Любовь не терпит отлагательств. Книга 1. Лана Никс

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Тихая и скромная девушка мечтает о спокойном и стабильном будущем. Но неожиданное знакомство с парнем, которому нужна помощь, переворачивает все ее планы! Она и не думала, что когда-нибудь увидит криминальный мир изнутри и... станет его частью!

   Книга первая: Любовь не терпит отлагательств. Книга 1. Лана Никс

   Книга вторая: Любовь не терпит поражений. Книга 2. Лана Никс

ГЛАВА 1.

- Объясняю в последний раз! У меня через пять недель сессия!

   - Ира, ты не перестаешь расширять границы своей безответственности! Тетя Маша не простит, Любаша обидится! – с укоризной высказался мой брат.

   - Знаю, знаю! Но у меня столько нагрузки, что я не могу точно сказать, смогу ли вырваться, - я задумчиво почесала нос, плечом покрепче прижимая к уху мобильный. – Я все понимаю, свадьба и все такое… но, помимо подготовки к экзаменам, на мне еще и общественная работа. Угораздило же проявить инициативу в первый день учебы!

   В прошлом году я поступила на первый курс филфака. Пришлось, как это бывает у выпускников общеобразовательных заведений, собирать свои вещички в чемодан и бежать на электричку. Так, за несколько дней до начала учебы я перебралась из родного городка Новочеркасска в Ростов и поселилась в университетском общежитии. В маленькой комнатке помещались лишь две кровати, письменный стол, допотопный шкаф и два деревянных жестких стула, - вся мебель едва ли не довоенного производства. Соседкой по комнате оказалась веселая и легкая на подъем Марина Рудько – восхитительно экстравагантная девчонка с рыжими крупными кудряшками и голубыми глазами. Как-то сразу стало понятно, что мы с ней уживемся.

   Первого сентября мы сидели в аудитории, в окружении таких же, как и мы, семнадцатилетних, веселых, но в глубине души взволнованных одногруппников. Преподаватель психологии опаздывал уже на десять минут. Все сидели, вертясь и переговариваясь между собой, но дальше риторического вопроса «Ну и кто пойдет за преподом?» дело не шло. Я не выдержала первой и молча пошла на кафедру. В спину мне донесся нестройный хор мальчишеских голосов: «А вот и староста!». Вот так меня и угораздило взвалить на свои плечи ответственность за группу, посещаемость, информирование однокурсников и прочее, и прочее.

   Вместо того, чтобы сидеть спокойно на перемене между парами и чесать языком, я крутилась по всему корпусу, узнавая расписание, какой пары не будет, кому и что нужно досдать, кому и что нужно отксерить на втором этаже в кабинете информатики. Не скажу, чтобы меня это слишком напрягало, но ведь и беспросветной заучкой я никогда не была. Да и Маринка мне всегда составляла компанию, когда я подкарауливала у кафедры методиста или лаборанта.

   Первую зимнюю сессию я сдала с честью, все своими силами, благодаря своей усидчивости, упорству и бессонным ночам над учебниками и конспектами. Отгуляв короткие каникулы в Новочеркасске и справив двадцать третьего января свое восемнадцатилетие, я вернулась к учебе. Сейчас уже конец апреля, практические и курсовые работы уже почти готовы к сдаче – ведь учусь я и впрямь неплохо! – но в июне меня поджидает кошмар любого среднестатистического студента. То есть, целых десять кошмаров: пять зачетов и пять экзаменов. Поэтому-то у меня и идет голова кругом, ведь каждый день после пар я усаживаюсь за книги. Обычно занимаюсь в нашей комнате за письменным столом, но иногда и в библиотеке – засиживаюсь в читальном зале до часу ночи. Но это уже не из любви к книгам. Есть у нас с Маришкой такая договоренность: если одной из нас понадобится комната, ну то есть, чтобы привести к себе парня, - вторая где-нибудь гуляет. Потому-то я и коротаю вечера в библиотеке, где от долгого сидения за столом ломит спину, а не на своей односпалке, где, не смотря на продавленную сетку, все равно несоизмеримо удобнее. А в библиотеке мне приходится отсиживаться раза эдак три в неделю. Иногда я ворчу, что с ее стороны это невиданная наглость, но по-доброму. Какая мне, в конце концов, разница, где читать? А вот с парнем уединиться в библиотеке не дадут: здесь блюдет порядок строгая, но справедливая Ираида Степановна, статная женщина интеллигентного возраста, в элегантных очках, с аккуратной прической и в неизменно строгих старомодных костюмах, - все, как и положено даме этой профессии.

   Откровенно говоря, я еще ни разу не воспользовалась своим правом на уединение в нашей общажной комнате. С парнями у меня как-то не клеится. Нет, дело не во внешности: я вполне заметная блондинка с яркими чертами лица; и фигурой своей я крайне довольна, талия у меня тонкая, а объем у меня имеется только там, где ему полагается быть. Дело, скорее, в том, что я не слишком уверенно общаюсь с парнями, да меня не очень-то и привлекают эти малолетние юноши. Я с ними, можно сказать, дружу и вполне нормально общаюсь, а порой и командую некоторыми лентяями. Но не созрели они еще умом, и поговорить с ними на серьезные темы не так просто.

   Маринка только посмеивается надо мной, дразня старой девой, но я не обижаюсь, понимая, что быть девственницей в восемнадцать не зазорно. Не модно, но и не стыдно, - я так считаю.

   А в данный момент я сижу на широком подоконнике в коридоре и разговариваю по телефону со своим старшим братом Вовкой. Образование он уже давно получил и работает в компьютерном сервисном центре в Новочеркасске. Он-то и зазывает меня приехать на следующей неделе на выходные, побывать на свадьбе нашей двоюродной сестры Любы. Мы дружим, любим друг друга; и, конечно же, я с удовольствием навестила бы их в такой день, в такой праздник. Но методист Наталья Павловна по-страшному нагрузила меня кое-какими поручениями, о чем я как раз и пытаюсь «разжевать» брату.

   - Я просто хочу, чтобы ты предупредил Любаню, что нет никакой уверенности в том, что мне удастся вырваться вовремя. Я хочу, но, чтобы ее не обнадеживать зря, так говорю. Если удастся разгрести эту работу к следующим выходным, обязательно приеду. Ну, может припозднюсь на регистрацию… Что непонятного?

   - Так бы сразу и сказала, - протянул Вовка.

   - Я тебе так и говорила всю прошлую неделю! Ну и зануда! Ладно, Вовчик, я с пары отпросилась выйти, мне уже возвращаться пора!

   И я, завершив разговор, пошла в аудиторию.

   В пять вечера я побрела в библиотеку, которая стояла отдельным храмом в студгородке. В пятничный вечер здесь было малолюдно: большинство студентов разъехались по домам, а те, кто не торопился увидеться с родными, разбежались по клубам, скверам и пиццериям.

   Маришка тоже поскакала в общагу собираться на танцульки, справедливо полагая, что тратить вечер пятницы на сидение над учебниками – ничем не оправданное расточительство своей молодости. Я с ней не была согласна в этом вопросе, быть может, от того, что, в отличие от подружки, у меня нет парня; а может, я просто отличаюсь от своих однокурсников сознательностью и обостренным чувством ответственности. Последний вариант тешил мое самолюбие гораздо больше.

   Вместе с этой мыслью пришло воспоминание об обвинении меня в безответственности моим братом. Вовка старше меня на пять лет, но в свои двадцать три он и впрямь вызывает большое уважение. Он заменил мне родителей, и в частности мать, которая четыре года назад познакомилась в интернете с каким-то иностранцем и переехала к нему жить в Амстердам. О детях она благополучно забыла, полностью завертевшись в водовороте новой страсти. Не знаю, как сложились их отношения – весточки о себе она не подала ни разу, даже открыток не присылала на праздники.

   Отца своего я и вовсе никогда не видела. Почему? Очень просто: с Вовчиком папы у нас разные. Родители развелись, когда ему было четыре. Мать пустилась во все тяжкие, закрутила роман с одним мужиком, привела его в дом и велела Вовке называть его папой. Однако скоро она забеременела, и отчим, ничего не говоря и не объясняя, собрал свои пожитки, уместившиеся в одной дорожной сумке, и был таков. Аборт делать оказалось уже поздно. Так и появилась на свет я. Не отличавшаяся особым материнским инстинктом мама мало мною занималась, устремив все свои силы и таланты на устройство собственной личной жизни, и «отчимы» сменялись в нашей двушке с завидной регулярностью. Наверное, только благодаря этому мы с Вовкой и сплотились. Когда же сбежала в Нидерланды мама, на нем повисла задача обеспечивать себя – тогда второкурсника на факультете информационных технологий и программирования – и меня – четырнадцатилетнюю сестру-школьницу. День его был забит под завязку: с девяти до пяти – пары, вечером зарабатывал на автомойке в ночную смену, улучая краткие моменты, чтобы выполнять домашние задания. Учился он тогда тоже в Ростове. Я же жила одна в нашей квартире под присмотром тети Маши – маминой сестры, дяди Жени – моего крестного и соседки по лестничной клетке Зинаиды Марковны – строгой сухопарой женщины, работницы районного исполкома. Так что, одной мне было в квартире не страшно. В случае чего – всегда могла позвонить родственникам или побежать к ответственной и активной соседке. А вот чтобы не быть обузой для старшего брата, которого я очень любила, жалела и, в какой-то мере, боготворила, я старалась есть как можно меньше, экономила продукты и деньги, которые он мне присылал, никогда не требовала новых нарядов, до последнего донашивала старые свитера и ботинки и никогда не устраивала истерик из-за того, что мы не могли позволить себе покупку новой школьной сумки или красивых дорогих тетрадей.

   Оберегая его нервы и финансы, я самостоятельно, своим умом, окончила школу, поступила в университет, получила стипендию. И ныне продолжаю усердно заниматься, чтобы сдавать все сессии, не прибегая к взяткам, хотя сама я, как староста, перед каждым экзаменом регулярно составляла список одногруппников, желающих проплатить сдачу того или иного предмета, собирала с них необходимую сумму и вручала преподавателю. Меня в этом списке не было ни разу.

   Вовка, конечно, понимал, что и я стараюсь эти четыре года, поэтому отношения у нас сложились нежно-дружеские.

   Я потерла глаза и оглянулась вокруг. В читальном зале никого не было, кроме меня и Ираиды Степановны. Часы на стене показывали полвосьмого. Я поймала на себе взгляд библиотекаши, который словно говорил: «Имей совесть, иди в общагу, отдохни. Пятница. Нормальные люди в это время вовсю тусят, а не маринуют честных библиотекарей на рабочем месте».

   Я вздохнула, сгребла в охапку конспекты, учебники и методички и подошла к столу Мурены, - так называли Ираиду Степановну абитуриенты. Наверное, за выжидательное выражение строгих глаз.

   Она занесла в мой формуляр названия книжек, я поставила подпись и вышла на улицу, собираясь продолжить работу над ними в нашей с Маринкой комнате. Интересно, она уже ушла? Наверное, да. Посижу спокойно в одиночестве над учебником по психологии за чашечкой кофе и сигареткой. Благодать!

   Я пошагала по узкой плиточной дорожке к своему корпусу общежития. В гудящей голове до сих пор вертелись всяческие правила и определения из книжек. Даже в чудесных весенних сумерках уставший мозг не мог расслабиться - сказывались напряженные месяцы беспрерывной зубрежки.

   Вот и фонарь над дверью общаги появился в поле моего зрения. Совсем скоро я плюхнусь на свою койку с панцирной сеткой и немного отдохну, прежде чем опять начну штурмовать взятые в библиотеке пособия.

   Вдруг слева от меня, словно вырвав из глубин этих раздумий, послышался негромкий стон. Я споткнулась от неожиданности и посмотрела на пышные кусты еще не расцветшего, но уже обзаведшегося зелеными свежими листочками жасмина. Уже было совсем темно, и было трудно что-то разглядеть, но я поняла, что это не какая-то пьяная парочка студентов копошится в кустах. Возни не было. Я напрягла зрение и поняла, что на земле в кустах лежит лишь один человек, черный силуэт которого безошибочно принадлежал мужчине, причем высокого роста. Я сначала испугалась, что это грабитель. Однако человек не шевелился, лежа навзничь на еще промозглой весенней почве. Наверное, пьяница. Но как его занесло в студгородок? Или это кто-то из наших? Чтобы убедиться, я шагнула вглубь кустарника и пригляделась к чертам лица молодого мужчины, который – было понятно даже в темноте – не являлся студентом нашего ВУЗа. На вид ему было около двадцати пяти – двадцати шести лет. И он совершенно не был пьян: одежда оказалась чистой и дорогой, да и запаха алкоголя и близко не было, только едва уловимый аромат мужского парфюма, и еще чего-то смутно знакомого, сладковатого. Казалось, мужчине было плохо. Он лежал на спине, с закрытыми глазами и, похоже, даже не заметил, что рядом с ним кто-то стоит.

   - Эй, вам плохо? – негромко окликнула я.

   Он резко открыл глаза, но, видимо, с трудом различал, что происходит вокруг.

   - Вам плохо? – отшатнувшись от испуга, так же в полголоса повторила я.

   Он что-то промычал в ответ, но я не разобрала ни слова. Я присела на корточки, чтобы расслышать его слова:

   - Что?

   - Помогите… - с трудом прошептал он пересохшими губами.

   - Что с вами? Погодите, я сейчас вызову «скорую»!

   - Нет! – мужчина, не смотря на слабость, вдруг резко схватил меня горячей рукой за запястье. – Нет, не надо, пожалуйста.

   - А что с вами? Чем я могу помочь?

   - Воды… попить…

   - Вода, вода… - забормотала я, роясь в сумке. – Должна быть… Вот!

   Я вытащила маленькую бутылочку минералки без газа, в которой оставалось около половины.

   Мужчина с усилием приподнялся на один локоть, и в свете фонаря, пробивавшемся сквозь ветви жасмина, я заметила, как на правом плече его весенней куртки блеснула кровь, и я сразу поняла, что это был за смутно знакомый запах. Он, скривившись от боли, потянулся травмированной рукой к бутылке.

   - Я помогу, - вызвалась я и поднесла горлышко бутылки к его губам.

   В считанные мгновения он осушил ее и задышал гораздо свободнее:

   - Спасибо.

   - Что случилось? – почти требовательно спросила я.

   - Небольшой инцидент, - сказал он, посмотрев, наконец, на меня осознанным взглядом. – Нарвался в одиночку на своих недоброжелателей. Один против пяти вооруженных парней – неравный бой, не находите?

   - Вас подрезали?! – ахнула я.

   - Если бы не удалось убежать, убили бы наверняка… - словно что-то прикидывая в уме, произнес он.

   - Убили бы?!

   - По-любому. У меня в правой руке две пули. Я потерял уже немало крови, поэтому выбился из сил. Даже не понял, как здесь оказался… А я, кстати, где?

   - Это студгородок, - пояснила я, глядя на него широко распахнутыми глазами. – Вам срочно нужна помощь врача…

   Парень сел.

   - Нельзя мне к врачам. Меня быстро найдут в больнице. И добьют. Мне сначала надо связаться со своими ребятами, а пока нельзя никуда высовываться.

   - Но… У вас же ранение… - пробормотала я, лишь где-то в самой глубине подсознания удивляясь тому, что среди бела дня в центре Ростова вообще могли стрелять.

   - Точно. И поэтому мне очень повезло, что меня нашла именно ты. Думаю, у тебя, как у любой девушке, в сумочке непременно найдется зеркальце и маникюрные ножнички… или щипчики для бровей – тоже сойдут. Я сам вытащу пули.

   Меня пробрала дрожь от воображения подобной картины.

   - Еще было бы неплохо чем-нибудь перевязать… - продолжал он.

   - Вообще-то, нет, - я даже слегка сконфузилась от того, что в моей сумке нет обычных для всех девушек предметов, в том числе зеркала, поскольку смотреться в него и подправлять макияж мне было совершенно некогда. – Не ношу с собой подобных вещей. Но у меня все есть в комнате. И бинты тоже есть… Только здесь мы ничего не увидим.

   - Верно. Но не садиться же на лавочке под фонарем с таким занятием…

   - Угу, - задумчиво протянула я. – Ладно, я тебе помогу, - решительно сказала я, тоже переходя на «ты».

   С чего я решила ему помогать, я и сама не знала. Что я о нем знаю? Ничего, кроме того, что он как-то связан с «криминальными» личностями. Недоброжелатели у него, видите ли, есть! И к чему мне эти проблемы? Черт его знает! Но раз сказала «А», говори и «Б»! Взялась помогать – помогай до конца.

   - Давай проведу тебя в общагу. Избавишься от пуль, и можешь быть свободен.

   - А сможешь?

   Я достала телефон и набрала номер Маринки.

   - Да? – весело промурлыкала она в трубку.

   - Мариш, ты еще в общаге?

   - Да, но уже обуваюсь. Сейчас уйду. Меня уже девчонки ждут. А что? Неужели надумала присоединиться?

   - Уж этого ты от меня, наверное, никогда не дождешься, - нервно улыбнулась я. – Но мне нужна твоя помощь. Можешь очистить вход ненадолго? Ко мне брат приехал. Он, правда, по работе, но мы давно не виделись, да и денег на гостиницу нет. Хочу его к себе провести. А ты же знаешь нашего коменданта: заставит тест на ДНК проходить!

   - О чем разговор! Нет проблем, - весело отозвалась подружка. – Сейчас немного пошумим!

   Я спрятала мобильный в сумку.

   - Подняться можешь? – спросила я раненного.

   - Да. Спасибо, - он поднялся на ноги, поддерживая раненную руку и прижимая ее к телу.

   - Ничего. Людям помогать надо, - сказала я, скорее всего, сама себе.

   - Даже незнакомым? – спросил он, следуя за мной к общаге.

   - Да. Я, конечно, о тебе ничего не знаю, но, думаю, ты не причинишь мне вреда в благодарность за помощь?

   - Что ты! – улыбнулся он неожиданно очень красивой и притягательной улыбкой. – Правду говоришь: ты ничего не знаешь обо мне, а я вполне в состоянии материально отблагодарить тебя за человеколюбие.

   - Я не только человеколюбива, но и не страдаю жаждой наживы, - хмуро ответила я, не оборачиваясь.

   - Извини, не хотел тебя обидеть. Просто и впрямь не так часто встретишь человека, готового помогать незнакомцу. Я лишь имел в виду, что можешь рассчитывать на мою благодарность и ответную помощь в случае чего…

   - Стой тут, - оборвала я его и заглянула в вестибюль общежития. Коменданта на месте не было, видимо Маришка уже исполнила обещанное.

   Я ухватила мужчину за куртку и быстро потянула за собой по коридору. Откуда-то со второго этажа доносился шум, громкие голоса и невероятная суета. Мы добежали до середины длинного коридора и скрылись в нашей с Мариной комнате.

   - Садись, - я легонько подтолкнула его к своей аккуратно заправленной кровати, заметив, что с его появлением комната как будто уменьшилась – гость был высокого роста, широкоплечий, в черной кожаной куртке.

   Я снова достала мобильный:

   - Мариш, спасибо, мы вошли. Что ты там устроила? Такая суматоха!

   - Да я замок в Риткиной комнате подожгла, - хихикнула Маринка, имея в виду свою заклятую соперницу и задаваку Маргариту Котову. – Так что можешь даже не считать себя моей должницей! Мне это было в радость!

   Я тоже засмеялась.

   - Ладно, пока! Увидимся завтра! – завершила она разговор. – Не жди меня! Буду утром, не раньше!

   Я бросила взгляд на сидящего на моей кровати молодого мужчину с красивым – при ближайшем рассмотрении – лицом и, вздохнув, принялась вынимать из ящика стола бинт, вату, йод, зеленку – все, что было. Затем положила все это на тумбочку у кровати, из косметички изъяла пинцет.

   - Ну что, готов? – деловито спросила я у неожиданного визитера, который с интересом наблюдал за всеми моими движениями.

   Я скинула легкий весенний плащ и повесила на вешалку. Переобулась в тапочки, затем вымыла руки под допотопным краном у двери – единственное и даже эксклюзивное удобство в нашей комнатушке, переделанной из какой-то подсобки, наверное. Душ, туалет, кухня – располагались в конце коридора, и кроме нас с Мариной никто не мог похвастаться собственным краном в комнате.

   Я приставила к кровати деревянный стул – прямо напротив потерпевшего. Лишь сев и взглянув в неправдоподобно красивое мужское лицо, я внутренне призналась себе, что за всей этой суетой и быстротой моих движений скрывается подспудно разрывающее меня сомнение: зачем я вообще его сюда привела, зачем ввязалась?!

   - Готовься, - сухо сказала я, но мои глаза явственно выдавали мой страх перед предстоящей операцией.

   Я открыла пузырек перекиси водорода и опустила в него пинцет.

   - Кстати о незнакомцах, - сказал мой «пациент», словно продолжая прерванный разговор, и принялся снимать куртку, орудуя одной рукой. – Меня Андрей зовут.

   - Ну да… Ира, - словно очнувшись, ответила я.

   Глядя, как он изворачивается, не двигая правой рукой, я стала ему помогать.

   - Вообще-то, дело не только в боли, - словно оправдываясь за эту мою помощь, произнес он. – Пуля как-то попала, возможно в сустав, и не пускает плечо. И пошевелить не могу…

   - Ничего, - ответила я. – Сейчас устраним главную неприятность, и ты снова побежишь к своим ребятам. Подремонтируем, так сказать. Рубашку…

   Андрей начал расстегивать пуговицы на рубашке. Я же не могла оторвать взгляда от насквозь пропитанного кровью рукава… пока он не снял рубашку со здорового плеча. Тут уж я приклеилась глазами к его идеально накачанным мышцам на груди и руках, прессу, и не могла оторваться, пока он не поднял на меня глаза, и я свои стыдливо опустила долу. В мгновение взяв себя в руки, я стала аккуратно стаскивать рукав, стараясь не задевать обнажавшиеся раны - одна и впрямь в плечевом суставе, вторая в трицепсе.

   Тусклая лампочка под потолком только сгущала тени, а не рассеивала их.

   - Держи, и свети на раны, - я вложила в его здоровую руку карманный фонарик.

   - Ты это сделаешь? – удивленно приподнял одну бровь Андрей.

   - Ну да. Тебе одному неудобно будет.

   - Ты смелая, - мягко заметил он.

   - Я в детстве всех кошек и собак во дворе вылечила.

   Андрей вдруг засмеялся очень приятным смехом:

   - Честно говоря, этого я знать не хотел.

   Мои губы тоже тронула слабая улыбка. На самом деле мне было очень страшно. Руки дрожали. Хорошо еще, что пули не вошли глубоко – застряли в крепких мышцах. Должно быть, преследователи стреляли с большого расстояния, либо с неудобного ракурса.

   Андрей, в отличие от меня, держал фонарик твердой рукой, поглядывая то на действия моих нервных пальцев, то на мое сосредоточенное лицо.

   - Крови ты довольно много потерял. Все равно тебе следует обратиться к врачу.

   - Да нет, сейчас я чувствую себя гораздо легче. Перекусить бы чего… И кровь, и силы восполнятся!

   - Ну да, я бы тоже не отказалась.

   Я отправилась на кухню и быстро сварила жидкую манную кашу. Пока стояла над кастрюлькой, я все губы себе искусала, нервничая и думая о том, что вот сейчас вернусь, а его уж и след простыл… вместе с моим кошельком, телефоном, парой сережек из тумбочки и… а больше у меня и брать-то нечего. Но все равно – свое есть свое.

   - Извини, ничего другого нет, - сказала я, возвращаясь в комнату и вручая ему тарелку.

   Он был здесь. Да, здесь.

   - Здорово! – весело воскликнул он. – Давно не ел манки! Прямо, как в детстве!

   - Справишься сам? – спросила я.

   - Обижаешь! Я же не инвалид, слава Богу! А ранение в руку – это пустяк!

   Да уж, пустяк…

   Я только теперь заметила бледность в его лице. Я села за письменный стол, наблюдая за своим странным гостем, который в два счета уплел всю порцию.

   - Слушай, ты, наверное, добрая самаритянка, - заявил Андрей.

   Я лишь пожала плечами, молча прихлебывая кашу.

   - Можешь позвонить своим друзьям, - я протянула ему мобильный.

   - Понимаю. Горишь желанием поскорее избавиться от меня, - кивнул он, но за телефоном не потянулся. – Только по телефону лучше мне с ними на связь не выходить, тем более по твоему. Те, кто стреляли, быстро вычислят наше местонахождение.

   Он замолчал на несколько секунд.

   - Извини, не хотел тебя втягивать…

   - Тогда можешь переночевать здесь, - сказала я и прикусила язык. – Я имею в виду, если слишком устал. Я просто подумала, что тебя смогут забрать твои друзья и отвезти в больницу. А так, я даже на такси тебе денег не могу одолжить – нету. Поэтому можешь остаться до утра, но уйти придется очень рано.

   - Я и впрямь чувствую себя неважно, но передвигаться в состоянии. Просто, если позволишь, мне бы хотелось побольше узнать о своей добродетельнице. Быть может, в ходе разговора придумается, как лучше тебя отблагодарить. Ты мне жизнь спасла.

   - Пустяки! – махнула я рукой.

   - Для меня – нет.

   - Ладно. Оставайся, - решила я, хотя и чувствовала себя в его компании очень скованно. – Только мне к экзаменам готовиться надо. На долгие разговоры у меня времени нет. Кстати, нужно застирать рубашку…

   Я быстро поднялась со стула.

   - Что ты! Выброси ее. Еще чего не хватало!

   - Да ты что! В чем ты завтра пойдешь? В куртке и брюках?

   Собственно, истинной причиной моего внезапного хозяйственного энтузиазма была не забота о ближнем. Просто меня почему-то очень нервировало то, что он сидит передо мной полуголый и… весь такой идеальный.

   Я постирала-таки рубашку под краном и повесила на натянутую под потолком веревку.

   Затем открыла форточку и снова села за стол, прикурив сигарету и выпустив дым в окно. Андрей оказался некурящим и отказался.

   Скользнув глазами по учебникам на выщербленной столешнице, я поняла, что могу за них даже не браться – я чувствовала на себе взгляд Андрея и все равно не смогла бы сосредоточиться.

   Я подложила ему вторую подушку, и мы стали просто беседовать: я - сидя на стуле и периодически выкуривая очередную сигарету, он – полулежа в моей постели. Он укрылся одеялом, и мне стало гораздо легче говорить, когда я перестала видеть его обнаженный торс.

   - Вообще-то дело еще знаешь в чем, - говорил Андрей. – Я ведь не здешний. В городе совершенно не ориентируюсь. Прилетели только вчера…

   - Откуда? – поинтересовалась я, весьма невежливо прервав его речь.

   - Из Москвы. Поэтому сейчас я не знаю, как добраться до своих. Только при свете дня.

   - Что же они тебя бросили? Что не ищут?

   - Ищут, я уверен. Просто я в неурочный час оказался один, да нарвался на наших врагов. Меня во двор многоэтажки затащили, пистолет и телефон отобрали, я стал отбиваться, а когда побежал, схватил две пули. Они вскочили в машину и погнались за мной, поэтому пришлось скрываться дворами. Потом окончательно заблудился в незнакомом городе. А как я в вашем студгородке оказался даже и не скажу – сам не помню, да и ослаб к этому моменту.

   - Так тебя, наверное, до сих пор ищут? Твои враги!

   - Вероятно.

   - Чего же им от тебя надо было?

   - Ну… Есть у нас кое-какие споры. Денежного характера.

   - Ясно. Только диву даешься, на что готовы пойти люди ради денег… Даже на убийство. Ну а ты-то чем занимаешься, раз ходишь с пистолетом?

   Андрей усмехнулся уголком рта.

   - Нет, красавица. Я и так с тобой тут как на исповеди. Нужно знать, когда следует остановиться. Особенно это касается опасных вопросов. Просто запомни на будущее.

   - Не хочешь – не говори, - пожала я плечами. – Как рука?

   - Как после огнестрельного ранения, - усмехнулся он. – Но ничего, на мне все, как на собаке заживает… Только ты все равно никому не говори обо мне, ладно? Я через несколько дней вернусь снова в Москву и больше никогда тебя не потревожу. Но тем не менее, очень тебя прошу не распространяться на эту тему… хотя бы эти дни, пока мы здесь, пока не решили кое-какие проблемы и не уехали. Это может снова очень плохо отразиться на моих делах в Ростове. Да и на себя можешь навлечь опасность. Слушай, - он вдруг откинул одеяло и сел, спустив ноги на пол. - Ир, я и впрямь должен идти. Не хочу еще и тебя подставить. Я уже отдохнул, так что… Ничего, что ночь. Фонари везде. А меня и впрямь могут караулить в этом районе. Я просто обязан отвести от тебя эту опасность. Ты мне только скажи, как добраться на Левобережную. Возможно, мне даже будет легче скрываться в темноте.

   Андрей стремительно встал и сдернул с веревки рубашку.

   - Погоди! – я подскочила к нему, сама не зная от чего внутренне запаниковав. В ходе разговора вместо смущения и скованности я стала чувствовать абсолютное спокойствие от звуков его ровного голоса и исходившей от него теплой энергии. – Она же еще мокрая! – только и сказала я.

   - Ничего. Уже не мокрая, а влажная. Правда, тебе не безопасно рядом со мной. Ты и так очень мне помогла. Я безмерно тебе благодарен. Но сейчас я представляю для тебя большую угрозу. Вернее не я, а мое присутствие здесь и люди, которые меня разыскивают.

   - Глупости! Ничего я не боюсь, - заявила я, ощущая непонятную потребность его остановить во что бы то ни стало. – Все будет в порядке. Ты еще слаб! Тебе нужно поспать. Не волнуйся. Да и пешком тебе будет непросто туда добраться!..

   Он вдруг прикоснулся к моему плечу и сказал, слегка наклонив ко мне голову:

   - Ты еще очень молодая и глупая. Извини, не хочу тебе грубить, но тебе следует меньше доверять людям. Ты не знаешь, в какую компанию ввязалась.

   Его прикосновение обожгло мне кожу – даже сквозь рукав пуловера, а дыхание перехватило. Но его слова вовремя остудили во мне эту необъяснимую, сладостно-томительную и жгучую симпатию к нему, словно окатив холодным душем.

   - Я просто не уверена в успехе твоих ночных походов. Сейчас людей на улице мало, так что ты только привлечешь к себе внимание преследователей. Утром тебе будет гораздо легче затеряться в толпе торопящихся на работу горожан…

   Андрей улыбнулся:

   - Забираю свои слова обратно. Ты нисколько не глупая. Ты авантюристка.

   Я улыбнулась в ответ:

   - Ничего подобного. Я никогда не ищу приключений на свою голову. Просто сегодня… думаю, тебе повезло, что я рискнула тебе помочь. Ой, - вдруг вздрогнула я. – У тебя кровь просочилась…

   Я снова усадила его на койку, сняла повязку с верхней раны и снова обработала ее. Кровь остановилась, и я заново забинтовала его плечо.

   - Постарайся не двигать рукой, - сказала я тихо, завязывая бинт и отрезая кончики.

   - Ты сейчас на первом курсе учишься? – спросил он, все это время глядя только на мое лицо.

   - Да. А что?

   - А мне двадцать пять лет.

   Я вскинула на него удивленный взгляд:

   - По-моему, у тебя еще вся жизнь впереди.

   - А я себя сейчас, почему-то, чувствую ужасно старым.

   Я лишь промолчала, глядя в его глаза, устремленные прямо в мои.

   - Тебе следует отдохнуть, - наконец с трудом выговорила я. – Постарайся уснуть.

   Он лег, а я села за стол и уставилась невидящим взглядом в учебник по психологии. В желудке снова заплескался холод, легкие стали делать очень мелкие вдохи, а спина держалась прямая-прямая.

   Не знаю, сколько времени я просидела так, бегая по строчкам ничего не фиксирующими глазами, но когда, наконец, решилась обернуться, увидела Андрея уже спящим.

   Я осторожно и облегченно вздохнула. Легкие словно раскрылись, позвоночник расслабился, а желудок перестало мутить.

   Что он имел в виду? Что он стар… для меня? Если так, то он прав. Мне совсем недавно исполнилось восемнадцать. Негоже мне связываться с мужчиной, с которым меня разделяет семь лет. Это была бы слишком большая разница в возрасте. Еще в детстве разница в пять лет между мною и Вовкой казалась непреодолимой, а его превосходству надо мной не было предела. Сейчас наши отношения изменились и стабилизировались, но все равно я продолжала ощущать на себе его «взрослость». А тут… семь лет! Ужа-асно! И все же он будоражит во мне совершенно новые и интригующе приятные чувства, которые, в свою очередь, вызывают яркий стыдливый румянец на моих щеках.

   Завтра он уйдет, и это будет правильно, подумала я. И хорошо, что уйдет.

   Я снова посмотрела на его выразительное даже во сне лицо. Вид привлекательного мужчины, спящего в моей постели, вызывал внутри меня какую-то незнакомую дрожь. Но ничего, завтра он уйдет – и хорошо…

   Я выключила верхний свет, оставив включенной лишь настольную лампу, и снова опустилась на деревянный стул. Чиркнула зажигалкой и закурила, выпуская дым в сторону открытой форточки.

   Все-таки это неправильно – то, что я его впустила. Я и себе могу заработать головную боль, если кто-нибудь обнаружит его в моей комнате. И сам он какой-то… Представляет опасность, вот что!

   Ну не дура ли!

   Пригласить человека, судя по всему, криминального рода занятий, да еще уговаривать его остаться на ночь!

   Скажи кому – не поверят. Я сама-то не могла ожидать от себя подобного безрассудства.

   Я бросила на Андрея опасливый взгляд. Он спал все в том же положении на спине, склонив голову немного набок. Какой же он все-таки красивый!

   Встряхнув головой, затушила сигарету и взяла в руки учебник, начав читать его на этот раз по-настоящему внимательно.

   Сейчас с часик позубрю и лягу на Маринкину постель. А завтра моя жизнь снова вернется в прежнее русло…

ГЛАВА 2.

- Ира, - тронула меня за плечо теплая ладонь.

   Я открыла глаза и встрепенулась, обнаружив, что будит меня… Андрей. Ну и дела!

   Оказывается, уснула я сидя за столом, используя учебник вместо подушки.

    - Доброе утро, - прозвучал мягкий баритон откуда-то, как мне показалось, с высоты.

   - Доброе, - просипела я заспанным голосом и отметила про себя, что Андрей уже одет в рубашку. Это, пожалуй, и к лучшему!

   В отличие от меня, он выглядел свежо. Я, чтобы не отставать от него, подошла к умывальнику и поплескала на лицо холодной водой. Хорошо еще, что я, в силу молодости, всегда выгляжу хорошо, даже по утрам! Если бы не красный след от книги на щеке…

   Я выглянула в пустынный коридор.

   - Нам, честно говоря, повезло, - сообщила я, обернувшись к Андрею. – Сегодня суббота, общага почти пустая. Есть шанс остаться незамеченными.

   Я глянула на часы, показывающие время пять утра. За окном едва рассветало.

   - Комендант, скорее всего, спит, - продолжила я.

   - Хорошо. Тогда я удаляюсь, - кивнул Андрей. – Как твоя фамилия?

   - Тимофеева, - машинально ответила я, приученная моментально отрекомендовываться еще со школьной скамьи, и только потом удивилась: - Зачем тебе?

   - Провожать не надо, - Андрей взял со спинки стула свою куртку.

   У меня внутри поднялась какая-то паника, захотелось снова его задержать. Но я лишь сухо кивнула:

   - Да. Я бы предложила кофе, но, пожалуй, лучше поторопиться, чтобы не нарваться на коменданта…

   Вдруг в коридоре послышались громкие шаги, шум, хлопанье дверей, вскрики разбуженных в столь ранний час студентов.

   Я высунула голову в коридор и увидела в конце коридора троих громадных мужиков в черных одеждах и… черных масках, скрывавших все лицо, с прорезями для глаз и рта, и с автоматами – у двоих в руках, у одного на плече. Один из мордоворотов выбил ногой деревянную дверь в одну из комнат, но, видимо, никого там не обнаружил. Другой тем временем проделал то же самое с другой дверью, послышались крики, голос бандита и Валерки Демченко – моего однокурсника – хлипкого, но «борзого» заводилы. Однако сейчас его голос был более, чем жалобный. До меня донеслись обрывки фраз:

   - …Блондинка!.. Невысокая, - гудел глубокий бас громилы, который за грудки выволок парня в коридор, и тот повис, едва касаясь ступнями пола.

   Валерка что-то жалобно промямлил.

   - Где она?! Девчонка, вчера в библиотеке сидела…примерно до восьми вечера.

   - А-а! – проблеял парень дрожащим голосом. – Это Ирка, только она способна в пятницу за книжками париться… Она у нас синий чулок…

   - Где?! – снова встряхнул его громила.

   - В п-пятнадцатой… - промямлил Валерик.

   У меня сердце в пятки ушло, в груди похолодело. Я захлопнула дверь и поняла, что Андрей все это время нависал за моей спиной.

   - Это за мной, - тихо сообщил он, и я почти что увидела, как в его голове закрутились шестеренки соображалки. – Надо срочно сваливать.

   - Окно зарешечено! – в ужасе пискнула я, увидев направление его быстрого взгляда.

   Я проворно, в надежде выиграть время, закрыла дверь на ключ изнутри, хотя и понимала, что для эдаких верзил достаточно нескольких секунд, чтобы ее выбить.

   Как назло, в комнате было негде спрятаться, бежать было некуда… И тут мой взгляд упал на мою кровать! О Боже! Точно! Я подскочила к ней, упав на колени, и с трудом приподняла тяжелую квадратную крышку подвала прямо под моей койкой.

   - Быстро! – скомандовала я. – Пролезешь? Чтобы не отодвигать кровать!

   Андрей слегка изумился, но быстро сориентировался и полез внутрь кромешной темноты, нащупав ногами старые гнилые ступеньки.

   - Давай теперь ты! – сказал он, придерживая крышку над своей головой одной рукой.

   - Сейчас! – я ринулась к столу, схватила свой мобильный телефон, зажигалку и выхватила из ящика стола карманный фонарь – тот самый, которым Андрей давеча освещал раны. И тут послышался мощный удар в дверь. Я едва удержалась от вскрика ужаса и шмыгнула под койку, нырнув ногами в узкое пространство между проемом подвала и Андреем. Я стала сползать вниз, скользя по его телу; платье стало задираться. Андрей придерживал крышку здоровой рукой, а меня - раненной.

   Послышался второй удар и треск.

   Он, конечно, ничего не видел в темноте, но его рука скользнула по моему полуобнаженному телу, затем легла поверх платья на мою талию. Я вспыхнула, с ужасом понимая, что, не смотря на всеобъемлющий страх перед теми бандитами, я почувствовала сильное возбуждение от его прикосновения, хотя он просто помогал мне спуститься. Андрей прижал меня к себе и опустил крышку подвала, отрезав от нас даже самый тоненький лучик света. И в тот же момент мы услышали грохот над головой, с которым слетела с петель дверь, а в комнату ворвались бандиты. Андрей осторожно спустился вместе со мной до пола, ногами прощупывая местность, но меня не отпустил, чтобы я не упала. Различить что-либо в этой кромешной тьме не было возможно. Я тихонько включила слабый фонарик и осветила крохотулечное, словно спичечный коробок, пустое пространство с бетонными стенами. Лишь позади Андрея лежали несколько старых досок. Места было так мало, что мы с Андреем даже не могли встать хотя бы на минимальном расстоянии друг от друга. Здесь было ужасно холодно и пахло затхлостью. Хорошо, хоть воды в подвале нет. То-то я мерзла по ночам! Подо мной все время находился «холодильник»!

   Над нами тем временем раздавались громкие шаги, грохот, голоса и ругань. Бандиты разыскивали нас, переворачивая все на своем пути и потроша платяной шкаф.

   Мои голые ноги в резиновых тапочках стали мерзнуть. И если бы не горячее тело Андрея, прижимавшего меня к себе, я бы уже тряслась от холода. А так… снаружи мне было холодно, кожа мерзла, а внутри – в груди, в руках, в спине, в кончиках пальцев – было очень горячо, и, что хуже всего, горячо было внизу живота.

   Не обращая на меня внимания, Андрей смотрел на крышку подвала, которая, к счастью, закрывалась очень плотно, и прислушивался к происходящему наверху. Наверное, почувствовав мою слабую дрожь, он бросил на меня быстрый взгляд, и снова посмотрел вверх.

   Я испугалась, что он мог понять по моим глазам, о чем я сейчас думаю, - да еще в такой неподходящий момент. Хорошо, хоть платье уже давно сползло обратно вниз.

   Разозленные бесплодными поисками бандиты продолжали о чем-то говорить, и тут над нашими головами разразились две, а то и все три автоматные очереди. Жутко громко. Закрытая крышка подвала приглушала их, но этот звук все равно разрывал барабанные перепонки. И в этот момент я почувствовала теплое прикосновение его губ к своим. Я вздрогнула, пальцы непроизвольно разжались, и фонарик упал на доски, освещая теперь крошечное пространство каким-то по-особенному интимным светом. Я закрыла глаза, млея от движений его губ, и приоткрыла рот, впуская в себя его тепло, нет, скорее, теперь это был уже жар. Почувствовав это, Андрей обнял меня двумя руками, нежно прижав к себе и словно окутав меня со всех сторон своим теплом.

   Все звуки и даже мысли отошли на задний план. В этой комнатке остался лишь сильный эмоциональный накал, распирающий тесные стены изнутри. Я прижалась к нему ногами и бедрами. Обняв меня еще крепче, он слегка приподнял меня над полом, потому что без каблуков я оказалась для него очень маленькой по росту.

   Я чувствовала на щеках его разгоряченное дыхание. Его поцелуй становился все более напористым: мужской, полный необузданной силы и возбуждающий до конца всех моих нервных окончаний. Всколыхнувшиеся во мне ощущения вызвали у меня страх, словно перед прыжком в неизвестность, - и чувственность. Захотелось, чтобы он прикасался ко мне бесконечно. Кожа горела и требовала его рук.

   И он прикоснулся. Он начал поглаживать меня по спине, по плечам, по бедрам так, что у меня всякий раз перехватывало дыхание. Андрей как-то совершенно естественно – хотя что могло быть более неестественным для меня, чем это? - задрал подол моего платья и коснулся моего бедра, прижав меня к себе. Потом он резко подхватил меня, раздвинув мне ноги и прижав к шершавой стене спиной, пригвоздив меня к ней своим весом.

   В этот момент наши губы в первый раз за все это время разомкнулись, и я увидела, как тяжело он дышит от возбуждения. Левой рукой он уперся в стену за моей спиной, а правой провел по моему бедру. Я видела в полумраке его горящий взгляд, раздувающиеся ноздри, расстегнутую рубашку – во влекущем полумраке, создаваемом лежащим на полу фонариком. Я только сейчас осознала, что это я, целуясь, расстегнула эту его рубашку и гладила ладонями по груди, спине, животу… И только сейчас это осознала! Словно это и не я была вообще…

   - Я не могу, - чуть слышно и нерешительно прошептала я, чувствуя, что он уже готов войти в меня, и мне стало очень страшно.

   Он взглянул мне в глаза острым цепким взглядом и спустя пару секунд тихо спросил:

   - Почему?

   - Нельзя.

   - У тебя…

   - Нет!

   - Ты еще…

   - Да, - чуть слышно ответила я, почувствовав жгучий стыд, почувствовав себя глупой малолеткой, почувствовав себя смешной. Вот она – разница в возрасте. Вот ведь ду-ура! Дура! Дура!

   Андрей замер, все еще сжимая в руке мое бедро и борясь с собой. Это было так отчетливо видно; его даже немного трясло.

   Я изо всех сил пыталась спрятать глаза, и боялась, что он теперь сделает. Не послушает меня, продолжит начатое? Или уйдет, оставив меня с осознанием собственной мелкости и его презрения?

   - Сейчас… я тебя отпущу, - прошептал он, закрыв глаза и прижавшись своим лбом к моему. Ни тени разочарования. Скорее, терпимость и самообладание почувствовалось в этом его сильном, но мягком движении.

   Он все еще тяжело дышал, и, казалось, был не в силах разжать руки. Просто физически не в силах, но ровно до тех пор, пока не отпустит напряжение.

   Я вдруг поняла, что он, пожалуй, единственный мужчина, с которым я вообще могла бы этого захотеть. Он был сейчас такой красивый, сильный, все еще возбужденный… Стоял, удерживая меня на весу одной рукой – раненной, но при этом без видимых усилий. И не смотря на раздиравшее его желание, был готов отказаться от затеи и отпустить меня, глупую и невесть что о себе возомнившую девчонку.

   Я взяла его голову в руки и поцеловала в губы, до неприличия страстно, погрузив пальцы в его волосы.

   Я целовала его так, как невинной девушке просто не подобает этого делать. Он замер на мгновение, а затем стал отвечать на поцелуй, перехватив инициативу и снова прижав к стене своим телом. У меня снова все вспыхнуло внизу живота от ощущения его тела между бедер.

   - Ты хочешь этого? – быстро спросил он, прервав на мгновение поцелуй, и снова впившись в мои губы.

   - Да, - так же быстро выдохнула я.

   - Уверена, что готова? – спросил Андрей, оторвавшись от меня и внимательно посмотрев в мои глаза. Я твердо кивнула. Меня саму уже буквально трясло от желания.

   Когда я почувствовала тупую, но сильную боль, все возбуждение как рукой сняло. Я уперлась руками в его плечи, пытаясь приподняться и ослабить ужасную боль, но он, наоборот, отодвинулся от стены, лишив меня точки опоры, и за счет моего собственного веса боль резко усилилась и словно прорезала меня изнутри - снизу вверх, до самого мозга, до самых мыслей. Я запрокинула голову назад и закричала, - так это было ужасно; боль беспощадно жгла и пульсировала внутри меня. Андрей зажал мне рот рукой – в такой момент! Когда мне и так очень плохо! Но сразу же снова прижал меня к стене, быстро убрал руку и на этот раз закрыл мне рот поцелуем, успокаивая и утешая. Он не двигался, только целовал меня в губы, щеки, шею, плечи, поглаживал руками по спине, плечам, ногам и бедрам, превратив чудесным образом этот болезненный момент в настоящие мгновения счастья и чувственности. Боль понемногу, медленно утихала и заглушалась его нежными поцелуями и прикосновениями.

   Я и сама не заметила, как снова с вожделением задышала, прижимаясь к нему, отвечая на поцелуи и тихонько постанывая.

   Он совсем тихо, но как-то мощно простонал, уткнувшись губами и носом мне в щеку.

   Я скорее догадалась, чем почувствовала, что внутри уже ничего нет, и словно ощутила какую-то опустошенность. Душевную опустошенность.

   Андрей все еще стоял, прижимая меня к стене, а я обхватывала его талию ногами. Он обнял меня, тепло и нежно прижав к себе. Было так хорошо здесь, вместе с ним. Хотя я никогда не думала, что первый раз это произойдет в подвале, да еще когда над головой грохочет автоматная очередь!

   Кстати, в какой момент времени она прекратилась?

   - Я даже не заметил, когда закончилась стрельба, - будто услыхав мои мысли, Андрей поцеловал меня в висок и поставил на пол.

   Я смущенно улыбнулась.

   - Как думаешь, там еще кто-то есть?

   - Думаю, если бы были, то давно нас услышали и обнаружили бы, - пожал он плечами. – Надо проверить.

   Он застегнул ремень брюк и стал подниматься по старым деревянным ступенькам, которые вдруг снова стали существовать. А ведь еще две минуты назад вокруг нас словно не существовало вообще ничего.

   Пока его внимание отвлеклось от меня, я стала спешно приводить себя в порядок, предварительно выключив фонарик, чтобы свет не был заметен, когда Андрей поднимет крышку.

   - Вылезаем, - он подал мне руку, удостоверившись, что комната пуста.

   Он помог мне и выбрался сам.

   Перед нами предстала разгромленная комната: все перевернуто вверх дном, все вещи, постельное белье, канцелярия и прочее «имущество» валяется. Подушки, матрасы на наших с Мариной койках испещрены выстрелами; шкаф зияет пустыми вешалками и тоже походит на решето, а вся одежда из него вывалена на пол.

   - Зачем они стреляли? – изумилась я. – Ведь видели, что прятаться беглецам здесь совершенно негде.

   - Наверное, просто выместили досаду, - предположил Андрей. – Ну и оставили послание, мол, это вам с рук не сойдет.

   - Какой кошмар! – простонала я, закрыв лицо руками. – Что теперь будет! Меня выгонят из общаги! – я в панике обернулась к Андрею. – О Господи! Меня вытурят из универа! Боже мой! Кошмар.. . Что мне делать?! Где жить? Как же учеба?!

   - Подожди, подожди, успокойся, - Андрей попытался притянуть меня за плечи к себе. – Я тебе помогу. Не волнуйся.

   - Как ты мне можешь помочь?! – яростно выкрикнула я, отскочив от него, и вдруг осеклась: - Ой… Они хоть не караулят снаружи?

   Я оглянулась на выбитую дверь. Коридор был пуст.

   - Слушай, тебе пора сматываться! – прошептала я громко.

   Что сделано, то сделано. Комнату не восстановить, а самим надо было спасаться.

   - Как?

   - Давай за мной, - я поспешила по коридору в противоположную от входа сторону – к туалету. – На первом этаже все окна забраны решетками, – не оборачиваясь, на ходу бросила я. - Но на втором их нет, так что придется тебе прыгать…

   Я быстро взбежала по лестнице, ведущей на второй этаж. Андрей не отставал – шаги у него были большие.

   Мы забежали в женский туалет на три кабинки, и я выглянула в распахнутое окно.

   - Смотри, - указала я рукой на здание, скрывавшееся в деревьях. – За этим корпусом есть проход во дворы обычных жилых домов. Пройдешь и окажешься на другой улице. Думаю, там тебя никто не поджидает.

   - Послушай, ты не переживай, - он взял меня за плечи и развернул к себе, чтобы встретиться со мной глазами. – Я уйду и уведу их за собой. Не беспокойся, тебя больше никто не потревожит и искать не будет, я лично об этом позабочусь. Сейчас я доберусь до своих пацанов, и мы тут же уроем этих ублюдков. На это надо часа два-три, не больше. Так что ничего не бойся. Всех, кто о тебе знает, сегодня уже не будет в живых.

   Я вытаращила глаза на его спокойное лицо, но он продолжал:

   - И обо мне лучше никому ничего не говори. Меня здесь и быть-то не должно. Мы с парнями прилетели, можно сказать тайно, как раз вот чтобы решить вопрос этих... бандитов. Можешь спокойно возвращаться к обыденной жизни.

   "Моя жизнь не обыденна", - хотела я возразить, но не успела.

   За дверью туалета послышались отдаленные шаги.

   - Иди скорее, - внезапно я почувствовала ком в горле. - Думаю, и с учебой я сумею все уладить...

   Андрей положил на подоконник свою куртку, которую до этого сжимал в руке. Он быстро перемахнул через подоконник и удивительно ловко слез на карниз окна первого этажа и спрыгнул на землю. Я жестами показала, чтобы он посмотрел на свое плечо, где через рубашку вновь проступила кровь. Бросила ему куртку, он быстро накинул ее на плечи и побежал в том направлении, которое я ему указала. Все-таки он очень спортивный, подумала я и шмыгнула в одну из кабинок, прежде чем меня застала какая-то девушка, которая как раз вбежала в соседнюю кабинку. Я поскорее выхватила из держателя рулон туалетной бумаги и побежала на первый этаж в душевую, где быстро приняла душ, необходимый мне сию же минуту по вполне понятным причинам. За неимением с собой полотенца, я промокнула кожу бумагой. А что мне оставалось делать? Мое полотенце валяется в расстрелянной комнате, затоптанное огромными ботинками этих амбалов. Я снова натянула на слегка влажное тело платье и пошла в комнату, возле которой царила суматоха, возглавляемая комендантом - пенсионером Семеном Николаевичем.

   Комнатку наводнили студенты, галдящие и присвистывающие. В центре голосила негодующая Маринка, вернувшаяся с "танцев".

   - О Боже мой! - довольно натурально выдохнула я, пробиваясь сквозь столпотворение в дверях к Семену Николаевичу и Маринке. - Что здесь случилось?!

   - Ты где была?! - накинулись они на меня.

   - Я... я... - я смущенно потупила глазки. - В туалете. Съела вчера что-то не то... вот и... А что тут произошло?

   - Какие-то, понимаешь ли, бандюганы напали, - Семен Николаевич потер затылок. - Меня, понимаешь, по темечку - тюк! Я и потерял сознание. Прихожу в себя - что за ешкин кот? Что такое? Бардак-кавардак!

   За моей спиной галдела толпа зевак.

   - Что же это... - растерянно оглянулась я.

   - Террористы! - возмущался пенсионер.

   - Они Ирку искали! - выкрикнул Валерка из толпы.

   - Меня?! - "удивленно" обернулась я к нему, на самом деле пылая праведным гневом.

   - Да! - нагло выкрикнул он. - Говорят: где блондинка-заучка? Я и показал...

   - Что?! - заорала я на парня, который даже присел под гнетом молний из моих глаз. - Я что, единственная блондинка в этом университете?! Они что, спросили, где Ирина Тимофеева?! Из-за тебя какие-то амбалы могли меня убить! Мы с Маришкой потеряли все наше имущество! - наступала я на него на "танке" желания обелить себя и не вылететь из ВУЗа.

   ...В конце концов подоспел ректор, рассудивший нас. На меня и впрямь не подумали. Ну как отличница-заучка-первокурсница из бедной семьи может быть связана с бандитами? Немыслимое предположение! От слов Семена Николаевича о террористическом акте ректор тоже отмахнулся, - пусть полиция разбирается. О моем исключении из университета и речи не шло. А, собственно, за что?! Вот только с нашим расселением возникли трудности - все общаги стояли битком. И тут пришла на помощь Маришка, сказав, что мы могли бы недельку пожить у ее троюродной сестры. Так что, все обошлось малой кровью.

   Из комнаты нас выгнали и велели ничего не трогать до приезда полиции. Затем нас, претерпевших тягостное общение с правоохранительными органами, снова спровадили в коридор. В комнате работали эксперты, снуя, как муравьи. Только вечером, когда уже стемнело, нам позволили взять кое-какие вещи.

   Я собрала в сумку все учебные принадлежности, немногочисленную уцелевшую одежду, а вообще-то вещей у меня было немного.

   Троюродная сестра Марины Женя работала менеджером торгового зала в одном супермаркете. Зарплата не так, чтобы велика, - больше головной боли. Ей тридцать лет, она замужем за дальнобойщиком, детей у них пока нет. Квартирка однокомнатная, зато своя. И сейчас она как раз пустует, потому что Женя, пользуясь двухнедельным отпуском, решила съездить вместе с мужем к его родителям в Одессу. Маришка созвонилась с сестрой и напросилась пожить у них в квартире несколько дней в связи со столь неприятными обстоятельствами и статусом "беженцев".

   Мы вышли на автобусной остановке, и Марина повела меня дворами "в гости". Дверь нам открыла приятная рослая девушка в белых брюках и свободной блузе, уже, так сказать, на чемоданах. Это и была Женя.

   - Хорошо, что ты вовремя позвонила, могла бы меня уже и не застать! - произнесла она после нашего быстрого знакомства.

   Женя показала нам, что где лежит, чем мы можем пользоваться, взяла с нас торжественное обещание обращаться с жильем аккуратно, и, подхватив две дорожные сумки, спустилась по лестнице к ожидавшему ее мужу и такси.

   Квартирка была простой, но уютной. Запаса продуктов в холодильнике не было никакого, поскольку Женя не планировала гостей. Стипендии наши были на исходе. Жалкие копейки надо было экономить на проезд до универа. Ну и заварила я кашу!

   Мы разобрали свои вещи, бросили испачканную "террористами" одежду в стиральную машинку, пожевали лапшу быстрого приготовления и сели за кухонный квадратный столик поболтать и отдохнуть после стресса. К счастью, в шкафу мы нашли банку молотого кофе и сварили себе по чашечке. Вот ведь блаженство! Я затянулась сигаретой и почувствовала, как нервное напряжение начинает отступать.

   - Что же, все-таки, произошло? - в который раз за сегодня спросила Маринулька.

   В который раз за сегодня я пожала плечами.

   - А где твой брат?

   - Брат? - удивилась я.

   - Ну да, брат. Он же вчера к тебе приезжал.

   - А... да, - вспомнила я вчерашнее вранье. - Он... мы, действительно вчера чай пили, поболтали о том, о сем. Нормально.

   - Да нет! Куда он подевался?

   - Он... это... Вообще-то хотел остаться, сэкономить на гостинице, но позже передумал. Не хотел попасться и создавать мне проблемы с учебой... Вот и снял все-таки номер. Я его по-тихому проводила, комменд спал уже.

   - Ясно. Жалко, - хмыкнула подружка. - Я хотела с ним познакомиться.

   - Не стоит, - проворчала я. - Он намного старше тебя.

   При этих словах у меня что-то болезненно кольнуло в груди.

   - Да ладно, шучу! - отмахнулась Марина и пустилась живописать собственные ночные похождения.

   Наконец мы улеглись: Марина на диване, я на маленькой короткой софе у противоположной стены.

   В голове крутились сотни непрошенных мыслей. В основном, о случившемся. Об Андрее. Целый день я о нем не вспоминала. Вернее, я о нем и не забывала. Просто мысли о нем не принимали четких форм, а скорее были едва уловимым осознанием того, что он был, что он реальный. Так подсознание всегда помнит, что мы умеем ходить и разговаривать, но не думаем об этом. Просто знаем. Так и с ним - просто знала...

   Только теперь, в темноте и тишине, под убаюкивающий шорох проносящихся мимо дома машин, его образ снова настойчиво впился в мое сознание. Ну и что?

   Этот человек - мимолетный в моей жизни. Я больше никогда его не увижу. Он будет в Москве, а я останусь здесь. Хотя... сейчас он тоже - все еще - в Ростове... Эта мысль немного взволновала меня. Сейчас, в этом городе, он все еще настоящий, реально существующий. Но когда он окажется в Москве, он станет для меня чем-то эфемерным, словно сон.

   Интересно, как он? Что делает сейчас? Спит? Разговаривает с кем-нибудь? Обратился ли в больницу? Разобрался ли с "братками", учинившими стрельбу? Все ли с ним в порядке? И.... вспоминал ли он обо мне сегодня? Вспоминает ли сейчас?

   "Хотя, к чему ему это?" - нахмурилась я. - "Все, что я могла для него сделать, я уже сделала!"

   Я зарылась лицом в подушку от стыда. Потерять невинность с едва знакомым человеком! С человеком, связанным с криминальными кругами.

   Вот надо оно тебе было?!

   Я встала с постели и побрела на кухню. Открыв пластиковое окно на проветривание, я закурила, глядя на улицу, погруженную в оранжевый свет ночных фонарей, и хмуря брови.

   Теперь он и за человека меня не считает! Да разве я сама питаю к себе хоть какое-нибудь уважение после случившегося?

   Он просто воспользовался мною! Я и раны его обработала, и накормила, и спать уложила, и... удовлетворила! На прощание, так сказать! Идиотка, и только! Наивная, неопытная в жизни дурочка.

   Даже своих координат не оставил. И моих не попросил. Хотя бы поцеловал на прощание! Для приличия. В щечку.

   И ничего он не загадочный, как мне показалось в начале. Просто необычный. Скрытный, хитрый и расчетливый. Опытный, прожженный. О себе ни слова... Либо выпытывал обо мне, либо уходил от ответов на вопросы о себе. Просто я по неопытности этого не поняла.

   Как же все это было неправильно...

   А он, наверное, вдоволь потешался потом со своими друзьями, к которым так торопился, рассказывая о малолетней наивной дурочке, которую он использовал в своих целях на полную катушку.

   Я со злостью затушила сигарету.

   А сколько мне пришлось врать с момента его появления в моей жизни! И вру до сих пор.

   Я яростно тряхнула головой.

   Ладно, комнату нам все равно дадут, не беда. Но вот осадок в душе еще долго будет отравлять меня, тыча меня носом в эту мою ошибку.

ГЛАВА 3.

В понедельник мы снова поспешили на пары, которые я ждала с нетерпением. Все воскресенье я не отрывалась от книг и конспектов, стараясь наверстать упущенный для зубрежки субботний день. Сидя на лекциях, я уверяла себя, что моя жизнь снова вернулась в прежнее русло. Снова беготня по кругу аудитория - кафедра филологии - библиотека. Это именно то, что мне было нужно. Если бы еще можно было не вспоминать обо всем, ложась спать... Но дурацкое приключение будоражило мозг всякий раз, когда я пыталась дать ему отдых. И поэтому я принялась вгрызаться в гранит науки с утроенным энтузиазмом, порожденным безвыходностью.

   После окончания занятий мы с Маришкой сходили в библиотеку, сдали "отработанный материал" и взяли новые учебники. Засиживаться в читальном зале теперь не имело смысла - придется добираться до нашего нового жилья по темноте. Наша комната в общежитии стояла опечатанной, и ее не планировали открывать до конца следствия. Однако оно может растянуться на неограниченный срок. Решить жилищный вопрос ректорат университета божился к концу недели. Беспредел! А если бы у Марины не оказалось местной дальней родственницы, готовой нас приютить? Где бы мы ночевали? На лавочке возле будки с хот-догами на территории студгородка?! В конце концов это прямая обязанность ректора - обеспечить своих студентов крышей над головой! Ну что за народ! Никому ничего не надо!

   Мучимая бессонницей, ночью я вертелась так, словно подо мной была не кровать, а гигантская раскаленная сковородка.

   Снова я ругала себя за глупость и беспечность!

   Спустя, наверное, полчаса моих "мытарств", я услышала, как в темноте раздался ничуть не сонный голос Марины:

   - Ира, блин, не сочти за грубость, но ты достала уже крутиться!

   - Ты не спишь? - моя голова сама оторвалась от подушки, а мысли вспугнутыми птицами разлетелись в разные стороны, укрывшись в глубинах моего сознания.

   - Уснешь тут! Чего елозишь? - не зло возмутилась подружка.

   - Сон не идет. Сама спать хочу, а не могу уснуть.

   - Ты что-то все эти последние ночи плохо спишь, - заметила Марина. - На новом месте, да? Или из-за стресса? Не парься, дадут нам койки! А то, что стреляли - так это точно не по наши с тобой души! Мы с подобными кругами не связаны, тайн государственной важности не знаем, никому ничего не задолжали!

   Я лишь вздохнула, зная, по чью душу приходили бандиты. Я вдруг почувствовала, что соскучилась по нему...

   - Давай завтра сходим куда-нибудь, - неожиданно предложила Марина. - Развлечься? Глядишь, и бессонница пройдет.

   - С чего бы?

   - Ну как же? Ты целыми днями угрязаешь в учебе. В восемнадцать лет! Куда это годится?

   - А когда же тогда учиться? - хмыкнула я. - Когда выйду на пенсию? Я хочу учиться сейчас именно потому, что я сейчас молодая и готова работать над собой и своей карьерой. С возрастом амбиции и работоспособность снижаются.

   - Ерунда какая-то! - махнула Маринка рукой. - Эти глупые мысли в твою голову лезут из-за отсутствия удовольствий в твоей жизни.

   - Каких же это?

   - Ну вот объясни мне: какого рожна ты все еще в девках ходишь? Когда думаешь с девственностью прощаться?

   - А я и не девственница, - неожиданно для самой себя ляпнула я.

   - Конечно! - недоверчиво хмыкнула Маринулька, но уточнила: - Ты серьезно?

   - Серьезней некуда, - хмуро подтвердила я.

   Именно мои насупленные брови заставили ее поверить. Марина удивленно посмотрела:

   - Когда ж ты успела?

   - На днях... - буркнула я в подушку.

   Марина вдруг громко захохотала:

   - Ну ты жжешь! Я тут на днях в «Метро» шампунь купила, а ты на днях девственности лишилась!

   Я не стала конкретизировать дату. К чему мне лишние подозрения...

   - Ты крутая, правда! - продолжала веселиться Марина. - Кто же он?

   Я скосила в ее сторону глаза и увидела, что она полулежит, опираясь на локоть, а ее глаза горят любопытным огнем, алчущим подробностей.

   Ну и что мне ей сказать?

   - Ах вот оно что... - вдруг протянула она, осененная догадкой. - "Брат"!..

   Я лишь вздохнула, безмолвно подтверждая ее гипотезу.

   Кто он? Откуда он? Откуда ты его знаешь? Как познакомились? Какой он? Как все было?!

   Вопросы посыпались, как из рога изобилия.

   И опять мне пришлось врать, с грустью подумала я.

   Туманно повествовав о своей первой - и, как водится, тайной - школьной любви Владике, который якобы учится в другом ВУЗе и случайно повстречался мне в маршрутке, я спешно отвернулась к стене и накрылась одеялом почти с головой, предупреждая все Маришкины попытки продолжить допрос. Да и не так-то просто с ходу придумывать подробности моих выдуманных отношений с несуществующим в действительности Владиком.

   Вторник превратился для меня в игру в прятки. Я всячески избегала встреч с Мариной, дабы избежать дальнейших расспросов. Приходилось скрываться на кафедре, которую - без острой надобности - каждый из моих сокурсников обходил стороной. Я же приставала к Наталье Павловне с мелочными вопросами, придумывая все новые поводы исчезнуть из поля зрения Марины, так радевшей за мою личную жизнь.

   Вечером мне все-таки пришлось отсидеться в читальном зале. Но вернувшись в квартиру, где мы временно обитали, избегать Маришки стало просто невозможно.

   - Ты где была? - выспрашивала она, плетясь за мной по пятам на кухню.

   Я уже хотела честно ответить чистую правду - в библиотеке, как вдруг она сама дала мне в руки орудие, с помощью которого я сумела оборвать ее интерес к моей бесследно пропавшей целомудренности.

   - На свидании с ним? Да? - подпрыгивала она у меня за спиной, пока я переливала горячий кофе из турки в чашку.

   - Да, - кивнула я, мгновенно придумав план, как избавиться от ее навязчивого и ненужного любопытства.

   Я села за стол, отхлебнула глоток кофе и закурила.

   - И как? - лукаво улыбнулась Маринулька, вытянула из моей пачки тонкую сигарету и тоже затянулась.

   - Никак, - невесело отозвалась я.

   Но эта невеселость не была притворной: на душе по-прежнему кошки скребли. В этом состоянии я находилась уже несколько дней кряду.

   - А поконкретнее можно? - она нетерпеливо запрыгала на стуле. - Добавь красок в свой немногословный рассказ!

   - Мы расстались.

   - Почему? - лицо Маришки вытянулось.

   Я махнула рукой, грустно уставившись взглядом на газовую плиту и зажав фильтр сигареты между зубами. Думала я об одном, а рот озвучивал совсем иную информацию:

   - Ну, он, как оказалось, хотел от меня только секса. Встречаться со мной он и не собирался, - я вздохнула. - Он предпочитает ограничиваться отношениями с девушками, согласными на мимолетную связь без обязательств и обещаний.

   Я снова вздохнула, прищурив глаза, и поняла, что все-таки говорю сейчас не о призрачном Владике, а о конкретном и совершенно реальном человеке.

   - Он получил от меня, что ему было нужно, и исчез из моей жизни.

   Я застыла, и в моих словах и поведении сейчас не было ни малейшего притворства. Именно так и поступил со мной Андрей.

   - Ох, мне так жаль, - тихо произнесла Марина.

   Я моргнула, очнувшись от своих внутренних грез, и посмотрела на подругу.

   - Да уж. Переживу, - кивнула я.

   - Ируська, только ты не расстраивайся. Так бывает, - принялась она меня утешать. - Таких засранцев полно. И я с такими сталкивалась, и не раз. Но ты не обращай на них внимания. Значит, он не стоит твоих чувств. Не трать нервы понапрасну. Это жизнь.

   Я кивнула, продолжая курить, держа сигарету только губами и не прибегая к помощи рук.

   - Да ладно, - наконец сказала я и затушила окурок в пепельнице так яростно, что он скрутился в букву Z. - Я не зацикливаюсь. Отрицательный опыт лишь преподает урок, а не рушит жизнь, верно?

   Я улыбнулась жалостливой Маришке, и та улыбнулась в ответ.

   - Я пойду спать, - сообщила я, влив в себя оставшийся кофе, и поднялась из-за стола.

   На удивление, в этот вечер я уснула быстро и ночь проспала крепко.

   Утром я решила для себя, что это происшествие пора принять как свое прошлое и не сокрушаться по этому поводу. Да и вчерашний разговор с Маринкой дал выход некоторой доли моего скверного самочувствия. Мне стало немного легче. Пусть я выговорилась не до конца, но поделиться хотя бы частью своих тревог вчера оказалось как нельзя кстати.

   Правда, это никак не повлияло на мою молчаливость, присовокупившуюся ко мне за эти дни, и суровость в лице.

   Прозвенел звонок, оповещающий о завершении второй пары.

   - Что у нас сейчас? - спросила Марина, убирая в сумку тетрадь по культурологии.

   - Английский, - коротко ответила я, тоже сменяя одну тетрадь на другую.

   - Пойдем покурим? - спросила она. - Перемена большая, можно бы сходить в столовую, но что-то я еще не проголодалась.

   Я безразлично пожала плечами:

   - Как хочешь. Я тоже пока не голодна.

   - Очевидно, мы обе умственно не перетруждались на этих парах! - развеселилась Маринка, направляясь в коридор.

   Я тоже улыбнулась.

   Миновав вестибюль, мы вышли на залитую солнцем улицу, отчего нам пришлось прищуриться. Спустились по широким ступенькам и встали у низенького бордюра, окаймлявшей газон, который уже пустил буйную зелень.

   Мы закурили, болтая о предстоящих зачетах и подготовке к ним. По площадке перед зданием факультета, кроме нас, рассредоточились еще несколько весело смеющихся группок курильщиков.

   - Везет тебе! - протянула Маринка. - Ты все зачеты автоматом получаешь.

   - Во-первых, не все, а во-вторых, я ради этих "автоматов" работаю в течение всего года! - парировала я.

   - Потому что ты - зубрила! - беззлобно ткнула в меня пальцем она. - А я хочу жить сегодня, а не через пять лет, когда эта самая жизнь не жизнь будет! Потому что придется работать. А это еще хуже учебы.

   - У нас разные приоритеты, - я затянулась сигаретой, скользнув взглядом по остановившемуся прямо посреди широкого тротуара серебристому Лэнд Крузеру.

   - Вопиющая наглость! - возмутилась Марина. - Здесь, между прочим, студенты ходят! Что за водилы пошли: скоро на ноги начнут заезжать...

   Недовольное бормотание подруги потонуло в звонком гуле, наполнившем мою голову, потому что из автомобиля вышел... Андрей. Ошибки быть не могло. Это был никто иной, как он. Еще красивее, мужественнее и элегантнее выглядит он сегодня, но я сразу его узнала. Да и он смотрел на меня. Он приближался ко мне. В шикарном деловом костюме, но без галстука, а с расстегнутой верхней пуговицей на вороте, с легкой полуулыбкой, которую не смог сдержать, остановившись прямо передо мной. Но это не была насмешка, вызванная моим растерянным видом. Его глаза загорелись, и я поняла, что он силился сохранить серьезность и выражение скуки и безразличия, хотя, на самом деле, тоже был рад меня видеть.

   Да, тоже.

   Меня захлестнула такая горячая волна радости, что помутила на мгновение мое зрение и сузив мировосприятие до одного единственного человека.

   - Привет, - сказал он ровным голосом.

   - Привет, - эхом отозвалась я, в упор глядя ему в глаза, дерзко и холодно, что создавало контраст с плещущимся на дне сознания ликованием и восторгом.

   И вдруг снова вокруг стало светло и шумно: засветило солнце, запели весенние птицы, загалдели студенты, зашуршали покрышками машины. Когда же я видела все это в последний раз?

   - Поехали со мной. Садись в машину, - без предисловий кивком указал Андрей на внедорожник.

   Не смотря на странную формулировку, его слова не были похожи на приказ. Они звучали как простое дружеское предложение: "По пивку?".

   - У меня пары.

   - Ничего, пропустишь одну. Это много времени не займет.

   Его слова, в которых сквозила уверенность сильного и решительного человека, снова прозвучали мягко. Но мне показалось, что так он говорит только для меня. Как будто ему непривычно было формулировать свою речь в просящей или учтивой форме. В нем скорее угадывалась привычка командовать или, по крайней мере... наглеть, наверное.

   - Что именно?

   Он стоял на расстоянии метра от меня, но мне все равно приходилось задирать подбородок, чтобы видеть его лицо.

   - Узнаешь, - улыбнувшись, нетерпеливо мотнул он головой.

   Я моргнула, ища в себе силы сопротивляться, и поняла, что стоявшая рядом Марина с выражением коршуна, следящего за движущимся зайцем, переводила взгляд то на Андрея, то на меня.

   - Убери со стола мои вещи, - сказала я ей. - Я вернусь.

   - Э... о... а... - она даже на междометия не нашла в себе сил.

   И я пошла за Андреем к машине.

   Думаете, я спросила, куда мы направляемся?

   Ха! Как бы не так!

   Мозги в моей голове просто расплавились, когда я вновь увидела его. Ведь я на это уже и не надеялась...

   Первые несколько минут мы оба не знали, с чего начать, и ехали молча.

   Но не потому, что сказать было нечего. Скорее наоборот... Но все это было не то... Не то, что можно говорить, увидевшись всего второй раз в жизни.

   Пока я мысленно издавала радостные восклицания, он почувствовал, что пауза начинает затягиваться. И первым нарушил это молчание:

   - Ты здорово выглядишь, - сказал Андрей совершенно обыденным тоном, словно констатировал какой-то очевидный и общеизвестный факт.

   Я скептически окинула свои прошлогодние джинсы, свитер и блейзер. Лишь туфли на мне были новые, правда наипаршивейшего качества.

   - Спасибо, - выдавила я, мало веря в искренность его слов. - Как твое ранение?

   - Жить буду.

   Я кивнула. Снова наступила пауза.

   - Как ты добрался до своих... союзников? Без приключений?

   - Да, нормально добрался. Я вижу, ты сохранилась в ВУЗе.

   - Да. На меня, если честно, никто ничего дурного и не подумал. Правда, жилья мы с Маринкой лишились.

   - Не в добрый час ты меня встретила, - усмехнулся Андрей уголком губ. - Кроме жилищных проблем еще имеются какие-нибудь?

   - Нет, - я удивленно приподняла брови. - А как твои... враги... те, что напали на нас?

   - Можешь быть спокойна, ты их больше никогда не увидишь, - спокойно заверил он.

   - О... - невольно вздохнула я, ошеломленная неприятным подозрением. - Что ж...

   И я решила замолчать.

   - А все-таки, откуда там взялся этот чулан? Я и спросить тебя тогда не успел...

   - Все очень просто. Нашу комнату переоборудовали из подсобки. Под ней и впрямь раньше был подвал, просто его залили, оставив эту каморку - не знаю зачем! Поэтому и комната такая маленькая. В остальных по четыре человека живут - представляешь, какой балаган! Поэтому мы с Маринкой довольны, и отсутствие ремонта в ней нас не огорчает.

   - Что ж, - усмехнулся Андрей, умело управляя машиной. - Мне очень повезло, что ты жила именно в этой комнате, и что в ней остался кусочек подвала.

   Я кивнула, наблюдая за его уверенными движениями. Перед глазами снова мелькнула та сцена, когда я ощущала его руки на себе. Но я быстро отогнала неугодное воспоминание.

   - Так куда ты меня везешь? - только теперь спросила я.

   - Скоро увидишь, - довольно улыбнулся он, на этот раз широко. - У меня есть для тебя небольшой сюрприз.

   - Какой?

   - Говорю же, сюрприз, - очень мягко произнес Андрей.

   Мы снова замолчали.

   - Сегодня я улетаю обратно в Москву, - сообщил он.

   Я внутренне напряглась.

   Куда же он меня, в таком случае, везет? Хочет устроить "прощальный секс"? И как я могла с ним поехать?! Бестолковая!

   Ну уж к этому ему склонить меня не удастся!

   Или... меня и склонять не надо? Я хоть сейчас готова упасть в его объятия, от воспоминания о которых у меня до сих пор замирает сердце. А чувствовать под своими ладонями его кожу - истинное блаженство...

   Машина вдруг остановилась возле подъезда многоквартирного дома. Я встрепенулась и поспешно стерла с лица кретинскую мечтательную улыбочку, пока Андрей, увидев ее, не решил, что имеет дело с умалишенной.

   - Пойдем, - сказал он, и мы выбрались из автомобиля.

   Мы вошли в самый обыкновенный подъезд, - хотя, как любой предмет, событие или ощущение могли сейчас быть обыкновенными? Нет, рядом с ним передо мной преображались даже самые обыденные вещи... Поднялись на лифте на четвертый этаж, и мой "похититель" отпер замок одной из дверей. Мы вошли в просторную и светлую двухкомнатную квартиру.

   В глаза сразу бросилась какая-то идеальная чистота и порядок, и лишь пройдя в комнату, я поняла, что ремонт свежий, а вся мебель новая. Было совершенно очевидно, что здесь никто не живет. На окнах - ни единой занавески, на поверхностях мебели нет даже разъединственного будильника. Зато были компьютер, телевизор, DVD, микроволновка, холодильник...

   Андрей, взяв меня за руку, водил по комнатам, показывая, где и что находится. Я молча недоумевала, зачем он это делает, но мне и слова не удавалось вставить в его инструктаж.

   - Ты что, домработницей хочешь меня сюда нанять? - наконец спросила я, когда мы остановились в жилой комнате - "зале". - К чему эта экскурсия?

   - Ты, конечно и сама во всем разберешься со временем, просто решил облегчить тебе задачу. И воспользоваться случаем подольше побыть с тобой.

   Я все еще не понимала, куда он клонит и зачем сюда привез. Я устремила на него вопросительный взгляд, и он, наконец, пояснил:

   - Это твоя квартира. Я купил ее для тебя.

   Я не сразу осознала, что стою с раскрытым ртом, но, даже быстро исправив ситуацию, я так и не нашлась, что сказать.

   - У тебя больше нет необходимости тесниться на общей кухне и дожидаться своей очереди в душ. Теперь ты здесь хозяйка.

   Я медленно моргнула и без тени улыбки сказала:

   - Очень мило. А почему меня не спросил? Я, может, пятикомнатную хотела.

   Андрей весело рассмеялся и сверкнул глазами:

   - Неудивительно, что ты такая шустрая и бесстрашная! Ты, наверное, никогда не упустишь своего из этих маленьких цепких ручонок.

   Я тоже улыбнулась:

   - А если серьезно, то я не могу ее принять. Для меня это слишком большая сумма. Я никогда не сумею отдать тебе такой долг.

   - Ты мне ничего не должна, - серьезно посмотрел на меня Андрей. - Ты спасла мне жизнь. Дважды. Это и так слишком много для такой хрупкой девушки, как ты. Да и для любой женщины вообще... Честное слово, я восхищаюсь твоей смелостью и готовностью протянуть руку помощи чужому человеку.

   - Ложный альтруизм, - буркнула я себе под нос. - Я не могу принять такой подарок, - твердо сказала я, сжав кулаки.

   - Это не подарок. Это просто твоя квартира. Я знал, что ты начнешь сопротивляться. Поэтому взял на себя смелость отрезать тебе все пути к отступлению. Так что все документы оформил на твое имя. В том числе саму покупку.

   - Но... как?

   - Там не фигурируют никакие фамилии, кроме твоей, так что, поздравляю с приобретением недвижимости.

   Перед моим носом возникли бумаги, в которых действительно стояли мои паспортные данные.

   - Но... как? - меня охватило чувство "дежа вю" от собственного вопроса. - Как ты узнал... обо мне... Откуда у тебя вся эта информация обо мне?! - вскрикнула я, внезапно разозлившись.

   - Я же знаю, где ты учишься. Обратился в ректорат. Минутное дело!

   - Там не дают подобную информацию кому попало! Человеку с улицы! Это не справочная!

   - Мне предоставляют абсолютно любую информацию. Где бы я ее ни испросил.

   - Откуда у тебя такие обороты? - внезапно зацепилась я за его слова. - Испросил он!

   - У меня мама - учительница, - он улыбнулся моему возмущению. - Правда, не русского языка, а истории. Но все равно все детство корректировала мою речь.

   - Так ты большая шишка? - вернулась я к предыдущей теме так же быстро, как и соскочила с нее. - Кто же ты, если ты везде в доску свой?

   Я уперла руки в бока, сверля Андрей сердитым взглядом.

   - А как ты думаешь? - прищурился Андрей.

   - У меня на этот счет только две кандидатуры: либо криминальный авторитет, либо депутат. И то это почти тождественные понятия. Так что? Угадала? Ты у нас "особо важная персона"?

   - Пока нет. Просто отношусь к одной очень весомой структуре.

   - Понятно, - буркнула я, хотя мне совершенно ничего понятно не было.

   - Так что, мы исчерпали этот вопрос?

   - Который?

   - Квартирный. Считай, что я помог тебе в ответ на твою помощь, - он шагнул ко мне, но касаться не стал. - Ира, мне будет очень приятно, если ты примешь мой подарок. Это моя благодарность, только и всего.

   Я не отвечала, глядя на него снизу-вверх, и лихорадочно размышляла. Он принял мое молчание за согласие.

   - У меня скоро самолет, - тихо сказал он. - Поэтому...

   Он направился к двери.

   Я вдруг резко шагнула вперед, но остановилась.

   - Мы больше не увидимся? - позабыв всякий стыд, выпалила я ему вслед.

   Он остановился и, помедлив, вернулся ко мне.

   Он встал вплотную ко мне, всматриваясь в черты моего лица, но так и не решился взять меня хотя бы за руку.

   - Ты слишком молода и красива, чтобы связываться со мной. Я не хочу каждый день подвергать тебя опасности, как тогда. А у меня это неотъемлемая часть распорядка дня. Что ни день - то стрельба. Что ни день - то ранение, стычки, стрелки... Послушай.

   Он наконец-то схватил мне за плечи и крепко сжал, чтобы удерживать мое внимание... и себя от более радикальных действий.

   - Поверь, это очень хорошо, что я уезжаю. Для тебя хорошо... Для того мира, в котором вращаюсь я, ты слишком правильная, человечная. И добрая. И мягкая. И ранимая... Не возражай! - пресек он мою попытку. - В моем мире тебе придется научиться показывать зубы. А лучше оскал. Ты искалечишь свою жизнь, связав ее со мной. Это чистая правда.

   Он тяжело дышал, и я кожей ощущала его желание привлечь меня к себе.

   "Ну хоть поцелуй меня на прощание!" - в паническом страхе воззвало мое естество.

   Но нет, он этого не сделал. Не хотел провоцировать привязанности...

   Для меня же это было бы огромным облегчением. Для меня наше знакомство приобрело бы завершенность.

   Но он этого не сделал...

   - От тебя очень тяжело уходить, - после напряженной паузы выдохнул он и словно разозлился на себя. Отпустив меня, он тряхнул головой: - Распоряжайся квартирой по своему усмотрению. Не переживай, все законно и нотариально верно, проблем у тебя с ней не возникнет. Мне пора идти.

   Он резко развернулся и, оставив документы на комоде, исчез за дверью. На этот раз - абсолютно точно - навсегда.

ГЛАВА 4.

Все последующие дни меня сопровождало странное щемящее чувство. Ощущение пустоты. Словно у меня урвали кусочек сердца и забрали с собой, не собираясь возвращать его на место. Не обратно - а именно что на место.

   Я очень долго не могла отделаться от воспоминаний об Андрее. Меня – не только по ночам, но в течение всего дня: на парах, в столовой, в библиотеке – будоражили сами собой оформляющиеся мечты о том, что было бы, будь он рядом со мной. Я пыталась убеждать себя, что все, эта история закончилась, пора прощаться с ее участниками и изгнать их из своих мыслей. Но эти мечты не требовали от меня ни малейшего напряжения воображения и фантазии, - картины нашей с Андреем совместной и непременно счастливой жизни проносились передо мной готовыми кадрами киноленты, словно я смотрела фильм про саму себя.

   Полностью «излечиться» от мыслей о нем я смогла, только спустя год. Целый год глупых мечтаний! Летняя сессия второго курса в университете отвлекла меня от них и таким образом ознаменовалась сразу двумя замечательными событиями: успешно пройденные экзамены и освобождение от зыбкого песка прошлого…

   Но это будет спустя год, а пока…

   Переезд в новую квартиру выеденного яйца не стоил: две большие дорожные сумки плюс поездка на маршрутке – и я уже дома. Да, в своем новом, нафаршированном всем необходимым для жизни оборудованием, доме! Маринка увязалась за мной, дескать одной мне будет скучно. Я была не против, и она заняла вторую комнату.

   А на выходные я поехала в Новочеркасск, на свадьбу кузины, как обещала. Войдя в квартиру на Солнечной улице, я обнаружила Вовку за компьютером – он же у меня программист! Причем очень талантливый. Он поступал в универ в Ростове вместе со своим школьным другом Виталиком, за которого, кстати, и собирается замуж Любонька. С выбором профессии друзья не прогадали, таланты к компьютерным технологиям и сверхъестественное понимание двоичной системы у обоих были налицо.

   Я смыла с себя дорожную пыль и снова заглянула к брату в комнату:

   - Ты бы хоть чаю со мной выпил.

   - Ммм… - Вовка, не отрываясь от монитора, бил пальцами по клавишам, периодически поправляя на носу очки в тонкой металлической оправе.

   - А, ну тогда понятно, - усмехнулась я.

   - Иди, сестра, иди! – мотнул он головой, пытаясь поскорее от меня избавиться, как от назойливой мухи.

   Я пошла в прихожую и стала искать в сумочке как раз зазвонивший телефон.

   - Алло.

   - Привет! – радостно запищала трубка Любашкиным голосом. – Ну что, ты уже приехала?

   - Да, только искупаться успела.

   - Дуй скорее к нам! У нас тут девичник!

   - Хорошо, - я улыбнулась, переняв ее настроение. – Скоро буду.

   Уже завтра утром моя двоюродная сестра станет замужней дамой. Как тут не радоваться? Это же любовь!

   Дома у Любани – а она живет именно в частном секторе, а не в квартире – кишели подружки. Галдеж девичьих голосов был слышен еще с улицы. Мне показалось, что я оказалась на ярмарке в солнечное утро, окруженная толпой торгашей и покупателей. Девчонки, обрадовавшись новому слушателю, налетели на меня с новостями. Мы до темноты болтали, пили чай с пирожными и предвкушали завтрашнее веселье. Разошлись они довольно рано, часов в девять. Остались лишь мы с Любашей. Сев на пороге дома, мы закурили и разговор, наконец, потек плавно и размеренно.

   - Ну, как ты себя чувствуешь в преддверии замужества? – прищурившись, улыбнулась я.

   - Вообще, не плохо. Волнуюсь, конечно, но с Виталькой здорово. Мы с ним, знаешь, как голуби, неразлучные и даже не ругаемся. Не из-за чего!

   - Да уж, такой союз стоит лелеять, - хмыкнула я. – Тетя Маша говорила, ваши родители вам квартиру хотят подарить.

   - Хотели, - кивнула Люба. – Но… обстоятельства изменились. Ир, я тебе скажу, только ты никому! – она придвинулась ко мне поближе и заговорщицки понизила голос.

   - Не вопрос.

   - У Виталькиного отца есть старший брат, живет в Москве. Он там снискал определенное уважение, связи имеет. Вот он и подыскал Виталику место в компьютерной фирме. Так что мы после медового месяца переезжаем в столицу. Мы, правда, собирались в Египет, но решили сэкономить и сложить все деньги: на квартиру, на свадебное путешествие, - и купить жилье там. Вот только цены там заоблачные. Даже этих всех денег не хватает. Но Виталин дядя готов дать некоторую ссуду, которую выплатим в любое удобное время, когда сможем. Поэтому, «медовая неделя» у нас пройдет на даче. Зато мы будем там одни и никто туда даже не сунется! – Любаня засмеялась. – По крайней мере, обещали. Только про переезд пока секрет.

   Я захлопнула рот и выбросила сигарету, которая вся истлела, поскольку я не курила, занятая Любонькиным рассказом.

   - Ну что ты? – удивленно посмотрела она на меня. – Что ты на это скажешь?

   Я, наконец, улыбнулась:

   - Знаешь, я считаю себя карьеристкой. Поэтому полностью одобряю ваш выбор. Просто… это все очень неожиданно. Но я вас понимаю. Вы смотрите в будущее. Хотя я буду очень по тебе скучать.

   Мы обнялись за плечи и замолчали. Только сверчки старались вовсю, громко распевая свои ночные песни.

   - В Москве такого не услышишь, - с легкой грустью сказала я.

   - Да, - вздохнула двоюродная сестра, но тут же нашла плюс: - Зато не будет этого дурацкого огорода. Если бы не мать, думаешь я бы лазила в нем на карачках промеж грядок? Да ни ногой!

   Мы рассмеялись и подкурили еще по сигарете.

   - Но ты права, - снова завздыхала Люба. – Я буду скучать по всем вам, и по тебе в особенности, да и по этому дворику, и по вечерним звукам…

   - Ничего, я подключу Интернет, и будем хоть каждый день болтать по скайпу. Я ведь тебе еще не сказала, что у меня есть квартира. С компом и прочими радостями.

   - В смысле? – изумилась она.

   - В смысле моя собственная, принадлежащая мне по документам. В Ростове.

   - Ну-ка, ну-ка! – заинтересовано заерзала Любаня.

   Я улыбнулась, развеселившись при виде ее заинтригованного остренького личика. Люба старше меня на три года, но мы всегда считали себя ближе, чем близнецы. И секретов у нас друг от друга не было. Однако… рассказать ей сейчас всю правду означало раскрыть перед другим человеком тот уголок души, куда я тщательно утрамбовывала эти воспоминания, при которых у меня всякий раз, казалось, сердце начинало кровоточить – такое ноющее было чувство в груди. Нет, я еще не готова открыть кому-либо всю правду. Поэтому придется озвучить ту же версию, что и перед Мариной, - окутанную флером таинственности и недомолвок, словно густым туманом.

   - Мне ее подарили.

   - О! – икнула Любаша.

   - Я оказала некоторую помощь одному человеку, и в качестве благодарности получила квартиру, в центре.

   - Какую помощь и кому ты оказала?

   - Я не могу пока сказать, правда. Состоятельному человеку, которому в тот момент не к кому было обратиться…

   - То есть – мужчине, - скорее утвердительно сказала Любаша, ухмыльнувшись, наверное, моим ужимкам, а также собственной интересной догадке.

   - Да, но помощь состояла совсем не в том, о чем ты подумала.

   Я почувствовала, как щеки запылали. Благо, что на улице уже совсем стемнело, и Люба не могла этого видеть. Свет, лившийся из дома сквозь окна веранды, никак не мог выдать моего смущения, но вот голос дрогнул…

   Люба наклонила голову, чтобы заглянуть в мои отведенные в сторону глаза:

   - Ой ли?

   Я мельком глянула на нее и заметила на ее губах лукавую улыбку.

   - Вот тебе и ой ли, - тихо сказала я. – Хотя от тебя трудно что-то скрыть, - засмеялась я и вновь притихла: - Я и впрямь к нему не равнодушна, но… у нас все равно нет будущего. Да и не увижу я его больше.

   Она снова приобняла меня одной рукой:

   - Ну что-то было, а? – услыхала я ее голос у самого уха.

   Я кивнула и поспешила добавить:

   - Но квартира мне правда не за это досталась! Это было… - я запнулась.

   - Все понятно, по обоюдному согласию, - без насмешки произнесла Люба и потерла мое плечо, давая понять, что не считает мои действия «неправомерными».

   Я знала, что она меня не осуждает, но все равно залилась краской еще больше. А при ее словах мне вспомнился наш с ним – я и имя-то его старалась не произносить, даже мысленно - самый первый поцелуй… Когда он только коснулся моих губ так, что до сих пор в жар бросает. И я закрыла лицо руками, пытаясь скрыть от сестры нахлынувшие на меня отнюдь не праведные чувства.

   - Да ладно, чего ты. Это нормально, - сказала Любаня. – Не хочешь поделиться? Высказаться?

   Я подняла лицо, посмотрела прямо пред собой и отрицательно покачала головой:

   - Не обижайся, но не хочу отвечать на вопросы о нем, о нашем знакомстве и обо всем прочем. Давай обойдемся без подробностей моего падения.

   - Ладно, - легко согласилась она и тут же фыркнула: - Тоже мне падение! Не относись к этому так. Наоборот, такими возможностями надо пользоваться. И материально прибарахлиться, и с классным мужиком переспать… Он же был классный?

   - Не то слово, очень, - кивнула я на этот раз совершенно спокойно и улыбнулась.

   - Старый?

   - Почему старый? – удивилась я ее внезапному предположению.

   - Ну… раз такой богатый, чтоб квадратными метрами расшвыриваться!

   - Нет, не старый, - снова улыбнулась я. – Ну… то есть… так нет… а для меня, наверное, старый… Не так, чтобы очень, но…

   - Понятно, - хмыкнула Люба. – Не мучайся. Так и скажи: в самом соку!

   Я рассмеялась. Мне такие метафоры были не свойственны.

   - Только… - я снова затихла и крепко сжала губы.

   - Что?

   - Я его мало знала. Это случилось… буквально на следующий день после знакомства…

   - Ой! – фыркнула Любаня. – Не парься! Сейчас уже не модно выдерживать три свидания до секса. Сейчас так: захотели – переспали! Жизнь короткая, от нее надо успеть взять все!

   - Нет, я все-таки с этим не согласна. Ты меня успокаиваешь, да? Скажи, я повела себя как шлюха? – я нерешительно подняла на Любу глаза.

   - Что?! – взвилась она. – Нет! Я сказала чистую правду! С чего у тебя вообще такие… - она вдруг уставилась на меня широко распахнутыми глазами и еле-еле закончила фразу: - М-ы-с-л-и… Так ты…из-за нее?! Из-за нее, что ли?!

   Любаня поняла, в чем заключается причина моих приступов самобичевания. Любой психолог скажет: все проблемы из детства.

   Я столько лет шла к своей цели – получить хорошее образование. И сколько еще предстоит идти… А в момент физиологической и эмоциональной слабости поставила на карту эту самую цель. Свою веру в себя. Свою гордость. Свое достоинство.

   И уподобилась вокзальной шлюхе…

   Дело даже не в том, ЧТО произошло, а как и когда; нельзя – с малознакомым человеком.

   Неужели гены моей матери проснулись во мне?! Я с отвращением отбросила эту мысль. Но она оказалась такой липкой и грязной, что никак не хотела отставать от моих рук. Я все детство смотрела, как эта женщина прыгает из одних похотливых рук в другие. И клялась себе, что никогда такой не стану! И прежде мне казалось, что я вообще никогда не смогу заниматься этим!

   … А Маринка еще спрашивала: «что тянешь, что тянешь»… Да вот оттого и тяну…

   Как это гадко было – слышать воркование бесстыдных развратников за закрытой дверью спальни, их приглушенный смех – такой, заговорщицкий – шорохи, от которых мой желудок рвал вверх холодный крюк. Мне становилось страшно и омерзительно, и я бежала к Вовке, а если его не было дома – пряталась на лестничной площадке между этажами, уткнувшись носом в школьные учебники за пятый класс – все ради того, чтобы не становиться свидетелем маминых постыдных вакханалий. Почему она не стеснялась своих детей?! Почему?! Почему?! Кем же надо быть?!..

   Я крепко стиснула кулаки, пытаясь сдержать одолевавшие меня воспоминания.

   Я тогда уже понимала очень многое. Больше, чем хотела понимать…

   Я все эти годы – с самого детства – была уверена, что это все ужасно, и я никогда не буду этим заниматься. Но тогда в подвале мне было хорошо! В подвале – и хорошо! Подумать только!

   Я… я становлюсь похожей на свою мать?

   Мой мозг словно разорвала эта противная, пропитанная смрадом, мысль. Я громко застонала от отвращения и страха, и спрятала лицо в коленях.

   Этого не может быть! Не должно! Нет! Нет!

   - Брось! Ну и бред посещает твою прелестную головку! – Любочка крепко прижала меня к себе, угадав мои мысли. – Не смей сравнивать себя с этой падшей женщиной! Не смей! Я знаю твою душу! Лучше любого другого человека знаю! Даже лучше тебя самой! Ты костьми ляжешь только ради того, чтобы никому и в голову не пришло сравнивать тебя с ней! Твоя мать – прости, Господи! - бессовестная шалава! Кукушка! Моя мама тоже ее ненавидит за то, что она бросила двоих детей одних, без средств к существованию! Мама всякий раз плюется, вспоминая о ней, и отрекается от такой сестры. Пропади она пропадом в своем Амстердаме! И пусть никогда и не возвращается оттуда! Здесь ее никто не ждет! Никто не рад! Ведь сама знаешь, наши матери – родные сестры. Но моя-то – настоящая мать! Я ею могу гордиться! И ты будь уверена: мамашины дурные гены тебе не достались! Ты хороший человек, и в свое время будешь замечательной матерью.

   Я грустно кивнула:

   - Честно говоря, я и сама так думаю. Во всяком случае, надеюсь.

   - Ну вот! – обрадовалась Любаня. – Пойми, в таких семьях, где родители – не родители, а не пойми что, возможны только два пути развития событий: либо дети идут по пятам предков, либо в их душах этот дурной пример вызывает протест! У вас с Вовкой – второй случай. Ну скажи прямо: бывает у тебя желание наброситься на первого попавшегося парня? Соблазнить и просто переспать? Да хоть бы пофлиртовать?

   - О Боже мой, конечно, нет! – горячо воскликнула я, ведь для меня это было само собой разумеющееся утверждение. Более того, я и впрямь не отличалась особой страстностью и темпераментом.

   - Насколько я тебя знаю, ты вообще с парнями разговаривать не умеешь, - необидно заметила она.

   - Точно! – улыбнулась я почти обрадовано, словно это было каким-то моим особым плюсом.

   - Вот видишь! Если бы ты пошла по ее стопам, такие предположения, а так же ее поведение, не вызывали бы у тебя столь бурного негодования!

   - Лучше сказать, отвращения! – я сердито сдвинула брови.

   - Что и требовалось доказать! – подвела черту Любаша.

   - Действительно, откуда у меня в голове такие навязчивые идеи? – улыбнулась я ей. – Ты прямо камень с души сняла.

   - Ну и слава Богу! И никогда больше не позволяй подобным мыслям брать над собой верх! А если что – сразу звони мне! Я разобью вдребезги твои беспочвенные угрызения совести!

   - Ох, ты права…

   Расстались мы с ней снова повеселевшие. После этой неприятной темы мы успели обсудить еще кучу других – очень приятных – вещей.

   Я побежала домой по освещенным фонарями улицам. Надо лечь спать пораньше: я ведь должна утром помочь Любе подготовиться к свадебной церемонии. Я же дружка, как-никак!

   Свадьба получилась веселой, шумной и трогательной, не смотря на традиционный сценарий и маленький «недостаток» - не было мордобоя, как в шутку заметила подвыпившая крестная Виталика.

   А если честно, меня уже заранее охватила легкая ностальгия и едва заметная тоска от осознания того, что скоро Любашка уедет из этого небольшого, но милого сердцу городка, с которым нас связывают бесчисленные общие воспоминания из детства и отрочества, когда мы вместе исследовали каждый его уголок, открывая «новые земли». Любка стала совсем взрослой… в этом пышном белом платье, рядом с мужем. Как непривычно было называть Виталика, которого я так же знала со школьной скамьи, Любашкиным мужем! Казалось, еще совсем недавно он бедокурил вместе с Вовкой на уроках и носился по школьным коридорам, а вечерами заезжал за моим братом на велике, и они уносились по своим мальчишечьим делам.

   Мы же с Любой подружились лишь когда она училась в десятом классе, а я – в седьмом. До этого разница в возрасте не позволяла нам найти общий язык. Но однажды она стала свидетельницей скандала тети Маши с моей мамой на почве ее безразличия к собственным детям и разгульного образа жизни. Я тоже там присутствовала и не смогла сдержать слез от справедливых обличительных речей тети Маши в адрес моей матери. И так мне тогда стало жаль себя и Вовку… Видимо, и Любе стало жаль…

   Так она и взяла надо мной шефство, так сказать, взяла под свое крыло.

   Мы стали много общаться, вместе гулять. Она часто брала меня с собой на встречу с подружками или приглашала домой, где учила меня наносить макияж, ходить на каблуках и всяческим прочим премудростям жизни.

   Через некоторое время сбежала мама.

   Я погрузилась в учебу с еще большим рвением. Так и перешла в десятый класс, круглой отличницей. Люба тогда уже училась в медицинском училище и подрабатывала медсестрой. К этому моменту наша разница в возрасте окончательно стерлась, и мы совершенно на равных гуляли вместе и обсуждали абсолютно любые вещи.

   В одну из таких прогулок к нам и присоединились Вовка с Виталиком, которые учились в институте и приехали домой на выходные. Это был удар молнии, как принято сравнивать в таких случаях. Между Любашей и другом моего брата вспыхнула любовь с первого взгляда.

   Не смотря на тесную дружбу со мной, Люба мало общалась с Вовкой, так что с его лучшим другом она и вовсе прежде никогда не пересекалась.

   С тех пор мы так и гуляли вчетвером: я – шестнадцатилетняя, Люба – девятнадцатилетняя, и Вовка с Виталиком, которым было по двадцать одному году. У нас словно образовался свой орден – неразлучный и единомыслящий. Конечно, кроме тех случаев, когда мы с Вовчиком оставляли влюбленных наедине.

   Почему Вовка был верен нашему квартету? Почему не предпочитал нашей компании девушек? Все объяснимо. И девчонки у него случались, и свои интересы в жизни были. Просто наша общая дружба оказалась нерушимой.

   А что касается Вовкиной личной жизни – он был, точно как я, влюблен в учебу, а позже в работу.

   Вот и все, так мы и держались кучи по сегодняшний день, не смотря на разные учебные заведения и места работы. А сегодня наша «плеяда» раскололась напополам. Хотя как напополам… Мы с Вовкой теперь вряд ли будем проводить столько времени вместе, как раньше.

   Я смотрела на Любу с Виталиком, которые, совершенно счастливые, садились в такси, чтобы умчаться в свою первую брачную ночь, и думала о том, какая они замечательная пара, о том, что провстречавшись ровно два года, они ни разу не ругались между собой, а сегодняшняя свадьба – самое логичное событие, которое могло бы венчать их отношения.

   Я вытерла невольно навернувшиеся на глаза слезы. Любанька заметила это и подошла ко мне, чтобы обнять. Мы расцеловались и распрощались.

   Машина уехала, а я счастливо вздохнула, чувствуя необыкновенную легкость и благоговение в душе. Пусть они будут счастливы!

ГЛАВА 5.

Благополучно перебравшись на третий курс, я стала всерьез задумываться о повышении своей ученой степени. Правда, повышать пока было нечего – для этого мне нужно было сначала «дожить» до специалиста… Но кто мне мешает хотя бы строить планы и разрабатывать стратегию? Я лишь смотрю в будущее.

   Я с трудом открыла глаза и посмотрела на окно, по стеклу которого потоками струился дождь. Серый пейзаж и шелест обильного ливня так и нашептывали: «Поспи еще… Смотри, как мокро и холодно снаружи, ни к чему тебе месить лапками грязь в такой непогожий день… Универ сегодня и без тебя замечательно обойдется».

   «Нет, универ без меня точно не обойдется!» - я резко отбросила одеяло и спустила на пол ступни. – «Уж Наталья Павловна - так точно!»

   Я резво поскакала в ванную. Успешно приведя себя в порядок, я громко оповестила Маринку о подъеме:

   - Эй, гуляка, вставай! – и взвизгнула, глянув на циферблат настенных часов. – Мы опаздываем!

   Растрепанная подружка выпрыгнула из комнаты, и закипела масштабная суматоха.

   Все хорошо в моей квартире, кроме необходимости каждый день сломя голову мчаться на маршрутках на лекции вместо того, чтобы поспать лишний часок в уютной постельке. Особенно в такой промозглый, противный ноябрьский дождь.

   Но методист Наталья Павловна просила меня помочь с расписанием, поскольку ей требовалось его немного изменить. На то я и староста, хотя иногда чувствую себя смесью лаборанта, курьера и конферансье: я только и занимаюсь целыми днями документами по нагрузке группы, разношу однокурсникам необходимые учебные материалы и объявляю о предстоящих событиях и что для них нужно подготовить каждому из студентов. Ох, иногда мне казалось, что общественная работа меня вконец доконает, но что я за карьеристка буду, если стану складывать лапки при первых же трудностях!

   Лекции и приплясывания вокруг Натальи Павловны потекли по накатанной. Но после второй пары – на большой получасовой перемене – меня одолел голод.

   Мы отправились в столовую, купили нехитрые закуски и заняли круглый металлический столик.

   - К вам можно присоединиться? – подошел темноволосый, совершенно «хипповый» молодой человек с подносом в руках. – Здорово, Маруська.

   - Падай, - благосклонно кивнула она, лениво моргая глазами, красными после бессонной ночи в клубе. – Что, негде тебе свою скелетину кинуть?

   - Да битком все, сама видишь, а из знакомых только ты.

   И он посмотрел на меня.

   - Это Ирка, - представила нас друг другу Марина. – А этот корявенький парнишка – Глеб.

   - Корявенький, - повторила я, приподняв одну бровь и намекая на то, что пояснения были бы кстати.

   - Это она завидует! - заявил новый знакомый, обращаясь ко мне. – Просто ей природой не дано исполнять такие коленца на танцполе, какие я исполняю. Вот она и бесится!

   Марина расхохоталась.

   Их общение, испещренное колкостями, вызывало удивление.

   - Глебушка, это тебе под накуркой твои конвульсии в клубе кажутся танцем. Я же смотрела со стороны. Думала, тебе ящерица за шиворот забежала!

   - А ты вообще стояла, как британский стражник у ворот Букингемского дворца! – тоже весело рассмеялся Глеб. – Представляешь, - снова обратился он ко мне. – Маруську вчера ваще порвало! Встала как столб, глаза квадратные!..

   Они вовсю хохотали, вспоминая вчерашние последствия выкуренного «косяка». Было совершенно очевидно, что их шутки друг над другом не вызывали обид и служили лишь способом общения.

   Показавшийся на первый взгляд бесцеремонным парень в дальнейшем разговоре оказался не таким уж надоедливым. Говорил он все шутками, но без злости и агрессии.

   - Ну что, покурим? – Глеб хлопнул себя по коленям ладонями, когда с едой было покончено.

   - Вы идите, - махнула Маринка. – Я догоню.

   Я поняла, что ей надо уединиться в «гигиенической комнате» и пошагала на крыльцо корпуса в компании нового знакомого.

   Дождь перестал, однако тучи все еще грозно нависали над городом, обещая продолжение излияний.

   Переступая лужи, мы встали поодаль от крыльца и закурили.

   - Так вы вчера неплохо погудели? – заметила я.

   - Да, было малехо, - качнул он головой и досадливо добавил: - Да! Трава дрянная попалась! У шаурмиста одного взяли, у турка. Буду знать теперь, что у него дуст – дерьмо.

   Тяжела жизнь студента! Я промолчала, не имея ни малейшего желания сейчас критиковать даже мысленно едва знакомого человека.

   - А почему я тебя раньше не видел? – Глеб окинул меня взглядом с головы до пят, прищурившись и затягиваясь сигаретой.

   - Да я такие заведения не посещаю, - честно призналась я.

   - Что так?

   - Учусь. Хочу не с пустыми руками универ окончить. А потом и о кандидатской подумаю.

   - Да ладно! – искренне изумился парень, но без особого одобрения.

   - Да-да! - улыбнулась я. – Есть в мире еще и другие интересы, кроме ночных рейдов на пивбар!

   - Так ты что, уже и диссертацию готовишь?

   - Нет, конечно! – рассмеялась я. – Кто ж меня допустит без диплома?

   - А с нами не хочешь сегодня в клуб? – предложил Глеб.

   - Не могу, работы невпроворот.

   - Ну смотри. Если передумаешь - не робей, иди с нами.

   - Буду иметь в виду, - подытожила я, не желая ничего ни обещать, ни отказываться напрямую. – Ты на каком курсе?

   - Я на пятом, только на финансах.

   - Как же вас с Маринкой судьба свела?

   - На площади, на концерте. Мы всем курсом ходили… Да что там – всем универом! С ней как-то в толпе разговорились – шебутная девка оказалась, веселая, вот и подружились. С ней перебрасываться гадостями прикольно: она мне, знаешь, как сестра, которой у меня никогда не было, - он рассмеялся. – И которой никогда не хотел!

    Я улыбнулась скорее из вежливости. Да, Маринка – она и впрямь не простого характера человек: с ней то весело, то невыносимо тошно от ее периодически проявляющегося желания распалить какой-нибудь конфликт. Хотя, живя в одной квартире столько времени, мы уже как-то «притерлись».

   За время отсутствия Марины я выяснила, что у Глеба родители – врачи: мама известный в городе стоматолог, папа – отличный хирург. Сам Глеб, по его словам, «подрабатывал», но где – не сказал. Я и допытываться не стала. Мне-то что?

   Одним словом, паренек оказался «мажором среднего разлива». Ездил на купленной недавно «четырнадцатой», деньги на которую – если верить его словам – он заработал сам, балбесничал на лекциях, а по вечерам прожигал в барах свою молодость и отцовские деньги.

   Под двойным натиском Маришки и Глеба я стала все-таки ходить с ними в клуб или в бар, на футбол или на концерт какой-нибудь музыкальной группы, - но очень редко: два-три раза в месяц. Мне этого хватало, чтобы немного отдохнуть, и было недостаточно, чтобы втянуться в их образ жизни. Поэтому я общалась с Глебом только на переменах между парами, отдавая предпочтение все же учебе, а не гуляньям.

   В феврале мы большущей гурьбой отправились в клуб отмечать день рождения Глеба. Первые тосты были произнесены уже на последней паре – вернее, вместо последней пары. Глеб с однокурсниками и мы с Маришкой прогуляли и пошли на скверик у фонтана опрокинуть по стаканчику вина из пластиковых стаканчиков.

   Затем зашли перекусить в какую-то забегаловку. Придавив голод булкой из фаст-фуда, мы пошатались по парку, а затем шумной гурьбой двинулись в клуб, где продолжили наливаться пивом, вином, а кое-кто и водкой. Ну и, конечно, танцевали.

   Хорошенько напрыгавшись в толпе потных малолеток, мы с Глебом сидели за столиком, оба изрядно подвыпившие, и разговаривали – как это часто бывало – о жизни. Мы почти всегда обсуждали какие-то серьезные темы и житейские коллизии: учеба, деньги, отношения, дружба, политика, смерть, космос, история, а также курение конопли и ее производных, порно-индустрию, официантку из вчерашнего кафе и беременность одиннадцатилетней девочки из сельской глубинки, о чем недавно сообщали в новостях… Одним словом, предметом разговора могло стать что угодно, так что скучать вместе нам никогда не приходилось.

   - Вот ты, Ирка, умная баба, - в полувменяемом состоянии Глеб по-дружески хлопнул меня по плечу. – Почти как мужик… Объясни мне – ик! – почему эти мочалки не доросшие прыгают в ночном клубе, а?

   Он обвел рукой толпу танцующих, состоящую, как правило, из студентов. Но сегодня процентов пятьдесят толпы состояло из школьников и школьниц.

   - Тут вопрос в другом: куда смотрят их родители? – я подперла щеку рукой, поскольку шея уже была не в силах самостоятельно удерживать голову.

   - Э-эх, дуры! А потом… именно такие вот и попадают в проститутки за рубеж.

   - Да ну, это уже вышло из моды, - неуверенно отмахнулась я. – Сейчас такое уже, наверное, не практикуется… После всех нашумевших пропаж девушек в девяностых годах ни одна идиотка не купится на объявление о работе за границей.

   - Ни фига! – пьяно протянул Глеб со знанием дела. – Девки наши как пользовались спросом у турков и арабов, так и будут пользоваться! Только сгоняй их в стадо, да лаве пожинай… А эти, глянь, сами же напрашиваются!

   - Ну да. Или на изнасилование – нашими соотечественниками, как ни прискорбно признавать сей факт.

   - А?

   - Ну, что и наши пацаны бывают насильниками!

   - А… А где их нет? – менторски пробурчал Глеб. – По пивку?

   - Нет. Мне кажется, нам пора подышать свежим воздухом.

   - Ну ладно. А потом по пивку?

   Я засмеялась:

   - И даже потанцуем!

   Морозный воздух моментально пробрался под пальто и в самые опьяненные закутки мозга. На земле лежал небольшой слой чистого пушистого искристого снега.

   Я сделала несколько глубоких вдохов и мгновенно почувствовала себя лучше и трезвее.

   - В конце концов, они знают, на что идут, - продолжил Глеб прерванный разговор. – Правда?

   - Не думаю, - возразила я. – А ты вообще с чего все это взял? Про проституцию «с младых ногтей»?

   - Да так, слышал, - отмахнулся он и отвернулся, отводя взгляд.

   - Может, и слышат от взрослых и из сводок новостей об опасности, - добавила я. – Но для подростка это лишь любопытство, новизна и жажда взросления.

   Глеб закурил и предложил мне сигарету, но я достала свои – тонкие.

   - Как им объяснишь? – пожала я плечами. – В них бушуют гормоны и дух бунтарства.

   - Ну, порой это все только на руку, - раскачиваясь вперед-назад на прямых ногах, пробормотал приятель.

   Я хотела спросить, что это означает, но мне в глаз попал дым, и я позабыла об этой его фразе.

   - Пойдем внутрь, - сказала я, когда мы докурили, и я продрогла до костей.

   - Ты иди, а я пойду посмотрю на звезды.

   - В такой мороз небезопасно на звезды смотреть! – я рассмеялась. – Иди в помещение: «через окно» посмотришь!

   - Да ты представляешь, сколько народу в очереди в «астрономическую комнату» приплясывает? Нет уж, я столько не выдержу!

   - Ну, как хочешь, - я пошла греться в жаркий разгоряченный зал, а Глеб скрылся за углом здания клуба.

   Пробираясь к нашему столику, я зацепила бедром плечо какого-то бритоголового парня.

   - Извините, - походя произнесла я, не взглянув на него и продолжая свой нелегкий путь среди тесно наставленных столов.

   - Эй, какая цыпочка!

   Он больно ухватил меня за запястье.

   - Ты чего! Отпусти! – для меня это было совершенно неожиданно.

   - Потанцуем? – бритоголовый худощавый парень осклабился, обнажив серые зубы, среди которых один выделялся желтой золотой коронкой.

   На лице серая щетина, да и на голове тоже; сам какой-то серый – с нездоровым цветом лица, в спортивных штанах, зимних кроссовках и кожаной куртке – хотя нет, если чуть присмотреться, сразу становится понятно, что из кожзама; - вылитый зэк.

   - Ты че, понты гонишь? – набычился на меня его дружок – одетый и обритый под стать первому. – Садись, выпьешь с нами.

   - Я с компанией, - попыталась я уладить это дело миром. – Меня ждут.

   Но освободить свою руку мне не удалось.

   - Садись! – настойчиво приказал тот, что держал меня за запястье. Я даже скривилась от ощущения его шершавых пальцев. – Не то хуже будет.

   - Что вам надо?! – взвилась я.

   - Не боись! – оскалился Второй. – Никто тебя не обидит.

   - Падай-падай! – «заботливо» поторопил меня Первый. – По счету заплатишь и все.

   - Что? По какому еще счету?!

   - А сейчас официанта попросим – он предъявит, нет проблем.

   - Офонарели?! – я так и не опустилась на стул, и снова попыталась вырвать руку. – С какой радости?!

   - А с той, что если не заплатишь, пойдешь с нами, и радости придется доставлять нам совсем другие, - захихикал мерзкий человек, условно обозначенный мною как «Первый».

   - Эй, Ир, ты что тут? – раздался спасительный знакомый голос, который в данный момент показался мне самым родным на свете!

   - Глеб, помоги! Ко мне пристают! – мне не удалось скрыть свою детскую панику. – Денег требуют и угрожают!

   - А-ну граблю свою убери, - зловещим тоном просвистел Глеб, широко расставив ноги и напыжившись, готовый к броску. – Не доводи до греха.

   - Ой, это кто тут зевальник расчехлил? – презрительно обернулся к нему Первый, еще больнее сжав мое запястье.

   Я вскрикнула от боли.

   Внезапно, ничего не говоря, Глеб вмазал ему в челюсть одним точным ударом.

   Первый тихо шмякнулся головой на столешницу, нокаутированный.

   Почувствовав свободу, я быстро отскочила, удирая с поля боя, потому что Второй вскочил со своего места:

   - Ты че!.. – и бросился на Глеба.

   Я вскрикнула, за мной стали вскрикивать сидевшие вокруг посетители. Я принялась звать охрану, что в густой толпе и не менее густом гуле голосов и грохоте музыки было непростой задачей. Спустя секунд двадцать подоспели двое крупных охранников и в мгновение ока разняли мутузящих друг друга парней.

   Я поспешила прояснить ситуацию, и Глеба отпустили, а мерзких гопников препроводили на выход.

   Мы подошли к нашему столику, который сейчас пустовал.

   - Спасибо тебе! – искренне сказала я, прижав руки к груди. – Я уж было подумала, что влипла в передрягу. Здорово ты их!.. – я радостно засмеялась. – Я даже не подозревала, что ты так дерешься.

   - Да ты не дрейфь, - Глеб похлопал меня по спине. – Я всегда рядом…

   В этот момент подоспели наши приятели и налетели с вопросами. Глеб, с удовольствием принимал похвалы. «Только лаврового венка ему не достает!» - подумала я весело. – «Но уж кружку пива в благодарность от меня он сегодня точно заслужил!»

   Петушась, он притянул нас с Маринкой за шеи к себе, по-хозяйски положив руки нам на плечи:

   - Не понтуйтесь, девочки, - обратился он к нам. – Я своих малышек в обиду не дам!

   Правда, спустя три похода в клуб, его геройство слегка померкло, когда я поняла, что он просто любит подраться – в качестве развлекательной программы. Он частенько провоцировал конфликты сам, подпрыгивая от нетерпения и почесывая кулаки. Но ведь это не делает его плохим другом, верно? Зато я знаю, что за меня есть кому заступиться. Он словно стал мне вторым братом.

   Март выдался теплый и солнечный, но после снежного конца зимы по асфальту струились целые горные ручьи. Мои новые полусапожки на шпильке, к счастью, не промокли, но, думается, еще пара таких походов вброд – и они совсем расклеятся.

   Настроение было просто великолепное. Приход весны и свет солнца всегда на меня так действуют. Я встала во дворике у ступенек нашего факультета, намереваясь покурить перед занятиями. Тем более, перед первой парой мне нужно заскочить на кафедру – а уж оттуда потом не вырвешься.

   Сделав пару тяг, я увидела подъехавшую к воротам машину Глеба. Он выбрался из нее, махнул мне рукой и вместо того, чтобы подойти, резво пошагал к молоденькой блондинке, которая вместе с подружкой шла к факультету педагогики со стороны общежитий.

   Я смотрела немое кино, где Глеб присоединился к их шествию и весело заговорил с ними, больше распыляя свое мастерство пик-апа на блондинку, очень милую с виду. Она очень стеснялась и смущалась, краснела, не зная, что сказать. Она напомнила мне мое собственное поведение на первом курсе: я так же не умела общаться с парнями. Зато я занимала пост старосты и быстро научилась не только с ними говорить, но и помыкать ими.

   Наконец, Казанова вернулся ко мне.

   - Здорово, Ириш! – весело поздоровался он. – Ты что одна? Где Маруська?

   - Загрипповала, - просто ответила я, подкуривая вторую сигарету. – Кто это?

   - Это? Моя девушка. Ася, - хихикнул он, как мне показалось, над именем.

   - В самом деле? – я удивилась, поскольку он ни разу о ней не заговаривал прежде. – И как давно вы встречаетесь?

   - С завтрашнего дня! – рассмеялся Глеб.

   - Как так?

   - Да так. Окручиваю пока. Она, прикинь, целка! На первом курсе учится. Воспитателем в садике хочет стать – смех! – веселился он, а мне ужасно не понравился его тон. – Вся такая чистенькая, скромненькая. Жеманничает, как монашка! Не могу дождаться, когда раскручу ее на секс.

   - Это и все? – я осуждающе глянула на Глеба.

   - Ну как все… Предварительно она в меня влюбится! – самодовольно ухмыльнулся приятель.

   - Глеб, так нельзя. Она только жить начинает. А ты в этом году заканчиваешь университет. Ты представляешь, как ей будет тяжело? Первая любовь не должна быть отрицательным опытом!

   - Да ну тебя! - недовольно отмахнулся он. – Красивая ты девчонка, Ирка, но характер у тебя уж больно крутой! Тяжелый и строгий. Все у тебя должно быть правильно и под линеечку. Никаких зиг-загов. Разве не скучно так жить?

   Я вздохнула:

   - Я придерживаюсь такого образа жизни, чтобы чего-то в жизни добиться. А ты типичный представитель мужского пола: захотел что-то – взял. И не задумываешься о последствиях для других людей. У тебя так никогда нормальных отношений не будет, а женщины рядом с тобой будут только страдать.

   - Да кого это волнует?! Я не нагулялся еще. Мне двадцать три года, а ты мне паришь чушь о серьезных отношениях! Еще скажи, что если я ее трахну, должен буду непременно на ней жениться… - возмутился Глеб. – У меня каждый день новая телка, и ни одна еще не жаловалась на то, что нас связывал только секс!..

   - Это «телки»! А девочку ты бы лучше оставил в покое.

   - Да ладно, ладно! – Глеб примирительно приобнял меня за плечи. – Я скажу так: я не собираюсь ее сразу же бросать, устроит? Возможно, она мне и понравилась. Просто у меня любовь такая. Не буду ее обижать, так и быть! – прибавил он, наткнувшись на мой строгий взгляд и упершиеся в бока руки.

   Мы стали подниматься по ступенькам внутрь здания.

   Если начистоту, то меня не слишком устраивало. Но что мне еще оставалось? Я ему не мать, чтобы указывать, как жить. Однако… Я представила себя перепуганной первокурсницей и как бы я себя чувствовала, если бы на меня положил глаз студент пятого курса. Он казался бы мне взрослым и искушенным во всех сферах жизни мужчиной. Это для меня Глеб всего лишь парень – со своими слабостями и сомнениями. У нас-то всего два года разницы и твердый дружеский стаж.

   «Пожалуй, Глеб не виноват», - сменила я гнев на милость, даже немного его пожалев. - «В конце концов, он ничем не отличается от своих одногодок, да и вообще мужчин. Авось выйдет когда-нибудь и из него что-нибудь путевое».

   Вечером я села за компьютер, намереваясь скачать реферат. Нет-нет, я не упрощаю себе жизнь, сдавая готовые работы, распечатанные прямо с сайта. Я обязательно обрабатываю найденный материал, добавляю много своего и исследую любой вопрос филологии. Но интернет избавил меня от необходимости торчать в библиотеке, - разве не приятно?

   Из соседней комнаты доносился Маришкин кашель. Я принесла ей чай, мед, малиновое и смородиновое варенье и таблетки.

   - Горло кусучим шарфом повязывать будем? - улыбнулась я.

   - Нет уж. А ты решила мне стать родной матерью?

   - Нет, к этому я еще не готова. Ты что, целый день телевизор смотришь? – кивком головы я указала на небольшую плазму на стене, мерцавшую сценой какой-то мелодрамы.

   - Ну да. А что еще делать больному человеку?

   - Давай-ка я лучше молока тебе разогрею, и ты спать ляжешь. А то ты еще долго будешь так выздоравливать.

   - Ладно, фильм досмотрю, и буду спать. Только лучше сделай глинтвейн, чем молоко.

   Я пожала плечами:

   - Без проблем. А пока ешь мед.

   Я отнесла грязную тарелку от яичницы на кухню и услышала сигнал вызова по скайпу.

   Я села за компьютер и увидела веселое личико Любаши.

   В Москве она живет уже почти два года, но связи мы не теряем: общаемся через интернет не реже раза в неделю.

   - Как дела? – заверещала она.

   - Да ничего, не жалуюсь, - ответила я. Как-то само по себе получается, что она всегда вызывает у меня улыбку. – Учеба в разгаре. Как раз реферат готовлю – в понедельник надо сдать. А по вечерам над учебниками чахну.

   - С ума сойти! – засмеялась Любонька. – Я так рада, что уже не учусь – я терпеть не могла ни школу, ни училище.

   - Каждому свое, - сказала я, откусывая кусок бутерброда. – Я к поглощению больших объемов информации привычна. Мне не в напряг. Как Москва?

   - Стоит, куда ж она денется? – засмеялась Люба. – А вот Виталик получил повышение!

   - Вот здорово! – обрадовалась я.

   - Он теперь главный менеджер, представляешь?

   - Молодец! – искренне восклицала я. – Путь к директору компьютерной фирмы долог и тернист.

   - И не говори! – махнула Любашка рукой. – На износ работает. То сверхурочные, то еще что…

   - Ничего, прорвется. Я его за это уважаю. В конце концов, для семьи старается!

   - И то верно, - улыбнулась сестра и погладила себя по объемистому животу. – На пеленки нам папка зарабатывает.

   - Как беременность? Дочка еще не собирается выскакивать на свет Божий? Долго нам еще ее ждать?

   - Ох, правда, - вздохнула Люба, садясь поудобнее. – Сил уже никаких нет. Ноги отекают – еле хожу. И спать не могу.

   - Почему? – не поняла я.

   - То в туалет бегаю, то ребенок пинается. На правый бок лягу – толкается, на левый перевернусь – лягается, на спине устроюсь – на мочевой давит. Поясницу ломит – хоть кричи! А Виталика никогда рядом нет. Знаешь, как обидно? Хоть и понимаю, что работает ради меня и будущего ребенка, да еще роды дорогие впереди, а все равно хочется, чтоб рядом был.

   - Ну-ну! Виталик хороший муж, Любаш! Потерпи. Ему надо карьеру строить. Тем более на новом месте. Думаешь, ему легко себе имя нарабатывать?

   - Ой, с тобой и не поспоришь! Правду говоришь. А по выходным он, конечно, со мной. Но мне и этого мало.

   - Не забывай про гормоны. У тебя такой всплеск, что, конечно, тебе хочется повышенной заботы о себе.

   - Угу. И поговорить не кем. Только собака!

   Люба имела в виду полугодовалого щенка лабрадора – ласкового и резвого, которого ей подарил Виталик.

   - Вообще-то, у нас проблем никаких нет, ты не подумай, - заверила Любаня. – Просто он весь такой занятой, а я вынуждена страдать здесь в одиночку на сносях.

   - Когда тебе рожать-то? – поинтересовалась я.

   - В мае, в первой половине. Но точнее скажут на последнем УЗИ. Как сделаю – сообщу.

   - Хорошо. Ты крепись. Я понимаю, подружек нет и завести их негде – дома сидишь, но все еще впереди. Или в роддоме с кем-то познакомишься, или с коляской будешь гулять…

   - Да, конечно! И я не переживаю слишком. Тем более мы с соседкой частенько на чаепитие друг к другу бегаем. Я уж и не знаю, чего мне не хватает.

   - Коня в шоколаде? – ухмыльнулась я.

   - Его родимого, - кивнула Любаня, повеселев. – Ты-то сама как? Не завела себе кавалера?

   - Нет, - отмахнулась я от этой мысли, словно от назойливой мухи. – Нет необходимости. Я хочу поработать плодотворно, а уж потом отношения заводить. Я не хочу мимолетных увлечений. Хочу влюбиться раз – и навсегда! Чтоб человек был достойный, а это можно определить только глядя с высоты прожитых лет.

   - Согласна. Но не ждать же теперь до сорока!

   - Не до сорока, конечно. Но… Что я могу сказать? Не влюбилась еще! Вот если завтра в маршрутке встречу такого, от которого голову потеряю, совсем другую песню запою, - хихикнула я. – И буду утверждать совсем обратное: что я уже готова к серьезным отношениям, и вот она – любовь! Пришла.

   Люба рассмеялась.

   - Ты самокритична. И переменчива, как и подобает настоящей женщине. Сейчас думаешь одно, но в связи с какими-то событиями готова пересмотреть свое мнение. Ты как вода: обтекаешь и подстраиваешься под ситуацию.

   - Это мне в себе и не нравится. Надо учиться не отступать от своего. Быть тверже, а не торопиться идти на компромиссы с самой собой и с другими.

   - Нелегко тебе будет найти такого мужика, который это будет понимать и помогать тебе в этом стремлении.

   - Еще бы! – фыркнула я. – Такой мужик – утопический образ…

   - …потому что они все как один стараются тебя переделать под себя, - закивав, закончила за меня Любаня. – Честное слово, сколько слушаю разговоров замужних женщин, все твердят одно и то же: в отношениях между мужчиной и женщиной, как на войне – либо ты его, либо он тебя!

   Мы засмеялись.

   - Вот и я, наслушавшись, не тороплюсь с этим, - подытожила я.

   Люба оглянулась куда-то позади себя.

   - А вот и мой любимый вернулся. Пойду кормить его ужином.

   - Ступай, - закивала я. – Выполняй свой женский долг. Передавай привет свояку.

   Мы попрощались, и я вернулась к своему прежнему занятию.

   Закончив работу над рефератом, я потянулась и посмотрела на часы. Поздновато, но, думаю, Вовка еще не спит. Я набрала номер, вспоминая, когда мы разговаривали прошлый раз. Ну да, точно. Две недели назад.

   С ним общение складывалось совершенно иначе, нежели с Любой. Говорили мы обычно коротко и по делу, обменивались новостями, выясняя, прежде всего, все ли в порядке. На отвлеченные и личные темы мы беседовали редко, хотя, на самом деле, оба питали друг к другу нежные и теплые родственные чувства.

   Сейчас Вовке уже двадцать шесть лет. Он работает в компьютерном салоне системным администратором. Таланты у него в сфере компьютерных технологий недюжинные, но в маленьком городе не так уж много перспектив.

   Серьезных отношений он тоже не заводил. Не знаю, почему. Возможно, так же как и я, боялся привязываться к кому-либо, а затем разочаровываться. И, скорее всего, виной тому опять–таки наша мать. Хорошая женщина, нечего сказать. Поломала психику и веру в нормальные человеческие отношения, в людей вообще, обоим своим детям, и с чистой совестью смылась в другую страну. Не знаю, в этом ли причина Вовкиного промедления, мы ведь всегда избегали тем о нашем детстве, но факт остается фактом: он по-прежнему не торопится жениться, довольствуясь мимолетными связями. Винить его в ветрености я не могла, поскольку знаю его добрый характер, серьезность и осуждение подобных вещей.

   - Алло, - послышался, наконец, его голос.

   - Привет, не спишь?

   - Не сплю. Только домой пришел. Сейчас рухну на постель и захраплю без задних ног.

   - Устал на работе? – посочувствовала я.

   - Да. Вызовов очень много. Как с ума все посходили! Весеннее обострение!

   Он долго выливал на меня свои накопившиеся проблемы на работе. Наконец, когда он перевел дух, я сказала:

   - А я сегодня с Любаней говорила. Говорит, Виталик повышение получил.

   - Да, я знаю. Он и меня зовет.

   - Куда зовет? – не поняла я.

   - В Москву. Говорит. Найдет для меня местечко в той же фирме. Говорит, заработки там неплохие.

   - Мгм… Ты что же?

   - Мы поговорили и решили, пусть он еще немного освоится на руководящей должности, а там видно будет. А вообще, конечно, я задумываюсь об этом. Почему бы не применить свои способности к программированию там, где это нужно? У нас, в Новочеркасске, крупных фирм нет, расти некуда. Да, я и сайты создаю на заказ и все, что хочешь… На жизнь хватает. Но чувствую, что способен на большее. Отчего не поехать?

   - Надо же! Ну что же, я тебя поддерживаю. Сама втайне мечтаю стать ученым с мировым именем! – хихикнула я.

   Мы поговорили еще немного, и Вовка отправился почивать.

   Я заглянула к Маринке. Она спала, дыша ртом. Я выключила телевизор, забрала посуду и, вымыв ее, тоже поторопилась на боковую.

ГЛАВА 6.

Весна набирала обороты, а вместе с ней и стремительный роман Глеба и Аси. Что ни день – они вместе шмыгали в его машину и исчезали. Посещали кафешки, кино, бродили по парку. Типично студенческая форма досуга. Не хватало лишь ночных клубов в этом списке, но Глеб, который взял моду изливать передо мной эмоции, уверял, что ей там делать нечего. Уж больно целомудренная девушка попалась. А в клубах, к тому же, они могли встретить многочисленных знакомых Глеба, которые враз могли рассеять его загадочную зрелость в ее глазах фразами, вроде: «Ну че, пошли травкой затянемся?» или «А помнишь, как мы на прошлой неделе тут бухали и каких телок сняли? Что творили!..»

   В то же время я заметила, что он старается не слишком тратиться на девушку, предпочитая прогулки по городу посещению ресторана. Поэтому я не верила, что у них это серьезно. Она была ему нужна, чтобы, отдавая совсем мало, чувствовать себя покровителем. Ася и впрямь оказалась из бедной семьи, поэтому довольствовалась киносеансами и поп-корном, даже не представляя, что от парня можно и нужно потребовать чего-то большего.

   До постели у них дело тоже никак не доходило, и я лишь пожимала плечами, удивляясь, как это такой любвеобильный парень как Глеб обходится поцелуями. Марина тоже твердила, что дело нечисто. Но и в дела Глеба мы не вмешивались – в конце концов, и он, и она достаточно взрослые люди, чтобы понимать всю соль данного положения. Что я, нянька, что ли этой Асе? Мы и не знакомы с ней.

   - Ну собирайся живее, чего возишься! – зашипела на меня Марина, припрыгивая в прихожей. – Что ты там, ресницы клеишь?! Или ноги забыла побрить?!

   - Да иду я, иду! – проворчала я, понимая, что она не сердится, а просто подгоняет меня, чтобы поскорее поехать в клуб.

   У подъезда нас ждало такси с двумя нашими одногруппниками, один из которых – Леха – до поросячьего визга нравился моей подружке, а второй – Женя, - который давно питал ко мне чувства, - пригласил меня на свидание. Чтобы все выглядело более непринужденно, мы решили собраться вчетвером, надеясь, что вечер приобретет более неформальную атмосферу.

   В клубе мы поболтали о том – о сем, выпили легкого вина, чтобы развязать язык, и пошли танцевать. Медляк в ночном клубе – большая редкость, но нам повезло. Однако Женины руки на моей талии оказались почти невесомыми, и я подумала, как можно встречаться с таким неуверенным человеком, который, не смотря на то, что мы давно друг друга знаем, стесняется обнять меня ПО-НОРМАЛЬНОМУ? Разве это мужское прикосновение?! Я не чувствовала на себе мужских рук со дня лишения невинности, но четко представляла себе, как это должно быть: как минимум это не должно походить на объятия пушистых кошачьих лапок!

   Я уж приготовилась внутренне сетовать на излишне робкого кавалера до конца танца, как мое внимание привлек знакомый силуэт, пробиравшийся между столиками у стены. Ошибки быть не могло: это был Глеб, ведущий за руку высокую, до зеленой зависти стройную, девушку в мини-платье и с кричаще вульгарным макияжем на глянцево-ярком лице. И это была не Ася. Направлялись они так поспешно… к туалетам. Ну, это и дураку понятно, что они там не в шахматы играть собираются.

   Я тревожно поискала глазами Марину и обнаружила ее в паре с Лехой, но все ее внимание также было приковано к двери, за которой только что скрылись голубки. Мы переглянулись.

   Не смотря на различие во взглядах на учебу и модель поведения, и даже на наши частые ссоры, в одном мы были солидарны: Глеб заигрался.

   Мы беспокоились. В последнее время он не мог обходиться без «косяка» после пар, но в то же время твердил, что становится лучше рядом с Асей. То, что они не пара, мы поняли сразу, но стремясь сохранить дружбу с Глебом, почти ничего ему не говорили по этому поводу. Лишь давали советы по красивому ухаживанию за девушкой-барышней.

   Не знаю, насколько нас волновали предполагаемые душевные травмы Аси, но мы очень переживали за Глеба, опасаясь, как бы он не наделал глупостей, однажды забыв надеть маску терпения и хороших манер перед встречей с девушкой. Он и раньше шел по скользкой дорожке, но сейчас, однажды причинив серьезную боль другому человеку, мог потерять свою личность и стать беспринципным подлецом, потерянным для общества и для нас…

   Он и прежде был самоуверенным и наглым «мажором». Никогда не был однолюбом. Всегда получал от людей то, что хотел. Но играть на чувствах слабого – это низко.

   Ведь он нам как брат! Разве можем мы потерять близкого родственника?

   Вот я и перестала гадать, как ему удается сдерживать свою молодецкую силу. Он просто нашел себе «асезаменитель». Но изменяя ей - зачем ему эти отношения? Охотничий азарт? Удастся ли ему приручить пугливую лань? Только в этом и заключается вся постановка, где Глеб выступает в роли состоятельного графа?

   Я настолько уже привыкла к нему, к тому, что мы всегда можем обсудить самые сокровенные мысли и переживания, посмеяться над мелкими неудачами, поплакать на дружеском плече и искренне порадоваться за успехи друг друга, что я не представляла, смогу ли и дальше прямо смотреть ему в глаза после этих перемен. Я сама боялась потерять к нему уважение. А мое обостренное чувство справедливости и не слишком лояльное отношение к мужскому полу вполне могло перебросить меня на защиту Аси.

   Остается только надеяться, что Ася не узнает об измене. Все-таки мне бы хотелось, чтобы у них все сложилось наилучшим образом. Например, чтобы Глеб исправился под ее влиянием и завязал с разгульной жизнью. Да и ему было бы полезно влюбиться – по-настоящему влюбиться, - чтобы ему и в голову не приходили мысли об измене, конопле и алкоголе… и воровстве.

   Ох, я еще не говорила об этом Марине. Да, наверное, и не буду. Он сам мне недавно рассказывал, как сливал бензин с друзьями на одной заправке, - забавы ради. А я своими глазами дважды замечала, что он не платит по счету в пиццерии. Я бы еще нашла ему оправдание, если бы он был беден. Но деньжата у него всегда водились. Причем место работы он по-прежнему держал в тайне. И я теперь ломала голову – а не грабитель ли он? Не вор? Не мошенник?

   На мое лицо набежали грозовые тучи. Я и сама не заметила, что не танцую, а стою на месте, а Женя пытается воззвать к моему вниманию:

   - Ир, ты чего? Что-то не так?

   - Что? – я словно очнулась, и из темноты передо мной вынырнуло его лицо. – Ой, да, конечно! – невпопад ответила я. - Задумалась слегка!

   Я обворожительно улыбнулась, и мы продолжили танец.

   Середина мая ознаменовалась рождением малюсенькой хорошенькой Кристиночки. Люба показала мне ее по скайпу. Счастливый отец порхал и кудахтал вокруг жены и дочки, предупреждая любые их прихоти. Я налюбоваться не могла на такую идиллию, и каждый раз посылала воздушные поцелуи этой замечательной семье.

   - Ну так что, - весело вопрошала Любаня, держа на руках спеленатую Кристину. – Ты приедешь? Будешь крестной?

   - Ну конечно! Конечно! – смеялась я. – Я тебе уже это третий раз говорю.

   - Вот минут сорок дней – и сразу в церковь. Так что готовься.

   - Не вопрос. У меня и сессия уже закончится к тому времени. Не волнуйся, как закончу учебу – сразу к вам. Еще и Вовку с собой приволоку.

   - Вот и здорово, - улыбалась Любаша. – Я и маме звонила, но у нее спину сильно хватает. Радикулит, наверное.

   - Ох, бедная! Но что-то мне подсказывает, что тетя Маша обязательно подлечится и приедет ради такого случая.

   - Ну да. И она так же вот храбрится.

   - Ой, Любаш, давай завтра поболтаем! – вдруг вспомнила я. – Мне еще курсовую надо до ума довести, а то в сроки не уложусь. Это же будет катастрофа! Я же на красный диплом иду!

   Сессию я сдала, как всегда, с блеском. На следующее утро состоялась церемония вручения дипломов выпускникам – среди них и наш Глеб. В тот же вечер была запланирована большая вечеринка дома у Глеба, родители которого часто отсутствовали, предоставляя сыну полную свободу действий. Туда набилось столько людей, что и протолкнуться нельзя было: почти весь пятый курс выпускников и мы с Маришкой. Гам стоял невообразимый. Музыка разрывала барабанные перепонки, спиртное лилось рекой, квартиру наполнял туман от выкуренных косяков, все кричали, галдели, смеялись; кого-то уже рвало в ванной, кто-то спал на родительской кровати, кто-то танцевал, подпевал, прыгал, устраивал соревнования за титулы крутости в различных номинациях: кто плюнет дальше всех; кто выпьет за четыре секунды пол-литровую кружку пива; кто разобьет головой тройной стеклопакет…

   К двенадцати стало поспокойнее. Большая часть гостей разъехалась по клубам, а мы – я, Глеб, и еще пятеро его однокурсников – остались у него, развалились на полу в подушках и курили кальян.

   - Ох и вечерок выдался! – расслабленно вздохнул Глеб, полулежа подле меня и опираясь на один локоть. – Вот я и вырвался из универа. Без отличия, правда, как некоторые метят, - он игриво ткнул меня в бедро. – Но на жизнь заработать могу.

   На его лице блуждала блаженная полуулыбка.

   - Поздравляю, - еще раз произнесла я, хотя еще днем, после награждения бросилась ему на шею в числе первых поздравляющих. – Уже есть идеи?

   - Идеи всегда какие-то да есть, - заявил он менторски. – И перспектив куча. И подработка никуда не денется.

   - Ты так и не хочешь признаться, где работал все это время? – улыбнулась я.

   Я сидела на подушке, а он полулежал рядом, и мне то и дело приходилось скашивать на него взгляд.

   - Нет, Ирусь, я хочу остаться для тебя загадкой, - сверкнул он белозубой улыбкой.

   - Твое право, - пожала я плечами, на самом деле не слишком интересуясь этим вопросом. – Да, скучновато теперь будет без тебя в универе.

   - Но это же не значит, что на этом наша дружба оборвется! – серьезно посмотрел Глеб на меня, задрав подбородок. – Я этого не допущу, и не надейся вот так влегкую от меня отделаться. Наоборот, я думаю, наша дружба окрепнет и повзрослеет. Мы теперь будем гулять не как молодежь, а как взрослый, умудренный сединами мужик и глупая малолетняя студентка.

   Я засмеялась и хлопнула пальцами его по руке, а он продолжал с издевкой ухмыляться.

   - Разве я тебя брошу? – снова серьезно заговорил он. – Я несу за тебя ответственность. Я всегда примчусь на помощь по первому зову, так и знай. На нас наши разные роды занятий не повлияют, я уверен.

   - Это хорошо. Я к тебе ужасно привыкла за эти месяцы.

   - И не говори. Такое ощущение, словно мы с детства вместе чудили.

   - Я за всю свою жизнь ничего не вычудила, - с улыбкой возразила я.

   - Ну и зря. Живи сегодня. Ты кроме учебы ничего не видишь и не воспринимаешь. В твоем возрасте и при твоей внешности нужно брать от жизни все.

   - И это все я возьму посредством работы и самодисциплины, - кивнула я, как всегда упираясь, чтобы отстоять свою точку зрения.

   - Да что ты там возьмешь! – безнадежно махнул он рукой. – Зависть старых обрюзглых жаб в растянутых шерстяных кофтах и бифокальных очках, которые сидят в ученом совете и ждут, пока перед ними не появится глупая молодая муха, развешивающая ватманы с графиками и статистикой, чтобы ее проглотить с потрохами?!

   - Ого! – только и сказала я.

   - В сорок лет ты оглянешься вокруг себя и поймешь, что за усердной работой не нажила ни друзей, ни близких, ни семьи, ни мужа, ни детей, ни собаки, ни хомяка в клетке с колесиком!

   - Я понимаю и принимаю твои доводы, - хмуро сказала я. – Но сейчас карьера – смысл моей жизни. У меня нет времени на свидания и поездки на Казантип с друзьями. Хотя весной я все же попыталась встретиться с одним парнем, но ничего хорошего из этого не вышло. Зато видела, как ты «берешь от жизни все»! Например, длинноногую «вешалку» в клубном туалете!

   Глеб на мгновение задумался, но тут же расплылся в самодовольной ухмылке:

   - Я надеюсь, ты имеешь в виду девушку, а не настоящую вешалку! Неужели ты меня с ней застала?

   - С кем? С девушкой или с вешалкой? – окончательно растерялась я.

   - Да с любой из них! – громко рассмеялся он.

   - Ты меня запутал! – взвизгнула я, приложив ладонь ко лбу.

   Сидящие в кругу вокруг кальяна ребята не обращали на нас внимания.

   - Это ты меня с Ликой видела, - сказал Глеб.

   - С кем?

   - Как ты верно заметила – вешалка из модельного агентства. Классная телка, - причмокнул он губами. – Но в голове муссонные ветры свищут. Зато что она в постели творит! – он закатил глаза. – Никакого ума не надо! Пусть хоть вешалкой будет, хоть табуреткой! В сексе ей вообще равных нет. Мне и делать ничего не надо было – только молчи и удовольствие получай! Правда, она недели три назад в Европу укатила работать, но ничего. Не она первая, не она последняя!

   - А… Ася? – нерешительно и тихо проговорила я.

   - А что Ася? Она мне не давала три месяца, должен же я был куда-то свою неуемную энергию сбывать!

   - Ты хочешь сказать, что встречался с ними двумя одновременно?

   - А что тут удивительного? – вытаращил он на меня честные и невинные глаза. – Сводил девочку в парк на аттракционы, проводил до дома, и с чувством выполненного долга – в койку к красивой и готовой на все подстилке.

   - Глеб, это отвратительно.

   - Ой, ну все мужики так делают, че ты! Лика потом уехала – я аж расстроился: опять новую профуру искать.

   Я даже отшатнулась при этих словах.

   Но Глеб не обратил на это внимания и с ухмылкой продолжал:

   - А смотрю: Аська пообвыкла уже со мной. Сама меня трогать стала, посмелее. Я и склонил ее к сексу. Зря ждал, что ли? Сколько трудов было положено!

   Он немного помолчал. Я вообще не знала, что сказать, - и нужно ли? В любом случае это было бы что-то неприятное.

   - А вышло, что и не стоило того, прикинь! – продолжил он снова. – Такого скучного секса у меня еще в жизни не было! Да, я удовлетворил интерес, азарт. Добился трофея. И узнал, как это вообще – с целкой. В этом плане оно, конечно, хорошо. И на будущее буду знать, что овчинка выделки не стоит.

   Я отвернулась, чтобы Глеб не заметил брезгливого выражения на моем лице.

   - А что с Асей?

   - Да что с Асей-то?! – взвился он внезапно. – Ничего с Асей! Названивала мне еще до конца экзаменов, я трубку не брал. А после экзаменов, видно, домой уехала. И тишина. О чем мне с ней разговаривать? Объяснять, что с ней было хреново? Что она бревно?

   - Зачем тогда водил ее за нос столько времени?! – резко вскинулась я. – Я тебя предупреждала, что, если она для тебя ничего не значит, так и будет!

   - Да что ты взъелась-то? Подумаешь, поплачет немного. Умнее станет.

   - Вот тут ты прав! Пусть знает вам, мужикам, цену! – зло рявкнула я.

   - Ты чего? – уставился он на меня.

   Лицо у него от внезапного волнения вытянулось.

   - Ничего! Просто я очень надеялась, что ты до такого не опустишься! И ты моих надежд не оправдал. Я была о тебе гораздо более высокого мнения - до последнего! – я уже вскочила на ноги.

   - У тебя на этой почве с кем-то личные счеты! – скорее утвердительно выказал он догадку.

   - Нет! – воскликнула я слишком поспешно и зло. – Просто много навидалась, и понимаю ее! Ты просто невероятно меня разочаровал!

   Я развернулась и бросилась в прихожую. Быстро впрыгнула в босоножки, пытаясь удрать от выскочившего за мной Глеба.

   - Ира! Постой! Что случилось? – в панике вытаращил он глаза. – Что тебя так разозлило?

   - Знаешь, - посмотрела я ему в глаза, обернувшись в дверях. – Вовка, мой брат, никогда бы так не поступил. Нельзя играть с людьми в кошки-мышки. Ты знаешь о моем детстве. Я боюсь людей, способных на подлость. Я боюсь эгоистов. И не могу находиться рядом с такими людьми. Извини, я знаю, что это никак не касается нас с тобой, но я не хочу больше никогда подобного видеть и знать. И готова убегать и прятаться в свою скорлупу от людей и от мужчин хоть всю свою жизнь! Извини, Глеб, но нам не по пути.

   Я шмыгнула на площадку и побежала вниз по лестнице.

   - Ира! – закричал мне вслед перепуганный Глеб, не обращая внимания на подтягивающихся за его спиной любопытствующих гостей.

   Я, не оборачиваясь, бежала и бежала, пока не достигла автобусной остановки. К моему невероятному везению, ночная маршрутка подоспела сразу же. Но, не смотря на то, что она ехала почти пустая – кроме меня еще два пассажира – я не села, а стояла, прислонившись лбом к холодному поручню.

   Да, Вовка знает. Знает, что хорошо, что плохо. Он не обидит человека. Потому что знает эту боль. Боль, которая сильнее, чем та, что могут причинить мужчины…

   На лето я, как обычно, вернулась в Новочеркасск. Но Вовка встретил меня словами:

   - Билеты я взял. Собирайся, завтра вечером выезжаем.

   Билеты – на поезд, выезжаем – в Москву.

   Там нас ждет Любашка, Виталик и крохотная, но уже подросшая и окрепшая Кристинка – по сравнению, конечно же, с тем, какую Люба показывала мне по скайпу.

   Дорога выдалась долгой и утомительной. Приехав в Москву на Казанский вокзал, я была совершенно дезориентирована и с трудом воспринимала обступившую меня внушительную Белокаменную. Даже не могу сказать, что была поражена столицей после привычных улочек своего маленького городка. От растерянности даже не было сил восхищаться всем этим величием.

   Виталик встретил нас, погрузил наш багаж в свою недавно купленную «Мазду». Я села на заднее сиденье и бессмысленно пялилась в окно, пока Вовка с Виталиком болтали, обмениваясь новостями после долгой разлуки.

   Наш старый друг и впрямь стремительно взлетал вверх. Он устроил нас в гостинице, чтобы мы пришли в себя и отдохнули с дороги. Гостить в их квартире было немыслимо, поскольку разместиться четырем взрослым и младенцу в двухкомнатной квартире – это на грани фантастики.

   Родственники пригласили нас на ужин. И дом, и подъезд, и обстановка в квартире не впечатляли: простая многоэтажка, не слишком чистый лифт, добротная, новая, но не эксклюзивная мебель. Все со вкусом, уютно, «как у людей». Главное, все свое, честно нажитое. Да и не достигла еще карьера Виталика своего пика. Загородный дом и личная охрана еще впереди, - с улыбкой думала я.

   И снова мы собрались вчетвером, как раньше. Только еще Кристинка периодически шуршала в своей кроватке пеленками. Мужчины обсуждали свои мужские дела – работу, машины и фондовый рынок, мы с Любаней поболтали о моей учебе, о ее самочувствии в новом качестве, и переместились к кроватке ребенка.

   Я взяла на руки крохотный и совсем легкий сверток. Кристина лишь смотрела на меня круглыми голубыми глазами и покряхтывала и гикала, когда я ее покачивала. Какая это была замечательная малышка! Мое сердце тут же окутало тепло. Я с умилением смотрела, как она крепко хватает мой палец и держит, держит, держит… Долго, не выпуская. Пока Люба убирала со стола и мыла посуду, я долго рассказывала маленькой Кристинке все, что в голову приходило, что видела за окном поезда, рассказала несколько сказок и смотрела неотрывно на ее голубые ясные глазки, торчащие из-под чепчика светлые редкие волоски и крошечный беззубый ротик, который на моих глазах учился улыбаться. Сама не зная отчего, я заплакала и тоже улыбнулась ей в ответ.

   Неужели детки бывают такие маленькие? Какая же она была, когда родилась? Еще меньше? Разве это возможно?

    Я смеялась сквозь слезы и делала ей козу-дерезу, а малышка все улыбалась и улыбалась, глядя на меня.

   На следующий день, когда Виталик уехал на работу, прихватив с собой Вовку – для ознакомления с рабочим процессом, я на такси отправилась на встречу с Любой и Кристиной. Мы целый день гуляли по скверу, на обед зашли снова к ним домой, с трудом втащив коляску в подъезд. Как Люба сама справляется – ума не приложу. Вот только молока у Любашки не было, кормила она ребенка из бутылочки. Вернее, в этот день кормила ее я. И вообще при первой возможности я брала Кристину на руки и забавлялась с ней, после чего она крепко засыпала. День мы провели в приятных хлопотах. Люба была рада, что может переложить заботы о ребенке на меня, а сама получила возможность спокойно похлопотать по хозяйству и приготовить закуски на завтра.

   На завтра – то есть на крестины.

   Утром мы поехали в Церковь, где я и Вовка окрестили ребенка, а затем поехали домой к Виталику с Любой, обедать. Снова гуляли, и снова я возилась с крохой, моей крестницей.

   К сожалению, в связи с Вовкиной работой мы не могли долго задерживаться в Москве, и уже на следующий день снова сели на поезд: я – под впечатлением от Кристиночки, Вовка – в предвкушении своего скорого возвращения сюда, на работу и постоянное место жительства.

ГЛАВА 7.

Ничем не примечательное лето в Новочеркасске обещало самое скучное времяпрепровождение, если бы не Римма Ермолова с нашего курса, которая позвонила и сказала, что ей удалось договориться и заказать несколько номеров на море. Конечно, договаривалась не она, а ее папа главный инженер в теплосети выпросил у начальства пять четырехместных комнат в подведомственном пансионате на Азовском море. Таким о образом, еще весной вилами по воде писанная договоренность выдвинуться на отдых большой студенческой гурьбой получила шанс на жизнь.

   Я принялась обзванивать однокурсников и составлять список желающих. В августе десять дней кряду мы купались, загорали, шатались по кафешкам и пенным вечеринкам под открытым небом.

   Это был настоящий отдых для кипящего мозга, а то я уже стала сомневаться в том, что осилю еще один напряженный учебный год в прежнем ритме.

   Вернувшись домой, я однажды заметила на дисплее мобильного номер Натальи Павловны и едва не застонала от разочарования: до учебы еще неделя, а она уже про меня вспомнила и намеревается «навьючить» поручениями.

   - Здравствуйте, Наталья Павловна! – нарочито весело зачирикала я в трубку.

   - Ирочка, здравствуй! Как у тебя дела?

   - Спасибо, все хорошо.

   - Как настроение? Готова к учебе?

   - К учебе я всегда готова! - И это была правда. – Хотя и отдых пришелся кстати.

   - Это хорошо, - как-то отрешенно пробормотала Наталья Павловна. – А как насчет работы? Ты куда-нибудь устроилась?

   - Нет, - ответила я, удивленная ее вопросом. – Подрабатывала летом продавцом в магазине техники, а больше у нас и работы нормальной здесь нет. А почему спрашиваете?

   - Да вот, хотела тебе предложить… - протянула загадочно методист. – У нас на кафедре пустует ставка лаборанта. Ты девушка шустрая, толковая, работоспособная. Как ты на это смотришь? Есть у тебя желание подзаработать?

   - Я? Лаборантом? – от радости у меня голова пошла кругом. – Конечно!

   - Сумеешь совмещать? – в голосе Натальи Павловны слышалась улыбка.

   - Я буду очень стараться! – пообещала я, подскакивая со стула.

   - Я в тебе и не сомневалась. Но приступать надо немедленно. Я жду тебя завтра на кафедре к восьми. И передай свою никуда не годную и не слишком уважаемую должность старосты кому-нибудь более достойному.

   - Непременно!

   И я забегала по комнате, собирая вещи и учебные принадлежности. Уже к вечеру, предупредив об отъезде Вовку, я была в Ростове, в своей любимой квартире.

   И снова жизнь завертелась колесом.

   В череде насыщенных трудовых будней я однажды бежала по коридору, уткнувшись глазами в документы, которые несла в руках, и совсем не глядела себе под ноги. Как водится в таких случаях, я наткнулась на какого-то студента, листки разлетелись по полу, и я, присев на корточки, стала торопливо их собирать. О Господи! Теперь мне придется заново их упорядочить!

   Так, все. Я выдохнула, выпрямилась и решила, что мне просто необходим перекур, чтобы унять нервы и дрожь в пальцах.

   Занесла собранные в хаотичном порядке бумаги на кафедру и вышла на улицу, встав на свое любимое место под деревом у крыльца универа. Затянувшись сигаретой, я испытала долгожданное расслабление и блаженно вздохнула. Вдруг прямо у ворот притормозила ярко-красная иномарка. Эта картина всколыхнула во мне какое-то воспоминание, в желудке перевернулся холодный булыжник… Дверца открылась, и из машины вышел, устремив на меня взгляд… Глеб. Он двинулся прямо ко мне. Выглядел он тоже неплохо – под стать новой машине – в дорогих брюках, рубашке и вязаной безрукавке, которая делала его похожим на бизнес-тренера.

   - Привет, Ир, - он остановился прямо передо мной.

   - Привет, - радостно улыбнулась я, увидев старого друга, и смутное ощущение, что я должна была что-то припомнить, исчезло.

   Мы, не сговариваясь, бросились в объятия друг друга, радостно кружась под деревом.

   - Ты здорово выглядишь, - отметила я, когда мы прекратили это наше кружение.

   - Я так соскучился! – воскликнул он, глядя на меня сверкающими глазами. – И ты все равно выглядишь лучше меня!

   Нам нужно было так много сказать друг другу, что не знали, с чего и начать.

   - Слушай, ты долго еще будешь на парах?

   - Еще две остались, но домой вырвусь не раньше шести.

   - Что так?

   - Я теперь еще лаборантом работаю, так что дел невпроворот.

   - А ты все трудишься! – засмеялся Глеб. – Практику нарабатываешь?

   - Вроде того, - кивнула я. – А ты, я вижу, новую тачку приобрел?

   - А, заметила! – радостно потер он руки. – Горю желанием тебя на ней прокатить.

   - О! Правда, некогда, - с сожалением покачала я головой.

   - Может, вечером? Съездим куда-нибудь, - он тепло приобнял меня одной рукой за плечи и на мгновение прижал к себе. – В ресторан?

   - Да, можно, - легко согласилась я, потому что нам и впрямь было о чем поговорить. – Давай и Маринку с собой зацепим?

   - А зачем Маринку?

   - Ну как?..

   - В другой раз Маринку, перебьется. С ней разве спокойно посидишь? Все время ей неймется: надо куда-то идти, где-то тусить, танцевать.

   - Какой-то ты не такой, - я внимательно посмотрела в его лицо, удивленная переменой. – Насколько я помню, ты тоже все время где-то «шатался», по злачным местам.

   Я высвободилась из его руки, чтобы смотреть на него прямо. К тому же, в его объятиях мне было непривычно и неудобно.

   - Ирусь, люди меняются, - серьезно сказал он.

   - Не в лучшую сторону.

   - Почему же? Хочешь сказать, что человек не может исправиться?

   - Может, но это исключение из правила.

   - Значит, я повзрослел.

   - А это я заметила, как только тебя увидела, - улыбнулась я. – Видимо, в этом причина твоей перемены. Или в смене рода занятий? Так и не скажешь, чем ты занимаешься?

   - Нет, не могу. Но, главное, это приносит хороший доход.

   - Ну, как хочешь. Ладно, тогда до вечера! - я поспешила внутрь корпуса факультета.

   - Я заеду в шесть! – донеслось мне в спину.

   За ужином я продолжала наблюдать за Глебом и поняла, что он ничуть не изменился. Такой же нахал и повеса, разгильдяй и шутник. Изменилось что-то в его взгляде. Я несколько раз за вечер замечала, что в нем прослеживалась какая-то грусть, когда Глеб поднимал глаза от столешницы на меня.

   - У тебя что-то случилось? – прямо спросила я.

   Он медленно покачал головой, не отрывая от меня пристального взгляда.

   - Нет. Лето как лето. Работа, отдых, девушки, травка, пиво…

   - Ну, тогда все в порядке! Тогда я за тебя спокойна, - засмеялась я.

   - Просто смотрю на тебя, - улыбнулся Глеб. – И думаю, как мне тебя не хватало. Все-таки только ты еще и удерживаешь меня в узде.

   - Да ладно тебе!

   - Правда, - кивнул он. – Перед тобой мне еще хоть как-то стыдно творить что-нибудь аморальное. И думал, что ты будешь все еще обижаться. Ну, за нашу последнюю встречу…

   - Да ладно, забыли. В конце концов, это твоя жизнь, и я всегда старалась в нее не вмешиваться. Просто, меня немного напугало то, как спокойно ты об этом говорил, как будто так и надо. Без угрызений совести.

   - Да, я много прокручивал все это в голове. Твои слова. И пытался понять, как ты это видишь.

   - Ну и как? Успешно? – усмехнулась я.

   - Не знаю, насколько верны мои выводы, - засмеялся он. – Но понял, что с тобой нужно быть поосторожней, иначе, если ты разозлишься, ты выпускаешь коготки, которые намного острее, чем у любой светской стервы.

   - Ой, хватит тебе! – протянула я. – Делаешь тут из меня женщину-кошку с ментальной нестабильностью!

   …Учеба и работа заполнили все мое время. С Глебом часто видеться я не могла – всего пару раз в месяц, хотя названивал он почти каждый день, и я, уже засыпая в постели жутко уставшая, так и быть, болтала с ним о всякой всячине.

   Прошел еще один год. Я перешла на пятый курс, по-прежнему обкладываясь по вечерам книгами.

   Вовка недавно переехал-таки в Москву и принялся активно там осваиваться и обустраиваться. Я, можно сказать, осталась совсем одна – все родственники мигрировали. Если бы не вулканически непредсказуемая Маринка и по-братски близкий Глеб, я бы окончательно захандрила в этом океане учебников.

   С Маринкой мы болтали по вечерам дома, сплетничая об однокурсниках; смеялись над неуклюжестью одного из ее парней, которого она тут же бросила; оплакивали умную немецкую овчарку, которая жила у ее родителей, и недавно умерла от старости.

   С Глебом изредка собирались у него дома, играли в карты, пили пиво, курили (мы с Мариной – сигареты, он с друзьями – траву), иногда вырывались в клуб попрыгать под ритмичную музыку. Если мы с Глебом отдыхали у него дома вдвоем, обычно смотрели фильмы или разговаривали на кухне, выпивая по нескольку чашек кофе и выкуривая n-ное количество сигарет.

   Вот и на сей раз мы сидели за кухонным столом. Я без умолку болтала о том, что подыскиваю тему для диссертации и какие варианты подобрала.

   - Честно говоря, я немного растеряна. Мне уже пора найти себе научного руководителя, а с этим как раз возникают трудности. А он бы мне помог и с темой, и с подготовкой к защите. Я хочу начать рукопись как можно скорее, а не ждать получения диплома. Конечно, к защите меня без него не допустят, но почему бы не сэкономить время и просто ее не начать? Но профессорша, к которой я подходила, сказала, что не станет со мной разговаривать, пока я не покажу ей документ. Дура! – в сердцах топнула я ногой.

   - У меня есть одна профессорша. Знакомая. Подруга моей матери.

   - Она филолог?

   - Кто? Подруга?

   - Ну!

   - Ну да, - пожал он плечами. – Мне она не откажет. Вернее, маме, - я ее попрошу, а она – Валентину Игоревну. Если бы ты раньше сказала… Я ж не знал, что у тебя с научным руководителем загвоздка.

   - Ты серьезно? – я радостно схватила его за руки, лежавшие на столе. – И она начнет меня курировать уже сейчас?

   - Ну да, мы же попросим. По знакомству.

   - Ой, Глеб, Спасибо! – искренне воскликнула я, не в силах стереть с лица радостную улыбку. – Это было бы просто здорово! Не знаю, как и благодарить тебя!

   - Да что там! – махнул он рукой. – На то мы и друзья.

   - Нет, правда! Это так много для меня значит. Для моей карьеры. Я, наверное, до жути честолюбива, но хочу стать кандидатом рано, чтоб все видели мой ум и работоспособность. Честно, если, что-то будет нужно, только скажи! Ну, как тебя отблагодарить?

   - Давай встречаться, - посмотрел он прямо на меня.

   - Что?

   - Я хочу, чтобы ты была моей девушкой, - сказал он смущенно, но твердо.

   - Ты что… - растерялась я и отняла от него свои руки.

   - Ты мне очень близка. Я понял, что ты особенная. Давно понял, но все не решался… Ты отличаешься от всех этих сосок, с которыми я все время встречался. Ты совершенно другая. Я долго думал, долго шел к этому и понял, что такую, как ты, я не найду.

   - Глеб, ты шутишь… - ошарашено пробормотала я и попыталась обернуть все в шутку: - Я бы согласилась, если бы не знала тебя так хорошо. И если бы ты не курил траву!

   - Я и не буду! Нет проблем, - заверил меня Глеб.

   Я поднялась из-за стола:

   - Послушай, все это как-то неправильно. У нас не те отношения, которые могли бы перейти в любовь. Мы слишком хорошо изучили друг друга.

   - Так это же здорово!

   - Нет, совсем не здорово. Мы будем чувствовать себя как супружеская чета, прожившая вместе сорок лет. И в то же время будет очень неловко. Ведь я тебя не воспринимаю как парня. То есть, воспринимаю, конечно, - поспешила я исправиться. – Но совсем в другом качестве. Это будет слишком сложно.

   - Подожди, не кипишуй! – остановил Глеб мой словесный поток. – Я же не тороплю. Подумай. Свыкнись. Ты все равно уже теперь знаешь о моих чувствах…

   - Вот именно! О чем еще, по-твоему, я могу теперь думать?!

   - Просто, может, со временем эта мысль не будет тебя так пугать.

   - Нет, Глеб. Нет…

   - Я все понял. Понял. Тебе противна сама такая возможность…

   - Нет же, Глеб! Просто… Ты не понимаешь! Ты мой друг! Ты уже два года – мой друг!

   У меня в кармане зазвонил мобильный. Я поднесла трубку к уху и, коротко переговорив, сунула ее обратно в карман джинсов.

   Я подняла на Глеба глаза:

   - Это Маринка. Топчется у дверей квартиры. Говорит, вернулась с гулек и обнаружила, что ключи дома оставила. Попасть внутрь не может. Извини, мне нужно бежать!

   И я весьма малодушно оставила Глеба, сидящего за столом с понурым видом.

   Следующая наша встреча состоялась через неделю. Он позвонил и смущенно извинился, и пригласил к себе. Я тоже извинилась, чувствуя вину за свой категоричный отказ, но что еще я могла сказать, если так подсказывает мое сердце? Оно много раз испытывало привязанность к людям: к брату Вовке, к Любаше, тете Маше, Маринке, Глебу. Но это лишь родственная и дружеская привязанность. Любви оно не испытывало ни разу. Хотя, врать себе бесполезно. Было какое-то стойкое чувство несколько лет назад. К мужчине, который притягивал своей силой, опасностью, загадочностью. Он обладал каким-то зачаровывающим магнетизмом. Но и это не была любовь. Нельзя любить человека, о котором ничего не знаешь… Или можно?.. Я была влюблена в память о нем… целый год…

   Но и это в прошлом. По крайней мере, я заставляю себя думать, что это чувство, которое время от времени все же напоминает о себе необъяснимой тоской, в прошлом.

   Глеб и вовсе никогда не вызывал у меня никаких мало-мальски похожих чувств.

   Но, конечно же, я поехала к нему. Дружбу его я ценила очень высоко.

   Мы сидели на полу у него в гостиной. Вокруг нас, как обычно, были разбросаны подушки. Мы пили чай с конфетами и разговаривали, одним глазом наблюдая за действиями какого-то американского ситкома на экране большой плазменной панели на стене.

   Сегодня мы чувствовали себя уже непринужденно, шутили, смеялись как раньше.

   - У тебя такой вид был тогда! – смеялся Глеб.

   - Еще бы! Я была просто в панике, - вторила я ему.

   - Ну подумаешь: втюрился в твои кривые ноги! Это пройдет! – ехидно улыбнулся он, озорно глядя на меня из-под полуопущенных век.

   - У меня ноги не кривые! – смеясь, запустила я в него подушкой.

   - Да ладно, не комплексуй! – продолжал подкалывать Глеб. – Признайся, с четырех лет конным спортом занималась?

   Я, смеясь, налетела на него, в шутку молотя кулаками по плечу.

   Он отклонился немного назад, уходя от ударов. Я потеряла равновесие и стала падать на него. Он тут же инстинктивно ухватил меня за запястья и потянул на себя, окончательно выбив меня из равновесия. Он упал спиной на ковер, а я – на него, оказавшись с ним лицом к лицу. Он не отпускал мои запястья, глядя мне в глаза, словно что-то хотел сказать самим этим взглядом.

   Я перестала дергаться, поскольку подняться или скатиться с него он все равно мне не давал.

   - Прошу тебя, не влюбляйся в меня, - тихо сказала я, не отводя взгляд.

   - Ирка, ты не понимаешь… Это не так просто…

   - Я все отлично понимаю! – мотнула я головой почти сердито. – Но я не хочу терять друга! Мне нужен друг, а не мужчина.

   - Ты должна мне дать шанс, - настойчиво заявил Глеб.

   Я хмыкнула, огорошенная его требованием.

   Он вдруг резко перевернулся, оказавшись сверху, а я оказалась под ним, пригвожденная к полу.

   Мы смотрели друг на друга, оба не в силах найти и выразить достойные доводы в свою пользу.

   И, вместо слов, он меня поцеловал. Жадно и требовательно, не давая мне вырваться. Хотя я пыталась. Лишь поняв, что я перестала сопротивляться, он ослабил давление губ и отпустил мои запястья, которые – я только теперь почувствовала – уже болели. Поцелуй стал мягче, но остался таким же торопливым. Глеб слегка покусывал мои губы, спеша взять от этого поцелуя все, а руки сразу переместились вниз и стали ощупывать мою талию и бедра.

   Встречаться мы все-таки стали, хотя для меня это было немного странно. Виделись мы так же редко – ежедневными оставались только телефонные разговоры, - ведь работы у меня не убавилось, а напротив – прибыло. Я предстала пред очи Валентины Игоревны, и она, приятно удивленная моим рвением и подкованностью во всех областях филологии, благосклонно взяла надо мною шефство.

   Так вот, мои с Глебом встречи по-прежнему случались не чаще раза в неделю, только теперь, вместо привычного похлопывания по плечу, мы целовались, приветствуя друг друга. А еще изменилось его отношение к частоте наших встреч: если раньше он не придавал этому значения, то теперь он всегда выказывал недовольство моей постоянной занятостью и недостатком внимания с моей стороны.

   Что и говорить, диплом с отличием не стал для меня сюрпризом, скорее долгожданным пропуском в аспирантуру. Поскольку все у меня было готово заранее, я сразу после получения диплома утвердила тему диссертации на заседании кафедры. Ох, казалось бы, можно было вздохнуть свободно, окончив ВУЗ, так нет же! Самая напряженная работа впереди! Впрочем, меня это не пугало.

   По случаю «освобождения» мы всем курсом подались на природу, на шашлыки. Было ужасно здорово! Еще никогда наша студенческая «туса» не выдавалась такой удачной и веселой. Впервые за минувшие пять лет я подумала, что все-таки жаль расставаться с одногруппниками, с которыми мы столько раз подобострастно внимали лекциям любимых преподов и – не менее подобострастно – коллективно хаяли нелюбимых.

   Наевшись мяса «от пуза» и напившись пива, мы разошлись каждый своей дорогой – продолжать праздновать, но теперь уже со своими близкими: кто в парк, кто в кафе, кто в клуб, кто домой. Лично я – к Глебу.

   Он обещал мне сегодня романтический ужин по случаю выпуска. Надеюсь, он уже ждет меня.

   Глеб открыл дверь с угрюмым выражением лица.

   - Привет! – я чмокнула его в щеку, вприпрыжку продвигаясь внутрь квартиры.

   - Как погуляла?

   - Хорошо. А у тебя как день прошел?

   - Да не очень.

   Глеб плюхнулся в кресло и открыл банку пива.

   - Что случилось? – я села к нему на одно колено и обвила руками его шею.

   - Нет, ничего не случилось, - отрешенно сказал он. – Просто на работе задержался.

   - Все в порядке?

   - Да.

   - Не хочешь поделиться?

   - Не хочу, - сухо отрезал он.

   Тема его работы по прежнему была табу. Все, что мне удалось выудить из него за это время – это то, что он работает в администрации какого-то СТО. Никаких подробностей. И что за тайна?

   - А где же мой обещанный ужин? – завертела я головой.

   - Говорю же, занят был. Некогда было стряпней заниматься.

   - Да? - протянула я. – Ну ладно. Ты голодный? Давай я что-нибудь приготовлю?

   - Нет, не голодный, - он посмотрел на меня и, наконец, смягчился: - Ты не сильно обижаешься?

   - Работа есть работа, - пожала я плечами и поцеловала его.

   - Вино и фрукты в холодильнике. Давай просто выпьем за твой диплом?

   - Годится, - улыбнулась я, решив не придавать значения таким мелочам.

   Мы снова поцеловались.

   Уже через пару минут журнальный столик в гостиной был накрыт, и мы потягивали виноградный напиток.

   Я рассказывала, как провела время на природе, посмеялись над тем, как Сеня Рогов пытался прибить жар мангала водкой вместо воды – ну перепутал, с кем не бывает!

   Я закурила. Глеб последовал моему примеру и затянулся сигаретой «без опознавательных знаков».

   - Это что, трава? – моментально сделала я стойку.

   Глеб расслабленно стек по спинке дивана.

   - Да, очень хорошая.

   - Ты что! Мы же договаривались! – укоризненно воскликнула я, расстроившись.

   - Да ладно, че ты! На, затянись. Расслабься хоть раз в жизни! Ты все время в каких-то напрягах.

   - Обойдусь! – обозлилась я. – Спасибо за праздник!

   - Ой, Ирка, забей на все! Ну сколько можно панику разводить из-за всяких мелочей?

   Мой взгляд, устремленный на Глеба, ничуть не смягчился.

   - Ну ладно, ладно! Все. Вот, видишь? – он затушил сигарету, источавшую характерный и лично для меня неприятный запах, в пепельнице. – Любишь ты драматизировать.

   - Я не драматизирую. Ты мне обещал и не сдержал слово!

   - Твоя дурацкая принципиальность меня под монастырь подведет!

   - Вот уж этого я не дождусь, - невольно улыбнулась я. – Спасибо, что затушил.

   Он махнул рукой, мол «видишь, на какие жертвы я иду ради тебя?!».

   - Иди ко мне, - он притянул меня за плечи, а другой рукой стал мять мою грудь. – Признайся, с кем-нибудь флиртовала сегодня? А?

   - Офонарел?! – я хотела вырваться, но Глеб навалился на меня всем телом.

   - Да ладно, не боись. Пошутил я.

   Он впился грубым поцелуем мне в шею, а руками шарил по моей фигуре.

   - Давай, красивая моя, не сопротивляйся.

   - Ты мне больно делаешь. Будь поаккуратней! Как тут не сопротивляться?

   Он тем временем расстегивал мои джинсы.

   - Что ты делаешь! – воскликнула я, не в силах контролировать его чисто животное возбуждение.

   - Я хочу тебя. На то ты мне и девушка…

   Его поцелуи и прикосновения доставляли мне больше боли и дискомфорта, но я и пикнуть не успела, как он сдернул с меня джинсы и снова навалился на меня, не оставляя пути к отступлению.

   Несмотря на недовольство Глеба моей тотальной занятостью, я продолжала работать над диссертацией. Его напыщенное возмущение лишь наводило меня на мысль, что никто и ничто не может повлиять и тем более воспрепятствовать моему победному шествию к цели. Я столько лет трудилась ради грядущей степени кандидата филологических наук, что просто взять и бросить это представлялось немыслимым. К чему мне это опрометчивое повиновение человеку, которого я… не люблю.

   Да, как не прискорбно, но наши отношения с Глебом ухудшались день ото дня. Я поняла, что и впрямь никогда его не любила. Ценила как друга, дорожила именно его дружбой. Да и теперь ценю и дорожу. Но – какой редкий случай! – сердце и разум твердили заодно: он не пара тебе. Он друг, а не мужчина твоей жизни. Он хороший друг и плохой спутник.

   А сейчас… Уже и дружбу былую не вернешь, и расстаться нельзя – потеряешь близкого человека насовсем. Возможно, он тоже тяготится этим положением? Но как все вернуть без потерь?

   И все-таки честолюбие взяло верх. Не смотря на претензии Глеба, я стала работать с утроенной энергией. Довольно быстро и без особых трудностей я сдала экзамены, - подготовилась я настолько тщательно, что выдержала с честью все попытки экзаменаторов меня «утопить». Затем опубликовала несколько статей, и завершила, наконец, рукопись. Перед защитой диссертации у меня тряслись все поджилки, но Глеб так и не удосужился приехать и поддержать меня морально, ссылаясь на срочную работу. Накануне собрания ученого совета меня успокаивала и настраивала на победу только Любаша – по скайпу, разумеется. На руках у нее сидела моя любимая крестница, которой было уже три с половиной года, и она то и дело перебивала мать, показывая мне своих кукол и новые наклейки.

   С Вовкой мне поговорить не удалось, поскольку он как раз согласовывал с клиентом фирмы нюансы нового проекта, к работе над которым он приступал. Ведь он у меня теперь ведущий программист в крупной компьютерной компании.

   Я легла спать в безмолвной квартире. Теперь со мной даже Маринки нет. Она переехала сразу после окончания университета – еще полтора года назад. С ума сойти, целых полтора года…

ГЛАВА 8.

Да! Да! Да! Всего полтора года – и я получила – да, получила официально! – степень кандидата филологических наук! У меня у самой не укладывалось в голове и казалось феноменальным и даже нереальным: уже в преддверии своего двадцатипятилетия я стала кандидатом наук. Как это возможно? С защиты я вылетела, не чуя под собою ног от счастья.

   Во дворе института караулил – какая честь! – Глеб. Я, забыв о его вчерашнем игнорировании меня, бросилась к нему, вопя и подпрыгивая:

   - Защитилась! Защитилась!

   Он засмеялся и обнял меня:

   - Умница моя! Ну наконец-то. Столько работала, готовилась, а сколько я тебя ждал! Иного результата я бы и не принял, - он чмокнул меня в холодную щеку – в конце ноября на Ростовские улицы уже обрушились первые морозы. – Ну теперь-то ты можешь уделять мне больше внимания? Теперь-то ты вольная птица!

   - Ну как сказать, - ответила я. – Осталось буквально переплести диссертацию… - я запнулась, увидев, что на его лицо вновь медленно набегают тучи, и решила не продолжать. – Но в целом – да. Не сравнить с прежней нагрузкой.

   Я довольно вздохнула, почувствовав физически легкость в плечах от осознания последнего факта. Я справилась! Я сделала это! И это уже позади… Это ли не счастье?

   Мы поехали к Глебу отмечать мой успех. Заночевала я у него, а утром приехала домой и вызвала по скайпу Вовку.

   - Ира, говори быстро и по факту. У меня времени нет, - «поприветствовал» меня брат.

   - По факту, так по факту. Я – слушай и внимай, о презренный! Я – КАНДИДАТ ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ НАУК!

   Взгляд брата наконец-то стал осмысленным, а не бегающим.

   - Боже мой. Защита прошла удачно? Ты что, правда это сделала?! – он вскочил со своего места, как пружина.

   - Да!!!

   - Очуметь! – заорал он, схватившись за голову и, наконец-то, рассмеявшись. – Ты – кандидат наук! Ты – кандидат наук!

   - Я знаю! – смеялась я в ответ, очень обрадованная его реакцией. – Сама в шоке!

   - Ну, сестра! Ты – мозг! Ты – мозг! У меня просто слов нет! – он машинально поправил очки на переносице. – Ну даешь! Молодчина!

   - Точно! – подхватила я.

   - В двадцать пять лет – ученая степень! – не унимался Вовка.

   - Через два месяца, - поправила я его.

   - Что через два месяца?

   - Будет двадцать пять!

   - Ну сестра! Как вообще прошло? Завалить, небось, пытались?

   - Ну-у… Читалось такое желание эдак на десятке лиц. Еще бы! В такие годы первую диссертацию до ума довести! Но тут мне повезло – моя Валентина Игоревна не последний человек в институте, так что, если и хотели, не посмели. Она за своих аспирантов глотки рвет. Да и с чего бы? Я свою кандидатскую честно отработала! На все их вопросы ответила, все разжевала и в рот положила, не подкопаешься. Так что все чисто…

   - Умница, я очень за тебя рад. Поздравляю. Так ты скоро к докторской приступаешь? – улыбнулся он, заранее зная ответ.

   - Еще чего! Имей совесть! Я хочу немного отдохнуть и оклематься. Несколько лет жила в библиотеке! Вот немного погодя… обязательно займусь!

   - Боец! – сказал брат с такой гордостью, что я зарделась. – Ну, ты наслаждайся триумфом, а у меня заказ.

   - Удачи! Пока!

   Решив, что теперь можно сбавить обороты, я устроилась ко второму семестру в свой универ – теперь на преподавательскую ставку. Деньги смешные, но я умела быть экономной. Что мне, много ли надо? Живу одна, моя задача лишь прокормить и одеть себя. Вполне выполнимо.

   Свой двадцать пятый день рождения я отмечала только с Глебом, Маринкой, которая уже успела выскочить замуж, и ее супругом Пашей. Любаша опасалась ехать с маленьким ребенком в такую даль, а Вовка, как всегда, «горел» на работе.

   Мы сидели в клубе, как в старые добрые времена, только уже не дружеской студенческой компанией, а вроде как на двойном свидании. Маринка, еще когда мы с Глебом только начали встречаться (я тогда училась на пятом курсе), подхихикивала и долго подтрунивала надо мной, да и над Глебом, говоря, что более странной и несочетаемой пары ей видеть не доводилось. Как могли сойтись отчаянный гуляка – заводила – драчун и закоренелая заучка – домоседка – полудевственница? Правда, Глеб быстро ставил Маринку на место, сразу напыживаясь и готовясь к «битве» - с девушкой, естественно, только словесной.

   Со временем, присмотревшись к нам повнимательнее, она запричитала, что это было неизбежно. Мы так много времени проводили вместе, так много говорили и хорошо друг друга понимали, что это был лишь вопрос времени.

   Так что теперь, спустя два года после начала наших с Глебом отношений, я так и не решилась сказать подружке, что почти сразу после того, как мы трансформировались из друзей в пару, понимание между нами как корова языком слизала. Оно уступило место контролю над моими планами на день, дрязгам по поводу моей форсированной научной деятельности и истерикам на почве шумных гулянок Глеба со всеми вытекающими последствиями. А ведь раньше я и не замечала, какой он ярый любитель пива. Не придавала этому значения. Потому что это меня не касалось…

   - Хорошая сегодня музыка, - заметила Марина, поставив свой бокал вина на стол. – Хоть уши не рвет басами.

   - Стареешь, мать, - улыбнулся Глеб. – В былые годы твоей жене для хорошего самочувствия требовалась лишь бутылка пива и мощный ритм, - обратился он к Паше.

   - Где мои «надцать» лет! – притворно вздохнула Маришка. – Нет, Глебушка, я с работы, поэтому не в состоянии слушать оглушительный грохот.

   - А танцевать ты в состоянии? – с улыбкой спросила я.

   - Ну, это я завсегда готова! Ноги-то ладно, главное, чтоб голова не болела!

   Мы с Маринкой пошли плясать.

   Когда мы вернулись за стол, обнаружили, что между подвыпившими Глебом и Пашей, до этого мирно беседовавшими, назревал какой-то конфликт.

   - Ты че мне втираешь? – зло сказал Паша сквозь зубы, стукнув кулаком по столу. – Я в этой каше уже годами варюсь!

   - Да я тебе говорю, все эти законы можно обойти, что два пальца об асфальт! – глаза Глеба стали почти черными от едва сдерживаемой ярости.

   - О чем спорите, ребятки? – весело спросила разгоряченная танцем Марина.

   Но на нее никто не обратил внимания.

   Мужчины продолжали сидеть, нахохлившись и уперев друг в друга свирепые взгляды.

   - Давай-ка я тебе наглядно обрисую ситуацию, - проговорил Паша.

   - А давай! Пошли, даже покажешь! Если я тебе не разъясню! – криво ухмыльнулся Глеб с вызовом.

   - Выйдем?

   - Выйдем!

   Они резко вскочили, так, что стулья разлетелись в стороны, и рванули к выходу.

   - Ой, блин, ну все, ща махач начнется! – встревожено воскликнула Марина.

   Мы поторопились догонять своих озверевших спутников.

   На улице перед входом в клуб мы застали уже вовсю мутузящих друг друга Глеба с Пашей.

   - Э-э! – закричала я, бегая вокруг них, стараясь держаться на безопасном расстоянии: как бы и мне ненароком не прилетело. - Петухи! А-ну прекратите! Маринка, чего они?..

   - Не знаю! Паша! Успокойтесь! – вопила подруга.

   Я схватила ее за руку и потянула к охраннику у входа:

   - Извините, нам может кто-нибудь помочь? – обратилась я к нему. – Помогите, пожалуйста! Разнимите парней, а то мы не справимся!..

   - Нет, я осуществляю фейс-контроль, - пробухтел здоровый амбал. – Если бы они дрались внутри клуба, охрана непременно бы их разняла.

   - Но нам-то, хрупким девушкам, что делать?! – запаниковала я. – Они же поубивают друг друга.

   - Ничем не могу помочь, - безо всякого выражения на квадратном лице отрезал охранник. – Здесь можно.

   - Что?! Драться или убивать?! Что здесь можно?! – заорала я.

   - Отойдите. Я при исполнении, - сухо сказал он.

   - Отморозок шкафоподобный! – гаркнула я ему в лицо и, совершенно злая, бросилась обратно к драчунам.

   Подскочив с разбегу, я замахнулась и ударила сумкой Глеба по спине. Потом получил и Пашка. Тут ко мне присоединилась и Маринка.

   - Угомонитесь, вы! – заорала я на них. – Что вы не поделили?! Перестаньте! Глеб! Так ты планировал отметить мой день рождения?!

   Наконец, парни остановились, тяжело дыша, взмыленные и все еще сверлящие друг друга взглядом. Мы с Мариной их придерживали, чтоб они опять не налетели друг на друга.

   - Идем в клуб, - сказала Марина. – У Ирки днюха. Что вы тут устроили?! Решили испортить нам вечер?!

   Мы потащили их обратно мимо безразлично пропустившего нас охранника.

   - Ладно, все. Все, - сказал Глеб. – Мы больше не будем. Отпусти, Ир!

   Он выдернул из моих рук свой локоть.

   - Обещаю, не буду горячиться, - сказал Паша Марине.

   - Идите за столик! – строго велела она. - Мы сейчас придем. И чтобы вы были оба в нормальном состоянии! Никаких драк.

   - Ладно, ладно, - вяло и нестройно проблеяли они и пошли в зал.

   Меня Марина потащила в дамскую комнату.

   - Что это они разошлись? – удивилась она, скрываясь в одной из кабинок.

   - Надо выяснить, - невесело сказала я, подставляя руки под сенсорный кран.

   Побрызгав на лицо водой, я посмотрела на свое усталое отражение в зеркале.

   Когда мы вернулись к нашему столику, за ним царили благодать и дружеская атмосфера. Глеб и Паша в обнимку курили кальян, казалось, еще сильнее опьянев, чем прежде. Они уже вовсю общались, похлопывая друг друга по плечу и восклицая: «Вот такой мужик!» и «Это мой братан!».

   - Тьфу! Идиоты! – в сердцах сплюнула Марина.

   Добиться от них, пьяных и накуренных, что привело к конфликту и что их так скоро примирило, мы так и не смогли, лишь, расстроенные, потащили своих мужчин домой, чтоб они проспались.

   Утром я вышла из своей спальни и посмотрела на лежащего на диване в гостиной Глеба. Он, услыхав мои шаги, открыл глаза.

   - Ир, - одними губами шевельнул он.

   - Чего тебе? - спросила я без всяких эмоций.

   - Дай попить. И от головы что-нибудь. Щас развалится.

   - Не хочешь поделиться, что там у вас вчера произошло?

   - А что вчера произошло? Я был бы благодарен, если бы ты мне поведала.

   - Из-за чего вы с Пашкой подрались? – уточнила я, подавая ему стакан.

   - Точно! То-то у меня черепушка трещит.

   - Ну так?

   - Да ты че? Не помню я ни хрена. Из-за ерунды какой-то. Помню, что потом уже обнимались.

   - Даже целовались! – фыркнула я.

   - Че-его? – Глеб даже приподнялся над подушкой.

   - Да шучу, расслабься, - вздохнула я и села в кресло.

   - Ну тебя на фиг с твоими шутками! Так и поседеть можно!

   Я засмеялась. Подумаешь, крошечная месть за испорченный день рождения.

   - Ты меня не убьешь за вчерашнее? – заискивающе посмотрел на меня Глеб. – Сильно обижаешься?

   - Куда тебя денешь! – вздохнув, я безнадежно махнула на него рукой.

   - Ты у меня самая хорошая! – он послал мне воздушный поцелуй.

   Я только хмыкнула и включила телевизор.

   Преподавательская деятельность и кандидатская степень открывали передо мной все новые горизонты. Первым делом, чтобы опробовать себя в новом качестве и не зависнуть на достигнутом, я издала методичку для нашего ВУЗа. На это у меня ушло четыре месяца – все-таки работа незнакомая. Следующей ступенью я наметила для себя составление собственного учебника, а там, глядишь, еще какие-нибудь научные труды. Но моим далеко идущим планам и замыслам не суждено было сбыться.

   С началом поливного сезона Глеб стал чаще избегать со мной встреч, ссылаясь на необходимость ехать на дачу. Причем, такая необходимость могла возникнуть в любое время суток. Даже, когда мы уже лежали в постели и засыпали, мог раздаться звонок мобильного, и Глеб, одеваясь за сорок четыре секунды, вихрем уносился из моей квартиры. Но, как бы ни было все это подозрительно, причин не доверять ему у меня тоже не было. Я иногда общалась с его мамой, и она подтверждала, что Глеб действительно неплохо помогает на даче: все у них вскопано, прополото и полито. Правда, приезжать и заниматься огородом он предпочитал в отсутствие родителей. Но что с того? Я тоже всегда любила убираться в квартире, когда никто не мешал: ни Вовка, ни Маринка, ни Глеб.

   С Глебом мы по-прежнему придерживались периода свиданий; жить вместе мы так и не решались. Он заявлял, что не хочет переезжать в квартиру своей девушки – «к ней на шею»; лучше он сначала заработает на свою собственную жилплощадь, съедет от родителей, а уж тогда и поговорим! К моему стыду, я чувствовала только облегчение от того, что он не торопит это событие.

   Я открыла глаза и увидела Глеба, который спешно натягивал джинсы. Ночевал он у меня, все-таки, часто.

   - Ты куда? – удивилась я.

   Посмотрев на часы, демонстрировавшие семь утра, я села на постели.

   - На дачу, лапуль. Мама попросила. Она в командировку едет, на консилиум. Говорит, срочно надо полить весь огород. Ну правда, Ирусь, сама видишь, какая жара свалилась.

   - Ты надолго? Выходной ведь. Мы вместе хотели его провести.

   - Раньше вечера точно не вернусь. Как вернусь в город, обязательно позвоню, - он закончил одеваться и чмокнул меня в щеку.

   Услыхав стук входной двери, я одернула на себе коротенькую ночнушку и встала с кровати.

   Душ окончательно пробудил сонный организм. Наведя дома чистоту, я сварила кофе и села за компьютер поговорить с Любаней.

   - Здорово, - сказала она.

   - Привет, - улыбнулась я. – А где Кристинка?

   - Виталик ее в зоопарк повел. Дали мне сегодня отгул.

   - Жаль, - расстроилась я. – Я уже по ней соскучилась.

   - Приезжай в гости. Она тоже постоянно спрашивает: «Когда Ира приедет? Когда Ира приедет?» Вэбка замечательное изобретение, но через нее не обнимешь и на коленки к крестной не залезешь!

   Я улыбнулась.

   - И не говори. Сама очень хочу. Да и с Вовкой повидаться. Он вообще говорит, что пора и мне к вам перебираться.

   - А ты что? – оживилась кузина.

   - Да что? Не знаю. У меня вроде и тут все неплохо продвигается. Работа просто горит в руках!

   - Смотри сама, конечно, но я бы тоже была очень рада. Кто тебе мешает здесь работать? И Кристинка пищала бы от радости.

   - Ой, не знаю, - вздохнула я. – Я пока не думала об этом. Я к вам летом приеду, после экзаменов. Тогда и поговорим. Может, подольше погощу, осмотрюсь, как следует.

   - Что-то ты темнишь. Ты там замуж, случайно, не надумала?

   - Еще чего! – фыркнула я.

   - А как же твой Глеб?

   - Глеб в порядке. И у нас с ним все в порядке. Но о свадьбе и речи не идет.

   - Почему?

   - Ну что это за вопрос – почему? – растерялась я. – Не знаю! Вот вы с Виталькой почему поженились?

   - Любили друг друга, вот и поженились! – сказав это, Люба осеклась.

   Я тоже примолкла.

   Первой заговорила Любаня:

   - А вы друг друга что, не любите?

   Я растерялась, не зная, что ответить. Ведь ответа я и сама не знала.

   - Я не знаю, как это назвать. Иногда меня жутко раздражают его выходки, характер, дерзость, своеволие. А иногда вроде все нормально. Нам неплохо вместе. Зачастую нам есть, о чем поговорить…

   - Что-то не похоже на идиллию, - натянуто промолвила Люба. – Вообще ни на что не похоже.

   - Да ладно тебе! Все у нас нормально. Просто мы оба занятые люди. Я – работой, а Глеб… тоже работой, да еще родителям помогает.

   Люба на несколько мгновений задержала на мне задумчивый взгляд.

   - Просто я никогда не видела тебя в состоянии влюбленности. Даже когда ты рассказываешь что-то о Глебе – вы же уже больше двух лет вместе, - а я ни разу не видела в твоих глазах страсти к нему.

   - Да при чем тут страсть? Романов начиталась? У нас нормальные человеческие отношения!

   - И тебя все устраивает?

   - Конечно!

   - А, ну тогда ладно. Извини, что напала на тебя. Ты же у нас не из робкого десятка! Сама знаешь, что для тебя лучше, - Люба улыбнулась. – Просто ты никогда о нем не рассказываешь. Вернее, рассказываешь, но как-то вскользь, без особого интереса.

   - Ой, да ладно обо мне! Как у Кристинки в садике дела?

   - Дочка умница, - заулыбалась Любаша, сразу позабыв обо мне с Глебом. – Вчера у них выставка была. Поделки из пластилина, рисунки, аппликации… Мы ходили с Виталиком, смотрели.

   Любонька с головой ушла в описание успехов дочери. Мы еще долго беседовали, пока она не спохватилась, что пора готовить обед.

   Я выключила компьютер и задумалась.

   Делать мне сегодня нечего. С Глебом мы собирались провести выходной вместе. Так почему бы это «вместе» не перенести на дачу его родителей? Дорогу я знаю. Мы отмечали там Девятое мая. За чем же дело стало? Приеду, помогу полить грядки, приготовлю ужин, посидим вечером на природе, потом вместе вернемся домой. Чем не программа на уик-энд?

   Звонить и предупреждать о своем приезде я не стала, решила сделать сюрприз. Накупив продуктов для ужина, я села в маршрутку.

   Ехать пришлось с пересадками, потом пешком минут двадцать по пыльной дороге. И впрямь жара. Наконец, я остановилась у знакомой калитки.

   Машины Глеба не было. Побродив по двору и огороду и не обнаружив Глеба, я вошла в дом. Дача у них, прямо скажем, завидная: и территория большая, и домик двухкомнатный с кухней, мансардой, большим подвалом и кладовкой. Если бы не отсутствие коммуникаций, хоть сейчас заселяйся!

   Обойдя обе комнаты – прятаться здесь было решительно негде, - я стала подниматься по крутой лестнице в мансарду.

   - Глеб!

   В ответ тишина. Оглядевшись и убедившись в том, что мансарда пуста, я слезла обратно вниз.

   - Глеб! – на всякий случай позвала еще раз, дивясь, куда он мог деваться, не закрыв ни дверь, ни калитку. Хотя… что тут красть-то? Ни телевизора, ни какой-либо другой техники здесь не было. Дивану и вовсе лет больше, чем мне.

   Вероятно, он поехал в местный магазинчик, минутах в пятнадцати ходьбы. А Глебу на машине – пять минут езды.

   Я уже хотела выйти снова на улицу и подождать его, как за моей спиной, за дверью кладовой, зашевелилось что-то тяжелое. Подскочив от страха, я обернулась. Деревянная, выкрашенная белой краской дверь была плотно закрыта. Никаких звуков из-за нее не доносилось. Но ведь и галлюцинациями я не страдаю! По звуку мне показалось, что это было что-то живое, и оно шевелилось. Может, родители Глеба купили большую собаку? Но кто закроет собаку в кладовке? Уж она-то наведет там свои «порядки»!

   По спине пробежали мурашки. Я очень не люблю подобного рода загадки. Открыть дверь и посмотреть было для меня просто невыполнимо. Уже решив для себя выйти на улицу и ждать Глеба – пусть он сам решает этот вопрос! – я остановилась, услыхав уже повторный шорох – тише, чем в прошлый раз, зато теперь прозвучал негромкий, но отчетливый, короткий стон. Голос высокий. Он мог принадлежать, пожалуй, молодой девушке, но никак не женщине или мужчине.

   Я шагнула вперед и, повернув ручку, рванула дверь на себя.

   И охнула от удивления.

   К слову, в кладовке свет включался автоматически, поэтому лампочка вспыхнула сразу, как только я распахнула створку.

   Но я не предполагала, что этот голос будет принадлежать… девочке.

   Школьнице, лет тринадцати – четырнадцати. Она полулежала на полу, с завязанным грязной тряпкой ртом и завязанными за спиной руками. При виде меня она в ужасе попыталась отползти подальше, но ей мешали полки с трехлитровыми банками. Она застонала еще громче, пытаясь закричать от страха. Лицо в грязных потеках от слез, глаза совершенно круглые и полные паники. Светло-русые волосы всклокочены и разметались по плечам.

   - Не бойся, - я присела подле нее, пытаясь утихомирить перепуганного ребенка. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Я развяжу тебя. Не кричи.

   Я сняла с ее рта некогда белую, а нынче темно-серую, возможно, в уличной грязи, тряпку.

   – Ты кто такая? Как ты тут очутилась?

   Девочка лихорадочно дышала, преисполненная чистого страха, но пролепетала:

   - Таня.

   - А я Ира, - следовало установить контакт. – Что случилось?

   - А вы не с ним?

   - С кем?

   - С этим… Щуплым.

   - С каким щуплым? Это кто?

   - Его так похитители называли. Имени я не знаю.

   - Тебя похитили? – похолодела я.

   - Да. Какие-то люди. На цыган похожи.

   - Мужчины?

   - Там в сообщниках и мужчины, и женщины! – частила девочка громким шепотом.

   - Давай все по порядку. Как ты ЗДЕСЬ оказалась?

   - Помогите! Надо бежать, пока он не вернулся!

   - Кто?

   - Дядька этот! Он меня отвезет на пароход и продаст в рабство! – заплакала Таня.

   - Что?! Так! Тебя привезли сюда на машине?

   - Да.

   - Когда?!

   - Сегодня утром.

   - Машина какая?!

   - Я не знаю…

   - Какого цвета?

   - Не помню… - проклацала Таня зубами. – Кажется, красная…

   У меня сердце оборвалось. Неужели… Нет, нет. Но неужели… Нет!

   Неужели Глеб?!

   Я с трудом освободила Танины руки от туго затянутых веревок и помогла ей подняться.

   - Пойдем. Выберемся, а уж потом все объяснишь.

   Мы направились к двери, которая вдруг, к нашему обоюдному ужасу, сама открылась, и на пороге возник Глеб с картонной упаковкой в руках, в которой были четыре банки пива.

   Девочка, которую я держала за руку, издала такой вопль ужаса, что едва не оглушила меня на одно ухо. В ее крике было столько животного страха, что ее паника передалась и мне.

   На лице Глеба промелькнул тоже настоящий испуг, и оно лишилось всяких красок.

   Я еще до конца не верила, что он причастен к похищению ребенка, и ждала, пожалуй, его удивленного восклицания: «Что здесь происходит? Кто эта девочка?»

   Но он не выказал ни малейшего изумления при виде ее. Его испуг был вызван исключительно моим появлением.

   Таня металась и пыталась вырваться, и я поняла, что это единственный способ, ведь Глеб преградил нам выход.

   - Беги! – я толкнула Таню в сторону второй комнаты, а сама рванула на кухню.

   Растерявшийся Глеб погнался все-таки за мной.

   Он быстро схватил меня и развернул к себе лицом:

   - Ты какого хрена здесь делаешь?!

   - К тебе п-приехала… - пролепетала я, дрожа, как осиновый лист. – В гости… хотела сделать сюрприз…

   - Идиотка! Какого хрена?! Кто тебя звал? – он встряхивал меня за плечи снова и снова. – Что ты наделала?! Дура!

   Я краем глаза заметила промелькнувшую девичью фигурку у выхода, но и Глеб ее заметил. Он бросился за ней.

   - Нет! Стой! – я ухватила его за руки, но он резким движением нанес мне удар, попав ребром ладони мне в горло.

   Я упала на спину и сильно закашлялась. Кашляя и задыхаясь, я поднялась, схватила с плиты большую чугунную сковородку и побежала на улицу за ними.

   Я увидела Таню, бегущую по главной дачной аллее, а Глеб был еще только у калитки, за которой стояла его красная машина. Мне удалось его настичь. Я замахнулась на него сковородкой, но он перехватил мою руку, больно вывернув ее на излом. Я вскрикнула от боли и из последних сил ударила его каблуком туфли в ногу. Шпилька впилась ему в кроссовок. Глеб взвыл и схватился за ступню. Я не стала подбирать сковородку, а подняла из травы упавшие ключи от машины.

   Вскочила на водительское сиденье, и рванула машину с места. Глеб сам научил меня на ней ездить, и я делала большие успехи. Но кто знал, что мои навыки пригодятся в такой ситуации?..

   Я быстро нагнала Таню, притормозила и открыла пассажирскую дверцу. Испуганная и запыхавшаяся девочка запрыгнула в салон. В зеркале заднего вида я заметила бегущего за нами Глеба, но нажав на педаль газа, увидела, что он безнадежно отстал.

   Остановились мы только в городе.

   - Рассказывай, - велела я, повернувшись всем корпусом к Тане. – Когда, как тебя похитили, кто и зачем? Я хочу тебе помочь. Я тебе не враг, Таня.

   - Я это уже поняла, – всхлипнул вконец напуганный ребенок. – Я все расскажу.

   Таня – девочка из неполной семьи. А кто, как не сироты или полу-сироты попадают под риск быть похищенными? Живут они вдвоем с мамой на зарплату продавца. Не нищие, конечно, но и шиковать не приходится.

   Мама задержалась вчера на работе, делала в магазине переучет. Воспользовавшись отсутствием родительницы, Таня допоздна засиделась за компьютерными играми в гостях у подружки. Когда дети спохватились, на улице уже давно стемнело. Таня побежала домой, надеясь, что мама еще не вернулась и не заметила пропажи дочери. Но в темном безлюдном переулке, у мусорных баков, ее схватили двое мужчин и затащили в машину.

   Провонявшая дешевым бензином, куревом и потом немытых мужиков «пятерка» доплюхала до какого-то дома на окраине, в частном секторе. Таню выволокли из машины, зашвырнули, словно собачонку в пустую комнату с одним засаленным матрасом, украшенным застарелыми пятнами, и заперли на ночь. На окнах стояли решетки. Лампочки в комнате со старыми обоями тоже не было.

   Дверь открылась лишь один раз. Какая-то крайне неприветливая женщина, не старая, поставила в углу ведро и заставила Таню выпить какую-то таблетку.

   До утра перепуганная девочка не спала, сидела на вонючем матрасе, обхватив руками тощие коленки. Очень рано, почти на рассвете, она подслушала разговор мужчины и женщины, из которого она поняла, что совсем скоро за ней приедет какой-то Щуплый и заберет ее с собой, чтобы переправить… в Турцию. Таня в ужасе снова заплакала.

   Скоро пришла та же женщина, закутанная в черные одежды и платок, наполовину скрывавший смуглое лицо, и снова заставила оплеухами выпить таблетку. Затем дала в миске какое-то варево, напоминавшее суп на бульоне из половых тряпок. Но голодный ребенок все же выхлебал почти всю неаппетитную жижу.

   Ждать пришлось не так долго. Дверь снова открылась, и женщина схватила Таню за плечо жилистой рукой и потащила к выходу. Мужчина, молодой, возникший в дверях, связал ее, завязал ей рот и глаза. Потом подхватил на руки и бросил в машину – на этот раз, судя по запаху, чистую, а кроме того, заднее сиденье, на котором лежала связанная Таня, было прикрыто плотной клеенкой, чтобы пленница никак его не испачкала.

   Щуплый, как называли его похитители, привез Таню в какое-то место. Перенес в маленькую комнатушку, в которой снял с ее глаз повязку. Заставил выпить все такую же таблетку, снова завязал ей рот воняющей мазутом тряпкой и оставил девочку одну. Лампочка была подключена к датчику движения, поэтому Тане приходилось постоянно двигаться, чтобы она вспыхивала снова и снова. Осмотревшись, она поняла, что находится в кладовой, но кроме банок и пакетов с сыпучими крупами там ничего не было. Ни единой железяки, которая могла бы помочь развязать затекшие руки.

   Спустя какое-то время, Щуплый открыл дверь, дал ей очередную таблетку и снова закрыл.

   На этот раз Таня почувствовала легкое приятное головокружение, какую-то беспричинную радость и полное безразличие к происходящему. Заглянувший в кладовку Щуплый убедился, что клиент достиг кондиции и скормил ей «Твикс», дав запить водой. Ничего вкуснее Таня ни разу в жизни не ела! По крайней мере, так ей казалось на тот момент.

   Апатия достигла своего пика, и Таня даже решилась спросить:

   - А когда вы меня собираетесь везти в Турцию?

   Щуплый немного опешил, но ответил:

   - Вечером пароход. Ешь молча.

   - А еще «Твикс» можно?

   - Я че тебя тут откармливать буду?! – обозлился он. – Мне надо только, чтоб ты с голоду не сдохла и поездку перенесла!

   - А что я буду делать в Турции?

   - Тебе все покажут и расскажут. Как раз заработаешь там и накупишь себе «Твиксов». Хоть ящиками! – заржал «тюремщик» и снова оставил ее одну, не забыв завязать ей рот.

   Я сидела, словно меня обухом шарахнули по голове. Я не могла поверить в то, что все это – о Глебе. Это было настолько же невероятно, насколько и очевидно.

   Так вот, в чем заключается его таинственная работа! Так вот, куда он срочно срывается в любое время суток! Так вот, почему он пропадает целыми днями на даче! Какой, к черту, огород! Там он прячет похищенных девочек, прежде, чем отправить их в плавание!

   - Пошли!

   Я вышла из машины, оставив ее у автовокзала, и мы с девочкой направились через дорогу на автобусную остановку.

   Мы добрались до дома Тани.

   - Ты ступай, - сказала я ей, проведя ребенка до квартиры. – Вот мой номер телефона. Надеюсь, тебя больше не тронут. Но если что – сразу звони. Я тебя не брошу. А теперь иди к матери. Она уже с ума сходит. Расскажи ей все. Пусть она заявит в полицию. Тогда тебя точно оставят в покое. И не бойся, я всегда на связи. Я буду свидетельствовать против них…

   Я замолчала. В горле застрял ком. Как я смогу давать показания против Глеба? Нет, не смогу…

   А оставить преступников на свободе? Немыслимо!

   Голову наполнили противоречивые мысли, но предаться им в полной мере я не успела. Внезапно дверь квартиры распахнулась, и перед нами предстала заплаканная, какая-то помятая, женщина в байковом халате.

   - Мам!

   - Танюша! Доченька, ты где была?

   Они бросились в объятия друг друга.

   Пришлось мне войти и повторить все свои заверения ей, а также выслушать ее причитания о том, как она была напугана, а в полиции – естественно – не взяли ее заявление о пропаже четырнадцатилетней девочки.

   Я настояла на том, чтобы она еще раз пошла в отделение и заявила на злоумышленников немедленно, дабы обезопасить себя от их мести и уберечь других людей.

   Совершенно разбитая, я поехала домой.

   Что делать? Как это отразится на мне? Что сейчас с Глебом? Что он делает? Будет ли он мстить мне? Какие проблемы теперь ждут его? Надеюсь, ему ничего не сделают его же сообщники за то, что он упустил девчонку…

ГЛАВА 9.

Я вышла из маршрутки на ватных ногах и поплелась вглубь двора, к своему дому. Но еще издали я увидела толпу у своего подъезда. Обогнув последний угол, я увидела соседей, зевак, две пожарные машины, и с трудом решилась поднять глаза вверх. Предчувствие не обмануло меня. Огонь так и полыхал из окон на четвертом этаже. Из окон моей квартиры.

   - О Господи! – простонала я. – Что случилось?!

   Я бросилась к соседу с первого этажа – всегда доброжелательному и приветливому дядечке, с которым всякий раз здоровалась, сталкиваясь у подъезда.

   - Ой, дочка! – запричитал он. – Бабахнула твоя квартира! Газ, поди, оставила?

   - Газ?

   - Ну да. Взорвалась – аж такая волна по району прокатилась – не дай Бог! Я на улице был, у гаражей, - ткнул он пальцем в сторону видневшихся неподалеку одноэтажных строений. – Чинил свою ласточку.

   Ласточкой он называл свою белую «Волгу».

   - А оно ка-ак громыхнет! Я аж-но упал наземь. Так откинуло меня! Сигнализация у машин ка-ак завоет! Стекла во всех домах задребезжали.

   Мне стало очень жарко, в глазах потемнело. Я едва устояла на ногах.

   - Вот, пожарники, иди, спроси, чего да как. Хотя, вряд ли что-то удастся спасти из такого пепелища…

   - И давно взорвалось? – прошептала я в состоянии, близком к обмороку.

   - Минут пятнадцать назад, милая.

   По спине пробежало жуткое предчувствие еще только предстоящей беды. Я опасливо оглянулась по сторонам. Позади себя, метрах в тридцати, я увидела темно-вишневую «пятерку», за рулем которой сидел какой-то темноволосый патлатый мужик в темных очках. Дверь со стороны пассажира была открыта, и за ней стоял… Глеб.

   Криво ухмыльнувшись, он показал мне свой мобильный и приложил его к уху. В моей сумочке зазвонил телефон.

   - Алло.

   - Куда дела девчонку? – услышала я в трубке его голос, одновременно читая эти слова по его губам.

   - Она в безопасном месте.

   - Будь повежливей, дорогая. У тебя минута на размышления: или отдаешь нам девку, или с тобой будет то же, что с твоей квартирой.

   - Глеб, ты что…

   - Говори по-хорошему, где малолетка. Поедешь с нами, выманишь ее, и мы тебя отпустим. Не делай глупостей, соглашайся.

   - Нет, я не могу.

   - Где она?! Последний шанс тебе даю! – рявкнул он, разозлившись.

   - Она со своей матерью! – гаркнула я не менее зло. – Пишет сейчас заявление в полицейском участке!

   - Ах ты сука! – взревел Глеб.

   Я рванула с места и побежала прочь, заметив, что он сел в машину, и та погнала за мной. Я петляла дворами, бегая зиг-загами между многоэтажками. «Пятерка», с виду развалюха – развалюхой, резво поспевала за мной.

   Нельзя останавливаться! Меня схватят. Затащат внутрь, и поминай, как звали бедную Ируську! Нельзя останавливаться!

   Страх так и дышал мне в спину.

   И в этот момент позади меня прозвучал выстрел. Я пискнула от ужаса, но не обернулась, а продолжала бег. Мне ничуть не было любопытно, кто стрелял – водитель или Глеб…

   Я дрожащими пальцами набрала номер брата. Трубку он не брал очень долго. Наконец, я услышала отстраненное:

   - Алло.

   - Вовка! – закричала я, задыхаясь. – Вовка!

   - Ира? Что случилось? – удивился он. – Ты бегаешь? Отчего так тяжело дышишь?

   - Вовка, я к тебе приеду!

   - Приедешь? Но сейчас только конец мая! У тебя что, работа уже закончилась?

   - У меня, возможно, жизнь скоро закончится! Жди! Не знаю, когда доберусь! Объясню спешку, когда приеду!

   Я выбежала на бульвар, подбежала к автобусной остановке и запрыгнула в маршрутку, которая как раз начала трогаться с места. Пошатнувшись, я ухватилась за поручень, но выронила телефон. Он скатился по ступенькам и скрылся за закрывшейся дверцей, хрустнув под колесом микроавтобуса.

   - О нет! – не удержалась я от возгласа беспомощности и нечаянно стукнулась лбом о поручень.

   Ругая себя за криворукость, я села на одно из сидений и заплатила за проезд. Порылась в сумке, убедилась, что все документы, удостоверяющие мою личность, при мне, и немного успокоилась. По крайней мере, по столице передвигаться я смогу.

   Доехав до железнодорожного вокзала, я побежала к банкомату, обналичила все деньги до копейки и помчалась к кассам.

   Глеб с подельником были уже здесь. Они бродили в толпе, выискивая меня.

   Я купила билет на ближайший поезд. Мне надо отправляться сию минуту! Пусть с тысячей пересадок, но медлить нельзя! Я вбежала в вагон, заняла свою полку в плацкарте и стала наблюдать за перроном в пыльное окно. Поезд отправился через десять минут, но злоумышленники остались позади!

   Меня охватила дрожь от осознания того, что я спасена. Как я бежала! Спотыкалась, ноги подворачивались, дыхания не хватало, но я смогла!

   Правда, я осталась без телефона, но Вовка уже предупрежден. Жаль только, что не было лишнего билета на прямой поезд до Москвы, но это такие мелочи! Но мне нужно оставаться предельно внимательной и в пути: вдруг они станут прочесывать поезда! Глеб наверняка догадался, что я поеду к брату! Больше некуда.

   Я наконец оглядела галдящий плацкартный вагон и вздохнула: беда никогда не приходит одна!

   Дорога заняла почти двое суток с пересадками. На меня с подозрением косилась проводница, поскольку я была совсем без багажа, всклокоченная и нервная. В здании вокзала я привела себя в порядок, расчесалась и даже успела нанести макияж.

   Российская столица дохнула на меня тяжелым воздухом никогда не спящего мегаполиса, но вместе с тем он показался мне запахом свободы.

   Истратив последние медные гроши на метро, я доехала до дома, где жил брат. Он купил здесь квартиру, продав нашу в Новочеркасске. Похоже, что с нашей малой родиной порваны последние связующие нити: ни одной квартиры, ни одного родственника… Лишь тетя Маша, да дядя Женя.

   Взгрустнуть я не успела, поскольку Вовки дома не оказалось, и я впала в крайнюю степень досады. Пришлось сесть на подоконнике в подъезде и ждать до вечера, пока он не вернулся с работы.

   - Ира! – удивленно воскликнул брат, когда я его окликнула. – Добралась? Что же не позвонила? Давно сидишь? Телефон твой умер, что ли? Я не мог дозвониться.

   - Умер – это самое подходящее слово, - вымученно и устало улыбнулась я. – Я бы сказала, погиб. Скончался в муках под колесами автобуса.

   - Ты вся в дорожной пыли, - засмеялся Вовка, заключая меня в родные объятия. – Грязная и измученная. Давай, заходи скорее. Сейчас, отдохнешь, расскажешь, что там у тебя за приключения…

   Пока я отмокала в настоящей ванне, полной душистой пены, братишка сварганил прозаически-холостяцкую, но уютно горячую яичницу с помидорами и сварил крепкий черный кофе. Я с аппетитом съела порцию и с невероятным наслаждением выпила залпом чашку американо. Затем налила себе вторую, села на стул у кухонного стола напротив Вовки и затянулась сигаретой. Какое блаженство! Еще бы поспать – и я буду самым счастливым человеком в мире!

   - А хуже всего то, что я осталась не только без жилья, но в пожаре погибли еще и мои документы, подтверждающие, что я кандидат наук! – завершила я повествование, и от этой мысли стало обиднее всего. – Вов, я восемь лет трудилась ради этого!..

   - Сочувствую, сестренка, - искренне сказал брат. – Ну и дела!

   - Не знаю, что дальше делать! Мне двадцать пять лет, я в другом городе, без образования… и что? Начинать все с нуля?!

   - Ой-ой-ой-ой! – закачал Вовка головой. – Непростое положение. Я тебя понимаю, это ужасно обидно. Жаль стольких усилий.

   - Ужас! Работу стольких лет разрушил один-единственный день! – воскликнула я в полном отчаянии. – Нет, я, конечно, не жалею, что поехала к нему на дачу. Зато спасла хоть одну невинную душу! Иначе бы эта девочка уже массировала пятки какому-нибудь старому обрюзглому турку!

   - И это еще не худший вариант…

   Я сверкнула на Вовку глазами.

   - А что? – воскликнул он. – Ты и сама это понимаешь.

   - Понимаю! Но понимать – это одно, а слушать – совсем другое. И так тошно на душе.

   - Спокойно, Ирка! Придумаем что-нибудь. Устроишься пока так, продавцом, например.

   - Да кто меня возьмет! Без образования! У меня вообще ничего нет, кроме стремления. Даже одежды!

   Вовка задумчиво на меня посмотрел.

   - Ну, стремление – это уже полдела. А в целом, конечно, положеньице…

   Мы помолчали.

   - Ладно, сеструха, - наконец изрек он, хлопнув меня по плечу. – Утро вечера мудренее. Тебе надо отдохнуть. Ты за деньги не переживай, я хорошо зарабатываю. Живи у меня спокойно, мне не в тягость. Займись пока хозяйством, а там что-нибудь и придумается.

   - Но как же? А вдруг девушку захочешь привести? А ты с сестрой живешь! Какая-то нездоровая ситуация получится.

   - Об этом не беспокойся.

   - У тебя девушка-то есть?

   - Вроде. Ни за что не переживай.

   - Что значит «вроде»? Как девушка может быть «вроде»? – удивилась я его туманному ответу.

   - В Москве все может быть. Я спать.

   - Доброй ночи, - растерянно пожелала я.

   Я еще немного посидела, выкурила сигарету и легла на диване в гостиной. Но, не смотря на все треволнения прошедших суток и тревогу о будущем, ночь я проспала сладко-сладко.

   Утром я приготовила нам завтрак и проводила Вовку на работу. Запасная связка ключей от его квартиры досталась мне.

   Не тратя времени даром, я позвонила Любашке. Она не удивилась моему столь раннему приезду – Вовка, по всей видимости, ее уже давно предупредил. Скорее обрадовалась.

   Встретились мы уже на облюбованном нами сквере вблизи ее дома. Вот это была встреча! Любаша и моя дорогая крестница соскучились по мне не меньше, чем я по ним.

   Хорошенько наигравшись на детской площадке, мы зашли в уютное кафе поесть пиццу и выпить капуччино.

   Кристиночка забавлялась новой куклой, которую я ей купила (конечно, за Вовкины деньги, но я, как только устроюсь на работу, обязательно верну ему все до копеечки!), а Любонька сокрушалась после озвученных мною происшествий.

   - Надо же, какая передряга! Ты чуть не погибла! А сейчас-то как?

   - Работать пойду. Это самое главное.

   - Куда?

   - Да хоть куда! Куда примут! Хоть уборщицей, лишь бы деньги платили.

   - Ну, скажешь тоже! Не переживай, Виталик подберет тебе достойную должность в их фирме. Они с Вовкой сегодня вместе приедут к нам, и мы все обсудим. Виталик тебя не бросит.

   - Я знаю, - вздохнула я. – Просто не хочу всех вас нагружать своей головной болью.

   - Скажешь тоже! – махнула Любочка рукой. – Вот мне, честно говоря, повезло. Виталик хорошо зарабатывает, мне и работать не надо.

   - Да, здорово.

   - Тебе бы замуж выйти.

   - Вот так сразу? – засмеялась я. – С места в карьер – на поиски «спонсора»?

   - А чего тянуть? – меланхолично пожала плечами кузина.

   - Нет, не про меня это. Я Глебом сыта по горло. Да и дома сидеть без дела не люблю. А «цеплять» мужика и снова разочаровываться мне совсем не хочется. Я хочу полюбить раз и навсегда. Когда придет время… и человек. Торопить судьбу нет смысла и не в моих правилах. Вот кандидатскую написать и защитить за полтора года – это зависит от меня. От моей работоспособности и упорства. А влюбиться – сердце само разберется, когда пора придет.

   - Я лишь предложила. Как вариант средств к существованию.

   Я рассмеялась:

   - Откуда в тебе столько прагматизма?

   Вечером Виталик – теперь уже заместитель директора компьютерной фирмы, и Вовка – ведущий программист в ней же, - действительно прибыли с готовым решением.

   - Будешь сидеть в диспетчерской – оператором на телефоне. Принимать звонки потребителей и соединять их с нужным отделом. Устроит тебя такой вариант? – объявил мне свою резолюцию мой будущий начальник.

   - Вполне, - радостно кивнула я.

   Да, такая тупая и однообразная работа не была пределом моих мечтаний, но лучше так, чем носиться по коридорам с тряпкой и ведром. И с зарплатой меня здесь точно не обидят.

   Фирма, где трудились мои брат и свояк, была поистине огромна и внушительна.

   Диспетчерская представляла собой одну большущую комнату, разделенную тонкими перегородками, образовывающими индивидуальное место работы для каждого сотрудника. В каждой кабинке стол, кресло, компьютер, наушники с микрофоном. Никто никого не видит, никто никому не мешает. Некоторые кабинки были заняты диспетчерами, регулирующими ход работы самого предприятия и координирующими взаимодействие всех его звеньев и отделов. Я относилась к той половине работников, которые имели дело с клиентами фирмы. Выслушав цель звонка, я определяла, с каким специалистом требуется его соединить, что я и делала. Все. Проще простого. От меня требовалась только сосредоточенность, чтобы не напутать, «кого – куда – зачем посылать».

   Шесть рабочих дней, с восьми утра до шести вечера. Воскресенье – выходной. Все хорошо, кроме понимания того, что эта монотонная тягомотина совсем скоро мне наскучит. Но я была готова терпеть, чтобы не становиться обузой для брата. Ничего! Я найду время и способ, как вновь вернуть в свою жизнь мою любимую филологию.

ГЛАВА 10.

Проработав две недели, я получила свой первый аванс, который, не смотря на не слишком большое количество ассигнаций, внушал – пока лишь робкое – чувство, что со временем я сумею вновь встать на ноги. Снова. Твердо. И на свои собственные ноги.

   В воскресный погожий день мы с Вовкой пошли вдвоем пообедать в ресторане – обмыть, так сказать, мою новую должность и первую зарплату.

   Я попыталась было всучить ему деньги «в уплату долга», ведь он дал мне денег на покупку предметов первой необходимости: вместе с Любашкой мы пролазили целый день по торговым центрам и купили мне летние брюки, шорты, майку, два платья, кардиган, две пары босоножек, три комплекта нижнего белья и сумочку. Бедный Вовка! Он, наверное, еще ни на одну женщину не тратил столько денег за один раз! Хорошо, хоть косметика моя осталась в сумочке, которая вместе со мной пережила мое приключение.

   Но братишка категорически отказался, сказав, что это ждет, да и зарабатывает он больше, чем может потратить на себя одного.

   Поэтому, приодевшись в новое платье и аксессуары, я сидела с ним в ресторане и ела семгу за уютным столиком. Не так уж плохо для положения бомжа!

   - Работка, конечно, не бей лежачего! – говорила я, с аппетитом поедая рыбу. – Для меня слишком однообразна. Правда, в конце дня ощущаешь нагрузку! Голова гудит, руки немеют, ноги и шея затекают…

   Вовка засмеялся, слушая меня и ковыряя свою порцию.

   - Сам знаешь, я люблю работу творческую, поискового характера. А тут что? «Добрый день – соединяю», «добрый день – соединяю»! Как попугай, целый день! Нет, ты не подумай, я очень благодарна Виталику, но меня грызут переживания из-за безвозвратно сгинувшей кандидатской степени.

   - Не о том ты, сестра, думаешь. Главное, жива осталась! Вот это хорошо. Как думаешь, Глеб с подельниками может тебя до сих пор искать?

   - Кто его знает? Зависит от того, насколько серьезную угрозу они во мне видят. Если б они хоть мелкие преступники были, а тут видишь, что выходит… - я вздохнула. - Даже стреляли в меня.

   - Кто? Глеб? – брат внимательно посмотрел на меня, стараясь не задеть какую-нибудь болезненную струну.

   Я сдавленно кивнула:

   - Я в этом даже не сомневаюсь. Водиле некогда было – он виражи между клумбами прокладывал.

   - Да… Жила, встречалась с человеком и не знала, какие демоны в нем скрываются.

   - Да пускай ищут сколько угодно! Я давно уже в другой город слиняла!

   - И то верно! Как они тебя найдут? Даже если догадаются? Где я живу этот Глеб тоже не знает. Где им тебя искать? В Новочеркасске у нас тоже никаких подвязок не осталось. Я здесь прописан, ты - в Ростове, в подорванной квартире. Никто не знает, где ты можешь прятаться! Да и откуда ему придет в голову, что ты вообще уехала именно сюда?

   - Ну, не такой он дурак! Он же знает, что у меня родственники в Москве осели.

   - Да нет, не волнуйся об этом. Сейчас нам пора подумать о твоем будущем. Что делать? Придется тебе заново реализовывать себя на филологическом поприще.

   Я даже застонала, уронив голову на руки:

   - Кошмар!

   - Не вой. Ты сильная. Прорвалась один раз, прорвешься и другой.

   - Тебе легко говорить! – заулыбалась я. – Не ты потерял впустую столько лет. Всю свою молодость, можно сказать, псу под хвост!

   Вовка тоже улыбнулся.

   - Я тебя понимаю. И пытаюсь подбодрить. Я знаю, что у тебя хватит на это сил и рвения, если только ты этого захочешь.

   - Вообще да… - задумчиво пробормотала я. – Просто, с утерей этих документов – а с ними и восьми лет – мне примириться еще труднее, чем с потерей квартиры. Вот сволочи! – вдруг разозлилась я. – Да как быстро! Это, получается, пока я разобралась с Таней, отвезла ее домой, Глеб позвонил своим подельникам. Они, значит, его забрали и поехали ко мне домой, рванули квартиру и стали угрожать физической расправой мне! Ох и негодяи!

   - Слишком мягко сказано.

   - Но я им Таню ни за что бы не отдала! Они хотели со мной «договориться», но я-то не такая кретинка! Сказала бы я, где ребенок, они бы и меня все равно убили. Какой ценный свидетель, еще бы! Таких не принято оставлять в живых. Как мог Глеб выдать меня?! Меня – этим бандитам! Это ужасно! Он отлично меня знает, чтобы не сомневаться в том, что я не позволю им торговать ребенком! И условие ее сдать было просто уловкой. Как он мог, а?! Мы столько лет знакомы! Дружили, встречались! Скунс вонючий!

   - Ну ладно, ладно, - попытался утихомирить меня брат, похлопав по моему нервно сжатому кулаку. – Не переходи на личности.

   - А что, с личностью я угадала? – вдруг развеселившись, засмеялась я.

   - В самую точку! – рассмеялся вслед за мной Вовка. – Скунс и есть! У меня, кстати, есть анекдот на эту тему!

   - Валяй! – я утихла и приготовилась слушать уместный для моих нервов анекдот, машинально пробежалась взглядом по посетителям ресторана и… у меня из легких вышел весь воздух, а Вовкины слова потонули в моих вихрем завертевшихся мыслях, потому что за столиком у противоположной стены сидел… Андрей.

   Андрей, который повстречался мне на первом курсе.

   Он сидел за столом с тремя мужчинами и тоже смотрел на меня.

   У меня обожгло все внутри. От шеи по позвоночнику и до самых кончиков пальцев меня пронзил электрический ток, а ладони резко вспотели.

   Он был в дорогом костюме, белоснежной рубашке и галстуке, так же, как и его собеседники. Это явно была какая-то деловая встреча. Но в данный момент мужчины говорили между собой, и лишь Андрей молча непрерывно смотрел на меня. Да, это без сомнения был он. И он тоже меня узнал.

   Внутри меня всколыхнулось сразу столько разных чувств, как будто я упала в глубокий омут, не умея плавать, охваченная паникой, но все же радуясь и от души желая сейчас же утонуть.

   До чего же он красив! До чего у него глубокий и пронзительный взгляд! Он так солидно смотрится, сидя в вальяжной позе, откинувшись на спинку стула, среди каких-то деловых партнеров.

   Ладони у меня стали горячие-горячие и быстро высохли, внутри все пылало, обдавая меня жаром, сердце затрепетало и совершенно беспорядочно забилось, сильно ударяясь о грудную клетку… Меня наполнила необъяснимая всеобъемлющая радость. Как же я, оказывается, соскучилась! Неужели все эти годы в самых потаенных уголках моей души теплились несбыточные мечты снова его увидеть? Ну хоть разочек! Я чувствовала, что, если бы он сейчас оказался рядом и заговорил со мной, я без всяких пояснений и выдержки нырнула бы в его объятия…

   Но как он здесь… О Боже! Вот идиотка! Ведь он тогда поехал ОБРАТНО В МОСКВУ, ДОМОЙ! И я, приезжая сюда каждое лето к Любане и Вовке, ни разу об этом не вспомнила!

   Сердце сладко заныло. А ведь он был где-то совсем рядом. В одном со мной городе.

   Хотя, что изменилось бы, если бы я помнила? Разыскала его? Наняла бы частного детектива, чтобы найти в огромном мегаполисе человека по имени Андрей?! Я же ничего о нем не знала. Да и какой смысл был искать с ним встречи? Он уже давным–давно позабыл о студентке из Ростова.

   Но… он меня узнал…

   - Ир! Ира! Ир! Ты чего? Ира! – словно издалека стал прорываться в мое сознание голос, постепенно набирая децибелы.

   Я вдруг словно очнулась ото сна.

   - Ир, ты что, уснула? – вопрошал Вовка.

   Я посмотрела на него, с трудом возвращаясь в действительность после того, как время вокруг меня на несколько секунд остановилось.

   - Ой, прости, задумалась, - тихо сказала я, еще не до конца придя в себя. – Что ты говорил?

   - Я тут, понимаешь ли, распинаюсь, анекдоты ей травлю, а она – «что ты говорил»! Хамство средь бела дня! – совершенно беззлобно, даже шутливо, возмущался Вовка. – Ты где только что была? Привидение увидела?

   Я натянуто засмеялась. Наконец, дыхание восстановилось!

   В сторону Андрея я больше и головы не поворачивала. Что с того, что я его увидела? У него давно своя жизнь! Вернее, у него всегда была своя собственная жизнь, отдельная от меня. А я – как раз и есть мимолетный эпизод в ней. Мимолетный, ничего не значащий и давно забытый!

   - Вов, знаешь, я тебя еще хотела спросить.

   - О чем?

   - Почему ты один? – эта тема действительно меня волновала вот уже несколько дней… и сейчас дала возможность переключиться.

   Вовка как-то грустно опустил глаза.

   - Ты в данный момент с кем-нибудь встречаешься? По-моему, мне уже давно пора нянчить как минимум двоих племяшей! – улыбнулась я.

   Но Вовка не улыбнулся в ответ, а, напротив, окончательно поник.

   - Что случилось? – в груди сжалось неприятное предчувствие. – Расскажи мне.

   - Ир, - тихо молвил он. – Я знаю, что могу тебе доверять, но… Есть у меня одна очень личная история. Но ты ничем не сможешь мне помочь.

   - Почему? – осторожно спросила я, глядя на ставшего враз несчастным Вовку.

   - И я не хотел бы обсуждать это здесь, - он спокойно поднял на меня глаза.

   - Вов, - я положила ладонь на его руку, лежавшую на столе. – Я не хочу тебя мучить. И если ты не хочешь… не готов рассказать это мне… Я не настаиваю. Но знай, что я всегда готова тебя выслушать и поддержать, и, быть может, что-то подсказать.

   - Да, я знаю.

   - Прости, я, кажется, влезла в душу грязным сапогом, прости, - я искренне приложила руки к груди. – Я больше не буду спрашивать тебя. Просто знай, что я желаю тебе добра и всегда готова помочь. Поэтому, если когда-нибудь захочешь поделиться…

   Вовка кивнул и, подняв на меня глаза, слабо улыбнулся одними губами.

   - Ты права. Я только теперь понял.

   - Что понял?

   - Что мне пора эту проблему решать. И для начала кому-то рассказать о ней. И кроме тебя мне не с кем поделиться… Виталя в этих вопросах смотрит иначе, он не поймет, скажет, что я блажу в свои тридцать лет...

   Я едва ли понимала, о чем он говорит, но вслушивалась внимательно.

   - Так что, это хорошо, что ты приехала, - улыбнулся он шире.

   У меня отлегло от сердца: Вовка снова повеселел.

   - Я тебя не подгоняю. Как будешь готов – я всегда рядом, - сказала я.

   - Да. Спасибо. Ты, к тому же, женщина. Ты подскажешь, что все это значит и стоит ли игра свеч.

   Я наморщила лоб, озадаченная его словами.

   - Так, а что это мы грустим? – вдруг воскликнул он, подняв свой стакан с минералкой. – Давай выпьем за твой аванс. Пусть он будет не последним и лишь положит начало твоему финансовому благополучию.

   Я засмеялась, обрадованная вернувшимся к нему хорошим расположением духа, и подняла свой стакан воды. Конечно, вода не годится для хорошего тоста, но в обеденное время мы, как истинные родственники, оба предпочитали не пить спиртного.

   Мы опустили стаканы на стол. Вовка задумчиво пожевал кусочек салата и сказал:

   - Не хотел я этого делать, сестренка, но мне придется ненадолго отлучиться.

   - Как? – удивилась я. – Куда? Что случилось?

   - Что случилось, что случилось… - проворчал он, вставая со стула. - Ничего, в туалет я.

   Я рассмеялась и хлопнула по его предплечью клатчем:

   - Интриган несчастный! Надеюсь, ты надолго там застрянешь – чтоб не повадно было пугать слабонервных родственниц!

   Он тоже засмеялся и скрылся в прилегающем к залу коридорчике.

   Я посмотрела в окно на прохожих. Шутник, тоже мне!

   Я немного посидела, теребя полотняную салфетку в руках. Завтра опять придется сидеть в этой крохотной кабинке и отвечать на звонки. Я до сих пор не могла успокоиться. Моя карьера «сгорела» вместе с документами, диссертацией, начатым учебником, который я тоже мечтала издать…

   Я протяжно вздохнула и вдруг боковым зрением увидела, как стул рядом со мной взяла чья-то рука, выдвинула из-за стола, и на него сел обладатель этой руки в шикарном деловом костюме, на запястье которой блеснули золотые часы.

   Я резко посмотрела на него, заранее зная, кто ко мне подсел.

   Андрей смотрел мне прямо в лицо. Вблизи он взволновал меня еще больше. Сердце и легкие подскочили к горлу, не давая дышать.

   - Здравствуй, Ира. Не ожидал тебя встретить. Надолго в Москву? – его голос прозвучал глубоко, уверенно и вместе с тем бархатно, словно щекоча мои натянутые нервы.

   - Боюсь, что навсегда, - на удивление спокойно сказала я, хотя внутри клокотал огромный вулкан эмоций.

   Просто невероятно, что делал со мной его взгляд, его голос, само его присутствие и излучаемая его большим сильным телом энергия. Мне захотелось закрыть глаза, сползти на пол и кататься на спине, как это делала кошка Анфиска, нежась на солнышке в погожий летний день на огороде тети Маши, Любашиной мамы… Дура, приди в себя!

   - Почему боишься? Не нравится здесь? – приподнял одну бровь Андрей.

   - Да нет, почему… Неплохо, - нервно пожала я плечами.

   - Давно ты здесь? – как будто с какой-то внутренней опаской спросил он, но внешне оставался непоколебимым.

   - Две недели. Переехала, вот… - неопределенно махнула я рукой.

   - Каким же ветром? – едва заметно улыбнулся он уголком губ, не отрывая от меня проникающего в мои мысли взгляда.

   Перед моим внутренним взором промелькнул Глеб, мчащийся за мной с пистолетом на дряхлой «пятерке».

   - Да вот… Вынужденная мера. Вляпалась в одну историю, пришлось уносить ноги, - я слегка улыбнулась. - На этот раз вляпалась и без твоей помощи!

   - У тебя какие-то проблемы? – кажется, он обеспокоился. – Тебе кто-то угрожает? Ты в опасности?

   - Нет. Уже нет. Разве я сидела бы в ресторане, если бы меня настигала какая-то опасность? Хотя, точно не знаю. Может, это еще и не конец истории.

   Между бровями Андрея залегла вертикальная складка.

   - Слушай, - он вдруг взял мою правую руку и провел большим пальцем по всем моим. Он обернулся на пустующий Вовкин стул и вновь посмотрел в мое напряженное лицо.

   «Он подумал, что Вовка мой муж!» - внезапно взметнулись во мне обжигающе волнительные мысли. – «Нет - парень! Он не нашел на моем безымянном пальце кольца!»

   Я внутренне расхохоталась.

   «Он подумал, что мы с Вовкой женаты, но увидев отсутствие обручального кольца, решил, что пока нет!»

   - Случилось что-то серьезное? Настолько, что пришлось бежать из города? – спросил он, все еще поглаживая мои пальцы.

   Боже, как меня возбуждали эти легкие прикосновения! Неужели сие возможно?..

   - Да, - кивнула я, возвращаясь мысленно к той погоне. – В прямом смысле бежать, спасая свою шкуру.

   Андрей нахмурился еще больше, опустив глаза на наши руки.

   - Тогда нам надо поговорить, - он, к моему превеликому сожалению, отпустил мои пальцы и достал из кармана пиджака визитку. – Возьми, сейчас я очень занят, - он бросил взгляд на своих спутников. – Дай мне свой номер телефона.

   Я обомлела, не веря, что он берет у меня номер, но стойко приняла из его рук золотую ручку и записала цифры на второй визитке, которую он убрал в пиджак.

   - Я позвоню тебе.

   Я кивнула, мысленно благодаря Вовку, который купил мне новый телефон вместе с симкой.

   - Ты обязательно должна со мной встретиться, - он поднялся на ноги.

   - Да, - тихо сказала я. – Хорошо.

   - Будь осторожна, и звони в любое время, если я тебе понадоблюсь. Поверить не могу, что тебя здесь встретил! – вдруг усмехнулся Андрей.

   Он направился к своему столику, а я в полной прострации смотрела ему в спину.

   Куда он уходит?! Не уходи, прошу тебя! Иди ко мне! Будь со мной! Я вся твоя! Я создана, чтобы быть только твоей! Вернись! Возьми меня! Прямо здесь и сейчас! Больше всего на свете мне нужно сейчас, чтобы ты прижал меня своим горячим телом к столешнице! Плевать не посетителей, на деловых партнеров, и даже не Вовку! Пускай все убираются! Никого не существует! Здесь должны быть только мы! Только мы вдвоем! И упиваться друг другом!.. Упиваться, пока оба не потеряем сознание от иссякших сил и взрывающих каждую клеточку наших тел эмоций…

   Он мне уже понадобился, улыбнулась я мысленно. Может, прямо сейчас позвонить?

   О Боже мой, что же это со мной происходит?! Кажется, я потеряла где-то свой рациональный разум. Что это за чувства такие горят внутри меня? Они не дают мне думать! Они испепеляют мое естество. Они переворачивают с ног на голову пирамиду моих приоритетов и ценностей.

   «Возьми себя в руки, бесстыжая!» - разозлилась я на себя.

   Я вцепилась онемевшими от волнения пальцами в стакан и с большим трудом сделала глоток воды – во рту ужасно пересохло, а горло не хотело совершать глотательных движений. Я поставила стакан и посмотрела на другую руку, которая сжимала бумажный прямоугольничек, приближавший меня к Андрею на расстояние одного-единственного телефонного звонка. Я убрала визитку в сумочку-клатч, и за столик как раз вернулся Вовка.

   - Не скучаешь? – улыбнулся он.

   - В каком смысле? – испугалась я.

   - В смысле без меня, - он посмотрел мне в лицо. – Что с тобой?

   - А что? – смутилась я.

   - У тебя глаза по пятаку. Тебя кто-то напугал?

   - Нет! Что ты, - я улыбнулась. – Просто тоже в туалет захотела.

   Я вскочила и рысью поспешила в дамскую комнату.

   Я плеснула себе на лицо холодной воды и оперлась руками об умывальник, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание.

   Я с ума сошла! Ужас! Откуда у меня возникли эти пошлые желания и фантазии, мне не свойственные?! Нет, с Андреем мне видеться не стоит. Он пробуждает во мне какие-то первобытные инстинкты, которые пугают меня саму.

   Как так случилось, что я пронесла сквозь все эти годы чувства к нему, сама того не ведая? Прошло ровно семь лет с момента нашего форсированного знакомства. Семь! А я до сих пор помню его руки, поглаживающие и успокаивающие меня, и физическую боль… Помню легкое касание его губ к моим ресницам, говорящее, что эта боль позади и больше боли он мне не причинит.

   Я закрыла глаза и опустила голову ниже. Если мне было так хорошо с ним в том подвале, как же мне будет хорошо с ним в постели, где не будет холодной стены за моей спиной, не будет автоматной очереди над головой, не будет жгучей боли.

   Так, стоп! Я резко открыла глаза и посмотрела на себя в большое настенное зеркало. Ирина Николаевна! – а именно такое отчество значится в моем паспорте. Правда, имя это не имеет никакого отношения к моему биологическому папаше. Мама вписала в качестве отчества имя моего деда – маминого отца.

   Так вот, Ирина Николаевна, ты взрослая, самодостаточная, образованная, остроумная и целеустремленная девушка. Так какого рожна ты писаешься при виде давнего знакомого?! Ты кандидат филологических наук – ученый! Разве подобает такое непотребное поведение ученой даме? Вот именно! Так что наклей на лицо умную мину, а свои чувства засунь обратно в глубинные закоулки своего подсознания и не позволяй им выбираться в сознание или – тем более! - в сердце.

   В зал я вернулась с «холодной» головой. Я бросила мимолетный взгляд на столик Андрея, где он по-прежнему вел беседу с теми же людьми, но ничего не екнуло в груди. Вот умница! Все-таки я хозяйка своим чувствам, душевным бурям и эмоциям.

   - Ир, - обратился ко мне брат. – Я сегодня вечером отлучусь, ладно? Мне надо встретиться с одним человеком.

   - Хорошо, - охотно кивнула я. – Я буду только рада, если из-за меня ты не станешь обделять событиями свою личную жизнь. Может, мне пойти погулять где-нибудь? Квартира будет свободна…

   - Нет. Что ты такое говоришь!

   - Ладно, не красней. Просто я и сама хотела выйти в свет…

   - Куда это ты собралась в незнакомом городе? – обеспокоился Вовка. – Ты имей в виду, в этом городе бродить по вечерам одной не принято. В Ростове опасно, а здесь в пять раз опаснее! Знаешь, сколько по улицам бомжей, бродяг, психопатов и маньяков слоняется?

   - А еще алкоголиков, наркоманов и гопников, - продолжила я ассоциативный ряд. – Я знаю, не беспокойся. И вовсе я не одна пойду.

   - С кем же это? – удивился Вовка.

   - С коллегой по работе, Оксаной. Классная девчонка. Мы с ней в курилке познакомились.

   - Шустрая ты! – приклацнул языком Вовка.

   - Вообще, нам там даже в туалет не разрешают бегать, представляешь? Только сиди и не вздумай упустить хоть один звонок! Перерыв полчаса: что не успела сделать – терпи до вечера! А на перерыв не все сразу идут, а по двое. Вот мы с Ксюхой в одно время и попадаем. Зато хоть во мнениях сошлись: быстро курим, запихиваем в себя по бутерброду, бежим в туалет, опять курим – и к станку! Как дрессированные собачки.

   Вовка сидел и смеялся.

   - Обхохочешься, - усмехнулась я. – Так что решили встретиться на нейтральной территории, а то и поговорить вдоволь не можем.

   - И вы на сегодня договорились?

   - Да. В кино сходим. Все-таки первое «свидание», нужна тема для обсуждения.

   - Ну смотри… - протянул братец. – Но если ты это придумала только для того, чтобы предоставить мне квартиру…

   - Еще чего! Держи карман шире! Оксанчик – реально существующий персонаж! Мы еще вчера это обсудили, и сегодня утром созванивались. А что, ты правда собрался привести девушку? – по-лисьи прищурилась я, опираясь руками о стол.

   - Ира!

   - Что – Ира? – передразнила я его. – Ладно, ладно, не буду расспрашивать. И чтоб ты не боялся, что я вас застану за грязными делишками, я заранее позвоню, когда засобираюсь домой. Договорились?

   - Годится, - кивнул Вовка и уткнулся в десерт.

   Я осторожно, чтобы не быть никем замеченной, посмотрела в направлении столика Андрея. Он и его спутники уже поднялись из-за стола и направились к выходу. Я даже немного расстроилась, что он больше не находится в одной со мной комнате и вообще исчез из поля зрения.

   Мы с Вовкой тоже прикончили десерты и покинули ресторан.

    В шесть вечера я встретилась на Арбате с Оксаной. До начала киносеанса оставался целый час, так что мы забрели в антикварный магазин, просто поглазеть на изысканные предметы быта.

   - Все-таки здорово, наверное, было ходить в пышных платьях, кушать с фарфоровых расписных тарелочек, спать под балдахином… Ты бы хотела перенестись в то время? – обратилась ко мне Оксана.

   - Как сказать, - пожала я плечами. – Разве что в роли какой-нибудь высокопоставленной дамы. Боюсь, что если бы мы переносились в этом качестве, в соответствии с нашим нынешним социальным положением, мы бы оказались где-нибудь на кухне, потрошили бы кур, подбрасывали поленья в печь и кормили клопов и вшей по ночам на соломенных матрасах.

   - Уж и помечтать не дашь, - хихикнула Оксана. – Я думаю, мы, как телефонные операторы, можем рассчитывать хотя бы на положение фрейлин.

   Я хмыкнула:

   - Фрейлин я бы приравняла к секретаршам и помрежам.

   - Да уж, умеешь ты разбить вдребезги чью-нибудь неидеальную мечту, - улыбнулась Ксюха, разглядывая хрустальную люстру.

   - Да нет, я не хотела. Просто мне мозг сам выдает, как компьютер, сразу все возможные варианты развития событий.

   - Ну тогда пойдем в зал, где представлены вещи из быта ремесленников!

   Оксана резво пошагала в другую залу.

   За время, которое мы скоротали до начала фильма, я узнала о новой подружке почти всю биографию.

   Детство она провела в многодетной деревенской семье с полным набором: папа, мама, бабушка по материнской линии, семеро детей, две коровы, свиньи, куры, утки, огород… Семья была крайне благополучной. Папа не пил, работал трактористом; мама целыми днями крутилась по хозяйству; бабушка строгая, но не вредная; дети от мала до велика – все при деле: кто грядки пропалывает, кто поливает огород, кто корм скотине задает, кто дом прибирает, кто белье штопает…

   Скучать не приходилось. По выходным двое старших детей ездили на рынок, продавали молоко, яйца, сметану, творог и ряженку. Школу посещали, учились прилежно, кто сбивался «с пути истинного» и сдавал в учебе – остальная ребятня подтягивала его. Ну просто картина маслом!

   Вот только после школы родители не стремились отправлять чадушек в ВУЗы. Кто знает отчего? Может, считали, что, как и они сами, детишки отлично проживут жизнь «на земле», у огорода, а может еще какие соображенья у мамы-папы были… Например, не хотели их в город отпускать и одной пары рабочих рук лишиться, а затем и второй, и третьей… А кто за хозяйством ходить будет?

   Как бы там ни было, Оксана – третья из детей по возрасту – и не чаяла жить в большом городе, справедливо полагая, что там ей будет только тяжелее. Двое старших сыновей тоже никуда не срывались: Ваня женился и привел в дом новую помощницу, Денис тоже женихался с соседской девчонкой. Да и Ксюха, младше Деньки на год, уже была на выданье, да и не прочь она была замуж… Но у мам на этот счет зачастую иное мнение:

   - Что тебе неймется-то? Ты, доча, не торопись с этим делом. Неприлично девушке самой на парней заглядываться. Да и родители у тебя скоро состарятся, кто помогать будет? Тем и плохи дочки, что из дому упархивают!

   - Так я буду жить с мужем, и вам тоже помогать, - несмело возразила всегда покорная дщерь. – И Ванька невестку привел, и Денька скоро тоже…

   - Много ты знаешь! – махнула на нее мать кухонным полотенцем, хватив девушку по голове. – У невестки этой руки не тем концом вставлены! Это когда она еще всему обучится!.. Так что ты помалкивай да вареники лепи, скоро отец с поля придет.

   Но ведь не зря же Ксюха