Насмешка. Юлия Цыпленкова

Оглавление

• Глава 1
• Глава 2
• Глава 3
• Глава 4
• Глава 5
• Глава 6
• Глава 7
• Глава 8
• Глава 9
• Глава 10
• Глава 11
• Глава 12
• Глава 13
• Глава 14
• Глава 15
• Глава 16
• Глава 17
• Глава 18
• Глава 19
• Глава 20
• Глава 21
• Глава 22
• Глава 23
• Глава 24
• Глава 25
• Глава 26
• Глава 27
• Глава 28
• Глава 29
• Глава 30
• Глава 31
• Глава 32
• Эпилог

Глава 1

Площадь Святых Защитников гудела, как потревоженный улей, народа собралась тьма великая. Еще бы! Наместник Ренваль сегодня женился! В честь этого события сам Валимарский государь, Гален Второй Разумный, прибыл, чтобы пожелать счастья и достатка молодым. Вместе с королем и королевой прибыла их свита, заносчиво задиравшая носы перед местными лассами.
Кроме того, были объявлены празднества, длинною в пять дней. На площадях стояли бочки с хмельным напитком и разнообразными элями, целые туши жарились на вертелах, проворачиваемых несколькими кухарями сразу. Запах снеди разносился по улицам, вызывая невольное сглатывание у горожан и гостей. И все это не считая циркачей, шутов, бродячих актеров и бардов, уже перебиравших струны своих лютней. Да уж, деньки ожидались веселые.
Наконец двери Дома Святых распахнулись, и на помост, усыпанный голубыми цветами аскальда, вышли жених с невестой. Наместник Ренваль, высокий худощавый мужчина с хищными чертами лица и тонкими, вечно поджатыми в жесткую линию, губами, вел свою молодую супругу. Благородная лаисса скромно опустила взор, на щеках ее играл румянец, вызывая улыбки умиления у смотревших на нее людей.
Красота девицы Лиаль Магинбьорн была широко известна за пределами Провинции Нест. Многие лассы съезжались к замку Магинбьорн, желая получить руку лаиссы. Поговаривали даже, что уже шли разговоры о свадьбе с лассом Нальтором, когда появился наместник. После этого судьба юной лаиссы была решена, и летом, как и велят традиции, свершился обряд единения. Много было слухов, выдумок еще больше.
Народ жадно рассматривал юную лаиссу Ренваль, желая удостовериться в слухах. Никто не остался разочарован. Девушка и, правда, оказалась хороша, как утренняя заря. И хоть она и не поднимала темных очей, прикрытых длинными черными, как смоль ресницами, очарование лаиссы от этого не померкло. На устах невесты не играла счастливая улыбка, но и это можно было списать на испуг невинности перед первой ночью. Тяжелые каштановые косы, перевитые жемчужными нитями, лежали на плечах, укрытых нежно-голубым покровом. Солнечные лучи, падали на косы, и их цвет становился похожим на цвет темного золота. Людям казалось, что лаисса Ренваль плывет над помостом, до того была плавной ее походка.
- До чего ж хороша, - мечтательно вздохнул подмастерье сапожника.
- Слюни-то не пускай, простофиля, - почтенный мастер отвесил своему ученику оплеуху.
- Так я ж любуюсь, - обиженно пробубнил парень, потирая затылок.
- Любуется он, - усмехнулся сапожник, но тут же вздохнул. – Как есть хороша.
За супругами появились король и королева. Площадь притихла, почтительно склоняясь перед венценосной парой. Его Величество, такой же мощный, как его прадед, дед и отец, милостиво обозрел своих подданных большими синими глазами и поднял руку, приветствуя народ. Площадь взорвалась криками ликования. Как повелось еще от прадеда нынешнего монарха, Галена Первого Бесстрашного, короли никогда не брезговали своим народом. Могли запросто поговорить хоть со знатным лассом, а хоть и с золотарем, не воротя носа.
Следом за Их Величествами шли мужчины рода Магинбьорн. Отец Лиаль, ласс Сигард Магинбьорн горделиво посматривал на тех, кто столпился на площади. А как же иначе, коли дочь его взял в жены наместник, а на свадьбу приехал сам король? Брат лаиссы, младший ласс Ригнард, не смотрел ни на кого. На лице его застыла каменная маска равнодушия. И только более внимательный наблюдатель мог заметить, что сын ласса Магинбьорна поглядывает в спину наместника, и в это мгновения в глазах Ригнарда появляется мрачное выражение. Но никого не интересовал брат юной лаиссы Ренваль, и его колючие взгляды остались незамеченными.
Замыкали шествие придворные короля и наместника. Первые задирали носы, вторые бросали ревнивые взгляды на более нарядных дворян, одетых по последней моде, еще не докатившейся до Провинции Нест. Придворные наместника мстили столичным зазнайкам ядовитыми выпадами и остротами, порой достигавшими цели. Впрочем, соперничество не мешало ни первым, ни вторым, поглядывать свысока на менее знатных дворян и смердов, толпившихся на площади.
Ласс Ландар Ренваль бросил косой взгляд на свою юную супругу. На лице его отразилось легкое недовольство, и наместник Провинции Нест негромко произнес:
- Поднимите глаза и покажите народу, что вы счастливы, Лиаль.
Девушка тихо вздохнула, поднимая голову, и растягивая губы в улыбке.
- А теперь поднимите руку и помашите, - велел ее супруг.
- К чему все это? – тихо спросила Лиаль.
- Исполняйте, - холодно велел наместник.
Лаисса Ренваль исполнила и это требование. Мужчина поднес руку супруги к губам и… несильно прикусил один из ее пальцев. Народ умиленно приветствовал супругов, на устах которых теперь расцвели улыбки. Лиаль терпеливо ждала, когда закончится это представление, и они смогут отправиться в замок ласса Ренваля, где и должен был состояться праздничный пир, и где… Девушка тяжко вздохнула, не желая сейчас думать о том, что впереди первая ночь.
Наконец, насладившись народным ликованием, наместник склонился перед королем и указал на лестницу, чтобы спуститься с помоста.
- Это ваш день, дорогой мой ласс, - улыбнулся Его Величество. – Ведите вашу прелестную супругу, мы спустимся следом.
Наместник вновь подал руку жене, и пара последовала к ожидавшим их лошадям. Лиаль Ренваль с облегчением вздохнула, оказавшись в седле, что не укрылось от ее мужа. Он хищно улыбнулся, одаривая юную супругу многообещающей улыбкой. Девушка едва заметно вздрогнула и, уже в который раз, взмолилась Святым, чтобы они защитили ее от мужчины, с которым ее связал обряд.
Все подробности, которые предшествовали этой свадьбе, не знал никто, только семейство Магинбьорн, да сам наместник. Девушка обернулась, отыскивая взглядом Ригнарда. Он поймал взгляд сестры и ободряюще улыбнулся. Если все удастся, то еще до ночи молодая супруга покинет замок своего мужа. Лиаль подняла глаза, снова взывая к Святым. Им так нужна была удача…
Свадебное шествие тронулось с места под людской гомон и ворох нежных аскальдов, летевших под ноги лошадям. Один аскальд упал на холку кобылы, на которой ехала Лиаль. Она подняла его, с горькой усмешкой глядя на символ невинности, традиционный свадебный цветок. Когда-то она смотрела на эти цветы, мечтая, что однажды окажется осыпана ими, а сейчас приходила в ужас от того, что мечта стала былью.
Супруг ехал рядом, не глядя на нее, но ощущение его присутствия было хуже даже самых злых взглядов. Но почему она не откусила себе язык еще до того дня, когда произнесла те неосмотрительные слова, которые услышал ласс Ренваль? Верно говорят, ежели Нечистый хочет напакостить, изначально он лишает разума. Видно, в тот еще теплый осенний день, Нечистый стоял за ее плечом, нашептав роковые слова.
- Вы хмуритесь, моя красавица, - насмешливо произнес Ландар.
- Что вы, благородный ласс, разве вы не видите, как мое лицо сияет от счастья? – ответила Лиаль, тут же прикусывая язык. Зачем? Зачем она ярит мужа? Ежели побег не удастся, то она окажется в его полной власти.
Но ласс Ренваль казался довольным. Он широко улыбнулся, подставляя лицо летнему солнцу. Лиаль поджала губы и отвернулась, не желая видеть довольство на лице своего супруга. Благородная лаисса вздохнула, невольно вспоминая позапрошлое лето. Тогда она еще в глаза не видела никакого наместника. Он оставался для девушки чем-то далеким и туманным. На свои пиры ее отца и брата ласс Ренваль не звал, к ним в замок не наведывался, и Лиаль наслаждалась жизнью. Ее баловали все: от замковой прачки, до отца-служителя. Можно ли было устоять сначала перед прелестнейшим дитя, а после перед красавицей, в которую превратилась юная госпожа.
Соседние лассы едва не дрались за честь преподнести прекрасной лаиссе дар на турнирах, куда отец начал брать дочь, когда она стояла на пороге брачного возраста. На турнирах ей посвящали победы, рвались в замок Магинбьорн, отыскивая всевозможные предлоги. Барды складывали в ее честь баллады, распевая их под стенами замка и разнося по свету. Лиаль привыкла быть в центре внимания, она быстро перестала стесняться мужского поклонения, тем более что брат с упоением и веселыми дополнениями рассказывал ей о тех мужчинах, которые добивались благосклонности юной лаиссы. Быть первой красавицей Провинции Нест оказалось приятным. Гордыня успела пустить свои корни в сердце девушки, и расплата не замедлила явиться в лице наместника, не ставшим исключением среди жертв чар юной лаиссы.
Это тоже был турнир, устроенный одним из последних теплых летних дней два года назад. В Дьот – столицу провинции собрались многие благородные лассы, везя с собой дочерей и сестер. Где, как не на зрелищах можно показать лаисс, достигших или уже достигавших брачного возраста. Турниры давно стали своеобразным местом для смотрин. Благородных лаисс наряжали, украшали драгоценностями и старались привлечь к ним внимание, демонстрируя, словно товар на ярмарке. Отцы платили бардам, слагавшим песни об их дочерях, и те воспевали благородных девиц, громогласно объявляя о скромности, красоте и прочих достоинствах даже самой невзрачной девушки. Заинтересованные лассы искали повод подойти к отцу воспетой дамы, рассматривали ее, а дальше уже зависело от вкусов благородного ласса и приданного, которое давал отец за свою дочь.
Лиаль Магинбьорн явилась на тот турнир одетой просто и без изысков - они ей были ни к чему. Но эта простота привлекала к ней больше внимания, чем парча и бархат, в которых страдали другие юные лаиссы, сидя на солнцепеке. И песен в честь Лиаль никто не оплачивал, они и без того ходили в народе. Потому посмотреть на красавицу спешили многие, находя, что барды не лгали, превознося девицу.
Вокруг семейства Магинбьорн, словно пчелы вокруг цветка, вились благородные лассы, стремясь сблизиться с братом красавицы Лиаль, понравиться ее отцу и добиться благосклонной улыбки самой девушки. Она дарила легкие улыбки многим, но не давала, ни надежд, ни даже повода к ним. Вежливая, милая, но бойкая на язык, если выпадала на то надобность, лаисса Магинбьорн ранила мужские души своим прохладным взглядом, и неоднократно слышала жаркий шепот: «Жестокая».
Ласс Ландр Ренваль появился на ристалище последним. Он не стремился подойти к семейству Магинбьорн, но, увидев Лиаль, уже не сводил с нее взгляда. Это девушка так же приняла, как данность. Подобное ей было знакомо. Слегка склонив голову в приветственном поклоне, лаисса перевела взгляд на арену, и уже не отводила его от поединщиков. Однако взгляд наместника жег девушку, заставляя чувствовать себя неуютно. Но Лиаль принудила себя не дергаться и не смотреть в его сторону. Хищное лицо мужчины ее немного напугало, но уж никак не понравилось.
Многие лассы в тот день провозглашали ее прекраснейшей из женщин, посвящая ей свои победы и преподнося награды, полученные за поединок. Старший ласс Магинбьорн сиял, как начищенный золотой, свысока поглядывая на других отцов, досадливо морщившихся от каждого нового восклицания. Ригнард посмеивался, нашептывая сестре колкости об ее поклонниках. И по наместнику он так же не забыл пройтись.
Брат и сестра были одинаково остры на язык, за что их побаивались соседские дети. Они всегда были дружны, никогда не спорили и не ругались. Ригн защищал сестру, она прикрывала его шалости. Если кто обижал одного из них, второй немедля спешил с ответом обидчику. Правда, с возрастом отпрыски ласса Магинбьорна стали спокойней. Ригнард возмужал, увлекся ратным искусством и девушками. Лиа превратилась в красавицу, из-за которой болели сердца не только соседних лассов, но и простых парней. Однако это не мешало брату и сестре оставаться по-прежнему друзьями. Да и бойкость их языков никуда не делась.
На том турнире наместник так и не подошел к Магинбьорнам, что опечалило и раздосадовало старшего ласса. Отец тоже заметил взгляды Ренваля на свою дочь. Он даже высказал Лиаль, что стоило бы и улыбнуться столь высокородному мужу, коли уж он обратил внимание на скромную дочь мелкопоместного ласса.
- Если ты сможешь увлечь такого закоренелого холостяка, как наш наместник, то о лучшем супруге и мечтать не стоит, - выговаривал ласс Магинбьорн дочери.
- Он некрасивый, - фыркнула Лиа. – И старый.
- Да, не юнец сопливый! – воскликнул ласс Сигард. – Но в самом расцвете своей силы.
- Значит, вскоре силы покинут наместника, - усмехнулся Ригн.
- Я тебя кнутом отхожу, мальчишка, и посмотрим, насколько я бессилен, - пригрозил отец своему наследнику.
Брат с сестрой переглянулись, дружно закатили глаза и больше о наместнике не разговаривали. Да он и не давал о себе знать. Даже старший ласс Магинбьорн успокоился, перестав сокрушаться по поводу глупости и недальновидности своей наивной дочери. Он вновь присматривался к дворянам попроще, выискивая более выгодного супруга для Лиаль. Сама же Лиа продолжала наслаждаться жизнью, беззаботно проводя дни в маленьких шалостях и развлечениях.
А осенью прибыл гонец наместника с приглашением на пир и празднества в честь своего дня рождения. Подобной чести ласс Магинбьорн удостоился впервые. Это всколыхнуло, уже было, угасшие чаяния. Он с особым тщанием и придирчивостью следил за приглашенным портным, пошившим наряд, равный которому Лиа еще не надевала. Она была в восторге, долго кружась перед зеркалом под насмешливым взглядом брата.
- Ты всех сразишь, сестрица, - произнес Ригн.
- Все уже сражены, скучно, - отмахнулась девушка. Живо развернулась к брату и спросила, не пряча блеска в глазах. – Как думаешь, на пиру наместника будет весело?
- Даже не сомневаюсь, - Ригнард подошел к ней и окинул задумчивым взглядом. – Только, боюсь, тебе придется терпеть самого наместника.
Лиаль легкомысленно махнула ручкой.
- Обломает зубы.
Ригн покачал головой, но больше ничего говорить не стал. Сестра поцеловала его в щеку и выгнала из своих покоев, желая переодеться. С того дня, как в замке появился гонец, все встало с ног на голову. Отец находился в возбужденном состоянии, то и дело, поучая дочь, как ей должно вести себя. Вернулись учителя танцев и этикета. Отец-служитель читал девушке проповеди о скромности и покорности. Ригн так же выслушивал проповеди о должном поведении, которому обязан следовать благородный ласс, о вреде острословия, а так же нравоучения от отца, велевшего не лезть к сестре и не внушать ей крамольных мыслей.
- Это же просто дар Святых! – восклицал ласс Сигард. – Сколько лассов мечтает, чтобы наместник выбрал именно его дочь. Скольких благородных лаисс ему прочили в жены, но он обратил внимание на твою сестру. Стало быть, так угодно Провидению, и мы не будем вмешиваться в его промысел.
- Отец, ласс Ренваль не лучшая партия для Лии, - отвечал Ригнард отцу. – Слухи о нем не столь хороши, как его титул.
Ласс Магинбьорн отвесил сыну подзатыльник.
- Много ты понимаешь, мальчишка, - цыкнул он на Ригнарда. – Коли наша Лиа не будет глупа, то приструнит этого жеребца и будет кормить со своих рук. Молода она еще, конечно, не опытна… Но в этом ее сила, этим она может пленить непокорного ласса, а там и ума наберется. – Ригн промолчал, но выбор отца не одобрил.
В назначенный день кавалькада тронулась в путь. Лиаль восседала на белоснежной кобылице, присланной ей наместником. Благородная лаисса пыталась упрямиться, понимая, что явление в Дьот на даренной ей лошади станет знаком наместнику, что она принимает его ухаживания, но отец заставил. Кроме того, в повозке ехали драгоценности, так же присланные наместником. Удивительным образом они подходили к наряду лаиссы Магинбьорн, и Лиаль подозревала, что отец передал лассу Ренвалю, в чем она будет одета.
Ригн хмурился, но поговорить им не позволял отец, оставаясь между сыном и дочерью. Впрочем, хмурилась и Лиаль, осознавая, что теперь все гораздо серьезней, чем обычно, однако девушка надеялась, что Святые не оставят ее своей милостью, и она сможет найти выход, избавившись от внимания наместника.
На подъезде к Дьоту их встретили люди ласса Ренваля, будто род Магинбьорн имел в его глазах особую важность. Младшие Магинбьорны переглянулись, старший пришел в восторг. Так как в столице провинции у благородных лассов не было дома, то наместник разместил их в гостевых покоях своего дворца. Сам он живал здесь, лишь когда бывал в Дьоте, основное время предпочитал проводить время в родовом замке.
Приехав во дворец, где уже собирались иные гости, Магинбьорны узнали, что ласс Ренваль еще не объявился. Это немного расстроило отца, решившего, что наместник встретит их, сразу показав свои намерения. В отличие от ласса Сигарда, его дети выдохнули и обменялись довольными взглядами. К вечеру наместник так же не появился. Впрочем, празднование было назначено на следующий день, потому никто не удивился тому, что дворец полон гостей, но хозяин отсутствует.
Он появился утром следующего дня. Стремительно прошел к себе, и до полудня не появлялся, так никого и не поприветствовав и не приняв даров, которые гости спешили преподнести лассу Ренвалю. Вообще, дары было принято преподносить на пиру, но всем хотелось оказаться первыми, кто поздравит высокородного ласса.
Узнав, что остальные гости оказались не удел, ласс Магинбьорн усмехнулся и повернулся к дочери:
- Ты преподнесешь наш дар, - сказал он Лиаль.
- Отец, это неприлично, - вмешался Ригн. – Этикет не дозволяет лаиссам выставлять себя на всеобщее обозрение, а на Лию будет глазеть вся зала. Для чего ей читали проповеди о скромности, ежели сестрица потащится через всю пиршественную залу, чтобы отдать наш дар.
Старший ласс поджал губы и погрозил сыну пальцем.
- Лиаль отнесет, это мое последнее слово! – рявкнул он. – Наместнику будет приятно получить дар из ее рук.
- За своими мечтами о родстве с Ренвалем, вы, отец, забываете о собственной дочери, - не пошел на попятную Ригнард. – Ежели он не выберет Лиаль, то как она будет выглядеть в глазах остальных женихов?
Отец рассвирепел, замахнулся, но вдруг передумал наказывать сына за дерзость и согласился.
- Ты прав, Лиа останется на месте. - Лиаль выдохнула с облегчением. Ей совсем не понравилась идея отца.
На этом споры в благородном семействе прекратились, и до вечера Лиаль и Ригнард от души веселились, побывав на выступлении приглашенной труппы актеров, лучшей в Валимаре. Они играли даже при королевском дворе. Потом гуляли по городу, ели сладости, потанцевали на площади вместе с простолюдинами, посмеялись над шутами, охали, глядя на канатоходца, и умилялись двум собачкам, ходившим на задних лапах. Наместник ни разу за это время не напомнил о себе, словно и не интересовало его семейство Магинбьорн. Отец кусал губы, дети радовались жизни.
К назначенному часу гости переоделись, готовые войти в пиршественную залу, двери которой еще оставались закрыты. Дабы гости не заскучали, их веселили приглашенные циркачи. Шуты болтались между благородными лассами, отпуская не всегда приличные шуточки, но настроение у всех был прекрасным. А потом появился ласс Ландр Ренваль. На устах ласса Магинбьорна расцвела довольная улыбка, некоторые мужчины нахмурились, лаиссы позеленели от злости, а Лиаль побледнела. Он был одет в те же цвета, что и она. Более того, копия подвесок, присланных наместником лаиссе Магинбьорн, украшали и его костюм. Они были парой, о чем громогласно заявляли одинаковые наряды.
Ласс Ренваль, кивнув гостям, подошел к лаиссе Магинбьорн, небрежно подав ей руку.
- Милости Святых, моя дорогая лаисса, - произнес мужчина, чуть приподняв уголки губ в улыбке. – Вы прелестны.
- И вам их милости, высокородный ласс, - пролепетала Лиа, накрывая руку наместника своей ладонью.
Она была растерянна в тот момент, раздосадована, и настроение, такое солнечное в этот день, мгновенно испортилось. К такому повороту девушка не была готова. Одно дело взгляды, которые наместник мог бросать на нее, пару раз станцевать с благородной лаиссой, сказать, как она хороша, а другое – столь явное предпочтение ее другим женщинам.
Как она и опасалась, семейство Магинбьорн оказалось рядом с наместником за столом. Он вообще в тот вечер не отпускал от себя Лиаль, ее отца и брата. Впрочем, отец не отходил от наместника сам, а брат от Лии, не желая оставлять ее наедине с лассом Ренвалем. Сама лаисса изо всех сил старалась казаться приветливой, отвечая на вопросы наместника, даже несколько раз выдавила из себя улыбку. Но его холодный внимательный взгляд, цепко следивший за ней, пугал и настораживал. Мужчина будто изучал и оценивал благородную лаиссу.
Однако, самое ужасное произошло ближе к концу праздничного пира, когда, после очередного танца, которые ласс Ренваль не позволял занять никому, полновластно завладев Лиаль, вдруг увлек девушку за собой. Они оказались за дверями пиршественной залы. Наместник стремительно удалялся все дальше, не отпуская руки Лии, в конце концов, вывел ее на балкон, стиснул в объятьях и совершенно бессовестно завладел устами девушки.
- Святые, как вы смеете?! – воскликнула лаисса Магинбьорн, вырываясь из объятий.
- Вы очаровали меня, Лиаль, - мужчина вновь сделал к ней шаг. – Со дня турнира я не могу забыть вас.
- И потому столь нахально ведете себя? – возмутилась Лия, чьих губ не смел касаться поцелуем еще ни один мужчина.
- Вам знакомо слово – страсть, Лиаль? – ласс Ренваль чуть склонил голову к плечу. – Красивые девицы часто бывают легкомысленны и позволяют себе вольности, поддавшись жарким признаниям влюбленных мужчин.
Лаисса Магинбьорн нахмурилась, пытаясь понять, что ей хочет сказать наместник.
- Разве вы еще не познали мужских объятий, моя дорогая ветреница? – улыбнулся ласс Ренваль, снова ловя ее в объятья.
Лиаль вспыхнула от негодования. Краска стыда и возмущения залила ее щеки. Так вот каковы устремления высокородного ласса! Вот, что он хотел от нее! Пощечина вышла неожиданной и звонкой. Девушка вырвалась из рук наместника, с нескрываемым гневом глядя на него.
- Как вам не совестно, ласс Ренваль?! – воскликнула Лиаль, глядя в глаза мужчине, даже не ощущая страха от вспыхнувшего в них ответного гнева. – Я честная девушка! Не смейте порочить меня подобными домыслами!
Развернувшись, она бросилась прочь, но заплутала и готова была уже отчаяться из-за тщетных попыток найти путь к пиршественной зале, где окажется под защитой брата, когда услышала чеканные шаги и поспешила навстречу неведомому спасителю. Им оказался сам наместник. Он взял Лию за руку, буркнув:
- Простите меня, я не желал вас оскорбить, - вернул ее родным, более не притронувшись к девушке.
На этом бы все могло и закончиться, потому что на следующий день наместник уже не был столь настойчив в своем внимании к лаиссе Магинбьорн, и она даже успела порадоваться, что так быстро избавилась от высокородного наглеца, но…
- Добро пожаловать домой, дорогая супруга, - издевательски произнес ласс Ренваль, вырывая Лиаль из воспоминаний.
Она вздрогнула, бросила хмурый взгляд на наместника и тяжело вздохнула, когда белоснежная кобыла ввезла ее в замковый двор.

Глава 2

Наместник спешился, помог спуститься на землю своей юной жене, после склонил голову перед королем, подъехавшим следом. Правитель Валимара помог спешиться Ее Величеству, милостиво улыбнулся и хлопнул высокородного ласса по плечу.
- Оставьте условности, Ландар, вы тут хозяин, - сказал монарх. – Ведите нас в пиршественную залу, и пусть сегодня не останется трезвых гостей. Святые да благословят вас и вашу супругу.
Ласс Ренваль вновь поклонился, подал руку Лиаль и направился к распахнувшимся створам высоких дверей, украшенных резьбой.

Глава 3

Со дня свадьбы шел уже третий месяц супружества ласса и лаиссы Ренваль. Странный это был брак. Ласс Ландар не спешил предъявлять свое право мужа, лаисса Лиаль не стремилась напоминать о нем. Супруги встречались так редко, что можно было сказать – живут они в разных замках. Даже трапезы у них проходили отдельно. Опочивальни находились в разных частях замка. На половину мужа Лиаль было запрещено заходить, впрочем, она туда и не желала заходить, даже из любопытства. Ландар на половину жены заходил, узнавал о ее надобностях, иногда прохаживался по девичьей фигурке заинтересованным взглядом, но на этом все и заканчивалось.
Наместник уезжал, приезжал, живал по неделям вне стен замка, о чем Лиаль узнавала от прислуги. Лаиссу супруг с собой никогда не звал. Покидать замок супруге разрешалось, но уходить не дальше леса и в обязательном сопровождении воинов. Девушка пользовалась этим дозволением и ежедневно прохаживалась от замка до леса, ненадолго задерживаясь там. Иногда она совершала конные прогулки, но все же чаще сидела в замке.
Для развлечения лаиссы Ренваль имелась библиотека, к ее услугам были музыканты и бард, часто сидевший по вечерам в покоях лаиссы и певший ей песни. Когда выпал снег и холод сковал землю, огонь в камине, треск дров и мягкий голос барда, лившийся под звуки мелодии перебираемых им струн, были особенно уютны. Лиаль сворачивалась на кушетке, прикрыв ноги теплым покрывалом, клала голову на руки и смотрела в окно, в которое ветер швырял снежинки, бившиеся об стекло. Бард сидел в кресле напротив и пел о любви, не сводя с госпожи горящих глаз.
То, что мужчина не равнодушен к ней, Лиаль знала, она уже давно научилась различать в мужских взглядах страсть, пусть сама с ней все еще была не знакома. Но певец не осмеливался заговаривать с благородной лаиссой о своем душевном томлении, а она не собиралась заговаривать о чаяниях барда. Впрочем, Лиаль не стала бы говорить ни о чьих чаяниях. Святые соединили ее судьбу с человеком, пренебрегавшим ею, и которого сама Лиа не желала бы видеть никогда, будь на то у нее возможность. Но сейчас он был ее мужем, и девушка собиралась быть ему верной, ибо так велит закон Святых Защитников.
С прислугой лаисса Ренваль ладила. Сложно было бы не ладить, когда она не занималась замком. Ей было запрещено высовывать нос со своей половины. Потому челяди приходилось лишь исполнять повеления госпожи: принести воды, подать яств, седлать лошадь. За остальным следил сам наместник… или кто-то еще, кого Лиаль никогда не видела. Но хозяйкой в доме мужа девушка не была. Скорей, пленница, о которой заботились, и заботились неплохо.
Лаисса Ренваль подошла к окну, положила ладонь на холодное стекло, тихо вздохнув. На улице опять шел снег. Взгляд Лиаль устремился за замковую стену. Там, в белой дали, стоял ее родной замок. За все это время Лиа не получала известий от брата. Об отце она не тосковала. Лаисса любила ласса Сигарда, но в этой любви было больше почитания, чем нежности. Брат же был дорог особенно. Он был словно половинка самой Лиаль. Когда они шли рядом, то всегда шли в ногу, одновременно делали вдох, и мысли у брата с сестрой почти всегда сходились. И вот теперь Ригн был далеко. Лаиссе некому было рассказать, что у нее на душе, некому пожаловаться и не с кем выплакать слезы. О шалостях Лиаль уже давно позабыла. Злить мужа, значит, напомнить ему о себе. А невольное высокомерие, приобретенное девушкой за те пару лет, что она стала появляться в свете, таяло на глазах. Пренебрежение и холодность мужа оказались лучшим снадобьем от заблуждений.
Вся ее красота не смогла сделать лаиссу счастливой. Она не принесла ей ни смеха, ни радостей, ни пылких признаний мужчины, живущего с ней под одной крышей, как когда-то мечталось маленькой Лие. Даже слова, однажды сказанные им о его желаниях, так и не воплотились в жизнь, чему, признаться, Лиа была только рада. Оказаться на ложе с лассом Ренвалем казалось ей в стократ хуже, чем жить в уединении. Ни нежности, ни любви, ни даже уважения к супругу за это время у девушки не прибавилось.
Намеренно ли, или же просто пренебрегая ею, но наместник заставил о многом задуматься свою жену. Впрочем, чем еще ей было заниматься в навязанном одиночестве? И Лиаль много думала. Она вспоминала еще недавнюю беззаботную пору своей юности, когда была окружена поклонением благородных лассов. Но чем она привлекала их? Ответ был неутешителен – только красотой. Провозгласить победу в честь прекрасной лаиссы, преподнести скромный дар, заказать барду балладу, в которой тот превозносил имя Лиаль – вот и все, что получила она от всеобщего поклонения. Но куда все это девалось, стоило лишь наместнику намекнуть, что он имеет интерес к лаиссе Магинбьорн? Кто посмел воспротивиться? Кто ослушался? А ведь он даже не приказывал, просто намекнул. И все поклонение исчезло. Благородные лассы занялись другими лаиссами, оставив дичь на растерзание волку.
Выходит, что все слова о любви – фальш? Значит, никто не видел за ее красотой саму Лию, коли так легко отказались от нее? Выходит, что и не было настоящей любви ни в ком из мужчин, окружавших ее, кроме Альгерда? Лишь страсть, да желание состязаться за благосклонность лаиссы Магинбьорн? Но разве сама Лиаль не достойна любви?! Неужто никто не сумел разглядеть за красотой ее доброты, ее честности, легкого веселого нрава и разума? Тяжело вздохнув, девушка отошла от окна.
Мысли ее перебрались к супругу, и лаисса попыталась понять его отношение к ней еще до того, как случилось непоправимое. Ведь, несмотря на запрет приближаться к юной лаиссе, он более ничем своего интереса не показывал, не считая мелких даров. И те появились после того, как ласс наместник оскорбил ее подозрениями в порочных связях с мужчинами и получил справедливое возмездие – пощечину и гнев Лиаль.
Щеки лаиссы вспыхнули огнем от мысли, что и благородные лассы могли думать о ней так же. Уж не потому ли были порой так настойчивы их ухаживания? Уж ни к этому ли стремились мужчины, состязавшиеся друг с другом за взгляд и улыбку прекрасной дамы? Неужто и они, как наместник, могли думать о том, что ветреность лаиссы приведет их в ее опочивальню?
- Святые, какая гадость! – воскликнула Лиаль.
Так кем была для мужчин лаисса Магинбьорн? Красивая кукла? Пустышка? Развлечение? Возможностью показать, что благородному мужу досталась самая красивая в провинции жена? Но ведь она не такая! Невеселая усмешка скользнула по губам девушки. Она не такая, но знал об этом лишь Ригнард Магинбьорн. Понял и Юнгвальд Альгерд, чья влюбленность толкнула его под нож ратника Ренваля. Да и он увидел Лиаль с иной стороны, когда она, открылась молодому лассу. Гордячка и насмешница, она говорила тогда без всяких острот, показав ему свою душу. Открыв печали и горести. Нет, Лиа не умоляла ласса жениться на ней, лишь делилась своей болью, и мужчина предложил ей выйти за него, избежав нежеланного брака.
- Но это может быть опасно для вас! – изумилась его смелости Лиаль.
- Мы покинем Нест, а в другой провинции власти Ренваля нет, - ответил Юнгвальд.
Все обдумав, лаисса решилась. Подтолкнул ее к согласию на брак с Альгердом сам наместник. Это был его третий визит в замок Магинбьорн после оглашения помолвки. Ни отца, ни Ригнарда не было в замке, но Ландару Ренвалю стражники не посмели отказать. Лиаль в тот момент лежала в купели. Служанка прибежала, чтобы сообщить о визите высокородного гостя. Лиаль фыркнула и пренебрежительно ответила:
- Пусть ждет.
После ее ответа дверь в покои распахнулась, и до Лиаль донесся звук стремительных шагов. Осознав, что наместник готов ворваться в умывальню, благородная лаисса спешно выбралась из купели и успела схватить полотно, чтобы прикрыться им.
- Однако счастье видеть тело жены еще до первой ночи дано не каждому мужу, - услышала девушка за спиной.
Она резко развернулась, прижимая к груди полотно, в которое так и не успела замотаться, и с негодованием взглянула в лицо ухмыляющегося Ренваля, но тут же опустила глаза, вдруг испугавшись. Лиаль была в его полной власти. И это ей не замедлили продемонстрировать.
- Никого не пускать! – крикнул он кому-то, стоявшему у дверей. После неспешно приблизился к перепуганной девушке, дернул за край полотна, но Лиа крепко держала его, не позволяя окончательно обнажить себя. Рука в кожаной перчатке скользнула на обнаженную спину лаиссы, тут же притиснув ее к телу будущего супруга. – Вы выяснили, куда еще могут целовать друг друга мужчина и женщина? – поинтересовался наместник, остановив взгляд на ключице лаиссы. – Вряд ли. Пожалуй, я готов преподать вам первый урок прямо сейчас.
- Уйдите! – в панике вскрикнула Лиа. – Не смейте трогать меня, я вам пока что не жена!
- Вы все еще можете не стать ею, условия вы знаете, - коварная улыбка приподняла уголки мужских губ.
- Уйдите, молю вас! – слезы побежали по щекам девушки.
Наместник собрал одну слезинку на палец, по-прежнему, затянутый в перчатку, поднес к губам и слизнул.
- Так же солоны, как и у прочих людей, - произнес он. – Так вы не божество, Лиаль?
- Уйдите, - в изнеможение прошептала лаисса.
- Быть по сему, - мужчина отошел от нее. – Жду вас. И поторопитесь. – После этого покинул умывальню, а Лиа расплакалась.
Тогда-то она и решилась на предложение Альгерда. Ригн выслушал сестру и одобрил, решив, что Юнгвальд будет ей лучшим мужем. В назначенный день брат вывез сестру из замка, несмотря на запрет отца. Они добрались до Дома Святых, но их настигли раньше, чем Лиаль даже успела переступить порог храма. Отец задал трепку сыну, дал пощечину дочери и увез их обратно. Ласса Альгерда он увидеть не успел. По счастливой случайности тот немного задержался, потому застал лишь отъезда отряда Магинбьорна. Заверениям Лиаль, что она хотела просто помолиться, отец поверил, а наместник, выходит, нет. Более того, он выяснил и цель визита в Дом Святых, и имя жениха, так и не ставшего мужем, за что и отомстил Альгерду в день свадьбы.
Лиаль села в кресло, взяла в руки книгу, но так и не открыла ее. Взгляд лаиссы Ренваль снова устремился к окну. Она проследила неспешный полет снежинок и вздрогнула, когда услышала знакомые шаги. Подняв голову, девушка встретилась с глазами мужа. Он остановился, склонил голову, приветствуя девушку, после опустился в кресло напротив.
- Милости Святых, дорогая жена, - произнес он, откидываясь на спинку кресла и вытягивая ноги. – Как вам нравится наше супружество?
Лиаль пропустила насмешку мимо ушей. Она отложила книгу, расправила на коленях платье и накрыла их ладонями.
- Вы решили вспомнить, что у вас есть супруга, ласс Ренваль? – осведомилась она. – Что вызвало столь неожиданный интерес?
- А вы желали бы видеть меня чаще? – приподнял в изумлении брови Ландар Ренваль.
Лиаль досадливо поморщилась, но быстро взяла себя в руки.
- Мои желания ныне скудны и однообразны, - ответила лаисса. – Жить в покое, иных нет.
- Так и думал, - наместник скрестил руки на груди. – Стало быть, вы всем довольны?
- Можно и так сказать. Будь на вашем месте другой, возможно, мои желания были бы более разнообразны, - усмехнулась девушка и спохватилась, что позволила втянуть себя в опасный разговор.
Но было уже поздно. Ренваль подался вперед и вцепился в жену колючим взглядом.
- Вы сердиты, а, стало быть, недовольны супругом, то есть мной, дорогая моя лаисса, - сделал он свое заключение. – И что же вас не устраивает? Вы сыты, согреты, не нуждаетесь ни в чем. Разве что, - мужчина на мгновение замолчал, - вам не хватает ласки. Вы это имели в виду?
Лиаль поднялась с кресла и отошла к окну. Она прижалась лбом к холодному стеклу, пытаясь найти ответ, который помог бы ей избежать возможных последствий, не оставшись униженной. Шагов мужа она не услышала, увлеченная своими думами, но вздрогнула, ощутив его руки на своих плечах. Лиа замерла, боясь шелохнуться и дать повод к новым действиям.
Ласс чуть сжал ее плечи, затем провел пальцами по шее, поднялся чуть выше, мягко сжав мочку уха, и вдруг грубовато склонил голову супруги набок, целуя ее шею. Дыхание мужчины горячее и неожиданно ставшее тяжелым обожгло кожу лаиссы. Она испуганно дернулась, но добилась лишь того, что супруг развернул ее к себе лицом и поймал губы. Лиаль забилась в его объятьях, как птичка, пойманная в силок.
- Право мужа, - выдохнул ей в губы ласс Ренваль и рванул заколки, выпуская на свободу шелковистый водопад темных волос супруги.
Мужские пальцы запутались в густых прядях, сжимая их в кулак и откидывая голову Лиаль назад. Взгляд серых глаз прошелся по ее лицу, остановился на губах, влажных от предыдущего поцелуя, и Ландар вновь завладел ими, вырывая из груди жены испуганный вздох. После поднял ее на руки и направился в опочивальню.
Лаисса Ренваль зажмурилась, понимая, что ей нечего противопоставить супругу, решившему исполнить свой долг. В конце концов, это должно было случиться гораздо раньше, нужно всего лишь потерпеть…
- Лиа, - позвал ее Ландар, как только спина девушки коснулась ложа. – Открой глаза.
Благородная лаисса замотала головой, накрывая лицо еще и ладонями. Наместник оторвал руки от лица супруги и приказал:
- Смотри на меня.
- Зачем вы мучаете меня, Ландар? – воскликнула Лиаль, открывая глаза.
- Взойти на ложе с мужем для вас мучение? – насмешливо спросил мужчина, нависая над девушкой. Он провел по ее лицу ладонью, чуть оттянул нижнюю губу и вновь поцеловал, но уже коротко и нежно, чем привел Лиаль в смятение. – Не бойтесь, сегодня я вновь не трону вас.
Наместник резко отпрянул и отошел в сторону, оправляя одежду. Лаисса Ренваль села на постели, не сводя настороженного взгляда с супруга. Он некоторое время стоял, прикрыв глаза, после выдохнул и обернулся к Лиаль, смерив ее насмешливым взглядом.
- Зачем я вам, ласс Ренваль? – не сдержалась девушка. – Я не могу понять вас, сколько не пытаюсь.
- Что же вы не можете понять, Лиаль? – изломил бровь наместник.
- Все, - коротко ответила она, поднимаясь на ноги. – Вы столь странно вели себя с первого дня, когда увидели меня на турнире. Потом разогнали благородных лассов…
- Не терплю соперников, - прервал ее муж. – Не люблю, когда вокруг женщины, вызвавшей мой интерес, увиваются стервятники.
- Но вы почти не проявляли ваш интерес! Кроме того, что требовали от меня невозможного на праздновании вашего дня рождения. И лишь раз высказались после. Остальное время даже не вспоминали обо мне.
- Скорей, не забывал о вас, - усмехнулся мужчина. Он вновь приблизился к девушке, взял ее за подбородок и вынудил развернуться к свету. – К Нечистому, Лиа, я любуюсь вами каждый раз, когда смотрю на эти нежные черты. Даже презирая вас, я не могу не любоваться вашей красотой. Святые были щедры к вам.
- Презираете? – переспросила девушка, вырываясь из захвата мужских пальцев.
Наместник усмехнулся, отошел к ложу и опустился на него.
- Сначала я желал вас, подозревая, что пустоголовая красавица уже успела подарить свой цветок какому-то счастливцу, - заговорил Ландар Ренваль. – Вы слишком хороши, чтобы не вызвать страсть, дорогая моя супруга. Но ваше негодование было столь неподдельным, что я поверил вам. Признаюсь, в то мгновение вы разбудили к себе истинный интерес. Оказалось, что красавица не так уж и пустоголова, ежели столько времени умудряется удерживать вокруг себя мужское внимание, оставаясь целомудренной и… незамужней. К тому же ваше пренебрежение моим вниманием, острый язычок и желание противоборствовать мне – все это вкупе стало искрой, которая разожгла во мне уже не страсть, но иное чувство. Я многое узнал о вас, Лиаль. В моих покоях даже появился ваш портрет, который ласс Магинбьорн отправил мне по первому требованию. Признаться, я бы оборвал руки тому художнику, кто писал вас, бездарная мазня, не отразившая и сотой доли красоты, которой одарили вас Святые Защитники.
- Вы были влюблены в меня? – изумилась Лиа, невольно подходя ближе. – Но влюбленные мужчины ведут себя иначе…
- И как же ведут себя влюбленные мужчины, дорогая супруга? – вновь изломил бровь наместник, с иронией глядя на девушку. – Ежели вы о тех, кто окружал вас, то мне не хотелось затеряться в толпе ваших поклонников. Оставаясь вдали, я не позволял вам забыть о своем существовании, делая подношения, которые вас ни к чему не обязывали, потому не могли быть отвергнуты. Я был ненавязчив, мне хотелось понаблюдать за вами и приучить к мысли, что однажды могу попросить вашей руки. Признаюсь, я сам не спешил с решением жениться. Как я уже имел честь однажды сказать вам, к браку у меня предвзятое отношение.

Глава 4

Ночь уже опустилась на замок Ренваль. Небо украсила россыпь звезд, казавшаяся еще ярче, благодаря прозрачному морозному воздуху. Огонь уютно потрескивал в камине, наполняя покои ароматом смолы и горящего дерева. Лаисса Ренваль сидела в кресле, глядя на огонь и думая о незнакомце, так еще и не пришедшем в себя. Лиаль, прислушавшись к голосу разума, постаралась особо не проявлять любопытства о состоянии раненого ласса, велев докладывать, если будут перемены. Она удержалась от желания проведать его, памятуя о том, что говорил ей муж. Менее всего ей хотелось навлечь его гнев, даже не на себя, а на незнакомца. Судьба ласса Альгерда была показательна, а память о ней еще свежа.
Лиаль закинула ногу на ногу, пользуясь тем, что ее никто не видит, позволив себе подобную вольность, сцепила под коленкой пальцы и вздохнула. Новое лицо в замке оживило ее, возродив интерес к тому, что происходит за суровыми каменными стенами. Воображение лаиссы Ренваль рисовало ей множество сцен, в которых мог пострадать ее незнакомец. Ратники осмотрели лесок и сказали, что, если и было нападение, то не здесь, и благородный ласс какое-то время скакал, истекая кровью. Каким чудом он не погиб от скачки, как остался жив, обессиленным упав с коня? Должно быть, Святые любили этого мужчину, раз он сейчас горел в огне лихорадки, стонал, но все еще жил.
Кто он? Откуда появился? Кто ранил его? И где преследователи? Лаисса поерзала в кресле. Столько вопросов кружилось в ее голове. Впору было бежать вниз, растолкать раненого и засыпать его ими. Но Лиаль, конечно же, осталась у себя в покоях. Она поднялась с кресла, прошлась по гостиной, обнимая себя за плечи и, наконец, не выдержала.
Девушка подошла к дверям, приоткрыла их, воровато огляделась и прокралась на цыпочках к лестнице. Затем свесилась вниз, прислушалась и нахмурилась, услышав голоса. Слов она не смогла разобрать, но явно шел спор. Лаисса Ренваль приосанилась и уже уверено направилась вниз, все более различая слова.
- Лекарь велел не трогать ласса.
- Господин будет недоволен. Мужчина в замке расстроит его.
- Госпожа велела сообщать, ежели что-то произойдет.
- Без твоей госпожи разберемся. Господин оставил меня присматривать за замком. Забирайте ласса.
- Я доложу госпоже.
- Что здесь происходит? – гневно вопросила Лиаль, разглядывая черноволосую женщину в платье из добротной ткани.
Лаисса Ренваль спустилась с последней ступеньки, уже не спуская испытующего взгляда с женщины. Та расправила плечи, но взгляд отвела в сторону. Глаза госпожи сузились, она поняла, кто стоит перед ней, и гнев всколыхнулся с новой силой.
- Это его наложница? – спросила Лиаль у служанки, та кивнула и опасливо отошла. Лаисса Ренваль вздернула подбородок, вновь окидывая высокомерным взглядом любовницу своего мужа. – Что ты здесь делаешь и как посмела нарушить запрет не показываться мне на глаза? – ледяным тоном спросила женщину госпожа.
Женщина отступила, но вновь расправила плечи и с вызовом взглянула на лаиссу.
- Этот мужчина не может остаться в замке господина, - произнесла она. – Господину это не понравится.
- И куда, по-твоему, должен исчезнуть раненый благородный ласс? – Лиаль наступала на женщину, прожигая ее взглядом.
- Его отвезут в деревню…
- Где он сгниет в каком-нибудь сарае, ежели не умрет еще в дороге? – лаисса Ренваль не отпускала взгляда наложницы.
- Господин не одобрит, - упрямо повторила та. – И уж коли господин посчитал меня достойной присматривать в его отсутствие за замком, то…
- Господин велел тебе не показываться мне на глаза, но этот приказ ты не спешишь выполнить! – Лиаль подступила к женщине вплотную. – Я спрашиваю еще раз, как смела наложница явиться пред очи благородной лаиссы?
Женщина не выдержала и отшатнулась.
- Я не являлась пред ваши очи, это вы спустились вниз, - воскликнула она и вновь была вынуждена отступить, прижимаясь спиной к стене.
- Ты смеешь указывать мне, где я должна находиться?! – гневно воскликнула Лиаль, не оставляя женщине свободного пространства. – Ты всего лишь наложница, которая сегодня греет постель ласса, а завтра чистит навоз в свинарнике, и ты осмеливаешься указывать мне – благородной лаиссе и супруге высокородного ласса, где ей должно находиться, когда будущая свинарка заходит на ее половину. Так?!
- Нет! – выкрикнула наложница, вырываясь из капкана Лиаль. Она отбежала в сторону и крикнула стражникам. – Забирайте ласса! Я говорю от имени господина!
Стражники неуверенно посмотрели на лаиссу и двинулись в сторону комнаты, где лежал раненый.
- Стоять! – голос Лиаль прозвучал неожиданно громко и властно. – Прочь, псы! Вы зашли на половину вашей госпожи посреди ночи! Как смели вы нарушить мой покой?!
Стражи остановились, окончательно растерявшись. Но тут вновь ожила наложница. Она шагнула вперед и с достоинством произнесла:
- Ласс покинет пределы замка Ренваль. Мужчина не может остаться на половине супруги ласса Ренваля. Я хранитель чести господина…
Издевательский хохот Лиаль заставил наложницу замолчать. Девушка оборвала саму себя и воскликнула:
- Коли честь господина хранит шлюха, то мне заботится уже не о чем. Прочь, сволота! - Ледяным тоном закончила лаисса, оборачиваясь к своей страже. – Уберите ее, и более на мою половину не пускайте.
Наложница вспыхнула, огляделась, отыскивая поддержку в глазах остальной прислуги, но воины, пришедшие с ней, уже направились к двери, а стража благородной лаиссы недвусмысленно подступила к женщине.
- Господин будет недоволен! – выкрикнула она. – Я заботилась и о вас!
- Убирайся! – рявкнула лаисса и, дождавшись, когда двери за незваными гостями закроются, передернула плечами. – Какова наглость.
После развернулась и посмотрела на дверь, за которой лежал раненый незнакомец. Немного поколебавшись, Лиаль направилась в сторону комнаты.
- Только посмотрю, не потревожил ли несчастного крик, - скорей, для себя, чем для прислуги, пробормотала лаисса.
Уже у двери, она обернулась, встретилась со взглядом служанки, но нахмурилась, ругая себя за неуверенность, и вошла, оставив дверь открытой, чтобы никому не взбрело в голову сказать, что лаисса Ренваль уединилась с посторонним мужчиной. Лиа приблизилась к узкому ложу, на котором метался раненый. Его волосы, казались сейчас почти черными из-за сумрака и пота, в изобилии покрывавшего лицо и тело мужчины. Он бредил, но слов Лиаль не удалось разобрать.
Девушка взяла тряпку, смочила ее в тазу с холодной водой и осторожно промокнула лицо и шею раненого. Неожиданно рука его взметнулась, перехватывая запястье лаиссы, глаза, затянутые поволокой горячки, открылись и взглянули на Лиаль.
- Посланник Святых, - произнес он и вновь провалился в забытье.
Мужские пальцы соскользнули, отпуская руку лаиссы Ренваль, и она поспешила отойти. Кликнув служанку, девушка велела ей присматривать за незнакомцем. Девушка уже было собралась выйти, но обернулась и увидела, как служанка откидывает покрывало, обнажая торс мужчины. Лиаль хотела отвернуться, испытывая смущение и стыд, но блеск медальона привлек ее. Девушка вновь приблизилась и склонилась ниже, осторожно взяв в руки золотой кругляшок, висевший на втором шнурке, на первом, как и положено находился оберег.
Лиаль с интересом рассмотрела чеканного орла, распростершего крылья, задумалась, но так и не смогла вспомнить ничего подобного в геральдике Валимара. Что могла обозначать птица на медальоне благородного ласса, девушка так и не поняла. Она осторожно выпустила из рук золотой кругляш, но задумалась, что на него может польститься кто-нибудь из слуг, и велела:
- Приподними ему голову.
Затем стянула медальон с раненого и на удивленный взгляд служанки пояснила:
- Верну, когда очнется.
Женщина кивнула и снова занялась лассом. Лиаль в последний раз взглянула на него, отмечая, что мужчина молод. Старше нее, но гораздо моложе ласса Ренваля. Об остальном судить было сложно, сейчас, по крайней мере. Единственное, что нового узнала о незнакомце Лиа, это то, что у него зеленые глаза.
Оставив раненого на попечение служанки, лаисса, наконец, удалилась. Она поднялась к себе и вернулась в кресло у камина. Девушка разжала кулак, желая снова рассмотреть медальон, но вошла еще одна служанка, и лаисса спрятала кругляш. Она сама не могла объяснить, почему скрыла то, о чем и так узнает прислуга из уст женщины, оставшейся с раненым. Наверное, просто не хотелось, чтобы челядь обсуждала ее интерес к вещам незнакомца, перенося его, не дай Святые, на хозяина золотой безделушки.
Служанка закончила наполнять купель и замерла, ожидая распоряжений госпожи.
- Ты свободна, - сказала ей Лиаль, дождалась, когда останется одна, и раскрыла ладонь.
Золото тускло блеснуло в свете огня. Девушка поднесла медальон ближе к глазам, рассматривая птицу и буквы, незнакомые ей. Лиаль поскребла ногтем одну из букв, затем перевернула медальон на другую сторону и рассмотрела меч, вокруг которого распространяли сияние чеканные лучи.
- Кто же ты такой? – вполголоса спросила пустоту лаисса, вспоминая взгляд мутных зеленых глаз. – Посланец Святых, - хмыкнула она. – Надо же…
Девушка прошла в опочивальню, спрятала в ларец со своими украшениями медальон незнакомца и отправилась в умывальню. Ее мысли продолжали кружиться вокруг раненого и его медальона. Ей все более хотелось узнать имя мужчины и услышать его историю. А еще хотелось узнать, что означают письмена на его медальоне. Однако пугало то, что скажет наместник, узнав, что на половине его жены появился неожиданный обитатель. Но не могла же Лиаль оставить умирающего в лесу! Разве не долг благочестивого человека помочь страждущему? Или, может, следовало отдать раненого наложнице, тем самым подвергнув его новой опасности умереть в дороге до деревни? К тому же это означало подчиниться любовнице мужа! Позволить простолюдинке, которая согревает его постель, взять верх над собой, над законной женой и благородной лаиссой, ну уж нет! Не бывать тому. Не для того она столько слушала о дворянской чести от своего отца, чтобы запросто кинуть ее под ноги какой-то бабе. И, ежели супруг будет требовать от нее подчинения этой… наложнице, то о всякой дружбе с Лиаль он может забыть. Она все это время прекрасно обходилась без ласса Ренваля, обойдется и дальше. Пусть хоть никогда не притрагивается к своей супруге, ожидая от нее коварства.
- Святые! Мне ведь и в голову не приходило подобное! – воскликнула благородная лаисса. – Как можно винить в том, о чем даже не думаешь?!
Лиаль вышла из умывальни, сама надела сорочку и легла в кровать, не сводя взгляда с ларца, где лежал медальон. Хотелось еще раз рассмотреть его, но девушка запретила себе это. Она закрыла глаза, но еще долго не могла уснуть, думая, то о благородном лассе, метавшемся в пылу горячки и бреда, то о своем супруге и его гневе. Когда сон, наконец, победил Лию, она уже не заметила, запутавшись в путах странного сновидения, ставшего продолжением ее мыслей.
Сон был тяжелым. Лиаль смотрела из окна, как ее муж тащит незнакомца на стену, чтобы сбросить его так же, как и свою первую супругу. Девушка сорвалась с места и побежала вниз, крича, чтобы Ландар остановился, что благородный ласс не совершил ничего дурного. Но наместник не слышал ее. Он толкнул мужчину в спину, и раненый полетел вниз, но распахнул руки, вдруг ставшие крыльями, и взлетел в небо, обращаясь в большого орла. Наместник зашипел от злости, и вот уже не человек стоит на крепостной стене, там свил клубок из колец огромный и страшный змей. Орел налетел на склизкого гада, выставив перед собой лапы с острыми когтями, но змей увернулся, взвился вверх и оплел кольцами гордую птицу, вновь утаскивая ее на стену.
- Нет! – закричала Лиаль и вскочила, испуганно озираясь вокруг.
На ее крик спешила служанка, но лаисса отмахнулась от нее. Утерла пот со лба и направилась в умывальню, чтобы омыть лицо. Служанка тут же крикнула, что госпожа изволила проснуться. Появились другие слуги, неся горячую воду и утреннюю трапезу. Лиаль помогли одеться, собрали ей волосы и оставили одну. Девушка тут же подошла к ларцу, достала медальон, не дававший ей покоя, повертела в руках и зачем-то надела на шею, смущаясь от мысли, что он был надет на тело мужчины. Но прохлада медальона показалась ей приятной, и мысль, что так вещь незнакомца будет в большей безопасности, успокоила. В любом случае, из столицы супруг должен был возвратиться не раньше, чем через месяц, а, значит, ласс успеет поправиться и покинуть замок, забрав свою вещь. А когда он окажется далеко, выдержать гнев наместника будет проще. В невинности своей супруги ласс Ренваль сможет убедиться, коли пожелает, известным способом.
Мрачно усмехнувшись, Лиаль взяла недочитанную книгу и углубилась в нее, более не думая о наместнике. О своем неожиданном госте девушка знала. Он пришел в себя под утро, но вскоре уснул, выпив настой, который оставил лекарь. Удовлетворившись докладом служанки, лаисса Ренваль вернулась к своим привычным занятиям, ничем не выдавая, ни своего беспокойства, ни волнения, ни желания спуститься вниз и заглянуть к раненому.
Гулять сегодня она решила на стенах замка, опасаясь, что наглая наложница вновь заявится на ее половину. Лиа не могла полностью доверять челяди, все-таки они служили ни ей, а ее супругу. И пусть прислуга с ее половины относилась к госпоже с сочувствием и симпатией, но ожидать преданности от них было непозволительной роскошью и опасным заблуждением. Потому благородная лаисса ограничилась пределами замка, время от времени поглядывая вниз, чтобы удостовериться, никто не пытается украсть у нее незнакомца, потревожив его и обрекая на гибель.
- Госпожа, благородный ласс проснулся, - доложила ей служанка, когда Лиаль слушала барда после вечерней трапезы. – Он в своем разуме и спрашивает, где находится.
Певец накрыл струны лютни ладонью и вопросительно взглянул на лаиссу. Лиа спрятала волнение за невозмутимостью, поднялась с кушетки и направилась к двери.
- Мне сопровождать вас, госпожа? – спросил бард.
- Да, Лиот, идем со мной. И ты, Мальга, - велела Лиа, неспешно покидая покои.
Служанка и бард послушно следовали за ней. Они спустились вниз по лестнице, дошли до дверей комнаты, отведенной раненому, и лаисса поманила к себе еще и ратника, велев стоять у открытых дверей. И пусть теперь супруг упрекает ее в легкомыслии и вероломстве. Незнакомца Лиаль посещала при наличии служанки и двух мужчин. Стражник кивнул, открыл настежь дверь и замер, пропуская госпожу внутрь. Лаисса Ренваль шагнула в комнату, бард и служанка последовали за ней.
Раненый лежал на своем узком ложе, закрыв глаза, но открыл их при звуке шагов и повернул голову, глядя на благородную лаиссу, приближавшуюся к нему. Мужчина не спешил заговаривать, пристально рассматривая свою спасительницу.

Глава 5

Первая неделя со дня, когда уехал наместник, и в его замке появился раненый ласс, прошла спокойно. Гаэрд Дальвейг постепенно оживал. Его раны и лекарь еще не позволяли ему вставать с ложа, потому он большую часть времени спал после того, как принимал снадобье, приготовленное лекарем. Но когда просыпался, интересовался не появлялся ли кто-нибудь под стенами замка или в окрестностях. Если его не терзала боль от ранений, то к лассу спускалась лаисса Ренваль, но сидела всегда недолго, и за ее спиной стояли несколько слуг и ратник.
Она была приветлива с раненым, но не выходила за рамки приличий, оставаясь чуть отстраненно-вежливой. Они говорили в основном о его здоровье, не касаясь иных тем. Беседа длилась не совсем недолго, и лаисса уходила, но каждый раз у мужчины появлялось ощущение, что она хочет что-то сказать, но не решается. Он провожал ее внимательным взглядом, после закрывал глаза и уходил в свои думы.
Гаэрд Дальвейг был вынужден подчиниться обстоятельствам, хотя долг велел ему скорей выбираться из замка наместника. Однако попытки встать с кровати увенчались тем, что одна из ран открылась, и лекарь мягко отчитал молодого ласса за горячность и нетерпеливость. Гаэрд вернулся на узкое жесткое ложе и набрался терпения. Исчезновение своего медальона он воспринял достаточно легко. Медальон – всего лишь знак принадлежности, хотя и указывает на то, кем является его носитель. Хвала Святым, в эту тайну посвящены немногие, и вряд ли похититель золотой безделушки знает, что он означает. Иначе, мужчине грозило стать жертвой в корыстных руках, потому что оказать сопротивление в его нынешнем состоянии было невозможным.
Впрочем, следовало поговорить о краже с лаиссой Ренваль, но почему-то с ее появлением мысли ласса Дальвейга оказывались далеки от медальона, от кражи и от прочих дел. Хотелось, чтобы хозяйка замка задержалась подольше, хотелось побеседовать с ней, но никак не удавалось выбрать, о чем говорить. И стоило двери закрыться за Лиаль Ренваль, ласс Дальвейг ругал себя за косноязычие и оторопь. Как и за то, что он слишком пристально смотрит на чужую супругу, любуясь ее смущенным румянцем и тенью от ресниц на щеках, когда она опускала голову под взглядом зеленых глаз ласса.
Чтобы раненый не скучал в одиночестве, ему принесли книги, и Гаэрд с удовольствием воспользовался милостью лаиссы Ренваль. Иногда он разговаривал с прислугой, занимавшейся им, или же звал ратника, стоявшего на страже. Так благородный ласс узнал, что наместника сейчас нет в замке, и что он уехал в столицу ровно в тот день, когда нашли ласса Дальвейга. А еще чуть позже, когда к нему привыкли, болтливая Мальга нашептала, что лаисса Ренваль вовсе несчастлива со своим супругом и живет закрытой в этой части замка. Осознав, что может стать причиной для ссоры супругов, Гаэрд решил покинуть замок, не желая, чтобы доброта Лиаль обернулась против нее. Он даже как-то заговорил об этом, избегая упоминания о том, чего узнал от служанки, но благородная лаисса ответила:
- Вам еще рано отправляться в дорогу, ласс Дальвейг. Я не позволю вам рисковать собой, ибо вы еще не в силах удержаться на лошади, как и поднять меч, ежели на вас нападут.
- Но, насколько я знаю, ваш супруг…
- Мой супруг – моя забота, ласс Дальвейг. Кроме того, до его возвращения вы успеете окрепнуть. Впрочем, ежели вас тяготят эти стены и мои визиты…
- Нет! – поспешил разуверить ее Гаэрд.
На том разговор и закончился. Ласс Дальвейг более не заговаривал о том, чтобы покинуть замок, заметив, что в глазах Лиаль мелькнула обида. Обижать лаиссу мужчине хотелось меньше всего. И все же ему стоило поторопиться с отъездом. И не только из-за супруга лаиссы Ренваль. Отправляясь из родного замка, ласс Дальвейг уезжал не с пустыми руками. То, что он вез с собой, имело великую ценность, и доставить реликвию нужно было в указанное место, ибо ее ожидали, чтобы спрятать от тех, кто имел дурные помыслы.
Несколько отрядов покинули замок, путая следы. Намеренно был распущен слух, что реликвию повезет отряд, которым руководил старший брат Гаэрда. Отряд младшего ласса Дальвейга покинул родовые чертоги среди прочих, никто не знал, кому выпала честь отвести истинную реликвию. Даже сам Гаэрд узнал, что он избран братьями, когда отец вручил ему меч Святого Хальдура, одного из трех Святых Защитников. Никто в отряде не догадывался, что меч везут именно они.
Но на них напали! Напали именно на их отряд, напали из засады, когда часть пути уже была за спиной. Нападавших было больше, чем воинов Дальвейга. То есть ждали именно их. Значит, знали, кто повезет реликвию? Гаэрд прикрыл глаза, вспоминая произошедшее. Перед внутренним взором встал предрассветный сумрак, который разорвал свист стрелы, воткнувшийся в шею его оруженосца.
- К оружию! – выкрикнул ласс Дальвейг, выхватывая из ножен, притороченных к седлу, свой меч.
Свистели стрелы, вскрикивали его люди, выбитые из седла, началась сумятица. Ласс спешился, следом за ним поспешили остальные воины. Скрываясь за лошадями, они высматривали, откуда их обстреливают, а после выстрелили в ответ. Когда враг выбежал на их отряд, людей осталось уже две трети. Они сцепились. Гаэрд увидел, как несколько разбойников бросились к повозке, разбрасывая скарб.
- Его нет! – выкрикнул один.
После этого не осталось сомнений, это были охотники за реликвией, а не простые лесные разбойники. Да и мастерство нападавших не уступало мастерству воинов Дальвейга. Меч продолжили искать, но не смогли найти. Конечно, кому придет в голову, что реликвию выдали за обычный меч, и сейчас она сносит головы врагам, находясь в руках благородного ласса.
Сила ли меча помогла ему, или же это была злость, но Гаэрд обагрил снег кровью не одного врага. Когда он очнулся, то остался один посреди лесной опушки, где их остановили. Где-то за деревьями еще были слышны звуки сражения, и ласс хотел уже спешить на помощь своим людям, пока еще не обращая внимания на раны, испещрившие его тело. Но следующее, что он услышал, заставило Гаэрда свистнуть, подзывая верного жеребца и взлететь в седло.
- Господин, идет их подмога! Уходите, мы найдем вас!
- Помогите им, Святые, - выдохнул в морозный воздух ласс Дальвейг и пришпорил Ветер.
Дальнейшее слилось воедино: бешеная скачка, все возрастающая боль от ран, стон сквозь стиснутые зубы и мольба о помощи Святым. И все-таки он ушел, спас меч, и теперь посматривал на него, потому что благородная лаисса велела оставить оружие ласса при нем, и это была ее главная милость. Неожиданная мысль заставила мужчину беспокойно поерзать. Он опять вспомнил медальон. А что если тот, кто взял его, знает, кому он принадлежит? Что если неизвестный похититель отправил его врагу, как знак того, что один из братьев Ордена Орла находится в замке наместника Ренваля? Тогда охотники появятся здесь в скором времени и попытаются завладеть, если не реликвией, которую так и не нашли, то самим Гаэрдом, чтобы выпытать, где он спрятал меч?
Нахмурившись, ласс Дальвейг снова попытался встать. Лицо его скривилось от боли, но мужчина, оглядев себя, с мрачным удовлетворением отметил, что раны не открылись. Однако слабость была еще велика. Гаэрд покачнулся, но устоял на ногах и добрел до меча, стоявшего прислоненным к стене. Пальцы сжались вокруг рукояти, ласс потянул меч из ножен и выругался, обнаружив, что в руке нет прежней силы. Он развернулся, чтобы дойти до своего ложа, но оступился и едва не упал.
- Ласс Дальвейг! – вскрик Лиаль раздался, когда мужчина попытался найти опору.
Забыв осмотрительность, девушка метнулась к нему, подставляя свое плечо и глядя на Гаэрда сердитым взглядом.
- Зачем вы встали, ласс Дальвейг? Разве лекарь не велел вам лежать? Или же вы хотите вечно оставаться в этих стенах? – спросила она.
Мужчина смущенно улыбнулся, вынужденно пользуясь помощью хрупкой женщины. Однако силы Лиаль не хватило, и они могли бы оба упасть, если бы к ним не поспешила Мальга и страж от дверей. Они перехватили раненого и довели его до постели. Лиаль подошла к стулу. Она села на него, устремив на мужчину испытующий взгляд.
- Что вас так встревожило, ласс Дальвейг, что вы решились на подобное безрассудство? – спросила девушка, строго глядя на Гаэрда.
Он прикрыл глаза, превозмогая боль от потревоженных ран, но ложиться не стал, оставшись сидеть напротив лаиссы. Открыв глаза, Гаэрд встретился со взглядом Лиаль, невольно подумав, что вряд ли встречал женщин красивей, но отогнал ненужные мысли. Лаисса уже принадлежала другому мужчине, и смотреть на нее стоило иными глазами. Заставив себя оторваться от созерцания Лиаль, мужчина вспомнил о причине своего беспокойства. Ему не хотелось быть невежливым, еще меньше хотелось оскорбить лаиссу подозрением в воровстве ее слуг, и уж тем более ему не хотелось компрометировать ее просьбой остаться наедине, но иного выхода Гаэрд не видел. И он решился.
- Лаисса Ренваль, могу я попросить вас об одной услуге?
- Какой, ласс Дальвейг? – в темно-карих глазах Лиаль вспыхнул интерес.
- Не сочтите мою просьбу за наглость и невежество, но мне нужно остаться с вами наедине, - ответил мужчина.
- Это невозможно, - вспыхнула девушка, испуганно взглянув на прислугу.
- Я не затрону вашей чести, - Гаэрд постарался быть убедительным. – Это всего лишь пару мгновений. Прошу вас. Для меня это очень важно.
Лиа поджала губы. Ее взгляд опустился на руки, лежавшие на коленях. Могла ли она позволить себе такую вольность? Пока Ландару было не в чем ее упрекнуть, кроме того, что его супруга без позволения привела в замок постороннего мужчину. В остальном она ничем не дала повод для подозрений. Но если сейчас лаисса Ренваль позволит себе услышать просьбу благородного ласса, то не выйдет ли из этого беды?
- Хорошо, - наконец, решилась девушка. – Но всего пару мгновений, ласс Дальвейг.
- Больше и не нужно, - согласно кивнул Гаэрд.
- Оставьте нас, - велела лаисса.
Слуги и страж поклонились и вышли за дверь, притворив ее за собой. Лиаль вновь обратила взор на мужчину.
- Что вы хотели мне сказать, ласс Дальвейг?
Гаэрд отвел взгляд, потому что поймал себя на том, что опять теряет ясность мысли, увлекшись любованием чужой супруги.
- Дело в том, дорогая моя лаисса, - он позволил себе ту форму обращения, на которую не осмеливался в присутствии слуг, - что у меня исчезла одна вещица. Очень важная вещица – золотой медальон…
Мужчина оборвал сам себя, глядя на то, как заливаются краской щеки Лиаль. Она опустила глаза, прижала руки к груди и прошептала:
- Он не пропал, ласс Дальвейг.
Девушка достала пропажу, прятавшуюся под платьем, и потянула шнурок, желая снять его с шеи.
- Я не украла его, - запинаясь, лепетала благородная лаисса. – Вы были в бреду, и я подумала, что кто-нибудь из прислуги может покуситься на вашу вещь. А потом всегда рядом были свидетели, и я не знала, как передать. А после и вовсе стало совестно, коли не вернула сразу. Простите меня. Я только хотела сохранить…
На лице Гаэрда появилась улыбка, он заметно расслабился и поднял руку в предостерегающем жесте.
- Я ни на мгновение не усомнился в вашей честности, Лиаль, - произнес он и спохватился. – Простите за дерзость, лаисса Ренваль. Пусть он останется у вас, так даже лучше. Я заберу его, когда буду покидать замок. Но ежели мой медальон может послужить поводом для пересудов, то я заберу его сейчас же.
- Его никто не видел, кроме Мальги, - ответила Лиаль, снова спрятав золотой кругляш. Она немного помялась, но все же решилась спросить. – Что он означает, ласс Дальвейг? И что на нем написано?
Гаэрд откинулся назад, опираясь спиной на стену.
- Честь важнее жизни, - ответил он. – Более я ничего вам не расскажу, пусть это останется для вас тайной, но ничего худого медальон не означает. И я прошу вас никому о нем не говорить, даже вашему супругу. Это важно.
- Хорошо, - кивнула девушка, и Гаэрд снова залюбовался ее личиком, на котором застыло серьезное выражение, но любопытство из глаз никуда не исчезло.
Она немного помолчала, словно собираясь еще что-то спросить. Наконец, поднялась на ноги, подошла к двери, но обернулась и сделала шаг назад.
- Ласс Дальвейг, вас ранили из-за этого медальона? – спросила она.
- Нет, - ответил Гаэрд. – Но он может стать поводом к попытке повторить нападение.
- Я поняла, - кивнула Лиаль. – Я сохраню вашу тайну. Милости Святых… Гаэрд.
Сказав это, лаисса вышла, не дожидаясь ответа. Щеки ее все еще пылали от стыда и негодования на себя, потому Лиаль поспешила отвернуться от челяди и направилась к лестнице. Она поднялась к себе, вошла в покои и тут же подошла к окну, прижимаясь горящим лицом к холодному стеклу. Что о ней теперь думает благородный ласс? Святые, не допустите, чтобы ему в голову закрались подозрения, что она хотела присвоить себе его вещь!
Лиаль выругалась и прикрыла рот ладошкой, воровато обернувшись и удостоверившись, что ее никто не слышал. После проследовала к креслу, взяла книгу и уставилась на раскрытые страницы, не видя букв. Мысли все кружились вокруг Гаэрда Дальвейга. Отчего-то не хотелось, чтобы он мог думать о ней дурно. Даже то, что весь Нест считал Лиаль порочной, не так огорчало, как испорченное о ней мнение раненого мужчины. Девушка закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, вспоминая привлекательное благородное лицо в обрамлении рыжеватых волос.
- Святые, - прошептала Лиаль.
Она заставила себя не думать о лице ласса и его стати, посчитав подобные мысли излишними. Не дело замужней лаиссе столь много думать о постороннем мужчине. Но мысли, то и дело, возвращались к раненому. Вздохнув, Лиаль переключилась на медальон и нежелание Гаэрда рассказывать ей о своей вещице.
- Честь важнее жизни, - повторила вслух лаисса Ренваль. – Любопытно.
Она знала множество девизов, принадлежавших разным родам Валимара, были и похожие, но дословно звучали иначе. Возможно, это девиз рода Дальвейг… Оживившись, лаисса направилась в библиотеку, предоставленную ей супругом.
- Какая же я глупая, - отругала себя Лиаль, осознав, что может узнать о роде благородного ласса из Хроник Валимара.
Чтобы найти необходимое, у Лиаль ушло немало времени. Наконец, взяв несколько толстых и тяжелых книг, лаисса Ренваль вернулась в свои покои, устроилась перед окном, за которым еще стоял белый день, и взялась за поиски. Первыми шли княжеские рода. Из шести родов, основавших Валимар более четырехсот лет назад, осталось всего два: правящий род Корвель и Марфаль – наместники Провинции Марфаль. Это была вторая провинция, не изменившая своего названия. Когда-то княжество, затем удел во времена сайерата, теперь провинция осталась прежних размеров, что и прежде. Первая, оставшаяся в своих границах и с прежним именованием удела, была Провинция Корвель. Ею правил ненаследный принц, принадлежавший королевскому роду. Единственный кусок земли, который утратил бывший Удел Корвель, была Ростанова Лощина, которую Гален Первый подарил своему советнику, любимцу и преданному другу, бывшему сайеру Ростану Гудвалю.
Остальные провинции состояли из перекроенных уделов, утративших своих хозяев после бунта сайеров, длившегося всего пятнадцать дней. Гален Первый без жалости расправился с клятвоотступниками, лишив их семьи привилегий и земель, переведя в мелкопоместный лассарат. Освободившиеся земли разделил на провинции и посадил в них наместниками верных сайеров. Ласс Ренваль был потомком одного из мелких сайеров, у которого хватила разума не ввязываться в бунт, чем сохранил жизнь и достояние своего рода.
Пролистав высокородные рода и не найдя среди них искомой фамилии, Лиаль перешла к мелкопоместному дворянству. Ее даже порадовало, что ласс Дальвейг равен ей по рождению.

Глава 6

Следующие полторы недели прошли без всяких потрясений. Тишина и покой царили в замке наместника. Раненый ласс, более не нарушавший указаний лекаря, быстро шел на поправку. Теперь он лежал редко, предпочитая бродить по переходам замка, не нарушая дозволенных границ, за которыми скрывалась лаисса Ренваль. К ней он не пытался подниматься, не искал встреч, ничего не просил. Лиаль, увидев, что ее гостю лучше, и он желает скорей вернуться к здоровой жизни, сама позволила Гаэрду посещать библиотеку и свободно перемещаться на ее половине.
Теперь ласс Дальвейг жил в покоях, находившихся под покоями благородной лаиссы. Там было просторней и удобней. Между этажами стояла стража, обозначая границу, за которую лассу не было доступа. Но каждое утро Мальга все так же приносила известия о самочувствии раненого, ухаживала за ним и выполняла небольшие просьбы.
Лиаль радовалась тому, что ласс Дальвейг быстро идет на поправку, и печалилась одновременно. Теперь, когда он мог ходить и даже начал упражняться с мечом, хоть лекарь и пытался отговорить благородного ласса, Лиа понимала, что мужчина скоро покинет замок. И вроде нужно было тому радоваться, ведь, исчезни ласс Дальвейг до возвращения наместника, обитателям замка станет гораздо спокойней. Да и самому лассу было безопасней уехать, пока хозяин замка не вернулся. Но Лиаль с затаенной тоской ждала того дня, когда Гаэрд заберет свой медальон и верный меч, оседлает Ветра и умчится в белую даль, чтобы уже больше никогда не вернуться.
Девушка уговаривала себя, что подобные мысли ведут к бедам, но ничего не могла с собой поделать. Она вставала утром и бежала к окну. Если она видела метель или снегопад, то радовалась, будто ребенок. А Святые, словно внемля затворнице, усердно посыпали землю снегом, не давая покинуть замок, но и пробраться к нему. Возможно, потому все еще никто не разыскивал благородного ласса. Этому Лиаль тоже радовалась.
Нет, она так же не искал встреч с мужчиной, как и он с ней. Навещала, как и прежде, один раз в день в присутствии слуг и задерживалась недолго. Лиаль даже не пыталась увидеться с Гаэрдом наедине, хотя теперь и имела подобную возможность, например, в библиотеке. Девушка была по-прежнему благоразумна, не забывая, что она замужняя дама, и ее долг не опорочить имя супруга, пусть и не любимого, но соединенного с ней священным обрядом в Доме Святых.
Но… Но присутствие в замке ласса Дальвейга вдруг превратило серые стены в более уютные, словно лаисса Ренваль вернулась домой. Знать, что рядом есть человек, относившийся к ней с дружеской симпатией, было приятно. Добрая светлая улыбка, озарявшая благородные черты Гаэрда Дальвейга, когда он видел Лиаль, неизменно радовала девушку, даря отдохновение от привычных переживаний. С тех пор, как он появился в замке, благородной лаиссе более не казалось, что она одна, как перст. И девушка ложилась спать, вознося молитву Святым, чтобы все это длилось, как можно дольше.
Не видя своего гостя, Лиаль занималась тем, что изучала историю его рода. Конечно, в Хрониках написано было кратко, да и заканчивалось древо на прапрадеде Гаэрда. Но и того, что имелось в книге, девушке хватило, чтобы узнать, что род мелкопоместных лассов Дальвейг издавна служили княжескому роду Верналь, пока не погиб последний потомок славного рода, защищая удел,когда его отец и младший брат сражались под королевскими знаменами, где так же сложили свои головы. После лассы перешли в лассарат нового сайера, которому перешла часть Удела Верналь.
В роду ласса Гаэрда было много славных предков, чьи имена значились среди победителей. Лиаль знала наизусть их имена и годы жизни. Зачем ей это? Она не могла сказать точно. Наверное, девушка видела в изучении истории чужого ей рода некое развлечение. Правда, показать свой интерес и узнать, что случилось с родом Дальвейг после того времени, что последним значилось в Хрониках, Лиаль не решилась бы никогда. Тем более, что ей следовало так подробно изучать предков своего супруга, чтобы потом рассказать их детям о том, какому славному роду они принадлежат, как и полагалось делать добропорядочной матери и жене. Но, к своему стыду, лаисса Ренваль знала о роде, с которым теперь была связана ее жизнь, так мало, что и заговаривать об этом не стоило.
А еще очень хотелось узнать больше о том, что привело ласса в замок наместника, но он по-прежнему не спешил рассказывать, а Лиаль не осмеливалась спросить, несмотря на все свое любопытство. Медальон она все так же носила под одеждой, снимая его лишь тогда, когда ложилась спать, потому что менее всего хотела, чтобы прислуга, если войдет в ее опочивальню, заметила на госпоже чужую вещь. Но оставаясь в одиночестве, лаисса Ренваль доставала его, снимала с шеи и ласково обводила кончиком пальца каждую букву, повторяя написанный девиз, поглаживала орла и снова прятала под одеждой. И она, скорей, рассталась бы с жизнью, чем показала бы кому-то этот медальон или рассказала о нем.
Лиот теперь пел ей песни не о воинах и странствующих благородных лассах, сражавшихся с разбойниками, бравшими замки и спасавших прекрасных лаисс. Бард был удивлен, ибо раньше госпожа не выбирала песен, и он пел то, к чему лежала его душа. Но теперь, стоило мужчине ударить по струнам, как Лиаль останавливала его и просила:
- Лиот, спой мне про благородного ласса Хенрика. Хочу послушать о его странствиях.
- Как будет угодно моей госпоже, - склонял голову бард и заводил долгую балладу о подвигах благородного странствующего ласса.
За это время бард не принес лаиссе новых писем от брата, но тому была причина. Лиот успел только передать ее послание, а после начались снегопады, и выбраться из замка не представлялось возможным. Дорогу завалило настолько, что челядь подумывала начать расчищать путь, дабы избежать гнева господина, когда он вернется в замок и не сможет пробиться через сугробы. Но его возвращения не ожидалось еще около двух-трех недель, а снеди в замке хватало, потому прислуга позволила себе облениться, не особо слушая увещевания наложницы, а госпожа молчала.
Да, стоит заметить, что авторитет любовницы господина пошатнулся после того, как ее прогнала Лиаль, показав, кто в замке супруга ласса Ренваля и благородная лаисса. Если бы девушка пожелала, ее бы послушались, но она ни во что не лезла, не желая ругаться с наместником еще и из-за этого. А коли госпожа молчит, то и челядь не норовит сунуться вперед повелений.
Сегодня опять шел снег. Неспешный, он кружился крупными хлопьями в призрачном лунном свете. Не свистел в трубах ветер, не швырял в окно колючие снежинки, не задувал под накидки воинов, стоявших на стенах. Огонь, как всегда ласковый и уютный, лизал дрова в камине, выстреливая время от времени веселыми искрами. Лиаль некоторое время сидела у огня, глядя в его сердцевину.
- А почему бы и нет? – вдруг произнесла она и поднялась с кресла. – Ничего дурного в этом не будет.
Девушка решилась на совместную трапезу со своим гостем, за которой можно было побеседовать более обстоятельно. К тому же слуги будут находиться рядом, и никакого неприличного уединения не выйдет. Гость уже достаточно окреп, и Лиаль, как радушная хозяйка, вполне может оказать ему подобную честь… хоть один разочек! И если супруг будет недоволен, то лаиссе Ренваль будет, что ему ответить. И пусть после этого ей, возможно, придется сидеть с супругом за одним столом, но подобное не пугало лаиссу. Наместник умел вести себя за столом. Правда, Лиа не была уверена, что не отобьет аппетит своим ехидством, однако ради одной продолжительной беседы с лассом Дальвейгом, девушка готова была терпеть язвительность супруга в будущем.
Лиаль кликнула служанку и дала повеление накрывать стол в трапезной зале, имевшейся на ее половине. Служанка одарила госпожу удивленным взглядом, но поклонилась и поспешила передать повеление благородной лаиссы. Затем Лиа отправила слугу, приставленному к лассу Гаэрду вместе с Мальгой, передать тому приглашение на совместную вечернюю трапезу. Лиаль хотела кликнуть и музыкантов, но сдержалась, подумав, что это было бы уже лишним. Всего лишь ужин и приятная беседа, не больше.
Но на этом лаисса не успокоилась и долго выбирала наряд для вечерней трапезы, браня супруга за скудость своих одежд. Взглянув в зеркало, девушка недовольно скривилась, найдя, что постарела и подурнела от вынужденного безделья и скуки. Она подошла ближе к серебренному, гладко отполированному зеркалу, с пристрастием вглядываясь в свое отражение. Лаисса даже готова была найти у себя морщины, но, поднеся ближе свечу, облегченно вздохнула. Искомых признаков увядания она так и не обнаружила. Это вернуло Лиаль с небес на землю, и она даже топнула ножкой, негодуя на себя. И с чего так взбудоражилась? Ну трапеза, ну с благородным лассом, и что из этого? Будто Лиа не приходилось сидеть с мужчинами за одним столом.
- В конец одичала, - проворчала лаисса Ренваль и бросила всю затею с переодеванием.
Ни к чему это, лишнее. Девушка взяла свою вышивку и села в кресло, заставляя себя заняться рукоделием, но несколько раз укололась, когда мысли ее устремлялись в трапезную залу, и Лиаль откинула вышивание. К тому времени, когда доложили, что на стол накрыто, благородная лаисса была уже в крайней степени раздражения и возбуждения. Однако сумела взять себя в руки и степенно кивнуть, отправляя за лассом Дальвейгом.
- Ох, Святые, - она нервно поправила прическу и отправилась в трапезный зал.
Благородная лаисса пришла первой, чтобы встретить гостя, как и подобает хозяйке. Сердечко Лиаль билось в груди, словно птичка, пойманная в силок. Девушка подошла к одному из стульев, стиснула его спинку пальцами и прикрыла глаза, ужасаясь своей смелости. Волнение оказалось настолько сильным, что лаисса готова была броситься прочь. Малодушие все более охватывало Лию, и она уже намеревалась отказаться от своей затеи, когда открылась тяжелая деревянная створа, и в залу вошел ласс Дальвейг.
Его шаги разносились гулким эхом, отражаясь от каменных стен, увешанных факелами. Сердце Лиаль на мгновение замерло, а затем вновь пустилось вскачь. Она порывисто обернулась и замерла, не сводя взгляда с высокой фигуры молодого мужчины. Его волосы казались сейчас темным золотом, зеленые глаза пристально взирали на хозяйку замка, а на губах играла приветливая легкая улыбка. Он неспешно приближался, и лаиссе казалось, что ее сердце стучит в такт мужским шагам. Время словно растянулось, уподобляясь густому меду, обволакивая девушку вязким удушьем. И все же Лиаль справилась со своим волнением, не понимая, что же вызвало его. Это всего лишь вечерняя трапеза и беседа, в который раз повторила она себе. Гаэрд, наконец, приблизился, приложил ладонь к широкой груди и склонился в почтительном поклоне.
- Милости Святых, лаисса Ренваль, - произнес он, не спуская теплого взгляда с Лиаль.
- И вам их милости, благородный ласс, - отозвалась Лиа дрогнувшим голосом.
После указала на стул и отошла к тому месту, где полагалось сидеть хозяину дома. Гаэрд дождался, пока лаисса сядет, затем последовал ее примеру. Слуги степенно приблизились к господам, наливая хмельного напитка лассу и воды лаиссе. Снедь заполнила блюда, но притрагиваться к ней никто не спешил. Лиаль сидела, глядя перед собой, не решаясь заговорить. Ее гость поглядывал на девушку, пряча улыбку. В своем смущении лаисса Ренваль казалась еще более трогательной.
Наконец Лиаль поджала губы и сердито посмотрела на ласса Дальвейга, словно виня его в том, что превратилась в юную девицу, не знавшую, как выглядят мужчины. Гаэрд, поймав ее взгляд, вздернул бровь. В зеленых глазах мелькнула добродушная ирония. Благородная лаисса схватила кубок с водой, опустошила и тут же решительно велела:
- Хмельного напитка!
Гаэрд спрятал улыбку. Сказать, что он получал удовольствие, наблюдая за хозяйкой замка, ничего не сказать. Лаисса Ренваль была прелестна в своей серьезности и заботе, когда приходила к нему, но в своем смятении казалась просто восхитительной. Ее щеки пылали, глаза поблескивали из-под ресниц, когда она бросала короткие взгляды на гостя, лаисса умиляла ласса Дальвейга. Ему очень хотелось встать, подойти к ней и положить руки на плечи, сказав, что она может быть собой, и не стоит казаться строже, чем есть на самом деле. Но, разумеется, Гаэрд остался на месте, подыскивая слова, которые могут разрядить сгустившийся в трапезной зале воздух.
Решив не смущать Лиаль восторженными эпитетами, как того требовал этикет при беседе с благородной лаиссой, мужчина решил заговорить о самом незначительном, о погоде.
- Святые в этом году щедры на непогоду и снег, - с улыбкой произнес Гаэрд.
- Да, - кивнула Лиаль. – Весьма щедры.
Ласс Дальвейг прикусил нижнюю губу, чтобы не хмыкнуть, глядя на то, как лаисса Ренваль делает жадный глоток хмельного напитка.
- Осторожно, благородная лаисса, хмель бывает коварен, - заметил мужчина, весело поблескивая глазами.
- Ах, не учите меня, благородный ласс, я уже не дитя, - отмахнулась Лиаль и спохватилась. – Я хотела сказать, что немного знакома со свойствами хмеля.
- Я понял вас, лаисса Ренваль, - кивнул Гаэрд. – Вы уже в том возрасте, когда женщинам дозволено посещать пиры.
Лиаль вскинула голову и удивленно посмотрела на гостя.
- Женщинам? – переспросила она. – Почему женщинам?
- Но вы же женщина, дорогая моя лаисса, - заметил ласс Дальвейг.
Должно быть, хмель уже завладел ею, коли супруга наместника возмущенно воскликнула:
- Да с чего вы взяли?!
Гаэрд насмешливо изломил бровь, не сводя искрящегося весельем взгляда с лаиссы Ренваль. Лиаль досадливо нахмурилась, отчаянно ругая себя. Что на нее нашло?! Отчего это негодование? А кто же она, коли не женщина? Бросив вороватый взгляд на ласса, Лиаль в конец смутилась, рассмотрев его веселую улыбку.
- Да, я женщина! - вышло чересчур гордо, даже высокомерно.
- Бесконечно рад этому, - ответил мужчина, склоняя голову и пряча улыбку.
- Ах, прекрати издеваться надо мной, ласс Дальвейг! – воскликнула Лиаль. – Вы же видите, я словно в огне…
Она осеклась и спрятала глаза. А когда осмелилась снова взглянуть на своего гостя, он уже не улыбался. Внимательный взгляд мужских глаз не таил в себе насмешки, он был добрым, даже ласковым. Заметив, что на него смотрят, Гаэрд вновь склонил голову:
- Прости меня, благородная лаисса. Я ни в коей мере не хотел огорчить вас. Ежели вас смущает мое общество, то я немедленно…
- Нет! – поспешность нового восклицания вернуло смятение. – Не уходите, - совсем тихо произнесла Лиаль.
За столом воцарилось молчание. Девушка готова была провалиться сквозь землю, ругая себя, на чем свет стоит. Ну, когда же, когда она поумнеет?! То языком своим роет собственную могилу, то несет всякую чушь. Что теперь о ней думает благородный ласс? Да уж лучше бы она осталась в своих покоях, занимаясь рукоделием. Так нет же, толкнул под руку Нечистый. И что из этого вышло…
- Вы любите снег? – мягкий, обволакивающий душевной теплотой, голос ласса Дальвейга вырвал Лиаль из пучины самобичевания. – Признаться, я больше люблю весну, когда распускается зелень. Тогда воздух наполняет такой умопомрачительный запах возрождающейся жизни. Хотя стоит признать, в зиме есть своя прелесть.
- Мы с Ригнардом, когда были детьми, подолгу катались с горки, которую нам насыпали рядом с отчим замком, - улыбнувшись, ответила Лиаль. Заметив вопросительный взгляд Гаэрда, девушка пояснила. – Ригн – мой старший брат. Он, я и несколько детей черни, нас невозможно было дозваться. Должно быть, от нашего визга даже у Святых закладывало уши.
Ласс Дальвейг негромко рассмеялся, любуясь улыбкой смущенной, но расслабившейся лаиссы.
- Думаю, зимой Святые затыкают уши, потому что детский визг несется к ним со всех концов земли, - сказал мужчина.
- Значит, зима – пора, когда Святые глухи и не слышат молитв, - Лиаль вдруг отвернулась, пряча одинокую слезу.
- Молитвы шепчет душа, Лиаль… лаисса Ренваль, - возразил Гаэрд. – Глас души наши Защитники не могут не услышать.
- Вы так думаете? – девушка доверчиво взглянула на ласса, и он чуть подался вперед.
- Уверен, - кивнул Гаэрд.
Их взгляды встретились, переплетаясь в связующий жгут, протянувшийся между молодым мужчиной и юной девушкой. Лассу Дальвейгу вдруг захотелось обнять благородную лаиссу, согреть ее и не отпускать, пока из ее глаз не исчезнет печаль, которую мужчина уже не раз замечал. Лиаль прерывисто вздохнула, ощутив, что захлебывается весенней зеленью мужских глаз. Ей нестерпимо хотелось, провести ладонью по щеке Гаэрда, прижать голову к его груди и слушать, как бьется молодое, полное сил сердце…
Звон блюда, выскользнувшего из рук слуги, заставил их очнуться и отпрянуть в стороны, потому что мужская ладонь почему-то накрывала женские пальцы, а тела склонились навстречу друг другу, так и не разорвав сплетавшихся взглядов. Осознав все это, мужчина и девушка отвернулись, скрывая неловкость и смятение.
- Простите, - севшим голосом произнес Гаэрд, но Лиаль перебила его, заговорив чересчур весело и громко.
- А вы катались на горке, ласс Дальвейг?
Он на мгновение замер, остановленный неожиданным сейчас вопросом, затем снова рассмеялся и склонил голову:
- Не миновал столь милого сердцу занятия. Мои братья, я и наша сестрица частенько придавались этой забаве. Как и скольжению по реке, скованной на зиму льдом, пока…
Мужчина оборвал себя, на мгновение нахмурившись, но быстро отогнал с высокого чела невольное облако и вновь улыбнулся.
- Все-таки в зиме много прелести, особенно в детстве.

Глава 7

Метель выла уже четвертый день, все более напоминая сорвавшегося с цепи пса. Ветер кидался на крепостные стены, словно хотел подхватить замок Ренваль, закружить его в белоснежном вихре и унести с благословенных земель Валимарского королевства. Вой в трубах порой казался и вовсе потусторонним, вызывая тоску в душах обитателей замка. Стража теперь больше отсиживалась в караульных башнях, не спеша выйти на стены. Да и кому взбредет в голову приблизиться к замку, когда дорогу замело настолько, что рискнувший выбраться за ворота конюх Ранс, утонул почти по пояс и поспешил вернуться под укрытие надежных каменных стен, пока его вовсе не замело. Обитатели замка Ренваль оказались пленниками в осажденном Зимой замке.
Гаэрд Дальвейг, стоявший возле окна, зябко поежился и вернулся к камину. Мужчина подкинул поленьев, поворошил уже прогоревшие угли кочергой и сел в кресло. Поставив локти на подлокотники, он переплел пальцы под подбородком и вытянул ноги, погружаясь в невеселые думы. Долг, увеличенный благодарностью лаиссе Ренваль и нежеланием доставлять ей неприятности, велел спешно покинуть замок наместника. Но погода упорно не отпускала благородного ласса, будто взъярилась на него за намерение уйти на следующий день после той вечерней трапезы, когда Гаэрд открыл в себе не простую признательность хозяйке замка, но и нечто большее, что не могло иметь право на существование.
К тому же раны его уже зажили настолько, что ласс Дальвейг мог ослушаться лекаря и исполнить предназначение. Меч Святого Защитника Хальдура все еще ждал часа, когда будет доставлен к месту своего хранения. Где-то там, в снежной пелене, затаился враг, ожидавший своего часа, когда долгожданная пожива придет ему в руки, и этого Гаэрд допустить не мог. Его честь и доброе имя зависели теперь только от того, как он исполнит поручение.
Мужчина скосил глаза на меч, лежавший на столе. Простой с виду меч, отличавшийся от прочих разве что рукоятью, не мог привлечь внимания вора, не знавшего, что за клинок хранил младший ласс Дальвейг. За сохранность реликвии в замке Ренваль Гаэрд был спокоен. И он мог бы позволить своим ранам затянуться настолько, чтобы уверенно встать против злодеев, если те вновь осмелятся приблизиться, но слова барда смутили сердце мужчины.
Сразу вспомнились намеки Мальги, что лаисса несчастлива в этих стенах, что наместник суров и желчен, и он не одобрит решения супруги принести в его замок пусть и раненого, но постороннего мужчину. Так же вспомнил он и о том, что ласс Ренваль отбыл в Фасгерд в тот день, когда сам Гаэрд был найден в лесу. Прикинув время и расстояние, ласс Дальвейг подумал, что до возвращения наместника еще не менее двух-трех недель, ибо непогода сильно замедляла путь. Стало быть, у него было время, но неприятное чувство тревоги и забота о Лиаль вынуждали отправиться в путь.
Благородный ласс даже сообщил о своем желании хозяйке замка, как только узнал, что госпожа проснулась, отправив ей небольшое послание через Мальгу. Лиаль спустилась вскоре после того, как узнала о намерении гостя. Девушка была слегка бледна и явно встревожена. Она некоторое время подыскивала слова, чтобы остановить ласса, но неожиданно поднялся ветер, и метель обрушила весь свой гнев на замок Ренваль.
- Видно, Святым не угодно, чтобы вы нынче отправлялись в дорогу, ласс Дальвейг, - с фальшивым сожалением произнесла благородная лаисса, и Гаэрд покосился на меч.
После этого девушка ушла, а мужчина присел на край стола, в задумчивости поглаживая рукоять реликвии.
- Что ж, коли Покровителям угодно задержать меня здесь, тогда уж пусть они не откажут в милости и так же задержат наместника Ренваля, - усмехнулся он, сжимая в ладони холодную рукоять.
Он вытянул древний меч из ножен, ласкающим движением ладони провел по клинку, вспоминая, как легко было сражаться им. Меч никто не затачивал, он выглядел совершенно новым, словно только что был откован и заточен. Вытянув руку с клинком, Гаэрд прищурил один глаз, после сделал резкий выпад, и раны заныли, отдаваясь неприятной, но терпимой болью. Закусив губу, ласс проделал еще несколько выпадов, после усмехнулся и поднял глаза к потолку:
- Во славу прекрасной дамы, - тихо произнес он и убрал меч в ножны, склонив перед клинком голову. С того дня Гаэрд вернулся к восстановлению потерянной за время недуга силы.
Пожалуй, единственный человек, который радовался метели, была Лиаль Ренваль. Она улыбалась, слушая завывания ветра, даже хлопала в ладоши, когда ненастье особенно расходилось. А свою служанку и вовсе перепугала восклицанием:
- Какая же стоит чудная погода!
Девушка покосилась на госпожу и незаметно коснулась своего оберега. Чудны дела ваши, Святые. Хозяйка, то ли умом тронулась, то ли ведьма, коли уж сияет, словно перстень наместника на солнце. Но Лиаль не обращала внимания на служанку, с довольной улыбкой потирая руки. Метель – это хорошо, прекрасно, великолепно! Не приедет ненавистный супруг, но, главное, не уедет ласс Дальвейг…
Святые Защитники! Если бы кто-то знал, как перепугалась благородная лаисса, прочтя послание от своего гостя. Она сразу представила, каким пустым и унылым станет замок, когда его стены покинет зеленоглазый мужчина, исчезая за воротами на своем верном Ветре. Забыв об осторожности, Лиа бросилась в покои Гаэрда, ни на мгновение не задумываясь о том, что может подумать челядь. И как же сложно было придумать повод, из-за которого благородный ласс должен остаться. Однако Покровители пожалели бедную Лиаль, ниспослав на землю снег и ветер. Его завывания, показались лаиссе Ренваль нежнейшей мелодией.
Вот уже несколько дней погода не желала утихомириваться, неизменно радуя юную лаиссу. И пусть она почти не видела Гаэрда за эти дни, но ей хватало знания, что он рядом и все еще не может покинуть замок. Девушка читала, вышивала, слушала барда, прохаживалась по галереям своей половины, но никак не могла найти новый повод для продолжительной встречи с гостем.
Вторая совместная трапеза могла разозлить наместника. Оправдать первую его супруга могла скукой, вторая была за пределами добропорядочного поведения замужней дамы, впрочем, незамужней так же. Все-таки застолье полагалось устраивать мужчинам, женщины могли на них лишь присутствовать. Не в танцевальную же залу приглашать ласса! К тому же девушку обижало то, что Гаэрд, как гость, мог бы обратиться к ней с какой-нибудь надобностью, чем дал бы им обоим возможность увидеться. Но ласс Дальвейг сидел в отведенных ему покоях и никаких нужд не имел.
Измученная поисками поводов к встрече, Лиаль взглянула на Хроники Валимара. Ну, конечно! Почему бы и нет? И в этом не будет ничего неучтивого, только женское любопытство, а оно, как известно, способно довести женщину до звезд и привести обратно. Подхватив толстую книгу, благородная лаисса кликнула служанку, и они направились к покоям ласса Дальвейга.
Лиаль спустилась вниз, подошла к дверям и постучалась. Услышав дозволение войти, девушка толкнула дверь. Ее служанка, услышав, что ее позвали, испросила дозволение отойти на пару мгновений. Госпожа кивнула и вошла в покои ласса. Она сделала несколько шагов и застыла месте, не сводя взгляда с полуобнаженного мужчины, упражнявшегося со своим мечом.
На Гаэрде были надеты штаны и сапоги, торс же скрывала лишь повязка. Однако она не помешала увидеть мышцы, бугрившиеся на руках ласса, мощную гладкую спину и широкую грудь. По смугловатой коже катился пот, должно быть, Гаэрд упражнялся уже давно. Слипшиеся прядки его волос прилипли ко лбу и щекам. Лиаль вдруг задохнулась и попятилась назад, приложив к груди руку.
Мужчина обернулся посмотреть, кто потревожил его. Глаза его увеличились, и ласс Дальвейг, бережно положив меч на кушетку, подхватил с нее свою рубаху, спешно натягивая на тело. После взял кусок полотна и обтер лицо, шею и волосы, тут же пригладив их ладонью.
- Милости Святых, лаисса Ренваль, - поздоровался мужчина, подходя к Лиаль, припавшей спиной к стене. – Простите, я должен был сразу посмотреть, кто пришел. Оправданием мне может служить лишь неожиданность вашего визита. И тем приятней мне вновь лицезреть вас.
- Милости Святых, ласс Дальвейг, - пролепетала девушка, опуская глаза. – Это вы меня простите, я должна была предупредить…
Гаэрд в легком изумлении смотрел на лаиссу Ренваль. Пунцовый цвет, окрасивший щеки лаиссы, больше подходил невинной девице, а не замужней даме, уже знакомой с мужским телом. Особенно, если учесть, что повязка скрывала большую часть обнаженного торса. Смутиться, да, но Лиаль была заметно напугана и сгорала от стыда. Не став вдаваться в великую скромность лаиссы Ренваль, Гаэрд склонил голову и указал на кресло поближе к камину. Но Лиаль мотнула головой.
- Я буду ждать вас в приемных покоях, - едва слышно произнесла она, и выбежала прочь, выкрикивая имя своей служанки. Та уже спешила к госпоже, виновато опуская глаза. Лиаль излила на девушку свое негодование. – Где тебя носит? Я осталась наедине с мужчиной! Хвала Святым, ласс Дальвейг – благородный муж и моей чести ничего не угрожало, но ты подвергла меня опасности домыслов и навета, - шипела разъяренная Лиа.
- Простите, госпожа, - отвечала служанка, не поднимая глаз. – Никому и в голову не придет наговорить на вас. Все видят, что вы добропорядочная супруга. И ласс Дальвейг известен своим спокойным и благородным нравом.
- Это все пустые оправдания, - отмахнулась Лиаль. – Опорочить доброе имя можно и без всяких причин, даже от обиды на кого-то другого.
Голос ее прозвучал неожиданно горько, и служанка вскинула глаза на госпожу. Кому, как не слугам было знать, что первую супружескую ночь господин провел в объятьях своей любовницы, благородной лаиссы из соседнего поместья, приглашенной на свадьбу в числе других гостей. А в следующую ночь, когда гости разъехались, узнав о позоре юной лаиссы, оказался в объятьях наложницы. Своей же супруге наместник не подарил еще ни одной ночи. И хоть открыто никто не говорил об этом, но веры словам господина в порочность его жены не было. Однако ничего этого служанка говорить не стала, прекрасно поняв, что вызвало горечь обиды в голосе лаиссы Ренваль.
- Принеси воды, - попросила Лиаль, входя в приемные покои.
Здесь тоже пылал камин - слуги исправно обогревали замок. Положив на стол книгу, которую лаисса так и не выпустила из рук, девушка подошла к камину, подкинула еще дров и уселась в кресло. Она очень старалась не думать о том, в каком виде застала ласса Дальвейга, но ручеек пота, скользивший между мужскими лопатками, то и дело, всплывал перед внутренним взором.
- Какая гадость! – воскликнула Лиаль и тяжко вздохнула… Не гадость. Совсем не гадость!
И как жить дальше? Как остаться наедине с супругом, если мысли полнятся другим мужчиной? Неужели с ней приключилось то, что воспевают барды, и о чем столько грезилось Лие, когда она подходила к брачному возрасту?
- Лаисса Ренваль, - появление Гаэрда снова вогнало девушку в краску, и она сердито подумала, что вовсе лишилась разума, коли уже не может спокойно смотреть на благородного ласса.
Лиаль призвала на помощь всю свою живость и бойкость, которые не покидали юную лаиссу Магинбьорн, всегда выручая ее в минуты смятений. Она расправила плечи и с вызовом взглянула в лицо гостю.
- Ласс Дальвейг, - ответила девушка и указала на соседнее кресло.
- Вы желали видеть меня, что-то случилось? – от легкой тревоги в голосе ласса, Лиаль потеряла напускное высокомерие и вновь потупила очи.
- Нет, - покачала головой лаисса. – Ничего не случилось.
«Просто я хочу видеть вас, Гаэрд!», - выкрикнула мысленно Лиа, но вслух произнесла, вновь взяв себя в руки:
- Мне подумалось, что в пору зимних вьюг и холода, добрая беседа может стать неплохим развлечением.
- Вы совершенно правы, - склонил голову ласс.
Вернулась служанка, она поднесла госпоже воды и отошла к стене, замерев там в ожидании новых указаний. Присутствие прислуги ободрило лаиссу Ренваль, и она окончательно перестала смущаться. В конце концов, не долг ли хозяйки увлечь гостя, дабы он не вспоминал о времени, проведенном в замке с тоской и унынием?
- Ласс Дальвейг, - девушка поднялась с кресла и дошла до стола, где лежала книга, забрала ее и вернулась к своему месту, открывая страницы, из которых выглядывала закладка. – Надеюсь, вы не будете злиться, что я позволила себе вольность и познакомилась с вашим родом…
Гаэрд удивленно приподнял брови, но улыбнулся и покачал головой. Вскоре он уже охотно отвечал на вопросы благородной лаиссы, умалчивая о том, что его род уже давно принадлежал тайному Ордену Орла, оберегавшего меч Святого Хальдура. Мужчине оказался приятен неожиданный интерес Лиаль к роду Дальвейг, еще более приятно поразило его то, что лаисса знала, едва ли не наизусть имена и события, затронувшие предков Гаэрда. Это могло означать лишь одно, Лиаль Ренваль не один день провела над Хрониками Валимара. Впрочем, должна же была она знать, кто находится под крышей ее замка… И все же прочитать и запомнить – это разные вещи. Догадка об отношении к нему вспыхнула, согревая душу мужчины, и тут же вызвала грусть, заставив нахмуриться. Лаисса была замужем. А значит, стоило оставить всякие мысли о чувствах и выкинуть из головы и из сердца само имя лаиссы Ренваль, как только он покинет замок наместника. Стоило… Подавив растерянность, мужчина продолжил вести беседу, уже не позволяя себе думать о том, что руководило Лиаль, когда она взяла в руки Хроники.
Сегодняшняя беседа затянулась дотемна. Служанка даже успела вздремнуть, сидя на низенькой скамеечке. Несколько раз заходили другие слуги, накрывали стол прямо в приемных покоях, чтобы господа могли утолить голод. Один раз заглянул бард, но лаисса отмахнулась, предпочтя веселую беседу песням. Лиот нахмурился и исчез, более не давая о себе знать.
Потом ласс и лаисса бродили по переходам замка на половине Лиаль, болтая ни о чем и обо всем сразу. Их сопровождали страж и служанка, так же негромко разговаривавшие за спинами господ. И когда пришла пора прощаться на ночь, Лиаль и Гаэрд растерянно взглянули друг на друга.
- Уже поздний вечер? – удивленно спросила лаисса Ренваль.
- Кажется, да, - рассеяно улыбнулся мужчина. – День промчался так быстро.
- Это несправедливо, - с улыбкой возмутилась Лиаль. – Дни тают быстрее ночи.
- Ужасно несправедливо, - согласился Гаэрд. – Дни должны быть в два раза длиннее ночей.
За их спинами громко зевнула служанка.
- Пора ложиться почивать, - вздохнула Лиа.
- Милости Святых, дорогая моя лаисса, - ответил ласс Дальвейг.
- Добрых снов… Гаэрд, - прошептала девушка.
Их взгляды снова встретились, но шорох за спиной не позволил забыться. Лиаль развернулась и стремглав взбежала по лестнице. Благородный ласс проводил ее взглядом, затем улыбнулся своим мыслям и отправился в отведенные ему покои. День, действительно, казался ужасно коротким. Он промчался так быстро и незаметно, как, кажется, еще не пролетал ни один день за все двадцать пять лет жизни Гаэрда Дальвейга. Мужчина остановился у дверей покоев, вспоминая огромные испуганные глаза Лиаль, когда она застала его днем за упражнениями, рассмеялся и вошел внутрь. На душе ласса царили мир и радость.
Лиаль, вернувшаяся в свои покои, долго стояла, глядя в черноту ночи. Перед ее внутренним взором стояло лицо ее нового знакомого, а в ушах до сих пор звучал его голос.
- Гаэрд, - прошептала лаисса, улыбнулась своим мыслям и направилась в умывальню, позволяя себе хотя бы один день думать только о благородном лассе. Ведь совсем скоро он исчезнет из ее жизни, оставив по себе лишь воспоминания…
На душе Лиаль было сладко и горько одновременно. Сладко от сознания того, что и ей довелось узнать, каково это – полюбить… Да, более она не боялась этого слова. А горько от того, что этому чувству не суждено превратиться из свежего бутона в прекрасный цветок, потому что всегда за ее плечом будет стоять тот, кто не пощадил юной лаиссы, решив сделать ее пленницей в своем замке. Всхлипнув, Лиаль закрыла глаза и постепенно уплыла в сладостную дремоту…
Сильные пальцы сомкнулись на женском запястье стальной хваткой, причиняя боль и вырывая из сна. Лиаль рывком выдернули из постели. Она пролетела половину опочивальни и приземлилась на пол, сильно ударившись бедром. Слезы боли застилали взор, и никак не удавалось разглядеть того, кто был с ней столь непочтителен и груб, как не получалось крикнуть. Страх сдавил горло холодной рукой. Чеканные шаги приблизились к лаиссе, и ее снова схватили за руку. Очередной рывок, и Лиаль упала обратно на кровать. Снова раздалась тяжелая поступь, ее грубо перевернули на спину, и сверху навис наместник, обжигая супругу взглядом, наполненным бешеной яростью.
- Дрянь, - ледяным тоном произнес ласс Ренваль.

Глава 8

Ласс Ландар Ренваль прошел на половину своей супруги уже глубоко за полночь. Сейчас здесь было тихо и спокойно, уже ничем не напоминая о недавнем скандале. То, что ласс Дальвейг покинул замок, наместник знал, но все же дошел до тех покоев, которые ему определила Лиаль, однако там было пусто. Ничего, даже малейшей безделушки не оставил после себя раненый. Ласс Ренваль устремил взор в окно. Метель, наконец, стихла, будто заботясь об изгнанном в ночь страннике. В воздухе кружились пушистые хлопья снега, неспешно опускавшиеся на землю, покрытую толстой белой периной.
Мужчина отвернулся от окна и покинул покои. Он поднялся наверх, немного постоял, собираясь с мыслями, а затем уже более уверено вошел в покои своей жены. Лиаль не спала. Она сидела на кресле перед затухающим камином, закрыв глаза, больше не всхлипывая и не плача. Она никак не отреагировала на раздавшиеся шаги супруга, словно ей было все равно, кто вошел к ней.
Ландар остановился рядом с креслом и опустил взгляд на лаиссу, рассматривая ее. Девушка так и не открыла глаз, лишь болезненно поморщилась. Поджав губы, наместник вновь разжег камин, дождался, когда пламя охватит новые поленья, и вернулся к креслу.
- Я не хочу вас видеть, - проговорила Лиаль. – Вы мне отвратительны, уходите.
- Тогда не открывайте глаз вовсе, - ответил Ренваль. – Я никуда не уйду.
Он поднял супругу на руки, намереваясь отнести ее на ложе, но лаисса распахнула глаза, с ненавистью глядя на мужа, и рванулась с его рук. В этот раз ей удалось освободиться, однако ненадолго. Вскоре наместник уже прижимал к себе Лиаль, остервенело боровшуюся за свою свободу.
- Не смейте ко мне прикасаться, - задыхаясь, произнесла она. – Тот, чью честь оберегает наложница, не смеет прикасаться к честной девице!
Ренваль перехватил жену, прижимая обе ее руки к телу, и приподнял над полом.
- Отпустите меня, чудовище! – закричала лаисса. – Вы только что прикасались к любовнице, теперь же трогаете меня!
- Если бы я не прикоснулся к наложнице, то не остановился бы с тобой, - глухо ответил Ландар. – Насилие не принесло бы удовольствия ни мне, ни тем более тебе. Нечистый, Лиаль! – гаркнул он, и девушка замерла. – Ежели не хочешь разозлить меня заново, то сейчас угомонись.
- Вы унизили меня, Ландар! Вы приказали удерживать меня и осматривали, - она задохнулась и снова закрыла глаза.
Дождавшись, когда Лиаль затихнет, ласс Ренваль донес ее до ложа и осторожно уложил. Затем присел рядом, уперся локтями в колени и опустил голову на раскрытые ладони. Мужчина некоторое время сидел так, храня молчание.
- Прости меня, - вдруг произнес он. Не дождавшись ответа, ласс порывисто обернулся и посмотрел на спину своей супруги, отвернувшейся от него. – Святые, Лиаль, я не хотел оскорбить тебя! – воскликнул Ландар. – Но я ревнив, как сам Нечистый, и ничего не могу с этим сделать.
- Вы даже не потрудились спросить у меня объяснений, - ответила Лиа, не оборачиваясь. – Хотели подружиться, а сами… - Она все-таки повернула голову, взглянула на мужа и отчеканила. – Я никогда вам этого не прощу и не забуду. Вы изваляли меня в грязи, унизили перед лассом Дальвейгом, велели своей наложнице держать меня, пока проводили этот чудовищный осмотр. Я уже не говорю, что вы опозорили меня перед всем миром, опозорили мой род и запретили видеться с самым дорогим мне человеком – моим братом.
- Даже брат не будет стоять меж нами. – В ответ отчеканил наместник. – Тем более, он пытался несколько раз увести тебя сначала от жениха, затем от мужа.
Лиаль опять отвернулась и замолчала. Ландар вздохнул и поднялся на ноги, он скинул домашнюю одежду, в которую успел переодеться после объятий наложницы и купели. Обошел ложе и лег рядом с супругой, вновь рассматривая ее.
- Лиа, - позвал наместник девушку.
Она перевернулась на другой бок и затихла. Если уж не было возможности избежать ночевки рядом с супругом, то разговаривать с ним Лиаль не собиралась. Ренваль некоторое время продолжал рассматривать затылок супруги, после повернулся на спину и уставился в потолок. Сон не шел, ни к одному из супругов, но они более не произнесли ни слова. И все же первым уснул наместник. Измотанный дорогой, своими переживаниями и обуревавшими его чувствами, мужчина сдался на милость дремоте.
Дождавшись, когда дыхание супруга станет ровным и глубоким, Лиаль поднялась с ложа и перебралась на кушетку, прихватив свою подушку. Там она еще некоторое время лежала, глядя в темноту и думая, где сейчас ласс Дальвейг, и что с ним. Успокаивало, что метель закончилась. Однако тревога осталась, все же он еще не до конца исцелился. К тому же на улице стояла ночь, это стало еще одним поводом с ненавистью подумать о своем супруге, изгнавшего раненого. А еще где-то бродят его враги, о которых упоминал Гаэрд.
- Святые, храните его, - прошептала Лиаль, вдруг вспоминая, что из-за обстоятельств, спешно отправивших ласса за ворота, она так и не отдала ему медальон. Хоть что-то осталось на память о ее госте. Эта мысль порадовала девушку. Она тихо вздохнула, веки ее смежились, и лаисса Ренваль погрузилась в тревожный и тяжелый сон.
Когда Лиаль проснулась, наместника в покоях уже не было, а на улице сияло холодное зимнее солнце. Потянувшись, девушка поднялась с кушетки, обнаружив, что укрыта покрывалом. Отмахнувшись от мыслей, что супруг позаботился о ней, лаисса Ренваль позвала прислугу и вскоре уже лежала в теплой купели.
- Госпожа еще в умывальне? – донесся до девушки голос наместника.
- Да, господин, - ответила служанка.
Лиаль дернулась, опасаясь, что Ренваль может войти к ней, но он остался за дверями, не тревожа своей супруги. Закончив омовение и одевшись, благородная лаисса уселась перед зеркалом, пока служанка подсушивала и заплетала ей волосы. Дверь в покои снова открылась, и наместник устроился напротив жены, следя за руками служанки. Он выглядел странно. Лиа скосила на мужа глаза, удивляясь тому, что сегодня в нем нет извечной заносчивости. Наместник казался рассеянным и задумчивым. Единожды встретившись со взглядом супруги, Ландар отвел глаза и больше на нее не смотрел.
Когда с прической Лиаль было закончено, и она поднялась на ноги, ласс Ренваль так же встал и подал ей руку, молчаливо приглашая следовать за ним. Лаисса Ренваль нахмурилась, так и не воспользовавшись рукой мужа, но направилась к дверям. Ландар догнал супругу, сам возложил ее ладонь на свою руку и накрыл второй ладонью, не позволяя освободиться.
Покои лаиссы супруги покидали, не глядя друг на друга, напряженные и молчаливые. Их путь закончился в трапезной зале на половине наместника. Он подвел Лиаль к стулу, дождался, когда она усядется, после этого занял свое место. Девушка обернулась, отмечая, что за столом прислуживает незнакомая ей челядь. У стены разместились музыканты, поднявшие свои инструменты, как только получили знак господина. Слуги наполнили господам блюда и отступили в тень, создавая ощущение, что в зале нет никого, кроме супругов и негромкой приятной мелодии, ненавязчиво увлекавшей за собой.
- Лиаль, - заговорил наместник, отрываясь от трапезы. Лаисса продолжала завтрак, не поворачивая головы на слова супруга. – Я знаю, что вы слышите меня, потому продолжу. Сегодня ночью я был несдержан, оскорбив вас, о чем искренне сожалею. Мне хочется загладить свою вину. С сегодняшнего дня многое изменится. – Лиа осталась безучастной. – Мы больше не будем делить замок, это не привело ни к чему хорошему, напротив, вышло лишь недоразумение. Отныне у нас будут общие покои, спать мы будем вместе, пора нам обоим привыкать к нашему супружеству…
- Ваша наложница? – коротко спросила Лиаль.
- Останется, - чуть помолчав, ответил Ландар.
- Мой брат?
- Не появится.
- Стало быть, все изменения касаются только того, что я буду подвергнута еще большим унижениям, - констатировала девушка. – Ваша любовница остается хозяйкой замка и блюстителем вашей чести, – последнее прозвучало едко и насмешливо.
Ласс Ренваль поджал губы и некоторое время рассматривал жену.
- Ежели вам доставит удовольствие следить за прислугой и вникать в хозяйство, то можете возложить эти обязанности на себя, - все же ответил он. – Что касаемо моей чести, меня начинают раздражать ваши намеки.
- Всего лишь повторяю слова вашей настоящей супруги, ласс Ренваль, - Лиаль отложила приборы и, наконец, взглянула на мужа.
- У меня одна супруга, и она сидит передо мной, - Ландар взглянул на жену исподлобья.
Лаисса Ренваль насмешливо изломила бровь.
- Да неужели, дорогой мой ласс? – язвительно вопросила она. – Мне казалось, что супругой является та, кто согревает ложе мужа, следит за его домом и оберегает честь мужа. Со всем этим прекрасно справлялась до сих пор ваша наложница. Сдается мне, что и детей она вам рожать будет. Мне же достанутся оплеухи, наветы, позор и подозрения.
Наместник уперся ладонями о стол и подался вперед, впиваясь в лицо жены колючим взглядом.
- Когда вы открываете ваш прелестный ротик, Лиа, о чем вы думаете? – спросил он. – Из всего вами сказанного, я делаю вывод, что вы готовы стать лаиссой Ренваль в полной мере. Ежели так, то я уберу из замка наложницу, и вам, дорогая моя, придется исполнять все то, что делает она. И уж поверьте, не все мои желания приведут в восторг трепетную девицу, привыкшую считать себя, едва ли не божеством на земле.
- Ах, оставьте, дорогой мой! – воскликнула Лиаль. – Вы уже давно опустили меня с небес на землю. И все, чего я хочу, это чтобы вы забыли о моем существовании. Ежели вам не нужна супруга, то отпустите меня в родовой замок, затворницей я и там могу быть, но хотя бы рядом со мной будут находиться те, кто любит меня и не оскорбит, ни подозрениями, ни обвинениями в вымышленных преступлениях, ни отвратительными осмотрами! – выкрикнула девушка и порывисто поднялась из-за стола.
- Лиаль! – громыхнул ей в спину голос наместника.
- Пойдите к Нечистому, Ландар, - отмахнулась лаисса и покинула трапезную залу.
Лаисса Ренваль уже успела достаточно отойти от залы, когда дверь вновь открылась, и за ее спиной послышались стремительные шаги. На плечи девушки легли мужские ладони. Ландар рывком развернул к себе жену, мгновение всматривался в ее лицо горящим взглядом, и вынудил отступать до тех пор, пока Лиаль не уперлась спиной в стену. Мужчина навис над лаиссой, не спускавшей с него упрямого воинственного взгляда. Бояться и отступать она больше не хотела. Наместник заключил личико супруги в ладони и склонился к ней.
- Порой я тебя просто ненавижу, - негромко произнес он, и его губы коснулись щеки Лиаль.
Мужчина отстранился, вглядываясь в темную глубину женских глаз, словно пытаясь найти там что-то нужное ему, после рвано вздохнул и покрыл лицо супруги короткими поцелуями, добрался до губ, но миновал их и спустился на шею, оплетая Лиаль руками и все сильней вжимая в свое тело.

Глава 9

Снежок поскрипывал под копытами коня, везущего дремлющего всадника. Широкий тракт успели утоптать после заносов, и идти жеребцу стало намного легче. Солнце, вдруг решившее порадовать валимарцев, всходило на небосвод уже третий день, сменив почти неделю непрекращающихся метелей. Правда, сейчас холодное зимнее светило уже спряталось, окрасив небо в розово-золотой цвет, и тракт значительно опустел, что дало одинокому путнику возможность прикорнуть, кутаясь в теплый плащ. Если же ему попадались встречные путники, то они не окликали всадника. Кто его знает, взбалмошных среди бродячих лассов хватало. Можно было и жизни с таким лишиться.
Всадник клюнул носом и тут же вскинул голову, озираясь вокруг. До места, где должно было окончиться его путешествие, оставалось недолго. Добирался до небольшого замка, стоявшего на окраине Халлидарского леса, мужчина уже третий день. Большую часть пути пришлось продираться сквозь заносы, измучив своего жеребца и себя, но ласс спешил, не желая промедления в своем деле.
- Скоро, Ветер, - потрепал мужчина своего коня. – Уже немного осталось.
Жеребец фыркнул, словно говоря: «Скорей бы уж». Благородный ласс был с ним согласен. От снега уже рябило в глазах, особенно на солнце. Но он не роптал. Окончание метели и установившееся затишье было подобно милости Святых. Гаэрд невольно поглядывал на меч Святого Хальдура, начиная задумывать о Высшем вмешательстве. А как иначе рассудить, что метель окончилась, как только он добрался до конца протоптанной отрядом наместника тропы? Да и сама метель, разразившаяся в тот момент, когда он решил уехать из замка Ренваль? Ведь покинь ласс Дальвейг замок в намеченный день, и не узнал бы тогда об ужасах, которым подвергал супруг его благородную спасительницу.
Гаэрд сердито нахмурился, в очередной раз думая о том, как сильный и оделенный большой властью мужчина может быть столь жесток со слабой женщиной. Ладонь, как случалось в такие мгновения, сжалась на рукояти меча. Но ласс отогнал тяжелую думу, тряхнул головой и вгляделся в сгущающийся сумрак. Впереди показалась черная громада.
- Мы на месте, - известил коня мужчина.
Ветер заржал и перешел на рысцу без всякого понукания. Достигнув ворот, Гаэрд задрал голову, заметил воина, следившего за ним, и крикнул:
- Дома ли благородный ласс Ригнард Магинбьорн?
- Кто его спрашивает? – отозвался воин. С некоторых пор к замку редко подъезжали, да и сами господа покидали его нечасто, скрывшись за стенами от насмешек и пересудов.
- Скажите, его хочет видеть друг, - ответил ласс Дальвейг. – Мое имя ему ничего не скажет.
Воин исчез. Гаэрд зябко поежился, подумав о жарком пламени камина, но набрался терпения и замер в ожидании. Впрочем, ждать пришлось недолго. Окошечко в воротах открылось, и на ласса Дальвейга взглянул темноглазый молодой мужчина, подсветив свое лицо факелом.
- Кто меня спрашивает? – недружелюбно спросил он.
- Лиаль Ренваль, - произнес в ответ Гаэрд, и тут же послышался звук отпираемого затвора ворот.
Створа приоткрылась, и Ригнард указал незнакомцу, что тот может въехать.
- У вас вести от моей сестры? – спросил ласс Магинбьорн.
- Я сам весть, - ответил Гаэрд, спешиваясь. – Мне нужно поговорить с вами о вашей сестре. Она спасла меня от смерти, теперь я хочу отплатить ей той же монетой.
Ригн пару мгновений разглядывал благородные черты незнакомца, после кивнул и повел в замок. Он шел впереди, время от времени бросая настороженные взгляды на незнакомца, сохранявшего на лице невозмутимое выражение и не спешившего начинать беседу. Мужчины прошли в приемные покои, куда слуги уже вносили свечи и раздували угли.
Гаэрд стянул перчатки, подул на руки и встал к камину, протянув ладони к огню. Оранжевые блики озаряли его лицо, покрытое щетиной, отросшей за эти несколько дней пути. Ригнард терпеливо ждал, пока гость отогреется, успев отдать приказ о том, чтобы принесли горячий травяной напиток и накрыли стол в трапезном зале.
- Назовитесь, благородный ласс, - заговорил Ригн.
Незнакомец оторвался от созерцания пламени, растер ладони и стянул плащ. Затем присел напротив молодого хозяина замка.
- Ласс Гаэрд Дальвейг, - представился он. После принял от прислуги глиняную кружку с горячим напитком, дождался, когда они с Рагнардом вновь останутся одни, и возобновил свою речь. – Волей Святых я оказался недалеко от замка наместника Ренваля. За несколько часов до этого на меня и моих людей напали, потому миг знакомства с лаиссой Ренваль я пропустил, был без сознания. Она гуляла в лесу, куда меня вынес верный Ветер. Там она и нашла мое бесчувственное тело, приказав отнести в замок, чем спасла от неминуемой гибели. Наместник покинул замок незадолго до того, как туда принесли меня…
Ригнард слушал внимательно, не пропуская ни слова. Он отошел к окну, скрестил руки на груди и прикрыл глаза, представляя свою сестру, стоявшую в лесу и глядевшую на окровавленного ласса, а потом сидевшую у его постели. Как же это было похоже на Лиаль.
- Когда мне было двенадцать лет, - вдруг прервал Гаэрда Ригн, - я слег с горячкой. Сестра не отходила от меня. Несмотря на запрет отца, прокралась ночью в мои покои и сидела рядом, вытирая мне пот и меняя тряпку на лбу. Утром нас нашли вместе. Лиа спала, положив голову мне на плечо. Когда ее хотели забрать, сестрица закатила настоящий скандал, дралась с челядью, царапалась, кусалась, - ласс Магинбьорн усмехнулся и тряхнул головой, - но так и не ушла. Оставалась со мной, пока мне не стало лучше, а потом проспала сутки без просыпу. Удивительно, но сама она так и не заболела. – Ригн обернулся к Гаэрду, слушавшему его. – Думаю, ежели бы не благоразумие и осторожность, она бы сидела у вас дольше и чаще. Лиа всегда чувствовала ответственность за тех, кому способна помочь. Чистейшая душа, а ее с этим…
Ригнард ударил кулаком по стене и снова устремил взгляд в окно, проговорив чуть севшим голосом:
- Продолжайте, ласс Дальвейг.
Гаэрд мгновение молчал, пытаясь представить благородную лаиссу дерущейся с чернью, затем улыбнулся и продолжил. Ласс Дальвейг рассказал брату своей спасительницы все без утайки, да и утаивать было нечего. Единственное, о чем рассказывать Гаэрд не стал – это меч Святого Хальдура, но о том Ригнард не знал, и знать ему было не за чем.
Когда благородный ласс дошел до ночи, когда ему указали на двери, лицо Гаэрда исказилось гневом.
- Не знаю, что этот мерзавец делал со своей супругой до того мгновения, когда она упала мне под ноги, но лаисса всхлипывала так надрывно, что сердце разрывалось от жалости. Лицо ее было красно от слез. Бедная растерзанная женщина, не сделавшая ничего дурного, кроме того, что была послушна наказу Святых – не оставлять в беде нуждающегося. Высокородная мразь угомонился лишь тогда, когда выслушал меня и челядь. Более того, он не побоялся унижать супругу на глазах постороннего ласса подозрениями в нашей с ней связи.
Гаэрд рывком поднялся с кресла, стиснул пальцами рукоять меча и прошелся по приемным покоям, пытаясь совладать с обуревавшими его чувствами. Ригнард тихо застонал, слушая слова своего гостя.
- Проклятый корыстолюбец, - глухо произнес он. – Надеялся на блага, а что получил? Дочь страдает рядом с ублюдком, наделенным властью, род уничтожен, сам едва не отошел к Нечистому, прозрев.
Гаэрд остановился. Он глядел в спину брата Лиаль, начиная понимать, о чем тот говорит. Ригнард обернулся и встретился со взглядом гостя.

Глава 10

Отряд наместника Провинции Нест неспешно двигался по уже укатанной дороге, радуясь тому, что нынешний выезд оказался более приятным, чем предыдущий. И пусть теперь движение замедлял возок, поставленный на полозья, но никто никуда не спешил. Конечно, король будет недоволен промедлением, но метели, закружившие ласса Ренваля в предыдущую попытку добраться до Фасгерда, вполне могли послужить ему оправданием.
Жаль, конечно, что свобода сайеров канула в прошлое. Тогда король мог лишь пожурить задержавшегося удельного ласса, но чтобы отчитать прилюдно или же наказать… Да, прошли те времена, когда сайер был сам себе голова. Когда-то, чтобы лишить властителя удела его власти и земли, королю требовались страшные обвинения, либо смерть последнего представителя рода. Теперь же наместники, сменившие сайеров, были полностью подвластны государю. И, если Его Величество был недоволен своим верным слугой, то лишиться места наместника и перейти в мелкопоместный лассарат стало проще простого.
Однако стоит признать, Провинция Нест превышала Удел Ренваль, значительно превышала. И все за счет земель тех идиотов, кто решился восстать против Галена Первого. Нашли с кем связываться… Впрочем, Ландару Ренвалю жаловаться не приходилось. Его прадед, вовремя осознавший, чем грозит глупая гордость, отошел в сторону, отказавшись от участия в бунте сайеров. И не прогадал! Ныне Нест захватывал три прежних удела: Ренваль, Маганхиль и Хадваль, который сайер Маганхиль получил в свое владение после смерти Хадваля, но не сумел оценить милости и намека, восстав против своего короля и господина. Что ж, кто-то теряет, кто-то находит. Вот и последний сайер Ренваль получил награду – провинцию, передав ее своему сыну.
Ландар обернулся, пристально изучая глухо закрытый возок. Что там творилось, представить было не сложно. И все же наместник развернул коня и подъехал к возку.
- Дорогая супруга, - позвал он.
Полог отдернули, и лассу предстала Лиаль, углубившаяся в чтение и не обращавшая на него внимания, после взгляд наместника переместился вглубь возка на притихшую в углу фигурку служанки. Ренваль поджал губы, снова остановил взгляд на супруге, подыскивая, о чем бы заговорить с ней.
- Не мерзните ли вы, Лиаль?
Он знал, что не мерзнет, жаровня грела исправно, а на лаиссе был надет теплый плащ, к тому же ноги ее укрывало одеяло.
- Лиа, - немного раздраженно повторно позвал наместник. – Ответьте супругу.
- Когда появится супруг, тогда и отвечу, - не отрывая глаз от книги, ответила благородная лаисса. – Прикройте полог, ласс Ренваль, вы пускаете в возок холодный воздух.
- Не опасаешься, что однажды твоя дерзость обернется против тебя? – прищурившись, спросил наместник.
Лаисса Ренваль оставила мужчину без ответа. Помянув Нечистого, Ренваль вернулся в головную часть отряда. Да, он сам был виноват в том, что сейчас происходило. Да, он не должен был наказывать супругу за ее замкнутость и нежелание принять его условия. По крайней мере, не так, как это сделал Ландар в порыве очередной вспышки подозрительности и гнева.
Все началось еще в замке, когда лаисса собиралась в дорогу. Наместник следил за тем, как она повязывает тесемки теплого плаща, потер в задумчивости подбородок и потребовал:
- Наденьте вуаль, Лиа.
- К чему? – удивилась девушка. – Большую часть пути я просижу в возке, а капюшон способен скрыть мое лицо, ежели вы опасаетесь, что кто-то будет рассматривать меня. – Последнее прозвучало чуть насмешливо, задев ласса Ренваля.
- Я не хочу, чтобы даже часть вашего лица была заметна, - отчеканил он.
- Думаете, кто-то увлечется моим подбородком? Или же мои губы вскружат голову случайному встречному? – изящные дуги бровей Лиаль взметнулись вверх. – Оставьте свои опасения, дорогой супруг. Вы всем доходчиво объяснили на утро после нашей свадьбы, кто ваша жена. В мою сторону разве что плюнут.
- Вот именно, - желчно произнес Ландар. – Моя жена распутница, не сумевшая сохранить своей чести для мужа. Шлюха остается безликой, Лиаль. Наденьте вуаль.
Ее пылающий ненавистью взгляд Ренваль предпочел не видеть, сбежав из покоев прежде, чем лаисса нашлась, что ответить. И гневный вскрик:
- Вы отвратительный мерзавец! – несся уже в закрытую дверь.
Сбегая вниз по лестнице, Ландар спрашивал себя, зачем сейчас оскорбил супругу? Ответ был прост, ее насмешки приводили благородного ласса в бешенство. «Ты не будешь властвовать надо мной», - подумал он в который уже раз. Та вспышка, когда он целовал ее в коридоре, наутро после ночного скандала, напугала наместника. Дав себе зарок много лет назад – не подпускать никого к своему сердцу, Ландар сумел сдержать, и собирался ему следовать и впредь. Потому, унижая жену в чужих и своих глазах, он преследовал только одну цель – не заболеть снова.
Более того, Ренваль хотел стереть с лица земли бойку и скорую на ответ Лиаль Магинбьорн. Лаисса Лиаль Ренваль должна была стать тихой и безответной тенью. Сломанные игрушки не вызывают интереса. Они никому не нужны, даже своему хозяину. Как только супруга лишится лоска своей живости, ее муж лишится интереса к ней. Когда из глаз благородной лаиссы исчезнет блеск и все те чувства, которые переполняют ее, когда там останется лишь слепая покорность и равнодушие, тогда он воспользуется своим правом мужа, не ища наслаждения, лишь исполнит обязанность для зачатия наследника. Пока же лаисса будет артачиться, супруг будет ломать ее словом и делом.
На мгновение Ренваля ослепила мысль, что он мстит невиновной, что наказывает ее за то, что случилось когда-то, когда Лиаль была еще младенцем. А вместе с ней наказывает и себя за ту страсть, что все еще приносила боль и отчаяние потому, что даже спустя столько лет, он все еще помнил о другой лаиссе Ренваль, по-настоящему любимой и желанной, но так и не оценившей его любви. Но, мотнув головой, Ландар отогнал все эти мысли. Это всего лишь горький опыт, который он учел и теперь не допустит прежних ошибок. Ландар приобрел себе новую жену, и она будет такой, какой он хочет ее видеть. Только и всего.

Глава 11

Городок Хвит ничем не прославился в истории Валимара. В общем-то, и городом он стал совсем недавно. И, если уж быть совсем справедливыми, то Хвит все еще оставался большой деревней, в которой появилось несколько каменных домов, да с недавних пор его окружала крепостная стена. Ах, да, имелось еще два трактира и одна корчма. Не сказать, что туда горожане стремились толпами, чтобы пропустить по кружечке доброго пенящегося эля, но к ночи случалось так, что свободных столиков было не найти. Правда, наполненность питейных заведений составляли по большей части путники, ехавшие через Хвит. Городок притулился в удобном местечке – прямо рядом с проезжим трактом, куда выходили главные городские ворота. А главной его достопримечательностью, которой хвалились хвитцы, или хвитяне, горожанам нравились оба варианта, стал замок наместника, до которого от городка было рукой подать.
Поговорить о наместнике хвитяне любили. Похваляясь своей близостью к замку, горожане уверяли проезжих, что знают многие секреты высокородного ласса. Домыслов и сплетен, конечно, в этих рассказах было больше. Скудные крупицы новостей приносила чернь наместника, но и они были немногословны. Неудивительно, ласс Ренваль обладал крутым нравом и сплетники давно получили хорошую трепку. Да и лишаться теплого местечка никому не хотелось. Однако и жалких крох хватало, чтобы буйное воображение могло разгуляться.
Вот и сейчас трактирщик заливался соловьем, развлекая богатых гостей своего заведения, заинтересовано слушавших его. Разговор шел уже некоторое время, и слушатели, устав от пространных речей и похвальбы, подталкивали трактирщика вопросами к тому, что их заметно интересовало.
- Значит, был в замке чужак?
- Был, - истово кивнул трактирщик. – Истинно говорю, лаиссочка, жена нашего славного наместника, спуталась с каким-то лассом, пока муж на охоту ездил. Вернулся и застал их прямо на столе в трапезной зале. Ох, и криков было…
- Охота? – переспросил тот, что был постарше. – Какая охота посреди снегопадов и метелей? Или то раньше было?
- Аккурат в пору метели, - ответил трактирщик и почесал макушку. – Значит, по делам. Наместник наш часто покидает свой замок. А вот женушка у него, простите Святые, та еще штучка…
- И что ласс? Долго ли был в замке? – перебил мужчину другой посетитель, чей голос скрипел, как несмазанное колесо.
- Какой ласс? Ренваль что ли? – не понял трактирщик.
- Тот, что в трапезной на столе, - усмехнулся первый посетитель.
- Того не ведаю, но вроде как его почти при смерти в замок принесли. Лаиссочка его и выходила, ох, и выходила, - скабрезно осклабился хозяин заведения. – Говорят, наместник их прямо на столе и порубил в труху, обоих.
- Так ласс Ренваль опять вдовец? – взметнул брови хриплый.
- С чего бы? – изумился трактирщик. – При жене. Ой, и беспутная баба, даром что благородных кровей. Я вам про ее род расскажу…
- Так как же ты говоришь, что в труху порубил, ежели она живая? – прищурился третий посетитель, до сих пор молчавший.
- Так он не на смерть. Ее за волосья оттаскал, а ласса в глубокий колодец скинул, - уверенно ответил трактирщик и задумался. – А может и в подземелье… Не-е, точно в колодец.
- То есть ласс еще в замке наместника? – осторожно спросил тот, что был постарше своих спутников.
- Того не ведаю, может, и удавил полюбовничка жены высокородный ласс, иначе и быть не может, - важно произнес трактирщик и отправился к своей стойке.
- А в замке ли сейчас наместник? – спросил его в спину хриплый.
- Уехамши господин, - ответил пьяный стражник, сидевший за соседним столом, и уронил голову на руки, тут же захрапев.
Трое мужчин переглянулись.
- Думаете Дальвейг еще там? – тихо спросил самый молодой.
- Ежели мы о нем сейчас слушали, - усомнился самый старший.
- Проверить надо, - подвел итог хриплый, и троица поднялась из-за стола.
Мужчина в капюшоне, до этого мгновения натянутом по самый подбородок, полуобернулся, пристально разглядывая троих уходящих мужчин, запоминая их внешность и голоса. После опустил руку под стол и сжал рукоять своего меча. Как только троица покинула трактир, капюшон плаща слетел молодому мужчине на плечи, открыв рыжеватые волосы, отливавшие темным золотом, и зеленые глаза чуть прищурились. Как же все не вовремя…
- Гаэрд, - мужчина едва заметно вздрогнул и поднял взгляд на своего спутника, – ты хмур, я что-то пропустил? - Ригнард усаживался напротив своего нового товарища, ставя на стол две большие кружки с элем. – Ужин скоро поднесут.
Ласс Дальвейг рассеяно кивнул и обернулся в сторону трактирщика, хохотавшего на чей-то выкрик. Желание вспороть брюхо грязному сплетнику Гаэрд затолкал подальше, теперь ему и вовсе нельзя было привлекать к себе внимание. Охотники все-таки вышли на замок наместника…
- Гаэрд.
Об охотниках Дальвейг не мог рассказать, иначе придется говорить и то, за чем они охотятся. Гаэрд доверял Ригнарду Магинбьорну ровно настолько, насколько можно было доверять человеку, с которым связало общее дело и знакомство длиной всего в шесть дней. Потому Гаэрд утаил то, что его враги рядом, как утаил и слова трактирщика, уже зная горячность Ригнарда. Пока они добирались до Хвита, мужчинам довелось остановиться на постоялом дворе, где услышали очередную грязь о Лиаль. То, что болтливый дурак выжил, стоило благодарить лишь Гаэрда, оттащившего взбешенного ласса Магинбьорна от бедолаги.
- Ежели мы столь громогласно проедем по всем дорогам, то и затевать нашего дела не стоило, - отчитывал его более хладнокровный ласс Дальвейг. – Ни к чему раньше времени обнаруживать себя и весь отряд, следующий с нами. - Тряхнув головой и тяжело выдохнув, Ригн молча кивнул, соглашаясь с лассом.
Ласс Дальвейг улыбнулся брату лаиссы Ренваль.
- Давай переберемся к тому славному воину, - Гаэрд взял свою кружку и поднялся на ноги.
- К тому, что храпит столь мощно, что того и гляди обвалятся стены? – усмехнулся Ригн, следуя за товарищем.
- Ты не прав, это рык гордого зверя, - возразил Дальвейг, и мужчины негромко рассмеялись.
Они устроились рядом с пьяным стражем из замка Ренваль. Ригнард махнул рукой, и румяная трактирщица поднесла им поднос со снедью. Она кокетливо стрельнула сияющими глазками сначала в сторону одного молодого мужчины, затем второго и приветливо улыбнулась.
- Ваша трапеза, благородные лассы, - произнесла она, явно так и не выбрав того, кому приятней улыбаться. Оба показались женщине настоящими красавцами, особенно этот зеленоглазый… кареглазый… все-таки зеленоглазый… нет, точно кареглазый! Ну, как же тяжко выбрать.

Глава 12

Вот уже третий день лаисса Ренваль металась в бреду в покоях дворца наместника в его городе Илви. Отряд ласса Ландара Ренваля прибыл сюда только вчера, и горячка, свалившая благородную лаиссу еще в дороге, только усилилась из-за невозможности найти лекаря в лесу, через который ехал отряд. Наместник последний день пути провел не на коне в голове отряда, он ехал с женой в возке, наблюдая, как она, то выныривает из тяжелого забытья, то вновь уходя в него. Казалось, жаром тела Лиаль превосходит уже жаровню.
По приказу ласса, его супругу растерли хмельным напитком, но помогло это ненадолго. В деревне, куда был отправлен посыльный, удалось раздобыть настой из трав. Ренваль лично вливал его в рот Лиаль, бережно удерживая ее голову на своих коленях. Она закашлялась, толком и не выпив того, что ей давал муж. Гнев Ренваля пал на знахаря, которого привезли воины. И если бы не бред, начавшийся у лаиссы Ренваль, заставивший супруга вернуться к ней, то знахарю пришлось бы плохо. Впрочем, ласс, брезгуя руками смерда, так и не подпустил его к своей жене, несмотря на уговоры служанки и барда.
Снег, которым