Оглавление
- ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
- Часть камней она успела выбросить, но несколько булыжников все еще держала в руках - на всякий случай, я полагаю.
- ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
АКАДЕМИЯ СЫНА КОЩЕЕВА
Если хорошенько подумать, то виновата во всей этой истории моя мама, а вернее - царившая семнадцать лет назад в нашем городе мода на старинные имена. Оно-то, конечно, с одной стороны и хорошо, что меня не назвали Феклой или Евстахией, к примеру, но и Василисой быть тоже как-то не в кайф. Особенно если учесть, что полностью произносить мое имя лень было даже школьным учителям, так что шла я по жизни Васькой, как соседский кот. Ну да ладно, вот родители моего одноклассника и вовсе учудили и обозвали сына в честь деда Лапанальдом, вот над тем бедолагой не то, что класс - вся школа потешалась, так что мне грех жаловаться, Васька звучит еще и неплохо. Куда хуже было то, что выпускной мы уже отгуляли, до сентября, а следовательно, до учебы в универе, оставалось еще все лето, вот родители и сослали меня в колхоз к двоюродной бабке Любе.
- Воздухом свежим подышишь, сил перед учебой наберешься, - уговаривала меня мама.
Папа сидел молча, не решаясь спорить, ибо мама у нас - леди даже не железная, а чугунная, пройдется паровым катком, раздавит и не заметит.
- Я бы лучше в Турцию, - робко заикнулась я.
- Ах, в Тууурцию, - угрожающе протянула мама. - С Зинкой, небось?
Зинку мама недолюбливала. Точнее, недолюбливала она большей частью Зинкину маму, Клару. Та вообще-то по паспорту была Клавдией Сергеевной, но давно уже переделала собственное имя в более, по ее представлениям, благородное, да и отчество отбросила. А самым лучшим способом нажить себе врага в ее лице было обратиться к ней "тетя Клава". Вот этого преступления Клара никому не прощала.
Ясное дело, ни в какую Турцию меня не отправили. И вместо Анталии я оказалась в чудном местечке под названием Козополье.
Романтика в Козополье, правду сказать, была. Особая, деревенская. По вечерам два раза в неделю - по вторникам и четвергам - козопольская администрация в целях экономии отключала на три часа электроэнергию. Причем, как узнала я спустя несколько дней, график этот был выработан после долгих споров и препирательств. Дело в том, что с шести до семи по центральному каналу транслировали сериал "Вечная любовь", пользующийся бешеной популярностью у прекрасной половины обитателей деревни, стало быть, свет в это время был необходим. Глава администрации о том уведомлен не был, потому первоначально в графике отключений значилось "с шести до девяти". Но следствием сего прискорбного факта явились многочисленные бытовые травмы несчастно мужика - грозная супруга, чей вес давно уже перевалил за центнер, доходчиво пояснила мужу, сколь сильно ее расстроила невозможность узнать, поцеловались ли Розита и Андреас во время пятнадцатого свидания. И пусть буквально в следующей серии выяснилось, что к поцелуям влюбленная пара так и не перешла, поскольку героиня дала обещание умирающей троюродной бабушке хранить целомудрие до свадьбы и позволять жениху только брать себя за руку, урок несчастный мэр запомнил накрепко.
Идею отключать свет с семи до десяти не поддержали уже местные мужики, поскольку как раз в девять на местном канале показывали любительские матчи между "Волками Козополья" и "Воронами Козопасья". Путем длительных и бурных дискуссий - а также нескольких драк - был достигнут компромисс: во тьму деревня погружалась с одиннадцати и до двух ночи. Мне, правда, непонятен был смысл такой экономии, поскольку как раз в это время деревенские жители укладывались спать, однако же администрация весьма собой гордилась и даже подала в область некую бумагу в расчете на премию.
Так вот, о романтике. Благодаря сей чудной экономии, я, как человек непривычный к раннему отходу ко сну и вообще сова городская обыкновенная, имела счастье буквально погрузиться в атмосферу прошлого при помощи чтения при свечах. Помимо свечей у бабы Любы имелся еще и карманный фонарик, но тому было отведено строго раз и навсегда определенное место на полочке у входной двери - исключительно из практичных соображений. Дело в том, что такое благо цивилизации, как санузел, в козопольских домах не предусматривалось. Видала я как-то рекламу спа-отеля в Тае, так там отдельно упоминался душ на свежем воздухе. Ха! Куда тому Таю до Козополья, у местных аборигенов такое спа в каждом доме. Ну и дощатая будочка для размышлений в углу участка, само собой. Неудобно, зато экологично. Хорошо еще, что на зимние каникулы меня драгоценные родители дышать свежим козопольским воздухом не отправляли, а летом ничего, жить можно.
Два раза в неделю, когда гас не только свет в домах, но и единственный фонарь на бабы-Любиной улице, я, чертыхаясь, шлепала через огород, светя фонариком себе под ноги и с осторожностью делая очередной шаг. Первый-то раз я промаршировала вполне себе бодро - ровно до тех пор, пока не споткнулась о поливочный шланг и не пропахала носом землю. С тех пор, наученная горьким опытом, я стала гораздо предусмотрительнее.
Еще романтизму добавляло бренчание на расстроенной гитаре местного ловеласа Вовки. Вовка беспощадно дергал струны и завывал хит лохматых девяностых "Дым сигарет с ментолом", а местные девицы млели. Причем ни горе-певцу, ни его дружкам, ни восторженным девицам темнота помехой не являлась. Они рассаживались на лавочках у клуба и "культурно проводили время". И ведь не придерешься же - действительно культурно: песни поют, анекдоты травят. Поскольку поблизости от клуба никаких домов не было, а были так называемый парк (несколько чахлых тополей и невесть как затесавшаяся среди них развесистая липа) и свалка за задним двором, то культурную молодежь никто со скамеек не гонял. Но вот разносящееся в полной темноте "Пьяный угааар качааает" меня изрядно напугало, когда я впервые вышла ночью во двор.
Меня парни тоже зазывали "посидеть на лавочке", а я обещала подумать. К общению с Вовкой и его друзьями я вовсе не стремилась, но не смотреть же телевизор с бабой Любой каждый вечер? Взятые с собой из города романы заканчивались, а иных развлечений в Козополье предусмотрено не было.
Здесь надо бы заметить, что я, как "городская", вызывала у парней повышенный интерес. Девицы же, случись им столкнуться со мной в местном сельпо, гордо именуемом "мини-мегамаркетом", здоровались через губу, но я не сильно расстраивалась и в подружки к ним не набивалась. Иной раз даже жалела, что вряд ли у меня получится незаметно сфотографировать их "вечерние туалеты", чтобы потом поржать вместе с Зинкой. Но если бы меня застукали за подобным занятием, то мне уж точно было бы не до смеха - козопольские бабы на расправу были скоры и круты - история с женой мэра тому подтверждение - а девицы от своих мамаш не отставали. Достаточно мне было и того, что при виде меня они переходили на другую сторону дороги, чтобы не здороваться. Смешно, ей-богу, на тех дорогах две тетки бабы-Любиной комплекции разминались-то с трудом, но девицы задирали носы, смешно щурились и делали вид, будто близоруки настолько, что в паре метров от себя ничего и разглядеть не способны. Я уж даже начала обдумывать идею презентовать им в качестве благотворительности по собаке-поводырю, ну или хотя бы по палке каждой. Остановила меня только мысль о том, что даже самые уродливые трости, типа той, с которой передвигался дед Никита, никто мне бесплатно не даст. А покупать их даже по оптовой цене я не была готова - перебьются, козы козопольские.
В тот четверг я уже привычно брела через огород к дому, как вдруг фонарик в моей руке пару раз мигнул и погас - видимо, батарейки сели. Я только успела порадоваться, что произошло это несчастье уже на обратной дороге и мне не придется искать отхожее место на ощупь, когда опять запнулась о злополучный шланг и, разумеется, упала. Ну да, с моим-то счастьем иного ожидать не приходилось. Фонарик вылетел из руки и откатился куда-то в темноту. Чертыхаясь, я принялась на корточках передвигаться по огороду, шаря по земле руками и радуясь, что споткнулась я около грядок с помидорами, а не у колючих кустов крыжовника. Найти фонарик надо было кровь из носу, иначе поутру меня ожидала знатная головомойка от бабы Любы, и без того любившей поворчать по поводу моих "городских замашек". Мысли о том, что она скажет, узрев утром раскуроченные грядки, отчего-то мою светлую голову не посетили. А зря, лучше бы я оставила поиски на светлое время суток. Так вот, пока я ползала, луна совсем скрылась за тучами. Вокруг установилась темень непроглядная. Ругаясь уже словами совсем неприличными, я постепенно продвигалась предположительно в сторону забора. А потом из темноты кто-то позвал меня:
- Василиса!
И этот кто-то определенно не был бабой Любой, поскольку голос принадлежал мужчине.
- Вовка, ты, что ли? - безрадостно спросила я.
Мысль о том, чтобы предстать перед первым парнем Козополья с содранными коленями и перепачканными руками, как-то не вдохновляла.
Если бы я соображала побыстрее, то догадалась бы, что никакому Вовке не разглядеть ничего в этакой кромешной тьме без прибора ночного видения - а таковых у козопольских парней не имелось. Но нет, в тот момент все мои мысли оказались заняты проклятущим фонариком, так что я продолжала безуспешно угадывать:
- Степка? Димка? Гарик?
Никто из вышеупомянутых парней не откликнулся, зато где-то рядом прошелестело потусторонним голосом:
- Василиса, иди сюда!
- И вовсе не смешно, - обозлилась я. - Лучше бы фонарик найти помогли, чем прикалываться. Спички есть?
Ответа на свой вопрос я не получила и, разозленная, поднялась на ноги, чтобы высказать шутникам все, что я о них думаю.
Вот только, сделав шаг, поскользнулась - даже думать не желаю, на чем именно - и, взмахнув руками, стала заваливаться на бок. Не упала я по той лишь причине, что кто-то меня подхватил. По глазам резануло ярким светом, и я зажмурилась, а когда проморгалась, то печально констатировала:
- Глюк.
- Милослав, - поправил меня густой сочный бас.
- Говорящий глюк, - печально вздохнула я и закручинилась.
И в самом деле, как мне было не опечалиться, если в паре шагов от себя я разглядела мужика в на редкость странной одежде. Похоже, глюк по имени Милослав подрабатывал в театре костюмером и получил зарплату реквизитом. А что, мама рассказывала, в девяностые практиковали подобное: платили работникам продукцией. Соседу дяде Лене вон выдали как-то килограмм гвоздей. А стоящий рядом со мной Милослав был обряжен - иного слова не подберу - в ярко-красную шелковую рубаху без пуговиц навыпуск и широкие штаны, заправленные в блестящие сапоги. А на дворе-то лето, между прочим. И пусть Козополье далеко не Анталия, но летом здесь теплую обувь все же не носили.
Глюк Милославский тем временем тоже меня разглядывал, пристально и не без удивления. А затем задал вопрос, блещущий оригинальностью:
- Ты кто?
Мда, не дело это, конечно, собственные галлюцинации этикету обучать, хотя, с другой стороны, кому как не мне этим заниматься? Раз глюк мой, то и ответственность за его поведение несу тоже я.
- Вообще-то в приличном обществе здороваться принято, - ехидно заявила я и тут же на себя рассердилась.
Ну действительно, с чего это я взяла, что попала в приличное общество?
- Здрасьте, - обиженно пробурчал Милослав. - Так кто ты?
Настырный какой! Но раз уж я взялась обучать его правилам поведения, то и самой хамить не стоит. Он-то мне представился.
- Василиса я! - заявила и тут же осознала абсурдность ситуации.
Как-то не припоминаю, чтобы пациенты психушек знакомились со своими галлюцинациями. С другой стороны, психов (во всяком случае, со справкой) среди моих знакомых не водилось, так что я могла о данном факте попросту не знать. Но Милославу и здесь удалось меня удивить. Он вытаращился на меня самым неприличным образом и выдал совсем уж неожиданное:
- Ты - Василиса? Да быть того не может!
Вот тут обиделась уже я. Чтобы мой личный глюк посмел сомневаться в моих же словах? Ну уж нет!
- Паспорт показать? - спросила я и тут же прикусила язык, вспомнив, что в санитарный домик ходить с документами как-то не догадалась.
- Погоди, Милослав, - раздался приятный голос с хрипотцой из-за моей спины. - Разобраться надо.
Я резко обернулась, чтобы посмотреть на говорившего, и поняла, что не избежать мне-таки знакомства с дядей-психиатром, если уж мне такие красавцы мерещиться стали. Мужчина был не слишком молод, но и далеко не стар - лет тридцати пяти, полагаю - высок, черноволос, голубоглаз и вообще впечатление производил на неустойчивую девичью психику очень сильное. Только теперь я догадалась, что это он, скорее всего, подхватил меня при падении. Догадалась и тут же посетовала на свою невезучесть: побывала в объятиях такого красавца и даже не успела прочувствовать всю глубину своего счастья.
- Итак, девушка, - обратился тем временем ко мне роковой мужчина, - вы утверждаете, что вы и есть Василиса?
Несколько озадаченная такой постановкой вопроса, я кивнула.
- Василиса.
- Да какая из нее Василиса, боярин? - всполошено запричитал Милослав. - Пугало она огородное, а не Василиса.
Я скрипнула зубами от злости. Нет, ну раз уж видения принадлежат эксклюзивно мне, то не могу ли я убрать противного типа, оставив только сказочного красавца? И процедила сквозь зубы:
- Сгинь! Провались, кому говорю!
- Малахольная! - шарахнулся от меня противный глюк, даже не подумав исчезать.
Какое, однако, неуважение! И не верит, и не подчиняется. Нет, как только вернусь в город, на йогу пойду. Ну или еще куда, где обучают управлению сознанием. Причем чужого мне не надо, мне бы со своим справиться.
- Милослав, - укоризненно произнес красавец со странным прозвищем, - людям надо верить.
- Ага, - прогундосил мерзкий глюк, - вот так поверишь кому, а потом ложек не досчитаешься.
- Каких ложек?
- Ну или вилок. Или еще чего в хозяйстве нужного. Ну уж нет, боярин, вы-то сами как пожелаете, а я доверять всяким-разным не намерен. Не то у меня положение, потому как ответственность на мне большая.
Дурацкое препирательство мне порядком поднадоело, и я решила вмешаться. Благо, и вопрос назрел, пусть и не больно важный.
- А почему у вас кличка такая странная?
- Какая кличка? - изумился Мужчина Великолепный.
- Боярин. Ведь не могли же родители вас в самом деле так обозвать. Хотя не мне о том судить, конечно, - стушевалась я.
Теперь уже оба глюка - прекрасный и противный - уставились на меня с одинаковым недоумением.
- А что я говорил? - на Милославской физиономии проступило редкостное самодовольство, отчего она стала еще противнее. - Как есть малахольная.
Желание стукнуть его кулаком по выдающемуся во всех смыслах носу было столь нестерпимым, что у меня даже руки зачесались, но я велела себе стоять спокойно. Мысль о том, что в присутствии привлекательного мужчины женщина должна выглядеть трепетной ланью, а не бой-бабой нам с Зинкой накрепко вбила в головы Клара.
- Ни один мужчина, девочки, не желает чувствовать себя слабаком, - поучала она нас, изящным постукиванием расписанного цветами и бабочками ноготка сбивая пепел с длинной тонкой сигареты. - Мужчины хотят быть принцами, но - только для принцесс. Читайте сказки, мои дорогие, там вся многовековая мудрость. Разве хоть одна принцесса сама перековывала коня? Так нечего и нынешним женщинам самостоятельно менять резину. И сражаться всегда доводилось именно принцам, а принцессы только хлопали ресницами и восхищались.
Клара знала, что говорила. Нынешний ее муж, Эдик, четвертый по счету, был всего на семь лет старше нас с Зинкой. Клару он обожал безмерно и выполнял все ее прихоти. Да и экс-мужья исправно снабжали бывшую деньгами, дарили дорогие подарки и мчались на помощь по первому зову. Оттого-то мы и внимали Зинкиной матери, затаив дыхание - когда еще услышишь откровения самого настоящего гуру? Подозреваю, она и в тот памятный вечер не стала бы делиться с нами своими секретами, если бы не бутылка мартини, приконченная ею в одиночку в честь временного освобождения от семейной жизни - Эдик с друзьями отправился на футбольный матч в соседнюю область и вернуться должен был лишь под утро.
Вовремя припомнив откровения Настоящей Женщины, я застыла столбом и похлопала ресницами в сторону Боярина, ожидая, когда он за меня вступится.
- Вообще-то, - медленно протянул красавчик, глядя на меня с непонятной жалостью, - я и есть боярин. Из славного рода бояр Беспределкиных, между прочим.
- А? - глубокомысленно выдала я, потом задумалась и дополнила вопрос. - Беспределкиных?
- Иван Алексеич, славный мой предок, беспределом на большой дороге занимался, - охотно пояснил Боярин. - Гра... кхм... неважно. А в бояре его пожаловал сам царь, когда по незнанию напал Иван Алексеич на карету, в коей друг царский ехал.
-Постойте, - не поняла я, - получается, ваш Иван царского друга убил, а его за это - в бояре? Нелогично как-то.
- Не убил, - поправил меня славный потомок беспредельщика, - а токмо огра... Тьфу, ценности реквизировал. А потом оказалось, что другу царь денег должен - в картишки проиграть изволил. Так вот, Иван Алексеич царю его долю законную отдал, и тот с другом расплатился.
- Мошенник, - вынесла я вердикт.
- Кто - царь или Беспределкин? - живо поинтересовался Милослав.
- А оба.
Красавчик нахмурился, а Милослав залился хохотом, но, поймав взгляд боярина, закашлялся.
- А я что, - забормотал он, - ничего я. Мое дело маленькое, ходить да за порядком присматривать. А в царские заботы я не лезу, не по чину мне.
Беспределкин посмотрел на него с подозрением, но все же повернулся ко мне - не то решил оставить выходку Милослава без внимания, не то собрался устроить разгон позже, без лишних свидетелей, то бишь без меня. Едва додумав сию замечательную мысль, я тут же спохватилась: как это без меня? Мои глюки отдельно от меня существовать не могут. Как оказалось, у глюков на сей счет имелось свое мнение.
- Давайте начнем сначала, - предложил мне Беспределкин.
- Давайте, - согласилась я, не вполне понимая, что именно нам следует начинать.
- Итак, меня зовут Венедикт Распопович Беспределкин, - чинно представился красавчик, который, признаться, с каждой минутой казался мне все менее привлекательным.
Честно говоря, я уже даже считала, что от плаката с Бредом Питтом толку больше - Бред хотя бы молчит.
- Понятно, Веник, - кивнула я.
Милослав подозрительно закашлялся, будто туберкулезник.
- Венедикт Распопович, - занудно поправил меня изрядно упавший в моих глазах Глюк Прекрасный.
И тут до меня дошло! Это его папашу, получается, Распопом звали? Ну ничего себе фантазия у деда с бабкой Беспределкиных была! Все, в жизни больше не упрекну маму за то, что дала мне столь дурацкое имя. И над Лапанальдом смеяться не буду, ни на одной встрече выпускников, нет-нет.
- А вы, стало быть, Василиса, - продолжал Распопович. - Вас-то мы и искали.
- Боярин, - вмешался Милослав, - говорил я вам, что пить меньше надо. А вы заладили: чудный самогон, когда еще такой конфисковать доведется. Вот мы с пьяных глаз-то и промазали. Явно ведь не эту девку искали.
Я нахмурилась. Наглость глюка превзошла всяческие пределы.
- Давайте вернем ее обратно, - канючил Милослав. - Другую Василису поищем.
- Не выйдет, - вздохнул Веник. - Придется принимать.
- Эй-эй, - забеспокоилась я. - Чего принимать? Зачем?
- Вооот! - радостно взвыл Милослав. - И я говорю: не надо!
- Надо! - отрезал Беспределкин.
Глагол "принимать" сочетался у меня в основном с существительными "меры" и "пилюли", оттого-то я и пригорюнилась. Ни того, ни другого мне не хотелось. Есть, конечно, еще вариант "принять на грудь", но, судя по словам Милика (это я Милослава так для краткости называть решила), на грудь мои глюки принять уже успели. Возможно, именно этим и объяснялось их странное поведение.
- Итак, уважаемая Василиса, - торжественно провозгласил Веник, - имею честь объявить вам, что вы приняты на первый курс Сказочной Академии имени Яйца и Иглы.
Я поперхнулась.
- Кого имени?
- Яйца и иглы, - немного смущенно повторил Распопович. - Это ректор наш, Иван Кощеевич, так ее назвал. Хотя споров по поводу названия было... мда...
Еще бы! Я была удивлена, что ректору с дивным отчеством (у них эпидемия, что ли - детей так обзывать - в свое время была?) удалось название таки отстоять. По-моему, на такое пациенты не всякой психушки согласятся. И тут до меня медленно дошла вторая часть сказанного.
- Куда это я принята? Не подавала я документы во всякие Яйца и Иглы. Я в универ поступила, вот! - последнее предложение прозвучало гордо. - На истфак!
Беспределкин начал терять терпение.
- Какой истфак? Причем здесь истфак? Так, Василиса, времени у нас мало, давайте-ка руку и пойдем.
На всякий случай я спрятала руки за спину.
- Боярин! - запричитал внезапно Милослав. - Смотрите, смотрите! Ох, задержались мы здесь.
Я невольно бросила взгляд туда, куда тыкал пальцем мужик, и увидела странное нечто, больше всего похожее на клубящийся туман. Странным было то, что туман этот концентрировался в одном месте, не расползаясь за его пределы. Отчего-то вспомнился фильм про Ивана Васильевича, того самого, что профессию менял, и мне как-то сразу стало не по себе.
- Пора!
Поскольку я накрепко сцепила руки за спиной, да еще и пальцы переплела для верности, гадский Веник схватил меня за плечо и буквально швырнул в туман. Я охнула, пролетела пару метров и шлепнулась на что-то мягкое.
- Ой-ой! - взвизгнуло мягкое.
Я заорала и подскочила на ноги, а затем лишь удосужилась осмотреться. Непонятным образом я очутилась на опушке леса, а рядом со мной на траве валялась пушистая лисья шуба. Я протерла глаза. Выходило, что именно на эти шкурки я и приземлилась, но кто же тогда визжал?
Тем временем из клубящегося марева вывалились Милик и Веник, после чего туман развеялся, будто его и не было.
- Ивааан Кощееевич! - заорал Беспределкин, озираясь.
- Здесь я, здесь, почто голосишь-то? - раздалось откуда-то из-за моей спины. - С природой сливаюсь.
Я резко обернулась и увидела очередного чудика. Внешностью он, пожалуй, не уступал Венику, хоть был хорош в несколько ином роде: широкоплечий зеленоглазый блондин. Чудиком же я его обозвала потому, что стоял он на одной ноге, уперев босую стопу другой в бедро и вытянув руки над головой - очень похоже на знаменитую "позу дерева", в которой я ни разу так и не смогла выстоять положенную минуту, но все же немного не то.
- А мы вам Василису доставили! - обрадовал его Распопович.
- Это боярин настоял, - тут же сдал подельника Милослав. - Я-то его уговаривал не брать девку. Ну какая из нее Василиса: ни косы, ни сарафана, тьфу, срамота одна.
Блондин опустил руки и левую ногу, натянул на нее сапог, подошел к шубе и набросил ее на плечи.
- Василису, говоришь?
- Вот она, - Веник выставил меня вперед, прикрываясь, будто щитом.
Иван внимательно оглядел меня и протянул руку:
- Рад познакомиться, Василиса. Иван Кощеевич Бессмертный, ректор Академии имени Яйца и Иглы, названной в честь моего покойного батюшки.
В мозгу у меня будто что-то щелкнуло.
- Сундук, заяц, утка, яйцо и игла! - радостно выпалила я. - Сказка про смерть Кощееву!
- Именно, - подтвердил ректор, все еще держа на весу протянутую руку.
- Простите, - стушевалась я, окончательно сообразив, с кем разговариваю.
- Ничего страшного, - сверкнул белозубой улыбкой блондин. - Тем более, что ваша информация не совсем достоверна. Все было несколько иначе.
Я наконец-то догадалась пожать протянутую руку. От вопросов о том, что же случилось с Кощеем на самом деле, решила пока воздержаться.
- Полагаю, вы уже познакомились с Вениамином и Милославом? - спросил Бессмертный. - Пойдемте, покажем вам женский терем, то есть общежитие. Милослав, кстати, там кастеляном служит. Ну, завхозом, если так понятнее. А боярин Беспределкин в нашей Академии проректором по учебной работе является. Вопросы есть?
- Вопросов нет, - бодро отрапортовала я. - Есть возражения.
- Возражения не принимаются, - отрезал Бессмертный и направился по тропинке вглубь леса.
Поскольку я замерла на месте, Милослав довольно ощутимым пинком придал мне ускорение.
- Ай! Чего пинаешься?
- А ты жалобу на меня подай, - ехидно посоветовал он.
- И подам! - азартно пообещала я.
- Не выйдет, - скучным голосом вставил Беспределкин.