Институт стражей магии. Подменённая. Анжелика Лав

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30

АННОТАЦИЯ

Шла, никого не трогала – и вдруг оказалась в другом мире. На месте убийцы короля. Прямо в её наручниках! К счастью, наследник престола, сногсшибательный Барланд, в которого я умудрилась втрескаться с первого взгляда, поверил в мою невиновность.

   Но мной интересуется не только он. И случайно ли я очутилась в этом мире?

ГЛАВА 1

   – Мрачное местечко.

   Я была согласна с Наташкой: новые дорожки и чахлые кусты выглядели безжизненно. Автобус уносил нервное гудение мотора.

   – А внизу лежат все эти кости, – Наташка оправила роскошные белокурые кудри, при виде которых мне хотелось спрятать свой прямой тёмно-русый хвост.

   Отмахнувшись от комара, я удобнее перехватила пакет с вещами:

   – Что за кости?

   – Ну ты даёшь, Ев, – Наташка, цокая каблуками, двинулась к новенькому комплексу санатория. – Здесь же было болото, в нём непременно кто-нибудь тонул.

   Праздновать день студента здесь наша группа решила из-за их завлекательно-низких цен. Похоже, мы явились последними.

   – А там, где в муках погибали невинные – там и всякая мистика.

   – Угу, – я глядела под ноги и краем глаза улавливала разгорающееся голубое свечение.

   «Для включения подсветки вроде рановато».

   – А вон и Олежка, – Наташка помчалась вперёд.

   Голубоватое сияние усиливалось, я подняла взгляд: свет окружал меня плотным кольцом странных символов.

   «Что?» – от изумления разжались пальцы, пакет выскользнул.

   Голубой свет окутал меня, дышать стало нечем, я хотела бежать, рванулась вперёд – в грудь и запястья врезались ремни. Перед глазами мерцали цветные пятна, но я чувствовала: сижу, перехваченная ремнём поперёк груди, и руки, ноги тоже скованы. Сморгнув слёзы, я перевела дыхание, открыла глаза и успела заметить, как растворились голубоватые знаки.

   На меня смотрел длинноволосый брюнет с внимательными тёмными глазами. Сердце ёкнуло. Он смотрел с большого плаката. На красавчике была то ли военная, то ли учебная форма с высоким воротником-стойкой, а слева от аккуратно лежавших длинных прядей, не вязавшихся с образом военного, были непонятные закорючки красного цвета.

   Было в нём что-то такое, что удерживало взгляд, цепляло помимо смазливой внешности.

   Наконец, я смогла отвести взгляд и оглядеться: металлическая комната два на два метра, сверху горели три длинных светильника, справа и слева было ещё по одному креслу с наручниками.

   Так, это сон.

   Поморгав, я попробовала ущипнуть себя, но привязанные к подлокотникам руки не дотягивались до кожи, тогда я прикусила губу – больно, до привкуса крови во рту, но по-прежнему оставалась здесь.

   А дверей не было.

   И окон тоже.

   И никаких отверстий для воздуха.

   Я задохнулась от ужаса: как такое возможно? Меня… замуровали?

   Брюнет на плакате моргнул. Я вздрогнула. Его губы приоткрылись в почти ласковой улыбке, и… плакат заговорил спокойным, чарующим голосом, надписи рядом с виском менялись. Красавчик поднял руку и небрежным жестом заправил прядь за ухо – движением очаровательно робким, будто смутился. Он на миг опустил взгляд, и стало видно, какие у него длинные ресницы.

   Так. Я тряхнула головой, зажмурилась, а когда открыла глаза – плакат снова застыл.

   Наверное, я сошла с ума.

   Нет, даже наверняка: я рехнулась.

   Надо просто посидеть и подождать, когда галлюцинации пройдут. Я сидела, стараясь не думать о сковывающих меня ремнях, прислуживаясь к ощущениям: за стенами что-то гудело и, кажется, я летела. А может мне это просто казалось.

   Снова раздался чарующий голос, я подняла взгляд на брюнета. Умопомрачительный красавчик: правильные черты лица, густые блестящие волосы, точно из рекламы шампуня; широкие плечи. Уверена: если расстегнуть его одежду, пресс под ней будет о-го-го. Жаль, он только мерещится.

   Отговорив положенное, заправив прядь и опустив взгляд, брюнет поднял его и будто заглянул мне в душу. А спустя пару фраз опять застыл.

   Таак…

   Зажмурившись, я сосчитала до десяти, открыла глаза и вновь не могла оторваться от красивого лица с тёмными выразительными глазами. Что же в нём так притягивает? Конечно, парень бесспорно красив, сексуален, но… Надо было думать о том, как выбраться, а не любоваться плакатом.

   Брюнет снова улыбнулся и заговорил своим бархатным голосом на непонятном языке. Мама, кажется, я пропала.

   Закрыв глаза, я откинулась на спинку кресла и стала ждать, когда сон закончится. В нормальном мире плакаты не разговаривают, так что это сон, надо лишь подождать.

   Ощущение полёта было и тревожным и успокаивающим одновременно.

   «Просто сон, – уверяла я себя. – Я задремала, пока еду в автобусе, скоро меня разбудят у санатория, мы с ребятами искупаемся в бассейне, зажарим шашлык, всё будет чудесно».

   Сквозь мысли просачивался сладко-убаюкивающий голос брюнета. В его плавной красивой речи я уже различала отдельные слова. Очаровательно улыбнувшись, брюнет шагнул с плаката, присел передо мной на корточки и ласково спросил:

   – Страшно?

   – Ага, – глупо прошептала я, теряясь в водовороте тёмных глаз.

   Кабину тряхнуло, я дёрнулась в путах и открыла глаза: с плаката улыбался брюнет. Руки и ноги ныли. Снова тряхнуло. У меня дыбом встали волосы: что за? Мы не падаем случайно?

   Тряхнуло так сильно, что больно врезался в грудь ремень, лампы замигали.

   Я вся сжалась, кабину тряхнуло ещё раз.

   И всё замерло. За стенкой что-то заскрежетало, будто чудовище когтями провело… ой, не надо мрачных мыслей. Может, меня эскалатором куда-то тащат… только бы не в пресс. Ну не получается мыслить позитивно, когда я связана и в каком-то коробе страшном. Я глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь унять дрожь.

   Плакат перетёк в сторону, на его месте, на абсолютно гладкой стене, появилась вертикальная светящаяся линия, вверху и снизу она раздвоилась на перпендикулярные вертикальной царапины. Они очертили прямоугольники, и эти прямоугольники открылись наружу, точно дверь.

   На двух рядах направленных на меня ладоней пылали разноцветные огоньки. Мужчины, одетые в какую-то ОМОНовскую, только серую с красными закорючками, броню, стояли по обе стороны металлической дорожки от моей двери. На их скрещённых ладонях горели огоньки разных конфигураций, а поверх них, за прозрачными щитками шлемов, были полные ужаса глаза.

   Ребята с таким ужасом смотрели на меня. Это… настораживало. Мягко говоря.

   В конце оставленного мне для прохода коридора была двойная металлическая дверь. Если хотели, чтобы я дошла до выхода сама, то крепко просчитались: я привязана к креслу, а кресло приковано к кабине. О чём я и хотела сообщить этим странным товарищам, но не смогла вымолвить ни звука: что-то сковывало голосовые связки.

   Я не хотела паниковать, честно, но меня затрясло, и сердце забилось со скоростью пулемётной очереди, завыло в висках.

   Мама, мамочка, забери меня отсюда.

   Двери отворились, выпуская из лифта троих. И в центре был брюнет с плаката. Паника выветрилась. Парень выглядел старше, прикрывавшие левый глаз волосы небрежно разметались по обтянутым тёмно-синей формой плечам, наискосок крепкого торса тянулась перевязь с красными, чёрными и белыми полусферами камней. Вокруг обтянутых чёрными кожаными штанами ног при каждом шаге взметались полы плаща. А лицо, гладкое, ровного цвета, с пухлыми губами, уголки которых трагично смотрели вниз, вживую казалось ещё красивее. Сердце забилось чаще, но не столько от страха. Брюнет смотрел на меня, а я была в стареньких джинсах, обычной майке с принтом Гримми-кота и видавших виды кроссовках.

   Слева шёл коротко стриженый узколицый блондин в изящной пепельного цвета броне, справа – суровый усатый старик в плаще со схемами; округлившееся брюшко усача плотно охватывал широкий пояс с двумя рядами камней-полусфер серебряного, золотого и изумрудного цвета.

   Я взглянула в лицо брюнета и сглотнула. Он надвигался, он пронизывающе смотрел на меня и всё сильнее хмурился. На полпути к кабине он остановился и полуобернулся к старику, что-то пророкотал так, что у меня мурашки поползли. Старик замотал головой, блондин что-то сказал. Брюнет снова посмотрел на меня. Я попыталась улыбнуться и приветливо махнуть рукой, но губы нервно дёргались, а рука едва шевельнулась. Стражники аж просели, тараща глаза, блондин заслонил собой брюнета и выставил ладони, на которых вспыхнула золотая звезда. Старик метнулся из стороны в сторону, тоже выставил руки, и на его ладони зажёгся зелёный круг.

   Вжав голову в плечи, я ловила взгляд брюнета. Положив ладонь на плечо блондина, он что-то сказал и сдвинул того в сторону. Старик сбивчиво забормотал. Помедлив, брюнет кивнул, развернулся и направился к лифту. Я попробовала окликнуть, но куда там – голос будто кто-то держал.

   Ладно, всё будет хорошо – только без паники.

   Красавчик и его приятель блондин удалились. От взгляда старика мне стало совсем не по себе. В зелёном круге на ладони старика вспыхнули такого же цвета знаки, и кресло подо мной дёрнулось. Я тоже задёргалась, но ремни держали крепко.

   Кресло выплыло из кабины, вдруг показавшейся мне уютной и почти родной. С двух сторон на меня испуганно-грозно смотрели молодые мужчины в броне. Обращаются со мной как с ужасной преступницей или сумасшедшей.

   ОМОНовцы рассредоточились вокруг, что-то зашептали, знаки на их ладонях вытянулись в ленты, смешались, превращаясь в белые полосы, и это белое закрыло меня беспросветным сияющим коконом. Кажется, у меня здесь разовьётся клаустрофобия.

***

   Сердце безумно колотилось в груди, мундир сжимал, как в тисках. Я стоял с закрытыми глазами и пытался осознать, что же произошло. Почему вместо Титары в оковах оказалась незнакомая девушка, ещё и дикая. Титара не могла сбежать, её точно посадили в это кресло, всю дорогу охраняли, но даже если её перепутали с другой заключённой, в той тюрьме не было диких, так как?..

   Юриба молчал рядом. Как хорошо, что он, в отличие от советников, умел вовремя молчать. Я прикрыл глаза ладонью. В памяти отчётливо вспыхнул образ девушки, её наполненные голубым светом неукрощённой магии глаза. Сначала на хорошеньком личике был привычный восторг, но потом… она испугалась. Похоже, она из стойких. А рисунок на её груди – что за странный зверь?

   И снова представилось её лицо в обрамлении выбившихся из хвоста прядей, сияющие глаза: кто она такая? Сердце стучало в горле, я опустил руку, смотрел на расстилавшийся передо мной серый коридор, но мысли упорно возвращались к неожиданной и непонятной пленнице.

   – Барланд, – едва слышно произнёс Юриба.

   Я медленно повернулся к нему: бледное лицо, капли пота на висках.

   – Твой глаз, – прошептал Юриба.

   Сердце заколотилось ещё быстрее, я накрыл левый глаз ладонью и быстро зашагал прочь.

***

   Не знаю, сколько времени провела в этой проклятой сфере. По ощущениям – долго и… не хотелось паниковать, но как-то это не похоже на сон. Я проклинала затею с празднованием в санатории: не надо ни бассейна, ни шашлыка на свежем воздухе – только домой верните.

   Кокон вдруг растаял.

   Я оказалась у стола, по другую сидел старик, поджимавший тонкие губы под густыми усами. Тёмные глаза, что говорится, впивались в меня. Я не знала, то ли смело встречать взгляд, то ли потупиться. Краем глаза видела: мы в пустой светлой комнате без окон и дверей. «Допросная», – пробежало холодком по нервам.

   Старик сказал что-то на непонятном языке, махнул ладонью с тусклой золотой звездой, и моё горло защекотало.

   – Кхм, – я сглотнула и попробовала: – Здравствуйте, я…

   Недовольно морщась, старик помахал рукой и снова что-то сказал.

   – Я Ева Белкина, – снова попыталась я, и опять старик поморщился, заговорил.

   Золотая звезда на его ладони засияла ярче, а моё горло на миг сдавило и снова отпустило.

   – Я вас не понимаю, – уверенно произнесла я. – Честно не понимаю. И не знаю, как здесь оказалась. Верните меня домой.

   Старик со вздохом закатил глаза и что-то забубнил.

   Он спрашивал, я повторяла то, что уже сказала, а он морщился, отмахивался и требовал ответа – ну просто дотошный препод на экзамене. Я готова была биться головой об стол, но при всём желании не могла бы дотянуться, и просто наклонилась, повисла на «ремне безопасности». На обтянутые джинсами колени закапали слёзы.

   Куда я попала? Как отсюда выбраться?

***

   Все десять мониторов отображали допросную, её ярким светом озаряя комнату безопасности. За пультом, склонив кудрявую голову, сидел техник:

   – Системы автоматического перевода не распознают её речь.

   Продолжая смотреть на выведенное крупным планом лицо девушки, я кивнул. Что-то тут не вязалось или, правильнее сказать, было подозрительно… Сердце пропустило удар, я шумно вдохнул, разворачиваясь к тихо ожидавшему в стороне Юрибе. Он поймал мой взгляд.

   – Тебе не кажется, что… – я чувствовал, как оживление охватывает меня, вытесняя тоску и ужас. Юриба ждал продолжения, но я не находил слов, чтобы выразить, правильно объяснить возникшее у меня ощущение, что эта девушка связана с исследованиями моего отца. Я унял неуместное возбуждение и как можно спокойнее приказал: – Вызывай техников по трансформе.

   На лице Юрибы не дрогнул ни единый мускул, только в глазах мелькнуло любопытство, но он поклонился и вышел из комнаты.

   Из угла послышался елейный голос:

   – Ваше величество…

   – Высочество, – едва сдерживая раздражение, я заглянул в серые глаза Демира Нарджа.

   – Ваше высочество, я настаиваю на допросе с пристрастием. Уверен, эта девушка всё расскажет, если правильно…

   Он умолк, без выражения глядя на меня. Я понимал, что заставило его заткнуться (на падавшей на моё лицо пряди мерцали фиолетовые блики), было даже приятно не видеть привычных ужаса или жалости.

   – Мы не дикари, – отчеканил я. – И пока я управляю страной – никаких допросов с пристрастием.

   – Полагаю, Совет будет…

   – Я сам разберусь, в чём тут дело, и прошу Совет держаться в стороне. Эта девушка, как и всё, что касается расследования, находится под моей и только моей юрисдикцией, – я шагнул к нему. – И всякий, кто посмеет влезть в это дело без моего разрешения, лишится должности. Ясно?

   – Да, ваше высочество, – поклонился Демир Нардж.

   Он снова посмотрел мне в глаза. У меня мороз пробежал по спине. «Девушку надо охранять», – я повернулся к экрану: она сидела, склонив голову, и магический свет глаз окрашивал стекавшие по щекам слёзы в голубоватый свет. Мне вдруг стало так её жалко, что захотелось подойти и сказать что-нибудь успокаивающее. Неуместное желание, но…

***

   Послышался шорох, я подняла голову и сквозь пелену слёз увидела знакомый статный силуэт с падавшим на глаз росчерком чёлки, а едва сморгнула слёзы, поймала взгляд брюнета. К моим щекам горячо прихлынула кровь, а сердце забилось чаще. Меня всю охватило приятное волнение, хотелось придвинуться к нему, уткнуться в его грудь, и казалось, от этого станет невыносимо хорошо.

   Брюнет перевёл взгляд на старика, подошёл к нему и, остановившись боком ко мне, что-то спокойно сказал своим божественным голосом. Я растаяла. Щёки жгло просто невыносимо.

   Старик недовольно ответил, брюнет опять заговорил спокойно, старик цедил ответ сквозь стиснутые губы, но я не слушала (всё равно не понимаю), а любовалась профилем брюнета.

   Скосив на меня тёмный взгляд, брюнет развернулся и вышел. Дверь за ним сразу растворилась. Исчезающие и появляющиеся двери, пассы, странные световые эффекты… похоже на магию. Э… я попала в магический мир?

   Уставившийся на меня старик злобно раздувал ноздри, казалось, усы топорщатся от негодования. Я вжала голову в плечи и тоненько пробормотала:

   – Не местная я, не виноватая… оно как-то само получилось.

   Фыркнув, старик поднялся и, через столешницу наклонившись ко мне, что-то злобно проговорил.

   – Не поняла, – ещё более жалобно призналась я.

   Некрасивое морщинистое лицо передёрнулось судорогой. И от него пахло сладковато, точно нафталином. Верните мне брюнета, с ним я согласна немного в плену побыть.

   В стене снова появились двери, вошёл давешний блондин. Вблизи оказалось, корни его волос тёмно-русые, а глаза – тёплого коричневого цвета. Следом за ним явились две девушки в зелёных комбинезонах с горизонтальными чёрными полосами и белыми надписями на непонятном языке. Встали по бокам от меня.

   – Эй, что происходит? – я задёргалась. – Что вы делаете?

   Крашеный блондин сложил руки на широкой груди и уставился на меня немигающим взглядом. Я оглянулась на девушек: на их ладонях горели чёрные полумесяцы… э, надеюсь, меня не в ИГИЛ какой-нибудь готовят? Слышала, там наркотиками людей накачивают, может, всё происходящее – глюк?

   Вокруг меня обвились чёрные вереницы знаков, сложились в пентаграмму, она вспыхнула, рассыпалась пылью, и эта пыль ринулась мне в лицо. Я задержала дыхание, зажмурилась, ожидая удара крупинок, но ничего не ощутила.

   – Можешь открывать глаза, всё в порядке, – зыбко прозвучал молодой голос.

   В уши будто вату напихали. Я тряхнула головой.

   – Эй, ты меня понимаешь? – повторил голос на чистом русском.

   – Да, – отозвалась я и открыла глаза.

   – Отлично, – обладателем молодого голоса оказался крашеный блондин. – Как тебя зовут?

   – Ева Белкина.

   – Странное имя.

   – Я протестую, – старик сложил руки на груди. – Она притворяется.

   У блондина дрогнули губы, он облизнул их, словно давая себе время успокоиться, и ответил подчёркнуто вежливо:

   – Мы это поняли, советник, и будем иметь ваше заключение в виду, но в данный момент целесообразно применить другой метод.

   Фыркнув, старик вскинул ладони, на которых не было и следа звёзд:

   – Я умываю руки, – гордо вскинув голову, он покинул допросную.

   Покачав головой, крашеный уселся на стул:

   – Я – Юриба Бизор. Можешь называть меня просто Юриба. А тебя как? Ева или Белкина?

   – Е…

   Стул исчез, Юриба плюхнулся на пол, зашипел. Показался он из-под стола красным как рак.

   – Сейл, будь ты проклят, – процедил Юриба и посмотрел на девушек, всё ещё стоявших по бокам от меня. – Можете идти.

   Девушки вышли, но теперь на их комбинезонах белели вполне русские надписи: «Корпус ментальных манипуляций; Б-13; И-2». Если логика мне не изменяет, на меня наложили заклятие перевода… даже не знаю, радоваться или посыпать голову пеплом.

   – Кхм, – я с надеждой взглянула на Юрибу. – Можешь называть меня Евой… всё очень плохо?

   Он соединил ладони, и возле стола возник новый стул. Юриба сел.

   – Меня… что со мной будет? – голос дрогнул.

   – Расскажи, кто ты и откуда, – Юриба сцепил пальцы.

   Я честно рассказала, что я студентка из России, шла отметить день студента с однокурсниками, но вдруг меня окутало голубое сияние, и я оказалась здесь.

   – И на кого ты училась, студентка? – спросил Юриба без малейших признаков неверия, позволившего надеяться, что они знают о России, о перемещении между мирами (если со мной случилось именно это) и смогут меня вернуть: у них должна быть отработана технология общения с попаданцами, у них ведь даже заклинание перевода оказалось!

   – На учителя географии, – неохотно призналась я.

   Профессия меня не радовала, но это был единственный факультет, куда я смогла попасть на очное обучение без взятки, а пропускать год, чтобы пересдать ЕГЭ, родители не позволили.

   – Географии, – задумчиво протянул Юриба, постучал по подбородку.

   – Что со мной будет? – я, насколько позволял ремень, подалась вперёд. – Вы отправите меня домой, да?

   Юриба сочувственно на меня посмотрел:

   – Пока ничего не могу сказать. Тебе придётся пару дней пожить в камере.

   – Я арестована?

   – Да, – кивнул Юриба. – Скажу честно: ты крупно попала. Знаешь, кто должен был ехать в том блок-кресле?

   Под ложечкой противно засосало, я помотала головой.

   – Женщина, убившая нашего короля.

   Я словно провалилась в бездну. Не знаю, насколько отличается этот мир от нашего, но убийство короля явно не то преступление, которое спускают просто так.

ГЛАВА 2

   Яркий свет и белизна стен слепили, но так я чувствовал себя уютнее, чем в темноте. Особенно когда перекинул на лицо ещё несколько прядей.

   – Техники всё перепроверили, – отчитался гвардеец. – Единственное отклонение от нормы – небольшой скачок магии, когда транспортник проходил над Чёрным болотом. Причина неизвестна.

   – Чёрные болото, – я потёр лоб. – Только этого нам не хватало.

   Гвардеец ждал приказов.

   – От этой аномальной зоны можно ожидать любых сюрпризов, – я повернулся к окну на аэродром. – Прочешите местность: возможно, кто-то из сообщников Титары помог ей оттуда.

   Он отсалютовал и ушёл исполнять поручение.

   «Как там допрос?» – я хотел поговорить с ней лично, но, при всей моей неприязни к советникам, в этот раз они правы: девушка, хотя и кажется хрупкой и беззащитной, может представлять угрозу.

***

   Я ожидала ужасов заключения по аналогии с обезьянниками криминальных российских сериалов. Тюрьма напоминала асгардскую из фильма Марвел: подземелья, стражники в броне, просторные коридоры и лестницы с завихрениями рельефных украшений, в самой камере – чистые белые стены без окон, по периметру дверей – узоры. Душевую кабинку и унитаз отгораживала матовая стенка. Узка кровать располагалась вдоль стены. Вместо подушки был валик, и с непривычки я намучилась.

   Отсутствие подушки было, конечно, не главной проблемой: что со мной сделают? Как там мама с папой? Конечно, я не гордость и всеобщий любимец семьи, как брат, но они должны переживать. Честно говоря, я даже надеялась, что они наконец-то сильно обо мне переживают. И жалеют, что не взяли с ними на курорт, а потом я вернусь, и… и, в общем, они, надеюсь, больше не будут меня игнорировать.

   Но самое, даже не знаю – забавное? грустное? радостное? – напротив постели висел плакат с изображением брюнета в полный рост. У красавчика была причёска, не скрывающая левый глаз, и закралось подозрение: а не скрывает ли он теперь какую-нибудь травму? Надо присмотреться в следующий раз… если мы, конечно, встретимся.

   В общем, если у меня был шанс не думать о загадочном брюнете с изумительным голосом, плакат начисто его убил. Я смотрела на красивое лицо перед сном, когда свечение потолка сильно уменьшалось, смотрела днём, сидя на кровати, ведь других мест посидеть не было, смотрела, прохаживаясь по камере, смотрела, когда ела довольно вкусные каши с фруктами, овощные супы и что-то напоминающее кальмара. Он всё время был рядом, и иногда казалось, что он за мной наблюдает.

***

   Ева развернулась у стены и пошла назад. Посередине комнаты остановилась и свернула к стене с плакатом. Подняв голову вверх, хмуря тонкие брови, она рассматривала моё лицо. В глазах сияла магия, и я не мог понять, что девушка чувствовала. О чём думала?

   Пискнула дверь. Я выключил монитор и уставился на распечатки на столе:

   – Неплохо бы научиться дожидаться разрешения войти.

   – Неужели ты от меня что-то скрываешь? – весело упрекнул Велинор и плюхнулся в кресло напротив стола.

   Сцепив пальцы, я посмотрел на младшего брата. Он выглядел бледнее обычного, но даже траур не вытравил с его круглого лица весёлого выражения, и в карих глазах не было тоски. Я понял, зачем он пришёл.

   – Ты ей веришь? – Велинор ухватил прядь тёмных волос и стал накручивать на палец. – Правда?

   – Ты не считаешь, что это разумно предположить, учитывая, чем отец и Титара занимались?

   Я поздно понял двусмысленность фразы. Велинор усмехнулся:

   – А ты веришь в то, что их так называемые исследования не были лишь прикрытием?

   – Но кое-какие результаты есть, – я махнул на разложенные по столу бумаги.

   – Чушь, – во взгляде Велинора сверкнула злоба. – Работа помощников. Я полностью согласен с Лафаром: отец ничего не искал и не открывал, убийство из мести, а эту девчонку нам просто подсунули, и скоро мы найдём того, кто подсадил её вместо Титары. Перемещение между мирами давно невозможно. Ты попусту тратишь время.

   Его слова и тон голоса пробуждали гнев: я чувствовал, что прав. Как и отец, я верил в возможность перемещения. Верил, что это не пустые легенды. Вздохнув, Велинор стряхнул с колена воображаемую пылинку:

   – Мы с мамой поговорили и… – он пристально посмотрел мне в глаза. – Мы считаем, что ты должен выполнить рекомендации Совета. Ты гоняешься за призраками, и исчезновение Титары объясняется просто: она подкупила стражу.

   – Только никто не может это доказать.

   – Ты свою теорию доказать тоже не можешь.

   – Но эта девушка…

   – Обманщица.

   Не было ни времени, ни желания спорить. И я тем более не собирался и дальше надеяться на службу безопасности.

   – Может быть, – я улыбнулся. – Но на этот раз я буду делать то, что считаю нужным.

   Велинор капризно надул губы. Наверное, ему пообещали награду, если отговорит меня заниматься этим делом. Но почему? Едва брат ушёл, я включил монитор: Ева сидела на кровати и смотрела на плакат с моим изображением. От этого у меня появилось странное ощущение в груди.

***

   Под конец второго дня дверь отворилась, и шестеро стражников вывели меня из подземелий в коридоры с зарешёченными окнами, довели до закрытой чёрным монолитом арки.

   Чернота схлынула, открывая проём в шестиугольную комнату с креслом посередине, столиками и людьми в броне. Сердце разочарованно ёкнуло: брюнета среди трёх мужчин из «Корпуса правопорядка» и двух женщин в зелёно-чёрных комбинезонах из «Корпуса ментальных манипуляций» не было.

   – Что происходит? – я старалась удержаться от крика. – Что вы собираетесь со мной делать?

   – Ставить следящее заклинание, – раздался сзади знакомый голос.

   Я обернулась: стражники расступились перед Юрибой, потрясавшим синей папкой. Он дежурно улыбнулся:

   – Поздравляю, вас сочли прямо непричастной к исчезновению Титары Брон.

   – Это та убийца короля?

   Поравнявшись со мной, Юриба коротко ответил:

   – Да, – он указал на кресло. – Прошу.

   – Вы отправите меня домой?

   – Наши специалисты работают над этим вопросом, – Юриба качнул папкой и повторил с нотками приказа: – Прошу, присаживайтесь.

   Внутри всё сжалось, я выдавила:

   – Зачем?

   – Вы в судебном порядке признаны невиновной в побеге Титары Брон. Мы выдадим временный вид на жительство, поставим следящее заклинание, чтобы иметь возможность отслеживать ваши перемещения. И вам придётся определиться, какую из форм пребывания вы предпочитаете.

   – Э?

   Юриба вздохнул так тяжко, словно двухминутный разговор со мной безмерно его утомил.

   – У вас есть дикая магия, это делает вас потенциально опасной для окружающих, вам нужно решить, вы будете дожидаться результатов исследования специалистов в спецклинике для неконтролируемых или поступите на обучение магическому искусству.

   Единственное, что я уяснила – это наличие у меня магии.

   – Бред, – прошептала я. – Я не волшебница, я не могу колдовать.

   – В этом и проблема: в вас есть магия, но вы не обучались управлению. По закону вы должны либо обучиться, либо находиться в специализированном заведении под присмотром врачей.

   По описанию оно подозрительно напоминало сумасшедший дом.

   – Учиться! – выпалила я, пока дают выбрать. – Я буду учиться!

   Да и в принципе умение колдовать не повредит.

   Так я подписалась на обучение в Институте Стражей Магии, но на тот момент я об этом не знала, я просто села в кресло и позволила (громко сказано, конечно, я всё равно не смогла этому помешать) читать надо мной заклинания. Вокруг засветились красные знаки, сжались вокруг моей шеи совершенно безболезненно, но мороз пробежал по коже.

   Затем мне дали щупать разноцветные каменные шарики, из которых только голубой и белый озарились светом. После выдали приколотую на планшет пачку листов с геометрическими головоломками, ручку и поставили на столик рядом массивные песочные часы.

   – Время пошло, – предупредил сидевший на наколдованном стуле Юриба.

   Понимая, что это какой-то вступительный тест, я старалась изо всех сил, не останавливаясь на заданиях, которые не могла решить сходу. Результат просматривала старшая по виду женщина из ментального корпуса, и ручка, которой она водила над записями, подсвечивалась то жёлтым, то красным.

   – Автопроверяющая ручка? – шёпотом спросила я Юрибу.

   – Мм? – он рассеянно посмотрел на меня.

   Хотела повторить, но тут женщина мрачно произнесла:

   – Уровень развития позволяет поступление в высшие учебные заведения.

   Я чуть не поперхнулась – так оскорбительно прозвучало. Судя по недовольно скривившимся губам, результат женщине не понравился.

   Юриба почесал макушку:

   – Ну что ж, пойдём оформляться, – он направился к двери.

   Его стул растворялся. Приведшие меня стражники с непроницаемыми лицами стояли вдоль стен. Мужчина из корпуса правопорядка запаковывал шарики, остальные, как и женщины, заполняли бумаги. Похоже, бюрократия цвела и здесь. Я вышла следом за Юрибой в коридор с дверями по левому краю. В простенках между окнами справа висели портреты мужчин и женщин в алых узких рамках.

   Окна выходили в огороженный стенами здания внутренний двор, окна и портики образовывали строгий геометрический узор, стены уходили вверх, и из коридора я не могла увидеть крыши.

   – Добро пожаловать в Сиджаку, – махнул рукой Юриба.

   Он шёл спиной ко мне, но было чувство, что он ждёт удара. Может, стоило требовать аудиенции у какого-нибудь министра, просить, чтобы меня срочно вернули домой, возможно, это бы ускорило процесс моего возвращения, но я боялась напортачить в этом мире, где была совсем чужой.

   Я просто ждала, что будет дальше.

ГЛАВА 3

   Мы пришли в светлый зал со столами между перегородками. Суетливая девушка, двадцать раз переспросив, как меня зовут и попытавшись выведать правильное написание фамилии (похоже, белок тут не водилось), оформила пластиковую карточку удостоверения личности, распечатала какие-то документы, шлёпнула печати. Юриба попросил номер её телефона, если у меня возникнут какие-то вопросы, и забрал его себе.

   Проехав на лифте, мы оказались в холле с выходом на залитую оранжевым светом площадь. С одного из чёрных диванов подскочил изящно-крепкий смазливый блондин в очках и, улыбаясь, замахал рукой:

   – Юр! – он был в синем с жёлтой оторочкой костюме, напоминавшем школьную форму. – Я здесь.

   – Пф, – Юриба пошёл ему навстречу.

   Я – за ним. По расписанию должен быть ужин, и в животе намечалось жалобное бурчание.

   Блондин (этот бы некрашеный, в причёске чувствовалась намеренная небрежность) уставился на мою грудь. Я скрестила руки, больно ткнув углом бумаг щёку. А блондин указал на меня пальцем:

   – Это что за зверь?

   – Гримми-кэт, – я чуть не треснула себя по лбу и объяснила подробнее: – Это домашнее животное, кот называется.

   – А что такая морда недовольная? – блондин округлил глаза.

   – У него неудачный день был, – ответила я. В животе у меня всё же заурчало, я покраснела и пробормотала: – Меня Ева зовут.

   Блондин, рядом с которым я чувствовала себя маленькой, жестом обвёл себя и поклонился:

   – Барон Гай Бизор к вашим услугам, прекрасная леди.

   – Этот позёр – твой староста, – мрачно пояснил Юриба. – Курирует студентов из неаристократических семей. Он объяснит, что и как, выдаст учебники, поможет купить одежду. Теперь за тебя отвечает он. Всё, до свидания.

   Юриба отправился к лифтам. Наверное, к той девушке, что оформляла мне документы.

   – Он немного зануда, ты не обращай внимания, – отмахнулся Гай, внимательно меня разглядывая. – Совсем зазнался из-за того, что он самый молодой королевский гвардеец.

   В голове щёлкнуло: королевский гвардеец. Юриба закрывал собой брюнета. Ой, мама, надеюсь, тот красавчик не король. Гай лучезарно улыбнулся:

   – Но в одном он прав – теперь за тебя отвечаю я, так что идём, покормлю.

   Он выхватил мои документы, сделал замысловатое движение рукой, и они исчезли.

   – Теперь точно не потеряются, – он обхватил меня за плечи сильной горячей рукой, и меня обдало кофейно-коричным запахом. – А ты хорошенькая. Это, знаешь ли, здорово: нет ничего приятнее, чем курировать хорошеньких девушек.

   Захотелось сбежать: к ухаживаниям я сейчас была морально не готова.

   Я увидела отражение в блестящей раме дверных косяков: мои глаза светились голубым. А на шее, по ключицам, шла чёрная полоса. Я так и застыла. Тоже остановившись, Гай спросил:

   – Что случилось?

   – Мои глаза… – я указала на отражение.

   – И? – пожал плечами Гай. – У тебя же дикая магия, это естественно.

   Я с трудом заставила себя повернуться к нему:

   – А вот с этого момента поподробнее. Я, знаешь ли, неместная.

   – Пойдём в кафешке посидим, перекусим, и до экспресса я тебе всё объясню.

   Я кивнула и следом за ним вышла в город.

   Стеклянно-стальной город выглядел футуристично из-за обилия иллюзий-реклам, носящихся по дорогам огромных серебристых, будто из ртути, капель и снующих по небу миниатюрных дирижаблей.

   Кафе отличалось от земных лишь наличием иллюзий, а рельефные магические знаки вполне тянули на украшения интерьера. Я посмотрела на своё отражение в зеркале у входа: зрачки исчезли под светящимся покрытием, чуть вылезавшим за привычные границы радужки. На шее чернели непонятные знаки.

   «Напоминает ошейник», – нахмурилась я и попыталась прикрыть «ожерелье» воротником майки, но не вышло, и тогда я растянула её по грудям. – Вдруг брюнета встречу».

   Гай рассматривал меня со спины. Вошедшие девушка и парень, едва глянув на меня, попятились на улицу и закрыли за собой дверь.

   – Идём, не пугай посетителей, – Гай положил руку мне на талию и подтолкнул.

   Он отвёл меня в отгороженную кабинку и заказал страшно бледной официантке с трясущимися руками по молочному коктейлю и кусочку фирменного торта с орехами. Когда она ушла, я указала на своё лицо:

   – Глаза и…

   Проходившая мимо старушка, увидев меня, отшатнулась и поспешно рванула к бару с кассовым аппаратом.

   – …почему от меня шарахаются? – тихо закончила я.

   – Диких боятся, – Гай вытащил из ниоткуда салфетку и стал обтирать руки. – Большая часть цивилизованных людей учится управлять магией, едва та проснётся. Это разумно, потому что магия, которой никогда не управляли, склонна спонтанно проявляться взрывом или искажением пространства или ещё чем. Есть секты, запрещающие насилие над этим даром богов, их адепты не контролируют магию, и она светится в их глазах. И есть люди с психическими проблемами, которые не могут управлять даром.

   К нам подошёл плечистый старик с подносом, выставил высокие бокалы с коктейлями и витыми трубочками, тарелки с квадратными дольками пирога и, посмотрев на Гая, сказал:

   – Заблудшая душа, даже если она при пастыре, пугает людей. Пожалуйста, не задерживайтесь.

   – Не волнуйтесь, – лучезарно улыбнулся Гай. – Мы быстро.

   Старик кивнул и удалился.

   – Это он обо мне?

   – Да, считает тебя сектанткой, решившей обучаться магии, – Гай дёрнул ворот своего костюма. – Хорошо, что форму надел, иначе, наверное, разбегались бы от нас.

   Стало сильно не по себе: сначала меня приняли за пособницу убийцы короля, теперь за сектантку… Вроде наблюдается тенденция к улучшению, но неприятно.

   – Ева… эх, какое имя необычное, – Гай шумно присосался к трубочке, помахивая рукой. – Ты не переживай, пару месяцев занятий в институте – и глаза будут без подсветки. Тебе повезло, что занятия начались две недели назад, иначе убилась бы догонять.

   Я тоже присосалась к трубочке. Коктейль был сладковатым, но в принципе вкусным.

   – Можно поговорить откровенно? – я заглянула в светлые глаза Гая.

   – Валяй.

   – Ты знаешь, как я здесь оказалась?

   – Ну да, конечно. Это многим известно.

   – Почему меня легко отпустили?

   – По твоей магии видно, что ты ей не пользовалась, а, значит, прямо не помогала Титаре.

   – Но почему меня отправляют учиться?

   – Чтобы ты никому не навредила своей магией.

   По его ответам всё казалось так естественно и просто, но я не верила этой простоте:

   – Разве могли меня, пришелицу из другого мира, возможную пособницу убийцы короля, оставить без присмотра?

   Гай удивлённо вскинул брови, затем поправил очки и подался вперёд:

   – Милая Ева, с чего ты взяла, что тебя оставят без присмотра?

   – Ну… меня же отправят в институт. Это же учебное заведение, просто…

   – Тебя отправляют в Институт Стражей Магии, это военный институт, профессора – боевые маги в отставке, две трети учащихся – будущие офицеры. Внутренней безопасности в том числе. Ты окажешься под пристальным надзором. Ещё и принц будет за тобой приглядывать.

   – Принц?

   – Ну да, Барланд будет заново обучение проходить, первый курс, велел тебя в его группу зачислить. Уж он с потенциальной сообщницы убийцы отца глаз не спустит. Думаю, тебя в институт направили, потому что он хотел лично тебя проверить.

   – А… – я вдохнула и выдохнула. – А принц это случайно не такой брюнет… – я чуть не сказала «сексапильный», но, краснея, вовремя исправилась: – длинноволосый, он ещё левый глаз прикрывает.

   – Он самый, – улыбнулся Гай.

   – А что у него с глазом?

   Гай улыбнулся как человек, которому известен некий секрет, и он даёт понять, что оценивает, достоин ли ты его узнать. Улыбка стала заговорщической:

   – Если подтереть защитный знак, начертанный на веках нашего уважаемого принца, его левый глаз начнёт светиться.

   – Он сектант? – не поняла я.

   Гай поперхнулся. Откашлявшись, покачал головой:

   – Нет, сбой магии из-за стресса. Именно поэтому Барланд заново обучение проходит.

   – А почему не дома? Он же принц, он наверняка может нанять лучших учителей.

   – В группе проще. К тому же в институте весело, пока сессия не начинается. Или просто решил воспользоваться случаем отсрочить коронацию: пока он учится, страной управляет королева-мать.

   – Аа, – протянула я, кивая и думая: «Что-то типа отсрочки от армии». – Можно понять.

   Гай улыбнулся шире:

   – Влюбилась?

   К щекам прилила кровь, я замотала головой:

   – Н-нет.

   – Да ладно, – рассмеялся Гай. – В него все девушки влюбляются, если не в смазливую мордашку, то в голос. Это у них семейное, – он присосался к трубочке.

   – Правда? – я притянула тарелочку с квадратом пирожного, оно напоминало шоколадно-арахисовый бисквит со сливочным кремом.

   – По легенде их род идёт от бога любви и войны, у всех способности к боевой магии и соблазнению женщин.

   Если бы речь шла о земном принце, я бы посмеялось над попыткой возвысить род, но я оказалась в мире с магией, тут, наверное, и королевская семья могла от бога происходить.

   Трёхсоставный поезд взвился в небо по полупрозрачным голубым рельсам, я впилась в сидение и безумно уставилась на грызущего шоколадный батончик Гая. Мы сидели в отдельном купе с кожаной обивкой и деревянными панелями. Проглотив, Гай спросил:

   – Чего боишься?

   – У н-нас поезда не летают, – я крепче впилась в сидение, хотя если поезд упадёт, вряд ли это поможет.

   – А у нас летают, – Гай убрал за моё ухо выбившуюся прядь. – Привыкай: насколько я понял из обсуждений, ты у нас надолго.

   – К-каких обсуждений? – я не хотела, но краем глаза видела расстилавшийся под нами фантастический город с небоскрёбами, монорельсами, садами на платформах, дирижабликами.

   Какое же всё кажется маленькое с этой высоты! На самолётах я не летала, но привыкла, что у техники что-нибудь гудит, да хоть колёса о стыки стучат, и отсутствие рёва мотора воспринималось как падение.

   – У меня отец – генерал службы безопасности, брат – королевский гвардеец. Иногда я слышу то, что не должен слышать.

   Я на миг посмотрела в окно и снова задохнулась от осознания высоты, поспешно уставилась на Гая.

   – А мама?

   – Фрейлина, – Гай сжал мою напряжённую руку. – А сестра готовиться к посвящению в фрейлины, так что и здесь я иногда слышу слишком много.

   – Оо, – протянула я, особенно остро ощущая свою рабоче-трудовую родословную.

   Мама, папа, брат… надеюсь, вы по мне скучаете. Я из этого поезда очень хочу к вам.

   – Да не переживай ты так, тебя не съедят, – Гай откусил батончик, прожевал и проглотил. – Пожуют и выплюнут.

   Кажется, я побледнела. Гай звонко рассмеялся:

   – Не бойся, убить тебя не позволят, пока не выяснят о твоём обмене с Титарой.

   – А зачем меня убивать? – прошептала я.

   За окном что-то блеснуло: бескрайняя водная гладь, кое-где пересечённая выпуклостями островов, скал и корабликов. Я снова посмотрела на Гая. На этот раз он не улыбался, пожал плечами:

   – Некоторые практические занятия опасны, а ты ничего не знаешь. И подозреваешься в причастности к убийству нашего любимого короля. У Титары могут быть сообщники, заинтересованные в твоей смерти или в обмене тебя на неё. И Барланд будет пристально за тобой следить, а интерес Барланда – это то, за что некоторые девушки готовы убить.

   Если где-то когда-то я мимолётно мечтала попасть в академию магии, то теперь не хотела. Гай вытащил из кармана шоколадный батончик в зелёной упаковке и протянул мне:

   – Будешь?

   Я взяла. Странно, но шоколадки здесь упаковывали, как у нас. Видимо, это какой-то оптимально удобный способ.

ГЛАВА 4

   Институт Стражей Магии располагался на острове далеко от материка. Я смотрела на махину скалы с «шапкой» площадки с лужайками, деревьями, арочными галереями. Комплекс Института представлял собой сегмент кольца, на надстроенных краях его дуги сидели громадные статуи: слева – мужчина с шаром, справа – женщина с щитом. Посередине торчал амфитеатр.

   На трёх площадях перед вогнутой четырёхэтажной дугой били фонтаны. Остальные площади и парки украшались деревьями и фигурными кустами. Всюду сновали, точно муравьи, фигурки.

   Поезд снизился над боковой площадкой вдоль постамента мужчины, с лёгким толчком приземлился, затормозил.

   – Приехали, – Гай потянулся. – Дом, милый дом. И добро пожаловать.

   Я опустила взгляд на свою майку с Гримми-кэт: появиться с такой мордой перед будущими однокурсниками-иномирянами – какой ужас.

   – Аа, – я сглотнула. – Тут ведь есть магазины?

   – Оо, – Гай скривился. – Прости, об одежде я забыл, твой к… кот так меня впечатлил.

   – Блин, – я закрыла лицо рукой. – Ты шутишь, да? Скажи, что ты шутишь…

   – В каждой шутке есть доля шутки, – поднявшись, Гай протянул мне руку. – Идём.

   – Я не хочу, не могу, – я замотала головой. – Ты понимаешь, что встречают по одёжке? У меня и так репутация не очень, а ты хочешь провести меня по институту в два дня не менянной, стиранной в душе и не глаженой одежде. Какое впечатление я произведу?

   – Эм… своеобразное. Да плюнь, сделай вид, что тебе без разницы, что о тебе думают. Поверь, здесь это лучшая из возможных тактик. Будешь слишком явно переживать из-за произведённого впечатления – тебя именно в это слабое место ударят. Так что подними голову, считай себя королевой – и вперёд.

   Этот институт магии нравился мне всё меньше.

   – В любом случае мы не можем сидеть здесь вечно, – Гай потянулся. – Если не будем выходить, явится охрана, потащат силой – такое первое появление тебе нравится больше?

   Я понуро поднялась.

   – Выше голову, – Гай хлопнул меня между лопаток. – Шире плечи. Ты звезда.

   Он буквально вытолкнул меня в коридор. За окнами виднелась платформа… и люди. Парни в костюмах, как у Гая, с галстуками разных цветов, девушки в длинных пиджаках, юбках до колен и высоких сапожках на каблуках – все они, делая вид, что читают книги или прогуливаются вдоль скамеек, поглядывали на поезд. И все такие ухоженные. Девушки с красивыми причёсками, накрашенные, а я…

   – Да-да, на тебя пришли посмотреть, – правильно истолковал моё замешательство Гай и подтолкнул в спину. – Выше голову, произведи впечатление.

   У меня дрожали ноги, сосало под ложечкой, и было чувство, что меня сейчас стошнит. Подталкиваемая, ободряемая замечаниями вроде «зато у тебя клёвое животное на майке» и «они понимают, что мода в вашем мире может существенно отличаться от нашей» я добралась до открытой двери на платформу.

   С улицы доносилось шушуканье, теперь меня разглядывали почти не таясь, кое-кто откровенно пялился. В глазах от паники темнело.

   – Смелее, – хлопнул меня по ягодицам Гай.

   Дёрнувшись, я шагнула в открытую дверь, пятка наткнулась на подножку, соскользнула, и я рухнула на платформу. Ладони и колени жгло болью, кровь прилила к лицу, навернулись слёзы. Ну и появление, что может быть хуже?

   – Давай помогу, – раздался чарующий голос.

   Я медленно скользнула взглядом по сапогам, протянутой изящной руке и наконец увидела спокойное лицо брюнета. То есть принца Барланда.

   У меня перехватило дыхание: хуже могло быть и оказалось – растянулась не только перед изрядным числом студентов, но и перед ним. Ужас-ужас-ужас. Зажмурилась, в надежде, что, когда открою глаза, видение исчезнет, но оно не исчезло. Барланд наклонился ещё ниже, начёсанные на глаз волосы сдвинулись, и я заметила вокруг глаза принца едва заметный золотистый узор. Радужка и зрачок при этом казались тёмными.

   – Ты в порядке? – Гай подхватил меня под мышки и рывком поставил на ноги, лишив возможности подержаться за Барланда.

   Правильно: нечего ушами хлопать, когда принца дают потрогать. Щёки жгло. Барланд тоже выпрямился (он был выше меня почти на голову), но руку держал протянутой. Задохнувшись от собственной смелости, я стиснула его тёплую ладонь (меня окатило жаром и мурашками, тянуло подойти ближе, словно Барланд – магнит) и тряхнула:

   – Ева Б-белкина, приятно познакомиться.

   По платформе прокатился шумный выдох. Я дёрнула руку, но Барланд удержал её и, вызвав ещё один судорожный вдох, быстро притянул, коснулся губами тыльной стороны.

   – Барланд, – просто сказал он.

   Я растаяла. Вскипела. Сошла с ума. Ё-моё, мужчины не должны быть такими… такими… соблазнительными, нет. Сглотнув, я не знала, что сказать.

   – Добро пожаловать в наш мир, – от голоса Барланда сердце переворачивалось. – Надеюсь, вам понравится.

   – Аа, – совершенно идиотски промямлила я и закусила губу, чтобы не сказать, что мне нравится он.

   Кажется, Гай не солгал о крышесносных свойствах этого голоса. Вдохнув и выдохнув, я пролепетала: – Уже нра-вится, с-спасибо.

   Он отпустил мою руку, и я чуть не упала от страшного ощущения одиночества. Барланд кивнул, развернулся и просто ушёл, ветер развевал его волосы. Гай подхватил меня под руку и, ведя следом за ним, стал что-то бодро рассказывать. Но я не слушала. Я не могла думать ни о чём, кроме прикосновения Барланда, его голоса, его глаз, и таких блестящих волос…

   Перед глазами защёлкали пальцы, Гай говорил на ухо:

   – Эй, очнись. Понимаю, он сногсшибательный, но пора очнуться, Гримми.

   – А? – я несколько раз моргнула, собралась с мыслями.

   Мы стояли на широкой дороге между газонами. Вдали искрились на солнце огромные фонтаны. Внизу ревело море. Но всё это было так несущественно…

   – Уу, – протянул Гай, встал передо мной и тряхнул за плечи. – Дело совсем плохо, да?

   Он пощёлкал пальцами у меня перед глазами. Его рука двоилась. Затем всё стало темнеть и уноситься куда-то далеко-далеко.

***

   «Не надо было подходить так близко, – я рефлекторно пригладил прядь на лице. – Знал же, чем кончится».

   Да, я знал, что моё приближение и голос вызовет наркотическое опьянение, и на её лице появится надоевшее до зубовного скрежета восторженное выражение. Но с Евой это воспринималось иначе, может потому, что из-за сияния магии я не видел выражение глаз. А вот за руку она меня схватила не слишком восторженно, подтверждая подозрение, что она из более стойких к моим чарам. Если так, то просьбу Лафара я точно удовлетворить не мог.

   Я снова задумался о его предложении: чарами влюбить в себя Еву и добиться откровенности. Против аргументов генерала было моё ощущение, что она говорит правду. И нежелание разрушать её личность, ведь Лафар не успокоится, пока Ева не подтвердит свои показания в состоянии самого глубокого подчинения, после которого от женщины остаётся лишь оболочка.

   Сзади прозвенел крик Гая:

   – Помогите!

   Ева падала. Я метнулся к ним, понимая: Гай подхватил её неудобно и не сможет удержать. Я вытянул руку, шепча заклятие, и Ева рухнула в воздушную перину. Студенты смотрели на нас, несколько парней и девушек спешили на помощь. Побледневший Гай держал Еву за запястье, очки съехали на бок. Я подскочил и прижал пальцы к холодной шее Евы – пульс едва бился. Магия бушевала внутри меня, и я не был уверен, что сейчас смогу совладать ею, чтобы создать безопасное транспортное заклинание.

   – Веди к доктору, – я подхватил Еву на руки, она казалась лёгкой, на мертвенно-белом лице проступил пот. Впервые за долгое время мне стало страшно. – К доктору.

   – Туда, – указал в сторону Гай и двинулся первым, то и дело оглядываясь.

   Лишь увидев наши отражения в стёклах холла, я осознал, насколько неподобающей и скандальной была моя реакция. Бледный Гай держал дверь приоткрытой. Я шагнул внутрь, и захлопнувшаяся створка отделила нас от рокота голосов идущих следом студентов.

   Здесь, в тишине, я услышал хриплое дыхание Евы и забыл об этикете и прочих глупостях.

***

   Я лежала на мягком, через веки сочился свет. Будильник ещё не звенел, значит, можно поваляться, лелея только что покинутый сон: мир магии, принц Барланд, институт стражей… Крутая сказка, в которой самое привлекательное – принц со свойствами инкуба. Голос, от которого мурашки по коже.

   – Как она? – спрашивает этот божественный, соблазнительный голос.

   Я чуть не закричала, открыла глаза: светлый потолок, прямоугольники светящихся блоков, ширмы с похожими на руны чёрными знаками. Пахло как в больнице. Я повернула голову.

   Сунув руки в карманы брюк, Барланд стоял у двери. Он был ко мне скрытой волосами половиной лица, я видела только кончик носа, пухлые губы и подбородок. Белый воротник рубашки был обхвачен чёрным галстуком.

   – Спит, – откуда-то из-за ширмы отозвался старческий голос. – Но организм хорошо справляется.

   – С чем? – прошептала я, но в тишине это прозвучало довольно громко.

   Барланд повернул голову, между прядей сверкнул лиловый огонёк. Я ждала ответа, надеясь услышать безумно приятный голос, но вместо принца ответила выступившая из-за ширмы сухонькая старушка в красном халате:

   – С магией, девушка. Похоже, раньше ваш организм не вырабатывал магию, теперь это стало для него слишком большим стрессом.

   – То есть я всегда была волшебницей?

   Старушка переглянулась с Барландом и повернулась ко мне:

   – Да. Возможно, в вашем мире отсутствует мана.

   – Мана? – я приподнялась на локтях.

   – Это излучение, вызывающее в организме выработку магии… вроде того, как солнечное излучение вызывает пигментацию кожи.

   – Аа, – я откинулась на подушку. Хорошо, что здесь подушки, а не валики. – Буду знать, – я снова приподнялась. – А это не вредно? Я ничем не заболею?

   – Ваш организм хорошо адаптируется, – слабо, не по-доброму улыбнулась старушка. – Вам повезло, что вы находились в блок-камерах, мешающих проникновению маны, это дало возможность привыкнуть к малым дозам, теперь вы готовы получать большие.

   – Поправляйтесь, – Барланд вышел.

   И словно солнце погасло. Старушка набычилась, скривила губы:

   – До утра меня не беспокой, иначе пожалеешь.

   Какое милое лечение… Она исчезла за ширмой. Я уставилась в потолок и закусила губу. Навернувшиеся слёзы жгли глаза: за что со мной так? Я ничего плохого не делала и сюда не просилась. Я зажмурилась, не давая слезам вырваться на свободу. Кажется, в институте будет тяжеловато.

***

   Немного успокоенный, я направился к себе, но из лифта вышел Юриба, и каменное выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

   В голосе отразилась навалившаяся на меня усталость:

   – Мама на связи?

   – Да, – Юриба протянул толстый прямоугольник модуля связи с силуэтом колокольчика на экране.

   Жестом указав на ближайшую дверь, уже через секунду я вошёл в этот взломанный Юрибой медицинский кабинет и закрыл дверь, чтобы в уединении прослушать лекцию о неподобающем принцу поведении.

ГЛАВА 5

   БЗЗЗ! БЗЗЗ! Какой-то незнакомый звонок будильника. Или кто-то в шутку поменял звук на мобильнике?

   БЗЗЗ!

   Я открыла глаза: незнакомый белый потолок со светящимися прямоугольниками, ширмы в странных каракулях. Я в больнице?

   БЗЗЗ! – жужжало рядом.

   Перед глазами развернулась красная лента с белой надписью: «Пора вставать. Буду через пять минут. Надеюсь, ты голая. Гай».

   Таак, я в институте магии. Желудок мерзко сжался от голода и ужаса. Вчера я упала на платформе перед толпой студентов, потом облапала их любимого принца (что на меня нашло, а?) и до кучи грохнулась в обморок. Кстати, а кто и как меня сюда доставил? В голову упорно лезла картинка: Гай и Барланд подхватывают мою бесчувственную тушку за ноги и под мышки и тащат, а я безвольно болтаюсь и то и дело падаю. О-хо-хо.

   Я закрыла глаза и попыталась убедить себя, что это невозможно: принц не стал бы подвизаться носильщиком, когда кругом подданные, которым можно приказать, но в жуткой фантазии Барланд лишь переместился на роль стороннего наблюдателя и смотрел, как Гай с каким-нибудь студентом тащат меня, то и дело роняя.

   – Перестань думать всякие глупости, – прошептала я и села.

   Я была в сорочке. В обыкновенной белой сорочке. Представила, что меня переодевал Барланд, и к щекам прихлынула кровь. Конечно, Барланд меня не переодевал, но… мм…

   В дверь постучали. Гай зашёл так быстро, словно надеялся застать неодетой.

   – Утречка, – бодро махнул он и бросил мне бумажный объёмный пакет. – Твоя форма.

   – А… ты же, мы же ничего не купили.

   – Я слетал до магазина.

   – Ты не знаешь моего размера, – я краснела: а вдруг фантазия немного обманула, и переодевал меня Гай?

   Он скептически оглядел меня и поправил очки:

   – А что сложного в том, чтобы на глаз определить габариты девушки?

   У меня такого никогда не получалось, но… он парень, ему естественно внимательно изучать девушек. Впрочем, я не могла определить размеры парней по внешности. Например, какой размер одежды у Барланда? А обуви?

   – Ладно, проехали, – я взяла хрустящий пакет. – Выйди, пожалуйста.

   – Зачем? – лукаво улыбнулся Гай. – Кто застегнёт молнию, кроме меня?

   – Я девушка самостоятельная, справлюсь, – нахмурилась я.

   Гай несколько мгновений помедлил, будто обдумывал серьёзность моего отказа, кивнул:

   – Хорошо, – а в дверях добавил: – Но ты многое теряешь.

   – Переживу, – буркнула я, спуская ноги с кровати. – Ты иди-иди.

   Я махнула рукой, Гай усмехнулся и затворил за собой дверь.

   – Не велика потеря, – совсем тихо добавила я, почесала растрёпанную голову и стянула щекотно скользнувшую по коже сорочку.

   Нижнего белья на мне не было, а учитывая, что у девушек форма с юбкой, я очень надеялась, что об этой детали гардероба Гай не забыл.

   Внутри лежали кружевные пошлейшие трусики и такая же комбинация. Ну обалдеть, здесь невольным беженцам такую красоту выдают за светящиеся глаза или Гай намекает? Я задумчиво крутила трусики: это вам не штампованная китайская синтетика, кружево было явно качественным и…

   – Ты что творишь? – пророкотал за дверью сногсшибательный голос Барланда.

   – Она всё равно бы не узнала, – пискнул Гай. – Ай!

   Молниеносно обмотавшись одеялом, я рванулась к двери и распахнула её: Барланд тянул покрасневшего Гая за ухо.

   – Что вы?.. – я осеклась, уловив краем глаза странное свечение, повернула голову: снаружи в двери был прямоугольник прозрачности, отделённый от деревянной части створки магическими закорючками.

   Краснея, я подняла взгляд на Барланда (ноздри его трепетали, в левом глазу мерцал огонёк, губы презрительно кривились – гнев делал его соблазнительнее прежнего) и жалобно спросила:

   – Он подглядывал?

   – Да, – сурово подтвердил Барланд.

   – А… – наворачивались слёзы. – А вы?

   Губы Барланда дрогнули, он нахмурился сильнее:

   – Случайно увидел. Немного.

   Вдыхая, я закрыла глаза. Выдохнула:

   – Спасибо.

   Механически развернулась, захлопнула дверь. Отлично. Просто прекрасно. Час от часу не легче. Мало того, что я попала чёрте куда, мне вдобавок понравился принц, я перед ним тупила, краснела и падала. А теперь я нечесаная и ненакрашенная стояла нагишом. Мама. Я ведь могла отойти за ширму. Или хотя бы не чесать голову. Или не выходить и не светить своей утренней лохматостью.

   Спрятавшись за ширму, я надела проклятое кружевное бельё, платье из очень тонкой, странной на ощупь ткани. Набросила жакет. Расчёски в пакете не оказалось. Я заглянула за ширму по другую сторону кровати: в небольшой палате стояли ещё две койки, стол и кресло, но старушки не было. Наверное, она и не помогла бы мне разжиться расчёской. Вздохнув, я кое-как расчесала волосы пальцами, немного жалея, что они до талии. Ну ладно, не жалея, а просто огорчаясь сложностям ухода.

   Фирменных сапог Гай мне не раздобыл. Возможно, в размерах ног он разбирался хуже. Мои кроссовки нашлись под кроватью. Платье с кроссовками… мда, надеюсь, Барланд ушёл и не увидит меня в таком ужасном виде.

   Одёрнув подол и жакет, последний раз проведя пальцами по волосам, я открыла дверь в коридор. И конечно мне опять не свезло: сунув руки в карманы, Барланд стоял напротив двери и задумчиво смотрел в пол. Левый глаз больше не высвечивал.

   – А где Гай? – прошептала я севшим голосом.

   – Наказан. На стадионе круги нарезает, – Барланд исподлобья глянул на меня и указал в сторону. – Нам туда.

   Он повернулся неприкрытой частью лица и, дождавшись, когда я встану рядом (у меня чуть сердце не выпрыгнуло), пошёл по светлому коридору к тупику с дверями.

   – Я хотел извиниться за Гая, – Барланд говорил спокойно, но голос пьянил. – Его поведение недостойно аристократа. Мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось неправильное представление о порядках в Сиджаке. И в нашем мире.

   – Всё нормально, – пробормотала я. – У нас мальчишки тоже подглядывают за девочками.

   – У вас это норма?

   – Если они попадаются – им крепко достаётся.

   Барланд слабо улыбнулся. Я не могла оторвать взгляд от его соблазнительных губ, которым так шло, когда уголки смотрели вверх, а… Я врезалась в стену.

   Не сильно, но ощутимо припечаталась плечом о дверной косяк.

   – Оой, – протянула я, краснея и закрывая лицо рукой.

   – Ничего страшного, я привык, – Барланд нажал кнопку, и за стеной раздалось шуршание.

   – Мм? – я встала рядом с ним у двустворчатых дверей лифта.

   – Особенности ауры и интонаций голоса, – пояснил Барланд, – они зачаровывают женщин. Подавляют волю. И здравый смысл.

   – А вы опасный молодой человек, – нервно усмехнулась я и потёрла ушибленное плечо.

   – Болит? – Барланд небрежно махнул назад. – Можем вернуться, обезболивающее заклинание не займёт много времени.

   – Мне не настолько больно, – слабо улыбнулась я и потерялась в молчании: о чём с ним говорить?

   Чиркнули двери лифта, Барланд указал ладонью на пустую красную кабинку. Кивнув, я зашла первая. Оказавшись рядом со мной и нажав кнопку, Барланд потёр лоб и, глядя на мерцающие над дверью знаки, тихо заговорил:

   – Я отведу тебя в столовую. Их четыре. Для каждого курса своя. На нижнем ярусе расположены кафе. Есть в своих комнатах не запрещено, продукты можно приобрести в магазинах тоже на нижнем ярусе…

   Голос, какой же у него голос: слушала бы и слушала. Если его папа был таким же, то не понимаю, как его могла убить женщина, и понимаю, почему король любимый. Я невольно улыбнулась.

   – Я бы хотел послушать о твоём мире, – сказал Барланд. – Если не возражаешь, мы могли бы позавтракать вместе и потом немного прогуляться.

   – А меня не убьют претендентки на ваше сердце? – я запоздало прикусила язык.

   Барланд устало на меня посмотрел:

   – Теперь ты подданная Сиджаки, как остальные учащиеся, твоё убийство наказуемо.

   – Но если меня убьют, это вряд ли меня утешит, – слабо улыбнулась я. – К тому же разве возможность наказания останавливает некоторых женщин от убийства?

   Кожа Барланда побледнела, взгляд не скрытого волосами глаза стал ледяным.

   – Простите, – на всякий случай потупилась я, но через пару секунд сообразила: его отца убили, возможно, недавно, и убила женщина.

   – Ты права, – поведя плечами, отозвался Барланд. – Надо будет дать тебе оберег. Завтрак подождёт.

   Не скажу, что известие об отсрочке завтрака меня порадовало. Лифт открылся в арочную галерею, но Барланд снова нажал кнопку, лифт защёлкнулся и пополз вниз.

   – Это не займёт много времени, – пояснил Барланд.

   «Я с тобой с удовольствием провела бы много-много времени», – я нахмурилась, прогоняя неуместные мысли: он принц, а я тут даже не аристократка. И я из другого мира, в любой момент меня могут вернуть на Землю. Эта мысль слегка отрезвляла. Я на полшажка отступила от Барланда: нечего на него слюни пускать. Барланд медленно повернул ко мне голову:

   – Что случилось?

   К моим щекам приливала кровь:

   – Н-ничего. Просто… э… – в самом деле, не рассказывать же ему, что я… впрочем, он же знает, какой эффект производит. Я склонила голову. – От вас лучше держаться подальше.

   – Да, пожалуй, – холодно отозвался Барланд.

   Лифт открылся в каменный коридор без окон, но с вертикальными светящимися панелями по стенам.

   – Этаж частных апартаментов, – Барланд снова галантно пропустил меня вперёд. – Здесь проживают учителя и…

   – Вы.

   – Да.

   – Разумно, – я провела по волосам и с ужасом вспомнила об их состоянии. – Кхм…

   Барланд покосился на меня, и я смутилась ещё сильнее, забормотала:

   – Ну, вы же принц, вас охранять надо, и комнаты получше… и от студенток подальше.

   Он усмехнулся, чуть расслабил плечи:

   – Да. Ты права. Всё именно так.

   Мы шли по казавшемуся бесконечным коридору. Я кожей чувствовала близость Барланда, юбка задевала его колено, и моё сердце вздрагивало. Нет, Барланд определённо опасен для девушек. Облизнув пересохшие губы, я попыталась отвлечься от мыслей о его близости:

   – А… где охранники?

   – В разных местах. Ректор просил, чтобы они не мелькали. И у нас принято использовать для охраны статические заклинания. У вас есть аналоги охраны без использования живой силы?

   – Да: сигнализации, механические системы открывания дверей по коду или… предмету, по отпечаткам пальцев или рисунку сетчатки глаза.

   Кивая, Барланд взмахнул скрещёнными пальцами, и перед нами на миг показалась перегородившая коридор стена света. Так повторилось ещё трижды, прежде чем мы оказались у простой двустворчатой двери.

   Барланд приложил ладони к створкам, вокруг пальцев вспыхнуло фиолетовое сияние, и двери отворились в просторную гостиную: бежевые стены и пол, чёрная мебель (два дивана, три кресла, столик), никаких ковров, из украшений только панорамное окно на балкон и куцее подобие бансая с розовыми миниатюрными цветочками. По обе стороны окна располагались арочные тёмные двери.

   – Зайдёшь? – Барланд смотрел на меня вполоборота. – Я это совершенно без намёка. Если боишься, жди в коридоре.

   – А я должна бояться?

   Барланд пожал плечами:

   – Ты в чужом мире, не знаешь традиций. Мне кажется, ты должна опасаться. Тем более зная о моих специфических особенностях и высоком статусе.

   – А, – я постояла с открытым ртом: он ведь правильно говорит.

   Но было в нём что-то успокаивающее.

   – Сейчас принесу, – Барланд направился к левой двери.

   Помявшись на пороге, я осторожно шагнула внутрь. И ещё. И ещё пару шагов, пока не оказалась у выхода на балкон. До самого горизонта тянулось слабо волнующееся, тёмно-синее море. Никогда не была на море, и теперь с восхищением оглядывала безграничное водное пространство. Хорошо институт расположен. Надеюсь, его не смоет в шторм.

   – Держи, – совсем рядом произнёс Барланд.

   Вздрогнув, я отступила: он протягивал мне костяную расчёску и подвешенный на золотую цепочку красный кристалл с витым колпачком.

   – Расчёска новая, не беспокойся.

   Я начала краснеть: значит, мои волосы выглядят настолько ужасно, что он решил дать мне расчёску. Позорище…

   – Если нужно зеркало – оно там, – он указал на противоположную дверь.

   Только я хотела развернуться, как в комнате резко потемнело: панорамное окно загородила тёмная махина, в стекле я увидела две голубые сияющие точки своих глаз. За окном скалил зубы дракон. Пискнув, я отскочила и лишь издалека сообразила: это рисунок на летательном аппарате.

   – Не бойся, – Барланд сунул руку в карман, а другой махнул, и стекло матово почернело, под потолком вспыхнули белые сферы. – Поклонницы.

   – Они меня закопают, – обречённо прошептала я.

   – Тут ограниченный объём земли, тело быстро найдут, проще выкинуть в воду.

   По коже побежали мурашки. Сглотнув, я выдавила:

   – Вы так спокойно об этом говорите.

   – Одна из поклонниц отца так сделала. Поэтому первый раз я проходил обучение дома.

   Я застыла: он ведь серьёзно. И так поступили не с какой-то там попаданкой, а с местной, пользующейся магией девушкой. Меня здесь точно убьют. Губы Барланда задрожали, он улыбнулся:

   – Я пошутил.

   Нервно усмехнувшись, я осторожно подошла к нему. Глядя в глаза, Барланд снова протянул расчёску. Она была тёплой, как и кончики его пальцев. Дыхание перехватило. Сжав костяные колючие зубчики, я рванулась к двери, за которой меня ждал…

   Кабинет: пастельно-жёлтый куб комнаты с белыми пустыми стеллажами, зашторенным белыми портьерами окном, белый же гладкий блестящий стол и кресло – наверняка Барланд шикарно смотрелся в пухлых объятиях его белой кожи. Я тряхнула головой, избавляясь от сексуального образа, скользнула взглядом по стене возле двери: зеркало в массивной раме было прикрыто белой тканью, блестел лишь выглядывавший в щель уголок. Кто-то умер? О, это же другой мир, у закрытых зеркал может быть иное значение.

   Осторожно сдвинув белую ткань, я взглянула в зеркало… лучше бы я не видела этого ужаса: мало того, что глаза светились, ещё и по всей голове торчали петельки перепутанных волос, делая меня похожей на инопланетное чудовище (каковым, впрочем, я здесь отчасти и являлась).

   «Нет-нет-нет», – я стиснула кулаки, правую руку колола расчёска, но я продолжала сжимать её, мысленно ругаясь: ну почему, почему мы не встретились с Барландом после того, как я привела себя в порядок? Он такой ухоженный, волосок к волоску, словно модель с фотографии, а я будто на помойке ночевала. Я критично оглядела себя в зеркале: ночевала на помойке, а потом спёрла приличный наряд. В газах помутнело от слёз: впервые за долгие годы мне реально понравился парень, а я выгляжу, как чучело.

   Расчёска в руке хрустнула. Побледнев, я опустила взгляд на разжатую ладонь: тонкий костяной зубчик качнулся и с тихим «цок» упал на пол. Сегодня явно не мой день. Я сморгнула слёзы, поспешно спрятала зубчик в кружево комбинации, уставилась на покрасневшее лицо и стала торопливо расчёсывать волосы, ожидая, что в любой момент Барланд зайдёт.

   Но он не заходил, и я потихоньку успокаивалась, теша себя надеждой, что на сегодня лимит неприятностей исчерпан – вот и волосы расчёсывались удивительно легко, оставались гладкими ровными прядями.

   Закончив причёсываться, я почти с удовлетворением оглядела отражение. Глаза, конечно, пугали потусторонним сиянием, зато волосы лежали так хорошо, как никогда в жизни. Ещё бы вместо кроссовок туфли заполучить или хотя бы местные форменные сапожки… Я покрутилась перед зеркалом: в принципе, очень недурно, а всё сразу иметь даже и нельзя.

   Напоследок вздохнув об обувной проблеме, я положила расчёску на стол (он же принц, у него не должно быть недостатка в расчёсках, значит, не сильно разозлится) и вышла в гостиную.

   Шарики под потолком исчезли, окно вернуло прозрачность. А Барланда не было. Судорожно и бессмысленно (вряд ли он прятался за диванами) оглядев гостиную, я повернулась к панорамному окну: Барланд стоял на балконе, ветер неистово трепал его длинные чёрные волосы. Свет очерчивал статную крепкую фигуру. Казалось, её монолитность только подчёркивалась дрожанием одежды и змеящихся в воздушных потоках прядей.

   Сглотнув, я потянула раздвижную дверь в сторону. Меня ударил ветер, завыл в прорехе. Барланд дёрнулся обернуться, но прежде, чем действительно это сделал, накрыл левый глаз ладонью. Волосы слишком кружились и вертелись, чтобы скрыть выдававший его проблемы глаз.

   Овеваемая ветром, я попятилась. Барланд вошёл в гостиную и захлопнул стеклянную дверь. Вой стих, волосы упали лицо, и ладонь соскользнула в карман.

   – Аа, – я сглотнула и неуверенно произнесла: – А можно мне такую же штуку, чтобы глаза не светились?

   – В этом нет необходимости. Даже наоборот, – в ответ на мой вопросительный взгляд Барланд пояснил: – Тебе не нравится свечение глаз, значит, будешь усерднее учиться управлять магией, чтобы от него избавиться.

   – А вы – нет?

   – Для меня это вопрос имиджа. О проблеме, разумеется, сообщили подданным, но лучше им не знать её степень.

   – Это очень серьёзно?

   Барланд устало улыбнулся:

   – Да, ведь это значит, что я не в полной степени владею магией, это нарушает обороноспособность Сиджаки. Мама и младший брат могут меня подменять, но это неудобно, нарушает некоторые протоколы и ритуалы.

   – Тяжела королевская доля, – сочувственно вздохнула я.

   Прищурившись, Барланд кивнул:

   – Да.

   И всё. Мы молча стояли друг напротив друга, и я не знала, куда деть вдруг помешавшие мне руки: вытянуть вдоль тела? убрать за спину? скрестить на груди? Барланду хорошо, он свои в карманы сунул и в ус не дует, а я?

   Я всё же сложила руки на груди, и Барланд сразу предложил:

   – Пойдём на завтрак?

   – Да, конечно, – закивала я, изображая энтузиазм, но в груди поселился холодок обиды: было бы здорово, если бы Барланд предложил поесть в его комнате, это пошло бы на пользу моим нервам.

   Но Барланд повёл меня в общую столовую для первокурсников. Мы миновали коридор с мерцающими стенами света, в гробовом молчании поднялись на лифте и вышли в шумный светлый зал с многочисленными столами.

   Гомон сменился гробовой тишиной. Несколько студентов поклонились, но поспешно выпрямились. Девушки впились взглядами в Барланда и будто совсем меня не замечали. На меня смотрели парни. Прежде, чем подумала, я спряталась за Барланда. Он качнул головой и пошёл к стойке, за которой стояли парни и девушки в белых халатах и колпаках. Вроде в другом мире находилась, а столовая выглядела практически как у нас. И даже компот из сухофруктов имелся. Правда, среди блюд преимущественно были различные морепродукты, что ожидаемо для школы на морском острове.

   Я шла за Барландом и ставила на поднос тоже, что и он: креветки с прозрачными кубиками гарнира, жёлтые кубики желе, красный сок, двузубую вилку. По крайней мере, буду на примере Барланда знать, как это есть. Подхватив поднос, Барланд пошёл к столикам у панорамного окна, я – следом.

   И почему я не догадалась смотреть под ноги? Не пройдя и полпути, я с грохотом полетела на пол, осколки тарелки, стакана и сок брызнули в стороны. Барланд крутанулся на каблуках. С моего лица капал сок, на груди было влажно.

   Леденящий взгляд Барланда скользнул за мою спину, застыл, и Барланд пророкотал страшным, ломающим волю голосом:

   – На стадион. Тридцать кругов быстрым темпом.

   Я оглянулась: девушка, влюблено глядя на Барланда, встала со своего места и быстро пошла к дверям. Я повернулась: он протягивал мне руку, другой ловко держа поднос.

   Взявшись за тёплую ладонь, я сообразила, что мои пальцы сладкие от сока. Нет, похоже, сегодня у меня день эпичных неудач.

   Ко всему прочему я начала безудержно извиняться, меня словно прорвало. Я стояла возле стойки прямо напротив Барланда, неистово оттирала пальцы салфеткой, а он держал на ладони поднос и равнодушно выслушивал мои лепетания о том, что я не хотела сюда попадать, не хотела подменять преступницу, непричастна, устала, опозорена и опозорила его, и руки липкие. На мои пальцы закапали слёзы.

   – Пойдём, – вздохнул Барланд и, отставив поднос, легонько подтолкнул меня к выходу.

   И подталкивал до самого лифта. Мы снова ехали вниз, но не в его комнаты, как я надеялась, а на выбитую в скале террасу с острыми арками проёмов, затянутых стёклами, со столиками и отделёнными ширмами диванчиками. Сначала Барланд отвёл меня в туалет, где я смыла остатки сока и высушила лиф платья сушкой для рук (удивительно, но туалет очень напоминал Землю).

   Мне хотелось посидеть в туалете и перевести дух после стольких эпик фейлов, но Барланд наверняка ждал, и я вышла. Он усадил меня за столик и устроился напротив. Неподвижно сидел, сцепив пальцы.

   – Простите, – снова пробормотала я. – Я не хотела.

   Я была готова отправиться в их клинику для диких магов, только подальше от этого нескончаемого позора.

   – Я тоже переживаю, – тихо сказал Барланд. – Если честно: я боюсь.

   Я подняла на него взгляд наверняка некрасиво опухших глаз. Он выглядел серьёзно, но и немного смущённо, то стискивал, то разжимал пальцы:

   – Я никогда раньше не учился в общественных школах и почти не общался с подданными без протокола. Нет, у меня были товарищи среди сверстников, но все они – дети придворных, они тоже следовали этикету. Эм… я даже сериалы смотрел, – он нервно потёр над бровью и снова сцепил руки. – Чтобы иметь представление, как ведут себя обыкновенные студенты.

   У меня от изумления приоткрылся рот.

   – Но в сериалах они вели себя как-то странно, – вздохнул Барланд, – и я посмотрел записи камер наблюдения, но там без звука. И я ничего не понял, если честно. Так что… ты не единственная на первом курсе, кто без понятия, как себя вести с остальными.

   – Э… – глупо выдала я и прикрыла рот ладонью.

   Барланд посмотрел исподлобья и добавил:

   – А ведь я будущий король, я должен быть безупречен. Я сам попросил, чтобы ко мне в целом относились, как к обычному студенту, а теперь не знаю, как из этого выпутаться.

   Помедлив, я призналась:

   – Даже не знаю, чем тебе помочь.

   – И я не знаю, чем помочь тебе, – Барланд облокотился на стол и наклонился. – И очень боюсь… облажаться, – произнёс он как-то странно, точно не был уверен в правильности выбранного слова.

   Похоже, сленг ему в новинку.

   – Сочувствую, – выдохнула я.

   – И я тебе сочувствую, – кивнул Барланд и вскинул руку. – А теперь давай перекусим. Впереди занятие, не хочется опаздывать.

   Через секунду подлетел официант. Я предоставила право выбора Барланду по прежней коварной задумке подсматривать у него правила поведения за столом.

ГЛАВА 6

   Не знаю, почему я признался ей в том, что не говорил даже близким, но с души будто камень свалился. Стало легче дышать. За одно это я был благодарен сидевшей напротив Еве.

   Странно, но свет глаз, который обычно вызывал смесь страха и негодования, у неё воспринимался естественно, казался красивым.

   Я отвёл взгляд в сторону, чтобы не смущать Еву излишним вниманием, но мысленно продолжал на неё смотреть. Я чувствовал её присутствие рядом, её тепло, хотя сидели мы через стол. Чувствовал её взгляд. И тянуло накрыть её руку ладонью, сказать, что всё будет хорошо.

   Но я не мог этого обещать.

***

   Признание Барланда помогло легче воспринимать собственные проблемы адаптации, ведь у него ситуация сложнее: мои промахи объяснимы происхождением из другого мира и закончатся отбытием на Землю, а промахи Барланда могут аукаться ему всю оставшуюся жизнь.

   Принесённые официантом морепродукты имели земной вкус. Желе оказалось не сладким, а пряно-овощным и довольно твёрдым, но в целом смерть от голода мне явно не грозила.

   Перед занятием мы с Барландом успели заглянуть в уютный магазин канцтоваров и, изрядно встревожив продавщицу (краснеющую и бледнеющую и беспрестанно строящую глазки), купить квадратные тетради и ручки. Подозреваю, у Барланда всё было, но он то ли хотел дать мне возможность выбрать самой, то ли тоже хотел купить что-нибудь сам. Расплачивался он, кстати, кредиткой.

   Мы выходили из дверей магазина, когда по коридорам вихрем пролетел перезвон колокола.

   – Пора, – Барланд схватил меня за руку и побежал.

   Сжимая его тёплую ладонь и обмирая от восторга, я просто не могла не улыбаться, пока мы неслись по коридорам и лестницам, поднимались в стремительных лифтах, миновали лужайку и влетели в роскошную аудиторию с амфитеатром парт. Едва мы переступили порог, снова зазвонил невидимый колокол.

   На нас смотрели несколько десятков человек. У рыженькой девушки выпала ручка и шумно покатилась по полу. Я запыхалась. И у меня зашевелились волосы – буквально зашевелились. Я накрыла их тетрадью: они двигались, точно живые. Охнув, я оглядела просторный класс в поисках того, кто меня заколдовал (и надеялась, что мне не нахлобучили змеиные волосы, как какой-нибудь Медузе-горгоне).

   – Ты случайно расчёску не ломала? – тихо спросил Барланд.

   Я повернулась, и он отпустил мою руку. Именно ей я потянула пружинку пряди. Волосы скручивались всё плотнее.

   – Расчёску? – от лица отхлынула кровь: я вспомнила, что сломала зубец.

   Кивнула. Барланд закатил глаза.

   – Прости, – прошептала я.

   – Кхм, – донеслось снизу класса. – Не хотелось бы прерывать вашу милую беседу, – говорила строгая женщина в больших очках, напоминавшая черепаху из мультика про львёнка, – но занятие началось минуту назад.

   – Простите, – кивнул Барланд и подтолкнул меня вниз, к свободным партам.

   Похоже, придётся отсидеть лекцию с ужасной причёской. Одно утешало: Барланду тоже было не по себе – это его первый урок в общественном учебном заведении, и он умудрился получить замечание в первую же минуту.

   Похоже, никто не собирался делать мне скидку на незнание практически всего. У меня даже не было сил гадать, пишу я лекции на русском или на их местном, просто воспринимаю надписи русским. Честно говоря, мозг засбоил на двадцатой минуте общей теории магии, и я просто записывала, улавливая знакомые слова: «пентаграмма», «силовые контуры», «архитектура заклинания».

   Магия тут не сводилась к маханию палочкой и произнесению слов на латыни, маги вообще были ходячими калькуляторами, вечно вычисляющими эти самые контуры и необходимую силу воздействия, а у меня с цифрами не очень, так что я предвкушала эпичные провалы на практике. Впрочем, может, меня от них спасут добрые учёные, по уверению Барланда активно изучающие феномен моего появления.

   За четыре часа перерыв был один. Барланд не пошёл в уборную, а я побоялась: вдруг за сидение с ним меня попробуют в сортире утопить? И все десять минут я ждала продолжения лекции, стараясь не смотреть на Барланда, вычерчивающего задумчивые круги между словами и формулами.

   Но после занятий мне стало жизненно необходимо облегчиться, и я поплелась за девушками, надеясь узнать, где туалеты. Окна коридора выходили на море, я смотрела на блестящую воду, краем глаза следя за жаловавшимися на ужасную нагрузку одногруппницами. Оглянулась: Барланд куда-то испарился.

   Таак… интересно, а насколько дорогие студенты впечатлены отправкой девушки нарезать круги? Посмеют ли меня дёргать, пока Барланд не смотрит?

   Грубо оттолкнув меня к стене, высокая блондинка окинула меня испепеляющим взглядом:

   – Не стой на дороге.

   Она пошла дальше, вихляя бёдрами. Почему-то казалось, что под дорогой она подразумевала не коридор. Как назло, блондинка свернула в комнату, над которой горел силуэт цветка вроде колокольчика. Интуиция (и то, что туда стекались девушки, но возвращались быстро, а в открытую дверь проблескивало висевшее на стене зеркало и умывальники) подсказывала, что комната и есть уборная. Я ждала пять минут, десять, но блондинка не появлялась. Понос её пробрал, что ли? Или меня поджидает? Тем временем внизу живота становилось всё неуютнее, я и не заметила, как стала переминаться с ноги на ногу. Когда заметила, конечно, перестала, но…

   Ждать не было сил, вдохнув и выдохнув, я решительно направилась к заветной двери, рывком её открыла и вошла в просторное помещение, изгибавшееся буквой «Г». Как по мановению волшебной палочки стихли разговоры, только пронзительно журчала вода. Стиснув зубы, я пошла к кабинкам.

   О-хо-хо, как же жутко до дрожи заходить внутрь под прицелом множества взглядов и ждать подвоха, как до зубовного скрежета неприятно делать свои дела, зажав тетрадь и ручку в этих самых зубах, в гробовой тишине, зная, что к каждому звуку прислушиваются. От ужаса я даже не посчитала, сколько девушек было внутри. Я вся покраснела, но, сунув тетрадь и ручку под мышку, выходила с гордо поднятой головой.

   На меня по-прежнему внимательно смотрели, но я ничего не соображала от волнения: мы в замкнутом помещении, их больше. И вокруг море, в котором удобно прятать труп.

   «Барланд просто пошутил», – я смогла подойти к раковине, вымыть руки и почти неспешно выйти, хотя казалось, сзади ко мне крадутся. Я с радостью глотнула свежий воздух коридора и пошла туда, где по моим ощущениям должны располагаться лифты, привёзшие нас Барландом. И конечно я украдкой выискивала его взглядом.

   Но вместо долгожданного Барланда меня окрикнул Гай:

   – Ева! Сюда, ко мне! – он помахал рукой.

   А я покраснела, вспоминая, что этот придурок подглядывал. Надеюсь, стадион здесь большой.

   Но именно этот придурок мановением руки спас мои волосы от искажённого заклинания идеальной укладки. А когда угостил обедом в ресторанчике на нижнем этаже, я почти простила утреннюю выходку. Почти: до сих пор хотелось треснуть по этой светлой голове чем-нибудь тяжёлым.

   – Хочешь знать, куда делся принц? – почти верно истолковал мою мрачность Гай.

   Я помахала наколотым на вилку кубиком желе:

   – Дай угадаю: государственные дела.

   Усмехнувшись, Гай кивнул, резко наклонился и съел мой кусочек желе. Проведя пальцем по губам, усмехнулся:

   – Вот и поцеловались.

   – А?

   Глядя в глаза, он обхватил моё запястье и, поглаживая по внутренней стороне, ласково пояснил:

   – Опосредованный поцелуй: эта вилка касалась твоих губ, я коснулся её.

   – Знаешь, по-моему, ты просто нагло слопал моё желе, – я высвободила руку.

   В его голубых глазах замерцали весёлые искорки:

   – А ты не романтичная.

   – А ты борзый.

   – Смелость города берёт.

   Насадив на вилку желе, я им пригрозила:

   – Ещё раз покусишься на мою еду – ткну вилкой.

   Я только глазом моргнула – и Гай стянул с неё желе.

   – Идиот, – я изобразила, что хочу ткнуть его вилкой.

   Откидываясь на спинку, Гай рассмеялся и вскинул ладони:

   – Хорошо-хорошо, я буду действовать медленнее.

   – Изволь держать дистанцию, – я снова помахала вилкой, невольно улыбаясь тёплому свету его глаз.

   – Но поцелуй всё же был, – подмигнул Гай.

   «Похоже, парни во всех мирах одинаковые придурки», – я покачала головой.

***

   В который раз мы сидели за круглым столом в отделанном красным деревом кабинете. Я по одну сторону, а четверо советников – по другую. С потолка лился напряжённый белый свет ламп.

   «Интересно, они в самом деле думают, что на меня подействуют строгие взгляды?» – я крепче сцепил пальцы. Сидевшая в углу мама тяжело вздохнула и вяло обмахнулась веером. Я посмотрел в холодные глаза Лафара и отчеканил:

   – Это всё, что вы хотели сказать?

   Его седые волосы сияли в ярком свете лампы. Рядом сухо кашлянул Демир Нардж:

   – На этот раз я согласен с Лафаром: вы поступаете опрометчиво.

   – Расследование убийств – не ваше дело, – вступил Лафар.

   – Даже если это убийство вашего отца, – кивнул Демир.

   Они так редко соглашались друг с другом, что видеть их единогласие почти смешно.

   – И вы должны держаться подальше от этой девушки, – нахмурился Лафар. – Даже если она не пособница Титары, носиться с ней за руку по институту стражей – неподобающее для вас поведение.

   Из угла вздохнула мама. Показалось, что я ощутил дуновение воздуха от нервных взмахов её веера.

   – Я не сделал ничего предосудительного, – я поднялся. – И вам придётся смириться с тем, что я лично занимаюсь этим вопросом. И Ева будет учиться в институте, чтобы я мог лично за ней присматривать. Это не обсуждается.

   – Это немыслимо, – Лафар поднялся, но тут же сел и забарабанил пальцем по лаковой столешнице. Он, как прежде, пытался подавить меня властным взглядом, но я больше не ребёнок. Лафар это, похоже, понял и отмахнулся. – Это пустая трата времени. В этом деле всё ясно, у нас есть показания Титары. Но если у вашего высочества есть охота возиться с дикой преступницей – воля ваша. Я только усилю охрану.

   – Благодарю за заботу, – кивнул я и спешно направился к двери. – Меня ждут занятия.

   – Ваше высочество, – недовольно позвал Демир, но я вскинул руку, предупреждая возражения.

   Я читал материалы дела, смотрел записи с допроса Титары, приватно беседовал с экспертами, и у меня возникло подозрение, что Титара отца не убивала. Или сделала это не одна.

   А если убила не она, то кто? И почему вечные соперники Лафар Бизор и Демир Нардж в этом деле вдруг единодушны? Демир, наоборот, должен радоваться, что у Хейлы Бизор появилась конкурентка в борьбе за моё сердце.

***

   После обеда у группы был двухчасовой перерыв, и Гай повёл меня в жилые комнаты на верхнем этаже. По пути мягко подтолкнул меня в спину, придержал за локоть, поправил прядь волос на моём плече, заглянул в глаза и улыбнулся. Определённо – отступать Гай не собирался. Радовало, что активных действий не предпринимал.

   – Соседка у тебя отличная, – обещал Гай, проходя между дверей с розовыми номерками и маркировками справа – «А», а слева – «Б».

   Но я ожидала подвоха и невольно мяла подаренную Барландом тетрадь. Гай вытащил из кармана кованый ключ с розовой полусферой в завитках металла. Внутри розового стекла был вплавлен код: «13Б».

   – В вашем мире тринадцать считается несчастливым числом? – уточнила я, вертя в пальцах ключ, больше напоминавший произведение искусства, чем бытовую вещь.

   – Нет, – Гай мотнул головой. – Обычное число.

   – Угу, – предчувствие всё равно было не очень.

   Наконец мы дошли до двери «13Б».

   – Её зовут Мира Бизор, она любит объяснять, так что с радостью поведает о нашем мире, – Гай помедлил немного, будто не хотел уходить, но часы у него на руке запиликали, он козырнул мне и пошёл прочь.

   Глядя на его прямую спину уверенного в себе человека, я вдруг сообразила:

   – Бизор!

   Обернувшись, Гай лучезарно улыбнулся:

   – Ради тебя я готов отложить дела.

   – Нет-нет, – я поспешно отмахнулась. – Не в этом дело, – я проигнорировала его разочарованную гримасу. – Ты Бизор, и Юриба, и эта Мира…

   – Братья и сёстра, да, – на его руке снова запиликали часы. Гай кивнул. – Мира о тебе позаботится.

   То есть он меня сдаёт на попечение девушке, которая готовится стать фрейлиной. Ну отлично, я и так тут ничего не знаю, а меня оставят рядом со специалистом по придворному этикету, чтобы я почувствовала себя ещё более убогой.

   Уходящий Гай казался маленьким в дальнем конце коридора и наконец исчез в лифте. В этом длиннющем коридоре с розовыми маркировками я осталась одна, и под ложечкой засосало: вдруг какая-нибудь недоброжелательница покажется, а я тут беззащитная и в кроссовках с платьем.

   Набравшись смелости, я сунула ключ в дверь, провернула. Подумав, постучала и только после этого открыла. Несколько мгновений я медитировала на кованые крючки, резную тумбу, роскошный мозаичный пол прихожей, отделённой от красной гостиной матовыми стенами с завитками цветов, а потом услышала далёкий надрывный плач. Просто отлично.

   Стянув кроссовки, я печально взглянула на немного покрасневшие ноги и пошла вглубь своего нового жилища. Слева и справа располагалось по две двери. Из-за правой, слегка приоткрытой, доносились рыдания. Интересно, как у них по этикету положено: делать вид, что ничего не случилось, или подходить и выспрашивать? Мне не хотелось при первом знакомстве наделать роковых ошибок и навечно рассориться с соседкой. Ставить её в неловкое положение тоже не хотелось.

   Поэтому я отправилась налево. За ближней к входу дверью оказалась небольшая, но роскошно выглядевшая ванная комната с ванной на медных когтистых лапках. За дверью у окна обнаружилась спальня с открытым шкафом, в котором висел один комплект формы с платьем, один с брюками, а на столе у панорамного окна, прикрытого полупрозрачной шторой, лежала пачка тетрадей и письменных принадлежностей. Там же лежали документы на моё имя.

   Я подошла к односпальной кровати у стены и села, как на диван, хотя, наверное, стоило устроиться в кресло у стола или в кресло в углу. Мне открывался отличный вид на море, надо только штору сдвинуть, но было лень.

   Сидя в таком мутно-усталом состоянии, я пыталась понять, что меня ждёт, а в комнате напротив невольная соседка Мира продолжала рыдать.

ГЛАВА 7

   Вежливость вежливостью, но оставаться в стороне от столь заунывных страданий я больше не могла (вдруг что-то серьёзное?), прошла через гостиную и осторожно постучалась в приоткрытую дверь, та открылась шире.

   – Можно войти? – неуверенно спросила я. – Мира?

   В комнате послышался шумный всхлип.

   – Я вхожу.

   Войдя, я едва удержалась от крика: на узкой кровати у стены лежало нечто аморфное, больше похожее на тюленя в зеленоватом желе. Тюленя в форменном платье, а ещё с руками, ногами и светлыми волосами. Я стояла, парализованная ужасом, а тюлень взглянул на меня печальными человеческими глазами, раскрыл огромный рот и зарыдал:

   – Не смотри на меня!

   Я тоже открыла рот. Нервно махнула рукой и сбивчиво уточнила:

   – Ты кто?

   Существо стало подвывать, из желейной поверхности сочилась слизь, комнату наполнил запах хлора. Несмотря на шок, я сохранила некоторую способность мыслить и предположила, что существо может быть Мирой, просто с ней что-то случилось.

   Запах хлора жёг нос, я прикрылась рукавом и пробормотала:

   – Тебя кто-то заколдовал?

   – Уии… – существо, вероятнее всего бывшее Мирой, затряслось в новом приступе рыданий.

   – Кого-нибудь позвать? Нужна помощь?

   – Не хочу, чтобы меня видели, – прохныкала Мира. – Не хочу, чтобы смеялись.

   Я огляделась: комната была аналогична моей, только здесь полки уставлены книгами, фигурками и мягкими игрушками, а на столе среди фантиков лежали раскрытые книги и стояли мисочки и склянки, а от чёрного стакана вился тонкий язычок пара или дыма.

   Вдохнув и выдохнув, я постаралась бодро и убедительно сказать:

   – Давай успокоимся и подумаем, как решить твою проблему.

   Тюлень в желе затрясся, пошёл яркими полосами, и запах хлора сменился аммиачным. Меня чуть с ног не сшибло вонью, навернулись слёзы:

   – Давай успокоимся, – зажав нос, пробубнила я. – Ты ведь Мира, да?

   – Ыыга, – провыл «тюлень».

   – Кхм, не хочу тебя волновать больше необходимого, но… кхм, раньше тебя видно было через желе, а теперь как-то не очень. Это нормально, что покрывающая тебя фигня густеет?

   Мира застыла. Она покрылась пятнами, огромное тело стало разворачиваться, и складки дрожали, словно тронутое ложкой желе. Кряхтя и пыхтя, оскальзываясь похожими на ласты руками, Мира села. Заплывшие складками глаза смотрели на меня с невыразимым страданием. Огромная пасть распахнулась, чтобы издать протяжный стон:

   – Помоги…

   – Позвать?..

   – Нет, – Мира затряслась всеми складочками, заполосила разными цветами. – С заклятием помоги.

   – Я-я, – я отступила. – Я не умею колдовать, я только приехала… вообще не умею.

   Что она от меня хотела? И не превращусь ли я в нечто подобное? Только превратиться в слизистое нечто мне не хватает для окончательного и беспросветного позора.

   Но Мира смотрела так жалобно и… я её понимала: я бы тоже сделала всё возможное, чтобы меня не увидели в таком ужасном виде.

   – Пожааалуйста, – проклекотала она. – Умоляяю.

   Может, я делала величайшую глупость, но я вдохнула и выдохнула:

   – Что надо делать?

   Мира потянулась, указывая на стол. Выделенная ею слизь так сильно перемазала постель, что туша соскользнула и шлёпнулась на пол. Мира заплакала пронзительно и жалобно, как маленький ребёнок, бессильно хлопала ластами.

   – Мы всё исправим, – пообещала я. – Успокойся, сейчас мы всё поменяем.

   Но достаточно успокоиться для объяснений Мира смогла только минут через десять. Хлюпая слизью и пофыркивая, переливаясь всеми цветами радуги, она объяснила, что мне надо создать те самые пресловутые контуры силы, которые обсуждали на лекции. Так как заклинание было медленным, надо было создать статичные контуры, которые будут толкать магию в нужных направлениях достаточное время.

   Проще говоря, я, ориентируясь на почеркушки на тетрадном листе и сбивчивые указания, создавала пентаграмму из стеклянных полусфер, ракушек, высушенных трупиков неведомых морских существ (честно, меня чуть не стошнило), а пространство между ними заполняла стеклянными палочками, сухими веточками и порошками. Мира хныкала рядом: с её руками-ластами ей эту пентаграмму самой ни за что не собрать.

   Когда странный ассиметричный узор был закончен, Мира села напротив самой вытянутой части:

   – Теперь нужно магии, – проклекотала она.

   Слизь стекала с неё и расползалась пёстрой лужей по светлому паркету. К горлу снова подкатила тошнота, и я отступила к двери.

   – Помоги, – Мира вновь смотрела на меня с надеждой.

   Я указала на свои глаза:

   – Ты же видишь, я дикая… магичка.

   Странно булькнув, Мира затрясла многоярусными подбородками:

   – Ты не бойся, это просто.

   Я смотрела на неё и думала: из-за чего она стала такой? Уж не из-за домашнего ли заклятия вроде того, что предлагала выполнить мне?

   – Я не умею, – напомнила я. – Я ни разу не колдовала, вообще. Я из мира, где никто никогда не колдует.

   Говоря это, я вспомнила о многочисленных объявлениях о порче, приворотах и отворотах. Если магия существует здесь и смогла протащить меня сюда, может, она есть и в моём мире? Вдруг не каждое такое газетное объявление – шарлатанство?

   – Помоги, – прохныкала Мира. – Ты просто руку на белый шарик положи и представь, что твоя сила течёт по контурам. А дальше я сама. Я просто на нуле уже, мне самой не хватит сил на заклятие. Направить бы его толком хватило… – она с присвистом вздохнула, складки на шее и груди скорбно заколыхались. – Я такая неумеха…

   Она снова заплакала. Мира совершенно не походила на девушку, готовящуюся стать фрейлиной. Она плакала всё громче и пронзительнее, вонючая слизь заливала пол, и желейное тело стало мерцать так быстро, что зарябило в глазах. К тому же Мира раздувалась, будто воздушный шарик. И тут у меня от страха дыхание перехватило: а вдруг она умрёт? Или как-то необратимо изменится? И где я найду помощь прямо сейчас? Вдруг я не успею позвать никого толкового, ведь меня могут не послушать.

   Слизь подбиралась к пентаграмме, составленной с таким трудом.

   – Ну ладно-ладно, – я перебежала на противоположную от Миры сторону пентаграммы, ничем не напоминавшей привычную по фэнтези и мистике пятиконечную звезду, и осторожно коснулась пальцем белого шарика. – Что надо де?..

   Вдруг я почувствовала это: напряжение магического контура. Я видела рисунок, но я и чувствовала его, будто он – продолжение тела.

   – Чувствуешь? Чувствуешь? – задрожала Мира. – Теперь дави, дай ему магию.

   Я хотела спросить, как, но стоило пожелать – и ощутила, как из меня в контур течёт что-то тёплое, что-то мягкое и приятное. Все предметы в рисунке засияли, этот свет сливался в водовороты и, преобразуясь в тонкую структуру немыслимых узоров, охватывают Миру. И это было так классно, так щемящее, я судорожно вдохнула, и меня накрыла тьма.

   – Эй… Ева… Ева, очнись, – пробивалось в баюкавшую меня тьму.

   С трудом приоткрыв глаза, я тут же их закрыла – свет резал.

   – Выпей это, – требовал девичий голосок, и меня приподняли, к губам прижалась холодная кромка чашки, в рот что-то плеснулось.

   И тьма стала отступать. Я ясно ощутила, что лежу на полу, в мягких объятиях, а по щеке ползает что-то мокрое. Пискнув, я шарахнулась в сторону и упала на пол. Развернувшись, уставилась на девушку передо мной: пухленькая, в очках, с прыщём на носу, она была одета в рваное мокрое форменное платье, и длинные волосы тоже были мокрыми, с них капала серо-голубая слизь.

   – М-Мира? – пробормотала я.

   – Ага, – кивнула девушка.

   Она, в общем-то, была похожа на Гая, но сходство значительно убавляла полнота и громадный красный прыщ на носу.

   – Спасибо, – Мира приложила пухлую ладошку к огромной груди. – Ты меня просто спасла. Я и так посмешище, а если бы кто-нибудь узнал, что я повелась на этот обман, меня бы просто засмеяли. Ты… – она потупилась и, отставив чашку, стала нервно теребить слизистые волосы. – Не говори никому, ладно.

   Я сама лежала в луже оставленной ею слизи и совершенно не хотела, чтобы кто-то знал об этом моменте моей биографии.

   – Конечно нет, – прошептала я. – Всё понимаю, никому не скажу.

   Я поднялась и стряхнула слизь с ладоней. Облегчённо вздохнув, Мира тоже поднялась:

   – Спасибо, спасибо огромное, ты просто чудо.

   – Пожалуйста, – я обтёрла ладони о грязный подол, радуясь, что у меня есть ещё одно платье. – А что это было?

   Покраснев, Мира снова затеребила волосы:

   – Это всё сестра. Хейла. Она, – Мира шмыгнула прыщавым носом. – Она сказала, что я буду позорить её своей жирной задницей, поэтому должна накладывать на себя стройнящее заклинание – и вот результат. Она мне его дала, я всё сделала правильно, честно-честно, но… – Мира всхлипнула. – Она хотела от меня избавиться.

   – Та сестра, которая станет фрейлиной? – предположила я.

   – Да.

   Всё встало на свои места.

   – Что ж, я тебя понимаю, – кивнула я. – Правда, у меня такая не родная сестра, а двоюродная. И она спровоцировала меня заняться бегом по утрам, поэтому к концу школы я похудела, но… это и впрямь кошмар.

   Мира посмотрела на меня… как-то странно она на меня посмотрела, со слишком сильным восторгом. И наконец перестала теребить свои будто в соплях измазанные волосы.

   – Давай вымоемся, – поспешно предложила я. – Чувствую себя ужасно.

   Мира отчаянно закивала:

   – Да-да, и огромное спасибо за помощь, я никогда этого не забуду.

   – Да всё в порядке, – я стала бочком пробираться к двери: было чувство, что Мира сейчас бросится меня обнимать. – Буду молчать как рыба.

   Всхлипнув, Мира бросилась на меня и крепко-крепко обняла. Но теперь она плакала не от ужаса, а с облегчением, я это чувствовала. И вспомнила, каково мне было в школе, когда сестричка постоянно высмеивала, шлёпала по пышному заду, толкала и называла жиртрестом. И встречались мы в основном в школе, а бедняжке Мире приходится со своей сестрой жить. Я обняла её и погладила по голове.

   Слизь пришлось оттирать долго, во время этого не самого приятного процесса я всерьёз задумалась об обучении здесь: у меня ведь точно есть магические способности, хотя их использование было для организма слишком сильным, до обморока, стрессом. Но с другой стороны: тут неприязнь, похоже, шлепками и толчками не ограничивается. Меня реально могут заколдовать. Жуть.

   Наконец кожа стала чистая до скрипа, я немного постояла под тёплым душем и вылезла, обмоталась душистым мягким полотенцем. Тёплый пол согревал ноги. Если не брать во внимание, что меня притащили сюда силой, я не могу вернуться или хотя бы связаться с родителями, а остальные ученики могут меня заколдовать, то я… в принципе неплохо устроилась: поступила без экзамена, пособие получила, одежду, общаюсь с аристократами. В животе похолодело и закрутило.

   Вдохнув и выдохнув, я замотала волосы полотенцем, накинула тонкий голубой халатик и вышла в гостиную.

   Мира, тоже отмытая, в халате, и не такая толстая, как показалось в её слизистом виде, сидела на диване, водила светящимися ладонями над волосами, и пряди на глазах просыхали и становились объёмнее, укладывались игривыми завитками.

   – Круто, – выдохнула я.

   Вздрогнув, Мира подняла на меня рассеянный от сосредоточенности взгляд.

   – Научишь меня? – я подумала, что мне, возможно, полезнее узнать какое-нибудь защитное заклинание, но уметь делать укладку без фена, расчёски и всякой химии мне ну очень уж хотелось: это какая же экономия денег и времени!

   – Конечно, – кивнула Мира. – Сейчас.

   Я присела напротив и во все глаза наблюдала за процессом. Пухлые щёчки Миры зарделись, прыщ покраснел ещё больше, она потупилась:

   – Ты меня смущаешь.

   – Прости, – облокотившись на подлокотник, я уставилась в окно.

   Оно было приоткрыто, штора колыхалась, то и дело открывая мощную синеву волн в белых барашках.

   – А ты правда из другого мира? – тихо спросила Мира.

   – Ну да, – кивнула я. – А что, это так невероятно?

   – В это мало кто верит.

   – Разговоры брата с сестрой и родителями подслушала?

   Помедлив, Мира призналась:

   – Да.

   Я в упор посмотрела на неё:

   – А они случайно не сказали, зачем отправили меня сюда, если не верят? Не разумнее ли держать меня в тюрьме?

   Мира потупилась, густо-густо краснея.

   – Скажи, пожалуйста, – тихо попросила я. – Помоги мне.

   Поджимая и закусывая губы, Мира с минуту думала, потом исподлобья посмотрела мне в глаза:

   – Проверяют тебя. Этот институт охраняется не меньше, чем тюрьма, всё население острова под учётом, везде системы слежения. В то же время у тебя есть некоторая свобода действий, чтобы проявить твои… истинные намерения.

   Это подтверждало слова Гая. Я сложила руки на груди:

   – Значит, за мной наблюдают?

   – В принципе да, тут за всеми наблюдают, здесь же стражей магии учат.

   – А кто такие стражи магии?

   – Те, кто потом следит за безопасностью использования магии, столпы мирового порядка, хранители жизни, всё такое, – Мира неопределённо повертела рукой.

   – Типа элитное учебное заведение? – спросила я и поняла глупость вопроса: если здесь учится наследник престола, то заведение элитнее некуда.

   – Да, – кивнула Мира. – Так что если не окажешься преступницей, потом сможешь неплохо устроиться даже без родственных связей.

   – Да я вроде не собиралась оставаться здесь настолько долго.

   Мира сочувственно на меня смотрела.

   – Что? – я подалась вперёд. – Что ты слышала?

   – Эм… ну… вообще-то считается, что путешествия между мирами больше невозможны.

   – П-почему? – мне стало совсем не по себе.

   – Проводников не осталось, – проникшись моим вопросительным взглядом, Мира пояснила: – Для перемещений между мирами использовались какие-то приспособления, их называли проводниками, но последний был уничтожен во время войны шестьсот лет назад. Насколько я поняла, с тобой никаких приборов не было.

   Я отрицательно помотала головой: со мной была только моя одежда, самая обыкновенная, потёртая, потому что мы собирались сидеть в перелеске, гулять по природе, и мама не дала надеть что-то более приличное…

   – А без проводника никто не сможет отправить тебя в другой мир, – грустно заключила Мира. – Если Титара забрала его с собой или он был в твоём мире, то ты здесь застряла.

   – И… – я перевела дыхание, но рёбра сдавило невидимыми тисками ужаса. – Даже связаться с моим миром нельзя? Послание отправить?

   Мира мотнула головой, и кудряшки качнулись.

   – Таак, – я резко поднялась и пошатнулась, застыла: что мне делать?

   Неужели я здесь навсегда? Я повернулась к окну: море. Этот институт окружает море, отсюда не сбежать, да мне и некуда бежать. Некуда возвращаться.

   – Таак… – я пошла в свою комнату и, взлохмачивая волосы, стала ходить из стороны в сторону. – Так…

   Заглянула Мира, сияя алым прыщиком на носу:

   – Ты в порядке?

   – Вообще нет, – я чуть не села посередине комнаты, но взяла себя в руки. – Мне надо поговорить с кем-нибудь, с кем-нибудь надо поговорить. Так, – вдохнув и выдохнув, постояв с закрытыми глазами, я ничуть не успокоилась. – Так, ты поможешь мне с причёской, потому что мне надо поговорить…

   Я закусила губу, не договорив, что хочу поговорить с Барландом. В конце концов, он тут главный, у него самая-самая достоверная информация. Если он, конечно, согласится поделиться. Я посмотрела в шкаф на свой жалкий гардероб: в красивом платье, будь я сногсшибательной, как моя невыносимая двоюродная сестричка, я бы всё из него вытянула, но… оставалось надеяться, что я буду достаточно милой, чтобы вызвать Барланда на доверительный разговор.

ГЛАВА 8

   Собралась-то я собралась, даже волосы с помощью Миры уложила, и платье форменное мне шло, а где Барланда искать? Явиться к нему в комнаты? Я примерно представляла место их расположения, но… не будет ли это слишком нагло? Смогу ли я пройти сквозь защитные заклинания? Решив, что в крайнем случае постою в коридоре и дождусь кого-нибудь, кто меня проводит, я отправилась на разговор с принцем.

   Разговор с принцем… с ума сойти. Неделю назад если бы мне кто сказал, что буду трепаться с аристократами и магами, я бы сочла это дурной шуткой.

   Но факт оставался фактом: по пустующим коридорам и лифтам я, вопреки ожиданиям, совсем без приключений добралась до этажа учительских апартаментов. Пустота коридора производила жуткое впечатление.

   Я кашлянула, и звук неестественно увяз в воздухе.

   – Есть здесь кто-нибудь? – спросила я.

   Голос прозвучал безжизненно, тихо, будто воздух поглотил его.

   «Может, зайти в другой раз?» – я тяжело сглотнула. Сердце билось в горле. Инстинкты советовали бежать без оглядки, но я… сказать по правде, не всегда их слушаю. Переведя дыхание, я медленно пошла по коридору, казалось, смыкавшемуся вокруг меня с намерением сожрать.

   Надеюсь, это ощущение иллюзия какого-нибудь защитного заклятия, а не реальное намерение стен (кто их тут знает). Я шла вперёд и не слышала звука своих шагов, не слышала дыхания, а только биение сердца. Слишком сосредоточившись на отсутствии звуков, я не сразу заметила, что в коридоре потемнело.

   Впереди у стены блестела золотом вертикальная палка. Я с трудом поняла, что это – щель приоткрытой двери. Пошла быстрее.

   Мне оставалось два шага, когда дверь распахнулась, вылетел огромный шар и, врезавшись в стену, разложился в похожее на гигантского червяка существо с красными глазами. У червяка были лапы, они раскинулись. Сверкнуло что-то, ТУХ! Застыло сияющим колом в горле существа, пригвоздив его к стене.

   Сияние продолговатого предмета тускнело, и стало видно, что это – меч. Тёмная кровь с шипением стекала по панцирному телу и капала на пол. Членистые ноги дёргались, как у недобитого таракана. Всё это озарялось жёлтым светом из двери.

   Свет померк, загороженный фигурой. В коридор, глядя на чудовище, выступил Барланд. С его губы капала кровь. На белой просторной рубашке темнели пятна, штаны рассечены на бедре, но на коже лишь тонкая царапина.

   – Отойди, – рявкнул Барланд, вскинул руку, будто вынимая меч из отсутствующих ножен, и в руке появился сияющий меч.

   Сглотнув, я попятилась. В несколько сверкающих ударов Барланд отсёк чудовищу лапы (кровь хлестала на пол, и коридор наполнился едким запахом), распорол чудищу брюхо, и оттуда выкатился шар. Клинок рассёк соединявшие шар и чудовище нити, тварь неподвижно застыла. Мечи растворились в воздухе.

   Сорвав рубашку, Барланд обернул её вокруг шара и поднял, повернулся ко мне. Его левый глаз сверкал лиловым светом куда ярче, чем мои глаза.

   – Кхм, – Барланд нервным движением пригладил на сияющий глаз побольше волос. – Прости, что принимаю тебя в столь неподобающем виде, я был немного занят и не ожидал визита. Что-то случилось?

   Растаяла я, вот что случилось. И улыбка глупая вылезла на моё лицо: настоящий принц, не то что земные парни, которые, и пьяными перед девушкой поползав, считают, что были во вполне подобающем виде.

   Идиотскую улыбку надо было срочно стереть, я постаралась принять менее восторженный вид:

   – Я… кхм, собственно, я…

   С двух сторон затопали шаги: к нам бежали бронированные охранники с вытянутыми сияющими руками.

   – Стоять! – скомандовал Барланд. – Всё в порядке, я уже разобрался.

   Стражники послушно застыли, но рук не опускали. Вперёд выступил Юриба, стянул на затылок прозрачное забрало шлема и, вопреки приказу, пошёл к нам. Его ладони не светились. Барланд швырнул ему рубашку с шаром, Юриба ловко поймал, даже не поморщился, вмазавшись в жижу крови.

   – Исследуйте это, – велел Барланд и посмотрел на меня странным пронизывающим взглядом. – Тебе срочно?

   Я кивнула прежде, чем обдумала вопрос.

   – Тогда проходи, – Барланд указа на свои комнаты, и я, помявшись, зашла.

   Повсюду валялись женские платья и кружевное бельё, туфли и сапоги, в разбитое окно задувал солёный воздух, журнальный столик валялся бесчисленными осколками, на чахлый кустик бансая кто-то явно наступил. Сзади хлопнула дверь. Подскочив, я развернулась: Барланд стоял, сунув руки в карманы, и внимательно смотрел мне в глаза. Ранка на губе стала заметно меньше и не кровоточила.

   Там, за пределами комнат, что-то шуршало, раздавались шаги.

   – Ч-что случилось? – я обхватила себя за плечи.

   – На твоё имя пришла посылка, якобы с вещами. Я решил посмотреть.

   У меня от лица отхлынула кровь, губы задрожали:

   – Так эта тварь…

   – Предназначалась тебе, да, – кивнул Барланд; его левый глаз светил значительно бледнее.

   – Меня хотят убить?

   – Не знаю, – Барланд провёл ладонью по волосам и, обойдя меня, вышел в центр комнаты. – При виде тебя он мог среагировать иначе, но на меня напал.

   – Кто его прислал?

   – По официальной версии? – усмехнулся Барланд. – Миграционная служба. Может, что-нибудь более определённое скажут эксперты, но сомневаюсь: похоже, сфера создания с чёрного рынка.

   Мне очень хотелось посидеть и выпить чего-нибудь горячего, но я продолжала стоять в раздолбаной комнате и гадать, что со мной должно было сделать то чудовище.

   – Я домой хочу, – надломлено произнесла я. – Очень.

   – Тебя обнять? – спросил Барланд, не сделав и шага ко мне, и смотрел очень пристально. Под моим взглядом вроде смутился. – Просто я не знаю, как у вас принято успокаивать. Мм, ну и вообще…

   – Обними, – прошептала я.

   Медленно вытащив руки из карманов, Барланд пошёл на меня. Он смотрел мне в глаза так внимательно, словно ожидал удара или моей попытки увернуться – не знаю, но одно определённо: он приближался ко мне не так, как мог бы приближаться друг, собираясь заключить в успокаивающие объятия.

   Я опустила скрещенные на груди руки, опустила взгляд, вдохнула цветочный с примесью пота и крови запах кожи Барланда, его волос. Он ещё секунду медлил, прежде чем обнять меня и прижать к своей обнажённой, крепкой груди. Меня будто током пронзило и закружило в водовороте, я задохнулась от захлестнувших меня ощущений, пьянящего восторга.

   Ветер завывал в разбитых стёклах.

   Моё сердце бешено стучало, я осторожно обняла Барланда за талию, расслабилась в его сильных руках. И тихонько заплакала. Он стал гладить меня по волосам и медленно-медленно расслабляться.

***

   Пытаясь унять слишком быстро стучавшее сердце, я смотрел на упёртые в раковину руки. Эмоции нахлынули с непривычной, болезненной яркостью.

   Ева…

   Закрыл глаза, и перед мысленным взором немедленно возникла она. Сердце забилось чаще, дышать стало тяжело.

   Не должен я так реагировать, не должен становиться таким беспомощным. Это смятение совершенно ни к чему, ведь я добился её перевода сюда ради того, чтобы наблюдать, держать руку на пульсе событий, а в таком взбаламученном состоянии я… я слаб.

   Тряхнув головой, посмотрел на бледное отражение. Левый глаз пылал и переливался лилово-фиолетовыми всполохами. Я должен снова подчинить магию. Но тонкий предательский голосок слабости шептал: «Еве тоже надо починить магию, вместе будет проще, интереснее…»

   Выкрутив кран, я позволил воде течь, мерным шуршанием успокаивая нервы.

   Вспоминал наш разговор в коридоре, гостиной, то, как мы обнимались: Ева точно относилась к более устойчивым к моим чарам девушкам, и это позволяло надеяться на…

   – Нет! – я хмуро смотрел на себя. – Даже не думай об этом.

   Сунув ладони под воду, я стал плескать на лицо, и порозовевшие от крови струйки падали в раковину.

   «Я не должен думать о Еве так, иначе не смогу разобраться во всём этом. Нужно попросить её уйти. Попросить её не приходить. Так будет лучше для нас обоих».

   И я подумал, какая хорошая жизнь может ожидать Еву здесь, если я не стану мешать.

***

   В кабинете, не задетом дракой, всё осталось в идеальном светлом порядке. В зеркало я посмотреть боялась: наверняка нос красный и опухший, а знать, насколько ужасно выгляжу, мне не хотелось. Плотнее укутавшись в плед, я поджала колени к груди. В кресле у стола было очень удобно. Барланд переоделся практически молниеносно и, вытащив своё кресло из-за стола и установив напротив моего, уселся. В объятиях белой кожи Барланд смотрелся безумно сексуально.

   Мы ждали, когда охрана принесёт чай.

   – Ты ведь ко мне по делу пришла, – Барланд пригладил прядь, закрывавшую потемневший левый глаз.

   При воспоминании о деле внутри всё мгновенно сжалось и похолодело, я зябко передёрнула плечами и посмотрела в лицо Барланда, спросила предательски дрогнувшим голосом:

   – Я смогу вернуться домой?

   Лицо Барланда едва уловимо дрогнуло, он беззвучно вздохнул:

   – Если найдём проводник.

   Непроизнесённое «но» буквально повисло в воздухе. Надежда, что Мира может просто не обладать достаточной информацией по этому вопросу, таяла на глазах.

   – А подробнее? – прошептала я. – Вы знаете, где его искать?

   – Мы не представляем даже, как он выглядит, – Барланд облокотился на подлокотник и потеребил отмытую от крови и совершенно невредимую губу. – Мы не представляем, как Титара протащила его в тюрьму, транспортник, как смогла активировать его, ведь на ней были глушители магии.

   – Короче, вы ничего не знаете?

   Барланд неопределённо качнул ладонью:

   – Похоже на то.

   В горле запершило, я сглотнула, кашлянула, снова сглотнула. В голове набатом звенело: «Я никогда не вернусь домой… не увижу маму, друзей… вообще ничего». В груди стало тесно, и снова навернулись слёзы.

   – Мы изучаем этот вопрос, – Барланд сцепил руки на коленях. – Стражники допрашиваются, события того дня расписаны по минутам.

   – Но? – я уже слышала предположение Миры, но верить не хотела.

   – Мы подозреваем, что Титара унесла проводник с собой, в ваш мир, и тогда она… вне досягаемости, – непривычно зло произнёс он последнюю фразу.

   Я смотрела на его исказившееся вспышкой гнева лицо. Будто устыдившись несдержанности, Барланд отошёл к огромному окну. Там, внизу, неистово бурлило и колотилось море, темнело небо.

   – Мы положили два отряда, прежде чем смогли взять Титару. И теперь она ускользнула. Возможно, навсегда.

   – Она сильная волшебница?

   – Да. И похоже, она действовала не одна. Но я никак не пойму, в чём дело, – Барланд потёр лоб. – Совершенно не понимаю, не сходится…

   – Что? – осторожно спросила я.

   – Я не понимаю причины. То есть мой отец… он не был идеальным правителем, конечно, но и плохим не был. Совершенно обычный король. Я не понимаю, зачем его убивать. Следователи говорят, дело в ревности, но… это бессмысленно, – задумчиво говорил Барланд, продолжая тереть лоб. – Титара с самого начала понимала, что развод моих родителей невозможен, брак исключительно формален, и новой любовницы у отца на примете не было.

   Он так спокойно об этом рассуждал, что мне стало чуточку не по себе, хотя я осознавала, что король вполне мог жениться исключительно по политическим соображениям, как и его супруга, и брак мог быть лишь способом породить наследников, но всё равно неприятно.

   Молния вспорола небо, грохнул гром. Барланд вздрогнул. Развернулся и прижался спиной к стеклу, сложил руки на груди:

   – Отец был обычным королём, продолжал политическую линию своего отца, я не понимаю, зачем его убирать. Совсем не понимаю.

   Я смотрела на его очерченную тёмным небом фигуру. Снова облака прорезала молния, возведя над головой Барланда сияющую корону. Он был такой красивый, такой совершенно необыкновенный.

   – Может, обычный король мешал, и нужен был необычный. Ты станешь необычным королём, – прошептала я, по изумлённо округлившимся глазам Барланда поняла, что сболтнула лишнего. Да и не хотелось мне, чтобы он считал меня очередной слепо влюблённой в него девицей, я поспешно добавила: – В смысле, ты собирался продолжать политику отца или что-то изменить? Ты это с кем-нибудь обсуждал? Может, собирался что-то запретить или разрешить? Какие-нибудь инновационные задумки? Что-нибудь, с чем ни за что не согласился бы твой отец, но что мог сделать ты?

   Вновь короной над головой Барланда сверкнула молния. Всё громче рокотало море, и мне стало до дрожи страшно, что стекло, на которое так беззаботно опирался Барланд, треснет, и он рухнет в пучину волн.

   – Отойди, пожалуйста, от окна, – сипло прошептала я. – Вдруг стекло…

   Барланд оттолкнулся от окна и вернулся в кресло напротив моего. Я не смогла отказать себе в удовольствии разглядывать Барланда: у него была на удивление чистая, гладкая кожа. Он представился мне в косметическом салоне, в окружении слуг, заботящихся, чтобы каждый миллиметр его кожи был совершенным.

   – Я никогда не обещал ничего инновационного, – Барланд облокотился на колени и сцепил пальцы. Он был так близко, что я ощущала его дыхание на своём лице. – Я воспитывался, я представлялся народу и министрам, всем и каждому как продолжатель общей политики.

   Мне трудно было сосредоточиться, но я уловила подвох в его словах и прошептала:

   – Не обещали, но если вы что-то хотели сделать, вы наверняка интересовались темой, документы там, исследования…

   Барланд откинулся на спинку и закусил мизинец, внимательно меня оглядывая:

   – Я интересовался такими темами, что скорее убили бы меня, чем отца. Поэтому я не понимаю: его любили, он всех устраивал.

   – А твоя мать? – я потупилась, нервно потеребила кромку пледа. – Неужели ей безразлична измена мужа?

   – Это был брак по расчёту. Нас с братом просили не… Насколько знаю, тут не могло быть ревности.

   Снова шарахнула громогласная молния. Барланд смотрел в сторону, в его глазу мерцала лиловая искра.

   – Прости, – прошептала я. – Это было личное, мне не стоило…

   Барланд рассмеялся, я удивлённо уставилась на него, и он, ещё посмеиваясь, объяснил:

   – Это забавно: с остальными мне трудно говорить откровенно, а с тобой, наоборот, приходится сильно сдерживаться, чтобы не разоткровенничаться. У тебя случайно нет свойства развязывать языки?

   Я неопределённо пожала плечами:

   – Не замечала за собой ничего такого.

   Он всё ещё улыбался. И его улыбка с оттенком болезненной грусти была самой очаровательной из всех, что я когда-либо видела. Сердце буквально выпрыгивало из груди, я скрестила на ней руки и опустила взгляд:

   – Я никому ничего не расскажу. Клянусь.

   – Все твердят, что я не должен тебе верить, – вздохнул Барланд.

   Ну конечно, мне не верят, а мне что делать? Я же ни сном, ни духом об этой Титаре, не представляю даже, как она выглядит, и уж точно не добровольно с ней местами поменялась. Но как это доказать? Как?

   – Вы будущий король, – я слабо улыбнулась, – мне кажется, вы сами распоряжаетесь своей жизнью.

   – О нет, в самом деле, нет, – он стал тереть кончиками пальцев подлокотники, и я вынуждена была признать, что даже пальцы у него образец красоты, наверняка в него можно втрескаться и без магической помощи. Он рассеянно продолжил: – Мне проще построить новый город, чем распоряжаться своей жизнью. Впрочем, насчёт города, думаю, я немного преувеличил.

   Заглянув ему в глаза, я приложила ладонь к груди:

   – Я не помогала Титаре, я шла на встречу с друзьями и внезапно оказалась в транспортнике, я не имею ни малейшего представления, как оказалась здесь.

   – У тебя что-нибудь пропало при перемещении?

   – Ээ?

   – Какая-нибудь вещь, – взмахнул рукой Барланд. – Украшение, камень, статуэтка. Хоть что-нибудь…

   Подумав, я отрицательно качнула головой:

   – Вроде нет. Правда, я несла пакет с вещами и выронила его, когда свечение увидела, но там, вроде, не было ничего ценного: купальник, полотенце, мыло, кошелёк… – я нахмурилась, припоминая.

   Барланд подался вперёд:

   – И?

   – Э, – я запрокинула голову и нервно провела по волосам. – Ключи от дома, а на них висел брелок, мне его Катя подарила, подруга моя школьная, она ездила в Турцию, купила там в каких-то исторических развалинах, на брелке висел камень. Симпатичный такой, якобы из какого-то святилища или… точно не помню, да и Катя не помнила.

   Помедлив, Барланд уточнил:

   – А у вас там принято древние святилища на сувениры распродавать?

   – Иногда, – неохотно признала я, и на щёки хлынул румянец.

   – И никто не боится накликать на себя гнев мёртвых?

   – Э… а… у вас мёртвые могут что-то сделать живым? – я крепче прижала колени к груди.

   Барланд сощурился:

   – Если из древних святилищ – да. Раньше были распространены обереги, после наложения которых заклинатель умирал и сам вставал на стражу. Теперь такие вещи запрещены конвенциями, но святилищ и замков с такой охраной хватает. Призраков сложно убирать: они соединены с нематериальной оболочкой мира, а мы существа физические.

   – А дуальные свойства атомов? – уточнила я и почесала висок. – В смысле, наши учёные доказали, что атомы, из которых мы состоим, одновременно и материя, и не материя – свет. Или энергия. Блин… ой, – я прикрыла рот ладонью и уставилась на Барланда. Он засмеялся и отвернулся, явно сдерживаясь, чтобы не захохотать. Щёки начинало жечь, я попробовала оправдаться: – Я в физике не очень, но у нас что-то такое открыли. И прости. Мне не стоило… «блин» – это не ругательство, но…

   Я густо покраснела и спрятала лицо в колени.

   Барланд фыркнул и шумно вдохнул, будто сдерживая смех. Вечно я перед ним позорюсь, это просто бич какой-то, он, наверное, считает меня ужасной неудачницей.

   В дверь торопливо постучали.

   – Войдите, – отозвался Барланд неожиданно холодно.

   Я посмотрела поверх коленей: он сильно помрачнел, уголки губ трагично смотрели вниз. Заглянул Юриба и, покосившись на меня, сказал:

   – Большая часть информации выгорела, но несколько команд удалось разобрать.

   – И? – Барланд поднялся и одёрнул светлую рубашку.

   Юриба бегло покосился на меня и тише пояснил:

   – Это государственное дело.

   Барланд посмотрел на меня и велел:

   – Говори, Юриба.

   Помедлив, Юриба неохотно отчитался:

   – Автоматика заклинаний настроена распознать её и передать какое-то сообщение.

   Мне точно никто не мог передавать здесь сообщений, но я понимала, как это известие выглядит со стороны, и сердце обмерло, от лица отхлынула кровь. Я приоткрыла рот сказать что-нибудь в своё оправдание, но поняла, что это бессмысленно. Барланд сощурился, развернулся к Юрибе и кивнул:

   – Я понял, спасибо. Я сейчас подойду.

   Юриба неохотно засунулся обратно в гостиную и закрыл двери.

   – Хочешь что-нибудь сказать? – Барланд внимательно на меня смотрел.

   А у меня сердце вырывалось из груди, я с трудом произнесла:

   – Я не знаю, что происходит. Не представляю.

   Мне безумно, до одурения хотелось, чтобы он мне поверил, но его взгляд похолодел, словно он видел перед собой неопровержимое доказательство моей вины.

   – Клянусь, я не состою ни в каком заговоре, – слабо уверила я.

   Но как же жалко звучал мой почти дрожащий голос в этой роскошной комнате, под ледяным взглядом Барланда.

   – Можешь ещё немного отдохнуть, – милостиво позволил он. – Когда захочешь уйти, стража тебя выпустит.

   И Барланд ушёл. Вспышка молнии ярко озарила кабинет, я дрожала в объятиях пледа. Я бы с удовольствием дождалась возвращения Барланда и продолжила разговор. Но остаться здесь – не будет ли это слишком вызывающе? Да и так навязываться мужчине не слишком красиво.

   Но уходить я совершенно не хотела: мне нравилось кресло, аскетический уют кабинета и больше всего – их хозяин. Теперь я понимала смысл мечтаний о принцах: Барланд разительно отличался от моих знакомых парней и мужчин. Он особенный, даже без своей семейной соблазнительности.

ГЛАВА 9

   Конечно, надо было уйти, но я не могла собраться: сначала просто сидела, наблюдая, как темнеет грозовое небо, а с ним и кабинет. Потом потолок затеплился радужным светом, и я, кутаясь в плед, пошла изучать полки. Как и следовало ожидать от принца просвещённой страны, у Барланда было много книг, некоторые выглядели древними. Надписи лишь на нескольких воспринимались русским языком, остальное виделись бессмысленными закорючками. Похоже, заклинание перевода работало избирательно.

   Я ходила вдоль полок, ведя пальцами по тёплым кожаным корешкам и представляя, как Барланд берёт эти книги, садится в кресло, на диван, ложится в постель и читает с сосредоточенным видом, иногда теребя прядь волос. Не знаю почему, но мне казалось, что при чтении Барланд непременно теребит волосы.

   На толстом переплёте значилось: «Сказки северных морей». Я недоуменно моргнула и перечитала: действительно сказки. Вытащила увесистый томик: на обложке было тиснёное изображение усыпанного льдинами моря.

   На развороте размашисто от руки было написано: «Пусть сны твои будут такими же интересными, как эти истории. Папа». Ни даты (впрочем, она бы мне ничего не сказала), ни иных пояснений. Может, эту книгу подарил Барланду покойный король, а может тому королю его папа. Книга выглядела достаточно старой. Оглавление напоминало оглавление любого сборника национальных сказок: истории о мужьях/жёнах/охотниках и всяких зверушках в необычных ситуациях. А картинки были удивительными: будто ожившее море с ползущими по нему айсбергами, тюленеобразные существа, вздымавшие пасти к тусклой золотой монетке северного солнца, обтянутые шкурами лодки и их укутанные мехами владельцы.

   Сзади раздался требовательный женский голос:

   – Ты кто такая?

   Подскочив, я выронила книгу, на лету поймала, но с меня сполз плед. Прижимая сказки к груди, переводя дыхание, я развернулась.

   В дверях, сложив ручки на груди, стояла высокая блондинка, та самая, что толкнула меня в коридоре, в небесно-голубом узком платье с разрезом по бедру. Едва прикрывавший колени подол серебрился жемчужным узором, в ушах девушки горели крупные кубики бриллиантов. Она была эффектно, под естественный вид, накрашена, и светлые волосы струились по плечам нежными воздушными кудрями. Если бы я не видела фокуса с волосами в исполнении Миры, решила бы, что гостья Барланда прямо от стилиста.

   Блондинка сощурилась и недовольно скривила пухлые блестящие губы:

   – Наш подменыш.

   – Хм, – я крепче прижала книгу. – Меня зовут Ева.

   – Я знаю, как тебя зовут, – отчеканила блондинка.

   Она мне не нравилась, хотя выглядела великолепно. Или не нравилась как раз потому, что выглядела настолько ослепительно. Кубики бриллиантов (а может и других камней, но сияли они отменно) слабо покачивались. Я заметила:

   – Ну, мне показалось, что не знаешь.

   – Что ты здесь делаешь?

   – Барланд пригласил, – нагло соврала я. – Поговорить хотел.

   Мне захотелось треснуть себя по лбу: что я творю? А если Барланд вернётся и при этой блондинке опровергнет мои слова? Вот позор-то будет. По её щекам пошли красные пятна:

   – Кто дал тебе право называть нашего принца по имени, убожество дикое?

   – Он сам, – продолжала я копать себе позорную яму.

   – Не может быть, – некрасиво фыркнула блондинка. – Я знаю Барланда с детства, он никогда не позволил бы так сильно нарушать этикет.

   – Ну, – я снова нервно пожала плечами. – Может, ты недостаточно хорошо его знаешь?

   В одну секунду блондинка оказалась рядом, и меня впечатало в полки. Сказки упали. Я чуть не взвыла от боли, всё застлали слёзы, но я не сразу сообразила, что блондинка не трогает меня – она лишь держала передо мной ладонь со сверкающим зелёным пятиугольником.

   – Не смей так со мной говорить, ничтожество, – гнев уродовал её хорошенькое личико.

   Меня крепче вдавило в шкаф, тот заскрипел. Или моя спина заскрипела? Такое чувство, что мне сейчас переломят хребет.

   – Помо…

   Голос оборвался, теперь блондинка подняла и вторую светившуюся зелёным ладонь, а моё горло страшно сдавило. Я хотела позвать на помощь, но не могла.

   – Он мой, поняла? – прошипела блондинка поверх сияющих ладоней. – Барланд мой.

   Я шумно дышала в невидимых тисках. Мысли скакали. Как спастись? Я же вроде волшебница, почему ничего не могу сделать, а тупо болтаюсь, точно пришпиленная бабочка? Несмотря на нарастающую боль в спине, я попыталась ощутить, что же меня прижимает к шкафу. Ведь раз меня, физическое тело, что-то держит вопреки законам тяготения, это что-то должно материально существовать, и плевать на все дуальные свойства атомов.

   Зажмурившись, я попробовала отстраниться от боли и нащупать это самое меня держащее.

   – Ты поняла?! – скатывалась в истерику блондинка, отвлекая от процесса.

   Но я что-то ощутила: невидимые руки держали меня за шею, плечи, бёдра и ещё одна давила на солнечное сплетение. И это было ужасное до чёртиков ощущение. Враждебные руки произрастали из ладоней блондинки – я внезапно ясно это ощутила, и её всю тоже, напряжённо стоявшую с расставленными шире плеч ногами на высоких каблуках, её длинные, магией удлинённые и завитые волосы, её чуть увеличенную магией грудь и подтянутый живот. Я видела всё это, но мои глаза оставались закрытыми. И это было так удивительно…

   Волшебные зелёные руки потянули меня и крепко шваркнули о шкаф.

   – Поняла, тварь? – негодовала блондинка. – Отвечай!

   Выдохнув стон боли, я собралась с силами и обхватила сжимавшую горло руку, пальцы на моей шее дёрнулись.

   «Отпусти», – умоляла я и, как учат в некоторых тренингах и фэнтези, представила, как зелёные пальцы разжимаются. На третий раз они действительно стали отпускать горло.

   – Что?.. – выдохнула блондинка.

   – Что происходит?! – прокатился набатом голос Барланда.

   Руки исчезли, и я рухнула на пол, а на голову мне плюхнулось несколько томов. Ну отлично. Хныкнув, я накрыла голову руками и сидела, зажмурившись. Сердце стучало слишком часто, я пыталась переварить ощущения от колдовства. Я же сейчас противодействовала волшебнице!

   – Она хотела украсть книгу! – блондинка; её каблуки зацокали прочь. – Я её остановила.

   – Можно было просто сказать, Хейла, – недовольно ответил Барланд.

   Стук каблучков блондинки суетливо приближались:

   – Но она же дикая…

   – Но не тупая. И язык наш понимает, – совсем близко произнёс Барланд. Я открыла глаза: он присел рядом. – Ты как?

   – Плохо, – жалобно отозвалась я, вглядываясь в его обеспокоенное лицо.

   – Я хотела как лучше, – обиженно заявила блондинка и сложила руки на груди. – У тебя в коллекции есть ценные книги, вдруг она бы их испортила?

   – Я умею обращаться с книгами, – пробормотала я, качая кружащейся головой из стороны в сторону, от этого она кружилась ещё сильнее, но остановиться я не могла, хотя меня начало ещё и мутить.

   Барланд обхватил меня за щёки и заставил посмотреть на себя, но хотя голова оказалась зафиксирована, я не могла остановить свой мечущийся из стороны в сторону взгляд. И это бесконечное движение, смазаность окружающего, хотя я не плакала, меня пугали.

   – Что со мной? – пролепетала я.

   – Какое-то… – нахмурился Барланд, продолжая ловить мой взгляд.

   А блондинка за его спиной страшно на меня смотрела, прямо-таки безмолвно обещая: «Убью!»

   От внезапно накатившего ужаса у меня застучали зубы, в глазах потемнело. В этой тьме было что-то знакомое, как в недавнем обмороке после того, как я помогла Мире. О! Наверное, у меня опять стресс от применения магии.

   – Это магия, – пробормотала я заплетающимся языком. – Мира говорила… магия… я…

   – Дыши глубже, – попросил Барланд и легко поднял меня на руки. – Я отнесу тебя в медпункт.

   Мне не хотелось к той вредной старухе, я бы удовольствием пересидела это дурное состояние на руках Барланда, ведь прошёл же мой обморок в комнате Миры без посторонних вмешательств, но… но… Пожалуй, стоило провериться у медика, а не доверяться предположению девчонки, превратившей себя в комок слизи.

   Покорно уткнувшись в грудь Барланда, вдыхая цветочный запах его мягких шелковистых волос, я закрыла глаза: пусть несёт, заботится – это ведь так приятно. Ни один парень не носил меня на руках, а тут несёт настоящий принц.

   – Барланд, тебе не стоит… – попробовала возразить блондинка.

   – Подумай о своём поведении, Хейла, – холодно отозвался Барланд. – И приберись в кабинете.

   – Я понесу её, – бодро предложил Юриба.

   – Я сам, – отозвался Барланд чуть теплее.

   – Мм, – я крепче прижалась к нему и слушала частое биение сердца.

   И хотя спина болела после слишком тесного контакта со шкафом, я была безмерно благодарна блондинке за нападение, ведь это, кажется, вернуло мне расположение Барланда.

   Бабульку в медицинском кабинете аж перекосило, она вскочила из-за стола и указала на кушетку:

   – Ваше высочество, ну что вы, положите её немедленно.

   Я, пожалуй, должна была оскорбиться, но возглас так напоминал название программы «Снимите это немедленно», что стало смешно, я прыснула и, уткнувшись в грудь Барланда, резко вдохнула. Его волосы защекотали нос, и я чихнула.

   – Она чем-то больна? – чуть не взвыла бабуля.

   Я попыталась заглянуть в лицо Барланда, но он смотрел на неё, ответил:

   – Её проверили и никаких инфекционных заболеваний не выявили.

   Интересно, когда? Я посмотрела на обчиханную прядь Барланда: в мелких капельках слюны, но ничего страшного, слава богу, из моего носа не выскочило.

   – Но она из другого мира, – бормотала старуха. – Вдруг что-то неизвестное, а вы… может, в карантин её?

   Я злобно на неё покосилась: какой ещё карантин?

   – Протестую, – заявила я. – Я студентка, я регулярно у себя осмотры проходила и точно знаю, что никакими страшными или инфекционными болезнями не страдаю: я здорова как лошадь.

   И бабулька, и Барланд посмотрели на меня с изумлением.

   – Что? – с нервной воинственностью уточнила я, а щёки начали гореть. – Я что-то не то сказала?

   Улыбнувшись, Барланд развернулся и уложил меня на кушетку:

   – Всё в порядке. Но лучше так больше не говорить.

   – А что?

   Он возвышался надо мной, и уголок губы нервно дёргался.

   – Так женщины себя в содержанки предлагают, – буркнула старушка и раскрыла ящик с карточками. – Это часть их ритуальной формулы.

   Закрыв глаза, я глубоко вдохнула: «Ну ляпнула глупость, ну подумаешь… с падением из поезда это не сравнится, так что… нормально всё».

   – Я не знала, – на всякий случай напомнила я.

   – Ничего страшного, – мягко уверил Барланд.

   Зашуршали бумаги. Я открыла глаза: он стоял надо мной, а бабулька уселась за стол и что-то записала в карточке, потом сурово взглянула на меня:

   – На что жалуетесь?

   – Ээ… я себя как-то странно чувствую, когда магию применяю. Первый раз отключилась на несколько минут, второй раз тоже была на грани: всё плыло, не соображала почти ничего.

   – Значит, всё же не как лошадь здоровая, – заметила бабулька, записывая. – Врать нехорошо.

   У Барланда снова дрогнули губы, будто диалог его забавлял, но он это пытался скрыть.

   – О’кей, – сдалась я. – Я была здорова как лошадь, пока сюда не попала. Вы меня осматривать будете или бумажки заполнять?

   Старушенция метнула на меня злобный взгляд и процедила:

   – Всё буду делать, – затем она подняла восхищённый взгляд на Барланда и мягко попросила: – Ваше высочество, не могли бы вы оставить нас одних? Для осмотра пациентке необходимо раздеться…

   Кивнув, Барланд вышел в коридор. А мне стало одиноко и даже страшновато: а ну как эта грымза старая меня заколдует и потом скажет, что так и было? Вытащив что-то из стола, бабулька поднялась и пошла на меня с устрашающим видом. Я съёжилась на кушетке.

***

   Юриба стоял за дверью, и хотя был в лёгкой броне, означавшей, что он на дежурстве, он неформально скрестил руки на груди. Плотно закрыв дверь, я ждал его дружеского наставления. Юриба хмурился, будто решаясь, наконец произнёс:

   – Ты играешь с огнём.

   В этой фразе таилась бездна смыслов. Поправив на глазу прядь, я прошёл на скамейку чуть в стороне от двери и, сев, посмотрел Юрибе в лицо:

   – Это твоё заключение как моего телохранителя или как одного из Бизоров?

   – И то и то, – Юриба взлохматил волосы и сел рядом. – Барланд, если честно, я сам считаю Хейлу неподходящей для тебя партией, и не в защиту её интересов тебя предупреждаю. Эта девушка, – он махнул на дверь медпункта. – Она может быть опасна. Даже: она вероятнее всего опасна. И… ты ведёшь себя с ней слишком необычно, это бросается в глаза всем, кто тебя знает. Это наводит на определённые подозрения.

   – Определённые подозрения, – я усмехнулся, сцепил пальцы. Я бы хотел равнодушно принять эти слова, но от них сильнее забилось сердце и засосало под ложечкой. – Как деликатно ты выразился. Но нет, мы не любовники. Я просто следую древней мудрости и держу врага поближе.

   Отлично сказано: Юриба, кажется, немного успокоился. Знать бы ещё, кто настоящий враг.

ГЛАВА 10

   После облучения какими-то приборами у меня зудела кожа, от пассов надо мной болела голова, и за полчаса этого злосчастного осмотра я вымоталась так, будто пробежала пару километров.

   Сидя за столом, бабулька строчила в медицинской карточке.

   Сидя на стуле, я с замиранием сердца ждала вердикта: а вдруг она обнаружила что-то, что земные диагносты проворонили? Или вдруг у меня неправильная реакция на магию? Вдруг я умираю тут от… не знаю, состава воздуха другого, магнитного поля или ещё чего?

   – С магией осторожнее, – сурово начала бабуля и вытащила из стола бланки с гербом чего-то крылато-змеевидного. – Головой подумай, прежде чем сложные заклятия творить.

   – А я творила сложные?

   Бабулька грозно взглянула исподлобья:

   – А ты сама этого не поняла, нет?

   Я помотала головой, и старушка закатила глаза:

   – Свалилась на нашу голову, – снова уставилась на меня. – Заклинания трансформации и прямого отражения магии – это сложные заклятия, девушка. Их на третьем курсе изучают. И те, кто магией всю жизнь пользовался.

   – О’кей, буду знать, – проникновенно заверила я. – До третьего курса больше ни-ни.

   Бабулька покривила губы, но, кажется, покладистость пришлась ей по вкусу, она что-то вписала в бланк и, придвинув его мне, откинулась на спинку кресла:

   – Рецепт на успокоительные и витамины. Не перенапрягайтесь, начинайте с простейших заклинаний. Побольше спите. Рекомендую прогулки на свежем воздухе.

   – Спасибо, – я взяла бумажку. – Обязательно всё исполню. Я же по незнанию. Спасибо за помощь.

   Ответа не последовало, и я встала, кивнула, ещё раз поблагодарила и направилась к двери. Едва коснулась ручки, бабулька заговорила:

   – И держись от принца подальше: его симпатия может дорого обойтись.

   – А? – полуобернулась я.

   Бабулька уже повернулась спиной ко мне и лицом к окну:

   – Он наследник престола. И он до сих пор не помолвлен. Это редкость, конечно, и создаёт напряжение при дворе: несколько самых влиятельных семей королевства пытаются подсунуть ему своих дочерей. Король больше не может надавить на Барланда, и есть вероятность, что его выбор будет зависеть не от политической, а от личной склонности.

   – И? – прошептала я.

   – Неугодные склонности будут ликвидироваться.

   По спине пробежал холодок.

   – Держись от него подальше, если хочешь жить, – глухо добавила старушка. – А теперь иди.

   Лист с рецептом дрожал в моих похолодевших пальцах.

   – С-спасибо.

   Старушка махнула рукой в пигментных пятнах.

   Я выскочила в коридор: Барланд сидел на скамейке и, придерживая прядь в стороне от левого глаза, читал книгу. Поднял на меня несколько рассеянный взгляд (в левом глазу блеснул фиолетовый отсвет) и отпустил прядь:

   – Как результаты?

   От его проникновенного бархатистого голоса у меня задрожали колени, сердце застучало вдвое быстрее.

   – Посоветовали не перенапрягаться. Успокоительные, – я качнула рецептом. – Прогулки. Крепкий сон.

   Захлопнув книгу, Барланд поднялся и протянул руку. Не сразу сообразив (я больше думала, какое у него красивое лицо и губы, и почему их уголки всегда скорбно смотрят вниз), что он от меня хочет, я просто смотрела на него.

   – Рецепт, – пояснил Барланд.

   – Ой, – заливаясь краской, я протянула ему лист с птице-змеиным гербом.

   Барланд мельком глянул на замысловатую вязь надписей, вернул мне и, сунув книгу под мышку, развернулся:

   – Пойдём, покажу, где здесь аптека.

   – Спасибо, – я потянулась следом за ним. – Это очень любезно, правда, неожиданно. И я очень благодарна. Я просто не знаю… э… тут всё так незнакомо, – я нервно хихикнула. – Спасибо.

   «Заткнись, – мысленно взмолилась я. – Ты выглядишь полной дурой».

   – Всё в порядке, – Барланд даже не оглянулся. – Мне тоже надо в аптеку, подумал, что можем вместе сходить.

   Если бы это сказал обычный парень – звучало бы естественно, но Барланд принц, у него слуги и охрана, он мог приказать, и ему всё принесли бы, как принесли книгу, что он сейчас читал, ожидая меня. Интересно, что за книга? Я прибавила шаг, поравнялась с ним и наклонила голову, пытаясь разглядеть обложку.

   Барланд резко свернул. Я налетела на указатель, он со зверским грохотом полетел на кафельный пол. Не упала я только потому, что Барланд подхватил меня под локоть и удержал. Мы оказались лицом к лицу.

   – Осторожнее, – прошептал Барланд, и я покрылась мурашками.

   Слов не было, я зачарованно смотрела в его прекрасное лицо. От пальцев, сжимавших мой локоть, по телу расползалось тепло. И возбуждение. Разум сладко поплыл. Во рту пересохло, я приоткрыла губы, согнула одно колено, чтобы бёдра развернулись в более удобную и соблазнительную позу. Невыносимо хотелось Барланда поцеловать.

   «Не делай этого!» – вопил мозг, но я качнулась вперёд.

   Барланд отскочил, убирая руку за спину:

   – Прости, не хотел.

   В голове звенело.

   – Что? – растерянно прошептала я; рецепт выпал из ослабевших пальцев и спланировал на пол.

   – Природные свойства, непреодолимая соблазнительность, помнишь? – Барланд наклонился и подхватил листок. – Я могу усилием воли повышать или снижать эффект до почти полного отсутствия, но не убрать. И… не всегда получается снизить. А иногда усиление происходит непроизвольно.

   – Ничего страшного, – слабо улыбнулась я и забрала рецепт. – Это даже приятно, – я потупила взгляд. – В смысле, это… ну… на этом уровне… ты симпатичный, поэтому…

   – У общающихся со мной девушек и женщин часто отказывают мозги.

   Я вскинула взгляд: Барланд стоял напротив, сунув руки в карманы штанов и зажимая книгу под мышкой, – холодный и отстранённый.

   – Я к этому привык, можешь не стесняться.

   – И как это ваша семья не завоевала все страны с такими-то свойствами?

   – Потому что это срабатывает лишь при непосредственном контакте, только на женщин и нее всегда эффект долгосрочный. Прямые встречи с главами других стран случаются не часто, и к важным женщинам нас, конечно, не подпускают.

   – О.

   – Идём, – Барланд указал вперёд. – Я не буду подходить слишком близко и трогать тебя.

   У меня неприятно сжалось сердце, я склонила голову, надеясь, что разочарование не слишком явно отразилось на лице.

   – Я распоряжусь, чтобы тебе выдали карту института, – Барланд пошёл.

   Я пошла за ним:

   – Благодарю.

   – Надеюсь, ты здесь… будешь чувствовать себя комфортно. Со временем, конечно.

   Мне нравился весь он, и его голос в частности, я с удовольствием вслушивалась в бархатистые переливы соблазнительных тембров и слушала бы дальше, но Барланд умолк.

   На почтительном расстоянии друг от друга мы миновали коридор, спустились по паре лестниц и оказались в холле. Стеклянные двери и простенки открывали вид на площадь с большим фонтаном. Сновавшие по холлу студенты уходили с нашего пути, склоняя головы. Странное было ощущение, я зябко поёжилась. А уж когда Барланд придержал передо мной дверь, я не знала, куда деться: может, это и было простое проявление вежливости, но взгляды жгли мне спину и, полагаю, они были полны ненависти.

   Солёный влажный ветер ударил в лицо, дёргал подол и сминал рецепт в моей руке.

   Тут было красиво, но… я вспомнила уродливое существо, напавшее на Барланда, существо, предназначенное мне.

   – Ваше высочество, – окликнула я двинувшегося через площадь Барланда.

   Он обернулся, придерживая на глазу прядь волос:

   – Да?

   – Тот шар, ну тот, что вы из чудовища вытащили, – я подошла к нему вплотную, в первую секунду он дёрнулся отступить, но остался на месте.

   Солёный ветер трепал его волосы, их кончики долетали до меня и задевали щёку – приятно так, что сил нет.

   – Голем, – с усилием произнёс Барланд. – Это существо называется голем. В неактивном виде они представляют собой сферы. Когда раскладываются, вырастают в различных существ. Иногда это слуги, простые рабочие, но этот был военного образца. Так что осторожнее с непонятными шариками.

   – Думаете, я имею отношение к пославшему его?

   Помедлив, Барланд ответил:

   – То, что я думаю, не имеет значения.

   – Простите, но я не верю, ваше высочество, что ваше мнение не имеет значения.

   Он слабо улыбнулся:

   – Хорошо: я не знаю, что думать. Ты можешь говорить правду, ту правду, которой веришь сейчас, но это не значит, что эта правда – истина.

   Я скрестила руки на груди:

   – Как так?

   – Есть заклинания, вынуждающие говорить правду, но ими пару сотен лет не пользуются из-за изобретения заклинания подложной памяти. Его практически невозможно отследить, а искусный специалист может создать не только поддельные воспоминания, но и поддельную личность. Я верю, что ты говоришь то, во что веришь, но считаю ли я это истиной, значения не имеет, потому что истина пока недоказуема.

   Сквозь трепещущие чёрные пряди просматривался фиолетово-лиловый блеск левого глаза, волосы ласково касались моей щеки.

   – Я… – мне стало трудно дышать: а вдруг я не я, а искусственно созданная личность? – Таак… – я отдышалась. – Послушай… давай я… расскажу о своём мире, а ты… ну… ты послушаешь и прикинешь, правдоподобно ли это или кем-то местным придумано.

   – Именно это я и хотел сделать в первый день, – Барланд почесал кончик носа.

   Такой обыденный жест. Я невольно улыбнулась и разомкнула на груди руки:

   – Но?

   – Не знаю… – он пожал плечами. – Мне стало как-то… Не хотел сыпать соль на раны. Ты ведь, наверное, скучаешь по дому и семье. Беспокоишься.

   – О да, – вздохнула я, складывая руки на груди. – Очень беспокоюсь. И скучаю. И чувствую себя здесь очень странно.

   – Пойдём в аптеку, а потом посидим в каком-нибудь кафе и…

   К нам подбежал Юриба, вытянулся по стойке смирно:

   – Её величество срочно вызывает вас на связь.

   На мгновение Барланд закатил глаза, потом указал в сторону:

   – Аптека там. Юриба, проводи. До комнаты тоже. И без фокусов.

   Юриба странно на него посмотрел. Кивнув мне, Барланд развернулся и пошёл к дверям в холл. Со всех сторон на него влюблено смотрели девушки. Я вдруг осознала, сколько тут волшебниц, люто ненавидящих меня за то, что завладела вниманием принца.

   – Идём, – мрачненько позвал Юриба.

   Я пошла за ним, окончательно решив, что Барланду и ничего в аптеке не надо, кроме предлога пойти со мной. Сердце сладко обмирало при мысли, что он хотел побыть со мной, хотя понимала: Барланд не будет моим, он слишком высоко, далеко и вообще не из моего мира.

***

   Хейла Бизор, первая претендентка в невесты Барланда, стояла в холле на втором этаже и, нервно наматывая на палец прядь светлых волос, наблюдала за разговором принца с Евой.

   «Тварь, мерзкая тварь, – у Хейлы от напряжения скрипели зубы. – Дикая».

   Всё в Еве раздражало Хейлу: и невинное личико, и голубой свет глаз, и вечно идиотски уложенные волосы, странная обувь, неловкость. Но больше всего Хейлу бесило то, как Барланд на Еву смотрел: с нежным, трепетным вниманием.

   «Нет, мама, ты не права», – Хейла облизнула пересохшие губы. Сколько она себя помнила, мама постоянно внушала ей, что именно она будущая жена Барланда, что всё уговорено с королевой, что он непременно влюбится в такую красавицу, и что теперь? Да никогда в жизни Барланд не смотрел на неё так, как на непонятную новенькую. Ни на кого так не смотрел. И кто бы что ни говорил, даже сам Барланд, Хейла нутром чуяла: он попал в чужие сети, и возможность стать королевой становится всё более зыбкой.

   Конечно, Хейла пожаловалась маме, та – королеве, вот и Юриба прибежал за Барландом, тому сейчас объяснят всю вопиющую недопустимость его поведения, но будет ли этого достаточно, чтобы отвадить его от Евы? Будет ли этого достаточно, чтобы Хейла снова поверила в заверения матери, будто Барланд восхищён и увлечён именно ей? Прикрыв глаза, Хейла вспомнила восторженное лицо матери, как та перечисляла, сколько раз Барланд станцевал с ней, посмотрел на неё, угостил её, уверяла – ещё немного, и принц захочет жениться, он уже почти созрел, он наверняка влюблён.

   – Нет, мама, ты не права, – зло повторила Хейла.

   Она не собиралась пускать всё на самотёк, она что-нибудь придумает.

***

   Аптека располагалась в галерее с колоннами. Перед ней была кондитерская, и я слегка разомлела от соблазнительных сладко-ванильных запахов. Только теперь вспомнила, что денег нет, и окликнула уже открывавшего дверь аптеки Юрибу.

   – А чем мне платить?

   Он недовольно посмотрел на меня. Я, демонстрируя рецепт, подошла ближе. Перечитав его, Юриба недовольно ответил:

   – Я заплачу.

   – О, спасибо, верну, как смогу.

   – Принцу ты бы возвращать не стала, да? – грубовато спросил Юриба и сощурился.

   – И ему бы вернула, – улыбнулась я, хотя он был прав. – Я не претендую на сердце Барланда, просто он относится ко мне добрее всех.

   Это тоже было ложью: ко мне хорошо относился и Гай, и Мира, но… с Барландом было приятнее.

   Покачав головой, Юриба шире открыл дверь:

   – Проходи.

   – Я чем-то тебе помешала? – тихо спросила я.

   – Если бы помешала – я бы тебя убил, – так тихо ответил Юриба, что я подумала, мне это показалось.

   Но взгляд его был так зубодробительно холоден, что я поверила: он действительно сказал именно это.

   «Надо держаться от него подальше», – решила я.

   В аптеке и по пути к моей комнате мы не проронили ни слова.

   – Спасибо за помощь, – поблагодарила я, прежде чем закрыть за собой дверь.

   В гостиной было светло и пусто. Попахивало какой-то химической дрянью. Сбросив кроссовки, я дошла до дивана и растянулась на нём, положила пакетик с бутылкой наведённого фармацевтом лекарства на живот.

   Через некоторое время вытащила тёмную пузатую бутылку и взвесила на ладони:

   – Пить или не пить – вот в чём вопрос.

   Никогда бы не подумала, что мне всерьёз придётся задуматься, не подмешали ли мне в лекарство яда. Барланд, конечно, видел рецепт, но не факт, что понял. А ещё старушка могла отправить фармацевту тайное послание с просьбой устроить мне передозировку… да ну, бред. Я села, огляделась и поняла, что не во что налить и нечем разбавить чудо-микстуру.

   Собственно, я даже дозировку не знала: рецепт остался у Юрибы. Ох, ну я и дубинушка. Я снова завалилась на диван и обняла бутыль.

ГЛАВА 11

   – Кхм, – прозвучало надо мной, прорываясь в мягкую пелену сна. – Кхм, не хотелось бы тебя беспокоить…

   Я открыла глаза: даже в вечернем сумраке прыщ на носу Миры выделялся слишком ярко. Хотела спросить, неужели не изобретено заклинание от прыщей, но вспомнила о склизких последствиях заклинания похудения и решила не заострять вопрос на щекотливой теме: было бы – неужели стала бы Мира ходить с такой кнопкой на самом видном месте?

   – Кхм, – снова прокашлялась она, плотнее прижимая толстую книгу к пышной высоко поднятой груди. – Я тут к тебе с просьбой…

   На книге значилось: «Косметические заклинания: от древности до наших дней». Мне это не понравилось, очень не понравилось.

   – Нет, – сразу сказала я. – У меня медицинские противопоказания.

   – Да тут чуть-чуть, – залилась краской Мира. – Ты же видишь этот ужасный прыщ, а мне завтра на занятия, я не могу появиться на лекциях в таком виде, а старая грымза не даст освобождение из-за прыща.

   У нас на Земле тоже не дали бы.

   – Может, она его сведёт?

   – Хм, – Мира всерьёз задумалась. – А это идея…

   – По крайней мере, после её колдовства ты не превратишься ни во что противоестественное.

   Помедлив, Мира попятилась и плюхнулась на противоположный диван. Он сильно прогнулся под её весом. Я села. У Миры были приятные черты лица, губы красивой формы и отличные волосы, и фигура, несмотря на полноту, сохраняла очертания песочных часов. Но форменное платье и жакет уродовали её: было в их покрое что-то такое, что подчёркивало только прелести худеньких, а если что-то где-то выпирало…

   – Я бы тебе помогла, честно, но мне велели не усердствовать. Я ведь снова чуть в обморок не упала…

   – Да слышала я, – отмахнулась Мира. – Хейла рвёт и мечет. Давно