Купить

Сателлит для Богини. Юлия Григорьева, Екатерина Бочкарева

Все книги автора


Оглавление

Пролог



Мрачный кабинет, оформленный в черные и темно-синие тона, осветила вспышка огненного портала. Хозяин данных владений, вольготно расположившись в кожаном кресле с высокой спинкой, закинул ногу на ногу и, развернувшись к визитеру, стряхнул пепел от сигары на дорогой венецианский ковер. Весь вид мужчины выражал богатство и власть, от него веяло скрытой силой и тьмой.
-Ну, у тебя и мрачняк, - белокурая девушка поежилась, и, прищелкнув пальцами, зажгла огонь в большом камине. На черных стенах стали плясать отблески пламени, привнося больше уюта в кабинет. Поправив черную тогу, девушка извлекла прямо из воздуха кресло, идентичное тому, на котором восседал хозяин кабинета, и зеркально отобразила его позу, откинувшись на спинку. – Ну и зачем ты меня отвлек? Я, между прочим, селекционирую асфоделы. А то твои на полях просто смерти подобны.
На это заявление владелец кабинета поперхнулся дымом и, окинув девичью фигурку насмешливым взглядом, забросил остатки сигары щелчком в потрескивающий огнем камин.
-Макария, малышка, ты еще помнишь о нашем споре? – мужчина поставил руки на черную полированную столешницу, и оперся подбородком о кулак. – Или забыла?
-Конечно, помню! Осталась последняя попытка, между прочим! – девушка повела в воздухе ладонью, и пригубила шипящий напиток из, появившегося в ее руке, бокала – Ты все же решился? Когда начинаем?
-Детка, ты торопишься, - мужчина усмехнулся и, отодвинув ящик стола, извлек пожелтевший потрепанный пергамент, тут же развернув его – Так, посмотрим. Сделка на пятьдесят побед с одной или другой стороны. Счет… а, ну да, действительно. Осталась последняя жизнь. Не боишься, что он опять напортачит?
-Аид, ты забыл мои слова? Я люблю его, и только его. И замуж за другого не пойду! – бокал с громким стуком опустился на стол, и рассыпался мириадами золотистых искорок. В голубых глазах девушки заплясали гневные огоньки – И ты меня не отговоришь! За пару тысяч лет не смог пошатнуть моей уверенности, а теперь уж и подавно!
-Не кипятись, малышка, - бог хмыкнул, сворачивая пергамент и убирая его в стол. – Я лишь предлагаю немного изменить правила. Раз уж это последнее перерождение.
-Ты меня заинтриговал. Говори, - девушка заинтересованно вскинула одну бровь, напрягшись от предвкушающего тона собеседника.
-Все просто. Пять смертей увеличим на десять. Ну и еще маленькие нюансы, - Аид пошевелил пальцами, пытаясь показать незначительность остальных изменений. Но блондинка слишком давно и хорошо знала бога смерти, чтобы не обратить на это внимание.
-Полный список изменений, Аид. И, давай быстрее. У меня плотный график, сам знаешь. В это время столько блаженных из-за средств массовой информации и наркотиков, что я толком и отдохнуть не успеваю.
-Хорошо, детка. Но учти, если не принимаешь изменения – то договор обнуляется, - Аид ухмыльнулся, глядя на надувшую пухлые губки Макарию, и нажал кнопку современного переговорника, умостившегося на углу стола – Эриния, занеси, будь добра, документы на душу того сателлита. И коньяк, можно без кофе.
Через пятнадцать минут, изучив весь перечень изменений, хмурая богиня смерти блаженных, едва не сломав ручку, подписала документы.
-Когда начинаем? Подготовиться не хочешь? – широко улыбнувшись, Аид сцепил пальцы, расслабленно откинулся в кресле, скользнув по напряженной фигурке взглядом.
-Дела за меня своим Эриниям передашь. А судя по этим пунктам, готовиться мне смысла нет. Отправляй уже, - устало махнув рукой, девушка прикрыла глаза. Щелчок пальцев, и от щиколоток по тонкой ткани черной тоги скользнули яркие синие огоньки адского пламени. Еще миг, и спокойно сидящую девушку полностью скрыло сверкающими языками огня. Когда огонь опал, она пропала. Шелковая материя тоги плавно осела на опустевшее кресло.
-До скорой встречи, малышка. Повеселимся, - расслабленность в один миг слетела с бога смерти, и палец вновь потянулся к переговорнику. – Эриния, вызови мне срочно душу Кастора Целия. Макария уже там, пора девочке узнать, что Аида переиграть ей не дано.

Глава 1



Влад

Противный писк будильника ворвался в спящее сознание, отразился в висках, вырывая из горла хриплый стон. Рука взметнулась, чтобы скинуть эту дрянь с тумбочки, но будильник издевательски запищал в другое ухо.
- Вла-ад, - Светка, шлепнула меня по плечу.
- Отвали, - буркнул я и открыл глаза, спеша тут же их закрыть.
Во-первых, попытка взглянуть в глаза суровой реальности вызвала дикий спазм в висках, а во-вторых - над постелью возвышался отец, сжимавший в руке гадский будильник.
- Рота, подъем! – гаркнул отче.
- Па, в чем дело? – недовольно спросил я, натягивая на голову одеяло.
Одеяло тут же отлетело в сторону, обнажив не только мои бренные телеса, но и взлелеянное в солярии тельце моего вчерашнего увлечения. Светка вскрикнула и прижалась ко мне. Накрыв ее собственной подушкой, я все-таки сел и, прищурив один глаз, взглянул на отца. Тот швырнул в меня штанами и вышел из моей спальни.
- Влад, - Светка потянулась ко мне, но я остановил ее.
- Чуть позже, малыш. Отче ждать не любит.
Сказав это, я натянул штаны и вышел вслед за отцом. Нашел я его на первом этаже наших хоромин. Родитель сидел на кожаном диване, закинув ногу на ногу, и вертел стрелки будильника. Кстати, будильник был самым дешевым, память родителей о прошлой жизни. Не знаю почему, но с этим писклявым орудием пыток они упорно не желали расставаться. Перед отцом, на стеклянном столике, стоял стакан с уже разведенным «Алко Зельцером». Для меня. Выпив залпом снадобье, я упал рядом с отцом и откинул голову на спинку дивана. Глаза снова закрылись в ожидании чудодейственного эффекта адского зелья.
- Легче? – поинтересовался отец.
- Не, - проворчал я. – Нужно больше покоя.
- В гробу будет вечный покой, - усмехнулся язвительный отче.
- Мрачняк, - констатировал я.
- Твоя жизнь – мрачняк, - тут же парировал родитель. – Шалава твоя – мрачняк. Музычка твоя – мрачняк.
Я тут же открыл глаза и хмуро взглянул на отца.
- Вот только музыку не трогай, - уже привычно огрызнулся я. – Это серьезно.
- Универ – серьезно. – Ввернул, так же привычно, мой строгий родитель. – Твое будущее – серьезно, а музыка – фигня на постном масле. Мы не для того с твоей матерью такие деньги вбухиваем в твое обучение, чтобы ты дурью со своими дружками маялся, да этих вот, - отец кивнул в сторону второго этажа, - топтал в пьяном угаре.
- Па, я же не каждый день в таком состоянии, - возмутился я. – А это эта, - я тоже указал взглядом наверх, - давно не девица и знает, что делает.
- Конечно, знает, - рассмеялся предок – Тебя, дурака, окрутить хочет. Через пару недель заявит, что залетела, что делать будешь?
- Не полный идиот, предохраняюсь, - проворчал я. – Па, инквизиция окончена?
- Только началась! – рявкнул отец. – Меня достало твое раздолбайство! Сегодня же выкинешь все свои балалайки, сожжешь тетради с бездарными стишками и засядешь за конспекты! И чтобы больше ни одной дешевки в твоей постели. Хочешь бабу, женись, порядочная невеста есть на примете.
- Юркова что ли? – хохотнул я. – Уволь.
- Уволю, из дома, от кормушки, от банковской карты, - пообещал родитель.
А вот тут отец перегнул. Он принципиальный, я принципиальный, один корень. Взглянув на него исподлобья, я поджал губы, ожидая следующей реплики. Родитель не заставил себя ждать.
- Толпа тупых юнцов, орущие дурные песни – это не будущее, Влад. Когда-то я даже гордился, что у меня сын стихи пишет, но теперь вижу, надо было тогда еще тебя в ежовые рукавицы брать. А все твоя мать…
- Маму не надо приплетать, - вновь огрызнулся я, все более распаляясь. – И не надо оскорблять моих друзей. В конце концов, молодость дается на то, чтобы было, что вспомнить в старости. Я еще успею стать нудным пузатым мужиком, отчитывающим своего сына.
Отец демонстративно осмотрел свое подтянутое тело и иронично приподнял брови.
- Па, давай прекратим этот разговор…
- Отлучу от кормушки, - повторил отче.
- Да, отлучай! – взорвался я. – Мне достаточно лет, чтобы самому разобраться со своей жизнью. Если думаешь, что я держусь за твой кошелек, то глубоко ошибаешься! И учусь я там, куда вы меня с мамой отправили. Это было ваше желание, за него и платите, так что этой претензии не принимаю. Если нравится идея слияния с Юрковым, женись сам на его дебелой доченьке. Это моя жизнь, и мне решать, как она пройдет.
Отец с нескрываемым скептицизмом взглянул на меня и усмехнулся.
- А знаешь, сын, мне нравится твоя идея. Можешь идти на все четыре стороны. Поговорим через три месяца, расскажешь о своих достижениях. Можешь даже забить на универ, академку тебе возьмем. Устраивай свою жизнь, как хочешь. Считай, что мы заключили пари. Если за три месяца твоя музыка поможет тебе, и это я не об игре в переходе, - ты выиграл. Если же нет, то через три месяца ты избавляешься от всего того хлама, которым завалена твоя комната, напяливаешь строгий костюм и женишься на Лизе.
- Насчет, Лизы возражаю, - буркнул я.
- То есть, ты заведомо уверен, что у тебя ничего не выйдет? – прищурился родитель. – Это ведь пари, сын. Если выигрываешь ты, я вкладываю в твою банду деньги. Проигрываешь, делаешь то, что я скажу. По рукам?
- По рукам, - кивнул я и пожал отцу ладонь.
- Я даже дам тебе начальный капитал, чтобы было, на что снять себе жилье, и чтобы не опухнуть с голода, - подмигнул отче. – Одежду бери, какую считаешь нужной. Даже машину можешь взять. Но на этом все. Встретимся через три месяца.
После этого родитель направился к входной двери, издевательски напевая «Марш Мендельсона». Я проводил его взглядом и снова откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза. Запал еще не прошел, но похмелье мешало думать. Черт! Отче уверен в своей победе, уверен на железобетонные тысячу процентов, и это мне не нравится. Совсем не нравится, но нужно собрать раскисший мозг в кулак и разобраться в последствиях этого экстренного разбора полетов. Но сначала душ и кофе.
Поднявшись в свою комнату, я сразу столкнулся с кукольной мордочкой Светки. Она уже успела привести себя в порядок. В доме она не первый раз, так что знает, куда идти. Девица поднялась с кресла и направилась ко мне, покачивая бедрами. Я увернулся, меньше всего мне сейчас хотелось участвовать в ее играх с самолюбованием.
- Владик, - мурлыкнула девушка, обиженно надув губки.
- Малыш, меня озадачил родитель, давай не будем напрягать мой и без того напряженный мозг, - отмахнулся и скрылся за дверями ванной.
- Котик, - ручка двери дернулась, но я уже закрылся и усмехнулся, глядя на эти попытки прорваться.
Раздевшись, я встал под чуть теплые струи душа. Стало немного лучше. Позволив воде течь мне на лицо, я пытался думать. Выходило плохо. Шестеренки скрипели, но все-таки скрипели! Я мыслю, значит, я существую. Нет, не хочу существовать, не хочу плыть по течению, не хочу тянуть лямку, которую с отеческой заботой готовит мне родитель. Это его планы, и его устремления, а я, как еще одно вложение, с которого он ждет заслуженные дивиденды. Андроид, который обязан отработать заложенную в него программу. Робот, которому дают право на небольшую погрешность, чтобы не заклинило процессор.
- Твою ж… - выругался я, стер с лица воду и открыл глаза.
- Ты что-то сказал? – тут же отреагировала Светка.
- Не тебе, малыш, - ответил я и опустился на дно ванны.
Откинув голову на белоснежный холодный бортик, я отбивал ладонью забойный ритм, пытаясь перейти от мыслей о несправедливости жизни к составлению плана, как жить дальше, чтобы утереть родителю нос. Климовы не сдаются, да, па? То-то. Вернувшись под душ, я закончил-таки процедуру собственного омовения, и уже более свежий вышел из ванной. Унылая мордочка Светки попыталась засиять, но я погасил ее энтузиазм одним движением.
- Кофе будешь? – спросил, напяливая свежее белье.
-Влад, что происходит? – вот только твоих вопросов мне и не хватало.
- Перемены, Светик, глобальные, - усмехнулся я и пропел припев из песни незабвенного Цоя:

"Перемен!" - требуют наши сердца.
"Перемен!" - требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен:
"Перемен! Мы ждем перемен!"

- Что тебе сказал отец? – она решила не отставать.
- Он дал мне свободу, - хохотнул я, вышло немного нервно, но из песни слов не выкинешь.
- В смысле?
- Владик больше не будет поить тебя дорогими коктейлями, малышка, - подмигнул я. – И походов по клубам не будет. Начинается суровая реальность. Вопросы еще есть?
- Помирись, - предложила Светка.
- Помирись, женись и удавись на собственном галстуке, - тихо произнес я. – Вперед, исчадие танц-пола. Кофе, бутерброд и убираемся отсюда.
- Куда поедем? – деловито поинтересовалась она.
- Ты, куда хочешь, а я к ребятам, - ответил я и придал ей ускорение шлепком.
Вещи решил собрать потом. Еще надо узнать, сколько денег мне решил дать отец на первое время, от этого и будем плясать. Матери дома не было, что не означало, что дом пуст. Маман успела обрасти двумя горничными, которые теперь появлялись в самых неожиданных местах и в самое неожиданное время. Вот и сейчас одна из них объявилась на пороге кухни.
- Танюш, я сам, - отмахнулся я.
Она кивнула и исчезла. Пока кофеварка варила кофе, я состряпал несколько бутербродов с дорогущей ветчиной. Понты, млин. Впрочем, это жизнь моих родителей. Они могут прожить ее, как им вздумается, есть, что вздумается, нанимать на работу, кого вздумается, даже на голове стоять в собственном джакузи, я начну свой путь.
- Вла-ад, - капризно протянула Светка. – Я хочу с тобой.
- Я тоже хочу с собой, - усмехнулся я. – Малыш, честно, появились проблемы, которые я должен решить. Ты ведь найдешь себе развлечение, правда? – и ответил прежде, чем она открыла рот. – Я в тебе не сомневался.
- Иногда ты меня жутко бесишь, - фыркнула она.
- Я иногда с собой вообще не уживаюсь, - я пожал плечами и поставил на стол чашки с кофе. – Приятного, Светик.
Она хотела еще что-то сказать, но я уже не обращал на нее внимания, вновь погрузившись в свои размышления. Жилье, пропитание – все это хорошо, особенно с начальным капиталом. Хуже другое, мне нужно пристроить нас с парнями куда-то за три месяца, в крайнем случае, себя любимого. Должен начать жить на собственные песни, превратить их из хобби в работу. Оно и к лучшему, давно пора начать двигаться вперед, а не буксовать на месте.
Из дома я выходил уже с надеждой, глядя в будущее. Выбрал в гараже «Ауди», что вызвало фырканье моей птахи.
- Можешь идти пешком, - предложил ей.
- Нет уж, спасибо, - она уселась рядом со мной, всем своим видом показывая, что черный хромированный монстр за нашими спинами ей бы подошел больше.
- Куда тебя? – поинтересовался я.
- Домой, - вздохнула Светка, и мы выехали на улицу.
Скинув временную подружку на Торжковской, я настроил радио на «Радио-Рокс», за неимением в машине любимой музыки, врубил звук, превращая бедняжку «Ауди» в бумбокс на колесах. Помчался в сторону Васильевского острова, где жил мой друг детства, юности и порочной молодости – Мишка Архипов. Он же соло-гитара в нашей группе с, непривычным для слуха, названием «Сателлит». Даже не могу сказать, откуда я взял это слово. Просто легло на язык и все. Парням понравилось. Я потом даже залез в энциклопедию, выудив оттуда определение слова «сателлит». Оказалось, так называли телохранителя в Древнем Риме. Забавно.
Увлекшись своими размышлениями, я чуть не пролетел на красный свет. Реакция у меня всегда была удивительной. Инстинкты на высшем уровне, срабатывают раньше, чем я успеваю подумать. В общем, до «Васьки» удалось добраться без приключений и разборок с ДПС и другими водилами, оно и к лучшему.
Выудив из кармана телефон, я, не глядя, набрал Мишку. Он ответил быстро, что уже радовало.
- Мих, ты дома? – спросил я без долгих предисловий.
- Угу, - промычал сонный голос приятеля.
- Я на подъезде, встречай, - и отрубил связь прежде, чем он успел еще что-то ответить.
Воткнув свою машину на свободное место в Мишкином дворе, я огласил двор пиканьем сигнализации и направился к подъезду. Мишка снимал комнату в старой коммуналке, куда прорваться без боя было невозможно. Потому своих гостей Миха встречал лично, так удавалось избежать ругани с противной бабкой – его соседкой, тетей Олимпиадой. Если пользовались звонком, эта юркая старушенция выбегала к дверям и орала, не открывая обшарпанные створы, угрожая полицией, мэрией и карой небесной. Легче было разбежаться и выпрыгнуть в окно, чем слушать визгливое дребезжание. Если же ты оказывался в святая святых, она из своей комнаты не высовывала носа, тихо ворча оттуда.
Мишка уже стоял в дверях, взлохмаченный и помятый, отравляя и без того не ароматный лестничный пролет запахом ядреного перегара. Поморщившись, я оттеснил его и вошел в замызганную коммуналку.
- Мих, сколько платишь за съем? – а что, комната дешевле, чем квартира. Хотя…
- Нормально плачу, - проворчал он, шаркая за мной. – Десятку, плюс коммунальные платежи. А что?
- Да, так… - я вошел в его комнату и усмехнулся, глядя на второе тело, растянувшееся на надувном матрасе.
Наш ударник, которого называли не иначе, как Штурм. В миру Штурм имел самое тривиальное имя – Петя, но предпочитал с гордостью носить прозвище, которое он получил за штурм дверей военкомата. Он очень хотел служить в армии, но был единственным из нас, кого туда не брали, совсем. И однажды, высосав литр горькой, наш друг и соратник пошел требовать справедливости. День был выходной, Штурм об этом благополучно забыл, и с надрывными криками бросался на закрытые двери военкомата. Ему потом даже полиция, тогда еще милиция, объясняла, что Родине Петр Семенов нужен в глубоком тылу. Штурм утер скупую мужскую слезу и махнул на армию рукой, а прозвище осталось.
Штурм открыл один глаз, посмотрел на меня и, издав невнятное восклицание, снова провалился в хмельное забытье.
- Ты чего? – Миха упал на постель не первой свежести, откуда раздалось недовольное женское ворчание.
Приглядевшись, я рассмотрел в сбившемся в кучу одеяле женскую ногу.
- Нужны идеи, - заявил я, падая на скрипучий деревянный стул. – Нам нужно продвижение. Пора миру услышать о «Сателлите».
- Офигеть, - восхитился Мишка, правда, выразился он более емко. – Ты такой умный и красивый врываешься в наше печальное утро…
- День, Миха, уже день, - поправил я.
- Это у тебя день, а у нас глубокая ночь, - не согласился мой вечный друг. – Ты врываешь и пытаешься смутить наши ослабленные умы.
- Пришло время, - упрямо повторил я.
- Вон окно, - махнул рукой приятель. – Открой и заори. Потом закрой, сядь на стул и закройся до полного пробуждения, моего.
На полу заворочался Штурм, затем сел, почесал свою многомудрую «репу», вдруг вскочил, рванул на себя раму и заорал:
- Сателли-ит!
- И на бис, - деловито кивнул Миха.
- Сателлит, вашу мать! – проревел Штурм и упал на матрас с чувством выполненного долга.
Мы с Мишкой проследили этот душевный порыв, переглянулись, и Миха развел руками:
- Ты счастлив?
- Пошли вы, - беззлобно отмахнулся я и включил телевизор.
Моя команда, сломленная ночным возлиянием, удовлетворенная моим временным затишьем, вернулась по своим местам. Бездумно переключая каналы, я упорно думал, как жить и что делать, когда мое внимание привлекли взрывы сценического фейерверка, алая надпись «Прорыв» и забойная мелодия на заднем плане. Бодрый голос вещал об отборочном туре на конкурсе молодых рок-групп «Прорыв». Запись альбома и контракт с крупной звукозаписывающей компанией, плюс пиар-агентство. Черт, то, что надо!
- Сателлит, подъем! – заорал я.
- Отвали, - простонал Миха.
- Сателлит! – проревел Штурм.
- Мы идем на «Прорыв»! – возвестил я, гордо улыбаясь, и получил подушкой по роже.

Лина
-Ли-и-и-ин! – чей-то тихий шепот на периферии слуха откровенно мне мешает, да еще и за плечи потрясли.
-М-м-м… - вяло отмахиваюсь от настырного голоса, устраивая голову удобнее на сложенных руках. Нет меня, абонент не абонент и вообще…
-Линка просыпайся, блин! – тряска усилилась, шепоток звучит уже с отчаянием. Горим, что ли?
-М-м-м?? – да что тебе от меня надо? Я сегодня полночи в клубе отрабатывала, дайте поспать! Если горим - выносите мое бренное тело, а я досплю.
-Евангелина, епстудей! – яростный шепот, и острый локоть подруги врезается в мои ребра, вышибая слезы из глаз. Скорбный вой уязвленной драконицы судорожно вырывается на волю и стихает, зажатый шустрой ладонью все той же подруги.
-М-м-м!! – угрожающе вращаю выпученными глазами, пытаясь взглядом выразить все, что я думаю об этой костлявой особе! И я ее называю подругой? Да это суповой набор с замашками Фредди Крюгера! Такой сон, блин, испоганила своими тычками!
-Тихо ты! Гоблин идет! – подруга зыркнула куда-то через мое плечо, и быстро убрала руку, широко улыбнувшись. Гоблином звали нашего философа, за постоянно зеленый цвет лица и крайне злобную натуру. За эти два года, благодаря этому козлобородому, сгинула половина нашего курса. Я быстро обернулась, открывая слипающиеся глаза шире, и так же улыбаясь во все тридцать два.
- Спасибо за лекцию, Сергей Юрьевич! - о как, вымуштровал нас настолько, что синхронно уже разговариваем.
-Веселитесь, студентки? На ваше счастье пара уже закончилась. Посмотрю я, как вы во время сессии повеселитесь у меня, - старичок поправил очки на переносице и, покачав головой, погрозил нам пальцем. Мы покивали ему головами, как китайские болванчики. Моя улыбка уже становилась похожей на зверский оскал, даже щеки заболели.
-Твою ж дивизию, - мой стон отразился от стен опустевшей аудитории, а звук удара лба о парту дополнил композицию ритмом, – Надо было поступать на препода музыки, а не на пиарщика. И зачем я тебя послушала вообще? Жизнь была бы весела и беззаботна. И высыпа-а-аться смогла бы… - последнюю фразу сопроводил мой широкий зевок, и глаза снова закрылись.
-Линка! У нас сейчас психология! - локоть, в остроте которого я уже успела убедиться сегодня, опять прилетел в гости к моим многострадальным ребрам.
-Ника, ты опухла совсем? – взвыла я раненым зверем, хватаясь за стопроцентно намечающийся синяк, - Ну чего ты от меня хочешь? Я всю ночь не спала, работала, а потом выступление! - подруга насупилась, и я состроила жалобную моську, как у котика из Шрэка, – Нику-у-усь, а давай твоя Линочка поползет домой в кроватку? А ты, как староста, прикроешь меня на парах? Я тебе тортик приготовлю-ю-ю… Ну плиз-плиз-пли-и-из!
-Лин, ты мне этих тортиков за два года универа уже штук тридцать задолжала, - скепсис так и сочился из подруги. Перекинув черную косу на спину, она встала из-за стола, подхватывая рюкзачок. – Иди уже, страдалица. Но ты б решила уже, что тебе важнее, музыка и ночная жизнь или стабильное будущее?
-Вероничка! Ты настоящий друх! – я с писком налетела на бубнящую что-то себе под нос подругу, быстренько ее потискала и, пока та не опомнилась, пулей выскочила из аудитории, на ходу проверяя наличие ключей от квартиры в кармане. Спать, спать и еще раз спать! А вечером на репетицию, и играть, играть! Аллилуйя! Свободу попугаям!
-Твою б энергию, да в мирное русло – цены б тебе не было, балбеска! - понесся мне в спину возмущенный вопль Ники, пока я, со скоростью Сапсана, двигалась по коридору на выход.
Насвистывая прилипчивый мотивчик из репертуара Тайлер Момсен и, воткнув наушники с моими любимыми «адскими воплями», как их называет Ника, натянула кожанку, выскакивая на улицу и скатываясь со ступеней корпуса Пиарщиков. Отцепив велосипед с нынче новомодной парковки для великов, покатила свой зад до дому. А тортик я Нике точно испеку! Зря я, что ли, на курсах кулинаров год проторчала, провалив в первый раз экзамены?
Выехав на Невский, довольно сощурилась, подставляя лицо под первое в этом году весеннее солнышко. И потеплело за эту неделю сильно. Скоро уже можно будет в парке по ночам репетировать.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

110,00 руб Купить