А все остальное неважно. Нелли Игнатова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ 1. С чистого листа
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ЧАСТЬ 2. С первого взгляда
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12

АННОТАЦИЯ

Узнав об измене мужа, Нэл уезжает в далекое село, решив начать жизнь с чистого листа. Там она встречает Дэна, они влюбляются, но обстоятельства складываются так, что она не может ответить на его чувства. Нэл считает, что не имеет на это права. А Дэн считает, что если есть любовь, всё остальное неважно.

   Преодолеет ли взаимная любовь Нэл и Дэна все препятствия, приведет ли их друг к другу? И нужно ли пересиливать себя и отказываться от любви?

   Часть 1. С чистого листа

   Часть 2. С первого взгляда

ЧАСТЬ 1. С чистого листа

ГЛАВА 1

Утро Нэл началось с громкого петушиного крика, который раздался под самым ухом.

   Она еще не привыкла к деревенской жизни, поэтому петух постоянно будил ее ни свет, ни заря. Сначала это раздражало Нэл, но вскоре понравилось просыпаться рано. Она улыбнулась, потянулась, и встала с кровати.

   Кровать Нэл стояла на веранде, примыкавшей к бревенчатому двухквартирному одноэтажному дому, который стоял в Вятской глубинке посреди села с красивым названием Ласкóво.

   Нэл жила здесь уже две недели, оставив в городе свою прежнюю жизнь, решив начать с чистого листа. А попала она в это село по воле случая: просто приехала на вокзал, села в стоявшую на перроне электричку, даже не посмотрев, куда та направляется, потом на какой-то станции пересела в автобус, потом еще раз, и еще...

   А потом оказалось, что ехать дальше некуда.

   *

   Автобус высадил пассажиров на площади около церкви с амбарным замком на дверях, развернулся и уехал.

   Нэл растерянно огляделась. Немногочисленные попутчики быстро разошлись, и она осталась на площади одна. Постояв немного, Нэл неуверенно пошла по одной из улиц, разбегающихся от площади в разные стороны.

   Улица была пустынна. Нэл не представляла, что будет делать, когда дойдет до ее конца. Впрочем, минут двадцать об этом еще можно было не думать, так как улица была очень длинной, и конца не было видно за поворотом.

   Было жарко. Нэл стало ясно, почему не видно даже кошек и собак – все они попрятались в тени. Взрослые, очевидно, на работе, дети освежаются на речке, а старики предпочитают в такую жару сидеть дома. Даже не у кого спросить, куда она, собственно, попала...

   Из проулка навстречу Нэл вышел молодой мужчина в голубых потертых джинсах и когда-то зеленой, но выгоревшей до белизны футболке. Он с удивлением смотрел на незнакомку, даже замедлил шаг. Нэл решила этим воспользоваться, и, когда они поравнялись, спросила:

   – Молодой человек, скажите, пожалуйста, здесь есть гостиница?

   – Есть, – кивнул мужчина. – Идемте, покажу.

   Он указал направление, откуда Нэл только что пришла, легонько взял ее за локоть и повел по улице. Они прошли метров двадцать и остановились у обычного деревянного брускового дома, такого же, как многие другие на этой улице. Только на этом висела маленькая невзрачная вывеска: «Гостиница». Которая была полускрыта пышным кустом сирени, росшим в палисаднике. Оказывается, Нэл прошла мимо, не заметив ее.

   – Спасибо, – сказала Нэл провожатому и шагнула к калитке.

   – Извините за нескромный вопрос: зачем вам гостиница? – спросил он вместо того, чтобы ответить: «Пожалуйста» и уйти по своим делам.

   Нэл остановилась, повернулась к мужчине и ответила чуть раздраженно:

   – А где же еще можно переночевать? Уехать отсюда я смогу только завтра, не так ли?

   – Так, – согласился незнакомец. – Просто это немного странно... А, вы, наверное, перепутали автобус? Так я могу отвезти вас в райцентр на мотоцикле, а оттуда уедете, куда нужно. Да и гостиница там поприличнее.

   – Если бы я еще знала, куда мне нужно, – тихо пробормотала Нэл и ответила незнакомцу: – Спасибо за предложение. Но я уеду завтра на автобусе. Кстати, в котором часу он отходит?

   – В восемь тридцать, если не будет дождя, – загадочно произнес мужчина и улыбнулся. – А если у вас будут проблемы, можете обратиться ко мне. Я живу здесь, недалеко, сразу за больницей. Да спросите любого, где живет Виктор Степанцев, и вам покажут. Меня здесь все знают.

   Нэл внимательнее взглянула на Виктора. На вид ему лет двадцать пять – двадцать шесть. Рост выше среднего, пропорциональная мускулистая фигура, ни капли лишнего веса. Выгоревшие до соломенного цвета волосы и светло-голубые глаза, создающие удивительный, притягивающий взгляд контраст с красноватым загаром. Открытая, доброжелательная улыбка.

   А на правой руке – обручальное кольцо.

   На мгновение Нэл стало жаль, что он женат, а она замужем.

   – Проблем не будет, но все равно спасибо, – ответила Нэл. – До свидания.

   – До свидания, – Виктор протянул ей руку, и Нэл подала свою.

   Он легонько пожал ее ладонь и отпустил, на мгновение задержав пальцы на обручальном кольце. Этот жест был одновременно ласковым и ободряющим. Или Нэл только показалось?..

   Она повернулась, шагнула к калитке, прошла по дощатому тротуару к крылечку и поднялась по лестнице. Очень хотелось оглянуться и увидеть Виктора. Или не увидеть. Поэтому она не оглянулась, а вошла в прихожую.

   Там никого не было, все двери, кроме входной, были заперты.

   «Ну вот, у меня уже проблемы», – подумала Нэл.

   Она немного постояла и хотела уже идти искать дом Виктора, но догадалась взглянуть на стол администратора и увидела записку: «Я в огороде».

   Нэл нашла администраторшу гостиницы пропалывающей грядки в огороде за домом и попросила одноместный номер на одну ночь. Правда, такого в гостинице не оказалось, здесь было всего два номера – мужской на двенадцать мест и женский на четыре.

   – Да не расстраивайтесь, девушка, в женском номере сейчас все равно никто не живет, – сказала администраторша, увидев разочарование на лице Нэл.

   – Хорошо, спасибо, – Нэл заплатила за место и вошла в свой четырехместный деревенский «люкс».

   В небольшой комнате стояли четыре железные продавленные кровати, четыре обшарпанные тумбочки и старинный платяной шкаф. Занавески на окне не было, ее заменял все тот же пышный куст сирени в палисаднике. Хотя убогость обстановки немного скрадывалась идеальной чистотой.

   Администраторша вошла в комнату следом за Нэл.

   – Располагайтесь, где вам удобно, – сказала она и спросила с любопытством: – А вы не к Семеновым ли приехали?

   – А почему вы так решили? – удивилась Нэл.

   – Просто их как раз сейчас нет дома, поэтому вам и ночевать негде, – ответила женщина.

   – Нет, я не к Семеновым, – ответила Нэл.

   Рассказывать любопытной женщине, почему ей негде переночевать, кроме как в гостинице, Нэл не хотелось. Ни телевизора, ни даже радио в гостиничном номере не было, а проводить длинный летний вечер в компании администратора гостиницы ей не улыбалось. Поэтому Нэл положила сумку в тумбочку и сказала, что пойдет прогуляться.

   – Сходите на речку, – посоветовала словоохотливая администраторша. – У нас тут красиво.

   – Обязательно, – ответила Нэл, уже сбегая с крыльца.

   Народу на улице по-прежнему почти не было. Нэл встретила только стайку девчонок десяти-двенадцати лет, пару мальчишек на велосипедах, да трех или четырех старушек. Все они с любопытством и удивлением смотрели на незнакомку, удивляясь то ли ее городскому виду, то ли тому, что не знают эту девушку. Нэл сначала не понимала причину удивления, но вскоре догадалась: в селе, где все всех знают, и родственников, которые часто приезжают в гости, тоже видели, совершенно незнакомый человек – редкость.

   Нэл прошла до конца длинную главную улицу, повторяющую плавные изгибы реки, и вышла на берег. Речка оказалась неширокая, в глинистых обрывистых берегах, поросших кустами ив. Село стояло на высоком берегу, но там, где Нэл вышла к воде, берега почти сравнялись. По обрыву, за домами и огородами вилась тропинка, и в обратную сторону Нэл пошла по ней.

   Берег становился все выше, и вскоре Нэл оказалась на высоком увале, откуда открывался изумительный вид на окрестности. За рекой до самого горизонта расстилались поля, луга, то тут, то там зеленели березовые рощи, отражали небо небольшие озера-старицы, темной зеленью выделялись ровные полосы еловых лесопосадок, вилась ужом желтая проселочная дорога. У Нэл дух захватило от обилия солнца, воздуха, аромата луговых трав и цветов. Ей вдруг стало так легко и хорошо, словно с плеч упал тяжелый груз, и теперь можно даже полететь, стоит только взмахнуть руками.

   Экспериментировать она не стала, чтобы не разочароваться и не утратить легкость, какой не ощущала уже как минимум, два года. Просто взяла, и решила, что останется в этом селе навсегда. Достала из кармана мобильный телефон, чтобы сразу сообщить о своём решении родителям. Уезжая из города, Нэл отключила его. Теперь, включив, удивилась, что никто за целый день не позвонил, и не написал сообщений. Но посмотрев внимательнее, и увидев в верхнем углу экрана перечеркнутую трубочку, Нэл поняла, что связи нет. Ну, нет, так нет, можно потом письмо написать.

   Приняв решение, Нэл сразу занялась его осуществлением. Вернулась на главную улицу, подошла к первому встретившемуся прохожему, спросила, как найти дом Виктора Степанцева, и ей тут же указали дорогу.

   – Входите, не заперто! – послышался голос из глубины дома, когда Нэл поднялась на крыльцо и постучала в дверь.

   Она вошла и обнаружила Виктора в одной из комнат – он сидел за столом перед полуразобранным телевизором с паяльником в руках. Таких старинных телевизоров Нэл не видала с тех пор, как пару лет назад ее родители купили новый, плоский.

   Из-за массивного «ящика» была видна только выгоревшая макушка хозяина дома.

   – Привет, – сказала Нэл.

   Виктор поднял голову, увидел Нэл, и широко и радостно улыбнулся.

   – А, это ты? А я теряюсь в догадках, кто такой скромный, стучит, прежде чем войти... Все-таки решила сегодня уехать?

   – Нет, я по другому делу, – ответила Нэл.

   – Одну минуту! Сейчас плату допаяю, и я весь в твоем распоряжении, – сказал Виктор, снова склонившись над своей работой. – Послушай, я тогда забыл спросить, как тебя зовут.

   – Нелли Славич, – представилась Нэл, ничуть не обидевшись, что Виктор уже перешел на «ты».

   – Нелли, – повторил Виктор. – Красивое имя, редкое.

   – Витя, мне нужна твоя помощь, – Нэл совершенно естественно тоже перешла на «ты». – Скажи, могу я здесь найти какую-нибудь работу?

   – Вообще-то работы в селе выше крыши, – Виктор взглянул на Нэл, как бы оценивая, на какую работу сгодится такая тоненькая, хрупкая, невысокая горожанка, и спросил: – А у тебя есть какая-нибудь профессия?

   – Да, – кивнула Нэл. – Я инженер-конструктор.

   – Боюсь, по специальности тебе здесь не устроиться, – проговорил Виктор, и, не скрывая удивления, добавил: – А я, честно говоря, думал, что ты едва закончила школу.

   Нэл довольно улыбнулась: она знала, что выглядит моложе своих лет.

   – Я и не надеюсь найти работу по специальности, – сказала она. – Мне подойдет любая, лишь бы денег хватало оплачивать жилье и скромно жить.

   – Ладно, дай подумать... на ферму... нет, какая из тебя доярка... тогда, может, на маслозавод оператором? – предложил Виктор, но без особого энтузиазма. – Только тебе не понравится, скучная, однообразная работа, а ты, похоже, человек творческий... Послушай, а не хочешь поработать в школе воспитателем интерната? – вдруг оживился он. – Зарплата небольшая, зато сразу получишь квартиру в школьном доме, и платить за нее не надо, сельсовет оплачивает. Ну как, согласна?

   – Да, – кивнула Нэл. – Только у меня никакого опыта нет в работе с детьми, – предупредила она.

   – Не беда, было бы желание, – ответил Виктор. – Сейчас поужинаем, и сходим к директору школы.

   – Но... рабочий день уже закончился, – удивленно проговорила Нэл.

   – Николай Михалыч будет только рад, если у него уже сегодня станет одной проблемой меньше, – ответил Виктор. – У нас тут не город, у нас все по-простому.

   – Ой, у меня нет с собой трудовой книжки, – спохватилась Нэл. – Я напишу маме, она пришлет.

   – Вот и отлично, – кивнул Виктор, но тут же спросил с сомнением: – А не передумаешь?

   – Нет, – твердо ответила Нэл.

   – Тогда поздравляю, считай, что ты уже принята на работу, – Виктор протянул Нэл руку для рукопожатия.

   Она подала свою. На ее безымянном пальце уже не было обручального кольца, что, конечно, не укрылось от внимательного взгляда Виктора. Но он ничего не спросил по этому поводу.

   В тот же день Нэл была принята на работу воспитателем школьного интерната Ласковской средней школы, попутно узнав, что оказалась в селе Ласково, и вечером того же дня перебралась в собственную квартиру, не переночевав в гостинице ни одной ночи.

   – Ты на самом деле решила остаться в нашем селе? – спросил Виктор, провожая ее до школьного дома.

   – Да, а что?

   – Удивительно, ты же городская.

   – Мне здесь понравилось.

   – Конечно, у нас здорово. Природа, чистый воздух и всё такое... Только из города к нам не очень-то стремятся.

   – Я тоже не стремилась. До сего дня, – сказала Нэл с горькой усмешкой. – А теперь думаю, надо было уехать оттуда раньше. Конечно, это было импульсивное решение, но я думаю, оно верное. Ты думаешь, это сиюминутная блажь городской девчонки?

   – Ну... как-то так. Сейчас лето, тепло, сухо. А осень наступит, будет грязь, слякоть... не испугаешься?

   – Нет.

   – А... извини за нескромный вопрос... Твой муж тоже сюда переедет?

   – Нет, – резко ответила Нэл.

   Больше Виктор не задавал вопросов о муже, и она была за это благодарна.

   На следующий же день Нэл с почты позвонила маме и сообщила, что решила переехать в село, и попросила прислать необходимые вещи. Самой бесполезной вещью, которую она взяла с собой, оказался мобильный телефон, так как сотовая связь еще не добралась до Ласково. Она написала маме письмо, в которое вложила заявление на увольнение с завода, и попросила отнести в отдел кадров. Работа в интернате начиналась с пятнадцатого августа, и до этого дня был еще месяц. Поэтому Нэл занялась ремонтом в своей квартире.

   За две недели она познакомилась со многими учителями Ласковской средней школы. Виктор, кстати, тоже оказался учителем – трудового воспитания. Новые знакомые помогли Нэл наклеить обои, покрасить окна и пол, побелить потолок и печь, расколоть и сносить в сарай дрова.

   Все дни напролет она была занята ремонтом, а по вечерам молодые учителя собирались у кого-нибудь дома и устраивали общий ужин, который часто затягивался до полуночи в разговорах об учебе, учениках, учебных программах, проблемах и радостях сельской школы. Нэл приходила домой, полная впечатлений, падала на постель, и тут же засыпала. А утром просыпалась, радуясь новому дню, и удивлялась этой радости. Словно жизнь на самом деле началась сначала, с чистого листа, а все беды, обиды и разочарования остались за перевернутой страницей.

ГЛАВА 2

Выглянув в окно, Нэл увидела яркое солнечное утро, решила отложить на пару часов все дела и пойти на речку позагорать.

   Она отправилась не на купалку, куда водили ее Виктор и его жена Наташа, а вышла за село. Нашла уютное уединенное местечко. Речка в этом месте была не широкая, дно песчаное и небольшой полукруглый пляжик, окруженный кустами ив, такими густыми, что никто не увидел бы Нэл, даже если бы она разделась донага. Противоположный берег был высокий, почти отвесный обрыв метра два высотой открывал красную глинистую породу с белыми прожилками известняка. В полуметре от воды из обрыва живописно торчал обломок толстого, и, наверное, очень древнего, может, даже окаменевшего дерева, нависая над водой до середины речки. Интересно, сколько лет назад оно росло, если над ним образовался слой отложений полтора метра высотой?..

   Нэл решила остановиться здесь, расстелила на песке полотенце, скинула халат, легла и раскрыла книгу.

   Солнце жарило, как в пустыне, несмотря на то, что на календаре было первое августа. С противоположного берега слышался гул комбайна, который то приближался, то удалялся. В траве стрекотали кузнечики, журчала вода на перекате, высоко в небе слышалось пение жаворонков. И все же, несмотря на такое обилие звуков, стояла чарующая тишина.

   Немного почитав, Нэл отложила книгу: белые листы слепили глаза, а темные очки она забыла дома. Вытянувшись на полотенце, Нэл наслаждалась солнцем и полным одиночеством – впервые за последние две недели. Как новый человек в селе, она всем была интересна. С раннего утра и до позднего вечера рядом с ней был кто-нибудь: Виктор Евгеньевич, Наташа, Ирина Антоновна, Игорь Николаевич, Андрей Павлович, Светлана Юрьевна – поодиночке или все вместе, или соседка Валентина Никаноровна. А сегодня Нэл успела сбежать до того, как к ней кто-нибудь придет.

   Было так жарко, что Нэл едва не поддалась искушению снять купальник. Это немного бы изменило, потому что купальник был и так меньше некуда: крошечный треугольник плавок спереди, чуть побольше сзади, и узкая, перекрученная на середине груди полоска без бретелек.

   Этот купальник Нэл сшила сама по выкройке из модного журнала. Вообще, купальники были одним из ее хобби, и Нэл нашила и накупила их себе уже больше десяти штук, а один даже связала крючком. Купальники были первыми в списке вещей, которые она попросила маму прислать как можно быстрее. На днях посылка прибыла.

   Сегодня Нэл надела самый открытый купальник из своей коллекции, сожалея, что не сможет показаться в нем в обществе. Вчера, отправляясь с Наташей на купалку, она надела куда более консервативный купальник, но и тот показался Наташе слишком открытым.

   – Мне очень нравится, – сказала она. – Но здесь такие не носят.

   – Почему? – удивилась Нэл.

   – Он... слишком маленький, – ответила Наташа. – Некоторые могут подумать, что ты... ну, в общем, легкого поведения.

   – Никто ничего не подумает, – улыбнулась Нэл и не стала переодеваться.

   Она поняла, что ее купальник нравится не только Наташе, едва они пришли на речку и сняли платья. Девушки и девочки уставились на Нэл с некоторой завистью, мужчины и парни – с восхищением, а некоторые смотрели так откровенно, что она чувствовала себя голой. Но признаться себе в том, что Наташа оказалась права, Нэл не хотела.

   «Мне нечего стесняться», – сказала она себе и постаралась не обращать внимания на похотливые взгляды. Фигура у нее была гармоничная, а купальник не открывал больше, чем нужно. И все же всеобщее внимание смущало Нэл. На городском пляже на нее вряд ли стали бы так пялиться, потому что там она не выделялась бы из толпы себе подобных.

   «Да, фигура у меня ничего», – удовлетворенно подумала Нэл, рассматривая свои длинные, для ее роста, конечно, стройные ноги, тонкую талию, маленькие крепкие груди и плоский живот. Достав из сумки зеркальце, она критически осмотрела и лицо. Ни единой морщинки, будто ей все еще семнадцать. Глаза большие, серо-голубые, с длинными ресницами, прямой классический нос, губы не полные, но и не тонкие – как раз золотая середина. Плавный овал лица, и, наконец, ее гордость – длинные каштановые вьющиеся волосы.

   «Должна признаться себе, что я если не красавица, то и далеко не уродина. Если красоту оценивать по десятибалльной шкале, я выгляжу на восемь, как минимум», – констатировала Нэл результат осмотра. В городе она была обычной молодой женщиной, ничем не выделяющейся из общей массы. Здесь же выглядела моложе, свежее, оригинальнее, а потому красивее своих ровесниц. Чувствовать себя красавицей было очень приятно.

   «Я спокойная, не скандальная, многие говорят, что со мной приятно общаться, – продолжала размышлять Нэл. – Не легкомысленная, верная, умею шить, вязать, готовить и создавать уют в доме. Но, несмотря на мои неплохие внешние данные, и, скажу без ложной скромности, хороший, покладистый характер, муж меня все-таки бросил. Никогда не смогу понять, почему он променял меня на почти сорокалетнюю старуху. Чего ему во мне не хватало?»

   Нэл никому в Ласково не рассказывала об этом повороте судьбы, и была благодарна новым знакомым за то, что не расспрашивали о прежней жизни, о которой она не хотела вспоминать. А сейчас сама приоткрыла перевернутую страницу, вдруг предавшись воспоминаниям, и удивляясь, что они уже не причиняют такой боли, как раньше.

   «Может, потому, что вовремя поменяла обстановку? – предположила Нэл. – А может, потому, что мы с Володей давно стали друг другу чужими».

   *

   Ее отношения с мужем начали потихоньку разваливаться два года назад, после смерти их двухлетнего сына, первого и единственного ребенка. Оба очень тяжело переживали потерю. Горе сближало, но вскоре Нэл начала понимать, что кроме любви к сыну их ничего не связывает. У них нет общих интересов, общих вкусов, общих друзей.

   Володя не проявлял интереса к работе Нэл, и о своей не любил говорить. Она работала инженером-конструктором на одном из заводов, а он – инженером-технологом на другом.

   Они могли целый вечер находиться в одной комнате и не сказать друг другу ни слова. А разговоры в последнее время сводились всего к паре-тройке фраз. Например:

   – Что приготовить на ужин?

   – Что хочешь.

   Или:

   – Володя, вынеси мусор.

   – Хорошо, сейчас.

   Или:

   – Будешь кофе?

   – Да, налей чашечку.

   – Освободи компьютер на полчаса, мне нужно письмо подруге написать.

   – Через пять минут, только уровень доиграю.

   Часто Володя стал приходить домой поздно, объясняя задержки сверхурочной работой по запуску в производство каких-то новых технологий.

   Со стороны Володя и Нэл производили впечатление благополучной и любящей супружеской пары, но Нэл понимала, что они все дальше отдаляются друг от друга, и спасти положение может только другой ребенок. Однако за целый год она ни разу не забеременела, и уже начала сомневаться, что способна на это.

   Нэл обратилась к врачу и прошла обследование, которое не выявило никакой болезни или бесплодия, но успокоило мало.

   – В принципе, вы можете иметь детей, – объяснил врач. – А причина вашего бесплодия, скорее всего, чисто психологическая. Подсознательно вы боитесь забеременеть, потому что душевная рана от потери ребенка еще очень свежа, и вы боитесь потерять второго ребенка так же, как потеряли первого. Не торопитесь, дайте себе время смириться с потерей, и все наладится само собой. Время – лучший врач в вашем случае.

   «У меня семья разваливается, а он – не торопитесь! – мысленно ответила врачу Нэл. – К тому же моя душевная рана вряд ли когда-нибудь затянется. Это значит, что я никогда не смогу забеременеть».

   Прошел год со дня смерти сына, а Нэл всё еще казалось, что это было лишь пару недель назад. Поэтому она решила, что если у нее и есть шанс забеременеть, то очень маленький, а семью спасать надо срочно. Она честно рассказала Володе, как обстоят дела, и предложила взять приемного ребенка, а своего родить потом, когда получится.

   Но от чужого ребенка Володя наотрез отказался. С этого момента отношения между ними еще больше охладели. И если раньше хотя бы в постели у них было хоть какое-то взаимопонимание, то теперь они были близки все реже и реже.

   Но продолжали жить вместе по инерции.

   Раньше Володя и Нэл всегда старались взять отпуск в одно время, чтобы поехать куда-нибудь вместе. Но в прошлом году, и в этом тоже они отдыхали в разное время. И оба раза Володя в самый последний момент, когда Нэл уже ничего не могла изменить, сообщал, что не сможет пойти в отпуск вместе с ней по производственным причинам. Потому она снова отдыхала одна, развлекая себя поездками в гости к родителям, к подругам и двоюродным сестрам, хождением по магазинам, и просто прогулками по городу. Володя советовал поехать куда-нибудь в дом отдыха, даже на юг, но ей никуда не хотелось ехать одной.

   Две недели назад, гуляя по городу, Нэл вдруг увидела Володю с другой. То, что она почувствовала в тот момент, не было ревностью. Скорее, это было удивление, потому что та, другая, была толстая, совсем некрасивая и выглядела, как минимум, на десять лет старше Володи; и возмущение: «Ах, вот, оказывается, какие «технологии» он внедряет по вечерам!» Эта сладкая парочка выглядела, по меньшей мере, странно: высокий красивый молодой мужчина лет двадцати пяти нежно обнимает за плечи невысокую полную женщину, выглядевшую не меньше, чем на тридцать пять. Если бы у Володи была старшая сестра, можно было бы предположить, что он с сестрой. Только ни братьев, ни сестер у него нет.

   Нэл стояла в трех метрах от них и целых полчаса наблюдала, как они воркуют, а Володя не замечал ее, всецело занятый спутницей, которая смотрела на него с глупейшим выражением восхищения и обожания на лице. Еще четверть часа Нэл потратила на то, чтобы попасться Володе на глаза и увидеть растерянность и смущение в глазах мужа. А потом убежала домой и весь вечер плакала. Не от ревности, а оттого, что ее предали. Предал человек, которого она если уже не любила, то уважала и доверяла. В конце концов, он был отцом ее ребенка. Нэл до слез было обидно. Пока она искала способ сохранить семью, Володя искал развлечений на стороне.

   В тот вечер он не пришел домой. Такое бывало и раньше, но редко. К тому же он всегда предупреждал Нэл, что не придет ночевать: звонил и говорил, что не сможет прийти, так как технологический процесс требует наблюдения круглые сутки. Подруги пробовали намекать Нэл, что ее муж вовсе не технологическими процессами занимается, но она не верила. Но на этот раз точно знала, что Володя не на работе. И гадала: что-то случилось, или ему просто стыдно показаться ей на глаза.

   Оказалось, ни то, ни другое.

   Явившись утром, он, как ни в чем ни бывало, пошел в ванную, умылся, потом на кухню, поставил на плиту чайник и закурил. Все, как обычно, будто Володя только что встал с супружеской постели, а не шлялся где-то всю ночь. Он молчал, и это тоже было, как обычно. И Нэл молчала, как обычно. Она просто не знала, что говорить. Всю ночь думала, как выскажет ему всё, что о нём думает, но вот он пришел, а все слова вылетели из головы. Поэтому она просто сидела на табуретке у кухонного стола, плотно запахнув полы домашнего халата, и молчала.

   Закипел чайник. Володя выключил его и спросил, как обычно:

   – Кофе будешь?

   Нэл поняла, что если сейчас ответит, как обычно, все пойдет по-старому: они будут по утрам перекидываться парой фраз и расходиться по своим делам, вечером Володя будет возвращаться поздно и говорить, что работал сверхурочно, и оба будут знать, что это ложь. Она поняла, муж ожидает именно этого. И сказала решительно:

   – К черту кофе. Ты ничего не хочешь объяснить?

   – А что объяснять, всё и так ясно, – ответил Володя. – Я был на работе.

   – Может быть, тебе всё ясно, но не мне, – резко сказала Нэл. – Кто она?

   – Эльвира Васильевна моя коллега, технолог, мы вместе работаем, – ответил Володя без запинки. – Мы ненадолго с завода вышли, чтобы перекусить и проветриться, нам же всю ночь предстояло работать. Я не сказал тебе, что останусь на ночь, потому что не знал, что придется оставаться. А позвонить не мог, у меня телефон сел.

   – А попросить у коллеги позвонить? – усмехнулась Нэл.

   – Извини, не догадался, – ответил Володя.

   Если бы Нэл своими глазами не видела Володю и его «коллегу-технолога», наверное, поверила бы в эти отговорки. Но теперь было ясно, что объяснение притянуто за уши.

   – Ну, а сейчас правду, – жестко сказала Нэл. – Я вас видела, забыл? С коллегой по работе таким тоном не разговаривают, и «моим котёночком» не называют. Ну, так кто она на самом деле?

   – Я... люблю ее, – чуть поколебавшись, ответил Володя и спросил раздраженно: – Ну что, тебе легче стало?

   – Нет, – ответила Нэл и добавила, констатируя факт: – Значит, она твоя любовница. И давно вы встречаетесь?

   – Восемь месяцев.

   Нэл мысленно отметила, что примерно восемь месяцев назад и начались Володины частые «сверхурочные работы».

   – Почему ты сразу ничего не сказал?

   – Ну... я не думал, что у нас с Элой будет всё так серьезно... Потом, не хотел тебя расстраивать... Ты же мне тоже не безразлична.

   – Неужели? – горько усмехнулась Нэл.

   – Да, не безразлична, – подтвердил Володя. – Иначе я сразу ушел бы от тебя, как только узнал, что ты не сможешь больше иметь детей.

   – С чего ты взял, что не смогу?! – Нэл чуть не задохнулась от возмущения.

   – Ты сама сказала, что не можешь забеременеть! – ответил Володя.

   – Пока не могу, – быстро возразила Нэл. – Я же тебе объясняла, это психологическое!

   – Ты предложила взять приёмного ребёнка! – Володя обличительным жестом указал на жену. – Ты думаешь, я не знаю, что чужого ребенка берут только в том случае, когда уже нет никакой надежды завести своего! Я понимаю, ты хотела смягчить неприятное известие тем, что когда-нибудь потом сможешь родить. Но я же не дурак, я всё понял. И ты пойми, я хочу иметь детей, но только своих!

   – И поэтому решил обзавестись любовницей, – усмехнулась Нэл.

   – Именно поэтому! Я не знал, что полюблю Элу. Я хотел только ребенка.

   – Ну, и как успехи? – язвительно осведомилась Нэл.

   – Эла беременна, – ответил Володя. – Уже четыре месяца.

   – И что ты собираешься делать? – спросила Нэл.

   Володя не ответил, продолжая курить уже пятую сигарету. Он выглядел спокойным, только пальцы, державшие сигарету, чуть заметно дрожали, выдавая волнение. Нэл стало ясно, что он ничего не собирается делать. Или оставляет выбор за ней, или просто хочет, чтобы всё оставалось, как есть.

   – Что ж, тогда решать буду я, – сказала Нэл. – Уходи. Уходи к своей Эле. Прямо сейчас.

   Володя не двинулся с места. Ни один его мускул не дрогнул. Видимо, он был готов к такому решению Нэл. Он докурил сигарету, тщательно затушил окурок в пепельнице и ответил:

   – Мне некуда идти. Эла живет в общежитии.

   Нэл поняла, если сейчас ничего не ответит, вполне возможно, через пять месяцев Володя приведет свою Элу с ребенком сюда и скажет: «Эла с малышом не может жить в общежитии. Ты не против, если она немного поживет у нас, пока я не сниму ей квартиру?» А Нэл по доброте душевной не сможет отказать. Она вдруг почувствовала себя лишней в своем собственном доме.

   И ответила:

   – Тогда уйду я.

   Она торопливо собрала сумку, накидав в неё что надо, и что не надо, переоделась не глядя, и ушла. Володя не удерживал ее. Конечно, Нэл понимала, что поступает именно так, как, возможно, он и рассчитывал. Но он просто не предполагал, что Нэл уйдет так далеко.

   Она и сама не предполагала. Просто шла, куда глаза глядят, села в первый подошедший автобус, даже не взглянув на его номер, и вышла на конечной остановке. Конечной оказался железнодорожный вокзал, а на перроне стояла готовая к отправлению электричка. Нэл, недолго думая, вошла в вагон. Электричка тронулась, с каждой минутой двигаясь все быстрее. А движение создавало иллюзию нужности: если человек куда-то едет, значит, его где-то ждут. Поэтому Нэл еще несколько раз пересаживалась с электрички на автобус, с автобуса на автобус, сама толком не представляя, куда едет, пока не оказалась в Ласково.

ГЛАВА 3

На том берегу тарахтел комбайн. Нэл время от времени видела то тут, то там облачка пыли, иногда над обрывом показывалась парусиновая крыша кабины комбайна. Показавшись в очередной раз, крыша так и осталась торчать над обрывом. А через минуту на том берегу появился человек. Его возраст и цвет кожи определить было невозможно, так как он с ног до головы был покрыт пылью.

   Человек ловко спустился по обрыву на ствол дерева, присел и попытался дотянуться рукой до воды. В его ладони было что-то красное. Чтобы получше разглядеть что это, Нэл села, и тут он ее заметил. Их взгляды встретились. От неожиданности незнакомец потерял равновесие и плюхнулся в воду. Он быстро встал, и Нэл увидела, что это молодой симпатичный парень, лет двадцати, среднего роста, с русыми кудрявыми волосами, завитки которых не смогла распрямить даже вода.

   Речка в этом месте была неглубокая, но парень окунулся с головой. Кепка слетела, и теперь уплывала по течению к перекату. Но он ничего не замечал, во все глаза глядя на Нэл. Она встала, вошла в воду, поймала кепку, подошла и протянула парню. Он взял ее молча, не переставая смотреть на Нэл удивлено-восхищенным взглядом. А она увидела, что с его ладони капает кровь.

   Нэл вышла на берег, достала из сумки полоску бактерицидного пластыря, который всегда носила с собой на всякий случай, носовой платок, вернулась в воду и предложила парню:

   – Давай перевяжу.

   Он все так же молча протянул ей руку. Нэл увидела на ладони глубокий порез.

   – Где ты так? – участливо спросила она, непроизвольно обратившись к незнакомцу на «ты», понимая, что он намного моложе нее.

   – Солому из шнека доставал, – ответил парень. – А там стекло попалось.

   Нэл заклеила рану пластырем и для верности перевязала носовым платком.

   – Спасибо, – поблагодарил парень.

   – А теперь быстро снимай одежду, – сказала Нэл.

   – Зачем? – опешил он.

   – Чтобы выжать, – Нэл усмехнулась, и он тоже улыбнулся.

   Они вышли на берег. Парень снял рубашку и джинсы. Нэл дала ему полотенце, вытереть волосы, и как можно лучше постаралась отжать его одежду. Она выкручивала грубую джинсовую ткань, а сама украдкой разглядывала парня, стоящего к ней спиной. Она почему-то думала, что под джинсами у него окажутся семейные трусы, и он пойдет раздеваться в кусты. Но ошиблась, парень оказался в плавках, которые снимать не стал.

   Фигура у незнакомца была идеальная, как у гимнаста, и красивый светло-шоколадный загар. Нэл нравилось на него смотреть.

   Она отжала джинсы и рубашку и повесила на ветки ив. Возвращая полотенце, парень снова взглянул на Нэл с нескрываемым восхищением. И это был совсем не такой взгляд, какие бросали на нее парни на купалке. Нэл было приятно, что он так на нее смотрит.

   – Откуда ты взялась? – спросил парень.

   – Из города, – ответила Нэл, немного удивленная тем, что он тоже обратился к ней на «ты».

   Но быстро сообразила, что он, скорее всего, принял ее за ровесницу. Она улыбнулась, довольная тем, что еще может нравиться двадцатилетнему парню.

   – А я сначала подумал, ты мне привиделась, от жары, – сказал он. – Меня зовут Даниил. Друзья называют Дэн. Ты тоже можешь меня так называть. А тебя как зовут?

   – А меня друзья называют Нэл, – ответила она, с грустью подумав, что здесь ее никто так не называет.

   – У тебя имя такое же красивое, как ты сама, Нэл, – немного смущенно проговорил Дэн. – Ты придешь сегодня на танцы?

   За две недели, проведенные в Ласково, в голову Нэл ни разу не приходила идея посетить сельскую дискотеку. Вечерами учителя обычно собирались у кого-нибудь, и кроме ужина и разговоров, конечно, танцевали. Но Нэл вдруг сразу захотелось сходить на настоящие танцы, в Дом культуры. Раньше они с Володей иногда ходили в клубы или на дискотеки, но последний раз был давно, больше года назад. Она спросила:

   – Ты меня приглашаешь?

   – Ну... в общем... да, – Дэн смутился еще больше. – Давай встретимся в саду за школой, в девять часов.

   – Хорошо, – кивнула Нэл.

   – А можно, я спрошу...

   – Данька! – вдруг услышали они мужской голос с высокого берега. – Ты утонул там, что ли?

   Вопрос так и остался неоконченным.

   – Иду! – отозвался Дэн, схватил с веток свою одежду и шагнул в воду, к торчавшему из обрыва стволу. Но еще обернулся и спросил: – Так придешь, Нэл?

   – Приду, – улыбнулась она.

   – Значит, до вечера, пока! – он быстро взобрался на берег и исчез.

   Нэл снова расстелила полотенце, легла и стала с удовольствием вспоминать все нюансы неожиданной встречи. Даниил... Дэн. Нэл поймала себя на мысли, что ей нравится повторять это имя.

   «Наверное, мой сын стал бы похожим на Дэна, если бы ему суждено было вырасти, – подумала она. – Да, он стал бы именно таким. У них даже имена похожи».

   Нэл вдруг поняла, что очень хочет увидеть Дэна еще раз.

   «Не влюбись в него, Нэл, – предупредила она себя, и сама себе ответила: – Он, конечно, очень мне нравится, но я в него не влюблюсь. Он для меня слишком молод... А впрочем... если я выгляжу моложе своих лет, то и он, возможно, тоже. Может, ему двадцать три. Или даже двадцать пять. Тогда... почему бы нет? Я, можно сказать, свободная... ну, почти свободная женщина. Мой муж позволяет себе иметь любовницу старше себя, так почему я не могу немного пофлиртовать с молодым человеком?»

   Взглянув на часы, Нэл проворно вскочила. Скоро десять часов, а в десять к ней должны прийти Виктор Евгеньевич и Андрей Павлович, чтобы помочь расставить мебель.

   Нэл торопливо оделась, запихнула полотенце в сумку и побежала домой. Молодые учителя уже сидели на завалинке под окнами ее квартиры.

   – Здравствуйте! Давно ждете? – подбежав, спросила Нэл.

   – Нет, минут пять, – ответил Виктор Евгеньевич и добавил: – Ну, показывай, Нелли Игоревна, что куда ставить?

   Нэл нравилось, что все учителя называют друг друга по имени-отчеству почти всегда, даже между собой. Сначала это казалось немного странным, что все называют ее Нелли Игоревной. В отделе, где она раньше работала, по имени-отчеству называли только начальника и особ предпенсионного возраста. Но Нэл нравилось свое полное имя, и она быстро привыкла.

   Мебель ей привезли из интерната. Шифоньер, стол, два стула, старенький диван и зеркало – вот и вся обстановка. На маленькой, в четыре шага кухоньке – два табурета, кухонный стол и навесной посудный шкафчик.

   Когда мебель была расставлена, учителя ушли, Нэл принялась наводить порядок. Перенесла в комнату свою постель с веранды, где спала прямо над курятником соседки, пока в квартире просыхал свежевыкрашенный пол.

   До самого вечера она старательно устраивала свой деревенский быт: повесила на окна занавески, постелила на пол дорожки, прибила коврик над кроватью. Ее старания увенчались успехом: квартира стала выглядеть жилой и даже уютной.

   Около семи вечера зашла соседка из второй квартиры, пенсионерка Валентина Никаноровна, в прошлом учительница младших классов. Соседка взяла негласное шефство над Нэл: приносила хлеб из магазина, молоко от своей коровы, овощи со своего огорода, часто приглашала смотреть телевизор, разрешала пользоваться своим холодильником и стиральной машиной.

   – Добрый вечер, Нелли Игоревна, – сказала Валентина Никаноровна, заглянув в комнату. – Как ты все хорошо тут устроила. А я тебе хлеб принесла.

   – Спасибо, Валентина Никаноровна, – поблагодарила Нэл, расплачиваясь за буханку. – Вы меня так выручаете! Если бы не вы, я все время сидела бы без хлеба.

   Нэл привыкла к обилию хлеба в городских магазинах, и к обилию самих магазинов. А здесь был только один магазин. Хлеб привозили из сельской пекарни один раз в день, и его очень быстро разбирали. А Нэл зачастую приходила в магазин, когда хлебные полки уже были пусты.

   – Мы же соседи, – ответила польщенная старушка. – А мне не трудно принести лишнюю буханку.

   – Валентина Никаноровна, хотите, я вас кофе угощу? – предложила Нэл.

   – Что ж, можно чашечку, – согласилась соседка.

   Нэл вскипятила чайник, достала из шкафчика банку растворимого кофе. Купить в селе хороший растворимый кофе оказалось проблемой. Хорошо, что мама послала в посылке с вещами пару баночек.

   Они выпили по чашке кофе, поболтали, и соседка ушла. А Нэл стала собираться на дискотеку. Хотя она уже привыкла думать, что Дэну двадцать пять лет, но подсознательно сделала такую прическу и макияж, и оделась так, чтобы выглядеть моложе. В легкомысленной короткой джинсовой юбочке с кружевным шитьем по подолу и белой футболке, так же отделанной шитьем, и волосами, заплетенными в косу, она выглядела лет на семнадцать.

   Ровно в девять Нэл подошла к школьному саду. Дэна там не было. Она подождала пятнадцать минут, потом еще пятнадцать, а он так и не пришел.

   «Забыл, передумал или не смог, – грустно предположила Нэл. – Что ж, значит, не судьба мне побывать на сельских танцах».

   И она пошла домой. У самого дома столкнулась с Виктором Евгеньевичем.

   – Нелли Игоревна!.. Какая ты красивая сегодня. А я тебя ищу. Ты где была?

   – Гуляла. За школой, оказывается, такой чудесный сад... А зачем ты меня искал?

   – Хочу пригласить на ужин. У нас сегодня жареная рыба.

   – Виктор Евгеньевич, неудобно, вы уже две недели все по очереди меня кормите, – сказала Нэл.

   – Ничего, вот пригласишь нас на новоселье и тоже всех накормишь, – ответил Виктор и добавил: – Наташа завтра уезжает в стройотряд, и велела обязательно привести тебя на ужин.

   Жена Виктора Евгеньевича, Наташа, закончила три курса гуманитарного университета. Это была полненькая, симпатичная, веселая девушка. У ее мужа было полсела друзей, и в доме почти постоянно был кто-нибудь из них. Учительские «посиделки» тоже чаще всего затевались у Виктора Евгеньевича и Наташи, и Нэл удивлялась, как она не устает быть всегда приветливой и гостеприимной.

   А завтра Наташа уедет в стройотряд на целый месяц. А потом весь учебный год будет приезжать к мужу только в гости, на каникулах.

   Рыбу Виктор Евгеньевич и Андрей Павлович наловили в речке. Они с юмором рассказывали о рыбалке. Нэл развеселилась, забыв о несостоявшемся свидании. Потом пошли разговоры о школе, без них не обходились ни одни посиделки, и ужин снова затянулся за полночь.

   Виктор Евгеньевич проводил Нэл до дома, и на прощание по-дружески чмокнул в щечку. Молодой учитель нравился Нэл, хотя совсем не был красавцем, но мужского обаяния в нем было через край. Она даже могла бы влюбиться, не будь он женат. Жена, конечно, не стена, можно и отодвинуть. В этом Нэл убедилась на собственном опыте, но не хотела обижать Наташу, которая безгранично доверяла мужу, и тоже очень нравилась Нэл.

   Этой ночью никакие петухи не мешали спать, и она проснулась поздно. Встала, умылась, принесла с колонки два ведра свежей воды, себе и Валентине Никаноровне, и пошла в магазин.

   У магазина к ней подошла Ирина Антоновна, учительница истории, примерно одних лет с Нэл. Но выглядела старше из-за мешковатого платья и безвкусной прически.

   – Здравствуй, Нелли Игоревна! – воскликнула Ирина Антоновна. – Ты, как всегда, выглядишь отлично. В этом наряде ты как школьница.

   Нэл была в той же одежде, в которой вчера хотела идти на дискотеку с Дэном.

   – Здравствуй, Ирина Антоновна, – ответила Нэл. – Ты тоже могла бы так выглядеть. Хочешь, помогу сшить такую юбку?

   – Ой, нет, нет, Нелли Игоревна, – Ирина Антоновна махнула рукой. – Знаешь, после университета, когда я сюда только приехала, я такая же была, и стройная, и модная... и свободная. А потом вышла замуж, родила ребенка, располнела... Мне, конечно, очень нравится, но сейчас я уже и постесняюсь надеть такую короткую юбочку... Но ты не стесняйся, тебе очень идет. Да, Нелли Игоревна, я хотела тебя спросить, не хочешь сходить в поход на три дня с моим шестым классом? Они давно просятся. Но нужно, чтобы было два руководителя, а никто со мной идти не соглашается, всем некогда, у всех огород, хозяйство... Так пойдешь, Нелли Игоревна?

   – Конечно! – Нэл очень обрадовалась предложению. – Я уже лет десять не ходила в походы и пойду с вами с удовольствием. Когда выходим?

   – Послезавтра в восемь утра. Сегодня оповещу ребят, завтра закупим продукты, возьмем у завхоза палатки, – перечислила Ирина Антоновна. – Ты поможешь мне всё собрать?

   – Конечно, – кивнула Нэл.

   *

   Два дня в сборах в поход пролетели быстро и незаметно, еще три дня Нэл провела в походе на реку Немду с Ириной Антоновной и ее шестиклассниками. Потом, едва вернувшись, отправилась в однодневный поход до села Казанское с Розой Николаевной и ее четвертым классом. Потом ездила в Киров увольняться с завода, и первая половина августа пролетела, как один день. А с пятнадцатого августа Нэл приступила к работе – приведению в жилой вид интерната – старого двухэтажного бревенчатого здания, расположенного в двухстах метрах от здания школы.

   Сначала Нэл часто вспоминала Дэна, гадая, почему же он не пришел на свидание. Она мечтала встретить его еще раз, но так и не встретила. А потом, в делах и заботах почти забыла о нем.

   Нэл подружилась с Виктором Евгеньевичем. С ним было легко, она о многом могла с ним поговорить. Нэл даже рассказала ему, как и почему оказалась в Ласково, хотя он ни о чём не расспрашивал. Просто поняла, что нужно с кем-то этим поделиться. Она рассказала все, умолчав лишь о том, что не только муж не любит Нэл, но и она не любит мужа. Когда закончила рассказ, Виктор спросил:

   – А ты не пожалеешь, что уехала из города?

   – Не знаю. Но пока не жалею, – ответила она. – Мне здесь нравится. Я здесь начала жизнь с чистого листа, нашла много новых хороших друзей. Единственное, о чем я жалею, что у меня нет ребенка. И вряд ли когда-нибудь будет.

   Она грустно вздохнула.

   – Ну, зачем же так мрачно, – улыбнулся Виктор. – Ты еще очень молода, и у тебя все еще будет: и любовь, и счастье, и дети.

   – Не так молода, как выгляжу, – возразила Нэл. – И не надо мне больше ни такой любви, ни такого счастья. А своего сына я никогда не забуду, и моя душевная рана никогда не затянется. Из этого следует, что я никогда не смогу забеременеть. А я так хочу иметь ребенка!..

   – Как бы мне хотелось тебе помочь, Нелли, – сказал Виктор с сочувствием в голосе.

   Нэл только усмехнулась в ответ, не представляя, как и чем он мог бы ей помочь.

ГЛАВА 4

Тридцатого августа, в день районной учительской конференции лето подарило людям еще один жаркий солнечный день, и Нэл была рада случаю одеться по-летнему, достаточно модно и празднично для такого события. А для нее учительская конференция действительно была событием – на таком мероприятии она была впервые.

   Конференция проходила в районном доме культуры и длилась почти весь день. На ней присутствовали практически все учителя из всех школ района. Сначала было общее торжественное собрание, потом выставка различных поделок учеников и учителей, конкурс на лучшую композицию из цветов. Потом перерыв на обед, а после – семинары по секторам. Нэл попала в сектор воспитателей интернатов и групп продленного дня. После семинаров состоялся концерт художественной самодеятельности, и в заключение поход по магазинам районного центра.

   Учителя Ласковской средней школы возвращались домой на совхозном автобусе в седьмом часу вечера. Переполненной впечатлениями Нэл хотелось побыть одной, и она попросила высадить ее, не доезжая до села километра три. Оставила сумку с покупками Виктору Евгеньевичу, вышла из автобуса и прогулочным шагом пошла по обочине дороги. Толстый слой пыли скрадывал звук шагов. Нэл шла, размышляла о будущем и улыбалась своим мыслям.

   Когда училась в школе, Нэл мечтала стать учительницей. Но родители убедили дочь, что ей эта профессия не подходит, и уговорили поступать в технический университет. Нэл нравилось учиться в политехе, и нравилось работать конструктором. Но всё же в глубине души она всегда чуть-чуть жалела, что не пошла в педагогический и не стала учительницей. А теперь судьба предоставила шанс поработать в школе. Пусть не учительницей, но все же...

   Мимо проехал мотоциклист, но, обогнав Нэл метров на двадцать, вдруг развернулся и поехал навстречу. Поравнявшись с ней, остановился, снял шлем и сказал, радостно улыбаясь:

   – Нэл, привет!

   Нэл узнала Дэна и тоже улыбнулась. Несмотря на то, что он не пришел тогда в школьный сад, она была рада его видеть.

   – Привет.

   Кудрявые русые волосы почти до плеч очень шли ему. Глядя на юношу, Нэл оценивающе подумала: «Пожалуй, на двадцать пять лет он не тянет. Двадцать два, даже двадцать, не больше».

   – Подвезти тебя? – предложил Дэн.

   – Нет, спасибо. Я хочу прогуляться.

   – Давай погуляем вместе, а потом я подвезу тебя домой.

   – Хорошо, – согласилась Нэл.

   Дэн поставил мотоцикл в кустах у дороги, и они направились по краю небольшой березовой рощи.

   – Нэл, ты извини, что не пришел тогда в сад, – сказал Дэн. – Я не смог.

   – Я так и поняла, – ответила Нэл. – А почему?

   – Заболел, – вздохнул Дэн. – Простудился. Не надо было мокрую одежду надевать, а я надел. В тот же вечер температура под сорок подскочила, и я две недели в постели провалялся... А потом искал тебя, но не нашел. Никто в селе о тебе ничего не знает. Я думал, ты уехала.

   Нэл мысленно удивилась, как это он не смог ее найти, если искал? Ласково не город, здесь жителей едва ли с тысячу наберется, и почти все друг друга знают.

   – И если бы не это, я бы решил, что ты мне на самом деле привиделась, – добавил Дэн и достал из кармана джинсов носовой платок, которым три недели назад Нэл перевязала ему руку.

   – На нем чьи-то инициалы: «Д.С.», – продолжал Дэн. – Хотя у меня такие же, но я подумал, может, он тебе дорог...

   – Да, спасибо, – Нэл взяла чисто выстиранный и отглаженный платок, но не стала объяснять, что это инициалы её сына, а Дэн не спросил. – Кстати, как твоя рука?

   – В порядке, – Дэн показал ладонь с пересекающим ее розовым шрамом. – Ты отлично сделала перевязку, и все очень быстро зажило. А шрам останется навсегда, на память о нашей первой встрече.

   – Рада, что смогла помочь.

   – Хотя я и без этого шрама нашу первую встречу никогда не забуду.

   – Но если бы ты не порезался, мы бы и не встретились.

   – Все равно встретились бы рано или поздно. Ласково – небольшое место...

   Так, болтая обо всем понемногу, Нэл и Дэн обошли березовую рощу и вернулись к мотоциклу.

   – Послезавтра в школу, – вздохнул Дэн. – Лето пролетело, словно три дня.

   – Так ты учишься в школе?! – изумилась Нэл.

   – Да, пойду в одиннадцатый класс, – кивнул Дэн. – А почему ты так удивилась?

   – Я думала, тебе двадцать, – пробормотала Нэл.

   – Мне все больше дают, – довольно улыбнулся Дэн. – А на самом деле мне семнадцать, второго июня исполнилось.

   – Семнадцать? – переспросила Нэл удивленно.

   – Ну да, – кивнул он и спросил: – А ты когда в город уезжаешь?

   – Я не уезжаю, – ответила Нэл.

   – Это здорово! – обрадовался Дэн. – Значит, в одной школе будем учиться!

   – Учиться? В одной школе? – обалдело переспросила Нэл.

   – Ну конечно, в одной, – рассмеялся Дэн. – Ласково не город, здесь только одна школа! А в каком классе ты будешь учиться? Тоже в одиннадцатом, или в десятом?

   Нэл не ответила, и Дэн шутливо спросил:

   – Неужели в девятом?

   Нэл снова не ответила. Она, конечно, понимала, что Дэн принимает ее за свою ровесницу, но она-то считала, что ему двадцать! Ну, и как теперь признаться, что она давно окончила школу, успела окончить университет и несколько лет отработать на заводе, когда он считает ее школьницей!

   Зато теперь стало ясно, почему Дэн не мог ее найти. Он же искал девочку, а не взрослую женщину, а известно ему было только имя – Нэл, которое в Ласково знают лишь два человека – Дэн и сама Нэл. Она даже Виктору почему-то его не сказала.

   Настроение было напрочь испорчено. Будь Дэну хотя бы двадцать, Нэл могла бы еще надеяться на какие-то отношения с ним, но ему семнадцать! Он вообще еще несовершеннолетний! А это значит, никакие отношения между ними невозможны.

   Дэн был удивлен внезапной переменой настроения Нэл.

   – Нэл, я тебя чем-то обидел? – обеспокоено спросил он.

   – Нет, нет, – торопливо ответила она. – Просто мне пора домой. Довези до школы, а там я сама.

   Они молча сели на мотоцикл и поехали в село. У школы Дэн остановился. Нэл сказала:

   – Спасибо. До свидания.

   Спрыгнула с мотоцикла и хотела убежать, но Дэн остановил:

   – Нэл, подожди! Когда мы снова увидимся?

   – Первого сентября! – ответила Нэл, убегая по узкой тропинке между деревьев.

   По пути она зашла к Виктору Евгеньевичу за своей сумкой.

   – Что с тобой? – спросил тот, увидев Нэл. – Ты какая-то взбудораженная. Что-то случилось?

   – Ничего, все в порядке, – поспешила заверить Нэл. – Я просто волнуюсь, а вдруг у меня не получится работать в интернате? Вдруг у меня нет никаких педагогических способностей?

   – Ты детей любишь? – вместо ответа спросил Виктор.

   – Люблю, – кивнула Нэл.

   – Значит, всё получится, – улыбнулся Виктор. – Успокойся.

   Нэл вернулась домой. Ах, если бы все было так просто, как она сказала Виктору!.. Боже, да она чуть не влюбилась в мальчишку, который едва ли не в сыновья ей годится! И как только она могла подумать, что ему больше двадцати лет?..

   Нэл металась по комнате, как тигрица по клетке. Бралась то за одно дело, то за другое, но все валилось из рук.

   С большим трудом ей удалось успокоиться. И, хотя до первого сентября оставалось больше суток, Нэл начала готовиться, чтобы выглядеть празднично и в то же время строго, чтобы уже никто не мог принять ее за школьницу.

   Перебрав весь гардероб, Нэл остановила выбор на черной прямого покроя атласной юбке ниже колен и белой атласной же блузке.

   Волосы Нэл обычно не прятала, оставляя их распущенными, заплетая в косу или собирая в хвост на затылке. Но к первому сентября решила сделать валик вокруг головы. Делать его самой было нелегко, но результат стоил трудов: с такой прической Нэл выглядела старше.

   Весь день тридцать первого августа ушел на подготовку к первому сентября. Нэл представляла, как удивится Дэн, увидев её среди учителей. Он, конечно, будет разочарован. Ну да ничего, переживет. Это ему урок на будущее... да и ей тоже – внешность обманчива!

ГЛАВА 5

Нэл ужасно волновалась, поэтому первого сентября проснулась часов в пять утра. К восьми уже была полностью готова, хотя до начала торжественной линейки оставался еще час. Нэл то стояла у окна и смотрела в щелку между занавесками на нарядных ребятишек, идущих в школу с букетами цветов, то подбегала к зеркалу и еще раз окидывала себя взглядом. Из зеркала на нее смотрела молодая женщина ну никак не моложе двадцати трех лет. Теперь уже никто не подумает, что она школьница.

   Около девяти Нэл пришла в школу. В учительской царило радостное возбуждение. Учителя были одеты нарядно и празднично, и ровесницы Нэл не казались старше нее – сегодня все выглядели красиво и молодо.

   – Нелли Игоревна, ты сегодня неотразима, – сказал Виктор Евгеньевич, и нежно пожал ей обе руки.

   В классическом костюме-тройке и при галстуке Виктор Евгеньевич был очень хорош. Но Нэл только рассеянно улыбнулась ему и подошла к окну.

   Во дворе школы толпились ребята разных возрастов. Сама не зная, зачем, Нэл искала среди них Дэна, и не находила.

   Ребята из близких и дальних деревень подъезжали на мотоциклах, на велосипедах, некоторых привезли на машинах и даже на телегах, запряженных лошадьми. Нэл старалась запомнить их – этим ребятам предстоит жить в интернате.

   Прозвенел звонок на линейку, учителя гуськом потянулись из учительской на школьное крыльцо, превращенное в сцену. Прежде чем выйти из учительской, Нэл заметила, как к углу школы лихо подкатили три мотоциклиста. Одним из троих был Дэн. Задержавшись у окна еще несколько секунд, Нэл увидела, как юноша ищет кого-то взглядом в толпе школьников и не находит.

   Нэл знала, кого он ищет. Она грустно усмехнулась и вышла на крыльцо, где уже стояли все учителя. Торжественная линейка началась. Нэл встала за толстую квадратную колонну, поддерживающую козырек над крыльцом.

   Учеников и учителей поздравляли с началом учебного года представители разных организаций, говорили короткие и длинные речи и напутственные слова. День выдался солнечный и жаркий, совсем летний. Нэл не завидовала ученикам, стоявшим на солнцепеке. Ребята нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Дэн стоял во втором ряду и отсутствующим взглядом смотрел куда-то в сторону. У него был такой потерянный вид, что Нэл стало его жаль.

   Речи закончились, и директор школы представил ученикам новых учителей. Ими были Татьяна Алексеевна Марьина, учительница младших классов, Алла Николаевна Важенова, учительница иностранных языков, и Нелли Игоревна Славич, воспитательница интерната.

   Когда директор школы заговорил о Нэл, ей пришлось выйти из своего укрытия на середину крыльца-сцены. Николай Михайлович говорил что-то о том, что Нелли Игоревна человек в селе новый, а потому ребята должны относиться к ней с повышенным вниманием, и во всем помогать, чтобы она поскорее адаптировалась к сельской жизни. Но Нэл ничего не слышала. Она смотрела на Дэна. Увидев ее на крыльце школы и услышав, кто она, он вдруг побледнел и едва не упал. Двое одноклассников подхватили его и отвели на скамейку в тень. Классная руководительница одиннадцатого класса Галина Петровна побежала в школу за нашатырем.

   Нэл торопливо сказала заготовленную заранее фразу, которую вчера репетировала перед зеркалом весь день:

   – Ребята, кто будет жить в интернате, прошу вас в течение двух недель принести заявления от ваших родителей. Надеюсь, мы с вами станем добрыми друзьями.

   И побежала предлагать свою помощь Галине Петровне, которая стояла около Дэна и никак не могла открыть пузырек с нашатырем.

   – Давайте я, – Нэл взяла пузырек и вату из рук учительницы.

   – Спасибо, Нелли Игоревна. Потрите ему виски и дайте понюхать. А мне надо вернуться к классу.

   Нэл поднесла ватку с нашатырным спиртом к носу Дэна. Он глубоко вздохнул и открыл глаза. Увидев рядом Нэл, он прикусил губы и снова закрыл глаза. Из-под опущенных ресниц блеснули слезы. Нэл почувствовала себя виноватой.

   – Извини меня, – тихо сказала она, осторожно положив руку ему на плечо. – Я должна была сразу признаться, что я не школьница. Но я... почему-то не смогла.

   – Я бы и не поверил, – так же тихо ответил Дэн. – Мне уже лучше. Я пойду.

   Он встал со скамейки и пошел к своему классу.

   Этот небольшой инцидент не помешал проведению линейки, и она шла своим чередом. Вскоре ученики и учителя разошлись по классам на классные часы. В учительской остались только Нэл и учителя, не имевшие классного руководства. Среди них была учительница биологии, и Нэл сочла уместным спросить у нее:

   – Нина Николаевна, а что случилось с этим юношей на линейке?

   – С Даней Славиным? Ничего страшного, – ответила та. – Обычный обморок от долгого стояния на солнце.

   – Обычный обморок? – переспросила Нэл, уверенная, что солнце тут ни при чем. – Если бы это случилось с какой-нибудь девочкой, я бы не удивилась. А этот юноша… здоровый такой на вид.

   – О, тут нет ничего удивительного, – ответила Нина Николаевна. – Вы даже не представляете, насколько женский пол выносливее мужского. А Славин не такой уж здоровый, как кажется. Он в детстве легкие застудил. Шел домой из школы, решил в интернате не оставаться, началась метель, и он заблудился в лесу, только через сутки нашли. Потом он болел долго, едва в первом классе на второй год не остался. И сейчас, стоит ему чуть переохладиться, как он тут же заболевает. Кстати, Нелли Игоревна, Даниил ваш подопечный, в интернате будет жить. Следите, чтобы он теплее одевался. А вообще Даня хороший парень, будет вашим первым помощником. Малыши его обожают. До прошлого учебного года он всегда вожатым был у младших классов. Ну, а в прошлом году отказался. Не потому, что надоело, а потому, что друзья смеяться начали, «усатым нянем» стали называть. А в интернате над ним никто не смеется, и он с удовольствием будет помогать вам управляться с младшими. У него есть маленькие сестра и брат, в этом году они пошли в первый класс. Он хорошо умеет общаться с детьми, и они его обожают.

   «Вот только этого мне и не хватало», – недовольно подумала Нэл.

   И все же, проходя по коридорам школы, она украдкой искала взглядом Дэна. Но его нигде не было. Исчез и его мотоцикл.

   Вернувшись домой, Нэл нашла на крыльце у своих дверей большой букет астр. Кто его принес? Виктор Евгеньевич? Андрей Павлович? Нет, скорее всего, Дэн.

   Нэл подняла цветы и вошла в дом. Не успела поставить их в воду, как раздался стук в дверь, и вошла Валентина Никаноровна.

   – О, какой красивый букет, – восхитилась она. – Мне, бывало, первого сентября тоже дарили много цветов... Нелли Игоревна, тебе письмо пришло. У тебя почтового ящика нет, так его в мой бросили.

   Соседка протянула письмо. Глаза ее светились любопытством, но из деликатности Валентина Никаноровна не спрашивала, от кого оно.

   – Спасибо. Это от мамы, – Нэл взяла письмо и сразу распечатала.

   Соседка тактично удалилась. Нэл начала читать письмо из дома.

   Мама поздравляла дочь с началом работы в школе, сообщала разные новости о друзьях и знакомых Нэл. А в конце письма написала о Володе и Эле.

   «...А теперь о твоем муже, Неля. Когда я в последний раз ездила за твоими вещами, мне открыла женщина, точь-в-точь, как ты описывала. Она вела себя, как хозяйка в вашей квартире, представляешь? Ох, Нелечка, может, зря ты уехала? Потеряешь квартиру, будешь потом локти кусать. Ну ладно, чего мне тебя учить, ты сама взрослая. Ты только наведывайся туда иногда и не выписывайся. А там посмотрим, может, вы с Володей еще обратно сойдетесь. Он ведь так-то неплохой парень.

   В общем, муж твой был очень смущен, что я приехала, не предупредив его, и увидела эту его Эльвиру. И знаешь, она показалась мне знакомой. Я потом расспросила кое-кого, оказывается, я знаю её родителей, они из того же поселка, что и мои, и её тоже знаю, хотя не встречала давно, с тех пор, как она из родного поселка уехала. Ты права была, когда говорила, что она старше Володи на десять лет. И чего он только в ней нашел?..

   Эльвира-то старой девой была, но вот недавно появился у неё жених, и теперь она счастливая ходит, замуж собирается. А работает она вовсе не технологом на заводе, а в аптеке недалеко от вашего дома. Кстати, Володька с ней там и познакомился, где-то около года назад. У него голова болела, и он зашел перед работой в аптеку, цитрамона купить, а мелочи не оказалось. А у нее с утра сдачи не было, и Эльвира дала ему таблетки бесплатно. Он пообещал вечером занести деньги, и сдержал слово, хотя настроение в тот день у него было хуже некуда. Вот Эльвира и предложила поделиться с ней проблемами. У неё как раз смена заканчивалась, и они пошли прогуляться. Уж не знаю, какими проблемами он с ней делился, но так, слово за слово, они разговорились и познакомились, а потом встречаться стали. Это мне наша общая знакомая рассказала, потому что не знала, что «жених» Эльвиры – мой зять.

   В общем, пришла я к ним, Володя сразу отдал все оставшиеся вещи, отдал даже то, что я и не просила: посуду, что вам Аня на свадьбу подарила, одеяло и подушки, что мы с отцом подарили, и горшки с твоими цветами. Наверное, это чтобы мне больше незачем было к ним ходить. Вещей набралось много. Володя вызвал такси, отвез меня вместе с вещами домой и помог всё занести в квартиру. Было это уже вечером, часов в девять, и мне показалось, он был удивлен, что не застал тебя дома. Он почему-то был уверен, что ты ушла жить к нам. Спросил, где ты, и я ответила, что ты не живешь здесь. Он удивился еще больше и спросил: «А где она живет?» Я ответила: «Неля не велела тебе говорить». – «А почему у нее телефон все время выключен?» – спросил он. Я ответила, что не знаю, хотя знаю, что у вас в селе сотовой связи еще нет. «Что ж, передавайте ей привет», – сказал он и ушел. Мне показалось, он был разочарован, что не застал тебя, и недоволен тем, что ему неизвестно, где ты...»

   Нэл усмехнулась. Очевидно, Володю устраивало, что у него есть и жена, и любовница. И теперь ему чего-то не хватает. А, может, развод хочет попросить, а просить-то не у кого!

   «Теперь будем играть по моим правилам, – удовлетворенно подумала она. – Он получит развод, когда я этого захочу. А мне пока и так неплохо. Впрочем, ему, наверное, тоже. Он ведь теперь живет с Эльвирой в нашей квартире. Ладно, пусть поживет немного, порадуется, но свою половину квартиры я дарить ей не собираюсь».

   Нэл думала, будет скучать по мужу, все-таки они прожили вместе пять лет. Иногда очень хотелось, чтобы кто-нибудь обнял, приласкал, поцеловал... Но в круговороте дел и новых впечатлений такие мгновения были редки, и о Володе Нэл почти не вспоминала. Зато часто вспоминала сына, и мечтала о том, как он вырос бы и стал бы похожим на Дэна.

   Нэл очень хотелось иметь ребенка. Но она была почти на сто процентов уверена, что не сможет забеременеть по «чисто психологической причине». К тому же прекрасно знала, что непорочное зачатие в ее случае невозможно, а представить себя в постели с кем-то, кроме мужа, не могла. Снова выйти замуж в ближайшее время не светило, да не очень-то и хотелось. Теперь она всё чаще вспоминала слова Виктора: «Как бы мне хотелось тебе помочь». Теперь эти слова приобрели смысл, а тогда она просто не поняла их. С Виктором Нэл связывала нежная дружба, но он никогда не позволял себе ничего лишнего. Он запросто мог обнять или поцеловать Нэл, но это было так по-дружески... К тому же он женат и любит свою жену.

ГЛАВА 6

Прошел сентябрь. Деревья пожелтели, потом облетели. Все чаще шли холодные дожди, а по утрам иней белел на траве. Работы у Нэл было много, кроме интерната, она взялась еще вести уроки и кружок рисования, и кружок кройки и шитья. К концу сентября все ребята из окрестных деревень поселились в интернате, и только трое одиннадцатиклассников из деревни Мошарово, несмотря на холод и грязь, продолжали каждый день ездить в школу на мотоциклах. Одним из этих троих был Дэн. Нэл иногда встречала его в школе. Парень, увидев её, здоровался и сразу отводил взгляд или уходил. За весь месяц они ни разу не разговаривали.

   Нэл сидела в учительской, делая конспект следующего урока рисования, когда, постучавшись, вошли два юноши, те самые, что всё еще ездили домой на мотоциклах.

   – Нелли Игоревна, мы с завтрашнего дня будем жить в интернате, – сказал один, и оба положили на стол заявления от родителей.

   – Хорошо, – кивнула Нэл. – Максим, Никита, комната для вас готова, распорядок вы знаете, он с прошлого года не изменился. А где ваш третий друг, Даниил? Он решил весь год ездить домой?

   – Нет, он заболел, – сказал Максим.

   – Простудился, – добавил Никита.

   В самом деле, сегодня Нэл не видела Дэна в школе. В одиннадцатом классе она не вела никаких уроков, поэтому могла и не встретить его. Но теперь точно знала, почему ни разу не встретила Дэна.

   Он появился в учительской через три недели, побледневший и похудевший за время болезни.

   – Нелли Игоревна... я... с сегодняшнего дня... остаюсь в интернате, – сказал он, запинаясь на каждом слове и глядя в сторону.

   – Хорошо, – ответила Нэл.

   Дэн оставил заявление и ушел. А сидевшая за соседним столом Нина Николаевна сказала:

   – Что-то странное с парнем творится. Раньше от него никакого покоя не было. Почти на каждом уроке выкидывал какую-нибудь шутку, такую, что класс пол-урока хохотал. А сейчас сидит, как в воду опущенный. И учиться стал хуже.

   – Да просто парень влюбился, – авторитетно заявила Галина Петровна, классная Дэна. – Уж я-то насквозь их вижу, не первый десяток лет в школе работаю.

   Нэл молчала, не принимая участия в разговоре, только слушала, и думала о том, как вести себя, когда Дэн будет жить в интернате вместе с другими ребятами, и будет вместе с ними сидеть в классной комнате во время выполнения домашних заданий. Нэл понимала, Дэн влюблен в нее. Как найти ту грань отношений, которая не обижала бы чувства юноши, но и не давала бы надежды?

   В раздумьях время пролетело незаметно. В три часа Нэл вышла из школы и отправилась в интернат.

   Все ребята уже были в своих комнатах. Нэл, как обычно, прошла по этажам, проверила, всё ли в порядке, поинтересовалась, как прошел день в школе, напомнила, что в четыре часа, как обычно, начнется подготовка домашних заданий.

   К юношам-одиннадцатиклассникам она зашла в последнюю очередь – их комната была в самом конце длинного коридора. Дэн лежал на кровати. Когда Нэл вошла, он встал и отошел к окну. Нэл подошла к Максиму и Никите. Максим Мошаров и Никита Чернов сидели за столом, пытаясь ремонтировать магнитофон.

   – Макс, Ник, как дела?

   За то, что Нэл всегда относилась к ребятам справедливо и не слишком строго, они удостоили ее права называть их так, как называют только друзья. А вот как ей теперь обращаться к Дэну?

   – Да вот, маг разобрали, а собрать не можем, – пожаловался Ник.

   Нэл посмотрела на магнитофон – у нее в школьные годы был такой же. Чинить его приходилось не раз. Поэтому она быстро разобралась, что к чему, и показала, как собрать аппарат.

   – Спасибо, Нелли Игоревна, без вас мы еще долго копались бы, – поблагодарил Нэл Макс.

   – Пожалуйста, – ответила Нэл и повернулась к Дэну. – Как ты устроился, Даниил? У тебя все есть?

   – Спасибо, хорошо... да, у меня все есть, – кивнул Дэн, не оборачиваясь.

   – Хорошо. Жду всех троих в четыре часа в классе, – сказала Нэл и вышла из комнаты ребят.

   В положенное время интернатовцы шумной толпой ввалились в класс. Пришел и Дэн, и вместе с ним ребят стало ровно тридцать.

   Малыши сразу окружили Нэл, теребя ее за руки и за платье.

   – Нелли Игоревна, а как мы сегодня будем играть?

   – А кино будем смотреть?

   – А мультфильмы?

   – А Вы нам сказку расскажете?

   – А что будет сегодня на ужин?

   Нэл заткнула уши, не в силах ответить на все вопросы сразу.

   – Тихо, тихо! Сначала уроки, а вопросы потом, – сказала она. – Садитесь за парты, живо! Открывайте учебники, тетрадки, не теряйте времени, на выполнение домашнего задания у вас только два часа. Кому что неясно, объясню в частном порядке.

   Понемногу все успокоились, расселись по местам, и в классной комнате воцарилась тишина.

   Нэл нравилось работать в школе. Учить детей рисованию было интересно. Ученики пятого, шестого и седьмого классов, у которых Нэл вела рисование, были в восторге от ее уроков, от ее нетрадиционного подхода к обучению. На уроках Нэл старалась научить ребят не столько рисовать, сколько понимать и любить искусство, потому что хорошо рисовать может научиться не каждый. Она знакомила их с разными приемами рисования и живописи, чтобы ребята могли отличать акварель от масла или графику от гравюры. Но и рисованию на уроках тоже отводилось немало времени, хотя Нэл считала, что за один час в неделю научить детей рисовать невозможно. Завуч школы, посетив один из уроков Нэл, дала ему высокую оценку. А на кружок рисования Нэл приходили даже восьмиклассники и девятиклассники.

   В интернате Нэл тоже нравилось. Ей нравилось ходить между рядами парт, следить, как ребята выполняют домашние задания. Подсказывать она не имела права, но объяснить что-то, что дети не поняли на уроках, могла, и даже считала своей обязанностью. Иногда было достаточно задать ребенку пару наводящих вопросов, и он дальше всё делал сам. Было так приятно видеть радостный блеск в глазах ученика, который благодаря ее объяснениям стал чуть больше знать. Нэл уже начала думать, что зря послушалась родителей и выбрала профессию инженера-конструктора.

   Жить в селе ей тоже нравилось. И пусть здесь еще не было мобильной связи, и компьютер был вещью из области фантастики, зато у людей было время для личного общения. Еще живя в городе, Нэл заметила, что стала реже встречаться с подругами, когда все они приобрели мобильные телефоны. Зачем, если в любой момент можно позвонить и поговорить?.. Нэл так радовалась и гордилась, когда они с Володей купили компьютер. Но уже через пару месяцев поняла, что они стали меньше разговаривать или делать что-то вместе, потому что муж все вечера, если, конечно, не работал сверхурочно, просиживал за играми. Они перестали ходить в кино, в гости к друзьям, на прогулки. Так что она была даже рада, что цивилизация еще не добралась до Ласково.

   Нэл старалась уделять равное внимание всем воспитанникам. Но когда в классе появился Дэн, Нэл захотелось смотреть только на него. А он не поднимал глаз, задумчиво покусывая кончик ручки.

   Нэл старалась относиться к Дэну так же, как к другим ребятам, но вопреки этому замечала, что часто думает о нем и непроизвольно выделяет среди других.

   Поселившись в интернате, Дэн по-прежнему почти не разговаривал с Нэл, только если она сама обращалась к нему, и отвечал односложно, стараясь не смотреть на нее. Видя смущение юноши, Нэл обращалась к нему нечасто.

   По рассказам учителей, работавших воспитателями в интернате до Нэл, Дэн всегда по собственной инициативе занимался досугом младших школьников, живущих в интернате. Но теперь он предпочитал проводить вечера в своей комнате, хотя ребята часто просили его поиграть с ними. А он отказывался, говорил, что у него болит голова, что он устал, или что уроков много задали.

   Нэл уже знала, что первоклассники-близняшки Маша и Паша Строговы – сводные сестра и брат Дэна. Он проявлял о них трогательную заботу, даже когда сам еще не жил в интернате: следил, чтобы их никто не обижал, чтобы оба были чисто и аккуратно одеты, постоянно совал им то конфеты, то печенье. По субботам Дэн цеплял к мотоциклу коляску, усаживал в нее маленьких сестру и брата и вёз домой, а в понедельник привозил обратно в школу. Любовь Дэна к детям восхищала Нэл. Она завидовала той девушке, которая станет его женой. Вот же повезет кому-то!

   «Если бы у меня был сын, я постаралась бы воспитать его так, чтобы он был похож на Дэна», – думала Нэл, и часто представляла Дэна своим взрослым сыном.

   Во время болезни Дэн пропустил много уроков и сильно отстал от класса, особенно по математике. Нэл стало жаль парня, когда увидела, как он безуспешно пытается понять задачу. В конце занятий, когда почти все ребята сделали домашние задания и ушли из класса, Нэл подсела к Дэну и предложила:

   – Хочешь, помогу... Даня?

   Он немного помолчал, потом проговорил, не поднимая глаз:

   – Бесполезно. Я давно уже ничего не понимаю.

   – Вот мы и начнем с того, что ты давно не понял, – улыбнулась Нэл. – Согласен?

   Дэн взглянул на Нэл и улыбнулся, и она увидела его улыбку впервые с того времени, как он узнал, что Нэл не школьница.

   – Согласен, Нелли Игоревна, – сказал он. – Только, пожалуйста, называйте меня Дэном. Терпеть не могу, когда меня называют Даней.

   – Хорошо, – кивнула Нэл. Ей тоже больше нравилось называть его Дэном.

   Несколько дней подряд они оставались в классной комнате после занятий. Нэл садилась за парту рядом с Дэном и объясняла темы, что класс прошел без него. Математика никогда не была любимым предметом Нэл ни в школе, ни в университете, и она знала их только на твердую тройку. Чтобы объяснить материал, пришлось самой заново проштудировать его. Но, объясняя Дэну теоремы и формулы, Нэл вдруг заметила, что стала понимать их более глубоко, чем раньше, почувствовала их стройную, законченную логичность, и это ей нравилось.

   Дэн внимательно слушал пояснения Нэл, а потом говорил, что ничего не понял. Она принималась объяснять снова, пока не догадалась, что он водит ее за нос: на самом деле он всё понимал с первого раза, так как был неглупым, и учился в целом неплохо.

   – Дэн, зачем ты это делаешь? – наконец спросила она.

   – Делаю что? – удивился он.

   – Зачем говоришь, что не понимаешь, хотя на самом деле всё отлично понимаешь?

   – А если бы я сказал, что всё понял, вы занимались бы со мной в два раза меньше, – ответил Дэн. – Вы так здорово объясняете, что мне даже начала нравиться математика. Вам надо было учиться не на воспитателя, а на учительницу математики.

   «А я и не на воспитателя училась», – хотела сказать Нэл, но промолчала, только подумала: «Если бы я не приехала в Ласково, и не встретила бы Дэна, никогда не узнала бы, что люблю математику».

ГЛАВА 7

В начале ноября Нэл пришлось поехать в райцентр по делам. Она предупредила ребят, что её весь день не будет. Дело в райцентре было небольшое, и не занимало много времени, но автобус в Ласково ходил только два раза в день, утром и вечером, а потому волей-неволей пришлось потратить целый день. Но ко времени подготовки домашних заданий Нэл рассчитывала вернуться. А если и опоздает, то не больше, чем на полчаса. А чтобы ребята вовремя начали учить уроки, назначила старшим Ника – как самого физически сильного.

   Сделав все дела и походив по магазинам, в три часа дня Нэл села на автобус до Ласково. Дорога занимала около часа, и она радовалась, что не опоздает к началу занятий.

   Но, выйдя из автобуса на окраине села, Нэл поняла, что рано радовалась. Утром, когда уезжала, было холодно, шел снег, земля была замерзшая и сухая. А к вечеру снег растаял, пошел дождь. Дорога превратилась в реку жидкой грязи. Нэл не учла, что днем станет теплее, и надела короткие полусапожки.

   Попутчики в длинных сапогах резво ушлепали по грязи, а Нэл осталась стоять в растерянности.

   – Что же делать? Ждать, когда замерзнет, что ли? – сказала она, чуть не плача.

   И попыталась обойти жидкую грязь по обочине, но чуть не потеряла сапог в густой вязкой грязи. Нэл вернулась в колею и пошла, передвигаясь осторожно, по несколько сантиметров за шаг, внимательно наблюдая за тем, как грязь поднимается всё выше по голенищам ее сапожек и вот-вот начнет заливаться через край. Она со злой иронией думала, что такими темпами доберется до интерната разве что к завтрашнему утру. Вдобавок быстро стемнело.

   Вдруг Нэл заметила замаячивший впереди огонек фонарика. Кто-то шел навстречу. Нэл не придала этому большого значения, зная, что встречать ее некому. Просто идет какой-то человек по каким-то своим делам...

   Через несколько минут человек с фонариком подошел к Нэл.

   – Добрый вечер, Нелли Игоревна.

   – Дэн?! – удивилась Нэл. – Куда ты направился, на ночь глядя?

   – Вас встречаю, – ответил юноша. – Автобус давно пришел, а вас всё нет. Вот я и подумал, что вам понадобится помощь... Разрешите, я перенесу вас через грязь?

   – Нет, не разрешаю, – отказалась Нэл. – Иначе тебе придется нести меня до самого интерната.

   – Но вы не сможете идти в таких маленьких сапожках, Нелли Игоревна.

   – Ничего, как-нибудь дойду. Буду теперь знать, какие сапожки надо носить в деревне. Идем.

   – Хорошо, я проведу вас по лугам, – сказал Дэн. – Будет немного мокро, зато не грязно. Но до луга я вас все же донесу.

   Нэл не успела ничего возразить, Дэн быстро подхватил ее на руки и понес, крепко прижимая к себе. Нэл чувствовала его дыхание на своей щеке, и ей вдруг захотелось, чтобы он нёс ее долго-долго. Ей хотелось прикоснуться губами к его лицу, ведь оно было так близко...

   Но всё кончилось так же быстро, как и началось. Через минуту юноша осторожно поставил Нэл на траву.

   – Извините, там вам было не пройти, – запоздало пояснил он.

   Нэл ничего не ответила, боясь выдать голосом волнение.

   Через полчаса они вошли в интернат. Благодаря Дэну, Нэл опоздала на подготовку домашних заданий всего на двадцать минут. Она увидела, что малыши прилежно учат уроки, а Ник сидит за учительским столом, изображая строгого учителя.

   – Спасибо, Ник, спасибо, Дэн, – поблагодарила юношей Нэл.

   Ник освободил место, Нэл села за стол и привычно окинула взглядом классную комнату. И сразу заметила, что в ней нет старших девочек.

   – Ник, а где сегодня Настя, Люда и Марина? – спросила она. – Они что, уже все уроки сделали?

   – Они сказали, что будут делать уроки в комнате, – ответил Ник. – А когда я сказал, чтобы шли в класс, они закрылись изнутри.

   Нэл встала и пошла к комнате старших девочек. За закрытой дверью она услышала топот, смех, визг, крики. Нэл постучала и дернула дверь. Никакого эффекта. Шум не прекратился, дверь не открылась. Нэл постучала громче и настойчивее.

   – Девочки! Откройте!

   Шум стих, но ей пришлось ждать еще минуту, прежде чем дверь открылась.

   Люда и Настя сидели за столом, перед ними лежали открытые книги и тетради. Марина, открыв Нэл дверь, тоже села. Было видно, что они только что сели за стол и открыли учебники и тетрадки. По раскрасневшимся лицам и растрепанным волосам девушек было видно, что они занимались чем угодно, только не уроками.

   – Добрый вечер, девочки, – сказала Нэл. – Почему вы не в классе?

   – А чего там так шумно, что невозможно сосредоточиться, – ответила Марина.

   – Я так полагаю, у вас здесь сейчас была мертвая тишина, – усмехнулась Нэл. – И в ваших тетрадках я не вижу ни строчки. Так чем вы тут занимались?

   – Мы пока устные учили, – нашлась Люда.

   – Ясно. Физкультуру, – снова усмехнулась Нэл.

   В комнате было прохладно: очевидно, здесь недавно открывали окно. Нэл подошла и выглянула на улицу: под окном стояла целая компания парней. Увидев Нэл, парни бросились врассыпную.

   – А ну-ка быстро марш в классную комнату! – приказала Нэл девушкам.

   – Нелли Игоревна, а чего мы как салаги какие-то должны сидеть в классе? – с вызовом спросила Настя. – Мы уже взрослые, и можем делать уроки, где хотим, и когда хотим!

   – Можете, – согласилась Нэл. – Но только дома. А здесь – интернат. Вы знали условия и правила проживания, когда сюда заселялись, и обязались выполнять их. А потому будьте так добры, проследовать в класс.

   Она вышла из комнаты.

   Нэл сама не знала, почему у нее не складываются отношения со старшими девочками. Малыши и среднее звено были без ума от своей Нелли Игоревны и готовы были даже по субботам и воскресеньям оставаться в интернате. Со старшими ребятами Нэл тоже быстро нашла общий язык, даже с Дэном, а вот с девушками почему-то не получалось. Настя и Люда из одиннадцатого и Марина из десятого – все три были влюблены в Дэна. И, может быть, сами того не сознавая, чувствовали в Нэл соперницу. Может и так, а может, по другим причинам, но Нэл уже отчаялась наладить с ними хоть какой-то контакт.

   Малыши сделали домашние задания, Нэл проверила их труды и отпустила в игровой зал на первом этаже.

   Вскоре и старшие закончили делать уроки и разошлись по комнатам. В классе остался один Дэн.

   С тех пор, как Нэл начала помогать Дэну по математике, отношения между ними стали дружескими: он перестал смущаться в её присутствии, повеселел, и уже не сидел все вечера напролет в своей комнате, и малыши теперь висели гроздьями не на Нэл, а на Дэне. А ей нравилось наблюдать, как он возится с ребятней. Да и забот у нее поубавилось. Но сегодня Дэн почему-то не спешил к ребятам.

   – Дэн, поторопись, через пятнадцать минут идем ужинать, – предупредила Нэл.

   – Сейчас, – он взглянул на неё как-то странно, и снова склонился над тетрадкой.

   Через несколько минут он принес тетрадь и положил на стол перед Нэл.

   – Проверьте, пожалуйста, – сказал он и вышел из класса.

   Нэл открыла тетрадь.

   Вместо домашнего задания там было написано:

   «Нелли Игоревна, я люблю вас. Я люблю вас, и ничего не могу с этим поделать. Я влюбился еще летом, на речке, когда думал, что вы школьница. Я хотел забыть вас, пытался, но не могу, с каждым днем люблю вас еще больше. Я ужасно расстроился, когда узнал, что вы – учительница, а значит, намного старше меня. Но теперь понял, что вы старше не так уж намного. Если вы закончили пединститут, то вам не больше двадцати двух, а если педучилище, то и еще меньше. А мне скоро восемнадцать. Я знаю, летом я вам тоже понравился, иначе вы не приняли бы моего приглашения на танцы. Скажите, Нелли Игоревна, я могу надеяться на ответное чувство? Я жду ответа».

   Нэл закрыла тетрадь и задумалась. Что ответить Дэну? Он уверен, что ей не больше двадцати двух. Почему он так решил? Наверное, прибавил к семнадцати годам пять лет учёбы в университете. Логично, но неверно. Нэл пожалела, что ей не двадцать два.

   Она не стала ничего писать в ответ. Дэн обиделся, и весь вечер не выходил из своей комнаты. Нэл пришлось самой организовывать конкурсы и эстафеты для малышей. Старших она отпустила в кино. Настя, Люда и Марина в три голоса звали Дэна с собой, но он не пошел, и им пришлось довольствоваться компанией Макса и Ника.

   В девять вечера у Нэл заканчивалась смена, приходила ночная няня, дежурившая в интернате до утра. Но сегодня она почему-то задержалась. Нэл пришлось самой уложить младших спать. Уже и старшие пришли из кино, а ночной няни все не было.

   Софья Петровна опоздала на час.

   – Нелли Игоревна, голубушка, ради Бога, извините, – запричитала она. – У меня муж руку сломал, пришлось везти в райцентр в больницу. Мы только что обратно вернулись, а у меня и корова не доена, и поросята не кормлены... Ну, поросят-то он как-нибудь покормит, а корову одной рукой никак не подоить...

   – А вы идите домой, Софья Петровна, – предложила Нэл. – Давайте я за вас подежурю.

   – Ой, спасибо, Нелечка Игоревна, спасибо большое! – обрадовалась Софья Петровна. – А вы уложите детей, и сами можете поспать, ложитесь вот тут, на диванчике. Одеяло и подушка в шкафу. Спасибо, Нелли Игоревна, вы меня так выручили, просто не знаю, как вас благодарить...

   – Не стоит благодарности, – ответила Нэл. – Все равно дома меня никто не ждет.

   Софья Петровна ушла. Нэл заперла за ней дверь интерната и отправилась предупредить старших, что пора ложиться спать. Загнав в прямом смысле слова старших девочек в постели, она зашла к юношам. Дэн лежал на кровати, отвернувшись к стене, Ник и Макс за столом играли в карты.

   – Как, вы еще не в постелях? – спросила Нэл.

   – А где Софья Петровна? – спросил Макс, увидев ее вместо ночной няни.

   – Сегодня я за нее, – ответила Нэл.

   – Нелли Игоревна, а можно, мы сегодня ляжем попозднее? – спросил Ник, лукаво взглянув на Нэл. – Вы же никому не расскажете?

   – Нет, конечно, но, по-моему, я и так вам слишком много позволяю. Всё! И никаких разговоров. Спать, спать! Берите пример со Славина, он спит уже. Хотя это довольно сложно, когда вы так громко играете.

   – Нелли Игоревна, ну можно, мы еще поиграем? – попросил Макс.

   – Хорошо, только очень тихо, Дэна не разбудите, и только до одиннадцати, – сдалась Нэл. – Я приду, проверю.

   Она вышла в коридор, достала из шкафа подушку, одеяло и расположилась на диване, стоявшем тут же, в коридоре. Еще в шкафу нашла книжку, какой-то роман о любви. Открыла книгу и зачиталась.

   В одиннадцать проверила комнату юношей – все трое спали. Нэл вернулась к чтению.

   Было тихо-тихо. Нэл услышала, как в классной комнате часы бьют двенадцать. А потом скрипнула дверь, и в коридор вышел Дэн.

   – Вы не спите, Нелли Игоревна? – спросил он и покраснел, поняв, что задал глупый вопрос.

   – Ну, очевидно, – улыбнулась она. – А ты почему не спишь?

   – Вы не ответили мне...

   Нэл понимала, что одним словом «Да» или «Нет», ответить не сможет, поэтому сказала:

   – Садись, – и указала на диван рядом с собой.

   Юноша сел. Он сел не совсем рядом, между ними осталось расстояние сантиметров десять. Но даже такая близость его напряженного тела взволновала Нэл так, что несколько минут она боялась говорить, чтобы не выдать голосом волнения. Ей казалось, что если они соприкоснутся, то произойдет электрический разряд. Но против воли Нэл тянуло к Дэну.

   Он ждал. Подавив волнение, она сказала:

   – Дэн, ты очень хороший мальчик и очень нравишься мне, но... нет. Тебе не стоит надеяться.

   Несколько мгновений он сидел молча, обдумывая услышанное. Потом спросил:

   – Почему?

   – Твои расчеты неверны. Мне не двадцать два, а двадцать семь, и я замужем. И ради бога, прости, Дэн, что сразу об этом не сказала.

   – Это... ничего бы не изменило, – глухо проговорил Дэн, и Нэл поняла, что он чуть не плачет.

   Захотелось обнять его и успокоить. Но она сдержала порыв.

   – Дэн, ты еще очень молод. Я уверена, ты скоро поймешь, что я тебе не пара, и полюбишь хорошую и красивую девушку, более подходящую тебе по возрасту, чем я, – сказала Нэл.

   – Но я люблю вас! – воскликнул Дэн, вскочил с дивана и убежал на первый этаж.

   Нэл услышала, как лязгнули засовы и хлопнула входная дверь. Ну вот, на улицу убежал... Нэл сразу вспомнила, что Дэн легко простужается, а он в одной рубашке и тапочках на босу ногу.

   Она бросилась вслед за Дэном. Выбежав на улицу, Нэл оказалась в кромешной тьме, какой в городе никогда не бывает. Пришлось вернуться за фонариком, а заодно она прихватила куртку.

   Нэл обошла здание. Ледяной ветер пробирал до костей, и колючие снежинки иглами впивались в лицо. Нэл не на шутку встревожилась, потому что Дэна нигде не было видно.

   Она нашла его возле интернатского сарая, где хранились дрова, и где ребята оставляли мотоциклы. Дэн стоял у двери, прислонившись лбом к обитой железом створке: ключа от сарая у него не было.

   – Ну, и куда ты собрался? – Нэл накинула Дэну на плечи свою куртку и обняла. – Ну-ка, пойдем домой, полуночник. Что это ты задумал, посреди ночи сбегать...

   Она вдруг почувствовала, как Дэн вздрогнул, и услышала судорожный всхлип, а через мгновение он уже плакал навзрыд, тело его сотрясалось от рыданий так, что Нэл с трудом удерживала его.

   – Ну что ты, Данечка, что ты, не надо плакать, ведь ты уже большой мальчик... – принялась уговаривать его Нэл, как маленького. – Всё пройдет, всё будет хорошо, вот увидишь...

   Она обняла его крепче, гладя по волосам и шепча ласковые слова.

   Когда юноша немного успокоился, Нэл отвела его в интернат, помогла улечься в постель, подоткнула одеяло.

   – Простите меня, Нелли Игоревна, – тихо сказал Дэн. – Мне так стыдно... Я так давно не плакал... наверное, лет десять уже... думал, что разучился... А когда вы обняли меня, я почувствовал себя маленьким... со мной давно никто не обращался, как с ребенком...

   – Ребенок ты и есть, – улыбнулась Нэл. – Замерз, наверное? Сейчас принесу тебе горячего чаю.

   Она шагнула к двери, но Дэн остановил ее:

   – Нелли Игоревна, вы пошли за мной, значит, я все-таки вам не совсем безразличен?

   – Конечно, – ответила Нэл. – Я же за тебя отвечаю.

   Во взгляде Дэна отразилось разочарование. Нэл вышла из комнаты, чтобы согреть чайник. А когда вернулась с кружкой горячего чая, Дэн уже спал. Нэл потушила настольную лампу, вышла в коридор, легла на диван и тут же уснула.

   Утром ее разбудил Максим.

   – Нелли Игоревна, проснитесь! – он потряс ее за плечо, и голос у него был взволнованный. – Нелли Игоревна!

   – Что случилось? – Нэл стряхнула сон и вскочила с дивана, благо уснула вчера в одежде, и одеваться было не надо. – В школу проспали?

   Но, взглянув на будильник, стоявший на тумбочке рядом с диваном, поняла, что он еще не звенел.

   – Нелли Игоревна, Дэн заболел, – сообщил Максим. – Он зовет вас.

   Нэл вошла в комнату юношей. С первого взгляда было видно, что Дэн болен. Лицо горело, дышал он тяжело, с хрипом. Нэл взглянула на часы. Без пяти семь, скоро подъём. Но она не могла оставить Дэна одного в таком состоянии.

   – Макс, Ник, будите ребят и ведите на завтрак, – распорядилась она. – А как придете в столовую, позвоните в больницу и вызовите врача.

   Юноши ушли, а Нэл подошла к Дэну и положила руку на его горячий лоб. Он открыл глаза и взглянул на нее. У него был такой же взгляд, как у ее сына за несколько дней до смерти. Нэл вздрогнула.

   – Тебе очень плохо? – спросила она встревожено.

   – Нет, мне хорошо, – тихо ответил Дэн. – Потому что вы рядом.

   Нэл смутилась и убрала руку.

   Пришел врач, осмотрел Дэна и забрал в больницу. Нэл пошла в школу.

   Сегодня у нее было два урока рисования, в четвертом и шестом классах. Проводя уроки, Нэл постоянно думала о Дэне, чувствуя себя виноватой в том, что он заболел.

   После обеда она не выдержала и пошла в больницу к Дэну.

   Он то ли спал, то ли был без сознания. Нэл показалось, что сейчас ему еще хуже, чем утром. Она позвала врача.

   Сергей Иванович, главный и единственный терапевт Ласковской больницы, осмотрел юношу еще раз, позвал медсестру и сказал, чтобы сделала Дэну укол от температуры. Дэн даже на укол никак не отреагировал. Беспокойство Нэл росло.

   – Что с ним? – спросила она.

   – ОРЗ, – ответил Сергей Иванович.

   – ОРЗ? Вот это вот ОРЗ? – возмутилась Нэл. – Почему же ему так плохо?

   – Даниил всегда болеет тяжело, будь то простая простуда, бронхит или воспаление легких, – пояснил врач. – Вы, наверное, знаете, что в семь лет он переболел воспалением лёгких, и теперь очень легко простужается. Его организм настолько привык к лекарствам, что они уже почти не действуют.

   – Неужели ничего нельзя сделать? – спросила Нэл.

   Она очень испугалась за жизнь Дэна. Потому что её сын умер от воспаления легких. А началось всё тоже с простого ОРЗ.

   – Можно, – ответил врач. – Нужен другой антибиотик, посильнее. А у нас его нет.

   – А какое лекарство нужно? – спросила Нэл. – Напишите рецепт.

   – Хотите купить? – удивился Сергей Иванович. – Новые лекарства очень дорогие. К тому же их нет в районной аптеке.

   – Я съезжу в город, – решительно сказала Нэл. – Напишите рецепт.

   – Хорошо. Идемте в кабинет, – ответил Сергей Иванович.

   Они вышли из палаты уже не видели, как Дэн открыл глаза и улыбнулся.

   Выписывая рецепт, Сергей Иванович спросил:

   – У вас в городе есть знакомые врачи или фармацевты?

   – Нет, – ответила Нэл.

   – В таком случае вряд ли вы достанете это лекарство. Оно в большом дефиците.

   – Я попытаюсь, – сказала Нэл.

   Нэл перенесла свои уроки, попросила Виктора Евгеньевича заменить ее в интернате на пару дней и поехала в город.

   В первый раз Нэл добиралась до Ласково почти целый день, на электричке и на нескольких автобусах. Но теперь знала более короткую и быструю дорогу – по воздуху. Час до райцентра, сорок пять минут в самолете, полчаса на автобусе от аэропорта – и она в Кирове. Она не была здесь три месяца, и только сейчас поняла, что соскучилась по городу. По высоким домам, асфальтированным улицам, толпам прохожих, спешащим по своим делам. Но желания остаться в городе не возникло: наоборот, хотелось поскорее найти лекарство и вернуться в Ласково. Поэтому Нэл принялась за поиски сразу по прибытию.

   Она обошла не меньше десяти аптек, но везде говорили, что у них такого препарата не бывает – распределяют строго по больницам, а в розничную продажу он не поступает. Нэл совсем было собралась пойти в аптечное управление, полная решимости просить, умолять, требовать, но достать лекарство. Но наступил вечер, пришлось отложить это дело до утра. Нэл поехала ночевать к родителям, но не доехала, вдруг вспомнив, что любовница Володи Эльвира работает в аптеке, об этом писала мама. Она тут же вышла из автобуса, пересела на другой маршрут и поехала к себе домой.

   Чем ближе она подходила к дому, тем меньше оставалось решимости, и тем медленнее она шла. Нэл не хотелось видеть ни Володю, ни его любовницу, не хотелось видеть, как они счастливы вдвоём. А тем более не хотелось ничего у них просить.

   Но Дэну нужно было лекарство, поэтому Нэл пересилила себя, поднялась к квартире и попыталась открыть дверь своим ключом. Ключ не подошел. Значит, Володя сменил замок. Чтобы Нэл не могла попасть в собственную квартиру и не застала их врасплох. Разозлившись, она решительно, что есть силы, надавила на звонок.

   Через несколько мгновений дверь открылась. На пороге стояла знакомая Нэл женщина.

   Несколько мгновений обе изучающе смотрели друг на друга. Нэл поняла, что Володина любовница ее не узнала. Она видела Нэл только один раз и только мельком. Нэл тоже видела Эльвиру один раз, но смотрела на нее долго, и успела хорошо запомнить лицо. Оно не изменилось, но вот фигура женщины стала немного тоньше и стройнее, чем была летом. Может, ей и тридцать семь, но выглядела она сейчас не больше, чем на тридцать.

   – Вы к кому? – наконец спросила Эльвира.

   – Ни к кому. К себе домой, – раздраженно ответила Нэл.

   – Наверное, вы ошиблись этажом, – догадалась Эльвира и хотела закрыть дверь, но Нэл быстро подставила ногу, застопорив дверь, и сказала:

   – Я не ошиблась этажом, потому что до пяти считать умею.

   Она бесцеремонно протиснулась в приоткрытую дверь, которую Эльвира безуспешно пыталась захлопнуть перед носом у незваной гостьи, ужом проскользнула мимо нее и, привычным жестом повесив сумку на вешалку, начала расстегивать пальто.

   – Что вы себе позволяете? – возмутилась Эльвира. – Кто вы такая?

   – Я-то хозяйка этой квартиры, а вот вы кто такая и что делаете в моем доме? – в ответ спросила Нэл.

   – Так вы... вы Нелли? – ошарашено спросила Эльвира, наконец, догадавшись, кто перед ней.

   – Нелли, Нелли, – подтвердила Нэл, и вдруг подозрительно прищурилась: – Послушай, ты же должна быть беременна. На восьмом месяце, если, конечно, Володька меня не обманул.

   – У меня случился выкидыш... месяц назад, – ответила Эльвира дрогнувшим голосом.

   Нэл поняла, что женщина говорит правду. Ей было хорошо известно, каково это – потерять ребенка.

   – Сочувствую, – искренне сказала она. – А где... Володя?

   Она хотела сказать «мой муж», но сдержалась.

   – Он на работе.

   – Так поздно? – удивилась Нэл.

   Было уже около семи часов вечера.

   – Да, он часто работает сверхурочно, – ответила Эльвира. – Может, что-то ему передать? Говорите, я всё передам.

   – Нет, ничего передавать не нужно, спасибо, – сказала Нэл.

   – Если вы пришли забрать что-то свое, то Влад всё уже отдал вашей маме, – добавила Эльвира. – Боюсь, что сегодня он придет очень поздно. Вам не стоит его ждать.

   – Ничего, подожду, торопиться мне некуда, – беспечно сказал Нэл, прошла в комнату и села в кресло. Впрочем, пальто она так и не сняла. – Я у себя дома.

   – А вот и нет! – возмущенно воскликнула Эльвира, входя в комнату вслед за Нэл. – Ты давно потеряла всякие права на Влада и на этот дом!

   – На Влада я не претендую, – усмехнулась Нэл. – Можешь оставить его себе. А вот квартира – по крайней мере, половина – моя, и это ты здесь на птичьих правах. Он даже прописать тебя здесь не может без моего согласия.

   «Хорошо, что Вовки нет дома, мне повезло, – подумала она. – Я буду вести себя так, что Эльвира посчитает за счастье откупиться от меня чем угодно, лишь бы я убралась поскорее».

   – Пусть закон и на твоей стороне, – запальчиво ответила Эльвира. – Но не ты дала Владу счастье, а я! Он давно не любит тебя! И даже если ты вернулась насовсем, он не будет жить с тобой!

   – И слава Богу, – сказала Нэл. – Только пусть убирается из моей квартиры.

   – Но это и его квартира! – не сдавалась Эльвира. – Ты же сама ушла отсюда, так чего же ты теперь хочешь? Хочешь испортить Владу жизнь? Учти, я тебе этого не позволю!

   Нэл заметила, что Эльвира чуть не плачет. Вообще-то она вовсе не хотела доводить женщину до слёз, и даже начала уважать ее за то, что так яростно защищает свою любовь.

   – Эла, я не собираюсь вставать между тобой и Володей, – сказала Нэл примирительным тоном. – Я приехала не за этим.

   – А зачем? Чтобы отобрать у Влада квартиру?

   – И не за этим... пока.

   – Тогда зачем? Неужели затем, чтобы развестись с ним? – в голосе Эльвиры прозвучала нотка надежды, которую она попыталась замаскировать ироничным тоном.

   – Я слышала, ты работаешь в аптеке, – сказала Нэл, проигнорировав вопрос.

   – Причем тут моя работа? – удивилась та.

   Вместо объяснения Нэл достала рецепт из кармана пальто и протянула Эльвире.

   – Тебе знакомо такое лекарство?

   Эльвира взглянула на рецепт.

   – Да. Оно очень дефицитное. В аптеках его практически не бывает.

   – А мне на-до. Причем срочно, – сказала Нэл. – Можешь достать?

   – Попробую, – немного подумав, ответила Эльвира. – Но при условии, что ты не будешь мешать жить нам с Владом.

   Нэл вдруг заметила, что обе уже разговаривают на «ты», и мысленно усмехнулась: «Вот и подружились». А вслух сказала:

   – Обещаю. Это будет нетрудно.

   – И... ты не будешь ждать его сейчас?

   Понятно, Эльвира не хочет, чтобы Нэл виделась с Володей, и что он придёт не так поздно, как она уверяет.

   – Не буду, – кивнула Нэл.

   – Приходи завтра утром ко мне в аптеку.

   – Хорошо, – Нэл встала, – только если завтра лекарства не будет, я приду снова.

   – Будет, – заверила Эльвира.

ГЛАВА 8

Получить лекарство оказалось не так уж сложно. Утром Эльвира ждала Нэл на крыльце аптеки с коробкой дефицитных ампул в руках. Она даже не взяла денег, в стремлении поскорее отправить соперницу восвояси. В тот же день Нэл вернулась в Ласково. Отдавая лекарство Сергею Ивановичу, попросила не говорить Дэну, откуда оно взялось. Он удивился, но пообещал не говорить.

   При обычном лечении Дэн проболел бы не меньше трех недель, а с новым лекарством выздоровел за десять дней. Нэл навещала его каждый день, уверяя себя, что беспокоилась бы так же о любом своем воспитаннике, и что приходит к Дэну лишь затем, чтобы позаниматься с ним математикой и физикой, чтобы он снова не отстал от класса.

   О любви они больше не говорили. Нэл казалось, Дэн смирился с тем, что она не ответила ему взаимностью. Он повеселел, и все учителя наперебой стали говорить, что Даня Славин стал почти прежним, и опять начал шалить на уроках.

   Когда Андрей Павлович рассказал в учительской, что Дэн учудил на его уроке, Нэл смеялась до колик в животе.

   – Я вошел в класс, смотрю, на доске написано: «Алгебры не будет». Я стер надпись, начал урок. Вдруг слышу – смешки. Повернулся к доске – а там опять эта надпись! Я сразу понял, что это написано специальной краской. На мокром ее не видно, а как высохнет, проявляется. А самое смешное в том, что я сам когда-то давно рассказал ребятам о такой краске. Я спросил: «Кто это написал?» Никто не признается. А Славин глазки так потупил... Я сразу понял, что это он. И где только он, шельмец, эту краску достал? Я вызвал его к доске и заставил периодически стирать надпись, как только она снова проявлялась. И что вы думаете? Класс просто лежал на партах от смеха. Пришлось посадить Славина на место, а надпись таблицей завесить. После уроков соскабливать заставлю.

   Позднее Нэл узнала, что эту краску Дэну привез его дядя, брат погибшего много лет назад отца – моряк по профессии – откуда-то из-за границы, то ли из Америки, то ли из Австралии. Дядя навещал племянника не чаще раза в год, привозил подарки, и после этого события вся школа неделю жевала импортные жвачки и конфеты, которыми Дэн щедро делился с друзьями, друзьями друзей и их друзьями.

   А классная Дэна, учительница литературы Галина Петровна, сообщила:

   – Мы сегодня повторяли стихи русских поэтов. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Есенин... И, знаете, какое стихотворение прочитал Даниил Славин? – и начала декламировать:

   – Однажды в студеную зимнюю пору

    Сижу за решеткой в темнице сырой.

    Гляжу, поднимается медленно в гору

    Вскормленный в неволе орел молодой.

    И шествуя важно, походкою чинной,

    Мой верный товарищ, махая крылом,

    В больших сапогах, в полушубке овчинном

    Кровавую пищу клюет под окном.

   Закончив декламировать, Галина Петровна добавила:

   – Юмор дошел не до всех, но до кого дошел, те просто под парты сползли от смеха! А он рассказывал так серьезно, будто ему совсем не смешно! Даже не знаю, какую оценку ему поставить... За знание классики нужно ставить пятерку, а за столь фривольную трактовку стихов – двойку. Пока ничего не поставила, думаю еще.

   Нэл смеялась и думала: «Ну и хорошо, что излечился он от любви, которая не давала ничего, кроме страданий». Только вот сама не знала, рада этому или нет.

   Дэн шалил и в интернате, на подготовке домашних заданий. То бумажную лягушку кому-нибудь в тетрадь подложит: тетрадь откроют, а она как подскочит! То подкинет пластмассовую муху или таракана. Девчонки визжат, парни смеются...

   – Дэн, не делай так больше! – строго выговаривала ему Нэл.

   – Больше не буду, Нелли Игоревна! – клятвенно заверял Дэн, и действительно больше так не делал, а придумывал что-нибудь смешнее прежнего.

   *

   Однажды перед ужином Нэл вернулась в классную комнату, потому что забыла перчатки, и вдруг увидела Дэна. Она сама оставила его в классе, чтобы стер с пола следы огромных сапог, которые неизвестно когда успел нарисовать коричневой гуашью, очень похожей на грязь. Люда, входившая в класс первой, с визгом выскочила обратно, увидев эти следы: «Нелли Игоревна, там, за печкой, кто-то спрятался! Наверное, это маньяк, о котором мы вчера в газете прочитали! Я боюсь!» Было очень смешно.

   Следы уже были стерты, а Дэн сидел за партой, положив голову на руки.

   – Дэн, что случилось? – Нэл подбежала к юноше.

   Он поднял голову и взглянул блестящими от сдерживаемых слёз глазами. А ведь еще пять минут назад шутил и смешил всех.

   – Так... трудно... смеяться... когда совсем не хочется, – признался Дэн. – Я так устал... притворяться... Я больше не могу...

   – Дэн, я думала, ты... – начала Нэл.

   – Вы думали, я разлюбил вас. Нет, я люблю вас по-прежнему, даже больше. Нелли Игоревна, а вы любите своего мужа?

   Нэл почти не вспоминала Володю. Она давно поняла, что между ними не осталось и тени любви. Но Дэну сказала:

   – Да.

   – Тогда почему вы живете не с ним?

   – Чтобы жить вместе, одной моей любви недостаточно, – вздохнула Нэл. – А он меня уже не любит.

   – А я люблю, – тихо проговорил Дэн.

   Нэл сделала вид, что пропустила его слова мимо ушей.

   – Дэн, – сказала она. – Если тебе не хочется всё время шутить и смеяться, то и не надо. Я знаю, раньше ты любил поприкалываться. Но если вечная веселость начала тебя тяготить, значит, ты взрослеешь.

   – Я давно уже взрослый, – хмуро сказал Дэн.

   Нэл улыбнулась в ответ и сказала:

   – Идем ужинать. Все ребята уже в столовой.

   Они вместе вышли из интерната. На улице шел снег, искрясь и сверкая под светом фонарей. Вечер был сказочно красив. Нэл и Дэн шли рядом, и Нэл почему-то хотелось, чтобы школьная столовая была не в двухстах метрах, а в двух километрах от интерната.

   – Скоро Новый год, – сказал Дэн по дороге. – Вы придете на школьный вечер, Нелли Игоревна?

   – Конечно, – кивнула Нэл. – А ты?

   – Не знаю. Как-то нет настроения веселиться.

   Нэл вдруг поняла, что если Дэна не будет на новогоднем вечере, то и ей там делать нечего. Она уже не пыталась скрывать от себя самой того, что любит Дэна. Но так она любила бы своего взрослого сына, убеждала себя Нэл.

   *

   ...Дэн все-таки пришел на Новогодний вечер. Он пригласил Нэл на танец всего один раз, а потом куда-то исчез. Нэл решила, что он ушел. Без Дэна ей почему-то стало скучно, и она тоже решила пойти в интернат, чтобы подготовить дополнительные спальные места для гостей – ребят из ближних деревень, которые в простые дни ходили домой. В интернате была еще пара свободных комнат как раз для таких случаев. Нэл зашла в учительскую за своей шубой. Проходя по коридору второго этажа, она вдруг увидела свет в одном из классов. Свет пробивался из-за неплотно прикрытой двери. Нэл подумала, что кто-то забыл выключить свет в классе, и вошла. За одной из парт сидел Дэн. У него был очень грустный вид, но, увидев Нэл, юноша улыбнулся.

   – Дэн, ты почему сидишь здесь один? Что-то случилось? – спросила Нэл.

   – Ничего. Вы такая красивая, Нелли Игоревна.

   – Спасибо, – Нэл села за стол напротив Дэна. – Почему ты ушел из зала?

   – А... вы искали меня? – осторожно спросил он.

   – Нет, с чего ты взял? – удивилась она. – Я просто шла мимо и хотела выключить свет в классе.

   Дэн выглядел разочарованным.

   – Я надеялся, что вы будете искать меня... Как тогда, осенью.

   Нэл стало жаль его, и она сказала с улыбкой:

   – Так или иначе, я тебя нашла. Ты хотел со мной поговорить?

   – Я всегда хочу говорить с вами.

   – О чём? – спросила Нэл, на девяносто девять процентов уверенная, что Дэн будет говорить о любви.

   – Я люблю вас, Нэл, – Дэн впервые с тех пор, как узнал, что она не школьница, назвал ее так. – Прошу, дайте мне надежду, что вы хотя бы когда-нибудь в будущем полюбите меня...

   – Дэн, ты же знаешь, я не могу, – ответила Нэл с искренним сожалением.

   – Но почему? Зачем хранить верность мужу, который вас не любит? – спросил Дэн.

   – Хотя это и не твое дело, но я объясню, – ответила Нэл. – Я надеюсь, когда-нибудь он поймет, что был неправ, и мы снова будем вместе.

   – И вы простите его? – возмутился Дэн.

   – Когда любишь человека, можешь простить ему многое, – глубокомысленно изрекла Нэл.

   – Даже измену?

   – Да.

   И хотя про любовь к мужу Нэл бессовестно лгала, она была уверена, что простила бы его, если бы любила.

   – А почему вы уехали, почему не стали бороться за свою любовь? – спросил Дэн.

   – Решила, что так будет лучше, – ответила Нэл. – Знаешь такую поговорку: «Что имеем – не храним, потеряем – плачем».

   – Вы надеетесь, он поймет, что потерял? – спросил Дэн и, не дожидаясь ответа, добавил тихо: – А я буду бороться за свою любовь.

   Нэл не сразу нашла, что ответить. Помолчав немного, она сказала:

   – Твое упорство достойно похвалы. Но не стоит тратить время на несбыточные мечты. Я иду готовить комнаты для гостей. Можешь помочь, если хочешь.

   – С удовольствием, – ответил Дэн.

   *

   Встречать Новый год Нэл поехала к родителям в Киров. Взяла отпуск и рассчитывала прожить в городе неделю, но уже через три дня заскучала и вернулась в Ласково. Но и здесь тоже было скучно: ребята разъехались на каникулы, интернат опустел. А Нэл без ребят уже не представляла своей жизни.

   В школе стояла непривычная тишина. Но даже во время каникул учителя приходили в школу на два-три часа для методической работы – у них-то каникул нет. Нэл тоже приходила, составляла план работы на второе полугодие, готовила конспекты, подбирала наглядные пособия для уроков рисования и кружков рисования и кройки и шитья.

   А в воскресенье решила прогуляться по окрестностям села. Накануне взяла лыжи на школьной лыжной базе, утром надела и отправилась на прогулку.

   День выдался прекрасный: солнечный и безветренный. Нэл вышла за село и прошла уже километра два, когда поняла, что подсознательно идет в сторону деревни Мошарово. Ей стало ясно, что скучает по Дэну.

   «Идиотка! – мысленно обругала себя Нэл. – Откуда он может знать, что я уже вернулась? Глупо надеяться, что я его здесь встречу».

   Она хотела повернуть обратно к селу, но тут увидела, что вышла к склону большого оврага. Нэл остановилась, раздумывая, спуститься или нет. Овраг был крутой, было немного страшновато. Но соблазн прокатиться с ветерком оказался сильнее страха.

   Нэл решительно оттолкнулась и поехала вниз. «Если упаду, об этом никто не узнает», – подумала она, а когда не упала, даже немного пожалела, что ее лихого спуска с горы никто не видел.

   И вдруг Нэл услышала, что с другой стороны оврага ей кто-то аплодирует. Подняв глаза, увидела Дэна. А через несколько мгновений он уже стоял рядом с Нэл на дне оврага.

   – Здравствуйте, Нелли Игоревна! – радостно сказал Дэн.

   – Здравствуй, Дэн! – Нэл не стала скрывать того, что тоже очень рада его видеть. – Как хорошо, что я тебя встретила! Как ты тут оказался?

   – Просто пошел покататься на лыжах, – ответил Дэн. – Я часто сюда хожу. А вы здесь откуда? Вы же уехали в город.

   – Уже вернулась, – сказала Нэл. – Слышала, что где-то здесь есть красивое озеро. Я хотела бы посмотреть, но одна не найду дороги. Ты знаешь, где оно?

   – Конечно, – кивнул Дэн. – Идемте.

   И они пошли. Озеро оказалось довольно далеко, берега и ледяная поверхность его утопали в снегу, и ничего особенного не было. Просто большая круглая ровная поляна, окруженная берёзами и покрытая толстым снежным покрывалом.

   – Здесь красиво летом, – как бы оправдываясь, сказал Дэн. – Озеро идеально круглое, и очень глубокое, говорят, что оно вообще бездонное. Вода прозрачная, но дна не видно. А вода очень холодная даже в самое жаркое время. Не успевает прогреваться, потому что очень глубоко...

   – Придется тебе показать мне его летом, – сказала Нэл.

   – С большим удовольствием, – согласился Дэн.

   Короткий зимний день подходил к концу, и Нэл засобиралась домой.

   Нэл очень не хотелось возвращаться в темноте одной. Дэн, словно прочитав ее мысли, сказал:

   – Темно уже... Нелли Игоревна, вы не боитесь?

   – Боюсь, – призналась Нэл. – Но идти все равно надо. Спасибо за экскурсию, Дэн. До свидания.

   – Можно, я провожу вас?

   – Нет, нельзя. Тебе же еще в деревню идти. Я дойду одна, здесь недалеко.

   – Знаете, а зимой тут иногда волки попадаются, – вкрадчиво проговорил Дэн.

   – Ой, не пугай меня, пожалуйста, – засмеялась Нэл. – Волки подходят близко к жилью человека только в самые сильные морозы, а сейчас тепло. Да и когда здесь в последний раз волков видели? Наверное, лет пятьдесят назад.

   Нэл говорила и верила своим словам, но все равно за каждым кустом ей стали чудиться волки.

   – Иди домой, Дэн, – упрямо сказала она.

   – Разрешите всё же проводить вас, – настаивал Дэн. – Хотя бы в благодарность за то, что вылечили меня осенью.

   – Я вылечила тебя? – удивилась Нэл.

   – Да, это же вы привезли для меня лекарство. Представляю, каких трудов стоило его достать.

   – Это было совсем не так трудно, как ты себе представил, – возразила Нэл, гадая, Сергей Иванович проболтался, или Дэн догадался сам. – Мне нужно было в город по делам, и за одним я купила лекарство, – соврала она.

   – Какое удивительное совпадение, – иронично проговорил Дэн. – Мне просто повезло, что у вас появились срочные дела в городе, как раз, когда я заболел. А вам повезло, что такое дефицитное лекарство свободно продавалось в первой же аптеке, в которую вы зашли.

   – Да, именно так и было, – из чистого упрямства подтвердила Нэл. – Кстати, откуда ты знаешь, что это я привезла тебе лекарство?

   – А я не глухой, – усмехнулся Дэн и добавил: – Я не спал, когда вы говорили с Сергеем Ивановичем. И не был без сознания. Просто мне было так плохо, что даже глаза открыть было трудно. А потом сразу стало лучше после первого же укола. Так разрешите проводить?

   – Ладно, проводи, – сдалась Нэл, поняв, что он всё равно пойдет с ней, разрешит она или нет.

   Дэн проводил Нэл до самого крыльца ее дома. Он стоял рядом, пока она снимала лыжи, а потом сказал:

   – Ну, я пошел. До свидания, Нелли Игоревна.

   – Постой, – остановила его Нэл. Всю дорогу до села она размышляла, как же Дэн, проводив её, пойдет домой в свою деревню один. – Зайди, погрейся, заодно поужинаем, а то ты на полдороге ноги протянешь.

   – Зайду, – после недолгих колебаний ответил Дэн. – Я действительно немного проголодался...

   Нэл проводила его в комнату.

   – Посиди здесь, пока я печь растоплю, – сказала она и пошла в сени за дровами.

   – Нелли Игоревна, давайте я, – Дэн быстрее Нэл оказался у двери.

   – Нет, нет, я сама, ты же в гостях, – запротестовала было она, но Дэн только улыбнулся, отодвинул ее от двери, принес дров и одной спичкой разжёг огонь.

   А у Нэл на растопку всегда уходило полчаса времени, полкоробка спичек и полкило бумаги.

   Она начала готовить ужин: макароны по-флотски. Можно было, конечно, блеснуть кулинарным мастерством и приготовить что-нибудь более изысканное, но Нэл сама сильно проголодалась, и выбрала то, что готовится быстро. Дэн вызвался помогать. Нэл поручила ему открыть банку с тушенкой. Но он тут же порезался заусенкой от крышки, и Нэл, смеясь, отстранила его от приготовления ужина. Заклеивая пластырем ранку на ладони Дэна, она сказала:

   – Печь ты умеешь растапливать, а вот консервы открывать не научился.

   – Мама никогда их не покупает, – оправдался Дэн. – Вот и не умею...

   Они ужинали, пили кофе и разговаривали. Дэн рассказывал Нэл о своих маленьких сестре и брате. По его рассказам можно было понять, как сильно он их любит.

   – Ты их обожаешь, – заметила Нэл.

   – Ясное дело, – кивнул Дэн. – Они очень рано без отца остались, им по три годика всего было... Они же мне почти как дети, у меня на руках выросли... Сначала я сердился, что мама постоянно меня с Пашкой и Машкой заставляет нянчиться. Ни поиграть, ни побегать с друзьями... А потом мне с ними даже интереснее стало, чем по деревне с парнями носиться. Они такие любопытные и смешные вопросы задавали... Отвечать на них одно удовольствие... А у вас есть дети, Нелли Игоревна? – спросил он.

   Нэл рассказала Дэну о сыне. С трудом удержалась от слёз, говоря о нем в прошедшем времени, и была удивлена, когда и в глазах Дэна увидела влажный блеск. Заметив ее удивленный взгляд, он смутился и сказал:

   – Извините, Нелли Игоревна... ваша боль – и моя тоже, я её чувствую... А почему вы не родили еще ребенка?

   – Не смогли, – грустно вздохнула Нэл. – Я не смогла, – добавила она, вспомнив, что у Володи едва не появился ребенок. – И, может быть, никогда уже не смогу.

   В беседе наметилась неловкая пауза, и Дэн засобирался домой.

   – Спасибо за ужин, Нелли Игоревна. Мне, пожалуй, пора.

   – Вот что, Дэн, никуда ты сейчас не пойдешь, – решительно заявила Нэл. – Я не могу отпустить тебя одного, ночью, в деревню. Ты переночуешь у меня, а домой уйдешь завтра утром.

   – Мама будет волноваться, – слабо запротестовал Дэн.

   – Маме будет куда хуже, если ты снова заблудишься в лесу и опять заболеешь, – ответила Нэл.

   – Мне уже не семь лет, – усмехнулся Дэн. – Теперь не заблужусь.

   – Что ж, если ты непременно хочешь идти домой, я пойду тебя провожать, – сказала Нэл.

   – Ладно, останусь, – как бы нехотя сказал Дэн, но Нэл было ясно, что он очень хочет остаться, а сопротивляется только для вида.

   Нэл постелила Дэну на диване, а сама легла на кровать за шифоньером, который отделял от комнаты небольшую спаленку. Когда оба улеглись, Нэл выключила свет. Но ей не спалось. Она чувствовала, что Дэн тоже не спит.

   Наконец Дэн спросил:

   – Нелли Игоревна, вы не спите?

   – Нет, – ответила она, секунду поколебавшись.

   Можно было не ответить, и Дэн решил бы, что она спит. Но ей надоело обманывать себя и доказывать себе, что Дэн ей безразличен. Вот только... она – воспитатель, он – ученик. Ему семнадцать лет, ей – двадцать семь. Десять лет, они как непреодолимая пропасть между ними.

   «У Дэна вся жизнь впереди, а я через десяток лет стану старухой, – грустно думала Нэл. – Я просто не имею права ответить ему взаимностью. Не имею права ломать ему жизнь».

   – Я почему-то совсем не хочу спать, – сказал Дэн чуть смущенно. – Поговорите со мной еще.

   – Хорошо, давай поговорим, – согласилась Нэл.

   Было темно, но не совсем: сквозь неплотно задернутые шторы с улицы проникал свет фонаря, стоявшего напротив дома. В этом неверном свете она увидела подошедшего к ее кровати Дэна.

   – Не могу разговаривать, не видя собеседника, – сказал он. – Можно, я тут посижу?

   И, не дождавшись разрешения, Дэн сел на краешек кровати.

   – Я думал, сойду с ума, когда слышал, как вы раздевались и ложились в постель, – продолжил он. – Мне так хотелось подойти и обнять вас... Не только обнять... Вы понимаете? Но вы, конечно, сейчас скажете, что я еще молод мечтать о таких вещах.

   – И не собиралась так говорить, – возразила Нэл. – Ты это сказал, значит, сам так думаешь. Дэн, я не считаю, что ты молод для любви. Это я стара для тебя.

   – А если бы я был старше, вы могли бы меня полюбить? – спросил Дэн.

   – Возможно, – Нэл не смогла сказать решительное «Нет».

   – Ну почему я не родился на десять лет раньше! – воскликнул Дэн. – Ну почему?! Но ведь молодость – это не порок! Нэл, почему вы не хотите принимать меня таким, какой я есть?

   – Во-первых, никогда больше не называй меня просто Нэл, – строго ответила она. – Я для тебя Нелли Игоревна. Во-вторых, я люблю другого. В-третьих, для твоего же блага. Я для тебя – лишь увлечение, а настоящая любовь к тебе еще придет, когда ты станешь взрослым.

   Нэл говорила правильные слова и верила в то, что они правильные, а сама думала: «Вот я уже взрослая, и замуж успела выйти, и ребенка родить, а где она, моя настоящая любовь? Нет ее, и не было».

   – Почему вы не верите, что настоящая любовь уже пришла ко мне? – спросил Дэн. – Я уже взрослый, поверьте мне! Пусть мне мало лет, но я уже взрослый! Мне было пять, когда погиб мой отец, и тринадцать, когда умер отчим! Мне пришлось заменить младшим отца!.. Я уже взрослый, поймите! И я люблю вас, люблю по-настоящему!

   В полутьме Нэл заметила, как заблестели глаза Дэна.

   – Ну какой же ты взрослый, если плачешь, – сказала Нэл.

   – Я не плачу, – быстро ответил он, отвернувшись.

   – Это сейчас тебе кажется, что ты влюбился раз и навсегда, – продолжала Нэл. – Я тоже была влюблена в школе в учителя физкультуры, он был так похож на моего любимого артиста!.. И я тоже думала, что это навсегда, что это настоящая любовь... Я готова была на всё, лишь бы он меня заметил, и понял бы, как я его люблю. Но он не заметил и не понял. Я окончила школу, но еще целых полгода чуть не каждый день находила какой-нибудь повод, чтобы зайти в школу и хотя бы мельком увидеть его, даже когда узнала, что он женился... А потом, в университете, на втором курсе, стала дружить с парнем, который мне, в общем-то, даже не нравился. Он предложил встречаться, а я согласилась, просто потому что на тот момент у меня не было друга. Мы начали встречаться, а со временем я поняла, что люблю его, и мы поженились. Я не забыла свою первую любовь, и никогда не забуду, но я поняла, что она прошла. И у тебя пройдет, вот увидишь...

   – Нет! Не пройдет! – возразил Дэн. Он снова повернулся к Нэл, глаза его по-прежнему блестели, но это были не слёзы.

   Нэл размышляла, что же ей делать, если Дэн сейчас вдруг решит её поцеловать. Она поймала себя на мысли, что ей безумно этого хочется. И не только поцелуя. Нэл хотелось, чтобы он ее обнял, хотелось почувствовать сквозь тонкую сорочку его тело... почувствовать его в себе... Она поняла, что если он сейчас ее поцелует, она не устоит и перед остальным. «Нельзя!» – мысленно осадила она сама себя. И, чтобы он тоже понял, что нельзя, она сказала холодно и уверенно:

   – Пройдет. Рано или поздно всё всегда проходит, уж поверь на слово.

   Очевидно, Дэн понял намек, встал, молча ушел на диван и лег, но Нэл еще долго слышала, как он раздраженно ворочался и вздыхал.

   Наконец он затих. Сама не зная, зачем, Нэл встала, подошла к уснувшему Дэну и некоторое время смотрела на него. Спящий, в тусклом свете уличного фонаря, он выглядел совсем юным, лет четырнадцать – пятнадцать, не больше.

   «Мой сын», – с нежностью подумала Нэл, пригладив рукой разметавшиеся по подушке светлые кудри. Не удержалась, поцеловала его в лоб, и ушла на кровать.

   Нэл долго не могла уснуть. А когда, наконец, заснула, ей приснился Дэн. Они стояли по колено в теплой воде речки Ласки, Нэл перевязывала Дэну ладонь носовым платком, отжимала его джинсы и рубашку. А потом они лежали рядом на полотенце и целовались. И не только целовались... Это было такое блаженство!.. Вдруг чей-то строгий голос произнес: «Как вам не стыдно, Нелли Игоревна, совращать несовершеннолетнего мальчика! Ему же нет восемнадцати!» – «Я не знала, сколько ему лет! Я думала, ему двадцать!» – закричала Нэл, вскакивая с полотенца и оглядываясь вокруг. Но никого рядом не было. И Дэн тоже куда-то исчез. Нэл стало очень одиноко.

   Проснувшись утром, она подумала: «Интересно, кто разговаривал со мной во сне? Наверное, это был голос совести. Успокойся, совесть, спать с Дэном наяву я не собираюсь».

   Нэл встала, оделась и вышла в комнату, чтобы разбудить Дэна. Диван был аккуратно застелен, в комнате пусто. Нэл выбежала в прихожую. Куртки Дэна не было на вешалке. Значит, ушел. И вновь Нэл почувствовала одиночество с такой силой, что едва не заплакала.

   Она пошла в школу, занялась составлением планов уроков и кружков на второе полугодие. Нэл не получила педагогического образования, но ее уроки рисования были интересными, и ребята их любили. Стараясь сделать уроки познавательными в области искусства, Нэл перерывала горы литературы о художниках, их творчестве, направлениях живописи.

   Но сегодня не могла сосредоточиться на работе. Мысль, что дома ее никто не ждет, что никто даже не потревожится, если она вообще не придет домой, не давала покоя. Да и не хотелось идти в свой пустой дом.

   Нэл просидела в школе на три часа дольше положенного, и ушла, только когда все учителя разошлись, осталась одна техслужащая, которая уже собиралась закрывать школу.

   Недалеко от своего дома Нэл встретила Виктора Евгеньевича, который шел с автобуса – он уезжал на Новый год к жене в город и только что вернулся.

   – Нелли Игоревна, привет! – он шагнул к ней с радостной улыбкой и заключил в крепкие дружеские объятия. – С новым годом, Нелечка!

   Нэл едва не расплакалась, так растрогала её эта теплая встреча. Как никогда, захотелось утонуть в сильных мужских объятиях.

   – Привет, Виктор Евгеньевич... с Новым годом... – сказала она таким тоном, словно не поздравляла, а приносила соболезнование.

   – Неля, что с тобой? – спросил Виктор, сразу заподозрив неладное.

   – Все в порядке, Витя, – ответила Нэл. – Просто... просто ты нужен мне, Виктор. Извини...

   Сказав это, Нэл побежала к своему дому, стыдясь того, что у нее вырвались эти слова.

    – Я сейчас приду, Неля! – крикнул вслед Виктор.

   Он действительно пришел очень скоро, Нэл не успела даже чайник вскипятить.

   Они выпили чаю, болтая ни о чем. Потом в комнате сели на диван. Нэл включила телевизор, который, кстати, перед Новым годом подарил Виктор Евгеньевич – собрал из нескольких сломанных. Для утиля он показывал очень даже неплохо, но Нэл и Виктор не смотрели на экран.

   – Пусть ты и говоришь, что у тебя всё в порядке, но я вижу, что нет. Поделись со мной, и тебе станет легче, – сказал Виктор.

   – Всё дело в том, Витя, что мне нечем делиться, – ответила Нэл, пожав плечами. – Всё нормально у меня, я живу лучше многих. Но мне так одиноко... Мне нужен ребенок, Витя, мне просто необходимо кого-то любить, о ком-то заботиться... иначе я просто сойду с ума!.. Ты... хотел мне помочь...

   Она замолчала, чувствуя, как начинают гореть уши и щеки.

   – Милая моя, хорошая, – Виктор обнял Нэл и начал осторожно и ласково целовать. – Ты должна быть счастлива, и я очень хочу помочь тебе стать счастливой. Скажи, ты на самом деле этого хочешь?

   – Да, – чуть слышно ответила Нэл.

   Виктор поднял ее на руки и понес на кровать. Он был так ласков и нежен, а Нэл так давно не видела мужской ласки, что не думала ни о чем, полностью отдавшись во власть плотских наслаждений.

   Нэл очнулась от сладкого блаженства, которое, казалось, продолжалось вечность, вместившуюся в одно мгновение. И, хотя ей было хорошо, как никогда не было с мужем, она заплакала.

   – Ну что ты, милая, – Виктор снова принялся ласкать ее и целовать. – Тебе не понравилось?

   – Нет, всё было хорошо, – тихо ответила Нэл. – Но я... я же люблю другого!

   – Но ты не можешь быть с ним, – понимающе проговорил Виктор.

   – Да, и не смогу быть с ним никогда, – печально сказала Нэл. – Прости меня, Витя, я не должна была так поступать с тобой... не имела права тащить тебя в свою постель... Ведь ты женат и любишь свою жену. Мне так стыдно...

   – Не думай об этом, – ласково сказал Виктор. – Не вини себя, ты ни в чем не виновата. Ты не тащила меня в свою постель, я сам пришел. И стыдиться тебе тоже нечего. Нельзя противиться основному инстинкту, это вредно для здоровья. Ты не можешь быть со своим любимым, я сейчас не могу быть со своей, но мы с тобой можем быть вместе, можем помочь друг другу. Ведь в душе каждый из нас остался верен своей любви, правда?

   – Да, – кивнула Нэл, закрыла глаза и представила, что это Дэн целует и ласкает ее. И обняла Виктора со всей страстью, на которую только была способна.

   Потом они отдыхали, лежа рядом на кровати. Виктор заботливо укрыл Нэл одеялом, и не отвернулся и не заснул, как обычно делал Володя, а продолжал тихонько поглаживать ее плечо и целовать ухо и волосы. Нэл было очень приятно, хотя ее совесть не успокоили ласковые и как будто правильные слова Виктора. Совесть грызла чуть слышно, но настойчиво: «Виктор женат, ты его не любишь, зачем ты спала с ним?» – «Заткнись, у меня к нему нет ничего личного! Я просто очень хочу иметь ребенка!..» – раздраженно отвечала Нэл своей совести.

   Часа через два Виктор ушел, а Нэл еще острее почувствовала одиночество.

   *

   За время каникул Виктор приходил еще несколько раз. Они были близки, Нэл закрывала глаза и представляла, что с ней Дэн. Это было какое-то наваждение.

   И еще два раза ходила на лыжах в сторону деревни Мошарово, но Дэна больше не встречала.

   Каникулы закончились, интернат снова наполнился детскими голосами, смехом и топотом. И Дэн снова сидел в классной комнате за последней партой. Все было, как обычно. Вечером Дэн возился с малышами, Нэл наблюдала за ними, а когда пришла ночная няня, Нэл отправилась домой. К ней снова пришел Виктор, они снова были вместе, но... что-то уже было не так, что-то не то, и Нэл, провожая Виктора до дверей, сказала:

   – Знаешь, Витя, тебе не надо больше приходить.

   – Почему? Я сделал что-то не так? – забеспокоился он.

   – Нет, всё было хорошо, как всегда. Я очень тебе благодарна, но... просто больше не надо, ладно?

   – Как скажешь, – он улыбнулся и поцеловал Нэл в лоб – совершенно по-дружески, как раньше, и спросил доверительно: – Ты уже беременна?

   – Нет... я еще не знаю, – смутилась она.

   – А, ты получила письмо от мужа, да? Он раскаялся, ты его простила, и вы теперь снова будете вместе, – догадался Виктор.

   – Нет, – ответила Нэл и призналась: – Я... я люблю не его.

   – Не его? – удивился он. – А кого, если не секрет?

   – Человека, с которым не смогу быть никогда, – ответила Нэл. – Извини, большего сказать не могу.

   – Не извиняйся. Я уважаю чужие тайны и не буду слишком любопытен, – сказал Виктор. – Я просто хочу знать... скажи, Нэл... этот человек... случайно... не я?

   – А что, ты ради меня ушел бы от жены? – усмехнулась Нэл.

   – Нет... наверное, нет, – Виктор опустил глаза. – Но я стал бы помогать тебе... и ребенку...

   – Ты мой самый лучший друг, Витя, – Нэл улыбнулась и тоже поцеловала его по-дружески, в щеку. – И я тебя очень люблю, как друга. Но только как друга, понимаешь?

   – Конечно, – кивнул Виктор. – И это взаимно.

   Близости между ними больше не было, но Нэл и Виктор остались близкими друзьями. Нэл очень надеялась, что забеременела, но, к ее большому сожалению, надежда не оправдалась.

   В феврале приехала на каникулы жена Виктора Евгеньевича. Нэл не представляла, как посмотрит ей в глаза, но встреча прошла естественно и непринужденно. Нэл, исподволь наблюдая за Виктором и Наташей, поняла, что Виктор любит свою жену, а для неё останется только другом, что бы между ними ни произошло.

ГЛАВА 9

Наступила весна. Отношения между Нэл и Дэном оставались дружескими. Встретившись в интернате после зимних каникул, они, не сговариваясь, сделали вид, что никакой лыжной прогулки и последовавшего далее ночного разговора не было. Дэн больше не говорил Нэл о своей любви, но она видела, что он ее не разлюбил. Нэл больно было видеть, как мальчик страдает. Она поклялась себе, что больше никогда не будет скрывать свой возраст, и уже почти жалела, что в свои годы, а в начале марта ей исполнилось двадцать восемь, так хорошо выглядит. Нэл понимала, что пока Дэн видит ее каждый день, он не успокоится, и с глубоким сожалением заключила, что придется уехать из Ласково. А ей в селе нравилось, и совсем не хотелось уезжать.

   Первого апреля Нэл получила неожиданный и неприятный сюрприз: к ней приехал муж. Как он её нашел, не представляла. Может, мама случайно выболтала адрес, может, кто-то из городских подруг Нэл. Впрочем, уже неважно.

   Володя заявился прямо в интернат, во время подготовки домашних заданий.

   – Нэлка! – он вбежал в класс и бросился к ней с распростертыми объятиями.

   Она остановила его отстраняющим жестом и ледяным взглядом. Ученики замерли, с любопытством уставившись на незваного гостя.

   – Ребята, я сейчас вернусь. Продолжайте заниматься, – сказала Нэл ученикам, взяла Володю за локоть и вывела из классной.

   Она увела его в самый дальний конец коридора. Шла быстро, не оглядываясь, поэтому не видела, что Дэн прокрался за ними и спрятался неподалеку за печкой.

   – Зачем ты приехал? – холодно спросила Нэл.

   – Потому что люблю тебя и хочу, чтобы ты вернулась домой.

   – Это не я ушла от тебя, а ты меня бросил.

   – Если бы ты не уехала, все было бы по-старому.

   – Вот именно, по-старому, – усмехнулась Нэл.

   – Нэл, ну перестань цепляться к словам, – сказал Володя с обезоруживающе широкой улыбкой. – Ну, я ошибся, с кем не бывает... Ты здесь, наверное, тоже не как в монастыре жила... Ну, извини, Нэлка, извини, я не хотел тебя обидеть, – быстро поговорил он, заметив ее возмущенный взгляд. – В смысле... Я хотел сказать, что если у тебя тут что-то с кем-то было, то я не в обиде. Нам обоим нужно было расслабиться, сменить обстановку... Пожить какое-то время отдельно... Ну, поиграли в развод, и хватит. Поехали домой! Кстати, Нэл, я ведь купил машину, на ней и приехал.

   – Приехал, чтобы похвастать? – усмехнулась она.

   – Нет, конечно, – возразил Володя. – Я просто по тебе соскучился, и хочу увезти тебя домой с комфортом.

   Володя попытался обнять Нэл, но она отступила на шаг, не дав к себе прикоснуться.

   – А как же Эльвира?

   – Мы расстались. Представляешь, она начала требовать, чтобы я развелся с тобой, женился на ней и прописал ее в квартире, и я понял, что ей нужна была всего лишь прописка и жилплощадь, а не моя любовь... И ребенка она мне так и не родила...

   – Если тебе нужен ребенок, ты обратился не по адресу, – холодно прервала Нэл Володю. – Ты же уверен, что я не могу иметь детей.

   А мысленно добавила: «И я теперь тоже в этом уверена».

   – Ну и ладно, возьмем ребеночка из детдома, как ты хотела, я уже не против, – сказал Володя. – Ну и пусть чужой, зато мы сможем выбрать, какого захотим, правда? Найдем мальчика, похожего на Дениску...

   Нэл живо представила, как Володя будет выбирать ребенка в детском доме, как игрушку в магазине, и её передернуло от отвращения. К тому же она не верила, что он отказался от идеи иметь собственных детей. Нэл показалось, что Володино согласие на усыновление звучит фальшиво, что он говорит это лишь затем, чтобы уговорить ее вернуться.

   – Но теперь я этого не хочу, – сказала Нэл. – А если ты хочешь ребенка, найди замену Эльвире, только не позорься, заведи помоложе и посимпатичнее, – с сарказмом добавила она. – Да, и не забудь спросить, в полном ли порядке её детородные органы.

   – Нэл, ну, может, хватит про Эльвиру? Я расстался бы с ней гораздо раньше, если бы ты не уехала так поспешно неизвестно куда. Мне с трудом удалось узнать твой адрес... Ну хватит дуться, Нэлка, прости меня. Я на самом деле скучал по тебе. А ты разве нет?

   Володя снова попытался обнять Нэл, она опять сделала шаг назад, но теперь ему удалось заключить ее в объятия: отступать больше было некуда, она уже коснулась спиной стены. Нэл попробовала вырваться.

   – Пусти! Ты что, не понимаешь, здесь же дети! Пусти!

   Но Володя держал ее крепко, да еще и попытался поцеловать. Нэл отбивалась молча, боясь криком переполошить ребят.

   Тут на помощь из-за печки выбежал Дэн, ооттолкнул Володю от Нэл и встал между ними:

   – Не смейте трогать Нелли Игоревну!

   – Даниил, сейчас же иди в класс! – приказала Нэл.

   – Я никуда не уйду, пока он не уйдет! – заявил Дэн.

   – Дэн, он мой муж, и я сама разберусь!

   – Правильно, Нэлка, мы сами разберемся, – подхватил Володя. – Иди отсюда, пацан, свой букварь читать.

   Он снова шагнул к Нэл, но Дэн закрыл ее собой.

   – Я никуда не уйду! Нелли Игоревна не хочет вас видеть, неужели не понимаете?

   – А ты не говори за неё, – быстро парировал Володя. – Пусть сама скажет, что не хочет меня видеть.

   – Дэн, прошу тебя, иди в класс, – сказала Нэл.

   Она была благодарна за помощь, но совсем не хотела впутывать парня в семейные разборки.

   – Я не уйду, – твердо ответил Дэн.

   – Что ж, придется помочь, – сказал Володя, схватил Дэна за отвороты школьной куртки и оттолкнул с такой силой, что юноша отлетел к печке, ударился головой и сполз на пол.

   – Ты что, с ума сошел?! – возмутилась Нэл. – На детей уже бросаешься!

   Она подбежала к Дэну, присела рядом, обняла, прижав его голову к своей груди.

   – Тоже мне, ребенок, – усмехнулся Володя. – Выше «мамочки» на полголовы!

   Нэл взглянула на Володю и сказала:

   – Уходи. Вот ключ от моей квартиры, я приду вечером, тогда и поговорим.

   Она достала из кармана ключ, бросила Володе и снова склонилась к Дэну.

   – Данечка, тебе очень больно?

   Дэн не ответил. Нэл принялась осторожно ощупывать его затылок. Володя постоял еще немного. Нэл не обращала на него внимания.

   – Ладно, Нэлка, жду тебя дома, – сказал он и ушел.

   – Дэн, ты меня слышишь? – встревожено спросила Нэл, нащупав пальцами вспухающую шишку на затылке юноши.

   – Пусть меня хоть каждый день бьют головой об стенку, – тихо проговорил Дэн. – Лишь бы вы меня обнимали...

   – Дэн, ну зачем ты ввязался не в свое дело? – упрекнула его Нэл.

   – Я хотел защитить вас.

   – Меня не надо защищать от собственного мужа! – проворчала она.

   – А я думаю, надо, – возразил он.

   Нэл не нашла, что ответить. Помогла Дэну подняться и спросила:

   – Ты сможешь вернуться в класс?

   – Да... наверное, – неуверенно ответил он.

   – Голова болит? Кружится?

   – Немного.

   – Тошнит?

   – Нет.

   – Всё равно лучше иди, полежи, – Нэл опасалась, что Дэн мог получить сотрясение мозга, отвела его в комнату и уложила на кровать.

   Потом принесла кружку холодной воды и кусок марли из аптечки, смочила марлю и подала Дэну, посоветовав приложить к затылку, что он и сделал. Нэл уже хотела выйти из комнаты, но Дэн остановил:

   – Нелли Игоревна!

   – Что? – она обернулась от двери.

   – Вы... пойдете сегодня домой?

   – Конечно, пойду, – ответила она и снова взялась за ручку двери.

   – Прошу вас, не ходите, – сказал Дэн. – Вы же его не любите... Я и раньше догадывался, а теперь убедился в этом.

   – Дэн, это не твоё дело! – рассердилась Нэл.

   – Может, и не моё, но я прошу, не ходите сегодня домой, – Дэн попытался встать, но закружилась голова, он пошатнулся и чуть не упал.

   Нэл подхватила его и снова уложила.

   – Дэн, пойми, – терпеливо сказала она. – Я должна поговорить с мужем, и чем скорее, тем лучше. Может, мы уже всё решили бы, если бы ты не вмешался!

   – Нелли Игоревна, я прошу вас, отложите разговор до утра, – попросил Дэн. – Ведь утро же вечера мудренее!

   – Ты полагаешь, к утру может что-то измениться? – усмехнулась Нэл, вышла из комнаты и вернулась в класс.

   Дэн не пошел на ужин, и после тоже не вышел из своей комнаты. Нэл сказала малышам, что у него болит голова, что, в общем-то, было правдой. Но, скорее всего, он просто обиделся, потому что Нэл не захотела его слушать.

   «А ведь Дэн прав, – внезапно подумала она. – Дома меня ждет человек, с которым я совершенно не хочу встречаться, особенно наедине. И разговор с ним действительно можно отложить до утра».

   Когда пришла ночная няня, Нэл попросила у нее раскладушку и постель.

   – Я где-то обронила ключ от квартиры, – объяснила она свое желание остаться ночевать в интернате. – Сейчас темно, все равно не найду. Утром поищу.

   – Конечно, оставайтесь, Нелли Игоревна, – Софья Петровна открыла кладовку и достала раскладушку, матрас, подушку и одеяло.

   Нэл поставила раскладушку в классной комнате, легла и почти сразу уснула. Она оставила включенной настольную лампу на своем столе – просто забыла выключить.

   Ей приснилось, что к постели подошел Володя, встал на колени и начал склоняться над ней, чтобы поцеловать. Но когда его лицо приблизилось к лицу Нэл, она увидела, что это не Володя, а ее школьный учитель физкультуры Валерий Николаевич. И она вдруг ощутила, что ей снова семнадцать лет, и Валерию Николаевичу почему-то тоже семнадцать, и он почему-то как две капли воды похож на Дэна.

   Нэл поняла, что уже не спит. Над ней действительно склонился Дэн и уже почти прикоснулся губами к ее губам.

   – Дэн! Ты что делаешь!? – возмущенно воскликнула она, отстраняя его.

   – Извините, Нелли Игоревна... – смутился Дэн. – Я увидел вас... и не мог удержаться... Я не думал, что вы проснетесь... Я так рад, что вы не ушли домой.

   – Я не ушла домой не потому, что ты меня об этом просил, – проворчала Нэл, немного покривив душой, так как если бы не Дэн, она, наверное, не догадалась бы остаться в интернате.

   – Я все равно рад, – сказал Дэн.

   – Кстати, что ты делаешь в классной комнате? – запоздало удивилась Нэл.

   – Пришел посмотреть время. У меня часы остановились. А тут вас увидел... Я очень рад, что вы не любите мужа.

   – Да, не люблю, – призналась Нэл. – Но это не значит, что я люблю тебя, Дэн.

   – И опять вы говорите неправду, – возразил юноша. – Вы любите меня, я знаю.

   – Откуда такая уверенность? – удивилась Нэл.

   – Когда вы ездили в город за лекарством для меня, у вас там не было других дел, – начал перечислять Дэн. – И на Новогоднем вечере вы искали меня. И домой после лыжной прогулки к озеру не отпустили, потому что беспокоились обо мне. Вы меня тогда поцеловали.

   Нэл могла бы поспорить, что-нибудь соврать, но не стала.

   – Ты прав и неправ в своих выводах, – сказала она, решив, что пора объясниться с Дэном. – Да, я тебя люблю, но не совсем так, как хотелось бы тебе. Я люблю тебя как сына, или как младшего брата, понимаешь?

   – Понимаю, – в голосе Дэна сквозило разочарование, но он снова заговорил, и в его голосе послышалась надежда. – И всё же, значит, у меня есть шанс.

   – Нет у тебя никаких шансов, Дэн, – твердо сказала Нэл. – Я никогда не буду любить тебя по-другому.

   – Но почему?

   – Это просто невозможно! – отрезала Нэл. – А теперь иди спать.

   Дэн ушел. Нэл попыталась уснуть, но не смогла. Едва закрыв глаза, снова и снова видела склонившегося к ней Дэна и жалела, что он не успел поцеловать ее. Глупо было убеждать его и себя в том, что она любит Дэна только как сына. Но понимала, она не может поступить иначе.

   Промучившись без сна до утра, Нэл отправила детей в школу и пошла к Виктору. Она знала, что его уроки начинаются с десяти часов, и он должен быть дома.

   Виктор был дома. Нэл попросила его помочь.

   – А что случилось? – встревожился он.

   – Пойдем со мной, и увидишь, – ответила она.

   У дома, где жила Нэл, стоял автомобиль, «Шевроле». Дверь в квартиру была не заперта. Нэл и Виктор вошли. В комнате Нэл увидела накрытый на двоих стол, на столе – незажженные свечи, розу в вазе, бутылку шампанского, бокалы, коробку шоколадных конфет «Ассорти». А Володя спал на стуле, положив голову на скрещенные на столе руки.

   Услышав шаги, он проснулся, вскочил:

   – Нэлка, наконец-то!

   И тут увидел, что уже утро. И что Нэл пришла не одна.

   – Познакомься, Володя. Это Витя, мой жених, – представила Нэл Виктора и продолжила: – Мы поженимся, как только я разведусь с тобой. Я беременна от него. Поэтому давай поскорее разведемся.

   Володя несколько мгновений стоял, не зная, что ответить. У него был такой растерянный вид, что жалко смотреть. Нэл подумала, наверное, у нее был такой же дурацкий вид, когда Володя признался, что Эльвира беременна от него. Нэл сразу перестала его жалеть.

   – Уезжай отсюда, – сказала она. – Найди себе девушку или помирись с Эльвирой и будь с ней счастлив. А я уже счастлива.

   И Нэл с улыбкой прижалась к плечу Виктора. Он, подыгрывая, обнял ее за плечи и улыбнулся.

   Володя сжал кулаки. Нэл показалось, что он сейчас кинется на Виктора. Она внутренне напряглась, чтобы успеть встать между ними и не допустить драки, и уже пожалела, что впутала друга в личные дела. Виктор был высоким и широкоплечим мужчиной, однако Володя был почти на полголовы выше, и выглядел мощнее.

   Но, взглянув на Виктора, поняла, что это представление ему даже нравится.

   – Ну что ж, будь счастлива, Нэл, – сказал Володя сквозь зубы и пошел к двери.

   Через минуту в прихожей хлопнула дверь – он ушел.

   – Нэл, а ты на самом деле беременна? – спросил Виктор.

   – К сожалению, нет, – ответила она.

   – Жаль, – сказал Виктор. – Я очень хотел тебе помочь.

   – Я знаю. Спасибо тебе. И за то, что сейчас помог, тоже спасибо, – ответила Нэл.

   – Ты его совсем не любишь? – спросил Виктор с участием.

   – Совсем, – уверенно ответила Нэл.

   Но вовсе не была уверена, что не растаяла бы и не простила бы Володю, встреченная так романтично цветами, свечами, шампанским и любимыми конфетами. Если бы пришла вчера домой. Как все-таки Дэн оказался прав, не отпуская ее из интерната! Или это права пословица, что утро вечера мудренее? А может, просто утром свечи, цветы и все остальное не производят такого сильного впечатления, как вечером?

ГЛАВА 10

Володя больше не приезжал, и жизнь Нэл в Ласково вскоре вошла в свою колею. Она по-прежнему вела уроки, кружки и работала в интернате.

   Теплым апрельским вечером интернатовцы играли в мяч на вытаявшей из-под снега спортивной площадке