Звезда моей судьбы. Татьяна Устименко

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ЧАСТЬ ВТОРАЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

   В каждом человеке спит не разбуженная звезда.

   А в некоторых – она еще и похрапывает…

   (неизвестный мудрец)

ПРОЛОГ

    В Лаганахаре вряд ли найдется второе столь же прекрасное место, как Белые горы. Пушистый снег, покрывающий их крутые склоны, не тает круглый год, оттого оные горы и получили такое поэтическое название – Белые. Не всякая птица сумеет долететь до этого недоступного края, а если и долетит – то едва ли отважится свить тут свое гнездо, устрашившись лютого мороза, единовластно царящего над безжизненными, снежными просторами. И даже дерзкие хищники-орланы тут же торопливо поворачивают прочь, едва лишь их зоркий глаз различит белеющие вдалеке острые пики, украшенные роскошными ледяными шапками. Здесь нет ничего: ни деревца, ни травинки. Здесь не встретишь ни одно живое существо, а мягкое снежное покрывало никогда не пятнают цепочки чьих-либо следов. И только холодный северный ветер свирепо завывает в расщелинах между скал, неся с собой безразличие, одиночество и забвение. Давно известно, что во всем королевстве Лаганахар не сыщется ни единого храбреца, способного вступить на тропу – ведущую к Белым горам, а ежели таковой безумец вдруг и обнаружится – то его уделом станут мучения, испытания, да неизбежная лютая смерть. И если случай или обстоятельства когда-нибудь заведут тебя в Белые горы, то лучше не шути с судьбой – выбирай другую дорогу, и обходи эти опасные места стороной. Хотя ни для кого не является секретом тот факт, что частенько, выбрав дорогу – способную увести нас от судьбы, мы именно там с нею и сталкивается. Не так ли?

    Однако, сегодня в Белых горах произошло невиданное… Замерев в величественном удивлении, высоченные каменные пики недоуменно взирали на две тощие фигуры, почти бесшумно скользящие по хрусткому насту. Горы даже позабыли об издевательском эхе, должном сопровождать каждый шаг наглых пришельцев и потрясенно молчали, не рождая ни звука. А сами незваные гости и тем более не обращали на скалы ни малейшего внимания, оставшись равнодушными к их девственным красотам, что повергло Белые горы в окончательное изумление. Воистину, сегодня на их неприступных склонах творилось нечто невероятное, полностью нарушившее установившийся порядок – остававшийся незыблемым еще со времен Неназываемых… А впрочем, разве все новое не является хорошо забытым старым?

    Но двум темным фигурами, пробирающимся по заметенной снегом тропе, не было никакого дела ни до нарушенного ими мирового равновесия, ни до печальных воспоминаний – смутивших многовековую память Белых гор. Ловко цепляясь за камни, они – упрямо наклонив угловатые головы, продвигались вперед, видимо – ведомые каким-то первобытным инстинктом, способным побороть холод, страх и наверное, даже саму смерть. Холод – чувствовали ли они его? Страх – испытывали ли они его? Смерть – боялись ли они ее?..

    Внезапно, первая из фигур подняла ранее склоненную голову, зорко всматриваясь в расстилающуюся вокруг снежную пустыню. Край кожистой складки, прикрывающей ее лицо и издалека сильно смахивающей на капюшон дорожного плаща, чуть сдвинулся – открывая отнюдь не человеческие черты, а узкую, вытянутую морду животного – оканчивающуюся зубастой пастью. В ее темных глазах клубился сам хаос, отражающий лишь злобную жажду крови, и ставшую тем главным желанием, которое вело вперед двух оных древних тварей, поднятых из недр каменных гробов – обратившихся руинами в одном из залов Храма песка. Гхалия, а это была именно она, вздернула к небу свою уродливую морду и протяжно завыла, выводя рулады охотничьей песни. Гхалия почуяла добычу…

    Ноздри ее острого носа чутко затрепетали, а затем тварь перешла на рысь, уверенно следуя по выбранному ею пути. Вторая гхалия не отставала от своей товарки, столь же неутомимо приминая твердый наст. Их когтистые шестипалые лапы не скользили по льду и не проваливались ни в какой, даже в самый глубокий снег; поджарые тела не ведали усталости, а полумагическая сущность не испытывала потребности во сне и отдыхе. Им требовалась только пища – особенная, свежая, горячая. Тощие тела гхалий покрывала крепкая чешуя, пробить которую не могли ни дерево, ни железо; да маскировали складки естественного кожаного покрова – защищающего охотниц Тьмы от любой непогоды. Они не нуждались в оружии, ибо огромные изогнутые, словно ятаганы, когти заменяли тварям и мечи и копья, наделив охотниц способностью наносить своему противнику страшные, чаще всего смертельные раны. Гхалии отлично видели в темноте, не горели в огне, не тонули в воде, не знали ни любви, ни жалости. А если и были у них какие-то уязвимые места, то о наличии подобного не ведал никто... Никто? Но разве так бывает?..

    Гхалии никогда не задумывались над вопросом: куда и зачем они идут. Они интуитивно ощущали то главное, что вело их вперед: нечто притягательное и зовущее, заставляющее делать следующий шаг. Все остальное было для них не важно. А источником этого властного и притягательного зова служила тонкая прядка черных, длинных, красиво вьющихся волос – зажатых в лапе первой гхалии. Сей локон, безусловно, принадлежал девочке или девушке, потому что еще не утратил нежнейшего лавандового аромата, присущего своей хозяйке. От прикосновения к этим волосам – у гхалий еще пуще темнели и без того темные глаза, а из их клыкастых пастей начинала сочиться голодная слюна, вызванная образом желанной жертвы - немедленно возникающим в мозгу. Образом невысокой, тоненькой девушки с твердым остреньким подбородком, и удивительными сиреневыми глазами, усеянными золотистыми крапинками. Да, ее кровь должна быть сладкой, очень сладкой…

    Охотница Тьмы собственнически погладила прядь черных волос, тяжело дернула кадыком и ускорила шаг, ведомая голодом и желанием. В ее голове непрерывно бились слова приказа, намертво запечатлевшиеся в мозгу твари: «Найди Йохану, убей Наследницу!». И поэтому гхалия понимала, что продолжит бежать вопреки всему, и уже не сможет остановиться до тех самых пор, пока не настигнет указанную ей добычу и не исполнит предначертанное…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

   - Ага! – радостно подтвердил ничуть не смутившийся юноша и начал последовательно перечислять, загибая пальцы: - На Зачарованном берегу, в Черных холмах, на Лиднейском болоте, в степи, в Пустоши… Йона! – позвал он, отвлекая меня от возни с малышкой-мантикорой. – А куда мы движемся теперь?

   - Куда? – я рассеянно подняла голову, стараясь не уронить кусочки вяленого мяса, которыми кормила прожорливую словно гусеница, Мифрил. – В долину Дурбан. Куда же еще-то?

   - Зачем? – ниуэ неприязненно передернул плечами, опасливо косясь на ехидно ухмыляющуюся воительницу, делающую пальцами какой-то странный жест, словно девушка пересчитывала отданный ей долг. Правда, пока еще не супружеский, но…

   - Искать последних драконов, - терпеливо вздохнула я. – Мне нужно пламя дракона…

   - Ага! – злорадно потерла ладони Ребекка. – И я от убитого в мою честь дракончика не откажусь. Зубки драконьи – на ожерелье, шкуру – на сапожки…

   - И от убитого в твою честь жениха ты тоже не откажешься? – невинным голоском осведомился Беонир, задумчиво ковыряя щепочкой в зубах. – На ожерелье, на сапожки…

   - А как же обещанный подвиг? – подначивающе улыбнулась я.

    Несчастный влюбленный крепко стиснул челюсти, щепочка сломалась.

   - Между прочим, тебя - любимый, никто за язык не тянул! – язвительно промурлыкала вредная невеста. – Подвиг может совершить и безумец, а вот на настоящие геройские поступки способен только влюбленный!

   - Или дурак! – вполголоса буркнул Беонир, но воительница услышала.

   - Влюбленный дурак! – метко уточнила она. – Коего и имеем в действительности.

    Ниуэ сердито фыркнул, но не сказал ничего, похоже - не решившись продолжить их бесконечный спор. Уж кому-кому, а ему-то давно известно: в принципе, женщина могла бы и промолчать… Да вот беда – нет у Ребекки такого принципа!

    Я довольно улыбнулась, продолжая кормить кусочками вяленого мяса Мифрил, доверчиво разлегшуюся у меня на коленях. Авось эти двое: то ли влюбленных врагов, то ли враждующих влюбленных, однажды найдут общий язык, помирятся и обретут взаимное счастье. Авось… Потому что иногда шаг, сделанный навстречу близкому человеку, становится самым долгим путем в нашей жизни. А нам этих шагов, причем всяких разных, предстоит еще ой как немало сделать…

    С глубоким вздохом усталости я подхватила на руки заметно потяжелевшую за последнюю неделю мантикору, и поднялась на ноги, без слов сигнализируя: «привал закончен - нам пора снова выступать в путь». С появлением Мифрил в нашем отряде прибавилось как веселья, так и хлопот. Самой насущной проблемой, оказалась, конечно же, нехватка пищи, которая таяла не по дням, а не часам – отчасти благодаря нам самим, но в основном по причине все возрастающего аппетита моей подопечной. Впрочем, в этом не было ее вины – ведь малышка росла и нуждалась в еде, охотно поглощая все, что ей давали. Ее когтистые кошачьи лапки наливались силой, но увы – пока еще не поспевали за размашистым шагом Беонира или ловкими прыжками Ребекки. Поэтому большую часть времени Мифрил спокойно сидела у меня на руках, забавно вертя головенкой и восторженным клекотом приветствуя каждую новую достопримечательность, встречающуюся на нашем пути. А полюбоваться и правда, нашлось на что.

    Пару дней назад наша дорога пролегала через рощу с кленами и ясенями, которые всем своим видом, печально раскачивающимися на ветру ветвями и первыми опадающими листьями, предупреждали всех путников о неминуемом приближении осени. Небо тоже меняло цвет, нехотя сдавая летние позиции, но уже сейчас стало заметно, что его фиолетовый фон успел выцвести и превратился в бледно-лиловый, расчерченный красными всполохами. Облака нависали все ниже, и ни у кого из нас уже не оставалось сомнений в том, что сезон дождей близок. Осень настойчиво стучалась в двери, требуя впустить ее в мир. «Смиритесь с моим приходом! – словно бы извещала она. – А иначе я войду без приглашения…». Но, поглядывая по сторонам, я ничуть не возмущалась настойчивостью природы, ведь подобно ей – тоже ощущала себя названным и непрошенным гостем, нахально пробирающимся в чужой дом. Сегодня мы оставили за спиной желто-красные рощи и вступили в узкую, усыпанную каменными обломками долину. Интересно, нас здесь ждут?..

   - Это осколки мрамора! – сообщил ниуэ, с любопытством повертев в руке подобранный с земли камень.

   - Знаменитый дурбанский, - согласно кивнула воительница, наклоняясь и выбирая осколок покрасивее. – Пожалуй, возьму на память.

    Я равнодушно пожала плечами. Сейчас меня весьма мало волновали окружающие красоты, ибо самыми сильными моими чувствами стали голод и страх – неустанно терзающие тело и душу. Надвигалось очередное полноуние, и вся фигура шедшего впереди Беонира выдавала его нервозное, очень плохо скрываемое беспокойство. Ребекка же бодрилась, изредка подзадоривая то своего мрачного жениха, то задумчивую меня. А я еще плотнее прижимала к себе теплую, пушистую Мифрил и надеялась, что хотя бы мантикора не страдает от голода так же сильно, как все остальные. Видят Неназываемые, я делала для них троих все, что могла…

    Поздним вечером этого же дня мы сидели возле весело потрескивающего костра и вполголоса спорили - решая, что же нам делать дальше.

   - Я, конечно, не охотница, но кое-что умею… – без особого воодушевления заявила Ребекка.

   - Кое-что? – передразнил Беонир. – А как же твоя хвалена военная подготовка, о которой ты нам все уши прожужжала?

   - Когда у мужика рядом с тобой точно такие же сапоги, то это не мода, - хихикнула воительница. – Это ночной дозор Блентайра. И учти, там мы ловили не жратву, а преступников…

   - Так ловили же, - не отставал ниуэ. – Не вижу разницы.

    – Разница состоит в том, что одна дает, а другая – дразнится! – огрызнулась его любимая язва, вгоняя юношу в краску смущения. - Плохо то, что у меня в хозяйстве только акинаки имеются, даже лука нет, ведь Беонир потерял его во время бегства из Храма песка...

    Тут юноша виновато шмыгнул носом, но лайил и ухом не повела, начисто игнорируя его робкую попытку извиниться.

    - Да и леса-то настоящего уже не видать – не за тушканчиками же мне гоняться с мечом? – невозмутимо продолжила она.

   - А с чем за ними гоняются? – невпопад поинтересовалась я, мысленно рисуя себе картинку жирной тушки, нанизанной на прутик и аппетитно подрумянивающейся над костром. Голодная слюна непроизвольно наполнила рот, заставив меня шумно сглотнуть.

   - С силками, - компетентно пояснила воительница. – Сплетенными из конского волоса. Но поскольку коня у нас нет, а есть только блохастый мерин, - она ехидно покосилась на ниуэ, - то значит наше «есть» приравнивается к «дохнуть от голода»! – и воительница задиристо расхохоталась, чрезвычайно довольная этим свежеиспеченным каламбуром.

   - На, мне не жалко! – юноша в миг собрал в пригоршню свои длинные волосы и отхватил их ножом, а затем бросил отрезанные пряди на колени совершенно оторопевшей Ребекке. – Лови тушканчиков!

   - Не получится, - смущенно промямлила девушка, растерянно перебирая светлые локоны. – Они у тебя слишком гладкие… Были… - с сожалением уточнила она. – Зря прическу испортил!

   - Значит, тушканчики отменяются, – полушутливо прервал ее излияния Беонир. – Хотя еды у нас осталось от силы дня на три, и к тому же - завтра полноуние...

   - Может, здесь поблизости найдется какая-нибудь деревня? – неуверенно спросила я, заботливо баюкая завернутую в мой плащ, и сладко спящую мантикору.

   - Вряд ли. Я уже просмотрел все карты, ничего такого на них и в помине нет. Да и посуди сама – ну кому охота селиться на отрогах гор, в холоде и постоянной угрозе сходящих вниз лавин?

   - Конечно, ты прав… – грустно признала я.

   - Послушайте, ваши унылые физиономии напоминают мне прокисшую брагу! – Ребекка гневно сверкнула глазами и повысила голос. – Еще немного и вы похороните себя заживо, клянусь моими мечами. Начнем с того, что сейчас осень, а значит, полно ягод и всяких плодов. Скажете, я не права? Как-нибудь перебьемся!

    Мифрил, потревоженная громкими звуками, встрепенулась и беспокойно завертела головой, высунув ее из складок теплой ткани. Я с нежностью посмотрела на свою питомицу. За последние дни между нами установилась прочная ментальная связь, полагаю, неразрывно соединившая нас на всю оставшуюся жизнь. Я могла бы поклясться, что без слов понимаю все ее мысли и просьбы, предугадываю желания и потребности, но не знала, благодаря чему это происходит. Возможно, причиной тому стал чудесным медальон «Ловец ветра» или же моя интуиция, резко обострившаяся благодаря уже пройденным испытаниям. Но, к счастью, наша с Мифрил симпатия оказалась взаимной. Мантикора чувствовала мою искреннюю привязанность к ней, да и вообще, она обладала довольно ершистым характером и успела выработать конкретное отношение к каждому члену нашего небольшого отряда. Например: эта крылатая кроха весьма недолюбливала нашу язвительную лайил. Ребекка иногда шутила, что дескать Мифрил подслушала ее насмешки, еще находясь в яйце, и теперь мстит. Лайил стала излюбленной мишенью для пока еще довольно безобидных нападок мантикоры: та так и норовила подобраться поближе и клюнуть свою языкатую противницу. Реакция у воительницы была отменная, и поэтому мантикоре никак не удавалось застать ее врасплох. Ребекка же в свою очередь, старалась не оставаться в долгу – могла легонько дернуть ее за хвост или демонстративно щелкнуть по голове костяшками пальцев. Вобщем, они постоянно подтрунивали друг над другом, забавляя своими выходками нас с Беониром.

    Кстати, с самим ниуэ все обстояло совсем по-другому. Не распространяясь об этом вслух я, тем не менее считала, что Мифрил просто очень уважает юношу, потому что тот относится к ней чрезвычайно серьезно. Обращаясь к мантикоре или даже говоря о ней, Беонир никогда не употреблял всяких уменьшительно-ласкательных словечек, тем самым признавая за малышкой право на самостоятельность. Со своей стороны, мантикора никогда не заигрывала с ниуэ, но иногда, если Беонир изучал карты – найденные нами в Ил-Кардинене, то кроха непременно усаживалась рядом, клала свою изящную голову на сгиб его руки и разглядывала свитки вместе с юношей. Ребекка иронично фыркала, я молчком улыбалась, но Беонир никогда не прогонял прилипчивую мантикору и даже делал вил, что не замечает ее присутствия. Кажется, они стали настоящими друзьями, безоговорочно признавшими личные достоинства друг друга. Что же касается недостатков… Так у кого их нет?

    А вот если говорить обо мне, то без ложной скромности могу заявить – меня Мифрил любила всей душой, а точнее, даже обожала. Я всегда охотно играла с нею во время стоянок, всегда делилась изрядной долей своего пайка и искренне радовалась ее быстрому росту. Напустив на себя вид всезнайки, Беонир излагал мне подробности анатомического устройства мантикор, ссылаясь на книги – прочитанные им в подземельях Блентайра. Он сообщил, что мантикоры быстро достигают размеров взрослого животного, а в дальнейшем растут очень мало и в основном вширь. Ну и век их, понятное дело, много дольше человеческого.

    Но в мире не существует совершенства, а его обширные знания тоже имели пробелы, ибо в породах родичей Мифрил юноша, к сожалению, разбирался из рук вон плохо. Вообще эти животные считались давно вымирающим видом, а на территории Лаганахара действовал специальный закон - строго-настрого запрещающий убивать мантикор. Более того, время от времени в королевстве даже снаряжались специальные экспедиции, отправляющиеся на поиски их гнезд. Вот только ни одна их таких экспедиций так и не смогла похвастаться положительным результатом, ведь никаких гнезд они не обнаружили. И конечно, логово мантикоры называли «гнездом» только потому, что оные существа умели летать, а обитали волшебные создания в горных пещерах или же труднопроходимых холмах и скальных грядах. Впрочем, все эти сведения были всего лишь нашими вольными домыслами, основывающимися на старинных сказках и легендах. Сами же мантикоры уже давно канули в небытие, исчезнув вместе с покинувшими Блентайр эльфами…

    Когда я рассказала Беониру о мозаике с мантикорами – увиденной мною в Немеркнущем куполе, тот призадумался, потому что согласно легендам – Повелители мантикор передвигались именно на черных летунах, а никак ни на белых...

   - Они обладали огромными размерами, черным опереньем и летали совершенно бесшумно! – мечтательно закрыв глаза, сообщил он. – Поэтому их еще называли тенями…

    Да, но моя-то Мифрил - белая! Ослепительно белая, как снег в горах, как небесная посланница Неназываемых! К тому же, в рассветных лучах Сола, ее перышки отливают перламутром, а умные золотистые глаза крохи блестели, словно бусины из драгоценного ожерелья какой-нибудь эльфийской королевы. Нет, названия такой породы Беонир не знал…

    Я вырвалась из плена своих мыслей, улыбнулась вдохновенной речи Ребекки и широко зевнула.

   - Давайте сначала переживем полноуние, и затем отправимся по ягоды и грибы, хорошо? А то так спать хочется-а-а-а...

    Поскольку полноуние неминуемо приближалось, то весь следующий день мы посвятили поискам подходящего дерева, способного выдержать натиск посаженного на цепь ниуэ. Оную железную привязь Ребекка умудрилась не потерять даже в Храме песка, вынеся ее в своем заплечном мешке. Видимо, за сохранность наших жизней воительница переживала куда больше, чем за наполненность собственного желудка. А сей факт наводил меня на определенные размышления, впрочем – еще требующие дальнейшего подтверждения… К сожалению, тонкие и редкие осины, нечасто встречающиеся в округе, решительно не устраивали Беонира, так что лайил в конце концов не преминула поддеть нашего подопытного:

   - Хей, лохматый, да ты никак теперь в пещерного дракона превращаешься вместо пса. Не дрейфь, мы тебя пристегнем сразу к трем деревьям, для надежности.

   - Не смешно, – печальный взгляд юноши вынудил болтунью прикусить ее бойкий язык. – Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя в опасности.

   - Ладно, не злись, – примирительно буркнула девушка и подошла к высокому, мощному островязу, неизвестно как затесавшемуся среди стройных молодых осин. – Вот, гляди, что я тебе нашла. В самый раз.

    Несчастный ниуэ даже не стал пытаться уговорить нас устроиться на ночлег. Он знал, что его скорбный вой все равно разбудит всю округу, а такое пробуждение не несет с собой ничего приятного. Мы с Ребеккой уселись на расстеленный плащ, устроившись спиной к спине, причем воительница выторговала себе право сидеть, повернувшись к Беониру лицом. И хотя обставила она это, по своей всегдашней привычке, как некую удобную возможность высмеять незадачливого юношу, я понимала, что в первую очередь девушкой движет желание поддержать своего возлюбленного, и желание это было абсолютно искренним.

    Итак, неминуемое – приближалось. Черное ночное небо выглядело гаже некуда, обложившись плотными облаками, словно лентяй – подушками. Бледная Уна нехотя выглядывала из-за туч, как будто сама судьба подглядывала за нами одним, шокировано вытаращенным глазом. Наверное, ей тоже хотелось узнать, чем закончатся эти очередные неприятности – преследующие нас с завидной настойчивостью. Я сердито хмыкнула, мысленно показывая своей вечной сопернице увесистую и не слишком чистую дулю. «А вот попробуй-ка прожевать такое угощение! – безмолвно посулила я. – И имей в виду, дорогая: мы – выкрутимся, в очередной раз и назло тебе!». Как ни парадоксально это выглядело, но наперекор всем бедам и в пику здравому смыслу, я опять не желала верить в плохое, и надеялась только на лучшее!..

    Ближе к середине ночи вой Беонира стал таким горестным, что разбудил даже Мифрил. Крошка-мантикора проснулась и возмущенно зашипела. Мы с Ребеккой удивленно наблюдали за тем, как она, уже довольно твердо держась на лапках, поднялась со своего места, протопала вперед и встала точно между нами и скрючившимся на цепи ниуэ.

   - Ишь, фу-ты ну-ты, как она выпендрилась! – недоверчиво выдохнула лайил, пока я брала Мифрил на колени и успокаивала. – Защитница, однако, растет! Поверь мне на слово, когда-нибудь она здорово тебе поможет.

   - Наверное, сегодня ночью нам придется туго, - печально предположила я. – И Мифрил это чувствует…

   - Зато я – нет! – озадаченно почесала в затылке лайил. – Йона, а ну-ка глянь на нашего героя…

    Я подняла глаза на прикованного к островязу Беонира и изумленно ахнула…

   - Это все, что нам досталось сегодня… - дрожащим голосом произнес Джайлз, подбирая небольшую горбушку черного хлеба, заброшенную в щель – приоткрывшуюся на двери их камеры. – А вода, - он пальцем провел по дну измятой жестяной миски, одной на двоих, - закончилась еще вчера…

   - Ну что ж, нам не привыкать, - узел лохмотьев в углу пошевелился, испустил громкий зевок и развернулся, превратившись в высокого худого мужчину с пронзительным взором темных, умных, глубоко посаженных глаз. – Ты главное спи побольше, чародей, ибо сон экономит силы и перебивает голод.

   - Не заметно что-то! – скептично хмыкнул Джайлз, протягивая краюшку Беодару. – Мой желудок с тобой категорически не согласен.

   - Управляй своими чувствами, - ниуэ разделил горбушку точно поравну, - но не позволяй ими управлять тобой. – Он оценивающе посмотрел на ввалившиеся щеки молодого мага – горестно баюкающего культю своей правой руки, на серую кожу – туго обтягивающую его челюсти, и разломил свою долю еще напополам. – Ешь! – он командным жестом отмел слабые возражения друга, отдавая тому часть своей порции. – Ты молод и не привык к лишениям. Ешь!

    Джайлз благодарно кивнул, медленно жуя смешанный со слезами хлеб и наслаждаясь каждой крошкой. Теперь эти грубые корки – подгорелые, испеченные из смешанной с трухой ржи, казались ему слаще любого самого изысканного яства. Он уже не стыдился ни своих слез, ни по-стариковски дрожащих рук, ни седых прядей – появившихся в его рыжих волосах. Ни своей однорукой неловкости. Когда-то он считал себя сильным – наслаждаясь своими магическими способностями, бравируя задором и дерзостью, упиваясь преклонением горожан. Он любил важничать, изображая того – кем еще не стал. Сегодня же он понимал: по-настоящему сильные мужчины никогда не боятся искренних чувств. Тех, которые они испытывают и тех, которые выражают открыто и бескорыстно. Фальшь же никогда не является проявлением силы. Жаль только, что подобное прозрение далось ему запоздало, да еще вот такой страшной ценой… Он чувствовал, что умирает – не успев сделать ничего значимого, не вырастив детей, не приласкав любимую девушку… Он проиграл и уже готовился сдаться, признав свое поражение. Видят Неназываемые, пытка – придуманная сьеррой Клариссой оказалась для молодого чародея слишком тяжелой. Он не вынес испытания забвением и впал в отчаяние…

   – Не носи это в себе, – спокойно посоветовал внимательно наблюдающий за ним Беодар. – Хуже будет. Ты скорбишь об утраченной подруге?

    Джайлз подтверждающе кивнул.

   - Женщины не любят, когда мужики забиваются в какой-нибудь угол и молча страдают, - философски улыбнулся мудрый ниуэ. - Пьют, жрут всякую дрянь, с ума сходят… Женщины не уважают страдальцев. Страдальцу можно сочувствовать, можно его жалеть, можно ему помогать – но уважать нельзя. Женщина хочет иметь счастливое потомство от счастливого мужчины. А если мужик страдает – значит, и дети его будут страдать. Страдальцы никому не нужны. Будешь страдать – и твоя девушка никогда к тебе не вернется...

   - А она итак уже не вернется! – чародей жалобно шмыгнул носом, утирая мокрые щеки. – Ее отправили на поиски испытаний и… - он замолчал.

   - И она их не прошла, - догадался Беодар.

   - Я ее потерял, - мрачно закончил чародей.

   - Глупости! – рассмеялся ниуэ, медленно посасывая кусочек хлеба. – Пока мы живы – еще ничего не потеряно. Нужно верить в лучшее!

   - Ты предлагаешь мне тешить себя иллюзиями? – ужаснулся маг. – Пробуждаешь в моем сердце детскую веру в чудеса? Но зачем и во имя чего ты это делаешь?

    Беодар поднялся с полу и прошелся по камере, с удовольствием разминая затекшие от долгого лежания ноги и руки. Джайлз уважительно наблюдал за его упражнениями, в очередной раз поразившись телу ниуэ – сухощавому, поджарому, но сильному и жилистому. И не менее удивительным было воистину потрясающее жизнелюбие этого загадочного узника, его стремление выстоять наперекор любой беде, а так же уверенность в спасении, обязательно должном придти к ним рано или поздно. Вот только бы оно не пришло слишком поздно! – подумал Джайлз.

   - Надеяться на счастье нужно, - между тем убежденно продолжил ниуэ. – Но не вздумай его дожидаться, иначе вспугнешь, - он рассмеялся еще задорнее. – Просто иди к нему навстречу и тогда оно поверит в тебя столь же сильно, насколько ты сам веришь в него!

   - Глупости! – строптиво буркнул чародей, невольно повторяя реплику друга и пряча лицо в обрывки своего некогда роскошного плаща. – Зря ты меня утешаешь. Мы обречены на смерть, мир от нас отвернулся…

   - Интересная позиция, - насмешливо протянул воин. – Окажи милость, объясни-ка мне, отчего это происходит? Ты молодой, сильный, умный – решил сдаться и не хочешь изменить мир?

   – Я его менял, – протестующее крикнул юноша. – Менял как умел и пока мог. Каждый день. Я работал. Я учился. Я любил своих друзей и свою девушку. Если я увижу, что кто-то ведет себя неправильно, – я подхожу и даю ему по шее. Это мой способ изменить мир. Я – не как вы, я не сражался на поле битвы… Я не такой умный, как хотелось бы. Я не могу придумать что-то гениальное. Я не управлял народами и не восставал против зла. Зато в моем присутствии никто не может обидеть слабого. Ударить женщину. Толкнуть старика. Обмануть наивного. Растлить ребенка. Так я меняю мир.

   - Знаешь, а ведь ты добился очень впечатляющих результатов! – серьезно произнес ниуэ, беря Джайлза за подбородок и заставляя смотреть себе прямо в глаза. – Прошу тебя: потерпи еще чуть-чуть, подожди еще немного и уверяю, тебе еще представится шанс сделать для нашего мира намного больше!

   - Когда? – всхлипнул чародей, просительно вцепляясь в пальцы старшего товарища по несчастью. – Доживем ли мы до этого времени?

   - Доживем! – уверенно ответил Беодар. – Нужно лишь подождать!

   - Кажется, мы с тобой поменялись ролями, - слабо улыбнулся маг. – Нынче ты убеждаешь меня в том, что еще не все потеряно…

   - А как же иначе? – удивленно откликнулся ниуэ. – Люди на то они и люди, чтобы поддержать друг друга в момент слабости, не бросить в момент радости и не добивать в час горести. Люди умеют верить, любить и ждать.

   - В ожидании крепчает характер, слабеет надежда и умирает любовь! – пессимистично заявил Джайлз, но его чуточку повеселевший голос намекал на то, что Беодару все-таки удалось хотя бы частично развеять отчаяние, владеющее молодым магом. – Да и существует ли она – эта вечная, истинная любовь?

   - Не смей сомневаться в себе! – категорично отчеканил ниуэ, решительно сжимая кулаки. – Запомни мои слова, мальчик: тот – кто хоть однажды ощутил себя человеком, уже никогда не превратится в слабую, дрожащую тварь. А любовь… Как может умереть то, на чем держится мир? Чудо любви возможно в полной мере постигнуть лишь тогда, когда мы будем готовы к тому, что оно случится. Каждый день любовь посылает нам возможность изменить все то, что делает нас несчастными. И каждый день мы пытаемся притвориться, будто не замечаем этой возможности, будто ее не существует вовсе… Но тот, кто пристально всмотрится в свою жизнь и душу, обязательно найдет этот волшебный миг. И такой миг настанет – день, когда сила звезд и небес проникает в нас и позволяет нам творить чудеса. Да, счастье иногда приходит как ниспосланная свыше благодать, но чаще всего – это наша личная победа и преодоление наших проблем. Волшебный миг уверенности в себе помогает нам преобразиться и подталкивает отправиться на поиски настоящих мечтаний. Да, на этом пути нас ждут горести и муки, страдания и лишения, нам встретится множество разочарований, но нужно непреклонно идти вперед, ведь все плохое когда-нибудь тоже заканчивается. А потом мы сможем обернуться назад с гордостью за то, что не сломались, и сохранили веру в любовь. Несчастен тот, кто боится идти на этот риск. Вероятно, такие люди не познали разочарований и не потерпели краха своих иллюзий. Такие жесткосердные твари не страдают и не умеют плакать, в отличие от тех, кто не боится мечтать и стремится обратить свою мечту в реальность. Несчастен тот, кто верит, что настоящей любви не существует. Он несчастен, потому что не смеет поверить в чудо любви… Он уже упустил свой волшебный миг. Полно, да люди ли это вообще? У таких неудачников есть всего лишь один выход: сделать всё возможное для того, чтобы суметь вновь почувствовать себя любимыми, даже если для этого им придется отбросить свои привычки, даже если со стороны это будет выглядеть по-дурацки. Многим ни хочется обуздывать свое сердце, ни хочется учиться не брать, а отдавать. Но если бы они это сделали, то дождевые капли, падающие на их щеки, обрели бы другой вкус. Любовь – это сплошные ловушки и капканы. Когда она хочет дать знать нам о себе, то показывает только свой свет, а порождаемые им тени – скрывает и прячет. Но тот, кто научится не страшиться тени и не убоится расставленных на его пути ловушек, только тот обретет истинную любовь и уже никогда ее не потеряет! Верь в это, просто верь…

   - Ой, а что это с ним? – глуповато поинтересовалась я, вытаращенными от изумления глазами рассматривая Беонира.

   - Ничего…, - задумчиво процедила Ребекка, рукоятью меча почесывая свою сильно взъерошенную макушку. – В том-то и дело, что ничего!

    Я переложила на плащ успокоившуюся Мифрил, встала, и подошла к несчастному ниуэ, передвигаясь медленными осторожными шажками.

   - Ты как себя чувствуешь? – дрожащим от волнения голосом осведомилась я, ожидая самого невероятного ответа. – Тебе плохо?

   - Да хорошо ему, хорошо! – радостно гоготнула лайил у меня за спиной. – Подтверди, лохматый, нефиг нам нервы зазря мотать.

    Беонир утвердительно кивнул, ответно взирая на меня не менее вытаращенными глазами. Я растерянно прикусила нижнюю губу, силясь отыскать адекватное объяснение всему произошедшему. А произошло вот что…

    Вернее, если выражаться точнее – самая парадоксальная истина состояла в том, что нынешней ночью, в полноуние, с Беониром не приключилось ничего. Понимаете – ни-че-го-шень-ки! Его не постигла никакая трансформация, он остался прежним – сохранив безупречно человеческий вид, а выл юноша только от испуга – панически страшась того, что окажется способен снова на нас наброситься. И вот выяснилось: все наши сомнения и опасения были напрасными…

    Я присела на корточки подле неподвижно лежащего на земле Беонира, секундочку подумала, а затем протянула руку и расстегнула прикрепленный к цепи ошейник, затянутый на шее юноши.

   - Ай, а вдруг!.. – запоздало дернулась воительница, которая – случись чего, все равно бы уже не успела меня защитить.

   - Не вдруг! – улыбнулась я, ободряюще похлопывая ниуэ по плечу.

   - Ой, а если!.. – схватилась за щеки лайил.

   - Никаких если, - ультимативно рассмеялась я. – Все закончилось, - я указала на первые лучи Сола, трепетно окрашивающие небосклон в нежнейший розовый цвет. – Ночь миновала, а с нами не приключилось ничего плохого.

   - Но почему? – юноша недоверчиво ощупывал свои руки и ноги так бережно, словно прикасался к хрупкому хрустальному сосуду. – Почему я не стал зверем?

   - Потому что ты стал человеком! – победно провозгласила я, накидывая плащ на его обнаженные плечи, от волнения и возбуждения покрывшиеся легкой испариной. – Полагаю, на тебя частично повлияла моя лекарская магия – усугубленная благотворным воздействием целебной почвы Черных холмов. А кроме того, это сказываются все новые качества, выработанные тобой на протяжении нашего пути: смелость, доброта, совестливость, умение сострадать чужой боли. Вобщем, поздравляю, ты стал тем, кем и хотел быть – человеком!

   - Но это же невероятно! – Беонир всплеснула руками так, словно они являлись обретшими силу крыльями, и спрятал лицо в ладонях, стремясь скрыть свои слезы, хотя я не находила ничего постыдного в подобном проявлении радости.

   - Все это вполне реально, к тому же я верю в чудеса, - спокойно улыбнулась я и зевнула. – В возможность достижения счастья. А не пора ли нам отдохнуть? Клянусь Неназываемыми, сегодняшняя ночь стала менее драматичной, чем ожидалось, но притом не менее волнительной…

   - А ведь ты права, Наследница, - с чувством добавила Ребекка, облегченно ухмыляющаяся от уха до уха. – И кстати, подобное превращение постигло не только нашего блохастого товарища, оно так же коснулось и меня. До сего момента я как-то не обращала внимания на тот факт, что уже давно не испытываю потребности в крови и похоже, уже навсегда избавилась от своей порочной наклонности!

   - Поздравляю вас обоих! – я улеглась рядом с Мифрил и прикрылась краем плаща, потому что мои веки смыкались сами собой. – Теперь у вас начинается новая жизнь, так будьте же достойны своего высокого звания.

   - Человек! – мечтательно протянул Беонир, усаживаясь напротив меня и восторженно смакуя ранее непривычное, но столь желанное для него слово. – А как полагается жить настоящему человеку, Йона?

    Я раздосадовано вздохнула, почти рассерженная его неуемным любопытством. Но Ребекка пристроилась под боком у своего возлюбленного и устремила на меня столь же настойчивый, требовательно напряженный взгляд. Я зевнула еще шире, понимая, что смогу избавиться от их приставаний лишь одним способом – утолив жажду знаний, терзающую обоих моих друзей. Наконец я сдалась и заговорила:

   - Помнится, Первая Книга – прочитанная мною в заброшенной эльфийской библиотеке, содержала в себе некую старинную притчу…

   - Так расскажи нам ее немедленно! – нетерпеливым дуэтом завопили ниуэ и лайил.

   - Хорошо, но только в том случае, если вы не станете меня перебивать, - хитро улыбнувшись, потребовала я.

    Беонир тут же закрыл рот, а Ребекка еще и прижала к своим губам ладонь, показывая, что будет нема – будто могила.

    Я иронично фыркнула и неторопливо начала:

   - В давние-давние времена прекрасным Блентайром управляла великая эльфийская королева, славящаяся своей непревзойденной мудростью. Однажды этой венценосной особе приснился удивительный сон, будто по своей излюбленной привычке она пришла в лавку – торгующую всякими диковинными вещицами, но вместо знакомого ей торговца, увидела за прилавком самого бога Шарро.

   - Владыка мой! Это Ты! - с радостью воскликнула королева, не осмеливаясь поверить своим глазам.

   - Да, это я! – просто ответил пресветлый бог.

   - Ты решил развлечь себе торговлей? – догадалась умная женщина и задорно рассмеялась. – А что у тебя можно купить?

   - У меня можно купить все, - с наигранной скромностью развел руками Шарро. – Выбирай.

   - В таком случае дай мне пожалуйста здоровья, счастья, уважения, успеха, славы и много любви! – совсем расшалилась королева, забывая о своем высоком статусе.

    Но пресветлый бог ничуть не обиделся на столь фривольное поведение ее величества, наоборот, он поощрительно улыбнулся и ушел в подсобное помещение, собирать заказанный товар. Вскоре он вернулся, неся маленькую бумажную коробочку, которую и подал ничего не понимающей королеве.

   - Как, и это – все? – воскликнула удивленная и разочарованная женщина.

   - Да, это все! – кивнул бог и добавил: - Разве ты не знала, что в моей лавке продаются только семена?..

    После этой фразы я замолчала, решительно повернулась на другой бок и натянула на себя полу плаща, укрываясь им с головой. Я полагала, что на сегодня мой разговор с друзьями закончен и намеревалась с толком использовать честно заслуженный отдых. Но не тут-то было…

    Тишина соблюдалась минут пять, после чего Ребекка звучно прихлопнула свою шокировано отвисшую нижнюю челюсть и в точности последовала примеру древней королевы:

   - Как, и это – все? – во весь голос возмущенно завопила она, ибо наша записная язва ни в коей мере не обладала королевским тактом и сдержанностью.

   - Ага! – иронично буркнула я.

   - Но мы же ничего не поняли, - корректно пожаловался более скромный Беонир. – Видимо, мудрость бога предназначается не для нас…

   - Вот все бы вам разжевали, да в рот положили! – сердито заворчала я, ворочаясь под плащом. – Суть притчи такова: каждый из нас получает при рождении лишь семена своих будущих качеств, лишь крохотные задатки, которые нам предстоит самостоятельно взращивать и развивать. А то, что из них вырастет в последующем – зависит только от нас самих…

   - Но…, - нерешительно встряла Ребекка, нарушая наш уговор. – Каким образом твоя притча согласуется с нашей ситуацией?

    Тогда я сердито стукнула кулаком по земле и пояснила:

    - Став людьми, вы получили семена своей будущей личности. Так не позвольте же превратиться в никчемные сорняки сему бесценному дару. Употребите его правильно, с пользой и по назначению. Понятно?

    И уж кто меня точно понял, так это морская раковина, голосом принцессы Лорейны тихонько напевающая у меня в сумке:

   Куда идешь ты, человек?

   Чего ты ищешь в мире этом,

   Ведь он осознан лишь поэтом,

   Прославлен им, воспет навек –

   Описан прозой, и сонетом.

   Зачем же ты приходишь в мир?

   Сокровищ и чудес алкаешь,

   О боге часто забываешь,

   И как волшебный эликсир –

   Чужие судьбы выпиваешь.

   Готов ли ты познать любовь?

   Не как безделицу и шутку,

   Не как докуку на минутку,

   А роковой обмен на кровь -

   Не подчиненный предрассудку.

   Мечтаешь жизнь прожить не зря?

   Не сгинуть - всеми позабытым,

   В нечестной схватке не убитым,

   А словно яркая заря –

   Уйти, известным и маститым.

   А ты достоин чести той?

   Тогда, коль странствий не боишься,

   Войди в ту дверь – куда стучишься,

   И навсегда сроднись с мечтой –

   К которой ты душой стремишься…

    Друзья молчали, осмысливая мой совет. Не дождавшись их ответа, я положила ладонь себе под щеку и тотчас же провалилась в глубокий сон без сновидений, утомленная событиями прошедшей ночи. Хватит с них моих подсказок. Я думаю, что каждый из нас должен иметь возможность самостоятельно разобраться со своими жизненными принципами и ценностями, без чужих советов расставив в них нужные приоритеты и ориентиры. А я вовсе не собираюсь присваивать себе роль учителя или наставника, ибо сама еще не волшебница, а только учусь. Да и вообще: чужая душа – это всегда потемки! И нечего там - в темноте шариться; а то так навернуться можно, что мало не покажется!..

    Мы продолжили путешествие только после символического обеда, позволив себе хорошенько выспаться. Обещанные Ребеккой ягоды попадались крайне редко, зато ближе к вечеру хлынул предвиденный, но он этого не ставший менее неприятным дождь. Изредка поднимая голову, чтобы поглубже надвинуть насквозь промокший капюшон и вытереть мокрый лоб, я пытливо всматривалась вдаль, уже явственно различая проявившиеся впереди очертания двух огромных холмов и узкий проход между ними. Здесь начиналась долина Дурбан, преддверие Белых гор, овеянная древними легендами – в равной степени страшными и притягательными.

    «Возможно, что лезть сюда жутко опасно! – размышляла я, с сомнением разглядывая крутые склоны холмов, нечетко проступающие сквозь пелену дождя. – Возможно, мы совершаем самую глобальную ошибку в своей жизни. М-да, все имеют право на глупость. Вот только некоторые упертые дурочки вроде меня, им злоупотребляют…»

   - Эти холмы даже называются неприятно, - Беонир осторожно развернул карту, стараясь уберечь ее от проливного дождя, и сейчас увлеченно водил пальцем по листу, разбираясь в выцветших от старости путеводных значках. – Малый Дракон и Большой Дракон…

   - Ничего себе! – аж присвистнула воительница. – Йона, признайся честно, а мы там неприятностей на свои пятые точки не огребем?

    Я украдкой вздохнула, пряча лицо. Когда к тебе обращаются с просьбой: «Скажи мне, пожалуйста, только честно…», с ужасом осознаешь, что сейчас придется много и вдохновенно врать. А врать – это не хорошо! Но куда прикажете деваться?

   - Ничуть! – с наигранным оптимизмом поспешила заверить я. – Впереди нас ожидают сущие мелочи: придется найти дракона и попросить у него пламя…

   - Попросить? – недоверчиво переспросила подруга. – А если он не даст?

   - Даст! – уверенно заявила я, прекрасно понимая: иногда лучше конкретно соврать, чем расплывчато мямлить. – А куда он денется?

   - Куда? – иронично хмыкнула Ребекка. – Вот ты мне лучше поясни: а куда денемся мы, если дракон с тобой не согласится и выразит свое недовольство?

    В глубине души я полностью разделяла справедливость ее доводов, но отступать мне было некуда: пламя дракона являлось одним из трех обязательных компонентов, перечисленных Веершир, а посему я не собиралась сдаваться и намеревалась добыть его любым способом. Пускай даже самым необычным. Впрочем, поддержка друзей тоже могла оказаться не лишней, а посему я решила воздействовать на податливую душу своей подруги, совершенно не выносящей чьих-либо слез. Я сменила тактику: сложила губы бантиком и посмотрела на Ребекку снизу вверх, льстиво-умоляюще. У гордых людей такие взгляды не получаются, вот и у меня не получилось. Но при этом я еще и умудрилась выдавить из себя пару слезинок, причем исполнила это вполне достоверно, и жалобно заканючила:

   - Ребекка, мне очень нужно попасть в долину Дурбан. Умоляю, пойдем туда…

   - А я разве против? – беспомощно скривилась воительница. – Йона, ты только не плач. Мы ведь обещали, что последуем за тобой везде. Подтверди, лохматый! – она категорично дернула ниуэ за рукав рубашки, чуть не разорвав ее по шву. Юноша поспешно кивнул. А то ведь всем известно: Ребекка у нас такая - если чего хорошего натворить удумает, то это хорошее непременно и сделает. И никакие жертвы и разрушения ее не остановят!

    Я сразу же повеселела, и уже куда более бодрым шагом зашагала вглубь долины, заинтригованно поглядывая по сторонам.

    Здешний ландшафт ничуть не напоминал мертвые земли, окружающие Блентайр. Местная растительность, хоть и не отличающаяся особой красотой, тем не менее выглядела свежей и здоровой, радуя наш взор своими сочными летними красками. Деревьев в долине не имелось, но склоны обоих Драконов пестрели бурными зарослями шиповника и лещины, прикрывающих отверстия многочисленных пещер, буквально изъязвивших скосы холмов. Огромные глыбы розоватого дурбанского мрамора весьма оживляли пейзаж, беспорядочно прорезая глинистую почву.

   - А потом мы отправимся в Запретные горы… - мечтательно заявил Беонир, убирая карту обратно в сумку. – Еще дальше на север…

   - Если выживем после встречи с драконами, - насмешливо хмыкнула Ребекка. – Мне бы ваш оптимизм.

   - Выживем, - улыбнулась я и, желая разрядить создавшееся нервное напряжение, шутливо спросила, по-детски пришепетывая: - Папочка, а что находится дальше: Сол или Запретные горы?

   - Доченька, ты уже большая девочка, - важно пробасил Беонир, мгновенно вошедший в роль моего «отца», - и тебе должно быть стыдно задавать такие глупые вопросы. Вот подними голову и посмотри на небо. Что ты там видишь?

   - Сол!

   - Правильно. А Запретные горы ты где-нибудь видишь?

   - Нет.

   - Правильно. Вот и делай соответствующие выводы…

    Эхо нашего дружного смеха, раскатившееся меж холмов, показалось мне уж чересчур громким.

   - Это не эхо! – мрачно изрекла Ребекка, предваряя мой логичный вопрос. – Это… Впрочем оглянись, и увидишь сама.

    Повинуясь приказу подруги, я медленно повернулась на каблуках и шокировано замерла, завороженная видом огромной темной тени, поднимающейся с правого холма…

ГЛАВА 2

   - Забери меня Тьма! - обалдело выдохнула я. – А это что еще за чудо-юдо?

   - Чтоб тебя мантикора три раза переварила! – от всей души пожелала Ребекка, на всякий случай хватаясь за свои мечи, ибо явившееся нам создание отнюдь не напоминало безобидного кузнечика.

    Беонир, по своей давешней манере сначала намеревался юркнуть за крепкую спину воительницы, но потом вдруг передумал, горделиво расправил плечи и встал рядом с подругой, угрожающе выставив вперед свернутые в рулончик карты. На оружие оный предмет смахивал весьма мало, но за неимением чего-то лучшего ему пришлось удовольствоваться хотя бы им. Возможно, что таким вот нелогичным способом наш отважный ниуэ намеревался объяснить твари, куда ей следует пойти и даже указать кратчайший путь?

    Но гигантский летун не соизволил хоть как-то отреагировать на эскапады моих отважных друзей. Он мягко, с легкость – удивительной в столь массивном теле, приземлился перед нами – взметнув облачко пыли, наклонил голову и уставился на меня выпуклым серым глазом, по величине не уступающим моему кулаку. Вытянув лапу, он равнодушно сгреб в горсть разом и Ребекку и Беонира, начисто игнорируя их возмущенные вопли, ибо против него они смотрелись всего лишь парой слабых букашек. А затем он приблизил свою ехидно ухмыляющуюся пасть к моему лицу и распахнул мощные, усаженные чудовищными клыками челюсти. Я обреченно зажмурилась, приживая к себе плаксиво попискивающую Мифрил. М-да, я даже и представить себе не могла, что закончу свою жизнь вот так глупо и страшно – в желудке у проголодавшегося чудовища…

    Но, вместо того, чтобы подзакусить невезучей мной, гигант вдруг задумчиво кашлянул, повернулся, дабы иметь возможность рассмотреть меня и другим глазом тоже, и – произнес хрипловатым, но довольно приятным басом:

   - Извините, девушка, но случайно не вот та ли самая блошка меня переварить должна? – он обличающе взмахнул зажатыми в лапе лайил и ниуэ, указывая ими на Мифрил, скромно притаившуюся в складках моего плаща. – Да?

    Я оторопела.

   - Вы умеете разговаривать? – наконец-то собравшись с мыслями, вопросила я с благоговейным придыханием в голосе.

   - Хм-м-м, - самокритично усомнилось чудовище. – Когда-то умел, да вот почти разучился за неимением практики. А что, у меня плохо получается?

   - Нет, наоборот хорошо! – торопливо зачастила я, до тошноты боясь обидеть своего невероятного собеседника. – Причем очень культурно!

    Из ноздрей польщенного моим комплиментом чудовища выплыла струйка сизого дыма.

   - Пожалуйста, отпустите моих друзей, - попросила я, - обещаю, они не причинят вам никакого вреда.

   - Ладно, - проворчал гигант, нехотя опуская на землю Ребекку и Беонира. – Только скажите своей хулиганке-подруге, чтобы она больше этими своими проволоками не размахивала. Чуть глаза мне не выколола…

   - Ах так! Я, значит хулиганка? – взъерепенилась воинственная девушка, грозно топая ногой. – А ты сам-то кто вообще такой?

   - Дракон, - летун прижал лапу к груди и вежливо поклонился. – Разрешите представиться, меня зовут Железный дракон!

   - Тот самый? – потрясенно ахнула я, вспомнив загадочные намеки, услышанные мною в тронном зале короля Адсхорна. – Которого невозможно переговорить?

   - Ну-у-у, - дракон комично уселся на землю, по-кошачьи обвив лапы своим длинным хвостом, - некоторые пробовали, но не стану вводить вас в заблуждение – не смогли.

   - И что произошло с ними в дальнейшем? – поинтересовалась Ребекка, убирая парные мечи обратно в ножны, подгибая под себя ноги и простецки устраиваясь напротив чудовища. Словно хотела дать понять, что кошка здесь – она.

   - А ничего особенного - я их просто съел! – мило признался дракон и смущенно икнул. – Обычай, знаете ли, у нас такой.

   - Ничего себе, обычай! – возмущенно присвистнул Беонир. – Значит в вашем краю увлекаются традициями, политесом, философскими беседами… Кстати, а кто вообще научил вас разговаривать?

    Железный дракон ненадолго прикрыл веками свои выпуклые глаза, очевидно, погружаясь в весьма приятные для него воспоминания.

   - Много лет назад, - начал откровенничать он, - в нашу долину прибыло довольно многочисленное эльфийское войско, ведомое двумя крайне харизматичными личностями: молодым королем Арциссом и его другом, чародеем Лаллэдрином. Полуночные воины намеревались забрать наш мрамор, а так же покушались на наши сокровищницы, - тут дракон иронично хмыкнул. – Мы сражались несколько дней, но силы противоборствующих сторон оказались примерно равными, и поэтому победа не торопилась склониться на чью-то сторону. Повелитель Полуночных обладал волшебным мечом, носящим имя «Лед», коий успешно справлялся с пламенем драконов и унес жизни многих из нас. Но разгромить нас полностью у эльфов никак не получалось, потому что драконов было слишком много. Наконец король Арцисс устал от этого бессмысленного истребления и предложил своему придворному магу обучить меня говорить, дабы мы смогли лучше понимать друг друга. Лаллэдрин блестяще справился с возложенной на него задачей. Переговоры состоялись, мы заключили договор нерушимого сотрудничества, а вдобавку эльфы пообещали, что с того самого мига долина Дурбан становится неприкосновенной собственностью драконьего народа и отныне она будет называться Краем крылатых. Таким образом, мы заключили перемирие с эльфийским кланом и в виде ответной любезности подарили им множество мраморных плит, необходимых оным для постройки города Блентайра. Но, к сожалению, с той поры мир сильно изменился, - тут дракон тяжело вздохнул. – А человеческие маги не последовали миротворческому примеру своих мудрых предшественников, истребив многих из нас. Ведь они-то воевали отнюдь не честно, как эльфы, а напустили на нас чары богини Банрах. Нам пришлось научиться прятаться, скрываясь в глубоких пещерах. Теперь мы выживаем как умеем, с помощью подвластной нам магии оберегая свои земли от губительного натиска Пустоши. И посему, уже ни ныне ни впредь мы не желаем иметь каких-либо дело с людьми, презирая вашу лживую и корыстную натуру. Мы уже давно не видели никого из представителей вашего рода, полагая, что вы позабыли о нашем существовании и запамятовали о пути, ведущем в долину Дурбан. Мы не нуждаемся в подобных гостях. А поэтому открой мне правду, чародейка, - Железный мрачно покосился на Звезду моей души, виднеющуюся в распахнутом вороте рубашки. – Поведай, с какой целью ты пожаловала в наши земли, прибыв сюда незваной и непрошенной?

    Да, это заявление прозвучало более, чем серьезно. Мне враз стало не до шуточек. Шутить вообще нужно так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно выбитые зубы. А уж попав в подобную неоднозначную ситуацию, подтрунивать и вообще категорически противопоказано… Я судорожно глотнула воздуха, словно намеревалась с головой окунуться в ледяную полынью, а затем решительно сбросил плащ, открывая свои остроконечные уши.

   - Скажи, разве я никого тебе не напоминаю, о великий повелитель драконов? – решительно спросила я.

   - Я стар, но пока еще не впал в маразм и не страдаю склерозом! – холодно ответил гигант. – Да, признаюсь: твои глаза, уши, волосы, а главное – черты лица, буквально кричат о кровном родстве с самим королем Арциссом. Но увы, даже этого недостаточно для того, чтобы я вспомнил о своих прежних обязательствах перед его кланом. Времена эльфов миновали, а я ничего им не должен. Поэтому уходи отсюда, эльфийка, - он язвительно клацнул зубами. – И скажи спасибо за то, что я отпускаю тебя живой и невредимой. Видят Неназываемые, мой народ достаточно настрадался от произвола человеческих магов, чтобы я стал помогать кому-то, входящему в вашу гильдию.

    Уголки моих губ разочарованно поползли вниз. Итак, худшие предположения Ребекки подтвердились целиком и полностью, ибо дракон отнюдь не торопился делиться с нами своей силой и мудростью. Наверное, кто-либо другой – находящийся на моем месте, тут же отказался бы от своих планов и повернул назад. Но, к счастью или к несчастью, я была не такой, и отнюдь не собиралась сдаваться, не исчерпав весь репертуар своих возможностей.

   - Не торопись, дракон! – безапелляционно заявила я, и в моем голосе прорезались командные нотки. – Открою тебе секрет: я не просто скромная эльфийская девочка, нет – я являюсь Наследницей трех кланов, призванной спасти от смерти весь Лаганахар, и…

    Но Железный вдруг утробно расхохотался, на полуслове обрывая мою пафосную речь.

   - Не держи меня за ущербного дурака, девочка! – презрительно процедил он. – Признаюсь, я не менее тебя наслышан о пророчестве Неназываемых. Но учти, при этом я не настолько наивен, чтобы признать долгожданную Наследницу в первой же чумазой оборванке, по какой-то нелепой случайности забредшей в долину Дурбан, - он замолчал, взирая на меня со смесью любопытства и недоверия. Было заметно, что его речь несет в себе оттенок нарочитой театральности, а на самом деле дракона очень интересовали мои дальнейшие действия, должные последовать за таким ультимативным заявлением.

    Я сердито шмыгнула носом, будучи вынуждена признать неоспоримую правоту его аргументов. Да, приходилось согласиться с доводами моего умного оппонента: выглядела я отнюдь не царственно, ибо частенько пренебрегала утренними умываниями по причине нехватки воды, а моя одежда изрядно загрязнилась и пропылилась. Наверно, Наследнице трех эльфийских кланов следовало преподносить себя совсем не так. Мне катастрофически не хватало важности и чувства собственного достоинства, видимо – в глубине меня все еще жила та давешняя сирота из приюта, не приемлющая показухи и лицемерия. Да, но каким же тогда образом я смогу убедить Железного дракона в том, что являюсь сама собой и не присваиваю чужой титул? И вдруг меня осенило…

   - А вот этот меч ты узнаешь? – ехидно осведомилась я, вытягивая из ножен уже упомянутый драконом Лед, отливающим холодным белым светом. – Хочу напомнить и освежить твою память: именно этот клинок сильно проредил ваш народ…

    Дракон шокировано мигнул, но уже секунду спустя снова обрел свой предельно невозмутимый вид.

   - Да, сие оружие совершенно невозможно спутать с каким-либо другим! – признал он. – Но одного доказательства мало, ведь мне не известно, каким путем – праведным или не праведным, ты завладела оным легендарным мечом. Девочка, извини за откровенность, но ты больше похожа на воровку и побирушку, чем на Наследницу из древнего пророчества!

    Я разочарованно прикусила губу, уязвленная его насмешками. Похоже, моя хваленая способность переговаривать Железных драконов оказалась сильно преувеличенной, стремительно скатывая к нулю.

   - Ах ты болтливая ящерица, - разъяренно завопила Ребекка, неожиданно придя мне на помощь. – Да как ты смеешь разговаривать с Наследницей в столь неуважительном тоне? Да я тебя сейчас… - она вскочила, активно размахивая акинаками и угрожающе наступая на дракона…

    Но увы, отважная воительница так и не успела совершить ничего судьбоносного. Одним небрежным движением своей огромной лапы, гигант легко прижал девушку к земле – надавив ей на плечо серповидно изогнутым когтем, а затем устремил на меня пылающий негодованием взор.

   - Выбирай, девочка, - лаконично приказал он, - либо я убиваю вас всех, либо вы просто извиняетесь передо мной, без лишних разговоров покидаете долину и навсегда забываете об ее существовании!

    Я обреченно сглотнула. Подумать только - я прошла такой долгий путь, выпуталась из множества передряг, и все это ради того, чтобы потерпеть столь непредсказуемое крушение всех своих планов. Нужно иметь смелость, дабы взглянуть в глаза жестокой правде: я не оправдала доверия, оказанного мне богом Шарро, Джайлзом, Полуденными эльфами! Итак, все мои надежды на спасение Лаганахара рассыпались в прах, а мечты о возрождении Ардена превратились в ничто...

    «Никто не сможет победить тебя до тех пор, пока ты сама считаешь себя непобежденной!» - так когда-то напутствовал меня мудрый охотник-полуэльф, прибывший на церемонию выбора учеников и предсказавший мне неординарную судьбу. Интересно, а ему самому удавалось ли воплощать в действительность эту спорную истину? Скорее всего – да, а посему я не собиралась забывать преподанный мне урок, я не собиралась сдаваться. «Не зазорно упасть сто раз, стыдно один раз не подняться!» - когда-то сказал мне мой друг ниуэ Зол. Думаю, он тоже увидел во мне нечто особенное, способное помочь мне стать той, кем я должна была стать – Наследницей трех великих кланов, спасительницей всего Лаганахара. Так имею ли я моральное право разочаровать и его? Нет, конечно же нет! А поэтому, что бы я там себе не вообразила – мне придется подняться с колен и бороться до конца. До последнего вздоха, до последней капли крови! И тогда, осознав невозможность отступления, я гордо вскинула голову и задиристо улыбнулась:

   - Скажи, а ты еще не сошел с ума от скуки и ничего не деланья в этой своей укромной долине? – насмешливо спросила я, обращаясь к выжидательно замершему дракону. – Знаешь, какое будущее тебя ждет? Сначала ты разучишься говорить, потом думать, а потом твои соплеменники перестанут тебя уважать! – сарказм буквально сочился с моего языка, раня почище любого, даже самого острого меча. И судя по тому, как нервозно закашлялся уязвленный мною дракон, я поняла, что попала не в бровь, а в глаз.

   - Ты сомневаешься в моем уме и авторитете? – шокировано вопросил он, выпуская напрочь позабытую им Ребекку. – Девочка, опомнись, ибо твоя наглость переходит все допустимые границы!

   - Отнюдь! – весело рассмеялась я, краем глаза отмечая, как совершенно не пострадавшая лайил поспешно отошла в сторонку, с облегчением потирая придавленную драконом руку и витиевато ругаясь. Но теперь Железному стало не до нее.

   - Чего ты добиваешься, нахалка? – удивился дракон, нехотя пригибая мощную шею и заглядывая мне в глаза. – Хочешь потягаться со мной силами? Но это же безрассудно!

   - Нет! – без лишних раздумий поправила я. – Я просто намереваюсь проверить справедливость некоего пафосного заявления, утверждающего о том, что тебя невозможно переговорить.

    Железный весело оскалил зубы и расхохотался так громко, что с ближайшего к нам холма скатилось несколько внушительных валунов. Мы все испуганно присели, зажимая ладонями свои едва не оглохшие уши.

   - Дурочка ты наивная! – почти ласково сообщил дракон. – Хочешь совершить то, что не удавалось еще никому? Изволь, я к твоим услугам.

   - Заключим сделку? – быстренько предложила я, торопясь не упустить представившийся мне шанс. – Если я сумею переговорить тебя, то ты выполнишь любое мое желание, да еще отпустишь нас на все четыре стороны. Идет?

   - Ладно, - согласился он. – Но учти, если проиграешь ты, не сумев убедить в том, что являешься истинной Наследницей трех кланов – то вы все очутитесь у меня в желудке. Идет?

   - Договорились! – усмехнулась я, выразительным жестом успокаивая отчаянно заламывающих руки Ребекку и Беонира, впавших в неприкрытую панику. А затем я уселась на траву, подогнув под себя ноги, и дружелюбно улыбнулась своему потенциальному палачу. – Начнем? – спокойно предложила я.

   - Изволь! – любезно откликнулся дракон и улегся на живот, распластавшись таким образом, чтобы наши головы оказались на одном уровне. – Для начала поведай, зачем ты прибыла в долину Дурбан?

   - Дабы достичь поставленной перед собой цели и выполнить свой долг! – не моргнув глазом, честно ответила я. – Разве не все люди стремятся к подобному?

    Но Железный лишь иронично фыркнул и небрежно дернул лапой, словно отмахивался от чего-то незначительного:

   - Расскажу-ка я тебе, пожалуй, поучительную историю про одного эльфийского чародея из Джалмера, - предложил Железный. - Он тоже стремился выполнять свой долг любой ценой – и вот, послушай, что из этого вышло.

    Я согласно кивнула, безмерно заинтригованная столь завлекательным началом нашего опасного диспута…

   - В стародавние времена, пришедшиеся на расцвет эльфийской расы, владения трех кланов начитывали не один, а целых восемнадцать городов, змейкой растянувшихся вдоль течения полноводной реки Алларики, - медленно, нараспев рассказывал Железный дракон, смакуя каждое из произносимых им слов. - И пожалуй самым слабым из них считался провинциальный городок Джалмер, выстроенный на окраине пустыни Маграб. А когда город возведен как пограничный, то на него с любой стороны можно напасть. Нет, конечно позднее там тоже появилась мощная крепость, но она ведь не сразу строилась, а постепенно. Но тогда, тройку сотен лет назад, вокруг Джалмера красовались лишь убогие глиняные стены, чисто символические, верблюдам на смех. Однако смех смехом, а никакие враги не могли к ним даже подступиться - потому что охранял их великий чародей Салахи. Охранял один и без оружия, только силой своего духа. Брал он за свою работу дорого - аж пятьсот серебряных риелей в день! Впрочем, за эти деньги он обещал джалмерскому князю защищать не только город, но и его самого лично, причем не только от врагов, но и от богов, болезней и любых несчастий. И следует признать по справедливости, что целых двадцать четыре года все у Салахи получалось просто замечательно: и город был в полном порядке, и князь не чихал, не кашлял. Вобщем, ничем тамошний государь не болел, ничего себе не ломал и чувствовал себя молодым и здоровым, несмотря на гарем из семисот требовательных наложниц, регулярный опиум и восемь кальянов в день. А что тут удивительного? Ведь: "Пока я жив, - посулил ему Салахи, - с тобой не случится ничего дурного". Вот князь и благоденствовал.

    Каждое утро чародей обходил вокруг холма, на котором стоит город. Не просто так, а медленно и продуманно - с заклинаниями, поклонами и прочими магическими штучками. Потом он навещал князя, забирал свои пятьсот риелей, сотню разносил по храмам, ещё сотню по школам, ещё сотню по больницам, полторы сотни раздавал бедным и недужным, а остальное относил сестре и приемному сыну Жмуре. Ну, мы же знаем, что чародеи не имели права жениться и иметь детей, вот поэтому Салахи и усыновил племянника, обучая того азам своего магического искусства. Так проходил его день, а вечером он снова совершал обход городского холма – ежедневно, в любую погоду, без отпусков и выходных. Жители Джалмера почитали его за святого – и наверно, не зря. Ведь ежели такой мужчина не святой, то кто же тогда святой?

    И вот однажды, во время вечернего обхода, Салахи узрел змееликую богиню Банрах. Атакующей походкой двигалась она к городским воротам, и лицо повелительницы хаоса выглядело чернее обычного, а в ее руках вместо оружия блестели хирургические инструменты. С первого взгляда магу стало ясно, что это не к добру - и тогда Салахи бесстрашно встал перед воротами, своим телом преграждая богине доступ в город.

   - Дай мне пройти, о знаменитый чародей! – истерично потребовала Банрах, скрежеща гнилыми зубами. – В этом городе живёт мерзавец, осквернивший мою святыню! Я вне себя от гнева и месть моя должна свершиться немедленно! Я вырежу его тупые мозги и скормлю их собакам!

   - Виновный в святотатстве непременно подвергнется наказанию, - смиренно ответил Салахи, поклонившись до земли. – Но наказание не должно быть тяжелее его вины. Расскажи мне обстоятельства этого дела.

   - Обстоятельства повергнут тебя в ужас, - взбешенно прорычала змееликая, скальпелем вычищая засохшую под ногтями кровь. – Этот выродок плевал на мою статую! На мою самую древнюю статую, старше которой нет во всей округе!

   - Да, это тяжкий грех, - печально согласился Салахи, - но только в том случае, если он был совершен умышленно. В противном случае виновный очищается чтением молитв в честь пресветлого Шарро, а оскверненная статуя – золой, водой и пемзой. Тебе нет нужды его убивать: сегодня я совершу все необходимые очищения.

   - Он не очистится даже жертвоприношением всех своих коней! – нахмурившись, словно грозовая туча, возразила строптивая богиня, которую сильно разозлило упоминание имени ее старшего брата. – Моя статуя валяется у него в конюшне – уже за одно это его надо бы четвертовать! Он давно поплевывает на нее, сам того не замечая – но сегодня ему указали на это и предупредили, чтобы он не гневил богиню. Однако подонок ничуть не раскаялся - он расхохотался! Он сказал: "Плевать мне на Банрах! Мой чародей защитит меня хоть от самих Неназываемых!" И харкнул уже намеренно, и пнул мою статую ногой! – тут змееликая демонстративно потерла свою ягодицу.

    Чародей, конечно, сразу же догадался, кто является этим закоренелым грешником.

   - Плевок и пинок не караются смертью ни в одном из эльфийских городов, - умиротворяюще пояснил он. – Прости моего государя, о великая. Я вразумлю его, он исполнит суровое покаяние, и впредь начнет вести себя более осмотрительно.

   - Это абсолютно исключено, - с глумливым смешком отказалась Банрах. - Я ужасно зла, и я жажду крови. Впусти меня в город! Ладно, я не стану убивать твоего князя – я всего лишь отрежу ему губы, ноги и язык. Это наказание законно, ты не имеешь права ему препятствовать!

   - Давай, я утолю твою жажду мести, – подкупающим тоном предложил Салахи, - и сам накажу виновного. Сегодня я приду в твой храм и принесу себя в жертву тебе. Пусть моя кровь смоет его грехи, и пусть моя смерть послужит ему наказанием.

    Богиня застыла в изумлении:

   - В своём ли ты уме, чародей? – наконец визгливо вскричала она. - Ты, просветленный, безупречный и праведный, жертвуешь собой ради ничтожества из более низкой гильдии, которое даже не смотрит, куда плюёт?

   - Я жертвую собой ради себя, - спокойно объяснил мудрый чародей. – Я поклялся своей правдивостью, что с моим государем ничего не случится, пока я жив.

   - Будь по-твоему, - согласилась богиня, потрясенная до самой глубины своей злобной души. – Я приму твою жертву - и попытаюсь простить твоего глупого князя.

    Произнеся эти слова, змееликая растворилась в вечернем воздухе, а Салахи поспешил домой и повелел приемному сыну Жмуре:

   - Сегодня ты принесёшь меня в жертву черной богине, дабы спасти нашего государя. Сразу после этого иди к нему в конюшню и соверши обряд очищения над черной каменной плитой, которая там лежит - это старинное изображение Банрах, подвергшееся осквернению. В дальнейшем проследи, чтобы эту статую перенесли в отдельный храм и оказывали ей особое почтение.

    Юноша пришел в ужас, но не осмелился перечить отцу и согласился, после чего они отправились в храм Банрах, где молодой чародей отрубил голову своему отцу и водрузил её на алтарь. А в это время его мать – родная сестра мага Салахи, тоже не сидела сложа руки: она привязала верёвку к потолочной балке и на ней повесилась. Когда Жмура вернулся домой, она была уже совсем мертвая – висела синяя, с высунутым языком, а из ее рта сочилась кровавая пена. Так юноша в одночасье лишился обоих родителей, и горю его не было предела. Не дожидаясь утра, он пошёл к князю, разбудил его и рассказал обо всём случившемся.

    От оных ужасных новостей у князя разлилась желчь по телу и помутился рассудок. Он выхватил кинжал, нанес себе восемнадцать ритуальных ран и лишил себя жизни – прямо на глазах у парнишки, который только что убил своего отца, чтобы эту самую жизнь сохранить! Бедняге и без того гадких впечатлений хватало, а тут еще эта жуткая смерть, которая и вовсе его подкосила. Тогда молодой человек побежал в храм Банрах и там перерезал себе горло…

    Дракон замолчал, провокационно косясь на меня хитро прищуренным глазом. Я сидела молчком, силясь осмыслить услышанную историю и усвоить мораль, в ней заключающуюся. Беонир шокировано отвесил челюсть, впав в грусть по погибшему магу, и лишь одна Ребекка не повелась на эту душещипательную сказку. Она цинично высморкалась и рассмеялась:

   - Ну, теперь-то я понимаю, почему у нас всех глупо померших покойников «жмуриками» называют! – язвительно хмыкнула она, осуждающе покачав головой. – Ибо лишать себя жизни из-за чужой смерти – самое дурное занятие в мире! И родным не поможешь и себе хуже сделаешь. Тьфу, - она сердито сплюнула, - глупость какая несусветная!

    Железный философски пожал крыльями и добавил:

   - Такая вот трагедия разыгралась в городе Джалмере - а все из-за чего? Всё из-за того, что Салахи слишком серьезно отнесся к своим обязанностям – примерно так же, как ты сейчас, девочка. Решил, что он кому-то что-то должен, взвалил на себя непосильную ношу и волок ее до потери головы. И вот тебе результат: себя угробил, сестру угробил, сына приемного угробил – а повелителя своего все равно не спас. А теперь скажи мне, девочка: стоит ли быть таким дураком? И кому нужны такие бесполезные жертвы?

    Я прекрасно понимала, что Дракон не просто так рассказал мне сию поучительную историю. Он задал конкретный вопрос и явно ждал от меня отнюдь не банального ответа. Такого, от которого могла напрямую зависеть вся моя дальнейшая судьба. Я молчала несколько минут, а потом произнесла следующее – не столько потому, что испугалась за свою голову, сколько потому, что очень хотела возразить Железному:

   - Если богиня приняла жертву – значит, жертва была не напрасной. Салахи умер безупречно: такая смерть учит нас верить в справедливость. А можешь ли ты, дракон, пообещать, что умрешь столь же красиво и возвышенно, умрешь во благо других? Ты считаешь, будто чародею следовало пожалеть свою жизнь и пренебречь своим долгом? Но он имел то, чего нет у тебя: ответственность, обязанности, привязанность. Салахи ставил долг выше жизни – и общался с богами на равных, получая при этом пятьсот риелей в день, кои тратил на благие дела. Ты намекаешь, что тем самым он убил себя и свою семью? Никто не убивает, дракон, и никто не умирает. Все трое ушли в следующую жизнь наилучшим образом: они получили возможность возродиться в одном поколении и встретиться снова. А где твои возможности, дракон? Ты утверждаешь, дескать Салахи не спас своего государя? Но он уберег его от гнева богини, который простирается на семь жизней вперёд – а это ли не спасение? Князь покинул этот мир прощенным, и смерть его стала благородной: он покончил с собой в порыве раскаяния. "Умереть" не всегда значит "погибнуть", пойми это Железный, и "выжить" не всегда означает "спастись". Ты называешь Салахи глупцом? Но как назвать тебя самого, если ты не понимаешь столь очевидных истин?

    Над долиной Дурбан повисла мертвая тишина… Дракон смотрел на меня с изумлением, а его круглые глаза почти вылезли на лоб, придавая могучему гиганту на редкость комичный вид. Кажется, он понял смысл моего ответа, а так же принял тот факт, что я скорее готова умереть, но ни за какие коврижки не сверну с выбранного мною пути и не откажусь от поставленных перед собой целей. И тогда в его зрачках зажегся слабый намек на уважение, еще только собирающееся разгореться ярким и всепоглощающим огнем дружбы. А мне теперь следовало во что бы то ни стало поспособствовать этому процессу. Что же касается Ребекки, то она устыдилась и прикусила губу, признавая свое заблуждение.

    Впрочем, вскоре дракон пришел в себя, прокашлялся и заявил:

   - Девочка, ты выслушала мою историю. Теперь настала твоя очередь впечатлить нас своим жизненным опытом. Мы тебя слушаем.

    По этим многозначительным «мы» он, кажется, подразумевал не только самого себя, но так же и Ребекку с Беониром, тут же поддержавших его радостными и весьма энергичными кивками. Я улыбнулась и задумалась. Какую же историю им рассказать?

    Следовало признаться в том, что мой жизненный опыт не являлся очень большим, и уж точно, во много десятков раз уступал необозримой мудрости, накопленной древним драконом. Так какими же истинами я располагала? В приюте меня учили высшей справедливости: «Чтоб твои будущие дети выросли такими же растяпами, как и ты!». Меня заставляли преодолевать невозможное: «Не болтай, закрой рот и немедленно ешь суп!». Мне доходчиво объясняли причинно-следственные связи: «Если ты сейчас же не перестанешь реветь, то мы тебя отшлепаем!». От меня требовали безоговорочно уважать чужой труд: «Если ты хочешь драться с мальчишками и вы друг друга поубиваете – то идите на улицу, потому как здесь только что пол вымыли!». Мне преподавали основы самолечения: «Если не перестанешь косить глазами, на всю жизнь такой останешься!». Меня приучали мыслить логически: «Потому, что я так сказал, вот почему!». Мне привили веру в богов: «Молись, чтобы эта гадость отстиралась!». Меня сделали упрямой и стойкой: «Не выйдешь из мастерской, пока не дошьешь сорок шестое одеяло!». Меня настраивали смело смотреть в будущее: «Уж подожди, негодница, вот уедут проверяющие из попечительского совета, и мы с тобой разберемся!». Меня заставляли думать о последствиях своих поступков: «Вот свалишься с колокольни – не пойдешь в деревню на праздник!». Меня принуждали не завидовать: «В Лаганахаре живут сотни детей, которым приходится еще хуже, чем тебе!». Но увы, меня почему-то не научили тому, как следует дискутировать с мудрыми драконами и добиваться их расположения… Вот и получается, что весь наш жизненный опыт – это масса знаний о том, как не нужно себя вести в ситуациях, которые никогда больше не повторятся!

    И все-таки, я была просто обязана попытаться переговорить этого хитрющего дракона. Без его помощи все мое дальнейшее путешествие утрачивало всяческий смысл. По преданию – для осуществления пророчества Неназываемых требовались четверо: эльф, ниуэ, лайил и человек. Полагаю, можно даже не упоминать лишний раз о том, что так необходимым в оном случае человеком являлся именно Арден? Нет, в любой ситуации конечно всегда имеется какой-то минимальный процент того, как сильно ты не права… Но я предпочитала никогда не говорить: «Ой, извините, я ошиблась». Гораздо занимательнее звучит загадочно-женское: «Надо же, как все интересненько получилось». А посему я собралась с духом и начала свой рассказ, к месту припомнив забавную старинную сказку, когда-то вычитанную мною в Книге Преданий:

   - Я хочу рассказать тебе про одного упрямого молодца, о том – над чем он долго бился, как в итоге добился своего, притом чуть не убился и что из всего этого получилось!

   - Валяй! – милостиво кивнув, разрешил дракон. – А то я как раз никуда не тороплюсь в следующую сотню лет.

    Но я не повелась на его подначку, придала своему лицу совершенно бесстрастное выражение и заговорила:

   - Триста лет назад среди всех эльфийских городов особенно выделялся Идрис, славившийся красивыми садами и не менее красивыми девушками. И вот, некая идрисская модница-вертихвостка по имени Рада поехала как-то в соседнюю деревню Обейн – на ежегодную ярмарку, дабы купить себе красивых тряпок и побрякушек. А на пресловутом обейнском рынке работал легкомысленный парнишка по имени Динас – такой красавчик, такой милашка, просто глаз не отвести! Рада как его увидала, так совсем голову потеряла: на товары смотрела вполглаза, торговалась вполсилы, накупила дряни втридорога – но ничуть не расстроилась. Приехала домой, и давай маме взахлеб рассказывать: «Ах, мамочка! Если бы ты только знала, какого красивого мальчика я видела вчера в Обейне!» И вот у них целый вечер только и разговоров, что про этого мальчика. Наконец мама с папой с грехом пополам уторкали доченьку спать и сели на кухне – совещаться. Тогда мама папе и говорит: «Все, созрела наша девочка. Надо бы ее поскорее замуж выдать, пока не загуляла». Папа с мамой сразу же согласился, позвали они сваху, и стали приданое готовить. Не прошло и двух недель, как сплавили они Раду за богатого торговца драгоценностями. Был он уже в возрасте и не то что бы красавец, но из себя мужчина видный и солидный. Жену свою молодую любил и баловал, и жила она за ним как за каменной стеной. Рада тоже не то что бы любила супруга, но тем не менее трех сыновей ему родила; а во время исполнения супружеского долга всегда закрывала глаза и представляла себе красавчика с обейнского рынка. Оттого, должно быть, и сыновья у нее получились всем на зависть - один другого краше.

    Так, значит, жила-поживала наша не очень счастливая девица, и не ведала она, что Динас из Обейна тоже влюбился в нее с первого взгляда, сразу и навсегда! Был он купеческий сын, происходил из хорошего рода, и перспективы у него имелись самые блестящие, но после Рады ему все это стало безразлично. Единственное желание у него осталось – увидеть ее хотя бы еще разочек, ну хоть одним глазком.

    При этом он про Раду вообще ничего не знал – ни где оная девушка живет, ни как ее зовут. Динас знал лишь то, что она самая красивая девушка на свете, и к тому же одежду носит городскую, а отнюдь не деревенскую. Поэтому для начала он стал искать ее в другом близлежащем городе Аджайне. Целый год юноша прочесывал квартал за кварталом, пока не убедился, что девушка его мечты в Аджайне не живет.

    Родители упертого Динаса вскоре заприметили этакую недопустимую блажь и сильно всполошились. Попытались они сыночка женить, но он ни в какую. Попробовали на него морально и финансово нажать – так он вообще в соседний город сбежал. И его безуспешно прочесал квартал за кварталом, и переехал в другой город, а оттуда в третий, четвертый, пятый – и таким манером Динас странствовал целых двенадцать лет. Перебивался случайными заработками, попрошайничал, играл на деньги в камешки, иногда воровал – но не опустился и не испохабился от такой безобразной жизни. Всегда Динас за собой следил и всегда с иголочки одевался, на случай встречи с девушкой своей мечты. А в том, что эта встреча обязательно состоится, он никогда и не сомневался.

    И вот, наконец, добрался тот Динас до Идриса. Для начала просто так по улицам прошелся, намереваясь с новым городом познакомиться – как вдруг заметил симпатичного мальчонку, удивительно похожего на него самого! "А ведь это знак! – подумал обрадованный Динас. – Прослежу-ка я за ним, да выведаю - куда он пойдет".

    А вывел Динаса оный мальчик прямиком к дому торговца драгоценностями, и увидел он там на балконе свою возлюбленную, еще более прекрасную, чем двенадцать лет назад. А Рада в свою очередь увидела того самого красавца из Обейна - и снова не смогла отвести от него глаз. И так любовались бы они без помех друг на друга целую вечность, если бы в этакую идиллию не вмешался тот самый мальчик. Выбежал он на балкон и стал Раду за подол платья дергать, видимо, ему что-то от мамы срочно понадобилось. И утащил ее в дом; а Динас не растерялся - соседей обошел, повыспрашивал с пристрастием, и все про Раду разузнал. Не обрадовался, но и не опечалился – ведь что-то в этом роде он давно уже предполагал. Был наш купеческий сын далеко не дурак, и понимал: счастливого конца в его любовных исканиях похоже не предвидится. Но и небезнадежное продолжение – уже не плохо, ведь лучше иметь не все – чем не иметь ничего. Короче, решил Динас поселиться в Идрисе и сделать все, чтобы Рада и ее семья продолжали жить счастливо и спокойно. Мы ведь часто думаем, будто знаем лучше других – что этим другим добро принесет. Не так ли?

    Дракон, сосредоточенно внимающий моему рассказу, согласно промычал нечто неразборчивое. Я вдохновилась столь многообещающей реакцией и увлеченно продолжила:

   - Но между тем, прекрасная Рада весь вечер прорыдала над своей загубленной жизнью, а ночью пошла на задний двор и стала там себе костер складывать – намереваясь сжечь свое белое тело, уж коли оно только ее мужу законному принадлежать могло. Служанка ее маневры заметила и от самосожжения отговорила. Сказала: «Лучше разик налево сходить, чем детей сиротами оставлять!» – и пообещала устроить своей хозяйке тайную встречу с похитителем ее сердца. Рада подумала-подумала, и согласилась: дескать приласкаю любимого, а затем стану оными сладкими воспоминаниями свою душу постоянно подпитывать, характер закалять и силу воли тренировать. Ибо секс – это не единственная радость для умной женщины, у которой – помимо иных жизненно важных органов, еще и голова имеется. На этой оптимистичной мысли у Рады мгновенно слезы высохли, и с тех пор она только предстоящим свиданием и грезила. А Динас каждый день мимо ее дома ходил и каждый раз напротив ее балкона притормаживал, но надолго там не задерживался, дабы повода для досужих сплетен не давать.

    Таким манером влюбленные довольно долго улыбались друг другу через улицу - недели две или даже больше. А потом торговец драгоценностями неожиданно уехал за новым товаром, и тогда служанка отвела Раду в городской сад, где ее уже ждал Динас. Случилось это перед самым рассветом, в саду еще никто не гулял, сторожа крепко спали, и влюбленные могли позволить себе все что угодно. Но они даже двумя словами перемолвиться не успели: только-только обнялись – и все! У красавицы Рады от счастья сердце остановилось, а потом и у красавца Динаса оно от горя разорвалось! Упали они на клумбу, и лежали там среди цветов и трав, так и не выпустив друг друга из объятий.

    В этакой неприличной позе их и обнаружили поутру сторожа, а затем и многие другие достойные горожане. Через несколько минут собралась вокруг прекрасных мертвецов толпа немалая, ведь не каждый день на такую красоту полюбоваться можно. А почти рогатый торговец драгоценностями тем временем почуял недоброе и с полдороги вернулся – благо, уехать он далеко не успел. Въезжает в город – и тут ему докладывают, что дескать его жена в городском саду мертвая лежит. Он туда поспешил, толпу растолкал, трупы увидал – и тут же рядом с ними замертво свалился. Не выдержало его сердце такого публичного стыда и позора…

    После такого душещипательного финала я замолчала, выжидательно поглядывая на основательно призадумавшегося дракона. Беонир сидел молчком, утирая свои предательски повлажневшие глаза платком, вытащенным из кармана у Ребекки. А сама воительница неприкрыто рыдала в голос, безмерно потрясенная горькой участью несчастных влюбленных. Следует заметить: моя телохранительница и раньше-то отличалась весьма заметной душевной мягкостью, а теперь и вообще раскисла – найдя нечто общее между героями сказки и собой с Беониром. Неопределенное будущее их взаимного чувства внушало ей серьезные опасения, вылившись в слезах и бурных всхлипываниях. Куда же деваться, если в каждой женщине постоянно соперничают две противоборствующие сущности: кошачье желание стать независимой, и чисто собачья потребность иметь хозяина. Вобщем, преподанный мною урок оказался жестоким, но полезным. Впрочем, на то он и урок!

   - Вот такая драма произошла в Идрисе – а всё из-за чего? – неожиданно прервала затянувшееся молчание я. - А всё из-за того, что Динас оказался чересчур настырным - примерно как я сейчас. Будь юноша хоть чуть-чуть благоразумнее, то отступился бы и прекратил свои поиски через две-три недели. А его возлюбленная дожила бы свой век в покое и достатке, да и сам он занялся бы более обыденным делом и со временем стал бы уважаемым торговцем. Но нет, Динас зациклился на своей безумной идее, и вот тебе результат: погубил свою жизнь, погубил жизнь и честь любимой женщины, фактически убил ее мужа и оставил сиротами ее детей. Ну, и кто он после этого? По-моему – законченный идиот, маньяк и эгоист. А как по-твоему, Железный?..

    Дракон так и замер с открытой пастью, взирая на меня настолько удрученно, будто я страдала неизлечимым дебилизмом…

    Ребекка подавилась слезами, а Беонир и вовсе шлепнулся на бок, умело имитируя глубокий обморок.

    Несомненно – все трое моих слушателей сразу же поняли: я рассказала им чрезвычайно странную историю, лишь еще сильнее подчеркнувшую всю вопиющую бессмысленность и даже опасность моих жизненных замыслов. Спрашивается, зачем же я совершила подобную глупость? Но этого не знал никто! А потому осознание сего прискорбного факта просто не укладывалось у них в головах…

ГЛАВА 3

   - Йона, ты… - у Ребекки не нашлось нужных слов порицания, способных точно охарактеризовать мое скандальное поведение, а поэтому она просто покрутила пальцем у виска, показывая – какая же я дура.

    Но, ко всеобщему изумлению, я победно расхохоталась, откровенно наслаждаясь произведенным эффектом. Воистину, он был сногсшибательным!

   - Полюбуйтесь, она еще и смеется! – с негодованием всплеснул крыльями дракон, донельзя растерянный и шокированный. – Эй, воительница, скажи, - он обращался к Ребекке, - с твоей подругой уже случались подобные приступы умопомрачения?

   - Нет, - сконфужено процедила лайил. – Йона, конечно, на многое способна, но такой ерундой она впервые занимается. Может, ее лечить пора?

   - Пора! – быстро согласился дракон. – И есть я ее не стану, - чуть подумав, добавил он. – А то вдруг это заразно?!

    Я радостно потерла руки, убеждаясь - все идет как нужно. Мой план удался на славу!

   - Ты обещал выполнить любое мое желание! – нагло напомнила я.

    Железный дракон вяло перевалился на хвост, невежливо икнул, и посмотрел на меня почти жалобно:

   - Я обещал отпустить всех вас и выполнить твое желание только в том случае, если ты сумеешь поразить меня своими умственными способностями, тем самым доказав, что являешься настоящей Наследницей! – по слогам втолковывал он, обращаясь со мной так бережно и немного брезгливо, будто я была обгадившимся в штанишки младенцем. – Понимаешь? А ты вместо этого поразила меня своей глупостью! Мне тебя жаль, нищенка. Я вас отпускаю, и…

   - Я поразила тебя твоей же глупостью, а не своей! – хамовато парировала я, не позволив ему договорить. – Признай же этот факт, Железный!

   - Чего? – гневно взревел дракон, оскаливая огромные клыки. – Ну, все, мое терпение исчерпалось. Учти, заносчивая дурочка - ты сама напросилась на неприятности…

    Ребекка скрючилась, словно зародыш в материнской утробе, и прикрыла голову руками, всей своей позой выражая обреченность приготовившейся к закланию жертвы. Беонир, едва приоткрывший правый глаз, снова бухнулся в обморок, на сей раз похоже уже настоящий. Но я не испугалась. Я поднялась на ноги и холодно отчеканила, глядя прямо на раздувшегося от ярости дракона:

   - История, которую я тебе рассказала, не так проста, каковой кажется на первый взгляд. А записал ее тот самый эльф Динас, коего ты посчитал никчемным дураком. В ранней юности, заглядевшись на красавицу Раду, он внезапно увидел сквозь ее черты одну из ипостасей великого и пресветлого бога Шарро, покровителя трех кланов. Бог позвал его за собой - но Динас оробел и побоялся подойти. Именно за свою нерешительность он и расплатился впоследствии двенадцатью годами скитаний; ведь именно бога, а не красавицу с рынка, искал он во всех городах. Но Шарро явился ему только в Идрисе – и на то имелась своя причина…

    В Идрисе тогда жил великий чародей Сандуор, преданный слуга бога Шарро, мудрец и чудотворец. Рада была его лучшей ученицей. В детстве она получила от сего мага тайное посвящение и приняла в себя одну из ипостасей бога Шарро и стала его жрицей. Идрисские чародеи поклонялись ей как живой богине – до тех пор, пока она не увидала Динаса. После встречи с красавцем ее помыслы загрязнились похотью, и Шарро покинул тело великой жрицы. Динас нашёл Раду, но не нашел бога – однако он не терял надежды до тех пор, пока красавица не умерла в его объятиях. Сердце его разорвалось, когда он осознал, что утратил единственную нить, ведущую к пресветлому - и он действительно умер тогда. Но жизнь его на этом не закончилась.

    Дело в том, что чародей Сандуор не смирился со смертью своей любимой ученицы. Пока тела погибших готовили к кремации, он взывал к Шарро, умоляя его о несбыточном и невозможном. И бог услышал своего преданного слугу, и воскресил всех троих умерших! Торговец драгоценностями великодушно простил свою грешную жену, и она родила ему еще двоих детей; а Динас стал преданным адептом бога Шарро и преемником Сандуора. В Обейне он известен как мудрый духовный учитель, а его история служит примером того, как важно проявлять настойчивость в стремлении к высшим целям, не боясь даже смерти. Ты же, Железный, услышал ее лишь отчасти, воспринял однобоко – а уже взялся судить о чьих-то сокровенных помыслах и целях многих наших поступков. Не удивительно, что твои выводы оказались так далеки от истины…

    Но я не успела завершить свою вдохновенную речь, ибо дракон вдруг прижал лапу к груди, закатил глаза, простонал что-то покаянное и тяжело свалился к подножию холма, распластавшись там, будто мертвый…

   - И нифига он никакой не Железный! – злорадно хихикала Ребекка, поливая драконью голову водой из своей фляжки, хотя уморенный мною страдалец пребывал в бессознательном состоянии и ни на что не реагировал. – Сьеррина кисейная и впечатлительная. О-о-о, предлагаю переименовать его в Кисейного! – она глумливо хмыкнула.

   - Не смей издеваться над животным, садистка! – с нарочитой суровостью приказал Беонир, еле сдерживающий подкатывающий к горлу смех. – Это ведь живодерство уже какое-то получается, а не первая помощь пострадавшему в интеллектуальной схватке врагу.

   - И поделом ему! – мстительно откликнулась воительница. – Сам знаешь, какая я скорая на помощь, - она отложила опустевшую фляжку и выразительно прикоснулась к рукояти акинака. – Слушайте, а может его добить, чтобы не мучился?

   - Ни-ни! – мгновенно откликнулась я. – Не забывай, мне нужно его пламя.

   - Поздно! – воительница наклонилась, приложив ухо к плотно сомкнутым драконьим челюстям. – Он уже не коптит, не сопит и не дышит. Короче, потухла печурка. Инфаркт, как пить дать – инфаркт…

   - Или инсульт! – всполошился Беонир, жалостливо обмахивая дракона своим, вернее – Ребеккиным носовым платком, уже изрядно замызганным и мокрым. – Ну нельзя же так с раритетными животными поступать, - он посмотрел на меня осуждающе, но в глубине глаз юноши так и прыгали задорные смешинки. – Ведь ты же Наследница! – сия многозначительная фраза прозвучала не как укор, а скорее как комплимент.

    Я же рассеянно улыбалась, сидя на соседнем пригорочке и вполуха прислушиваясь к фривольным шуточкам своих друзей. В моей голове бродили десятки разрозненных картин и воспоминаний, относящихся к прошлому. Я вспомнила и песню про дракона – услышанную в Блентайре, и пророчество пилигрима – увидевшего какое-то зубастое чудовище у меня за плечом… Полагаю, он говорил отнюдь не о Мифрил, ведь у нее нет зубов. Нет, он точно предрекал мне дружбу с драконом! Но как, когда?.. Этого я не знала.

    Говоря откровенно, я вовсе не желала зла никому из крылатых, обитающих в долине Дурбан. Я просто упорно шла к поставленной перед собой цели, стараясь использовать для этого адекватные и разумные средства. О, конечно, иногда я перегибала палку, но ведь никого пока не убила, не ограбила, и не осиротила. Единственное, что я себе разрешала, так это тот здоровый цинизм, коий позволяет человеку жить на полную катушку, не переступая впрочем, неких нравственных законов - и делающих нас людьми. А во всем остальном… Так ведь моя жизнь – мои правила. Не нравятся мои правила – не лезь в мою жизнь. Ну, разве я не права?

    Наконец, благодаря совместным усилиям Ребекки и Беонира, Железный дракон пришел в сознание. Он опасливо приоткрыл правый глаз и посмотрел на меня с ярко выраженной недоверчивостью. «Не знаю, чего от тебя еще ожидать!» - оное мнение откровенно читалось на его морде даже без перевода и субтитров. Я лукаво ухмыльнулась, понимая – пришел мой черед ставить условия и выдвигать требования…

   - Еще одну притчу выслушать не желаешь? – услужливо поклонившись, предложила я, сама удивляясь своей спонтанно прорезавшейся ехидности. Откуда только что взялось? – О недоверчивом драконе и Наследнице трех кланов? О том, как он отказался ей помогать, тем самым – став косвенной причиной гибели нашего мира и….

   - Смилуйся, Наследница! – повинно взвыл Железный. – Умоляю, не позорь меня на весь Лаганахар! Мне итак тяжело живется, ведь нет у меня ни папы, ни мамы, ни брата…

   - Почему нет? – в один голос удивились мы с Ребеккой. – А куда они девались?

   - Съел я их! – покаянно просопел Железный. – Обычай у нас, понимаете ли, такой – властелин драконьего клана съедет всех своих близких родственников!

   - И папу? – обомлела лайил.

   - Ага!

   - И маму? – дотошливо уточнил ниуэ.

   - Ага! – с готовностью поддакнул крылатый нахал.

   - Ну и кто ты после этого? – возмущенным тоном осведомилась я.

   - Сиротинушка-а-а! – утробным басом прорыдал дракон, гулко бия себя лапами в грудь.

    Мы с Беониром чуть не подавились хохотом, катаясь по жухлой траве. Самокритичность у нашего дракона явно пребывала в самом зачаточном состоянии.

   - Ох, как он запел, - с некоторой долей осуждения отметила Ребекка, усевшись рядом со мной и по-бабьи подперев голову ладонью. – Куда только весь гонор подевался? – вопрос прозвучал риторически и в ответе не нуждался.

   - Извините, меня, - сбивчиво лепетал дракон, униженно распластавшись на пузе и не желая подниматься с земли. – В память о короле Арциссе! Когда-то он назвал меня своим другом…

   - Я бы очень хотела последовать его примеру! – открыто улыбнулась я, в душе потешаясь над тем, как быстро поменялось выражение хитрой драконьей морды. С обреченного – на снисходительно-торжествующее… Что ж, позволим нашему оппоненту немного восстановить утраченные позиции! – О, конечно сугубо в том случае, если мы договоримся… - я старалась не смеяться, хотя мне очень хотелось это сделать.

   - Ну-у-у, - задумчиво протянул Железный, поднимаясь из пыли и принимая вальяжную позу, более приличествующую повелителю крылатого народа. – А чего ты желаешь получить взамен своей дружбы, Наследница?

   - Лишь то, что и причитается мне в рамках заключенного нами соглашения, - напомнила я. – Ты отпускаешь меня и моих друзей… – тут дракон бурно захлопал крыльями, показывая: «даже не сомневайся». – И еще выполняешь некое мое желание…

   - Какое? – пытливо прищурился гигант, ожидая подвоха.

   - Мне нужно твое пламя! – не стала увиливать я. – Всего чуть-чуть…

   - Хм! – всерьез озадачился дракон, обескураженный моей просьбой. – А ты знаешь, что пламя неотъемлемо от самого дракона и не подлежит переноске?

   - Понимаю, - поспешно согласилась я. – Я хочу стать обладательницей вашего тайного рецепта: с помощью чего и как вы создаете свое пламя?

   - Нет! – возмущенно отчеканил дракон. – Я не торгую секретами своего народа! – он гордо отвернулся, при этом с любопытством поглядывая на меня краешком глаза. Очевидно, этого хитреца безумно интересовало – как же его не менее хитроумная соперница вывернется из столь щекотливой ситуации?

   - Нет, вы только полюбуйтесь, какой пафос из него опять попер! – почти искренне возликовала Ребекка. – Типа: не плюй в дракона – отскочит?

   - Не плюй в дракона, вдруг он тебе еще пригодится! – с наигранным смирением поправил Железный.

    Беонир тихонько ржал, прикрывшись рукавом, ибо актер из дракона получился хоть куда – любуйся, не налюбуешься. Но, в отличие от него, я не собиралась потакать выходкам вредного чешуйчатого, не сдала столь тяжко завоеванную позицию и не выпустила инициативу из своих загребущих рук…

   - Ах, какая роскошная притча у меня получится, - с деланным восторгом хихикнула я. – Про справедливую, благородную Наследницу и жадного, эгоистичного дракона, который…

   - Ну хватит, хватит уже! – замотал головой дракон. – Все, ты меня достала! Слушай же, Наследница, - он величественно склонился к моему уху. – Пламя дракона образуется из драгоценных камней, которые мы глотаем. Попав в наш желудок, они вступают в сложную магическую реакцию с нашим организмом, в результате чего… Смотри, - он приоткрыл пасть и выдохнул, извергая клубок оранжевого пламени. – Видела?

   - Здорово! – бурно зааплодировала Ребекка. – Но полагаю, чародейка Йона не глупее какого-то дракона и сможет воспроизвести это фокус.

   - Не уверен! – Железный обижено насупился. – Во всяком случае, она точно не сможет проглотить нужное количество камней, ибо для пламени их требуется много, очень много…

   - Насколько много? – деловито перебила я, подозревая дракона в том, что он готовит мне какую-то новую западню, уж очень довольным он выглядел.

   - Не старайся, - дракон окинул беглым взглядом наши дорожные мешки. – Их нужно столько, сколько никогда не поместится в вашем багаже. Разрешаю вам, - он злорадно хмыкнул, - пойти в мою пещеру и набрать там столько драгоценных камней, сколько войдет в твои сумки. И… желаю тебе удачи, Наследница! – он не удержался от мстительного смешка.

   - Спасибо! – не менее язвительно ответила я, поднимаясь с места и направляясь к указанной драконом пещере. Боюсь, что Железного ожидало еще одно тяжелейшее нервное потрясение…

   - Нет, ты видел его морду, а? – Ребекка с надсадным сипением выдохнула воздух через неплотно сжатые зубы, отерла пот со лба и снова ухватилась за лямку моей сумки…

    Беонир ограничился коротким кивком, ибо его сил не хватило даже на самое просто слово согласия. Он впрягся в сумку, с виду такую маленькую и легкую; крякнул, икнул, пукнул и, душераздирающе скрипя суставами, поволок ее по траве.

   - Еще парочку шагов, - умоляла я, на цыпочках следуя за своими почем зря надрывающимися друзьями, - до следующей лощинки, а уж там я вам помогу…

   - Нет! – протестующе рыкнула лайил. – Не следует тебе такие жуткие тяжести тягать и вообще, не порти нам все представление.

   - Тьфу, - не на шутку рассердилась я. – Помогу - в смысле не понесу сумку вместе с вами, а посредством магии во много раз уменьшу ее вес…

   - Чтоб вас всех мантикора три раза переварила! – с негодование в голосе охнула воительница. – А почему ты сразу не сказала, что способна на такое?

   - Тоже не хотела портить представление! – смущенно пожала плечами я. – А разве оно того не стоило?

   - Разве?.. – Ребекка с полузадушенным хохотом повалилась на тяжеленную, будто каменная глыба, сумку. – Стоило, еще как стоило!

    Я оглянулась назад… На невысоком пригорочке сидел Железный дракон, выглядевший самым неописуемым образом. Из шокировано приоткрытой пасти вьется тонкий дымок, глаза выпучены так, что едва не вылезают из орбит, вяло обмякшие крылья нервно подрагивают… Мда, тут и в самом деле до диагностированного Ребеккой инфаркта недалеко. От подобного зрелища мы расхохотались еще пуще, ибо смеяться и взаправду было над чем. А дело обстояло так…

    Милостиво решив поделиться с нами драгоценными камнями, дракон привел нас в свою пещеру и, указав на груду ослепительно сияющих сапфиров, изумрудов и алмазов, великодушно разрешил набрать мне столько, сколько войдет в наши сумки.

   - Я ограничусь только одной сумкой! – скромно пообещала я, начав загребать разноцветные камушки.

   - Ну-ну, - невежливо заржал дракон, наблюдая за моими размеренными движениями. – Кажется, я здорово переоценил твои умственные способности, Наследница. В эту сумку войдет не более двадцати камней, а такого скудного количества явно недостаточно для создания пламени.

   - Уверен? – иронично спросила я, продолжая методично убавлять возвышающуюся передо мной груду драгоценностей.

    На морде дракона отобразилось первое легкое сомнение…

    Опомнилась я примерно через час, тогда, когда груда драконьих сокровищ поубавилась примерно вдвое, а сам Железный пребывал в состоянии, близком к коматозному. То есть: глаза – как плошки, лапы – врастопырку, крылья – дыбом, чешуя – в холодном поту. Хм, а я и не подозревала, что драконы умеют потеть… Надрываясь, мы с трудом вытащили сумку с камнями из пещеры и медленно поволокли ее прочь. Дракон провожал нас осоловелым взглядом, тихонько всхлипывая от шока. Впрочем, мы простили ему и эту невежливую выходку. Просто несчастный гигант ничего не знал о свойства сумки великого чародея Лаллэдрина. О-о-о, в ней не было ничего особенного… Да-да, ничего такого, кроме ее бездонности!

    Разобравшись с сумкой Лаллэдрина, благодаря моей магии обретшей весьма приемлемый вес, мы в течение нескольких часов покинули волшебную долину Дурбан, дивясь контрастной смене окружающего нас ландшафта. Подобные чудеса казались нереальными, но факты вещь упрямая, с ними не поспоришь, а посему нам поневоле пришлось признать очевидное. Сначала я отказывалась верить собственным глазам, но на выходе из долины мы сразу же увидели четкую границу, отделяющую ее от прочей территории Края крылатых. Мы словно перешли через некую незримую линию, по одну сторону которой царило вечное тепло, а по другую – буйствовала неистребимая стужа. По земле переметало струи снега, мерзлая трава хрустела под ногами. Что это, поздняя осень или ранняя зима?

   - Холодрыга! – зябко клацая зубами, пожаловалась Ребекка. – Если эльфы преодолели Белые горы и отправились дальше, то спрашивается, с помощью какого волшебства они умудрились противостоять снегу, ветру и морозу? Не понимаю!

   - Все просто, - я подбадривающе хлопнула подругу по плечу. – Их вел дар любви! – эта догадка посетила меня еще в тронной зале короля Адсхорна Полуденного, и теперь мне не терпелось на практике убедиться в ее справедливости.

   - Дар любви? – недоверчиво скривилась моя неисправимо скептичная охранница. – Это что еще за фигня?

   - Как, разве тебя не согревает моя любовь? – с наигранным возмущением вопросил Беонир, стараясь не дрожать и не заикаться, ибо наши дорожные плащи оказались слишком тонкими для столь холодного климата.

   - Нет, не греет! – огрызнулась строптивая воительница. – Она мне и не светит и не греет… - оное жесткое дополнение вырвалось после того, как лайил споткнулась в вечернем полумраке и больно зашибла ногу. Надвигались сумерки, принеся с собой мысль о необходимости ночлега. Но неужели нам придется спать под открытым небом, отдавшись во власть этого жуткого, сбивающего с ног ветра, и мелкого снега – непрерывно сеющего нам на головы?

    Я беспомощно огляделась по сторонам, не обнаружив ничего, кроме Белых гор, вырастающих из полутьмы непосредственно перед нами. Прямо на нашем пути находились два высоченных пика, называющихся согласно карте – Мрачный и Молчаливый, между которыми едва видимой тропкой вился узкий, словно шнурок, перевал. Обе вершины были одеты в белые, никогда не тающие шапки из хрусткого снега, и с грозным укором смотрели на нас – незваных путников, осмелившихся бросить вызов их многовековой невозмутимости. И тогда, смущенная их абсолютно неприступным видом, я невольно начала гадать: а сумеем ли мы перебраться на ту сторону эти огромных гор. Сумеем ли одолеть перевал, не замерзнем ли, не сломаем ли свои дерзкие шеи?.. Впрочем, стоило ли заглядывать так далеко в будущее, если сейчас перед нами встал вопрос грядущей ночевки, грозящей обернуться катастрофой. Ночью похолодает, а нам даже не из чего разжечь костер…

    От оных безрадостных размышлений меня оторвал ликующий крик Беонира:

   - Свет! Я вижу свет!

    И действительно, присмотревшись получше, я тоже разглядела сквозь толстую пелену усилившегося снегопада размытые очертания небольшого строения, и оранжевое пятно света - горящего в его окнах. Даже не сговариваясь, мы перешли на бег. Растрясенная Мифрил сердито попискивала у меня под плащом, но сейчас я не обращала никакого внимания на ее справедливые жалобы. Нас гнали холод, голод, стекающие по лицу капли влаги от растаявшего снега, прилипшая к телу мокрая одежда и тот приманчивый огонь, который путеводной звездой сиял невдалеке. Обессилевшие ноги подгибались, но мы упорно стремились вперед, ощущая себя обретшими второе дыхание – настолько сильно вдохновила нас перспектива хоть какого-то ужина и безопасного ночлега под кровом, близь жарко полыхающего очага. Теперь мы ясно понимали, как должен выглядеть самый желанный уголок нашего сурового мира, ведь каждый из нас вкладывает в понятие счастья именно то, чего ему не хватает в настоящий момент. Прискорбно лишь одно: не все из нас осознают – как мало нужно для счастья, если учесть, что горе – от ума…

    Добежав, мы наконец-то поняли - перед ними находится небольшой двухэтажный деревянный домик, окруженный несколькими хозяйственными пристройками. Сложенные из бревен стены выглядели очень старыми, источенными годами и непогодой, а оконные проемы затягивали лоскуты мутного бычьего пузыря. Снег замел все следы, ведущие к хибарке, но я тут же приметила несколько пар снегоступов – заботливо привешенных на вбитые в стену колышки. А кроме того, у дальнего сарайчика нечетко виднелся какой-то рачительно укрытый мешковиной охотничий инвентарь. Чуть поодаль, за углом домика, высился небольшой холмик, присыпанный снегом. Возможно, там хранили охотничью добычу? Очевидно, в домике кто-то живет… Каких-либо ворот здесь не имелось и в помине, а поэтому мы просто постучали в широкую дверь, над которой слегка неровными буквами было выведено название сего странного места: «Приют странников».

    Пару секунд прошли в тоскливом ожидании, но затем дверь сварливо скрипнула, нерешительно приоткрылась, а мы увидели женщину, выступившую из темноты коридора и взирающую на нас с настороженным интересом. Лицо незнакомки оставалось неразличимым, потому что слабого огонька свечи – несомой ею, хватало лишь для освещения ее руки – морщинистой и коричневатой, словно дубовая кора. Скорее всего, обитательница «Приюта» была облачена в бесформенную, грубо пошитую меховую одежду. Не ручаюсь за это точно, ибо я с трудом смогла различить край мохнатого рукава, криво обметанный желтоватой ниткой из жил какого-то животного. Все остальные детали напрочь выпадали их поля моего зрения. Я открыла рот – намереваясь заговорить с ней первой, но в этот момент женщина все так же безмолвно отступила назад – освобождая проем и оставляя дверь открытой, из чего мы решили, будто получили разрешение переступить порог. Стоило лишь Ребекке захлопнуть за собой дверь, как негромкий шорох шагов начал удаляться в противоположном направлении, и нам не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

    Преодолев темный коридорчик, выложенный рассохшимися досками, мы очутились в небольшой комнате, довольно ярко освещенной несколькими свечами и огнем, жарко полыхающим в зеве округлого камина. Над пламенем висел закопченный котел, источающий умопомрачительный аромат тушеного мяса.

   - Слава Неназываемым! – с облегчением выдохнула Ребекка, делая шаг к очагу и протягивая к огню свои сильно покрасневшие от мороза ладони. – Теперь мы не умрем, ну во всяком случае, сегодня…

    Ее слова прервал короткий смешок, то ли протестующий, то ли ироничный. Беонир схватился за рукоять ножа, но я сделала успокаивающий жест, призывая юношу к спокойствию, и низко поклонилась:

   - Да пребудет с вами Тьма! – сама не знаю почему, но я употребила официальное приветствие, всегда используемое в Блентайре, ничуть не сомневаясь в его уместности.

   - Милостью Банрах и во имя ее! – немедленно раздалось в ответ, и впустившая нас в дом женщина тоже подошла поближе к очагу, выходя на свет.

    Я с легким недоумением рассматривала коренастую фигуру пожилой, приземистой простолюдинки, дивясь ее жестким, обветренным скулам и самопошитой одежде мужского покроя. Две полуседые косы спускались из-под наголовной повязки женщины, обрамляя худое, маловыразительное, но отнюдь не глупое лицо. Из-под густых бровей на меня настороженно взирали цепкие, глубоко посаженные глаза, не выражающие ни капли радушия. Мы явно пришлись не ко двору. Да к тому же женщина ничуть не торопилась поддержать начатый разговор, повергнув меня в состояние недоумения. Я растерянно молчала, в душе – досадуя на неловко затянувшуюся паузу.

    Вдруг в противоположной стене комнаты открылась неприметная дверца, и в комнату вошла вторая женщина – почти точная копия первой. Те же черты, тот же рост, такие же седые косы. Вот только ее лицо показалось мне чуть более одухотворенным.

   - Мне мерещится? -    Беонир забавно потер глаза, спасая нас от неудобной тишины. – Или вы раздвоились?

   - Нет! – хрипловато усмехнулась вторая женщина. – Просто мы близнецы. Меня зовут Марэна, - она скупым жестом прикоснулась к декоративной бахроме на своей груди, немного украшающей ее непритязательное одеяние. – А она, - небрежный кивок в сторону нашей проводницы, - Найли, моя младшая сестра.

   - Младше на пять минут! – ворчливо уточнила Найли, чем вызвала у старшей второй беглый, снисходительный взмах пальцев.

   - Нам очень приятно познакомиться с вами, охотницы, - с благодарностью улыбнулась я, получив в ответ еще один настороженный взгляд от Найли. – Я – Йона, ученица гильдии Чародеев.

   - Вижу, – Марэна исчерпывающим жестом указала на мою хрустальную звезду, поблескивающую в вырезе рубашки. – А кто это с тобой?

   - Ребекка. Я – страж Ночного дозора из Блентайра, – представилась воительница и вдруг непонятно с чего добавила. – И я - лайил... Не бойтесь меня.

   - У каждого свои недостатки, – язвительно фыркнула Марэна. – А пугливые в горах не выживают.

   - Беонир! – следуя моему примеру, юноша отвесил изящный поклон. – И я...

   - Вижу! – с оттенком снисходительности отмахнулась охотница. – В высшей степени удивительная компания. О-о-о, а это кто еще с вами?

    Мифрил, разбуженная нашими голосами и теплом очага, высунула голову из складок моего плаща и начала с интересом оглядываться по сторонам.

   - Это… Это Мифрил! – смущенно пояснила я, пытаясь удержать рвущуюся из рук мантикору, привлеченную запахом съестного. - Извините, она пока еще не поднаторела в хороших манерах.

   - Белая мантикора? – Марэна ошеломленно заломила густую бровь. По ее лицу скользнула непонятная гримаса – смесь удивления, недоверия, брезгливости… Последнее поразило меня больше всего, но увы, тогда я почему-то не задумалась над своими интуитивными реакциями. А жаль, ведь будь я чуточку наблюдательнее, и мы смогли бы избежать многих неприятностей. - Неслыханная редкость в наших краях! – женщина все-таки овладела собой и даже выдавила некое слабое подобие восхищенной улыбки. – Но что же мы стоим? Прошу к столу!..

    Повинуясь жесту горянки, мы последовали за сестрами, перейдя в следующую комнату. Это помещение оказалось намного больше предыдущего, а его центральную часть занимал массивный стол, застеленный домотканой скатертью и уставленный тарелками с разнообразными кушаньями. Я быстренько пересчитала столовые приборы и шокировано прикусила губу, ибо количество разложенных на столе ложек и вилок в точности совпадало числом будущих едоков.

    «Как будто нас тут ждали!» - еще успела подумать я, но тотчас же отвлеклась от оной важной мысли, почти одурманенная аппетитными запахами, витающими в столовой. О да, от одного вида этих кушаний у меня сразу же потекли слюнки, ибо здесь имелось все, о чем я даже и не смела мечтать в последние два месяца: жаркое, тушеные овощи, ароматный бульон и, конечно, ягоды. Те самые, которые мы так безуспешно пытались отыскать в предыдущие дни.

    Робко рассевшись на длинную скамью, мы замерли в ожидании знака, ознаменовавшего бы начало трапезы. Невзирая на жуткий голод, терзающий наши желудки, мы не хотели выглядеть невежливыми провинциалами, накидывающимися на еду подобно диким зверям. А особенно умилившей меня деталью стала заранее приготовленная для Мифрил миска, которую я обнаружила рядом со своей местом. Причем, в посудине уже лежала большая порция жаркого. Но мою неуместную задумчивость прервала Марэна, поднявшая свой бокал и тем самым вынудившая нас последовать ее примеру. Я взяла грубый деревянный кубок, наполненный каким-то темным напитком, и выжидающе воззрилась на хозяйку…

   - Дорогие гости! Я приветствую вас в нашем скромном жилище и пью за успешное окончание ваших странствий, а так же за исполнение всех ваших желаний! – немного пафосно провозгласила горянка и пригубила свой бокал. Ее сестра-близнец, Ребекка и Беонир торопливо повторили поступок охотницы но, поднеся напиток к губам, я вдруг случайно бросила взгляд за спину сидящей напротив меня Найли, да так и замерла с открытым ртом, не успев отпить ни капли…

    Я полагаю, что удача похожа на женщину: если за ней не бегать, то она обидится и придет к тебе сама. И кажется, в настоящий момент со мной происходило нечто подобное. Удача наконец-то повернулась ко мне лицом, шепнув: «Смотри, не ошибись! Но если ты уже наломала дров, то хотя бы сделай вид, будто готовишься к зиме!» А произошло следующее…

    В столовой тоже имелся камин, в чем, впрочем, не было ничего удивительного, ведь какой-то иной системы отопления в домике не предусматривалось. Но мое внимание привлек отнюдь не этот сложенный из серого гранита камин, а старое, тусклое зеркало – расположенное точно над его верхней доской. В тот миг, когда Марэна подняла руку – поднося к своим губам заздравный кубок, я неожиданно заметила отражение ее обнаженной кисти, промелькнувшее в пожелтевшем от стрости стекле.

   - Зря ты не пьешь вино, - с осуждением произнесла Ребекка, отставляя свой опустевший кубок, - оно великолепно!

   - Ага! – поддакнул Беонир, облизываясь. – Прелесть!

   - Мы его сами делаем, - пояснила Марэна, настороженно наблюдая за мной, - из ягод и трав. Выпей, Йона, окажи нам уважение!

   - Выпей! – сладко причмокнула воительница. – Честное слово, оно ничем не хуже того, коим нас потчевали в Эррендире.

   - Выпей! – согласно подхватил подпевала Беонир. – Не разочаруешься.

   - Выпей! – хрипло каркнула Найли, и в ее глазах зажглись нехорошие огоньки. – Немедленно!

    Но мой внутренний голос буквально вопил и протестовал, предостерегая – это вино опасно, и пить его не стоит. А еще мне не давало покоя это мимолетное отражение в зеркале, задевшее колокольчик неведомой опасности, теперь вовсю трезвонивший в моей душе…

    Я закашлялась еще раз, уже намеренно, с сожалением вздохнула и отставила оставшийся нетронутым бокал.

   - Извините, - виновато попросила я, - но детям вино пить нельзя. Во всяком случае, так учили у нас в приюте!

   - Что за бред? – аж подпрыгнула на скамейке Ребекка. – Разве ты ребенок?

   - Глупости! – злобно бросила Марэна, в упор сверля меня полным ненависти взглядом. – Пей, не ломайся…

   - Пей! – наседала Найли.

    Я мысленно взмолилась, испрашивая хоть чьей-то помощи, ибо понимала, что никогда и ни под каким принуждением не выпью это вино. И помощь пришла…

    Насытившаяся Мифрил, быстренько опустошившая свою миску, вознамерилась привычно отправиться на боковую, а посему – действуя в своей излюбленной манере, полезла ко мне на колени, собираясь сладко задрыхнуть под укрытием моего плаща. Мантикора с трудом вскарабкалась на высокую лавку, ненамеренно толкнув меня под локоть… Моя рука дернулась и задела злополучный кубок, после чего деревянная посудина опрокинулась, а вино разлилось по всему столу, тем самым избавив меня от необходимости пить опасный напиток. Найли разъяренно зашипела, не справившись с обуревающими ее чувствами.

   - Ах, простите нас обоих, мы такие неловкие! – наигранно вскричала я, на самом деле – готовая благодарно расцеловать свою избавительницу.

   - Ничего, - скрипнула зубами Марэна, пытаясь усмирить желваки гнева – так и перекатывающиеся под кожей ее скул, - это пустяки. Лучше отведайте нашей еды, - она торопливо застучала тарелками, стремясь смягчить напряженность момента. Мои друзья усиленно делали вид, будто ничего не случилось, наперебой нахваливая стряпню хозяек. За столом воцарилась самая непринужденная обстановка: смачно грыз кость Беонир, немного чавкала Найли, а Ребекка деликатно разрезала кусок жареного мяса. Но, почти уткнувшись носом в миску с кашей из дикого проса, я макушкой ощущала на себе тяжелый, насквозь прожигающий меня взгляд Марэны, полыхающий ярой, едва скрываемой ненавистью. И сейчас я четко понимала – мы находимся не в гостях, нет - мы очутились в хитроумно расставленной ловушке, сооруженной умелыми и чрезвычайно опасными врагами, охотящимися именно на нас. Вот только бы еще понять – к кому же точно мы все-таки попали?

    Мы ели, ели, но еды оказалось так много, что даже после того, как ни один кусок уже не лез нам в горло, ее все еще оставалось вдоволь. Мифрил, сытая и довольная, свернулась калачиком радом со мной, но не спала, а изредка поднимала голову, обводила настороженным взглядом всех присутствующих и снова затихала. Похоже, она тоже ощущала некую незримую опасность – витающую под крышей оного скромного домика. К несчастью, Ребекка и Беонир не разделяли наших опасений, продолжая беззаботно смеяться и болтать. Но вот, как и все хорошее в нашей жизни, обильный ужин тоже подошел к своему неминуемому концу. Пока Найли ловко и бесшумно убирала со стола, Марэна пустилась в осторожные расспросы:

   - Могу ли я спросить вас о цели прихода в Белые горы? О, уверяю, мое любопытство отнюдь не праздно и я не стремлюсь выведать ваши секреты, – быстро добавила она, заметив наши вытянувшиеся лица. – Просто, я знаю эту местность очень хорошо и всегда стараюсь помочь странникам в их походах.

   - А что, эту местность посещает много странников? – вопросом на вопрос ответила я, ибо аргументы Марэны не внушали мне ни малейшего доверия. На мой взгляд, они были насквозь лживыми и не принесли бы нам никакой пользы.

   - Хм, кажется, я выразилась несколько неточно, - суетливо пояснила женщина, поняв, что сболтнула лишнее. – Путникам всегда помогали наши покойные родители, наши деды и прадеды, завещав нам оную благородную миссию. Поэтому наш дом и назвали «Приют странников». А теперь, если вы посвятите нас в ваши планы, мы непременно постараемся помочь вам всем, чем сможем.

   - Звучит красиво! – согласилась Ребекка, но конец ее фразы испортил громкий зевок, похоронным колоколом отозвавшийся у меня в душе. Ох, хотелось бы мне знать: что же этакое дремотное было намешано в том треклятом вине?

   - Может, расскажем охотницам о наших приключениях? – предложил Беонир, подпирая рукой свою сонно клонящуюся к столу голову. – Или потом, а то я так устал… - тут он зевнул куда протяжнее, чем лайил.

   - А вы ничего не слышали об эльфах из клана Полуночных, прошедших через Белые горы двести лет тому назад? - в свою очередь осведомилась я, игнорируя предложение своих доверчивых друзей. – Ваши предки никак не могли пропустить столь знаменательное событие, как исход эльфов из Блентайра.

    Сестры обменялись быстрым, заговорщицким взглядом:

   - Тебя ввели в заблуждение, девочка! – хитро ухмыльнулась Марэна. – Через наш перевал никогда не проходили никакие эльфы. Мы знаем лишь о паре-тройке отважных охотников, выслеживавших горных баранов и ночевавших в «Приюте». А эльфы, если они и существовали, наверное погибли еще за десятки лиг отсюда, не выстояв против холода, голода и снежной пурги. Поэтому не тешь себя сказками, это не приведет ни к чему хорошему.

    Я сердито нахмурилась, готовая поспорить с кем угодно и на что угодно: эта женщина нагло лжет, скрывая от меня правду. Очевидно, ее истинные замыслы не имеют ничего общего с громким заявлением о предполагаемой помощи.

   - Ну а сам перевал, - упрямо продолжила я, - имеется ли он здесь, или его тоже нужно отнести к категории сказок? – я даже не скрывала своих издевательских интонаций, намекая на то, что отнюдь не являюсь доверчивой дурочкой, верящей всем и всему.

   - Имеется! – недовольно поджала губы Марэна. – Но учти, есть только одна дорога в горы, и ведет она на перевал Косолапого медведя. Подгорный проход под Мрачным давно засыпан... Слишком многие путники не вернулись оттуда по причине частых и сильных обвалов, да регулярно сходящих с гор лавин. Но и оставшаяся дорога через перевал не из легких, там периодически случаются оползни, а в некоторых местах тропа очень узка. Хотя, вас трое, - она иронично покосилась на моих откровенно подремывающих спутников, - возможно, вы и справитесь...

   - Мы уйдем рано утром, - холодно сообщила я, понимаю, что Ребекке и Беониру пора срочно отправляться в постели, ибо толку от них сейчас никакого. – Если, конечно, вы не против? – оный вопрос можно было назвать чисто риторическим.

    Марэна сдержанно усмехнулась, давая мне понять, что сейчас мы всецело и полностью находимся в ее власти. Впрочем, ей совершенно не к чему знать о том, что с подобным поспешным заявлением я собираюсь поспорить в самое ближайшее время…

   - Час уже поздний, – с ироничной улыбкой вымолвила Найли и поднялась. – Если вы хотите выступить завтра, то пора отдохнуть. Покойной вам ночи.

    Горянки помогли едва переступающим ногами Ребекке и Беониру добраться до двух отведенных им комнат, расположенных на первом этаже. Вернее, даже не до комнат, а до крохотных гостевых чуланчиков, оборудованных скромными, застеленными шкурами лежанками. Все-таки домик с натяжкой, но оправдывал звание приюта. Меня же хозяйки пристроили в самой угловой комнате второго этажа, в коей имелась хоть и топорно сработанная, но все же самая настоящая кровать с тюфяком, одеялом и двумя подушками. При этом я даже и не сомневалась в том, что нас разделили намеренно, поместив меня на внушительном удалении от моих верных друзей. Я уложила Мифрил под теплое одеяло и задула свечу, усиленно изображая свой мнимый отход ко сну, хотя на самом деле – спать я не собиралась. Не раздеваясь и держа под рукой Лед, я уселась на краешек кровати, ожидая дальнейшего развития событий. А в то, что оно последует без промедления, я верила всецело, ибо уж слишком меня насторожило это ехидное: «покойной ночи». К тому же, я уже давно привыкла доверять своей интуиции, а именно она и подсказывала мне теперь: в оном месте наблюдается слишком много непонятных и загадочных явлений, внушающих мне вполне здравые опасения. Ну например тот странный холмик за домом, ужасное отражение в зеркале, внезапный и слишком глубокий сон моих спутников. Во всем этом требуется немедленно разобраться, а заодно и поглядим, значит, кто у нас нынче в покойники угодит! Правда, при этом я абсолютно не понимала – чего конкретно мне следует ожидать, и смогу ли я выстоять против атаки двух крепких, отлично владеющих оружием женщин. И тогда, стараясь рассуждать логично и не впасть в панику, я придумала самый надежный план, содержащий всего лишь пару крайне самонадеянных пунктов: «А пофигу! На месте разберусь!»

    Эх, если бы я только знала тогда – как, и с чем конкретно мне придется разбираться…

ГЛАВА 4

    Мысль обожгла словно вспышка, заставив меня испуганно прикрыть себе рукой рот, сдерживая едва не вырвавшийся крик: «Это не скрип стен! – запоздало дошло до меня. - Это половые доски негодующе прогибаются под чьей-то тяжелой поступью, предупреждая о надвигающейся опасности!». Шаги приблизились к двери в комнату и замерли, а затем моего слуха достигла сбивчивая, едва слышная перебранка двух голосов:

   - Пора! – категорично заявили более грубым тембром, и я без труда опознала Найли, с ее запоминающейся манерой выражаться прямолинейно и немногословно.

   - Тише! – опасливо шикнула Марэна, как обычно, беспрекословно верховодящая в их семейном дуэте. – Говори тише! А то вдруг она нас услышит?

   - Невозможно, - равнодушно опровергла младшая. – Она же человек, всего лишь человек.

   - И все же она наполовину эльф, - резонно поправила Марэна. – А я слишком хорошо помню, на что способен их проклятый род. Не забывай наших сестер, погибших от их мечей…

   - Мы убили их больше! – мстительно фыркнула Найли. - И убьем еще. - А поскольку Марэна промолчала, то младшая добавила сердито и нетерпеливо: - Давай закончим все побыстрее, ибо мне уже надоела эта неудобная оболочка…

   - Не торопись, а то все испортишь, - мудро посоветовала Марэна, видимо – более благоразумная и сдержанная. – Давай позволим лайил и ниуэ уснуть покрепче, ведь отвар белоцвета действует хоть и верно, но медленно. Тогда они точно не смогут помочь эльфийке и ничем нам не помешают. Вернемся сюда через полчаса и покончим с молодой чародейкой. А пока…- до меня донесся скрежет поворачиваемого в замке ключа, после чего шепот стал тише, похоже, собеседницы отходили от моей двери, удаляясь прочь по коридору.

    Я растерянно схватилась за голову, терзаясь смутными догадками. О чем они говорили? Сестры – погибшие от эльфийских клинков, неудобная оболочка… Прозрение, кажется, находилось где-то совсем рядом, но все никак не торопилось снизойти на глупую меня. Кстати, если уж Марэна и Найли оказались совсем не теми, за кого еще совсем недавно выдавали себя достаточно успешно, то спрашивается – какие враги могли опередить меня столь сильно, чтобы успеть организовать эдакую искусную ловушку? Определенно, я еще не встречала других, до такой же степени изворотливых и коварных существ, подобных этим двум лже-охотницам!

    Но, как бы там ни было, а у меня уже не оставалось времени, достаточного для мозгового штурма, способного разрешить оную невообразимую загадку. И невольно я вновь вспомнила пророческую фразу своего приютского наставника брата Флавиана, рекомендующую мне не думать, а действовать. Вобщем, следовало наиболее продуктивно использовать эти полчаса форы, отведенные мне охотницами, чтобы из преследуемой ими жертвы превратиться в затаившегося в засаде охотника, способного обвести вокруг пальца своих чрезвычайно опасных врагов. Но что бы такое спасительное мне придумать? Я растеряно огляделась по сторонам, силясь разыскать нечто, пригодное для реализации моего плана.

    Увы, ничего обнадеживающего я не обнаружила. Сейчас я находилась в крохотной комнатушке с одним окном, кроватью и маленьким столиком, вмещающим лишь свечу в подсвечнике и какой-то пухлый сверток. Подергав дверную ручку, я убедилась в том, что мои худшие подозрения подтвердились - меня заперли снаружи, лишив шанса на побег. Итак, единственный путь к отступлению был отрезан, а какими-либо заклинаниями - способными переместить меня за стену дома, я еще не владела. Следовательно, придется импровизировать на ходу, но как на зло, в голову не приходит ничего подходящего. Утверждают, будто в каждом из нас спит гений… М-да, похоже, у меня он в коме!

    Мои размышления нарушила Мифрил, взобравшаяся на прикроватный столик и теперь с тихим попискиванием клевавшая угнездившийся на нем сверток. Голосок крохи-мантикоры носил оттенок сердитого недовольства, а ее крылышки наставительно трепыхались, словно малышка сетовала на мою непростительную бестолковость. Руководствуясь столь очевидной подсказкой, я развернула сверток, в коем обнаружила еще одно одеяло, толстое и большое. Искомое мною решение тут же сформировалось само собой… Я свернуло второе одеяло в рулон, уложила вместо себя в кровать и прикрыла его покрывалом, имитируя фигуру беспробудно спящего человека. Получилось вполне убедительно, а в темноте оную «куклу» и вовсе не отличишь от настоящей меня. После чего я благодарно расцеловала торжествующе курлыкающую Мифрил и спрятала ее под кровать, убеждая сидеть тихо, да дожидаться моего возвращения. Моя сообразительная питомица сразу же свернулась в клубочек, заговорщицки поблескивая круглыми бусинками глаз. Следующим моим намерением стало кратковременное желание взломать запертую дверь, но мысленно поругивая себя за идиотизм, я отказалась от оного соблазна, понимая, что неизбежно наделаю много шума и лишу себя эффекта неожиданности. Я подошла к окну и внимательно оглядела плотно прилегающие друг к другу створки раскрывающейся внутрь рамы. К счастью, их запирал всего лишь маленький и хиленький замочек, вставленный в деревянные ушки. Создав крохотный язычок магического огня, я выжгла нехитрое крепление, проделав это почти беззвучно. По комнате поплыл слабый запах горелого дерева. Я распахнула тяжелые оконные створки, и в спальню немедленно ворвался поток морозного воздуха, несущего с собой клубы мелких, колючих словно иголки, снежинок. Ветер завывал на тысячи голосов, умоляя меня не выходить из домика и не отдавать свое тепло кровожадному холоду, безраздельно царящему над Белыми горами. Да, нынешняя ночка явно не располагала к романтическим прогулкам. Но, не послушавшись здравого совета северного ветра, я перегнулась через подоконник и глянула вниз. Наметенные за вечер сугробы поднялись вровень с окнами первого этажа, но я не рискнула спрыгнуть на снег, понимая – что отпечатавшиеся на них следы сразу же меня выдадут, указав лже-охотницам направление моего перемещения. Вместо этого я вылезла из комнаты, и встала на узкий выступ – образованный торцами балок, опоясывающих дом на уровне разделения этажей. Довольно ухмыльнувшись, я закрыла за собой рамы и создала иллюзию запертого на створках замка, вводя в заблуждение моих ожидаемых преследователей. Правда, такой оптический фокус не продержится долго, но думаю – мне хватит и нескольких минут. Осторожно переступая и шатко балансируя на обледеневших бревнах, я прошла до середины стены и спрыгнула вниз, приземлившись точно на небольшой козырек, расположенный над крыльцом. После этих приготовлений я туже завернулась в свой тонкий, насквозь продуваемый ветром плащ, коротко помолилась Неназываемым – испрашивая их поддержки, и приготовилась ждать, сама не зная чего…

    Мое ожидание оказалось не долгим. По моим подсчетам, минуло не более десяти минут с момента побега, как вдруг из отведенной мне спальни донеслись разочарованные вопли обманутых сестер, очевидно, обнаруживших, что клетка опустела, а птичка каким-то образом выпорхнула на волю. По дому будто прошелся гневный ураган, сопровождающийся неистовой руганью и грохотом расшвыриваемой мебели, хотя даже этот – производимый лже-охотницами шум, и тот не нарушил мерного храпа моих друзей, слышимого даже на улице.

   - Ищи ее, эту мерзавку! – разъяренно визжала Марэна, и ее крики приводили меня в содрогание, потому что в голосе женщины уже не было ничего человеческого. – Она где-то здесь, близко, я ее чую!

   - Посмотрю во дворе, - коротко откликнулась Найли, а потом входная дверь громко хлопнула, выпуская наружу младшую из сестер.

    Сверху, с козырька над крыльцом, я увидела темную тень – кубарем скатившуюся со ступенек, и, не раздумывая - соскочила прямо на нее, пытаясь ошеломить женщину, явно не ожидавшую такого неожиданного нападения…

    Мне повезло в очередной раз: всем весом своего тела я довольно скоординировано обрушилась на плечи Найли, при этом - случайно приложившись к ее затылку массивным медальоном «Ловец ветра», который теперь постоянно носила на шее. Раздался звук удара, а тело женщины мягко осело в снег, распластавшись в позе выброшенной на берег морской звезды. Похоже, моя противница кратковременно лишилась сознания. Я радостно ухмыльнулась, ибо давно уже подозревала, что лучший способ защиты – это нападение. Увязая в глубоком сугробе, я неловко откатилась в сторону, пытаясь одновременно выполнить два взаимно исключающихся действия – подняться на ноги и извлечь из ножен тяжелый Лед. И мне почти уже удалось встать, но тут случилось непредвиденное… Пробив тонкую корочку наста, моя левая нога практически по колено провалилась в кучу снега, а я начала неуклюже заваливаться на бок, потому что громоздкий меч тянул меня вниз, будто якорь. Наверное, со стороны мое беспомощное барахтанье выглядело нелепым и хуже того – забавным, но именно оно и спасло мне жизнь, уведя с линии направленного на меня удара…

    Раздалось громкое хаканье, и в снег – именно в том самом месте, где еще секунду назад находился мой торс – впилось лезвие здоровенного топора-колуна. Взвизгнув от ужаса, я юркой змейкой вывернулась из цепких объятий сугроба, и буквально отпорхнула на пару шагов влево, ибо ужас и желание жить придали мне недостающие силы, необходимые для оного маневра. Я обернулась… Напротив меня, по щиколотку увязнув в снегу – стояла покачивающаяся Найли, пытаясь сфокусировать свой дезориентировано блуждающий по сторонам взор. Из уголка ее рта стекала тонкая струйка крови, наглядно подтверждающая действенность доставшегося женщине удара. Похоже, сама на то не надеясь, я все-таки сумела нанести Найли довольно ощутимый урон, ведь недаром говорят, будто дуракам везет, но увы – такое чудо происходит только единожды. Не сомневаюсь, что в дальнейшем мне придется рассчитывать уже отнюдь не на промысел небес, а на нечто более прозаичное – свою реакцию, смекалку и храбрость. Намереваясь добить свою противницу еще до того, как она полностью придет в себя, я занесла Лед над головой – целясь в середину груди Найли. Шумно выдохнув, я обрушила смертоносное лезвие клинка на пьяно покачивающуюся женщину, придав ему все возможное ускорение. Мои мышцы загудели, будто до предела натянутые струны, а в плече что-то противно хрупнуло, обжигая резкой вспышкой боли…

    Увы, мои усилия пропали втуне! В воздухе сверкнуло что-то узкое и короткое, вскользь чиркнувшее по моей правой кисти. Порез оказался небольшим, но кровь липким ручейком побежала по предплечью, скапливаясь в рукаве. Я громко вскрикнула от неожиданности, руки дрогнули и меч – нарушив приданную ему траекторию, ушел в бок, пропахав снег и не причинив ни малейшего вреда мало что осознающей Найли. Громко выругавшись от разочарования, я взглянула на крыльцо… На его ступеньках обнаружилась откровенно торжествующая Марэна, а в ее отведенной для повторного броска руке сверкал тонкий кинжал.

   - Ну вот, и конец спектаклю! – злорадно усмехнулась она, показывая огромные, желтые клыки. – Теперь ты знаешь, девочка, с кем имеешь дело!

   - С кем? – все еще не понимала я, пряча за спину сжатый кулак и поспешно творя заклинание огня. Странно, но я почти не чувствовала боли в поврежденной руке, словно ее проявление облегчало воздействие какого-то защитного снадобья. Память услужливо воскресила в моем мозгу воспоминание о поединке с Нагом, и я тут же осознала, что действие его яда еще не закончилось, продолжая вызывать частичное онемение моих конечностей. Вот уж точно – нет худа без добра! Ах, если бы только моя врагиня проболтала еще минутку, ну хотя бы полминутки… - Кто вы такие и что я вам сделала? – продолжила выспрашивать я, отвлекая охотницу.

   - Мы? – Марэна громко и презрительно расхохоталась, утрачивая бдительность, а ее рука замерла, не закончив начатого движения. – Ты и правда не знаешь этого, девочка?

   - Правда! – почти честно ответила я, не собираясь озвучивать свои смутные догадки. Огненный шар в моем кулаке разгорался – наливаясь мощью и жаром. – Что вам нужно от меня? Как вы меня выследили?

   - Твою жизнь! – громовым раскатом пророкотала женщина. – Узнаешь? – она предъявила мне черный локон. – Твои волосы, а дала нам их богиня Банрах, ибо мы – гхалии и… - она так и не завершила фразу – перейдя от слов к поступкам, а два наших действия слились воедино, став одним. Гхалия метнула кинжал, а я – полностью сформировав заклинание, выплеснула накопленный огонь – уже обжигающий мне пальцы. Да, гхалия была невероятно хитрой и быстрой, но я все-таки опередила ее на какую-то крошечную долю мгновения, выиграв этот поединок даже не у нее, а у самой смерти. Огненный сгусток сорвался с моей ладони, вспорол ночную тьму и врезался в грудь гхалии – отшвыривая ее обратно, в призывно распахнутые двери «Приюта странников». Испустив отчаянный вопль, тварь канула в темноту, а я присела – пропустив над головой летящий в меня кинжал, срезавший пару волосинок с моей макушки. А затем, подчинившись собственной интуиции – уже не раз спасавшей мне жизнь, я плашмя рухнула в снег – лицом вниз… Мою спину словно обдало ветром... Издав разочарованное шипенье, не удержавшая равновесие Найли грузно свалилась рядом со мной, а все тот же злополучный топор – не оправдавши себя и во второй раз, вылетел у нее из рук и провалился в снег, на сей раз уже окончательно.

    Мы часто говорим о том, что любовь обитает в наших сердцах, голод – в желудке, страх – во встающих дыбом волосах, а злость – под языком, в виде колких слов. Но вот где же живет наша душа? Лично я думаю, что в глазах… Ощутив на себе пристальный, не мигающий взгляд гхалии, я уже не могла отвести своего загипнотизированного взора от ее неестественно расширенных зрачков, напоминающих два черных, бездонных колодца… И эти колодцы начали засасывать меня в свои порочные глубины, через глаза вырывая мои мысли, забирая мои воспоминания, истребляя мои желания. О да, я уже не сомневалась – не сумев уничтожить меня физически, гхалия принялась вытягивать из меня душу, обрекая на еще более мучительную и ужасную смерть. Она забирала у меня все: тепло моего тела, стремления моей души, а так же мои магические способности. Мое сопротивление становилось все слабее, а надежды на спасение уже не оставалась…

    Но вдруг я заметила какую-то светлую тень – мелькнувшую над плечом твари, а затем услышала звонкий звук одиночного, но сильного удара. Глаза твари тут же потухли, словно два разбитых фонаря, ее руки повисли подрубленными плетями, а голова этой беспощадной убийцы бессильно свесилась ко мне на грудь. Осознав, что подобный благоприятный шанс уже не повторится – я мгновенно перевалила на спину неподвижное тело своей противницы, и схватилось за первое, что подвернулось мне под руку. Оным подвернувшимся предметом стала рукоять моего стилета. Я вытянула клинок из ножен и, недолго думая, вонзила его лезвие в центр лба своей ненавистной врагини. Золотые песчинки, заключенные в алом рубине – венчающем рукоять стилета, неожиданно закружились, будто подхваченные невидимым потоком, а гхалия испустила оглушительный предсмертный вой, полный животного ужаса. Ее тело забилось в бурных конвульсиях, а потом замертво вытянулось на снегу и начало усыхать и съеживаться так, словно медленно лишалось своего содержимого.

    Устало пошатываясь, я поднялась на ноги, с уважением рассматривая сидящую чуть поодаль Мифрил - чистящую об снег свой окровавленный клювик. Интересно, и как это она умудрилась подоспеть вовремя, дабы клюнуть гхалию в ее многострадальный затылок и, тем самым, спасти мне жизнь?

   - А ведь я велела тебе затаиться под кроватью и дожидаться моего возвращения! – со смесью укоризны и восхищения напомнила я. – Почему же ты меня ослушалась? Разве ты забыла о том, что являешься единственной мантикорой нашего гибнущего мира?

    Мифрил наклонила голову на бок и насмешливо чирикнула, намекая – мол, ты тоже единственная! К тому же, я прекрасно понимала, что если бы не Мифрил, то вероятнее всего наша следующая встреча состоялась бы весьма не скоро, и надо полагать – в каком-то ином мире! Но к чему думать о плохом? Мы снова победили, снова выжили, а значит – не имеем права грустить. Помнится, брат Флавиан как-то процитировал мне одну мудрую фразу, звучащую так: «По-настоящему наслаждаться жизнь умеет лишь тот, кто воспринимает каждый прожитый им день как подарок!» Вот только почему-то, сегодня мне жутко захотелось дополнить какой-нибудь хулиганской отсебятиной его актуальное изречение, подсказав о том, что эти негаданные подарки судьбы бывают очень и очень разными!..

    Первые проблески приближающегося рассвета окрасили небо в нежнейший розовый цвет. Запрокинув голову, я любовалась слоистыми облаками, невесомо парящими над верхушками Белых гор. Сверху эти пухлые туманные подушки выглядели безупречно серебристыми, зато их рыхлое подбрюшье отливало всеми оттенками кораллового и опалового, щедро подсвеченное лучами пробуждающегося от ночного сна Сола. Красота утреннего пейзажа радовала взор, заставляя забыть об ужасах истекшей ночи. Но к несчастью, мои мысли были отнюдь не такими радужными, ибо я размышляла о перевале Косолапого медведя, простирающемся где-то впереди, и о том – сумеем ли мы перебраться через оное опасное место. Попутно я также гадала о том, куда же конкретно завело меня это сильно затянувшееся путешествие, понимая – отступать уже поздно. Теперь мне по-любому придется упрямо идти вперед, стараясь не вспоминать о преодоленных до сего дня опасностях, и не страшиться грядущих испытаний. Кто же знает, что ожидает меня там – за Белыми горами? Да пожалуй, никто! Ни я, ни Ребекка с Беониром, ни сам бог Шарро. Кстати, это даже не плохо, а скорее хорошо, ведь все великое в нашем мире совершают люди двух типов. Гениальные – объективно понимающие, какие из их задумок могут стать выполнимыми, но еще чаще, абсолютно тупые храбрецы – которые совершенно не разбираются в адекватности своих целей и желаний. И лишь сущий пустяк оставался неразрешенным для меня на текущий момент, а именно – потребность поскорее определиться с тем, к которой из двух вышеперечисленных категорий отношусь я сама…

    Наше с Мифрил уединение нарушила донельзя заспанная Ребекка, которая – сладко зевая и потягиваясь, буквально выползла на крылечко, неуверенно переставляя ноги и хватаясь за резные столбики, поддерживающие тот самый козырек, с коего я и прыгнула на спину Найли. Воительница зачерпнула горсть снега с перил и приложила его к своему виску, а на ее лице нарисовалось самое страдальческое выражение:

   - Это что же такое забористое мы вчера пили, а? – хрипло простонала она. – Вот Тьма, голова болит, просто спасу никакого нет…

   - Отвар белоцвета, - любезно пояснила я, с интересом наблюдая за подругой, - очень сильное снотворное средство.

   - Зачем? – не поняла лайил, расслабленно приваливаясь к стене домика и обтирая лицо остатками растаявшего снега. – Я итак вроде никогда на бессонницу не жаловалась…

    Я скупо усмехнулась, решив не форсировать события и позволить своей охраннице самостоятельно разобраться в сути пропущенных ею эпизодов. Как говориться, предоставленные сами себе, события нашей жизни имеют забавную тенденцию развиваться от плохого к хорошему. Но однако, на сей раз я просчиталась…

    Ленивым взглядом обводя дворик, Ребекка вдруг наткнулась глазами на распростертое прямо перед крыльцом тело мертвой Найли, возле которого спокойненько прохаживалась я и весело прыгала мантикора, помахивая уже заметно окрепшими крылышками. Похоже, наша веселая парочка настолько сильно контрастировала с одеревенело вытянувшимся трупом, что Ребекка тут же впала в продолжительный ступор. Глаза воительницы медленно расширялись до тех пор, пока не достигли совершенно немыслимого размера, грозя вывалиться из орбит. Впрочем, в последнем явлении как раз не было ничего удивительного, ибо только слепой мог не заметить стилета, торчащего изо лба убиенной мною гхалии. Воительница явно силилась что-то сказать, но из пережатого нервным спазмом горла вырывалось лишь какое-то неразборчивое сипение, безусловно эффектное, но совершенно не информативное.

   - Дыши глубже, - искренне посоветовала я. – Ну и конечно соблюдай спокойствие, ибо повода для паники нет.

    Подруга незамедлительно последовала моей рекомендации, хотя ее выпученные глаза никак не желали принимать нормальный вид.

   - Это ты ее убила? – наконец деловито осведомилась Ребекка, снова обретя дар речи. Уголки ее ярких губ осуждающе опустились вниз. – Зачем, почему? Ведь сестры-охотницы приняли нас так гостеприимно…

    «Да уж, гостеприимнее некуда! – мысленно усмехнулась я, невольно вспомнив страшную сказку про кровожадную и двуличную лесную ведьму, столь любимую детишками из нашего сиротского приюта. – Накормили, напоили, причем еще как напоили, спать уложили… А ночью, в лучших традициях жанра, намеревались нас скушать…»

   - Во-первых не я, а мы, - я улыбнулась благодарно пискнувшей Мифрил. – А во-вторых, может у меня привычка такая симпатичная образовалась: никогда не оставляй в живых того – кто сделал тебе добро, чтобы ни у кого не быть в долгу! – тут я с театральным злодейством расхохоталась в лицо совершенно опешившей лайил.

   - Ты это всерьез говоришь? – удивленно промямлила подруга, кажется, враз позабывшая про свое плохое самочувствие. – Или издеваешься?

   - Абсолютно! – солидно кивнула я, не уточняя, впрочем, к которому из ее вопросов следует отнести мою уклончивую реплику. – Мнимую охотницу убили мы с Мифрил, а подобного «добра» нам и бесплатно не надо, и за риели не надо…

   - Да-а-а? – Ребекка бочком сползла с крылечка, подковыляла к мертвому телу и с неподдельным интересом уставилась на странно раскисшую оболочку, ранее являвшуюся человеком, а теперь - опустошенную ударом моего стилета. – Что это? – спросила она с содроганием в голосе, пальцем указывая на омерзительные останки.

   - Гхалия! – стараясь казаться равнодушной, спокойно ответила я.

   - А-а-а! – непонятно отреагировала лайил, сделала шокированный шаг назад и шлепнулась на ягодицы, очевидно – потрясенная до глубины души столь неожиданной новостью. – И ты ее убила? – кричащим шепотом уточнила она с непередаваемыми интонациями. – И ты ее убила!

   - Мы с Мифрил, - терпеливо поправила я. – Пока вы с Беониром спали, опоенные снотворным питьем, гхалии договорились сначала уничтожить меня, а затем – угробить ничего не подозревающих вас. Но к счастью, я оказалась проворнее…

   - Чтоб их мантикора три раза переварила! – перебила воительница, не дослушав моего лаконичного доклада. – А лохматый-то ни о чем и не веда…

    Но тут, заглушая ее неоконченную фразу, из домика донесся дикий, полный неконтролируемого ужаса вопль – перешедший    в сбивчивый собачий лай, настолько нехарактерный для человека, что автор подобных звуков определился сразу. Им мог быть только Беонир!.. Не сговариваясь, мы с лайил повернулись на каблуках и со всей мочи ломанулись обратно в домик.

    «Только бы не опоздать! – на бегу вертелось у меня в голове. – Только бы Беонир не пострадал! И как же я могла забыть про Марэну, возможно тяжело раненую, но конечно же не убитую моим огненным шаром?..»

    Мы отыскали Беонира в столовой. Полускрытый столом – частично заслоняющим его от нас, юноша нагнулся над чем-то бесформенным – похоже, лежащим на полу, и шумно принюхивался, иногда резко пофыркивая от отвращения. Слава Неназываемым, но к тому моменту ниуэ уже перестал кричать или лаять, а значит – с ним не приключилось ничего плохого. Застав своего возлюбленного в этой задумчивой позе, Ребекка облегченно вздохнула и присела на лавку, судорожно хватаясь за бурно вздымающуюся грудь:

   - Когда-нибудь ты меня уморишь! – с укоризной произнесла она, обращаясь к юноше. – Вот погоди, однажды я возьмусь за твое воспитание, и тогда…

   - Йона, ты можешь мне объяснить, что с ней произошло? – попросил Беонир, пальцем указывая на распростертый на полу объект и не обращая ни малейшего внимания на гневную отповедь своей возмущенной невесты. – Почему-то она выглядит, - он замялся, - не совсем живой…

   - Могу! – ответила я, уже догадавшись о том, что именно вызвало сначала столь бурную реакцию со стороны полупроснувшегося юноши, а затем – всплеск не менее неуемного любопытства. Я обошла вокруг стола и присела на корточки, небрежно склонившись над останками той, которая совсем недавно называлась Марэной. Принятая мною поза была весьма далека от почтительной, что конечно же не укрылось от наблюдательного ниуэ, лишь усилив владеющее им недоумение.

   - Понимаешь, я наступил на нее в утреннем полумраке и немного не сдержал эмоции, - между тем растерянно оправдывался юноша. – Ах, это так не вежливо…

   - Ничего себе, немного! – язвительно фыркнула Ребекка, как обычно – ни в чем не дающая спуску своему вечному оппоненту. – Да ты орал так, будто тебя кто-то насилует! Причем этот кто-то – не я…

    Беонир терпеливо вздохнул, давая мне понять о том, что он отлично осведомлен: есть тысяча рецептов - как заставить женщину говорить, но не существует ни одного по-настоящему действенного способа, способного заставить ее замолчать.

   - Забудь о вежливости, - успокаивающе улыбнулась я. – Марэна в ней уже не нуждается, ибо она мертва.

   - Мертва! – аж подпрыгнул Беонир. – Но кто ее убил и за что?

   - Я! - монотонно пояснила я, мучаясь ощущением нудной затянутости этой сцены, состоящей из однообразных вопросов и ответов. – Кстати, там - во дворе, лежит ее сестра, такая же холодная и неживая…

    Беонир изумленно охнул, отшатнулся, с размаху плюхнулся рядом с Ребеккой, предательски подбитый под колени краем лавки и потребовал немедленных объяснений. Стремясь прояснить сложившуюся ситуацию, я красочно живописала события минувшей ночи, не скупясь на комплименты в адрес своей крылатой спасительницы, подоспевшей весьма вовремя. Друзья выслушали меня молчком, затаив дыхание и восхищенно приоткрыв рты. И я их понимала, ведь никакая – даже самая замысловатая выдумка, никогда не сравнится с обычной правдой, намного превосходящей все сказки и легенды нашего мира, сколько бы их ни было.

    Последовательно излагая факты, я попутно проанализировала всю доступную мне информацию и пришла к интересным выводам. Оказалось, что душа Пустоши – заключенная в стилете и подчиняющаяся отныне только мне, способна убить гхалию, в свою очередь - вытянув из этой кровососки и жизнь, и силы. Интересно, а что произойдет – если я ударю этим клинком кого-то другого?.. Жаль, но пока я имею возможность только теоретизировать. А если сравнить останки Найли и Марэны, то можно с уверенностью заявить – я бесспорно убила первую из них, но вот от второй осталась лишь лишенная плоти кожа, изуродованная огромным ожогом, растекшимся по груди оной лже-охотницы. Полагаю, раненая мною гхалия сумела благополучно покинуть присвоенное ею тело, и сбежала в неизвестном направлении, вынашивая планы мести. А значит, наши с ней дела еще не закончены, мы встретимся опять, и этот заранее предсказуемый поединок произойдет в самом ближайшем времени. Я не постеснялась озвучить свои мрачные мысли, изрядно напугав Ребекку и Беонира, итак чувствующих себя виноватыми неизвестно почему и не понятно за что. Возможно, я просто оказалась чуть более наблюдательной или удачливой, чем они – заметив мелькнувшее в зеркале отражение. А ведь в противном случае я бы тоже выпила то вино, и тогда с нами произошло бы такое, о чем даже подумать страшно… Я мотнула головой, отгоняя навязчивые домыслы. Видимо, придется смириться с очевидным – вторая гхалия спаслась, и теперь мне предстоит постоянно держать ухо востро, ожидая грядущих несчастий. Что же, в этом тоже нет ничего удивительного, ведь кому как не мне доведется подтверждать очевидную истину: трое друзей способны сделать мою жизнь намного приятнее и комфортнее, а один враг – намного опаснее и интереснее. И да будет так!

    Мы собрали оставшуюся от ужина еду, заботливо упаковав ее в мешок, а так же – к нашей огромной радости, нашли в домике немало разнообразной теплой одежды, пришедшейся нам совершенно впору. Надежно экипировавшись, мы решили, что уже вполне готовы к штурму перевала Косолапого медведя, ведущего через Белые горы. Но, перед тем как навсегда покинуть «Приют странников», нам пришлось выполнить одну скорбную обязанность…

    Обернув одеялами останки лже-охотниц, мы вынесли их на задний дворик, оттащив к тому самому холмику, который заинтересовал меня еще вчера вечером. Как я и ожидала, под покровом свежевыпавшего снега мы и в самом деле обнаружили трофеи, но отнюдь не охотничьи. Лишь мельком взглянув на обескровленную плоть, лохмотьями свисающую с костей – я сразу же поняла: здесь покоятся тела настоящих хозяек «Приюта странников», ставших добычей голодных гхалий, в последствие принявших образ убитых ими женщин. Прочитав короткую погребальную молитву, мы похоронили несчастных близняшек, ставших невольным источником наших очередных злоключений.

    Попрощавшись с охотницами-отшельницами, мы без зазрения совести прикарманили себе снегоступы, развешенные на задней стене домика. Разбирая прилагающиеся к ним ремешки, я нагнулась и случайно наткнулась взглядом на какие-то странные значки, начертанные на нижнем звене бревен, образующих сруб охотничьего домика. Сначала я попросту не поверила собственным глазам, а затем мое сердце восторженно забилось, наполняя душу надеждой и верой в благополучный исход нашего трудного похода. Да, лже-охотницы мне соврали, теперь я знала это наверняка, ибо только что отыскала нечто достоверное – полностью подтвердившее правильность моих прежних догадок. Да, мы бесспорно находимся на верном пути, и оный путь по-прежнему ведет нас только вперед, туда – за перевал Косолапого медведя…

    Полностью вступившее в свои права утро встретило нас хмурым, сплошь затянутым серыми облаками небом, пронизывающим ветром и мелкой противной, чередующейся со снегом, моросью. В такую погоду нам меньше всего на свете хотелось покидать теплый домик, но я как никогда ждала этой дороги, стремясь навстречу своей судьбе. Когда Ребекка и Беонир выходили со двора – уверенно ступая привязанными к ногам снегоступами, то они вслух поразились тому, какой нескрываемой радостью горят мои глаза. Но друзья тщетно донимали меня вопросами – я только интригующе улыбалась и отрицательно качала головой, показывая: время, подходящее для раскрытия всех тайн, еще не наступило.

   - Человек может вынести все, - самокритично хихикнула я, - если его не остановить. Прошу вас, не останавливайте меня!

   - Мазохистка! – беззлобно обозвала Ребекка, заботливо поправляя мой плащ. – Хроническая и внесезонная.

   - Нам еще сильно повезло, что мы попали в горы ранней осенью, - с умным видом сообщил ниуэ, пристально вглядываясь в карту, найденную им в одной из книг города Ил-Кардинена. – Снега пока выпало мало, перевал открыт, а угроза схода лавин – незначительная.

   - Не каркай! – сердито хмыкнула лайил, предупреждающе хлопая юношу по плечу. – Не забывай: бедствия бывают двух видов – когда не везет тебе, и когда везет другим. Помни о благополучно сбежавшей от нас гхалии…

    Беонир предпочел промолчать, не желая связываться со своей бойкой на язык подругой и понимая, что любое его замечание приведет к очередной перебранке, никак не способствующей укреплению отношений между будущими супругами. «М-да, холостые мужчины не понимают, какое это счастье – быть женатым! – красноречиво нарисовалось у него на лице. – Женатые, впрочем, этого тоже этого не понимают…»

    Когда «Приют странников» остался позади, Ребекка властным жестом положила руку мне на плечо, затормозив тем самым мою поступь, сильно напоминающую полубег.

   - А теперь, малышка, давай-ка выкладывай, куда ты так несешься? И глазищи у тебя горят, словно факелы!

   - Они существуют! – с торжественными интонациями сообщила я, не скрывая переполняющей меня радости. – Крылатые эльфы действительно существуют, и к тому же – они тоже проходили через этот перевал!

   - Можно подумать, ты их своими глазами увидела! – опешила воительница.

   - Увидела! – подтверждающе кивнула я. – Наклонившись к завязкам снегоступов, я случайно приметила какие-то полустершиеся от старости значки, нанесенные на нижнее звено сруба…

   - Да ну? – не поверил Беонир. – А почему ты не показала их нам?

   - Они пропали сразу же после того, как я сумела их разглядеть, - честно призналась я, вспоминая, что нечто подобное уже происходило: с запиской, выпавшей из переплета Первой книги. – Видимо, там не обошлось без чар, ибо этот путеводный знак включал в себя начальную руну имени «Эврелика» и стрелку, указывающую в сторону перевала Косолапого медведя. Догадываетесь теперь, кто мог его оставить?

   - Чародей Лаллэдрин, кто же еще! – категорично сообщила Ребекка. – Причем оставил именно для тебя и только для тебя. Возможно, никто другой эти руны просто не увидел бы, - она довольно ухмыльнулась, бравируя своей прозорливостью. – Такие секретные штучки-дрючки как раз по части эльфийских магов.

   - Я с тобой согласен, - вдумчиво кивнул Беонир. – Остается надеяться на то, что этот знак не заведет нас в какую-нибудь ловушку…

   - Не каркай! – проворчала Ребекка, в точности повторяя свое недавнее предупреждение. – Не приманивай беду. А то с тебя, с дурака, станется…

    Я молчала, думая о чем-то своем, и предоставив друзьям возможность препираться до бесконечности, изливая накопившееся нервное возбуждение. Мой магический потенциал еще не восстановился, изрядно подточенный ментальной атакой гхалии. Впрочем, не нужно быть чародейкой, чтобы с уверенностью предсказать: самые серьезные испытания еще поджидают нас впереди. Тем более, что каркай – не каркай, а беда не спрашивает - когда ей придти…

ГЛАВА 5

    Тропа, ведущая нас вверх, вилась вдоль больших валунов, которые волей-неволей заставляли задуматься об обвалах, столь нередких в горах. Наши ноги постоянно ушибались о мелкие камушки, совершенно невидимые под тонким слоем снега, а пальцами рук – замерзшими даже под перчатками, нам приходилось цепляться за скальные выступы. К тому же, ниуэ и лайил постоянно поддерживали меня, несущую завернутую в одеяла мантикору. Поэтому двигались мы весьма медленно и с натугой, что идеально соответствовало нашему подавленному состоянию.

   - Я все время думаю о тех адептах, кто проходил все эти испытания до меня, – я решила подбить своих друзей на болтовню, ибо не любила молчать в те моменты, когда от разговора явно было больше пользы. – Как им все это удавалось?

   - А я, если честно, не представляю: каким это героем нужно родиться, дабы выдержать подобное! – пожала плечами Ребекка. – Кстати, вас - чародеев, в Блентайре не так уж и много... Видимо, стать магом куда труднее, чем к примеру воином или охотником…

   - А из чего складывается процесс обучения у воинов? – заинтересовалась я, стремясь хоть как-то отвлечься от терзающего меня холода. – Расскажи нам об этом, пожалуйста.

   - Расскажи! – тут же поддержал меня ниуэ. – А то ты вся такая загадочная…

   - Загадочные женщины – это те, которые выходят замуж за гадов! – во все горло расхохоталась воительница, заставив своего нареченного обиженно надуть губы и отвернуться. Словно извиняясь за грубую шутку, она снисходительно похлопала его по плечу и ударилась в откровения:

   - Ну, конечно никто не посылает нас первым делом на полосу препятствий, – усмехнулась лайил, польщенная нашим пристальным вниманием к своей неотразимой персоне.

   - Зато ты такая сильная и смелая! – поощрительно улыбнулась я.

   - Ах ты подлиза! – воительница польщено щелкнула меня по носу, за что немедленно получила увесистый клевок от Мифрил.

   - Эй, а твоя крошка-летунья становится все сильнее! – Ребекка с притворным возмущением воззрилась на задиристую мантикору. – Глядишь, не успеешь оглянуться, как она совсем богатыршей станет!

   - Растет... – одобрительно улыбнулся Беонир. – Вот спустимся с гор, и пусть она идет сам, ладно, Йона? Ей уже пора учиться твердо стоять на ногах.

   - Договорились, – кивнула я, ощущая, как изматывающе оттягивает мне руки изрядно потяжелевшая Мифрил.

    Заночевать решили у самого подножия Белых гор. Еда, припасенная в наших мешках, оказалась питательной и вместе с тем невероятно вкусной, хотя подозреваю – настолько голодный и усталый путник как мы, способен с аппетитом съесть все, что угодно, даже жаркое из подошвы собственного сапога. Оставив меня обустраивать лагерь, Беонир вместе с Ребеккой отправился на поиски дров – ведь ночи в горах не в пример холоднее, чем внизу – в долине. Они вскоре вернулись, неся в руках полные охапки прутьев и веток, предусмотрительно связали их в вязанки и только после этого, наскоро поужинав, легли спать. Утром нам предстояло начать покорение перевала Косолапого медведя.

    Следующий день подарил нам зрелище дивных, словно сделанных из розового пуха облаков и отсутствие снегопада. Дорога с самого начала забирала круто вверх, так что мы шли медленно, со страхом ожидая - еще немного и нам придется карабкаться на четвереньках. К полудню все трое взмокли и тяжело дышали, но перевал не собирался сдаваться так просто, и казалось, не приблизился ни на йоту.

   - Да-а-а... – ниуэ с сочувствием смотрел, как я – захлебываясь и обливаясь, жадно пью воду из фляжки, и разочарованно качал головой. – Таким вялым темпом, раньше чем за два дня, мы наверх не поднимемся.

   - Ты куда-то спешишь? – сердито буркнула воительница, которую собственная усталость только раздражала. – Торопятся только диарейные больные, в сортир…

   - Не я, – хладнокровно парировал юноша, – а Йона…

   - Два дня – это ничтожно мало по сравнению со всей моей жизнью, – успокаивающе сообщила я. – Просто продолжим идти вперед, а там – будь, что будет...

   - Мой отец всегда именно так и говорит, - уважительно кивнул Беонир. – Делай что должно, и будь, что будет. Пожалуй, ничего лучшего в такой ситуации и не придумать.

   - Фаталисты, - угрюмо буркнула лайил, недовольно морща свой обветренный нос. – Все здравомыслящие люди заботятся не о том – правильно ли живут, а о том – долго ли проживут. Между тем жить правильно – это всем доступно, а вот жить долго – мало кому…

   - Не бойся, мы не умрем! – безмятежно улыбнулся Беонир. - Я это чувствую…

   - А я чувствую только жуткий холод, - отрезала несговорчивая воительница, со вздохом сожаления поднимаясь на ноги. Она засыпала во фляжку свежую порцию чистого снега и убрала посудину в нагрудный карман. – Ладно, пошли уж…

    Так мы и сделали, хотя дорога с каждым часом становилась все хуже. Кажется, надвигалась буря. Сильный пронизывающий ветер дул навстречу, что опасно замедлило наш и без того не быстрый шаг. С двух сторон над нами возвышались горные пики, и казалось - они неодобрительно следят за наглецами, осмелившимися проскочить точно у них под носом. Ребекка и Беонир шли медленно, согнувшись под неимоверным грузом собранных ими дров. Из-за своих хрупких крыльев я могла нести сумку только на плече, другой рукой прижимала Мифрил к себе, тщетно стараясь не думать о том, что становится все холоднее. Все мы ужасно замерзли, несмотря на то, что по нашим телам струился пот, вызванный труднопроходимой, каменистой тропой, похоже – доступной лишь ловким горным козам. Ноги постоянно подворачивались, скользя на неровностях сего бездорожья. Да, теперь-то мы прекрасно понимали, почему эту узенькую тропку назвали перевалом Косолапого медведя!

    Ближе к вечеру мы начали оглядываться в поисках подходящего для ночлега места, но наши поиски обещали затянуться. Дорога все еще резко поднималась вверх, а по обеим сторонам от нее были разбросаны громадные валуны, темные от моросящего дождя, смешанного с крупными хлопьями липкого снега. Понимая, что через час на землю опустится непроглядная темень и станет совсем ничего не видно, Ребекка решительно остановила нас с Беониром, все еще высматривавших свободную от камней площадку, и начала двигать валуны, освобождая необходимое нам пространство. Под этими камнями не росла трава, а лишь чавкала не промерзшая грязь но, за неимением чего-то лучшего, выбирать нам не приходилось. Избавившись от камней, мы расчистили небольшой пятачок земли и разожгли костер, используя драгоценное, с таким трудом принесенное сюда топливо.

    Ночью мы все трое по очереди вставали, дабы подбросить в огонь сучьев, потому что темное время суток оказалось чрезвычайно холодным, и тепла наших плащей было недостаточно даже для крошки Мифрил, клубочком свернувшейся под ворохом наваленных на нее одежек. Ветер выл и свистел на все лады, выкрикивая что-то неразборчивое, сильно смахивающее на угрозы. Судя по всему, он всерьез вознамерился не пустить нас на перевал, навечно похоронив среди камней и снега. Но в ответ я лишь упрямо стискивала челюсти, готовая бороться со всем и чем угодно: с ветром, холодом, мраком. Я не собиралась сдаваться!

    Утро не принесло с собой никаких улучшений. Небо постепенно наливалось тревожным красным светом – предвещающим приближение бурана, но мы не могли судить об этом точно из-за низко висящих облаков, беспрестанно изливавших на головы не выспавшихся и продрогших путников все новые порции смешанной со снегом влаги. Завтракали молча, ибо резкий переход из теплой ранней осени в горный холод остудил наш пыл и не способствовал созданию хорошего настроения. Вскинув на плечи свои изрядно отощавшие мешки, мы продолжили восхождение.

    Уже во второй половине дня обнаружилось, что тропа впереди завалена огромными базальтовыми обломками, а менее крутым подъем так и не становился. Тоскливо оглядев ожидавший нас путь, мы начали упрямо карабкаться на горную кручу, верхушка которой, кажется – упиралась в самые облака.

    Мне все-таки пришлось пересадить Мифрил к себе за спину, дабы освободить руки – коими я хваталась за обледенелые, скользкие камни. Но при этом я с затаенной гордостью ощущала, что маленькая мантикора не испытывает никакого страха, доверяя мне всецело и безоговорочно. Крепко вцепившись когтями в мою сумку и плащ, Мифрил не издавала ни одного протестующего звука, хотя испытываемая тряска вряд ли пришлась ей по душе. Каюсь, карабкаясь через перевал - я опять углубилась в отвлеченные размышления о жизни, мало обращая внимания на то, куда и как я ставлю руки и ноги, вдруг ставшие по чужому неловкими и ненадежными. И вот, в какой-то момент я оказалась наказана за допущенную мною неосторожность, чуть не погубив себя и Мифрил…

    Увлеченная своими мыслями, я слишком поздно осознала произошедшее со мной и поняла, что падаю. Терзаемая вполне обоснованными сомнениями относительно дальнейших намерений упущенной мною гхалии, я не заметила, что громадный валун, на который мы сейчас взбирались, порос старым мхом, ставшим размокшим и осклизлым от дождя и снега. Я тщетно попыталась удержать равновесие, но ноги соскользнули вниз, отбрасывая меня назад - к предыдущим, уже преодоленным нами камням. Чисто инстинктивно я специально завалилась на бок, спасая крылья (да и позвоночник) от удара. При этом моя левая нога как-то странно, неестественно выгнулась, но я не услышала хруста кости – упав головой на самый нижний из камней, я ощутила острую вспышку боли и потеряла сознание...

    Мой разум порхал на границе бытия и небытия, уподобившись легкокрылому мотыльку – летящему туда, куда подует ветер. Уподобившись бестелесному духу, летящему на свет надежды, на зов любви, в погоню за верой. Не знаю – впала ли я в бред… Но возможно, это был один из тех снов, опасаться коих мне как настоятельно советовала принцесса Лорейна, тоже понимавшая, что именно через сны к нам и приходит то жестокое прошлое – которого уже не изменить, и коварное будущее – требующее от нас слишком многого. Требующего всего: жертв, уступок, подвигов, отрешенности от личного счастья во имя коллективного блага…

    Итак, в оном сне я увидела улицы прекрасного города, словно волшебный цветок расцветшего под лучами животворящего Сола. Я узнавала и не узнавала Блентайр – утопающий в ликовании зимних праздников, окутанный пушистой снеговой шубой. Да, это точно был он - на фоне густо-синего неба и розоватых снегов, в сплетении заиндевевших ветвей встающий передо мной во всей своей прелести. А-то ведь где еще можно найти такое же бесподобное смешение самых причудливых декоративных элементов, самых несовместимых архитектурных стилей? Рыже-коричневатые сухари островерхих храмов соседствуют здесь с белотелыми и пышноколонными дворянскими особняками; чугунные, все в завитушках барочные балконы - с хрустальной гладью бездонных полукруглых окон. Тут царят тишина, умиротворение и благодать. Да, этот сказочный мир был чист, как его собственное отражение в замерзшей озерной воде…

    Картинка приблизилась и обрела четкость, являя мне фигурку девочки лет двенадцати от роду - вприпрыжку бегущую по одной из улиц столицы. Хороша та девчушка оказалась необыкновенно и являла собой тип классически эльфийский. Тонкая в кости, покатая в плечах и гибкая в стане: поступь одновременно легка и тверда; на бледно-смуглом лице с густыми бровями изящной формы светились ярко-сиреневые глаза, а круто вьющиеся волосы имели цвет черного меда. Когда она шла по улицам города, одетая в щегольскую шубку из белого меха, то все встречные юноши прямо шеи себе сворачивали, стараясь подольше глядеть ей вслед.

    Девочка росла вольно, подобно дикой траве, но уже в четыре года всем стало видно, с какой удивительной гармоничностью сплелись в ней редкостная утонченность и отчаянное, граничащее с дерзостью, свободолюбие. Кожа ее, несмотря на постоянную беготню под открытым небом, стала матовой словно атлас; вьющиеся локоны – спадали ниже пояса; брови, как в песне - "темны соболя", носик прямой, а глаза - как грозовое небо, и в точности как у неба, трудно уловить их оттенок в каждую из минут и настроений. А еще, росла она тонкой без хрупкости, гибкой без слабости, все же ее движения отличались отточенной плавность, будто танцевальные па. Голос, чересчур выразительный для такой крохи, был звучен, как маленький серебряный колокольчик. И петь она научилась едва ли не раньше, чем говорить...

    На мгновение мне показалось, будто я вижу себя в детстве, но ошибка развеялась быстро, ибо я никак не могла носить ни таких шелков и мехов, ни золотую – изукрашенную алмазами диадему. Нет, та девочка явно принадлежала к королевскому роду, хоть и походили мы с ней друг на друга как две капли воды.

    Тут мое сердце забилось еще сильнее, потому что из переулка вдруг вывернул высокий, окутанный в черный плащ мужчина и подошел к малютке, старательно закрывая капюшоном свое лицо так, словно стремился оставаться неузнанным. На секунду я заподозрила не ладное, но мужчина заговорил, и я тут же узнала его голос. Это был сьерр Никто.

   - Здравствуй, принцесса! – он ласково поприветствовал темнокудрую малышку. – Сегодня праздник, и намереваюсь выполнить одно твое желание. Выбирай, чего ты хочешь: самого прекрасного воина вашего королевства, или счастье для всего Лаганахара?

   - Я хочу и то, и другое! – с ребячливым эгоизмом захлопала в ладони прелестная девчушка.

   - Нет, милая Эврелика, это невозможно, - грустно пожурил принцессу сьерр Никто. – Ты должна выбрать что-то одно…

    Девочка несколько минут стояла молча, размышляя, а затем ее алый ротик приоткрылся – собираясь изречь какие-то слова…

    Я судорожно напрягла слух, желая узнать выбор девочки. Так что же выберет Эврелика: любовь Арцисса или счастье Блентайра? Какой-то частицей своей замирающей от любопытства души я была уверена – ее выбор повлиял на будущее всего мира, связав наши судьбы в единый тугой узел, сотканный из испытаний и страданий. Но вдруг мое сознание начало отрываться от чудесной картинки, проваливаясь в темный омут боли. Я что-то кричала и размахивала руками, умоляя жестокий фатум подождать и даровать мне еще минутку, ведь я так и не услышала самых важных слов, сорвавшихся с губ Эврелики, но тут водоворот неясных образов закружил меня, словно плывущую по волнам щепку, и бросил куда-то далеко, возвращая к свету и жизни…

    Я медленно приходила в себя. Очень болела голова, особенно затылок – казалось, что кто-то без устали колотит по нему множеством маленьких молоточков, стремясь добраться до мозга. Разобравшись в своих ощущениях, я поняла, что лежу на боку, а под меня подстелено что-то мягкое и теплое. Перед глазами серело нечто бесформенное, расплывчатое, и сколько бы я не моргала, оно не желало исчезать. Неужели я ослепла?.. Я в ужасе дернулась – силясь подняться, и тут же чьи-то заботливые руки осторожно поддержали меня, а затем уложили обратно на расстеленное среди камней одеяло.

   - Как ты? – надо мной склонилось встревоженное лицо Ребекки, и я с радостью поняла, что ранее перед моими глазами маячил всего лишь валун, столь сильно переполошивший все мои помыслы.

   - Голова болит! – честно призналась я. – Все мутится и плывет. Тошнит, а во рту чувствуется привкус крови.

   - Так ты еще и головой ударилась?! – с отчаянием воскликнула лайил. – Лохматый, нам срочно нужен холод.

   - Ну, здесь и так не жарко, – до меня донесся ровный голос Беонира, но за его внешним спокойствием я почувствовала с трудом сдерживаемую тревогу.

    А вот Ребекка ее не заметила.

   - Я понимаю, что тебе плевать на наши жалобы, ведь мужчины списывают такое на обычные женские капризы! Но Йона не обычная женщина, а поэтому не стой пнем, помоги! Чурбан! – голосила излишне возбудимая воительница, драматично заламывая руки.

   - В первую очередь нужно зафиксировать ее поврежденную ногу, – чуть повысил голос юноша. – Пока я делаю лубки, ты можешь смочить любую тряпку в воде и приложить к ушибу на голове.

   - Что с моей ногой? – внутренне похолодев, спросила я.

    Красное от волнения лицо Ребекки исчезло, сменившись контрастно бледными щеками Беонира, который осторожно отвел растрепавшиеся волосы, упавшие мне на глаза, и тихонько пояснил:

   - Мы не уверены, что это перелом... Может быть, всего лишь трещина в кости твоей правой лодыжки...

   - Я не смогу идти?

   - Только не сейчас, – дипломатично уклонился от точного ответа он. А потом ниуэ собрался с силами и ободряюще улыбнулся: – Не волнуйся, все будет хорошо.

    Я почувствовала, как Ребекка положила мне на затылок холодную мокрую тряпицу и невольно поежилась. Пока воительница прилаживала компресс к моей голове, я попыталась определить, не повреждены ли крылья, но спина не болела, и мне даже удалось немного ими пошевелить. «Значит с крыльями все в порядке! – обрадовано поняла я. - Но вот моя нога…»

    Услышав треск ткани, я слегка приподнялась на локте и увидела, что Беонир разрывает один из плащей на полосы и связывает их между собой. В этот момент рядом со мной снова очутилась лайил, которая дрожащими от волнения руками поправила повязку на моей голове и вдруг жарко зашептала на ухо:

   - Ты ведь умеешь лечить... А саму себя ты можешь вылечить? – я почувствовала, что подруга чуть не плачет.

   - Кажется, нет… Извини, но у меня совершенно нет сил, – я едва не разрыдалась от острого чувства вины, затмевающего любую физическую боль, но вытянутая гхалией энергия еще не восстановилась. – Я сейчас не чародейка. И глаза все время закрываются…

   - Не смей засыпать! – я вздрогнула, услышав неприкрытый страх в окрике Беонира. – Тут слишком холодно. Ты можешь потерять сознание и даже умереть во время сна. Ребекка, ни в коем случае не разрешай Йоне засыпать!

    Воительница сначала протестующе вскинулась, но быстро поняла, что он прав и принялась тихонько обсуждать со мной мои ощущения – стараясь отвлечь меня от мыслей о сне, но тут меня словно кольнуло.

   - Мифрил! Что с ней сталось? Она же сидела у меня за спиной… Что с ней? Надеюсь, я ее не придавила?

   - Не волнуйся, – как-то облегченно выдохнула Ребекка и на ее губах появилась горделивая улыбка. – Она – молодец. Ты знаешь, она полетела…

   - Прости, но что она сделала? – недоуменно моргнула я.

   - По-ле-те-ла! – внятно, по слогам повторила подруга, для наглядности – комично махая предельно растопыренными пальцами. – То есть, она не упала вместе с тобой, а поднялась в воздух, и кричала – подзывая нас. И честное слово, у нее это так здорово получилось...

    Я озадаченно нахмурилась. Странно, но ведь раньше наша маленькая мантикора не летала. Она просто неловко перепархивала с места на место, как например тогда – во время моего поединка с Найли. Так неужели моя малышка выросла?

   - Мифрил взлетела... – задумчиво повторила я, услышала какой-то загадочный шум и подняла глаза: на валуне сидела моя белая мантикора и с важным видом расправляла крылышки, что-то самозабвенно курлыкая, словно пела победную песню.

   - Она – молодец! – похвалил Беонир, заговорщицки мне подмигивая. – К тому же она не мешала нам, пока мы тебя поднимали и осматривали, а только кружила рядом в воздухе и ждала, пока ты очнешься.

   - Мифрил... – я вытянула руку вверх и маленькая голова тут же сама нагнулась ко мне навстречу, дабы мне было удобнее ее гладить. – Хорошая ты моя, взрослая ты моя...

   - Ребекка, мне нужна твоя помощь, – ничего не выражающим голосом произнес Беонир, и я поняла, что своим обвинением в равнодушии воительница очень сильно его обидела. – Держи ногу и прижимай к ней лубок так плотно, как сможешь. Йона, я буду бинтовать туго, и возможно причиню тебе значительную боль. Прости меня заранее, ладно?

   - Нашел, за что извиняться! – я почувствовала, как лайил крепко обхватила мою ногу и прижала в ней что-то длинное и выгнутое, кажется, кусок коры с дерева. Беонир без промедления начал обматывать тканью мою травмированную конечность – привязывая к ней фиксирующий лубок, и я невольно закусила губу от боли, стараясь не стонать – он действительно бинтовал туго. Закончив, юноша помог мне сесть и протянул фляжку с водой. Я же ощущала себя деревянной куклой – неповоротливой и беспомощной. На глаза навернулись слезы обиды: ничего себе – Наследница трех кланов! Никчемная обуза, да и только…

   - Что предпримем дальше? – будничным тоном осведомился ниуэ, тактично делая вид, будто не замечает моих слез.

   - Ты о чем? - Ребекка, судя по ее интонациям, уже жалела о неосторожно брошенных словах, но гордость не позволяла ей взять их обратно. Мда, слова – это ключи! Правильно их подобрав - можно открыть любую душу и закрыть любой рот. И когда только Ребекка это поймет?

   - Мы сейчас находимся в двух днях пути от «Приюта странников», где есть очаг и кровати, и где мы сумеем позаботиться о Йоне гораздо лучше, нежели тут. Да в такие жгучие холода уже одна крыша над головой дорогого стоит. С другой стороны, если ориентироваться по нашей карте, то от выхода с территории Белых гор нас отделяет всего лишь один дневной переход. Так что же мы предпримем: вернемся назад или пойдем вперед? Предлагаю голосовать. Я – за то, чтобы спуститься и повторить подъем после полного выздоровления Йоны.

   - А что скажет наша отважная воительница? – спросила я, скрывая печаль, вызванную словами юноши.

   - Вот Тьма! – в сердцах буркнула Ребекка. – Ну и выбор, чтоб его мантикора три раза переварила! Хорошо, Йона, я поддержу тебя, чтобы ты ни выбрала. Но, между прочим, блохастый все говорит правильно...

   - Сколько срастается сломанная кость? – я задала этот вопрос в пустоту и сама же на него ответила. – Процесс заживления может длиться больше месяца. А затем еще несколько дней мне будет дико больно ступать на нее, я буду хромать и передвигаться крайне медленно, словно черепаха. Но что значит боль, если у нас итак уже почти не осталось времени? – я прислушалась, физически ощущая, как где-то там – уже не очень далеко впереди нас затухают удары Колокола судьбы, отмеряя последние дни жизни всего Лаганахара. – Нет, я не могу останавливаться и тем более, поворачивать назад! У меня просто нет на это права. А значит, мы идем вперед. Ну пожалуйста! – я жалобно посмотрела на своих друзей. – Как вы этого не понимаете? – я почти кричала от отчаяния.

   - Да все мы понимаем! – проворчала Ребекка и слезливо скуксилась, то ли от жалости ко мне, то ли от жалости ко всему миру. – Но мы так же понимаем, как героически ты жертвуешь собой ради всех нас…

   - Кажется, я еще не говорил тебе, что ты очень смелая девушка? – уважительно улыбнулся Беонир. – Но помни, что обратная сторона смелости – это вовсе не трусость, как полагают некоторые, а безрассудство. Ну, например в той ситуации, когда человек лезет в реку в двух шагах от моста. Я верю, что ты смелая, но не безрассудная, Йона. Будем считать, что ты меня уговорила: заночуем здесь и утром продолжим восхождение.

    С этими словами он поднялся, высмотрел подходящее для ночлега место - относительно сухое и чистое, завернулся в плащ и лег, повернувшись к нам спиной. Через несколько секунд до нас донеслись размеренные звуки его глубокого дыхания, свидетельствующие о том, что Беонир погрузился в сон. Его самообладание просто восхищало.

    Мы с Ребеккой продолжали сидеть возле слабого костерка, подбрасывая в него скудные порции топлива, достаточные ровно для того, чтобы огонь не потух.

   - Ну и чего, спрашивается, он надулся? – недоуменно вздохнула Ребекка, устраиваясь неподалеку от меня и прикорнувшей рядом Мифрил. – Я же не хотела его обижать…

    Я молчала, размышляя о природе женской мудрости, столь редкой в нашем мире, а потому – чрезвычайно ценной. Мудрая женщина не опускается до склок, ибо понимает, что самое дорогое ее достояние – это чувство собственного достоинства. Она избегает знакомств – ведущих к беде, и держится подальше от мужчин, которые пытаются подчинить ее своему влиянию или причинить боль. Мудрая женщина умеет отличать потенциального партнера от потенциального разрушителя своей жизни. Она понимает и чувствует разницу между проявлением мужской и женской инициативы. Знает, что любовь и страдания – не одно и тоже. Не делает упреков слезным тоном, не стремится показать мужчине, как она несчастна из-за него. Мудрая женщина знает, что мученица не привлекательна, от нее хочется избавиться. Она не считает любимого своей собственностью. Возлюбленные, которые вольны уйти, когда им захочется – всегда возвращаются. Возлюбленные, которые свободны в своих чувствах – всегда остаются и остаются интересными. Мудрая женщина помнит: достойного ее мужчину не придется спасать. Ему не нужно помогать найти самого себя, у него нет незаживающих сердечных ран, которые ей предстоит залечить. Такая женщина не бывает подозрительной, ведь это надоедает и отталкивает. Она не ревнива, ибо ревность возникает лишь там, где чего-то не достает. Она умеет дарить себя и делает это бескорыстно, не навязываясь и не играя чувствами. И мне очень хотелось верить в то, что со временем Ребекка поймет оные элементарные истины и станет по-настоящему мудрой женщиной!

    Вскоре непроницаемое покрывало ночи полностью укрыло Белые горы, и я очутилась в царстве сонного сопения.

    Утро наступило тогда, когда я уже совсем отчаялась уснуть. Завтракали в молчании, после чего Беонир нагнулся и, легко подняв меня на руки, зашагал в сторону каменного завала – преграждающего спуск с перевала, оставив растерянную Ребекку в окружении сумок, дров и Мифрил, которая, впрочем, мгновенно взмыла в воздух и на бреющем полете последовала за ниуэ.

    Меня еще никто в жизни не носил на руках, причем вот так – удивительно бережно и заботливо, а поэтому я очень быстро закрыла глаза и задремала, думая о том, что никогда не сумею отыскать подходящие слов, дабы отблагодарить искренне пекущегося о моем благополучии юношу. Ребекка, нагруженная вещами словно ломовая лошадь, плелась позади нас, разрываясь между переживаниями за мое здоровье и неким подобием раскаяния перед Беониром. Но когда после торопливого обеда юноша собрался снова подхватить меня на руки, она строптиво уперла руки в бока и решительно преградила ему дорогу.

   - Теперь настала моя очередь нести Йону, - категорично заявила лайил, коротким жестом отметая все мои возражения. - И хватит делать вид, будто меня тут нет, а вместо этого у вас появилась безмозглая тягловая ослица! – услышав последние слова своей предельно прямолинейной возлюбленной, ниуэ не смог сдержать улыбки.

   - Никогда не думал, что ты настолько самокритична, – хмыкнул он, собирая мешки и оставшиеся после ночевки дров. – Но в тот раз...

    Лайил уже ловко подхватила меня за талию и под коленки, но обернулась и, бросив на жениха быстрый раскаивающийся взгляд, виновато потупила глаза.

   - Я была неправа, Беонир. Прости меня. Идем! – и воительница тронулась в путь, не заметив, что юноша последовал за ней только через некоторое время, в течение которого он стоял и улыбался счастливой улыбкой, блаженно таращась ей вослед. Я же прикусила губу и постаралась ничем не выдать владеющего мной восторга и изумления. Подумать только, за все время их знакомства воительница впервые назвала его по имени!

   - Как твоя голова? – поинтересовалась Ребекка у меня.

   - Почти прошла. Думаю, можно убрать эту противную мокрую тряпицу с моего затылка. Меня больше волнует нога...

   - Болит?

   - В том то и дело, что нет. Я не могу понять, сломана ли она.

   - Йона, послушай… – нас нагнал торопливо бегущий вприпрыжку Беонир. – Может быть, можно приготовить какое-нибудь снадобье?

   - Нет, для сращивания костей даже самой себе у меня пока еще недостаточно опыта. Это очень сложно... Вот если бы нашелся еще один чародей, то… – я поспешно оборвала незаконченную фразу и примолкла, понимая всю несостоятельность своего нынешнего, совершенно абсурдного желания.

   - Значит, придется нам не вешать нос и верить в лучшее! – бодро кивнул ниуэ. – Если не снизим темп, то к ночи покинем перевал и…

   - И прикуси свой болтливый язык, - с угрозой в голосе посоветовала лайил, перебивая увлекшегося оптимистичными прогнозами юношу. – А то ты вечно хочешь как лучше, а получается как всегда…

   - Откуда знаешь? – недоверчиво покосился юноша, не склонный сразу же соглашаться с резонными доводами своей подруги.

   - Женская интуиция! – многозначительно хмыкнула та и выразительно пошевелила пальцами, давая ему понять: «не болтай лишнего, а топай побыстрее».

    Я тихонько хмыкнула, забавляясь смятением, мгновенно нарисовавшимся на загорелом лице нашего легкомысленного проводника. Да, Беонир часто ошибается, но если не ошибки молодости, то о чем тогда мы будем вспоминать в старости? К тому же, пресловутая женская интуиция – это поразительное чутье, которое подсказывает женщине, что она права всегда – независимо от того, права ли она на самом деле… И поэтому без нее, сами понимаете, никуда!

    Над моей головой кружила Мифрил, а я испытующе вгляделась в лица своих друзей: Беонир казался почти счастливым, если не считать вполне очевидного беспокойства за меня, а Ребекка выглядела сосредоточенной. Но теперь в этом неприкрытом самокопании присутствовала и какая-то умиротворенность, словно некие потайные частицы ее души в итоге обрели давно искомую гармонию, и пришли к согласию друг с другом. Похоже, все мы наконец-то сумели создать целостный мир внутри себя. Пожалуй все, кроме меня…

    В течение этих дней окружающий нас пейзаж не изменился ни на йоту. Снегопад приобрел затяжной характер, а мы имели сомнительное удовольствие наблюдать все те же вздымающиеся над нашими головами горные пики, да базальтовые валуны всех видов и размеров, между которыми каким-то чудом сумела прорасти редкая, жухлая трава. Небо превратилось в сплошное туманное марево – но я так и не смогла найти объективное объяснение столь странному природному явлению. Грузные, уродующие небо облака в значительной мере скрывали это безрадостное зрелище от наших глаз, являя взгляду только грязно-бурую массу, постоянно извергающуюся дождем со снегом. Единственно, что нас радовало, так это отсутствие сильного ветра, но теперь, со сломанной ногой, я уже не была способна получать от нашего путешествия хоть какое-то, пусть даже самое минимальное удовольствие. Я постоянно думала о том, что еще весьма нескоро смогу ходить с прежней скоростью, а ведь где-то там, впереди, меня ждало четвертое испытание. Я напрасно мучилась догадками, пытаясь понять - в чем оно может заключаться, и поэтому каждая новая идея казалась мне еще менее реальной, чем все предыдущие. А если это завал окажется непреодолимым и нам придется карабкаться еще выше? Искать обходной путь высоко в горах? Я ведь понимала, что при отсутствии хотя бы мало-мальски проходимой тропы никто из друзей не сможет передвигаться по склону горы, неся на руках мое беспомощное тело. Ох, боюсь, что мы слишком рано привыкли к своему сомнительному таланту разумного пофигизма, до сих пор не подводившему нас ни разу, и помогавшему благополучно выпутываться из всех встречных передряг. Как говорится: если «хорошее» длится слишком долго, то оно скоро приедается и переходит в разряд «обычное». Похоже, все хорошее уже закончилось, ибо Беонир и Ребекка почти окончательно выдохлись, растратив свои последние силы, оказавшиеся далеко не безграничными.

   - Смотрите, вот отличное место для небольшой остановки, – Беонир, не сводивший с Ребекки озабоченного взгляда, вовремя подметил очевидные признаки усталости, проявившиеся на лице девушки. – Присядем, отдохнем, да глотнем воды.

    Мы немного передохнули и снова пустились в путь, практически наощупь бредя в сгустившемся тумане, плотном и белом, будто парное молоко. Мы осторожно продвигались в медленно наползающих сумерках, и лайил спросила у меня, разговаривая едва слышным, интимным шепотом:

   - Я была с ним не слишком любезна все это время, да?

   - Ага, – признала я. – Но он такой милый, что спускает тебе это с рук.

   - Это-то меня и пугает, – призналась девушка. – А если он считает меня... Считает меня просто ворчливой дурой, на придирки которой и обижаться смешно? Тогда он, наверное, передумает на мне жениться?

   - Я уверена, он не считает тебя дурой, Ребекка, – с жаром принялась доказывать я. – А вот на счет придирок... Люди зачастую одиноки лишь потому, что строят стены вместо наведения мостов…

   - Я понимаю. Я постараюсь поменьше язвить и огрызаться, – пообещала Ребекка, обращаясь больше к самой себе, чем ко мне. – Попробую.

    А я, в свою очередь, подумала, что если бы ниуэ услышал наш диалог, то он почувствовал бы себя еще счастливее.

    В сумерках идти стало труднее, но когда Беонир предложил сменить Ребекку, девушка твердо покачала головой – отметая его идею, и выдавила некое подобие вымученной улыбки.

   - Я попробую идти сама, - решительно заявила я и потребовала у воительницы поставить меня на землю. Этот край манил и звал меня к себе, обещая явить нечто странное, пока скрытое в пелене тумана… Нога немедленно отозвалась глухой, но вполне терпимой болью. Я вытянула из несомой Беониром вязанки дров тонкую, но прочную палку, и неловко заковыляла, опираясь на этот импровизированный костыль. Я затруднялась точно описать свои ощущения, но магия будто бы витала вокруг нас, подпитывая меня свежими силами. Мы явно приближались к чему-то чрезвычайно необычному…

   - Но как же это возможно? – изумилась лайил, а ее густые брови недоуменно изогнулись, образовав забавный домик.

    Я неопределенно пожала плечами, не находя нужных слов. Внутри меня словно затаилась напряженная, до предела взведенная пружина, только и ждущая подходящего момента, чтобы высвободить нечто важное, жизненно-необходимое, легкокрылое - схожее с потребностью в полете…

   - Чудеса! – развел руками потрясенный Беонир, обрадовано взирая на мои шажки вприскочьку и неописуемо гримасничающее лицо. - Наша Наследница опять живее всех живых!

   - Не мели чепуху, лучше ищи выход с перевала, будь он неладен. Мне надоело спать и чувствовать, как небеса все время испражняются на мое лицо, - фыркнула Ребекка, исподтишка показывая ему кулак.

    Мы прыснули со смеху, юноша свернул с тропы и принялся внимательно оглядывать скалы, ища выход из тесного горного ущелья. Мы с Ребеккой, сидя на небольших камнях, очень скоро потеряли его из виду. Продержавшись практически весь день на лету, совершенно вымотавшаяся Мифрил спустилась с небес, заползла под предложенное ей одеяло и теперь сладко посапывала у меня на коленях. Все мы уже утратили прежнее неистовое желание идти вперед, а ощущали всего лишь пустоту - какую-то отупляющую, безысходную усталость, граничащую с отчаянием, подспудно просыпающимся у нас в сердцах. Кажется, мы заблудились в этом треклятом тумане - противоестественно теплом и душном, неизвестно откуда появившемся посреди засыпанных снегом Белых гор. В этом колдовском тумане, выхода из которого мы, наверное, уже не найдем никогда…

    Но неожиданно все изменилось, потому что до нас донесся громкий крик Беонира:

   - Скорее идите сюда, я его нашел!

    Я вскочила, подхватила сердито пискнувшую Мифрил, и мы с Ребеккой как смогли – побежали-поковыляли на этот зов, совершенно не ориентируясь в непроглядном тумане. Нас вел голос юноши, продолжающий выкрикивать какие-то бессвязные, лишенные смысла эпитеты, наиболее часто повторяющимися среди которых стали: «умопомрачительно» и «невероятно». В какой-то момент мы внезапно вынырнули из туманной пелены - закончившейся слишком резко, и увидели то, что заставило нас оторопело замереть на месте, боясь поверить собственным глазам…

    Выяснилось, что мы стоим на небольшом утесе, являющимся конечной точкой перевала Косолапого медведя. Этот выход из Белых гор можно было обнаружить только совершенно случайно, в том случае – если тебе повезет, ибо он надежно скрывался среди тумана и снега, оставаясь величайшей тайной узкого, ведущего к нему ущелья, имевшего множество заканчивающихся тупиками ответвлений. Наверное, многие путники, побывавшие здесь до нас, тоже его искали – безуспешно блуждая в густом тумане, но в итоге возвращались ни с чем, так и не обнаружив чудесный край – расстилающийся сейчас перед нами. Возможно, они превосходили нас умом и смелостью, но капризная удача улыбнулась именно нам – четверым измученным долгим походом путникам, предоставив еще один шанс выжить и совершить нечто значимое, ставшее целью нашего долгого пути. Случайно ли это произошло? Полагаю, что нет… А догадывались ли мы тогда о том, что когда сбываются самые заветные твои мечты, то следует ожидать, что рано или поздно судьба предъявит тебе счет? Полагаю, что да…

    Ночь неслышно спустилась на землю, принеся с собой тишину и бархатистые синие сумерки, а в свете неярких лучей Уны склоны Белых гор казались дивно хрупкими и серебристо-белыми, словно бесценный эльфийский шелк. Внизу, под нашими ногами, расстилалась обширная долина, по дну коей протекала небольшая речка, берущая начало между скал высокой горной гряды, виднеющейся впереди.

   - Запретные горы! – уверенно произнес Беонир, даже не заглядывая в карту.

    Я согласно кивнула, понимая, что ошибиться тут невозможно. Мифрил возбужденно закопошилась у меня на руках, вывернулась из опутывающего ее одеяла и поднялась на крыло, скрывшись в туманной дымке, курящейся невысоко над долиной. Я одобрительно усмехнулась, догадавшись, что любопытство мантикоры превысило ее усталость, подталкивая малышку к новым приключениям. Кажется, в этом наши характеры совпадали.

    Русло низвергающейся с Запретных гор реки сдавливали две скалы, формируя узкую горловину, и вода с ревом рушилась вниз – образуя красивый водопад, окруженный клочьями белой пены, летающей в воздухе. А выше, над ним, свет Уны разбивался о камни, дробясь на поверхности скал и рассыпаясь мириадами ярких блесток, потому что горы изобиловали вкраплениями розового кварца, придающими им облик стройных стеклянных колонн…

   - Как красиво! – восторженно ахнула Ребекка, любуясь этим нереальным зрелищем. – Воистину сказочный край. Кто же здесь живет?

   - Эльфы! – без малейшего сомнения определила я, и начала неловко спускаться по едва заметной тропке, змеящейся между камней. Шокированные оной версией друзья последовали за мной, не выразив ни малейшего протеста. Да, сейчас мы явно не нуждались в словах – способных передать силу обуревающих нас эмоций, ибо это очень страшно и вместе с тем чрезвычайно волнительно - осознавать тот факт, что ты наконец-то достиг земли обетованной и вновь обрел свою детскую, давно утраченную сказку…

ГЛАВА 6

    Итак, проиграв битву при Аррандейском мосту, остатки разбитого клана Крылатых покинули столицу, отступив к Зачарованному берегу. Они унесли с собой тело погибшего в бою короля Арцисса, а так же его стилет, потеряв при отступлении два парных меча – Лед и Гром. Эльфов вели чародей Лаллэдрин и верный королевский оруженосец Овэлейн, возглавляемые безутешной Эвреликой, на тот момент уже беременной сыном от своего скончавшегося возлюбленного. Очевидным стало и то (конечно, если мой недавний сон соответствовал реальности), что Эврелика все-таки задумалась о благе Лаганахара и поступилась собственным счастьем, еще в детстве жертвенно отказавшись от уготованной ей любви. И этот печальный выбор внушал мне искреннее восхищение, попутно наполняя мою душу предчувствием грядущей беды. Неужели мне предстоит повторить трагическую судьбу моей бабушки?

    Полуночные беспрепятственно достигли города Эррендира, но не остались в твердыне своих родичей, опасаясь навлечь на оных гнев преследующих их людей. Там они похоронили в море своего мертвого короля, и возложила на алтарь в храме бога Шарро его стилет, а мудрая Эврелика добавила к клинку еще и последнее яйцо мантикоры, трепетно ее сбереженное. В последствие обе эти реликвии попали к притворяющемуся старьевщиком жрецу Пресветлого бога, а в дальнейшем – ко мне. Стремясь отыскать свою новую родину, способную надежно защитить остатки полуистребленного клана, Полуночные отправились дальше – на север. Я совсем недавно повторила их путь и посему могла с уверенностью утверждать: эльфы преодолели Черные холмы, Лиднейское болото и негостеприимную степь. Они не погибли в Пустоши, достигли Белых гор и прошли перевалом Косолапого медведя, начертав тайный знак на стене «Приюта странников». Скорее всего – многие из них погибли по пути, не выдержав лишений, холода и голода. Возможно, их осталось очень мало, но они не заплутались в горах лишь потому, что некогда король Арцисс подарил своей прекрасной невесте один пустячный, казалось бы бесполезный подарок, в итоге все-таки и спасший его народ…

    Утро безудержно расплескалось в небе, окрасив его в прекраснейший лазоревый цвет. Я выбросила в кусты совершенно размокший лубок, ставший не нужным, и требовательно пихнула тихонько похрапывающую Ребекку, совсем разомлевшую и заспавшуюся. Возле разведенного мною костерка исходила ароматным паром жареная рыба, подманенная в тихой речной заводи, да призывно алела сорванная с куста малина – крупная и спелая. Пробудившаяся вперед всех Мифрил жадно схватила самую крупную рыбину и принялась отрывать от нее большие куски, ловко орудуя своим изогнутым клювом.

   - Даже не верится, что мы смогли сюда добраться! – воскликнула плотно позавтракавшая лайил, нежась в теплой воде. – Сто лет ванну не принимала, - она терла свои плечи найденным мною мыльным корнем и выглядела абсолютно счастливой. – Благодать!

   - А как твоя нога? – осведомился Беонир, скрючившись присевший чуть поодаль, и стыдливо прикрывающий наготу огромным листом кувшинки. С его до скрипа отмытых волос стекала вода, а свои свежевыстиранные одежки мы разложили на прогретых лучами Сола камнях, дожидаясь, пока они просохнут.

    Я, завернувшаяся в распущенные крылья, довольно улыбнулась:

   - Зажила. Кстати, в этой долине сконцентрировано очень много магии, поэтому ее и не затронуло смертоносное дыхание Пустоши.

   - Интересно, - задумчиво протянула фривольно разлегшаяся на мелководье лайил, - а каким образом эльфы сумели найти это богоданное место? Неужели удача сама приплыла к ним в руки?

    Беонир молчал, увлекшись разглядыванием округлых ягодиц своей нареченной, пикантно виднеющихся в прозрачной речной воде. Я заливисто рассмеялась, наслаждаясь ничем не омраченной беззаботностью нашего нынешнего положения:

   - Не выдумывай. Само к тебе в руки может приплыть лишь нечто совсем не тонущее! – грубовато пошутила я.

    Ребекка согласно фыркнула и, забывшись, перевернулась на спину… Беонир охнул от неожиданности, а затем крепко зажмурился, почти ослепленный видом открывшихся ему прелестей… Воительница смущенно ругнулась и отплыла на глубину, покраснев, будто вареный рак.

   - Дар любви! – подсказала я, отсмеявшись. – Помните, я о нем уже упоминала?

    Друзья синхронно замотали головами, сетуя на свой преждевременный склероз.

   - Основные судьбоносные события нашей жизни базируются отнюдь не на подвигах и громких деяниях, - увлеченно философствовала я, зарываясь босыми ступнями в теплый речной песок, - а на обыденных мелочах и милых, малозначительных пустяках. Некогда три великих короля ударились в ребячество, увлекшись резьбой по дереву. Об этом нам рассказывал король Адсхорн. Можете мне подсказать, какие конкретно безделушки они изготовили? – я поддразнивающе усмехнулась, испытывая память своих друзей.

   - Адсхорн вырезал гребень, который подари своей любимой Сильване! – блеснула внимательностью Ребекка.

   - А Джоэл – седло, - осуждающе нахмурился ниуэ. – Словно в насмешку доставшееся королю Арциссу.

   - А что же сделал сам Искупитель? – лукаво просила я.

   - Не помним! – виновато сообщили жених и невеста.

   - И зря! – мягко пожурила я. – Ибо Арцисс вырезал из дерева то, что изначально сочли всего лишь бесполезной безделицей, грубой и никчемной. Он вырезал посох!..

   - И...? – нетерпеливо спросила Ребекка, так до сих пор и не вникшая в ход моих мыслей.

   - Не знаю, почему, но Эврелика не бросила тот, подаренный ей посох, - вслух размышляла я. – Возможно, он напоминал ей об ухаживаниях короля, а возможно - она хотела сберечь эту вещицу для своего будущего ребенка – лишенного отцовского наследства. Хотя, не исключено так же, что она была очень умна и прозорлива, чувствуя скрытую в посохе силу. Ведь именно он и помог ей спасти остатки своего народа…

   - Посох? – недоверчиво ахнула лайил. – Обычная деревяшка?

   - Ага! - плутовато подмигнула я. – Он самый!

   - Шутишь? – некрасиво округлил рот Беонир. – Палка, опора при ходьбе. И как она могла помочь эльфам дойти сюда?

   - Король Адсхорн упоминал, что этот посох был необычным, - напомнила я. – Он обладал способностью указывать на теплую воду, скрытую в почве. Мягкий климат оной долины объясняется горячими источниками, во множестве бьющими из-под земли именно в этой огражденной горами котловине. С помощью посоха короля Эврелика нашла путь в долину и спасла свой народ от гибели, обнаружив идеальное место для создания нового дома Полуночного клана...

   - Значит, так они и спаслись… - удивленно протянула Ребекка, барахтаясь в воде. – Подумать только… Йона, так ты точно уверена в том, что этот край и ныне населен покинувшими Блентайр эльфами?

    Я собиралась дать утвердительный ответ, но не успела этого сделать, потому что наших ушей вдруг достиг слабый, исполненный чудовищной боли зов:

   - Спасите! – умолял молодой женский голос. – Помогите, во имя Неназываемых! Я умираю…

   - Вот те раз, вот те два! – нижняя челюсть Беонира потрясенно отвисла. – Опять? А вам не кажется, что однажды мы уже слышали подобную просьбу о помощи?!

    Мы растерянно переглянулись и, не сговариваясь, бросились одеваться, совершенно забыв о стыдливости, да впопыхах натягивая на себя едва просохшую одежду…

    К нашему великому облегчению, бежать пришлось не далеко... Преодолев невысокие холмы, обильно поросшие молодым ивняком, мы очутились на укромной лужайке, со всех сторон окруженной густыми зарослями орешника. Мягкая трава скрадывала шаги, позволяя двигаться совершенно бесшумно. В отличие от речного берега, буквально переполненного всевозможной беззастенчиво шуршащей, пищащей и квакающей живностью, оная полянка пребывала во власти идеальной, какой-то обреченной тишины, ощутимо пропитанной флюидами страха и отчаяния. И лишь один звук регулярно нарушал кошмарную тишину этого места – громкий женский голос, нет – скорее истошный вой, взывающий о помощи. Крики доносились из крохотного шалашика, установленного в центре лужайки…

   - Орет! – с беспокойством констатировала Ребекка, чутко замирая на границе орешника. Она рукой раздвинула его развесистые ветви и боязливо выглянула на полянку. – Женщина орет, причем так, будто ее заживо на куски режут!..

   - Там кого-то убивают! – нахмурился Беонир, на всякий случай, предусмотрительно удерживая свою невесту за плечо и не пуская ее дальше. – Вроде бы, нужно помочь… А с другой стороны, она и вправду кричит так ужасно, что туда и соваться боязно! Пойдем или не пойдем? – ниуэ и лайил вопросительно уставились на меня, ожидая моего решения. Бойкие, склочные и хулиганистые, в любой критической ситуации они непременно тушевались и без возражений уступали мне лидирующую позицию, полагаясь на мою уже неоднократно оправдавшую себя объективность и завидную интуицию.

   - Пойду я! – категорично сообщила, будто обрезала я, своей безапелляционной интонацией сразу же пресекая все возможные возражения. – А вы отползете в кусты, успокоитесь, и не станете мне мешать…

   - Еще чего… - вскинулась было Ребекка, но Беонир весомо возложил свою лопатообразную ладонь на затылок воительницы и ткнул ее лицом в траву, заставляя замолчать. Девушка удивленно дернулась и замерла, подчинившись его воле. Я восхищенно расшила глаза. Кажется, весы субординации начали склоняться на сторону Беонира. Ну, или ему просто по-мужски надоело потакать капризам своенравной воительницы. М-да, выходит, что и дама сердца может однажды застрять в печенках!

   - Молчи! – лаконично приказал юноша, обращаясь к подруге. – Пойми, мы вступили на территорию эльфов, а значит, нам лучше сейчас слушаться ту, которая по зову родства способна понять и предугадать их поступки.

    Ребекка недовольно зашипела, но не осмелилась протестовать. Она выплюнула попавшую в рот траву и заискивающе улыбнулась, признавая правоту жениха.

   - Да, я сильная, - полушутливо-полусерьезно сообщила она, проявляя потрясающую самокритичность. – Да, я смелая. Но иногда пришибленная на всю голову…

    Ниуэ ласково улыбнулся, нежно поглаживая воительницу по волосам. Возможно, он тоже знал, что мудрая женщина никогда не строит против ветра стену, она возводит ветряную мельницу…

   - Это кричит женщина… - заговорила я, но Ребекка вывернулась из-под руки терпеливого юноши и язвительно фыркнула:

   - Слышим, что не мужчина!

   - Рожающая женщина, - невозмутимо продолжила я, мысленно усмехнувшись над неописуемым выражением лица лайил, явно шокированной моими словами. – Причем, сразу понятно: дела ее складываются отнюдь не завидно и роженице нужна помощь целительницы. Я пойду к ней одна, дабы не пугать и без того впавшую в панику даму. А вы корректно не будете нам мешать…

   - Поняли, не дураки! – слаженным дуэтом отозвались мои друзья и ловко ретировались в кусты. Я же тотчас поднялась на ноги, выпрямилась во весь рост и, уже ничуть не скрывая своего присутствия - неспешно зашагала к шалашу, сопровождаемая безмерно любопытной Мифрил…

    Пригнувшись, я просунула голову под переплетение ветвей и осторожно заглянула глубь шалаша… Сначала я не разглядела ничего, постепенно привыкая к царящему внутри полумраку. Но вскоре мои глаза полностью адаптировались к неяркому зеленоватому свету, проникающему сквозь листья, и я увидела женщину которая, тяжело дыша, свободно распростерлась на ароматной, сделанной из цветов подстилке. Ее огромный, тугой словно барабан живот безошибочно подтвердил мое предположение - женщина готовилась произвести на свет ребенка, причем сам процесс родов уже прошел стадию потуг, перейдя в финальную фазу. Хотя нет – он скорее всего застопорился, ведь судя по ее багровому от напряжения лицу и ходящему ходуном животу, ребенок шел неправильно, застряв в родовых путях. Очевидно, схватки становились все более частыми, но не приносили ожидаемого результата, подтачивая силы роженицы и причиняя ей чудовищную боль. Боюсь, все это могло закончиться очень и очень плачевно…

    Мифрил протиснулась мимо меня, пролезла в шалаш и уткнулась клювиком в судорожно сжатый кулак роженицы, всем свои видом выражая огорченное бессилие. Пребывающая в полузабытье женщина открыла глаза и испуганно вскрикнула:

   - Смилуйся надо мной, Шарро! – жалобно застонала она. – Неужели ты обрек меня на смерть и уже прислал за мной белую мантикору, должную отнести на небо мою душу? – тут она заметила меня и приподнялась на локте, готовая бежать прочь, но не имеющая для этого ни сил, ни возможности. – Кто ты, девушка? – вопросила она дрожащим от волнения голосом, второй рукой придерживая свой тяжелый живот. – Если ты пришла для того, чтобы навредить мне и моему сыну, то…

   - Я пришла для того, чтобы вам помочь! – успокаивающе улыбнулась я, и положила свою ладонь на лоб страдалицы, творя чары холода. Почувствовав облегчение, связанное с уменьшением сжигающего ее жара, женщина благодарно улыбнулась, сразу же проникнувшись расположением ко мне. – Ведь вы же сами просили о помощи? – напомнила я, умело ощупывая ее живот. Я руководствовалась знаниями, почерпнутыми из Первой Книги, найденной мною в эльфийском Лазарете.

   - Ты чародейка! – уверенно опознала роженица. – Человек? – она нервно вздрогнула, но тут же смирила свои эмоции, показывая тем самым, что перед лицом смерти все равны. Пред ним не существует врагов и друзей, а есть только умирающие. – А впрочем, какая разница!..

   - Никакой! – согласилась я, старясь ничем не выдать своего восхищения этой смелой женщиной, любой ценой старающейся спасти свое еще не рожденное дитя. – Ибо милосердие не имеет расовой или клановой принадлежности, распространяясь на всех.

   - Ты права! – обрадовалась женщина. - О, значит, Пресветлый бог услышал мои мольбы и прислал мне тебя. К несчастью, у нас в Дархэме нет целительниц, а мужчинам-магам запрещено присутствовать при родах венценосных особ!

   - Глупый закон! – сердито буркнула я, решив отложить на более подходящий момент все свои вопросы, касающиеся упомянутого ею Дархэма. – Впрочем, поговорим о нем после, - я внимательно оглядела потный лоб роженицы, ее расширенные – полные муки глаза, услышала дико частящий пульс и мгновенно поставила диагноз: - Ваш ребенок застрял на выходе из чрева и сейчас задыхается. Если вы будете послушной и беспрекословно выполните все мои рекомендации, то мы еще сможем спасти и его и вас. А если нет… - я красноречиво развела руками.

   - Я сделаю все, что скажешь! – послушно ответила роженица. – Приказывай, целительница!

   - Я возьму на себя вашу боль, - пообещала я, крепко ухватил женщину за запястье, - чтобы вы смогли собраться с духом и вытолкнуть из себя дитя. Но лишь в тот миг, когда я вам это прикажу – не раньше и не позже. Если вы нарушите это условие – то умрете. Нет, умрете не только вы, но так же и ваше дитя - от недостатка воздуха, и я – получившая откатный удар моей магии. Готовы ли вы рискнуть?

   - Ты жертвуешь ради меня своей жизнью? – не поверила женщина, доверчиво вцепившись в мои пальцы. – Но почему, зачем?

   - Я чувствую, что этот ребенок чрезвычайно важен для вашего народа! – призналась я. – Вернее, - я откинула капюшон плаща, прикрывающий мою голову, и показала роженице свои остроконечные уши, совершенно такие же, как у нее самой, - для нашего народа!

   - О, – слезы облегчения заструились по щекам моей пациентки, - так ты эльфийка! Но откуда ты появилась? Ах, неужели… - она прикусила губу, не осмеливаясь озвучить пришедшую на ум догадку. – Так значит, ты и есть та самая Наследница, которую все мы ждали так долго…

   - Об этом мы тоже поговорим позже, - приказала я, требовательно сжимая ее руку. – А теперь, приготовьтесь… - и я мысленно слилась с сознанием роженицы, принимая на себя терзающую ее муку…

    Сначала перед моим ментальным взором предстала удивительна картина. Я узрела покои какого-то замка, построенного с невероятным, поистине нечеловеческим изяществом… Потолок комнаты шатром сходится в необозримой вышине, и там, под стрехой и на стропилах, висят пучки полевых трав. Густой теплый запах лета идет оттуда волной, раскачивая широченную кровать, зачем-то повернутую к стене не боком, а изголовьем – где можно сладко дремать, и терять, и снова находить себя. От окна с опущенными шторами из деревянных реек по стенам расползаются причудливо изогнутые радужные полосы. И пахнет чем-то нестерпимо вкусным, перебивая даже сладкий запах ароматических свечей и мускусных духов. А на кровати лежат двое – мужчина и женщина: слитые в экстазе плотской любви. В женщине я сразу же узнаю свою пациентку, а мужчина неожиданно поворачивает голову, и мне становятся виды его сиреневые глаза и его черные, длинные локоны. Ах, это же мои глаза, мои волосы… И я понимаю, что случайно стала свидетельницей зачатия того самого ребенка, рождению коего я помогаю сейчас… Но картинка исчезает так же внезапно, как и появилась, а все мое тело будто окатывает кипятком - отшвыривая в круговорот неистового, всепоглощающего страдания.

    Невиданная боль... Она стала огненной пучиной, в которой нет ни времени, ни места; пламенем, где растворяются кости, сердце, мозг, разум... Черные шарики трусости и сомнений, из которых состоит низменная часть моего естества - они барахтаются в кипящей лаве боли, тянут свои черные отростки через оранжевое зарево самопожертвования. Хватит! Прикажи себе остановиться, ибо терпеть такое не возможно! Я вижу, как черные шарики сбиваются в клубки, растягиваются лентой, и эти нити накрывают, отдаляют от меня пламя целеустремленности. Они выстраиваются во что-то мерзкое и отделяют меня от спасаемой мною женщины… Цепь. Решетка. Стена. Скорее! Красно-оранжевое зарево жизни притухло, гаснет совсем. Это смерть, наползающая на меня с неотвратимостью лавины, и я принимаю ее со смирением, ведь головка ребенка уже показалась между ног роженицы, устремляясь вперед – к жизни и свету… И тут из черного выплескивается зеленое - цвета весенней травы; а моя боль – это камень под его покрывалом, который обволакивают поющие струны надежды. Не касаться, только не касаться ее! Черная пустота - это больше не я, я вовне, это мой юный голос, это голос Ардена поет вокруг меня о любви – прекрасной и бессмертной. Черная дыра втягивает зеленый мир, но это не страшно, в ней рождаются иные цвета... И вдруг - точно хлопок, и вселенные снова меняются местами, выбрасывая меня на пол шалаша. Боль ушла, испарилась, будто ее и не было. На руках у меня заливается первым победным криком прехорошенький, здоровенький мальчик, а я смеюсь и рыдаю одновременно, прижимая к своей груди его крепкое тельце. И я понимаю, что и на сей раз успешно справилась с неслышно подкравшейся ко мне бедой, а смерть снова отступила, не выдержав победоносного напора жизни!

    Роженица устало вздохнула и откинулась на травяную подстилку, предоставив мне приятную возможность поухаживать за ее сынишкой. Стараясь не обращать внимания на свои дрожащие от слабости руки, я распотрошила найденную в шалаше сумку и обнаружила в ней приданое для новорожденного ребенка, пришедшееся очень кстати. Малыш невозмутимо посасывал собственный пальчик, наблюдая за мной ярко-сиреневыми глазенками. На его круглой, словно наливное яблочко, головенке вились длинные, черные будто смоль, волосики. Почти не соображая, что я делаю и действуя будто по наитию, я приложила к его лобику свою хрустальную Звезду и прошептала:

   - Милостью покровительствующего мне бога Шарро, я Йохана – Наследница трех кланов, нарекаю тебя Арциссом вторым!

    Его мать удивленно вскрикнула, но не осмелилась протестовать, взирая на меня с благоговейным испугом.

    Я запеленала малыша Арцисса в мягкое полотно, и обвязала найденным в сумке свивальником. Мальчик сердито кряхтел, приобщаясь к реалиям нашей непростой жизни. Неожиданно снаружи донесся шум, образованный из торопливой мужской перебранки, конского ржания и мелодичного бряцания воинской амуниции. Я снова прикрыла голову капюшоном плаща и, прижимая к себе новорожденного ребенка, поднялась, раздвинула ветвистый полог шалаша и вышла на поляну, щурясь от лучей Сола, безудержно хлынувших мне в лицо…

    Меня встретил гомон недоуменных голосов…

    Приставив ко лбу сложенную козырьком ладонь, я пытливо всматривалась в гарцующих передо мной всадников, восседающих на высоких, тонконогих скакунах. Рельефные торсы этих мужественных воинов облекали серебряные кольчуги филигранной работы; а их спины прикрывали какие-то черные складки, изначально принятые мной за откинутые к плечам плащи. И лишь приглядевшись повнимательнее, я поняла: это - крылья! Мощные, черные, будто покров ночи – то были самые настоящие крылья! Итак, невозможное стало возможным, в миг обретя форму и плоть. Передо мной предстали крылатые эльфы Полуночного клана, некогда изгнанные из Блентайра! Трудно передать словами, какой шквал - сотканный из противоречивых эмоций, бушевал сейчас в моей душе. В нем смешалось все: восторг, недоверие, настороженность… Я потерянно молчала, не способная вымолвить ни слова… Плотный, крикливый мальчишка, только что испытавший первую в жизни крупную неприятность, сердито ворочался у меня на руках, пытаясь выкрутиться из меховых пеленок. Его обнаженная головка щекотала мне ладонь, которой я пыталась прикрыть ее от палящих лучей Сола. Расплавленное золото жаркого полдня шквалом лилось с небес, очерчивая мою фигуру четким ореолом. Наверное, вот такой – с нимбом во весь рост и с ребенком на руках, я напомнила прибывшим на поляну мужчинам кого-то знакомого, потому, что они вдруг дружно спрыгнули с коней и опустились на одно колено, склонив свои гордые головы. На волосах того, кто возглавлял пышную кавалькаду, я увидела тонкую золотую диадему и мгновенно поняла - передо мной находится сам король…

   - Ваш сын, сир! – я почтительно протянула королю несомого мною младенца, испытывая чувство забавной неловкости за мокрые пеленки своего подопечного.

    Мужчина с диадемой вздрогнул всем телом и поднял на меня свои глаза, оказавшиеся восхищенно расширенными и бездонно-сиреневыми. Да, вне всякого сомнения, это его я и видела в своем странном видении!

   - О, спасибо вам, вечные небеса, у меня есть сын! – король вихрем взвился с колен, выхватил у меня малыша, расцеловал его личико и радостно закружился по поляне. – Теперь наш род не прервется, род Эврелиев продолжится! – счастливо восклицал он, поднося малютку сопровождающим его дворянам, торжественно салютовавшим новорожденному принцу своими обнаженными клинками. – Мы должны как можно скорее доставить моего сына в Дархэм, в ЕЕ храм! – он голосом выделил значимость непонятного для меня слова «ЕЕ». Внезапно он остановился, словно опомнившись от своего праздничного ликования, и повернулся ко мне. Его прекрасное лицо приобрело отчужденное выражение:

   - Кто ты такая и как осмелилась ты, девушка, вторгнуться в наши владения? - с угрозой вопросил он, передавая младенца стоящему за ним юноше-оруженосцу, а клинки его свиты немедленно обратились в мою сторону.

    Но я не спешила с ответом, любуясь статным обликом того, в существование кого верила все безрадостные годы своего сурового детства. Да, меня всегда называли безродной сиротой, то какой-то частицей душе я не переставала надеяться на возможность этой встречи, состоявшейся ныне, сейчас – на поляне, скрытой за отрогами Белых гор. И тогда, сама не зная почему, я неожиданно запела странную балладу, некогда услышанную мною на площади Блентайра. О, чего уж хвастаться – певицей я всегда была никакой, но наверное сами Неназываемые вложили сегодня в мой слабый голос эти проникновенные интонации, призванные достучаться до сердца венценосного мужчины – растерянно замершего напротив меня…

   Так не ропщи в плену оков,

   Себя судьбе своей вручи,

   Мы много взяли у богов –

   От счастья выбросив ключи.

    Я замолчала, закончив последний куплет… Лик короля, искаженный от невыплаканной, не имеющей выхода муки - омылся чистыми слезами угрызения совести, принесшими ему успокоение. Он пошатнулся и, дабы не упасть, тяжело оперся на мое плечо:

   - Где ты услышала эту песню, девочка? – горестным шепотом осведомился он. – Наши законы суровы и предписывают казнить каждого незнакомца, пришедшего с той стороны Белых гор, ибо такой пришелец может быть только шпионом и лазутчиком, засланным к нам чародеями Блентайра. Но если ты поведаешь – откуда знаешь эту песню, то обещаю, что дарованная тебе смерть станет быстрой и безболезненной!

   - С чем же таким значительным связана эта песня? – вопросом на вопрос ответила я, снедаемая волнением, сходным с теми эмоциями, что обуревали того, чье прикосновение буквально до кости прожигало мое плечо. Ведь я уже догадалась, кем именно доводится мне этот величественный мужчина…

   - О, ты бередишь мои старые раны, которые я ошибочно считал почти затянувшимися! – скорбно улыбнулся король. – Но разве пристало мне таиться от приговоренной к казни девочки? – он сердито ругнулся, недобрым словом поминая Тьму, и заговорил: - Около восемнадцати лет назад, повинуясь непреоборимому зову души, я покинул наш тайный край и отправился в сторону Блентайра, дабы посетить Осеннюю ярмарку. Подробности того путешествия сохранятся в моей памяти до самой смерти! – король положил руку на грудь и глубоко вздохнул, отдаваясь на волю дорогих ему воспоминаний. – Но увы, меня покорили отнюдь не увиденные там развлечения и торговые ряды, не лакомства и танцы, а встреченная на ярмарке девушка – человек по происхождению, но эльф по чистоте и благородству. Наверное, это судьба свела нас с Аньерд, ибо с самого первого взгляда я влюбился в нее, а она в меня!

    Я судорожно проглотила застрявший в горле комок сбившегося дыхания, понимая, что король рассказывает мне о моей матери, которую я так никогда и не увидела.

   - Мы, эльфы, любим не так, как люди! – между тем проникновенно продолжил король, изливая мне свою исстрадавшуюся душу. – Мы влюбляемся лишь однажды, но раз и навсегда. И никакие испытания, даже гибель одного из влюбленных, не может освободить нас от этого чувства, потому что наша любовь вечна, и умирает только вместе с нами! – торжественно признался он, всецело подтвердив мои наиболее худшие опасения.

    Да, теперь я понимала, что все обстоит именно так. Всеобъемлющее чувство бессмертной любви связывало Эврелику и ее трагически скончавшегося жениха – короля Арцисса. Роковая любовь соединила моих родителей, обрекая их на муку… И вот теперь точно такая же непобедимая страсть влекла меня к моему Ардену, отказаться от которого я не смогу уже никогда, как не променяю я его на все сокровища нашего мира!

   - Увы, - шепотом рассказывал король, адресую свою исповедь только мне одной, - я должен был вернуться домой. Подчинившись требованиям своего народа, и дабы продолжить род Эврелиев, я женился задолго до встречи с Аньерд – соединившись с девушкой, происходящей из славной и знатной семьи. А Аньерд являлась человеком – нашим ненавистным врагом, и поэтому я не имел возможности узаконить наши с ней отношения. Она подарила мне три волшебные ночи, а затем мы расстались, клятвенно пообещав друг другу сохранить в тайне подробности нашей встречи. Но перед разлукой я сочинил для нее песню, ту самую – которую ты, чужеземка, и спела мне сейчас. С тех пор я ничего не слышал о моей дорогой Аньерд!..

    Я безрадостно усмехнулась, поймав себя на мысли о том, что совершенно случайно исполнила данное себе обещание: раскрыла загадку трагической судьбы своей матери и расшифровала скрытный смысл однажды услышанной песни, как я и предполагала – вплотную связанной с моим прошлым и будущим. А возможно, все это произошло совсем не случайно?

   - Я знаю, какая участь постигла Аньерд, и что произошло с нею после вашей встречи! – спокойно известила я.

   - Так расскажи! – потребовал король, немилосердно тряся меня за плечо. – И тогда ты сможешь просить у меня всего, чего пожелаешь: золото, алмазы, дворцы! – похоже, он уже позабыл об уготованной для меня казни. – Клянусь, я не пожалею ничего, только бы узнать о судьбе моей любимой девушки…

   - Аньерд оказалась не обычной девушкой, происходящей из простонародья - с беспощадной прямолинейностью сообщила я. – Она носила титул принцессы Блентайра и приходилась сводной сестрой самому королю Вильяму!

   - Так значит она прямой потомок Джоэла Гордого! – потрясенно ахну король. – Потомок нашего злейшего врага…

   - Но ведь вы наверное тоже не открыли ей тайну своего происхождения? – предположила я, ничуть не сомневаясь в справедливости своего утверждения.

   - Да, - виновато кивнул король. – Я не осмелился раскрыть Аньерд свое инкогнито. Для нее я так и остался просто бедным эльфийским бардом, тайно прибывшим на ярмарку. Меня тоже обременило страшное наследие моих предков… И мы заплатили за несомую нами ношу!

   - Разве дети ответственны за грехи своих родителей? – искренне удивилась я. – Разве пристало им нести наказание за ошибки своих отцов и матерей?

   - К сожалению, в нашем мире все обстоит именно так! – горько вздохнул король. – Но умоляю, продолжи свой рассказ!

    Все обломки разрозненной головоломки – не дающей мне покоят так долго, встали на свои места, а поэтому я заговорила, уверенная в безошибочности своей версии:

   - Ваша встреча не прошла бесследно, ибо вернувшись домой принцесса Аньерд поняла, что зачала, но – верная данной вам клятве, она так и не открыла родственникам имени отца свого ребенка. Измученная нападками своей семьи, несчастная женщина родила дочку – недоношенного урода, горбатого, болезненного и безобразного. Не сумев оправиться от родильной горячки, принцесса Аньерд скончалась, оставив сиротой свою незаконнорожденную дочку!

   - О-о-о, - слабо простонал король, пряча в ладони заплаканное лицо, - если бы я только знал об этом… Я бы голыми руками разломал разделяющие нас горы, повернул вспять реки и нашел своего ребенка. Дочка, где бы ты ни находилась сейчас, умоляю – прости своего несчастного отца!

    Мое сердце почти разрывалось от сострадания к нему, но я поборола свои эмоции и продолжила с деланной невозмутимостью.

   - Кларисса - королева и глава гильдии Чародеев, захотела извести новорожденного бастарда – позорившего честь королевской семьи. Но милостью бога Шарро девочка избегла гибели и попала в сиротский приют, где и воспитывалась, в последствии…

   - Опять чародеи! – возмущенно перебил меня король. – А ведь это они и стали причиной гибели короля Арцисса и изгнали эльфов из Блентайра. Но откуда ты, девочка, знаешь так много о происках коварных чародеев? – с вкрадчивым подозрением осведомился он.

    Я вдохнула побольше воздуху, вместе с ним набираясь и не хватающей мне смелости, а затем дерзко рванула завязки своего плаща, открывая Звезду моей души, спрятанную у меня на груди:

   - Потому что я и сама являюсь чародейкой! – отважно провозгласила я.

    И тут же десяток остро-отточенных клинков уткнулся мне в грудь, не давая пошевелиться…

   - Чародейка! Враг! Смерть ей! – обличающе выкрикнул король, пальцем указывая на меня – Убейте ее немедленно!

    Я печально усмехнулась, ничуть не удивленная. Трудно сосчитать, как много раз я уже слышала этот жестокий призыв, почти привыкнув к его категоричности! Это мой дар и моя ноша, моя самая любимая привычка – которую уже не искоренить. Тьма, ну почему все и всегда так сильно хотят меня убить? Кончики эльфийских мечей уже проткнули мою одежду, впиваясь в кожу, а я даже веком не моргнула – продолжая оставаться абсолютно невозмутимой. А что еще мне, спрашивается, оставалось делать, если пройденные испытания уже научили меня главному правилу моей жизни: улыбайся всегда и везде! Улыбайся назло всем и наперекор всему! Улыбайся так, чтобы все видели – у тебя на лицо остался след от поцелуя фортуны, а отнюдь не от ее колеса!

   - Остановитесь! – требовательный оклик, донесшийся слева, нарушил гнетущую тишину, нависшую над полянкой. Я повернула голову…

    К нам приближались еще двое всадников, скачущих торопливой рысью. Первый из вновь прибывших – худощавый и каштановокудрый, чьи длинные волосы серебрились на свету, обильно присыпанные сединой, властно вытянул руку – призывая воинов к повиновению. Приставленные ко мне клинки немедленно опустились…

   - Но учитель, как же так!.. – возмутился король, гневно сжимая кулаки. – Ты сам постоянно напоминал мне никогда не забывать о том, что каждый человеческий чародей является нашим врагом!

   - Напоминал! – покладисто согласился названный учителем мужчина, ловко соскакивая с коня.

    Словно угадав мои мысли, чародей ласково кивнул – стремясь приободрить и успокоить смущенную меня:

   - Каждый, за исключением нее! – лукаво улыбнулся он. – Скажи, дорогая, если ты пришла в нашу долину, то значит - все-таки сумела найти мой знак на стене охотничьего домика?

   - Да, учитель! – коротко ответила я, понимая, что речь идет о путеводной руне, оставленной им на нижнем венце «Приюта странников». – А еще я владею вашей сумкой, жемчужными слезами и последним яйцом, сохраненным для меня принцессой!

   - Отлично! – счастливо рассмеялся маг, потирая ладони. – Признаюсь откровенно, ты превзошла все мои ожидания, девочка. Твой отец должен тобой гордиться! – он подмигнул мне с заговорщицким видом, откровенно забавляясь комичностью создавшейся ситуации. Я ответила понимающей улыбкой, отдавая должное его мальчишескому пристрастию к сценическим эффектам.

   - Прекратите это немедленно! – негодующе затопал ногами король, вконец запутавшийся во всем происходящем. – Я требую объяснений…

   - Изволь! – чародей с наигранным равнодушием пожал плечами. Он щелкнул пальцами, творя самую простейшую волшбу и, повинуясь его чарам – мой плащ красиво спланировал на траву, открывая взглядам всех присутствующих мои острые уши и костюм короля Арцисса, а так же стилет и меч, привешенные к моему поясу.

   - Забери меня Тьма! – шокировано ругнулся король. – Так она эльфийка?

   - Не только! – довольно хохотнул чародей. – Она – девушка из пророчества Неназываемых, пришедшая в наш край для того, чтобы спасти весь Лаганахар от надвигающейся на мир гибели.

   - Наследница трех кланов! – с прозрением ахнул король.

   - Не только! – маг расхохотался еще задорнее. – Она…

    Но договорить он не успел, потому что из шалаша вдруг вылетела изрядно припозднившаяся Мифрил, и картинно приземлилась ко мне на плечо, чуть не придавив меня своим уже довольно солидным весом.

   - Белая мантикора! – стон благоговейного восхищения прокатился по ряду снова упавших на колени дворян. – Посланница пресветлого бога Шарро!

   - Так кто же ты такая на самом деле, девочка? – дрожащим от волнения голосом вопросил король, испытующе вглядываясь в мое лицо. – Твои сиреневые глаза, черные локоны… - кажется, он только теперь увидел то яркое внешнее сходство между нами, которое я заметила уже давным-давно…

   - А еще это! – чародей снова сплел заклинание, и надетый на меня камзол лопнул по спинному шву, выпуская на волю мои крылья – блестящие как хрусталь, серебристые, трепещущие.

   - Ты, так ты…, - охнул король, хватаясь за сердце.

   - Она твоя дочь! – со вздохом глубочайшего удовлетворения уточнил чародей, изрядно утомленный его нерешительностью. – Рожденная принцессой Аньерд и наконец-то отыскавшая своего ветреного папочку! – маг решительно схватил нас за руки, подталкивая друг к другу. – Поцелуйтесь же скорее, бесценные мои!

    Этот категоричный жест не оставил мне никакого пути к отступлению. Ощутив мощный толчок его жилистой длани, а невольно качнулась вперед и, дабы не упасть – выставила ладони перед собой, непреднамеренно упираясь ими в грудь короля. И вот, совсем рядом со своим лицом, я увидела его предобморочно расширенные зрачки, взбудоражено подрагивающие губы, гладкую щеку – искаженную судорогой нервного тика. А он, в свою очередь – испуганно и жалобно взирал на меня с высоты своего отнюдь немалого роста, глазами испрашивая любви и прощения…

   - Отец! – робко вымолвила я, привставая на цыпочки и несмело обнимая его за шею. – Отец, я так долго тебя искала. Я много лет ждала нашей встречи, чтобы сказать – как сильно я тебя люблю! – я смутилась и замолчала, мысленно умоляя: ну помоги же мне, поддержи, прими меня…

    И тут я буквально взлетела в воздух – подхваченная его сильными руками. Король крепко прижал меня к себе, осыпая сотнями поцелуев и заливая своим слезами мое доверчиво прильнувшее к нему лицо.

   - Доченька! – нежно шептал он, баюкая меня в своих объятиях так бережно, будто я была малолетним ребенком. – Девочка моя долгожданная!

    А я плакала вместе с ним, не стыдясь своих счастливых слез, и попутно отвечала на десятки сбивчивых вопросов - касающихся моей необычной судьбы. Отец восхищенно улыбался; чародей – оказавшийся тем, кем он и должен был оказаться – великим Лаллэдрином, выпытывал у меня подробности, а его друг скромно держался чуть в стороне, как и подобает оруженосцу короля – носящему легендарное имя Овэлейн. Вобщем, вокруг меня образовалась настоящая неразбериха, наверное, совершенно естественная при встрече двух вечно нуждающихся друг в друге родственников: отца и дочери…

    И вдруг, среди всей этой суеты, я неожиданно заметила, нет – скорее подсознательно засекла какую-то полупрозрачную тень, мелькнувшую за задней стенкой шалаша… На сердце сразу же стало нехорошо и душно, так – будто я на короткий миг разучилась дышать, столкнувшись со смертоносным смерчем, поглощающим все живое… Я огорошено мотнула головой, усомнившись в своих ощущениях. Смутное видение тут же исчезло, оставив после себя какой-то нехороший осадок, затаившийся в самом укромном уголке моей души. Что это было? Я непроизвольно задалась этим вопросом, абсолютно не уверенная в адекватности своего восприятия. Возможно, так сказывается владеющее мною утомление, или я грежу наяву – истратив слишком много жизненной энергии? Убедившись в том, что смутившую меня тень не увидели ни король, ни Лаллэдрин, ни бдительный Овэлейн, я решила выбросить из головы оный непонятный феномен, дабы подумать о нем позже. Тогда, когда я вновь обрету четкость мышления и избавлюсь от нудного головокружения, почти валящего меня с ног. Да, кажется, так будет правильно!

    А потом я отвлеклась от своего странного видения, переключившись на куда более приятные вещи. И лишь много дней спустя я узнала, какую страшную ошибку совершила в тот судьбоносный момент, легкомысленно отмахнувшись от своей многократно проверенной интуиции. О да, тогда мне стало совсем не до нее – этой истинной подруги, не подводившей меня еще ни разу. В тот миг меня переполняли доселе непознанные чувства: экстаз обретения, откровенное поклонение окружающих и гордость за новую себя. Тьма, какой же я была глупой! Увы, тогда я еще не знала, что беда всегда ходит об руку с радостью, а размеры нашей гордости определяются масштабами наших несчастий.

    Впрочем, таких как я - близоруких глупцов и зазнаек, непременно нужно наказывать – обучая уму-разуму, а посему вполне закономерные беды не заставили себя ждать и начались очень скоро. Точнее, они начались слишком скоро, обрушившись на меня внезапно, словно гром с ясного неба и никак не предупредив о своем приближении…

ГЛАВА 7

    Воины вывели из шалаша королеву, показавшуюся мне целиком и полностью здоровой, и уже вполне оправившейся после родов. Мое сиюминутное недоумение быстро исчезло, сменившись резонными размышлениями о железном здоровье бессмертных эльфов, воспетом во множестве баллад. Каменно-равнодушный лик ее величества не выражал ничего. Скользнув по мне мимолетным взглядом, владычица чуть заметно кивнула, демонстрируя благосклонность. Она жестом отстранила склонившегося перед ней Лаллэдрина, едва ответила на благодарственный поцелуй супруга и села в поднесенный ей паланкин. Краем глаза я заметила недоумение верховного чародея, аналогичное моему, но не придала ему значения, списав все на эльфийские законы – весьма странные и запутанные. Тьма, я ведь так долго училась доверять своей интуиции, что очень хочется спросить: почему же я не прислушалась к ней тогда?..

    Предусмотрительные Полуночные привели с собой несколько сменных лошадей, поэтому проблем с передвижением у нас не возникло. Каждому из нашей неразлучной троицы достался великолепный скакун, а Мифрил уверенно парила в небе над нами, иногда напоминая о себе громким клекотом – звучащим грозно и воинственно. Похоже, время ее тихого посапывания в складках моего плаща безвозвратно кануло в прошлое. Моя крылатая воспитанница уверенно выступала в период ускоренного взросления, наслаждаясь всеми сопутствующими ему привилегиями и правами.

    Кавалькада всадников пересекала долину, приближаясь к Запретным горам. С любопытством вертя головой, я любовалась открывающимися мне красотами, мучаясь от множества вопросов, накопившихся у меня под языком. Наконец я не выдержала:

   - Куда мы едем? – напрямую спросила я у отца, восседающего на изящно гарцующем белом жеребце. – Неужели мы собираемся штурмовать эти высоченные пики? – я указала на крутые горные отроги, возвышающиеся прямо по курсу.

   - Нет, маленькая моя! – ласково улыбнулся мой державный родитель. – Мы нашли великолепный туннель, вырубленный в толще скал и проложенный непосредственно под основанием хребта. Думаю, его создали сами Неназываемые, открывая проход во вторую долину, куда более обширную, чем эта, и расположенную за Запретными горами.

   - Неназываемые? – шокировано переспросила я. – А вы в этом уверены?

   - Абсолютно! – безмятежно подтвердил отец. – Исследуя свои новые владения, мы наткнулись на чудесную хрустальную пещеру, еще хранящую следы их пребывания. С тех пор она играет огромную роль в нашей жизни, которую тебе еще предстоит постигнуть. Впрочем, в вопросах магии Лаллэдрин разбирается намного лучше меня, а посему он точно не упустит возможности просветить тебя относительно волшебных свойств некоторых местных достопримечательностей.

   - Но ведь изначально туннелей, проделанных Неназываемыми, было два, - догадливо уточнила я. – Первый пролегал под перевалом Косолапого медведя, но вы его разрушили, дабы обезопасить себя от возможного преследования со стороны людей.

   - Ты очень умна! – отец просиял восхищенной улыбкой. – Ты изрядно уступаешь нам в росте, маленькая моя, но отнюдь не в сообразительности и храбрости. За Запретными горами мы построили наш новый город Дархэм, что по-эльфийски обозначает «Дар судьбы». А дорогу к теплым долинам нашла моя мать Эврелика, использовав свойства волшебного посоха – изготовленного отцом, и чувствующего горячую воду. Увы, здоровье спасительницы нашего народа оказалось сильно подорвано трудным переходом через горы, и поэтому она скончалась при родах – производя меня на свет. В честь отважной принцессы наш новый род назван Эврелиями, хотя по эльфийским законам во главе каждой династии обычно стоит прародитель мужчина – дающий начало генеалогическому древу семьи. Но, в пику всем правилам, королевский род дархэмских правителей начинается с меня – Кантора Эврелия, и признаться, я безмерно горжусь своим необычным происхождением!

    Мы оба почтительно склонили головы, поминая безвременно скончавшуюся принцессу.

   - В центре Дархэма расположен храм Эврелики, почитающейся у нас на правах богини! – продолжил король Кантор. – Сердце храма – ЕЕ статуя! – он голосом подчеркнул значимость этих слов. – Она представляет собой богиню, держащую на руках новорожденного младенца. Узрев тебя, выходящую из шалаша и несущую своего сводного братика, мы поразились твоему сходству с изображением нашей богини, - напомнил он. – Но, к сожалению, не сумели сразу постичь смысл представшего перед нами явления. Прошу, прости нас за это!

   - Я так сильно похожа на бабушку? – не поверила я.

   - Ваше сходство просто поразительно! – подтверждающе кивнул король. – Впрочем, ты вскоре все увидишь сама!

    Обещание отца исполнилось. Мы переночевали у подножия Запретных гор, а едва рассвело – спустились в широкий каменный коридор, на целую лигу тянущийся под горным массивом и поразивший меня своими гигантскими размерами. Высота туннеля оказалась таковой, что всадник на лошади имел возможность ехать по нему свободного, без каких-либо неудобств, даже не склоняя головы. А сам подземный коридор превосходно освещался многочисленными факелами, укрепленными на его стенах, выложенных отлично отполированными каменными плитками. Сразу становилось понятно: строительство такого туннеля стало воистину титаническим деянием, не подвластным кому-либо из существ, живущих или ранее живших в нашем мире. Подобное могли сотворить только боги или их загадочные предтечи. Проезжая под идеально округлыми сводами, так и дышащими торжественным, многовековым величием и покоем, я почти физически ощущала присутствие наших демиургов, когда-то снизошедших в это место. Стены туннеля будто еще хранили прикосновение их рук, запечатленное в камне. Суждено ли мне когда-нибудь создать нечто, хоть отдаленно столь же прекрасное и чудесное?.. Тут я с сомнением помотала головой, смущенная откровенной крамольностью своих заносчивых мечтаний. Зачем заглядывать в будущее так далеко, до заикания пугая свою удачу? Задуманное нами еще не определено и всецело зависит от нашей целеустремленности. Не замахивайся на то, осуществить чего ты не сумеешь. Не жадничай и не гоняйся за славой, ибо почести и регалии разрушают нашу душу, превращая ее в заносчивое чудовище. Не алкай золота, ведь оно может обойтись тебе слишком дорого. Разве смысл жизни заключается лишь в них? Сомневаюсь. Я полагаю, что мы созданы для чего-то большего: светлого, чистого, грандиозного. Но вот для чего именно?.. Вобщем, счастлив тот – кто ничего не ожидает от жизни, ведь ему неведомо разочарование!

    К полудню мы покинули подземный туннель и въехали в долину. Стоя на небольшом уступе, нависающем над расстилающимися невдалеке обжитыми землями, прикрытыми туманной дымкой – испаряемой теплыми источниками, отец гостеприимно вытянул руку, приветствуя меня на краю моей новой родины:

   - Смотри! – требовательно призвал он. – Смотри внимательно!

    Направляемая его жестом, я глянула вниз и тут же замерла – сраженная и очарованная, будучи не в силах подобрать нужные слова, способные описать всю прелесть открывшегося мне зрелища. Но тогда король неторопливо заговорил сам, описывая мне каждое здание, каждый уголок прекрасного Дархэма - встающего перед нами как хрупкое хрустальное сокровище, обернутое в полупрозрачную вуаль из легчайшего тумана…

    Внизу, точно собранные в ласковую пригоршню мохнатых горных склонов, громоздились дома, островерхие башенки и крытые синей черепицей купола, зеленые платки садов, мосты и виадуки с легкими арками. Чуть левее темнел четырехугольный двор сторожевой цитадели Кремник с колокольней... Я жадно вбирала в себя все эти образы, смотрела – и не могла насмотреться. Дархэм во многом превосходил Блентайр, ставший всего лишь его бледной копией, черно-белым недосмотренным сном, дилетантским наброском будущего художественного полотна – не сумевшим полностью воплотиться в реальность.

    Вдруг туман развеялся, и из щели между горными вершинами хлынуло сияние, торжественно алое и золотистое свечение лучей Сола. Подобное финальному аккорду музыкальной симфонии, оно расплавляло формы домов и превращало их в сказку и мираж. Все смешивалось, дрожало тенями, одевалось сияющей зыбью, бросало искры, подобные мечам и копьям. Но тут на колокольне Кремника мягко ударили высокие, "женские" колокола: чуть надтреснутая, робкая Горлинка и холодноватая, мерная Купава. Струящиеся со звонницы голоса сплетались и расходились. Малиновым бархатом окутал их игру звон "средних" колоколов: Дивы и Хозяйки. А когда уже слушать их стало невозможно - так замирало сердце от боли и восторга, два "мужских" колокола разорвали нежное плетение небесной мелодии: Хорал, тревожный и гулкий, как лесной пожар, и резкий Пастырь, более высокий и светлый по тембру. И уже забили бы их другие голоса и подголоски - как высоко взлетел и затрепетал серебряной нотой самый главный колокол: Хрейя - Светоч; грудной, легкий и сильный его звук вел возникшую мелодию, наполняя мир любовью. А еще выше, паря на звонах, как птица в струе восходящего теплого ветерка, с главной дворцовой башни донесся певучий голос мага:

    - Славься, благословенный город Дархэм, и помни, что бог Шарро – превелик! Вставайте на молитву, на молитву, молитва лучше сна...

    Жадно расширив глаза, я всеми фибрами своего ждущего чуда естества буквально впитывала открывающуюся мне картину. Склоны гор – поросшие диким фенхелем и тимьяном, розовый снег на вершине перевала, кроны каштанов и платанов на городских улицах, маленький пруд на площади – затянутый круглыми листьями фацелии. А в самом центре Дархэма – нереально высокая и острая как игла башня, подпирающая облака. И веет от нее чем-то страшным: невыразимо печальным, прекрасным и опасным… Я растерянно моргнула, усилием воли отгоняя приступ нехорошего, судьбоносного предчувствия…

   - Как нашли вы в себе силу сотворить подобное? – чуть слышно шептала я, обессилев от переполняющих меня эмоций.

    Подъехавший к нам Лаллэдрин низко наклонился с седла, заглядывая ко мне в глаза. По его лицу блуждала несмелая улыбка узнавания, будто он видел отнюдь не меня, а ту героиню древней сказки, которую ждал много лет и уже почти отчаялся дождаться.

   - Спроси лучше, как мы могли бы удержать ее в себе, эту силу, когда нечто неуправляемое прорастает из человека, как древо, и завладевает им? Назови эту силу так, как тебе будет угодно: предначертанием, роком, фатумом… Скажи, ты тоже ощущаешь ее в себе?

    Я задумчиво кивнула, осмысливая его слова и по-прежнему не отводя взора от панорамы города, должного стать моей судьбой. Чего ждала я от него?

    И, словно соответствуя моим чаяниям, мираж дрогнул, обрел форму, объем и воплотился в действительность. Светлый, промытый горным воздухом, открылся передо мной город Дархэм, а я поняла, что с первого взгляда, раз и навсегда безоглядно влюбилась в него и душой, и сердцем. Влюбилась в этот неповторимый «дар судьбы» - права обладать которым я еще не заслужила!..

    Меня чрезвычайно утомила долгая церемония нашего триумфального шествия по городским улицам, сопровождаемая замысловатыми магическими ритуалами – совершаемыми учениками Лаллэдрина. Наклонившись к моему уху, верховный чародей растолковал мне смысл сего волшебного действа, призванного обеспечить счастливое будущее новорожденного принца. Дескать, слишком давно Полуденные ждали его появления – пояснил маг. Король Кантор Эврелий и его супруга Эвника произвели на свет восемь дочерей, старшая из коих – инфанта Эвридика до сего момента считалась наследницей трона, но притом они неустанно продолжали надеяться на рождение сына. И вот теперь, благодаря моей помощи, оное долгожданное событий наконец-то свершилось…

   - И вот фигурки смешались, нарушив существующие законы шахматной доски! – вполголоса, будто разговаривая сам с собой, проворчал маг. – А крохотная слабая пешка самостоятельно дошагала до границы неведомого, и вышла из воли игроков…

   - О чем вы сейчас говорите, учитель? – не поняла я, вполуха прислушиваясь к его витиеватым рассуждениям.

   - О шахматах, согласно легендам – самой любимой игре наших богов! – невесело рассмеялся Лаллэдрин. – Они создали правила и разделили мир на две армии – черную и белую, ввязав их в бесконечное противостояние. Много столетий мы, послушными фигурками, передвигались по предназначенным для нас клеткам, дрессированно разыгрывая задуманную богами партию. Но вот появилась ты, и устоявшиеся правила нарушились, утрачивая свою актуальность… Кто знает, чем закончится древняя война?

    Я задумчиво хмыкнула, припоминая странные признания богини Банрах. Кажется, я стала отнюдь не первым, кто возжелал самостоятельности и заплатил за нее безмерно высокую цену. Заплатил своей свободой! Вот и выходит, что ты уже не сможешь стать абсолютно независимым, если от тебя что-то зависит. А если от тебя ничего не зависит, то нужна ли тебе подобная независимость?

   - Я обязательно научу тебя играть в шахматы! – пообещал чародей, добродушно поглаживая меня по волосам. – Обещаю, тебе понравится!

    Боюсь, что я не очень внимательно слушала пространную речь Лаллэдрина, больше всего занятая борьбой с навалившейся на меня усталостью, которую в итоге проиграла целиком и полностью, сдавшись на милость навалившейся на меня дремы. Видят Неназываемые, минувший день выдался слишком богатым на всевозможные неожиданные приключения, а посему в таком поражении не было ничего постыдного.

    К королевскому дворцу мы прибыли уже затемно. Смутно помню его мраморные стены, изукрашенные изображениями белых мантикор и отлично вымуштрованных стражников, склонившихся в почтительном поклоне. Я кинула в ответ, чуть не сверзившись со своего резвого скакуна, ибо мои натертые седлом ягодицы успели превратиться в одну сплошную мозоль, а непривычные к поводьям пальцы онемели и затекли. Следующей яркой картинкой – навечно врезавшейся ко мне в память, стали сильные отцовские руки – бережно снявшие меня с лошадиной спины. Его каблуки звонко стучали по каменным плитам – выстилающим длинный коридор, когда он нес меня в отведенную мне спальню, а затем укладывал на роскошную кровать.

   - Спи, маленькая моя! – шепнул он, нежно целуя меня в лоб. – Набирайся сил. Завтра нас ожидает торжественный бал и всеобщий праздник, устраиваемый в честь моего новорожденного сына. Держись, девочка, ибо все дворяне Дархэма хотят лично лицезреть Наследницу трех кланов, а быть героиней пророчества – слишком трудная миссия. Особенно для такой маленькой и хрупкой девочки, как ты…

   - Хорошо, батюшка! – покладисто улыбнулась я и заснула, едва успев вспомнить нужное заклинание, должное исцелить все мои весьма болезненные натертости. Уснула мгновенно, провалившись в сон так стремительно, словно погружалась в бездонный омут без сновидений и волнений, призванный дарить облегчение и спокойствие. И наверное еще ни разу в жизни и нигде в мире мне не спалось так сладко и покойно, как в этом незнакомом городе, ставшем отныне моим домом…

    Я проснулась так же легко, как и уснула. С удивлением села на кровати – прислушиваясь к собственным ощущениям. Нет, он мне не померещился, этот слабый зов – шедший откуда-то извне, со двора замка.

   - Иди ко мне, Наследница! – звал мелодичный женский голос, притягивая меня к себе подобно огоньку свечи, влекущего слабого мотылька. Такого, который бездумно летит на свет смертельной приманки и погибает в тот же миг, опалив свои хрупкие крылышки.

    Я пробовала сопротивляться этому странному голосу, но не смогла. Встала, с удивлением обнаружила себя раздетой – облаченной в одну только кисейную ночную рубашку, подняла с кресла роскошный шелковый халат и с удовольствием вдела руки в его широкие рукава.

    В комнате располагалась низкая и широкая кровать с подголовным валиком вместо подушек - того роскошного образца, который наверное называют подлинно королевским. Окнами спальня выходила в парк, и защиты на рамах не было никакой, помимо двойных штор: прозрачных, кремовых – нижних; и плотных, коричневого узорного шелка - наружных. За оконными стеклами холодно улыбалась далекая и недоступная Уна. Стены обтянуты старым гобеленом, под потолком резной фонарь из желтоватой кости. Фигурная дубовая мебель собирала на себя всю пыль из окружающей атмосферы. Я толкнула незапертую дверь и осторожно выглянула в коридор…

    Стражник возле лестницы сладко храпел, тяжело навалившись на громоздкую, явно неподъемную алебарду. Я на цыпочках прошмыгнула мимо него, с проказливой усмешкой подумав: то-то шуму он понаделает, уронив свою архаичную церемониальную штуковину, мало на что пригодную. Из покоев первого этажа вела стеклянная дверь. Собственно, здесь имелся даже не проход или дверь, а полукруглый эркер, доходящий до земли и весь увитый диким виноградом. Обширный коридор оказался разделен поперечными выступами, разбивающими его на части разного цвета и вида. Пол около дверей выстилал черный кафель с рисунком из зеленых и желтых кленовых и каштановых листьев, а на специальных фризах стояли букеты в плоских вазах. Одна из вездесущих в Лаганахаре кошек сидела на подоконнике и от нечего делать мыла себе подхвостье, задрав ногу вверх так грациозно, словно она родилась не хвостатой тварью, а знаменитой танцовщицей. Ее желтые глаза проводили меня с неодобрительной укоризной:

   - Ты потише себя веди, Наследница, а то весь дом ненароком перебудишь! – красноречиво намекали они.

   - Не перебужу! – вполголоса пообещала я и тут же налетела на крохотный столик, уставленный кем-то позабытым здесь чайным сервизом. Серебряная посуда с певучим звоном посыпалась на пол. Я испуганно присела, ожидая вполне закономерного переполоха, но к счастью никто из проживающих во дворце эльфов и не подумал просыпаться.

    Однако, на звон ложек о блюдца пришла огромная собака с кроткими глазами, и сохраняя достоинство, улеглась у миски на полу. Зевнула, показав два ряда клыков, похожих на белые скалы. "С такими сторожами хозяевам легко быть храбрыми", - подумалось мне. Я благодарно почесала сговорчивую псину за ухом и пошла дальше…

    На веранде, увитой плющом и дикими розами, было пусто - лишь красовался буфет во всю стену, что примыкала ко дворцу, и огромный стол в форме дубового листа: чтобы сотрапезники сидели и все вместе, и при этом каждый сам по себе.

    Парк перед замком выглядел куда более ухоженным, чем сам дворец: купы сиреневых кустов вокруг цветущих газонов, дерновые скамьи и дорожки, мощенные кирпичом, забитым на торец. Дальше шел сад, запущенный, но прелестный: яблони стояли по колено в траве, плоский водоем подернулся ряской и мелкими белыми цветочками, ягодные кусты росли на грядках, рыжие и розоватые лилии с отогнутыми лепестками - в междурядьях. Уже ничего не боясь и не прячась, я добежала до массивных кованных ворот и с трудом немножко отодвинула тяжелую створку. Проскользнула в образовавшуюся щель и очутилась на мостовой, залитой тусклым светом фонаря, укрепленного на высокой бронзовой опоре. Я брела наугад, покорно подчиняясь неведомому зову – властно ведущему меня за собой. Теплый, ночной, упругий ветер заворачивал листья изнанкой кверху, ерошил траву, играл подолом моего халата. Словно в полусне я оставила позади пару жилых кварталов и остановилась на обширной круглой площади, практически пустой, если не считать стройного храма, возведенного точно в ее центре. Бездумно преодолела пять ступеней и постучалась в двустворчатую дверь, украшенную золотыми гвоздиками… Два стражника, в отличие от дворцовых – вооруженные обнаженными мечами и бодрствующие, удивленно посмотрели на мой халат, но не стали препятствовать моему дальнейшему продвижению, а наоборот – учтиво поклонились и расступились, освобождая проход в святилище. Признаюсь, мне очень не хотелось переступать порог храма, ибо какой-то частицей своего сознания я понимала – этой двери суждено навечно изменить мою жизнь, разделив ее на две неравные половинки, называемые «до» и «после»… Но дверь скрипнула, приоткрываясь… И тогда я решительно шагнула внутрь, словно принося себя в жертву тому предопределенному будущему, которое все истекшее время шло рядом со мной, деспотично подталкивая меня в спину…

    Как я и ожидала, это оказался храм имени ЕЕ! Вечерняя литургия уже давно закончилась, но привратник – старенький, седой, согбенный какими-то невзгодами эльф лишь взглянул мне в лицо, и тут же впустил, едва я постучалась. Главная святыня храма, несмотря на отсутствие прихожан, была освещена снизу целым костром из свечей, налепленных на поднос, установленный перед невысоким алтарем. На алтаре возвышалась статуя женщины, выполненная в натуральную величину и казавшаяся живой. В трепете пламени лицо высеченной из знаменитого дурбанского мрамора Эврелики смотрелось невероятно юным, с выражением кроткого бесстрашия. Но ее фигура, которую обтекали складки одежды, струящиеся мягкими целомудренными волнами, выглядела по-женски зрелой. В том, как нимбом раскинулись вокруг лица темные волосы, как разлетелся синий плащ за плечами, ощущался ураганный, поистине неземной ветер. Это от него сын-младенец спрятал личико у нее на плече, так что на мальчика падала тень рока, уготованного потомку великого короля. Но в матери ощущались лишь божественные сила и покой, а маленькие босые ноги ее плотно прижимали храм к месту обетованному, устанавливая нужный порядок вещей и событий. Да, это именно она вершила судьбу своего народа, в этом я не сомневалась. Вынутый из ножен меч лежал перед ними - знак поверженной войны и преодоленного страха. Я глубоко вздохнула, проникаясь исходящим от статуи душевным светом, и благоговейно опустилась на колени, беззвучно умоляя Эврелику поделиться со мной своей силой и мудростью, столь необходимыми мне в будущем. Но фигура женщины из розоватого, теплого по тону камня выражала абсолютный покой, оставаясь глухой к моим молитвам. Стан, закутанный в ниспадающие ткани, точно хотел высвободиться из них еле заметным усилием, но погружался всё глубже. Бездонные глаза, нежный рот, легкий поворот головы к плечу исполненные полудетской чистоты, лучезарности и в то же время истинно женского лукавства – пленяли и притягивали меня к себе…

    - Иди ко мне, Наследница! – звал мелодичный женский голос, способный принадлежать только статуе.

    И тогда, не выдержав, я шагнула ближе, протянула руку и кончиками пальцев коснулась края ее мраморного одеяния. Острая вспышка боли пронзила мозг, голова закружилась и, издав пронзительный крик – я замертво повалилась на пол, со всего маху ударившись виском о ребро алтарного постамента…

    Вы когда-нибудь задумывались о том, что ничто и никто не приходит в наш мир зря, ничего не происходит просто так – безвозмездно, и не проходит бесследно? За каждую улыбку мы рано или поздно платим слезами, за радость – грустью, за веру – отчаянием, за любовь – одиночеством. И не рассчитывайте, что сможете получить даром какие-то блага, удачу, или благоприятную случайность, нет – за все придется платить. Причем, у жизни на все свои расценки…

    Мне мнилось, будто я плаваю в мерцающем полумраке – наполненном яркими шариками, быстро пролетающими мимо. Заинтересовавшись, я протянула руки и выхватила из пустоты один из этих разноцветных сгустков, заманчиво порхающих вокруг. Шар тут же развернулся – превратившись в объемную картинку… Я всмотрелась в ее панораму и вскрикнула от неожиданности, потому что выяснилось: я наблюдаю за собой самой – стоящей на кромке высоченного обрыва. И вот меня вдруг толкает в спину кто-то невидимый, причем я ухитряюсь заметить лишь рукав его одеяния – багряный, обшитый узорной золотой тесьмой, а затем срываюсь со своей ненадежной опоры и начинаю безудержно падать вниз, в разверзшуюся подо мной пустоту… Я испуганно отшатываюсь от оного ужасного видения, и картинка снова сворачивается в шар – уплывающий вдаль.

    Едва оправившись от пережитого шока, я – все еще гадающая, что же такое мне сейчас открылось: мое возможное будущее или просто навязчивый морок, не имеющий ничего общего с реальной действительностью, уже снова рискую своим спокойствием, протягивая пальцы к следующему шару… Любопытство побеждает страх. Вторая картинка радует меня своей праздничностью: я вижу свадебный кортеж, перемещающийся по улицам Блентайра, а в сияющих от счастья женихе и невесте, я мгновенно узнаю Ребекку и Беонира, восседающих на белых лошадях. Я обрадовано смеюсь, а картинка отдаляется от меня – закрываясь, будто повядший цветочный бутон, отдавший свой душистый аромат. Преисполнившись жадности, я тянусь за следующим шаром…

    На сей раз я увидела Ардена, поддерживающего под локоток девушку, облаченную в роскошный парчовый наряд. Подол ее платья подметает ступени дворца, по коим и поднимается сия счастливая пара. Вот только на стройную спину этой девушки, презрительно отвернувшейся от меня, спускаются отнюдь не черные – а золотые будто лучи Сола локоны. Голову горделивой красавицы венчает изящная корона, а Арден нежно прижимается к своей спутнице, ловя ее благосклонный взгляд… Да, но как же так? Я недоуменно хмурюсь, раздосадованная представшей передо мной нелепицей. Кто она, эта девушка в короне? Разве рядом с моим любимым Арденом не должна находиться я – его избранница и невеста?.. Картинка отдаляется, посеяв в моей душе семена отчаяния и горького разочарования…

   - Кто она, эта златовласка? – вслух восклицаю я, гневно сжимая кулаки так сильно, что костяшки суставов белеют от напряжения. – Нет, я не желаю такого будущего! Я его не приемлю!

   - Иди в пещеру Неназываемых! – повелительный голос статуи снова врывается в мое сознание. – Пройди испытание вещим сном, получи дар творцов и шагни с Утеса судьбы. Найди Колокол судьбы. Измени свое будущее…

   - Шагнуть с утеса? – настороженно переспрашиваю я. – И упасть вниз! А это больно? Ой, больно… - я пытаюсь отмахнуться от чего-то неприятно жесткого, причиняющего мне боль, всплескиваю руками и – прихожу в сознание…

   - Больно! – я сердито отмахиваюсь и случайно попадаю по чьей-то сухой и морщинистой длани, довольно бесцеремонно похлопывающей меня по щеке. – Ох, извините! – я открываю глаза и понимаю, что ударила старика привратника, пытающегося привести меня в чувство. – Извините, я не хотела!

   - Пустяки! – вокруг его бесцветных, каких-то выцветших глаз разбегается рябь добрых морщинок. – Моя вина больше твоей, ведь я уже забыл о том, какими корявыми стали мои руки…, - он бережно подхватывает меня и, с кряхтением приподняв, прислоняет к какой-то надежной опоре. – Вот, так тебе будет лучше, - ворчит он, хлопоча надо мной. Старик достает из кармана фляжку, отвинчивает крышку и вливает мне в рот несколько глотков вкусной, восхитительно холодной воды. – Тебе и правда, лучше? – с волнением спрашивает привратник.

    Я киваю и понимаю, что сижу на полу храма, спиной прижавшись к постаменту алтаря. Надо мной возвышается статуя Эврелики, все такая же безмолвная и умиротворенная. Ее инкрустированные драгоценными камнями глаза излучают то самое спокойствие, коего я лишилась всего лишь несколько мгновений назад, узрев насланные богиней видения. За что же меня наказали так сурово? Разве не понятно, что легкомысленная неосведомленность куда милосерднее мудрой прозорливости? А жить под гнетом надвигающегося на тебя несчастья – худшая из всех возможных долей… Впрочем, хочется надеяться, что со временем я еще смогу забыть эти страшные картины и обрету утраченное спокойствие? Хотя нет, это уже невозможно, ведь я давно пришла к осознанию того, что время – не лечит. Оно тихо наблюдает за нами со стороны, безразлично подмечая, как затягиваются наши сердечные раны и рушатся надежды. Оно равнодушно улыбается, ибо ему все равно…

   - И часто здесь происходит нечто подобное? – я с трудом шевелю онемевшими губами, а мой голос поначалу звучит хрипло и глухо. – Обмороки, видения?..

   - Бывает иногда! – догадливо усмехается старик, обтирая мое лицо смоченным из фляжки носовым платком. – Наша богиня посылает каждому по заслугам и деяниям его. Кому-то благое предсказание или весть, а кому-то – кару за грехи или ошибки.

   - Хм! – задумчиво хмыкаю я, все больше запутываясь. – Или предупреждение?

   - Случалось и такое чудо, - поддакивает старик. – Один после сего события напугается и глупости творить начнет, а другой – кто поумнее да посметливее, сумеет и плохое знамение обратить себе на пользу. Ведь от того – как и куда мы смотрим, зависит то – что и когда мы увидим.

   - Дедушка, а ты не мог бы выражаться поточнее? – заморочено взмолилась я, осторожно прикасаясь к своему виску, на котором наливалась здоровенная шишка. – Без витиеватых иносказаний и загадок?

   - Нельзя, девонька, ведь боги не признают конкретики! – проказливо хихикнул мой благодетель, помогая мне подняться и медленно ведя к выходу из храма. – Ступай-ка ты домой, милая, досыпать. А истина - она сама о себе напомнит, когда придет ее время.

   - А когда именно оно придет? – упиралась я, строптиво хватаясь за тонкие колонны, поддерживающие кровлю святилища. – А если оно принесет с собой зло и горе?

   - А ты, милая, злом на зло не отвечай! – посоветовал старик, и я внутренне содрогнулась, потому что его слова в точности повторили указание, данное мне призраком серого мага, освобожденным мною в подземелье Храма песка. – А горя не страшись и не чурайся, ибо оно очищает душу, да испытывает нас на прочность.

   - А откуда ты это знаешь? – недоверчиво выспрашивала я, замерев возле самой двери храма, ибо упорно изгоняющий меня из святилища старик проявил недюжинную силу, неожиданную в столь изношенной оболочке. – Или ты просто придумываешь красивые байки, пытаясь меня успокоить?

   - Если бы, - лоб старика пересекла скорбная морщина. - Много лет назад я тоже был самонадеян и полон сил, пока в битве при Аррандейском мосту кровожадные лайил не оборвали мои крылья, не лишив таким образом меня красоты и молодости. Я выжил, но состарился в ежечасье и утратил способность летать. Но, приняв уготованные мне испытания, я не ропщу, а с достоинством несу свою ношу, ибо и она не лишена высшего смысла. Каждый из нас когда-то шагает с Утеса судьбы – кто реально, а кто – номинально…

   - И ты не мечтаешь о возмездии? – невольно ужаснулась я, проникнувшись состраданием к его злосчастной судьбе. – Об отмщении этим злобным лайил?

   - В мире не существует злобных или хороших лайил, - внушительно поправил меня привратник, наставительно грозя пальцем. – Как нет плохих или хороших людей. Есть просто кто-то умный и кто-то глупый, пытающийся решить свои проблемы за счет других. А от расы, возраста и пола эти качества не зависят…

   - А плохих эльфов ты встречал? – напоследок спросила я, замерев в проеме распахнутой двери.

   - А ты? – лукаво усмехнулся привратник, вежливо выставляя меня за порог. Резные створки шумно захлопнулись за моей спиной, отгораживая меня от массы не нашедших ответов вопросов. Я соляным столбом застыла на крыльце храма, мучаясь отнюдь не странной философией, заключенной в последней реплике старика. Нет, больше всего меня беспокоила полупрозрачная тень, мелькнувшая возле алтаря. Тень - оставшаяся там, в храме, вместе с ничего не подозревающим старым эльфом… Я растерянно терла опухшие от недосыпания веки, терзаясь поминутно сменяющимися сомнениями и нехорошими предчувствиями. Уж не эту ли самую тень я уже видела там, возле родильного шалаша королевы? Или там просто тучка на лик Сола набежала? Или мне все это почудилось?

    Провожаемая недоуменными взглядами храмовых стражников, я спустилась по ступеням и отправилась обратно, во дворец своего отца. Небо над моей головой постепенно окрашивалось в нежнейший розовый цвет, предвещающий наступление нового дня. Я так надеялась, что уж он-то точно принесет мне только хорошее, забывая одну избитую истину, гласящую: каждый прожитый день никогда не проходит зря - делая кого-то из нас чуточку старше. Ну, а кого-то – значительно умнее…

    Беззвучно, словно скромная мышка, я прокралась в свои покои, затворила за собой дверь и облегченно вздохнула. Сделала шаг к кровати, намереваясь провалиться в ее мягкую глубину, дабы выспаться всласть и вдруг замерла как вкопанная, обнаружив нежданного гостя - без спроса, самовольно и нахально приникшего в мою комнату…

    Круглый десертный столик, ранее занимавший угол комнаты, оказался теперь перемещен в самый ее центр, а возле столика стояло массивное кресло, смахивающее на трон. Оно сразу же обращало на себя внимание своими необъятными размерами и вычурной формой, было выполнено из натуральной кожи, да вдобавку перетянуто вдоль и поперек аляповато вызолоченными ремнями. Чуть потертое и донельзя солидное, оно буквально источало ауру царственности, придясь под стать всей спальне с ее высоченными - до потолка, стеллажами; тускло-желтыми драпри на стрельчатом окне и подвешенной на цепи лампой, которая свисала прямо в сердцевину этого сосредоточия неги и богатства. А вот девушка, которая свернулась в кожаном чреве оного кресла, подобрав под себя ноги – обутые в золотистые туфельки, выглядела неожиданно романтичной, ибо была стройной, светловолосой и белокожей. Но странное дело – жалкой, на фоне этого кожаного гиганта, она отнюдь не казалась.

    В своих длинных, ухоженных пальчиках девушка держала крохотную чашечку, из коей и прихлебывала с непередаваемо величественным видом. Она встретила меня высокомерной улыбкой, слегка раздвинувшей ее алые губы, и произнесла грудным, волшебно-мелодичным голоском:

   - Ночные прогулки, это привычка – вполне достойная простолюдинки. Впрочем, ничего иного я от тебя и не ожидала. Садись, сестра, а то я уже устала тебя ждать!

   - Ждать? – я ногой пододвинула к себе пуфик и уселась, очутившись в позе, сделавшей меня на голову ниже этой великолепной красавицы. Хотя нет, пуфик оказался здесь совершенно не причем, ведь она итак отличалась весьма завидным ростом, присущим всем Полуночным. – Кто ты такая и как попала в мою комнату?

   - Я не ослышалась, ты сказала: «в мою комнату»? Вообще-то, я нахожусь у себя во дворце! – высокомерно сообщила девушка. – Не забывай об этом, голодранка. И к несчастью, имею сомнительную честь доводиться тебе сводной сестрой, ибо меня зовут Эвридика и я – старшая дочь и наследница нашего отца-короля.

   - Уже нет! – холодно поправила я, радуясь возможности хоть немного задеть эту невозможную гордячку. – У короля родился сын, и поэтому ты утратила титул инфанты.

   - Во всем произошедшем виновата только ты и никто другой, - ехидно парировала принцесса. – И этого я тоже никогда тебе не прощу!..

   - Но, я же не могла поступить иначе! – искренне возмутилась я, сердито теребя пояс своего халата. – Твоя мать находилась при смерти, а я просто спасла ей жизнь!

   - Неразумный поступок, - с чудовищным эгоизмом изрекла моя сестра, жеманно прихлебывая из чашечки. – Женщин у нас много и мой отец мог запросто найти себе другую жену, а вот трон Дархэма – он только один, и ты уже ничем не сможешь возместить нанесенный мне ущерб.

   - А я и не собираюсь этого делать! – рассерженно фыркнула я, до глубины души потрясенная ее вопиющим себялюбием. – Если ты хочешь стать королевой, то придется тебе поискать какой-то другой, свободный трон, но учти, все это произойдет без моей помощи!

   - Посмотрим, возможно и поищу! – язвительно усмехнулась Эвридика, разглядывая меня так брезгливо, будто перед ней находилась не ее родственница, а какое-то грязное, уличенное в паразитизме насекомое. – Запомни, сестрица, - последнее обращение вызывало у меня ощущение плевка в лицо, настолько уничижительно оно прозвучало, - я прошла обучение у Лаллэдрина и была отнюдь не самой бездарной его ученицей.

   - Так ты чародейка? – поразилась я, ожидавшая встретить в лице своей сестры кого угодно: хоть соратника, хоть недруга; но только не коллегу по гильдии.

    Вместо ответа Эвридика чуть отогнула ворот своего платья, многозначительно показывая мне хрустальную Звезду – чьи два луча из шести полыхали мрачным, багровым пламенем. А мне не осталось ничего другого как признать: передо мной и в самом деле сидела молодая чародейка, подобно мне самой – едва вступившая на длинный путь самостоятельного постижения магии, способный завести нас обеих неизвестно куда. Впрочем, в магии, как и в любом другом безумии, всегда есть своя логика, недоступная пониманию большинства стандартно мыслящих людей. И вот тогда, заинтересовавшись личностью своей сводной сестры Эвридики, я впервые взглянула на нее оценивающе, даже и не подозревая о том, через какие страшные испытания нам суждено пройти вместе, не став в итоге ни заклятыми друзьями, ни верными врагами….

    Золотистые волосы принцессы, в которых утренние лучи Сола – уже пробивающиеся сквозь неплотные занавеси на окнах, зажгли рыжую искру, были слишком легки, чтобы уложить их в прическу, а посему ее локоны свободно струились по плечам – пленяя воображение. Носик – целеустремленный и остренький, рот хорошей формы, но чуточку пухловат; анфас лица с маленьким подбородком и широкими скулами напоминает арбузную косточку. А глаза обманчиво хамелеончатые, то ли темно-серые, то ли синие, и меняют цвет ежеминутно. И по лицу все время скользят блики, точно пламя или рябь на воде, - искажая его и снова возвращая к себе. В ее чертах мне то чудился отблеск небесной красоты, а то – темная тень всех пороков, только возможных на нашей многострадальной земле. Но при всем этом Эвридика была хороша, так невозможно и нереально хороша собой, что ее прелесть сражала наповал, вызывая роковую любовь мужчин и зависть со стороны женщин.

   - Если тебе говорят, что ты умница и красавица, то не спорь! – самоуверенно повела плечами принцесса. – Людей не переубедить…

    Я вяло улыбнулась, потрясенная ее безграничным себялюбием. Вот уж точно: чем более недалек человек, тем дальше простираются его претензии.

    Наслаждаясь эффектом, произведенным на меня ее броской красотой и не менее броской нахрапистостью, принцесса подняла стоящий на столике чайничек, налила во вторую чашечку немного темного напитка – благоухающего совершенно упоительно, и подала ее мне:

   - Это горячий шоколад! – пояснила она, удовлетворяя мое молчаливое любопытство. – Ну что, поговорим?

    Я глянула на нее исподлобья, соображая – а стоит ли иметь дело со столь беспринципной особой. Потом неуверенно кивнула, решив – все-таки стоит:

   - Поговорим!

    Свою чашечку я демонстративно приняла обеими руками. В кресле напротив меня Эвридика довольно закинула ногу на ногу и позволила себе покровительственную улыбку, заворожившую меня словно ритмичные раскачивания ядовитой змеи, усыпляющей бдительность доверчивой птички. Фарфор казался еще нежнее в моих пальцах, изящных и загрубелых одновременно. Время от времени сестра прислушивался к негромкому шуму пробуждающегося ото сна замка, доносившемуся снизу, наклонив голову к плечу и удовлетворенно хмыкая. А ее хитрые глаза, испытующе поблескивающие сквозь полуопущенные веки, неотступно изучали мое лицо, и это не было для меня неприятно, скорее наоборот - лестно.

    А затем Эвридика заговорила, тщательно взвешивая каждое из произносимых ею слов…

    Что сразу же поразило меня в нашей беседе: так это полнейшее отсутствие каких-либо повышенных тонов, выплесков гнева, или проявление особых негативных эмоций у кого-то из нас. Кажется, мы обе склонялись к заключению полюбовного сговора. Тьма, разве все это взаправду?

    Взаправду!

ГЛАВА 8

   - Но я даже и не помышляла о подобной чести, и не… - сбивчиво начала я, грея пальцы о чашку с шоколадом. Однако, эльфийка коротким жестом пресекла поток моих неловких оправданий и язвительно рассмеялась:

   - Не выставляй меня дурочкой! – отсмеявшись, повелительно приказала она. – Возможно, я излишне амбициозна, но при этом отнюдь не глупа и не наивна. Я отлично понимаю: все, что есть у тебя сейчас – когда-то тоже являлось мечтой, ничуть не уступающей моей.

   - Ничего подобного! – бурно запротестовала я, заливаясь предательским румянцем. – В отличие от тебя, я никогда не желала вреда другим людям.

   - Да неужели? – издевательски переспросила моя сестрица, отставляя опустевшую чашечку. – Ах ты, маленькая врунья! – она саркастично вздернула брови, очерченные четко, словно две арки. – Позволь тебе не поверить. Мы все не идеальны, и все изначально ранены: одни чьими-то чувствами, другие – чьим-то безразличием.

   - Думай, как хочешь! – сердито буркнула я, понимая, что она права. Иногда, в приюте, я не слишком хорошо думала о кое-ком из своих сверстников и мысленно желала им всяческие неприятности. Зато сейчас мне стало мучительно стыдно за свои детские грешки, в коих я бы никогда не призналась этой заносчивой красотке. И все-таки…

   - И все-таки я права! – уверенно констатировала она, ритмично покачивая ногой, словно задавала темп своей неторопливой речи. – Выходит, ты ничем не лучше меня. Просто смелости у тебя меньше, а совести – чуть больше.

   - Разве плохо быть совестливой? – осипшим от возмущения голосом вопросила я, ошеломленная ее извращенной логикой, запросто меняющей местами понятия добра и зла. – На что ты все время намекаешь? На спасение твоей матери, столь тебе не удобное? Нет, так рассуждать нельзя, и ты, пожалуйста, постарайся понять меня правильно…

   - Если кто-то вдруг сказал: «постарайся понять меня правильно», то приготовься услышать ложь! – пискляво передразнила меня Эвридика, поигрывая серебряной ложечкой, оставшейся в нее в руке. – Да помни: оный человек совершил по отношению к тебе какую-то пакость, и сейчас начнет оправдываться изо всех сил! – она откровенно смеялась над моей растерянностью, получая огромное удовольствие от процесса унижения своей собеседницы. И подозреваю, подобным образом она вела себя не только со мной одной… Впрочем в таком поведении нет ничего удивительного, ибо это завышенная самооценка принуждает человека прилагать все силы для того, чтобы как можно сильнее унижать других. Причем подобный эгоист абсолютно уверен в своей правоте. Увы, в оном парадоксе и состоит суровая правда жизни: добро всегда побеждает зло – потому, что если побеждает зло, то оно тут же провозглашает себя добром!

    Я оторопело молчала, не находя достойных аргументов. Манеры этой девицы вызывали у меня стойкое отвращение к ее заносчивости и лицемерию, но опускаться до ее уровня и отвечать гадостями на гадости я не собиралась. К тому же, чем человек умнее – тем быстрее удается объяснить ему, что он дурак. Объяснить же дураку тот прискорбный факт, кем он является на самом деле – совершенно невозможно. Кстати, я и не намеревалась заниматься менторством, прекрасно понимая всю бессмысленность такого занятия. Эвридика никогда не снизойдет до дружеского общения со мной. Она, вне всякого сомнения, чувствует, какая огромная ментальная и психологическая пропасть нас разделяет, ведь на грядке с капустой, и роза – сорняк!.. И тогда, пребывая в легкой растерянности от всего происходящего, я вспомнила свое излюбленное правило: улыбайся всегда и везде. Ибо друзья, бесспорно, заслуживают наших улыбок; а враги тут же лопнут от зависти! И поэтому, придав себе предельно беззаботный вид, я одарила Эвридику широкой, лучезарной улыбкой:

   - Мотивы моих прошлых поступков тебя не касаются, - снисходительно отчеканила я. – А будущих - тем более! «Лучше быть предметов зависти, чем объектом сострадания!» - одновременно с этим подумала я.

    Эвридика гневно сжала кулаки, и громко заскрежетала зубами. Перламутровые пластинки ее блестящих ноготков глубоко впились в ладони, оставляя на них красные следы. Все ее наносное спокойствие как ветром сдуло.

   - Ты заявилась к нам без приглашения! – сварливо заорала она. – Нарушила размеренный ход нашей жизни, внесла смятение в умы, украла внимание отца, взбудоражила Лаллэдрина, разрушила мое будущее…

   - Не много ли достижений ты приписываешь одной скромной голодранке? – насмешливо улыбнулась я. – Да ты никак меня боишься? – я лукаво подмигнула угрожающе набычившейся принцессе. – Да?

   - Не дождешься, слишком много чести! – пренебрежительно скривилась сестрица. Но выражение ее глаз, дерзкое и вместе с тем затравленное, красноречиво подтверждало правильность моей догадки. – А, кроме того, тебе все равно не справиться с проклятием Сильваны, и не вернуть нас в небо…

   - Чего? – растерянно протянула я, сразу же вспомнив просьбу старьевщика, убитого жрецами богини Банрах. «Верни их в небо…» - так сказал он, и тогда я совершенно не поняла смысла оной фразы. Хотя теперь… Да, кажется, теперь ситуация начала потихоньку проясняться, но… - О каком проклятии ты говоришь? – уже конкретнее сформулировала вопрос я, намереваясь сложить воедино разрозненные кусочки очередной судьбоносной головоломки.

   - Не лезла бы ты в серьезные дела, не предназначенные для твоего скудного умишки! – свысока посоветовала Эвридика, выразительно барабаня пальцами по подлокотнику кресла. – Не детское это дело, бороться с проклятиями.

    Я наблюдала за своей сестрицей молчком, с легкой жалостью во взгляде. И чего, спрашивается, она так пыжится да из кожи вон лезет, пытаясь подчеркнуть свою значимость? Считает, будто эдакие непомерные амбиции и есть признак блестящего ума? Ой нет, я с таким утверждением не согласна, ибо как-то недавно уже размышляла о природе лидерства и пришла к здравому выводу: значимость человека измеряется отнюдь не произносимыми им словами. Слова ранят – но не убивают, пленяют – но не удерживают, обманывают – но не оправдывают. Так зачем же попусту сотрясать воздух, если без реальных поступков ничего не изменится? Полагаю, что со мной согласится каждый рассудительный человек, но попробуй-ка докажи это самоуверенным болтунам, неистово рвущимся к власти, богатству и славе. И боюсь, что покуда такие скудоумные личности носят титулы «сильных мира сего», в мире ничего не сдвинется с мертвой точки, а жизнь простых людей так и останется тяжелой, унылой и горькой. А я так сильно хотела ее изменить!

    Впрочем, если я намереваюсь хоть чем-то поразить свою заносчивую сестрицу, то придется мне подбирать доводы повесомее, ибо на подобных ей наглецов обычные увещевания не действуют. Как говорится: мало, чтобы добро было с кулаками; еще нужно чтобы зло – было с синяками! А посему, предупрежденная своей неизменной союзницей-интуицией, я начала мысленного готовиться к хорошей драке, способной привести нас к временному, худому миру…

    Итак, невзирая на бушующие внутри меня эмоции, я продолжала невозмутимо следить за каменным лицом сестрицы, не выражающим ничего. Как известно, мысль – это интеллектуальный экстаз мозга. Тот, кто способен его испытывать – получает удовольствие; а тот, кто не способен – вынужден имитировать. М-да, похоже, что с имитацией удовольствия у моей себялюбивой сестрицы обстояло крайне плохо.

   - Полагаю, что проклятие Сильваны как раз меня и касается, - с мягкой настойчивостью заявила я, запуская руку за ворот своего халата и предъявляя принцессе ожерелье из двух оставшихся у меня слез Эврелики. – Вот почему!

    Глаза эльфийки недоверчиво расширились, грозя вылезти из орбит. Она нервно облизала языком пересохшие от волнения губы и вдруг кошкой прыгнула на меня, нацелив на мою шею жадно растопыренные пальцы.

   - Отдай! – истерично визжала она. – Оно принадлежит не тебе…

    Но я, уже готовая к подобному повороту событий, быстренько сплела заклинание воздушного щита, отшвыривая от себя эту сумасшедшую карьеристку. Принцессу легковесной пушинкой отбросило прочь, унося в угол спальни. Там она весомо приложилась спиной о стену и потрясенно замерла, осознав, что столкнулась отнюдь не со слабой дилетанткой, а с весьма достойной противницей. На пол с жалобным звоном упала серебряная ложка, почти завязанная в узел моими боевыми чарами. Принцесса проводила ее осоловелым взглядом… Глаза эльфийки смотрели на меня с такой ненавистью, что если бы они были углями, то сразу же прожгли бы во мне две приличного размера дыры. К счастью, я давно уже избавилась от своей прежней робости, а поэтому ответила сестрице спокойным, чуть ироничным прищуром, исполненным чувства собственного достоинства. Всем известно: для хорошего настроения нужно обнять восемь симпатичных тебе людей. Ну, или дать в морду одному не симпатичному…

    Эвридика не выдержала моего ментального отпора и обреченно сникла.

    Тогда я приблизилась к сестре и протянула ей руку, помогая подняться на ноги:

   - Так о каким все-таки проклятии идет речь? – хладнокровно напомнила я.

    Сквозь зубы шипя от боли, эльфийка потерла отбитый бок и вернулась обратно в кресло, избегая смотреть на меня в упор.

   - Когда остатки нашего разбитого войска покидали поле битвы при Аррандейском мосту, проклятая чародейка Сильвана наслала на Полуночных свое последнее проклятие, предательски ударив нам в спину. Именем богини Банрах она лишила нас способности летать. С тех пор, стоит нам только подняться в воздух и расправить крылья, как тут же взвивается невесть откуда взявшийся ветер и сбрасывает нас вниз. У нас есть крылья – но летать мы не можем. Нас лишили неба…

   - Ясно! – кивнула я, задумчиво прикусывая губу. – А как же магия Лаллэдрина?

   - Он бессилен перед наложенными ею чарами, - печально вздохнула Эвридика. – Скорее всего потому, что согласно его утверждению – Сильваны уже нет в живых, а снять мертвое проклятие значительно труднее, чем живое.

   - Ясно! – повторила я, поймав себя на весьма странной мысли, пока еще не сформировавшейся окончательно, а едва забрезжившей у меня в голове. А что, если…

    Но додумать я не успела, потому что Эвридика вдруг неуверенно дернула меня за рукав халата, привлекая мое внимание.

   - Не знаю, каких еще артефактов мы сумела понахапать, - обижено сообщила она, - но признаю, как сильно я изначально тебя недооценила. Предлагаю заключить полюбовное соглашение…

   - Полюбовное? – саркастично усмехнулась я, забавляясь над неуместностью использованного ею определения. – От слова любить?

   - Деловое! – сестрица мгновенно исправила допущенный ею промах. – Давай договоримся так: ты не мешаешь мне, а я не мешаю тебе. Идет?

   - Да! – покладисто согласилась я, радуясь столь удобному правилу, удовлетворяющему нас обеих.

   - Скрепим наше соглашение рукопожатием? – напирала принцесса, протягивая мне раскрытую ладонь.

   - Легко! – вполне миролюбиво хмыкнула я и первой дотронулась до ее ладони. Признаюсь, что в ту секунду я намеревалась в точности исполнить данное мной обещание, но в следующий миг все добрые начинания пошли прахом, ибо с нами произошло нечто ужасное, кардинально изменившее всю мою последующую жизнь. Впрочем, не только жизнь и не только мою…

    Я едва успела кончиками пальцев прикоснуться к ладони Эвридики, как из глубин моей памяти непроизвольно всплыли странные видения, явившиеся мне в храме. И тут меня посетило озарение: да ведь это ее, Эвридику, и увидела я на ступенях дворца, идущую под руку с Арденом! Это ее рука, виднеющаяся сейчас из этого самого бордового рукава с золотой каймой, сталкивала меня с высокого обрыва, обрекая на гибель… Не сдержав крика ужаса, я отшатнулась и прохрипела:

   - Нет, никогда! Я никогда не заключу с тобой перемирия!

    Эвридика злорадно расхохоталась, наслаждаясь овладевшей мною паникой.

   - Какая же ты все-таки дрянь! – пафосно заявила она, поднимаясь с кресла и шагая к двери. – Маленькая, гнусная, лживая тварь! – она взялась за дверную ручку. – С этого дня я объявляю тебе войну - не на жизнь, а на смерть! – и, не давая мне опомнится, сестрица выскочила в коридор, с грохотом захлопнув за собой тяжелую деревянную створку… Куда она так торопилась? Хотя, какая разница. Как известно, многие начинают мстить своим предполагаемым обидчикам авансом, раньше – чем их обидят…

    А я продолжала сидеть на пуфике, недоуменно уставившись ей вслед. Водоворот противоречивых мыслей кружился в голове, ввергая меня в пучину растерянности. Может быть, я поступила правильно – не пойдя на сделку с собственной совестью? А возможно, я только что совершила страшнейшую ошибку своей жизни, обрекая себя на участь бессильной жертвы? Тьма, ну почему же я такая непутевая? Ведь знаю, что в мире существуют удача, везение и счастье, а на мою долю всегда почему-то выпадают только беды, горести и испытания…

    Я покинула свое крайне неудобное сиденье и задумчиво побрела к кровати, пошатываясь от усталости. Единственное, чего мне сейчас хотелось, так это еще немного поспать, набираясь сил для предстоящего торжества, устраиваемого моим отцом. Правда при этом, попутно, я так же размышляла о власти великого фактора «почему-то», оказывающего такое судьбоносное влияние на всю мою жизнь:

   - почему-то слова глупых и ничего не значащих для меня людей запоминаются намного лучше, чем слова тех, кто что-то для меня значит;

   - почему-то в хорошие мгновения время летит как стрела, а в плохие – тянется медленно, как сопля из носа;

   - почему-то закон подлости всегда работает безотказно;

   - почему-то друзей найти трудно, а врагов – пара пустяков;

   - почему-то тот, кто мне действительно необходим – недосягаем, или вообще обо мне не думает;

   - почему-то я учусь только на своих ошибках;

   - почему-то смеяться легче – чем плакать, но долго грустить легче – чем долго радоваться;

   - почему-то недовольство собой называется объективной самооценкой, а уверенность в себе – завышенным самомнением;

   - почему-то все случайное происходит гораздо чаще, чем специальное;

   - почему-то быть не такой, как все, значит быть непонятой и отвергнутой;

   - почему-то одиночество острее всего чувствуется в толпе;

   - почему-то самые искренние чувства получаются наигранными;

   - почему-то увидеть достоинства гораздо труднее, чем недостатки;

   - почему-то я часто создаю себе ненужные проблемы, а потом пытаюсь их разрешить;

   - почему-то сказать «ненавижу» очень легко, а «люблю» - очень трудно.

    Уже погружаясь в сон, я вдруг пришла к забавному выводу: все эти «почему-то» происходят со мной, да и со всеми нами, отнюдь не случайно, ибо они и называются жизнью!

    Да, это дураки повторяют чужие ошибки, зато умные – придумывают свои. Да, это мудрецы умирают в своих постелях, зато чародеи – остаются жить в легендах. Да, это реалисты строят города, зато романтики – возводят прекрасные замки из песка и мечты. Возможно, я не очень умная романтичная магичка, но разве я изначально не собиралась избрать именно стезю чародейства, а не какую-то иную? А если все случившееся со мной произошло сообразно моим желаниям и чаяния, то имею ли я право жаловаться на невезение, расписываясь в собственном бессилии? О нет, конечно же нет! А раз так, то клянусь, что отныне я не стану бояться совершить что-то не то, выходящее за общепринятые рамки. Я буду поступать так, как велят мне мое совесть, сердце и разум. У человека всегда есть два объяснения своим поступкам: пристойное и настоящее. Клянусь, что отныне я не стану оправдываться перед самой собой, а смело взгляну правде в глаза. Да, я не такая как все! Да, мои действия так же необычны как и моя судьба! Да, мне не избежать бед, проблем и разочарований! Но теперь я спокойно принимаю свою долю, не стану искать легкого пути к счастью, и уже не побоюсь показаться кому-то сумасбродной, нелепой или странной. Ведь жить как все – это так скучно. Жить как все – это слишком просто! Ведь для того, чтобы твоя жизнь стала не совсем скучной и бессмысленной, нужно хоть иногда позволять себе быть немного сумасшедшей. Поспорим?

    Еще ни разу в жизни мне не доводилось бывать на королевском балу или пиршестве подобного масштаба, но признаюсь откровенно – тот торжественный прием, посвященный рождению принца Арцисса, на котором я вынужденно присутствовала сейчас, не произвел на меня ни малейшего впечатления. Возможно, причиной тому стало мое плохое настроение?

    Впрочем, оценивая его объективно (если конечно не принимать во внимание мои субъективные придирки), можно было с уверенностью заявить: бал удался! О чем, кстати, и не преминули заметить все приглашенные на торжество особы, включая даже Ребекку – в равной степени сиявшую ослепительной улыбкой, шелковым камзолом и новыми, украшенными серебряными пряжками сапогами. Беонир, сидевший по правую руку от своей нареченной, почти разрывался надвое – деля внимание между жарким из оленины, сочным и буквально тающим во рту, и молодыми эльфийскими дворянами, проявляющими повышенный интерес к сиятельной персоне нашей воительницы. К чести лайил следует упомянуть, что она являла собой разительный контраст с эльфийскими девами, всеми как на подбор бледными, томными и трепетными; правда - последние заметно взбодрились, обнаружив в Ребекке достойную соперницу, способную отбить их кавалеров. Честно говоря, оные ветреные ухажеры, как и положено мужчинам – чрезвычайно падкие на любую новинку, сами дали девушкам повод для ревности - отхлынув от них подобно морскому отливу. Увы, правда жизни жестока: когда женщина привыкает к определенному мужчине – она начинает его хотеть. Когда мужчина привыкает к определенной женщине, он начинает хотеть другую. Стол ломился от яств, но молодые дворяне кушали мало и плохо, ибо возжелали непривычного в этих местах лакомства, называемого «языкатая и язвительная лайил». Они осыпали Ребекку шуточками и граничащими с колкостями комплиментами, поминутно приходя в восторг от ее остроумных ответов. Эльфийские барышни надулись, пожирая нашу воительницу ненавидящими взглядами. О, похоже, они давно уже позабыли о том, что кратчайший путь к сердцу мужчины всегда лежит через его желудок. Не исключено, что именно поэтому все настоящие женщины такие язвы…

    Улучив удобный момент Ребекка, безумно гордящаяся своим успехом у особ противоположного пола, пододвинулась поближе к жениху и игриво шепнула:

   - Любимый, ведь правда, что я тебе послана богами?

    Беонир чуть не подавился недожеванным куском оленины, но судорожным движением кадыка все-таки сумел проглотить сей изысканный деликатес, и печально ответствовал:

   - Правда, любимая! Вот только не знаю – за какие грехи…

    Я мысленно рассмеялась, став случайной свидетельницей этого забавного диалога, но даже их обычные пикировки оказались не способны улучшить мое отвратительное настроение. На душе у меня лежала непонятная тяжесть, а смутное предчувствие надвигающейся беды наложило на мое чело видимую печать пасмурности, избороздив его морщинами. И, наверное поэтому, никто из присутствующих на празднестве эльфов не торопился завести со мной разговор, ограничиваясь вежливыми поклонами или любезными кивками, что зависело от их социального статуса в обществе Дархэма. Танцы продолжались недолго, после чего гости шумно расселись за длинным столом и ударились в оголтелое пьянство, благо король поднимал бокал за бокалом – провозглашая тосты за здравие своего многочисленного потомства. Каюсь, я так и не сумела запомнить имена всех своих сестер, отвечающих мне взаимным безразличием. Кажется, их звали: Эвита, Эврата, Эврибида, Эвлоя и как-то еще, все на начальный слог «Эв» - обозначающий у женщин Полуночного клана принадлежность к королевскому роду Эврелиев. Да, но я-то сама носила совсем иное имя, что обличало меня как бастарда. Я стала для них досадной помехой - пришлой чужачкой, незаконнорожденной полукровкой – смутившей покой Дархэма и укравшей у этих девушек внимание отца. Боюсь, что они никогда не признают меня равной себе, не назовут родной и не примут в свой пышно разодетый, хихикающий кружок, благоухающий духами и занятый охотой за женихами. Хотя почему же боюсь? Будучи предельно искренней с самой собой, я – в глубине души, даже радовалась их отчужденности, ибо никогда не замечала за собой пристрастия к пустой болтовне, флирту и кокетству. Меня опечалило другое: еще совсем недавно я наивно полагала, будто обрету в Дархэме дом и новую родину, способные заполнить мое внутреннее одиночество, неотступно терзавшие меня с той самой минуты, когда я начала осознавать себя как личность. Увы, но ожидаемого чуда не произошло!

    Да, признаю - город Дархэм великолепен и его красота кружит мне голову почище любого вина. Но эта красота не моя! Она для меня чужая. К сожалению, я не приложила руку к созданию оного беломраморного чуда, я пришла на все готовое, намереваясь воспользоваться трудами других. Но скажите, разве это справедливо? Нет, ведь меня сюда не звали! Да, отец одарил меня своей лаской, но по его растерянному лицу я сразу же поняла: он не знает, как вести себя со мной – свалившейся на него столь неожиданно. А еще, я стала болезненным напоминанием об оставленной возлюбленной, погибшей по его вине. Сможет ли король жить с этой сердечной раной, с этой бесконечной пыткой: ежедневно видя мои глаза, волосы, губы - обернувшиеся в живое свидетельство постигшей его утраты, необратимой и невосполнимой? А я, смогу ли я превратиться в безмолвный укор его совести, стал палачом своего любимого отца? О нет, конечно же не смогу! А посему, ныне мое сердце разрывалось от страшной муки, подсказывая вполне закономерное решение: я должна как можно быстрее покинуть прекрасный Дархэм, устремившись навстречу своей судьбе… Ведь где-то там, впереди, меня ждало мое четвертое испытание, очередное и надеюсь - не последнее!

    Итак, на сегодняшнем празднике жизни я оказалась пожалуй единственным откровенно скучающим гостем, не принимающим участия во всеобщем веселье. Я испытующим, медленным взором обвела пиршественную залу и замерла от удивления. Сдается мне, что сделав столь скоропалительный вывод, я рассудила совершенно не правильно, ибо в королевском дворце нашлись еще две персоны, по моему примеру добровольно устранившиеся от разгула пьяной вакханалии, охватившей титулованных эльфов. Первой из таких особ была королева Эвника – беззвучно сидевшая рядом с королем, опустившая на лицо густую вуаль и почти ничего не съевшая. Казалось, будто королева укрылась за железным щитом, предпочитая ничего не видеть и не слышать. Но ведь там, в шалаше, она вела себя совсем по-другому, проявляя живость, участие и благоразумие… Я удивленно хлопала ресницами, не находя логичного объяснения столь странному поведению своей мачехи. Возможно, королева еще не вполне оправилась от недавних родов? А вторым нерадивым участником пиршества, к моему глубочайшему изумлению, был верховный чародей Лаллэдрин, подобно мне самой - пристально наблюдающий за Эвникой, намеренно отгородившейся от всех окружающих ее дворян. Во мне разгорелось жгучее любопытство, вызванное загадочными манерами придворного мага. В чем и почему Лаллэдрин подозревал Эвнику, не сводя с нее напряженного взора охотника, загоняющего желанную добычу? Мне казалось, будто чародей ждет какого-нибудь неосторожного жеста или слова королевы, способного выдать ее истинные намерения, и тогда он непременно сделает что-то страшное, заранее вызывающее во мне ужас и содрогание...

    Но все-таки главным лицом - вызывающим у меня реальное раздражение, а не равнодушие, стала моя сестра Эвридика – вольготно расположившаяся в кресле напротив и периодически посылавшая мне делано приветливые взгляды. На протяжении всего торжества я обменялась с ней едва ли парой-тройкой фраз, поддельно умильных и ласковых. Они прозвучали насквозь фальшиво, но выполнили свое предназначение. Мы успешно обманули отца, притворившись пришедшими к согласию подругами, но притом отнюдь не обольщались на счет истинной природы нашей наигранной любезности. Если женщине нравится другая женщина – то она ведет себя с ней сердечно. Если же не нравится – то вдвойне сердечнее. И с этим уже ничего не пожелаешь, ибо в нашем мире не существует стихии – способной превзойти женскую ненависть. В целом же я пыталась сознательно абстрагироваться от сестрицы, отлично понимая: не стоит тратить время на того, кто не готов тратить его на тебя. Напустив на себя ледяное спокойствие, я подозревала, что мнимая безмятежность Эвридики является всего лишь важнейшей деталью специально разработанного плана, призванного дискредитировать меня в глазах эльфийского общества, сильно понизив мой статус и авторитет. Ведь не зря же принцесса обещала мне войну, а при ведении боевых действий не следует слишком затягивать с атакой, дабы противник не успел опомниться или собраться с силами. Нет, мне не приходилось верить в терпение Эвридики, а поэтому - следовало ждать от нее какой-нибудь подлой выходки. И стоит упомянуть, что вскоре все мои худшие подозрения подтвердились целиком и полностью, вылившись не просто в гадкую проделку, а в настоящее несчастье, глобально изменившее всю мою последующую судьбу…

    Изрядно выпивший Беонир неосторожно передвинул скрытую столом ногу, непредумышленно наступив на щегольский башмачок принцессы Эвридики. Красавица капризно вскрикнула, намеренно привлекая всеобщее внимание:

   - Сьерр, вы так неловки! Настоящий дворовый пес! – преувеличенно громко заявила она, заставив юношу покраснеть от смущения.

   - Извините! – буркнул он, простосердечно считая сей неловкий инцидент исчерпанным. Но эльфийка и не думала отступать.

   - Вы видно выросли в какой-то провинциальной глуши, если умеете только хамить! – усмехнулась она, вставая из-за стола.

    Шум, царящий в зале - стих, а головы всех присутствующих повернулись к принцессе.

   - Что там произошло? – сердито осведомился весьма пьяный король, не имеющий сил выбраться из мягких объятий плотно придвинутого к столу кресла. – Дочка, сядь обратно и не мешай нам веселиться!

   - Не сяду! – Эвридика строптиво надула губы. – Меня оскорбили!

   - Кто? – требовательно повысил голос Кантор.

   - Да вот, этот нахал из провинции! – пальчик принцессы обвинительным жестом указал на Беонира, только теперь начинающего понимать, в какую серьезную переделку он вляпался.

   - Я не нахал и родился в Блентайре! – гордо оповестил юноша, вскакивая на ноги.

    Его заявление было встречено гулом негодующих голосов, ибо даже малейшее упоминание оного злополучного, некогда покинутого эльфами города, считалось в Дархэме дурным тоном, и подвергалось всеобщему остракизму .

   - И я умею говорить дамам комплименты! – упрямо продолжил юноша, лишь усугубляя свое и без того щекотливое положение.

   - Ну, ну… - подзуживающе подначили несколько невнятных мужских голосов. – Докажи!

   - Принцесса, у вас такие огромные глаза, что в них можно утонуть! – Беонир галантно поклонился Эвридике, красиво приложив руку к груди.

    Принцесса сердито прикусила губу, не найдя поводя для выражения недовольства, а юношу поддержали несколько хлопков, правда довольно вялых и тихих. Похоже, что при дворе Эвридику не любили…

    Я облегченно вздохнула, разжимая напряженно сжатые кулаки. Я искренне переживала за своих друзей, но к счастью – все обошлось, и беда миновала. Вернее, почти обошлось, если бы не вмешательство Ребекка, просто обожающей право последней реплики…

   - А на носу – повеситься! – вдруг вполголоса добавила ревнивая воительница, гармонично дополняя комплимент своего жениха.

    По залу прокатилась шквальная волна хохота. Смеялись все: дамы и их кавалеры, лакеи в ливреях и разносящие блюда слуги, маги и стражники. И кажется, что даже пламя свечей иронично колыхалось в такт тотальному веселью, радуясь публичному унижению вредной принцессы.

    Эвридика побагровела от негодования:

   - Папочка, прикажи немедленно казнить этих чужаков! – взбешенно заорала она! – Ибо в моем лице они унизили весь Дархэм!

   - Но… - озадачено начал король, - они же пошутили. Они сейчас извинится!

   - Не дождетесь! – упрямо взвилась пьяная Ребекка, напористо стуча по столу кулаком. – За правду не извиняются!

    Хохот возобновился с новой силой, ведь – чего греха таить, нос у Эвридики и впрямь был чуть-чуть длинноват.

   - Казнить чужаков! – верещали в унисон принцессе многие эльфийские девушки, сильно задетые красотой и смелыми манерами Ребекки.

    Король растерянно молчал, нерешительно ерзая в кресле...

    И тут поднялась королева. Она откинула вуаль, открывая свое бледное, искаженное от гнева лицо:

   - Приказываю казнить наглых пришельцев! – холодно возвестила Эвника, взмахом руки подзывая к себе стоящую возле дверей стражу. – Немедленно казнить их обоих!

    В пиршественной зале воцарилась гробовая тишина…

   - Но, как же так? – испуганно вякнула мгновенно протрезвевшая Ребекка. – Вот, Тьма!..

   - Это не справедливо! – возроптал Беонир, трупно побледневший аж до синевы. – Надеюсь, это все не в серьез?

   - Конечно всерьез! – непреклонно хмыкнула Эвника, усаживаясь на свое прежнее место. – Приговор королевы окончательный и обжалованию не подлежит!

   - Чтоб вас всех мантикора три раза переварила! – с ненавистью рычала лайил, но стражники уже заломили ей руки за спину, выводя из-за стола. Не оказавший никакого физического сопротивления ниуэ безмолвно последовал за невестой. С его бледного лица не сходила гримаса недоуменного отчуждения.

    «Ну, вот они и начались, мои ожидаемые неприятности!» - с каким-то противоестественным безразличием подумала я, намеренно шумно отодвигая свое кресло. Как известно, гнев – плохой советчик. Поэтому если вас задели, то успокойтесь, выровняйте темп дыхания, досчитайте до десяти, а потом… спокойно бейте точно в челюсть!

   - Эти воины являются моими друзьями и личными телохранителями, а посему – не могут быть наказаны без моего согласия! – во весь голос возвестила я, скандализировав всех присутствующих.

    По залу прокатился вздох изумления, подобный шороху набегающей на гальку волны, заглушивший все остальные звуки.

   - Тогда казните их вместе с хозяйкой! – ультимативно заорала Эвридика, радостно сверкая глазами.

   - Я не ослышалась? Казнить, вместе с Наследницей трех кланов, рожденной ради спасения Лаганахара? – с великолепным сарказмом уточнила я, подмигивая своей не в меру ретивой сестрице. – А ты не много ли на себя берешь, милая моя?

    Лаллэдрин издал короткий едкий смешок, поддерживая мою здравую реплику. Какая-то особо чувствительная девица хлопнулась в обморок, эффектно свалившись под стол. Король невразумительно кряхтел, прикрывая платком страдальчески перекошенный рот и демонстрируя, насколько беспомощной фигурой он оказался в нынешней запутанной партии, разыгрываемой самой судьбой. Да, кстати Лаллэдрин успел-таки выполнить свое обещание и научил меня игре в шахматы, сразу же очаровавшей мой склонный к логическим изысканиям ум. И теперь следовало признать, что в пиршественной зале складывалась идеально «патовая» ситуация!..

   - Да, казнить их всех! – внезапно поддержала королева, встав на сторону обиженной дочки. – Вместе с Наследницей!

    Количество отдыхающих под столом дам умножилось многократно…

    Лаллэдрин смотрел на Эвнику холодным взглядом палача, выбирающего наиболее подходящий способ казни…

    Овэлейн, в парадном карауле стоящий подле двери, многозначительно положил руку на рукоять меча, подарив мне красноречивый прищур, говоривший: «Я на твоей стороне, Наследница!»

    Я хладнокровно рассматривала пиршественный зал, мысленно прикидывая наши шансы на спасение. Мужчин здесь много, но основная их часть вооружена не боевыми, а церемониальными клинками, не представляющими реальной угрозы. А если мы сумеем укрыться за правильно перевернутым столом, то… Вобщем неплохо, неплохо…

    - Хватит! – вдруг раненым вепрем взревел отец, одним могучим рывком в щепки разнося свое кресло. – Я пока еще король, а значит, мне и решать – кто и чего тут заслуживает!

    Лаллэдрин одобрительно кивнул, всецело поддерживая статус своего венценосного воспитанника. Я с облегчением вздохнула, понимая, что мы возможно и умрем – но точно не здесь, и не сегодня.

    Ребекка показала принцессе увесистый кукиш, намекая: «Накося, выкуси!»

    Эвридика покраснела, словно перезрелый помидор, грозящий вот-вот лопнуть.

   - Но, папа… - непокорною скороговоркой завела капризница. – Как же так?

   - А вот так! – Кантор шумно перевел дух, немного успокаиваясь и вальяжно опускаясь в другое, услужливо пододвинутое ему кресло. – Йохана, ты принимаешь на себя ответственность за поведение своих воинов?

   - Всецело, ваше величество! – дисциплинированно поклонилась я.

   - Значит, тебе за них и отвечать! – милостиво улыбнулся отец. – Отныне этот инцидент переходит в категорию личных, касаясь лишь двух моих дочерей: Йоны и Эвридики! Как вы намерены его разрешить?

   - Поединком! – опережая сестрицу, торопливо предложила я. – Магическим или с помощью оружия!

    В глазах моей противницы зажглись насмешливые огоньки…

    «Что она задумала? - с тоскливой опаской подумала я, подозревая, что от Эвридики можно ожидать любого подвоха. – Она меня не боится? Даже после нашего утреннего столкновения? Хм-м-м…»

   - Магия, оружие! – язвительно рассмеялась принцесса. – Фу, как это вульгарно! Я предлагаю поединок иного рода?

   - Какого? – вслух озадачилась я.

    В напряженно расширенных глазах Лаллэдрина, ставших для меня индикатором накаленности происходящих событий, мелькнула откровенная паника, наполняя мое сердце растерянностью…

   - Негоже нам проливать кровь в королевском дворце, да еще в столь праздничный день! – томным голоском мурлыкнула принцесса. – Предлагаю устроить музыкальный поединок, столь любимый в Дархэме и способный доставить истинное удовольствие всем присутствующим!

   - А-а-а, требуем музыкального поединка! – дружным хором взревела толпа пьяных эльфов, поддержав свое мнение громом оваций. – Требуем!

   - Быть посему! – согласно улыбнулся король, взмахивая белым платком. – Музыканты, несите свои инструменты. Начнем, с помощью Шарро! Если поединок выиграет моя дочь Йохана, то ее друзья останутся живы. А вот если его выиграет принцесса Эвридика, то они умрут!

    Сестрица смотрела на меня свысока, чуть жалостливо и очень злорадно…

    Лаллэдрин так сильно прикусил свою нижнюю губу, что на его подбородок сбежала тонкая струйка алой крови. «Ты пропала, Наследница!» - прочитала я в его глазах.

    «Тьма, так что же задумала эта стерва?» - тщетного гадала я, так и не сумев расшифровать преждевременную причину откровенного ликования своей сестры, читающегося у нее на лице. Кажется, я сильно погорячилась, убеждая себя в том, что мы умрем не сегодня и не здесь… Кажется, я ошиблась!

    Тем временем в зале появились несколько музыкантов, несущих скрипки, флейты, арфы и обязательную мелодику. Они выстроились полукругом, сгруппировавшись возле Эвридики, вставшей в красивую позу готовящейся к выступлению певицы. И тут меня осенило – я поняла, какого именно рода испытание мне предстоит пройти. А попутно, я вспомнила и свое первое впечатление от удивительно благозвучного голоса Эвридики, поразившего меня в момент нашего знакомства. О да, приходилось признать, принцесса наверняка умела и любила петь!.. Но, прерывая мои траурные размышления, музыканты заиграли, а эльфийка открыла своей хорошенький ротик, из которого полились куплеты страстной баллады, сразу же заворожившей всех собравшихся в зале гостей, включая меня, Ребекку и Беонира…

   Видно так пожелали Боги -

   Чьи сердца холодны как камень,

   Разделили судьбы дороги -

   Белый лед и багровый пламень.

   Их разбили на две частицы -

   Проложив между ними время,

   Что не сблизить уже десницы -

   И не скинуть разлуки бремя.

   Кто Богов призовет к ответу -

   Кто наложит на них повинность?

   Бродят пламень и лед по свету -

   Облекая в грехи – невинность.

   ОН – студеней