Грани Обсидиана. Наталья Колесова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА. ГРАНЬ ПЕРВАЯ. ФЭРЛИН
• ГЛАВА. ГРАНЬ ВТОРАЯ. БЭРИН
• ГЛАВА. ГРАНЬ ТРЕТЬЯ. НАЙНА

АННОТАЦИЯ

Многогранна река Обсидиан, отделяющая Колдовскую страну от земли людей. Кому-то черная река несет погибель, кому-то - помощь и спасение. Давным-давно народ Волков пришел сюда в поисках лучшей доли, безопасной страны и мира. Поселившись на правом берегу могучей реки Обсидианом, оборотни заключили союз с людьми и стали пограничниками. Вот только за охрану границ людям надо платить и цена высока – в замок пограничников отправляется семь девушек-невест. Но однажды с ними пришла и восьмая – тихая и незаметная калека Инта, добровольно последовавшая за сестрой в холодный край. Никто не мог даже предположить, чем ее приезд обернется для семьи Лорда-Оборотня…

ГЛАВА. ГРАНЬ ПЕРВАЯ. ФЭРЛИН

Мы смотрели на замок Оборотня с вершины холма: проводники с облегчением и радостью, а семь невест и я... Черные стены вздымались скалами из глубоких снегов; башни пристально следили за нами вертикальными зрачками бойниц. Оценивали. Угрожали. Я взглянула на закутанную до самых огромных глаз Эйлин. Мне тоже было страшно.

   – Ну, леди, вот мы и дома, – проводник тронул коня.

   ...Даже камин в парадном зале был больше моей спальни в доме отца. Хотя все валились с ног от усталости, сесть нам не предложили; мы так и стояли в тяжелых шубах и зимних плащах, тихо перешептываясь и переглядываясь, пока в зал не вошли хозяева замка. Поспешно склоняясь вместе со всеми в низком поклоне, я исподволь рассматривала женщину, вставшую слева от кресла лорда. Высокая, стройная, с белыми длинными волосами, в белом платье и плаще, подбитом голубоватым мехом. Серебристые холодные глаза высокомерно разглядывали съежившихся невест. Наверняка это леди Найна, сестра Лорда-Оборотня. Снежная дева... С опаской, из-под ресниц, я взглянула на самого лорда Фэрлина. Лорд-Оборотень был хорошо освещен пламенем камина, и я с облегчением убедилась, что по крайней мере на первый взгляд в нем нет ничего ужасного. Серые густые волосы, напоминавшие гриву, спускались ниже широких плеч. Бледное лицо неподвижно – двигались одни глаза, разглядывающие, оценивающие, ощупывающие невест. Глаза отливали зеленью. Темно-серая одежда, подбитый волчьим мехом плащ, на широкой груди – тяжелый медальон с головой волка. Я всегда считала, что старший из Оборотней действительно старший, в возрасте моего отца. Фэрлина же, хоть и далеко не юношу, еще долго не назовут пожилым...

   Я стояла за спинами невест, но его зоркий взгляд выхватил меня из темноты, метнулся, пересчитывая девушек, – и вновь вернулся ко мне.

   – А это кто? – голос его был размеренным и хриплым. – Мы же предупреждали, прислуги у нас достаточно!

   Я переплела ледяные пальцы. Эйлин просто онемела от страха; пришлось отвечать мне самой, надеясь при этом, что дрожь в моем голосе не слишком заметна:

   – Я не служанка, высокий лорд! Я – сестра леди Эйлин.

   – Вот как? – удивился он. – Возблагодарим Отца-Волка! Мы ждали семерых невест, а прибыло восемь! Ну что ж, леди, и вы тоже не останетесь без мужа!

   Холодная насмешка в хриплом голосе вдруг взбесила меня, как бесили всякие насмешки, – и я на мгновение забыла – кто передо мной. Шагнула вперед, тяжело припадая на хромую ногу. Произнесла в тон:

   – Как видите, вряд ли я гожусь кому в жены, высокий лорд! И пришла я сюда вовсе не за женихом из вашего рода, а вслед за своей сестрой и останусь с ней, будет на то ваше разрешение или нет!

   Я перевела дыхание: всё, слова сказаны, хоть и не так, как следовало, совсем не так... Лорд-Оборотень смотрел на меня, и, казалось, зелени в его глазах прибавилось – не от гнева ли на мой дерзкий ответ? В зале стояла густая тишина, лишь гудело пламя в камине.

   – Какая преданность! – наконец сказал хозяин, переводя глаза на помертвевшую Эйлин. – Какова же должна быть леди, внушающая такую беззаветную любовь! Ну что ж, мы не звери, – он с усмешкой взглянул на свою сестру, и та нехотя улыбнулась в ответ одними бледными губами. – Мы не выгоним леди...

   Он повернулся ко мне, вопросительно поднимая прямую длинную бровь.

   – …леди?..

   – Инта, – выдавила я.

   – ...леди Инту на мороз. Конечно, после столь... любезной просьбы вы можете остаться в моем замке на месяц Очищения. Дальнейшее зависит от доброй воли суженого вашей сестры. А сейчас – вы все устали. Путь к нам был долог и труден. Отдыхайте. Спокойных сновидений, прекрасные леди.

   Он встал, и я неловко поклонилась вместе со всеми, стараясь не смотреть на его странную улыбку, нет, скорее, усмешку, нет, скорее... оскал, когда под приподнятой верхней губой блеснули белые острые влажные зубы...

   – Ты не должна была так говорить с ним!

   Ни теплая ванна, ни жаркий камин, ни нагретая пуховая постель не могли унять дрожь испуганной Эйлин.

   Да, молча согласилась я, надо было просить. Покорно и жалобно.

   – Он так улыбался, так... Я чуть не потеряла сознание!

   Сестра и сейчас была на грани обморока – и оттого еще красивее. Тонкие изящные руки, сцепленные у белой груди, расширенные синие глаза, дрожащие нежные розовые губы, разметавшиеся по подушкам золотистые волосы...

   Мы с ней – будто ночь и день, или, вернее, ночь и утро. Мои мысли светлы, лишь когда я думаю об Эйлин.

   – Лорд Фэрлин тебя не обидит. – Я сидела рядом на кровати. Никто не рассчитывал на мое неожиданное прибытие, поэтому меня разместили в одной комнате с Эйлин. – Ведь он не ищет невесты для себя.

   – Но он так смотрел!

   – Просто любовался. Все всегда тобой любуются, и Лорд-Оборотень не исключение.

   Я заставила ее улыбнуться. Разжала сцепленные пальцы, разгладила шелковые волосы, коснулась бархатной щеки, прохладного лба. Шепнула:

   – Спи, милая. Он не обидит тебя.

   Когда я отняла ладонь, Эйлин уже спала. Если б я сама была так же уверена в своих словах! Кутаясь в теплую сорочку, я ступила коленом на кровать – и застыла. Вой – близкий, заунывный, голодный вой... Волки, волки, зимние волки! Стая, выходящая из замка и исчезающая в нем.

   Кошмары мучили меня всю ночь: я бреду по снежной, залитой лунным светом равнине, а жуткий вой настигает меня. Пытаюсь бежать, но проваливаюсь в снег по пояс. Оборачиваюсь в отчаянии и ужасе. И вижу несущуюся по моим следам волчью стаю. Возглавляет зверей белоснежная огромная волчица, и глаза ее – безжалостные серебряные глаза леди Найны...

***

Что за волшебник трудился всю ночь в парадном зале? Множество свечей – была зажжена даже громадная люстра под потолком – и пламя камина разогнали мрачный полумрак. Старинные гобелены, светящиеся неувядающими красками; шкуры, брошенные там и сям; длинный стол, сияющий серебром, живым пламенем вин, накрытый причудливыми блюдами...

   Каждую из нас подвели к предназначенному месту. Мое оказалось рядом с Эйлин и, к моему ужасу, по правую руку от стоящего во главе стола кресла. Едва невесты расселись, вошли мужчины – и мы нестройно встали, когда появились лорд Фэрлин и его сестра.

   Не было произнесено ни молитвы, ни слова лорда. Он просто сделал знак, и слуги бросились разливать вина. Мужчины взялись за кубки, девушки, помедлив, за еду.

   Я исподлобья разглядывала женихов – молодых и среднего возраста, молчаливых и возбужденно переговаривающихся, кидавших быстрые взгляды на потупившихся невест и рассматривающих их в упор. Один из них – брат хозяина замка, но как определить, кто относится к проклятому роду? Сидевший напротив Эйлин мужчина был молод, с приятными чертами худощавого лица, взгляд его темно-карих глаз казался скорее любопытным, чем оценивающим. А не является ли такой порядок мест за столом своего рода указанием – кто кому предназначен?

   …Ну что ж, подумала я с мрачным весельем, тогда мне выпало провести свою жизнь с леди Найной! Та даже не поднимала глаз, чтобы не оскорбить свой взор видом меня, сидящей напротив.

   Ощутив внезапный холодок, обвеявший щеку, я быстро взглянула влево. Пригубливая вино, Лорд-Оборотень следил за мной. Горделивая посадка головы, надменные веки и рот, тонкая линия носа... Он сидел так близко, что я без труда различила слова, обращенные к леди Найне:

   – Смотри-ка, она просто пожирает глазами женихов! Боится, обидят ее бедную пташку!

   Красивые бледные губы Найны тронула усмешка:

   – Будь милосерден, может, она присматривает кого-то для себя!

   Я опустила глаза, горя от стыда и гнева: они прекрасно знали, что я слышу каждое слово, – и забавлялись этим.

   – ...хватит и того, что ты навязал нам этих изнеженных самочек...

   – Навязал? – рассмеялся лорд Фэрлин. – Взгляни на наших молодцов! Навязал! Смотри, как горят у них глаза!

   – Они до того оголодали, что готовы броситься на любую самку, попавшуюся им на пути. Даже на...

   Я не поднимала головы, но почувствовала, что взгляд леди Найны указал на меня. Отворачиваясь, я встретилась глазами с улыбнувшимся мне – именно мне – юношей. Улыбка его была грустной и понимающей. Он тоже слышал беседу Фэрлинов и явно пытался меня подбодрить.

   Все разговоры стихли, когда хозяин положил ладони на стол и выпрямился. Неторопливо обвел застолье внимательным взглядом.

   – Рад, что именно мне выпала честь стать устроителем свадеб моих подданных и прекрасных юных леди. Но, увы, невест гораздо меньше, чем бы нам хотелось. И потому за этот месяц, лорды, вы должны завоевать сердце леди, а вы, девушки, – сделать свой выбор. Никого не принудят выйти замуж насильно...

   «А если все откажут его брату?» – мелькнуло у меня в голове. Лорд Фэрлин продолжил бесстрастно:

   – То же касается и моего брата. А я, со своей стороны, сделаю все, чтобы ваше пребывание в моем замке было веселым и приятным.

   Лорд Фэрлин кинул взгляд на склоненные головы девушек.

   – Пока я ваш посаженный отец, юные леди, и вы можете обращаться ко мне со всеми заботами и сомнениями.

   Головы склонились еще ниже. Вряд ли кто-то последует его приглашению... Лорд-Оборотень блеснул на меня глазами, и мне вдруг показалось, что он просто читает мои мысли.

***

…Девушки, казалось, целиком погрузились в свои вышивки. Но я видела, что пальцы их едва справлялись с иголками; а когда бросаемые украдкой взгляды встречались с мужскими, между ними словно проскакивала искра – таким возбуждением и ожиданием был полон воздух. Наконец несколько мужчин решились подойти, и головы невест склонились еще ниже, а иголки заработали еще усерднее. Другие женихи, большей частью старшего возраста, остались с лордом Фэрлином у камина – посмеиваясь, они переговаривались, наблюдая за остальными с притворным равнодушием.

   – Леди?

   Вздрогнув, я подняла глаза. Передо мной стоял кареглазый юноша, улыбнувшийся мне за столом. Я смотрела на него с легким недоумением: неужели меня приняли за невесту?

   – Лорд?..

   – Бэрин. Вы позволите присесть?

   По крайней мере он учтив. Все еще недоумевая, я кивнула, и Бэрин сел рядом так, чтобы видеть всех девушек. Через некоторое время сказал простодушно:

   – Как они красивы, леди Инта! Особенно ваша сестра.

   Я внутренне улыбнулась: хоть и юный, он выбрал мудрую тактику, завоевывая мои симпатии.

   – Судя по леди Найне, женщины вашего народа им в красоте не уступают!

   – Да, но их так мало... Леди Инта, ведь девушки приехали сюда не по своей воле?

   – Все они знают свой долг, – сухо отозвалась я. – И если уж им выпал такой жребий, будьте уверены – они его выполнят.

   – Да, но с радостью ли?

   Опустив вышивку на колени, я какое-то время вместе с ним смотрела на девушек. Некоторые уже беседовали с мужчинами – кто застенчиво, а кто и задорно.

   – Сейчас они оторваны от родного дома и напуганы. Но будьте уверены, через некоторое время они поймут, что прошлое – это прошлое. Жизнь женщины в замужестве, и они захотят и сумеют стать хорошими женами. Дайте им время, только время – и надежду на счастье...

   Кровь прихлынула и отхлынула от моего лица, когда прозвучавший близко хрипловатый голос обдал нас холодной насмешкой:

   – Золотые слова! Рад слышать, что вы так благоразумны, леди Инта!

   Бэрин вскочил, и Лорд-Оборотень сказал ему со странной интонацией:

   – Напрасно теряешь время, Бэрин. Не пора ли тебе вернуться к невестам? Или ты так надеешься на свою неотразимость?

   Бэрин выглядел удивленным и слегка растерянным. Но сказал лишь:

   – Прошу прощения, леди Инта, – и, чуть поклонившись, скользнул прочь.

   Я сидела, опустив глаза, чувствуя взгляд лорда Фэрлина.

   – Леди, – повелительно сказал он. – Я хочу поговорить с вами.

   Медля опереться на предложенную руку, я отозвалась как можно спокойнее:

   – Так говорите.

   – Не здесь же, – он мотнул головой. – Мне будут мешать эти воркующие голубки. У камина гораздо удобнее.

   Бросив взгляд за его спину, я обнаружила, что кресла у камина уже пусты. Лорд ждал, не повиноваться хозяину замка было невозможно. Я тяжело поднялась, опершись о подлокотники. Пересекая огромное пустое пространство, остро чувствовала свое унижение – он нарочно заставил меня ковылять на виду у всех! По сторонам я не глядела, страшась увидеть на лицах привычное выражение недоумения, жалости или отвращения...

   Сев в кресло у камина, я уставилась в огонь, чтобы не смотреть на ярко освещенное лицо лорда.

   – Теперь, когда я избавил вас от общества надоедливого мальчишки, вы можете расслабиться.

   Я подняла глаза: наглая, высокомерная усмешка трепетала в углах его стиснутого рта, в тонких ноздрях, в приподнятой брови, плясала в зеленоватых глазах...

   – Мне было приятно беседовать с лордом Бэрином, – уведомила я с холодной учтивостью.

   – В отличие от беседы со мной! – тут же подхватил Фэрлин.

   Я не собиралась отрицать очевидное. Мне всегда говорили, что для калеки я слишком своенравна.

   – Ну же, леди Инта, возразите, скажите, что это не так!

   Я прямо взглянула в глаза, где метались тени и пламя.

   – Вы знаете, что это так, лорд, – сказала ровно.

   Он прикрыл веки, словно вслушиваясь в исчезнувший звук моего ответа. Взвешивая его. Принимая.

   – И все же вам придется говорить со мной, как бы неприятно для вас это ни было! Как ваша нога? – Он поднял ресницы, разглядывая меня светящимися глазами. – Дорога нелегка даже для здоровых.

   – Благодарю за заботу, – сказала я принужденно. – Я чувствую себя гораздо лучше.

   – Мне говорили, что нога у вас разболелась не только из-за трудностей дороги. Мне сказали, вас приходилось стреноживать, будто норовистую лошадь. Что вы все время подбивали девушек на побег и однажды сумели это сделать еще с тремя... Вам разрешили продолжить дорогу сюда, но начали связывать на ночь...

   Я молчала, глядя на свои сцепленные руки: костяшки пальцев побелели. Глупо было надеяться, что Лорд-Оборотень ничего не узнает! Одно дело – пожалеть и пригреть беспомощную калеку, другое – оставить в замке непокорную бунтовщицу.

   – Вы и в мой дом прибыли с той же целью?

   Вымученно улыбнувшись, я качнула головой:

   – Я не найду обратной дороги, мы просто погибнем...

   – Зачем вы все это проделывали?

   – Неужели вы думаете, что наши девушки мечтают выйти замуж за... – я осеклась, закончив беспомощно: – За Пограничников?

   Лорд-Оборотень усмехнулся, показав, что его не обманула моя жалкая уловка.

   – Думаете, мы счастливы брать в жены тех, кто боится и ненавидит нас? У нас просто нет другого выхода! Поэтому мы и заключили договор об охране границы взамен присланных невест. И лучше, как вы сами только что сказали, смириться с этим – и вам и нам!

   Он говорил то, что я теперь постоянно твердила девушкам и самой себе, – но как же трудно привыкнуть к этой мысли!

   – Все, что я говорил за столом, – истинная правда. Я намерен создать хорошие семьи. Хочу, чтобы женихи и невесты лучше узнали друг друга до свадьбы. Какие развлечения предпочитают ваши девушки?

   Я вздохнула:

   – Боюсь, вы выбрали неудачного советчика, лорд Фэрлин. Где ваши лорды могут показать себя? Охота... турниры...

   Хозяин неожиданно рассмеялся:

   – Придется мне позабыть о покое по крайней мере на месяц! Что ж, взялся за гуж... Но сумеют ли юные леди справиться с нашими лошадьми? У девушек такой изнеженный вид... Хотите взглянуть на лошадей?

   – Сейчас? – колеблясь, я посмотрела на Эйлин.

   Лорд перехватил мой взгляд.

   – Никто не обидит вашу подопечную. Она в надежных руках.

   «Или в лапах», – мгновенно подумала я.

   – Идемте же!

   Я медленно встала – на этот раз руки он не предложил. Пошла за ним, переглянувшись с Эйлин: глаза сестры округлились от ужаса. Я и сама была близка к панике – остаться наедине с Лордом-Оборотнем...

   Лорд Фэрлин не пытался помочь мне даже на темных лестницах, наблюдая за мной с легкой усмешкой, от которой я двигалась еще неуклюжей. Он явно ничего не пропускал и не прощал.

   До нас доходили слухи о лошадях Пограничников, и слухи эти оказались правдой. Даже на мой неискушенный взгляд, кони были сильными, холеными, выносливыми. От них веяло скоростью и дикостью.

   Лорд Фэрлин наблюдал за мной.

   – Ну как?

   – Они великолепны! – искренне отозвалась я.

   – А вот это мой любимец. Ну-ну, Верный, не горячись... поприветствуй леди как должно!

   Я отшатнулась, когда копыта врезались в дощатую перегородку. Прижимаясь щекой к голове жеребца, лорд Фэрлин следил за мной с потаенной улыбкой. Сейчас у них были одинаковые глаза: диковатые, настороженные...

   – Вижу, вы побаиваетесь?

   – Мне редко приходилось ездить верхом, – признала я. – Отец считал, что...

   – …калеке это ни к чему? – легко подхватил лорд Фэрлин.

   Я смолчала. Он вновь пытался вывести меня из себя, но я дала слово Эйлин и самой себе. У Лорда-Оборотня и без того есть, что мне предъявить.

   – Жаль, – он оттолкнул морду коня. – Но ничего, для охоты вам подберут смирную лошадку.

   – Мне? – я растерялась. – Но...

   – Вы ведь не оставите свою сестру без присмотра, не так ли? – вкрадчиво поинтересовался лорд Фэрлин. – А вдруг ею увлечется мой братец?

   Конечно, он без труда читает мои мысли... Я все же попыталась протестовать. Лорд смерил меня насмешливым взглядом.

   – Леди Инта. Я готов понять ваше беспокойство за судьбу сестры и простить попытки побега. Я не звал вас в мой замок, но я в нем хозяин. И вы будете делать всё, что я вам прикажу.

   Иначе меня просто вышвырнут вон. Он уже имел все основания это сделать.

   Я глядела на него исподлобья. Переспросила со слабым вызовом:

   – Всё?

   С мгновение Лорд-Оборотень смотрел на меня, потом беззвучно рассмеялся:

   – Всё, леди Инта! Всё!

   Я вздрогнула от звука дружного смеха, доносящегося из комнаты Эйлин, но этот смех был иным: беззаботное девичье веселье. Переступая порог, я попыталась улыбнуться.

   – Ох, Инта! Мы так боялись за тебя! Когда тебя увел этот ужасный оборотень...

   Все невесты собрались в нашей комнате обсудить такой полный событий день. Я сказала, тщательно следя за интонацией:

   – И совершенно зря боялись. Лорд Фэрлин показывал мне лошадей. Думаю, скоро вы сможете поучаствовать в здешней охоте.

   – Так, значит, он говорит правду? Нам будет весело?

   – Он хочет, чтобы вы получше узнали своих суженых. Не упустите момент, девушки!

   – Но ведь они совсем не такие страшные, как нам говорили, правда? – спросила маленькая Самсин, заглядывая мне в глаза с надеждой. Я обвела взглядом ждущие лица. Лишь вчера они умирали от страха, а сейчас хотят надеяться на лучшее. Все, как я и говорила... Я улыбнулась через силу, в который раз почувствовав себя слишком старой и мудрой.

   – Уверена, многие из них действительно вас достойны. Только держите глаза пошире, леди. А теперь – спать, спать!

   Расчесывая волосы, я поглядывала на задумчивую Эйлин.

   – Ну а тебе кто-нибудь приглянулся?

   – Ох, не знаю! Я боялась даже глаза поднять – их так много! А кто это разговаривал с тобой до лорда Фэрлина?

   – Ага, значит, никто не приглянулся? – с улыбкой поддразнила я.

   Эйлин качнула головой.

   – Видела, как на него смотрел лорд? Словно злился за что-то... а бедный юноша даже не понял – за что. А если ОН по-настоящему разгневается?

   – Надеюсь, не на нас! – бодро сказала я, натягивая одеяло. Хотя мне уже предоставили отдельную комнату, мы все равно спали вместе – так было спокойнее.

   – Ты должна быть очень, очень осторожна! О чем вы говорили?

   Я закрыла лицо локтем, сказала резко:

   – Не будем о нем на ночь, хорошо?

   Эйлин сразу умолкла, обняла меня. Не прошло и минуты, как она уже спала. А я еще долго лежала без сна.

   «Всё, – сказал он, слегка склоняясь ко мне. – Абсолютно всё, леди». И увидев его смеющееся лицо, я поняла, что он действительно может заставить меня делать всё, что ему заблагорассудится...

***

Наутро сияло такое ясное солнце, что все ночные страхи показались дурным сном. А отсутствие за столом хозяев замка и мужчин вызвало оживление среди девушек. Все разговорились – во время тяжелого пути сюда нам было не до рассказов о своей жизни. Особенно упивалась воспоминаниями одна, Валерин, из знатного и богатого рода. Похоже, она была любимицей отца – каково же было ему вытянуть жребий, определивший незавидную судьбу драгоценной дочери! Девушки, недоверчиво похмыкивая и переглядываясь, все же с интересом слушали истории о неисчислимых пирах, охотах и турнирах, устраиваемых в ее честь…

   Я стояла у окна, разглядывая величественные горы, снега, темные бесконечные леса. Как это не похоже на наши дружелюбные поля и перелески! Бывает ли здесь вообще лето?

   – И вот я оказалась тут, – Валерин обвела зал презрительным взглядом. – В этом убожестве...

   Обернувшись, я сказала сухо:

   – Это замок Пограничников, леди. Он предназначен для войны и обороны, так что о роскоши вам придется забыть.

   – Ну уж! – Валерин скривила губы. Она была очень хороша собой и знала это. Встала, словно отталкивая от себя неприятные мысли. – Впрочем, если это самое лучшее, что у них имеется... Вот бы мне остаться в этом замке!

   – Что? – с непритворным ужасом вскричали девушки. – Здесь? С Лордом-Оборотнем?!

   Их страх лишь раззадорил Валерин.

   – А что? Он ведь тоже мужчина! И совсем не старый, заметьте! Не удивлюсь, если он выберет одну из нас.

   Охи-ахи, испуганные протесты... Я нахмурилась: эта мысль не приходила мне в голову. А вдруг ему понравится Эйлин?

   – Но, Валерин, – робко сказала одна из девушек, – неужели ты его совсем не боишься?

   – Да ни капельки! – Валерин гордо тряхнула головой. – Уж будьте уверены, я бы выдрессировала этого зверя, как бродячие шуты – своих медведей! Лорд-Оборотень танцевал бы передо мной на задних лапках!

   Вздорная девчонка вывела меня из себя.

   – Послушайте-ка, вы, леди! Придержите свой глупый язычок! Вы – гостья в этом доме и не смеете порочить его хозяев!

   Валерин вспыхнула, открыла рот... И вдруг уставилась на что-то за моей спиной. Не понимая, почему у девушек так вытянулись лица, я оглянулась.

   На меня смотрели пристальные немигающие глаза лорда Фэрлина.

   – Благодарю за то, что вы с таким пылом защищаете меня, леди Инта! – произнес он тягучим, словно мед, голосом, в то время как его сестра уставилась на побелевшую Валерин ненавидяще-запоминающим взглядом.

   Лорд Фэрлин осмотрелся, как бы заново оценивая свой парадный зал.

   – Значит, вам не понравился мой замок, юные леди? Что ж, я не задержу вас здесь дольше необходимого. А завтра все мы едем на охоту. Будьте готовы с раннего утра.

   Я вновь поймала его полунасмешливый-полуудивленный взгляд. Лорд-Оборотень вовсе не нуждался в чьей-либо защите – тем смешнее, верно, ему показалась моя раздраженная отповедь. Хотя меня вывело из себя скорее высокомерие этой девицы, сейчас находящейся в полуобмороке, чем ее разглагольствования о хозяине замка...

***

Рослая гнедая кобыла, явно застоявшаяся в конюшне, вовсе не казалась смирной. Мальчик-конюх смотрел на меня выжидающе.

   – Это моя лошадь? – спросила я, надеясь на ошибку.

   – Конечно, лорд Фэрлин сам выбирал ее для вас!

   И это после того, как я сказала, что ужасно езжу верхом... Я беспомощно оглянулась. Делать нечего: если Лорду-Оборотню нравится надо мной издеваться, я буду смешной, но не дам повода выгнать меня из замка.

   Я тяжело оперлась о подставленное плечо.

   …Изо всех сил вцепившись в луку седла, я временами закрывала глаза, чтобы не видеть несущуюся внизу землю, летящих вокруг лошадей – но тогда четче слышала гул копыт, улюлюканье, подбадривающие возгласы – гэй, гэй! Мы напоминали горный поток, я не могла вырваться из него, словно камень, захваченный лавиной. Кто-то хлестнул мою лошадь по крупу, и, оскалив зубы, вытянув шею, та понеслась еще быстрее, хотя это казалось невозможным...

   Когда все кончилось, я почти сползла на землю, задыхаясь от изнеможения и пережитого страха. Охотники толпились вокруг загнанных оленей, обмениваясь возбужденными возгласами и смехом. Я уткнулась лбом в седло – проклятая лошадь теперь стояла смирно, едва поводя ушами. Избавившись от тошноты, я глубоко вздохнула и отцепилась от седла. И совершенно напрасно: на первом же шаге больная нога подвернулась, и я рухнула в снег.

   – К чему такие почести? – прозвучал надо мной глубокий насмешливый голос. – Я вовсе не требую, чтобы передо мной вставали на колени!

   Путаясь в юбках и меховом плаще, я попыталась подняться, но наст обламывался под руками, больная нога не повиновалась, и я только беспомощно барахталась в снегу. В отчаянье я вскинула голову. Лорд Фэрлин не собирался мне помогать; моя беспомощность, судя по ленивой улыбке, его лишь забавляла.

   Снова раздался смех, мы невольно оглянулись на беззаботно веселившихся охотников – о боги, пусть они не увидят меня у ног Лорда-Оборотня! Всего двое еще не спешившихся всадников смотрели на нас: леди Найна – со злорадной усмешкой, Бэрин – напряженно и встревоженно. Плетка лорда Фэрлина продолжала равномерно похлестывать по голенищу высокого сапога.

   – Да, – сказал лорд скучным голосом. – Вы действительно скверная наездница. В отличие от вашей прекрасной сестры.

   Я готова была разразиться ругательствами – или слезами, – но что-то удержало меня. Может, тень затаенного любопытства в его глазах? Не ожидал ли он от меня этого? Не желал ли, чтобы я отреагировала именно так? Что бы это ни было, оно помогло мне сдержаться.

   Лорд Фэрлин наклонился, подхватывая меня под локоть. В прикосновении не было ни бережности, ни уважения – меня просто рывком поставили на ноги. Удивительно, что он еще не встряхнул меня, как надоевшую тряпичную куклу. Игрушку, не оправдавшую его ожиданий... Убедился, что я держусь на ногах, и тут же разжал пальцы, отступая. Кажется, даже прикасаться ко мне ему было неприятно.

   Едва лорд отошел к охотникам, рядом оказался Бэрин. Помог отряхнуть снег.

   – Больно?

   – Нет, – отсутствующе отозвалась я, провожая взглядом надменную прямую спину. В этот момент я понимала – если и существует то, что я ненавижу больше собственной хромоты, то это лорд Фэрлин.

   Весь обратный путь Бэрин держался рядом, пытаясь меня развеселить. Я была благодарна ему, но едва улыбалась шуткам и рассказам. Даже оживленное лицо Эйлин, окруженной гарцующими всадниками, меня не радовало. Где-то там, позади, ехали лорд Фэрлин и леди Найна; казалось, их взгляды прожигают мою спину. Наверное, Бэрину следует держаться от меня подальше, чтобы вновь не разгневать лорда. Так я ему и сказала.

   – Но Фэрлин не всегда таков, – возразил тот. – Я не понимаю, что с ним происходит. Он никогда не был так...

   Бэрин замялся.

   – Груб? – подсказала я. – Боюсь, я сама вызвала его неприязнь. Прекрасно понимаю, что я нежеланная гостья в замке...

   – Что вы! – быстро возразил Бэрин. – Во всяком случае – не для меня. И мне нравится ваша выдержка. Я уверен – все наладится. Но мне бы не хотелось, чтобы вы таили обиду на Фэрлина...

   – А почему вы извиняетесь за него?

   – Он мой лорд и мой брат... – Бэрин взглянул на меня. – Мне не следовало этого говорить. Вы ведь не знали, правда?

   Я справилась с пресекшимся дыханием, отвела глаза. Значит, и Бэрин... Бэрин из рода оборотней. А я еще хотела, чтобы он понравился моей сестре!

   – Леди... Леди Инта... – позвал он через долгую паузу. Я едва осмелилась взглянуть на него. Спокойное лицо и напряженные темные глаза. Рука поднялась – коснуться моей руки – и опустилась. – Я не хотел пугать вас. Если вам неприятно мое присутствие, я оставлю вас и не затаю обиды. Я понимаю, что вы чувствуете.

   – Понимаете?

   – Конечно. Ведь я слышал россказни людей об оборотнях, так что думаю, вы должны нас бояться.

   – А что... – я поколебалась. – Что в этих историях правда?

   – То, что мы можем превращаться в зверей.

   Я откровенно разглядывала его приятное лицо: где таится этот зверь? Где прячется? В каких тайниках души и тела? Что происходит с человеком, когда зверь выходит на охоту? Кажется, Бэрин готов отвечать мне, но я не готова спрашивать. Я боялась узнать лишнее... Сейчас я хоть как-то могла сосуществовать с ними. Что произойдет, если я узнаю всё?

   Что пугает больше – тайна или ее раскрытие?

   Отчуждение пролегло между нами – стена, воздвигнутая мною. И Бэрин это понял. Склонил голову и пришпорил коня, вырываясь вперед.

***

С замершим сердцем я услышала приглашение лорда Фэрлина осмотреть их семейную галерею. Разумеется, он видел, что почти всю дорогу меня сопровождал его брат, и решил попросту увести с глаз долой, чтобы тот наконец занялся делом – ухаживанием за невестами.

   Сюда не доносились звуки голосов, и лишь потрескивание свечей да размеренное дыхание лорда нарушали плотную тишину. Я оглядывалась, пытаясь скрыть нервную дрожь. Множество портретов в старинных рамах – несколько неожиданно для аскетичного замка Пограничников. Я рискнула взглянуть на его хозяина. Лорд Фэрлин стоял в тени, и в его неподвижности и ожидании чудилась угроза. Угроза? Чушь! Угрожать мне, слабой женщине, – зачем ему это? Он и так знал, какое впечатление производит одним своим присутствием.

   Я едва не отпрянула, когда он наконец зашевелился.

   – Вы терпеливы, – заметил лорд Фэрлин. – Или вы попросту онемели?

   – Я должна что-то сказать?

   – Вы могли бы спросить, кто изображен на портретах.

   – Мне очень интересно, пожалуйста... – пробормотала я.

   У него дернулся угол рта.

   – Не получается.

   – Что?

   – Не получается выглядеть кроткой и послушной. Пожалуй, не стоит и пытаться. Идите сюда.

   Я неохотно последовала за ним. Больше всего мне сейчас хотелось укрыться за надежной дверью моей спальни. Мы медленно шли между двумя рядами портретов. Все они – и женщины, и мужчины – не были безобразными или пугающими. Такими их делало родство с идущим впереди меня... человеком. Хозяин небрежно, словно его самого мало интересовало то, о чем он говорит, рассказывал о своих предках. Я пыталась вникнуть, но не слышала и половины. Скоро ли закончится эта пытка? Танцующие тени, хриплый голос, множество пристальных, живых, следящих за мной глаз...

   Лорд Фэрлин внезапно обернулся.

   – Прошу прощения за неудачную попытку развлечь вас! Думаю, вам, как и мне, нестерпимо скучно среди этих воркующих голубков. Наше присутствие их тяготит. Да и Бэрину стоит подумать о женитьбе...

   Он притворно поколебался, как бы сомневаясь, следует ли продолжать.

   – Вы ведь разумная девушка и понимаете, что его внимание к вам – не более чем долг радушного хозяина? Мой брат...

   Намеренная пауза.

   – Ваш брат просто хорошо воспитан, лорд Фэрлин, – подхватила я. – И потому не может оставить леди в одиночестве. А я, как вы заметили, очень разумна и не питаю беспочвенных надежд. Вам нечего меня опасаться.

   Он смотрел на меня, приподняв брови. Он явно рассчитывал на мое замешательство при известии, что Бэрин – его брат.

   – Я опасался за вас, – возразил неожиданно мягко.

   Оборотень стоял слишком близко. Впрочем, будь он даже на другом конце галереи, мне и этого было бы недостаточно. Не дождавшись ответа, лорд Фэрлин продолжил:

   – Что ж, возможно, вы владеете собой лучше нас. Нам же следует избегать сильных страстей и желаний. Мы помним, что случилось с одним из наших предков...

   – Что же? – невольно спросила я.

   Он отступил, открывая моему взгляду портрет молодого темноволосого мужчины. Лишь позже я поняла, что лорд остановился перед ним намеренно. И намеренно негромок и серьезен был его голос.

   – Шантор слишком любил свою невесту... она была такой красавицей. Они ждали долгие годы, прежде чем могли соединиться. Он так любил, так желал ее, что...

   Лорд, не отрываясь, смотрел на портрет, и у меня возникло жуткое ощущение, что мужчины глядят в глаза друг другу – через годы.

   – ...что? – повторила я, потому что лорд Фэрлин молчал.

   Словно проснувшись от звука моего голоса, он закончил обыденно:

   – ...что перегрыз ей горло в первую брачную ночь.

   Охнув, я невольно поднесла руку к горлу. Лорд Фэрлин взглянул на меня искоса.

   – Иногда я могу его понять.

   Я потеряла дар речи. Неужели я вызываю в нем такое сильное чувство… неприязни, разумеется? Или он просто пытается уничтожить остатки моей симпатии к Бэрину из проклятого рода Фэрлинов?

   – Вы что-то побледнели, – произнес он с издевательской заботой. – Это я виноват. Я не должен был пугать вас. Вы ведь все-таки женщина.

   Странно, что он все-таки заметил это. С женщиной не борются таким способом... Зачем пугать того, кто и так дрожит от страха? Я взглянула на портрет за плечом лорда. Шантор нисколько не походил ни на него, ни на Бэрина.

   – Значит ли это, – произнесла я, сама того не желая – будто кто-то, гораздо бесстрашней внутри меня удовлетворял свое безумное любопытство, – что, когда вы… превращаетесь... человеческий разум покидает вас? Как это происходит?

   – Хотите увидеть? – спросил лорд Фэрлин с такой жадной готовностью, что я отступила, невольно восклицая:

   – Нет, о нет! Пожалуйста, не надо!

   Лорд тихо рассмеялся. Он напугал меня вновь и не думал скрывать своего удовольствия. Он играл со мной, как сытый кот – с мышью. Наверное, я оказалась очень забавной игрушкой. Я опустила глаза, страшась того, что он может в них увидеть.

   – Я могу идти?

   – Куда же вы? – притворно изумился он. – Мы так приятно беседовали...

   – Я... мне нехорошо. Простите, лорд Фэрлин.

   – О, конечно, это я должен извиняться! Я не подумал, ведь охота утомила вас. Эта скачка... норовистая лошадь...

   Еще одна насмешка. Но я стерплю и ее. Он не выведет меня из себя. Никогда больше. Ради Эйлин. Никогда.

   Я поспешила уйти, стараясь не думать об остающемся за моей спиной.

***

– Лорд Бэрин.

   Он быстро обернулся. Улыбка его была быстрой, растерянной и осторожной.

   – Леди?

   – Я не знаю, к кому обратиться, – нерешительно начала я. – Я бы хотела каждый день ездить верхом, и...

   – Понимаю, – серьезно сказал Бэрин. Кажется, он действительно что-то понял. Он стоял, слегка склонившись ко мне и задумавшись. – Вам нельзя ездить в одиночку. Пожалуй, я буду вашим провожатым.

   Я запротестовала – я имела в виду, чтобы меня сопровождал слуга или конюх. Но Бэрин уже отошел. С замиранием сердца я увидела, как он подходит к старшему брату: конечно, можно было догадаться, ведь на все в замке нужно разрешение лорда... Мужчины заговорили и одновременно оглянулись на меня. Я тут же отвернулась. Он не позволит. Он поймет, что всему причиной – его насмешки, – и вновь посмеется надо мной. Или решит, что я нарушила указание держаться подальше от его брата...

   За моей спиной раздались легкие шаги. Бэрин хмурился, но как бы в недоумении.

   – Лорд Фэрлин запретил? – спросила я как можно небрежнее.

   – О нет! Только сказал: «Конечно, леди Инте скучно. Но так как вы молодые люди и не помолвлены, вы не должны ездить вдвоем». Другим тоже будет предложено последовать нашему примеру.

   Бэрин смотрел на меня с некоторым смущением.

   – Могу ли я вам предложить одежду для верховой езды? Она почти не отличается от мужской, но очень удобна...

   «И вам не придется путаться в юбках», – продолжила я про себя и кивнула.

   Эйлин с недоумением рассматривала мою новую одежду: теплая рубаха, меховые штаны, сапожки, туника с разрезами по бокам и капюшоном. Я испытующе взглянула на сестру.

   – Уверена, что не хочешь поехать со мной?

   – Да, – она передернула плечами. – Так холодно! Не беспокойся, Инта, ничего со мной не случится.

   Я медлила, вглядываясь в нее с улыбкой; Эйлин вспыхнула, сказала тоненько:

   – Да. Но я… потом. Попозже, Инта!

   Итак, сестра сделал свой выбор. Кто бы это мог быть?

   Бэрин и несколько молодых людей и девушек уже ожидали во дворе. Он окинул одобрительным взглядом мою одежду и поднял брови, увидев рукоять ножа за голенищем.

   – Зачем? Видит Отец-Волк, нас достаточно, чтобы защитить вас! – смеясь, он прикоснулся к своему мечу. Почти не почувствовав его рук, я очутилась в седле, неловко пристраивая ногу. Перехватила взгляд Бэрина – без привычной жалости или брезгливости.

   Мы поехали замыкающими, предоставив спутникам самим выбирать дорогу.

   – Вы не ответили, – напомнил Бэрин вроде бы шутливым тоном, но карие глаза его были серьезны. – Кого вы опасаетесь? Нас?

   – Что касается ножа, – я привычно выхватила клинок, протянула на раскрытой ладони, – им владеют в нашей семье все от мала до велика...

   Бэрин взвесил нож на ладони с уважением истинного знатока.

   – И вы тоже?

   – Да. Привыкла всегда иметь его под рукой.

   – И снова вы не ответили. Вы ведь боитесь нас? Мне кажется, вы боитесь даже сильнее самих девушек, – продолжал Бэрин. – Невесты – слишком большая ценность для нас. Мы будем беречь их… те, кому они достанутся.

   – Почему же вы сейчас не с ними?

   Бэрин помолчал, рассеянно глядя на всадников впереди.

   – Вы любите свою сестру, леди Инта. А я забочусь о своем брате.

   – Думаю, он будет очень доволен, если вы женитесь.

   – Этого мало. – Бэрин мотнул головой, скидывая капюшон. – Мне этого мало... Хотите, научу вас управляться с нашими лошадьми? Совсем немного терпения – и вы обскачете всех!

***

Мы столкнулись в тесном коридоре. Засмеявшись от неожиданности, я подняла взгляд – и смех замерз у меня на губах. Поддерживая мой локоть, лорд Фэрлин медленно оглядывал меня с головы до ног. В высокомерных глазах светилось удивление.

   – Леди Инта? – словно проверяя себя, спросил он. – Я так давно не видел вас, что едва узнал. Эта одежда... Вы совсем не отличаетесь от наших женщин.

   – Не имела ни малейшего на то желания. Просто так удобнее ездить верхом.

   – Ах да, верхом... – словно вспомнил лорд Фэрлин. – Бэрин говорит, вы делаете успехи. Не мешало бы и мне испытать вас.

   – Боюсь, я не выдержу этого испытания, – сухо сказала я, слегка двинув рукой; он и не подумал разжать пальцы. – Вы не умеете быть снисходительным, лорд Фэрлин.

   – Ледяная леди, – сказал он с насмешкой. – Вы понятия не имеете, каким я могу быть. Я и сам иногда этого не знаю. И мне казалось, вас устраивает жизнь, которую вы здесь ведете. Я не стесняю вашей свободы и не докучаю своим присутствием. Что сделать еще, чтобы вызвать ваше расположение? Я не умею быть приятным, как Бэрин. Я не красив, как Маккен. Не весел, как Ханон. Я – такой, какой я есть.

   Он пристыдил меня. Действительно, его забота о девушках была неподдельной. Он старался, как мог, хоть и не собирался менять свой характер. Да это и ни к чему – он всегда останется для нас лордом Фэрлином, на которого мы взираем с трепетом и суеверным страхом. Не могла я его винить и в том, что он всегда так подчеркивает мою неполноценность. Есть люди, которые терпеть не могут любую слабость, – и если я не могла его за это любить, то не должна и ненавидеть...

   Я подняла взгляд – и слова извинения замерли на моих губах. Лорд наблюдал за мной. Он заставил меня устыдиться и забавлялся этим. Пускай он добр с девушками, но меня он явно избрал объектом для своих насмешек...

   Пальцы стиснули мой локоть так, что я вскрикнула от боли. Хозяин вежливо поклонился:

   – До завтра, леди Инта.

   Назавтра я вновь почувствовала себя неуклюжей, не сразу смогла попасть носком сапога в стремя. Поездка не обещала быть приятной.

   И все потому, что сам Лорд-Оборотень изъявил желание принять в ней участие.

   Остальные, как обычно, вырвались вперед. Братья время от времени перебрасывались фразами, но большей частью молчали. Я пыталась отстать, но тогда они натягивали поводья, и я вновь занимала свое место посередине. Лорд Фэрлин едва ли удостоил меня хоть одним взглядом или словом. Зачем он вообще отправился с нами?

   Чтобы не смотреть на него, я упорно не сводила глаз с того берега реки Обсидиан. Он был неотличим от этого – тот же снег, те же деревья, те же горы, вот только жили там...

   – Не по себе?

   Лорд Фэрлин ехал рядом, глядя поверх моей головы, и улыбаясь своей затаенной улыбкой.

   – Отчего бы это? – отозвалась я как можно беспечней. Он снова хочет добиться признания, что его общество наводит на меня ужас?

   – От близости колдовской страны?

   – Вы-то, конечно, не боитесь? Ведь у вас много общего с ее жителями!

   – Несомненно, – спокойно согласился он. – Но моя родина здесь.

   – Это говорит ваш разум, но не ваша кровь!

   – Однако мы все-таки роднимся с вами, людьми, а не с ними, – лорд небрежно махнул рукой в перчатке в сторону реки-границы.

   – Вы? – опрометчиво спросила я. – Или ваши подданные? Ведь вы сами, насколько я знаю, не выказываете желания жениться?

   – Я говорил тебе то же самое, – ввернул слушавший нас Бэрин. – Ты – глава нашего рода, если тебе понравится девушка, никто не встанет у тебя на пути.

   – Если невесты так привлекательны, – протяжно спросил лорд Фэрлин, – почему же ты сейчас не с ними?

   – Но я попросила его! – беспомощно вмешалась я.

   Братья пристально смотрели друг на друга: взгляд во взгляд, пальцы Бэрина стиснули уздечку, лорд Фэрлин одной рукой уперся в бедро, другой небрежно поигрывал плеткой. Напряжение разливалось в воздухе, словно рядом со мной шла невидимая миру борьба – Бэрин осунулся, напрягая плечи, лорд по-прежнему расслабленно играл плеткой, но улыбка его застыла...

   – Перестань! – наконец выдохнул Бэрин. – Перестань, я не хочу...

   Лорд Фэрлин быстро наклонил голову, и Бэрина словно отпустили. Он поднял дрожащую руку, касаясь влажного лба. Увидел, что я смотрю на них во все глаза, и вымученно улыбнулся.

   – Ты не должен был, – обратился к брату. – Ты не должен был...

   – Да, – отозвался тот глухо. – Да. Прости.

   Я больше не могла смотреть на них, гадая, что же между ними происходит. Осторожно тронула лошадь – пусть разбираются в своей семье сами, без лишних ушей и глаз. Я просто ехала и ехала, не отрывая глаз от нетронутого снега на том берегу, постепенно переставая слышать стук копыт и голоса мужчин за спиной...

   Резкий оклик словно стегнул меня, и я натянула поводья.

   Но было поздно: не слушая команд, не чувствуя ни стремян ни уздечки, словно повинуясь чьей-то чужой воле, лошадь продолжала идти к речному обрыву. Я собралась спрыгнуть, но больная нога застряла в стремени, и я в ужасе затрясла сапогом, пытаясь его сбросить...

   Что-то большое, тяжелое ударило меня в бок, выбивая из седла. Я ухнула в сугроб и покатилась вниз – снег залеплял глаза, рот. Наконец остановившись, забарахталась, поднимаясь на колени. Вытерла ладонью лицо и, моргая мокрыми ресницами, огляделась. Чуть поодаль, стряхивая с одежды снег, поднимался лорд Фэрлин, по склону большими прыжками спускался Бэрин.

   Лорд подхватил меня за локоть, рывком поднимая, – ноги меня не слушались, и, чтобы устоять, я вцепилась обеими руками в его куртку.

   – Что, Зверь вас побери... – начал он грубым голосом, но мельком взглянул поверх моей головы и умолк так внезапно, словно у него перехватило дыхание.

   – Брат... – услышала я негромкое. Бэрин стоял рядом, тоже глядя мне за спину. Но когда я попыталась обернуться, лорд Фэрлин резко притянул меня к себе, не давая двинуться, увидеть, даже вдохнуть... Я услышала его глубокий вздох, звучный низкий голос эхом отозвался у меня в голове:

   – Вы зашли на нашу землю, братья! Берите лошадь, если вы голодны, но не смейте трогать людей!

   Ответа я не услышала – он был тих или вообще беззвучен, – но ощутила щекой дрожь его гортани, когда лорд Фэрлин сказал, низя голос:

   – Тогда берегитесь... псы. Бэрин!

   Я вздрогнула от внезапного возгласа, прижалась к лорду теснее, пряча лицо на его груди. Я уже не хотела оборачиваться, зная, что рядом происходит нечто страшное... Бэрин заговорил-забормотал, но я не различала ни единого знакомого слова – хриплый речитатив, больше похожий на рычание. Горло лорда Фэрлина вновь дрогнуло, когда он сказал презрительно:

   – Вон! Я сказал – вон! Пошли отсюда, трусливые псы!

   – Фэрлин. Не горячись. Они уходят. Да, я знаю, это наша земля, но они об этом забывают. Всё, Фэрлин. Здесь Инта, Фэрлин...

   Словно вспомнив обо мне, лорд разжал руки и отодвинулся. Он едва не сломал мне ребра.

   Бэрин помог мне выбраться на берег: сапог так и остался в стремени, и носок сразу намок от снега. Подсадил на своего жеребца. Я оглянулась. Моя лошадь лежала на льду реки, посреди утоптанного снега, я сощурила глаза, но так и не различила – человеческие или звериные там остались следы.

   В полном молчании мы доехали до замка. Лишь во дворе лорд Фэрлин впервые разжал стиснутые губы:

   – Прогулки придется на время прекратить. Бэрин, позаботься о постоянном дозоре. И еще, – он кинул на меня косой взгляд, – нет нужды пугать девушек рассказами о том, что сегодня случилось.

   – А что сегодня случилось? – в тон спросила я. Лорд молча кивнул. Я догадалась окликнуть его уже на выходе: – Лорд Фэрлин!

   Он обернулся, удивленно приподнимая бровь. Я замешкалась.

   – Я хочу... спасибо, что спасли меня сегодня. Если бы вы не выбили меня из седла…

   – Какая была бы потеря! – отозвался лорд с иронией. – Ну что вы, как я мог лишить себя вашего общества!

   Махнул рукой и ушел. Я взглянула на Бэрина. Тот ответил на мой невысказанный вопрос:

   – Нарушение границ, леди. Не удивлюсь, если он сегодня будет не в настроении.

   Но лорд Фэрлин был в настроении, да еще в каком! Когда я спустилась вниз, он впервые присоединился к компании молодых людей. Если на девушек словно ушат холодной воды вылили, мужчинам его внимание явно льстило. Он шутил, посмеивался вместе со всеми, оказался прекрасным рассказчиком, но я с беспокойством замечала, что он не сводит глаз с моей сестры.

***

...Эйлин рыдала в моих объятьях. – Он смотрел на меня! Он смотрел на меня!

   Я с тревогой гладила ее по спине.

   – Ну так что же?

   – Но Мэтт! Он так и не подошел ко мне за весь вечер!

   – Мэтт? – я была неприятно удивлена. Мэтт – избранник Эйлин? – Да ведь он не моложе нашего отца!

   – Ну и что? – сестра всхлипнула. – И что? Он такой добрый! Я не боюсь его, с ним я в безопасности! А эти – они все оборотни! Зачем он так смотрел на меня!

   Хотела бы я и сама это знать!

   Бэрин выглядел озабоченным.

   – Леди Инта, несколько слов... Вы, конечно, заметили, что Фэрлин обращает внимание на вашу сестру?

   – Д-да...

   – Вчера мы с ним долго разговаривали. Похоже, он решил жениться и...

   Я смотрела на него, умоляя про себя, чтобы он не произнес то, чего я так боялась. Бэрин закончил мягко:

   – …похоже, леди Эйлин пришлась ему по душе.

   – Эйлин?! – Я схватилась за стену: меня качнуло так явственно, что Бэрин поспешил поддержать меня под локоть.

   – Эйлин и... Боги, что он с ней сделает?

   – Думаю, ничего сверх обычного, – сказал Бэрин с улыбкой. – Не надо так пугаться! Не съест он ее!

   Если он и хотел меня успокоить, стало только хуже.

   - Она боится его! - сказала я перехваченным ужасом голосом. - Она так боится его... Если он только дотронется до нее, она умрет. Клянусь!

   – Кто тут собрался умирать?

   Я вскрикнула, оборачиваясь к неслышно подошедшему лорду. Пальцы Бэрина в последний раз сжали мой локоть, словно подбадривая, и соскользнули.

   – Леди Инта считает, что ее сестра тебе не подходит.

   Лорд-Оборотень уставился на меня с высокомерной усмешкой.

   – Отчего же?

   Я сцепила пальцы.

   – Неужели вы хотите, чтобы ваша жена вас боялась?

   – Жены должны бояться своих мужей.

   – Я говорю не о почтении... Но много ли счастья принесет брак, где жена в ужасе от прикосновений мужа?

   – Так же, как вы, например? – поинтересовался лорд Фэрлин, и его пальцы стальным браслетом сомкнулись на моем запястье. – Страшно? – спросил он, не спуская с меня глаз, – зрачки его расширились, отражая плеск свечей. Рука была холодной и спокойной. – Вы тоже боитесь меня, леди Инта? Ваша рука дрожит, лицо побледнело...

   – Н-нет... – я качнула головой, стараясь не стучать зубами. – Нет, я не боюсь вас.

   – Вы боитесь, – неожиданно мягко, вкрадчиво возразил Фэрлин. – Вы все боитесь меня – глупенькие слабенькие девочки, нежные цветочки... Вас трясет, когда я приближаюсь, когда заговариваю с вами. Когда просто смотрю на вас. Отчего вы дрожите, леди Инта?

   – Я... замерзла, – еле выговорила я.

   – Бедная-бедная леди! Камин прямо за вашей спиной, еще шаг – и платье вспыхнет, а вы дрожите от холода! У вас просто ледяные пальцы...

   Он поднял мою слабо сопротивляющуюся руку к губам, обдавая ее теплым дыханием.

   – Вы можете говорить что угодно – ваши глаза правдивы. Вы боитесь меня – и потому ненавидите. Ненавидите, не пытаясь понять, узнать... Мне казалось, у вас есть отвага и сила – раз вы добровольно последовали за своей сестрой прямо в замок Оборотня. Но вы ничем не отличаетесь от этих дурочек...

   Словно ставя точку, он наклонил голову и прижался губами к моим пальцам: губы его были холодными, но от поцелуя по коже пробежали горячие искры. При этом его глаза из-под бровей зорко следили за мной. Я задержала дыхание. Лорд Фэрлин выронил мою руку, словно я ему внезапно наскучила.

   – Я, кажется, помешал вашему разговору, брат?

   – Нисколько, брат, – в тон ему отозвался Бэрин.

   Лорд-Оборотень неторопливо направился к гостям. Я в отчаянии взглянула на Бэрина и успела заметить, как он смотрит на меня – оценивающе, с холодным расчетом. Но он мигнул и превратился в обычного добродушного Бэрина.

   – Но что же нам делать? – взмолилась я.

   Бэрин смотрел задумчиво. Потом сказал странное:

   – Будьте сами собой, леди Инта. Об остальном позабочусь я.

   «Я обо всем позабочусь!» Не то же ли самое я твердила сестре? И вот я бессильна. Никто в замке – и Мэтт тоже – не рискнет выступить против лорда, а тот уже явно выказал свое расположение к Эйлин. Лорд-Оборотень сделал выбор. О боги, не я ли сама подтолкнула его к этому своим глупым вопросом?

***

Леди Найна перехватила меня в темном коридоре, но она сама будто светилась – снег волос, белый атлас кожи, ледяное сияние глаз...

   – Думаешь, вы со своей сестричкой отхватили большой куш?

   Я онемела от неожиданности нападения. Найна меж тем продолжала, и ненавистью пылали ее слова:

   – Не знаю, почему он польстился на эту фарфоровую куклу – тронь ее, рассыплется! Она даже не сможет выносить ребенка, наследника лордов Фэрлинов! На какую добычу замахнулась! Кусок ей не по зубам!

   – Ни Эйлин, ни я не желали этого выбора! – сдержанно сказала я.

   Леди Найна качнула головой – плеснули волосы, зазвенели серьги и подвески. Низко рассмеялась.

   – Думаешь, я этому поверю? Умерьте свои аппетиты, девки, и держитесь от меня подальше... в ближайшие дни!

   Она вздумала меня пугать! Презрительный ответ сорвался с моих губ прежде, чем я успела подумать:

   – То-то я смотрю, псиной запахло!

   Возглас, похожий на вопль, вырвался из ее горла. Найна кинулась – и наткнулась на протянутую между нами руку.

   – Уймись! – резко сказал лорд Фэрлин. – Успокойся, Найна! Уйди! Ты не в себе, уйди!

   Леди вскинула голову – и сникла под его взглядом. Мы проводили глазами ее стремительно удалявшуюся фигуру.

   – Прошу извинить мою сестру! – сказал Фэрлин. – Она немного сейчас... Вам действительно не стоит с ней сейчас ссориться.

   – Я вовсе не собиралась... Леди Найна сама...

   – Это ваша комната?

   – Да.

   – Идите к себе, заприте покрепче дверь и никому не открывайте до самого утра.

   Я и без того стремилась уйти, но его слова и тон заставили меня обернуться. Факел освещал лишь половину его лица. Лорд Фэрлин стоял неподвижно, опустив глаза, словно думая о чем-то. Щеки и глаза его ввалились, волосы в беспорядке падали на лицо, плечи...

   – И что же мне может грозить в вашем замке, лорд Фэрлин?

   Он поднял голову и сощурился; казалось, ему больно смотреть на свет. Глаза обведены темными кругами, словно он недосыпал.

   – В полнолуние – очень многое, – сказал отстраненно, – многое, леди Инта. В том числе и я сам.

   Зрачки его мерцали в тени глазниц. И я вдруг испугалась его негромкого равнодушного голоса, его невидящего взгляда, пустоты темного коридора...

   – Покойной ночи, лорд Фэрлин, – пробормотала я. Он сделал движение, будто собираясь меня остановить, и с ухнувшим сердцем я впорхнула в свою комнату, торопливо задвигая дверной засов. Шагов я не услышала, но ведь Лорд-Оборотень ходит бесшумно...

   Позже ночью я вновь перебралась в комнату сестры.

   …Эйлин наконец уснула. Теперь она часто плакала – безнадежными тихими слезами обиженного ребенка, разрывавшими мне душу. Я прикорнула – казалось, на мгновение, – но, когда вновь открыла глаза, луна стояла высоко: огромная, круглая, так непохожая на нашу вечную спутницу. Казалось, свет ее обвевает мою кожу, словно прохладный ветер.

   Но вовсе не она разбудила меня. Я вздрогнула, когда тень у окна шевельнулась, и луна сияющим абрисом обвела резкий профиль, сталь волос и серебро одежды...

   – Какая луна, леди Инта, – сказал хриплый голос, – какая луна...

   Я резко села.

   – Как... как вы попали сюда? – мой шепот едва не сорвался на крик, и Эйлин беспокойно шевельнулась. Вскочив, я остановилась перед кроватью, загораживая собой сестру.

   Луны смотрели на меня: огромная, холодная – за окном, и две небольших, отливающих сталью и зеленью – в комнате.

   – Какая луна! – повторил Лорд-Оборотень. – Вы не послушали меня, леди Инта. Вас не было в вашей комнате. Вы обеспокоили меня...

   – Уходите... уходите. – Я почти умоляла его. – Вы не должны находиться здесь!

   Он качнул головой.

   – Вы не послушались меня. Вы не должны спорить со мной. Не сейчас. Не сейчас...

   – Сейчас – и никогда вас не будет в этой комнате! Уходите, иначе я подниму на ноги весь замок!

   – Вас не было в вашей комнате, и я подумал...

   Он сделал паузу и уставился на меня. Медленно, тяжело моргнул, словно пытаясь проснуться.

   – Запахи, так много запахов... они изводят меня... они привели меня сюда... Запахи!

   Он вскинул руки, сжимая голову, словно она нестерпимо болела; покачивался из стороны в сторону. И я вдруг вспомнила, что некоторых сумасшедших преследуют запахи... Лорд Фэрлин сошел с ума? Я замерла, слыша лишь его тяжелое сорванное дыхание. Лорд поднял голову, и странная, кривая усмешка исказила его лицо.

   – Ледя... ледяная... лунная леди, – с трудом выговорил он. – Светится... вся светится...

   Я машинально оглянулась на спящую Эйлин – она лежала в тени балдахина, лишь на руку падал холодный свет...

   Лорд Фэрлин шагнул к кровати.

   – Стойте!

   Лорд-Оборотень улыбался, двигаясь медленно, плавно. Неотвратимо.

   – Вы не тронете ее! Клянусь, вы не тронете ее!

   Я даже не поняла, когда и каким образом в моей руке оказался нож. Попросила шепотом:

   – Пожалуйста, лорд Фэрлин... ну, пожалуйста.

   – Не спорь со мной! – сказал он с тихой яростью. – Не спорь! Эта луна... я не владею собой... не спорь!

   Его рука поднялась и потянулась – медленно, так медленно и страшно... Я резко выдохнула…

   Нож проткнул его ладонь. Чувствуя сопротивление плоти, я рванула клинок обратно, машинально готовясь к новому выпаду.

   Лорд Фэрлин смотрел на свою руку. Казалось, он не почувствовал боли и даже не понял, что произошло. Поднял окровавленную ладонь к глазам, словно желая получше ее рассмотреть. Кровь обильно стекала по бархатному рукаву.

   – Лорд Фэрлин... – сказала я одними губами.

   А он вдруг рассмеялся. Поддерживал раненую руку другой рукой и смеялся, переводя взгляд с нее на меня. Глазам его вернулась ясность и осмысленность, но смех казался поистине ужасным. Я замерла, как парализованная, когда он провел окровавленной ладонью по моему лицу – погладил по щеке, прикоснулся к губам, точно лаская... Дрожа, я зажмурилась...

   Тень исчезла, и свет луны коснулся моих век. Я осмелилась открыть глаза: лорд ушел. Ушел, не стукнув, не брякнув, словно вытек в узкое зарешеченное окно по лунной дорожке.

   Словно все это мне приснилось.

   Я дотронулась до лица и, морщась, потерла липкие красные пальцы. Странное ощущение – как будто Лорд-Оборотень своей кровью поставил на мне неизгладимую печать...

***

Я шла по длинной галерее, затканной лунным светом.

   Действительно ли луна так действует на оборотней, что они собой не владеют – как лорд Фэрлин прошлой ночью? Он не появился сегодня днем... впрочем, как и остальные обитатели замка. Понял ли кто из девушек, что значит отсутствие женихов в полнолуние? Когда он призовет меня к ответу? Напасть на лорда в его собственном доме... Слишком много – даже для меня. А помнит ли он вообще, что произошло?

   Я осторожно заглянула в парадный зал. Темнота. Пустота. В камине дотлевали угли. Вздрогнув от холода, я обняла себя за плечи. Может, заглянуть в спальни хозяев? Или, спрятавшись здесь, за гобеленами, дождаться их возвращения с ночной охоты? Где оборотни проводят свои ночи?

   ...Сумасшедшая, что я делаю! Как будто луна и меня лишила разума! Словно проснувшись, я в ужасе огляделась. Меньше знаешь, крепче спишь; какое мне дело, как именно они превращаются в зверей и обратно? Скорей назад, к остальным, перешептывающимся в своих спальнях за надежным укрытием дверей и засовов! Я не успела.

   Даже не оборачиваясь, я поняла, что означает этот легкий шорох...

   Как давно подкрадывался ко мне огромный белый волк? Сейчас он был в одном прыжке от меня. Казалось, я чувствую уже запах зверя...

   Он взвился в гигантском прыжке, и время словно остановилось – я видела, как распрямляются волчьи лапы, как шевелится шерсть на загривке и хвосте, как обнажаются острые белые зубы...

   И вдруг словно лопнула пружина – наперерез белому зверю метнулись два волка, серый и бурый; по полу покатился хрипящий, рычащий, визжащий клубок... Откуда-то, словно из стен, появлялись осторожные поджарые тени, наблюдая за мной голодными глазами. Волки, волки, всюду волки...

   – Она сама виновата! – слышала я яростный женский голос. – Нечего ей делать здесь в наши ночи!

   – Перестань! – перебил ее хриплый голос, глухим эхом отдавшийся в моей голове. Я зашевелилась и замерла, почувствовав удерживающее меня кольцо крепких рук. – Ты напала на человека – и уже не в первый раз!

   – Найна, Фэрлин, – предостерегающе произнес третий. – Она приходит в себя.

   – Потом договорим. Иди к себе. Иди, я сказал!

   Я шевельнула головой, холодный металл царапнул щеку. Открыв глаза, увидела склонившееся надо мной лицо лорда Фэрлина.

   – Что... что со мной?

   – Вы испугались, – просто сказал он. Я оперлась о его руку, колено, села и увидела, что по-прежнему нахожусь в парадном зале, на ступенях возле кресла Лорда-Оборотня... Оборотни! Я резко обернулась – но рядом никого не было, кроме Бэрина, протягивающего мой плащ. Лорд Фэрлин с силой тер виски, словно у него болела голова. Знакомый жест. Мне сразу бросился в глаза белый шрам на его руке – рана, зажившая за одни сутки.

   – Леди Инта... – сказал лорд Фэрлин невнятно. Я настороженно следила за ним. – Леди Инта, – повторил хрипло, словно пробуя голос. – Простите за то, что здесь произошло.

   – Вы ведь предупреждали меня, не так ли? – пробормотала я. – Мне не следовало выходить из своей комнаты.

   – Да, – согласился он. – В такое время мы не владеем собой. Не всегда владеем. Не хотим владеть... Я прошу прощения за Найну. И за...

   Он коротко вскинул запавшие глаза.

   – И за себя – тоже...

   Означает ли это, что все прощено и молчаливо забыто? Я была слишком измучена, чтобы почувствовать облегчение.

   – Я хочу уйти к себе...

   – Я провожу... – начал Бэрин, но лорд перебил:

   – Нет! Проводим вместе. Будет безопаснее, не так ли?

   Я промолчала, заставив себя не отшатнуться, когда Бэрин помог мне подняться. Ведь они спасли мне жизнь...

   В полном молчании братья довели меня до моей спальни. Я старалась не поддаваться страхам, не оборачиваться ежесекундно, чтобы проверить, не превратились ли их лица в оскаленные морды зверей, не готовятся ли они в этот момент к прыжку, чтобы перегрызть мне горло...

   Я открыла дверь и поспешно вошла, так и не сумев заставить себя сказать что-нибудь на прощание.

***

Я сидела на своем привычном месте в тени: отсюда было видно Эйлин и всех остальных. Заскучавшие уже девушки не скрывали своего оживления при виде наконец появившихся мужчин; неужели никто не задался вопросом, где те пропадали несколько дней? Я смотрела, как Оборотни рассаживаются возле невест, образуя небольшие компании, беседуют, смеются, – и никак не могла избавиться от ощущения, что каждого из них накрывает призрачная тень волка. Мимо, усиленно меня не замечая, прошла прекрасная леди Найна с парой своих преданных поклонников.

   Но где же?..

   Ни лорд Фэрлин, ни его брат так и не появились. Как, впрочем, и часть других мужчин – или еще не вернулись, или отсыпаются за бессонные ночи. Вскоре я отложила наскучившее рукоделие. Еще через час мне до смерти надоело наблюдать за флиртующими и прикидывать, кого же изберет та или иная девушка: многие просто наслаждались своей нежданной властью над мужчинами и кокетничали напропалую. Что мне делать здесь, среди (я внезапно вспомнила слова лорда Фэрлина) «этих воркующих голубков»? Эйлин в безопасности – по крайней мере пока не появится Лорд-Оборотень.

   Вряд ли кто вообще заметил, что я вышла из зала...

   Вместо того чтобы вернуться к себе, я бездумно двинулась по замку: по темным и освещенным коридорам, сворачивая, поднимаясь и спускаясь по коротким и крутым лестницам, пока не убедилась, что безнадежно заплутала. Странно, что вчерашнее… происшествие не отбило у меня охоту к таким одиночным странствиям. Ну что ж, рано или поздно я все равно выберусь отсюда либо наткнусь на слуг. Слуги (люди из деревень, расположенных во Владении Оборотней) были расторопны, незаметны и крайне молчаливы – или им попросту приказали держать языки за зубами? Еще ни разу от девушки, прислуживающей нам с Эйлин, не удалось добиться ничего кроме «да» и «нет», хотя, судя по любопытному взгляду смышленых глаз, она ничего не пропускала и потом делилась добытыми сведениями в людской.

   Завидев впереди ярко освещенный проем, я ускорила шаг и… остановилась на пороге.

   Это была… библиотека? Пара канделябров с множеством свечей ярко освещали небольшую комнату: стол, кресла; шкафы, забитые фолиантами и свитками. За столом сидел Бэрин. Он настолько углубился в чтение, что даже не заметил моего появления. Пришлось осторожно кашлянуть. Бэрин вскинул голову и вскочил.

   – Леди Инта!

   – Я немного… заблудилась, – нерешительно сказала я. Бэрин вышел из-за стола. Он казался и слегка смущенным, и обрадованным.

   – Я, конечно, провожу вас. Или… составьте мне компанию, если только… хотите.

   Если не боитесь, безошибочно перевела я. Ответила тем, что перешагнула порог. Здесь пахло пылью, кожей, бумагой… Временем. Осторожно перевернула ветхие страницы открытой книги: буквы – руны? – были незнакомыми.

   – Это старинная письменность, – пояснил Бэрин. – Мы пользовались ею еще до Исхода.

   – До… – я вдруг поняла, что ничего не знаю об Оборотнях. Откуда они пришли, почему поселились здесь, почему заключили союз с людьми… верят ли в каких-нибудь богов, наконец! Я сказала об этом Бэрину. Тот просиял:

   – За книгами и рассказами дело не станет! Правда, старых рун вы не прочтете, но есть дневники, написанные нашими предками. Если желаете, приходите сюда и читайте в свое удовольствие…

   Очертания букв непривычны, но разобрать можно. Зато рисунки! Кажется, этих причудливых, порой чудовищных… зверей? демонов? – не выдумывали, а просто срисовывали с натуры.

   – Они существуют или существовали, – подтвердил Бэрин. – Не здесь, конечно. Там, – махнул рукой, подразумевая границу. – Кое-каких я встречал и сам…

   – А кто этот Отец-Волк, которого вы так часто поминаете?

   Он жестом пригласил меня сесть в кресло.

   – Отец-Волк – наш прародитель, а праматерью была человечья женщина, которую он полюбил, – он улыбнулся в ответ на мою гримаску. – Должны же мы как-то объяснить нашу двуединую природу…

   – Или нашу тягу к человечьим девушкам!

   Мы обернулись на звук этого насмешливого глубокого голоса. Прислонившись к косяку, в дверях стоял лорд Фэрлин. Руки скрещены на груди, глаза поблескивают.

   – В том числе, – невозмутимо согласился Бэрин. – Леди Инта заинтересовалась нашей историей, брат.

   – И что же именно интересует леди Инту? – Лорд шагнул к столу, внимательно разглядывая меня, точно некую диковинку. Первым побуждением было спасаться бегством, но его насмешливый взгляд, как всегда, вызвал во мне неразумное упрямство.

   – Всё! – выпалила я.

   – Всего не знаем даже мы, а если бы и знали, не рассказали… Так вы действительно хотите послушать сказки и легенды Оборотней, леди Инта? Хотите знать, откуда мы пришли и почему таковы, какие есть?

   Я молча кивнула. С неожиданной готовностью лорд отодвинул кресло и уселся напротив меня.

   – Тогда слушайте и не просите пощады!

   Пощады я не попросила, главным образом потому что лорд Фэрлин неожиданно оказался прекрасным рассказчиком. Я слушала, и слушала, и слушала. Иногда его сменял Бэрин. Иногда братья спорили, поправляя друг друга. Бэрин наливал всем вина: на мой неопытный вкус, очень приятного и очень крепкого. От него ли или от избытка впечатлений у меня наконец все поплыло перед глазами. Я услышала дрогнувший от смеха голос Лорда-Оборотня:

   – Мы совсем заговорили нашу гостью! Леди Инта, вас проводят до вашей комнаты!

   Я встрепенулась. Слуга, выступивший из темноты коридора, (где же они вечно скрываются?), выжидательно смотрел на меня.

   – Книгу можете забрать с собой, – сказал Бэрин.

   – Спасибо, – я шагнула к двери, прижимая к груди старую книгу. Обернулась. Братья смотрели на меня. – А…

   Лорд Фэрлин, поднося к губам бокал с рубиновым вином, обронил небрежно:

   – Если желаете, приходите сюда и завтра. Наших рассказов хватит не на один вечер…

   Лежа в постели, я листала книгу при единственной свече, горевшей в спальне. Не читала – разглядывала рисунки. И как наяву слышала выразительный хрипловатый голос лорда Фэрлина; видела сильные длинные пальцы, скользящие по фигурной ножке бокала, блеск его зеленоватых глаз, легкую улыбку на губах вместо привычной усмешки…

   Странно, но этот вечер, проведенный с братьями-Оборотнями, оказался даже приятным.

   Как и следующий.

   Назавтра лорд Фэрлин продолжил свои рассказы, но то и дело оказывалось, что расспрашивают уже меня, слушают и вновь спрашивают… То ли вино сделало свое дело, то ли вот это его непривычное обращение со мной – он вдруг показался нестрашным и даже… человечным. Я настолько осмелела, что, когда лорд вызвался проводить меня, вновь завела разговор об Эйлин.

   Достаточно было взглянуть в его лицо, чтобы все понять, но я говорила и говорила, пока лорд Фэрлин не остановил меня поднятой ладонью. Заявил:

   – Я не собираюсь отказываться от того, чего желаю! А вам, леди, лучше было бы придержать свой язык; теперь я припоминаю, что пролитая вами кровь еще не оплачена!

   Я сжала кулаки, сдерживая бессильный гнев и вернувшееся отчаянье. Лорд Фэрлин любезно поклонился:

   – Безлунной ночи, – так они желали здесь спокойной ночи – хотя и знал, что покоя не будет. Что я буду лежать, затаив дыхание, и прислушиваться к малейшему шороху за стенами спальни – и так до той самой ночи, когда ко мне наконец постучали.

***

Стук повторился.

   – Леди Инта! – услышала я негромкий голос. Бэрин. Я накинула плащ, помедлив, отодвинула засов. Бэрин глядел на меня мрачными глазами. – Не спите? Я так и думал. Идемте со мной.

   Я молча застегнула плащ фибулой. Вот и дождалась своего часа... Что-то лорд Фэрлин долго медлил – несколько томительных дней и ночей. Или просто хотел меня помучить?

   – Вы даже не спрашиваете, что случилось?

   – Сейчас узнаю, не так ли? – сказала я, поднимая на него глаза.

   Бэрин глубоко вздохнул:

   – Идемте!

   Я едва за ним поспевала. Бэрин вел меня в хозяйское крыло замка, где я еще не бывала. Я запыхалась, когда он наконец остановился перед массивной дверью. Помедлил, искоса угрюмо глянув на меня, и с усилием потянул кольцо...

   Я остановилась на пороге, увидев лежащего на полу человека. Вернее, не на полу – на шкуре какого-то гигантского животного, чей белый мех был обильно смочен кровью. Сначала я подумала, что человек мертв, но он шевельнулся, поднял голову и приподнялся, прижимая руку к левому боку.

   – Лорд Фэрлин! – воскликнула я, ошеломленная.

   Он отозвался в два выдоха:

   – Так... долго...

   – Мы здесь. – Бэрин быстро пересек комнату, опустился на колени. – Леди Инта поможет.

   – Да... поможет... – щурясь от боли, выдохнул раненый.

   – Идите сюда. – Бэрин быстро снимал с брата рубашку. Я подошла. Лорд Фэрлин, опершись одной рукой, наклонив голову и осторожно вздыхая, исподлобья следил за мной.

   – Что случилось? – пробормотала я.

   Бэрин, снимавший с лорда пояс, даже головы не поднял. Ответил лорд Фэрлин:

   – Нож...

   – Нож?

   – Ударили ножом.

   – Но... кто?

   Лорд Фэрлин закашлялся – или засмеялся:

   – К-кто?..

   – Помолчите оба! – нетерпеливо скомандовал Бэрин. – Леди, помогите! Или вы боитесь крови?

   Я опустилась рядом на колени, осмотрела рану: ударили со спины, метили в сердце...

   – Вот теплая вода, – сказал Бэрин.

   Я начала смывать запекшуюся кровь – заструилась алая. Не было у Лорда-Оборотня страшного косматого тела, как говорили, – гладкая кожа, лишь на груди покрытая жестким мужским волосом; твердые мышцы, широкие плечи... Бэрин сидел рядом с чистыми тряпками наготове. В очередной раз откинув падающие на лицо волосы, я заметила, что и сам лорд через плечо наблюдает за мной. Дышал он по-прежнему осторожно, но морщины боли у стиснутого рта и между темных бровей слегка сгладились. Лишь вздрагивали крылья тонкого носа.

   Перевязывая лорда, я почти обнимала его, касаясь щекой горячей спины и чувствуя запах мужской кожи. Мне не в первый раз приходилось оказывать помощь раненым, но сейчас меня смущало многое – мрачное молчание; теплое дыхание, касающееся моих волос; пристальное, неусыпное внимание, с которым следили за мной оба брата.

   – Вот и все, – наконец сказала я. Вытерла руки о заляпанную кровью рубашку. Держась за бок, лорд осторожно повернулся и сел ко мне лицом. Оно было бледным и отчужденным, но глаза смотрели по-прежнему зорко и выжидающе.

   – Благодарю вас, – произнес он холодно. Я поняла это как указание уйти. Бэрин поднялся следом за мной, а лорд рассматривал пол у моих ног.

   – Я могу идти? – спросила я обоих.

   Напряженный взгляд сделал Бэрина похожим на старшего брата.

   – Вы ничего не хотите сказать? – уточнил он тихо.

   Я с недоумением качнула головой.

   – Или даже спросить?

   – Я спрашивала. Разве вы ответили? Вы хотите сохранить все в тайне. Но почему? Виновного надо найти и наказать...

   Два брата смотрели на меня с одинаковым выражением. Молчание сказало больше слов.

   – Вы знаете… Вы знаете, кто это сделал?

   – Знаем, – уронил лорд задумчиво.

   – Но тогда... – я обвела взглядом их лица. – Вы хотите пощадить его? Но почему?

   – Виновный будет наказан, – сказал лорд Фэрлин, гладя мех ладонью. – Рано или поздно. Он знает, что мы знаем, – и это будет самым лучшим наказанием для него.

   Вскинул блеснувшие глаза.

   – Не так ли, леди Инта?

   – Хозяин здесь вы. – За всем происходящим скрывалась какая-то недосказанность – во взглядах, словах, скрытой ярости. – Да, наверное, вы правы.

   – У меня много врагов, – вновь разомкнул сухие губы лорд Фэрлин. – И я ни одного из них не забываю...

   Сказано это было с неприкрытой угрозой, но я не поняла, кому она предназначена. От напряжения у меня разболелась голова.

   – Я могу идти? – спросила я осторожно. – Берегите себя, лорд Фэрлин.

   – Уж будьте уверены, – пробормотал он. Я перехватила взгляды, которыми обменялись братья. – Бэрин, – предостерегающе сказал лорд.

   – Хорошо, – отозвался тот, – хотя... надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

   – Я знаю.

   Обратный путь показался гораздо короче. Мы миновали несколько коридоров – и вот уже Бэрин открывает мою дверь. Легко касается моего плеча. Я оборачиваюсь: в глазах его, настороженных и усталых, появляется прежняя мягкость.

   – Вы... – говорит он и замолкает. Я ожидаю просьбы молчать, но Бэрин произносит, словно преодолевая себя: – Леди Инта, помните – я друг вам.

   Я невольно улыбаюсь.

   – Я знаю.

   – Будьте осторожны. Но ничего не бойтесь.

   Все еще улыбаясь, я закрываю дверь. Странное пожелание спокойной ночи. И странная ночь. Если они хотели сохранить все в тайне, почему позвали именно меня? Неужели в замке нет молчаливых слуг, родственников, леди Найны, наконец?

   Я рассеянно снимаю платье, поправляю подушки, машинально проверяя, на месте ли нож, – и вдруг замираю. Резко отбрасываю подушку в сторону. Простыни, одеяла, наволочка – все в алых пятнах. Эти же пятна, уже подсохшие, покрывают бурой ржавчиной лезвие моего ножа. Вскинув руки, я оцепенело смотрю на него.

   И понимаю, почему перевязывать лорда Фэрлина позвали именно меня. Что означают их взгляды, недомолвки...

   Они думают, что это я вновь напала на хозяина замка.

***

Я старалась не встречаться взглядом с Бэрином, хотя сознавала, что оттого выгляжу еще подозрительнее. Кто-то воспользовался мной как прикрытием... Но почему именно мной? Лишь Эйлин и лорд Фэрлин знают о том, что произошло в полнолуние в ее спальне, – сестре я была вынуждена рассказать, ожидая неминуемого, как тогда считала, наказания. Или все и так сознавали, что у меня есть явная причина избавиться от лорда Фэрлина?

   Сам Лорд-Оборотень сидел в своем кресле. Он вел себя как обычно, разве что держался чуть прямее, чем следовало. Возможно, кто-то из этого зала следит за ним столь же ревностно, как и я. Давний недруг, безумец или... Я нашла глазами Мэтта, с недоверием рассматривая его спокойное благородное лицо. Мог ли он решиться? Мог ли настолько ненавидеть – или любить?

   А я? Могла бы я убить Лорда-Оборотня, чтобы уберечь от него свою сестру? Иногда казалось – да. Подняла же я против него оружие в первую ночь полнолуния...

   – Вы очень бледны, – мягко заметил подошедший Бэрин.

   Даже он мне не верит. Но он смотрел так, словно понимал мои чувства. И у меня вырвалось невольное:

   – Почему вы так добры ко мне, Бэрин?

   Он качнул головой.

   – Вовсе нет. Я не добр, я расчетлив. И люблю своего брата.

   – Это не ответ.

   – Ответ. И когда-нибудь вы его поймете. А пока – я говорил – ничего не бойтесь. Не так уж он страшен.

   Его теплая рука ободряюще пожала мою ладонь.

   – Не хотелось бы вам мешать...

   «Не страшен»! У меня душа мгновенно ушла в пятки.

   – …но мне надо сменить повязку, а у тебя слишком грубые руки, Бэрин, – сказал хозяин, лишь слегка понижая голос.

   Его брат улыбнулся, поворачивая мою руку ладонью вверх. Легко провел по ней пальцами.

   – Конечно, не то что у леди Инты... Но и они могут быть сильными, не забывай об этом, брат.

   – Она не дает мне забыть, – пробормотал лорд Фэрлин. – Ваш нож с собой, леди?

   – Как всегда, – напряженно сказала я.

   – Тогда рядом с вами мне никто не страшен, – без улыбки проронил лорд. – Идемте.

   Похоже, никого уже не удивляло мое общение с лордом Фэрлином. Лишь несколько взглядов провожали нас, но среди них не было взгляда моей сестры – она смотрела на идущего к ней Мэтта. Ну что ж, чем дольше я буду отвлекать хозяина, тем лучше...

   Мы вновь оказались в его покоях. Я молча смотрела, как лорд освобождается от одежды. Если б я действительно была виновной, это было бы своего рода утонченной пыткой – каждый день перевязывать раненного тобой же врага. Да еще это странное ощущение – словно тот, кто покушался на него и подставил меня, связал нас невидимой прочной нитью...

   Выпрямившись, он взглянул на меня – темный силуэт на фоне пламени камина. Я, не торопясь, приготовила ткань, согрела мазь. Кровь просочилась сквозь плотную повязку – он слишком рано встал и слишком много двигался. Мышцы дрогнули от моего прикосновения, хотя я старалась быть очень осторожной, но потом его тело словно превратилось в камень – лишь слегка двигались ребра.

   – Как моя рана? – спросил он, не оборачиваясь. Я сильно вздрогнула.

   – Н-неплохо. Вам повезло, лорд Фэрлин. Если бы нападавший был чуть-чуть точнее...

   – Или чуть сильнее?

   Сделав вид, что не заметила насмешки, я продолжила:

   – Все удивляюсь, как такой опытный боец мог подпустить убийцу так близко...

   – Я и сам удивляюсь, – с иронией сказал лорд. – Я услышал, как он подходит, окликнул, и он отозвался. Подошел – и вонзил мне в спину нож.

   – Так вы видели его!

   Он взглянул на меня через плечо.

   – Так же ясно, как вас.

   Явная двусмысленность его слов заставила меня замолчать. Он совершенно уверен, что это была я. Почему? И почему он опять не призвал меня к ответу? Или решил отомстить мне иным, более изощренным способом?

   Закрепив повязку, я провела по ней ладонью, проверяя, как держится. Лорд Фэрлин вздохнул и вдруг резко встал. Отошел к окну. Я начала собирать окровавленные тряпки.

   – Бросьте, – сказал он, не оглядываясь. – Подойдите сюда.

   Я нехотя приблизилась.

   – Чувствуете? – он подтолкнул меня ближе к окну – и к себе. Я сжалась. – Ветер, – нетерпеливо пояснил лорд. – Южный ветер. Еще чуть-чуть – и наступит весна.

   Видимо, на моем лице отразилось недоверие, потому что он слегка улыбнулся.

   – Это суровый, но вовсе не скудный край, леди. Знаю, ваша родина мягче и приятней, но и к этой земле можно привыкнуть.

   – Не сомневаюсь.

   – И... к людям тоже? – спросил лорд Фэрлин. В голосе его была странная заминка. Я подумала о Бэрине, о Мэтте, о мальчике-конюхе, плакавшем над моей погибшей лошадью...

   – Со временем – да.

   – Вы говорите это из вежливости?

   – Нам уже ни к чему соблюдать правила вежливости, не так ли? – спросила я, подняв брови.

   Лорд усмехнулся. Вновь взглянул в окно, в белое небо.

   – А можно привыкнуть ко мне?

   – К вам?

   – Если я решил взять молодую жену, хочу быть уверен в том, что она будет счастлива. Что мне сделать для этого?

   – Не женитесь вовсе! – вырвалось у меня.

   Он тихо рассмеялся.

   – Неужели стать леди Фэрлин – такое несчастье?

   – Простите меня, – пробормотала я. – Я не должна была так говорить.

   Продолжая улыбаться, он смотрел на меня. Глаза его слабо мерцали.

   – Вы со своей сестрой словно свет и тьма, день и ночь, – сказал он чуть протяжно. – Я часто думаю – какой бы вы стали, не будь у вас вашего увечья?

   – Или у вас – вашего проклятья?

   Пауза. Я осторожно перевела дыхание.

   – Вы хотели сказать – моего дара? – обманчиво мягким голосом поправил лорд. – Хотя иногда он – действительно проклятье. Когда...

   Оттолкнулся от стены, мимолетно поморщившись от боли. Прошелся по комнате. Остановился у камина и крикнул мне:

   – Думаете, я так жажду взять в жены эту девчонку, эту бледную немочь, слишком слабую, чтобы даже ненавидеть?

   – Тогда зачем вы женитесь?

   Его ответ меня обескуражил.

   – Она красива, а я мужчина.

   – И этого достаточно? – спросила я почти с любопытством.

   Он вновь прошелся по комнате. Сказал низко:

   – Иногда кажется – да. Весна и много красивых женщин, а я еще молод...

   Некоторое время он молча смотрел в пол. Потом сказал нехотя:

   – Но я мог бы...

   Повернул голову, серьезно глядя на меня:

   – Леди Инта, вы ведь очень любите свою сестру?

   – Вы знаете.

   Он со слабой улыбкой коснулся повязки.

   – Да, уже знаю. Ради нее вы готовы взяться за оружие. Но пойдете ли вы на...

   Сердце колотилось у меня в горле. Я прижала к нему руку. На самом деле Лорд-Оборотень не хочет Эйлин. Она даже не нравится ему. Может, все еще будет хорошо? Что он сказал?

   Я наконец услышала, что он сказал. Сглотнула, пытаясь заговорить – мне удалось это не с первой попытки. Лорд Фэрлин смотрел в огонь.

   – Вы хотите, чтобы я... я была... стала...

   – Моей любовницей, – бесстрастно закончил лорд. Подождал, но, так как я ошеломленно молчала, продолжил: – Выбирайте, что вам дороже – ваша честь или ваша сестра. Это лишь ваш выбор.

   – Мой выбор? – прошептала я. – Лорд Фэрлин, за что вы так со мной? Вы...

   – Чудовище, не так ли? – подсказал он.

   – Так вот как вы добиваетесь женщин? – От гнева я потеряла всякий страх перед ним. Подняв голову, он смотрел на меня, пряча под опущенными ресницами зеленое пламя. – Угрожая им или их близким? Поймите, страхом можно подчинить, сломать, унизить, но нельзя заставить полюбить!

   Мой крик отскакивал от него, как от скалы. Он просто выждал, пока я замолчу, и сказал холодно:

   – Я не прошу вас любить меня. Я хочу, чтобы вы оказались в моей постели. Итак?

   Я стиснула зубы, чтобы не разрыдаться от бессилия и гнева.

   Лорд Фэрлин сказал учтиво:

   – Я не тороплю вас. Можете подумать. Я подожду.

   Ждать ему пришлось недолго.

   Эйлин, упрямо не желавшая разговаривать со мной уже несколько вечеров, сама пришла в мою спальню.

   – Он уезжает!

   – Что?

   – Мэтт уезжает! – Эйлин кусала костяшки пальцев. – Он сказал сегодня... он не пойдет против своего лорда. И не может смотреть, как я стану женой Фэрлина. Он уезжает!

   Я отвернулась, чтобы Эйлин не увидела на моем лице презрения – и это мужчина!

   – Инта... я люблю его... я умру без него... Я не знаю, что я с собой сделаю!

   В конце концов, выбора у меня нет. Или Эйлин будет счастлива, или будем несчастны мы обе...

   Я сказала почти небрежно:

   – Мэтт останется, сестра. Сам лорд попросит его остаться. Можешь спать спокойно.

   – Ты... – Эйлин уставилась на меня расширившимися глазами. – Ты что-то задумала? Инта, что ты придумала?

   Я притворно зевнула.

   – Успокойся, сестра. Завтра вы будете счастливы. А теперь – иди.

   – А...

   – Иди, я сказала! – прикрикнула я. Эйлин, пораженная моим гневом, попятилась, не спуская с меня округлившихся глаз. Дверь тихо закрылась.

***

– Я думал... мой лорд... – Мэтт от волнения даже заикался.

   Прислонясь лбом к пахнущему пылью занавесу-гобелену, я слушала серьезный голос лорда Фэрлина.

   – Что я имею виды на леди Эйлин? Одно время так и было. Но потом я понял, что ее неприязнь ко мне непреодолима. Да и заметил вашу склонность друг к другу... Нет, Мэтт, я не сержусь. Видимо, есть вещи, которые мне недоступны – любовь женщины, например. Иди, Мэтт, утешь свою избранницу.

   Мэтт что-то пробормотал – кажется, слова благодарности. Я услышала его быстрые шаги. Тишина. Потом глуховатый голос произнес:

   – Я выполнил свое обещание.

   Я, помедлив, откинула гобелен, за которым скрывалась от Мэтта. Вышла и, прямо встретив взгляд лорда, сказала:

   – А я выполню свое.

   Пауза. Лорд Фэрлин криво усмехнулся:

   – Когда я вижу ваше лицо, начинаю испытывать угрызения совести.

   «А есть ли она у вас?» – подумала я, и Лорд-Оборотень опять угадал мои мысли:

   – Хотя, скорее всего, ее у меня просто нет... Есть ли у зверя совесть, леди Инта?

   – Вы не зверь! – резко сказала я.

   – Неужели? – усмехаясь, он подошел ко мне, и я подавила желание отодвинуться. Лорд Фэрлин наблюдал за мной так зорко, что заметил это. Сказал негромко: – Тогда почему вы боитесь меня? Вас, должно быть, с детства пичкали россказнями о роде Фэрлинов-Оборотней? А знаете ли, что мой род – один из самых древних на земле? Раньше звери были не просто звери, а люди – не просто люди. Землю населяли люди, могущие по собственному желанию превращаться в зверей. Одни отдавали предпочтение первому облику, другие – второму. Время шло, наш дар слабел, и постепенно большинство утратило искусство превращения. У людей сохранилась лишь память о прошлом, искаженная бессильным страхом и завистью. А на другом конце оказались те, кто не смог стать ни зверем, ни человеком – чудовища из ваших ночных кошмаров. Посередине остались мы, оборотни. Первые боятся нас, вторые ненавидят за союз с людьми. Было время, совсем недавнее время, когда нас сжигали на кострах за то, что мы – это мы. За то, что наши способности достались нам по наследству, как вам – эти серые глаза и эти густые волосы... – Он осторожно коснулся моих волос. Я слушала так внимательно, что лишь моргнула. – Потом люди поняли, что без нас, Пограничников, им не справиться с силами, идущими из-за Хребта. И мы заключили этот договор. Наш род угасает, леди Инта. Способности слабеют, и лишь немногие могут передать их своим детям.

   – И все из присутствующих в вашем замке обладают этими... способностями?

   – В большей или меньшей степени. И даже, – он улыбнулся уголками губ, – даже Мэтт. Не говорите об этом своей нежной сестре... а он-то будет скрываться до конца жизни. Настало время, когда оборотни стыдятся своего дара, как...

   Его взгляд скользнул по мне.

   – Как вы – своего увечья.

   Я сказала бесстрастно:

   – Вы правы. Я стыжусь и ненавижу свою слабость. Но это – мое несчастье. Никто не должен жалеть или презирать меня за хромоту.

   Лорд Фэрлин тихо рассмеялся:

   – Глядя на вас, никто не посмеет этого сделать, разве что осудит вашу дерзость: другая бы держалась в тени, а вы бросаетесь грудью на мечи! А я благодарен вашей хромоте... да-да, не сверкайте глазами – она привела вас сюда, в мой замок.

   Я промолчала, вспомнив вдруг, что он подразумевает. Он, кажется, тоже.

   – Полагаюсь на вашу честность, леди Инта!

   – А я – на ваше слово, – отозвалась я, сознательно избегая слова «честь». Кривая усмешка свидетельствовала, что лорд Фэрлин это заметил.

***

Ветер кидал в лицо крупные хлопья снега – ветер, летящий с далекого южного моря и потому теплый, влажный... Он говорил, скоро будет весна. Скоро свадьбы. И Эйлин наконец уедет из замка. Я наклонилась, сметая снег с сапог. Пальцы привычно нащупали рукоять ножа. Я вынула его, ласково протирая лезвие. Не сегодня. Я сдержу свое слово.

   Прижала сталь к пылающей щеке. Играя, перекидывала нож из ладони в ладонь. Почему я думала о своей смерти – не его? А каково будет, когда нож входит в твое тело? Нежно, словно лаская, я провела лезвием по горлу, расстегнула куртку и приставила острие ножа пониже левой груди – туда, где быстро бился живой теплый зверек...

   Сильный удар – нож вылетел из моих пальцев, и рука сразу онемела. Следующий обрушился на мою щеку – хлестко, больно, – в голове зазвенело от пощечины и яростного рычания. Меня схватили и затрясли так, что казалось, мой позвоночник рассыпается на части...

   Ошеломленная стремительностью и мощью хватки, я позволила проволочь себя по коридору до покоев лорда Фэрлина. Брошенная с размаху на кровать, попыталась подняться, но жесткая рука отправила меня обратно. Я осталась лежать, опираясь на локти и следя за метавшимся по комнате мужчиной. Он бормотал что-то, посверкивая на меня злобным взглядом. Наконец остановился перед кроватью, с такой силой вцепившись пальцами в широкий пояс, что было ясно - лишь так он удерживается, чтобы не вцепиться мне в горло.

   – Что это вы затеяли?! – спросил яростно.

   – Я?

   – Следил за вами весь день. Был уверен, что вы попытаетесь выкинуть что-нибудь подобное...

   – Я – что?..

   – Я видел!

   – Что вы видели?

   – Что? – он встал коленом на кровать и распахнул ворот моей рубахи. Бесцеремонно приподнял мою левую грудь, открыв ярко-красную отметину, оставленную кончиком ножа – лишь сейчас я ощутила легкое жжение. – Вот это!

   Он решил, что я собиралась убить себя... Что ж, это соответствовало истине – почти.

   – Куда вы дели нож?

   Лорд Фэрлин выдохнул сквозь зубы. Отпустил меня, отошел к камину. Руки, стиснутые у него за спиной, побелели. Я поспешила поправить одежду и повторила:

   – Где мой нож? Вы выбросили его?

   Он сверкнул на меня глазами.

   – Я не собираюсь умирать – и вам не позволю. Вставайте!

   Безжалостная рука едва не вывихнула мне плечо.

   – Куда вы меня тащите? Ох...

   – К камину. Вы простояли на ветру больше часа...

   – А... и вы тоже?

   Надавив на плечи, он усадил меня в кресло перед камином.

   – Мы согреемся оба. Пейте! – я увидела перед лицом бокал с вином. Его руки вновь легли на мои плечи. Я напряглась, ощущая тяжесть и силу его ладоней, но плечи только свело бессильной судорогой. – Успокойтесь, – сказал лорд Фэрлин – уже с легкой насмешкой. – Смотрите на огонь и расслабьтесь. Вы пытались уклониться от выполнения обещания, но я не требую исполнить его немедленно.

   Он скинул мой плащ. Пальцы двинулись по моим плечам, поглаживая, растирая, разминая... судорога страха и неприятия отступала, напряжение покидало меня. Его пальцы зарывались в мои влажные от стаявшего снега волосы, скользили по всей длине, словно расчесывая и распуская пряди на плечи и грудь. Жесткие костяшки пальцев потирали позвонки шеи, кожу под подбородком – медленно, задумчиво. Теплая ладонь легла на мой лоб, и, повинуясь ей, я откинула голову на спинку кресла, глядя снизу на стоявшего за спиной мужчину. Его лицо было отрешенным – словно он забыл о моем существовании, а руки двигались сами по себе. Пальцы скользили по моим бровям, гладили щеки, касались губ, осторожно обводя, будто подчеркивая их линию... губы начало слегка пощипывать – как от слишком крепкого вина. Я устало закрыла тяжелеющие веки...

   …Полог висел над моей головой – серебристо-зеленоватый полог, – и тусклый свет выхватывал из прихотливого узора то корявую ветку, то притаившегося удивительного зверя, то причудливое оперение странной птицы. Некоторое время я зачарованно разглядывала его тяжелые ниспадающие складки. Мне было тепло, уютно и...

   И вдруг я поняла, что нахожусь в покоях лорда Фэрлина. В его кровати. И что тяжесть на моей груди – его рука, что тепло – приятное, согревающее тепло – исходит от близкого, прижавшегося ко мне тела. И разделяет нас лишь тонкая ткань рубашки – единственной оставшейся на мне одежды.

   Я осторожно повела взглядом. Ресницы сомкнуты, между густых длинных бровей – привычная морщина. Бледная кожа лица, шеи, плеч расцвечена теплыми отблесками огня. Я содрогнулась, осознав наготу и силу его матерого тела. Лорд Фэрлин шевельнулся, и я поспешно закрыла глаза. Почувствовала, как он слегка двинул головой на подушке. Позвал тихо:

   – Инта?

   Я продолжала делать вид, что сплю. Тогда он сказал своим обычным голосом:

   – Вы не спите. Ваше сердце стучит иначе.

   От этих слов сердце действительно пустилось вскачь. Разоблаченная, я открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Близкие, с расширенными зрачками, его глаза сейчас казались черными...

   – Вы усыпили меня! – обвинила я дрогнувшим голосом.

   Он потянулся, прижмурившись, но и сквозь ресницы продолжал наблюдать за мной сторожащим взглядом.

   – Так что же? – сказал лениво. – Вы устали и переволновались. Я хотел, чтобы вы хорошенько отдохнули... перед нашей длинной ночью.

   Я сглотнула, отворачиваясь. Попыталась отодвинуться, но его рука изогнулась, удерживая меня. Он даже подвинул меня ближе.

   – Куда вы?

   Насмешка в его голосе рассердила меня.

   – Я думала, уже...

   Он тихо рассмеялся:

   – Я не насилую спящих, девушка! Просто очень приятно лежать рядом с вами. Мне нравится видеть вас в моей постели.

   Я перевела дыхание, когда он погладил кончиками пальцев кожу моей шеи.

   – Вы дрожите... вы боитесь? – Его шепот обжигал мне щеку, и я выдохнула с мукой:

   – Располагайте мной, как хотите, но быстрее, не мучьте меня!

   Его рука замерла.

   – Вот как... – сказал тихо лорд Фэрлин. – Вы решили так легко отделаться? Хотите, чтобы я обладал вашим телом, когда ваша душа будет далеко?

   – А вы хотите взять еще и мою душу?

   Приподнявшись на локте, он наблюдал за мной. Неторопливо откинул назад свои жесткие серые волосы.

   – Сейчас я хочу, чтобы вы меня перевязали.

   Сел, выжидающе глядя на меня. Повязка на его груди действительно сбилась. Обернувшись покрывалом, я приподнялась и, наклонив голову, начала торопливо разматывать повязку. Краска бросилась мне в лицо, когда я поняла, что под этим покрывалом он совершенно наг. Лорд сидел неподвижно, молча, я чувствовала его дыхание на своем затылке. Закрепив повязку, я не успела отодвинуться, как он перехватил мою руку. Сказал с приглушенной задумчивостью:

   – Такие мягкие, ласковые...

   Его палец поглаживал кругами мою напряженную ладонь. Лорд поднес ее к лицу и прикоснулся губами: теплые, сухие, они двигались осторожными, щекочущими мелкими поцелуями. Его тяжелые веки были полуприкрыты, из-под ресниц блестел темный взгляд. Он потерся о мою руку жесткой щекой, легко поцеловал один палец за другим. Я осторожно вздохнула и заметила, как из-под век он смотрит на мои едва прикрытые рубашкой плечи и грудь. Слабо охнув, стянула ворот; теплая рука тут же накрыла мою – повелительно и спокойно.

   – Не надо скрывать то, что я и так увижу. Вы испуганы, но бояться нечего. Я не обижу вас.

   Я мрачно взглянула на него.

   – А что, по-вашему, вы делаете?

   Он медленно улыбнулся:

   – Ласкаю женщину, которую желаю.

   Его руки отбросили мои волосы, легли на шею, медленно скользнули по плечам, рукам, запястьям – снова и снова. Я быстро, украдкой взглянула на него. Полузакрытые глаза, улыбающиеся губы, мышцы, играющие бликами света; на груди, покрытой темной порослью, белеют старые звездчатые шрамы... Он подался ко мне, и я закрыла глаза. Теплые поцелуи в глаза, щеки, губы... Влажный выдох щекотал мне ухо, губы скользнули по шее, шепча что-то; я поежилась. Он придвинулся еще ближе, обнимая меня, уткнулся лицом в мою шею и стал говорить что-то быстрым, хрипло-гортанным шепотом – я не понимала ни слова, но почему-то знала, что это не заклинание – он говорил, что я прекрасна, что тело мое горячо и желанно, что ему так хочется любить и любить меня при свете полной луны...

   Я вздрогнула, широко открыв глаза, словно просыпаясь: не заклинание? Но как я смогла понять, что он говорит? Лорд Фэрлин поднял голову и улыбнулся мне дрогнувшей улыбкой – в его глазах, как и прежде, светились луны.

   – Язык любви, леди... – шепнул он мне в губы. – Слышали вы его раньше? Показать вам, что такое любовь?

   Он прикусил мою нижнюю губу – очень бережно, – поцеловал, тронул языком, очерчивая ее контуры.

   – Сладкая, – сказал он. – Откуда им знать, что ты такая сладкая? Никто не знает – только я...

   Он целовал меня осторожно, словно давая привыкнуть, но долго, так долго, и был так близко... Я чувствовала легкие касания к своей груди – он водил по ней кончиками пальцев, словно трепещущими крыльями бабочек, скользил тыльной стороной запястья... Я услышала его вздох, когда его ладони наконец легли на мои груди. Протестующе забормотала, и он вновь накрыл мои губы своими: в этот раз поцелуй был требовательным и жестким, и ладонь, ласкающая мою грудь, казалась продолжением этого поцелуя.

   Я полулежала на его плече, переводя дыхание и слыша его колотящееся сердце. Лорд Фэрлин смотрел на свою руку – пальцы скользнули за тонкую ткань рубашки, опустили лямки. Я напряглась, но не пошевелилась – скорее пройти через это. Но он не торопился. Он глядел со странной улыбкой – почти мечтательной.

   – Ты светишься, – сказал тихо. – Вся светишься. Лунная дева...

   Обрисовывая пальцами легкие круги, он ласкал мои груди. Прикосновения заставляли кожу гореть. Я вцепилась в его руку – но скорее потому, что вдруг стало тяжело дышать, чем от смущения или неприятия. Он взглянул мне в глаза.

   – Прошу тебя. Прошу тебя...

   Склонился надо мной – терся о мои груди лицом, губами, шепча что-то горячее, невнятное, прерывистое... Водил влажным теплым трепетным языком по болезненно напрягшимся соскам, слегка подталкивая, подсасывая... Я подняла тяжелые веки, блуждая взглядом по пологу над кроватью – свечи гасли или темнело у меня в глазах? Все стало странно расплывчатым, таяло в теплом тумане...

   – Отец-Волк! – услышала я сдавленный возглас. Мужчина, больно притиснувший меня к себе, навалился тяжелым телом, содрогнулся – раз, еще раз, – замер, прижавшись щекой к моей груди. Я не двигалась, медленно приходя в себя и ощущая в животе незнакомую боль, похожую на спазмы от голода. Лорд наконец зашевелился, ослабил объятья и лег рядом. Из его глаз медленно уходил туманный блеск. – Достаточно на сегодня, – сказал он, легким движением возвращая на мои плечи смятую ткань рубашки.

   – На сегодня? – пробормотала я, торопливо укутываясь до самого подбородка. Фэрлин усмехнулся, постепенно превращаясь в привычного Лорда-Оборотня – лишь необычный свет теплого золота плыл в его глазах.

   – Мне хочется продлить удовольствие, леди. Мы ведь не обговаривали срок? До свадеб еще две недели.

   – Две недели?! – потрясенно воскликнула я. Он тихо рассмеялся, приглаживая ладонью мои растрепанные волосы. Две недели – и каждую ночь я должна терпеть его поцелуи, его странные бесстыдные ласки! – Я могу идти? – еле выговорила я.

   Он удивился.

   – Зачем? Здесь хватит места на двоих. А к утру вы окажетесь в своей постели, даю слово.

   – Ваше слово... – пробормотала я, отворачиваясь. И вздрогнула, когда его тело прижалось ко мне, левая рука скользнула под изгиб талии и легла на живот, а вторая погладила грудь.

   – Вы сказали, на сегодня достаточно, – пробормотала я в подушку.

   – Конечно, – согласился он, целуя меня в ухо. – Я просто обнимаю вас. Но если вы будете так вздрагивать, мне захочется продолжить.

   Я мгновенно замерла. Лорд несколько раз вздохнул, крепче прижимаясь ко мне, – и задремал. Я думала, что не сомкну глаз, но отключилась тотчас, хотя несколько раз просыпалась, когда его сонные руки начинали двигаться – медленно, словно утоленно...

***

Конюх привычно приготовился помочь, но его отстранили, легко подняли и усадили меня в седло. Ладонь лорда Фэрлина задержалась на моем колене. Я глядела на него в растерянности, чувствуя, как от стыда и замешательства пылает мое лицо.

   – Я скучал все утро, – негромко сказал он. – Где вы были?

   – Я поздно встала... – увидев вспыхнувшую на его лице улыбку, поняла, что не следовало этого говорить.

   – Плохо спали? – спросил лорд серьезно, и я взмолилась:

   – О, пожалуйста, оставьте меня, я не могу...

   – Выносить мое присутствие еще и днем? – подхватил он. Глаза его гневно сверкнули. – Днем ли, ночью – вы моя, не забывайте этого!

   – Вы не дадите мне забыть! – воскликнула я с не меньшим гневом.

   Его лицо потемнело; резко развернувшись, лорд отошел. Склонив голову, чтобы скрыть внезапные слезы, я перебирала поводья.

   – Что-то случилось? – спросил появившийся Бэрин.

   – Нет, конечно, нет!

   – Вы поссорились с Фэрлином? Он несколько раз спрашивал вас... был рад, когда вы наконец спустились. А сейчас он вне себя. Видите? Он никогда так не обращался со своим жеребцом... Леди Инта... Он обидел вас?

   Я заставила себя взглянуть на Бэрина. Он казался озабоченным – но, скорее, не моей судьбой, а настроением брата.

   – Вы такие разные, Бэрин...

   Он улыбнулся почти смущенно.

   – О нет, вы просто плохо его знаете. И меня. Надеюсь, со временем вы поймете нас. Простите нас.

   – Время? Какое время? До свадеб осталось совсем немного. Я не останусь здесь и минуты после отъезда моей сестры!

   Бэрин уклончиво повел бровью, словно сомневался в этом. А не подозревает ли он то, что происходит между мной и его братом?

   Сумерки неумолимо приближались. Я с тоской наблюдала за садящимся солнцем: почему зимой дни так коротки? Опять наступала ночь – ночь Оборотня...

   Лорд Фэрлин стоял у окна, прислонившись виском к камню стены. Он, казалось, не заметил моего прихода, и я застыла посреди спальни, сцепив руки. Не меняя позы, лорд искоса взглянул на меня, двинул кистью руки, указывая на кресло неподалеку. Я молча села. Молчал и он, лишь трещали дрова в камине, да по-весеннему пел ветер за окном.

   – Я думал о вас, – сказал лорд хрипло. – Я целый день думал о вас. Вы знаете, какая пытка – видеть вас и не коснуться? Это чувство сродни голоду, но мучительней во сто крат. Вы знаете, что я могу возненавидеть вас за это?

   – Так утолите свои желания, – холодно отозвалась я. – И оставьте меня в покое.

   Не знаю почему, но меня взволновали его слова и его голос – хриплый низкий монотонный голос...

   Лорд Фэрлин оттолкнулся плечом от стены, пошел ко мне. Стараясь сидеть неподвижно, я следила за его приближением – и охнула, когда сильные руки рванули ворот моего платья. Он нетерпеливо оттолкнул мои вскинутые ладони, больно стиснул мои груди. Я закрыла глаза, когда он склонился ко мне, – и вскрикнула от укуса в шею.

   Лорд Фэрлин отпрянул, тяжело дыша. Луна стояла за его спиной, и лишь горящие глаза различала я – голодные глаза дикого зверя.

   – Я не должен пугать тебя, – пробормотал он. – Я не должен желать тебя так сильно, что я теряю власть над собой. Это опасно. Ты не знаешь, насколько это опасно. Я не должен...

   Застонав, он оглянулся на спокойный лик луны.

   – Лучше бы я взял эту фарфоровую куклу... я бы утолил первый голод и...

   Он вновь уставился на меня.

   – Но ты – здесь.

   Я сжалась, когда он коснулся меня снова – но уже нежно, пальцы чертили на моей коже легкие запутанные узоры, словно покрывали письменами рун. Я сквозь ресницы взглянула в его лицо – ярко освещенное, оно было отрешенным, на губах мерцала слабая улыбка. Он явно наслаждался тем, что делал. Медленно опустился на колени, мягко поддевая меня под спину. Я вздохнула, когда он приник губами к моей груди. Вновь услышала шепот – но теперь он звучал словно внутри меня, в моей крови, в тяжелеющем дыхании...

   Теплые ладони гладили мои ноги, колени, бедра, скользили вверх по ткани чулок. Я затаила дыхание, когда его пальцы медленно спустили чулок с левой ноги, лаская кожу. Сдвинувшись, он поцеловал мое белое колено и коснулся другой ноги. Предчувствуя горькое торжество, я следила за скользящим вниз чулком. Это наверняка охладит его страсть... Лорд Фэрлин увидел мою изуродованную ногу. Замер. Провел кончиками пальцев. Наклонился, неспешными мелкими поцелуями покрывая ногу – всю, от пальцев до бедра... Я закусила губы, чтобы не расплакаться от чего-то, абсурдно похожего на благодарность.

   Когда он наконец поднял голову, его ладони лежали на моих бедрах. Я покраснела, вдруг представив себе, как выгляжу – в расстегнутом до пояса платье, с высоко поднятой юбкой... Не спуская с меня глаз, он стянул со своих плеч рубашку, взял мои руки и положил на свою горячую грудь.

   – Потрогай меня, – сказал тихо.

   – Как? – беспомощно спросила я.

   – Погладь... как хочешь...

   – Я ничего не хочу, – пробормотала я, а пальцы уже скользили по коже, словно изучая ее. Лорд Фэрлин следил за мной исподлобья, медленно вдыхая, ребра двигались под моей рукой. Сердце забилось тяжелее, быстрее, когда я накрыла его ладонью. Я с мгновение послушала его, потом дотронулась до твердых сосков. Лорд вздрогнул, и я испугалась, что потревожила рану.

   – Нет-нет, – пробормотал он. – Продолжай. Не останавливайся...

   Ладони легли на твердые плечи – тяжелые мышцы заматеревшего мужчины. Кожа была гладкой, прохладной от лунного света, но быстро теплела под прикосновениями. Я потрогала старый шрам на шее, дотронулась до жестких густых серебрящихся волос, осторожно отвела их назад, открывая его напряженное лицо. Сейчас я не боялась его – он был таким покорным, неподвижным...

   И вдруг словно взорвался.

   В одно мгновение я оказалась на ногах, прижатая к твердому горячему телу. Он целовал меня жадно, больно; я застонала, изгибаясь, пытаясь избавиться от его губ, рук, жаркого тела... И обнаружила, что, откинув шею, сама подставила ее поцелуям. Приподняв меня под бедра, он целовал мою грудь. Теплая волна разливалась по моему вздрагивающему телу, слабели руки, и я почти повисла на нем.

   Я позволила снять с себя одежду, но закрыла глаза, когда начал раздеваться он сам. Кровать прогнулась под его тяжестью, горячее тело прижалось к моему. Неторопливая рука ласкала меня, играла с моими грудями, гладила живот, скользила по бедрам, мягко, но настойчиво раздвигая напряженные ноги. Рисовала вкрадчивые узоры на внутренней стороне бедер. Он заглушил протест долгим поцелуем, давая привыкнуть к ощущению руки на моем лоне. Пальцы слегка двигались, поглаживая, щекоча, сжимая... Ощущение скорее приятное, если б не было так неловко. Притихнув, я лежала неподвижно, и с закрытыми глазами ощущая его взгляд. Его рука двигалась осторожно и ритмично, не осознавая даже, я начала в такт слегка покачивать бедрами, стремясь продлить, усилить удовольствие – все быстрее, сильнее... Сладкая судорога пробежала по моему телу, я слабо застонала.

   Я пришла в себя, поняла, где я, что я, кто шепчет мне непонятные, но полные удовлетворения слова и что касается моего бедра... Мгновенно почувствовав это, Фэрлин приподнялся на локте, навалившись на меня грудью. Прошептал с лукавой улыбкой:

   – Не так уж это неприятно, не правда ли?

   Я отвернулась – это все, что я могла поделать. Он медленно целовал меня в шею, терся всем телом о мое – безвольное, обмякшее. Снова его затрудненное дыхание, снова этот шепот...

   Этот шепот. Я слышала его утром, просыпаясь в своей кровати. Я слышала его, глядя на себя в зеркало, отражавшее следы ночи. Я слышала его, встречая взгляд лорда Фэрлина, видя и разделяя горящий в его глазах голод.

   Эти ночи. Они сливались в одну, наполненную все более смелыми, все более изощренными ласками, нашим сливающимся дыханием, стонами, светом сообщницы-луны...

   Я была как в чаду. Каждое утро с гневным упреком говорила себе, что веду себя бесстыдно, что его ласки должны внушать мне только отвращение, но... Я думала о них. Я ждала их. Я желала их. Более того – мне доставляло удовольствие касаться Фэрлина, ласкать самой, видеть, как сильное мужское тело дрожит и извивается от моих прикосновений; ощущать свою, пусть недолгую, власть над ним...

   …Лунный свет гладил мою грудь и живот. Или это скользили по коже легкие пальцы? Я открыла сонные глаза, улыбнувшись склоненному надо мной лицу. Лорд Фэрлин замер, потом быстро поцеловал меня.

   – Хочу, чтобы это было сейчас... – выдохнул мне в ухо.

   Сначала я не поняла, потом мое тело замерло в безмолвном протестующем страхе.

   – Не буду торопиться, – сказал он ласково. – Я не причиню тебе вреда.

   Встал с кровати, отдергивая полог, так что я вся была открыта лунному свету. Казалось, он колеблется. Неожиданно отошел и вновь вернулся. В руках его что-то блестело. Наклонился, приподымая мою голову, – прохладная цепочка скользнула по шее, и гладкий матово-белый камешек лег между грудей. Я дотронулась до него.

   – Что это?

   – Потом, – он накрыл мою руку вместе с камнем. – Сейчас не спрашивай. Потом. Все потом.

   Он действительно не торопился. Он был нежен, как никогда, настойчив, как никогда, страстен и искусен. Он добился того, что я извивалась от наслаждения и луна расплывалась и дрожала в моих глазах. Касание его твердой мужской плоти к моему лону стало уже привычным и даже приятным. Но в этот раз я ожидала большего и застыла, мгновенно приходя в себя. Он сидел, положив мои бедра на свои твердые согнутые колени, и следил за мной из-под тяжелых век. Его тело блестело от пота. Ладони скользили по моему животу, бедрам, между раздвинутых ног...

   – Не надо, – сказал он тихо. – Не бойся. Луна – мой закон. Лунный камень – мой свидетель. Ты – моя беда и мое богатство. Будь со мной. Будь со мной. Будь...

   Он сделал первое движение, входя в меня. Глубже. Еще глубже. Я закусила губы, цепляясь за его колени. Он помедлил и снова начал двигаться – ритмично, настойчиво. Неумолимо. Толчки становились быстрее, жестче, неудержимее... Его ногти впились в мои бедра, я услышала нарастающее, тяжелеющее дыхание, длинный хриплый стон, больше похожий на рычание... Тяжелое тело накрыло меня, Фэрлин прикусил кожу на моей шее, и я вновь услышала перелив хриплого рычания в его гортани. С внезапным страхом вцепилась в его плечи, почти отдирая его от себя, заставляя поднять голову, взглянуть на меня. Увидела застывшее лицо, оскаленные зубы, зажмуренные глаза... Сквозь белые острые зубы рвался наружу тихий жуткий звук... Я встряхнула его, вцепляясь в его волосы:

   – Открой глаза... Фэрлин! Открой глаза! Взгляни на меня! Смотри на меня! Смотри на меня...

   Все более размашистые, быстрые толчки. Медленно размыкающиеся глаза – затуманенные, чужие, жаждущие... Зубы, готовые впиваться, рвать, кромсать...

   – Фэрлин! Фэрлин! Фэрлин! Смотри на меня! – умоляла я его, извиваясь под его телом. – Смотри, смотри на меня!

   Он смотрел, словно просыпаясь – возвращаясь. Нестерпимая пустота его взгляда медленно таяла, отступала звериная зелень. Глаза блеснули, узнавая меня, губы накрыли мой рот – но уже в нежном, долгом поцелуе...

   Он содрогнулся – раз, другой, третий... застыл и обмяк, прильнув ко мне. Пот покрывал его кожу, мокрые волосы лежали на моей груди. Последняя затихающая судорога прошла по всему его телу. Мне было неудобно и тяжело, я шевельнулась, и он медленно освободил меня. Лег рядом. Тяжелая рука покоилась на моей груди, твердое колено – на моем бедре. Наши дыхания медленно выравнивались, сердца успокаивались. Стало зябко, я вздрогнула. Фэрлин медленно шевельнулся, подвигая меня с влажных простыней к себе, подтыкая мне под спину покрывало. Сонные губы коснулись моей щеки.

   – Я... ты моя. Моя... Моя.

   Он уже спал; но горячее, прижавшееся ко мне тело, рука, обнимавшая меня, дыхание, касавшееся щеки, продолжали твердить – моя, моя... Ощущая глубокую саднящую боль, я неотрывно следила за медленно движущейся луной, а та спокойно наблюдала за нами. Свет ее сиял и в камне, прикрытом его тяжелой ладонью... Наконец утомленные глаза мои закрылись.

   И открылись, только когда их коснулся солнечный луч. Вздрогнув, я села: никогда я еще не оставалась в этой кровати до восхода солнца. Поднявшись, начала торопливо одеваться. Камень запутался в складках одежды, и я потянула серебряную цепочку.

   – Он ваш.

   Вздрогнув, я оглянулась. Лорд лежал, заложив за голову руки – все это время наблюдал за мной.

   – Не снимайте, – продолжил спокойно. – Теперь он принадлежит вам.

   Цепочка зацепилась за волосы. Пытаясь распутать пряди, я сказала напряженно:

   – Мы в расчете. Мне не нужны ваши подарки.

   – Это не подарок, леди, – отозвался он в тон и сел, откидывая покрывало.

   – Теперь я могу идти? – тихо сказала я ему в грудь.

   Его руки медленно, нехотя, разжались.

   – Да, но...

   Я ждала продолжения, но Фэрлин молчал. Исподлобья взглянула в его лицо – он задумчиво смотрел на меня.

   – Идите, – только и сказал он.

***

За обедом кусок не лез мне в горло. Я сидела, опустив глаза, ощущая щекой настойчивый взгляд хозяина замка и едва слыша перелетающий над столом разговор. Он находился так близко, и подробности прошедшей ночи были так свежи... Я отчаянно вскинула голову, встретилась взглядом с горящими глазами лорда – он думал о том же. Я резко отодвинула тарелку, встала, бормоча что-то о нездоровье. Бросилась прочь, в свою комнату, запереться от него... от себя...

   Как всегда, не услышала шагов – Фэрлин настиг меня, схватил, молча толкнул к стене, подхватывая, поднимая, торопливо расправляясь с одеждой – моей и своею...

   – Нет! – испуганно крикнула я, но он вошел в меня – резко, грубо, больно; я всхлипнула, и, выругавшись, он замер.

   – Прости... – шепот обжигал мне шею. – Я сошел с ума. Стоит только взглянуть на тебя, даже подумать... Прости.

   Он снова начал двигаться – медленно, осторожно, постепенно убыстряя темп. Чувство ожидания, сладкого напряжения расцветало в моем теле, как невиданный цветок, и я подалась ему навстречу, обхватывая Фэрлина ногами. Он глухо застонал, уткнувшись головой в мое плечо...

   Фэрлин молча целовал мои волосы, глаза, шею. Я отстранилась, поправляя одежду.

   – Нас могут увидеть. И... я думала...

   – Что? – спросил он, легонько поглаживая мою грудь.

   Меня пробрала дрожь.

   – Пожалуйста, – прошептала я, отстраняя его руки. – Я думала, после того как вы... мы...

   – Я тоже так думал. Но, познав вас один раз, хочу вас снова и снова... Что же мне делать, леди? Что мне делать?

   Фэрлин поднес к губам мою руку, легко поцеловал пальцы.

   – Но я не хочу больше ни к чему принуждать вас. Я не хочу ненависти. Во мне нет гнева, и прошу не гневаться на меня...

   Он не сердится на меня за то, чего я не совершала! Я сжала его пальцы.

   – Как вы догадались, что тогда была именно я?

   – Я видел вас. Я обернулся и увидел убегавшую женщину... ваш рост... ваша одежда... и...

   – И?

   – Женщина хромала.

   Так как я молчала в полном замешательстве, Фэрлин продолжил:

   – Боюсь, я больше виноват в том, что случилось. Нельзя играть с женщиной... с такой женщиной, как вы. Бэрин предупреждал меня.

   Он смолк, рассматривая меня пытливо.

   – Вы ничего не говорите.

   – Что я должна сказать?

   – Что вы ненавидите меня за то, к чему я вас принудил.

   Я молчала. Я должна была это сказать. Но я думала лишь о том, как он близко, что моя рука в его руке, что голос его осторожен и даже нежен... Вздохнув, я потянула ладонь из его пальцев.

   – Я не ненавижу вас, лорд Фэрлин, – сказала, отступая.

   – Презираете?

   – Нет.

   – Боитесь?

   – Нет.

   – Что же тогда?

   – Я не знаю.

   – И если, – сказал он медленно, – я позову вас или приду к вам...

   – Нет!

   Шагнувший ко мне Фэрлин остановился.

   – Почему?

   – Удовлетворение вашей похоти или... – я вздохнула, признавая это: – Или моей... недостойно ни вас, ни меня. Помните об этом. И держите себя в руках. И... пожалуйста, пожалуйста... не прикасайтесь ко мне!

   Я стремительно пошла от него по коридору. Услышала за спиной смех.

   – Держите себя в руках! – повторил Фэрлин с явной издевкой.

***

Я разглядывала свадебный наряд сестры. Каждая невеста везла его с собой из дома – чтобы не ударить в грязь лицом перед женихом и будущей родней. Ярко-алое, украшенное жемчугом и золотой вышивкой платье лежало на постели. Эйлин, мурлыча, расправляла складки и проверяла, не порвались ли где тончайшие кружева. С распущенными светлыми волосами, веселая и свежая, она, как никогда, была прекрасна. Завтра ЕЕ день.

   – Ты счастлива, да? – не удержалась я.

   Эйлин взглянула на меня сияющими, голубыми, как весеннее небо, глазами.

   – О да, я так его люблю! Хотя все еще боюсь... Мэтт так покорен своему лорду. И если лорд Фэрлин вдруг передумает... О, если бы он тогда умер!

   Она осеклась, уставившись на меня испуганными глазами. Я смотрела на нее, медленно осознавая услышанное.

   – Ты... – выдохнула я. – Так это была ты, Эйлин?

   – Да! Да! – Сестра раздраженно вскочила с кровати. – Или надо было позволить ему завладеть мной, потому что ни ты, ни Мэтт ничего не хотели сделать? Ты ведь могла покончить с ним еще тогда, в моей спальне! Если б не его проклятое колдовство – он почуял что-то, повернулся...

   Я смотрела на нее – такую хрупкую, нежную... беззащитную?

   – Но... – сказала я медленно. – Он говорил, на женщине был мой плащ... она хромала...

   – Ну конечно! – нетерпеливо воскликнула Эйлин. – Никто не должен был меня узнать!

   – Ты переоделась в мою одежду, ты знала, на кого он подумает, – продолжала я так же медленно, – и потому подкинула мне нож. Если б лорд обвинил меня, ты бы не призналась?

   – Что тебе-то терять! – выпалила Эйлин. – А у меня впереди целая счастливая жизнь!

   Я разглаживала на коленях юбку, наклонив голову, чтобы Эйлин не видела моего лица. Все еще оберегала ее – по привычке...

   – Послушай, ведь все обошлось! Что теперь об этом? – произнесла Эйлин примирительно. – Завтра после свадьбы мы уедем в дом Мэтта…

   – Мы? – я взглянула на нее исподлобья. – Ты имеешь в виду – ты и я?

   – Ну конечно, – сказала Эйлин. – Куда ж тебе еще деваться? Ты ведь моя сестра!

   – Неужели ты наконец вспомнила об этом? – сказала я, устало поднимаясь. – Ты, похоже, можешь со всем сама справиться...

   – Но ты-то ведь никому не нужна, кроме меня, – отозвалась Эйлин. – Знаешь, завтра тебе надо надеть что-нибудь понаряднее. Думаю, вот это подойдет…

   Она склонилась над сундуком, и я тихо вышла.

   Я прошла через пустой зал к камину, остановилась перед ним, смаргивая едкие слезы. Я осталась одна. У меня не было больше сестры – той, которую я любила и клялась защищать до конца жизни. У меня не осталось ничего. Никого.

   – Леди?

   Я вздрогнула, но не обернулась, поспешно смахивая слезы. Он остановился прямо за моей спиной, дыхание шевелило волосы на моем затылке.

   – Что случилось? – спросил тихо.

   Я качнула головой. Говорить я не могла. Теплые пальцы коснулись моей шеи. Я упрямо отворачивалась, но он заставил меня поднять лицо.

   – Инта... Я могу вам помочь?

   – Нет, нет... нет, – я отворачивалась от взгляда Фэрлина и вдруг, обессилев, ткнулась головой в его грудь, прижалась лицом к жесткой ткани одежды и разрыдалась по-настоящему.

   Прошло немало времени, прежде чем я выплакалась, затихла, вздрагивая под прикосновением его осторожных рук. Что он подумает? Да не все ли равно...

   – Спасибо, – неожиданно сказал Фэрлин.

   Я недоуменно подняла голову.

   – Что?

   – Говорю спасибо той печали, что привела вас сюда. Ко мне. Сядьте. Вот так. Я могу вам помочь?

   Я качнула головой. Нет. Никто не может помочь. Никто. Но тепло его рук, тревога его глаз притупили мою горечь. Странно, что именно у этого... человека я получила неожиданное сочувствие.

   – Я рад, что вы пришли ко мне. Хоть и в слезах. Надеюсь, настанет время, когда вы будете делиться со мной и радостью...

   Время? Какое время? Какое у меня может быть время?

   – Я скучал по вам, – сказал лорд Фэрлин, перебирая мои пальцы и глядя в огонь. – Я ждал, но вы все не приходили... Эти ночи... – он мельком взглянул на меня. – Вспоминали ли вы их?

   Я знала, что должна ответить. Но была настолько опустошена, что просто кивнула.

   – Хоть здесь мы думаем и чувствуем одинаково...

   Я посмотрела в его близкое лицо – и внезапным теплом обвеяло мою душу и тело. Я неумело потянулась к нему, встретила мягкие губы – ласкающие, жаждущие... поцелуй становился все горячей, все требовательней...

   Я пришла в себя от чьего-то возгласа. Испуганно оглянулась и попыталась отстраниться. Лорд удержал меня, наблюдая за идущим к нам мужчиной. Лицо Бэрина было гневно-изумленным. Он остановился, переводя глаза с брата на меня.

   – Фэрлин! – сказал звеняще. – Не думал, что ты пойдешь на это!

   Удерживаемая твердой рукой лорда, я вынуждена была сидеть рядом и беспомощно смотреть на гневного Бэрина.

   – Пойду на что, брат? – спросил Фэрлин с обманчивым дружелюбием.

   Бэрин отмахнулся резким движением руки.

   – Ты оскорбил нашу гостью. Ты опорочил честь лорда... честь семьи. Думаешь, тебе все дозволено – даже взять женщину силой?

   Его горящие глаза остановились на мне.

   – Леди Инта...

   Сгорая от стыда, я все же перебила его:

   – Все, что происходило между нами, было по моему согласию!

   Некоторое время Бэрин мрачно смотрел на меня. Потом кивнул.

   – Представляю, как он добился этого согласия!

   Мое молчание было честнее ответа.

   – Моя вина, что я позволил этому зайти так далеко. И хотя ничего невозможно исправить, виновный будет наказан. Лорд Фэрлин!

   Сейчас они походили друг на друга, как два близнеца: оба оскаленные, с вызовом в горящих волчьих глазах.

   – Ты мой лорд и мой брат, но сейчас ты повинуешься закону. Эта женщина отныне под моей защитой. Отпусти ее и готовься отвечать за содеянное.

   Фэрлин встал, принуждая меня сделать то же. Странное выражение появилось на его лице – торжество? Насмешка пополам с сожалением?

   – Эта женщина – моя, Бэрин, – сказал он. – Лишь я имею право защищать ее. А что до остального...

   Он взглянул на меня.

   – Я принудил ее. Ты прав. Я взял ее. Ты прав. Но я любил ее при свете луны. Луна свидетельница, брат...

   В глазах Бэрина что-то мелькнуло.

   – Должен ли я понять это так, как понял? – произнес он медленно.

   – Это можно понять как-то иначе?

   Я вздрогнула от прикосновения Фэрлина к своей шее – он высвободил скрытый воротом камень, ярко светившийся своим, внутренним, не отраженным светом. Спросил с иронией:

   – Узнаёшь?

   Я переводила глаза с его улыбавшегося лица на лицо Бэрина. О чем они говорят?

   Бэрин смотрел на камень. На меня. На Фэрлина.

   – Вот как... – произнес наконец.

   – Да, так. Сожалею, брат.

   – А я – рад.

   Лорд с мгновение смотрел на него и вдруг изумленно рассмеялся:

   – Похоже, я попал в твои сети?

   – Надеюсь, ты не в обиде, – сказал Бэрин, почти извиняясь.

   Фэрлин хохотал – уже безудержно.

   – Так все это время... ты что, притворялся?

   Бэрин быстро взглянул на меня.

   – Не всё. Только вначале.

   Лорд успокоился – но улыбка трепетала на его губах – добрая, изумленная и чуть торжествующая улыбка:

   – Тогда я благодарен вдвойне.

   Глаза Бэрина встретились с моими.

   – Но все же ты не должен был делать... так.

   – Я знаю. Но не умею. И... мне казалось, у меня мало времени. Всего месяц, да еще ты... Это нахлынуло, как... Ты знаешь, Бэрин.

   – Да. Я знаю. Знаю.

   Я вырвалась из обнимавшей меня руки.

   – Можно, я уйду?

   – Но мы говорим о вас...

   – Обо мне?

   Бэрин уставился на брата.

   – Ты что, не сказал ей?

   Тот качнул головой.

   – Но почему?

   – Знаешь, женщины... – сказал Фэрлин, косясь на меня. – Они такие... непредсказуемые. Я хочу, чтобы не было возможности отступить.

   – Ты боишься.

   Этот вопрос – или утверждение – повис в воздухе. Лорд долго смотрел на Бэрина. Потом сказал просто:

   – Да.

   – Когда ты скажешь всем?

   – Завтра. Самый подходящий день, не находишь?

   Бэрин засмеялся:

   – Это будет... О, что будет! До завтра, Фэрлин. Простите, леди Инта.

   Он быстро пошел к двери.

   – Бэрин!

   Оглянулся на ходу.

   – Спасибо тебе!

   Бэрин без улыбки взмахнул рукой и исчез.

   – Что происходит? – спросила я. – Он готов был убить вас, а ушел почти счастливым...

   Так как Фэрлин молчал, я осторожно обошла его, заглядывая в глаза. Отблески и тени плясали на узком лице. Глаза казались усталыми и неспокойными.

   – Не спрашивайте ничего... до завтра. Хотел бы я знать...

   – Что? – спросила я, так как он умолк.

   – Я узнал вас, но я вас не знаю. Не знаю, чего от вас ждать.

   Я невольно улыбнулась:

   – Я – угроза для лорда Фэрлина?

   Он смотрел задумчиво.

   – Да, леди. Перед вами я беззащитен. Останьтесь со мной сегодня. Вы хотите остаться со мной?

   Его слова, его взгляд оплетали меня сетью, удерживая крепче самых крепких объятий. Ждущие меня губы. Желавшее меня тело. Почему я должна скрывать это?

   – Да, хочу, – сказала я просто.

   Его зубы сверкнули в улыбке.

   – Ах-ах, леди, что за неприличное предложение вы только что мне сделали? А как же вы собираетесь вести себя дальше?

   – Так же, – сказала я, медленно приближаясь. Положила руки на его плечи, потянулась, прикасаясь легкими поцелуями к жесткому подбородку, к шевельнувшимся ответно губам, к бьющейся жилке на горячей шее... Его руки стиснули меня.

   – Вы непристойны, леди, – выдохнул мне в ухо Фэрлин: в голосе его было больше дрожи, чем смеха. – Неужели вы хотите меня соблазнить?

   – И еще как, – откинувшись назад в кольце его рук, я распахнула на нем куртку, рубашку, скользнула ладонями по твердым горячим бокам. Через мгновение уже целовала его грудь, чувствуя дрожь, которую вызывали мои поцелуи.

   – Ты никогда... – выдохнул он. – Никогда раньше... ты...

   Я продолжала целовать, касаться его – не я – другая, незнакомая мне женщина, которая жила во мне и которую Фэрлин выпустил на свободу. С туманным удивлением я наблюдала за ней, за ее бесстыдными ласками, дразнящими губами, движениями тела...

   Он буквально оторвал меня от себя, а я прижималась, льнула, трогала его... Придерживая мои руки, Фэрлин смотрел затуманенным взглядом.

   – Инта... ты сводишь меня с ума... откуда... почему?

   Я с трудом втягивала воздух, глядя на него тяжелыми глазами. Фэрлин наклонился, подхватывая меня жадными сильными руками...

   В эту ночь он любил меня снова и снова, и впервые я смогла понять его голод, потому что сама чувствовала то же, потому что не было ни вчера, ни завтра, а только танец и пламя наших тел...

***

Я стояла за спинами невест, наблюдая за брачным обрядом. Лорд Фэрлин сидел в своем кресле: невозмутимый, величественный, холодный. Я невольно взглянула на шкуру у камина – не приснился ли мне тот неистовый мужчина, что ласкал меня ночью?

   Девушку подводил один из друзей или родственников жениха. Жених вставал рядом с ней перед креслом Лорда-Оборотня. Произнося непонятные нам ритуальные фразы, тот передавал молодым брачную чашу, надевал на руки жениха и невесты одинаковые тяжелые браслеты. Но даже когда он говорил слова благословения, его лицо оставалось холодным и отстраненным, будто думал Фэрлин совсем о другом.

   Последняя пара заняла свое место у противоположной стены. Я осталась стоять вместе с неудавшимися женихами, не обращая внимания на призывные жесты сестры. Все ожидали слова лорда. Тяжело опершись о подлокотники, он поднялся – высокий, в серебристой одежде, с праздничным белым плащом на плечах. Взялся одной рукой за медальон на груди. Обвел взглядом новобрачных.

   – Вы долго ждали этого праздника, и ожидание вас не обмануло. Вы счастливы, но и я счастлив вместе с вами. Брат Бэрин...

   – Идемте, – негромко сказал Бэрин, увлекая меня из толпы гостей. Я недоуменно, слабо попыталась высвободиться, но, осознав, что все на нас смотрят, покорилась. Мы шли рядом по залу, от волнения я хромала еще больше, но Бэрин не торопился. Поддерживая меня под локоть, довел до возвышения, на котором стоял лорд Фэрлин.

   Он протянул мне руку, и, как во сне, я приняла ее, встав рядом с ним. Леди Найна уставилась на меня неверящим ошеломленным взглядом... нет, не на меня. На камень на моей груди. Новобрачные и гости подходили ближе, перешептываясь и недоуменно переглядываясь. Лишь стоящий рядом со мной Бэрин улыбался, словно его что-то забавляло.

   Лорд Фэрлин легко вздохнул.

   – Как вам известно, я не собирался жениться. Но ко мне в замок пришла та, что стала для меня желанной. Любимой. Сегодня перед всеми я называю ее моей леди. Моей женой. Хозяйкой моего замка.

   Его пальцы стиснули мне руку – очень больно. И он сказал:

   – Она рядом со мной.

   Если он боялся, что я убегу, то зря. Я просто окаменела. Я стояла и смотрела на зашевелившихся людей. Кто-то свистнул. Кто-то завертел головой. Кто-то заговорил. Кто-то засмеялся. Кто-то замер. В конце концов зал взревел.

   В мой мозг наконец проникли слова, казалось, все еще висевшие в воздухе. Жена. Любимая. Моя леди. Я испуганно оглянулась. Лорд Фэрлин коротко взглянул на меня и отвел глаза. Его лицо было напряженным. Как во сне я принимала поздравления, ловила веселые, озадаченные, испуганные, любопытные взгляды. Позволила Бэрину надеть на себя брачный браслет – тяжелый, из тусклого красного металла, украшенный благословляющими рунами. Тупо оглянулась на полный отчаянья возглас Найны:

   – Брат! Ты сошел с ума!..

   Бэрин легко отодвинул ее, встал рядом со мной. У лорда Фэрлина презрительно дрогнули ноздри. Отпустив мою руку, он тут же бесцеремонно обхватил меня за талию, словно утверждая свою власть надо мной. Я внезапно начала дрожать.

   – Что... что все это...

   Фэрлин искоса взглянул на меня.

   – Это наша свадьба.

   – Но как... почему...

   – Вы же слышали, леди, – сказал Бэрин с другой стороны. – Он любит вас и женится на вас.

   Фэрлин метнул над моей головой гневный взгляд.

   – Не говори за меня, Бэрин!

   – Почему же? – с деланым простодушием возразил тот. – Должен же кто-то это сказать?

   – Я... я жена л-лорда Фэрлина?

   – Причем давно, – произнес Бэрин задумчиво. – Он как-то все забывал вам об этом сообщить...

   – Бэрин!

   – Ох, прости, брат! Знаете, этот камень...

   – Бэрин, ЗАТКНИСЬ! – прорычал Фэрлин. Бэрин умолк, отворачиваясь, чтобы скрыть смех.

   – Мой лорд, я так рад! Леди Инта...

   Я с трудом улыбнулась сиявшему Мэтту. Он отступил, подталкивая вперед Эйлин. Сестра смотрела на меня огромными глазами. В них не было и тени улыбки.

   – Поздравляю... – с трудом произнесла она. – Ты... ты... как ты?.. оказывается, я тебя совсем не знала...

   Тогда мы квиты. Я смотрела на нее со странным чувством горечи и торжества. Уж не поблагодарить ли тебя за то, что ты сделала с нами? Ведь именно из-за твоей неудавшейся попытки он обратил на меня внимание... Или не из-за этого?

   Я слегка улыбнулась ей и повернулась к наблюдавшему за мной Фэрлину.

   – Итак, этот камень?..

   – Талисман леди Фэрлин. Невеста старшего сына получает его в день своей свадьбы.

   – Или в ночь... – пробормотала я. Фэрлин едва заметно улыбнулся. – Почему ты не спросил меня?

   – А ты бы согласилась? Ну, вот видишь… Я хотел, чтобы ты привыкла ко мне.

   – Значит, Эйлин...

   – Лишь приманка. И твоя жертва – не жертва, а дар для меня.

   – А Бэрин? Какую роль играл во всем Бэрин?

   Молчание. Братья взглянули друг на друга над моей головой.

   – Скажем... – медленно произнес Фэрлин. – Он желал счастья. Нам обоим.

   – Но я не думал, что Фэрлин будет действовать так... Это только доказывает, насколько он потерял свою холодную голову. – Коротко улыбнувшись, Бэрин коснулся моей руки. – Я рад назвать вас сестрой, Инта!

   Мы проводили его глазами.

   – Я знаю, что все сделал не так, – негромко сказал Фэрлин. – Я все испортил и уже не смел надеяться. Но эта ночь...

   Я не решалась взглянуть на него. Что было в эту ночь? Отчаянье? Прощание? Или просто сказка, создаваемая любящими?

   – По нашим законам женщина не может быть принуждена выйти замуж насильно. Ты можешь сейчас, здесь, при всех, отказаться от меня, и никто тебя не удержит и не осудит. Но...

   Он заставил меня поднять голову.

   – Скажи одно. Ты хочешь остаться здесь? Со мной?

   Я встретилась с ним взглядом – с тем, кого совсем недавно боялась, ненавидела. Хотела убить. На этот вопрос я могла ответить.

   И я ответила:

   – Да, мой лорд. Да.

ГЛАВА. ГРАНЬ ВТОРАЯ. БЭРИН

Быть влюбленным в жену собственного брата – что может быть печальней, безрассудней и… безнадежней. А если еще прибавить сюда отвратительные мысли, что, не будь у тебя брата, все могло бы быть совершенно иначе… И это тебе бы была предназначена ее радостная улыбка по возвращении, и лишь тебе бы она дарила ласки ночью – да и днем тоже. И твоего бы ребенка носила под сердцем…

   Он возвращался домой в сумерках. Конь, которому словно передались тяжелые мысли всадника, шел медленно, устало разгребая ногами снег. Бэрин, подняв голову, окинул взглядом знакомые с рождения башни. Он теперь надолго покидал замок – то под предлогом проверки пограничных постов, то для охоты, то сопровождая крестьян на ярмарку, словно какой-то простой наемник. Фэрлин ничего не говорил ему и никогда не задавал вопросов, лишь хмурился и отпускал в следующую поездку.

   Но не мог же он навсегда уйти из своего родного дома? Тем более что его постоянно тянуло назад, словно на канате…

   Конь, всхрапнув, вскинул голову, и Бэрин машинально натянул уздечку. Откуда-то – словно из-под самых копыт Ворона – выскочила лисица. Пустилась прочь, к реке, но так тяжело и медленно, что он легко мог подстрелить ее: зверек был обременен добычей – цыпленком, явно стянутым в замковом птичнике.

   Лисица, словно поняв, что ей ничто не угрожает, приостановилась, опустив птичью тушку на снег. Уселась, обернув пушистым хвостом лапы и наблюдая за ним. Бэрину показалось, что она ехидно и довольно улыбается. Он слабо улыбнулся в ответ и вновь направил коня к замку.

   Спешиваясь и передавая поводья конюху, вполуха слушал причитания птичницы: мол, и щели-то никакой нет, и собаки не чуют, не лают, а уж которую птицу проклятая лиса душит! Бэрин сочувственно покачал головой, втайне симпатизируя хитрому зверьку. Зима выдалась морозной и снежной, даже косули застревали в глубоких сугробах и замерзали в снежном капкане. Зверью приходилось нелегко, вот оно и жалось к людскому жилью.

   Приглаживая влажные от стаявшего снега волосы, он быстро прошел по полутемным коридорам. Знал, что его ждут. Стол накрыт, а за столом сидит…

   – Ну вот и ты! – улыбка, протянутая рука. Не устояв перед искушением, он шагнул, сжав ее запястье, прикоснулся губами к нежной теплой коже – помни, не дольше мгновения! – пробормотал:

   – Как ты?

   – Со мной все прекрасно! Все носятся вокруг меня и квохчут, не дают и шага ступить! Если я и заболею, то только от излишней заботы… – Инта с улыбкой глянула поверх его плеча: – Фэрлин сказал, ты вскоре подъедешь, вот мы и подождали с ужином.

   Бэрин отступил, повернулся. Брат, проходя мимо, крепко сжал его плечо, сказал просто:

   – Садись, стынет.

   Ели молча. Бэрин поглядывал то на Фэрлина, то на невестку. Беременность пошла Инте на пользу. Округлила фигуру, сделала плавными движения, добавила безмятежности и спокойствия взгляду. Казалось, она постоянно здесь и не здесь. Участвуя в разговорах и делах, Инта все время прислушивалась – не только к росту внутри себя, но и к чему-то иному, находящемуся далеко, высоко отсюда. Словно кто-то постоянно нашептывал ей на ухо нечто мудрое и светлое. И даже та улыбка искренней радости, которой она его обычно встречала, тоже была откликом на этот шепот.

   …Найна всегда говорила, что он слишком многое придумывает и лучше бы ему стать бардом, чем Пограничником… Сестра явно опять отказалась ужинать с ними под привычным предлогом нездоровья. Это нездоровье длилось уже чуть ли не год: с тех самых пор, как их брат женился на человечьей женщине. Как подозревал Бэрин, Найну возмущало не только то, что Фэрлин смешал кровь оборотней с людской, но и то, что сделал он это по любви, а не по необходимости. Она долго донимала молодоженов мрачными предсказаниями бездетности: в таких смешанных парах дети рождаются редко. Но теперь, когда Инта понесла, «нездоровье» золовки лишь усугубилось, и она начала поговаривать, что дети или родятся с изъяном, или вовсе людьми.

   Впрочем, Бэрин был рад, что Найна не стремится встречаться с Интой больше необходимого. Инта тоже не отличается покладистым нравом и удерживается от ссор с новой родственницей лишь большим усилием воли. Но в присутствии Фэрлина все старались держать себя в руках: не хватает еще вмешивать лорда в дела своей ненависти… и любви.

   – Как обстановка на Черной?

   Черная речка, не только вливающаяся в пограничный Обсидиан, но и выходящая на их сторону быстрой стремительной протокой, представляла собой непрерывный источник тревог. Заклинания, которые обычно надежно запечатывали границу и требовали обновления лишь время от времени, по необъяснимой причине здесь рвались и истончались. Родители говорили, что речной узел имеет свою собственную силу и даже колдовство Пограничников не может справиться с нею. Потому в эту брешь то и дело пытаются прорваться Звери с того берега Обсидиана, и потому здесь возведена крепость с постоянным гарнизоном и сильными магами. Но раз в сезон, в новолуние, кто-либо из самого могущественного и древнего рода – Фэрлинов – должен поделиться своей кровью и своей силой с Черной.

   Правда, чувствует себя после этого прескверно. Вот как он сейчас. Неудивительно, что Фэрлин разгневался, узнав, что брат возвращался домой без сопровождения. Голос его стал ледяным, ледяными – глаза.

   – Корнер потерял разум? Или ему настолько надоело главенство нашего рода, что он надеется отделаться от нас таким простым способом?

   – Брат…

   – Почему он не выделил тебе охраны?

   – Я сам отказался от сопровождения. У Корнера и без того слишком мало бойцов…

   – Он безумен, а ты самоубийца?! Да с тобой в таком состоянии мог бы справиться любой крестьянин с вилами… да что там – любой мелкий Зверь!

   Бэрин вдруг вспомнил лисицу. Представил, как, не удержавшись в седле, падает в снег, и та, отбросив задушенного цыпленка, жадно вцепляется в горло нежданной крупной добыче. Проблема только в перетаскивании. Лисица загрызла волка…

   Он потер лицо ладонями, чтобы скрыть внезапную и неуместную сейчас улыбку.

   – Никто из них мне не встретился, так нечего об этом и говорить.

   – Говорить есть о чем! – отрезал Фэрлин. – В следующий раз поеду я. – Быстрый взгляд в сторону жены. Все трое подумали об одном и том же, и Фэрлин добавил: – Или Найна.

   К исходу лета Инта должна была родить. Лорд и сейчас уже с неохотой оставлял замок: Волки – преданные семьянины и, пока потомство не научится держаться на ногах, стараются не покидать свой дом далеко и надолго.

   Бэрин окинул опустошенный стол голодным взглядом: потраченные кровь и сила требовали восполнения. А он слишком рано пустился в обратный путь.

   – Ты все еще бледный, – заметил Фэрлин тоном ниже. – Погоди.

   Лорд вышел. Бэрин прикрыл тяжелеющие веки и вздрогнул, почувствовав прикосновение легкой руки к своему влажному лбу. Из-под ресниц взглянул в близкое озабоченное лицо Инты.

   – У тебя жар!

   – Ничего, – еле выговорил он. Как она изменилась за этот год! Нет уже мрачного, настороженного взгляда исподлобья, напряженно сжатых губ, загнанности испуганного зверька в каждом движении... Тогда она боялась их, оборотней, опасаясь не столько за себя, сколько за свою любимую сестру. Так боялась, что он подошел к ней – поговорить, успокоить, утешить… Ему – именно ему, первому – Инта улыбнулась своей чудесной, быстрой, немного нервной улыбкой. Почему он отступил, почему уступил ее Фэрлину? Да, тогда он понял своего брата быстрее и вернее, чем сам Фэрлин, и решил ему помочь…

   И совершенно не понял самого себя.

   Подняв руку, он прижал ее ладонь к своему лбу. Нежная, теплая. Женская… Губы Инты дрогнули в улыбке. Теплые, мягкие губы… Его взгляд скользнул ниже – по белой шее, по покачивающемуся на цепочке Лунному камню, по… Ее груди округлились, потяжелели – и от беременности и, наверняка, от ласк его брата. Он представил, как протягивает руки и накрывает их…

   Инта повернула голову – сам он не расслышал шагов Фэрлина из-за шумящей в голове крови. Заявила обвиняюще:

   – У него жар!

   Если Фэрлину и показалось странным, как быстро он отдернул руку, виду брат не подал. Сказал спокойно:

   – Я принес эликсир.

   Он молча смотрел, как лорд тщательно отсчитывает янтарные капли: они расходились в воде, и та приобретала цвет крови. Принял протянутый бокал, по-прежнему избегая взгляда Фэрлина, выпил и передернулся: холод, потом тепло, жар, снова холод. Ну, по крайней мере это отвлечет его от бесчестных мыслей о том, как он ласкает жену своего брата! Прикрыл глаза.

   Инта сказала вполголоса:

   – Но если эликсир так чудодейственен, почему вы сразу не берете его с собой на Черную?

   – Потому что он слишком ценный…

   – Более ценный, чем даже ваши жизни?

   – …и потому что в усталости легко просчитаться – всего одна лишняя капля…

   Бэрин глянул сквозь ресницы: лорд задумчиво вертел в пальцах граненый хрустальный флакон. Теплые янтарные блики скользили по его лицу.

   – И – что?

   – И человек умирает. Идем, ему нужно отдохнуть.

   Прикосновение легких пальцев к плечу – ответная дрожь по всему его телу.

   – Безлунной ночи, Бэрин. Поправляйся.

   Он кивнул, но раскрыл глаза, лишь когда двое покинули комнату: по-детски прятался от зоркого взгляда старшего брата. Потер лицо – от действия эликсира покалывало кончики пальцев и горели губы. Уставился в огонь.

   На дальних заставах, где мало женщин, женщина берет себе в мужья двоих, а то и троих мужчин. И такой брак считают нормальным, а дети – общими. Если бы…

   Оскалившись, Бэрин несколько раз ударился пылающим лбом о край стола. О чем он думает?! Разве Инта согласится на это? Или Фэрлин?

   А он сам?

   Кажется, да. Он согласен на все.

   …Жаль, что Фэрлин не оставил здесь флакона с эликсиром!

***

Рыжик готов был сожрать добычу сырой и целиком и громко протестовал, когда я принялась варить бульон. Наученная горьким опытом, я выбрала самый большой горшок и варила мясо до тех пор, пока от него не начали отделяться волокна: так хоть на некоторое время мы будем защищены от голода. Только потом, страшно экономя, выделила брату кусок и, пригорюнившись, смотрела, как он жадно заглатывает мясо. Оставшиеся полупустыми желудки залили болтушкой из бульона и желудевой муки.

   Рыжик единственный из моей семьи выжил в долгом пути из-за Хребта: остальные братья и сестры так и не увидели берегов благословенного Обсидиана. Я скривила губы: благословенного! Вот мы его достигли – и что же? Дальше хода нет, тот берег надежно охраняют проклятые Волки; назад тоже нет возврата. Остается подыхать от голода здесь, в двух шагах от земли своей мечты: благодатной, обильной и доброй. Я обвела взглядом наше жилище. Мало кто из побережников строил себе жилье – вернее, мог построить. Норы, дупла, пещеры… Мы с Рыжиком выбрали укрытие под корнями огромного древнего дуба. Здесь можно было передвигаться, почти выпрямившись, а меховой полог надежно перекрывал доступ студеному ветру. Пара лежанок, выстеленных сухим мхом, очаг, несколько деревянных и глиняных плошек. Первый настоящий дом за много месяцев скитаний. Жаль, никто, кроме нас, ему не успел порадоваться…

   Встревоженно подал голос Рыжик: кто-то приближался. Я схватила заостренный кол в одну руку, нож – в другую. Незваный гость остановился к пологу вплотную – тот шевельнулся, – и мы услышали знакомый голос, спрашивающий разрешения войти.

   – Входи уже… Птица, – с досадой пригласила я. Не мог он прийти хотя бы вчера, до того, как я принесла еду!

   С первого взгляда Птица напоминал человека, закутавшегося в коричневый бархатный плащ. Лишь когда он разводил руки, обнаруживалось, что это вовсе не плащ, а крылья-перепонки, как у белки-летяги, а руки – трехпалые лапы с острыми когтями. На длинных узких стопах тоже когти. А лицо – человеческое. Черными круглыми глазами он быстро оглядел нас, распахнул «плащ», обнажив коричневое меховое тело, и достал из нароста-кармана на животе несколько орехов. Молча протянул их на белой ладони.

   – Спасибо, Птица, – скрепя сердце, сказала я. – Отдохни, погрейся.

   Гость уселся на лежанку и, сгорбившись, стал похожим на нахохлившегося под дождем ворона. Я демонстративно выбрала самую маленькую чашку, налила туда бульона без мяса и сыпанула ложку желудевой муки: пусть Птица явно пришел перекусить на дармовщинку, он хотя бы принес орехов из своих запасов. Пока Рыжик рассказывал Птице свои нехитрые новости, я грела руки над жиденьким огнем. Снаружи завывал ветер.

   Всех побережников я делила на неопасных, опасных и очень опасных. Птица был из первых. Хотя в эту голодную зиму даже самые дружелюбные и безобидные были готовы закусить своими умершими соседями. А то и еще живыми.

   Птица привычно гладил Рыжика по голове – тот, играясь, пытался прихватить руку гостя зубами. Сказал спокойно:

   – Он знает, что ты ходишь за Реку.

   Меня словно холодной водой окатили. Уточнять, кто такой он, не требовалось. Но как? Я ведь старалась быть такой осторожной! Обреченно ступая на толстый, темный, чисто выметенный поземкой лед Обсидиана, я не знала еще, что волчьи заклинания меня пропустят, – это было чем-то вроде попытки самоубийства… Лишь отчаянье и безысходность погнали меня на тот берег, прямо в пасть Волкам. Но теперь Волки казались куда как безобиднее…

   Птица поднес миску к бледным губам, сделал последний глоток, наслаждаясь горячей похлебкой, пахнущей мясом, и добавил:

   – Тебя за это не накажут. Но запомнят. Такое никому еще не удавалось.

   Полог хлопнул за поздним гостем. Я в отчаянии сжала пальцами пульсирующие виски. Брат обнял меня, прижался лохматой головой, огорченно ткнулся холодным носом в щеку. Карие мальчишеские глаза встревоженно заглядывали мне в лицо.

   – Ничего, – сказала я, успокаивая нас обоих. – Ничего. Может, все и обойдется. Давай спать.

   Прислушиваясь к тихому дыханию Рыжика, я уже знала – ничего не обойдется. Потому что я – несчастье семьи, ее позор, выродок.

   Проклятый оборотень.

***

Бэрин почти засыпал, когда услышал произнесенное с мягкой насмешкой:

   – Да ты никак влюбился?

   Сон как рукой сняло. Он повернул голову: Натин, приподнявшись на локте, смотрела на него сверху. Пробивавшийся сквозь занавески свет факелов ярмарки позволял увидеть на лице женщины лукавую улыбку.

   – Кто-то из наших девушек? Или ваша?

   От растерянности он молчал слишком долго, чтобы соврать убедительно. Но Бэрин все же попробовал:

   – С чего ты это взяла?

   Женщина повела круглым плечом.

   – Ты такой страстный, неутомимый, напористый… Словно пару месяцев ни с кем не любился. А ведь был у меня только на прошлой неделе! Уж точно на моем месте ты сейчас другую представлял! Не то чтобы я жаловалась, еще какая довольная! Просто любопытно – кто она? Ваша или наша?

   И ваша. И наша. Но не моя. Он не думал, что так прозрачен: хорошо еще не начал во время ласк называть женщину Интой… А вдруг и Фэрлин и сама Инта тоже что-то замечают?

   Бэрин встал с кровати, шагнул к узкому окну, сдвинул занавеску и уставился невидящим взглядом на освещенную ярмарочную площадь. Скрипнули половицы – подошла Натин, обвила его торс мягкими руками, прижалась горячим полным телом. Сказала:

   – Ну а почему бы тебе наконец не влюбиться? Ты молод, силен, хорош, обходителен. Любая тебе будет рада, любая не откажет…

   Только не она.

   Почувствовав, как он напрягся, женщина замолчала. Но ее ласковые, умелые руки продолжали двигаться, гладить, трогать – и он постепенно стал расслабляться и возбуждаться одновременно. Натин горячо шепнула ему в ухо:

   – Пошли в кровать, мой волчонок! Пошли, пока ты еще мой…

***

Окоченев от холода, я приплясывала над своим скудным товаром, выложенным на расстеленной прямо на снегу шали: шарфы, рукавицы и носки. Шерсть я вычесывала кое у кого из мохнатых побережников – и им в линьке легче, и мне для вязанья сгодится. Спряденные нитки кипятила в красящем отваре из коры и травы, а узоры вывязала так, как когда-то научила мать: руки у той тоже были ловкими, умелыми. Почти человечьими… просто пальцев слишком много.

   С самой ранней зимы, едва Реку сковал лед, я бегала на другой берег и уже научилась разбираться с деньгами, ценами и людскими повадками. Иногда казалось, что я легко могла бы затеряться меж людей, если б только не приходилось возвращаться из-за Рыжика. Всего раз я попыталась перевести с собой брата – до сих пор перед глазами стоит картина, как тот, визжа и извиваясь от боли, катается на заснеженном льду. Бывалые побережники потом говорили, что нам еще повезло, волчье заклятье ударило вскользь, не в полную силу, и потому брат остался жив. Проклятые, злобные, жадные Волки! Кому мог помешать и навредить безобидный мальчишка? А Рыжик до сих пор боится даже на берег выходить…

   Надвинув капюшон пониже, я рассматривала меховые сапоги остановившихся неподалеку мужчин. Голенища вышиты яркими нитками и бисером: сколько же времени мастерица тратит хотя бы на одну пару? Может, вырезать деревянные бусины да начать обшивать свою одежду? Уж на это-то много времени не уйдет – из всей одежды у меня две сменки да теплый плащ…

   – Ты погляди, какие рукавицы!

   Мужчины закончили разговор и направились ко мне. Я поспешно откинула капюшон, нацепила на лицо льстивую улыбку, приготовившись расхваливать свой товар, как у других торговцев подсмотрено.

   Слова замерзли у меня на губах.

   Это были Волки.

   Не то чтобы они чем-то отличались от людей, толпившихся на Зимней ярмарке: ни внешностью, ни одеждой; здесь были купцы и крестьяне, одетые куда богаче и ярче. Но я чувствовала их силу, как любой зверь чует запах крупного опасного хищника. Инстинкт кричал: «Беги!» – разум приказывал стоять, а чувства бессмысленно метались в ледяной оболочке оцепеневшего тела.

   Тот, что постарше, без интереса рассматривал вязанье. Младший же присел на корточки, перебирая вещи. Вскинул голову, сверкнул темными глазами и яркой улыбкой:

   – Да ты мастерица! Где ты взяла такие узоры?

   Ответить удалось не с первой попытки. Когда непослушные губы наконец шевельнулись, они выговорили правду:

   – Мать научила.

   Волк примерял рукавицу – на его крупную руку она еле натягивалась. Он огорченно поцокал языком.

   – А ты можешь связать на мой размер? Я хорошо заплачу!

   Мне надо было лишь качнуть головой. И объяснить – мол, шерсть закончилась. Но губы ответили:

   – Могу.

   Парень, не вставая, протянул мне руку.

   – Будешь снимать мерку?

   Я беспомощно смотрела на такую близкую руку. Рука как рука: мужская, сильная, обветренная. Но если б он знал, кто я такая, он бы убил меня одним движением этой руки.

   – Я запомню…

   – Ну вот, – сказал Волк торжествующе, – я же говорю – мастерица! Беру все.

   – Что?

   Поднявшийся парень смотрел на меня сверху с интересом:

   – Говорю – все беру. А свои рукавицы жду через неделю, на субботнем базаре. Договорились, да?

   Он кинул пару монет, сгреб все вязанье в охапку, улыбнулся мимолетно на прощанье. Я провожала мужчин застывшим взглядом. Услышала сказанное старшим:

   – Куда тебе столько?

   – Да девчонку жалко, видел, совсем замерзла, даже говорить уже не может? Отвезу вещи парням на заставу. А вот эти перчатки – смотри – подойдут леди Инте!

   Я растерянно разглядывала монеты. Хотя цены на мясо поднялись, купленного на это хватит нам с братом на полмесяца. Самое время благословить за это Волка.

   Доброго Волка!

   Чуть позже я вновь увидела его. Темноволосый парень помогал слезть с лошади какой-то женщине. Та с благодарной улыбкой приняла предложенную руку. Когда они пошли по утоптанному грязному снегу площади, стало видно, что женщина заметно хромает. Следом, зорко поглядывая по сторонам, двинулась еще пара Волков. Лишь увидев на руках женщины собственные перчатки, я сообразила, что это и есть та самая леди Инта. Группа явно направлялась в мою сторону, и я поспешно шмыгнула за ближайший возок с бочками. Подойдя, они остановились и закрутили головами. Темноволосый Волк сказал с сожалением:

   – Наверное, уже убежала. Тебе правда перчатки понравились?

   Женщина покрутила руками, разглядывая узор.

   – Конечно, мягкие, теплые, красивые, прямо льнут к рукам! Только не могу понять, что за шерсть?

   Я чуть не фыркнула: уж и не пересчитать, чью шерсть я туда примешала! Да еще и насобирала пуха, который нацеплялся за кустарники в лесу.

   – И узоры, – продолжала леди Инта. – Странные узоры. Никогда таких не видела. Похоже на руны, смотри!

   Парень смотрел. Но вовсе не на перчатки, а на саму женщину. С очень странным выражением: теплота в его глазах мешалась со странной жадностью. Почти с голодом. Кто она ему? Судя по простоте и легкости в общении – родственница или давняя знакомая. На вид – ровесница или постарше. А если судить по выражению его глаз – насколько я уже могла разбираться в человечьих… человечьих?.. взглядах, – мужчина был к ней неравнодушен. Если не сказать больше.

   Когда они повернули обратно, Инта вновь – привычно – оперлась о его руку. И я поняла, что она ждет ребенка. Нет, еще не было заметно живота – да и что разглядишь под многослойной зимней одеждой? – особая плавность в движениях, изгиб спины…

   И – что поразило меня больше всего. Она была просто женщиной.

   Человеком.

   Не Волком.

   Сытый Рыжик дремал. Я вязала у тлеющего очага: света для привычной работы не требовалось, руки двигались сами по себе, машинально сбрасывая петли. Над размером рукавиц особо и задумываться не приходилось – как наяву я видела его руку. Крупная, сильная… наверное, он превращается в очень большого Волка.

   Побережники рассказывали, как несколько лет назад эти самые Волки – огромные безжалостные звери – перебрались через границу и попросту опустошили весь правый берег. Видимо, им показалось, что он слишком густо заселен. Немногие уцелевшие после той резни с неизбывным ужасом рассказывали, как Волки перекусывали побережников пополам и ломали хребты одним ударом мощной когтистой лапы. Наверняка этот мило улыбавшийся мне парень тоже участвовал в том кровавом набеге.

   Я зашипела: петля соскользнула со спицы, придется перевязывать весь ряд. Побережники говорили также, что Волки держат людей за домашний скот, в лучшем случае – за слуг. Но та женщина, Инта, явно пользовалась уважением оборотней. Ее охраняли. О ней заботились: неужели как об овце из своего стада? И даже – если я правильно поняла взгляд темноволосого – любили. Инта ждет его ребенка? Значит, Волки могут иметь детей от людей… Какими те родятся? Оборотнями? Людьми? Мой взгляд остановился на брате. Или такими?

   Ну что ж, пока Волк помогает нам выжить, мы будем принимать и Волчью помощь.

   Только я немного подправлю узор.

   Эту красную нитку сюда – моя погибшая в пути семья, верившая, что впереди нас ждет новая, безопасная, благословенная земля. Эту желтую – обжигающий гнев на проклятых Волков, чье заклятье чуть не убило моего единственного брата. Эта черная по канту – безысходность и горечь моего подчинения Зихарду… Надеюсь, этот узор согреет нашего добренького Волка в самую холодную ночь!

   А еще лучше – обожжет ему руки до незаживающих волдырей. Ведь все случившееся, все это – из-за них!

***

После бушевавшей на прошлой неделе ярмарки субботний базар был малолюдным и вялым: наверное, люди продали все, что хотели, да и сами поиздержались. Несколько охотников предлагали шкурки, крестьянки – замороженные круги жира и топленого масла; сонная старушка, напоминавшая обмотанный шалями бочонок, торговала семечками: но, судя по редким покупателям, к концу дня она попросту сщелкает их сама.

   И еще стояла я со своим вязаньем. Ко мне давно привыкли, расспросами не донимали – удовлетворились краткой историей про дальний хуторок на холмах…

   К двум часам дня я уже готова была натянуть новые рукавицы на замерзшие ноги – прямо поверх сапог. Кажется, я зря сюда пришла сегодня: Волк или обманул меня, или попросту позабыл про свой заказ. Не нужно было рисковать, приходить снова, пока у нас с Рыжиком не закончилась еда.

   Наконец я увидела идущего ко мне большими шагами Волка. Капюшон меховой куртки сброшен на плечи, на темных, коротко стриженных волосах блестит мелкий снег… Краем глаза я заметила оживление среди крестьянок: то ли Волк был хорошим покупателем, то ли просто привлекательным (в их глазах) парнем. Отзываясь на приветствия кивками и улыбками, он подошел ко мне.

   – Замерзла?

   Даже если и нет, сейчас бы точно оцепенела – казалось, он замораживает меня одним своим приближением, словно сказочный Ледяной Бог. Вместо ответа я молча протянула ему рукавицы. Волк примерил – в самую пору! Довольно хмыкнул:

   – Теплые. Узор красивый получился.

   О, если б получился, ты бы, Волк, просто остался без рук! Но, может, мои слезы и мои проклятья все-таки подействуют – пусть и медленно, позже?

   – Как договорились, – он протянул мне деньги.

   Чтобы не касаться его, я подставила руку, и холодная монета упала в мою холодную же ладонь. Я начала поспешно собираться, нервничая под его взглядом – Волк и не подумал уйти, стоял, наблюдая.

   – Хочешь есть?

   – Что?

   – Есть, – повторил он и сделал движение рукой, словно орудовал ложкой.

   Ему, наверное, казалось, что я плохо его понимаю – может, попросту какая-то дурочка. Уже лучше б мне такой и притвориться – тогда бы он от меня быстро отстал…

   – Идем в корчму, покормлю тебя, – скомандовал он и пошел с площади. Я тоскливо огляделась – крестьянки глазели на нас с любопытством. Волк обернулся и удивился, что его приказ все еще не выполнен: – Идем же!

   Засунув вещи в сумку, я обреченно направилась к поджидавшему меня Волку.

   Бэрин спохватился лишь после полудня. Не то чтоб он нуждался в рукавицах, просто девчонку пожалел: пусть ей перепадет лишняя монетка. Он не был уверен, что она придет, да и что вообще поняла, о чем речь, – настолько ошалевшей она выглядела. Но все же оседлал Ворона и отправился в село Высокое, выросшее под крылом у замка.

   Рукавицы вышли знатными. Бэрин отдал обещанную плату и помедлил. Протянутая за монетой ладонь дрожала – то ли от холода, то ли от страха, – из потрепанного рукава выглядывало тощее белое запястье. Да и лицо, прячущееся под широким капюшоном, уж очень худое. Явно пришлая: хотя их людям тоже нелегко в эту зиму, до голода дело еще не дошло.

   – Идем, я тебя покормлю.

   То ли не поняла, то ли испугалась – застыла на месте, как маленький зверек, надеющийся, что его не заметят.

   – Идем, идем! – Бэрин готов был просто тащить ее за шиворот, да побоялся, что его укусят. Девица нехотя поплелась следом.

   Услышав привычный заказ: «Мясо. Много», – Ян кивнул. Покосился с любопытством на притихшую за столом девчонку.

   – Что хочешь еще? Хлеб, похлебку, кашу? Можешь скинуть одежду. Тут тепло.

   Девушка завозилась, медленно снимая капюшон и расстегивая куртку. Разглядев ее худое бледное лицо с синими тенями под глазами, Бэрин решил, что она хочет всё.

   – Как тебя зовут?

   Помолчала.

   – Лисса.

   – Я Бэрин. Откуда ты пришла к нам, Лисса?

   – Издалека.

   – Одна?

   – С братом.

   – А где брат?

   – Он… еще маленький.

   Она отвечала так тихо, что ему пришлось перегнуться через стол. Произношение было странным – и впрямь издалека.

   – А ваши родители?

   Можно было и не задавать этого вопроса…

   – Где вы остановились?

   Лисса молчала, глаза у нее были затравленными. Бэрин привык к тому, что пришлые их боятся – как боялась в свое время и Инта. Чаще всего это его забавляло. Но сейчас девчонка, того и гляди, удерет из корчмы, даже не поев. Отступившись на время, он кивнул на тарелки:

   – Ешь!

   Я осоловела от сытости и тепла, вина лишь пригубила. Мне не нравится, что оно убавляет быстроту и ловкость… Волк Бэрин, кажется, этого не боялся – он уже опустошил свой бокал. И сейчас опустошал большое блюдо с мясом.

   Итак, Волк меня накормил, как и обещал. Что он потребует взамен? И к чему его вопросы – он что-то заподозрил или просто как хозяин здешних земель должен знать, кто в них появляется?

   Я рассматривала его исподтишка. Очень сильный, очень опасный, очень быстрый, пусть сейчас и выглядит таким расслабленным. Тень Волка за его спиной большая и густая, а Сила просто искрит. Я моргнула и поняла, что поступаю неправильно – ведь мне нужно смотреть на него глазами человека. Женщины. Я и попыталась.

   …Тонкие черты худощавого лица, быстрые веселые темно-карие, с зеленоватыми блестками, глаза, ровные брови. Широкие плечи, крепкое тело. Приятный баритон. Можно понять интерес к нему человечьих женщин. Бэрин вскинул глаза: все это время он знал, что я его рассматриваю.

   – Лисса, вы остановились в деревне?

   – Нет.

   – У вас есть где жить?

   – Да.

   Я бы давно уже бросила расспрашивать отвечающего столь неохотно и скудно.

   – Я к тому, что вы с братом могли бы до весны пожить в замке: слуг у нас маловато, а…

   – Нет!

   Мой ответ был таким резким и громким, что я и сама испугалась. Волк откинулся назад на сиденье, свел четкие брови. Помолчал и сказал:

   – Если думаешь, что мы едим людей, то совершенно напрасно. – Он обвел рукой стол: – Как видишь, мяса у нас в избытке, чтобы соблазниться таким худосочным и костлявым созданием, как ты!

   Слова его были шутливыми, а голос – сердитым. А вдруг Волк окончательно разозлится? Я осторожно поднялась.

   – Уже темнеет, мне еще далеко идти. Благодарю за еду. Можно, я заберу остатки?

   Он окинул тарелки недоумевающим взглядом.

   – Да тут же одни кости!

   Не только. Там есть еще что обгладывать, Рыжик будет доволен. Я быстро смахнула всё в сумку, двинулась к выходу. Волк окликнул меня на самом пороге:

   – Подожди-ка!

   Прижимая к груди сумку, я испуганно обернулась. Бэрин расплатился с хозяином и сказал, проходя мимо:

   – Я тебя подвезу.

   Ох, нет! Я беспомощно смотрела, как он выводит из конюшни рослого вороного коня. Бэрин приглашающе повел рукой, я попятилась. Волк сказал серьезно:

   – Поверь, вот кто-кто, а кони людей не едят!

   – Я… никогда не ездила… на лошади.

   – Это не так уж страшно и сложно. Ну хорошо, тогда провожу тебя пешком.

   Кажется, мне от него сегодня не отвязаться! Я шла, стараясь держаться самого края утоптанной улицы. Бэрин шагал рядом, ведя коня в поводу, и говорил, поглядывая по сторонам быстрыми глазами:

   – В последнее время у нас пошаливают. Может, разбойники, а может… – он махнул рукой с зажатой уздечкой в сторону реки.

   Неужели еще кто-то кроме меня сумел пересечь ледяную границу? Волк истолковал мой озадаченный взгляд по-своему, пояснил:

   – Зимой это легче сделать…

   Я опять вспомнила корчащегося на льду Рыжика. Легче?!

   – …весной Обсидиан разливается, да и летом течение просто так не одолеешь, что вплавь, что на лодке.

   Летом пойдут травы, ягоды, грибы, проживем и без шастанья на Волчий берег. Да и все одно нужно уходить от Зихарда. Если только он отпустит… И – куда?

   – Лисса, послушай. – Волк коснулся моего плеча, но я так шарахнулась в сторону, что он поспешно отдернул руку. – Не знаю, откуда ты пришла и какими сказками тебя там кормили. Но если люди приходят жить под руку нашего лорда, он принимает их под свою защиту. Не надо нас бояться.

   Не надо? Я выпалила:

   – Даже в полнолуние? – и испугалась.

   Бэрин помолчал.

   – Посидеть пару-тройку дней дома для собственной же безопасности – не такая уж большая плата за проживание на берегу Обсидиана!

   И какой же оброк Волки взимают еще? Говорят, у них мало женщин… Девушками? Но я вспомнила оживление и лукавый блеск глаз деревенских молодок при виде Бэрина. Даже если и так, девушки явно не против. Не околдовывают же их Волки?

   – Конечно, жить на границе небезопасно, – продолжал меж тем Бэрин. – Несколько лет назад с той стороны прорвались Звери. Они пошли по тракту и вырезали две деревни целиком – вплоть до последнего младенца и последней кошки, – прежде чем их успели остановить. После этого лорд скомандовал перейти границу, и мы очистили тот берег. Они надолго притихли. Теперь вот опять… – Бэрин повернулся лицом к реке, словно видел на том берегу нас, своих врагов, побережников. – Копятся.

   Во рту собралась кислота и горечь – пришлось сплюнуть. Копятся! А он понимает, почему они – мы – «копимся»? Сзади – смерть, впереди – граница, а мы – мошки под готовой прихлопнуть нас громадной ладонью. Но…

   Никто из побережников не говорил мне, почему Волки вырезали весь наш берег. Что для этого была какая-то причина… Кто из них лгал? Или каждый говорил правду – но свою?

   На мою удачу, Бэрина окликнули на выходе из деревни. Он приостановился, разговаривая со знакомцами, а я свернула в узкий проулок и почти на цыпочках пустилась бежать к реке.

***

Лисса опять улизнула. Оставалось только покачать головой да сесть в седло. Не загонять же перепуганную девчонку, точно оленя на охоте! Хотя он без труда мог бы взять след.

   Он солгал, когда сказал, что у них не хватает слуг. Но у кастелянши Берты доброе сердце, и сирот, явно недоедающую девчонку с мальчишкой-братом, она бы непременно оставила в замке. Досадуя на дурочку, отказавшуюся от помощи из-за нелепого страха перед ними, Бэрин пришпорил коня. Ворон обиделся – и было на что, он ведь и так стремился побыстрей вернуться в родную замковую конюшню.

   – Не так уж он и нелеп, этот страх, – сказал Фэрлин, выслушавший раздраженный рассказ брата.

   – Что, я бы ее сожрал?! – Он злился и оттого, что из-за бестолковой девицы не увидел сегодня вечером Инту – та рано ушла спать. Хотя, скорее, радоваться надо…

   – Ты никогда не задумывался, почему дети, начавшие перекидываться, воспитываются в отдаленных поселках?

   Бэрин пожал плечами.

   – Обычай?

   – Опыт, – поправил Фэрлин. – Чтобы люди нас не боялись, они должны быть уверены, что мы владеем собой в любом обличии. Даже нам с тобой это нелегко, что же тогда говорить о детях? Если разворошить не такие уж давние воспоминания – и наши, и человечьи… Однажды подростки вырезали все стадо. Просто как волки. Потом добрались и до людей. И если б только подростки! Вспомни Ольгера.

   Бэрин сел ровнее.

   – Да он попросту помешался!

   – Если бы так… Нет, Ольгер просто дал себе волю. Так что люди правы, когда опасаются хищников.

   – Но… вот Инта же тебя не боится… – Бэрин смолк, тут же пожалев о своих словах. Зачем он вообще заговорил об Инте?

   Губы брата дрогнули в усмешке:

   – Ей, как и остальным присланным невестам, пришлось смириться с нашим вторым обликом. На самом деле и среди людей встречается предостаточно оборотней, мужчин-зверей. Мы-то хотя бы ограничены полнолунием.

   – Ты так думаешь?

   – Нет, это она так говорит… чему ты удивляешься? Разве не знаешь, что у твоей невестки острый язычок и отвратительный характер?

   Лорд пригубил бокал, словно поднимая за жену этот странный тост. Бэрин подумал с усмешкой, что эта характеристика прекрасно подходит и самому Фэрлину.

   – Кстати, вот…

   Бэрин машинально поймал брошенную ему вещь. Расправив на колене, признал в ней перчатку Инты.

   – Это связала твоя пугливая подружка?

   – Дружбой там и не пахнет… – проворчал Бэрин. – Да, она. Я еще и рукавицы у нее сегодня прикупил. А в чем дело?

   Фэрлин постучал пальцем по перчатке:

   – Меня заинтересовал узор.

   Свивающиеся линии – закругленные и прямые – образовывали сложный разноцветный орнамент.

   – Сдаюсь, – пробормотал Бэрин. – Что в нем такого? Красиво…

   – Это руны. Очень старые и очень… знакомые руны. Мы пользовались ими еще до Исхода.

   Бэрин взглянул на перчатку другими глазами. Теперь он и впрямь разбирал очертания мертвых рун, которые они изучали в детстве.

   – Не понимаю, что тут написано?

   – Я тоже. Не уверен, что и сама девица знает. Наверняка она воспринимает их просто как узор, и потому получается такая бессмыслица. Но вот вопрос – кто ее обучал?

   – Она ссылалась на мать…

   – А кто у нас мать?

   Бэрин промолчал. Он только сейчас понял, что, в сущности, ничего так и не узнал о Лиссе: кто она, откуда, почему пришла сюда…

   – Думаешь, она из остатков какого-нибудь… нашего клана?

   Фэрлин сказал решительно:

   – Мне нужна эта девушка!

***

– Ты мне нужна.

   Я стояла посреди логова Зихарда. Когда-то на нашем берегу жили люди, построившие дом, похожий на маленькую башню. Вот в этих, до половины сохранившихся развалинах он и обитал. Он выбрал подвал – свет тусклых светильников не раздражал его нежные глаза. Зато любой не обладающий ночным зрением терялся в сумраке башни и боялся.

   Хотя я все прекрасно видела, я боялась тоже. Мой взгляд был прикован к неспешно движущейся темной фигуре. Хозяин – так его называли, таковым он и был на левом берегу. Лишь Зихард решал, кому здесь жить, а кому умирать. Или уходить, что в нашем с Рыжиком случае то же самое.

   – Слышал, ты можешь перейти границу.

   Это был не вопрос, потому я промолчала. Хозяин все колдовал над светильниками, и вскоре я ощутила знакомый запах – тяжелый, сладкий… пальцы на ногах свело от отвращения. И обреченности. Зихард намерен сегодня развлекаться. И я – его игрушка.

   – Это интересно, – произнес хозяин, с задумчивым видом передвигавшийся по своему темному убежищу.

   Там, где он шел, занимался маленький тусклый огонек – казалось, Зихард зажигает светильники одним только прикосновением. Но я видела, что в его пальцах зажата маленькая тлеющая лучина. Он всегда зажигал много света, когда бывал в приподнятом настроении. А хорошее настроение Хозяина предвещало кому-нибудь скорую смерть. Или мучения.

   – Это просто отлично! – Он развернулся, хлопнув в ладоши – хлопок звучным треском пронесся по подземелью, пламя светильников, испугавшись, заметалось, вытягиваясь и приседая.

   Я тоже чуть не пригнулась от неожиданности. Вряд ли он заметил мою реакцию: Зихард явно раздумывал о возможностях, какие ему предоставляет мой неожиданный дар.

   – Значит, Пограничники, – он всегда называл Волков именно так, на человечий манер, – наложили заклятья только от нас, но не от людей! Интересно, интересно… Это упущение? Или сделано специально? Может, они надеются, что к ним явятся какие-нибудь дальние, позабытые родственники?

   Я-то думала, что это мой личный дар… В придачу к остальным дарам, о которых не знал Зихард. Я очень надеялась, что не знал. Могли ли опытные воинственные Волки оставить такую лазейку своим неизвестным и, вероятно, враждебным собратьям-оборотням?

   Глаза Зихарда казались самыми страшными из тех, что я видела – а я-то уж заглядывала в самые разные глаза! Неестественно большие на бледном остром лице, отливающие красным, всегда с расширенными зрачками (может, из-за этого ему и больно смотреть на дневной свет?).

   – Ты видела их? – спросил Зихард почти нежно.

   – Да.

   – Ты разговаривала с ними?

   – Говорила.

   Рассказ, как я продавала Волку рукавицы, очень позабавил Хозяина. У него в голове не укладывалось, что его враги могут нуждаться в таких обыкновенных вещах и приобретать их у нарушившего границу побережника. Он подробно выспросил, как выглядел, держался и что говорил Волк.

   – Значит, он звал тебя в замок? Ты должна с ним подружиться.

   – Что?!

   – По-дру-жить-ся! Я хочу знать о Волках всё: как они двигаются, о чем говорят, чем отличаются от людей в своем человеческом обличии. Все про их слабости и силу.

   – Но я же… – пробормотала я и смолкла, когда Зихард качнулся ко мне.

   – Что «ты же»?

   Я судорожно вздохнула:

   – Я их боюсь.

   Зихард улыбнулся, обнажив острые мелкие зубы. Мне всегда казалось, что зубов у него слишком много.

   – Больше, чем меня?

   Страх перед Волками был обычным страхом перед хищником. Близость же Хозяина высасывала из меня все – силы, мысли, энергию… и кровь. Оставалось одно желание: чтобы все кончилось быстро. Пусть даже и с моей жизнью…

   Зихард прекрасно понимал мои чувства. Он наслаждался ими, пил, как пьют воду в жаркий полдень, смаковал, точно редкое кушанье. Он питался нашим страхом, нашей беспомощностью, и это делало его еще сильнее.

   – Завтра ты пойдешь на тот берег. Найдешь того Волка. Скажешь, что передумала и примешь его приглашение.

   Я еле-еле улизнула, а теперь мне надо будет – самой! – вернуться в волчье логово: нате, ешьте меня! И как без меня проживет брат? Я ведь не смогу без конца пересекать границу: и опасно, и моих сил просто не хватит! Зихард нахмурился, точно мои мысли дошли до него:

   – Хотя… кто мне будет рассказывать о том, что ты узнала? Тогда так: договорись, что будешь уходить раз в неделю.

   Тревога – хотя бы за Рыжика – немного отступила.

   – Но как… что я… – начала я.

   Зихард осклабился.

   – Не знаешь, как будешь общаться с Волками, а? Не беспокойся, тебе и думать не придется: только соглашайся со всем, что они предложат. Я слышал, Волки весьма любвеобильны – уж они-то не упустят такой сладкий кусочек прямо у себя под боком!

   Я содрогнулась. Хозяину мое отвращение лишь добавило удовольствия. Он наклонил голову и быстро лизнул мою шею узким шершавым языком. Шепнул мне в ухо:

   – Просто будь послушной – как послушна со мной. И держи глаза и уши пошире.

   Посмеиваясь, он отступил – проверить, горит ли испускающий одуряющий запах светильник. Мне и проверять не надо было: давно уже кружилась голова и темнело в глазах. Единственное, что я еще могла, – из последних сил держаться на ногах. Тянуть время.

   Зихард сказал через плечо:

   – Самый главный Волк Фэрлин – люди зовут его лорд – взял в жены человечью женщину. Ты должна до нее добраться.

   Значит, та женщина на торговой площади была леди Фэрлин! Добраться… и сделать что? Я не сказала Хозяину, что уже видела ее. Хотя, если б он меня спросил, не смогла бы молчать. Сейчас я повиновалась ему по первому слову.

   Он приказал мне раздеться, и я тут же скинула одежду. Я уже забыла, зачем столько времени удерживалась на слабеющих ногах, и с большим облегчением опустилась на пол. Пол был холодным, и я свернулась в клубок. Когда Зихард со смехом (его смех пробивался откуда-то издалека) сказал, что так не годится, я послушно легла, как он мне велел. Он остановился надо мной, жадно разглядывая.

   …Многие из нас носят одежду: то ли упрямо соблюдая традиции, то ли наивно считая, что это удержит нас от дальнейшего превращения в зверей. Так что никто и нигде не узнал, что я с виду совсем как человек. Хозяин – знал. В первый раз его Псы попросту сорвали с меня одежду, разодрав ее на клочки и полоски. Зихард долго рассматривал и трогал меня – не то восхищаясь, не то удивляясь. Он видел и пробовал человечьих женщин, когда их захватывали в плен, и они ему очень понравились. Тогда он захотел взять меня, но я боролась так яростно (в первый и последний раз), что ему пришлось вновь призвать на помощь слуг. Ненависть, страх, отвращение, злость – испытывай сколько угодно, но ты должна быть послушна. Поэтому позже Зихард подобрал одурманивающее меня средство – траву с одуряющим запахом, названия которой я не знала.

   Я безвольно лежала на полу и смотрела, как он раздевается. Зелье туманило мне глаза, но я все равно знала, что сейчас увижу. Зихард в своем просторном плаще очень походил на человека. И его длинные черные волосы были скорее человечьими, чем звериными. Зато под одеждой… Бедные человеческие женщины! Если уж мне, повидавшей множество обличий моего народа, его тело внушает отвращение и страх, то что испытывали они?

   Плащ соскользнул на пол. Следующей туда отправилась черная длинная туника. Хозяин выступил из кучки своей одежды, точно змея из сброшенной кожи. У него было длинное тощее тело, составленное из частей, точно у какого-то гигантского насекомого, руки-ноги (лапы?), тоже многосуставчатые, изгибались под немыслимыми углами. Человеческая голова и огромный мужской орган казались приделанными к этому телу какими-то бестолковыми детьми, сотворившими себе странную и страшную куклу.

   Он навис надо мной, и я попыталась расслабить все мышцы, зная, что от напряжения будет только больнее. Больно было все равно. Казалось, он разрывает меня на части: я слишком мала для него, но Зихард все равно старался забить свой член до самого конца. Я садилась, переворачивалась, ложилась, вставала – все, как он мне приказывал. Казалось, этому не будет конца: забытье ускользало, разум отсчитывал минуты-часы. Лишь когда Зихард затрясся, на пике своего удовольствия впиваясь в мое горло зубами-иголками, долгожданный обморок наконец накрыл меня.

   …Я очнулась уже в лесу. Брела к нашей норе. Странно, что я совсем не замерзла, хотя была одета кое-как: то ли сама справилась, то ли кто-то из слуг расстарался. Я набрала полные пригоршни снега и вытерла все тело, куда только могла достать под одеждой: не хватало еще нести в наш дом запах крови и… всего остального.

   Рыжик не спал, ждал меня и даже согрел воду. Он сочувственно рассматривал множество точек на моей шее, а я уверяла, что мне почти не больно: единственное, что я сказала брату, так это то, что Хозяин пьет мою кровь – плата за проживание на его территории. Так как многие побережники тоже кормили Зихарда кровью, Рыжик мне верил. Он даже предлагал отдать свою кровь – пришлось сказать, что он слишком маленький.

   Брат, как обычно в самые холодные ночи, попытался свернуться у меня под боком, но я его оттолкнула. Сейчас любое прикосновение ко мне было отвратительным и болезненным. У Рыжика округлились глаза, но он не обиделся, ушел на вторую лежанку. А я долго лежала без сна, глядя в потолок, и говорила себе: «Это только тело. Только тело. Считай, что тебе просто пришлось выложиться на охоте».

   …Я ненавидела свое тело. Оно было слишком человеческим. Если б я была как все остальные, вряд ли заинтересовала бы Зихарда. Я ненавидела его, себя, но пуще всего – Волков: если б не они, мы могли бы уйти от Зихарда за Реку – туда, где он нас никогда не найдет и не настигнет.

   А может, в следующее полнолуние попросту не возвратиться в это тело? Я стану зверем, просто зверем. Проживу долгую – очень долгую для зверя, но такую простую и понятную жизнь. Буду охотиться и скрываться от охотников.

   …А разве не то же самое я делаю сейчас?

***

– Меня позвал Бэрин.

   Меня поразила Волчья беспечность. Ворота открыты, никакой стражи; пока я нерешительно пересекала двор, никто не спросил меня – кто я такая, что мне здесь надо... Лишь когда я собралась войти внутрь, вылетевший из двери юный Волк, почти мальчишка, спросил безо всякой неприязни или настороженности, к кому я пришла. Получив ответ, парень окинул меня взглядом, значения которого я не поняла.

   – Его нет.

   Я растерялась. Я настраивалась на то, что и как скажу Бэрину, и представить не могла, что его не окажется в замке. Видимо, все мои чувства отразились на лице, потому что белокурый Волчонок добавил:

   – Он скоро будет. Если хочешь, подожди его.

   Я кивнула с благодарностью, оглядываясь, где бы присесть, но парень приказал:

   – Иди за мной! – и нырнул в темноту дверей.

   Невольно задержав дыхание, я шагнула следом в логово Волков. Мне казалось, там будет так же сумрачно, страшно и… безнадежно, как в обиталище Зихарда.

   Это был дом. Просто большой дом, пахнущий камнем, металлом, пылью, огнем, едой, людьми и Волками. Если б не последние, можно было представить, что ты живешь здесь, за толстыми стенами, защищающими от ветра, ночи, врагов, Зихарда… Но забыться невозможно: один из Волков почти бежал впереди, иногда оглядываясь, чтобы убедиться, что я иду следом. Тогда я удостаивалась быстрой улыбки, которая, может, и была призвана успокоить, но очень мне не нравилась: так улыбается Рыжик, задумавший какую-нибудь шалость.

   – Вот, – сказал парень, толкнув тяжелую дверь и посторонившись. – Жди здесь.

   Я переступила порог, и дверь за мной закрылась.

   Волчонок привел меня в чью-то спальню. Я даже догадывалась – в чью. Видимо, когда девушка называет имя Бэрина, все знают, для чего она пришла. Не такую ли «работу в замке» он имел в виду? Волки весьма любвеобильны. Оглядев большую кровать, тлеющие в камине угли, сундук в углу, я приоткрыла дверь и посмотрела в оба конца пустого коридора. Не уверена, что найду дорогу обратно. И я так устала от беспокойства, а на дворе уже ночь… Надо все-таки дождаться Бэрина.

   Я подкинула в камин полено, пододвинула кресло поближе и свернулась в нем.

   …Вынырнув из дремоты, я огляделась, не сразу поняв, где нахожусь. По коридору приближались стремительные шаги. Я осталась сидеть, и потому вошедший хозяин заметил меня не сразу. Скосив глаза, прижавшись щекой к спинке кресла, я наблюдала за Бэрином. Он прошел туда-сюда по комнате, скидывая ремни и тяжелую куртку. Взялся за рубаху, рывком стягивая ее через голову: в тусклом свете камина блеснуло белое сильное тело. Так он вскоре вообще окажется без одежды…

   Словно услышав мои мысли, Бэрин замер, глядя на рубашку в своих руках. Повел головой туда-сюда – прислушиваясь? Принюхиваясь?

   – Кто здесь?

   Я по-прежнему молча смотрела на него, не в силах не то чтоб шевельнуться – даже вздохнуть. Волк сделал скользящий шаг назад, я потеряла его из виду…

   В мгновение ока кресло, я и все окружающее были сметены с лица земли. Меня распяли на каменном полу, придавив тяжелым и твердым, словно сталь, телом. Удерживая мои руки за запястья над головой, Волк одной рукой быстро меня обшаривал. Он не нашел даже маленького ножа, но вовсе не спешил отпускать. Очнувшись, я начала сопротивляться – то есть лишь извиваться и биться под ним. Волк хмыкнул и одним прыжком оказался на ногах. Легко поднял меня за локти, повернул к свету:

   – Ну-ка, ну-ка, что тут у нас за гости?

   Я дернула плечами. Но он уже отпустил меня, отступил на шаг, глядя немного растерянно.

   – Лисса?

   Произношение у здешних людей и… Волков было забавным. Бэрин странно бережно – точно бусины – нанизывал звуки, и оттого вторая «с» в моем имени не терялась, как обычно; свистела, уходя в длинную «а».

   – Что ты здесь делаешь?

   Я сердито поправляла одежду: хорошо, не порвал ее, ветхую, во время своего… нападения. Пробурчала:

   – Ты же сам предлагал мне прийти в замок!

   – Да, и ты отказалась, – заметил он. – Я спрашиваю, что ты делаешь здесь, в моей комнате? Я ведь мог запросто тебя убить, а потом уже разбираться, кто там притаился во мраке.

   Кажется, насчет беспечности Волков я поторопилась… Я рассказала ему о своем юном проводнике, и Бэрин перестал хмуриться.

   – Этот Гэв! Он у меня свое получит! Нашелся весельчак-сводник!

   Бэрин поднимал кресло и, ворча, собирал осколки посуды.

   – Присядь… ну вот, теперь она думает, что у нас в замке одни безмозглые шутники, издевающиеся над беззащитными девушками, и бешеные, набрасывающиеся на них же! Присядь же, поговорим!

   Я опустилась на край кресла. Бэрин вольготно развалился в другом, внимательно меня рассматривая.

   – Итак, ты все же решилась прийти. А где твой брат?

   – Я… о нем позаботятся.

   Зихард обещал за братом приглядывать. Слово «приглядывать» из уст Хозяина имело скверный привкус, и я договорилась, чтобы Птица ходил к Рыжику через день. Конечно, пообещав взамен самое ценное нынешней голодной зимой – еду.

   – Ну что ж, Берта позаботится о том, чтобы ты была сыта и, – Волк подмигнул, – чтобы у тебя не было ни одной свободной минутки!

   – Берта?

   – Хозяйка. Она здесь всем распоряжается, следит, чтоб мы не умерли с голоду, не превратились в ледышки без растопленных каминов и не заросли грязью… – Бэрин неожиданно засмеялся и заложил руки за голову. – Грозна! Не поверишь, мы все ее боимся!

   Рубашку он так и не надел. Я глазела на тяжелые мышцы, широкую грудь. Шрамов на его торсе хватало – в каких боях он их получил и в каком обличии?

   – Я знаю Берту столько, сколько знаю себя. Она появилась у нас в замке еще до моего рождения…

   – То есть… Берта – человек?

   Бэрин перестал улыбаться и сел прямо.

   – У нас в замке много людей. Некоторые живут здесь постоянно. Но если тебе не понравится, ты вольна уйти, никто удерживать не будет.

   Если бы вольна… Я отвернулась от его испытующего взгляда. Сказала:

   – Мне надо будет проведывать брата.

   И докладываться Зихарду. Скверно, но придется встречаться с ним чаще. Хотя Хозяин был непредсказуем – иногда он забывал обо мне на месяц, иногда призывал чуть ли не каждый день… Непредсказуемость времени вызова – продолжение пыток…

   Хотя, скорее всего, он звал меня, когда накапливал свою мужскую силу.

   – Хочешь есть?

   – Что?

   Бэрин похлопал себя по мускулистому животу.

   – Я просто с голоду умираю! Совершим набег на кухню?

   Наверное, здесь ложатся спать рано: нам никто не встретился. Или Бэрин вел меня своим, давно отработанным путем? Узкие проходы, спрятанные под гобеленами двери, короткие каменные лестницы… У меня даже голова закружилась. А ведь сложись все иначе, мой Рыжик с самого детства бегал бы этим потайным путем на кухню за лишним кусочком – мальчишки так быстро растут и всегда хотят есть…

   Наконец Бэрин остановился и, приложив палец к губам, приоткрыл еще одну дверь. Оттуда повеяло теплом и запахами еды. Ах, как много еды! Бэрин крался вдоль неостывших печей, приподнимая крышки. Бормотал:

   – Тушеное мясо, похлебка, пирог с яблоками… вот творог и печеные яйца… М-м-м… курица! Бери, что нравится, что ты опять застыла? Лисса?

   Он был так увлечен, потчуя меня и снимая пробу сам, что даже не заметил, что в кухне появилась еще одна фигура.

   – Та-ак! – зловеще произнесла она. Волк подпрыгнул от неожиданности, резко разворачиваясь. Крупная полная женщина, одетая в теплую рубаху с накинутой поверх безрукавкой, решительно шагала к нам. – А я-то думаю, что там за шум на кухне? Неужели крысы? Не-ет, тут кое-кто покрупнее крысы хозяйничает!

   Подбоченившись, она встала перед Бэрином. Застыв с куриной ножкой в поднятой руке, тот имел пристыженный и одновременно плутоватый вид. Щеки и губы его блестели от мясного сока.

   – Значит, ты слишком хорош, чтобы ужинать с леди и лордом?! – продолжала женщина… повариха? Та самая Берта? – А тайком пробираться среди ночи на кухню, запускать свои лапы в горшки и воровать еду, словно животное какое, это для тебя подходяще!

   – Я ее пришел покормить! – Бэрин неубедительно ткнул в мою сторону куриной ножкой. Женщина шагнула ближе, щурясь и вглядываясь. Сказала тоном ниже:

   – Не ври мне, мальчишка! Вижу, что ты жрешь, а она и не притронулась ни к чему!

   – Это потому что она стесняется! – Бэрин с победным хрустом перекусил кость и улыбнулся нам обеим.

   – Это потому что она думает, что в нашем замке живут одни невоспитанные звери-обжоры! – проворчала хозяйка. – Ну-ка, подай мне чашки!

   В мгновение ока на чисто выскобленном столе появились чашки с похлебкой, кашей, тушеным мясом.

   – Ешь, – сказала Берта – это была, конечно, она. – А то этот паршивый щенок сожрет все, и глазом не успеешь моргнуть!

   – Да, – согласился Бэрин, раскачиваясь на стуле. – А потом еще и ею закушу! Ай!

   Волк на моих глазах огреб полновесную затрещину.

   – Чтоб я такого больше не слышала!

   Парень потер затылок, усмехнулся:

   – Да это вовсе не мои мысли, а ее!

   – А откуда ей знать, шутишь ты или правду говоришь? Не обращай внимания, это сегодня на него такое настроение нашло! Что ж ты не ешь? Невкусно?

   Я принюхалась к чашке. Запахи просто оглушали. Взяв ложку, я осторожно зачерпнула густое варево…

   И остановилась, лишь когда закончилась вся выставленная еда. Волк забыл уже раскачиваться на стуле и глазел на меня, открыв рот. Берта, пригорюнившись, подперла щеку рукой.

   – Сколько ж ты не ела?!

   Я осторожно положила облизанную ложку. Сказала стесненно:

   – На самом деле я ела… но мало.

   Не рассказывать же, что мы с Рыжиком почти на неделю растянули то, что я унесла из трактира!

   Теперь найти бы где-нибудь теплый безопасный уголок, свернуться клубком и спать, спать, спать… Женщина спросила решительно:

   – Где будешь спать? У Бэрина?

   – Да? – оживился Бэрин.

   Я втянула голову в плечи. Волк опять качнулся на стуле, глядя на меня с веселым вопросом: темные брови подняты, глаза блестят. Сжалился:

   – Вообще-то Лисса пришла наниматься к нам в замок на работу. Так что, Берта, будь добра…

   – Уж буду, – проворчала женщина. – Вставай-ка, девочка, и шагай за мной!

   Позже я узнала, что для Берты все были девочками и мальчиками. Я покорно побрела за женщиной следом: если уж ее слушаются сами Волки…

   – Безлунной ночи, – сказал нам в спину Бэрин.

   – И тебе безлунной, мальчик, – отозвалась хозяйка, не оборачиваясь.

***

Через пару дней Бэрин осведомился о судьбе своей «подопечной». Хозяйка заверила, что все в порядке, и он выкинул Лиссу из головы. Тем более, пришел его черед объезжать заставы, расположенные ниже по течению Обсидиана. С ним вызвалась ехать и Найна.

   Еще один мятущийся дух! Казалось, дом тоже стал ей тесен; ни промозглые дожди, ни морозы, ни метели не могли отвратить ее от поездок. Найна теперь всегда выглядела мрачной, а вспышки ярости случались такие, будто вот-вот грядет полнолуние. Сестра тоже с трудом переносила общество невестки, хоть и по совершенно противоположной причине. У него-то оставалась хотя бы горькая радость возвращения…

   Чем больше отдалялись они от замка, тем Найна становилась спокойнее. Казалось, сестра отбросила все неприятные, тяжкие мысли. Они то ехали вперегонки, то дурачились, пытаясь выбить друг друга из седла и потом с хохотом кувыркаясь в пышном белом снегу… Как будто вернулись времена, когда они были беззаботными подростками и не случилось еще ни несчастной страсти одного, ни страстной нелюбви другой. Бэрин уже не раз подумывал, что сестре было б куда спокойней и радостней вдали от родового замка. Ведь любой Пограничник почтет честью и счастьем получить