в воздухе влаги; любила в засуху, когда сочная зелень сменялась желтым высокотравьем; любила людей, ставших родными за все это время.

    Болезненно вздохнув, Кристель обвела взглядом все, что теперь было ее домом, а завтра уже не будет таковым. Она хотела запомнить каждую деталь, чтобы потом долго носить в сердце.

    Внезапно, какое-то движение за деревней со стороны холмов привлекло ее внимание. Возможно, это были какие-нибудь животные. Но нет. Присмотревшись внимательно, Кристель явно различила несколько темных человеческих силуэтов, уверенно направлявшихся к деревне. Когда они подошли ближе, девушка с ужасом увидела, как лунный свет отражается на оружии в их руках.

    Она тут же пригнулась, укрылась шалью, чтобы не выделяться в длинной белой сорочке на фоне стен. Тихо скользя от дома к дому, добралась до того, где жили "ничьи" мужчины. Взобравшись на крыльцо и стараясь не шуметь, пробралась в дом. Внутри было достаточно лунного света, чтобы девушка быстро увидела Ива. Парень сидел на не расстеленной кровати, уперев локти в колени, и угрюмо смотрел в темноту. Увидев Кристель, подумал, что спит и подался девушке навстречу. Но было в ее лице что-то такое, отчего внутри тихой вязкой волной поднялась тревога.

    Кристель приложила палец к дрожащим губам и велела не шуметь.

    –Что происходит? – Шепотом спросил Ив.

    –Там чужие. Я видела несколько человек. У них оружие.

    –Сиди здесь! – Парень тихо пошел будить остальных.

    –А может они не со злом? – Спросила, а надежды в голосе не было.

    –Не со злом ходят днем и без оружия.

    –Ив...

    Он обернулся и, глядя в полные страха глаза, заверил:

    – Все будет хорошо. Только сиди здесь.

    Мужчины быстро просыпались. Бесшумно, без единого слова группой собирались у двери. Один из них тихо выбрался наружу и пошел к соседнему дому будить подмогу. Достав с чердака оружие, Ив раздал его мужчинам. Те, кому не хватило, взяли ножи и топор.

    С замирающим в тревоге сердцем и стоящими в глазах слезами страха, Кристель смотрела, как они, крадучись, уходят в темноту. Она так боялась за них, боялась за НЕГО.

    Тишина стала такой напряженной, что девушка слышала, как в каждой ее клеточке тревожно пульсирует кровь.

    Через несколько минут раздалась автоматная очередь. Кристель вздрогнула и прикусила кулак. Темноту разорвали яркие периодичные вспышки. В домах испуганно заплакали дети. Кристель съежилась на кровати Ива. Заткнув уши и зажмурившись, в страхе повторяла, как мантру:

    –Вернись ко мне. Только вернись ко мне…

    Раздались крики, еще несколько выстрелов – и все стихло. Как медленно потянулось время.

    Вдруг под окном раздались шорохи. Кто-то тяжелой поступью поднялся на крыльцо, затем вошел в дом и стремительно направился к ней. Кристель испуганно вскрикнула и стала отбиваться. Она отчаянно молотила кулаками до тех пор, пока не услышала:

    –Тише, тише, Кристель... Это я.

    Едва осознав смысл сказанного, она бросилась парню на шею.

    –Ив, я... так боялась.

    –Все закончилось. – Он крепко обнял девушку, стараясь унять дрожь от ее близости. – Я же сказал: все будет хорошо. А теперь успокойся – нужна твоя помощь.

    Кристель встревожено подняла лицо от его груди и только сейчас заметила, что половина лица и голова Ива в крови.

    – Господи, Ив...

    –Со мной все в порядке. Но есть раненые. Пойдем.

    Шесть человек были ранены. Двое из них тяжело. На ходу собирая волосы, Кристель обработала руки. Она занялась одним, Ив – другим. Подошедшие женщины промывали и перевязывали несерьезные ранения остальных.

    У подопечного девушки была пуля в груди. Он дышал со свистом, но находился в сознании. Она пропитала морфином чистую ветошь и положила бедняге на лицо. Ночь обещала быть долгой...

    Только рано утром Кристель смыла кровь с рук и растерла онемевшую спину. Прооперированные мужчины спали. Их жизни больше ничего не угрожало. Пока не закончится действие морфина, можно передохнуть. Деревня перестала бурлить и волноваться и растеклась по домам. Отведя уставшего Ива в соседнюю комнату, обработала его голову. Ничего серьезного не было – просто ссадина от удара вскользь.

    –Ив, как ты думаешь, кто были эти люди?

    –Диверсанты. Прочесывали территории в поисках поживы и садистских развлечений.

    Он зашипел, когда Кристель стала промывать короткий порез на скуле.

    –Прости.

    Девушка без задней мысли тихонько подула на рану, но встретившись глазами с Ивом, заметила, как потемнел его взгляд. Смутившись, кашлянула и неловко отодвинулась дальше. Ив в сердцах отобрал у девушки вату и сам обработал порез.

    –Как ты заметила их?

    – Мне не спалось. – Кристель направилась к двери. В госпитале больше не осталось дел.

    –Думала, как сбежать?

    Девушка устало и зло вздохнула, не заметив, как парень стал за спиной. Развернувшись, Кристель вздрогнула, обнаружив его так близко.

    – Ты ведь тоже не спал. Думал, кого подыскать на замену, когда я уеду? – Она сама не знала, зачем спросила это.

    Схватив девушку за плечи, Ив с силой прижал ее к стене и зарычал:

    –Не играй со мной, Кристель! Я могу причинить тебе боль.

    –Уже причиняешь.

    Он опомнился и разжал руки:

    –Прости. Тебе действительно нужно уехать. Когда ты рядом, я не владею собой.

    –Я больше не хочу уезжать.

    Парень сначала недоверчиво, потом вопросительно посмотрел на нее.

    – Я слишком долго путала дружбу с любовью, упустив момент, когда одна переросла в другую. Я видела это лишь в тебе, а в себе не замечала. Этой ночью я могла думать только о том, чтобы с тобой ничего не случилось, и ты вернулся ко мне.

    –Остановись! – Он прижался губами к ее лбу. – Остановись, Кристель. Все это неправда.

    –Правда в том, – девушка сказала почти шепотом, – что я люблю тебя.

****

Через полтора года родился Жак, маленький крепкий бутуз со светлым хохолком.

    Ив почти четырнадцать часов провел под дверью. Казалось, каждый мучительный стон жены, будет последним в ее да и в его жизни. Кристель таяла на глазах, а ребенок все никак не хотел появляться. Он чувствовал огромную вину, что не может забрать хотя бы часть ее боли. Не в силах больше переживать и бояться, мужчина ворвался в их спальню, оттолкнул повитуху и, взяв свою хрупкую женщину на руки, понес в госпиталь.

    Вены вздулись на нежной шее и висках. Вся в поту посиневшими губами она пыталась сказать что-то.

    –Нет! Рано прощаться. Я не отпущу тебя, слышишь?

    Кристель хрипела и корчилась от боли. Усыпив жену морфином, Ив сделал тонкий глубокий разрез. Молча молясь, вытирая слезы и пот бинтом, мужчины с силой раздвинул его. Повозившись немного, достал полупрозрачный синеватый мешочек.

    Через некоторое время в ночную тишину прорвался звонкий крик новорожденного.

    Роды подорвали здоровье Кристель. Почти четыре месяца она провела в постели. И все это время Ив не отходил от малыша и его мамы. Счастливый отец забросил дела и даже не думал о них. Тем более, что все было хорошо.

    Пока Кристель носила ребенка, Ив с мужчинами наладили сбыт продукции и открыли торговую контору в Порт-Харкорте, бесперебойно доставляя туда товары для отправки через океан. Особо ощутимый доход приносили какао, хлопчатник и арахис.

    Угодья расширились почти до самых холмов, а рабочей силы катастрофически не хватало. Потому Ив предложил соседним поселкам Ахафия и Абак переселится в Бенде. Плата за труд пока была невелика, зато работников ждал собственный дом, еда и возможность остаться в процветающей деревне навсегда. С окрестностей потянулся народ. Это были и молодые люди, и целые семьи, уставшие от нищеты и жизни впроголодь.

    Бенде периодически отбивалась от хауса. Чтобы избежать человеческих жертв, по периметру деревни и у холмов были построены сторожевые вышки. Кроме того, появилось три десятка наемников, транспорт и небольшой склад оружия.

    Деревня росла на глазах. В бюджете появились деньги, достаточные для закупок всего необходимого и выплаты зарплат. Наладилось производство кирпича, сахара, добыча каучука. В Бенде поселились козы, свиньи и лошади. На месте некогда обугленного фундамента теперь возвышалась церковь. Школа стала просторней и вмещала всех деревенских детей. Им преподавали грамматику, литературу, математику, ремесла и Закон Божий.

    Игбо были удивительным народом. По сравнению с северянами, жители юго-востока всегда были более открыты ко всему новому и нестандартному. Они тянулись к знаниям и всячески стремились сделать свою жизнь лучше. И пусть это давалось тяжелым трудом – Игбо не боялись работы. Но если глава семьи работал плотником и мог им состариться, то дети его обязательно должны были получить образование и подняться выше родителей.

*****

Утром семья Фабре собралась на веранде, увитой диким табаком, и завтракала. За чашкой кофе Кристель смотрела на то, как малышня носится по аккуратным упорядоченным улицам, как поют мужчины, возводя очередную крышу, как на дальних полях женщины неспешно собирают хлопок и спрашивала:

    –Откуда все это взялось?

    Ив нежно посмотрел на жену:

    –Это результат смелости и труда хрупкой Нтомби Эбел.

    Кристель поцеловала мужа.

    –Нет, это-результат преданности и труда сильного То Бакари.

    А через одиннадцать лет на восходе солнца, когда уже никто не ждал, а порог отчаяния был пройден много лет назад, на свет появилась рыженькая девочка, которой дали имя Кирабо.

ГЛАВА 4

Кира стояла перед огромными чугунными воротами. Их резные створки были распахнуты. Замирая душой, девушка прошла между ними. Вокруг, насколько хватало глаз, простирался большой холмистый парк. Высокие деревья чередовались с небольшими клумбами и композициями из камней. Вдалеке виднелась беседка. Она стояла на берегу извилистого ручья, петлявшего между аккуратно подстриженными холмами.

    Девушка ступила на широкую аллею, усыпанную мелким гравием. По бокам высились старые тисы и буки. Подъездная дорога уходила вглубь парка, и Кира в нерешительности пошла по ней. Сильно хромая, чуть переставляя натруженные ноги, девушка старалась не думать, что будет если... Все, что сейчас было главным для нее – это найти Баура и отдать ему письмо. А еще... отдохнуть. Хотя бы немного.

    Вскоре между деревьями показался дом. Взгляду Киры открылось большое трехэтажное здание со светлыми стенами и колонами, построенное в виде буквы П. Широкие ступени вели к парадному входу. Бесчисленное количество окон, казалось, исподтишка наблюдало, как девушка, почти крадучись, подходит ближе.

    На негнущихся ногах Кира проковыляла к крыльцу. Она с трепетом поднялась по мраморным ступеням и остановилась перед большой дубовой дверью. Что ждет ее за ней? То, к чему она стремилась почти два месяца, преодолевая столько всего в пути? Или за этой дверью лишь разочарования и новые трудности?

    Кира в нерешительности поднесла руку к звонку. Сейчас все прояснится. Странно, что судьба ее на данный момент зависит от одного нажатия...

    Будто прыгнув в омут, девушка позвонила в дверь. Сердце застучало так сильно, что кровь волнами запульсировала в голове и под ребрами. Сначала ничего не происходило, но потом дверь открылась, и Кира увидела... дворецкого?! Да, сомнений быть не могло: перед ней стоял самый настоящий дворецкий. В черной ливрее, с белым воротничком и в перчатках – весь такой накрахмаленный и подтянутый, будто струна.

    Он смерил ее высокомерным взглядом и пренебрежительно сказал:

    –Мы ничего не покупаем.

    Кира опешила. А дворецкий уже спешил закрыть дверь.

    –Но я ничего не продаю.

    –Тогда, будьте любезны, мисс, покиньте территорию... Это частные владения. И, если вы сейчас не уйдете, я буду вынужден вызвать полицию.

    –Извините, сэр, я...

    –Мисс, я настоятельно прошу! – Он угрожающе сдвинул брови.

    Тогда девушка набрала побольше воздуха и выпалила, будто это был ее последний шанс на жизнь:

    –Я – Кира Фабре. Мне нужен Баур. У меня письмо для него.

    Несколько секунд лицо дворецкого не выражало ничего, кроме надменности. Но затем, видимо, смысл происходящего и сказанного девушкой дошел до него. Целая гамма эмоций промелькнула на его удивленной физиономии: мужчина как-то разом побледнел, прикрыл ладонями открывшийся в изумлении рот, потом покрылся красными пятнами.

    –О, мисс Фабре. Бог мой! Извините, простите меня. Я ... просто я... Да что же это? – Он собрался и, кашлянув, произнес:

    –Добро пожаловать в Сан-Хилл Хауз! Входите, прошу вас.

    Мужчина распахнул дверь так широко, как только это было возможно. Расшаркиваясь, извиняясь и заикаясь при этом, он под руку провел ничего не понимающую Киру внутрь. Она оказалась в холле, таком большом, что в нем с комфортом могли бы жить несколько семей из Бенде. Повсюду мрамор, стены отделаны деревом ценных пород, под потолком огромная люстра. Она выглядела, как перевернутый фонтан из маленьких хрустальных слезинок. Широкая лестница делила центральную часть холла надвое и, расдваиваясь, уходила наверх.

    –Присядьте, мисс. – Дворецкий указал на резное канапе с бархатными подушками. – Я доложу, что вы прибыли.

    Он раскланялся и, повернувшись на пятках, зашагал к лестнице. Сначала старался идти степенно, как и подобает его должности, потом быстренько засеменил, растопыря в стороны руки. А потом, видимо, вконец растеряв остатки самообладания, понесся вверх по лестнице, прыгая через ступени и оглашая дом криками:

    –Она приехала! Народ! Она приехала!

    Как ни изумлена была Кира, ситуация улыбнула, и она хихикнула вслед прыгающему по ступеням дворецкому. Его поведение очень обнадеживало. Судя по всему, ее здесь ждали...

    Кира достала из-за пазухи письмо, поставила на пол рюкзак и расстегнула куртку. Она с сожалением посмотрела на предложенную кушетку. Ноги болели не передать как, а усталость навалилась с такой силой, что держаться вертикально становилось все трудней. Но обивка на подушках была такая красивая, а ее одежда такая замызганная, что пришлось побороть искушение и остаться стоять.

    Она даже не поняла, откуда появилась эта женщина. Незнакомка быстренько пересекла холл, подошла к девушке и радостно улыбаясь, произнесла:

    –Ну, наконец то. Я так рада! Мы так давно вас ждем. – И видя непонимание и удивление на лице Киры, добавила. – О, извините. Я – Эмма. Экономка. Занимаюсь хозяйством, присматриваю за служащими и по совместительству усмиряю нрав нашего хозяина. – Она заговорщицки подмигнула Кире. – Впрочем, знать об этом ему необязательно.

    Эмма понравилась Кире сразу. Преклонного возраста, слегка полноватая и розовощекая с мудрыми веселыми глазами. Она была похожа на курицу-наседку, для которой забота и опека составляли основной смысл жизни.

    На лестнице внезапно послышался шум, и Кира увидела спешащего вниз дворецкого, а за ним мужчину. Видимо, его только что разбудили. Потому что тот был в пижамных штанах, босиком и, спускаясь по ступеням, пытался надеть свитер.

    –Том, ты что, оставил ее в прихожей? – Голос прозвучал глухо. Мужчина торопился и от того путался в рукавах, а голова застряла в узком вороте. Он никак не мог натянуть его. Когда же ему, наконец, удалось справиться, Кира увидела его лицо...

    Голова тут же закружилась. Все поплыло перед глазами и стало закручиваться в яркую спираль, которая тут же стала меркнуть, наливаясь черными пятнами. Письмо выскользнуло из онемевших пальцев. Она лишь успела увидеть, как мужчина подбегает к ней, и провалилась в темноту.

    –Господи, Кира… – Он бросился к девушке и едва успел подхватить ее.

    Райан, ошеломленный, стоял посреди холла с Кирой на руках. Он был так рад, что она здесь. Он так ждал... Но, как оказалось, Кирабо была не совсем готова снова увидеть его.

    –Ах, Боже мой! – Экономка всплеснула руками. – Бедная девочка!

    –Эмма, прекрати причитать и помоги мне. Вели Кэтрин приготовить комнату. Том! – Дворецкий вытянулся в струнку. – Беги в кухню и оповести Пьера, что наша гостья прибыла. Пусть займется делом. После собери вещи Киры и сложи куда-нибудь.

    Прижав к себе драгоценную ношу, Райан поспешил наверх. Пройдя по правому крылу, дошел до торцевой двери и распахнул ее. Вся комната была залита утренним солнцем. Он бережно уложил девушку на тахту, слегка задернул шторы и побежал в кабинет за нашатырем. Вернувшись, смочил жидкостью ватный диск и протер Кире виски, затем поднес к носу. Девушка, слабо застонав, открыла глаза.

    Как тогда, – подумал Райан.– Зеленые-зеленые...

    –Это – вы? – Голос был тихим с нотками обиды.

    –Я все объясню, но немного позже. Тебе нужно прийти в себя и отдохнуть.

    –Это – вы...

    Кира села на тахте. Все казалось нереальным. Слезы обиды, усталости и разочарования навернулись на глаза.

    –Кира, я... – Мужчина хотел успокоить, но она жестом остановила его.

    –Баур – это вы. – Она приложила трясущиеся пальцы к губам.

    –Так звал меня твой брат.

    Девушка вздрогнула, и он тут же пожалел о своих словах.

    В дверь постучались, и вошла Катрин, худенька женщина с гладко зачесанными волосами. Она была помощницей экономки: следила за чистотой, накрывала на стол, выполняла мелкие поручения. Она улыбнулась, взглянув на Киру. Но улыбка тут же померкла, когда женщина поняла, что обстановка здесь крайне напряженная.

    –Я приготовлю ванну. – Катрин скрылась за дверью, ведущую в смежную комнату.

    –Я понимаю, что ты хотела увидеть здесь кого угодно, только не меня. Как только наберешься сил – мы поговорим. – Райан встал и вышел из комнаты.

    Как же это? – Сквозь туман думала Кира. Как этот человек может быть Бауром? Только не он...

    –Мисс, все готово. – Катрин тихонько стояла у двери. – Вам помочь принять ванну?

    – Что? – Кира непонимающе взглянула на женщину, словно видела ее впервые.

    –Все готово. Вам помочь принять ванну?

    –О, нет спасибо. – Девушка устало улыбнулась. – Извините, в последнее время я в прострации.

    –Вам не за что извиняться. – Помощница экономки улыбнулась в ответ. – Что же, если вам не нужна помощь, тогда я подготовлю комнату и одежду, пока вы будете в ванной. Там есть все необходимое: полотенца, принадлежности, халат. Если все-таки что-нибудь понадобиться, зовите – я буду здесь.

    –Спасибо, мэм. – Кира встала и словно деревянная направилась в ванную.

    –Зовите меня Катрин. Я всегда к вашим услугам, мисс.

    Ванная комната была изумительна. Пол и стены до половины в белой плитке с золотистыми ракушками. Темного цвета стеллажи с полками для полотенец и принадлежностей стояли у одной стены. У другой – большое горизонтальное зеркало над двумя белоснежными раковинами. Они стояли на толстой темной столешнице, изрезанной ажурной позолотой.

    В ванной было окно. Небольшое, но с широким подоконником. Таким, чтоб можно было посидеть. У противоположной от окна стены красовалась ванна: огромная, белоснежная. Она буквально царила в этой комнате. Рядом стеклянный столик с шампунями, лосьонами, маслами и прочей вкусно пахнущей всячиной. На полу у ванны пушистый белый коврик.

    Кира как могла быстрее сняла одежду, размотала ладони. Ноги по своему обыкновению разматываться отказывались. Черт с ними!

    Горячая вода, ароматная пена – натруженные суставы заныли от удовольствия. Кира подумала, что должно быть попала в рай. Но чувство блаженства закончилось, как только в разомлевших от тепла ступнях зашевелилась боль. Пора было начинать перевязку. Девушка обреченно вздохнула и, сев на край ванны, принялась, шипя разматывать бинты.

    Вскоре она справилась. Изрядно окрасив воду кровью, промыла открывшиеся раны и обвязала волосы полотенцем. И... запоздало поняла, что не сможет выйти из ванны. Кровь сочилась очень сильно, а бинты были в ее рюкзаке. А где был собственно рюкзак, Кира не знала. Ничего другого не оставалось: девушка завернулась в большое белое полотенце и позвала:

    –Катрин, вы не могли бы мне помочь?

    Через пару секунд дверь открылась, и на пороге в ванную застыла испуганная Катрин. И было чего испугаться. Она увидела девушку, как ей показалось, всю в крови. Женщина бросилась к Кире:

    –Господи, мисс, что с вами случилось?

    –Ничего страшного, успокойтесь. Мне просто очень нужен мой...

    –И в ванне столько крови... Держитесь, мисс, я сейчас позову Райана. Он у нас доктор. – И не дав Кире себя остановить, стремительно понеслась из ванной.

    Вздохнула с досадой:

    –Ну вот... Может как-нибудь самой?

    Кира прицелилась выйти из ванны так, чтоб перешагнуть пушистый коврик и не запачкать его. Все почти получилось, когда в последний момент мокрая подошва скользнула по окровавленному кафелю, и Кира осознала, что опоры под ногами больше нет. Она падала, с ужасом понимая, что заденет стеклянный столик. Так собственно, и случилось.

    Больно порезавшись в плече о разбитое стекло, Кира села на пол. С обидой на себя смотрела, как в разные стороны раскатываются красивые баночки и бутылочки, до того аккуратно расставленные на столике. Она так и сидела, когда в ванную ворвался Райан.

    –Что случилось? Катрин так истерила, что я подумал: уж не померла ли ты часом?

    Но от увиденного он застыл и перестал язвить: Кира, обмотанная полотенцем, сгорбившись, сидела на коврике. По плечу стекали струйки крови. Вокруг осколки и размазанная кровь на полу. Мужчина бросился к ней.

    –Ты в порядке? Что произошло?

    –Поскользнулась и упала. Я разбила столик, извините.

    –Черт с ним! Ты порезалась. – Райан с тревогой посмотрел на ее плечо.

    –Так, чуть-чуть. В основном ... вот. – Кира показала на ноги.

    Мужчина охнул: раны на ступнях были большие, сантиметра по три, рваные и ... сквозные.

    –И вот...– Кира неуверенно протянула руки.

    Райан сжал зубы. Не говоря ни слова, он рывком усадил девушку на край ванны. Так же молча обмотал ее ноги чистым полотенцем, другим поменьше перетянул плечо. Затем сдернув с вешалки пушистый халат, набросил его на Киру.

    –Сними полотенце – оно в крови. Я отвернусь.

    Пока Райан, стоя к ней спиной, сосредоточенно изучал плитку на полу, Кира стянула с себя испачканное полотенце и подвязала халат.

    –Я справилась.

    Мужчина повернулся и, взяв ее на руки, понес в комнату. Там он усадил Киру на тахту. Подвинул к ней пуфик и, застелив предварительно простыней, подсунул ей под ноги.

    –Посиди немного. Я вернусь сейчас.

    Райан вышел, а Кира поправила полотенце на волосах и, откинувшись на мягкую спинку тахты, стала рассматривать комнату. Два окна. Одно из них в пол выходило на большую террасу. Другое находилось в смежной стене. Между ними тахта, на которой она сидела, и красивый туалетный столик с зеркалом и бесчисленным множеством маленьких полочек. У противоположной стены огромная кровать с кованым изголовьем и небольшим прозрачным балдахином. Ткань была собрана в золоченые колечки, вмонтированные в стену, и выглядела почти невесомо. У другой стены между входом в комнату и дверью, ведущей в ванную, расположился большой шкаф. Два пуфа и кресла окружали письменный стол.

    Здесь было просторно, уютно, и как-то по-особенному Кира чувствовала себя в этой комнате. Будто она действительно для нее. Все было теплых и светлых тонов. Через большие окна лился солнечный свет. И создавалось впечатление, будто и не декабрь за окном, а солнечное лето.

    –Дома всегда было так. Всегда было лето... – Кира закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь прогнать ощущение чего-то цепкого и болезненного, вдруг заворочавшегося в груди.

    –Больно? – Девушка открыла глаза. Райан стоял у письменного стола с медицинским саквояжем. Раскрыв его, мужчина принялся раскладывать инструменты и средства для перевязки.

    –Что вы собираетесь делать?

    – Для начала хочу осмотреть твои раны. – Он подвинул стол поближе к тахте.

    –А потом?

    –Потом решу, что с ними делать.

    Райан взял тампон, смочил его жидкостью из коричневой бутылочки и сел рядом с девушкой:

    –Сначала плечо. Сядь ровно.

    Кира, кряхтя, приняла нормальное положение. Мужчина спустил халат с худенького плеча и размотал полотенце. Промокнул порез тампоном. Кира тут же дернулась и зашипела.

    –Я разве не сказал, что будет больно?

    –Нет. – Девушка зло посмотрела на него.

    –Будет больно.

    Кира сжалась, а он снова промокнул. И делал это до тех пор, пока кровь не остановилась.

    –Порез неглубокий и ровный. Быстро заживет. Ничего не останется.

    Мужчина нанес мазь на кусок бинта и, приложив к ранке, приклеил пластырем.

    В дверь постучали, и вошла Катрин с подносом в руках.

    –Райан, Пьер велел принести еду для мисс. – Бедная горничная так переживала, что все стоящее на подносе просто ходуном ходило.

    –Поставь поднос на тахту. – Мужчина сосредоточенно промакивал ступню, стирая кровь. Кира закусила губу. Катрин, поставив поднос, сочувственно поглядела на нее.

    –Я могу чем-нибудь помочь?

    –Да. Принеси несколько чистых полотенец. И убери, пожалуйста, в ванной. Только будь осторожна: там много осколков.

    Когда кровь остановилась, Райан внимательно осмотрел рану:

    –Зашито абы как и абы чем. Это кто ж тебя так штопал?

    –Знаете, как-то не очень получается штопать перебитыми руками. – Кира опустила глаза, а мужчина в который раз за сегодня пожалел о своих словах.

    –Значит так, штопку твою я распорю и все переделаю.

    Кира зажмурилась.

    –Не бойся: обколим твои ступни – ничего не почувствуешь.

    Райан наполнил шприц.

    – От чего такие раны?

    –От гвоздя.

    –Не понял. – Мужчина изумленно уставился на нее.

    –Все вы поняли. – Кира устало откинула голову на спинку тахты и, не глядя на Райана, тихо произнесла. – Эти раны от большого деревянного гвоздя. Такими в нашей деревне сколачивают изгороди на полях.

    От догадки внутри похолодело. Райан слушал ее слова, и они гулко отдавались страхом в животе.

    –Хауса пришли под утро. Часовые на вышках даже не успели поднять тревогу... Никого не щадили. Убивали даже еще не рождённых младенцев, вспарывая животы их матерям. – Ее голос сел, срываясь от зажатой в горле боли. – Когда карателям надоели зверства, они сожгли все дома и согнали выживших на площади...

    – Эти раны... Они... распяли тебя...

    Кира закусила губу и закрыла глаза.

    Мужчина не знал, что сделать, чтобы утешить, поддержать, стереть все это из ее памяти. Он коснулся ее руки. Та мелко дрожала.

    –Все пройдет. – А сам подумал, как жалко сейчас звучат слова. Нет таких, которые способны были бы все исправить, как-то помочь... – Теперь все будет хорошо...

    Кира открыла глаза и, посмотрев на него, горько усмехнулась.

    –Давай побыстрее покончим с этим. – Райан кивнул на шприц. – Больно не будет. Препарат местного действия. Очень сильный. Ты ничего не почувствуешь. Можешь даже поесть пока.

    –Я не хочу.

    –Тогда сама скажешь об этом Пьеру.

    –Кому?

    –Пьер француз и наш повар. Он предан кулинарии всей душой и, поверь, будет вне себя, если на твоей тарелке что-нибудь останется. Пьер каждое утро готовил это блюдо, пока...

    –Пока что?

    –Пока... я искал тебя.

    Кира удивленно посмотрела на мужчину. А Райан не поднимая глаз, стал делать укол.

    –Ешь. – Севшим голосом потребовал он и сосредоточился на деле.

    Раны были сложные: кости еле срослись, кожа с краев отмерла, нитки вросли в ткань и загнили. Как она вообще могла передвигаться?

    Использовав, наверное, тонну антисептика и перекиси, удалив все ненужное, Райан принялся шить. А когда закончил, оказалось, прошло уже часа два. Помассировав затекшую шею, мужчина с изумлением обнаружил, что Кира спит. На подносе в стопочке стояли пустые тарелки. Сытое посапывание умилило его.

    Ведь совсем ребенок еще.

    Сердце скрутило от жалости. Она спала, как объевшийся хомяк, сложив руки на груди. Кстати, о руках. Райан осмотрел тонкую ладонь. Здесь было попроще, гораздо лучше, чем с ногами: связки и сухожилия не порваны, заживало все хорошо, гноя было немного. Обработав ладони и нанеся изрядный слой лекарств, он перебинтовал их. На запястьях девушки четкой припухшей полосой пролегали следы, похоже оставленные веревкой. Такие же, как на шее.

    Мужчина судорожно вздохнул. В глазах закипали слезы. Он тихо встал, прошелся по комнате, разминая затекшую спину. Пытаясь проморгаться, собрал инструменты для стерилизации и позвал Катрин.

    –Как она?

    –Спит. – Райан кивнул головой в сторону девушки. – Надо уложить ее в кровать.

    Катрин быстренько расстелила постель, взбила подушки. Райан аккуратно, чтоб не разбудить, перенес Киру, укрыл одеялом и вышел вслед за горничной, тихонько прикрыв за собой дверь.

    Часы в холле пробили два после полуночи. Не в силах перебороть себя Райан несколько раз заглядывал в комнату Киры, словно хотел убедиться: ему не привиделось – она действительно здесь.

    Слоняясь по кабинету, мужчина никак не мог найти себе места. Пару раз уходил в свою комнату и ложился в постель. Но сон не шел, и он снова возвращался в кабинет. Полистав пару книг, вскоре бросил их и подошёл к окну. Среди деревьев на подъездной аллее горели фонари, подсвечивая падающие снежинки. Два дня назад было Рождество. Как же безрадостно оно прошло... Как собственно и два месяца перед ним.

    Когда-то давно, много лет назад он ждал праздника с таким нетерпением, что не мог спокойно усидеть на месте, пытался предугадать, какие подарки найдёт утром под елкой... В ту ночь все изменилось бесповоротно... Шестилетний мальчик стал бояться и ненавидеть Рождество, а вместе с ним и своих родителей, которые так поступили с ним...

    Теперь Райан уже и не помнил, что значит ждать Сочельника, проводить день в приятных предрождественских хлопотах. Забыл как это, когда собирается вся семья, а друзья и родственники приходят в гости. Судьба лишила его всего этого – семейного стола, беззлобных подшучиваний, подарков в разноцветных обертках под елкой.

    Когда Райан в качестве полевого доктора оказался на камерунской границе и познакомился с Жаком, жизнь снова показала ему, что значит семья. Кристель была её сердцем, Ив силой и опорой, а Жак с Кирабо – надеждой и продолжением. С какой любовью и уважением они смотрели друг на друга, каким уютом и светом был наполнен их дом. Райан завидовал, до боли завидовал этой семье, пока не осознал, что стал её частью. Наконец, снова почувствовав, что значит быть родным, любимым, частью чего-то дружного и сильного, он вдруг потерял все...

    В горле застрял комок. Слёзы жгуче защипали глаза, хотели вытянуть потерю из сердца, но Райан упрямо сжал зубы и, уткнувшись лбом в холодное оконное стекло, заставил себя продышаться.

    Главное, что Кира здесь. Она – все, что осталось у него от тех счастливых лет в Бенде, когда ему было чем жить, что любить... Она непререкаемая кровная часть той жизни, остатки которой доверили ему Ив и Кристель.

    Кире сейчас гораздо сложней, чем ему. Она слишком гордая, чтобы открывать свою боль другим. Тогда в Болтоне она даже не пыталась что-то рассказывать, оправдываться, искать поддержки. Даже теперь, зная кто он, кто они друг другу, вряд ли подпустит его к своей ране, позволит помочь. Если разделить боль пополам, болеть будет меньше. Но как разделить, если Кира не хочет этого?

    Как глупо, как нелепо все произошло у них. Если бы их встреча случилась при других обстоятельствах, возможно девушка позволила бы себе довериться ему. Но Райан знал, искренне верил и надеялся, что вскоре придёт, обязательно придёт время, когда Кира устанет казаться сильной, захочет быть просто человеком, которому нужна поддержка, и тогда он узнает, как погибла его СЕМЬЯ.

    Остаток ночи прошёл быстро. Незаметно для себя Райан задремал в кабинете на диване. Проснулся он довольно поздно с затекшими шеей и спиной и обнаружил себя укрытым пледом. Кряхтя, поднялся, размял не отдохнувшее тело. Голова раскалывалась, и чувствовал мужчина себя так, словно вчера славно повеселился, а сегодня маялся диким похмельем.

    – Срочно нужен кофе.

    В спешке приняв душ, Райан натянул тёмные джинсы и рубашку. Направившись к лестнице, все-таки не удержался и заглянул в комнату девушки. Она ещё спала. Стараясь не шуметь, Райан тихо прикрыл дверь и спустился в столовую.

    – Как она? – Пьер поставил перед мужчиной завтрак.

    – Спит ещё. – Райан вдохнул ароматно-бодрящий запах кофе и еды и только сейчас понял, как сильно голоден. Вчера за всеми событиями и волнениями он даже не думал поесть, и теперь желудок укоризненно заурчал, едва мужчина взял вилку.

    –А ты чего сонный такой? Почти десять уже. Это на тебя не похоже.

    –Вчера был насыщенный день...

    –Что, небось, обсуждали полночи?

    –Да не то чтобы обсуждали, просто делились опасениями... Вдруг новая хозяйка Сан-Хилл Хауза не захочет нас оставить.

    –Что за глупости, Пьер? Вы – сердце этого дома. Ты просто не знаешь Киру. Все будет хорошо.

    –Твои б слова...

    – Да графине в уши? – Райан усмехнулся, а потом добавил серьёзно. – Она ещё не графиня.

    – Когда ты скажешь ей? – Пьер выставил на стол пышки с изюмом.

    – Пусть освоиться немного. Тем более, ей нужно поправиться, восстановиться после... всего. Если такое вообще возможно. Кире нужно ещё свыкнуться с мыслью, что я Баур. Она не доверяет мне, Пьер и, боюсь, не простит никогда. Что мне сделать, чтобы подпустила к себе, разрешила помочь?

    – Кто-то сказал, что время лечит. Видимо, этот кто-то никогда не терял близких. Время не лечит, лишь притупляет боль. Она никуда не уходит, просто слабеет с годами. Знаешь, – мужчина отодвинул стул и присел за стол напротив. – Когда погиб наш сын, Катрин чуть с ума не сошла. Но у нас была маленькая Жене и вообще мы были вместе. Первое время старались не упускать друг друга из виду, постоянно говорили, чтобы не замыкаться в себе. И постепенно справились. Не скажу, что это было просто. Нет, не просто. Но мы были друг у друга и разделили потерю на двоих.

    Ты должен стать другом, чтобы Кира чувствовала себя в безопасности рядом с тобой и вообще здесь, в этом доме. Она привыкнет к этому ощущению и перестанет строить стены вокруг себя, начнёт успокаиваться. Когда-нибудь придёт момент, и она сама поделиться с тобой всем, что пережила. А если вы начнёте говорить об этом, боль будет выходить наружу: словами, слезами – неважно как. Главное говорить, делиться. Это помогает. Но для начала Кира должна понять, что ты друг и сопереживаешь ей.

    – Кому, если не мне ей сопереживать? Фабре приняли меня, как сына, и несколько лет были моей семьёй. Просто Кира не знает многого.

    – Так расскажи ей.

    – Ещё не время, пусть оправится немного. Спасибо за советы, друг. – Райан допил кофе и встал из-за стола. – И за сытный завтрак.

    – Все будет хорошо. – Повар по-отечески похлопал его по плечу и ушёл на кухню.

    Этим же утром Райан уехал в Лондон. За время его отсутствия в клинике накопилось немало дел, которые требовали его внимания. Мужчина хотел, как можно более плодотворно провести сегодняшний день с тем, чтобы снова оставить клинику на зама: пару недель Райан собирался посвятить Кире и её выздоровлению, но для этого должен был быть уверен, что дела в порядке.

    Перед отъездом он предупредил Эмму, что будет к семи, и если возникнут трудности или непредвиденные обстоятельства, чтобы тут же позвонила ему.

    Кира перекатилась на спину и потянулась. Сначала с опаской, но когда поняла, что ничего вроде не болит – всем телом. Она чувствовала, что отдохнула и впервые, наверное, за два месяца выспалась. Слегка пошевелив пальцами ног, ощутила боль в стопе, но не жгучую, не колющую, а отдаленно-тупую, словно намёк на рану. Нельзя конечно сказать, что совсем не больно, но было вполне терпимо и гораздо лучше, чем раньше.

    Закинув перебинтованные руки за голову, девушка ещё раз потянулась. Потом, вдруг испугавшись, будто все ещё спит и все это лишь сон, быстро открыла глаза и резко села на кровати. Волна слабости тут же прокатилась по телу, в голове глухо отдалось сердце, перед глазами заплясали серые кляксы и круги.

    – Так, спокойно, потихоньку. – Кира зажмурилась и заставила себя дышать глубоко и медленно. Справившись со слабостью и головокружением, снова открыла глаза и убедилась: не сон. Все та же уютная комната, абрикосово-солнечных тонов, та же мягкая тахта, тот же тёплый свет из слегка завешенного окна.

    – Неужели я все-таки здесь?

    Кира вспомнила вчерашний день и все, что произошло накануне, едва она переступила порог этого дома. Вспомнила, как Райан спускался по лестнице, и как невыносимо трудно было спокойно смотреть на него. Баур... Кира мысленно застонала. Как же все повернулось. Баур – человек, которого она никогда не видела, но которого любила всем сердцем, потому что он не раз спасал жизнь её брату. Человек, который стал частью её семьи и Бенде, который незримо несколько лет был рядом и принимал участие в её жизни и который оказался Райаном, так сильно обидевшим её в ту ночь. Не желая оправдываться, что-то объяснять тогда, она, сполна испив оскорбления, вынуждена была уйти, чтобы вот так вот снова встретиться с ним.

    Судьба, словно издевалась над ней, по-садистски подтасовывая обстоятельства каким-то странным образом, разбавляя их невероятными, почти неестественными совпадениями. Что теперь делать? Как вести себя? Кира не хотела ни вопросов, ни объяснений, ни воспоминаний. Но теперь каждый раз, глядя на Райана, она всеми своими слабыми силами вынуждена будет бороться с ними. Ведь он – это все, что осталось от её семьи, от любимой Бенде, от неё самой... Он живое напоминание… Ворох воспоминаний о прежней жизни, которую так жестоко забрали у нее. И Кира определённо не хотела видеть его, боясь не справиться с собой: снова впасть в состояние, из которого так долго пыталась выбраться.

    Посттравматический шок, составляющая посттравматического синдрома. А для неё просто ступор, в котором она выпадала из реальности, из жизни всякий раз, когда вспоминала, пускала себя внутрь увиденного и услышанного тогда... Внутри этого ступора не было ни родителей, ни гибнущей деревни, ни Жака, пытающегося её спасти – только боль, когда закончится – не знаешь и закончится ли вообще. Только голоса и крики, а ещё ... огонь и ... агония... Такие реальные, что сознанию не хватало сил различить где, есть что: где воспоминания, а где настоящее и как в него вернуться, как вынырнуть из этого ужаса назад?

    Кира сжала голову руками. Как иронично... Она приехала сюда, чтобы быть в безопасности, чтобы забыть все и попробовать научиться жить дальше, но встретив Баура, поняла: он живое воплощение прошлого и ... воспоминаний, неизбежно преследующих её по ночам.

    Внезапно озябнув, Кира поплотней запахнула халат, в котором была до сих пор. Спустила ноги с кровати и даже не заметила, как натянуло новые швы. Только сделав несколько шагов, поняла, что видимо, слишком рано потревожила ноги ходьбой. Сквозь выступившие от боли слёзы увидела своё отражение в зеркальной дверце шкафа. Жалкое зрелище: сгорбившаяся, взлохмаченная, бледная. Картина "Ведьма маслом" да и только.

    – Что вы делаете, мисс? – Кира вздрогнула от раздавшегося голоса. На пороге стояла Эмма. – Райан сказал: вам нельзя вставать и тревожить швы. Ну-ка, быстренько в постель! Обопритесь на меня.

    Экономка, приобняв Киру за плечо, потихоньку довела ее до кровати.

    – Ну, вы как?

    – Все в порядке. Не нужно было так беспокоиться.

    – Пока Райана нет, он велел присматривать за вами. Хорошо, что зашла. Решила посмотреть проснулись ли вы. Сейчас позову Катрин: она принесёт обед.

    – Обед? – Кира пыталась приподнять повыше подушки и устроиться сидя.

    – Ах, милая, – экономка помогла ей усесться в кровати. – Вы проспали восемнадцать часов. Как сильно должно быть измотались в дороге. Да что ж это я? – Женщина выглянула из комнаты и громко позвала:

    – Катрин, наша Кирабо проснулась!

    Простая фраза, а передернула так, будто ударили. Кира отвернулась, унимая дыхание.

    Вскоре в коридоре послышались шаги, и в комнату с подносом в руках вошла Катрин. Женщина вежливо поздоровалась, справилась о самочувствии Киры и, поставив поднос на кровать, спросила:

    – Когда вы пообедаете, помочь вам переодеться?

    Девушка хотела было отказаться, но взглянув на перебинтованные руки, передумала.

    – Если вам нетрудно.

    – Что вы, мисс? – горничная вплеснула руками. – Если что-то нужно, сразу обращайтесь.

    – Спасибо, Катрин.

    Женщины ушли, а Кира принялась за обед. Сытная, простая еда, красиво оформленная на тарелке, подняла настроение и прибавила сил. Поев, Кира все-таки встала, аккуратно передвигаясь, убрала поднос и застелила постель. Вернувшаяся Катрин осуждающе посмотрела на нее, но затем помогла переодеться в мягкие холщовые штаны и тонкий светлый джемпер, расчесала спутанные волосы, заплела их в свободную косу.

    – Чем ещё помочь, мисс Кира?

    – Просто Кира. – Женщина ласково улыбнулась.

    – Можно мне спуститься вниз?

    –Боюсь, что нет. Райан велел, чтобы вы не вставали. Узнает, что позволила вам спускаться по лестнице, не знаю, что сделает.

    – Он что, такой строгий хозяин?

    – Что вы! Вовсе нестрогий. Просто в последнее время с ним сложно было ладить.

    – Что так? – Кира заметила, что мимо воли позволила себе вовлечься в разговор о Бауре.

    – Вообще-то он славный мальчик... – Катрин осеклась, но увидев открытую улыбку Киры, продолжила. – Всегда вежливый, воспитанный, никогда не относился к нам, как к слугам, скорее как к друзьям. Всегда проявлял чуткость. Мы сразу полюбили Райана, как только он поселился в Сан-Хилл Хаузе. Но когда он получил письмо из Африки, и уехал туда, а вернулся через три недели, Райана будто подменили. Он кричал, злился без причины – таким раздражительным его ещё никто не видел.

    Кира удивлённо взглянула на женщину, но та не заметив, продолжала:

    – Когда вернулся из Болтона, совсем обезумел. Из нашего флигеля было часто видно, как по ночам в его комнате и кабинете горит свет. К нему только Эмма могла подойти без страха за жизнь, как говорится. Но сейчас, я думаю, все вернётся на круги своя. Вы здесь, и он, наконец то, успокоится.

    Так было непохоже на этого холеного, довольного жизнью хлыща, что он может так переживать за человека, по сути незнакомого ему. Но Кира тут же вспомнила, как Райан смотрел на нее в ванной. Может, все не так, как видится?

    Неправильно расценив задумчивость Киры, горничная вспыхнула:

    – Простите, я видимо сказала что-то не то.

    – Нет-нет, Катрин. Все в порядке. – И неожиданно для себя спросила. – А где Райан сейчас?

    – Уехал в город. У него клиника в Лондоне. Сказал, что вернётся к ужину.

    Из дальнейшего разговора Кира выяснила, что в доме помимо дворецкого, повара француза (который, кстати, является мужем Катрин) и Эммы работают ещё садовник и его сын егерь. Раз в неделю в Сан-Хилл Хауз приезжают наемные служащие для комплексной уборки помещений и стрижки газонов.

    – Скоро вы поправитесь, и тогда в должной мере сможете оценить красоту поместья и Сан-Хилл в целом. Поверьте, это действительно удивительное место.

    Кира вздохнула:

    – Прошёл всего день, а я уже чувствую себя пленницей, заточенной в этой комнате. Скорее бы стать на ноги.

    – Если будете благоразумны и побережете себя немного, этот момент не заставит себя ждать. А чтобы скоротать время до этого, могу предложить что-нибудь почитать. Внизу огромная библиотека. Вы любите книги?

    Кира оживилась:

    – Конечно. А что есть в вашей библиотеке?

    – Да все, что угодно! – Катрин ласково улыбнулась, увидев, с какой пытливой жадностью загорелись у девушки глаза.

    – Тогда, Катрин, если вам нетрудно, принесите мне что-нибудь по медицине. Можно ботанику, анатомию – все что угодно. Главное побольше.

    Райан слегка опоздал к ужину. Проклятые бумаги затянули в свой омут, и он совершенно потерял счёт времени. Уже подъезжая к дому, позвонил Эмме и предупредил, что задерживается и попросил не накрывать в столовой, а собрать два подноса. Оказавшись в холле, быстро скинул пальто и, отчего-то волнуясь, поднялся наверх. Дверь в ее комнату была открыта. Райан ожидал найти девушку в постели. Но она сидела на тахте, поджав ноги. Маленький диванчик был заполонен книгами, и Кира склоняясь над пухлым томом, увлеченно бегала глазами по строчкам. Тихо стоя в дверях, мужчина не знал, стоит ли отвлекать её. Сейчас Кира казалась ему обычной домашней девчонкой. Ничего в облике девушки не говорило о том, что ей довелось пережить. Ничего, кроме бинтов.

    – Почему ты не в кровати? Тебе нельзя вставать.

    Кира вздрогнула и, оторвавшись от книги, закрыла ее.

    – Привет. – Райан неуклюже улыбнулся. – Как чувствуешь себя?

    – Здравствуйте. Намного лучше. Но не могу больше лежать.

    Он, наконец прошёл в комнату. Взглянув на корешок издания, удивленно спросил:

    – Континиум? Не рановато?

    – Боюсь, уже поздновато.

    Мужчина скептически приподнял бровь. Но вспомнив, зачем он здесь, осадил себя:

    – Я работал весь день и дико проголодался. Может, поужинаешь со мной?

    – Я могу отказаться?

    – Нет.

    – Тогда зачем было спрашивать? – Девушка перебросила толстую косу за спину и принялась складывать книги в стопку.

    –Кира, – Вопросительного подняла бровь, но не взглянула на него. – Теперь мы живём в одном доме. Нам нужно как-то общаться.

    – Но ведь дом велик. Так ли уж обязательно? И, кроме того, я скоро уйду отсюда.

    – Не понял... – Райан даже как-то растерялся от подобного заверения.

    – Я не могу жить в вашем доме. Я не приживалка, понятно?

    Райан понял её гордый порыв. Он одновременно и насмешил и напугал мужчину. Ведь могло статься, что теперь Кира, неправильно оценив ситуацию, вернее совсем не зная ее, сделает неверные выводы и снова исчезнет, едва встав на ноги.

    – Давай поговорим об этом позже.

    Ни говоря больше ничего, он вышел из комнаты, но вскоре вернулся с Катрин. Вместе с женщиной Райан принёс два подноса, которые тут же распространили по комнате изумительный запах. Освободив диван от книг, мужчина поставил подносы, а сам, придвинув пуфик, уселся напротив Киры.

    – Ну что же, бон апети.

    – Merci beaucoup à vous aussi.

    Не глядя на поперхнувшегося мужчину, Кира с достоинством разложила на коленях льняную салфетку и принялась есть.

    –Ты всегда такая? Хотя, что я спрашиваю? – Райан небрежно закатал рукава на рубашке. – Сколько тебя знаю, все время в иголках.

    – Можно подумать, это действительно вас волнует.

    – Волнует. – Девушка хмыкнула. – Ты многого не знаешь, Кира.

    Она вскинула глаза и, сурово нахмурившись тихо, разделяя слова, произнесла:

    – Я знаю, как терять, как убивать и как выживать. Думаю, этого достаточно для начала.

    У Райана заиграли желваки на скулах. Он опустил глаза и предложил:

    –Нужно знать не только как выживать и терять близких. Теперь пора учиться радоваться жизни и справляться с потерями.

    Кира бросила приборы на тарелку:

    –Думаю, наш совместный ужин закончен. Мне не нужен психоаналитик. Если бы родители знали, что здесь мне постоянно