Звезда моей души. Татьяна Устименко

Оглавление

• Пролог
• Часть первая
• Глава 1
• Глава 2
• Глава 3
• Глава 4
• Глава 5
• Глава 6
• Глава гильдии Чародеев оказался женщиной!
• Глава 7
• Глава 8
• Глава 9
• Глава 10
• Часть вторая
• Глава 1
• Глава 2
• Глава 3
• Глава 4
• Глава 5
• Глава 6
• Глава 7
• Глава 8
• Глава 9
• Глава 10
• Эпилог

Пролог

- Смилуйся, о великий Светлый дух! – униженно молила распростертая на полу женщина, поливая горючими слезами постамент возвышающейся над ней статуи. – За что ты наказал меня столь жестоко? Ведь минуло уже целых четырнадцать лет с тех пор как он исчез… Умоляю, смилуйся над несчастной матерью, верни мне сына – моего единственного ребенка!
Ее жалобные вопли закручивались в почти осязаемую спираль боли и гнева. А затем они отражались от мраморных стен, эхом взлетая к полукруглому потолку небольшого помещения, расположенного на верхнем ярусе Звездной башни - неприступной цитадели, святой святых лаганахарской гильдии Чародеев. Сама же башня, многие сотни лет назад возведенная на Неспокойной горе, указующим перстом нависала над улицами шумного, густонаселенного Блентайра - служа безмолвным напоминанием о десятках погибших магов, отдавших свои жизни за процветание сего знаменитого города. Хотя впрочем, можно ли было называть процветанием нынешнюю, скорбную жизни королевства Лаганахар? И не имелось ли в столице некоторое количество здравомыслящих граждан, осознающих – по сколь дорогой цене купили это жалкое подобие мира, пришедшего на смену войне? Кстати, да – таковые умники иногда находились, но их оказалось мало, слишком мало... Ведь в своем подавляющем большинстве люди крайне легкомысленны. Они всегда обладали, обладают поныне, и даже в будущем не утратят печальной способности сначала совершать всяческие рискованные поступки, и лишь потом, много дней спустя – прозревать, и начинать запоздало задумываться о губительных последствиях содеянного. К несчастью, именно так произошло и в Лаганахаре… Помощь свыше была испрошена, получена и использована, а назначенная за нее мзда – продолжала выплачиваться и по сей час… И поэтому, теперь ничто иное, как закономерная, неотвратимая кара за преступные, неосмотрительные деяния далеких предков - надвигалась на стены прекрасного Блентайра, омрачая лица снующих по улицам горожан и ежедневно добавляя по нескольку седых волос в бороду короля Вильяма. Ибо все проживающие в столице люди и нелюди, все - от мала до велика, понимали: посеявший ветер раздора – рано или поздно пожнет бурю несчастья… Проливший каплю невинной крови – получит в отместку ливень из смертей. Ведь буря – это вам не человек, она не ведает жалости, да к тому же - всегда берет свое, обещанное ей по глупости или из неосторожности. А бороться с бурей и смертью… Ну, есть ли в этом смысл?
Некогда, чуть более двух сотен лет назад, Лаганахар являлся вполне процветающим королевством, состоящим из нескольких крупных оазисов – разбросанных между двумя пустынями и растянувшихся вдоль русла полноводной реки Алларики. Той самой, что берет начало на севере, подпитываясь тающим снегом из сходящих с Запретных гор лавин. Река петляет между валунов и оврагов, змеится посреди дикой степи – родины кочевых племен, уходит под пески страшной мертвой Пустоши и заканчивается обширным озером Аррун, сейчас почти уже пересохшим и изрядно обмелевшим. В дельте устья Алларики лежит большая часть плодородных земель королевства и находится белостенный город Блентайр. Ниже южной оконечности Лаганахара жизнь потихоньку замирает, ибо там начиналась еще одна пустыня – Маграб, называемая бесконечной. На северо-востоке от Блентайра, в нескольких днях пути, сразу же за лесом Шорохов, раскинулось Зачарованное побережье, омываемое водами Великого моря. Прибежище последних выживших после войны эльфов, ставших пугливыми и мнительными, а потому - крайне неохотно впускающих на свою территорию каких-либо гостей, особенно незваных и непрошенных. К северо-западу от города, за Черными холмами, затаились печально известные Лиднейские болота – переходящие в поросшую ковылем степь, а уже дальше, за Пустошью расстилается знаменитая долина Дурбан, окруженная Белыми горами. Пресловутые горы и долина образуют так называемый Край крылатых, населенный огнедышащими драконами - тварями чрезвычайно зловредными и кровожадными, страдающими постоянным несварением желудка, а посему – к мирному общению не склонными. Именно эти чудовища и охраняют подступы к Запретным горам, достигнуть коих еще не удавалось никому, в том числе даже самым искусным воинам из клана Полуночных. Ранее, до войны, в Лаганахаре насчитывался отнюдь не один, а целых восемнадцать городов, но ныне все они канули в небытие, погибнув под песками двух пустынь, все крепче сжимающих свои губительные объятия вокруг последнего оплота человеческой расы – белостенного Блентайра. Пойманные в смертельную ловушку взбунтовавшейся стихии, люди впали в отчаяние, готовые на любое злодеяние – способное хоть немного отсрочить приближение закономерной катастрофы. А впрочем, сегодня мало кто из них еще хоть сколько-нибудь верил в возможность спасения, предпочитая полагаться лишь на собственные глаза и здравый смысл, а не обольщаться лицемерными обещаниями жрецов и чародеев, пытающихся безуспешно противостоять тому, что невозможно одолеть и остановить: времени и песку…
Но, в отличие от большинства своих сограждан, женщина – распростертая сейчас на каменном полу молельни Звездной башни, еще не потеряла надежду на прощение и по-прежнему верила в силу своей мольбы. Вот поэтому-то и обнимала она ноги статуи, умоляя Светлого бога Шарро снизойти к мукам ее исстрадавшегося сердца и вернуть ей сына, пропавшего четырнадцать лет назад. Вышеупомянутый же бог – чья статуя имела облик прекрасного лицом мужчины, за спиной коего реяли широко распахнутые крылья, на шее виднелись круглые отверстия жабр, а между пальцами рук имелись едва заметные перепонки; не спешил снизойти к просьбам женщины, взирая на нее холодно и чуть отстраненно. Зато лицо второй статуи, так же хранящейся в башне, но покрывшейся пылью забвения и задвинутой в самый темный угол молельни, выражало такую неприкрытую злобу, что честное слово – неосторожной просительнице стоило бы обратить на нее куда более заинтересованный взгляд. Но увы, всеми забытая статуя ярилась напрасно, ибо заплаканная жалобщица не уделяла ей ни капли внимания. И как это выяснилось впоследствии – зря…
- Молчишь?! – то ли вопрошая, то ли уточняя сей неприятный для нее факт, склочно прошипела женщина. – Тем хуже для тебя! – она выхватила из привешенных к ее поясу ножен небольшой, обоюдоострый кинжал и решительно приставила его к своему горлу. – Тогда я убью себя прямо здесь и запятнаю своей кровью твой чистый образ… Ну! – она ультимативно надавила на рукоять кинжала и по лифу ее богатого платья скатилось несколько крупных алых капель. – Моя смерть будет на твоей совести, бог Шарро!
- Остановись, Кларисса! – негромкий голос, неприязненный и неприветливый, шел из уст статуи прекрасного бога. – Я уже давно устал от твоих настырных призывов и от твоего хамского шантажа. Чего ты хочешь от меня?
- Узнать, что случилось с моим сыном и где он находится? – обрадовано завопила Кларисса, роняя на пол кинжал, едва обагренный ее кровью. – Твоя сестра, богиня Банрах, - она обличающим жестом, не глядя, небрежно ткнула пальцем в сторону задвинутой в угол статуи, - отвернула от меня свой неблагодарный лик. А ведь моя гильдия сделала для нее так много!.. И теперь ты – единственная моя надежда…
По губам статуи бога Шарро скользнула саркастичная улыбка:
- Все женщины эгоистичны и переменчивы по своей натуре, а моя сестра Банрах, к сожалению, не является исключением из оного печального правила, но скорее – подтверждает его. Нужно было предполагать, что получив желаемое, она забудет об использованных ею людишках и бросит вас на произвол судьбы…
Из угла, где вынужденно прозябала статуя богини Банрах, долетел рассерженный зубовный скрежет. А чего еще, спрашивается, можно ожидать от богини, чье отмеченное печатью коварства лицо больше всего напоминает узкую змеиную морду? Изображение Банрах не имело глаз, зато обладало внушительными, выступающими из-под верхней губы клыками, а ее мстительно скрюченные пальцы оканчивались огромными когтями. В противовес своему солнечному брату Шарро, черная богиня Банрах царила во тьме и безвылазно жила под землей, превыше всего на свете ценя приносимые ей жертвы, и обожая неповторимый вкус свежей, человеческой крови. О-о-о, запомните глупцы: горестен удел людей – дерзнувших искать покровительства богини-кровопийцы. Но увы, личный опыт дороже всего, и поэтому многострадальные жители Лаганахара уже прошли сию унылую стезю – приобщившись к несчастью, да зная об сомнительных милостях змееликой Банрах отнюдь не понаслышке…
- Богине не понять моих чувств, она не ведает любви, - душераздирающе стонала Кларисса. – Но ты..., ты есть воплощение света и неба! Лишь ты один способен принять участи в судьбе моего пропавшего мальчика…
- Признаюсь, это я забрал твоего новорожденного сына! – суровым приговором бухнул бог. – И могу тебя успокоить, Кларисса, твои рыдания необоснованны - ибо наследный принц Лаганахара пребывает ныне в абсолютном здравии и спрятан в надежном месте…
- Но за что ты лишил меня тихого семейного счастья? – потрясенно ахнула шокированная женщина, хлопая мокрыми от слез ресницами. – Зачем забрал его из королевской колыбели?
Бог издал нехороший, возмущенный смешок:
- А ты не понимаешь?
Кларисса отрицательно помотала растрепанной головой.
- А не ты ли, - голос бога звенел от гнева, - приказала выкрасть новорожденного ребенка принцессы Аньерд, младшей, пусть хоть и не родной, а сводной - но все-таки венценосной сестры твоего супруга, принца Вильяма, очередного наследника трона Лаганахара?
- Я! – и не собираясь отпираться, властно выпрямила спину обвиняемая. – Но учти, я действовала сугубо в рамках закона. Распутная принцесса зачала ребенка неизвестно от кого и родила его вне брака, покрыв несмываемым позором свою великую семью. Она нагуляла его в период Осенней ярмарки, да еще наотрез отказалась раскрыть нам имя своего гнусного любовника. И ребенок – он же родился уродом… А я еще проявила к ней милосердие! Я же не требовала убить бастарда принцессы Аньерд, я просто наняла троих ловких воров, сумевших выкрасть его из дворца и унести подальше от столицы…
- Девочку, - жестко напомнил Шарро, - крохотную недоношенную девочку!
- Ну и что? - брезгливо поморщилась Кларисса. – Пол новорожденной не уменьшает ее вины.
- И бросить малютку, обрекая ее на мучительную смерть! – взбешенно добавил бог. – А ведь этот ребенок так много значил для всего Лаганахара…
- Почему? – удивленно вопросила совершенно запутавшаяся Кларисса, но бог демонстративно проигнорировал ее вопрос.
- В отместку я забрал твоего сына! – откровенно сознался он. – Око за око, зуб за зуб!
Кларисса побледнела как полотно и прикусила губу, сдерживая вновь подкатившиеся к горлу рыдания.
- Верни мне его, Шарро, умоляя тебя! Я заплачу любую цену…
- Правда? – провокационно ухмыльнулся бог. – Заплатишь? Сделаешь все, чего я не пожелаю?
Женщина решительно кивнула, выражая безоговорочную готовность исполнить свое обещание.
- Хорошо, - бог почти мурлыкал от удовольствия, - очень хорошо! Так и быть, я дам тебе шанс увидеть сына, - он заметил выражение бесконечной радости на лице Клариссы и внушительно повторил, - помни, не вернуть его себе, а просто увидеть, если конечно ты согласишься на мое условие.
- Пусть всего лишь это, но я согласна! - восторженно пролепетала воспрянувшая духом мать. - Хоть раз увидеть и обнять моего мальчика…
- Я знаю, что все вы – выспренно именующие себя магами, носите на шее хрустальную «звезду», символ вашей столицы Блентайр, - между тем, невозмутимо продолжал бог, - куда собираете добытые вами заклинания. Вы называете такие украшения «звезда моей души», и чем ярче горит «звезда» какого-то чародея, тем большими знаниями она наполнена, тем сильнее и могущественнее становится ее владелец…
- Все это так! – подтвердила Кларисса, непроизвольно кладя руку к себе на грудь. – Но зачем…
- Не перебивай меня, женщина! – прикрикнул бог. – Вот, эта «звезда» особая, - в воздухе, прямо перед глазами Клариссы возникла небольшая хрустальная фигурка, подвешенная на золотую цепочку. – Как и все прочие «звезды» чародеев, ее тоже требуется наполнить – но только не заклинаниями, а силами различных стихий, чувствами живой человеческой души, любовью, ненавистью, муками, радостями и преодоленными испытаниями…
- Увы, я не знаю мага, способного справиться с твоим заданием! – печально откликнулась Кларисса. – Это невозможно и…
- Возможно! – не терпящим возражений тоном перебил бог. – Готовься, Кларисса, ведь скоро в вашей башне объявится ОНА - девочка из древнего пророчества Неназываемых, живое сосредоточие великих сил. Единственная крылатая эльфийка, способная наполнить эту «звезду», и спасти наш гибнущий мир…
- Нет! – испуганно отшатнулась женщина. – Она нам вовсе не нужна, потому как согласно этому же предсказанию, девочка-звезда станет Наследницей изгнанных из столицы Полуночных эльфов и уничтожит гильдию Чародеев…
- Ха-а-а, давно пора воздать вам по заслугам, лживые маги, - язвительно хмыкнул Шарро, - ведь это вы почти погубили Лаганахар. И теперь…
- Молчи! – дикой фурией зарычала Кларисса, сжимая в своей ладони хрустальную «звезду». – Или клянусь жизнью сына, я ее разобью!..
- Разбей, но учти - в этом случае ты уже никогда не увидишь своего мальчика! – издевательски поддел Шарро, и плечи женщины обреченно поникли. – Ну же, решайся, грешница!
- Я согласна! – через силу выдавила она. – Но объясни тогда, как и где мне ее найти, эту девочку-звезду?
- Через два года, - уже спокойно пояснил бог, - вы совершите то, чего не делали уже много лет, а именно – примите в свою гильдию Чародеев безродного ребенка, воспитанного в монастырском приюте…
Высокомерная Кларисса гадливо передернула плечами, но Шарро продолжал настаивать:
- Вы не станете ее выбирать, а просто безропотно возьмете к себе последнего, отвергнутого всеми другими гильдиями сироту!
- Никчемного изгоя? Пищу для богини Банрах? – поперхнулась словами женщина. – Какой же несмываемый позор падет на наши головы, если бесполезный отброс – попадет в Звездную башню и вознамерится стать учеником чародеев…
- Но ты же хочешь увидеть своего сына, не так ли? – лучезарно улыбнулась статуя бога. – Выбор за тобой… Откажись от своей мечты, и ты избежишь унижения…
- Я согласна! – снова процедила Кларисса, с затаенной надеждой и в то же время с неприкрытым отвращением во взгляде, взирая на хрустальную «звезду» - зажатую у нее в ладони. – Я найду эту треклятую девчонку, и будь что будет!..

Часть первая

Ученица гильдии Чародеев

Глава 1

Сверху, с черепичной крыши колокольни – самого высокого здания деревушки Ролсби, далекий Блентайр казался неправдоподобно маленьким, почти игрушечным. Но, даже невзирая на внушительное расстояние, отделяющее меня от города, я различала стройные цепочки голубоватых магических фонарей, освещавших улицы спящей столицы. В их свете я, прищурив глаза, умудрилась различить причудливо сплетенные тени, отбрасываемые стенами домов и аккуратно подстриженными деревьями, многочисленными памятниками и фонтанами. Ох, как бы там не сплетничали о страшном храме богини Банрах – расположенном на его центральной площади и вызывающем суеверный трепет в сердцах наших простодушных селян, но все-таки столица Лаганахара, богатая и недоступная для такой скромной замухрышки как я, была хороша, сказочно хороша! И лишь одна улица Блентайра, сама эффектная и яркая, не вызывала у меня восхищения, наполняя душу смутными тревогами и ощущением безысходности. Она называлась улицей Сладких поцелуев и пестрела синими, красными, оранжевыми призывными огоньками, зажженными в шелковых фонариках – вывешенных над крылечками миленьких домиков ее специфичных обитательниц.
«Неужели мне не остается ничего другого, как пойти туда, к ним? – подумала я, брезгливо морщась. – Я конечно не ханжа, и в свои шестнадцать лет уже изрядно наслышана о том, что происходит между мужчиной и женщиной под укромным покровом надкроватного балдахина, но… Ах, спаси меня бог Шарро, но я же не ощущаю в себе ни малейшей склонности к торговле собственным телом, пусть даже возведенной в категорию высшего искусства, сопровождающегося песнями и танцами! – Тут я цинично хмыкнула, частично потому, что вспомнила свои костлявые плечи и почти плоскую, детскую грудь – совершенно не уместную под расписным шелковым халатиком жительницы улицы Сладких поцелуев. Однако, в еще большей степени я хихикала по причине своей крамольной, но искренней и пылкой веры в бога Шарро, покровителя изгнанных из Лаганахара Полуночных эльфов – его прежних хозяев. Да-а-а, чего уж тут скрывать, у нас в королевстве не очень-то одобряется столь явная симпатия к Пресветлому духу Шарро, слывущему враждебным и совершенно бесполезным для людей божком. Не запрещается открыто, честно говоря, но и не одобряется… - На этой нерадостной ноте я поплотнее запахнула полы своего порядком изношенного плаща, под коий упорно пытался пробраться холодный ночной воздух, и с безнадежным вздохом продолжила рассматривать далекую столицу. – О, конечно, гильдия Порхающих считается весьма уважаемой в Блентайре общиной, но вопреки этому факту - мне очень не хотелось бы становиться ученицей одной из состоящих в ней куртизанок, вступая на путь порочных телесных утех. Да и к тому же, до меня неоднократно доходили весьма грозные слухи о свирепых воительницах-лайил, покровительствующих гильдии Порхающих, а уже одна только мимолетная мысль о клыках и ужасных привычках этих тварей сразу же наводила на меня безотчетный ужас, заставляя судорожно корчиться от страха. Правда, Братья из Обители всеблагой богини Банрах учили нас – своих воспитанников, что сущность любого обитателя Лаганахара ни сколько не зависит от его расы, и что среди каждого народа можно с абсолютно равной долей вероятности встретить как безукоризненную доброту, так и истинное воплощение зла… И похоже, сейчас мне все же придется согласиться со столь очевидно напрашивающимся выводом: если их проповеди не грешат против законов богини, то почему бы Главе гильдии Порхающих не оказаться «милейшей» тварью с острыми, как бритва когтями, испачканными кровью очередной жертвы? Ведь не ведающие жалости лайил так же легко становились и верными жрицами Банрах, искренне пекущимися о процветании ее алтаря… Впрочем нет, я переживаю зря, ибо лаганахарские куртизанки слишком ценят телесную красоту, а посему - принимают в гильдию Порхающих лишь самых прелестных и утонченных девушек. А я…, - тут я смешливо фыркнула во второй раз и, покачнувшись, хотя ветра сегодня не ощущалось ничуть - чуть не сверзилась со скользкой крыши. – Все же и от уродства иногда бывает польза!»
Ночь давно уже перевалила через середину, а я все еще сидела на прежнем месте, осиянная бледно-голубыми лучами Уны – нашего ночного светила. Возможно, бог Шарро и не наделил меня особенно большим умом, но почему-то мне кажется: этот бренный мир устроен чрезвычайно гармонично. Как холодная Уна восходит на небе - сменяя жаркий, ярко-красный дневной Сол; так и внешняя красота в людях чередуется с уродством, во многом определяя жизненную стезю своего обладателя. Завтра - в разгар весеннего равноденствия, согласно древнему обычаю нашего королевства, представители всех гильдий соберутся в монастыре богини Банрах, чтобы провести ежегодную Церемонию выбора учеников. Тогда-то и решится судьба всех безродных монастырских воспитанников, а в том числе и моя… И я снова с горечью подумала о том, что Порхающие способных позвать меня к себе из простой человеческой жалости, дабы спасти от участи стать кормом для жесткой богини. Ибо другие гильдии меня, как пить дать – к себе не примут…
Вот уж где-где, а в гильдии Торговцев такие простушки как я, точно, без надобности. Та община в основном предпочитает приглашать к себе мальчишек, да желательно посмекалистей, похитрее, поизворотливее, способных облапошить кого угодно. Пусть это, конечно, и спорные качества, но увы - у меня-то самой какой-либо пронырливости и в помине нет, да и вообще - отродясь за мной ничего подобного не водилось, это вам любой из Братьев подтвердит. Девочек, случалось, тоже выбирали в число торговцев, но на моей памяти в нашем приюте подобного события еще не происходило. О гильдии Воинов я не мечтала ни дня в жизни, да и честно говоря – не собиралась мечтать вовсе. Бессмысленное это занятие, и бесполезное! Воины считались пусть и не самой малочисленной гильдией в Лаганахаре, но при этом они всегда слыли весьма неординарными людьми, ведь имели репутацию очень строгой и закрытой общины, не одобряющей праздного любопытства. И ничего удивительного в этом нет, ведь годы неусыпного слежения за порядком - прошедшие со времени войны, да былые заслуги оной гильдии просто обязывали всех остальных жителей считаться с ее членами, испытывая по отношению к ним уважение и даже благоговение. Воины забирали к себе как юношей, так и девушек, но обязательно рослых (я грустно усмехнулась) и изрядно развитых физически.
Наиболее многочисленной Лаганахарской общиной являлась гильдия Земледелов. Как же я о них забыла? Братья могли бы предложить Земледелам мою кандидатуру, ибо я всегда любила животных и пользовалась их ответной симпатией. Утверждая так, я ничуть не преувеличивала и не привирала – живописуя свои способности, если даже злобный Туки, гигантский сторожевой пес нашего Брата-кастеляна, переставал рычать при моем приближении, и тут же принимался добродушно вилять своим мохнатым, обильно усеянным репьями хвостом. Да и кустики картофеля, посаженные мною в монастырском саду, давали самый обильный урожай. А еще я с радостью пропалывала грядки, носила воду для поливки и возилась с саженцами различных плодовых деревьев. Я представила себя в центре огромного розария, напоенного ароматом распускающихся бутонов - и рассмеялась повторно, на сей раз чуть веселее. Я вообще с удовольствием смеялась по любому поводу и, не менее часто – совсем без него, за что большинство сверстников меня откровенно не понимало и недолюбливало, а некоторые без обиняков дразнили «юродивой с Пустоши». Но вот беда, для адептов гильдии Земледелов сила и выносливость важны ничуть не меньше, чем для Воинов. А у меня руки слишком похожи на хрупкие тростинки, не способные поднять ничего, тяжелее лейки с водой, да и ростом я не вышла. Нет, не станут вечно обремененные хлопотами Земледелы тратить усилия на обучение такой малявки, как я. Ведь нет никакой гарантии, что я еще подрасту и перегоню хотя бы десятилетнего малыша Ринни…
Итак, я педантично, на несколько заходов, по-новой перебрала в уме все оставшиеся неучтенными гильдии: Целители, Охотники, Метельщики, Уравновешивающие. Ох, как ни крути, а остаются только Порхающие... По слухам, у них наблюдается постоянный недостаток «рабочей силы», ведь многие богатеи почитают за честь взять себе жену, прошедшую такую изощренную «школу наслаждений». Но себя не обманешь, и кроме ярого нежелания торговать своим телом да подсознательного страха перед лайил, у меня имеется еще одна вполне весомая причина, мешающая поступлению в гильдию куртизанок, певиц и танцовщиц…

Несмотря на собираемую нами милостыню и помощь попечительского совета, монастырю вечно не хватало денег, поэтому проживающих в приюте сирот кормили весьма скудно, а одевали и того хуже – в обноски с чужого плеча или в одинаковые серые балахонистые рубашки до пят, сшитые из жесткого полотна. К этой, смахивающей на рубище рубахе прилагалась пара деревянных башмаков, и коричневый шерстяной плащ – днем защищающий нас от зноя или холода, а ночью – выполнявший функцию одеяла.

Глава 2

- Девчонка, - негодующее шипение, сильно похожее на змеиное, шло сверху, от массивного, выполненного из черного мрамора постамента, занимающего центр зала, - Наследница крылатых, последнее усилие выдохшейся судьбы и мой личный недосмотр… Как много неприятностей способна принести она в будущем! – раздраженные обертоны превратились в злобный свист, ненавидящий, ледяной, замораживающий душу. – К несчастью, ее охраняет особое благословение моего слабохарактерного братца, поэтому так просто от нее не избавишься…, - в недобром голосе проскользнули задумчивые интонации. – Тут требуется постоянный контроль и надзор, исполнение коего я и хочу поручить тебе, дочь моя…
- Приказывай, владычица Банрах! – затылок девушки, покорно склонившей перед статуей богини свою непокрытую голову, услужливо качнулся. – Я целиком и полностью в твоей власти.
- Знаю-знаю, - лениво протянула змееликая Банрах, и булькающе рассмеялась. – Мне пришлось немало потрудиться для того, чтобы вбить в ваши донельзя упрямые мозги вот эту главную мысль: всякая жизнь оканчивается неминуемым переходом во Тьму, а следовательно - падением в мои выжидающе распахнутые объятия! Не так ли, жрица?
- Воистину так, - покорно подтвердила коленопреклоненная фигура, тщательно скрывая обуревающие ее сомнения. «И все же, хоть и служа тебе, я все больше верую в его правоту! Ведь перед самой смертью он все-таки отринул твою черную милость, и его раскаявшаяся душа вознеслась высоко, в наполненное светом небо! - подумала жрица, предавшись дорогим ее памяти воспоминаниям. – Клянусь, в миг его праведной кончины я явственно расслышала шелест крыльев белоснежных мантикор , унесших душу прощенного Финдельберга к подножию престола бога Шарро! А значит, ему удалось избежать Тьмы и твоих черных объятий, Банрах…»
- Она родилась вопреки моему желанию, - продолжала вслух вещать богиня, не заметив мысленного отступничества своей жрицы, внешне – демонстрирующей похвальное послушание и преданность. - Родилась наперекор влиянию Проклятой эпохи, своим появлением дав всему Лаганахару слабую надежду на спасение и новое возрождение. Но я не позволю…, - до слуха жрицы, испуганной столь очевидным проявлением гнева богини, вдруг донесся громкий треск, недвусмысленно намекающий – мраморная статуя змееликой силится сойти со своего постамента… И на краткий миг жрице померещилось, что Банрах вот-вот сможет осуществить свою дерзкую попытку!.. К счастью, этого не произошло. Богиня разочарованно вздохнула, проклиная свои каменные оковы. – Ненавистные Неназываемые, ну почему они не дали мне возможность хотя бы временно обретать реальную физическую плоть на территории Блентайра, наделив оным правом лишь этого велеречивого слюнтяя, моего братца Шарро? – вопрос повис в воздухе. – Но все равно, - мстительно пообещала Банрах, - я не позволю какой-то там девчонке, пусть даже несущей его дар и объединившей в себе уникальные способности правителей всех трех эльфийских кланов, разрушить мои планы. Не дозволю сотворить подобное ни ей, ни…, - тут ее интонации обрели доселе невиданную жесткость, - этому смазливому мальчишке, потомку Адсхорна Полуденного!
- О-о-о, - потрясенно вымолвила шокированная подобной откровенностью жрица, - наследник морских эльфов?!
- Да, - пренебрежительно фыркнула богиня, - еще один избранный полукровка, произошедший от смешения рас людей и Полуденных эльфов, правнук Адсхорна, единокровного брата Эврелики – повелительницы мантикор!
Зеленые глаза жрицы восхищенно расширились, но увлеченная своей ненавистью богиня не заметила и этой, столь красноречивой реакции, свидетельствующей
о многом.
- Я лично позабочусь о будущем нашего прекрасного мальчика, - многозначительно дала слово змееликая, и сия казалось бы безобидная фраза не сулила ничего хорошего незадачливому объекту ее пристального внимания. – А ты, дочь моя, - тут жрица вновь послушно склонила голову, - на время покинешь храм и станешь моими тайными ушами и глазами, должными выследить напророченную девчонку, остановить ее и не подпустить к Запретным горам! Приказываю – найди верный способ и выполни мое поручение! Пусть я слепа, но к счастью, у меня имеется нечто намного лучшее, чем глаза…, - раздался стук и на пол храма упал небольшой стеклянный шарик, подкатившийся точно к ногам жрицы. – Спрячь его в своей одежде и тогда я смогу постоянно следить за твоими перемещениями, - приказала богиня.
- Я должна выследить Наследницу и убить ее? – чересчур взволнованно переспросила жрица, но ее возбуждение опять ускользнуло от внимания богини, слишком высокомерной для того – чтобы снизойти до чуткости к своей пастве, и чрезмерно эгоистичной для того – чтобы правильно оценить важность подобной реакции. А зря, ведь именно в непроизвольных эмоциях и кроется истинная суть нашего поведения.
- Убить!? – богиня издевательски рассмеялась. – Нет, тебе это не под силу. Попытайся ее остановить, узнай ее тайны, вотрись к ней в доверие. Я хочу знать, способна ли она осуществить пророчество Неназываемых, и каким образом я могу предотвратить их возвращение.
- Но возможно ли вообще совершить требуемое вами деяние: предотвратить грядущее исполнение пророчества Неназываемых, начертанное на стенах Немеркнущего Купола? – непритворно изумилась изрядно озадаченная жрица, подбирая с полу подарок Банрах.
- Возможно! – повелительно рыкнула богиня. – Ибо Неназываемые спят вечным сном и уже не правят этим миром, а значит – не помешают мне, и не помогут ей. Иди, дочь моя, и да пребудет с тобой Тьма!
Всерьез обеспокоенная возложенной на нее миссией, кажущейся ей совершенно не выполнимой, жрица рассеяно пожала плечами, поднялась с колен и покинула храм. На выходе она благоговейно сняла свою длинную черную тунику, отороченную золотой каймой и сменила ее на простое дорожное платье. Зеленоглазая девушка педантично расчесала доселе свободно распущенные по плечам волосы, заплетая их в тугую косу, спускающуюся ниже лопаток. На смену храмовому одеянию она выбрала узкие штаны из лосиной кожи, туго облегающие ее мускулистые ноги, простую серую шерстяную рубашку, замшевый, обшитый железными бляшками жилет и перевязи двух коротких акинаков , крест-накрест перечеркнувших ее крепкую спину. Девушка опустила шарик – змеиный глаз, переданный ей богиней Банрах, в нагрудный карман своего жилета и заботливо поправила ножны мечей так, чтобы они оказались точно под руками. Не замечая ничего вокруг, и полностью погрузившись в свои нелегкие думы, она – стройная и прекрасно сложенная, красивая даже в столь неброском наряде, упруго сбежала по ступеням храма, немедленно смешавшись с заполняющей городские улицы толпой - не способной распознать в ней удачно замаскированную жрицу зловещей богини. Но при этом, на лице прекрасной воительницы сохранялось прежнее озабоченное выражение, а на ее высоком, загорелом лбу – свидетельствующем о недюжинном уме, залегла глубокая морщинка – неоспоримый признак терзающих девушку сомнений. О нет, движущим мотивом ее преданности змееликой Банрах являлись отнюдь не добровольный выбор всесильного покровителя или твердые моральные принципы, а некое совершенно другое – куда более сильное и потаенное чувство. Зеленоглазой воительницей руководил страх…
Страх, каким разным он бывает! Как часто мы испытываем именно страх - боясь утратить любовь или потерять власть, лишиться богатства или же остаться без крова, и без средств к существованию. Страх имеет множество причудливых форм и всевозможных обличий, неустойчиво колеблясь между уродливым гротеском: паникой – вызывающей презрение храбрецов, или же достигая вершин ослепительного самопожертвования: страсти - свойственной лишь воспеваемым в балладах героям. Но вооруженная парными акинаками девушка боялась совсем другого…
Отойдя на значительное расстояние, жрица оглянулась на прощание – хмуро разглядывая темную махину храма, имеющую очертания огромного паука и грузно нависающую над вымощенной брусчаткой площадью. Неосторожные прохожие, по той или иной причине вынужденные посещать именно эту часть Блентайра, торопливо кланялись – отдавая дань уважения, положенную змееликой богине, и чуть ли не бегом устремлялись на противоположную сторону улицы, не смея дышать до тех пор, пока не покидали отбрасываемой храмом тени. Богиня Банрах являлась официальной покровительницей Лаганахара, но при этом мало кто из истово молящихся ей прихожан испытывал искреннее чувство симпатии к этой кровожадной убийце, питающейся человеческим мясом. Да, она сдерживала наступление пустыни – обеспечивая выживание тысяч за счет жертвоприношения единиц, но над столицей королевства витала плотная, никак не исчезающая, а наоборот - все сгущающаяся аура всеобщего страха, ибо никто не знал – чью жизнь потребует ненасытная богиня на следующий день. Но девушка с акинаками опасалась вовсе не храмового котла…
Человек способен ощущать себя счастливым лишь в случае достижения согласия с самим собой, реализуясь как личность только по мере обретения истинной гармонии души и окружающего мира, выражающейся в удовлетворении от своих поступков, от своего места в жизни. Но увы, зеленоглазая жрица пока что не осознавала себя счастливой – разрываясь между навязанными матерью правилами, ибо ее покойная матушка много лет подряд занимала пост верховной жрицы богини Банрах, и завещанием – оставленным ей одним горячо любимым мужчиной, достигнувшим весьма преклонного возраста и так же скончавшимся несколько недель назад. В глубине души признавая правоту его завещания и ужасаясь злодеяниям богини, молодая жрица впала в глубокое уныние и ощущала себя поистине несчастной. С детства вдолбленный матерью догмат беспочвенного долга перед богиней вступил в неравную борьбу с врожденным стремлением к справедливости. И нужно признать, что последнее уже сильно перевешивало…
Пребывая в отроческом возрасте, юная воительница чрезвычайно боялась не оправдать ожиданий матери, прочившей ее на свое место в храме. Образ богини Банрах ни в коей мере не соответствовал ее представлениям о чести и доблести, но она безропотно приняла навязанные ей обеты, следуя традициям своей семьи, ведь жрицами змееликой служили и ее бабушка, и прабабушка, и пра-пра… К сожалению, мы слишком часто отвергаем истинный зов своего сердца, взамен - совершая благоразумное то, чего ждут от нас близкие… Позднее, повзрослев и поумнев, зеленоглазая воительница начала испытывать вполне здравые опасения перед грядущим одиночеством, единственным спутником жриц кровавой богини. На их долю весьма редко выпадала возможность любить и быть любимой. Наследие, полученное ею из рук умирающего мужчины, стало единственным лучиком света – забрезжившим в беспроглядном мраке ее унылого существования, дав зримую надежду на нечто большее, лучшее, значительное… Но тут, будто на зло, она получила это роковое поручение богини, довершившее сумбур, царивший в ее душе. И теперь, сильнее всего в мире, она боялась своей возможной несостоятельности, неспособности исполнить обещание - данное ею умирающему мужчине, и значившее так много. В ее мыслях поселился хаос, сердце словно резали тупым ножом – вызывающим острое желание бежать незнамо куда и немедленно что-то делать... Да, делать хоть что-нибудь – лишь бы не стоять на месте, не плыть бездеятельно по стремительному руслу судьбы, неумолимо несшему ее навстречу чему-то странному, отталкивающему и притягательному одновременно. Она мечтала о многом из того – чего пока еще не познала: о любви, о настоящей дружбе, и даже о том – что считалась в Лаганахаре преступным и недопустимым – о встрече с проклятыми расами. Но ведь мечтать можно даже о том, о чем нельзя думать… А особенно отчетливо она осознавала властное вмешательство в свою доселе серую и обыденную жизнь некоего высшего рока или фатума, одинаково беспощадного и к могущественным богам, и к обычным смертным. Исподволь, не признаваясь в том самой себе, она уже давно жаждала перемен, но однако стушевалась и заробела при их первом приближении. А впрочем, судьба – это ведь и есть все то, что случается с нами именно тогда, когда мы хотим ее изменить…
Итак, девушка с акинаками никак не могла решить, на радость или на беду она получила это загадочное поручение богини, начисто перечеркнувшее ее прошлую спокойную жизнь. Отныне она вступала в полосу непредсказуемых приключений, опасных, но безусловно – волнующих и важных для участи всего королевства. Она не понимала, сумеет ли обрести мир - столь желанный ее душе и поэтому мудро постановила не торопить события, а стойко принимать их наступление, и относиться по-философски спокойно ко всему, чему или кому, должному повстречается на ее пути. Ведь если ты бессилен перед грядущими испытаниями, надлежащими произойти даже помимо твоего участия, то тебе остается одно: боишься сглазить свое счастье - наплюй на него. И делов-то…
Приняв такое решение, воительница облегченно хмыкнула и уже куда бойче застучала подковками – набитыми на каблуки ее сапог, направляясь прочь от храма. Она чувствовала, как постепенно улучшается ее настроение, избавленное от необходимости принимать на себя ответственность за нелегкие реалии текущего момента. Следующий виток событий оказался отсрочен на неопределенное время, что давало ей возможность передохнуть да набраться сил, готовясь к опасному балансированию между заданием богини и велением собственных души и сердца.
А о том, что случается с предавшими Банрах отступниками, она тогда как-то не подумала…

Шесть громких размеренных звуков ворвались в мой сон, властно скомандовав: «пора вставать». То звонил главный монастырский колокол, возвещающий о наступление нового дня. Все как обычно…
Не сдержавшись, я с протяжным завыванием зевнула во весь рот, с трудом разлепляя никак не желавшие раскрываться веки. Не зря, видать, талдычит Брат Флавиан, вбивая в наши легкомысленные головы здравую мысль: «чтобы выспаться – нужно ложиться спать не в тот день, в коий придется просыпаться». Да разве мы его слушаем… А зря, ибо вот до чего доводят хронический недосып и самодеятельные ночные прогулки: день начинается из рук вон плохо, а другой приметы – худшей, чем неудачно начатый день, пожалуй и не придумать. Хотя, иногда мне кажется, будто вера в приметы – есть ни что иное, как самое удобное оправдание собственных неудач, особенно любимое дураками и шалопаями. А посему, если сегодняшний день сложится неблагополучно – то винить в оном мне следует лишь нерадивую саму себя…
Вполне удовлетворившись столь самокритичным выводом, я лениво перевернулась на бок и несколько мгновений бездумно любовалась пылинками, танцующими в столбе струящегося из окна света. В простенке между двумя оконными проемами стояла статуя богини Банрах, находящаяся здесь с незапамятных времен. Искусный мастер вырезал изображение охранительницы всех людей из цельного ствола карликового лавра, и ровно в полдень, когда древесина изваяния нагревалась от разливающегося по спальне тепла, от статуи начинал исходить едва уловимый маслянистый аромат, навевавший грезы о дальних странствиях и заморских городах. Глядя на статую, я поняла, как мне будет ее не хватать...
«Не хватать! Это еще почему? – удивилась я, и случайно ухватившись за эту подсознательную мысль, тут же чуть не подпрыгнула на тюфяке, звонко хлопнув себя ладошкой полбу. – И с чего я вдруг приняла наступивший день за обыденный и рядовой? Вот ведь, все позабыла от недосыпания, растяпа! Да ведь нынче же состоится Церемония выбора учеников!» - и подгоняемая своим открытием, я резво соскочила с постели, торопясь реализовать давний, тщательно продуманный план.
К счастью, пока я никуда еще не опоздала. Половина девочек уже проснулись и одевались, стараясь придать себе как можно более опрятный вид, но моя ближайшая соседка и подруга – рыхлая, высокая Пиолина еще сладко посапывала, по излюбленной детской привычке сложив руки под своей пухлой щекой. Осторожно, чтобы не разбудить подругу, я быстро накинула плащ на плечи и выскочила из комнаты, ведь мне очень хотелось не пропустить приезд представителей гильдий.
Построенный добрую пару, а то и тройку сотен лет назад, монастырь богини Банрах представляет собой некрасивое, приземистое, какое-то кургузое здание - неаккуратно сложенное из серого известняка. Наверное, в те счастливые прошедшие годы климат Лаганахара еще не настолько сильно подвергался губительному дыханию Пустоши, поэтому здание нашей святой обители строилось с завидным размахом, позднее – перешедшим в разряд ничем не оправданного расточительства. Теперь же в королевстве экономили на всем. Мертвая, лишенная воды и растительности пустыня (называемая у нас Пустошью), все ближе подступала к границе Блентайра, неся с собой дневную жару и ночной холод, шквальные порывы колючего – насыщенного песком ветра, голод и смерть. Не дождавшиеся дождя деревья засыхали на корню, поэтому в столице стало совсем туго с топливом, а цены на продовольствие взлетели практически до небес. Детей с каждым годом рождалось все меньше, но даже такое незначительное количество вступающих во взрослую жизнь людей оказывалось непростительной роскошью, обременительным излишком для стремительно нищающего королевства. Впрочем, по слухам, за пределами Лаганахара дела обстояли намного хуже. Здесь, в Блентайре, жрецы богини еще умудрялись кое-как противостоять жестокому натиску пустыни, с помощью Банрах сдерживая напирающий из Пустоши песок на самых подступах к городу. Но защита богини стоила дорого, очень дорого… И как утверждали мудрые чародеи, во всем следовало винить мстительных Полуночных эльфов – перед бегством из Блентайра проклявших свое белостенное детище, свою бывшую столицу… Так приходилось ли удивляться тому, что в Лаганахаре настолько исступленно ненавидели этих крылатых выродков!
В открытой со всех сторон галерее, соединяющей «девичью» башню и центральный корпус монастыря, было еще довольно прохладно, но я почти не обращала внимания на оный, хоть и малоприятный, но сейчас – весьма незначительный для меня дискомфорт. На дворе стоял самый разгар месяца Солотвора , но я могла бы по пальцам пересчитать все теплые дни, пришедшиеся на этот весенний сезон. Утром, пока медлительно восходящее светило еще не успевало прогреть толстые монастырские стены, в галереях обители царили сырость и промозглый, чуть ли не зимний холод. А дрова стали слишком дорогим товаром, недоступным для нищей монастырской общины. Нет, все-таки это жуткое расточительство – строить настолько огромные здания…
Почти спрятавшись за одну из колонн – поддерживавших массивный свод нашей обители, я жадно вглядывалась в расстилающуюся впереди дорогу, чья ровная лента терялась сразу же за поворотом, ожидая увидеть пыль – поднятую конскими копытами. Как только увижу пыль, то сразу станет понятно: они – едут! Но свежий утренний воздух оставался все таким же чистым, и бесконечно равнодушным к терзающему меня ожиданию…
Здравомыслящей частью своего сознания, не занятой заинтригованным предвкушением, я отстраненно понимала - все остальные девочки, особенно те коим, как и мне, предстояло пройти сегодня Церемонию, продолжают суетиться в спальне, копошась и толкаясь, словно муравьи. Именно в эту минуту они выбирают рубашки почище, и тщательно расчесывают волосы, заплетая их в тугие косы. Интуитивное девичье кокетство, вызванное желанием понравиться, а еще сильнее – диким страхом перед жертвенным котлом. Увы, законы нашего мира суровы, но справедливы. Дети – перешагнувшие шестнадцатилетний рубеж имеют право лишь дважды участвовать в Церемонии выбора учеников. Так они испытывают удачу и определяют свой будущий жизненный путь. Тот же, кто дважды останется не выбранным, отвергнутым всеми гильдиями – уже не сможет приносить пользу королевству, честно зарабатывая свой кусок хлеба. А в нынешние трудные времена Лаганахар уже не имеет возможности кормить никчемных изгоев и бездельников. Дальнейшая участь детей, не попавших в какую-либо гильдию, печальна – их ждет острый нож жрецов и жертвенный котел в храме Банрах. О-о-о, наша наидобрейшая богиня не оказывает милости даром – ведь она тоже хочет кушать…
Но даже теперь, в эту поистине судьбоносную минуту, вся связанная с прихорашиванием суета почему-то показалась мне некоей ненужной, второстепенной, малозначительной мелочью. Мне вдруг подумалось о том, что представители гильдий уж конечно не станут глупить - в первую очередь оценивая чью-то эффектную копну волос, или же выискивая грязные пятна на штанах своих потенциальных воспитанников. Наверняка, процессом отбора учеников занимаются лишь самые мудрые люди. А они-то просто обязаны разделять мое мнение и считать, что все самое главное и ценное сокрыто внутри нас, и уж точно не нуждается в банальном очковтирательстве...

Углубившись в самоанализ, я чуть не пропустила появление двух экипажей, в каждый из которых была впряжена четверка лошадей – чудо из чудес в Лаганахаре. Лошадей в городе содержалось мало – по пальцам пересчитать можно, и почти все они находились в собственности наиболее уважаемых гильдий – Чародеев, Воинов, Охотников. Не учитывая королевский двор, конечно. Все прочие гильдии вряд ли имели возможность позволить себе такую роскошь, как дюжина великолепных скакунов, хотя Элали иногда рассказывала о некоей знаменитой куртизанке с улицы Сладких поцелуев, горделиво гарцующей на симпатичной белой кобылке – подаренной ей каким-то богатым поклонником. Смакуя подробности жизненных перипетий оной роскошной девицы, моя подруга аж экзальтированно постанывала и патетично закатывала глаза, вздрагивая от обуревающей ее зависти.
- Элали, - шокировано протянула я, выслушав нескромно озвученные мечтания подруги, - неужели ты хочешь стать продажной женщиной?
- А что в этом плохого? – насмешливо парировала подруга. – В нашем мире продается и покупается все: титулы, связи, родословные. То же самое происходит и с женщинами, причем как с неприличными, так и с вполне приличными!
- Приличные девушки не продаются! – убежденно изрекла я.
Элали посмотрела на меня с откровенной жалостью, изумляясь демонстрируемой мною наивности:
- Продаются. Только стоят они – намного дороже!
Но я упрямо мотала головой, не желая соглашаться с ее доводами, хотя в глубине души все-таки осознавала правоту свой не по-детски циничной подруги. Увы, наш суровый мир действительно не прощает слабости и беззащитности, с младенчества приучая детей отстаивать свою свободу всеми доступными им способами, включая применение зубов и когтей. Если ты намереваешься выжить, а не сдохнуть в котле жрецов; не прозябать, а добиться успеха – то приспосабливайся и решай, что для тебя дороже – голодные принципы или продажность, подслащенная куском сдобной булки с маслом.

Глава 3

Все-таки, я успела вовремя!..
Церемониальный зал частенько называли самым просторным помещением в монастыре, что являлось правдой лишь отчасти. На самом же деле, такое впечатление было ошибочным, ибо складывалось из-за огромных стрельчатых окон - которые никогда не занавешивались, и зрительно почти вдвое увеличивали белый квадрат высоких, идеально оштукатуренных стен, значительно расширяя их объем. В центре зала возвышались украшенные лепниной колонны, по-моему мнению - излишне нарядные для оной, в целом строгой, и даже аскетичной архитектуры святой обители, но смотревшиеся здесь, как ни странно - вполне уместно. Общую картину важной помпезности дополняли отмытые до зеркально блеска полы, жутко холодные и столь же жутко скользкие.
Увы, я недаром славилась на весь монастырь своей неисправимой неловкостью, подкрепленной тотальным невезением. Опасаясь опоздать на церемонию, я все ускоряла и ускоряла шаги до тех самых пор, пока не перешла на бег, заставляя каблуки своих изношенных башмаков лишь мимолетно соприкасаться со старательно отполированным полом, выбивая из него дробную чечетку. Ох, напрасно я так поступила, ведь всем давно известно: в нашем мире только лучшее с хорошим постоянно враждуют, а вот ужасное с плохим – наоборот, уживаются так дружно, что их водой не разольешь. Зря я решила, будто мое нынешнее утро началось просто плохо… Я себя недооценила!
Поскользнувшись на гладком полу, я шумно плюхнулась на пятую точку – больно ударившись копчиком, проехалась по коридору и, эффектно растворив ногами дверные створки – буквально влетела в Церемониальный зал, едва не вклинившись в ровную шеренгу своих друзей. По ряду сверстников тут же прокатилась волна хихиканья и издевательских перешептываний, включающих все мои наиболее оскорбительные прозвища, начиняя с печально-памятного «растяпа с Пустоши» и заканчивая «горбатой ведьмой». Причем последний эпитет исходил, как обычно, от Ардена. Я обиженно прикусила губу, огромным усилием воли сдерживая так и рвущиеся наружу рыдания, и быстренько отыскала свое место в шеренге претендентов на звание учеников какой-нибудь из гильдий. А впрочем, как тут не отыскать, если я была ниже всех, а поэтому всегда стояла в самом конце, последней - следом за пухлым увальнем Дэннисом. Все остальные дети уже вытянулись в струнку - не смея шевельнуться и, затаив дыхание, ждали появления представителей гильдий. В моей голове витала слабая надежда на то, что я каким-то чудом сумею попасть в одну из доминирующих общин Блентайра, и тем самым блистательно отомщу всем своим обидчикам… Хотя, если разобраться, обязательно окажется, что вера в чудеса – крайне ненадежная штука, чаще всего приносящая только разочарования. Стараясь проникнуться важностью момента, я украдкой потерла отбитый копчик и присоединилась к своим товарищам, негромко ворча себе под нос сентенции о том, что кукиш – чаще всего достающийся мне в качестве указующего перста судьбы, уже начинает меня изрядно раздражать.

Кроме меня, в этом году стены монастыря покидали еще девять ребят – пять мальчиков и четыре девочки. Первым в шеренге охотников за удачей стоял высоченный, будто жердь, Бартоломью – здоровяк и забияка, правда, на наше счастье - очень отходчивый по характеру парень, всегда охотно помогавший всем, кто бы его об этом ни попросил. Рядом, едва ли уступая ему в росте, и непринужденно сложив на груди аристократично скрещенные руки, расположился стройный Арден, на чьих алых губах я заметила хорошо знакомую мне ехидную, насмешливую ухмылку. Общепризнанный лидер, инициатор и зачинщик всех приютских проказ, Арден чаще всего вел себя так, словно он сознательно избегал заводить чересчур тесную дружбу с кем бы то ни было из нас, намеренно не впуская людей в свои мысли и сердце. Подозреваю, причиной тому стало его благородное происхождение, о наличие коего он сам, безусловно, догадался уже давным-давно. Но лишь став свидетельницей странного разговора, имевшего место вчера ночью, я начала в полной мере понимать – насколько предвзято судила ранее о двойственном поведении Ардена. Теперь я совсем иначе взглянула на его обычно загадочные манеры – ведь он крайне редко принимал непосредственное участие в общих играх, предпочитая руководить ими со стороны, еще реже смеялся вместе со всеми, но постоянно поддевал остальных детей, а меня – чаще других. Я грустила и недоумевала, но так и не находила внятную причину столь нелогичного поведения оного черноглазого красавчика. Арден обладал живым и пытливым умом, буквально на лету схватывая любую доступную ему информацию, а на уроках он сидел не шелохнувшись, всегда умудряясь почерпнуть из лекции больше, чем учитель намеревался или умел сказать. Поддержки у него просили редко, но пару раз я подмечала, что на просьбы он отвечает без тени своего обычного высокомерия, а как-то поутру я даже застала его врасплох - подловив старательно помогающим какой-то старухе-нищенке. Он легко нес ее увесистую, до краев наполненную брюквой корзину, участливо поддерживая под локоток свою грязную, неопрятную спутницу. Правда, заметив мой ошеломленный взгляд, Арден сразу же обозвал старуху «приставучей блохой», но при этом в его голосе не прозвучало и капли привычного пренебрежения. Наоборот, я умудрилась различить нотку искренней жалости, разительно не вязавшуюся с бранными выражениями, слетающими с его уст. Юноша вел себя так, будто боялся показаться нам добрым или участливым, приравняв эти качества к слабости и явно стесняясь своего отзывчивого сердца. Но разве быть добрым – это порок или преступление? Вобщем, Арден так и остался для меня неразрешимой загадкой...
Обладая отменными мускулами, он – тем не менее, частенько отлынивал от нашей обязательной работы на огороде, всеми правдами и не правдами стараясь увильнуть от унизительной прополки капустных грядок. Красавец-лодырь насмешливо дергал плечом и начинал пафосно объяснять, обращаясь к табуном бегающим за ним девчонкам, что слово «работа» - исключительно женского рода, а «отдых» - мужского… После чего он совал мне в руки свою тяпку и преспокойно отправлялся бездельничать. Пленившись его чеканным профилем, каштановыми локонами до плеч и задумчивыми черными глазами, опушенными самыми длиннющими в мире ресницами, я дарила Ардену улыбку за улыбкой, но в ответ он лишь сердито хмурился и еще сильнее изощрялся в подначках, ранящих меня в самое сердце. Но однажды я не выдержала и, собравшись с духом, отважилась пригласить его на вечернюю прогулку, намереваясь показать садящийся за Алларику - Сол, румяный и круглый, словно едва испеченный блин. Вместо ответа Арден одарил меня непонятным, оценивающе-нерешительным взглядом и, прикусив травинку своими белыми, как снег зубами, капризно фыркнул:
- Я люблю только естественных девушек! – внятно продекларировал он.
Я радостно покраснела, в глубине души обоснованно считая себя самой естественной девчонкой в приюте. Ну еще бы, ведь я никогда не завивала волосы на тряпочки по примеру кокетливой блондинки Элали, или не красила щеки свекольным соком, как частенько проделывала ее вертлявая подружка Руфия.
- Это каких? – предвкушающе вопросила я, смиренно опуская глаза вниз и наигранно-увлеченно разглядывая носки своих заношенных башмаков.
- Ну, каких-каких, - глумливо хохотнул Арден, - а вот таких! К которым подходишь и говоришь: « Девушка, а вы не хотели бы провести со мной ночь?..»
- И?.. – ничего не поняла я. – А она что?
Арден выплюнул основательно изжеванную травинку и уставился на меня с откровенной издевкой:
- А она в ответ: «Естественно!». Вот что!
На моих ресницах повисли две крупные разочарованные слезинки. Арден победно запрокинул красивую голову и ехидно заржал, а затем призывно помахал стоящей возле забора Элали и демонстративно неторопливой походкой направился к своей милашке, унося с собой мое вдребезги разбитое сердце. Но даже этого ему показалось мало, ибо отойдя на несколько шагов, он неожиданно обернулся и добил меня еще одной колкой репликой:
- Йона, ты бы хоть капустными листьями пользовалась, что ли! Девчонки утверждают, дескать они здорово помогают увеличить грудь…
«Ха, легко сказать – помогают! – недоумевала я, сидя как раз на этих самых треклятых капустных грядках. – Но вот каким образом? Пробовала я положить два кочана к себе в вырез рубашки, так ведь они, заразы, оттуда вываливаются!..»

За широкими дверями Церемониального зала послышались приглушенные голоса, и мы буквально вытянулись в струнку, не смея пошевелиться. Сейчас решится наша судьба! Секунды текли – складываясь в минуты, но в зал никто не входил. Стоя в самом конце шеренги, я совсем не видела дверей – оказавшись от них слишком далеко, но зато рядом со мной находился декоративный витраж – искусно выложенный из кусочков цветного стекла и заменяющий собой часть толстой каменной стены. Изображающее богиню Банрах стекло давно пришло в негодность: потемнев от старости, покрывшись паутиной крупных трещин, и тем самым предоставив мне счастливую возможность услышать часть происходящего в коридоре разговора, быстро перераставшего в откровенную перепалку.

Глава 4

Одна! Я очутилась в абсолютном одиночестве – всеми забракованная и отвергнутая, не выбранная ни какой из гильдий! Меня охватил безотчетный, почти животный ужас. Мне захотелось подбежать к двери и заколотить в нее кулаками, кричать, что я согласна стать Порхающей, Земледелом, Метельщиком – да кем угодно, лишь бы не попасть в обагренные кровью руки жрецов богини Банрах, под их жертвенные ножи, а дальше – в храмовый котел... Я начала мелко дрожать от нахлынувшего страха, хотя за окном блекло светил весенний Сол, а в зале так и вовсе царила страшная духота, невкусно пропитанная тайными волнениями покинувших ее детей. Теперь я явственно поняла, что для них все уже закончилось, и отныне эти страхи сосредоточились только во мне одной. Я затравленно огляделась, надеясь – вот сейчас вернется хотя бы тот противный, лощеный извращенец из сословия куртизанок и… С выражением притворного сочувствия он приобнимет меня за плечи, как уже проделал это с Элали, и выведет наружу, туда – на свободу и чистый воздух, подальше от храмового котла… Обещаю, я выполню все, что он мне прикажет: научусь петь и танцевать, буду послушно улыбаться и даже безропотно позволю мужчинам прикасаться к моему обнаженному телу… Но увы, время шло, а в зал так никто не входил! И тогда я не выдержала…
Стараясь не переходить на бег, я осторожненько, бочком двинулась в сторону выхода. Но увы, ноги сами - против воли, несли меня все быстрее и быстрее, так что в мужчину, облаченного в расшитую звездами мантию, и едва вступившего в зал - я врезалась на полной скорости, чуть не выпихнув его обратно. Я потеряла равновесие, звучно шлепнулась на пол и тихонько ойкнула, до крови прикусив язык. Передо мной стоял маг, самый настоящей чародей! До меня долетел скорбный выдох семенящего следом за магом Брата-настоятеля – совершенно обескураженного моей хамской выходкой, но долгожданный гость, казалось, ничуть не рассердился. Даже наоборот, он заботливо поставил меня на ноги и чуть приподнял мой подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. Я буквально млела от восторга, невоспитанно впившись пристальным взором в его смеющееся лицо. Я осознавала всю вопиющую недопустимость своего поведения, но ничего не могла с собой поделать, ибо впервые в жизни увидела чародея так близко и даже ощущала тепло его сильной руки.
Он оказался так молод! В моем понимании все настоящие маги просто обязаны пребывать в весьма почтенном возрасте, и не имеют никакого права выглядеть вот такими симпатичными молодыми мужчинами! Я растерянно захлопала ресницами и косноязычно проблеяла дурацкую пародию на обычное приветствие, а юноша звонко расхохотался – забавно мотая своими рыжими локонами, и оживлено повернулся к Брату-настоятелю, все еще сокрушенно качавшему головой.
- Вот видите, я же вас предупреждал, высокочтимый сьерр чародей..., - извиняющимся тоном начал настоятель. – Она – не только уродливая горбунья, так еще и никчемная дурочка, не способная толком и двух слов связать…
- Предупреждали! - покладисто подтвердил симпатичный маг, и я мгновенно узнала этот красивый баритон, недавно споривший с представителями других гильдий. - Но это уже не важно, ведь я получил совершенно четкое распоряжение забрать последнего оставшегося сегодня ребенка! – на секунду голос молодого человека обрел необычайную твердость и поистине волшебную убедительность, но тут же смягчился. – А раз уж мне достался такой очаровательный эльф...
Я почувствовала, как мои заостренные уши неудержимо краснеют, а рыжекудрый маг снова засмеялся.
- Сначала она меня чуть не затоптала, а теперь покраснела – причем, ушами. Вот так чудная девочка! Скажите, Брат-настоятель, каким методом вы умудряетесь воспитывать подобных, поистине сногсшибательных индивидуумов?
- И пряниками, и кнутом! – с деланным смирением признался Брат. – Как тому и учит нас великая Банрах!
По выразительному лицу чародея промелькнула мимолетная тень отвращения. А я тут же вспомнила о противостоянии богини и магов, поэтому заинтригованно затаила дыхание, ожидая услышать нечто интересное. Но чародей быстро совладал со своими эмоциями и решил отшутиться:
- Плохо, глубокоуважаемый Брат! – с упреком изрек он, заговорщицки мне подмигивая. – Ведь в таком случае дети неизбежно вырастаю толстыми, и – в синяках!..
Не ожидая услышать столь несерьезную фразу от представителя наиважнейшей в Лаганахаре гильдии, я прыснула, а настоятель шокировано выпучил глаза, не сумев придумать достойный ответ. Тогда чародей величественно взмахнул полами своей мантии, овеяв меня запахом розмарина и одарив царственной улыбкой:
- Ты ведь хочешь пойти со мной, эльф?
Онемев от счастья, я закивала так бурно, что у меня чуть голова не отвалилась. Но маг итак понимал, что творится у меня в душе. Он улыбнулся одними глазами и добавил:
- Ну, тогда ступай, собери свои вещи, да не мешкай больше нужного – ведь глава гильдии Чародеев желает встретиться с тобой сегодня до заката.
Я буквально летела – торопясь в нашу девичью спальню, не чуя под собой ног так, как если бы мои крылья внезапно стали такими же большими и серебряными, каковыми они привиделось мне прошлой ночью, освещенные неверным светом обманщицы Уны...
Увы, в спешке я совсем не заметила Брата Флавиана, тихонько прикорнувшего в уголке коридора и печально наблюдающего за быстротечными перипетиями моей судьбы. Монах поднял пухлую руку, осеняя благословляющим жестом мою резво удаляющуюся спину:
- Храни тебя бог Шарро, дитя мое! – чуть слышно шепнул добрый наставник. – Ох, чует мое сердце, что его помощь тебе еще понадобится, причем – очень и очень скоро…

«И все-таки мечты сбываются!» – мысленно ликовала я, разнежено зажмуриваясь, словно кошка, и подставляя лицо под теплые лучи Сола. Возможно, это стало всего лишь приятным совпадением, но для меня все выглядело иначе, и отнюдь не случайно эти два - совсем не связанные между собой события, вдруг совместились именно сегодня – первый теплый, по-настоящему весенний день и свершение моей заветной мечты. Меня пригласили в Звездную башню и одному только Шарро известно, какие еще заманчивые перспективы откроются передо мной в дальнейшем. Да, я стану чародейкой – наперекор всем оскорбительным прозвищам и назло всем своим обидчикам! Вобщем, у меня аж дух захватывало от предвкушения, но я резонно одергивала свое вошедшее в раж воображение, приказывая ему придержать удила и не нестись во весь опор. Строить радужные планы на будущее – весьма опасно и глупо, ибо в них можно разочароваться. Но вот рассчитывать свои ближайшие шаги – занятие чрезвычайное полезное и мудрое, а посему я решила не заглядывать слишком далеко вперед и в полной мере наслаждаться благоволящим ко мне текущим моментом. А что будет дальше – посмотрим…
И все равно, даже невзирая на недавно пережитый стресс, мне еще продолжало казаться, будто я вижу чудесный сон, расставаться с которым совсем не хотелось. Однако, здравый рассудок властно напоминал о яви, подсказывая - ты вот-вот проснешься. И наверное, я бы согласилась заплатить любую цену – только бы хоть на миг оттянуть сей отрезвляющий момент пробуждения.
Волшебство, начавшееся с появлением молодого мага в дверях нашего церемониального зала, продолжилось немедленно, стоило лишь мне сбежать с крыльца - неся порядочно оттягивающий плечи вещевой мешок. Тут я и обнаружила, что представители всех прочих гильдий уже отбыли вместе со своими новыми учениками, а вот рыжекудрый чародей кажется не только никуда не спешил, но даже не проявлял ни малейшего нетерпения, в ожидании меня увлекшись игрой с нашей дворовой собачонкой Бубой. Он смирно сидел на скамейке и, немного фальшивя, мурлыкал себе под нос ироничную песенку, явно предназначенную для моих ушей:

В страшной башне над горою,
Между небом и землею,
Тьме – хозяин, свету – враг,
Жил могучий черный маг

Наливал он в колбы зелье
И не ведал про веселье,
Души слабые – губил,
Но ни разу не любил

За грехи его расплата –
Не иметь ни дочь, ни брата,
Мыслить темные дела –
Вечно жить в оковах зла

Он не зрел небес зарницы,
Не услышал песню птицы,
И влачил свою юдоль
Испытав лишь гнев и боль

Он сгребал лопатой злато,
Жил спокойно и богато,
Постепенно гнил и чах,
Превращаясь в пыль и прах

Не нашел себе невесту,
Так и умер безызвестным,
Ну а сказками о нем –
Всех пугают даже днем

Коли ищешь в жизни благо –
Не спеши податься в маги,
Много в мире дел других –
Обрати свой взгляд на них…

«Это предупреждение? – растерянно подумала я. – Он намекает на то, что участь мага отнюдь не так сладка, как мне это представляется? Он меня отговаривает? Ни за что! – возмущение переполняло меня до краев. – Я все равно стану могучей чародейкой в расшитой звездами мантии и утру нос всем!..»
А молодой маг язвительно посвистывал, выжидательно поглядывая на меня и не забывая дразнить собачку…
- Ничего не понимаю! – я обескуражено огляделась и сделала пару осторожных шажков в сторону ребячливого волшебника. – Мы пойдем в Блентайр пешком? Ой, простите меня за бестактность, почтенный сьерр чародей!..
- Фу-у-у, как тебе не стыдно, дитя! – молодой человек гибко поднялся с приютившей его, но не очень-то чистой скамьи, отряхивая пыль с колен и мантии, и беззлобно погрозил мне пальцем. – Твои слова старят до срока, девочка. Пожалуйста, зови меня просто Джайлз. А как твое имя? Или мне лучше называть тебя – эльф?
- Нет, да, конечно... – пытаясь справиться со своим волнением, я незаметно вытерла вспотевшие ладони о край рубашки. – Как пожелаете, сьерр чародей.
- Джайлз! - с напором поправил маг.
- Джайлз, - покорно повторила я.
- А твое имя?
- Йохана!
- Ух ты, - юноша восторженно округлил глаза, - настоящее эльфийское имя, используемое кланом Полуночных. Оно обозначает «неугасимая звезда». Не знаешь, случайно, почему тебя так назвали?
Я отрицательно помотала головой:
- Не знаю. Прошлой ночью я ненароком услышала о том, что являюсь безродной сиротой, в возрасте нескольких дней от рождения кем-то подброшенной под двери приюта…
- Поразительно, - задумчиво протянул маг и, очевидно пытаясь сдержать рвущиеся с языка комментарии – поспешно прикусил изнутри свою правую щеку. – Твоя история становится интереснее с каждой минутой. Подозреваю – отправляя меня в эту обитель, Кларисса действовала не просто по наитию, а обоснованно не сомневалась в твоем особом предназначении...
- Это как? – недоуменно вопросила я.
- Чудесно, – юноша звонко хлопнул в ладоши, уходя от ответа. – Скажи, Йона, а в вашем приюте не было ли какого-нибудь примечательного во всех отношениях мальчика?
- Был, - подтвердила я, и печально склонила голову – вспоминая страшную участь, постигшую Ардена. – Он умен и красив, почти…, почти как ты! - немного смутившись, наивно заявила я, своей неловкой лестью вызвав добродушную улыбку на губах мага. – Но его забрали жрицы богини…
- Вот как? – вопросительно выгнул бровь Джайлз, но заметил слезы – вновь навернувшиеся на мои глаза и понимающе присвистнул. – Вот те раз, да никак ты в него влюблена!
- Зато он меня не очень-то привечает, - сокрушенно пожаловалась я, спонтанно выкладывая ему все накипевшие в моей душе обиды. Почему-то этот молодой маг сразу же внушил мне необъяснимое доверие. - Даже наоборот – постоянно дразнит и оскорбляет…
- Ох, ну и святая же ты простота, Йона! - Джайлз картинно возвел глаза к небу, безмерно потрясенный моей вопиющей неискушенностью в вопросе взаимоотношения полов. – Забери Тьма этих безмозглых мальчишек! В младших классах они бьют симпатичных девочек портфелями по головам, а потом еще удивляются – почему это все красивые девушки вырастают такими дурами?! Запомни эльф, мужчины частенько стесняются признаваться в своих истинных чувствах к женщине, и поэтому пытаются как-то иначе привлечь внимание своей избранницы, порой – делая это чересчур грубо и навязчиво!
- Да? – робко обрадовалась я, боясь поверить в его слова. – Значит, Арден тоже ко мне неравнодушен?
- Скорее всего, все обстоит именно так, - поддакнул чародей. – Просто твой красавец еще слишком молод и боится настоящей любви… А между тем любовь и есть истинное счастье, ибо все остальные доступные нам чувства – просто мимолетные радости жизни!
Я почувствовала, как сильно забилось мое сердце – грозясь выскочить из груди. Возможно ли это? Арден и взаправду меня любит? И я снова дала себе нерушимое обещание: во что бы то ни стало найти моего милого и вырвать его из лап кровожадной богини Банрах…

Увлекшись столь интимной беседой, мы незаметно умудрились отойти на довольно значительное расстояние, все больше отдаляясь от навсегда оставленной мною обители. Мы поднялись на невысокий пригорок, едва покрытый первыми, единичными, едва проклюнувшимися зелеными травинками - еще слабыми и шелковистыми. Теплый ветерок овевал мои разгоряченные щеки – охлаждая горящую от возбуждения кожу и усмиряя не на шутку разыгравшееся воображение. Образ Ардена, гвоздем засевший у меня в сердце, неожиданно стал настолько осязаемым и реальным, что только сейчас я в полной мере осознала – как дорог мне этот противоречивый юноша, непробиваемый и ранимый одновременно. Вот только боюсь – я слишком поздно разобралась в своих подлинных чувствах к нему, как это обычно и случается у всех не шибко умных людей – научившись понимать единственного нужного мне человека лишь после его потери. Подозреваю, мне придется приложить немало усилий для того, чтобы снова встретиться со своим любимым. Если конечно наше воссоединение вообще сможет произойти, ведь отныне нам противостоят чудовищные по своей мощи враги – богиня, Пустошь и лиги песчаных дюн. А победить Банрах и пустыню пока еще не удавалось никому в нашем мире…
– Ах да, ты вроде бы интересовалась, каким способом мы доберемся до Блентайра? – напомнил Джайлз, решивший, что наше скорбное молчание слишком уж затянулось и поэтому намеренно вырвавший меня из плена размышлений. - Конечно, пешком, да только напрямик, а не следом за медлительными повозками отбывших восвояси представителей других гильдий. И если честно, я терпеть не могу верховую езду – трясешься в седле всю дорогу, до такой степени отбив себе все что можно и нельзя, что потом ни сесть нормально, ни лечь не можешь... Поэтому я предлагаю сократить расстояние, отделяющее нас от столицы!
- А это возможно? - скептично подняла бровь я.
- Конечно, - кивнул маг. – Расстояние вообще вещь не физическая, а философская…
- Да? – не поверила я.
- Квартал до лавки за хлебом – далеко, - проказливо ухмыльнулся Джайлз, - а лига за вторым кувшином вина – рукой подать!
Я рассмеялась, восхищенная его шутливой логикой.
- Значит, ты готова к необычному путешествию, Йона? – заговорщицки подмигнул чародей, воодушевленный моим хорошим настроением.
- Да! – так ничего и не поняв в его запутанных рассуждениях про дорогу я, тем не менее - готовилась идти с оным чародеем хоть на край света и никогда не пожаловалась бы на усталость, причем намеревалась геройствовать и проявлять беспримерную выдержку столько, сколько потребуется. А еще мне очень хотелось узнать – кто может передвигаться быстрее лаганахарских коней, итак скачущих наравне с ветром?
- Тогда в путь, и да пребудет с нами милость бога Шарро! – торжественно провозгласил Джайлз, вызвав у меня очередной приступ удивления. Право же, сегодняшний день оказался излишне богат на потрясения и открытия. Чародеи уважают эльфийского бога, вот это да! А впрочем, неужели я ожидала услышать от Джайлза нечто иное – помня об извечной вражде, существующей между магами и адептами богини Банрах?

Поначалу с нами не происходило ничего необычного, и что бы там ни утверждал Джайлз, но двинулись мы точнехонько по проложенной экипажами колее, отчетливо просматривающей в бурой дорожной пыли. Из своих ночных экспедиций на крышу колокольни я вынесла однозначный вывод - если идти очень быстрым шагом, то можно добраться до Блентайра часов за восемь или около того. Но сейчас, словно стремясь опровергнуть мои подсчеты, чародей шагал неторопливо и размеренно, беззаботно любуясь достопримечательностями местного пейзажа, на мой вкус – довольно скромного и однообразного. А спустя всего каких-то полчаса, когда стены монастыря почти исчезли из виду - обрисовываясь лишь двумя, едва виднеющимися башнями, когда деревня Ролсби так и вовсе скрылась за холмами, Джайлз вдруг резко остановился и окинул меня намеренно саркастичным взглядом.
- Так-так, а вот это уже непорядок. Скажи Йона, ты по-прежнему собираешься таскать на своем плече этот задрипанный мешок? На вид он вроде бы не выглядит излишне тяжелым, но все равно, согласись – путешествовать налегке куда как приятнее! А когда он натрет тебе мозоль – ты просто перевесишь его на другое плечо? Неужели тебе мало уже имеющегося у тебя горба?
Я недоуменно уставилась на насмешника, не понимая, забавляется он или же хочет меня обидеть. Но внезапно Джайлз посерьезнел и предложил:
- Давай-ка немного уменьшим твой груз. И прости меня ради Шарро, если я выразился излишне грубо или бесцеремонно, но поверь – помыслы мои чисты, у меня не имелось ни малейшего намерения хоть как-то тебя задеть…
Я понимающе улыбнулась, глядя в его чистые глаза:
- Кажется, мне ко многому придется привыкнуть, путешествуя в твоем обществе?!
Джайлз поощрительно прищелкнул языком, а затем достал из кармана своей мантии флакончик – наполненный прозрачной жидкостью, раскупорил его и брызнул несколько капель на мешок с моими вещами. При этом он прошептал короткое заклинание, отчего мешок начал неудержимо съеживаться и вскоре превратился в крохотный мешочек, размером едва ли превышающий яйцо жаворонка. Я потрясенно вскрикнула.
- Обращайся с ним осторожнее, ведь его вес остался прежним, – любезно предупредил Джайлз, протянув мне превратившийся в кошелек мешок. Я неосторожно приняла его на расслабленную ладонь и чуть не выронила, ибо крохотный с виду кошелек тянул на изрядный булыжник. – Хочешь, я научу тебя этому простенькому заклинанию? Все эльфы имеют врожденную склонность к магии, так что у тебя должно получиться…
Я радостно закивала, потому что мне страсть как не терпелось хотя бы на чуточку приобщиться к тщательно охраняемым секретам чародейского искусства. Маг скептично хмыкнул и подал мне флакончик, едва не выскользнувший из моих дрожащих от предвкушения рук.
- Только не забудь напомнить мне о необходимости вернуть прежний вид твоему мешку, - предупредил он. – Естественно после того, как мы прибудем в Блентайр.
Я несколько раз повторила подсказанное Джайлзом заклинание и, капнув жидкостью из флакончика – содержащего некое специальное средство, являющееся катализатором для волшебных слов, выжидательно уставилась на свой мешок… Внимательно наблюдающий за моим экспериментом чародей потрясенно выкатил глаза и оглушительно расхохотался…
- Ты перестаралась, дитя! – отсмеявшись и утерев выступившие на глазах слезы, констатировал он. – Забыла об итак уже малом размере своей вещи и поэтому она – исчезла окончательно!..
Я опечаленно смотрела на свои опустевшие ладони. Нет, конечно, в моем буквально испарившемся мешке не хранилось ничего ценного – только пара чистых носовых платков, изрядно поношенная рубашка, летние сандалии, симпатичные камешки, несколько книг и видавший виды плащ. Но все равно, то было мое единственное имущество!
- Ничего, - поспешил утешить меня Джайлз, тоже выглядевший немного обескураженным, - возможно это даже к лучшему. Не стоит тащить в новую жизнь свои старые, потрепанные вещи, ведь груз неприятных воспоминаний имеет нехорошую привычку тянуть нас обратно – к прежним проблемам. А поскольку в постигшей тебя потере имеется и часть моей вины, то по вступлению в Блентайр я куплю тебе новую одежду…
Я восхищенно ойкнула, ибо давно уже мечтала о красивом столичном платье – непременно синего цвета, сшитом из добротного сатина и украшенном узким, кружевным воланом… Похоже, на моем лице появилось откровенно глупое выражение, потому как маг иронично фыркнул, и негромко пробурчал несколько слов на счет того, что: «Девушка становится женщиной отнюдь не после первой интимной близости с мужчиной, а после первого посещения ювелирной лавки…»
Под аккомпанемент его мудрых рассуждений я незаметно опустила флакончик с волшебной жидкостью в карман своей рубашки…

- А теперь начнем существенно сокращать наш путь, как я и обещал. Считай это первым магическим уроком, к тому же бесплатным, - внушительно промолвил чародей, заметив, что я уже смирилась с потерей вещевого мешка. В глубине души я вновь испытала некоторую, вполне обоснованную боязнь перед очередным поджидающим меня фиаско, но тем не менее – с энтузиазмом кивнула, готовая к новым приключениям.
Мы свернули с хорошо утоптанной дороги, дружно перепрыгнули через тянувшуюся вдоль нее оросительную канаву - пересохшую лет сто назад, и сразу же по пояс погрузились в ломкий прошлогодний бурьян. Там и сям виднелись бледные куртинки первой молодой травы, с трудом пробивающиеся сквозь отмирающую почву. Слабые лучи Сола все-таки сумели проникнуть через свинцовую завесу облаков, изливая на землю свое благодатное тепло. Ох, как же мне хотелось верить в то, что наш несчастный мир еще имеет возможность выжить и измениться к лучшему, став прежним – прекрасным и уютным. О, если бы в этом мире больше не убивали детей, уважали стариков и не боялись любить. Клянусь, я была готова отдать всю себя без остатка, лишь бы хоть чем-то помочь многострадальному Лаганахару и населяющим его людям. Клянусь, если придется, то я не попрошу у бога Шарро ничего лично для себя, но самоотверженно пройду через любые испытания, только бы Блентайр сумел избегнуть губительного дыхания Пустоши и не оказался погребенным под барханами из бездушного песка. Клянусь, я с радостью умру за Ардена… Тут я внезапно вздрогнула, поняв, что Джайлз терпеливо спрашивает у меня о чем-то важном и, похоже – проделывает это уже отнюдь не в первый раз…
- Экий мечтательный эльф мне попался, – маг и не думал сердиться. – А ну-ка, скажи, в какой стороне отсюда находится Блентайр?
Я решила, что чародей проверяет – насколько старательно я училась в приютской школе, а поэтому немедленно напустила на себя жутко осведомленный вид и уверенно ткнула пальцем на юго-восток.
- Вон там!
- Молодец. А теперь давай выясним, насколько сильные твои врожденные магические способности. Попробуй мысленно прочертить прямую линию отсюда до города – выбирая наикратчайший путь, и не важно, что ты не можешь видеть Блентайр…
Повинуясь его приказу, я аж зажмурилась для пущего эффекта, и честно попробовала…
- Получилось? – заинтересованно осведомился Джайлз.

Глава 5

Известное всем и каждому выражение «тише едешь – дальше будешь», становится безупречно правдивым лишь в том случае, если ты путешествуешь в компании не обычного человека, а чародея. Впрочем, такое же парадоксальное нарушение законов логики касается и фразы «поспешишь – людей насмешишь». Перемещаясь по воздуху, мы с Джайлзом не только изрядно обогнали представителей всех остальных Гильдий, но так же удостоились отнюдь не смеха, а подобострастных поклонов со стороны сгрудившейся у ворот толпы, ожидающей приезда выборщиков, сопровождаемых своими новоиспеченными учениками. Вернее, подобного приема удостоился один лишь Джайлз… С развлечениями в Блентайре всегда обстояло довольно туго, а торжественный въезд представителей всех общин и вообще можно наблюдать весьма не часто – всего лишь раз в году. Именно поэтому данное мероприятие пользуется неизменной и вполне обоснованной популярностью среди любопытных зевак, не стесняющихся высказывать свои догадки относительно внешности и умственных способностей детей, успешно прошедших Церемонию выбора, и избежавших таковым образом, храмового котла. Причем делалось это вслух, и в довольно откровенных выражениях. Жители нашего королевства испокон веков славятся остротой своих болтливых языков, так же как и неуемным любопытством, быстро переходящим в откровенное нахальство. Короче, если повстречаешь коренного лаганахарца, то клювом попусту не щелкай, то есть не зевай, и если что – пеняй на себя…
Я испуганно сбавила шаг, увидев собравшуюся у ворот ораву ротозеев, насчитывающую никак не меньше пяти сотен человек, да пониже натянула на лоб капюшон плаща, скрывая свои остроконечные уши. Не дай Шарро, как измученные ожидание зеваки заметят мои сугубо эльфийские черты внешности – тут и греха не оберешься. Могут и камнями закидать. Стараясь стать как можно незаметнее, я еще сильнее сгорбилась, скромно потупила глаза и мелко семенила, по мере возможности прячась за широкую спину Джайлза, невозмутимо шагавшего прямо на расступавшуюся перед ним толпу. Люди поспешно отступали в сторону, вежливо кланяясь статному, приветливо улыбающемуся юноше – облаченному в расшитую звездами мантию чародея, ибо маги обладают статусом неприкосновенности, а нанесенная им обида всегда карается одним только способом – смертной казнью. Но если прекрасный облик Джайлза вызывал у обывателей лишь льстивые комплименты и завистливые вздохи, то увы, меня людская молва не пощадила - щедро одарив насмешками и издевками, ранящими куда больнее, чем удар тяжелым булыжником. Несколько коротких мгновений, потраченных на то, чтобы миновать возбужденно гудящую толпу, стали для меня настоящим испытанием. И чего только я не услышала! Моя хрупкая фигурка, незавидный рост и нищенский наряд подверглись настолько сокрушительному остракизму, что окажись мое желание попасть в Звездную башню чуточку слабее, я бы наверное сгорела со стыда, или провалилась под землю – наповал сраженная градом сыплющихся на меня насмешек. Но, наконец-то, все закончилось – мы пересекли караульную площадь, завернули за угол сторожевой башни и углубились в дебри торгового переулка.
- А ты молодец! – с восхищением признал маг, целенаправленно устремляясь в сторону торгующих выпечкой лотков. – Даже не дрогнула, не ответила на чужие глупости и подначки. Признаюсь, я специально повел тебя этим путем, решив понаблюдать за твоей реакцией. Запомни: толпа возбудима, труслива и мгновенно ведется на малейшую провокацию. Для того чтобы противостоять людской массе – нужно иметь крепкие нервы и завидное самообладание. А вот если ты научишься управлять толпой, - он насмешливо присвистнул и протянул мне теплую, усыпанную марципанами булочку, купленную у дородной торговки, - то сможешь влиять на ход любого события…
- Я испугалась, смертельно испугалась! – откровенно призналась я, облегченно переводя дух, с благодарностью принимая угощение и только сейчас начиная отдавать себе отчет в том, насколько сильно утомило меня наше необычное путешествие. У меня буквально под ложечкой сосало от голода, а натертые грубыми башмаками ноги опухли и мучительно ныли. – У меня никогда не получится сознательно влиять на кого-либо, поэтому пусть лучше они меня не замечают, я того не стою.
- Уж поверь мне – стоишь! Ты просто еще не разобралась в самой себе! – весело рассмеялся Джайлз, с хрустом вгрызаясь в толстую краюху белого хлеба, густо намазанную золотистым медом. – Но ты ведь все равно нашла в себе силы превозмочь страх и не отступила перед возникшим препятствием. О, Йона, если ты и впредь станешь всегда руководствоваться этим разумным правилом, то гарантирую – ты имеешь все шансы пойти очень далеко...
- Насколько далеко? – наивно поинтересовалась я, облизывая свои пальцы, из-за сдобы ставшие сладкими и липкими. – Неужели аж до самого Зачарованного берега?
- Дальше! – с нажимом парировал Джайлз, испытующе глядя на меня.
- До Черных холмов? – недоверчиво рассмеялась я, принимая предложенную им игру в угадывание.
- Дальше! – солидным тоном произнес чародей.
- Да куда уж дальше-то? Если только до Пустоши! – уже всерьез испугалась я.
- Дальше!
- До Запретных гор? – с содроганием спросила я, отводя глаза, ибо наша игра перестала мне нравиться, став похожей на страшное предсказание.
Чародей кивнул. Я поежилась, потому что в те запретные, проклятые богиней Банрах края еще не забредал ни один живой человек, и возможно лишь крылатые души – отлетающие из умерших тел, имеют дерзость посещать оные земли, по слухам – ставшие последним приютом изгнанных из столицы Полуночных эльфов.
- Не стоит слишком часто заглядывать в будущее, можно ослепнуть! – успокоил меня Джайлз, бросая копошащимся в канаве голубям оставшиеся от хлеба крошки. – Предлагаю заняться более приятными делами!
- Мы пойдем в Звездную башню! – я обрадовано всплеснула руками. – Я увижу Главу Гильдии?
- Не так быстро, мой прыткий эльф! – улыбнулся молодой маг. – Или ты и взаправду хочешь попасть туда в этом убогом приютском одеянии?
- Ой! – я сконфужено вцепилась в полы своего донельзя изношенного плаща. – Но другой одежды у меня нет…
- Будет, - ласково утешил меня чародей, - и весьма скоро. Неподалеку отсюда находится лавочка некоего чудаковатого старика, прежде – служившего главным придворным портным. Поверь, уж если где-нибудь в Блентайре и можно найти красивое платье, так только у старого Иоганна, благослови бог Шарро его искусные пальцы!

Любой город является овеществленной проекцией проживающих в нем людей. Он идеально отображает их достоинства и пороки, вкусовые пристрастия и бытовые привычки. Построенный эльфами Блентайр напомнил мне прекрасное видение – белокрылого лебедя, гордо плывущего по волнами чрезвычайно широкой в этом месте Алларики. Впервые в жизни попав столицу, я потрясенно вертела головой, неоднократно поймав себя на том, что моя нижняя челюсть начинает непроизвольно отвисать, занимая донельзя дурацкое положение – совершенно не свойственное ей в любой другой, нормальной ситуации. Джайлз снисходительно посмеивался над моими бурными восторгами, иногда специально не мешая мне вдосталь налюбоваться впечатляющими достопримечательностями столицы, а иногда – наоборот, начиная пространно рассказывать историю возникновения той или иной улицы. Следовало признать, что из молодого мага получился отменный проводник – осведомленный, деликатный и остроумный. Переходя многочисленные площади Блентайра, петляя по узким улочкам торгового района, рассматривая изощренные вывески его лавок – словно соревнующиеся между собой в пышности названий и красоте оформления, умиляясь величественности мраморных статуй и наслаждаясь тенистыми парками, я поняла, что с первого взгляда – раз и навсегда влюбилась в этот удивительный город. И тем горше становилось мне от мысли о печальном будущем великой столицы королевства Лаганахар, ибо беспощадные пески все ближе подбирались к стенам Блентайра, будто затягивая смертельную петлю удушающей веревки - наброшенной на горло одушевленного существа, ведь эльфы подарили городу частицу своей бессмертной души. Ныне наш город был обречен на медленную мучительную смерть, а все тщетные потуги жрецов и чародеев всего лишь немного оттягивали миг неминуемой катастрофы, усугубляя агонию столицы и многократно усиливая ужас его обитателей. И пожалуй сегодня, глядя на валы бездушного песка, отчетливо просматривающиеся со стен столицы - я на деле убедилась в правдивости утверждения, говорящего о том, что быстрая гибель намного гуманнее и безболезненнее, чем вот такое долгое и постепенное угасание. Но предательская мысль о справедливости и заслуженности постигшей Блентайр кары, нет-нет, да и мелькала у меня в голове. Люди жестоко изгнали тех – кто построил эти нерушимые стены и высокие башни. Люди почти истребили истинных хозяев Блентайра – эльфов, происходящих из двух великих кланов: Полуночных и Полуденных. Так стоило ли удивляться тому, что ныне люди сами умирали от отсутствия тепла, воды и пищи? Око за око, зуб за зуб, человек за эльфа – вот в чем выразилась справедливость закона выживания. Человеческий род медленно исчезал, пав жертвой Проклятой эпохи! Впрочем, подробности существования бывших жителей столицы – эльфов, тщательно скрывали от простых обывателей, руководствуясь немудреным правилом: меньше знаешь – крепче спишь. Но в пику королевской политике умалчивания, вовсю насаждаемой в Лаганахаре, я сумела прочитать Книгу Преданий, и посему – узнала многое из того, о чем мне совсем не полагалось знать. С болью в душе я рассматривала теперь дивное творение эльфийских зодчих, заваленное грудами вонючих, гниющих отбросов; засоренные, давно пересохшие фонтаны Блентайра, растрескавшиеся стены домов и криво залатанные крыши. Медные, некогда до блеска начищенные флюгеры обезобразили пятна зеленой плесени, утратившие носы и пальцы рук статуи выглядели уродливее, чем зараженные проказой люди, а многолетние потоки птичьего гуана неряшливо свисали с козырьков крыш. Неосмотрительно отобрав у эльфов прекрасный Блентайр, алчные смертные явно откусили слишком большой кусок королевского пирога – пришедшийся им не по зубам. Загаженный город медленно погибал от человеческого безразличия и попустительства, а надвигающаяся на его стены Пустошь должна была всего лишь довершить начатое людьми злодейство. И в этом тоже угадывалась некая высшая правильность – отнятый у эльфов город в итоге не достанется никому, уйдя в холодное небытие. Теперь нам предстояло полностью заплатить за грехи прошлого, некогда совершенные нашими глупыми предками. Но, к сожалению, тогда я еще не ведала всей истинной подоплеки межрасовой войны – положившей конец счастливой жизни Блентайра. А вступая на нелегкую стезю ученицы гильдии Чародеев, я даже и не подозревала о том, что вскоре мне предстояло узнать сокровенные тайны реальности, способные оказаться намного страшнее всех доселе услышанных или прочитанных сказок и легенд…

Человеческий разум способен на многое, но, к сожалению – он тоже не является безграничным, отступая перед нерушимой силой времени, и будучи не в силах остановить неумолимый бег мгновений. Время похоже на песок, безостановочно пересыпающийся в колбе бытия, опирающейся на подпорки из человеческого разума. Мы уже не властны заново придумать или исправить наше прошлое – ибо оно не зависит ни от чего и ни от кого. И точно также мы не имеем возможности заранее узнать наше будущее – ибо ежесекундно выковываем звенья длинной цепи-жизни, питающейся нашими мыслями, словами и поступками. Но, как бы там ни было – мы должны бережно хранить предания о прошлом, ведь только они и могут подсказать – каким станет наше ближайшее будущее, неотделимое от дней ушедших, и возникающее как их закономерное продолжение. И только в этот состоит единственная минимальная власть над частицами времени – милостиво подаренная нам богами и природой.
Проходя через одну из площадей, мы вдруг обратили внимание на группку бездеятельно шляющихся ротозеев, собравшихся вокруг невысокого тощего мальчишки – облаченного в некогда роскошный, а ныне – сильно потрепанный парчовый плащ, небрежно залатанный лоскутами из более дешевой ткани.
- Он не имеет ничего общего с членами какой-либо гильдии, - удивилась я, с далеко не праздным интересом рассматривая худое, бледное, но поразительно одухотворенное лицо сего, совершенно не поддающегося систематизации персонажа. – Раньше я никогда не встречала людей, похожих на этого мальчика…
- А чем конкретно он так сильно тебя зацепил? – с любопытством поинтересовался Джайлз, останавливаясь и присоединяясь к небольшой толпе. – Вроде бы человек как человек – ничего особенного…, - но в его глазах уже зажегся неяркий испытующий огонь, вызванный моей наблюдательностью и неуемной жаждой новых знаний.
- Нет, он точно не такой как все, - я негодующе мотнула головой, выражая протест. – В нем присутствует нечто возвышенное, выбивающееся за рамки обычной повседневной приземленности…
- Для скромной воспитанницы приюта ты проявляешь слишком зрелую проницательность и поразительно тонко чувствуешь людей! – с одобрением проговорил чародей, ласково погладив меня по плечу. – Ты начинаешь вызывать у меня огромное уважение, Йона!
Я смущенно покраснела:
- Так кем же все-таки является этот мальчик?
- Пилигримом и уличным бардом, - коротко пояснил Джайлз, шаря в кармане своей мантии и извлекая серебряную монету достоинством в один риель . - А они не входят официально ни в одну из гильдий, просто свободно скитаясь по Лаганахару и самостоятельно зарабатывая себе на хлеб. Пикантная особенность его судьбы заключается в том, что подобных мальчиков обычно кастрируют еще в раннем младенчестве, дабы избежать утраты красивого, тонкого голоса…
- Кастрируют? – не поняла я.
- То, что мешает плясать плохом танцору – тем более не поможет хорошему певцу! – с ноткой презрения рассмеялся чародей, бросая монету мальчишке, ловко поймавшего оную прямо в полете. – Присмотрись к нему повнимательнее и ты поймешь, что на самом деле он далеко не так молод, каким кажется на первый взгляд…
Желая лично удостовериться в правдивости слов мага, я шагнула ближе – остановившись как раз напротив певца. Он этих движений мой капюшон немного сдвинулся назад, частично открывая уши и волосы. Я быстро поправила плащ, но мальчишка уже впился бдительным взглядом в неосторожно рассекреченные детали моей необычной внешности и потрясенно вскрикнул.
- Эль…, - шокировано начал он, но тут его расширенные от возбуждения зрачки в упор встретились с моими сиреневыми глазами. Певец тут же прикусил свой язык и замолчал, а я в свою очередь заметила широкие седые пряди – мелькающие среди его белокурых локонов, и паутинку из морщинок – предательски змеящуюся возле глаз. Бродячий певец оказался отнюдь не мальчишкой, умело пользуясь своей обманчиво юной внешностью.
- Ты, - экзальтированно шептал он, не отводя от меня своего безумного взора, - ты – Наследница! Я чувствую присутствие могучего крылатого зверя, слышу его рев, вижу оскал острых зубов… И он стоит у тебя за плечом…
- Мальчишка пророчествует! – возмущенно охнул какой-то дюжий мужлан в одежде Метельщика.
- Скорее бредит, - ехидно поправил тощий Целитель. – Возможно, он обкурился конопли…
- Сумасшедший! – боязливо взвизгнула какая-то женщина. – Гоните его в шею, чтобы он не накликал на нас беду!
- Да, да – гоните! – слаженно подхватила толпа.
- Не сметь! – Джайлз повелительно вскинул ладонь, мгновенно оборвав все негодующие вопли. – Разве вы не знаете, что все помешанные – особо любимы судьбой, а через их уста пророчат сами боги? Кто посмеет обидеть избранника богов? Не ты ли? – его палец обличающе указал на трусливо отшатнувшегося крепкого парня, подпоясанного кожаным фартуком мясника.

Глава 6

Король Полуночного клана Арцисс сидел на поджаром вороном коне, своим высоким стройным телом согревая прочное седло из черного дуба, которое два года назад собственноручно вырезал для него бывший друг – король людей Джоэл, носящий прозвище Гордый. Арцисс смотрел на юг...
На эти серые с серебром песчаные тучи, плотным строем шедшие по сумрачному лаганахарскому небу. Сгущающуюся над его головой темноту сопровождал странный гул – смутно похожий на чей-то Голос, то неразборчиво выпевающий (или скорее выкрикивающий) некую воинственную, пафосно-бравурную мелодию, а то - гортанно лепечущий нежные, слабые звуки, напоминающие куплеты колыбельной песни.
Эльф еще никогда не видел и не слышал ничего подобного. Громоздясь в вышине, тучи закрывали собой всю обозримую линию небосклона, образуя непрерывную волнистую цепь. И они вовсе не были грязными, дождевыми или случайными. О нет, они имели именно этот необычный цвет - серый с серебром, схожий с пеплом погребального костра. Арцисс недоуменно нахмурился: «По кому горят такие костры?» Но ответа он не знал… Грохочущий грозовой фронт казался темным, как погреб в полночь. В абсолютной черноте, где-то в глубине небесного провала, разрывая тучи на части, сверкали ветвистые фиолетовые молнии. Воздух стал густым... Густым от запахов пыли и грязи, сухих прелых листьев и так и не пролившегося дождя. Пришла весна, но увы - посевы ржи и пшеницы не взошли. Ни один росток не решился пробиться сквозь мертвую землю, залитую кровью и опустошенную губительной, братоубийственной войной. Арцисс скорбно поерзал в седле, вспоминая недавние беззаботные времена. Тогда они с Джоэлом еще не были врагами, тогда они назывались братьями…













А тучи все плыли и плыли по небу, пугая и вместе с тем – завораживая своей страшной, противоестественной красотой. Они казались такими же серыми – как дым от лесного пожара, хотя дым от пожара никогда не поднимался так высоко в небо. А как понимать серебряные сгустки? Они настойчиво выпирали между серым, словно начищенная сталь сквозь покрывший ее нагар. И от них веяло чуждой, непонятной, неодолимой магией…
Внимательно оглядев выбранный им пригорок, эльф сердито поскреб свой небритый, щетинистый подбородок, схожий с природным ландшафтом, ибо короля окружали редкие прогалины – стыдливо просвечивающие между холмиками едва начавшего таять снега, редкие клочки травы и одиночные чахлые кусты. Деревьев тут уже не осталось, потому как они высохли все до единого – не сумев пережить прошедшую морозную зиму. А относительно травы... Что ж, трава тоже оставалась прошлогодней. Из свежей не взошло ни травинки.
Арцисса ошарашил первый удар грома, интуитивно им ожидаемый, но все-таки – ставший слишком внезапным. Чистый, резкий, словно невероятного масштаба удар металла о металл. От грома задребезжали бляхи на упряжи его коня, мелко затряслись жалкие кустики, заломило судорожно сжатые челюсти – казалось, он потряс эльфа до самых костей. Король нервно дернул удила, вынуждая верного скакуна сделать несколько коротких шагов. Этот громовой удар раскатился где-то совсем близко, возможно, над крышами Блентайра – его прекрасной столицы. Арциссу немедленно захотелось поехать туда, чтобы проверить возможный ущерб. Удар молнии может убить человека, или прогнать с земель, спалив его дом. Здесь, в Лаганахаре, очень многое может заменить трут – сухая трава, дранка, и даже семена. Но тучи были еще далеко, а значит, молния не могла ударить в его владениях. Серые и серебряные тучи накатывались и кипели, беспрестанно подпитывая и пожирая друг друга. Чего они хотели? Но он не знал ответа и на этот вопрос…
Король закрыл глаза, успокаиваясь, и глубоко вздохнул, пытаясь выровнять жутко частивший пульс. Неужели ему показалось? Неужели он съезжает с катушек, как постоянно пророчит эта безумная кликуша Сильвана? Король с заметным усилием вновь овладел своими эмоциями и открыл глаза.
И вдруг треклятые тучи оказались рядом – прямо над его головой. Все это выглядело так, будто они нежданно подкатились вперед, решив нанести стремительный удар именно сейчас, пока он отвел взгляд. Теперь они безраздельно господствовали в небе, уносясь вдаль во всех мыслимых и немыслимых направлениях, массивные и подавляющие. Эльф почти физически чувствовал, как их вес сдавливает окружающую атмосферу. Он с отвращением вдохнул неожиданно тяжелый от влаги воздух, а на его лбу выступил пот ужаса и удушья.
Облака вспенивались; насыщенно-серые и серебристые тучи сотрясались от белых, идущих изнутри вспышек. Внезапно они закипели и хлынули вниз прямо на него, словно воронка смерча. Он вскрикнул, подняв руку, будто пытаясь заслониться от невыносимо яркого света. Эта чернота... Эта бесконечная, удушающая чернота и смерть. Она поглотит его – он это подозревал…
Но неожиданно тучи исчезли...
Арцисс жалобно застонал, пальцами потирая невыносимо гудящие виски. Он не заметил, как выпустил удила, позволяя скакуну идти туда, куда он сам пожелает. Король медлил с принятием решения, глядя в чистое синее небо и осознавая, что испугался пустоты. Тучи снова собрались на горизонте, но теперь уже довольно далеко, лигах в сорока отсюда. Они тихонько громыхали, как бы напоминая – мы здесь, мы еще вернемся. О чем они предупреждали? Но Арцисс не находил ответа и на этот вопрос…
Трясущейся от расстройства рукой он подобрал поводья и внезапно обнаружил, что его сильная кисть, загоревшая за годы, проведенные под лучами Сола - покрылась сеткой старческих морщин. А ведь их там не было еще каких-то пару тройку дней назад… Морщины на руке вечно молодого, бессмертного Перворожденного?.. Что за глупость?!
«Это тебе показалось, Арцисс, – ободряюще сказал он себе, не желая поверить в очевидное. – Просто померещилось по причине усталости, недосыпания и волнений. Ты медленно съезжаешь с катушек, выражаясь словами Сильваны, это ясно как день! О, прекрасная чародейка – предательница, отрекшаяся от влюбленного в тебя Адсхорна, безумная пророчица, желаю тебе страшной смерти и вечного проклятия!..».

Шум, донесшийся до уха Арцисса, резко вырвал его из плена горестных размышлений, грубо возвращая обратно, на безжизненную землю. Мимо холма тащился тяжело груженый фургон, запряженный парой изрядно отощавших волов. Король мгновенно узнал и этот зеленый полотняный верх оной нехитрой фуры, и сильно полинялый герб – красующийся на боку фургона, принадлежащего Туррану – лучшему кузнецу королевства. Очевидно, на сей раз во вместительном фургоне ехала вся его семья, забрав с собой все, что можно было вывезти со двора. Судя по всему, они переезжают. Но куда? Может, к родственникам? Они с Турраном давненько не садились за партию в камни, уже... Да, уже целых девять недель… В последние месяцы выдалось не слишком-то много свободного времени, пригодного для того, чтобы ходить в гости – ведь пришла весна, и нужно сеять. Кому-то понадобится чинить плуги и точить косы... Кто же займется всеми этими наиважнейшими делами, если кузница Туррана опустеет?
Пока Турран пристраивал фургон рядом с холмом, король снял шлем и постарался придать своему лицу предельно беззаботное выражение, при этом прекрасно осознавая – его улыбка смахивает скорее на оскал, а ввалившиеся от недосыпания глаза горят черным траурным огнем. Худощавый, белокожий и пепельноволосый кузнец передал поводья сидящей на козлах дочери и спрыгнул с фургона, подняв облако пыли, когда его ноги коснулись мертвой земли. А за его спиной по-прежнему зрела далекая гроза...
Кузнец низко уважительно поклонился, а затем подошел ближе к своему королю и закадычному другу детства. Он выглядел растерянным. Арцисс открыл было рот, чтобы его поприветствовать, но Турран заговорил первым, грубо нарушая этикет.
- Я закопал мою лучшую наковальню на грядке, там - где Галалиэль когда-то выращивала клубнику, – извиняющимся тоном промямлил высокий кузнец. – Ты ведь помнишь, где это? Там же я спрятал и мои лучшие инструменты. Не хочу нагружать волов подобной тяжестью, они итак едва ноги таскают от голодухи… Инструменты обильно смазаны сурковым салом и лежат в моем дубовом сундуке. Я перевязал его куском шелка, чтобы дерево не промокло. Это на какое-то время должно уберечь инструменты от ржавчины.
Король с усилием закрыл непроизвольно раскрывшийся рот, чуть не прикусив себе язык. Уж если кузнец спрятал свою любимую наковальню... Это значит, что в ближайшее время он возвращаться не собирается.
- Дружище, что...
- Если я не вернусь, – Турран отвернулся, посмотрев на тучи, – то тогда ты откопаешь мои вещи и проследишь, чтобы о них позаботились? Продай их, Арцисс, или подари кому-нибудь, кто знает в этом толк. Я не хочу, чтобы кто ни попадя бил по моей певучей наковальне. Ты ведь знаешь, я собирал эти инструменты почти двадцать лет.
- Турран! – не веря собственным ушам, пробормотал король. – Куда ты собрался?
Кузнец вновь повернулся к нему, положив руку на луку драгоценного седла, а взгляд его серых глаз стал предельно серьезным, впиваясь прямо в изумрудно-зеленые королевские очи.
- Надвигается буря, - пояснил он. – Так что я решил – надо ехать на северо-восток, к морю, моей родной стихии...
- Буря? – наигранно удивился король. – Ты имеешь в виду вон ту, что маячит на горизонте? Верно, друг, она выглядит плохо. Да забери меня Тьма, она выглядит просто ужасно! Но какой смысл от нее бежать? Мы и раньше видели страшные бури...
- Видели, но не такую, сир, – печально вздохнул кузнец. – Эта буря не из тех, которые можно пересидеть, ибо в нее вплетена древняя магия...
- Это ты о чем говоришь, Турран? – не понял, а вернее – не захотел понять Арцисс.
Прежде чем тот успел ответить, его из фургона окликнула Галалиэль:
- Ты напомнил его величеству про котлы?
- Ах, да, я едва не забыл, – чуть улыбнулся Турран, снисходя до малозначительных женских хлопот. – Моя жена до блеска начистила те луженые медью котлы, которые так нравятся твоему важному придворному повару. Если он все-таки захочет их забрать, то запомни - они стоят в кухне на столе, - произнеся это, Турран прощально кивнул Арциссу и побрел обратно к фургону, сгорбившись и тяжело припадая на правую ногу.
Король сидел в каком-то оцепенении. Его друг Турран всегда славился непреклонной прямолинейностью: он никогда не обременял себя подбором более мягких, щадящих собеседника слов - предпочитая в лоб высказать все то, что накипело у него на душе, а потом хладнокровно пойти дальше. Это стало, пожалуй, главнейшим качеством из всех тех, что нравились в нем королю. Но сегодня кузнец превзошел самого себя, ведь он только что напролом промчался сквозь разговор, уподобившись валуну - летящему сквозь отару овец, пугая всех до единой. И королю внезапно стало страшно, жутко страшно…
Уже дойдя до фургона, кузнец вдруг обернулся и надрывно закричал умоляющим голосом:
- Уходи отсюда, друг! И забирай с собой весь свой двор, ибо там тебе понадобится каждый. Каждый! Потому что проклятые салладэ идут на нас... – он заботливо посмотрел прямо на своего короля. – Запомни, они не остановятся, ибо им нужны наш Блентайр, наша Эврелика и наша кровь…
Арцисс обескуражено моргнул. Он уже перестал задавать себе безответные вопросы, но никак не мог прогнать их из головы. Они сбились в его мозгу, как глупое стадо, пытающееся гуртом прорваться наружу через единственные ворота – топчущее и давящее друг друга...
- Бери с собой весь скот, друг мой, – убедительно добавил Турран. – В случае крайней нужды вы его съедите, ты сам, или твои приближенные – и еще тебе понадобится молоко для детей. А если нет, то ты встретишь людей, у которых можно что-то обменять на говядину или баранину. Еды будет мало – все портится, а зимние запасы истощаются. Бери все, что есть. Сушеные бобы, овес, мед и фрукты – все.
Король бессильно покачнулся и оперся о шею коня. Он чувствовал себя слабым и разбитым. Наконец он выдавил из себя единственный вопрос:
- Зачем и за что нам все это?
Турран помедлил, затем опять отошел от фургона и задушевно погладил шагреневый сапог своего повелителя, поставленный в золотое стремя.
- Прости меня за то, что наша последняя встреча произошла так внезапно. Я… Ты же помнишь, Арцисс, как у меня обстоят дела с разговорами. Я не понимаю, что это за буря – но я знаю, что она означает. Я никогда не брал в руки меча, но моему отцу довелось сражаться – в Лиднейских болотах, а еще – за мрамор из Дурбана, пошедший на постройку Блентайра. Но я все-таки унаследовал от него кое-что нужное, а именно – безошибочное предчувствие приближающейся беды, и потому утверждаю - эта буря означает, что наступает наш конец. Когда она явится, мы должны быть уже там – в безопасном месте, подальше отсюда...
Но вместо ответа король лишь болезненно вскрикнул и схватил кузнеца за плечо:
- Друг, что ты делаешь, ты меня предаешь?
Турран мягко столкнул его руку и отвернулся.
- Мы отправляемся на северо-восток. Грядет буря, и нам нужно ехать к морю...
- Ты собираешься сбежать на север из-за какой-то бури? Но это же сущее безумие!
Турран смотрел на него с жалостью и восхищением, впечатленный воистину королевским упрямством своего друга. А вдали снова загрохотал гром...
«Кузнец прав! – скорбно размышлял Арцисс. - Посевы… небо… еда портится без видимой на то причины», - даже до разговора с Турраном, король уже осознал всю безнадежность и шаткость их нынешнего положения. Глубоко внутри своей израненной, раздираемой противоречивыми предчувствиями души он знал, что эта буря не пронесется над его головой и не исчезнет попусту. С ней придется сражаться… Что ж, он готов к битве! Он не отступит даже в том случае, если ему предстоит в ней погибнуть!
А Голос темноты ликующе взвыл, будто подслушав эти невысказанные мысли, и тот час же рассыпался мелким, злорадным хохотом…

Я сделала несколько судорожных движений руками, словно пловец – пытающийся всплыть на поверхность засосавшего его водоворота, и пришла в себя. Откинула со лба мокрую от испарины прядь волос и сердито посмотрела на Джайлза, ведь это он всего лишь миг назад интенсивно шлепал меня по щекам, заставляя оторваться от сознания короля Арцисса! И следовало признать, что усилия молодого чародея увенчались абсолютным успехом… Но Тьма его забери, ведь он вытащил меня из прошлого, выдернул из чужого сознания на самом интересном месте моего волшебного видения!
- Безобразие, - обвиняюще пробурчала я, сверля мага раздраженным взглядом. - Вот уж точно: сам не ам и другим не дам…
- Прости меня, Йона! - взахлеб затараторил чародей, пытаясь хоть немного загладить свою вину. - Но я до смерти за тебя испугался, ведь ты лежала без движения и почти не дышала, бледная как полотно…
- Она просто впала в транс, - наставительно пояснил Иоганн, заботливо прощупывая мой пульс. – Но кажется, теперь она в пришла в норму. Малышка, тебя не тошнит, голова не кружится?
Я отрицательно помотала локонами:
- Нет, хотя мое видение казалось таким реальным, таким отчетливым и осязаемым!
- И кого ты видела? – оживился Джайлз, просительно теребя меня за рукав рубашки. – Ты сумела что-нибудь разузнать про слезы Эврелики?
- Нет, - снова сказала я. – Но я ощутила себя королем Арциссом, и разговаривала с каким-то его другом, кузнецом по имени Турран…
- Ах, - чародей восхищенно закатил глаза. – Значит, это действительно были они: король Арцисс-Искупитель и мастер Турран – Певучая наковальня!..
- Странные у них прозвища, - иронично хмыкнула я, недоуменно пожимая плечами. – И звучат – совсем не по-людски…
- Верно подмечено, - тонко улыбнулся старый портной. – Эльфы обожали давать друг другу меткие, подчас язвительные прозвища, досконально отображающие особенности характера каждого живого существа. Так короля людей – Джоэла, они прозвали Гордым, а сестру короля Адсхорна – Эврелику, Прекрасной…
- Именно этот кузнец, входивший в клан Полуденных, и выковал впоследствии серебряный Непотопляемый челн, отвозивший тело мертвого короля к месту его подводного успокоения. А еще он создал те самые клинки…, - тут Джайлз осекся, уловив предостерегающий взгляд Иоганна, обозначающий: «Не спеши выдавать все главные секреты!»
- Полагаю, что нашего Джайлза они бы уж точно назвали не иначе, как Болтливым! – весело рассмеялась я, заметив их красноречивое переглядывание и стремясь замять возникшую неловкость. – Интересно, какого прозвища удостоилась бы я?
- Никакого, - обиженный чародей звучно щелкнул меня по носу. – Ты ведь просто маленькая девочка, и никакие особые приметы у тебя еще не выросли!.. – он с ироническим намеком слегка приподнял рубашку у себя на груди, подсказывая – что именно у меня еще не выросло…
- А крылья? – я возмущенно надула губы, невольно вспоминая те гадкие, так ничем и не помогшие мне капустные кочаны. – Ну и вредина же ты, Джайлз…
В углу комнаты тихонько хихикал Иоганн, наблюдая за нашей шуточной перепалкой.
- Я почти ничего не поняла из мыслей Арцисса, - смущенно пояснила я, чувствуя себя настоящей дурой. – Он смотрел на грозовое небо и в основном думал лишь о его грозной красоте…
- Весьма похоже на эльфов, - согласно кивнул портной. – Они всегда питали склонность к излишней метафоричности и насыщали свою речь чрезвычайно пышными эпитетами да описаниями. Романтики, - в его голосе прозвучала явная нотка смешанной с восторгом зависти. – Последние романтики нашего умирающего мира…
- Поэтому они и проиграли в той войне? – нерешительно предположила я.
- Нет, - старый портной смущенно кашлянул, - все произошло куда прозаичнее. Эльфы намного превосходили людей во всем: в уме, красоте, магическом таланте и воинской доблести. Но битва у Аррандейского моста стала неожиданностью для всех, ведь именно в ней люди сумели разгромить объединенное войско двух эльфийских кланов и необратимо повернули вспять ход войны. Наши чародеи объяснили свою победу своевременной помощью богини Банрах, но полагаю – там не обошлось без чего-то посерьезнее… Я слышал путанные разговоры о предательстве и подлом сговоре, но увы – подробности сего мне не ведомы. Все-таки, - он, будто извиняясь, торопливо прижмурил глаза, из которых стекали две струйки слез, - с той поры минуло уже более двух веков…
«Вот Тьма!» - мысленно ругнулась я, давая себе зарок обязательно разобраться в тех древних событиях.
- Арцисс видел надвигающуюся с юга бурю, а кузнец Турран упоминал о битве в Лиднейских болотах, а еще – о мраморе из Дурбана, пошедшим на постройку Блентайра…
- И то и другое – общеизвестные факты, - пояснил Иоганн. – Некогда, очень давно, эльфийское воинство успешно уничтожило всех гигантских змей, населявших Лиднейское болото, и привезло в столицу народ ниуэ - освобожденный из плена этих тварей, ставший вскоре их верными союзниками. А страшный Дурбанский карьер, охраняемый огнедышащими драконами – дал им тот чудесный мрамор, из коего и были возведены стены Блентайра.
- Ниуэ? – потрясенно ахнула я. – Я читала о них в Книге Преданий. И так же о том, что после исхода эльфов наши чародей прокляли народ ниуэ и полностью его истребили. А Братья в обители богини неоднократно говорили нам, что дескать все это сказки, и никаких ниуэ просто не могло существовать в нашем мире!..
- Сказки тоже на чем-то основываются! – многозначительно произнес Джайлз, улыбаясь настолько непонятно, что я так и не смогла придти к какому-то определенному выводу о правдивости или ложности легенд, повествующих о народе ниуэ.
- А почему короля Арцисса прозвали Искупителем? – на моем языке вертелся еще добрый десяток невысказанных вопросов, уподобившихся острым иглам, кои непременно требовалось из него извлечь, но внезапно нашу беседу нарушили семь размеренных колокольных ударов, гулко плывущих над городом.
- Семь часов вечера, - спохватился Джайлз, и я заметила, что он испытал огромное облегчение, избавившись от необходимости немедленно отвечать на мои вопросы. – Как бы нам не опоздать в Звездную башню!
Я мысленно саркастично хмыкнула и приказала себе более не приставать к Джайлзу с вопросами, ибо моя неумеренная любознательность могла весьма пагубно сказаться на нашей едва зародившейся дружбе. Ведь мало кто станет уважать глупых девчонок, усиленно сующих нос не в свои дела, а тем паче – всесильные чародеи…
- Правильно, - в тон ему, наигранно засуетился старый портной, - вам нужно спешить, а между тем малышка Йона так и не выбрала себе платье…
- Выбрала! – я проказливо хихикнула, предвкушая, в какую несусветную панику вгонит сейчас их обоих мой неожиданный выбор. – На свой вкус, конечно же…
- Черное с золотым! – обрадовано предположил старый портной. – Оно замечательно подходит к твоим локонам…
- Не-а! – категорично отказалась я.
- Голубое! – тоном абсолютно уверенного в себе профессионала непреклонно заявил Джайлз, указывая на изысканный кружевной наряд. – Подобного нет даже у главной королевской фаворитки.
- Нет! – небрежно отмахнулась я.
- Белое!
- Вишневое! – предложения сыпались на меня словно из рога изобилия. Наконец мои наставники выдохлись и недоуменно замолчали.
- Мы перебрали все, - вымолвил расстроенный старик. – Больше у меня ничего нет. Неужели тебе не понравилось ни одно мое творение? Все эти наряды пошиты для двора и оцениваются на вес золота…
- Маэстро, ваши произведения великолепны, - я учтиво склонила голову, вызвав прилив польщенного румянца к впалым щекам великого мастера, - но я их попросту не достойна. Я хочу надеть платье погибшего короля…
- Невозможно! – оторопело выдохнул чародей, глядя на меня так, будто видел перед собой дух или привидение. – В Блентайре запрещено ношение эльфийской одежды!
- А у нас много чего запрещено! – я дразняще подергала себе за свое остроконечное ухо. – Точно так же у нас запрещено быть эльфом, к тому же – крылатым…
- Но эта одежда тебе слишком велика! – попытался урезонить меня Иоганн. – Она рассчитана на высокого мужчину мощного телосложения…
- А вот это мы разом поправим! – хулиганисто рассмеялась я и, вполголоса бормоча выученное заклинание, вынула из кармана пузырек с волшебной жидкостью, а затем брызнула ею на одежду покойного короля…
- Мда! – только и смог вымолвить шокированный моим поступком портной. – Джайлз, признавайся, это ты ее научил своим колдовским шуточкам, на нашу голову…
- Ученье, как известно – свет! – виновато пожал плечами чародей.
- А не ученье – Тьма! – справедливо закончила я. – Тьма – это наш первейший враг, так что…
Уменьшенный заклинанием наряд пришелся мне точно впору. Я натянула черные кожаные штаны, к коим прилагались элегантные шагреневые сапоги, оканчивающиеся удобными раструбами чуть выше моих колен. Странно, но в этой, непритязательной на первый взгляд одежде, мои ноги уже не казались чрезмерно тощими, а выглядели длинными и стройными.

Глава гильдии Чародеев оказался женщиной!

Глава 7

Одиночество – это одна из самых непознанных сторон человеческого бытия, по своей непредсказуемости сравнимая лишь с палкой о двух концах, способной становиться и добром, и злом. Подобно палке, одиночество умеет подгонять и останавливать, стимулировать и травмировать, карать и защищать. Подчас желанное и ожидаемое, оно быстро надоедает и начинает тяготить того, кто сумел-таки вымолить у судьбы сей сомнительный дар, но так и не научился правильно им распоряжаться. Одиночество способно очистить душу и подарить здравые мысли, но тем не менее, именно оно выполняет роль самого тяжелого наказания, сводящего нас с ума и подталкивающего к неописуемо экстремальным поступкам. Одиночество врачует разбитые сердца и дарит спокойствие, но притом оно же безмерно усугубляет любые наши пороки: мнительность, нетерпимость к чужому мнению, чувство соперничества и ревность, раздутую (конкретно страхом перед вероятным одиночеством) до уровня всепоглощающего пожара. Одиночество подталкивает нас к открытиям и отупляет, делает мудрее и низводит до животного состояния, учит спокойствию и отбирает последние крохи благоразумия. Одиночество – это великий дар богов, оказывающийся по плечу далеко не каждому смертному. Одиночество – это кара, испытание, награда или достижение. И Тьма нас забери, а ведь иногда одиночество может быть весьма приятной штукой, но лишь в том случае – если рядом есть близкий человек, напоминающий тебе об этой избитой истине. Впрочем, авторство последнего определения принадлежало кому-то из эльфийских магов, а уж эльфы-то всегда отвечали за свои слова, куда получше людей разбираясь во всяких ментальных экспериментах и явлениях…
Так думала Глава гильдии чародеев - сьерра Кларисса, расслабленно откинувшись на спинку своего любимого кресла. Она в полной мере, до дна, испила чашу одиночества – выпавшую на ее долю, а к тому же – давно пресытилась властью, богатством, магией и сопутствующими им привилегиями. Короче, следовало признать: сьерра чародейка - всего лишь пару недель назад отметившая свой семьдесят шестой день рождения, безнадежно устала от жизни и весьма тяготилась излишне затянувшимся одиночеством. А ведь когда-то у нее было все: родня, муж, новорожденный сын… Закон – мудр, он запрещает чародеям и чародейкам заводить семьи, оберегая Лаганахар от возникновения деспотичных родовых кланов. Боги жестоко карают ослушников, ниспосылая им горе и болезни. Бросив вызов богам, Кларисса дерзко переступила через оный многовековой обычай, убеждая себя в своей способности обмануть жестокий рок. Но к сожалению, выторгованные у судьбы годы расцвета и относительного благоденствия рано или поздно берут свое – принуждая платить по счетам. А то, что достается нам нечестным путем – с помощью обмана, шантажа или подкупа, приходится оплачивать втридорога. Жаль только, что мудрость никогда не сопутствует молодости, а приобретается ценой седых волос, морщинистой кожи и расплывшейся талии. Лично ее саму спасало лишь то, что Кларисса довольно неплохо владела магическим искусством, до нынешней поры вполне успешно борясь с наступлением старости. И все же, даже с учетом того, что чародеи живут намного дольше обычных людей, она увы – так и не смогла овладеть тайной бессмертия… Считается, будто одиночество – это и есть та особенная мзда, которую справедливые боги взимали с бессмертных эльфов, насылая его как кару - в обмен на способность жить вечно лишая их эмоций, чувств и душевной чуткости. Вранье! Именно Перворожденные-то как раз и умели любить и ненавидеть лучше всех на свете - так сильно, как людям и не снилось. Хотя уж в чем в чем, а в умении ненавидеть сама Кларисса уже давно превзошла любого эльфа!..
Щедро наделенная от природы всеми мыслимыми и немыслимыми качествами – она так и не обрела личное счастье. Благородное происхождение и родственные связи, а Кларисса являлась никем иной, как родной дочерью предыдущей Главы гильдии Чародеев, позволили ей еще в очень юном возрасте занять пост преждевременно скончавшейся матери. Преступница пошла по стопам преступницы! Завистники шептались, будто это престолонаследование произошло не без участия рвущейся к власти дочери, но она заставила умолкнуть все болтливые языки, действуя где магией, а где - посредством клинка наемного убийцы. С тех самых пор тайна скоротечной болезни ее матери, излечить кою оказались не способны лучшие маги и лекари королевства, постоянно обрастала всевозможными домыслами и выдумками, превратившись в страшную сказку, окружившую саму Клариссу ореолом мрачной загадочности. Поговаривали, будто перед смертью верховная чародейка Люцита харкала кровью и покрылась гнойными язвами, что случается при отравлении соком экзотического растения каркарут, но все эти разговоры никогда не принимались всерьез при королевском дворе. Поначалу потому, что Лаганахар нуждался в услугах магов, а потом – по причине страстной любви, вспыхнувшей в сердце молодого короля Вильяма, занявшего отцовский трон. А любовь, как известно, сметает любые препятствия и обеляет все грехи…
Верховная чародейка Кларисса была на тридцать пять лет старше короля Вильяма, но разве это имело какое-то значение? Конечно же не имело, если красота магички сияла ярче Сола, затмевая самых знаменитых прелестниц Блентайра. И Вильям не устоял… О конечно, в той любовной истории не обошлось без магии и приворотных чар, но в итоге король и Глава гильдии Чародеев сыграли пышную свадьбу, обменявшись брачными кольцами и клятвами в вечной верности. А вскоре королевство облетела радостная весть – королева ждет ребенка!..
Принцесса Аньерд – сводная сестра короля, всего лишь на три месяца отстала от своей новоиспеченной родственницы (разрешившейся от бремени прехорошеньким мальчиком), и родила дочь – происходящую неизвестно от кого. «От бродячего певца без роду и племени, встреченного мною на Осенней ярмарке!» - строптиво заявила венценосная распутница, снизойдя до объяснений с убитой горем семьей. Королевский двор пребывал в глубочайшем шоке и отчаянии, да к тому же по городу ходили упорные слухи о том, будто младенец родился уродом. Едва оправившаяся от родильной горячки королева Кларисса не выдержала обрушившегося на корону позора. Она наняла неких лихих людишек, выдав им жуткое поручение – выкрасть из колыбели крохотную дочку принцессы Аньерд и унести ее подальше от столицы, а там бросить или отдать на воспитание каким-нибудь скромным простолюдинам. Ночные тати успешно выполнили первую часть трудного задания, но дальше приключилось непредвиденное… Упав на колени перед троном королевы и бия себя кулаками в грудь, наемники клялись – едва они вышли за городские стены, как на них внезапно налетел черный смерч, вырвавший из их рук корзинку с незаконнорожденной малюткой и унесший ее в неизвестном направлении. Клариссе пришлось поверить смертельно перепуганным ворам, а позднее она даже убедила себя в том, будто дочь принцессы погибла, тем паче, что сама Аньерд вскоре скончалась от горя и лихорадки, развившейся из-за не перегоревшего в груди молока. К тому же, королеве совсем не хотелось грустить, ведь она родила сына – нареченного принцем Арденом и провозглашенного наследником престола. Но через три дня после родов Аньерд, принц так же пропал из дворца, и отыскать его не смог никто – ни чародеи, ни воины, ни охотники… Исполненный горем король Вильям будто внезапно прозрел, обвинил жену в обмане и изгнал ее из своего дворца. С тех пор Кларисса безвыездно проживала в Звездной башне, по-прежнему занимая пост Главы гильдии Чародеев. Она несказанно тосковала по своему потерянному сыну и страдала от затянувшегося одиночества. Но она отнюдь не смирилась с постигшей ее утратой, не теряя надежду вернуть своего единственного ребенка. А помимо этого, верховная чародейка мечтала реализовать еще один грандиозный план, превзойдя в славе и величии не только свою покойную мать, но даже знаменитую бабушку – основательницу гильдии Чародеев, магичку Сильвану… Жаль только, что древние свитки – с превеликим трудом извлеченные из заброшенной эльфийской библиотеки, оказались совершенно бесполезными. А еще Первая Книга!.. Согласно туманным намекам ее матери Люциты, лишь один человек в Лаганахаре сумел некогда прочесть эту книгу, написанную самими Неназываемыми и постичь величайшие тайны мира.