Оглавление
Глава 1. О зомби, практикантке и маме
___________________________________
Если увидели зомби – не шумите.
Из школьной инструкции.
___________________________________
Иногда катастрофу ничто не предвещает, а порой всё сразу идёт наперекосяк, будто судьба даёт сбежать от страшной участи.
В кромешной тьме манил светом валявшийся на обочине четырёхгранный фонарь: сквозь единственную прозрачную стенку он из последних сил озарял странно выгнутого мужчину в фиолетово-чёрном костюме штатного мага и вцепившегося ему в горло зомби. Жёлтые блики мерцали на лужах, сапогах и скрюченных пальцах мага, тонули в прорехах одежды и разложившейся плоти.
Чавканье порой заглушалось стрекотом цикад.
Что сделала я, несчастная практикантка, без пяти минут боевая ведьма, когда обнаружила куратора своего диплома в таком, ээ… пожеванном виде? Должна была выхватить жезл и произнести заклинание связывания. Или заморозки. Или испепеления. Или экстренного упокоения. Должна была. Вместо этого прошептала:
– Мама, – и выронила тяжеленные чемоданы.
Они шлёпнулись в грязь и окатили подол брызгами.
Зажав рот ладонью, я попятилась.
«Он меня не заметит, всё обойдётся». Гул сердцебиения заглушал и цикад, и чавканье, груди в корсаже стало тесно. Ветер обволок меня сладким, гнилостным запахом.
Зомби чуть опустил мага и, словно примеряясь целовать, уставился на его открытый рот.
Похоже, куратор остыл и на ужин не годился.
Зомби поднял перекошенную гниением голову – теперь чёрные глазницы были обращены на меня.
Слева, внизу дорожной насыпи, затрещали кусты.
«Это не будет ещё один зомби. Так, какой-нибудь нехищный зверь».
Что-то лезло на дорогу, соскользнуло вниз, хрустко ломая ветки. И выбралось, забренчало цепью. В темноте не разглядеть, что. «Цон-цок-цон», – надвигался металлический перезвон. Я пятилась, пятилась, пятилась. Страшно, точно чужое злое дыхание, шуршал часто выдыхаемый воздух.
Труп шмякнулся в грязь, в луже дрогнули отблески света. Зомби, шагнув ко мне, споткнулся о куратора и упал. Задетый локтем фонарь развернулся влево – и осветил кряжистого мужчину в залитой кровью рубахе, его белобрысая голова неестественно скосилась набок. Качаясь, зомби шёл от телеги с бочкой и обвисшей на оглоблях лошадью. Свет озарил волка полутора метров в холке – зомби-оборотень, он цепью на ошейнике и звенел; обращённые на меня глаза блеснули.
А ведь у меня ещё был амулет экстренного вызова… штатного мага. И фляга с тормозящим составом. Где-то в рюкзаке, ага. А по инструкции должна висеть на поясе. Вместе с жезлом. Который тяжёлый, как пёс, и тоже в рюкзаке. Но я же как бы не на дежурстве, а только на практику еду. Да?
Все три зомби смотрели на меня. Хуже того – они ко мне шли. Топ-топ-топ.
– Ааа! – я развернулась и побежала.
Но я же не на дежурстве, да, одета, соответственно, не в рабочий костюм, а в платье до щиколоток и с двумя подъюбниками. Ноги запутались в отяжелевшей от дождя ткани, и я, поскользнувшись, рухнула в лужу. Так началась моя дипломная практика. Короткая: сзади шлёпали зомби.
Умирать рано, восемнадцать всего, они шлёпали, а я поползла. Юбка тяжёлая, а я ползла, загребая локтями грязь. Дыхания не хватало, между гребками я дёргала рюкзак, но ремешок увяз под грудью и проклятая застёжка не открывалась. Грудь большая, ремешок через неё не перетягивался – хоть убей.
«Может, они меня не заметят в темноте, а?»
Чисто теоретически такое возможно: платье тёмно-синее, руки в грязи, рыжевато-каштановые волосы должны с землёй сливаться, если не поворачивать лицо – я вся тёмное пятно на тёмном фоне.
Правда, у оборотней обоняние хорошее, но если этот успел разложиться, – жаль, не разглядела толком, – то нюх ухудшился. Надежда есть! Я упёрлась руками в холодную склизкую землю и изо всех сил оттолкнулась. Мокрый, влипший в грязь подол тянул вниз, но, подхватив его, буксуя и оскальзываясь, я сдавала влево: спрятаться, спрятаться быстрее, а там уже жезл достать и что-нибудь наколдовать.
Сзади треснуло, зашипело, и дорогу залило ярким оранжевым светом. Обернулась: телега неистово пылала, дорожка затухающего пламени соединяла её с расплющенным под ногой зомби фонарём.
Зомби было уже четверо.
И меня прекрасно видно.
Ну что за день такой, а?
День не задался с утра. Практика эта не задалась с распределения. Даже ещё раньше! Вся жизнь! Но теперь какой-то совсем ужас: это же мой куратор моей, будь она не ладна, практики… И зомби.
Пять штук: пятый – хромой, но огромный – вышел из-за горящей телеги.
Мамочки…
Ой-ёй-ёй, что делать? В университете нашем с практическими занятиями было слабовато. Зато теорию я знала: надо анализировать ситуацию!
Так. Видимость хорошая, зомби на мне зафиксировались, но пока не бегу, они тоже не побегут, значит, надо пятиться и без паники снять со спины рюкзак, достать жезл и раствор.
Я пятилась и трясущимися руками дёргала застёжку под грудью – сегодня просто день сожаления о её объёмах. Замок заело, наверное, грязью. Что мне это давало? А ничего.
Ещё о ситуации: два дальних зомби пёрли на куратора, вниз не глядели – наверняка споткнутся. А тот, что уже повалялся, аккурат на чемоданы двигался.
Делим проблемы по перспективам их наступления: пока надо разобраться с двумя зомби. А это уже не так страшно, да?
Зомби-оборотень оскалил измазанные кровью зубы.
И это называется спокойный регион, да? Это называется…
Нога соскользнула, я шмякнулась в лужу. Оборотень побежал. Я крутанулась, подставляя защищённую рюкзаком спину, подобрала руки-ноги-голову, – за быстроту реакции спасибо гаду-соседу, любителю спускать на прохожих собак, – и на меня бахнулась пара центнеров, кости затрещали.
– Р-рр! – рокотало над ухом, и звенела цепь, исполинские когти рвали рюкзак, клацали зубы. Меня вдавливало в грязь, в лужу, ещё секунда – я захлебнусь раньше, чем меня загрызут.
Оборотень рыкнул, упёрся лапой над моей головой, и страшное давление на спину уменьшилось, я смогла вдохнуть. За подол и ногу потянули, трещала ткань, кто-то вгрызался в ягодицу, но человеческим зубам мокрый подол, два подъюбника и панталоны не поддавались.
«Мама… мама, роди меня обратно!»
Глава 2. В которой практикантка хочет зомби-оборотня
___________________________________
Знание алгоритмов действий в критических ситуациях – залог выживания штатных специалистов.
Из учебника по тактике для первокурсников.
___________________________________
На затылок встали. Ухнув в лужу, я едва удержалась от вдоха, силилась подняться. Руки скользили, мышцы резало от напряжения, но лапа вдавливала в воду.
– Ауу! – взвыл оборотень.
С головы слезли, я приподнялась и втянула удушающий, острый до кашля и рези в глазах воздух.
По дороге серебром разливался тормозящий состав. Разгрызенная фляга валялась рядом, на изодранном сапоге, оборотень медленно катался по земле.
Зажав нос рукавом, колючим от крупинок грязи, я оглянулась – и погребла прочь: двое зомби ко мне ползли, остальные – заторможено переставляли ноги по серебристой луже. В пасти у левого ползущего торчал клок моего синего дорожного платья – вот кто ягодицу кусал, скотина!
Зомби вползли в светлые потоки состава и замедлились.
Отодвигаться не решилась – вдруг рядом ещё зомби. Пропитанный составом воздух драл горло хуже ангины. Спину охватывала боль, и покусанная ягодица ныла как-то подозрительно.
Зомби цепенели. Такое мы, студенты, видели лишь на первом курсе: алхимик на жуко-крысах показывал зависимость размера нечисти, концентрации раствора и скорости. Состав дорогущий, использовался в тяжёлых случаях и обычно понемногу.
И вот он растекался – годовой запас, который я должна передать штатному магу в оплату практики. Зомби застыли. Не съели они, так съест мой милый декан, за ним ректор, остальное догрызут банкиры, у которых придётся в счёт будущего жалования занять на покупку нового запаса.
Может, собрать с земли? Некуда. Или сбежать и поменять имя? Не впервой ведь. Но тогда придётся опять учиться или работать без лицензии.
Что выгоднее: купить на кредитные деньги новые документы и отучиться ещё раз или компенсировать пролитое и жить в кабале? На нос шлёпнулась холодная капля, на щёку, опять на нос. Дадут ли мне кредит?
Ливень обрушился резко, стеной, и вмиг разметал серебристый состав.
Зомби оживились.
Теорию я знала, ага. А «не расслабляться, пока работа не закончена» не для меня писали? Шевелиться больно, но надо. Стиснув зубы, развернулась: должен же среди вывалившихся из рюкзака вещей быть жезл. Бочка с маслом ещё горела, свет пробивался сквозь серые потоки, высвечивая меня для зомби, но не высвечивая жезла.
Он же огромный, как его можно потерять? Зомби надвигались, я лихорадочно шарила в грязи, возле ладони клацнули зубы, я отшатнулась, попятилась в темноту. Дождь прибивал меня к земле, рюкзак казался невозможно тяжёлым.
Тяжёлым?
Сунула ладони за спину – рукоять! Холодная, скользкая, толстая рукоять жезла! Он запутался в обрывках рюкзака! Я дёргала, тянула и выкручивала жезл, шепча заклинание подчинения. Зомби подползал. Жезл застрял намертво.
Стена воды почти скрыла оборотня.
Соберись!
Зомби протянул руку, я рванулась назад, жезл выскочил.
Я вязла в грязи. Хлестал дождь, убивая последние всполохи огня. Я обшаривала лоскуты рюкзака – жезла нет.
А зомби есть.
Подбирался к ноге. Лихорадочно пнула, каблук врезался в твёрдое.
«Шевелись!» – я задыхалась.
Дождь стих. Шуршали в темноте последние капли. Хлюпали шаги.
Так, боевая я ведьма или кто? Не позволю себя грызть, ягодица с коленом и так зудят.
Я щупала лоскуты за спиной – пусто, пошарила по земле – жезл! Вывалился. Милый, любимый, бесплатный студенческий жезл, булава без шипов: «Будет с шипами – сами убьётесь», – пояснял университетский мастер. Но я и без шипов справлюсь: умирать-то рано. Ноги коснулись. Я ударила наотмашь, ещё раз – хрустко чавкнул пробитый череп, удар отдался в мышцах.
Подол тянул вниз, но я встала.
Уже несколько часов по тракту никто не проезжал, здесь убили бывалого штатного мага, так что на помощь и прочие учебные послабления рассчитывать нельзя – только на себя.
Штатные специалисты так и погибают: нечисть есть, а помощи – нет.
А я ещё не штатный специалист, мне рано. Рано, кому говорю!
Но как же тряслись колени и руки, оттянутые жезлом.
Одной мне с этакой оравой не справиться.
Мне нужен оборотень.
Глава 3. О преимуществах света и темноты
___________________________________
Мы не будем рассматривать действия специалиста в случае массового скопления зомби ввиду нереальности такой ситуации в мирный период.
Из учебника по тактике для первокурсников.
___________________________________
Темно и тихо, как в могиле. Усилием воли сохраняя заклинание в предпоследней фазе активации, я закрыла глаза и прислушалась. Сердце дико колотилось в груди. Дрожь усиливалась, ещё пара таких минут – и начну стучать зубами.
Зубы на всякий случай стиснула крепче.
Нервы – натянутая струна.
Хлюп… хлюп…
Внутри холодело, я медленно подняла жезл на уровень глаз и заставила себя тихо выдохнуть.
Хлюп… хлюп…
Леденящий поток магии струился по позвоночнику, перетекал по языку, холодил зубы. Кончик языка едва касался нёба, замыкая течение в круг. Сила заклинания натягивалась, будто тетива, стоит опустить язык и произнести, даже мысленно, последнюю фразу – стрела полетит, но где её цель?
Медленно, почти не дыша, повела жезлом из стороны в сторону, снова. От тяжести жезла ныли мышцы.
Ничего не видно.
Навершие беззвучно чего-то коснулось.
– Подчинись моей душе, – выдохнула я.
На голову будто кастрюлю нахлобучили. Звуки двоились. Ощущения – смазывались, даже боль в спине. Я заставила своё второе, мёртвое тело встать передо мной. Ноги подкашивались, и я опустилась на колени. Зомби – увы, определённо двуногий – развернулся и растопырил руки.
Переведя дух, я, не активируя магию, мысленно повторила формулу экстренного упокоения: мертвяков оно вырубало на полчаса, зато выполнялось за пять секунд – если не психовать. Но теперь я с защитником, поводов для паники…
Лодыжку больно сжали. Меня грызли! Ботинки грызли: зомби прополз между ног моего мертвяка и укусил, я треснула жезлом – ЧВАК! Зомби извивался, подчинённый пошатнулся и грохнулся на меня.
Спину резанула боль, на грудь давило, я задыхалась, трепыхалась. Чавк-чавк-чавк – хлюпали шаги – и будто со всех сторон.
Мертвяка – на четвереньки, меня прикрыть, сама на четвереньки под ним – и синхронно ползком, ползком, ползком подальше от места, где нашумели. А жезл тяжёлый, ползти неудобно, и в зубы не взять. Под ладонью чавкнуло, и наконец – трава. Обочина! Я сползла на крутой скат насыпи, прикрылась зомби, его тошнотворным запахом разложения, и…
Шаги. Как-то слишком их много, не понять, куда целиться.
«Будь всё проклято», – я приподняла жезл и, заложив траекторию и мощность, запустила малюсенький световой шарик, тот зигзагами унёсся метров на семь в сторону и завис.
Мертвяков на дороге оказалось больше дюжины. Сглотнув, я уползла под свой труп.
Ээ… местные совсем одурели и не хоронят по правилам? У них внезапная эпидемия? Массовое убийство? Что за бардак тут творится?..
Массовое скопление зомби – хрестоматийная ситуация, с которой в мирное время сталкиваются единицы волшебников. Я смотрела на толпу и жалела, что магию не инициировала.
Ох, как я жалела! Лежала, зажав нос, под трупом и Жалела. Сейчас я готова на все сопутствующие процессу неприятности, даже на повторный запрос и глумления из-за срыва первого раза (хотя моей вины в этом не было).
Холодный огонёк ещё светил, а мертвяки поглядывали по сторонам. Может, погасить его и перележать до утра? К запаху уже привыкаю, зомби разбредутся. Дилижанс вдруг появится, другие путники – помогут. А останется несколько зомби – мы с моим подчинённым быстренько их упокоим.
Хороший вариант, если бы не «но». Почему эти «но» всегда вылезают в хороших вариантах?
Большое и жирное «но»: а если зомби нападут на обычных людей?
Не то что бы я склонна к геройству, но в этом официально спокойном округе один штатный маг. По слухам здесь вообще с волшебниками туго: атмосфера им не нравится, флюиды всякие, только оборотни прижились, – в добровольно-принудительном порядке, – но их территория дальше.
Короче, бороться с мертвяками особо некому, и моя обязанность – их упокоить (а в дипломе в числе рекомендаций предложить вернуть в программу обучения массовые заклятия против зомби). Бездействие может обернуться смертями обывателей.
Действие – моей смертью, а бездействие – чужими.
Несколько зомби ушли во тьму, пять тёрлись у огонька. Остальные глядели по сторонам. Вскоре голод потянет их дальше.
А утром дети в школы пойдут, торговцы на рынок, пастухи животину выгонят. Физически упокоить – шею там свернуть, голову размозжить – теоретически любой может, но у скольких хватит силы? А если нападут со спины? Если не будет оружия? А необработанные убитые тоже подниматься начнут… и будет у нас локальная беда с нецензурным названием.
Я потёрла укушенный зад, вздохнула: «Ох, пожалею я об этом». И стала думать, как эту ораву побеждать.
Быстрое упокоение, увы, не вариант: с третьего раза подряд зомби меня почуют и, если память не изменяет, озвереют. Да, кажется, была сноска мелким шрифтом, что зомби буйствуют от эманаций магии упокоения и чувствуют испускающий их инструмент. Превращать жезл в манок как-то не хотелось.
А с третьего ли раза? И было ли в учебнике «подряд»? А?! С теорией у меня хуже, чем думала. Но работать без прикрытия мне ещё два года после завершения обучения не положено, так что…
С другой стороны: зомби здесь, и я здесь, и…
Оборотень выскочил из тьмы, полыхнули глаза. Он повёл огромным тёмным носом и, бренча цепью, скалясь, пошёл в мою сторону.
Зомби на мне подскочил, съехал вниз и ринулся в кусты. Тьфу! Тела попутала. Развернула мертвеца. Он карабкался по влажному склону, цеплялся за траву, а я…
Оборотень, блестя мокрой шерстью, расталкивал зомби. Тёмная махина надвигалась, а жезл казался неподъёмным, руки не слушались.
Мама…
Проклятое оцепенение: время растягивалось, невыносимо медленно монстр надвигался, мой зомби полз прикрывать, а я тянула жезл вверх: «Упокоить? Подчинить? Бежать?»
Клыкастая пасть рванулась на меня.
Заклятие упокоения чиркнуло голубоватой вспышкой, лапы врезались мне в грудь, лицо накрыло мокрой шерстью: мы кубарем покатились в канаву, сбили моего зомби.
Я подавилась криком. Мы влетели в колючий кустарник, мохнатая тяжесть придавила ноги, к счастью, моего мертвяка, не мои. Всё болело, в голове – звон.
Будь всё проклято!
С перепуга заклинание получилось мощным до визуального отображения, эманаций выше крыши. Только привязки зомби к моему жезлу не хватало для полного и всеобъемлющего счастья.
Зомби подходили к краю дороги, шумно скатывались по склону. Мой, освободившись, кинулся на них, а я… я, затушив волшебный огонёк наверху, выпуталась из веток и побежала от шума драки и хруста костей.
Удары сыпались на моего зомби, плечо кусали, кто-то душил. Кусты цеплялись шипами, я спотыкалась, падала, обдирала руки о ветки, коряги.
Сзади топали.
«Пусть это только кажется, пусть это шум крови в ушах, мои шаги», – я замерла: топот усиливался. Жезл стал манком? Или они на шум идут?
Моему зомби свернули шею, освобождая меня от двойственного восприятия реальности, и стало вдвое страшнее: теперь мертвяки пойдут за мной.
А если впереди тоже зомби? Может, лучше затаиться в кустах, но я безумно рвалась дальше. Глупая, глупая ведьма: дыхания не хватало, скоро усталость возьмёт своё… ох, ну впрямь глупая! Жезл я придавила к груди и, свободной рукой отдирая подол от чего-то колючего, прочла заклинание стойкости.
Стало легко и даже радостно, подол с треском поддался, я помчалась дальше. Эх, сейчас бы на высоту дороги и оттуда палить по лезущим ко мне мертвякам заклинаниями, только… Если полезу туда первая – зомби схватят за ноги, и прощай жизнь.
Споткнувшись, я рухнула в чавкнувшую грязь. С другой стороны, если сейчас ногу сломаю, мне тоже не жить.
Время – жизнь. Поползла дальше, тяжеленный жезл вяз в грязи, платье прилипало. По щеке чиркнуло острое, я отклонила голову, и царапнуло по носу – куст! Проклятая колючая ветка перегородила канаву. Такими темпами я или что-нибудь сломаю, или глаз выколю, или… за ногу кто-то схватил.
Я метнулась под острые колючки, и пальцы сорвались с ботинка. Земля расползалась под ногами, кусты царапались, упруго отталкивали ветвями – приходилось забираться на скат.
От обиды наворачивались слёзы: я столько всего пережила, преодолела, обманула смерть, а теперь сдохну в овраге из-за зомби, этих пережитков тёмных времён? Нечестно!
Под ногой хрустнула ветка, я соскользнула и треснулась коленом о камень. Боль пронзила до крестца, я чуть не вскрикнула.
Глава 4. В которой выясняются страшные и важные вещи
___________________________________
Как это ни прискорбно, но спасение специалистов – дело самих специалистов. Старайтесь выбирать территорию работы по своим способностям.
Практическое руководство для будущих штатных ведьм.
___________________________________
Как тяжело без света! Закусив губу, я поковыляла дальше, кажется, кто-то хватал меня за обрывки подола, но я резко дёргалась, и этот кто-то – надеюсь, кусты – отпускал.
Спокойное место?! Да чтоб всем так думающим в такое же спокойное попасть! Споткнувшись, я рухнула наземь.
Встать!
Руки дрожали, ноги ослабли. Стиснув зубы, я поползла. Поднялась. Пошла. Скат слева по-прежнему был слишком крутой, вслепую, с зомби на хвосте, мне не влезть.
Что делать?
Сзади потянули за подол. Я развернулась и со всей силы ударила перед собой. Хрясь! Я била и била, почти не чувствуя летевших в лицо брызг, не слыша ударов, но обострённо ощущая, как жезл ломает кости. Хорошо, что он тяжёлый!
Меня словно подкосили, я упала коленями на что-то неровное, острое. Дыхание сбивалось, я хватала ртом воздух: «Беги. Ну же, вставай, беги!» Наконец собственное дыхание перестало оглушать. Сзади хлюпала земля.
Зомби шли на шум или на эманации магии упокоения? Затаиться или оставить жезл и бежать, пока озверевшие зомби его ломают?
Ноги не слушались. Я кусала губу, кусала. Солёный металлический вкус помог опомниться. Я с третьего раза поднялась и потрусила дальше. Притиснула к груди склизкий, в ошмётках плоти жезл и прошептала заклинание. Дыхание выровнялось, я почти побежала…
Споткнувшись, упала, и больно было всё: руки, ноги. Кажется, я сплошной синяк. А позади плелись зомби, сволочи неупокоенные, шеи бы им всем отвертела и тем, кто такой бардак допустил.
Только для мщения надо выжить. Впрочем, шеи откручивать можно и после смерти: из меня отличный гуль получится. Эх, если бы куратор...
Куратор!
Я подскочила. Его жезл! Скорее всего, он мощнее и удобней моего для боя и, вероятно, незапятнанный магией упокоения, иначе бы зомби вокруг него бесились. С двумя жезлами проще заклятия чередовать, а мой, если он и впрямь манок, выброшу.
Но как добраться до кураторского жезла? В темноте его не разглядеть, и хотя небо посветлело на горизонте, до рассвета ещё далеко.
О, да, свет!
Надо отправить световой шарик к ближайшему жезлу. Это привлечёт зомби. Не увидев добычи, они разбредутся. Или пока они пялятся на свет, убегу в город: я явно не создана для геройств в одиночку.
Задав условия для магического огонька, я подняла жезл и мысленно твёрдо произнесла заклинание.
Свет вспыхнул, сверкнул в огромных волчьих глазах, озарил летевшую на меня пасть, я зажмурилась, вскидывая руку, но заклятья выскочили из головы. Удар по жезлу отдался в теле, огромная туша повалила меня на землю.
Оборотень – ещё один! – рычал, жезл выскочил из ушибленной ладони, я пыталась его нащупать. По виску ударило, и оборотень отскочил. Стало легче дышать, я открыла глаза: рыча, катаясь, прыгая, гигантский волк пытался вытряхнуть, выковырнуть жезл из пасти, но круглый набалдашник крепко сидел в челюстях.
Огонёк удалялся вслед за мечущимся оборотнем.
И что разлеглась? Приподнявшись, поползла в кусты: если повезёт, зомби уйдут.
Зомби кидались на оборотня. Тянулись к морде – к жезлу. Он – манок! Я тихо-тихо заползала в густую и мокрую тень кустов, вода охватывала ноги. Неужели… повезло?
Свет летевшего вдоль дороги огонька выхватывал из темноты канавы головы, плечи. Тут не дюжина зомби, а минимум вдвое больше. И этого не может быть: мы не воюем, граница далеко, здесь не может внезапно и без предупреждения оказаться вражеская армия.
Но то, что это место давно считается спокойным, не значит, что здесь не объявится чокнутый некромастер или не случится моровое поветрие со скоропостижной смертностью.
Оборотень вертелся среди зомби – только бы в мою сторону не пошли. Его повалили, он перекувырнулся через спину и бросился на дорогу, рывками вскарабкался вверх и исчез за кромкой дороги.
Зомби ползли следом, соскальзывали, блестели от влаги, точно гигантские опарыши. Живые кряхтели бы, ругались, а так – шорох, треск. Мурашки ползли по спине. Зомби взбирались, наступая друг на друга, хватаясь зубами. Люди, которые больше не люди.
Я зажмурилась, но перед мысленным взором продолжалось чудовищное копошение.
Бессмысленно прятаться от кошмаров. Я подняла взгляд выше: огонёк застыл над дорогой. Жезл куратора близко, осталось дождаться ухода зомби. Половина уже одолела склон. Надеюсь, оставшиеся мертвяки манок ещё чуют. И надеюсь, назад они вернутся нескоро. Только лучше не думать, что твари доберутся до людей.
Пора думать о собственном спасении, в конце концов, технически я выполнила долг. Студентка хорошего университета сделала бы больше, но подготовка в нашем оставляла желать лучшего, недаром он из слабейших в стране, а я, положа руку на сердце, не планировала лезть на передовую. И сейчас катастрофически не хватало навыков тактического планирования действий в критической ситуации. Ладно, у нас и не критические ситуации с точки зрения тактики не рассматривались.
Эти размышления успокаивали – отлично: разум должен быть чистым, действия – просчитанными.
Так ли необходим поход за новым жезлом? В своей луже я начинала мёрзнуть, скоро укрепляющее заклятие развеется, и меня, вероятно, потянет в сон. Останусь здесь – околею или стану лёгкой добычей после рассвета.
Можно уходить полем, но в чистом поле и без оружия встретить зомби… я и с одним не справлюсь. Похоже, спонтанная идея обзавестись другим жезлом не так уж плоха. Жаль, мой не при мне.
Как же я вымоталась, зубы начинали постукивать. По склону ползли калечные зомби. Мысли соскальзывали на критику учебной программы и бессмысленные сожаления о том, чего я не выучила и к чему не подготовилась… Так, соберись: надо раздобыть жезл, всё остальное – несущественно.
Огонёк висел на прежнем месте, а есть там рядом кто или нет – снизу не видно. Последние три зомби вползали на дорогу, путь свободен.
Забираться им было трудно, значит, ползти по скату горизонтально безопаснее: снизу сложно до меня добраться, а с дороги не видно. Только склон мокрый, выступов нет, мои ботинки на гладкой подошве будут соскальзывать.
Разуваться? Брр! Но на востоке небо синело, а зомби, расправившись с жезлом, могут вернуться. Да что там, никто не мешает оборотню прибежать назад. Не до комфорта сейчас и не до опасений уколоть ногу или порезаться.
Совсем близко раздалась соловьиная трель. Отлично! Не хватало только, чтобы зомби за птичками прибежали.
Глава 5. О девочках в ночи
___________________________________
Ночь – самое опасное время. Большинство штатных специалистов погибают ночью, когда рядом нет ни одного живого существа.
Мемуары штатного мага.
___________________________________
Как же хотелось забиться в кусты и надеяться на спасение – кто бы знал! Но ситуация не располагала верить в лучшее. Или судьба наконец сжалится, и мне повезёт?
Ну, я на это надеялась и поползла вперёд. В туалет бы. Тёплый, с каменными стенами и дубовой дверью. Ни туалета, ни спасителя не наблюдалось, и я ползла, цепляясь волосами за ветки. Соловьи предательски заливались, вызывая в душе тихую, но искреннюю ненависть.
Над кромкой дороги – никого. Хороший знак? Или судьба очередную гадость припасла? Узнать бы наверняка: меня загрызут в кустах или на дороге, или в любом случае и можно не напрягаться?
Лужа подо мной чавкнула и отпустила. Меня начинало лихорадить. Влево и вправо, теряясь в сумраке, тянулась канава, утыканная вымытыми из земли корнями, ветками. Как я вслепую через всё это пробралась целой и почти непокусанной?
Соловьиные трели заглушали все звуки. Сядешь разуться, а к тебе незаметно что-нибудь подползёт. А, ладно, попробую в ботинках залезть.
Дунул ветерок, потрепал волосы. Пахнуло гниющей плотью. Очень повышает настроение. Склон казался чёрным… Я подошла. Холодная влажная трава выскальзывала из закоченевших пальцев, земля забивалась под ногти, мышцы дрожали и выли от напряжения. Ботинки ожидаемо съезжали, подол мешался.
Попробовала взобраться, и ещё раз, и даже продвинулась на метр по диагонали. Убийственно медленно, так меня только зомби-калека не отловит.
Переводя дыхание, оглядела канаву: тёмная, неясная. Маслянисто блестели листья ракитников, шуршали. И соловьи совсем близко. И ничего даже отдалённо годящегося на оружие под рукой. Как я могла так влипнуть?
Ну, да, практика. Очень познавательная: я прониклась правилами безопасности сильнее, чем всю учёбу.
Эх, будь что будет, я сделала несколько шагов по направлению к световому маяку. Кусты впереди дрогнули – сердце ухнуло в желудок.
Ветер? Припозднившийся зомби?
Я отступила на полшага. И что? Стоять тут на открытом месте может и не совсем верная смерть, но близко к этому. Так же как бег по канаве. Глубоко вздохнув, я вцепилась в траву и поползла вверх.
Я должна достать жезл – без вариантов. Ботинки соскользнули, я скатилась на дно, громко поломав… кажется, чью-то отвалившуюся руку. Да будь оно всё не ладно! Дрожащими, едва гнувшимися пальцами задёргала мокрые шнурки. Сердце колотилось в горле. Я двигалась чудовищно медленно, а кусты колыхались и шуршали, шуршали и колыхались, и наворачивались слёзы.
И сопли, куда же без них.
Шур-Шур. Продолжала драть осклизшие шнурки. Шур-Шур… А, плевать! Рванула вверх! Ногти ломались о камни и корешки, я соскальзывала, нечем было дышать. Выпуклость под ногой сплющилась, и я съехала в проклятущую канаву.
Шур-Шур-Шур.
Сожрут ведь.
Шур-Шур! Фьють-фьють-фьють! – заливались соловьи. Свежесть предрассветная, спокойная. И я одна в бескрайнем тёмном мире, птички поют мне похоронную песню. «Оплакивают», – я дёргала шнурок. Он резко оборвался, я распутала завязки и сдёрнула ботинок. В кустах зашуршало громче. Не похоже на ветер, совсем не похоже. Может, хищник мелкий – так, для счастливого разнообразия?
Второй шнурок развязался быстро. Подскочив, я размахнулась и швырнула ботинки на дорогу.
«Ой!» – треснула по лбу: а если там зомби проходил?!
Ладно, глупость не зомби, получится – не поймаешь. Босой ползти легче, благо пальцы на ногах цепкие, ими и корешок зажать можно, и поглубже в размякшую землю протолкнуть. Руки онемели, как держали, не знаю, на страхе, наверное.
Внизу что-то выползло из-под кустов и неприятно поблёскивало при движении. И двигалось в мою сторону. А я ползла диагонально к свету: «Только бы полоса неудач кончилась!»
Пальцы саднило и кололо, я соскальзывала, и сердце обмирало: там внизу потрескивало и чавкало, и я впивалась в траву и землю, один раз зубами за какой-то корешок горький придержалась. Но ползла, – будь эта практика проклята! – ползла.
Мышцы болели, но сдаваться на полпути глупо. Ещё глупее сдаваться, когда две трети пути проползла, даже если смерть в зубах зомби начинает казаться благом.
Прямо подо мной щёлкнуло. Я выдохнула и поползла дальше. Ну же, ещё чуть-чуть, ещё пара метров и…
Проклятые соловьи! Из-за них не слышно, что творится на дороге. Я определённо буду ненавидеть их и темноты бояться до конца, надеюсь, долгой жизни.
Подол дёрнули, я съехала на метр, с треском оторвалась ткань, и я рванулась вверх, приподнялась над пучками травы на обочине.
Волшебный огонёк ярко отражался в лужах, на светлевшем небе смутно вырисовывался остов обгорелой телеги. По другую сторону громоздился труп коня.
В луже под огоньком круглело навершие жезла.
Настоящий магический жезл.
Спасение!
И никого рядом. Даже если оборотень выскочит на дорогу, его пасть занята, а остальные зомби взбираются медленно – будь благословенны старые разграничители для задержания нечисти!
Я помчалась к жезлу, нырнула в лужу, схватила навершие размером с яблоко и…
Жезл был переломлен.
Изящное навершие отделено от рукояти. Холодный ужас пробрал до костей.
Всё не плохо, всё просто… кошмарно!
Жезл не сломался в битве: кто-то целенаправленно переломил его – сломал со скручиванием, разрушая кристалл в рукояти, на котором отпечатывалась вся применяемая волшебником магия, оставлялись сообщения.
Кто-то избавился от куратора, уничтожил его магические записи и пытался представить всё несчастным случаем.
И этот кто-то мог быть поблизости.
Стиснув холодное навершие – им можно колдовать – я огляделась: никого. Поднялась, не представляя, куда бежать: просто оглядывалась, и оглядывалась, и снова оглядывалась.
А потом увидела белокурую девочку лет семи в светлой сорочке с кружевом по подолу.
Семилетние девочки, конечно, бывают разными, но вряд ли они спокойно ходят ночью вне города в полном одиночестве. А эта шла.
Глава 6. В которой удача поворачивается другой стороной
___________________________________
Что бы ни случилось – старайтесь сохранять присутствие духа. Иногда это всё, что нам остаётся.
Мемуары штатного мага.
___________________________________
Я попятилась, волшебный огонёк потянулся за мной, его свет ярко отразился в глазах девочки, заиграл всеми цветами радуги.
О…
Всё ещё хуже: гуль. Умерла неинициированной… Надеюсь, она из волшебницы получилась, потому что гуль из ведьмы – это не уровень студентки, даже в преддверии диплома…
Мне резко подурнело: я же скрыла, что не инициировалась, никто не ожидает от меня превращения в гуля, иначе бы не отпустили без сопровождения, – у меня могло быть сопровождение! – если сейчас умру, пока высокоуровневые маги доберутся нас ликвидировать, мы с этой девочкой можем весь город вырезать.
Какой идиот не упокоил умершую – надеюсь – волшебницу? Кто её выпустил из города? Кто без присмотра оставил? Есть же чёткие правила…
Девочка шла на меня, многоцветный блеск её глаз пробирал до костей, я отступала всё быстрее и быстрее, хлюпали лужи.
«Не беги, только не беги, – умоляла я себя и заткнула рот ладонью. – И не кричи».
Хотелось кричать «Мама, ааа!» и улепётывать со всех ног. Нельзя. Только без резких движений.
Гуль.
Что говорили об их упокоении?
Теоретически, для работы с нежитью уровня гулей требовалось дополнительное обучение и лицензирование, но азы самообороны давали и нам. Так, что за азы?
Знания не выколачивались из памяти, подавленные диким желанием просто сбежать.
Взять себя в руки, срочно!
И получилось!
Вспомнила: огонь в борьбе с гулем нужен настоящий, температуры высокие и воздействие продолжительное. Так вот зачем здесь была бочка с маслом!
Молния на гулей не действует, парализующие заклятия тоже. Заморозка помогает ненадолго, но… вылетели из головы все морозящие заклинания, я чуть себя по голове не ударила от отчаяния. Да и хватит ли сил? Запасы магии без инициации восполнялись слишком медленно. Нога наткнулась на твёрдое, я взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие, и повалилась на тело.
Стукнулась сильно, но боли не чувствовала, с каким-то отупением повернула голову: куратор. Веки конвульсивно дёргались. Ах, как было бы прекрасно, если бы он приходил в себя после обморока, но развороченная в мясо шея не оставляла сомнений – в зомби превращается. Ещё пара часов, и…
Конец мне. Я подняла взгляд: девочка торопливо шла ко мне, уже поднимала руки, и в свете отчётливо блестели кристаллические когти, удлинялись.
Ещё можно гулю шею свернуть, но они сильнее людей, даже если обратился ребёнок. В учебнике приводили случай: грудной младенец-гуль перегрыз многоквартирный дом – тридцать две жертвы.
Хотела закрыть глаза, но веки не слушались. Гуль приближался, скаля клыки, я бессильно впивалась в навершие жезла с бороздками узора, и ни одно заклинание не приходило в голову… Подчинение? Подействует ли на гуля? Была бы инициированной, могло бы сработать, а так…
Над головой девочки блеснула пара глаз. Топот перекрыл соловьиные трели. Высветилась оскаленная морда с ученическим жезлом в зубах: оборотень мчался, не разбирая дороги.
Гуль обернулся, огромные лапы врезались в маленькую грудь, вдавили в дорогу, вся туша озверевшего зомби, на котором висело пять человеческих мертвяков, рухнула на гуля, громко хрустнули рёбра, вылезли по бокам кровавыми кинжалами. Не заметив преграды, оборотень бежал дальше – на меня. Я рванулась в сторону, перекатилась, ударившись локтем о камень.
Протопав мимо, оборотень развернулся, оскальзываясь на лужах, безумно сверкая округлившимися глазами. Остановился. Из растопыренной крупным навершием пасти капала тёмная жижа. А я… я лежала на дороге прямо под единственным источником света.
Утробное, захлёбывающееся рычание пробрало до мурашек, подняло волосы дыбом. Шерсть на холке оборотня тоже поднялась. Он смотрел на меня… я покосилась назад: раздавленный гуль слабо трепыхался, кристаллические когти вытягивались, на вывернутых рёбрах нарастал «хрусталь» новой плоти, но с такими повреждениями твари пока не до меня. А у оборотня зубы заняты. Вроде всё не так уж плохо?
Со спины оборотня свалились зомби и, хлюпая грязью, потянулись к морде, цеплялись за шкуру, обвисшую грязными сосульками. Оборотень тряхнул головой, одному мертвяку рукоятью жезла пробило висок, тело дёрнулось и соскользнуло на землю. Со скрипом и мычанием зомби лезли на зверя. Он подскочил и повалил одного из них, проломил грудь.
Настоящая боевая машина. Пока оборотень высвобождал лапу из капкана грудной клетки, на жезле повисли двое мертвяков, оборотень поднялся на задние лапы, поднимая и напавших, человеческие ноги замолотили воздух, и волчья челюсть вывернулась. Рухнув на дорогу, зомби впились зубами в жезл, третий, безногий, подполз к ним, рвался ободранными руками к ненавистной магической сердцевине. Оборотень тыкался искалеченной мордой в извивавшиеся тела.
Всё это произошло за считанные секунды, и я по-прежнему полулежала на дороге, приоткрыв рот и сжимая потеплевшее навершие сломанного жезла.
Сзади хрустнула плоть, почти жалобно завыл гуль, наращенные когти крошились, тварь даже голову поднять не могла, и всё же пыталась снова и снова. Отвратительное зрелище, но как же оно притягивало взгляд! Невероятная борьба мёртвого за жизнь. С трудом я повернулась к остальным противникам: зомби играли в хозяина горы над моим жезлом. Вряд ли он рассчитан на такие испытания: проломится оболочка, сердцевина треснет, и я снова буду самым интересным объектом в обозримом пространстве. И с привязанным к жезлу куратора огоньком над макушкой.
Усилием воли я перегнала огонёк по другую сторону от бодавшихся зомби. Теперь, когда источник самого яркого света оказался в отдалении, небо казалось ещё более светлым. Ночь кончалась, а я всё ещё не в безопасности.
Решение пришло быстро, по накатанной дорожке, можно сказать. Крепче сжав остаток жезла, я поднялась на трясущихся ногах и пошла на зомби. Оборотень бился в них лбом, челюсть так и торчала чуть сбоку.
Подняв навершие, я поддержала его второй, тоже дрожавшей, немевшей от усталости и холода рукой и, следя за вертевшимся над телами оборотнем, прочитала заклинание подчинения. По башке врезали пыльным мешком, и в следующую секунду я поняла, что вывихнутая челюсть – это неудобно.
Зомби медленно – всё же четыре лапы неудобно с непривычки – приблизился. Огромная морда пахла кровью и мокрой псиной, его глазами я видела растрёпанную и грязную девушку, но не узнавала себя. Сунув навершие колючим обломком ручки в декольте, – шар неудобно потеснил груди, – я ухватила волка за челюсть и потянула, надеясь, что у него вывих, что удастся это поправить. Пальцы скользили по влажным клыкам, очень острым, гладким, большим. Мышцы натягивались, сумрачная боль отдавалась в моей челюсти, но я тянула, дёрнула.
«Да что б тебя!» – рванула сильнее, и челюсть со щелчком встала на место, прихлопнула пальцы. Я взвыла, стиснула зубы – и волчьи зубы сжались сильнее.
Вскрикнула – и волк раскрыл пасть. Пальцы болели чудовищно, я плюхнулась в грязь, зажимая их под мышками, раскачиваясь, кусая губу. Сердце заходилось от резкой, оглушающей боли. А потом пришла ярость: дикая, под стать оборотню. Он рванулся на мертвяков. Захрустели кости, трещала плоть. На миг я потерялась в этих ощущениях, в тошнотворном вкусе гниющего мяса…
К гулю оборотень подходил осторожно. Меня мутило и трясло, я не хотела впиваться даже чужими зубами в ребёнка, но не справилась бы с недобитым гулем магией: он мог стремительно нарастить когти и проткнуть меня.
Ветер трепал светлые пряди девочки – мягкие, нежные даже на вид, а рядом царапали землю чудовищные когти: тварь пыталась уползти. Оборотень обхватил тонкую шею зубами – под ними затвердевала хрустальная броня, я стиснула зубы – и скрипнул надломленный позвоночник, смялся. Сдерживая рвотные позывы, я, не глядя, приблизилась на несколько шагов и, трясясь, прочитала очищающее заклинание.
На ослабленного паразита подействовало. Раздавленная, переломанная девочка лежала неподвижно, точно разбитая кукла. Ветер разносил хрусталики осыпавшихся частей гуля, ласково трепал волосы и кружево сорочки…
Хлынули слёзы, я отвернулась. Их соль очищала рот от других вкусов, ещё бы не думать о родных девочки, о матери – матери так страшно кричат над мёртвыми детьми.
Читая заклинание упокоения над куратором, я покачнулась и последние слова шептала, стоя на ушибленных коленях. Магия заканчивалась, физические силы тоже. Оборотень застыл рядом, на его грязной шкуре блестели розоватые отсветы восходящего солнца.
А где-то рядом носилась ватага зомби…
Страха не было, только усталость. Подняла взгляд на оборотня: челюсть работала не слишком хорошо, но сейчас он – мой лучший инструмент. Им я стащила трупы к сгоревшей телеге, организуя «нору».
Отодрав от подъюбника несколько полос, сделала петлю с моим жезлом-манком и закрепила на шее оборотня.
Край неба основательно покраснел, и мрачная, почти таинственная в темноте дорога выглядела теперь до странности обыденно. В луже валялась сумка с клеймом штатного мага: переплетавшиеся белый, красный, голубой и зелёный кольца с золотым по центру – похоже на цветок с четырьмя лепестками. Подхватив объёмную сумку, я заползла в огороженное трупами убежище под обугленным остовом телеги и, закрыв глаза, отправила оборотня вылавливать зомби.
Прижатый к груди обломок чужого жезла грел бодрящим заклинанием, пока моё оружие приманивало зомби к прочёсывавшему поле и ракитники оборотню.
До чего же это странно – быть мёртвым волком. Четыре лапы. Хвост. Обоняние всё ещё более острое, чем у людей. Я почти понимала любителей управлять животными – бегать, летать, растворяться в звериных чувствах…
Накатывала дрёма. Закусив губу, я заставила себя сесть. В нынешнем состоянии можно и с бодрящим заклинанием уснуть, тогда оборотень освободится.
Мышцы коченели. Искусанные, ободранные пальцы саднили. Опустив кругляш навершия в истрёпанный подол, я надавила на раны – боль вспышками пронзала до запястий, наворачивались слёзы, но я снова и снова нажимала на ранки, изгоняя остатки сна.
Стебли пшеницы путались в лапах, цеплялись за шерсть.
Оборотень попался сильный. Кто или что его убило? А второго? Почему не похоронены, как положено? Очередная загадка.
До города доехать не успела, а место это уже не нравилось – слишком загадочное.
Оборотень трусил дальше, принюхиваясь к влажному, с запахом грозы воздуху. У мёртвых свои достоинства: они не устают, тёмная энергия свободно циркулирует по телам, давая преимущества перед живыми. А меня тянуло прилечь. Закрыть глаза хоть на мгновение. Прижав навершие к груди, я снова прошептала бодрящее заклинание, но оно едва подействовало.
Похоже, я приближалась к пределу, пора бежать в город, только… а если оставшиеся зомби кого-нибудь убьют?
Ещё одну девочку, например. Или мальчика. Чьего-нибудь папу. Маму.
Мой оборотень хорошо с мертвяками разбирался, я уже здесь, и у нас манок, надо потерпеть, выдержать ещё часик, чтобы качественно прочесать окрестности, выловить нечисть.
А там и мимо кто-нибудь проедет: с ферм в город продукты повезут, дилижанс, почтовая карета… Штатного мага хватиться должны, в конце концов. Надо исполнить долг до конца – я же без пяти минут специалист.
Преисполненная благих намерений, я решительно стиснула обломок жезла, приободрилась.
А в следующий миг похолодела: «Только бы желание сделать лучше не кончилось… как обычно».
Глава 7. О желаниях
___________________________________
Иногда нас одолевают противоречивые желания: убежать или принять бой, закрыть глаза на творящееся или сделать всё возможное, чтобы этому помешать. Выбирая, помните: вы отвечаете не только перед совестью, но и перед законом. И если с первой можете договориться, то второй от вас так просто не отстанет.
Записки боевой ведьмы.
___________________________________
Самое страшное при порабощении существа – потерять контроль. В моём случае, – когда рядом могут оказаться ещё зомби, я одна, беззащитна, и всё странно, – это опасно вдвойне. Лёжа под телегой и глядя на выгоревшие прорехи, я задавалась вопросом: «Что я здесь делаю?»
Конечно, буквальный ответ я знала: лежала и управляла оборотнем. Последние искры боевого ажиотажа угасли, и я дрожала: холод земли пробирался сквозь мокрую одежду и кусал ягодицы, спину. Колени стукались друг о друга.
И зачем легла? Так же можно уснуть! Кряхтя, села, неудобно склонив голову под обугленными досками; их резкий дымный запах тошнотворно смешивался со сладковатым запахом разложения.
Горело холодное пламя восхода, капельки росы на придорожной траве и крупе мёртвой лошади сверкали рубинами, словно корона Его Высочества. Злые языки говорили, что рубины на короне похожи на кровь, но кровь даже отдалённо не была так красива, как алые камни: она темнела на лошадиной шкуре и земле уродливыми пятнами…
Мысли – о короне, переломленном жезле, врагах куратора, дипломе, зомби, гуле, маме девочки, зомби, грандиозном докладе в институт об этом всём – путались, оборотень мчался по мокрой траве. Остановился. Связь с ним рассыпалась. Мышцы сводило судорогами, сладковатый трупный запах удушал.
«Я смогу», – всеми силами сосредоточилась на подчинённом: перед носом дрожали красные от света узкие листья ракитника, шею стягивал самодельный ошейник.
«Просто уйти… я могу вернуться в город, – я крепче обхватила сломанный жезл. Тёплый шар, эту овеществлённую магию в серебре оболочки, хотелось не только прижать – вдавить в грудь, спрятать у самого сердца источник тепла и покоя. – Я могу вернуться в город. Имею на это право…»
Но не успев даже приподняться, задумалась о последствиях: на большом расстоянии оборотнем управлять не смогу, и что тогда? Что, если зомби ещё остались, если они кого-нибудь убьют? Что, если из-за моего нежелания помёрзнуть лишний час кто-нибудь лишиться родителя, ребёнка?
Я с трудом удержалась от взгляда на девочку с проломленной грудью.
Дело даже не в предусмотренной законом ответственности за неисполнения долга, а в том, что ни час, ни два, ни десять часов в плохих условиях не стоят человеческой жизни.
И я осталась. Будь что будет!
Удар головой в грудь откинул меня на пару шагов, и пока я путалась в лапах, зомби схватил жезл. Говорили, ученические жезлы такие большие и грубые, чтобы всякие идиоты их случайно не поломали. Зомби кусал и стискивал навершие, но жезл держался, держался и ошейник из ткани, впивался в шею – моё горло взрывалось болью, и дыхание стало хриплым, я цеплялась за жезл штатного мага, его побитое навершие в мелких вмятинах по выпуклостям узора. Я пятилась, пыталась повалить зомби, задыхаясь от ярости, от ненависти к душившей меня ткани.
«Рвись уже!» – я подалась назад – и сама, и оборотнем. Мёртвые пальцы соскользнули с жезла, и я отбежала на несколько шагов. «Спокойно, меня не душили, это было иллюзией». Как же! Тело верило ощущениям!
Зомби помчался за оборотнем. Э нет, второй раз не выйдет! Пружинисто подпрыгнув, я приземлилась на широкие плечи и вдавила человека в землю. По носу хлестнули стебли, зубы сомкнулись на шее у основания черепа.
Почти свежая кровь обожгла металлическим вкусом – ощущения становились явственнее, как обычно при затяжном порабощении. Зачем мне ещё и это? Мало ли что придётся грызть и как оборотня покалечат.
К горлу подкатывала тошнота, но я поволокла труп к кудрявым ракитовым кустам у дороги. Никогда ещё работа штатной ведьмой не казалась настолько омерзительной. Я на такое не подписывалась!
Отплёвываясь, я крепче впивалась в навершие кураторского жезла. Обломок рукояти кольнул запястье.
Кто уничтожил записывающий кристалл?
Мог это сделать сам куратор? Например, чтобы скрыть использование запрещённой магии? Или обезумев? Я бы предпочла какой-нибудь такой незатейливый вариант, не предполагающий наличия поблизости потенциального врага, кроме зомби.
Но было премерзкое ощущение, что незатейливым вариантом тут не пахнет. Я подняла взгляд на багрово-красную полосу восхода: словно чей-то угрюмый глаз взирал на меня с неба. По замёрзшей спине побежали мурашки, ощущение чужого тяжёлого взгляда было таким сильным, что я огляделась поверх окружавших меня тел: пустая, сумрачно-красная дорога, поля. Оборотень тоже оглядывался, его били колосья, меня – дрожь, и он тоже дрожал.
Это нервы расшалились? Или за мной действительно наблюдали?
Не выдержав, я побежала оборотнем к себе. Огромными прыжками он мчался по полю, жезл глухо ударялся о грудь, всё кругом казалось розовым, красным, странным, в каждой тени мерещился враг.
«Успокойся», – я тряслась, ощущения сразу в двух телах давили на измученное сознание. Зачем я здесь? Надо убегать, прятаться!
Кто-то чужой смотрит на меня…
Прятаться!
Кто-то страшный приближается…
Бежать-бежать-бежать, немедленно!
Дыхание перехватило, я рванулась бежать – БАМ! боль пронзила макушку – и припала к земле. Дыхание оглушало – рваное, шумное, будто чужое. Навершие жезла давило на грудь. Ощущение приближения чего-то ужасного исчезло, мысли прояснялись: пока не шевелюсь – меня не видно, и самый свежий зомби-оборотень не учует меня за трупным смрадом. Для этого ведь я и сделала убежище – прятаться. Всё относительно в порядке.
Под прикрытием трупов я спрятана надёжно. Трупы… В сумраке было спокойнее: удавалась о них не задумываться – насколько позволял запах. С каждой минутой они просматривались всё отчётливее. Трое лежали ко мне лицами, выпучив мутные, застывшие глаза… Не из-за этого ли возникло ощущение, что за мной наблюдают?
Не королева ли мёртвых смотрит через блеклые зрачки этих глаз?
Сердце ёкнуло. Передёрнувшись, я потянулась к окровавленному лицу с рассечённой губой: в прорезе выглядывали зубы, и казалось, мёртвый примеряется укусить. Мои побелевшие от холода и ужаса пальцы – исцарапанные, с чёрными лунками под ногтями и красными припухлостями вокруг укусов – дрогнули, но я качнулась вперёд, потянула сухие безжизненные веки – так странно было чувствовать почти щекотное прикосновение ресниц. Правый глаз закрылся сразу, левый пришлось потянуть дважды, прежде чем веко разгладилось. Я отдёрнула руку. Мёртвый лежал неподвижно.
«Он упокоен, больше не оживёт».
Шлёп-шлёп-шлёп! – глухой топот нарастал. Я взглянула поверх тел: на меня бежал оборотень. Морда, грудь, жезл, лапы были в тёмной крови – спрятаться хотелось до дрожи. Волк, резко затормозив, кувыркнулся через холку – весь мой мир кувыркнулся – и, неловко поднявшись, потрусил прочь.
– Ох… – волна истеричного веселья всколыхнулась в груди теплом, и я захихикала: так смешно – сама от себя убегаю, сломя голову. – Ха-ха-ха!!!
Зажав рот ладонями, я смеялась, сломанный жезл подпрыгивал на подоле от каждого дёрганья ногами. В холодной утренней тишине смех звенел и разливался по полям, уносясь далеко-далеко. Отличный способ привлечь зомби!
Смех прекратился столь же резко – пересох вместе с горлом, я слабо пошевелила губами, сквозь навернувшиеся слёзы почти не видя валявшегося на земле оборотня. Слава хранителям стихий, контроль я сохранила. Почти чудо. Щекам было холодно от слёз.
Я закрыла глаза двум «смотревшим» на меня мужчинам и вздохнула.
Уходить можно? Или подождать? Ситуация, мягко говоря, не штатная, инструкция касалась обычных случаев: если вы знаете, что на некой территории находится или может находиться зомби, вы обязаны немедленно обследовать территорию и сделать всё возможное для его скорейшей ликвидации. Как-то так.
А ведь я спрашивала нашего похожего на сову профессора, что делать с несколькими зомби. Он ответил: «Они разбредутся, и вы справитесь по одному». Я уточнила: «А если будет толпа?» Как чувствовала. Надев пенсне, дорогой профессор авторитетно заявил: «Такого не может быть, вы же не на войну собираетесь, а работать штатными магами в центральных районах. С нашими дипломами в действительно опасное место не возьмут. Смиритесь: не будет у вас приключений. Не будет ужасных случаев. Не будет неординарщины. Обычная рутинная работа. Успокойтесь и не мешайте учебному процессу». Да я и не возражала против обычной рутинной работы, только необычная на меня свалилась сама.
Надо будет всё же попросить расширить инструкцию и на экстренные случаи, а то привыкли жить спокойно, забыли о катаклизмах, временах сошествия богов, свободе стихий, и думают, что с ними ничего серьезнее паразита или обмена проклятьями между соседями не случится. Наивные!
Я тоже наивная: думала, в этом дивно спокойном месте будет спокойно, даже жезл в рюкзаке несла. Идиотка! Забыла, что всегда надо быть готовым к худшему.
Огонь раздражения взбодрил, я взялась за сумку штатного мага и, наплевав на то, что это почти мародёрство, открыла. Внутри по ячейкам торчали бутылки и склянки с мазями и реагентами, тетрадь в кожаной оплётке и что-то замотанное в белую ткань, довольно мягкое.
Отложив тетрадь и свёрток, я перечитала этикетки на флаконах: среди них, к счастью, был дезинфицирующий состав и заживляющий. На радостях я чуть не прослезилась, ноющие пальцы соскальзывали с гранёного колпачка, я с трудом выкрутила его из тёмного горлышка. В нос ударил резкий, щиплющий запах. Кашлянув, я вытянула руки и быстро полила состав на раны. Кровь вспенилась, выглядело это жутко, но было совсем не больно – лишь щекотно. Подтянув юбку, полила на чёрные от грязи стопы, раствор и на них вспенился. Выше задрала подол: ссаднёные колени, синяки и кровоподтёки, укусы на икрах. Надо же, как меня потрепало, даже не заметила. Бутылочка с раствором показалась непростительно маленькой.
Переведя дыхание, немного успокоившись, я использовала состав аккуратнее. Остатками с колпачка протёрла место укуса на ягодице. Кажется, там был только синяк, но после обработки стало спокойнее.
Когда открывала цыплёночно-жёлтую мазь, рассветная лиловость переходила в синеву. Ээ… почему штатного мага не искали? Где помощь? Ладно, ночью, но уже достаточно светло, после высадки из дилижанса я много прошла, не может быть, чтобы до города было настолько далеко, что с первых лучей солнца сюда не доехали бы всадники.
Или стража не знала, где искать мага?
Исподлобья глянула на решётку из обгоревших досок телеги, останки бочки с маслом: похоже, маг готовился к работе с гулем – привёз источник для настоящего огня, а в одной из пробирок был горючий порошок. Или телега с маслом удачно подвернулась на дороге?
Что на самом деле здесь произошло?
Я опустила взгляд на побитый кураторский жезл. Какие тайны уничтожило скрученное переламывание? Что мог скрывать штатный маг тихого – до этого момента – округа?
Мотнув головой, я окунула пальцы в яркую жёлтую мазь. Она холодила раны, по коже волнами прокатывались мурашки, но покраснения бледнели на глазах. Отличная варка! Откуда такое качественное зелье в Холенхайме? Я вопросительно взглянула на обтянутое чёрным форменным сюртуком плечо куратора, но он, конечно, уже не мог ответить на вопрос.
Истрёпанная одежда и синюшная кожа мертвецов покрылись росой. Переломанные, изгрызенные, в запёкшейся крови тела напоминали приготовленные к выбросу игрушки капризного ребёнка. Никогда не видела столько трупов сразу, и, наверное, от непривычности зрелища сердце щемила надежда, что это только сон…
Наклонившись, ткнула пальцем в рваную рану на предплечье одного из мужчин – влажная, холодная. Надежда на сон испарилась, я вытерла кровь о рубаху мертвеца.
Грубовато, конечно, телами распорядилась, надеюсь, родственники меня камнями не забьют. Стараясь не думать о подобном исходе, – ужасов и так хватало, – я намазала самые глубокие раны вторым слоем жёлтой мази. Принюхалась зомби-волком, огляделась: никого. Взялась за обёрнутый тканью кулёк, развернула – и едва сдержала визг.
Глава 8. В которой раскрывается причина несчастий
___________________________________
Брать зомби под контроль – не слишком хорошая идея. Но если иного выбора нет, постарайтесь, чтобы подчинённый оставался таким до конца. Освободившийся зомби в десять раз агрессивнее обычного, и у него к вам личные счёты.
Из учебника по тактике для первокурсников.
___________________________________
В заначке куратора оказался кусок мягчайшего пирога с корицей. Сначала я чуть не завизжала от радости, потом чуть не зарыдала от горя: кусок моментально закончился, а голод остался. С тряпицы я подобрала губами все до последней крошки и ещё минуту вдыхала аромат корицы, пока сладковатая вонь разложения не перебила этот запах окончательно.
Кажется, я ещё долго не смогу есть ничего мясного.
Взгляд упал на лежавшую на сумке тёмную тетрадь и утонул в переплетении узких кожаных полосок обложки, скользил по завиткам и перекрестиям, обходил узлы и снова тонул в спиральных плетениях. Моргнув, я взяла тетрадь – тяжелее, чем предполагал небольшой размер – и раскрыла. Страницы были почти чёрными из-за мелких, плотно лепившихся друг к другу рисунков, схем, надписей и пятен зачёркиваний. Встречались знакомые буквы или магические значки, обрывки алхимических формул, но в целом это напоминало записи безумца. Мурашки ползли по спине, и внутри становилось нехорошо от лихорадочного переплетения чернильных линий. Больше для порядка я пролистала тетрадь до конца.
На последней странице поверх мелких рисунков было выведено толстыми линиями, будто кистью или пальцем: «Она идёт». Границы неровных, глухо чёрных букв дрогнули, расширились и сжались, расширились и сжались, точно дышали. Потянулись к сознанию невнятным шёпотом… «Зачарованная!» – я захлопнула тетрадь, сунула в сумку и потёрла переносицу. В голове слегка звенело. Не знаю, в чём суть наложенного на последнюю страницу заклинания, но, надеюсь, на меня оно не подействовало.
Только кто идёт? Кто эта «она»? Меня окружали тела недавних зомби, и первой мыслью было: «Королева мёртвых». Но она, спасибо хранителям стихий, не могла войти в наш мир, так что ответ не подходил. Кто ещё? Гуль? Иная крупная нечисть? Считалось, что в Холенхайме крупной нечисти не водится, но также считалось, что работа здесь лёгкая и безопасная, а штатного мага вдруг зомби загрызли. Не зная куратора и его окружения, я не могла предположить иных расшифровок таинственной «она». Да и нужно ли это сейчас?
Ветер шуршал длинными листьями ракит, то и дело вздыбливал их серебристыми сторонами, они тревожно мерцали в лёгком утреннем сумраке. Ночного неба осталась лишь узкая полоса на западе.
Я выползла из-под телеги, вытянулась, расправляя затёкшие плечи, спину. Повернулась к трупам: они предстали во всём ужасе страшных ран. М-да, похоже, причину смерти так просто не определить. И всё же я обошла их, внимательно разглядывая укусы, подтёки тёмной крови, переломы, царапины: могли быть жертвами гуля или обычного зомби. Могли и от болезни умереть – внутренности противно сжались.
Что, если моровое поветрие? Их давно не было, но в исторических хрониках упоминались болезни, убивавшие за несколько дней, даже часов. Впрочем, здесь, почти на границе с пустыми землями, неоткуда внезапно появиться заразе.
Зато могла подвести слабая, как во всех сельских зонах, система оповещения о нечисти: возможно, девочка убежала из дома и… как-нибудь случайно умерла… утонула, например, и тёмная энергия превратила труп в гуля, он наткнулся на выселок – вот и стадо зомби.
Или девочка ехала куда-нибудь, телега или карета перевернулись и…
Нет, не сходилось: она была в сорочке. К тому же за неинициированными ведьмами и магами внимательно следят из-за посмертного превращения в гулей, так что пропавшего ребёнка с магическими способностями искали бы всем городом. Или решили, что обойдётся? Обычная халатность?
От размышлений голова тяжелела. Лечь бы, закрыть глаза на минуту… я мелко дрожала от холода, солнце совсем не грело. Это из-за мокрого платья. Надо было переодеться, но… ох, от одной мысли об этом руки опускались и ноги подкашивались.
На горизонте показались то ли облака, то ли стая облачных зверей. Я снова огляделась: в обозримом пространстве не было ни единого зомби, кроме оборотня. Зубы тихо стучали, челюсти сводило, а сладенький пирог казался брошенным в желудок камнем.
По дороге, насколько хватало взгляда, никто не ехал и не шёл. Чемоданы и вещи из рюкзака валялись в грязи. На горизонте разрастались тёмные пятна туч, мигнули вспышкой. Через минуту сурово грохотнуло.
Гроза. Ну отлично. Только её не хватало.
Зомби-оборотень безразлично смотрел на меня, я видела себя его глазами: трясущаяся оборванка. В таком виде только милостыню просить. Засмотревшись на себя, я не сразу заметила движение сбоку: на дорогу выползла темноволосая женщина. Изуродованное укусами лицо было обращено к оборотню, она поползла, вытягивая со склона тело и обглоданные культи ног.
Кусок пирога подступил комом к горлу, но я не могла отвести взгляд от мёртвой женщины, в разбитых зубах которой торчал кусок моего подола. Так вот кто меня тянул вниз.
– Хее, сс, хее, – шумела зомби, впиваясь потемневшими пальцами в землю, ползя к волку мимо моих ботинок.
Я закрыла лицо руками, но глазами волка видела, как приближается грязная голова с запутанными в волосах ветками и листьями ракиты. Клыки сомкнулись на шее, тянули, тянули, а женщина дёргалась, била по лапам, тянула за жезл.
Чудовищный хруст – и руки женщины медленно опустились.
Страшно грохотнуло на небе, череда раскатов тряхнула воздух, ветер ударил меня так, что я отступила на пару шагов и задрожала сильнее.
Пора заканчивать. Я, конечно, почти специалист, но всему есть предел. Слёзы защипали глаза, но я, стиснув зубы, посмотрела на дорогу к Холенхайму. Ветер бил в лицо, драл волосы и лохмотья подола, небо стремительно, будто по волшебству, затягивалось тучами.
Самой надо добираться, а не надеяться на всяких мимо проезжающих. Но ноги гудели, слабость тянула мышцы, шептала: «Отдохни, всего пару минут отдохни, приляг». Мутило, и виски начинало ломить от перенапряжения. Да, вряд ли я в таком состоянии дойду. Подняла взгляд: оборотень неподвижно стоял над изгрызенной женщиной.
Хребет оборотня премерзко вдавливался в промежность при каждом шаге, шкура была слишком короткая, чтобы надёжно держаться, пальцы быстро закоченели, а верёвка из лоскутов подола, на которой держались свешенные по бокам чемоданы, натирала волку поясницу, и я слишком хорошо это чувствовала. Навершие кураторского жезла, прицепленное на тряпичную петлю, и мой собственный жезл оттягивали вытащенный из грязи пояс костюма штатной ведьмы – я прямо во всеоружии.
От усталости мутило, заклинание подчинения давило на макушку и вгрызалось болью в виски – казалось, вот-вот сорвётся, и оборотень меня убьёт. Оправдан ли такой риск? Не знаю, но идти труднее, чем управлять, отправившись пешком я рисковала упасть от усталости, и это могло плохо кончиться. В давящей полудрёме чудилось, что и с оборотня свалюсь, и я боялась… да нет, уже не боялась: сил не осталось.
Небо потемнело, вспышки молний слепили глаза, на секунды превращая мир в океан холодного света. Шуршания первых капель я не услышала, осознала дождь, когда по лицу и рукам потекло. Текло всё сильнее и сильнее. Ещё один ливень.
Да, преддипломная практика не задалась. Начиная с распределения… Правильно говорила Дора: с деканом факультета огня господином Марли лучше не связываться – пожалею. Но я верила, что в случае провала уважение к любознательности (он же сам говорил, что хуже пассивности студентов ничего нет!) перевесит… кхм, клептоманскую форму проявления оной. Нет, не оценил Марли мою «жажду знаний»: бледное лицо аж перекосило, по тёмным волосам побежали огненные искры – думала, спалит меня до горстки пепла, но, наверное, спасло то, что мы были среди книг… и случайно уроненный на него шкаф, благодаря которому я сбежала.
Потом надеялась, что полные слёз большие голубые глаза, выражение крайней степени раскаяния на хорошеньком личике, глубокое декольте и обещание исправиться смягчат грозного мага. Ну не знала я, что он не девушками интересуется! И что слёз не выносит, тоже не знала.
И следовало догадаться, что Марли захочет избавить своего студента-огневика от позорного места практики, куда тот, юноша талантливый, должен был попасть из-за активных симпатий к дочери ректора. Да, Холенхайм – самый ужасный округ для практики: нечисть мелкая, дел много, одни клещи чего стоят, черта осёдлости восточных оборотней, лаборатории нет, библиотеки толковой нет, дворяне провинциальные – связей полезных, тем паче придворных, не заведёшь, штатный маг один, и тот ленивый и чокнутый, от него все практиканты выли.
Для огненных получить Холенхайм в свой список – позор втройне, так что в обмен на молчание Марли о моём… неправомерном «любопытстве» пришлось выбрать эту глушь.
Ну да, вызвалась сама (не только ректор, даже желчный секретарь комиссии осведомился, правильно ли я назвала место, но Марли так смотрел, так смотрел, что отказаться было невозможно), чем убила зачатки своего не слишком высокого авторитета. Никто не стеснялся крутить пальцем у виска, а декан нашего, ведьминского… Не обрадовалась она, да. Обычно ей удавалось обойтись без Холенхайма в списках, так что мне было высказано… замечание. И она так смотрела, так смотрела своими печальными собачьими глазами, что не пожалеть её было невозможно… И теперь я вроде как должна мучиться угрызениями совести за то, что нашу милую мадам Хон коллеги на смех поднимали. Хотя традицию считать это место позорным завела не я.
В общем, отправляясь на практику, я была рада возможности передохнуть от насмешек. Набила чемодан книгами, успокоила себя, что отсутствие в округе штатных ведьм не повод для паники, сама разберусь, а если что, вымолю у мадам Хон необходимые разъяснения. Да и штатный маг – вдруг повезёт? – окажется компетентным в ведьмовской сфере. Набила второй чемодан – тот, что побольше – платьями, положила сверху новенькую фиолетово-чёрную униформу с жёлтой, как положено ведьмам, оторочкой по вырезу блузы, сапожки новые в рюкзак упаковала вместе с рабочим набором, шляпку парадную в коробку у Доры одолженную погрузила, взглянула напоследок на суровый особняк с пятью флигелями и отправилась на вокзал.
Первая половина пути, та, что на поезде, была ничего. Третий класс, сумрачный вагон для курящих – на образование тратится непозволительно мало денег! Своих денег купить билет дороже не было, и я изнывала от жары, духоты и попыток приткнуть на меня очередной баул. И от заигрываний всяких я тоже немного страдала.
А потом была, как я тогда полагала, жесть: при выходе с шумного и переполненного вокзала увели кошелёк. Магией я его нашла в подворотне, но денег и след простыл. К счастью, пара – ну почему только пара?! – монет была припрятана в панталонах.
Хватило этих монет купить билет только на две трети пути. Следующая проблема не заставила себя долго ждать: дилижанс отправлялся через четыре часа, и перекусить было нечем и не на что. Время я переждала на лавочке в милом сквере, отворачиваясь от жевавших бутерброды рабочих с соседней стройки нового двухэтажного вокзала.
Ещё одной… проблемой стала карета дилижанса: без рессор. С жёсткими сидениями. Это как в телеге трястись. И далеко. А кучер оказался принципиальным или бессердечным, или тоже любил не девушек – высадил ровно на том месте, до которого оплачено. Даже чемоданы отказался докинуть под честное слово – сгрузил на пыльную обочину. Взглянув на терявшуюся за горизонтом линию тракта, я оцепенела. И забыла шляпку!
Взвизгнул кнут, и большая тёмная карета покатилась дальше, поскрипывая болтавшимися на задних крючках фонарями. Слева и справа расстилались лоскуты полей разного оттенка зелёного, кое-где прорезанные бежевыми полосами вспомогательных дорог. По бокам разделительного вала, на гребне которого тянулся этот древний тракт, шуршали густые заросли ракиты и шумно стрекотали цикады. Тени были по-вечернему резкими, а свет слишком жёлтым – контраст ослеплял.
Дилижанс стал размером с яблоко, и по спине от жары заструился пот.
Дилижанс стал размером с ноготь, а я ещё не могла поверить, что это происходит со мной.
Дилижанс растворился в голубоватой дымке горизонта, только тогда я взялась за полированные ручки чемоданов.
Сначала идти получалось вполне бодро. Ну, первые пятнадцать минут точно. Потом как-то не очень. Я отмеряла расстояния по участкам полей с разными посевами, других ориентиров не было, настолько всё вокруг однообразно.
Единственными существами помимо меня в этом кошмарном месте были облачные звери: они скользили по небу вместе с островами пышных крутобоких облаков, заметные только по белёсым и красным лентам свисавших до земли лап – зрелище, достойное любования, если бы не ситуация.
Долго и упорно я волокла чемоданы, проклиная неподъёмные книги, нелепые надежды, свою неудачу, людей, которые не хотели проехать по этой проклятой дороге. Дождь. Себя за то, что не интересовалась бытовыми заклятиями. Ливень. Град я уже называла совсем неприличными словами.
Но я тащилась дальше в надежде на тёплый приём, чашку чая и сладкий пирог – с чего бы такая наивность? не пойму – и с ещё большей надеждой переночевать не в поле.
Увы, в последних лучах солнца я видела только покрасневшие поля, перелески, ракиты с терновником вдоль тракта – и ни единого признака жилья. Небо нависало надо мной кроваво-фиолетовыми тучами. Потом стемнело.
А потом я увидела свет и побежала к нему.
И поняла, что свет во тьме – это не всегда хорошо.
Пережила это – самой не верится. Да за такую ночку мне следовало преддипломную практику засчитать! И диплом выдать!
Такими мыслями я, залитая и оглушённая ливнем, старательно себя подбадривала, вздрагивая от ударов молний и грохота, впиваясь окоченевшими руками в шкуру оборотня, изнывая от боли в промежности.
За серой стеной воды едва различалась дорога. Сколько проехала? Сколько осталось? Может, возле дороги был дом или укрытие, а я не заметила. Может Холенхайм совсем рядом, буквально в двух шагах, а я не вижу.
Может… голова клонилась к груди, мокрые волосы загораживали обзор, меня обволакивала тьма…
Глава 9. О явлении ангела
___________________________________
Первое впечатление остаётся навсегда. Что бы и как бы потом ни делалось, это пресловутое первое впечатление исподволь и явно влияет. Помните об этом, когда оцениваете кого-то. Помните об этом, когда появляетесь в новом месте и знакомитесь с новыми людьми.
Записки боевой ведьмы.
___________________________________
Заставила себя выпрямиться. Сильный дождь затекал в глаза, и чтобы держать их открытыми приходилось склонять голову, а со склонённой головой сильнее хотелось спать и, снова задрёмывая, я вздрагивала от ужаса: только бы не уснуть!
Может, добить оборотня и ждать на обочине, пока спасут? Должен же кто-то ездить по этой проклятой дороге… Тьма окутывала сознание, боль в висках гасла, веки опускались… спать… просто подремать секунду. Голова упала на грудь, вздрогнув, я выпрямилась до боли в спине. Холодная вода струилась по лицу.
Нет, так просто не сдамся, даже усталости: зря, что ли, столько боролась?
Но правильно говорят: труднее всего бороться с собой. Усталость была моя, и с ней сражаться сейчас труднее, чем с зомби.
Дождь редел, уже не бил по плечам, придавливая к волчьей спине. Шелест воды стихал, вот я смогла рассмотреть измордованные ливнем лоскуты полей, просёлочные дороги… И тёмное пятно в конце дороги.
Пятно росло. Зерновые сменились клевером, насыпь тракта пошла под уклон. Неужели город? Я подалась вперёд, и оборотень затрусил быстрее, хребет вонзался в промежность, я чуть не взвыла, снова навернулись слёзы, волосы мокрыми плетями били по лицу, но шага я не сбавила.
Впереди действительно был город: влажно блестели красные черепичные крыши и шпили храмов, гигантская лента радуги выросла из его сердца и растворилась в свинцовых облаках. В прореху туч брызнуло золото лучей, и Холенхайм, его угловатые крыши и шпили, высокая стена, обитые медью ворота – всё засверкало, изумительно яркое и тёплое по контрасту с холодными цветами неба и теней.
В груди стало тесно, рыдания душили.
Склонившись на мокрую, пахшую псиной и мертвечиной холку, я заскулила и засмеялась, и чуть не задохнулась от радости.
Я почти добралась. Ещё немного – и всё наладится.
Пахло свежестью дождя, грозой, мокрым клевером. Холенхайм казался невероятно красивым. Блеклые, уходившие в небо дымы печных труб напомнили о тепле и еде. Жгучее желание оказаться там быстрее погнало оборотня рысью, я обхватила мохнатую шею, путаясь в своих и его ощущениях. Мы закружились по дороге, взметнули брызгами лужи.
Сосредоточившись, я заставила его идти ровно. Выпрямилась и даже слегка разжала посиневшие от холода пальцы. Улыбалась так, что от напряжения ныли мышцы, но не улыбаться не могла! Выпятила солидную грудь и вскинула голову: боевая ведьма я, одержавшая победу над армией зомби, или кто?.. Без диплома, правда, «или кто», но зомби победила!
Ну и что, что выгляжу хуже некоторых бродяг: в моём положении простительно. Я попыталась привести волосы в относительный порядок, но закоченевшие пальцы плохо слушались, и, плюнув, я сложила их на холке. Насыпь кончилась, дорога стелилась на уровне клеверного ковра. Уютно пахло дымом и, если не мерещится, хлебом.
Массивные створки потемнели от времени, и новенькие полосы меди ярко выделялись, как и свежие рисунки гербов. На левой створке – на гладком зелёном поле пять чёрных дорог сходились в напоминавший ухо город. Насколько знаю, это план Холенхайма в год, когда он получил звание города и право на собственный герб. На правой створке – чёрное поле вертикально делил двуручный серебряный меч с луной вместо навершия, слева и справа на неё выли золотые волки. Герб главного местного аристократа – главы клана оборотней графа Эйлара.
И сижу я наверняка на соклановце графа. Неловко вышло – и оскорбительно для аристократа. Надо бы слезть, пока никто не увидел…
Вверху скрипнуло. Я вскинула голову: вытаращив блеклые глаза, на меня смотрел юный стражник, почти мальчишка. У него даже голос дрогнул:
– Ты кто?
– Практикантка. У вас там штатного мага убили.
Глаза стражника округлились ещё больше. Я вяло махнула себе за спину:
– Там ещё гора трупов в паре часов езды на оборотне. Тех, что на поле упокоили, я поближе к дороге оттащила, но на неё не выносила. Вы бы разъезд отправили – там, может, ещё зомби бродят.
Юнец побледнел на пару тонов, верхняя губа с редкими волосками заблестела от пота:
– Как убили? – он подтянул к макушке сползавший на лоб шлем.
– Зубами, – усталость наваливалась, смежая веки. – Загрызли его.
– Вы его упокоили?
Может, у него глаза всегда такие вытаращенные, от природы?
– Конечно. Боевая ведьма я или кто? – но, кажется, сейчас я буду упавшей с оборотня ведьмой. – Открывай скорее, я устала.
Он продолжал изумлённо меня разглядывать, и сил его поторопить не было, в горле всё пересохло.
Дверь в воротах скрипнула и отворилась, плечистый стражник в кожаном доспехе, смерив меня холодным грозным взглядом, глухо сказал:
– Документы, – с левой стороны у него висел меч, с правой – револьвер.
Оборотень поплёлся вперёд, и стражник положил ладонь на отполированную многочисленными прикосновениями рукоять меча. А я развернулась – голова оборотня тоже повернулась – и запустила плохо слушавшуюся руку в сумку штатного мага, подвязанную рядом с чемоданами.
Пальцы почти утратили чувствительность, с минуту я искала кожаный пенал, от нетерпения оборотень переминался с ноги на ногу, густые с проседью брови стражника сдвигались под кромкой шлема. Наконец я ухватила цилиндр и протянула настороженно следившему за мной мужчине.
Руки у него были крепкие, загорелые, а под ногтями – чисто. Он проворно расстегнул медную застёжку, щёлкнула ломаемая сургучная печать, и сопроводительный документ развернулся. Прочитал стражник быстро, кивнул и, сворачивая бумагу, отступил:
– Добро пожаловать в Холенхайм, госпожа Тар.
Расширенный чемоданами оборотень с трудом протиснулся в прорезь двери.
– Мы пошлём разъезд, – стражник протянул мне застёгнутый пенал. – Вам прямо по улице, третий поворот налево и до упора.
От вялого кивка – оборотень тоже кивнул – закружилась голова, я вцепилась в пенал и поплыла по булыжной мостовой. Выбеленные дома подступали к ней вплотную: красивые, аккуратные, типично провинциальные домики в два-три этажа, с мансардами и крюками с обводными блоками для поднятия запасов на верхние этажи. Здесь тоже пахло свежестью, дождь хорошо промыл улицы. Я старалась отвлечься от сна вниманием к деталям, но не могла, мысли путались. Краем глаза замечала охранные печати и обереги, сигнальные столбы. Улавливала запахи еды.
Веки стали невыносимо тяжёлыми, перед глазами плыло, невольно тело расслаблялось. Моргнула – и на улице, в окнах вдруг появились люди. Чудом не пропустила свой третий поворот.
«Эй, ты победила – прими гордый вид, пусть все видят, какая ты молодец!» – увещевала гордость, но держать голову высоко поднятой было невыносимо. Мою – точно. Зато оборотень свою задрал высоко, словно выть собирался.
Люди шушукались, я попыталась принять гордый вид, хотя стоило сказать: «Сидите по домам, идиоты, не видите – я на пределе, вдруг зомби освободится».
Только подъезжая к дому в конце улицы – двухэтажному, кумачовому, с высокой каменной стеной, яблоневым садом и бело-красной табличкой над массивными воротами «Штатный маг. Время приёма с 9-30 до 18-00, перерыв на обед с 12-00 до 13-00», я сообразила, что, наверное, никто не понял, что я использую зомби.
Ворота и дверь в них выглядели добротно, по четырём углам висели обереги, табличку явно недавно подкрасили. Сколько я тупо смотрела на красные буквы, не знаю, но глаза снова закрывались. Тряхнув мокрыми космами, я сползла с оборотня – промежность болела так, что сон отступил, а слёзы подступили – и враскорячку подошла к двери. Никаких замков, если и были охранные заклинания, я не почувствовала. Приложив ладонь к створке, из последних сил надавила, и дверь легко ушла внутрь – я едва устояла.
Схватившись за косяк, перевела дух и взглянула на двор: уютный, с каменной дорожкой к резному крыльцу и куда-то за дом, с мелким клевером в белых шариках цветов и грядкой с зеленью под окном. На яблонях слева и справа зеленели мелкие яблочки. Отличное место. Я зашла внутрь, отщёлкнула массивную задвижку и раскрыла ворота перед оборотнем.
Он вошёл. Отмытый дождём, оборотень выглядел почти красиво, шерсть была густой. Возможно, он из благородных. Едва волоча ноги, я закрыла ворота, отцепила от пояса свой многострадальный жезл.
Силы в руках не было, от напряжения последних действий я вся покрылась испариной, губы тряслись, ноги подгибались. Выронив пенал, я взяла жезл обеими руками, шумно выдохнула, напряглась и положила неподъёмный ученический жезл на вытянутый нос оборотня.
– Спасибо, приятель, – закрыв глаза, я зашептала формулу упокоения.
Ведро чужого восприятия исчезло с головы, пропало чувство четырёх лап и давления на нос. Поддержка под жезлом исчезла, и он потянул меня к земле следом за осевшим оборотнем. Взглянув на гору шерсти и чемоданы, сумку, я покрепче прижала к груди жезл и поплелась в дом.
Мир расплывался, сужался до тёмного тоннеля с пяточком выхода, и в нём дверь опасно кренилась, поплыли цветные круги. Надеюсь, это из-за усталости, а не какого-нибудь от трупов подхваченного морового поветрия.
За дверью пряталась небольшая почти пологая лестница сеней, ноги путались в ступенях, цеплялись за них, а я цеплялась за стену, за саму лестницу. Уткнувшись во внутреннюю дверь, сколько-то стояла, восстанавливая дыхание: «Пусть она будет открыта, а, не хочу спать на коврике». Рука с третьего раза нашла ручку. Ноги подгибались, я потыкалась в дверь, сообразила, что она открывается наружу и потянула.
В открывшейся светлой комнате я видела только диван: большой тёмный диван. Надо было раздеться. Выронив жезл, – звук падения донёсся откуда-то издалека, – я поволоклась к дивану, неловко дёргая подол, пытаясь дотянуться до застёжки. Диван как-то вдруг полетел на меня, оказался мягким, уютным и тёплым и…
Проснулась я на мягком и под мягким одеялом. Ночь с зомби – кошмар? Нет? Наверняка это был просто кошмарный сон. Аппетитно пахло шоколадом, и желудок сжался, заурчал. Рядом тонко звякнуло.
Я открыла глаза: объятый золотым светом, надо мной стоял белокурый ангел в голубом и ложечкой что-то размешивал в огромной белой чашке.
Ангел… я что, умерла?
Глава 10. В которой напоминает о себе мстительность огненных магов
___________________________________
Самое важное, что следует знать о нашем полном опасностей мире: внешность обманчива. За самым прекрасным лицом и нежным взглядом может прятаться чудовище.
Из наставлений для учеников младших классов.
___________________________________
В пронзительно-синих глазах ангела, очёркнутых чёрными-чёрными ресницами, было сострадание. По скулам вились тёмно-синие тонкие узоры татуировки, как клеймо у гомункулов. И чёрные ногти немного не вязались со светлым образом.
– Доброе утро, – поздоровался ангел звучным драматическим баритоном, почти переходившим в бас. – Ты молодец, прекрасно справилась с работой: всех зомби зачистила.
Я растаяла, в груди и животе, почему-то не стянутых корсажем, стало подозрительно трепетно. Ангел вынул ложку, стряхнул с неё коричневые капли и протянул чашку. От чашки пахло шоколадом.
Значит, последователи триединого бога правы, и я попала в то, что они называют раем. Навернулись слёзы умиления. Я протянула руки – от укусов на пальцах остались бледно-розовые лунки – и приняла в ладони тёплую тяжёлую чашку с шоколадом. Сорвавшаяся со щеки слезинка растеклась по его тёмной поверхности.
Ангел возвышался надо мной, концы длинных белых волос прятались за широкими плечами, узкую талию стягивал пояс с вышивкой. Золотое сияние немного раздражало яркостью, и я не могла решить: зажмуриться и насладиться шоколадом или наслаждаться вкусом, любуясь прекрасным созданием.
Решила любоваться: вдруг ангела ненадолго выделили? Шоколад был тёплым, сладким до терпкости. Ангел приподнял бровь:
– А спасибо? – насыщенный тембр его голоса вызывал лёгкий трепет.
– Спасибо, – улыбнулась я.
Было так сладко, так хорошо… Постояв немного с приподнятой тёмной бровью, ангел представился:
– Меня зовут Сагихар. Допьёшь – приходи на кухню, это в конце коридора за той дверью, – он указал за мою спину. – Покормлю.
Он шагнул в сторону, в лицо мне ударил солнечный свет. Ангел, устремившийся к той самой двери, больше не сиял золотом, его длинные, почти до колен, волосы колыхались при каждом шаге. Огляделась: это комната в доме штатного мага, где я уснула. Диван точно тот. Платье и нижнее бельё кто-то снял, вместо них надели сорочку. Если это посмертие, то какое-то странное.
Наверное, я всё же жива.
Пожалуй, стоит радоваться.
Переведя дыхание, – внутри ещё бродил подозрительный трепет, – я оглядела комнату: пять дверей, два окна, – напротив ближнего к входной двери я и сидела, – лавки вдоль стен, несколько акварелей в синих и зелёных тонах, на одной – летняя приморская резиденция Его Высочества.
И, конечно же, плакаты с инструкциями, без которых не обходится ни одна контора штатных магов: правила обработки тел, чтобы они не превращались в зомби, признаки, по которым можно распознать оборотней, клещей, пауков-кукловодов и прочую мерзость. Симптомы простейших проклятий и способы самостоятельной борьбы с ними, несколько бытовых заклинаний против мелкой нечисти.
Я определённо жива, в отличие от хозяина дома. Перед глазами так и встало: куратор висит в руках грызущего его зомби, – мурашки побежали по коже, и я натянула одеяло на плечи. Вкус гниющей плоти перебил сладкий вкус горячего шоколада. Тряхнув головой, – волосы так и высохли прядями-лохмами, – уставилась на коричневую сласть в чашке. Воспоминание о мерзком вкусе отступало…
Шоколад – не слишком ли дорогое удовольствие для захолустья? Я сделала пару глотков.
И гомункул… прикрыв глаза, вспомнила татуировки «ангела»: узор незнакомый, но положение и общий размер соответствовал канонам именных печатей мастеров. Этот Холенхайм одна сплошная странность. Снова тряхнув головой, я залпом допила горячий шоколад и опустила ноги на прохладный пол.
Доски были натёрты мастикой и на ощупь напоминали паркет. Я укуталась одеялом и отправилась искать кухню.
За добротной дверью между плакатом с предупреждением о клещах и картинками с грибами-обманками оказался коридор шагов на десять. На его стенах было по двери. Неосвещённый, удручающий, он напоминал бесконечные коридоры из кошмаров. Зябко поводя плечами, я крепче сжала на груди края одеяла и, выставив вперёд пустую кружку, достаточно тяжёлую, чтобы ею можно было защищаться от внезапной напасти, пошла вперёд.
Напастей не было, я надавила на дугу медной ручки, и, щёлкнув, дверь открылась в просторную кухню, после сумрака коридора понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к свету, зато запахи – выпечки, варёных овощей и трав – я вдохнула полной грудью, и они почти опьянили.
Перед выбеленной печью стоял массивный стол и лавки, с потолка свисали пучки трав. Стеллажи вдоль стен скрывали кумачовые шторки, а в большое окно искоса падал солнечный луч. Умывавшаяся в его свете чёрная кошка подняла на меня разноцветные глаза:
– Мяу, – алая тряпочка языка болтнулась между клыков и снова заскользила по сжатой в кулачок лапе.
«Ангел» вышел из-за печи с кастрюлей в руках, теперь на нём был фартук и поварской синий колпак. Да, татуировки точно были гомункульными, и от этого по нервам пробежал холодок разочарования и грусти. На всякий случай уточнила:
– Ты гомункул, да?
Кивнув, Саги – рычащее имя «Сагихар» никак не вязалось с его тонким остроносым лицом – опустил кастрюлю на выступ плиты и вновь исчез за печью.
Тяжко вздохнув, я обошла стол и, поставив чашку, уселась на широкую добротную лавку – отсюда просматривались полки с посудой и закрытая белыми волосами спина. На Саги невозможно было не смотреть: такой стройный, явно сильный. Когда он повернулся, я с трудом перевела взгляд с точёных черт лица на не менее изящные руки с тарелкой, ложкой и поварешкой. Движения Саги были лёгкими, грациозными. Его создавал мастер с золотыми руками и огромным даром.
Гомункулов часто делали прислугой, у нас в институте было пару десятков: не слишком умные, будто высеченные из дерева, они прекрасно выполняли черновую работу, но обычная уборка в комнате – верх их возможностей. А Саги напоминал гомункулов столичных борделей и создаваемых для частного использования аристократами – такие беседу могли поддержать.
Столь изумительных созданий, как Саги, я видела лишь в папиной мастерской: то же щемящее сердце совершенство. Только папино клеймо было замысловатее и пурпурное – цвет придворных мастеров.
Интересно, Саги создан только слугой или у него и сексуальная функция есть?
Он поставил передо мной тарелку, от пряного запаха потекли слюни. Я смотрела в синие-синие глаза, на тонкий острый нос, тонкие губы. Саги отвернулся, и я, моргнув, опустила взгляд на тарелку: мелкие кубики моркови и прямоугольники клёцок, золотистые ломтики лука и жёлтые пятна жира.
«Какие у Саги глаза…»
Интересно, откуда у местного мага деньги на такого дорогого гомункула? Взяв прохладную серебряную ложку, я размешала цветные кусочки.
А если все функции Саги в норме, и куратор приобрёл его скрашивать одинокие ночи? Бывали такие любители.
Положив доску на выступ печи, Саги стал крошить баклажаны.
Удивительно, что никто из практикантов о нём не рассказал: такие шедевры не каждый день встречаются, даже ученикам институтов магии. Особенно ученикам нашего института. Или это недавнее приобретение? Подарок? Или сам маг… нет, если бы куратор мог делать таких гомункулов, он бы озолотился!
Продолжая крутить ложкой в супе, я тихо заметила:
– Эмм… грустно, когда хозяин погибает?
– Хозяин? – полуобернулся Саги, и косой солнечный луч почти дотянулся до прелестного лица.
– Ну… куратор.
– Он не был моим хозяином, я приписан к посту.
У меня отвисла челюсть: такая красота – и просто прислуга штатного мага? Да не может быть!
– Но… – я несколько раз моргнула. – Как? Ты же… такой, – чуть не проболталась, что даже папа таких красавцев не создавал; впрочем, он на женщинах специализировался и мужчин делал дважды на моей памяти.
– Я дипломный проект предыдущего штатного мага, – Саги отвернулся, продолжил с профессиональной быстротой крошить баклажан. – При создании не приняли во внимание влияние места – под домом плиты старого храма – и меня связало с этой точкой пространства: силы быстро расходуются, если выхожу за ворота, город покинуть вовсе не могу. Поэтому меня оставили служить здесь.
Дипломный проект… интересно, за какие провинности сюда сослали практиковаться такой талантище? И почему никто из студентов о Саги не рассказывал? Или я традиционно пропустила всё самое интересное?
И имейся у Саги сексуальная функция, от ведьм-практиканток, пожалуй, отбоя бы не было: выносливые, стерильные гомункулы идеальные любовники. Нет, мне пока такие услуги гомункула противопоказаны, но… Он впечатлял, действительно впечатлял, с таким было бы недурно… Что-то как-то жарко стало, особенно в нижней части туловища.
Сбросив накрошенные баклажаны в кастрюлю, Саги достал из корзины возле печи две золотистые луковицы и, посмотрев на мою тарелку, велел:
– Ешь быстрее, у тебя много дел.
Какие же у него красивые глаза… Смысл сказанного дошёл не сразу, я выронила ложку:
– Каких дел?
– Рабочих. Сегодня нужно нанести визит бургомистру, засвидетельствовать почтение главе торгового союза. И принести извинения графу Эйлару за использование его племянника в качестве ездового животного.
– Эмм… – в принципе, звучало не так страшно.
– А потом, – промокнув руки о полотенце, Саги снял с верхней полки увесистую тетрадь и раскрыл, – ближайшие две недели расписаны буквально по минутам: Гауэйн хотел провести как можно больше практических занятий, поэтому оставлял не слишком опасную нечисть до твоего приезда…
– Но почему? – похолодела я. – Практика здесь – это же всем известная халява, почему в этом году серьёзная программа?
– Гауэйну пришло письмо из вашего института от некоего господина Марли.
Сердце ухнуло в пятки: ох уж этот глава факультета огненных магов!
– Письмо было довольно грубым: он обвинил Гауэйна в некомпетентности и потворстве студенческой лени, обещал написать жалобу в министерство образования, если в этот раз подготовка не будет достойной.
Вот гад: ну подумаешь, шкаф ему нос сломал… в двух местах, да глаз подбил, ведь подлатали так, что на следующий день было уже незаметно.
– Гауэйн рвал и метал, так что программа практики вышла насыщенная: он собирался по всем годам обучения пройтись, не только по последнему. Сегодня по плану уничтожение гнезда клещей и обновление охранных чар на восточных фермах. Если правильно помню карты, одной езды на добрые три часа. Ешь быстрее, надо это сегодня закончить, завтра дел ещё больше.
На сердце стало как-то совсем нехорошо, я поёрзала:
– Эмм… практика без куратора?
– Бургомистр послал запрос, но вряд ли замена прибудет раньше, чем через месяц, так что пока ты у нас штатный специалист.
Я ослышалась, да? Я сглотнула:
– Что?
Ресницы Саги дрогнули, он поднял на меня спокойный взгляд:
– Согласно тарагдскому праву ты, как самый подготовленный специалист, несёшь ответственность за участок до прибытия нового штатного специалиста. Извещение отправлено в университет, если не успеешь вернуться к защите дипломной работы, дадут отсрочку, всё в порядке.
Сердце медленно и неотвратимо уходило в пятки, а ужас стальными кольцами сковывал грудь.
В порядке, да? Да ни разу!
Ну почему я не прошла инициацию, а? У меня два месяца было на решение проблемы по-тихому! Зачем я вообще промолчала – ну, ладно, это я знаю: стыдно было, что не получилось, пожалела, но… если бы знала, если бы только знала, что всё так обернётся – плевать на позор! А теперь… ужас-то какой.
От лица отхлынула кровь, кожа похолодела: а если признаюсь, что не инициированная сюда потащилась и об этом никого не известила – мне крышка. Ну как я могла настолько сглупить?! Чем я думала?
– Послушай, – мой голос дрожал и звучал хрипло, Саги удивлённо вскинул брови, а я облизнула пересохшие губы и пролепетала: – У вас здесь живут маги? Ну хоть какой-нибудь завалящий просто маг?
Сердце тревожно ухало, я вся сжалась, ожидая ответа, как приговора.
Глава 11. Об условном везении
___________________________________
Гомункулы – искусственные существа, их сходство с человеком зависит от силы создателя, его желаний и установок владельца управляющей печати. Но даже самый совершенный гомункул есть бледная тень человека, не обладающая свободой воли и правами.
Из пособия для первоклассников.
___________________________________
Теперь я сосредоточилась на своей магии: после такого интенсивного расхода восстановилась она неплохо, но этого мало для полноценной работы.
Мне позарез нужен маг.
– Есть маги, – в синих глазах Саги мелькнула тень сочувствия. – Но на их помощь не рассчитывай: род Эйлара защищает только свои поселения.
– Да мне не помо… – я закусила губу: «Молчи! Даже перед гомункулом язык распускать не стоит». Переведя дыхание, продолжила: – Мне бы просто магов. Есть в округе?
– Мм, – подняв взгляд к потолку, Саги постукал пальцем по острому подбородку. – Кажется, есть пара человек. Но они, насколько знаю, без лицензии. По крайней мере, никто не заменил Гауэйна, когда он болел.
– А где узнать их адреса? – даже не заметила, как молитвенно сложила руки.
– В ратуше должны быть, – Саги склонил голову набок. – Но на помощь особо не надейся.
– Не буду, – пообещала я, но надежда штука такая: и не хочешь – появляется.
Саги смотрел так, что внутри всё переворачивалось.
Я опустила взгляд. На пальцах блестели нежной кожей тонкие полоски шрамов, и в памяти вспыхнуло: оборотень. Зомби. Тетрадь с жутким «Она идёт». Сломанный жезл штатного мага, место которого досталось мне… А не разумнее ли сбежать? Но… это будет преступлением, снова придётся мотаться по стране, отваливать гору денег – которых нет – за новые документы и заново учиться ради лицензии или на что-то её покупать.
– А зарплату платить будут? – я облокотилась на стол.
– Да, в двойном объёме: за практику и штатную работу. Осталось в контракте расписаться, я всё подготовил, пока ты спала.
– О, благодарю, – я кивнула, но дурное предчувствие холодило внутренности, интуиция твердила: беги!
– …и вещи твои просушил, рабочий костюм отдал в починку.
– О, за это отдельное спасибо, – я улыбнулась этому замечательно сообразительному гомункулу. – И за то, что переодел, больные места помазал: даже не скажешь, что я несколько часов на волке без седла ехала.
Промежность совсем не болела, и внимание я на это обратила только из-за разговора об одежде. Глаза Саги чуть потемнели, он продолжал ровно отчитываться:
– Слуги Эйлара забрали со двора тело. Капитан передал благодарность за отлично выполненную зачистку.
О да, зачистка. Зажмурившись, я потёрла лоб:
– Очень странная ситуация.
– Да. Такого здесь ещё не случалось.
– Но почему зомби было так много?
Я из-под руки взглянула на Саги. Его губы были плотно сомкнуты, взгляд помутнел:
– Кто-то отравил колодец, – он отвернулся. – На ферме недалеко от тракта. Или природные яды попали. Там ещё наёмные работники дом строили. Все умерли, упокоить их было некому. Стражники разбираются, выслали образцы воды в алхимическую лабораторию Вирба, вчера следователь приехал, наверное, и тебя допросит.
Следователь? Меня аж передёрнуло, инстинктивный страх холодом сжал внутренности. Я глубоко вдохнула: «Не по мою душу пришёл, спокойно, обвинять меня не в чем… стоп».
– Вчера? – я смотрела в затылок Саги.
– Ты проспала больше суток.
– О…
Понятно, почему магия так «хорошо» восстановилась.
– Поэтому времени на отдых не осталось, – взмахнул рукой Саги. – Доедай суп, тебе ещё одеться, причесаться надо и до ратуши идти пятнадцать минут.
Кивнув, я почерпнула пёстрый суп и, попробовав, обомлела:
– Мм… ничефо… – заправила ещё ложку, – фкуснее не ела.
Посмотрев, как я торопливо уплетаю суп, Саги отрезал ломоть свежего хлеба с вкраплениями льняных семян, полоску ноздреватого сыра и подал на тарелке:
– Надеюсь, у тебя не всегда такой аппетит.
– А что? – я вскинула голову.
– Гауэйн ел немного, я не буду готовить больше, чем для него.
Гомункул, отказывающийся готовить, сколько прикажут? Похоже, создатель не только с привязкой к местности начудил.
– Немного я ем, не волнуйся, – я склонилась к тарелке, но поглядывала исподлобья: Саги добавлял соль в кастрюлю с баклажанами. – Я о фигуре забочусь.
– Это хорошо.
Я тоже забочусь. Надеюсь, мы найдём общий язык.
Я закашлялась. Подойдя, Саги неловко похлопал по спине:
– Ешь. Больше никаких разговоров во время еды.
Мной командует гомункул – ох, ну что за странное место практики я выбрала на свою голову?
Одежду Саги не только высушил, но и выгладил – всё до последних панталон. И кружева накрахмалил. Книги высушил с распёртыми щепками страницами, действительно пострадала только одна – не защищённый магией эротический роман. Все они были в алфавитном порядке расставлены на стеллаже в светлой спальне на втором этаже, где я переоделась у небольшого трюмо в синее, почти в цвет глаз Саги, платье, расчесала спутанные, но чистые волосы гребнем и разметала по плечам на ведьмовской манер.
«Повезло, что Саги такой высококлассный слуга», – оправляя кружево декольте, я ступила на широкую лестницу из морёного дуба. Платье приятно шуршало и из-за этого чувственного шороха казалось дороже, чем есть.
Внизу стоял Саги с корзиной чистого, но не глаженого белья и пристально следил, словно ждал, что я упаду и придётся ловить. Ошеломляющий, просто божественный цвет глаз, какие изящные черты. Никогда не считала треугольную форму лица симпатичной, но Саги при такой прямо красив. А ресницы – надо же быть такими густыми… он точно не накрашен? Спускаясь, я всё больше выпячивала грудь в обрамлении жёстко торчавших кружев.
Ну что за идиотское желание понравиться гомункулу? Все их эмоции задаются волей хозяина, и если найду управляющую печать, он будет обожать меня в любом виде.
Мне оставалась последняя ступень, когда Саги, щуря изумительно синие глаза, оказавшиеся на одном уровне с моими, равнодушно заключил:
– Волосы плохо уложила.
А? Держась за гладкие резные перила, я растерянно смотрела ему в лицо. Гомункул ещё и оценивает критично? С другой стороны, кто знает, что от него требовал бывший владелец. Да и жил штатный маг бобылем, может, ему нужны были замечания о внешности?
– Ты сказал торопиться… – невольно промямлила я.
– Холенхайм маленький город, к новичкам присматриваются особенно тщательно. Не надо разочаровывать людей после столь шикарного появления, – Саги поставил корзину на выступ-скамейку у торца лестницы и мотнул головой. – Пойдём, помогу.
Он и укладку сделает? Сокровище! Улыбнувшись, я поспешила следом, подстраиваясь под быстрый шаг.
Дом штатного мага напоминал фрагмент муравейника: много переходов, балок, дверей и дверок. Теснота скрадывалась белым цветом стен, но подчёркивалась тёмным деревом балок и дверей. Отворив очередную, Саги, гулко стуча каблуками, начал спускаться по терявшейся во тьме лестнице.
– Э? – я осталась на верхней ступени.
Саги обернулся. Его волосы, лицо будто светились в сумраке.
Губы. Мне всегда казались сексуальными только пухлые губы, но тонких, чётко очерченных губ Саги хотелось коснуться, в них была непонятная, завораживающая прелесть.
Переступив с ноги на ногу, я уточнила:
– Зачем в подвал?
– Вещи покойной жены Гауэйна хранятся в подвале, выберешь себе гребни. Свои ты потеряла или просто волосы не убирала? – и взгляд такой… осуждающе надменный.
– Потеряла, – солгала я, и щёки потеплели от прихлынувшей крови.
Признаваться в нехватке денег на приличные заколки совершенно не хотелось. Волосы у меня и так хороши, я их редко собирала и в таких случаях использовала скромные шпильки. Вдруг в подвале есть стоящие вещи? Мне не помешает выглядеть солидно на встрече с бургомистром и прочими. Ещё инициация эта… Кровь отхлынула от лица.
– Смотреть будешь? – Саги через плечо указал на дверь. – Я не могу весь день с тобой возиться, решай быстрее.
Да, вежливости ему создатель и владелец не доложили.
– Где твоя управляющая печать? – я грозно смотрела в его потемневшие глаза, будто обведённые чёрным.
Нехорошая улыбка исказила тонкие губы:
– Найди сама, хозяюшка.
Хмурясь, я упёрла кулаки в бока:
– Ты должен подчиняться людям, владельцу.
– Мой владелец мёртв, я никому не подчиняюсь.
– Выгоню, – насупилась я: не хватало ещё позволять мной командовать какому-то гомункулу, пусть даже головокружительно красивому.
– Ну попробуй, – усмехнулся он и с хищной улыбкой пошёл на меня.
Его глаза опасно блестели, правый полыхнул алым…
Глава 12. В которой появляется наследство
___________________________________
Временами мне кажется, собачья у нас жизнь. С одной стороны, мы вроде как защищаем своё место, а с другой – принадлежим ему, как сторожевые псы.
Записки штатного мага.
___________________________________
Отшатнувшись, я врезалась в стену. Саги звонко рассмеялся, прикладывая изящную ладонь к животу.
– Идиот, напугал ведь! – топнула я и направилась прочь.
Но шагов через десять сообразила: а чего это я? И, резко развернувшись на каблуках, возвратилась к лестнице в подвал: Саги ждал, криво ухмыляясь уголком губ.
– Знаешь, сколько зомби я в одиночку положила? – я снова упёрла кулаки в бока.
– Знаю: отчёт видел, – он сложил руки на груди.
– Тогда должен понимать, что я с тобой могу сотворить, – к щекам снова прилила кровь: в общем-то, положила я не одна, а с помощью оборотня, и везение помогло больше, чем навыки, да и ситуация нелепее некуда: зачем я пререкаюсь с гомункулом?
А нравится. Внезапно это оказалось приятно: просто спорить, не боясь привлечь излишнее внимание, выдать себя.
– А ты должна понимать, что ты не моя хозяйка, и я тоже могу что-нибудь с тобой сотворить, – он снова сощурился. – Повезло, что Гауэйн не приказал убивать глупцов, завалившихся в дом без спросу, иначе лежать бы тебе в могиле.
Эм… в чём-то он был прав: гомункулы такие приказы легко исполняли. Опустив взгляд, я поковыряла носиком ботинка тончайшую, с волос, щель между половицами – глупая детская привычка, но я до сих пор её не переборола. Кашлянув, заговорила примирительно:
– Может, скажешь, где твоя печать?
– Маленькая ты ещё, неопытная и слишком вспыльчивая, чтобы я доверил тебе управление, – леденящим тоном ответил Саги, но добавил мягче, хоть и с тенью раздражения: – Заколки мадам посмотришь? Или так, растрёпой, к благородным людям пойдёшь?
Зубы стиснулись до скрипа: и тут намёки на низкое происхождение. Или я надумываю? Саги всем видом демонстрировал недовольство задержкой.
– Посмотрю, – я понурилась. Ничего не поделать: документы у меня низкородной девушки, воспринимают меня так, и вести себя надо соответствующе, чтобы лишних вопросов не возникало. Вдохнув и выдохнув, я подняла голову и постаралась изобразить радость простолюдинки, получивший шанс примерить украшения настоящей дамы. – Конечно, с удовольствием.
Саги глянул так, словно спектаклю не поверил, но развернулся и снова пошёл вниз. Шаги его гулко отдавались в коридорчике, замок щёлкнул, и дверь отворилась с протяжным скрипом.
– Гауэйн не заходил сюда несколько лет, – будто оправдывался скрытый кромешной тьмой Саги. – Но вещи защищены магией, может из платьев что подойдёт, хотя… с твоей грудью, даже не знаю, если только швея переделает.
Внизу затеплился жёлтый огонёк и разросся, очертив прямоугольник проёма, узорчатые плитки пола. Подвал, судя по всему, был хорошо отделан. Вздохнув, я ступила на лестницу…
Подвал в бежевых тонах оказался большим, стены из огромных блоков – видимо тех, что повлияли на привязку Саги к месту, – кое-где были прикрыты добротными стеллажами и зачехлёнными то ли картинами, то ли зеркалами. В воздухе – ни капли затхлости давно закрытого помещения. Посередине плиточного пола на локоть выступал тёмный постамент с почти стёршимся рельефным узором, на подъёме – столешница.
– Осталось от древнего храма, – подтвердил мою догадку Саги и поставил на столешницу масляную лампу.
Жёлтый свет подрагивал на стенах и полках, сундуках, старой кровати с балдахином, на груде цепей… с кандалами. Сглотнув, я шагнула назад, но на гору кандалов в углу Саги даже не взглянул, он тянул со среднего правого стеллажа коробку, обклеенную светлой обёрточной бумагой.
Поставив коробку рядом с лампой, Саги снял крышку с аккуратной подписью «украшения» и махнул рукой:
– Выбирай.
Скользнув взглядом по сторонам – подвал выглядел уютно, оберегающие от пыли и разрушения заклинания создавали приятную ауру, только постамент посередине был какой-то… мрачный, что ли? Не знаю, но он мне не нравился. Саги спокойно стоял рядом и, кажется, ничего особенного не ощущал:
– Только не говори, что передумала, – он полуобернулся, жёлтый свет красиво очертил его профиль.
– А… ничего, что мы без спроса?
– У Гауэйна не было родственников, все вещи уходят в собственность этого отделения, – он отступил в сторону, снова складывая руки на широкой груди. – Давай, наслаждайся цацками, деточка.
Проклятье! Ну как он, гомункул несчастный, существо низшего порядка, умудрялся говорить и смотреть так, что я чувствовала себя, как среди обнищавших институтских аристократиков, которым в радость поиздеваться над простолюдинами с магическим даром? По спине поползли мурашки, волосы вставали дыбом.
– Пока я не составил опись, можешь взять пару вещиц навсегда: я, так и быть, закрою на это глаза, – шире улыбнулся Саги.
К щекам прихлынула горячая кровь, от гнева сжались кулаки. Подачка от гомункула! Что может быть унизительнее?
А с другой стороны… вдруг там что ценное, красивое? Если бы кто только знал, как я любила украшения, я часами могла перебирать мамины драгоценности, а теперь и колечко приличное – несбыточная мечта ближайшие несколько лет работы, если, конечно, не стану содержанкой.
А этот искуситель насмешливо поглядывал, обращённая к лампе щека казалось золотой, как и волосы, впитавшие жёлтый свет. Снова этот ангельский ореол, делавший его каким-то нереальным…
– Шутишь? – глухо спросила я, а саму тянуло взглянуть на груду кандалов, спросить, зачем они здесь.
– Нет, – он легко качнул головой. – Думаю, ты достойна награды за ночное приключение. Не знаю, как отнёсся бы к этому Гауэйн, но он всё равно не может возразить. И человек, помешавший ему обратиться в зомби, по моему разумению должен получить от него благодарность, если не словесную, то материальную.
О! Я моргнула, пытаясь избавиться от очарования его исключительно соблазнительной внешности, спросила решительнее:
– А деньгами?
Теперь моргнул он, лицо ощутимо помрачнело:
– Ещё торговаться будешь? Я и так делаю одолжение, а это не входит в мои обязанности.
Как-то не заладилось наше общение. Кому бы сказала – не поверили бы.
Опасаясь остаться без украшения, я выдавила:
– Извини.
Саги приподнял красивую бровь. Шумно вдохнув, я повторила… мягче:
– Извини.
– Выбирай, – он изящно взмахнул в сторону коробки. – Только поспеши, надо ещё волосы уложить. Понимаю, ведьмам можно и с распущенными ходить, но авторитет лучше зарабатывать сразу: ты единственный представитель магической власти на территории и защищать твои интересы больше некому.
Как-то не думала я об этой стороне назначения, и тревога, видимо, отразилась на лице, потому что Саги вдруг смягчился:
– Выше нос, Мияна, ты очень эффектно начала, если правильно себя поведёшь, сможешь сделать карьеру. Если не имеешь ничего против оборотней, то знай: двое сыновей и три племянника графа Эйлара ещё не сосватаны. Да и сам он вдовец.
– Ты меня сватаешь? – брови решительно поползли на лоб.
– Разумеется, а то вдруг ты решишь остаться: место-то свободно, а работа не слишком сложная.
Открыв рот и закрыв, я несколько раз моргнула, наконец, обрела дар речи:
– Ты… пытаешься от меня избавиться?
Саги вздохнул:
– Без обид, но с женщинами слишком много хлопот: все эти платья-подъюбники, рюшечки-финтифлюшечки, шляпки, всюду длинные волосы…
– Будто у тебя волосы не выпадают, – я махнула на его голову. – Весь дом, наверное, засыпал своей волоснёй.
Мрачнея, сдвигая брови, Саги грозно продолжил:
– …капризы всякие, отсутствие здравого смысла и логики, лезущие в окна любовники…
– Мои будут в дверь заходить.
– Э нет, я не собираюсь слушать ночные дифирамбы.
– Да я… – внутри всё пылало от возмущения, но слов не было. – Да ты…
– Мужчина бы уже десять минут как шёл к бургомистру, может даже уже начал бы дела решать.
Задохнувшись, я не могла выдохнуть застрявший в груди воздух, просто бессильно сжимала кулаки.
Одно дело терпеть оскорбления от мужчины, какого-нибудь аристократа, мага с опытом – от тех, от кого простолюдинам положено терпеть почти всё, но от пустышки, от куклы, магией созданной! Закрыв глаза, я досчитала до десяти и смогла выдохнуть: да, он просто зарвавшаяся кукла и не стоит переживаний. Открыв глаза, я бросила на него равнодушный – я на это надеялась – взгляд и направилась к коробке.
Внутри лежали бархатные мешочки: чёрные, синие, бордовые. Саги не отступил, он слегка опирался на столешницу и источал соблазнительный запах дрожжевого теста. Запах удивительно не подходящий мужчине, но почему-то очень привлекательный именно исходя от мужчины.
«Он никто, – я запустила руки в коробку, поглаживала бархат, прятавший под собой жёсткость украшений. – Просто слуга, не более».
Раздражение на Саги убивало трепетное отношение к наследию давно умершей женщины, и я бралась за вещи равнодушно, словно за новые в магазине. В первом же мешочке – чёрном – оказалась нитка жемчуга с красивым золотым вензелем застёжки. Но жемчуг я не любила, хотя в желтоватом свете он казался каким-то особенным.
В следующем мешочке был комплект: золотые колье, заколка и браслет с опалами – изделия пусть не слишком талантливого, но мастера. Вещь чересчур дорогая для моего положения. Но с прикосновением к этим огненным опалам в рамках колючих лепестков сомнения в правомерности присвоения украшений исчезли.
Я вываливала сокровища на столешницу: кольца, серьги, заколки и гребни, браслеты, геммы, фабулы, броши. Дух захватывало от их драгоценного блеска, сердце переполняла радость, пальцы дрожали: всё это здесь, в моих руках, я могу снова и снова приходить и перебирать их, надевать. Тут были даже диадемы, одна – с розами в россыпи опалов, другая напоминала узоры мороза из бриллиантов.
Сердце бешено стучало, я опустила морозную диадему на голову и, заглядывая в синие-синие глаза, прошептала:
– Мне идёт?
– Надеюсь, ты не собираешься надевать это на встречу с бургомистром, – заломил бровь Саги, но было что-то в выражении его лица, что заставляло подозревать: ему понравилось.
– Ну конечно нет! – я с сожалением сняла диадему и положила на ворох мешочков. – На такую встречу если и надевать, то что-нибудь скромное. Вот это, например.
Я вынула из полотна сверкающих вещей черепаховый гребень в оплётке серебряных узоров.
– Хороший выбор, думаю, длины волос хватит его удержать, – кивнул Саги.
Он укладке научился, прислуживая покойной? Спрашивать не хотелось. Саги наблюдал за мной с любопытством… изучал? Сейчас он напоминал кота, крадущегося к куску мяса. Опустив взгляд, я несколько секунд изучала сокровища и вытянула из них скромную бархатку с каплей чёрного камня, его грани сверкнули в свете лампы огнём:
– И, пожалуй, это, – разглядывая крепление камня с тонким узором коловоротов, я вслушивалась в магические колебания. – Кажется, это оберег.
– Да, защита от сглаза, – брови Саги дрогнули, но не уползли ни на лоб, ни к переносице. – Вполне пристойная вещь для ведьмы. Помочь?
Представила, как его руки касаются шеи, и мурашки поползли, я отрицательно мотнула головой, и хвостики бархатки качнулись.
– Давай поторопимся, – попросила я. – Если сегодня и впрямь так много дел…
– И сегодня, и завтра, и все две недели.
– Что, совсем без выходных? – по привычке я смотрела жалобно и строила глазки, хотя наличие и отсутствие выходных меньше всего зависело от Саги.
– На отдых выделено пару дней, но не может быть, чтобы что-нибудь не пошло не так.
Последние остатки радости как ветром сдуло, я кивнула: куратор поступил опрометчиво, позволив нечисти копиться, а печатям ослабевать. Будь проклят Марли!
Вздохнув, я крепче сжала холодную каплю камня, снова «жалобно» взглянула:
– А нельзя как-нибудь поторопить начальство с заменой?
– Можно написать, что ты тоже скончалась, но за это оштрафуют.
– Да, – я тяжко вздохнула.
«А может, ну его, сбежать и по новому кругу? – я окинула взглядом разложенные на столешнице блестящие сокровища. – А может и не ну».
– Кстати, откуда у жены захолустного штатного мага столько хороших украшений?
Взяв фонарь, Саги развернул меня за плечо и подтолкнул в спину:
– В наследство досталось, родители были состоятельные.
Послушно шагая к двери, я искоса оглядывала стеллажи вдоль стен: как много коробок. Надо проверить их до того, как Саги составит опись – пока они формально ничьи – так, на всякий случай. Бедной девушке вроде меня материальная помощь не помешает.
Глава 13. О знакомстве с потенциальным мужем
___________________________________
У ведьм особая магия, и отношение к нам из-за этого особое. А может мужчинам просто нравится наша свобода. Будь я мужчиной, честное слово, интересовалась бы исключительно ведьмами.
Записки боевой ведьмы.
___________________________________
Гребень непривычно, почти неприятно, оттягивал уложенные в высокую причёску волосы, зато помогал держать голову высоко поднятой – иначе мне, наверное, и не следовало вести себя после триумфального появления.
Ну, почти триумфального.
Расправив плечи и мысленно сверяясь с показанной Саги картой, я летящей походкой неслась к центру города, и по уходившей вверх булыжной мостовой заразительно бодро стучали мои каблуки. Прохожие почтительно снимали головные уборы, кивали, оглядывались, перешёптывались. Да, я явно произвела впечатление – сама бы впечатлилась на их месте.
Непривычно, волнительно после стольких лет игры в безмозглую простолюдинку идти среди людей, восхищённых моей смелостью и силой – трепетавшее сердце то и дело нежно щемило, грудь распирало от гордости. Пусть эта слава быстротечна, но она… у меня наворачивались слёзы умиления: наконец-то уважение! Меня оценили!
Теперь осталось не сесть в лужу, а там… кто знает: я хорошо здесь начала, может, действительно остаться? Молодая пара остановилась поглазеть на меня: девушка мяла сумочку, долговязый юноша снял широкополую шляпу. Я, улыбаясь, им слегка кивнула, и они заулыбались в ответ.
В груди разливалось тепло – хочу здесь остаться, мне нравятся эти белёные домики и красные черепичные крыши, прекрасно синее небо над тихим, восхищённым мной городом. За мансардами показался шпиль ратуши, я прибавила шаг.
Прохожие кланялись, дома расступались, и вот – площадь перед солидным трёхэтажным зданием с островерхой башней для защитных печатей, розами витражных окон и рельефными узорами вдоль каменных выступов и вокруг массивных дверей. Вязь каменного плюща опутывала городской герб над главным входом ратуши.
Дверь караулили стражники, левый отворил её передо мной. Приятно! Я улыбнулась этому крепкому бородачу – он улыбнулся в ответ, подмигнул – и ступила внутрь. Просторный холл пронизывали лучи окрашенного витражами света: красные, синие, зелёные. Навстречу спешил старик в чёрном. Под дутым камзолом смешно семенили тонкие, обтянутые чулками ноги, сверкали пряжки.
– Госпожа Тар! – эхом зазвенел возглас, старик пёр на меня, раскинув руки, и кажется, собирался обнять. Он правда меня обнял! Прижал к пропахшему чесноком плечу и похлопал по спине. – Радость вы наша! Спасение!
Это было как-то слишком. Я деликатно кашлянула, а он вдобавок прижал слюнявые губы к щеке. Ну раз не помогает так – наступила ему на ногу.
– Прелесть вы наша, – старик прилип к другой щеке.
Да что такое?
– Отстань от девушки, старый развратник, – сильный мужской голос многократно отразило эхо.
Подскочив и больно задев подбородком по скуле, старик отпустил меня и оглянулся. С широкой каменной лестницы спускался брюнет, и высокомерие читалось в его фигуре, каждом движении. Надменное красивое лицо попало в тусклый луч красного света, зрачки огненно полыхнули.
И я уже знала, какое имя назовёт склонившийся в глубоком поклоне старик.
– Достопочтенный господин Эйлар, – пролепетал тот. – Бесконечно рад вас видеть, позвольте засвидетельствовать своё почтение.
– Вангри, умолкни, – лениво отозвался Эйлар.
Он тоже был в чёрном, но как же его чёрная одежда отличалась от одежды старика – как день и ночь! Костюм для верховой езды Эйлара идеально сидел на крепком, стройном теле и приглушённым блеском оттенял животную грацию отточенных движений. От восхищения у меня зашлось сердце.
Почти не дыша, я смотрела, как Эйлар идёт на меня и… кажется, он меня загрызёт: верхняя губа презрительно топорщилась, обнажив ряд белоснежных зубов с острыми клыками, в глазах демонически отражался свет.
Эйлар оказался выше меня почти на две головы, его густые волосы, словно встрёпанные ветром, блестели. Кожа была идеальной, здорового цвета. Вот это самец. Даже у меня дух захватывало и коленки слабели, а волчицы, наверное, падали штабелями.
Он остановился в шаге от меня, смерил уничижительным взглядом:
– Так вот ты какая, – губы сомкнулись, пряча хищный оскал.
Старый развратник заискивающие кланялся в дальнем углу зала, воровато поглядывал то на Эйлара, то на меня. Эйлар был умопомрачительно хорош. Моргнув, я использовала этот миг, чтобы собраться с мыслями:
– Да, такая. И не помню, чтобы разрешала вам обращаться ко мне на «ты». Какие-нибудь вопросы?
Пальцы больно сомкнулись на моей шее, притянули к Эйлару. Сердце бешено колотилось, от ужаса, казалось, описаюсь, но я заставляла себя смотреть в искажённое гневом лицо: ноздри страшно трепетали, глаза сверкали. Эйлар пах мокрой шерстью и яростью.
– Как ты смела использовать моего брата вместо коня, вместо вьючного животного! – у него удлинились клыки. – Ты кто такая?
Схватив его запястье, я послала разряд боли и рыкнула:
– Штатная ведьма Холенхайма!
Эйлар меня оттолкнул, хотел сжать обожжённую магией руку, но удержался. Его желваки дрожали, волосы на голове встали дыбом и… он ведь не превращаться удумал, да? Я отступила на шаг, второй: неужели нестабильный оборотень? Или Эйлара от горя так лихорадит, что он форму удержать не может?
Я пятилась: я нажила врага. Смертельного, ужасного врага, может, даже весь род. Ногти оборотня удлинялись, зубы росли.
– Валентайн, довольно!
Эйлар дёрнулся и резко обернулся. На лестнице, опираясь на трость, стоял немного горбатый старик в дорогом камзоле. Седые волосы разметались по плечам и свисали по бокам остроносого хищного лица. Спускаясь, он подволакивал левую ногу и очень налегал на трость, но, невзирая на физическую ущербность, от деда веяло силой, во взгляде блеклых, по-звериному сверкающих глаз была такая подавляющая властность, что едва он ступил с лестницы на пол, я рефлекторно просела в реверансе.
Валентайн – похоже, так зовут моего свежеиспечённого кровного врага – почтительно склонился, а когда старик доковылял, пробормотал что-то вроде:
– Простите, я не хотел.
Пристально меня разглядывая, старик небрежно отмахнулся от его слов. Я просела в ещё более глубокий реверанс – сила старика почти расплющивала, я смотрела на тупые носики его замшевых туфель, пряжки с головами вывших на луну волков.
– Какая прелестная юная особа, – произнёс старик, и по интонации было не понять, хвалит он или насмехается.
– Дядя, она… – начал Валентайн, но взмах узловатой, в старческих пигментных пятнах руки, его остановил.
Подковыляв ближе, старик хмыкнул:
– Вы очень грациозны, – он сложил ладони на трости. – Реверанс сделал бы честь придворной даме.
– Благодарю, вы мне льстите, – пролепетала я, тем паче, что он действительно льстил: за такой реверанс при дворе мне бы порку устроили.
Валентайн возмущённо начал:
– Дядя…
– Проверь лошадей, горячая голова.
– Но она…
– Спасала свою жизнь и жизни других людей, – старик забарабанил пальцем по серебряному носу набалдашника-волка.
– Это был мой брат! – подступил Валентайн.
– Право предъявлять претензии у главы рода, то есть у меня, а я не в претензии.
Повисла звенящая тишина, воздух искрился от напряжения. Ноги заныли от напряжения, но я боялась подняться из реверанса, дышать боялась, чего уж. Так вот за кого Саги хотел меня сосватать – за горбатого властного старика. Ну спасибо. Шумно выдохнув, Валентайн слишком звонко отчеканил:
– Амэйбла ты никогда не любил. И меня, и нашего отца, – развернувшись на каблуках, он вихрем помчался прочь.
И так хлопнул дверью, что эхо грохотало ещё несколько секунд. Выпрямившись, я не осмеливалась посмотреть на графа. Узловатый палец вдруг коснулся моего подбородка и потянул вверх, старик велел:
– Посмотри на меня, дитя.
Сердце вырывалось из груди, прикосновение чужой руки почти обжигало.
Стиснув зубы, я подняла взгляд. Морщинистое, хищное лицо графа было совсем близко. В отличие от племянника, он пах не шерстью, а духами с мятной нотой. И смотрел так, что… в общем, кажется, он не прочь был жениться ещё раз, а если не жениться, то завести любовницу.
– Вы отлично справились, позвольте выразить благодарность за проделанную работу. Увы, некоторые олухи не понимают, как нам повезло. Спокойная жизнь расслабляет, знаете ли. А вы, кажется, не привыкли расслабляться.
Холодные мурашки побежали по спине:
– О чём вы?
Его палец скользнул по моей нижней губе, царапнул ногтем, я невольно передёрнулась, и граф с кривой улыбкой отвёл руку:
– Есть в вас что-то авантюрное. Готов поспорить, у вас за плечами бурная жизнь.
Внутренности похолодели.
– Не понимаю, о чём вы, – голос подрагивал, я сглотнула и нервно потёрла саднившую шею.
– Хм, ну, может быть, – граф двинулся к выходу. – Удачи в работе. И впредь защищайте нас так же хорошо. Кажется, нам это потребуется.
– О чём вы? – спросила я в сгорбленную спину.
– М? – полуобернулся он.
– Что вы имеете в виду под… что потребуется защищать?
– Ничего особенного, – он приподнял седые брови. – Это же работа штатных специалистов – защищать.
Кивнув, он снова заковылял к двери. Когда массивная створка закрылась, я смогла выдохнуть свободно.
– Он видящий, – пролепетали за спиной.
Я подскочила и, прижав ладонь к животу, развернулась. Старый развратник Вангри маслянисто поглядывал на ложбинку между грудями:
– Граф немного предвидит будущее, это проявляется в таких вот фразах. Вот давеча, в последнюю встречу с господином Гауэйном, сказал, чтобы тот готовил завещание – и вот, нет больше господина Гауэйна. Так что перечитали бы вы свои книжки учёные на всякий случай.
Конечно перечитаю, раз придётся практиковаться без куратора и выполнять за него работу. И это возвращало меня к проблеме инициации.
– Любезный сударь, – я обворожительно улыбнулась Вангри. – Кажется, мне нужна ваша помощь.
– Да? – он нарочито поклонился. – Я к вашим услугам. Что угодно?
– Адреса магов.
Он удивлённо вскинул брови.
Глава 14. В которой вопрос инициации ставится ребром
___________________________________
Инициация – поворотный этап становления магии. Будьте внимательны, ведь от инициатора зависит ваша сила и дальнейшая жизнь.
Учебник магии для ведьм.
___________________________________
Старый развратник (мысленно лучше называть его просто Вангри, а то как бы в разговоре прозвище не вырвалось) служил младшим секретарём бургомистра Дайона де Гра и спустился в холл меня встретить и всячески развлекать, пока начальник заканчивает беседу с графом Эйларом.
Пообещав узнать адреса магов, Вангри втолкнул меня в кабинет. Я чуть не задохнулась от сладкого запаха алых роз, они были везде: горшки и вазы усыпали стеллажи вдоль стен, подоконники, занимали углы. Портьеры в цвет роз были собраны золотыми кистями – это всё, что я успела заметить, прежде чем взгляд приковал бургомистр, ибо бургомистр…
Эмм…
Как бы это сказать.
Не знаю, как он получил эту высокую должность, но он меньше всего походил на бургомистра. Все виденные мной представители этой профессии были суровыми дядьками в возрасте, часто с избыточным весом, а этот выглядел едва ли на тридцать: крепкий, изящный, он излучал здоровье и даже какой-то задор, пшеничного цвета волосы блестели, точно золото. Не успела опомниться, бургомистр прижался губами к моей руке – и намного дольше, чем позволял этикет. Не выпуская кончиков похолодевших от волнения пальцев, усадил на стул с высокой выгнутой спинкой.
– Безмерно рад встрече, – мелодичный, чарующий голос бургомистра идеально подходил тёмным глазам с поволокой. – Этот ужасный гомункул Гауэйна так трепетно оберегал ваш покой, что я испугался, не умерли ли вы.
Ужасный гомункул? Саги, конечно, не подарок, но язык не поворачивался назвать его ужасным.
По-прежнему нависая надо мной, бургомистр обворожительно улыбнулся:
– Честно говоря, ожидал увидеть кого-нибудь покрепче, – он чуть сильнее сжал кончики моих пальцев, тёмные выразительные глаза в обводке густых ресниц были совсем близко.
Крепость тела не связана с силой магии, но бургомистр… слишком очарователен, чтобы ему возражать.
– И я безумно рад, что вы не только мастер своего дела, но и прелестны, – большой палец его руки скользнул по тыльной стороне моей ладони, и от фривольной интимности прикосновения к щекам хлынула кровь. – Юная, очаровательная ведьма. Давно прошли инициацию?
Словно холодной водой окатил, всё внутри заледенело: откуда он знает? Как? Отпрянув, я упёрлась лопатками в изгиб спинки и всматривалась в тёмные глаза:
– Н-недавно.
– Недавно? – он вскинул подкрашенные брови. – Такая красавица – и недавно? Вы наверняка кокетничаете.
Потянув мою руку, он легко вывернул её и поцеловал запястье. Сердце бешено колотилось. Влажно скользнув языком до манжета, бургомистр прошептал:
– Можете называть меня просто Дайон. Уверен, мы сработаемся.
От прикосновения тёплых пальцев, губ ползли щекотные мурашки, в ушах гудело от перестука сердца, и меня слегка повело от возбуждающей красоты, чувственной напористости. На фоне Дайона институтские знакомые казались… блеклыми, но.
– Вы?.. – мой голос оборвался.
– Можете на «ты», просто Дайон, – он опустился на колено, рука вдруг оказалась под подолом и скользнула по лодыжке, выше, до кружева панталон.
Жар окатил меня, стекал, концентрировался внизу живота. Дыхание Дайона горячо щекотало шею, магия закипала от накрывавших чувственных ощущений. Ладонь Дайона скользнула по бедру, слишком горячая даже сквозь ткань, и пальцы нашли прорезь между ног, сдвинулись к увлажнившемуся участку, уже раздвигали. Дайон целовал шею, наваливаясь и одновременно, свободной рукой обхватив за бёдра, притягивая к себе, на самый край сидения.
– Вы маг? – пролепетала я, хотя, будь он магом, мне бы сказали.
Перед глазами поплыли цветные пятна, возбуждение пьянило сильнее вина.
– Для вас я буду кем угодно, – сбивчиво шепнул Дайон, надавливая пальцами сильнее, поглаживая, направляя их внутрь.
Отрезвление наступило мгновенно, я упёрлась в широкие плечи:
– Остановитесь.
– Никто не войдёт, – он стал торопливо задирать подол, подъюбники. – Не бойся.
Да я не этого боялась! И не знала, что делать: никогда не доводила до подобных ситуаций.
– И я увеличу жалование, хочешь? – лицо Дайона раскраснелось, взгляд застыл на ложбинке между грудей, а руки сдвигали меня к краю сидения. – Платье красивое хочешь?
Ткань жалобно шуршала, а я… Я шевельнуться не могла: жар страсти сменился холодом оцепенения. Что делать? Пощёчину дать? Магией обжечь? А если он посадит меня за нападение? Накрахмаленное до остроты кружево подъюбника больно царапнуло мои губы.
– Прекратите, – ухватив подол, я натянула его на колени поверх рук Дайона.
Тот растерянно на меня смотрел. Стало чудовищно тихо. И в тишине отчётливо зазвенел стук каблучков.
– Но мадам, господин бургомистр… – лепетал за дверью Вангри.
– Всегда свободен для жены, – прозвучал властный голос.
В следующую секунду Дайон оказался за столом, торопливо пригладил разметавшиеся волосы и, плеснув из кувшина в ладонь, обтёр раскрасневшееся лицо.
– Подол, – страшно вытаращив глаза, прошипел Дайон и промокнул лицо платком.
Моргнув, я быстро расправила платье. Мне бы тоже охладить пылавшие щёки, но рядом вода была только в вазе с розами, и до той тянуться надо.
Дверь шумно распахнулась. Сердце страшно бухало в груди: «Не поворачивайся, только не поворачивайся, у тебя всё на лице написано».
– А, дорогая, безумно рад тебя видеть, – расцвёл Дайон, но из-за стола не вставал, только руки вскинул.
– Слышала, наша… спасительница очнулась, и решила воспользоваться случаем представиться как можно скорее.
Собственно, для знакомства со штатными специалистами по магии, будь то мужчина или женщина, официального представления не требовалось, но и целью приезда, учитывая прыть Дайона, было вовсе не знакомство, а недопущение… его углубления. Я невольно поёрзала, внизу живота медленно и не слишком приятно гасло тепло возбуждения.
Чувственно зашелестело платье, госпожа де Гра прошествовала мимо: стройная, с тёмно-красными волосами, в багряном платье с пелериной из чёрного кружева. Такое же кружево вилось по широким манжетам, уши оттягивали серьги с массивными рубинами. Женщина полуобернулась, царственно ожидая представления: скулы её овального волевого лица довольно резко выступали, а брови над глубоко посаженными глазами были слишком тонки, высокий лоб пересекала морщинка, но в целом она казалась привлекательной.
– Кхм, – Дайон тоже поёрзал и вскинул в её сторону руку. – Прошу любить и жаловать: моя обожаемая супруга, Полина де Гра.
Похоже, она была старше мужа лет на десять-пятнадцать, но ещё очень хороша, с тонким носом и красиво очерченным ртом-бантиком, может, чуть крупноватым, но соблазнительным, с точёной талией и высоко поднятой грудью. В моё декольте госпожа де Гра смотрела с откровенным недовольством.
– А это, – рука переместилась в мою сторону, – Мияна Тар, наша штатная ведьма.
– Приятно познакомиться, – улыбнулась Полина улыбкой, исключавшей малейший намёк на радость. – Надеюсь, мой дорогой супруг не очень вас утомил? После всего, что вы сделали, вам наверняка требуется… отдых.
Полина так выразительно глянула на мужа, что он сник, закивал:
– Да-да, госпожа Тар, простите, что, мм, отвлёк вас, – он шумно выдвинул ящик, пошарил в нём и вытащил два листа пергамента. – Вот, подпишите, и не смею вас больше задерживать, у вас ведь так много дел.
Взгляда Дайон не поднимал. Разложил пергаменты, взял белое перо и даже обмакнул в чернильницу, протянул.
– Что это? – колени ослабли, от тяжёлого запах роз кругом шла голова… я до стола-то дойду?
– Контракт, – взгляд Дайона скользнул из стороны в сторону, – обязательства города по выплате жалования, ну и ваше согласие на службу. Формальность, конечно, но…
Полина холодила меня взглядом серо-стальных глаз, её длинные пальцы в чёрном кружеве перчаток напоминали лапки паука. Кивнув, я упёрлась ладонями в сидение и оттолкнулась. Ноги вполне себе выдержали, к столу я подошла уже уверенно, но судя по хмурому взгляду Полины, брошенному на Дайона, неладное она заподозрила.
Что ж, я под юбку себе лезть не заставляла, сам виноват. Взяв себя в руки, я прочитала стандартный договор найма и, перехватив перо так, чтобы не коснуться пальцев Дайона, быстро расписалась.
– Прекрасно, добро пожаловать на службу в Холенхайм, – Дайон черкнул размашистую подпись, тиснул печать, присыпал свежие чернила песком и протянул лист, глядя чуть выше моей головы.
Жена, похоже, была крута нравом. Я неторопливо скручивала договор: «Контракт есть, жалование очень даже пристойное. Где бы теперь мага раздобыть?»
– Куда вы сейчас? – проворковала Полина.
У меня холодок по спине побежал, но ответила я удивительно ровно:
– К господину… Моссу, главе торгового союза.
Пухлые губы Полины растянулись в кровожадной улыбке:
– А, я с радостью вас провожу, – цепкая рука подхватила меня под локоть. – Вы ведь не знаете города, было бы невежливо отпускать вас одну.
– Вангри её проводит, – вяло вступился Дайон.
Полина почти тащила меня к двери:
– Ну что ты, милый, будет чудовищной неблагодарностью оставить её на младшего секретаря, когда я могу помочь лично, – с этими словами она вытолкнула меня в чистый, лёгкий воздух холла.
Крепкие пальцы Полины давили на руку. «И что теперь?» – я вдохнула полной грудью, избавляясь от остатков приторного запаха роз. Прискакивая на тонких ножках, Вангри ходил возле окна. Увидев нас, вскинул руки и настороженно вглядывался в лица. Похоже, я не первая девушка, выводимая под локоток любезной Полиной.
Дверь за нами громко захлопнулась, и улыбка Полины исчезла. Вжав голову в плечи, Вангри поспешил к лестнице. «Эй, а я?» – я попыталась высвободить локоть, но Полина больно в него впилась.
– Послушай меня, ведьма, – цедила она, рывками ведя меня к лестнице и, видимо, понимая, что я не посмею всерьёз сопротивляться. – Знаю, вам из-за особенностей… инициации не обязательно блюсти чистоту, как достойным девушкам, но если узнаю, что ты перед Дайоном ноги раздвинула – тебя никакая магия не спасёт, поняла?
Полина так взглянула, что я присела и только кивнула.
– Отлично, – рывком заставив меня выпрямиться, она поправила мои волосы, огладила плечи. И любезно улыбнулась. – Мы ведь можем стать подругами, если не будешь делать глупостей. И учти: Дайон не выполняет обещаний, особенно материального толка.
Она легко щёлкнула меня по носу и, вся гордая, величественная, зашелестела прочь. В её заколке красиво вспыхивали рубины.
Только теперь я заметила, что смяла скрученный в трубочку контракт. Обхватила себя за плечи.
Полина была в своём праве. И мне стоило испытывать благодарность за её своевременное появление. Качнув головой, я подошла к окну у лестницы. Оно выходило во внутренний двор: у крыльца били копытами запряжённые в коляску вороные…
Злость обожгла меня до дрожи.
Ну почему я была настолько самонадеянно глупой, что начудила с инициацией? Вернуть бы всё назад! В груди стало тесно от обиды и отчаяния. Выронив контракт, я закрыла лицо руками. Ничьи жёны не делали мне выволочек, и это оказалось так… унизительно. И Дайон с его уверенностью в моей уступчивости… Ну почему он не маг? Всё было бы так просто.
Всё и должно быть просто: не нашла ведьма мага для инициации – в институте за четыре месяца до преддипломной практики ей находят добровольца. Не очень приятно, конечно, даже ради перерождения магии лишаться невинности абы с кем, но к этому приучают относиться легко, без свойственной остальным женщинам эмоциональности.
Сгубила меня жадность: мама была сильной ведьмой, папа – высококлассный маг, и не хотелось, переспав со слабаком, становиться низкоразрядной ведьмой. Да и на жалование сила магии влияла. Увы, ни в институте, ни в окрестностях не было стоящих магов, поэтому я, хотя была и морально, и физически готова и даже хотела, не инициировалась.
Писать заявление на процедуру было ужасно стыдно, но комиссию по проверке не обманешь, так что пришлось. Над всеми «недоделанными» подтрунивали, но это окупалось: из добровольцев выбирали самых сильных учеников.
Для моего низкого происхождения мне выбрали достаточно способного мага, но он так переволновался, что за отведённые три часа не справился. Он рыдал, валялся у меня в ногах и умолял не позорить его и не записываться на переинициацию, а я представляла, сколько насмешек ждёт меня, когда узнают, что у здорового парня на меня не встало.
Это была минутная слабость – пообещать молчать, будучи уверенной, что доктор нас сдаст. Но доктор – к сожалению, не маг – оказался то ли дальним родственником, то ли знакомым горе-инициатора и под честное слово довести дело до конца выписал нужную справку.
Изменения магии не всегда начинались сразу с инициации, это играло нам на руку. Вторая попытка вышла не лучше, от третьей я отказалась, да и не до того стало: я влезла в библиотеку Марли и разбиралась с ним – надеялась его совратить. Или инициироваться на практике. Или уже после диплома – на наше халтурное обучение скорости восстановления магии и так хватало.
Дождалась.
Теперь нужно инициироваться, иначе не выдержу расхода магии в объёме, необходимом штатной ведьме. Зловредный огневик подставил меня сильнее, чем рассчитывал.
Что же делать? Признаться не вариант: из-за опасности превращения в гуля неинициированные ведьмы на особом учёте, и я сильно нарушила закон, с этого учёта снявшись. Где теперь взять человеческого мага? Я уже согласна на слабака: переживу без высших заклинаний, только бы магия быстро восстанавливалась.
Нет, конечно, я бы предпочла мага посильнее, но…
Плеча коснулись – я подскочила, а сердце ухнуло в пятки.
Глава 15. О магах Холенхайма
___________________________________
Партнёра для инициации выбирайте тщательно. Вы, ведьмы, вправе использовать даже женатого мужчину. Смотрите, чтобы его магия была хороша: чем он сильнее, тем выше будет ваш потенциал. Но помните – это должны быть людские маги. Никаких оборотней, простых людей и прочей гадости, иначе вы безвозвратно загубите свой дар.
Учебник магии для ведьм.
___________________________________
– Простите, что напугал, – пролепетал Вангри и поклонился, тень на миг скрыла его костлявое лицо. – И простите, что не остановил мадам, но она сущий ураган – неудержима. Если пожелаете снова встретиться с бароном…
– Нет, – я даже головой мотнула.
Складки у губ почти скрали улыбку Вангри, но я успела её заметить. Радуется, что не надо мучиться, организовывая свидания?
– Я провожу вас к господину Моссу, – он указал на тускло освещённую масляными лампами лестницу. – Прошу.
– Покажите дорогу на карте, я сама доберусь, а вы пока узнайте о местных человеческих волшебниках: хотелось бы скорее познакомиться с собратьями по дару, – я улыбнулась, но внутри всё трепетало, и изобразить весёлое расположение духа явно не удалось.
Кивнув, Вангри снова указал на лестницу, заметил обронённый договор и неожиданно ловко поднял, протянул мне с заискивающей улыбкой.
Было бы здорово, если бы здесь жил такой же прыткий, как де Гра, маг. И хотя бы вполовину настолько красивый. Ладно, я и на треть красоты согласна, но процедуру хотелось поприятнее: с мужчиной симпатичным и умелым. Инициация… как много в этом слове. И ладонь, скользящая по внутренней стороне бедра, тоже в нём. Воспоминание об этом было удивительно осязаемым, так что тянуло вскинуть подол и посмотреть, не трогает ли меня кто – а кровь приливала вниз живота, разгорячала, и панталоны снова увлажнялись, хоть меняй. Инициируйте меня – я готова. Но некому…
Отвлечься я пыталась, разглядывая домишки, но они, милые и аккуратные, не отличались разнообразием и не было в них ничего примечательного, в отличие от обворожительного, хоть и подкаблучного, де Гра, снова и снова возвращавшегося с воспоминанием о чувственном прикосновении.
Люди кланялись и откровенно глазели, в окна высовывались, и, наверное, списывали то и дело заливавший меня румянец на смущение. У меня сердце заходилось, и тело ныло от бесплодного возбуждения – раздразнил же попусту. Платье он вздумал подарить, жалование увеличить. Жене пусть купит!
Да сколько можно его вспоминать!
Уже откровенно злясь на чрезмерную возбудимость, я пролетела две улицы и свернула на площадь перед приземистым двухэтажным зданием торгового союза. Его облепили склады, сновали туда-сюда кони с гружёными и порожними телегами, люди, шумели голоса, цокали копыта, громыхали перетаскиваемые ящики.
Взмыленные рабочие не обращали на меня внимания, я нырнула в запылённый холл, огляделась. Слева от двери, за столом, сидел мужчина с толстой учётной книгой, оправил на крючковатом носу пенсне:
– Я вас слушаю.
– Штатная ведьма. К господину Моссу.
– Левая лестница, вторая дверь – тоже налево. Поторопитесь.
Похоже, здесь мои героические похождения не ценили. Ну что ж.
Уличный шум пробивался сквозь окна, внутри раздавались голоса и шуршали шаги. Сущий муравейник. Взойдя по истёртым ступеням, я постучала в дверь.
– Входите, – бодро разрешили с той стороны.
После губернатора я и здесь ожидала увидеть кого-нибудь необычного, но глава торгового союза был обыкновенным: жилистый, подобранный, с мясистым длинным носом и белоснежной сединой – почти старик. Он сидел на высоком стуле в одних штанах и рубахе, ничуть не смущаясь босых бледных ног, и вписывал цифры в растянутый на подставке чертёж. Крепко пахло кофе и сдобными булочками, но ни того, ни другого на столах не было.
Бросив в мою сторону короткий цепкий взгляд серых глаз, Мосс вернулся к чертежу:
– Штатная ведьма?
– Да.
– Хорошенькая, – он цокнул языком и покачал головой. Приподняв на мгновение резко сломленные брови, выдохнул: – Нелегко вам придётся.
Я уже догадывалась, но из упрямства заметила:
– Время покажет.
– О да, – кивнул Мосс и почесал обратной стороной грифеля лоб. – В этих смертях на ферме будут обвинять наш союз.
– Почему? – я оглядела кабинет: чертежи, расчёты и графики на стенах, стеллаж с книгами, три заваленных папками стола и всего два стула – козлоногий, на котором сидел Мосс, и приземистый, почти кресло – в него я и уселась.
Мосс этого будто не заметил:
– Мы им продали отраву для насекомых.
Под окном загрохотало, послышался отборный мат. Закатив глаза, Мосс покачал головой. Я уточнила:
– Вы?
– Да, – Мосс снова почесал лоб грифелем. – Гауэйн не справлялся с работой. Нет, он старался, но смерть жены его подкосила. Вы же знаете, магия зависит от эмоций.
– Да, – я сложила руки на коленях.
«Значит, у куратора были проблемы с магией…»
– На той ферме, у Перренов, постоянно вылезали паразиты, приходилось ездить каждую неделю. Не знаю, может, там место силы или ещё что, но к ним то и дело всякая дрянь наведывалась: сначала скот извели, потом на траву перешли. Гауэйн очень переживал, писал во все инстанции, просил помощника выделить, но Холенхайм считается спокойным округом, и ему отказали. Ну и мы… он же наш человек, Гауэйн, мы на него не жаловались, но и жить так, согласитесь, тоже не сахар.
«Да уж», – я кивнула, Мосс что-то ещё вписал в чертёж и продолжил:
– Поэтому некоторые закупали магические вещи извне, обереги всякие. И отраву эту. Чтобы Гауэйна не обидеть, мы об этом помалкивали. А теперь Дайон пытается обвинить во всём меня: не то продал, не соблюл условия транспортировки, неправомерно нарушил магическую безопасность территории ввозом посторонней магической компоненты – любая из этих причин или все вместе. Хочет сделать меня козлом отпущения.
О, местные разборки – ещё одна головная боль штатных специалистов, особенно в провинции.
– Но почему? – я переплела пальцы рук.
Искоса глянув на меня, Мосс подпёр острую скулу кулаком:
– Злится, что я дочку в обиду не даю.
– Дочку? – я представила юную девушку, которой Дайон суёт руки под подол и обещает платье и ещё что-нибудь.
– Да, Полину мою.
Образ невинной девушки осыпался звенящими осколками.
– Он на ней ради денег женился, чего уж, – Мосс вздохнул и поскрёб белоснежную макушку. – Пытался ещё и права голоса в семье её лишить, да я крепко его долговыми расписками держу.
Он умолк. Всё ещё хуже: это семейные разборки.
– Мм? – напомнила я о себе.
– Помните об этом конфликте, когда расследование начнётся всерьёз: та отрава для людей безвредна, её ещё на трёх фермах использовали, и там всё в порядке. Можете проверить: выселок «У пруда», ферма Жаме и ферма папаши Идо.
Конфликты между сильными места сего, торговля магическими вещами, и штатный маг погиб при очень странных обстоятельствах – чудесный набор. Но зачем мне в это лезть? Не хочу я, чтобы меня нашли со сломанным скруткой жезлом.
– Вряд ли меня допустят к расследованию, – я потёрла пятнышко на ногте указательного пальца.
– Вам придётся заверить отчёт. Если не дадите повесить на меня всех собак, я буду весьма благодарен, а я щедрый человек.
Светлые глаза были обращены ко мне: тот же угрожающе-любезный взгляд, что и у Полины. Похоже, Дайону де Гра не сладко приходилось.
Но щедрая благодарность… просто за хорошо выполненную работу, за то, что не дала обвинить невиновного? Весьма и весьма соблазнительно.
– Я буду следить за расследованием, – кивнула я. – Можете на меня рассчитывать.
«Немного рассчитывать».
Улыбнувшись, Мосс добавил:
– И к сведению: для Дайона де Гра использованная женщина – пыль на сапогах. Он жаден до скаредности, не держит слово и хоть и тянется к каждой юбке, но ни одну женщину ещё не впечатлил любовными подвигами.
– Эм, – я несколько раз моргнула. Щёки неприятно жгло румянцем. – Эмм. Я это учту. Хорошо.
– Кофе? Булочек? – дружелюбно предложил Мосс.
Я рассеянно кивнула.
Интуиция настойчиво повторяла: беги отсюда. Умом я понимала, что маленькая война между Моссом и Дайоном де Гра может выйти мне боком, но…
– Госпожа Тар! – Вангри прятался в тени дома на краю площади и на здание торгового союза поглядывал опасливо.
Рассказ Мосса тревожил. Хмурясь, я зашагала быстрее. У Вангри вытянулось лицо, будто он опасался, что я его ударю или обругаю, и когда вынимал из камзола маленький светлый листок, руки у него подрагивали:
– Вот список магов с адресами.
Сердце сделало кульбит, и мои руки тоже дрогнули. Развернув бумажку, я похолодела: всего семь имён, и мужчин только трое. Что за ужас?
– В роду Эйлар почти все маги, если что, – услужливо добавил Вангри.
– Да, спасибо, – я рассеянно смотрела на листок.
В городе жил один маг. Дурное предчувствие холодило и сжимало сердце.
Листок бумаги затрепетал на ветру, я перевела взгляд на почти скакавшего от любопытства Вангри и неуверенно спросила:
– Этот господин Бейль… как думаете, ничего, если мы наведаемся к нему без предупреждения?
– Думаю, он будет рад визиту, – желтозубо улыбнулся Вангри.
– Он человек одинокий, родственников нет.
Дышать стало немного тяжело. Конечно, ведьм с детства приучают думать о первом разе как об исключительно ритуальном процессе, не акте любви или разврата, но одно дело осуществить это по стандартной процедуре, а другое – тайком, пытаясь кого-нибудь с ходу соблазнить. И даже не объяснишь, зачем: вдруг шантажировать нарушением закона удумает?
– Вы себя хорошо чувствуете? – Вангри беспокойно заглядывал в глаза. – Вы так побледнели.
– Голова слегка закружилась, это от голода, – отмахнулась я, а у самой булочкам в стиснутом страхом желудке было так тесно, что они норовили вылезти.
– Тут недалеко таверна, могу проводить, – махнул рукой Вангри. – Даже угостить могу.
– Нет, спасибо, это скоро пройдёт. Я поем дома, а сейчас давайте навестим господина Бейля.
Вангри отставил локоть, предлагая взять его под руку. Вздохнув, я опустила ладонь на жёсткое сукно его рукава.
«Сейчас пойду и соблазню, ничего сложного… только какой он, этот маг? – к горлу снова подкатила тошнота. – Спокойно: в списке ещё двое, должен же попасться хоть один нормальный и сговорчивый… Теоретически».
Глава 16. В которой раскрывается тайна гомункулов
___________________________________
Гомункул – созданное для чёрной работы подобие человека, не обладающее душой, волей и магией.
Из глоссария учебника для первоклассников.
___________________________________
– Ээ, – только и смогла выдавить я, увидев над коваными воротами надпись: «Дом призрения».
Расплатившись с возницей, Вангри спрыгнул на мостовую и протянул мне руку:
– Прошу.
Опираясь на сухую ладонь, я спустилась на землю и оправила подол: «Мм, может, Бейль целитель? Или директор?» Ноги подозрительно ослабели.
Открыв калитку, Вангри придержал её для меня. Заходить не хотелось.
«Надо».
На невысокое крыльцо выглянула старуха:
– Вы к кому?
– К господину Бейлю, – Вангри осторожно подтолкнул меня в спину.
«Надо».
Старуха распахнула дверь, и меня обдало тошнотворным духом лекарств и испражнений. Я качнулась назад, несколько секунд помедлила… «Надо» – и шагнула внутрь. В сумрачном коридоре от резких запахов наворачивались слёзы, кряхтение и стоны оглушали, я словно в другой мир попала. Мир, где время тянулось мучительно медленно, а каждый гулкий шаг длился вечность.
Наконец дверь со скрипом отворилась в свет заднего двора. Я шумно вдохнула, но даже здесь воздух был тяжёлым, с горькой примесью.
Три яблони уныло шелестели над кругом из кресел, в пяти из них полулежали старики в пижамах, в крайнем – белобрысый мужчина.
– Вон он, – старуха указала на мужчину.
Ресницы белобрысого дрогнули, он покосился на нас. Штаны у него на бёдрах подозрительно вздулись, словно вокруг них, как младенцу, намотали тряпку. Судя по запаху, так и было. Но тусклые глаза Бейля смотрели довольно осознанно.
– Его паралич разбил, – пояснил на ухо Вангри. – Уже шесть лет как.
Глаза Бейля раскрылись шире, потемнели, бледный рот открылся:
– Ыэ… аа… аа… аа… ыот… – Бейль замотал головой, но тело не двигалось. – Оа ыот… иот. Ыот оа. Оа. Оа!
Кресло под ним задрожало, Бейль дёргал и дёргал головой, исступлённо повторяя «Оа! Оа!», по подбородку хлынула слюна.
– Уйдите! – старуха загородила Бейля, таращила желтоватые тусклые глаза. – Не знаю, что с ним, но вы ему не нравитесь.
– Оа! Оа! Ыот!
Вангри подхватил меня под локоть и втолкнул в вонючий коридор. Я закрыла нос рукавом. Со всех сторон кричали и стонали, исступлённо вторили Бейлю. Мы уходили, а вслед неслось то булькающее, то визгливое: «Оа! Оа! Оа ыот!»
Дом призрения будто разом сошёл с ума.
В перестуке копыт чудилось проклятое «оа ыот», и мурашки ползли по спине. Я качалась в пролётке, скользили мимо дома, витрины, люди… милое место, но проблемное. Интуиция продолжала настаивать на немедленном побеге. Как же это ужасно – оставаться здесь, потому, что нужны деньги.
Простолюдинам от рождения, думаю, проще свыкнуться с необходимостью вкалывать ради выживания, а у меня всё внутри протестующее переворачивалось: это не моя жизнь. Инициацию я должна была пройти с сильным магом, может даже с мужем, не думать о деньгах, одеваться у лучших столичных модисток. А теперь надо работать и… Я же красивая девушка, почему найти любовника на раз так сложно?..
И что я творю? Инициироваться с первым встречным магом – так можно всю жизнь загубить из-за спешки… Попробовать вытянуть службу на нынешнем ресурсе? Но в плане только на сегодня дел столько, что потом для нормального восстановления три дня отсыпаться надо, а дальше?
Дальше что?
Ощущение бессилия накрыло тягучей сетью, сдавило, и ладони потянулись к лицу – закрыться и всплакнуть. Но рядом сидел Вангри, кругом – люди, и я впилась пальцами в колени: нет, не хочу показывать слабость.
– Тпру!
Пролётка дёрнулась – меня качнуло – и застыла у знакомых ворот. Теперь кумачовая надпись сообщала: «Штатная ведьма. Время приёма с 9-30 до 18-00, перерыв на обед с 12-00 до 13-00».
Сердце защемило от умиления: может всё не так плохо?
Пролётка скрипуче качнулась, когда Вангри спрыгивал. Отворив дверцу с моей стороны, он протянул руку. И снова заглядывал в декольте, куда я убрала бумажку с адресами магов. Какой живенький старик.
Ступив на землю, я рассеянно предложила:
– Приходите как-нибудь на обед.
– С радостью, – кивнул-клюнул Вангри и поцеловал в запястье.
– Просто пообедать, – сурово пояснила я.
Он явно скис, хотя старался сохранить лицо, снова кивнул и бодро прыгнул в пролётку:
– К ратуше!
Копыта застучали по мостовой, пролётка катилась прочь, а я всё стояла у ворот.
Мой новый дом.
Мой.
Вздохнув, я толкнула дверцу. Едва закрыла её за собой, окно распахнулось, и Саги высунулся по пояс, длинные волосы упали на грядку с зеленью:
– Где тебя носило?
Я так растерялась, что ответила:
– По делам. Визиты.
Саги задержал взгляд на слегка помятом подоле:
– Ясно.
Внутри полыхнуло жаром негодования: да что ему ясно?! Он представить не может, какие у меня неприятности!
– Заходи. Обед греть не буду, даже не надейся, – Саги исчез в доме.
От возмущения я покачнулась: как это не будет? Ринулась внутрь: «Что за гомункул бракованный?»
Каблуки звонко стучали по начищенным полам, я пролетела приёмную, коридорчик, вихрем ворвалась на кухню: никого. Тарелка с мясом и овощами ждала на столе, рядом – завёрнутый в полотенце хлеб. Даже кошки не было выслушать гневную тираду о всяких там гомункулах.
– Саги! – стиснув кулаки, я ждала ответа. – Саги! Выходи немедленно!
Тихо.
Как с ним Гауэйн справлялся? Или тому нравилось непослушание? А Не понимаю!
– Саги!!!
В доме царила тишина. Подобрав подол, я рванула в следующую дверь, выскочила в коридор с ещё пятью дверями, толкала их, заглядывая в подсобные комнаты: мебель, продукты, сундуки.
Дверь в конце коридора вела во внутренний двор-сад: Саги собирал с нижних веток зелёные мелкие яблоки и сбрасывал в корзину. Пахло скошенной травой – она сохла у ограды.
– Саги! – я стояла со стиснутыми кулаками.
Он ухом не повёл. Сбоку послышалось тревожное ржание.
– Саги, ты меня слышишь?
Умиротворённый до неприличия Саги бесшумно переступил к следующей ветке.
– Саги!
Оглох, что ли? Или ещё какой дефект? Пум, пум – падали в корзину слишком крупные для этого времени года яблоки. Взгляд Саги расфокусировался.
– Зачем такие зелёные? – почти прошептала я, продолжая стискивать кулаки и ругая себя за вспыльчивость: он же просто гомункул.
Лист спланировал на его светлую макушку.
– В пироги, – Саги провёл по голове, сбрасывая яблоневый лист, тот соскользнул по белому каскаду волос и опустился возле длинного подола. – Обожаю пироги с кислыми яблоками.
– Почему не откликался?
– Ты меня не звала.
Тишина сада, нежный запах травы и яблони должны были успокаивать, но меня снова захлестнуло раздражением:
– Да я раз десять позвала «Саги».
– Моё имя Сагихар, других не знаю, – отвернувшись, он оглядывал яблоню, тень
