Оглавление
АННОТАЦИЯ
В погоне за мечтой, молодожены Виктор и Шарлиз Баттон, принимают решение участвовать в скачках по Сахаре. Но, пустыня сурова к чужестранцам, и очень скоро, всё пошло совсем не так. Виктор погибает, а Шарлиз похищают и продают в гарем ужасного шейха Харуна бин Халиль. Сможет ли девушка спастись, и какую роль сыграет во всём неуловимый разбойник, прозванный "Месье Фантом", вы сможете узнать,прочитав роман "Призрак Сахары"
От автора:
Данное художественное произведение является вымыслом автора и любые совпадения с реальными историческими событиями и персонажами, не более чем случайность.
ПРОЛОГ
- Чери! - Рой нетерпеливо поднимался по лестнице на верхний этаж. - Куда она опять запропастилась?
- Ноэль, ты не видел маму? - спросил он трёхлетнего карапуза, пристроившегося на верхней ступеньке. В руках мальчонка держал весьма потрёпанного на вид медвежонка. Где он его только откопал?
- Мама там! - пальчик ребёнка показал наверх.
Так, всё понятно, опять она на чердаке. Вечно её туда тянет.
Рой, ловко перепрыгивая через ступеньки, мигом забрался в пыльное помещение. Уловив краем глаза движение в углу, он облегчённо вздохнул:
- Вот, ты где. Милая, машина ждёт внизу, пора ехать.
Жена не отвечала. Уткнувшись в какую-то старую тетрадку в потрёпанном кожаном переплёте, она читала её содержимое с таким упоением, не видя и не слыша никого вокруг, словно от этого зависела её жизнь.
- Алло, Чери, ты слышишь меня? Пойдём уже. В конце концов, это ведь не навсегда, - продолжал уговаривать Рой, - вот сделаем ремонт, кое-что снесём, что-то достроим, и ты сможешь копаться в своём хламе сколько твоей душе будет угодно. Чери! Ау! Это уже не смешно!
Мужчина подошёл к жене, и решительно положил руку ей на плечо. Молодая женщина вздрогнула, как от удара:
- Рой? Ох, как же ты меня напугал! Ты просто не поверишь, что я нашла! - глаза Чариз блестели, как звёзды, и Рой невольно залюбовался, глядя на неё. Несмотря на то, что они знакомы почти всю жизнь, он так и не привык к её экзотической красоте. Волосы цвета красного дерева и тёмные, словно омуты, глаза, не совсем типичные для выходцев из Новой Англии. Её красота была скорее неуловимо восточной. Даже их сын Ноэль, и тот, кроме синих отцовских глаз, всю внешность унаследовал от матери.
- Что же ты такого важного нашла, что совершенно потеряла связь с окружающим миром? - в глазах Роя сквозила нежность.
Глубоко вздохнув, Чариз сунула ему под нос книжицу, которую до этого крепко сжимала в руках:
- Знаешь, что это такое? - и, видя полный недоумения взгляд мужа, продолжила:
- Это дневник Шарлиз Деринджер - моей прапрабабки. Этот дом, - Чери развела руками, - она построила вместе с моим дедом. Отец часто рассказывал мне о том, что невероятную любовь к лошадям он унаследовал именно от прабабушки. Она была просто невероятной женщиной!
- Ну, насчёт этого, могу поспорить, - Рой нежно поцеловал жену в макушку, - Самая потрясающая женщина - это ты!
Чери зарделась:
- Это да! Но ты, только прочти!
В тусклом свете пробивающимся сквозь крошечное чердачное оконце, Рой бросил взгляд на строчки, написанные красивым, изящным почерком:
"Дорогой дневник!
Не могу передать словами, как же я потрясена. Виктор Баттон сделал мне предложение! Разве может быть что-то более удивительное? Мы выросли в одном приюте, и с самого детства были не разлей вода. Сколько я себя помню, Виктор всегда был рядом: делился со мной едой, чинил мою одежду, а однажды, даже вступил в схватку с мерзкой мисс Донахью, чтобы она не обрезала моих кос. Правда, силы были не равны, и мне, как и всем воспитанницам приюта, коротко остригли волосы. Оглядев тогда меня, ревущую белугой, со всех сторон, Вик с умным видом изрёк:
- Ты похожа на мальчишку. Отныне я буду звать тебя - Чарли!
За что сразу же получил в глаз. Но, к сожалению, это ничего не изменило, Шарлиз, для него навсегда превратилась в Чарли...
Вик всегда имел склонность к точным наукам и старался получать знания отовсюду, откуда было хоть чуточку возможно их получить. И вот, однажды, когда он возвращался в приют, выполняя очередное поручение мисс Донахью, он стал свидетелем того, как маленькая пушистая собачонка, сорвавшись с поводка какой-то важной дамы, пыталась перебежать улицу вслед за мохнатой дворнягой, но случайно угодила под колёса проезжавшего экипажа. Бедняжка сильно поранилась. На душераздирающие вопли хозяйки несчастного животного сбежалась целая толпа зевак. Никто не пытался помочь. Люди делали ставки на то, через сколько минут собачка издохнет. Только Вик, у которого было отзывчивое, доброе сердце, не побоялся протиснуться сквозь толпу и броситься к лежащему на земле животному. Он делал всё возможное, чтобы остановить кровь, до тех пор, пока к нему не присоединился вызванный кем-то ветеринар. Вдвоём они смогли спасти жизнь собачке. Мужчина был в восторге от такого помощника и даже выразил сожаление по поводу того, что всегда мечтал о таком ассистенте. На это благодарная владелица животного ответила тем, что вызвалась оплатить обучение мальчика, если ветеринар захочет взять его к себе в ученики.
Время шло. Вик всё свободное время проводил за книгами, лишь изредка вспоминая о моём существовании. Казалось, он был одержим идеей стать врачом...
И вот, как раз вчера, все мы праздновали получение им диплома ветеринара. Подумать только, приютский сирота - дипломированный специалист!
Чуть позднее, когда все начали расходиться, Вик отозвал меня в сторону, и попросил стать его женой. Я согласилась! А как же иначе? Мне почти восемнадцать, очень скоро придётся покинуть стены ставшего уже родным приюта и, оказавшись совершенно одной в жестоком мире, искать себе крышу над головой и пропитание. Многие девушки, вышедшие из стен нашего заведения, вынуждены были заниматься проституцией, лишь бы не умереть с голоду. Их судьбы пугали меня. Я не хотела такого для себя.
Если подумать, Вик был для меня всем - отцом, старшим братом, другом, защитником! Я не уверена, достаточно ли моей сестринской любви и привязанности для брака, но я буду очень стараться. Я сделаю всё возможное, чтобы не быть ему в тягость. А, когда мы скопим достаточно денег, то сможем осуществить наше общее заветное желание - построить дом мечты! Он будет огромным и красивым, с большим количеством комнат. В нём никогда не будет холодно. А ещё, там будут расти наши дети, которым мы подарим всю нашу родительскую любовь.
ГЛАВА 1
Новая Англия, 1903 год.
- Чарли! Чарли, выходи скорее! Ты только погляди! - взволнованный голос Вика раздавался во дворе. Бросив рубашку, которую стирала, обратно в мыльную воду, я, вытерев руки о фартук, повязанный на талии, выскочила за дверь.
Прошло уже два года с тех пор, как мы поженились, и переехали жить в Провиденс, штат Род-Айленд. Здесь у Вика была довольно значительная практика, а всё благодаря мистеру Лиаму Гастингсу, который занимался разведением редких пород лошадей. За хороших рысаков платили безумные деньги. Забеги и скачки приносили весьма солидный доход, что позволяло мистеру Гастингсу чувствовать себя едва ли не хозяином города.
Знания и энтузиазм Вика были просто неоценимы. Для того чтобы он всегда был рядом, мистер Гастингс оказался настолько любезен, что предоставил нам в неограниченное пользование крошечный коттедж, который раньше принадлежал приходскому священнику. Со временем приход всё уменьшался, и вскоре священник с семьёй вынуждены были переехать в места, где их услуги могли понадобиться больше, чем здесь.
Не имея никогда ранее собственного угла, мы радовались предоставленному жилью, как сумасшедшие. Но! Оно всё равно было чужим. Мечта о собственном доме никогда не покидала нас, заставляя экономить буквально на всём, чтобы хоть немного приблизиться к заветному желанию.
- Чарли! Ну, где ты там?
- Иду, - отозвалась я. Волнение мужа стало передаваться и мне. Как странно, что такого могло произойти, чтобы достаточно флегматичный Вик, вёл себя подобным образом?
Завернув за угол, я обомлела. Под небольшим навесом, который я обычно использовала для сушки белья в дождливую погоду, прямо на разостланном сене, неподвижно лежала лошадь.
- Вик, откуда она? - не в силах справиться с изумлением, я склонилась над животным, которое услышав мои шаги, слегка поводя ушами, подняло голову. Большие, умные глаза уставились на меня.
Темно-гнедого окраса, с более тёмной, почти чёрной гривой, животное было настолько прекрасным, что от него буквально захватывало дух.
Однако приглядевшись внимательнее, я заметила следы от жестоких ударов, нанесённых каким-то извергом.
Не могу передать словами, что я почувствовала в тот миг. Та нежность, которую я годами копила в своей душе, вылилась на несчастное животное. Опустившись перед ним на колени, я провела рукой по слегка подрагивающему крупу. Лошадь отзывалась на каждое моё прикосновение.
- Чарли, ты только посмотри, - от волнения, голос Вика охрип, - он реагирует на тебя. Ты ему понравилась.
- Но, откуда он? Кто сотворил с ним такое? - я чувствовала, как спазмы сдавливают моё горло.
- Это арабский скакун. Его недавно привезли мистеру Гастингсу из Саудовской Аравии, за просто-таки сумасшедшую сумму. Но, животное оказалось норовистым и совершенно неприспособленным к тем физическим нагрузкам, которым обычно подвергают будущих чемпионов. Старику Фрэнку было поручено заниматься с ним. А тот, известный своим садистским обращением с животными, довёл несчастного скакуна до полного истощения. Вон, ещё и ногу травмировал.
- Он умрёт? - спазмы свели горло, мешая говорить.
- Из-за отёка сложно определить, насколько серьёзна травма.
- Но, ты ведь вылечишь его? - та надежда, которая звучала в моём голосе, удивила меня саму. Вот уж не думала, что могу привязаться к кому-нибудь буквально с первых же секунд.
- Да уж придётся. И знаешь, почему? - у Вика было весьма приподнятое настроение.
- Нет, а что?
- А то, что мистер Гастингс отдал коня мне. Он так и сказал: "Забирай этот никчёмный кусок мяса себе. Всё равно теперь от него не будет никакого толка. А о скачках вообще можно забыть".
- Всё так серьёзно? - мне было жаль.
- Не уверен. Вот спадёт отёк, тогда точно и определим, разрыв там или же просто лёгкое растяжение. В любом случае, он теперь наш. Я очень рассчитываю на твою помощь по уходу. Коню, как и человеку, очень нужны забота и внимание.
Вик мог бы мне об этом не говорить. То, что я почувствовала к животному, не передать словами. Я дала себе слово, что в лепёшку расшибусь, а сделаю всё возможное, чтобы конь стал таким, каким был прежде.
Шли дни, недели, месяцы. Диагноз, который поставили хозяева коню, не подтвердился. Растяжение, которое изначально приняли за разрыв связок, постепенно прошло. Благодаря нашей особой заботе и уходу, Мухиб, что в переводе с арабского означает "Великолепный", вернулся в прежнюю форму.
Опасаясь, что прежний хозяин, узнав о том, что конь совершенно здоров, захочет его у нас забрать, было решено переехать куда-нибудь в другое место. После не слишком долгих поисков, Вику удалось снять недорогое жильё в пригороде Ричмонда.
Здесь было довольно развито сельское хозяйство, и специалисты профиля Вика ценились на вес золота. Просторные поля и равнины стали любимым местом для наших с Мухибом прогулок. Словно подгоняемые самим дьяволом, мы без устали носились по округе, пока, однажды, нас не свела судьба с одним пожилым господином, представившимся как мистер Джонсон.
Это был тщедушный старичок, с остренькой седой бородёнкой и очень внимательными, глубоко посаженными карими глазами. Одет он был довольно опрятно в коричневый костюм и светлую сорочку.
Увидев Мухиба в действии, он был поражён скоростью, которую тот развивал совершенно без напряжения:
- Миссис Баттон, - обратился он ко мне, - Вы себе и представить не можете, обладателем какого сокровища являетесь. Такие скакуны как ваш Мухиб, относятся к виду кохелайн-сиглави. Они - большая редкость, и не только в Штатах, но и на территории самой Аравии, своей родины. Вы уж поверьте старику, которому на своём веку немало довелось повидать.
Чего уж греха таить, мне было весьма приятно слышать такое про своего любимца. Узнав, что когда-то мистер Джонсон занимался тренировкой лошадей, я, за весьма неплохое вознаграждение, уговорила его заняться физической формой скакуна.
ГЛАВА 2
Жизнь на новом месте казалась не такой уж и плохой, если бы не два обстоятельства, весьма огорчающие меня, и заставляющие частенько проливать слёзы. Первое - это то, что мне до сих пор, никак не удавалось забеременеть. Несмотря на то, что мы с Виком безумно мечтали о малыше, пока это оставалось лишь мечтой, расстраивая меня каждый раз при виде какого-нибудь карапуза на руках матери.
Ну, а второе, это то, что в последнее время, мой "араб" стал привлекать к себе чересчур пристальное внимание окрестных жителей. Благодаря мистеру Джонсону мой любимец физически очень окреп и развивал просто невероятную скорость. Как ни странно, но старичку едва ли не с первых секунд знакомства удалось завоевать доверие Мухиба. Относящийся с подозрением ко всем людям, конь доверчиво принимал знаки его внимания.
Из-за того, что мы не имели возможности нанять профессионального жокея, его обязанности временно взяла на себя я. Будучи невысокой и достаточно хрупкого телосложения, я являлась идеальным седоком для норовистого коня, который и так, кроме меня, мистера Джонсона, и лишь изредка Вика, никому не позволял к себе прикасаться. Видать моральная травма, оставленная прежним хозяином, была чересчур сильна для несчастного животного.
Но, речь сейчас не о том...
Вот уже около недели я постоянно стала замечать за нами с Мухибом слежку. За забором, возле небольшой пристройки, которую мы отвели под мини-конюшню для нашего любимца, постоянно околачивались какие-то типы, которые исчезали прежде, чем мы успевали добежать.
Почёсывая седину, мистер Джонсон, который вызвался и ночами оставаться возле коня, говорил:
- Душенька, вы уж поверьте на слово старому еврею, не к добру это всё. Ох, не к добру! - и это несмотря на то, что в последнее время, и он как-то загадочно себя вёл. Постоянно отлучался в город, ждал каждого появления почтальона так, словно от него зависела вся его жизнь.
Прошла неделя. Тревога постепенно улеглась. Близился День Благодарения. Для нас, приютских сирот, этот праздник был особенно долгожданным. Запекая огромную индейку и накрывая на стол, я в приподнятом настроении носилась по домику, когда внезапные крики, а затем и раздавшиеся выстрелы, заставили меня сорваться с места, и выскочить во двор. Привлечённые шумом, стали сбегаться жители окрестных домов.
На земле, возле конюшни, лежал мистер Джонсон, зажимая рану на груди, из которой сочилась кровь. Рядом с ним валялось ружьё.
- Мистер Джонсон! Что произошло? - я бросилась к старику. Как назло, Виктор ещё не вернулся, и я понятия не имела, как подступиться к подобной ране. Предупреждая мои действия, старик, превозмогая боль, проговорил:
- Не нужно, душенька, всё в порядке. Коня пытались похитить, и в этот раз мне удалось прогнать их. Но, кто знает, возможно, в следующий раз, им удастся сделать своё грязное дело. Вам нужно бежать. Срочно! Берите коня, и уезжайте пока не поздно.
Слёзы застилали глаза. Рядом опустился на колени подбежавший Вик. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять - старику уже ничем не помочь.
- Миссис Баттон, - голос умирающего слабел, - вот, здесь... письмо... возьмите его, оно... для вас...- Дрожащими, непослушными руками, он сунул мне в руку смятый конверт. - Это - ваш шан...с...
Тело дёрнулось, и затихло. Остановившийся взгляд, яснее всяких слов, дал понять, что мистера Джонсона с нами больше нет.
- Нет! Пожалуйста, нет! - по мере того, как шок проходил, рыдания рвались наружу.
Почувствовав, как что-то ткнулось мне в плечо, я подняла залитое слезами лицо вверх. Мухиб. Уткнувшись в шею любимца, я разрыдалась в голос.
Прошло три дня. Старика Джонсона похоронили. Вик, на пару с соседом несли вооружённую вахту возле коня, но похитители пока не объявлялись.
В связи со стремительно развивающимися событиями, я совершенно забыла о письме, которое мне передал умирающий. Сейчас, сидя в деревянной качалке на крыльце домика, я, наконец, развернула его.
Смысл написанного не сразу дошёл до меня. Тряхнув головой и несколько раз проморгавшись, я вновь уставилась в написанные явно мужской рукой строчки:
"Мистер Гешрон Джонсон!
Комитет рассмотрел заявку, и, учитывая ваши прежние заслуги, одобрил её. Ваша команда допускается к участию в международном забеге, который пройдёт через два месяца в городе Бискара, что во Французской Алжирии. С вашей стороны надлежит в течение недели после получения письма, подтвердить своё участие и предоставить данные о составе вашей команды. Напоминаем, что в случае победы, победитель получает в переводе на нашу валюту, приз в сорок пять тысяч долларов, из которых двадцать процентов будут перечислены организационному комитету.
С уважением, Председатель комитета конного спорта, мистер Алан Эберхайм."
"Забег? Скачки?" - я ничего не понимала. Но, постепенно, смысл произошедшего стал доходить до меня. Это в ожидании сего письма, мистер Джонсон носился как наседка, не пропуская ни одного визита почтальона. - "Это ваш шанс!", - сказал он мне тогда.
День клонился к вечеру, а я по-прежнему сидела в кресле, сжимая заветный клочок бумаги. Заслышав шаги приближающегося Вика, я, наконец, поднялась:
- Он прав! Это, действительно наш шанс!
- С кем это ты говоришь? - в голосе мужа сквозило беспокойство.
Бросившись ему на шею, я впервые за последние дни облегченно рассмеялась:
- Он дал нам шанс, понимаешь? Теперь, всё будет замечательно!
ГЛАВА 3
- Ты с ума сошла? Как тебе могло такое прийти в голову? О чём, вы со стариком, вообще думали? - голос Вика, ещё никогда до этого момента не срывался на крик. Чувствовалось, что он уже на пределе. Но, я не могла стоять и спокойно смотреть на то, как его нерешительность грозит разрушить все наши мечты:
- Вик, милый, да пойми же ты, у нас, по сути, и выбора-то особого нет. Те, кто пытался украсть Мухиба, непременно вернутся. Кто, по-твоему, будет следующим после Джонсона? Ты? Или я? Неужели, ты не понимаешь, что нам в любом случае нужно отсюда уезжать. И, куда мы отправимся? У нас нет ни денег, ни связей, да ещё и конь редкой породы, который постоянно привлекает к себе не нужное внимание. И не смотри на меня так, - я ткнула пальцем ему в грудь, - я ни в коем случае не соглашусь его продать. Слышишь? Ни за что!
Пыл Виктора стал постепенно стихать. Мои слова не были для него откровением, они отражали лишь реальную обстановку - нам нужно уехать!
Мысли мужа, были написаны на его лице. Он устал. Снова переезд, устройство на новом месте, начинание всего с нуля - всё это чрезвычайно выматывало. Он мечтал о другом - тишине, покое, большом собственном доме, куче ребятишек, и солидной практике. Я понимала и поддерживала его, и потому выдвинула последний козырь:
- Вик, ты только подумай, в случае выигрыша, у нас будет целая куча денег! Мы сможем построить дом, о котором всегда мечтали! Старик Джонсон верил в Мухиба, поверь и ты!
Колебания на его лице постепенно стали уступать место решимости:
- Чарли, ты действительно этого хочешь? Пойми, пути назад уже не будет.
- Вик, мы справимся. Клянусь тебе, у нас всё получится!
***
Мы стояли в холле "Комитета" и ожидали, когда мистер Эберхайм примет нас. Симпатичная средних лет секретарша, окинув мимолётным взглядом Вика, сосредоточила всё своё внимание на мне. Оценивающе окинув меня с головы до ног, она, томно улыбнувшись и положив ногу на ногу, откинулась на стуле. Призыв в её глазах, говорил яснее любых слов. Я непременно бы расхохоталась, если бы не вынуждающие сдерживаться обстоятельства. Вик, заметивший перемену в поведении женщины, лишь хмыкнул, и постарался загородить меня собой.
Но, не тут-то было. Обойдя "заграждение" в виде моего мужа, она обратилась ко мне лично:
- Молодой человек, могу ли я предложить вам чего-нибудь?
Преодолевая смех, я уже было приготовилась предложить ей исчезнуть, но тут дверь отворилась, и мистер Эберхайм, лично завёл нас в кабинет. Пожав плечами на разочарованный взгляд секретарши, я вошла вслед за мужчинами.
Пока Вик и председатель обсуждали детали, я украдкой кинула взгляд на своё отражение в небольшом зеркале в золочёной раме, которое висело на ближайшей ко мне стене.
Готовясь к сегодняшней встрече, мне пришлось до неузнаваемости изменить весь свой облик. Женщинам не дозволялось участие в таких соревнованиях, как международные конные скачки. И, если вдруг раскроется мой обман, то дисквалификация последует незамедлительно. Помню, как в приюте, я всегда мечтала о длинных косах, но, к сожалению, для профилактики появления у нас вшей, всех девочек нещадно стригли "под тифозных".
Сейчас, глядя на отросшие ниже плеч белокурые локоны, которые я считала своим главным украшением, мне нужно было решиться на то, чтобы вновь их остричь. Глубоко вздохнув, и зажмурившись, чтобы не передумать, я резко поднесла ножницы к первой пряди, когда услышала окрик Вика:
- Отрежешь хоть волосок, и я придушу тебя собственными руками.
Ему легко говорить, а мне-то что делать? Как оказалось, Вик нашёл решение. Зайдя к местному парикмахеру, он приобрёл у него замечательный, каштанового цвета парик, из тех, что тот изготавливал для престарелых джентльменов, не желающих мириться с возрастом и потерянными шевелюрами.
Примерив на себя это "безобразие" и переодевшись в приобретённый по этому случаю мужской костюм, я превратилась в весьма симпатичного юношу. Как ни странно, тёмные волосы парика, прекрасно оттеняли мои природные голубые глаза. Вот только, что делать с чересчур нежным для юноши лицом? Пришлось подрисовать подходящим карандашом тоненькие усики.
Хм, не удивительно, что секретарша запала на меня. Я бы и сама, на её месте, непременно обратила бы внимание на такого. И всё бы ничего, если бы не три обстоятельства: голова под париком ужасно чесалась, грудь, которую пришлось крепко перебинтовать, с непривычки болела, а ноги, которые я вынуждена была обуть в мужские ботинки, да ещё и насовать в них тряпок, чтобы не спадали, всё время за что-то цеплялись.
Но всё это ничто по сравнению с тем, что мне придётся выносить в пустыне, если председатель одобрит мою кандидатуру жокея.
Как ни странно, вопреки всем нашим страхам, никто так и не догадался о том, что юноша, которому все желали успеха в скачках и крепко пожимали руку, на самом деле молодая женщина. И имечко у меня, с лёгкой руки Виктора, было самым, что ни на есть подходящим - Чарли Баттон.
Получив все необходимые для отъезда документы, уже через несколько дней мы отходили от пристани на борту трёхпалубной "Колумбии", следующей до Аннабы, крупнейшего порта на севере Алжира.
ГЛАВА 4
Полуторамесячное плавание на борту межконтинентального судна, оказалось не таким уж и романтичным, как нам представлялось первоначально. Уже на третий день, морская качка свалила более половины пассажиров и среди них моего мужа. Бедняга обессилел настолько, что с трудом поднимал голову с подушки. Мне приходилось заботиться обо всём самой.
Люди, приставленные комитетом, должны были присоединиться к нам уже в Бискаре, а потому на борту судна отпадала необходимость в моей конспирации. Тем не менее, я, в отличие от многих пассажиров, предпочитала уединение в каюте вместе с Виком, нежели обеды и ужины в обществе капитана и команды.
Для Мухиба, по специальному разрешению, был отведён небольшой закуток недалеко от багажного отсека. Счастливчик! Ни морская болезнь, ни отсутствие аппетита, ему не грозили. Трижды в день, я, стараясь не привлекать особого внимания, пробиралась к нему, чтобы накормить и напоить. Расчёсывая его мягкую гриву, я взяла за обыкновение делиться с ним всем происшедшим за день, своими переживаниями, надеждами. Глядя в его умные глаза я каждый раз читала в них понимание. А это мне сейчас было ох как необходимо.
Шли дни. Вик постепенно начал поправляться и уже не испытывал жесточайших приступов тошноты всякий раз, когда судно начинало качать. Правда, на все мои уговоры покинуть каюту и выйти подышать чистым свежим воздухом, он отвечал отказом, ссылаясь на слабость и головокружение.
* * *
Он стоял на капитанском мостике, и, делая вид, что невероятно увлечён той морской нудятиной, что ему рассказывал пожилой капитан, внимательно следил за хрупкой фигуркой, которая ухватившись за довольно увесистый мешок, упорно тянула его в сторону заграждений.
"Интересно, кто она?"- Он уже не первый день наблюдал за ней. Предпочитая уединение каюты, она трижды в день появлялась на нижней палубе, волоча за собой мешки. Зачем они ей?
Отсюда, с высоты, было трудно разглядеть её лицо, однако, та порывистость, которая скользила в каждом её движении, могла принадлежать лишь очень юной особе.
- Готов побиться об заклад, что ей нет ещё и двадцати, - пробормотал он, не замечая того, что говорит вслух.
- Простите, вы что-то сказали? - капитан прервал свой "увлекательный" монолог, и воззрился на собеседника.
Он понял, что сглупил, однако, не желая давать повод капитану думать, что его болтовня не интересна, тут же ответил:
- Да вот, пытаюсь представить масштабы услышанного, но честно говоря... - он, словно от избытка эмоций, лишь развёл руками.
- Вы правы, мой друг, представить довольно сложно. И, тем не менее, вы почти угадали возраст - пятнадцать! Да-да, я уже пятнадцать лет плаваю на этой посудине, и, поверьте, каждый раз взойдя на борт, радуюсь, как мальчишка, - восторгу капитана не было предела.
Он, продолжая кивать на болтовню капитана, попытался отыскать глазами белокурую головку, но незнакомка уже ушла.
Жаль. Он хотел бы узнать её поближе.
* * *
Вечерние сумерки - моё любимое время суток. Все заняты лишь собственными делами - кто-то ужинает с капитаном, иные проводят время в музыкальном салоне, прочие - играют в карты, и, возможно, кому-то сегодня повезёт и он унесёт в свою каюту весьма солидный куш.
Ну, а я, позаботившись обо всех нуждах Вика, могла, наконец, уделить время своему любимцу. Напоив как следует, а затем дав ему заранее заготовленного сена и ссыпав в кормушку овса, я, по обыкновению, принялась расчёсывать его гриву и "петушиный" хвост. Вы спросите: почему петушиный? Дело в том, что хвост является одной из главных отличительных черт арабского скакуна. Во время быстрого бега "арабы" высоко поднимают его так, что он действительно напоминает петушка. Но не только это отличает "арабов" от других пород. Ещё одним признаком является уникальный вогнутый профиль, строение которого определяется особенностями скелета. По своему виду он напоминает щуку.
Закончив расчёсывать, я отложила в сторону щётку, и, усевшись на небольшой подстилке, принялась рассказывать коню о том, как прошёл мой день. Я делилась с ним своими переживаниями о самочувствии Вика, о том, как важно нам победить в забеге, а также о том, в чём никогда не призналась бы ни единой человеческой душе - я мечтала о любви. Настоящей, всепоглощающей. Когда не ешь, не спишь, а лишь живёшь минутами, проведёнными рядом с любимым. С Виком, к сожалению, такого не было. Я любила его всем сердцем, но только как друга.
Я продолжала свои излияния, как вдруг какой-то шорох в глубине заграждения дал мне понять, что мы не одни. Не помня себя от ужаса, я, позабыв обо всём на свете, рванула прочь.
Лишь заперев дверь каюты и дав сердцу немного успокоиться, я поняла, что забыла на полу лёгкую шаль, которую обычно накидывала на плечи прохладными вечерами.
Но, когда я с рассветом проскользнула к коню, шали нигде не обнаружила.
Странно всё это...
ГЛАВА 5
Поглаживая мягкую шелковистую ткань, пахнущую едва уловимым ароматом жасмина, он застыл в ожидании. Ежедневно, в это самое время, незнакомка появлялась на палубе. Вчера, проследив за ней, он, наконец, узнал, что она навещает коня, а услышав обрывок речи, понял, что девушка отчаянно нуждается в любви. Он готов был ей её предложить. По крайней мере, физическую её часть. Однако стоило ему сделать к ней пару шагов из своего укрытия, как незнакомку словно ветром сдуло. Единственное, что напоминало о её недавнем присутствии, это шаль, которую она в спешке обронила.
Повинуясь внезапному порыву, он поднёс ткань к носу. Нежный женский аромат окутал его словно вуалью, рождая весьма чувственные желания. Он думал о ней. Всю ночь. И вот теперь, после полудня, когда она вновь должна была отправиться к коню, он словно мальчишка, сжимал в руке кусок ткани, как пропуск, благодаря которому, собирался проникнуть в тайны, окружающие незнакомку.
Скорее инстинктивно, он почувствовал её появление, и резко обернулся в ту сторону. Но, каково же было его разочарование, когда он понял, что она была не одна. Она опиралась на руку довольно приятного, но несколько измождённого на вид молодого человека. Он выглядел, как и половина экипажа, большую часть пути страдающая морской болезнью.
Она не одна! Он понял это по тому взгляду, каким мужчина смотрел на неё. Ту нежность в его взгляде, нельзя было спутать ни с чем. Он любил её.
Находясь довольно близко от проходящей мимо, но совершенно не замечающей его пары, он, наконец, смог её разглядеть. Да, она была именно такой, какой он её себе представлял - нежное личико в форме сердечка, обрамлённое роскошными, белокурыми, слегка вьющимися локонами, выбившимися из несколько небрежной причёски. Маленький аккуратный носик, пухлые губки, зовущие к поцелуям. Но главным, на его взгляд, её достоинством, помимо, разумеется, тоненькой фигурки, были глаза. Огромные, ясные, голубые, они, казалось, были отражением её души, светлой и прозрачной.
Судорожно сжимая в руках шаль, он никак не мог решиться сделать шаг навстречу тем двоим. Но вот, она, смеясь какой-то шутке своего спутника, как-то совершенно естественно чмокнула его в губы. Это решило всё. Они связаны. Ни одна девушка, не стала бы целовать в губы мужчину, который не был бы ей мужем или женихом.
Он опоздал. Разочарование накрыло его с головой. Сам не понимая причины своего следующего поступка, он резким движением сунул ткань в карман льняного пиджака, и резко повернувшись, широким шагом покинул нижнюю палубу. Хорошо, что плавание уже подходит к концу. Он сойдёт на берег, и вернётся к той жизни, что вёл прежде.
Так, он скорее забудет и о незнакомке, и том, какие чувства она в нём вызвала.
* * *
Всё было просто замечательно! Мне удалось уговорить Виктора покинуть душную каюту, и отправиться вместе со мной к Мухибу. Прогулка благотворно сказалась на нём. Бледные, впалые щёки порозовели, а глаза, приобрели блеск. Я поняла, как мне сильно не хватало его такого. Радуясь, словно дитя, я, совершенно позабыв о том, что мы, возможно не одни, поцеловала его прямо в губы. От смущения, он зарделся ещё сильнее, а я счастливо рассмеялась. Жизнь прекрасна! Очень скоро наше плавание подойдёт к концу, и мы, пересев на верблюдов, которых местные жители поэтично называют "кораблями пустыни", продолжим путешествие уже верхом, останавливаясь на ночлег в местных караван-сараях. Правда, теперь, мне нужно будет стать крайне осторожной, и, переодевшись в мужской костюм, стоически терпеть местную жару, чтобы ни единая душа не догадалась о том, что я женщина.
Ну, а пока, можно было расслабиться, и мы, словно дети, провели полдня на палубе, подбрасывая кусочки хлеба вверх, и глядя как чайки подхватывают их на лету.
* * *
В порту Аннабы стояло столпотворение. Пассажиры, радуясь тому, что живыми и невредимыми добрались до суши, не дожидаясь особого приглашения от капитана, стремительно покидали судно. Военный оркестр, любезно предоставленный расположенным здесь французским гарнизоном, наигрывал веселый мотив, давая понять прибывшим, что гостеприимный африканский оазис рад их прибытию. Чернокожие носильщики сновали туда и сюда, неся поклажу вдвое, а иногда и втрое, тяжелее собственного веса, а всевидящие надзиратели, будучи всегда начеку, плётками заставляли их поторапливаться.
Он стоял на капитанском мостике, и лениво облокотившись на штурвал, скучающим взглядом следил за отбывающими. Его поездка ещё не окончилась, до ближайшего порта, где он высадится на берег, не менее недели. И он уже не мог дождаться той минуты, когда сможет вернуться домой.
Случившаяся неразбериха внизу, внезапно привлекла его внимание. Трое матросов никак не могли справиться с начавшим нервничать жеребцом. Прекрасное животное наотрез отказывалось подпускать к себе кого-либо.
"Наверняка, это тот самый конь, который принадлежит той блондинке", - оживившись, он принялся выискивать в толпе знакомую фигурку. Девушки нигде не было.
"Хм. Как странно, конь здесь, её спутник тоже... Где же она?" - не отдавая себе отчёта, он подскочил к самым поручням, чем весьма удивил стоявших рядом собеседников. Вытягивая шею, он тщетно вглядывался в каждый женский силуэт, но безрезультатно.
Тем временем, конь, раскидав матросов по сторонам, грозил учинить беспорядок. Внезапно, какой-то паренёк, который до этого находился в тени, видя, что без его вмешательства не обойтись, подскочил к жеребцу и, решительно взяв того под уздцы и что-то шепча ему на ухо, повёл по сходням вниз.
Что-то было в том парнишке... В наклоне головы... Несмотря на тёмные, короткие волосы и тоненькие усики, которые можно было рассмотреть даже с такого расстояния, какая-то неестественность присутствовала в каждом его жесте. Но вот парнишка поднял голову, и прощальным взглядом окинул судно!
- Чёрт побери! - он подскочил на месте. - Это она!
ГЛАВА 6
Корабли пустыни?! Интересно взглянуть в лицо тому горе-поэту, который сравнил этих душетрясов с кораблями. Я, которая стойко вынесла полуторамесячное путешествие по воде, готова была завыть от отчаяния уже на вторые сутки "плавания" по суше. Под палящим солнцем меня, закутанную и забинтованную, да ещё и в этом адском устройстве - парике, под которым голова самым жестоким образом потела и чесалась, укачивало и мотало из стороны в сторону на спине двугорбого "проклятия". Бросив взгляд на сжавшего зубы Вика, я поняла, что не одна испытываю желание придушить кого-нибудь.
Решение пришло, само собой. Остановившись на отдых возле небольшого восточного базара, где местные "аборигены" втридорога продавали "шедевры" собственного прикладного искусства, я увидела то, без чего не мог обойтись в пустыне ни один уважающий себя мужчина.
И тут началось...
Сначала мне пришлось целый час руками, ногами, глазами объяснять продавцу, что именно и зачем мне нужно. Затем, в течение ещё полутора часов, уговаривать Вика надеть то, что арабу в радость, а европейцу - смерть.
В итоге победила жара! Сдавшись и перестав ворчать, Вик согласился переодеться в джаллябию - традиционную арабскую одежду в виде длинной, до щиколоток, белой полотняной рубахи с длинным рукавом и такого же цвета бурнус. Сломив сопротивление, я с чистой совестью переоделась в такую же одежду, и сразу же почувствовала себя лучше. Сняв ненавистный парик, я обмотала голову шарфом - куфией. В жарких странах такой головной убор, сшитый из плотной натуральной ткани, спасает мужчин от жаркого солнца. Куфия – неизменная часть одежды кочующих по пустыне бедуинов. Закрывая лицо, куфия спасает кочевников не только от солнца, но и от песка, который вздымается неистовой метелью во время песчаных бурь.
Ну а мне, так сам Бог велел. Просторные одежды позволяли излишне не затягиваться бинтами, и я могла вздохнуть полной грудью.
Бросив взгляд на чересчур резвящегося и довольного Мухиба, которого вёл на поводу нанятый нами работник, я решила, что раз шиковать, то уж по полной программе, заодно испорчу ему настроение. Продав по сходной цене свой "корабль", я, как истинный бедуин, пересела на коня.
Африка - полный загадок и тайн континент. Совершенно непредсказуемый климат, когда днём ты просто погибаешь от жары, а ночью - замерзаешь от невыносимого холода.
Закрыв куфией лицо, оставив открытыми только глаза, я могла беспрепятственно наблюдать за всем происходящим вокруг. Вопреки моим представлениям о том, что улицы заполнены арабскими женщинами в разноцветных одеждах, действительность оказалась совершенно иной. Женщин на улицах почти не было. Лишь изредка встречались спешащие по делам закутанные во всё чёрное фигуры. Как мне объяснили, арабские женщины сидят дома, в отличие от нас, западных женщин, они не работают. Всю тяжёлую и грязную работу вплоть до закупок продовольствия, уборок территории, по большей части готовок, и так далее - занимались мужчины.
Всё было таким странным, непривычным, чуждым… и совершенно потрясающим!
Несколько дней пролетели как сон, и вот мы уже въезжаем в Бискару, или Бискру, как ее называли местные.
Являясь важнейшим французским военным постом в Сахаре, Бискара была невероятно укреплена, являя собой настоящую цитадель. Расположенная на южном склоне Орских гор, она являлась самым жарким местом алжирской Сахары.
Остановившись у гостиницы с поэтическим названием "Восточная сказка", мы встретились с приставленными к нам членами конного комитета, которые, выполняя условия контракта, забронировали нам номера. Да, вы не ослышались, номеров было два, ибо, как бы мы с Виком, объяснили окружающим тот факт, что двое мужчин проживают под одной крышей? И, надо признать, это было потрясающе. Так, как Бискара являлась своеобразным городом-оазисом, то проблема с водой, здесь особо не замечалась. Попросив принести мне воды для ванной, я с удовольствием принялась смывать с себя пыль и пот длительного путешествия по пескам.
До скачек оставалось два дня, и на завтрашнее утро, нам была назначена встреча с представителями организационного комитета, с целью обозначения маршрута предстоящего забега.
Ну, а после ванны и достаточно вкусного ужина, принесённого прямо в номер, я почувствовала, как меня неудержимо клонит в сон.
Лёгкий ветерок, проникающий сквозь открытое окно и колышущий лёгкие занавески с причудливым восточным орнаментом, приятно освежал лицо и тело, прикрытое лишь тонкой простыней.
Вдруг я увидела его! Вы скажете, что я сошла с ума. Что же, возможно, вы правы. Но, я видела его! Так же чётко, как если бы он находился прямо передо мной.
Да, он был лишь сном, но, зато каким реальным! Чёрные, как ночь глаза, словно два омута засасывали меня в свою глубину. Сопротивляться не было никаких сил. Вялый, предательский голосок о том, что у меня, вообще-то за стенкой спит муж, не действовал. Всё моё естество тянулось к нему. В попытке прикоснуться, я протянула руку, и поймала рукой лишь воздух.
Рывком вскочив на постели, я открыла глаза. Холодный пот выступил на лбу. Что это было? Засветив лампу, я оглянулась по сторонам.
В номере никого, кроме меня не было.
* * *
Он следил за ним уже не один час. Жирный, самодовольный, тот доводил своих работников до полного истощения, безжалостно эксплуатируя их труд и зверски издеваясь над ними. А затем он выбрасывал их на улицу, не удосужившись заплатить ни единой монетки. И вот сейчас, он спускал в карты сумму, на которую можно было прокормить целую деревню.
Полковник Растиньяк утробно расхохотался, когда в последний момент сорвал банк. Да, что ни говори, но сегодня его ночь! Он показал этим сосункам, как играет бывалый солдат!
Однако, уже поздно, и не мешало бы выспаться как следует. Чёртов генерал-губернатор, этот местный "царёк" шейх Харун бин Халиль, устраивал гонки на лошадях, и ему, полковнику, нужно было привести гарнизон в полную боевую готовность, дабы обеспечить безопасность прибывающих иностранных делегаций.
Опрокинув в себя содержимое кружки, он тяжело поднялся, кивнув напоследок неудачникам-игрокам и, сгребая в карман свой выигрыш, на нетрезвых ногах направился к выходу.
Выйдя на улицу, он глотнул свежего воздуха, и, почувствовав, как хмель начал отступать, уже более решительно завернул за угол. И тут же наткнулся на приставленный к груди кинжал:
- Кошелёк или жизнь! - на чистом французском, произнёс разбойник.
- Что? Да ты... - Растиньяк впал в ярость. Побагровев, он бросился на того, за кем охотился уже не один год. Да, нет никаких сомнений, это тот самый "Месье Фантом", этакий Робин Гуд местного масштаба, который, нападая на зажиточных граждан и офицеров, лишал их приличных сумм денег и драгоценностей, раздавал всякому нищему сброду.
Но, не на того напал! Растиньяк и не таких ломал голыми руками. Бросившись на обидчика, он совершенно не ожидал того, что удар в челюсть, который тот с ходу ему нанесёт, отправит его прямёхонько в нокаут. Сделав пируэт и взмахнув одновременно всеми конечностями, Растиньяк тяжело повалился на землю, взметая вверх столб песка и пыли.
- Черт, больно! - пробормотал разбойник, потирая ушибленный кулак. Челюсть у этого французского медведя просто каменная. Однако медлить нельзя. Кто-нибудь в любую секунду может появиться и застать его здесь. Не теряя времени, он решительно обчистил карманы пребывающего в блаженном сне полковника и исчез в ночи.
- Au revoir! - донёсся его довольный смех.
ГЛАВА 7
Уж не знаю, то ли всему виной мой странный сон, то ли усталость, а может и волнение перед предстоящим забегом, но до утра, я так и не сомкнула больше глаз. Если бы не страх наткнуться на какого-нибудь зеваку в коридоре, я непременно проскользнула бы в номер Вика. Прижавшись к его боку, как и в детстве, я мгновенно засыпала. Но, не в этот раз.
Перед самым рассветом голос муэдзина, произносящего азан, и созывающего всех мусульман на утреннюю молитву, поднял меня с постели окончательно. Переодевшись в мужское платье, и не забыв повязать голову и часть лица, я отправилась в конюшню, чтобы самолично покормить своего коня. Там, спустя сорок минут, меня разыскал Вик. Как оказалось, он также не мог уснуть. Всю ночь его мучили кошмары, в которых его убивали какие-то люди. Посмеявшись над глупыми страхами мужа и назвав его паникёром, я уговорила его вернуться в отель позавтракать, так как через час, нам назначена была встреча с организаторами.
Помещение, в котором мы собрались, было достаточно просторным, чтобы вместить такое огромное количество людей. Представители более чем двадцати стран изъявили желание побороться за приз. Ещё бы, такая куча деньжищ!
Начальник форта полковник Огюст де Растиньяк, обладатель весьма внушительного размера живота и, как оказалось не менее раздутого самомнения, на протяжении часа подробнейшим образом излагал весь предстоящий маршрут.
На пробег нам, предположительно, было выделено около трёх недель. Чтобы попасть из Бискары в Аль-Зирву - следующий этап путешествия, прежде надлежало обогнуть Орские горы, что протянулись в пустыне на многие мили. Затем следовало проскакать через Сахару до населённого пункта Фарраджа, а оттуда, почти без остановки, до оазиса Аль-Сиррун, что в переводе с арабского означало "тайный". А это значит, что перед тем, как делать там привал, этот чёртов оазис ещё нужно было найти. Ну, а от него, вновь по пустыне, уже до Аль-Хамсы - деревушки, расположенной в ущелье между пятью скалами. Отсюда и её название - Хамса, по-арабски пять.
Все слушали одобрительно кивая. Уверена, многие и понятия не имели, с какими трудностями нам придётся столкнуться в пути. Признаюсь, я и сама тогда этого не сознавала.
Закончив говорить, Растиньяк обвёл тяжёлым взглядом заплывших глаз всех собравшихся, словно бы проверяя, достаточно ли у нас мужества, чтобы рискнуть на подобное приключение. Он повернулся, и я увидела огромный фиолетовый синяк на левой половине его лица.
Ух ты, кто это его так? Видать, отважившийся на это, редкий смельчак, если осмелился пойти против подобной скалы.
Мы уже собирались расходиться, когда наше собрание почтил своим приходом Его превосходительство губернатор Бискары, а по совместительству ещё и главный организатор соревнований шейх Харун бин Халиль.
Как и все представители его народа, он был одет в просторные, белые с золотом одежды, которые, впрочем, не скрывали его немногим меньший, чем у Растиньяка живот. Чёрные, как и у большинства арабов, глаза под нависшими кустистыми бровями, орлиный нос и пышная борода не добавляли ему особой привлекательности.
Его цепкий взгляд одного за другим ощупывал каждого из нас, заставляя невольно съёживаться от неприятного ощущения. Он, словно людоед, приглядывался к собравшимся, выбирая себе кандидата на ужин.
Его тяжёлый взгляд остановился на мне, и я сжалась от ощущения страха. Ну вот, он сейчас поймёт, что я женщина, а потом меня либо дисквалифицируют, либо, в худшем случае, закидают камнями.
Но нет, его взгляд лишь равнодушно скользнул по мне и остановился на другом участнике.
Фуф, когда мы, наконец, вышли из здания форта, я чувствовала себя так, как, наверное, чувствует себя выжатый лимон.
Завершив последние приготовления перед завтрашним забегом и побродив немного по городку, мы отправились в единственный в форте питейный дом, где, помимо того, что неплохо кормили европейской и местной едой, можно было посмотреть на танцы живота в исполнении восточных красавиц.
В помещении, в котором мы оказались, было сильно накурено и пахло сразу всем - запахи немытых потных тел смешивались с ароматами горящих благовоний, сигар и пряной еды. Кое-как справившись с желанием немедленно покинуть сие заведение, чему способствовали протестующие урчания в наших желудках, мы с Виком устроились за маленьким столиком в углу, недалеко от сцены, где красавицы в прозрачных, разноцветных одеждах, призывно поводя под аккомпанемент восточных инструментов всем телом, развлекали мужчин, обещая незабываемое наслаждение за определённую плату.
Стараясь особенно не глазеть по сторонам, опасаясь привлекать к себе излишнее внимание, я сосредоточилась на еде, которую нам принёс услужливый мальчишка. Должна признать, что местная кухня оказалась весьма вкусной. Мясо, приготовленное на углях, буквально таяло во рту, а вино, поданное в специальных глиняных кубках, было удивительно прохладным в такую жару и очень вкусным.
Не прошло и десяти минут, как я почувствовала себя приятно захмелевшей. Откинувшись на спинку стула, я, на половину развернувшись к сцене, лениво наблюдала за тем, как одна из танцовщиц, в ходе танца, постепенно избавлялась от покрывал. Одно за другим, прозрачные покрывала падали к её ногам, под разгорячёнными взглядами и подбадривающими криками мужчин.
Почувствовав, как краснею, я перевела взгляд на Вика. Ну вот, и этот туда же. Мой целомудренный дурачок, вместо того, чтобы оказывать знаки внимания мне, своей жене, раскрыв рот, пьяными глазами восторженно "пожирал" обнажённую красоту.
Вот ведь болван! Не выдержав, я довольно ощутимо пнула его ногой под столом. Лишь на миг, он повернулся ко мне, а затем вновь устремил взгляд на сцену.
А затем, случилось то, что совершенно изменило мою дальнейшую жизнь.
ГЛАВА 8
Он вошёл в душное помещение. Вообще-то, он предпочитал не выходить днём на улицу, но Муса настаивал на встрече, мотивируя это тем, что попал под подозрение военных и должен немедленно убираться из Бискары. Мусу он увидел почти сразу же. Несмотря на то, что тот старательно прятал лицо, Фантом сразу же его узнал. Не теряя ни минуты, он протиснулся к столику друга и опустился на единственный свободный стул.
- Что-то ты припозднился, друг мой. Что задержало тебя? - голос Мусы звенел от напряжения. Судя по всему, гарнизонные подобрались совсем близко.
- Прости, но сам понимаешь, конспирация...
Договариваясь об очередной встрече, Фантом внимательным взглядом окидывал помещение, уже чисто по привычке оценивая посетителей, выбирая очередную жертву.
Раздались возмущённые возгласы, и Фантом машинально посмотрел в сторону сцены.
Какой-то пьяный алжирец, совершенно потерявший над собой контроль, влез на сцену, где самым мерзким образом принялся лапать танцовщицу. Девушка взвизгнула, и попыталась вырваться, но силы были не равны.
Такие происшествия не были редкостью в Бискаре. Они происходили сплошь и рядом. Многие посетители, уже успевшие привыкнуть к подобным зрелищам, лишь лениво наблюдали за происходившим. Результат был очевидным - девушка сдастся грубой силе, и завтра снова продолжит выступление.
Фантом вновь повернулся к Мусе, когда внезапный шум дал понять, что что-то пошло не так.
Какой-то чужестранец, одетый в арабское платье, видимо не зная местных обычаев, решил проявить благородство и вступиться за несчастную девушку. Выкрикивая что-то пьяным голосом, он пытался голыми руками справиться с сыном пустыни.
Так, минуточку... Его акцент... Он американец!
Словно решив какую-то головоломку, Фантом принялся внимательно оглядываться по сторонам, словно ища кого-то. Но, тут началось совершенно невероятное. Оттащив, наконец, насильника от девушки, американец не удержался и вместе с противником рухнул на ближайший столик. Тарелки и их содержимое разлетелись в разные стороны. Посетители, на чей обед так бесцеремонно покусились, повскакивали с мест. Завязалась драка. Уже через несколько минут, в ней участвовали все.
Пытаясь добраться до американца, Фантом изо всех сил работал кулаками и локтями. Он узнал его. Это был он, тот самый, что сопровождал ту блондинку на корабле. Наверняка, и девушка где-то поблизости. Нужно было сделать всё возможное, чтобы вытащить их отсюда целыми и невредимыми. Будучи иностранцем, мужчина попросту не знал диких законов этих мест и того, что человеческая жизнь здесь не стоила и ломаного гроша.
Едва успев увернуться от занесённого над ним стула, Фантом лишь на миг отвлёкся на нападавшего. Этого оказалось достаточно для того, чтобы он не заметил занесённого лезвия. Раздался истошный крик.
Повернувшись туда, откуда донёсся крик, он увидел, как словно в замедленном кадре, опускается на землю тело американца, в груди которого торчал огромный кинжал.
Драка моментально стихла. Посетители, зная, что уже через несколько минут здесь окажутся военные, в спешке покидали помещение. Фантом разрывался между желанием броситься вслед за убегающими и кинуться к раненному. Он успел достаточно повидать на своём веку, чтобы смело утверждать, что с такими ранами не выживают. Бедняге уже ничем нельзя было помочь.
Но тут произошло кое-что, отчего волосы на голове Фантома встали дыбом. Какой-то мальчишка, словно лишившись рассудка, с криком кинулся на убийцу. Повиснув у того на шее, он пытался всеми силами помешать ему скрыться с места преступления. С остановившимся сердцем Фантом внезапно узнал в обезумевшем юнце ту самую девушку, мысли о которой не покидали его ни на миг. Позабыв обо всём на свете, он кинулся к ней и, как оказалось, весьма вовремя. Сбросив девушку на землю, убийца занёс над ней клинок.
Словно раненый зверь, Фантом ринулся на врага, отвлекая его внимание на себя. Выхватив из-за пояса кинжал, он подобно своему сопернику, выжидал удобного момента, чтобы нанести удар.
Кружась, и периодически делая выпады в сторону противника, Фантом краем глаза успел заметить, как девушка, подползла к своему спутнику и, положив его голову себе на колени, склонилась над ним. Её рыдания разрывали ему сердце. Выпад, ещё... Улучив момент, он по самую рукоять вонзил в грудь убийцы кинжал. Как раз в то же место, в какое тот поразил несчастного американца.
Поверженный враг рухнул. Времени практически не оставалось. Крики и топот сапог, приближающихся военных, лишали его возможности поговорить с девушкой, помочь ей. Лишь на секунду, он опустился возле неё, побуждая взглянуть на него.
Она подняла полные боли и слёз глаза. Их взгляды встретились. Словно электрический разряд прошёлся по телу Фантома. Да, это была она. Ещё прекрасней, чем он помнил, несмотря на мужское платье и покрасневшее от слёз лицо.
Чья-то рука опустилась на его плечо. Муса, который уже почти добежал до дверей, не мог оставить друга одного. Солдаты были уже совсем близко, и, если Фантом попадёт к ним в руки, расправа будет короткой - сначала, ему за воровство отрубят руку, а затем, по военным законам, вздёрнут на первом попавшемся дереве.
Побуждая к действиям, Муса, чуть ли не силой вытолкнул друга через чёрный ход, как раз в тот самый момент, когда помещение наводнили прибывшие солдаты.
ГЛАВА 9
Господи! Как такое могло произойти? Я всё время думаю об этом, и никак не могу найти ответа.
Всё было нормально. Мы сидели, трапезничали, смотрели на танцовщиц. Но, в какой-то момент что-то пошло не так.
К танцовщице начал приставать весьма отвратительный на вид тип. Мне стало жаль бедняжку. Женщина в этих местах ценится дешевле любого домашнего животного. Её могут продать, выгнать из дома, убить, и никто, ни единый человек, не заступится за неё. Всё, что им несчастным остаётся, это терпеть и покорно ждать своего конца. Вот и сейчас, когда насильник прилюдно унижает несчастную, ни один мужчина не поднялся со своего места, чтобы вступиться за неё.
Я повернулась к Вику, чтобы предложить немедленно покинуть это заведение, когда поняла, что его нет на месте. Не понимая в чём дело, я принялась озираться по сторонам, чтобы определить, куда мог запропаститься мой благоверный.
Шум справа от меня ответил на мой вопрос. Увидев своего нетрезвого мужа сцепившимся с огромным детиной, я почувствовала, как земля уходит из-под ног. О чём он только думает? Вот ведь дуралей, как истинный джентльмен, он решил заступиться за честь дамы.
Тем временем, схватка приняла массовый характер. Все присутствующие, как по команде, принялись бить морду друг другу. Забившись в уголок, я мечтала о том, чтобы меня, по ошибке приняв за мужчину, не отлупили бы под горячую руку. Как-никак, завтра у меня ответственный момент, и я должна быть в отличной форме.
Я пыталась придумать способ как бы вытащить из общей свалки Вика, когда сверкающее лезвие занесённого над моим мужем клинка лишило меня возможности двигаться. Всё словно замерло. Время остановилось. И только Вик, с клинком в груди, словно мраморная статуя падает на землю.
Кто-то закричал. Теперь, спустя время, понимаю, что кричала я. Свалка мигом прекратилась. Кто-то, кажется хозяин, побежал за солдатами.
На словно ставших ватными ногах, я пыталась добежать до истекающего кровью Вика, когда моё внимание привлёк его убийца, пытающийся сбежать с места преступления.
Ну нет! Врёшь, не уйдёшь!
Обретя второе дыхание, я исполненная решимостью во что бы то ни стало наказать убийцу, бросилась прямо на него. Мне удалось повиснуть на его шее. Я даже пыталась его душить, но что такая, как я, может сделать с таким, как он? Он сбросил меня словно пушинку. Всё, что я помню в тот миг - это блеснувшее лезвие второго кинжала, занесённого надо мной.
А потом, случилось что-то уж совершенно странное. Кто-то бросился между мной и убийцей. Воспользовавшись тем, что они позабыли обо мне, я из последних сил подползла к Вику. Я молилась, чтобы не было поздно. Но, всё оказалось зря. Голова, покоящаяся на моих коленях и уставившаяся в небо остекленевшими глазами, уже не принадлежала живому человеку. Вик был мёртв.
Спазмы сжали горло. Слёзы обжигали глаза, лицо... Я судорожно прижимала к себе тело Вика, передавая своё тепло начинающему остывать единственному родному мне человеку. Всё происходящее было похоже на страшный сон, и я отчаянно пыталась проснуться. Но, пробуждения не было.
Внезапно, я почувствовала прикосновение к себе. Подняв голову, я встретилась с тёмными глазами своего защитника. В них была боль! Он, словно бы разделял её со мной.
Я плохо помню его лицо. Из-за слёз всё было словно в тумане. Только эти глаза... Тёмные, глубокие, и невероятно тёплые.
Он положил руку на мою, покоящуюся на груди мужа, и слегка сжал её. Он словно пытался мне что-то сказать. А потом, исчез.
Через пару мгновений помещение заполнили солдаты.
* * *
Он последними словами проклинал себя за то, что поддался уговорам Мусы и оставил девушку одну. Торопясь покинуть место происшествия, он закоулками выбирался из города.
Проклятье! Что же с ней теперь будет? Когда все узнают, кто скрывается под одеждой юноши, ей будет грозить огромная опасность. Разумеется, участие в гонках отпадает, само собой. И, что тогда? Молодая, красивая, сломленная горем женщина, она станет лёгкой добычей для всех желающих. В лучшем случае, её сразу же убьют. А, в худшем... Заставят работать в каком-нибудь публичном доме, которых здесь в Алжире не мало. Да и за европеек местные мужчины готовы платить огромные деньги.
Этого допустить было нельзя. Срочно нужен был какой-нибудь план.
Полный решимости помочь девушке любой ценой, он нырнул в скрытый от посторонних лаз в стене.
ГЛАВА 10
Это был конец! Конец всему. Радости и веселью, счастливой семейной жизни, мечтам о спокойной старости вместе с мужем в огромном, светлом, наполненном детьми и внуками доме. Всё исчезло в одночасье.
Вот уже второй час я сижу в кабинете начальника форта и даю какие-то нелепые показания, как будто бы они способны оживить Вика.
Да, мой секрет раскрылся. Всем вокруг стало известно о том, что я - женщина. И теперь, собравшиеся мужчины решали мою судьбу.
Признаюсь, мне уже было совершенно всё равно, что со мной будет. Я потеряла всё. Ничего не осталось. Даже слёз.
Представители американского комитета, который мы должны были представлять на предстоящих соревнованиях, были глубоко оскорблены и шокированы тем, как их провели. Но, даже они не решались поставить окончательную точку в моей судьбе. Все ждали "его". Да, именно от решения Его превосходительства шейха Харуна бин Халиля зависела моя дальнейшая судьба. Зная о его крутом нраве и весьма кровожадном характере, никто особо не ручался за то, что мне будет сохранена жизнь.
Несмотря на присутствие французского гарнизона, единственным фактическим правителем здесь являлся именно шейх. Прикажи он казнить меня, никто не смог бы оспорить его решение.
Всех интересовало только это. Убьёт или нет?
Никто ни разу не спросил, каково сейчас мне. Как я себя чувствую?
Виктора должны были похоронить завтра поутру. В такой жаре тела быстро начинали гнить и разлагаться, и оставлять его для высылки домой, чтобы похоронить на Родине, не было никакой возможности.
Бедняга Вик. Тебя лишили даже этого.
За дверью послышались тяжёлые шаги, чьи-то голоса, и в кабинет вошёл губернатор собственной персоной. Вслед за ним семенил закутанный в бурнус старичок, служащий, по всей видимости, переводчиком.
Выслушав внимательно всё, что ему рассказали, шейх соизволил уделить мне внимание.
Тяжёлый взгляд из-под чересчур густых нависших бровей обвел меня с ног до головы. Он, словно бы решал про себя, что со мной делать. Наконец, видимо приняв какое-то решение, он что-то отрывисто бросил переводчику, и, поднявшись, вышел из кабинета.
Старичок, обратившись сразу ко всем присутствующим, огласил приговор:
- Его превосходительство шейх Харун бин Халиль был глубоко возмущён поступком этой женщины, - он весьма бесцеремонно ткнул в меня скрюченный артритом палец. - Смерть - единственное, что заслуживает эта неверная! Однако, не мгновенная, от рук палача, а долгая и мучительная от жары и жажды в пустыне. Ей позволено продолжить участие в соревновании, ибо смерть единственный приз, который ждёт её.
Что? Я ослышалась? О каких скачках теперь вообще может идти речь? Лишившись мужа, я лишилась и мечты об огромном доме. Зачем он мне теперь?
Но, как оказалось, выбора у меня не было. Волю шейха оспаривать было нельзя, и, раз он решил, что я должна погибнуть в Сахаре, то так оно и должно быть! Ни моё горе, ни слабость никого не интересовали.
Для того чтобы я не сбежала до старта, ко мне было решено приставить охранника, который, подобно тени, бесшумно и безмолвно двигался за мной по пятам, пока я запасалась провизией и питьевой водой, а также навещала Мухиба.
Конь, словно чувствуя плохое, нервно всхрапывал и бил копытом. Мне стоило больших усилий успокоить разбушевавшееся животное.
Горе! Меня лишили его. Но, они плохо меня знали! Все они, те самодовольные мужчины, что были там, в кабинете, и уже заранее меня похоронили, очень сильно ошибаются! Мухиб, единственное родное мне существо, в один миг изменил моё решение. Нет! Я не позволю никому хоронить себя раньше времени. Я выжила в приюте, выживу и сейчас, в песках. Я докажу всем на что способна, и ради Вика переверну небо и землю, но выиграю эту гонку! Ради мужа, его веры в меня, ради той мечты, что забросила нас сюда.
Вик, помоги мне. Благослови меня...
Последняя ночь в гостинице. Я вновь в своём номере. Но, только в соседнем помещении больше не посапывает мой любимый ветеринар. Лишь охранник, застывший, словно изваяние, с саблей наперевес, да импровизированная решётка на оконце, чтобы я не смогла сбежать.
Нужно было уснуть, чтобы набраться сил, но сон никак не шёл.
- Держись, Чарли, держись! Плакать нельзя! Наплачешься вдоволь, когда утрёшь носы всем этим мужланам. Победа - вот что важно! Только победа!
Постепенно усталость взяла своё, и я, сама не знаю как, погрузилась в глубокий тревожный сон. Вокруг меня кружили какие-то тени, пытающиеся высосать до капли мою жизнь. Но, что-то им помешало... Вернее, кто-то... Я не видела его лица, лишь глаза... Тёмные, глубокие, страстные...
ГЛАВА 11
Старт был назначен сразу же после утренней молитвы. Мусульмане спешили в мечеть для совершения намаза, ну а "неверные", вроде меня, за этот свободный кусочек времени пытались как можно лучше подготовиться к долгому и мучительному пути.
Тщательно раздумывая над тем, что надеть в дорогу, я остановила свой выбор на джаллябии и бурнусе, надев под них лёгкие, хлопковые брюки. Что ни говори, а сверкать голыми ногами под взглядами почти полсотни мужчин, как и я участвующих в забеге, мне не улыбалось. Маленький компас, на который мне удалось выменять черепаховый гребень с фальшивым бриллиантом, я повесила на тоненьком шнурке на шею.
Карта маршрута, а также складной нож с очень острым лезвием разместились в сапоге так, чтобы их в любой момент можно было выхватить.
Бросив в небольшой узелок нашу с Виктором единственную семейную фотографию в деревянной рамке, смену белья, расчёску, увлажняющий крем и приличный запас патронов к «Кольту», доставшемуся мне в наследство от мужа, я присоединила его к значительному запасу сладких фиников, которые были здесь размером со среднее яблоко и назывались "хурмой".
Набрав воды в две фляги для себя и запасшись бурдюком с водой и мешком овса для Мухиба, ровно в указанное время я стояла в одном ряду с остальными участниками в ожидании сигнала к старту.
Постепенно вокруг собралась довольно большая толпа народа. Люди показывали на нас пальцами, что-то говорили на своём языке, присматривались к скакунам, делали ставки.
Благодаря рассказам мистера Джонсона, я приблизительно была знакома с некоторыми породами присутствующих здесь скакунов.
В первую очередь выделялись «арабы». В основном, они делились на три вида: кохелайн - широкогрудые, очень выносливые, массивные лошади, которые являлись прекрасными скакунами; сиглави - очень красивые, изящные и лёгкие; хадбан - не относящиеся к чистокровным, но, тем не менее, очень спортивные и резвые лошади.
Таких, как мой Мухиб, смешанных скакунов кохелайн- сиглави, было ещё двое. И они весьма выигрышно отличались от своих собратьев. Кохелайн- сиглави взяли себе все лучшие качества обеих пород. Будучи красивыми внешне, они отличались высоким ростом, невероятной выносливостью и работоспособностью. Именно на них и делалось больше всего ставок. Но, только не на нас с Мухибом. Несмотря на прекрасную форму, в которой находился мой жеребец, никто не желал победы жалкой и презренной женщине, посягнувшей на святая святых. И никому, ни единому человеку не пришло на ум, что у меня просто нет выбора.
Один, особо наглый юнец, совершенно не интересуясь моим мнением, подошёл к Мухибу, и попытался осмотреть его зубы. И.. чуть не лишился всей руки. Откуда ему было знать, что мой конь терпеть не может наглецов.
С проклятьями парнишка отскочил в сторону и, подняв земли увесистый камень, попытался бросить его в Мухиба, но наведённый прямо на него "кольт" мгновенно охладил весь пыл.
Рядом послышались одобрительные хлопки, это представители Франции и Германии выражали восхищение смелым американцем, за которого они меня принимали.
Едва удостоив их кивком, я повернулась в сторону импровизированной трибуны, на которую только что поднялись шейх и кади - местный судья. На него-то и была возложена столь почётная миссия, как выстрел из ружья дающий старт пробегу. Но, перед этим шейх решить произнести небольшую речь, которую переводчик, путая и коверкая слова, перевёл на английский язык:
- Его превосходительство приветствует всех участников состязания и желает им победы. Шейх ещё раз напоминает всем вам о том, что предстоящий забег для многих из вас окажется очень сложным испытанием. По нашим законам, двигаться вы будете исключительно в утренние и дневные часы, ну, а в ночные следует спешиться, и устроиться на ночлег. На определённом расстоянии почти по всему пути вас будут ожидать небольшие караваны с провизией. Однако каждый раз провизии будет всё меньше и меньше. Только те, кому повезёт добраться до них раньше соперников, сможет поесть и напоить коня.
Послышались протестующие выкрики. Подняв руку, шейх призвал всех к тишине и продолжил говорить:
- Вас интересует, почему такие условия? Да всё потому, что многие из вас уйдут с дистанции уже в первые же сутки. Не каждый человек, а уж тем более конь, способен лицом к лицу столкнуться с теми опасностями, что подстерегают всех вас в пустыне. Палящий зной, ледяной холод, песчаные бури и хищные звери, лишь малая часть того, что вам придётся преодолеть на пути к победе.
Тут, взгляд шейха, которым он обводил всех собравшихся, остановился на мне, и то, что я увидела в его взгляде, заставило меня похолодеть. А он, недобро улыбнувшись и, указывая рукой на меня, прокричал:
- Среди участников, затаилась змея в человеческом обличье. Посмотрите на неё! Это женщина, которая возомнила себя равной мужчине!
По толпе пробежал ропот. Я огляделась. Презрение, которое выражали лица участников, не оставляло сомнений в том, что я автоматически становлюсь изгоем.
- Пусть никто из вас не обманывается её невинным видом. Слабая женщина сидела бы дома, а не участвовала наравне с мужчинами в состязании, желая унизить их своей победой. Она не заслуживает ни вашей помощи, ни жалости, ни сочувствия. Более того, каждый, кто окажет ей покровительство, будет наказан и отстранён от участия.
Ну, и напоследок, желаю каждому из вас победы или же лёгкой смерти, ибо Сахара весьма жестока к чужеземцам. Храни вас Аллах и благослови.
Он передал слово кади, который принялся считать:
- Раз, два, ... три! - раздался выстрел, и нас понесло вперёд.
ГЛАВА 12
Поначалу всё шло не так уж и плохо. Ещё не успевший прогреться песок был достаточно твёрдым и не мешал бегу коней. Но, уже ближе к полудню, поминутно усиливающаяся жара стала просто невыносимой. Не только солнце, но и сам песок, словно раскалённый добела, нещадно слепил глаза.
Покрыв голову и шею куфией, я оставила открытыми лишь глаза. И это оказалось весьма предусмотрительно, ибо уже через несколько часов бешеной скачки по пустыне у тех из моих соперников, что не позаботились о защите, все открытые участки лица и тела покрылись бордовым загаром и волдырями.
Особенно пострадали представители европейских стран, им досталось больше всех.
Но, должна признаться, что и лошадям приходилось не сладко. Изнуряющая жара, а также песок, забивающийся в ноздри, отнюдь не способствовали их быстрому бегу.
И вот, некоторые постепенно начали отставать. Уже в первый же день. Выходит, шейх был прав. Многие просто не смогут пережить весь путь.
Полдень. Вика уже должны были предать земле. И я, его жена, должна была быть рядом в этот миг. Но, у меня отняли это право.
"Бедняга Вик, некому будет тебя оплакать, прочитать молитву. Некому проводить в последний путь и сказать последнее прости. Прости меня, за то, что подвела. За то, что уговорила участвовать в скачках. Если бы не я, ты был бы жив. А так..."
Услышав оскорбительную реплику от проезжающего мимо всадника, я пришла в себя. Всё верно, не стоит сейчас предаваться горьким мыслям, я смогу оплакать Вика позже. Сейчас главное - остаться в живых!
Помня о том, что на щедрые запасы в конце дня смогут рассчитывать лишь те, кто сможет обогнать остальных, я ни на миг не сбавляла темпа. Этого и не требовалось. Мухиб, словно почувствовав себя в родной стихии, радовался, как сумасшедший, и совершенно свободно парил над песком. Лишь пару раз, пробегая мимо кобылиц, он переходил на заигрывающий аллюр, но лёгкий удар сапогом в бок, как ни странно, сразу же приводил в себя моего "ветреного" друга.
Было решено, что те запасы, что я захватила для себя и Мухиба в Бискаре, останутся на крайний случай. Нужно будет во что бы то ни стало всегда быть впереди.
Вечером, наконец-то достигнув точки отдыха, и получив свой заслуженный паёк, я, расположившись в одной из импровизированных палаток, смогла, наконец-то, расслабиться. И очень пожалела об этом. Внутренняя часть бёдер горела огнём, мышцы с непривычки болели так, что я уже не была уверена, смогу ли завтра сесть на коня. Укутавшись в бурнус и, по возможности вытянув ноги, я и не заметила, как меня сморил сон. А потому и не услышала подозрительных звуков шагов возле палатки.
Задолго до рассвета, поднявшись раньше остальных и приведя себя в порядок, я, плотно перекусив и запасшись продовольствием, двинулась в путь.
Ещё вчера перед сном, сверившись с картой, я наметила для себя приблизительный маршрут. До Аль-Зирвы, первого из учётных пунктов, не менее пяти-шести дней. Сократить путь не представлялось возможным из-за Орских гор, выстроившихся, словно стена, слева от меня. Оставалось рассчитывать лишь на скорость моего скакуна.
Периодически оглядываясь назад и не замечая за собой соперников, я радовалась, как дитя, тому, что смогла выиграть небольшую фору.
Благодаря своей высоте, горы создавали достаточно широкую тень для того, чтобы я, укрывшись в ней, могла, не испытывая сильной жары, свободно двигаться к цели.
Но вот, опустился вечер. Я, по-прежнему, была впереди. Нужно было устраиваться на отдых, потому что, во-первых, таковы были правила, а, во-вторых, именно в ночное время был весьма вероятен риск напороться на пустынных хищников, выходящих на охоту именно в это время.
Заметив небольшую расселину, мы с Мухибом, устроились там на ночлег. Разводить огонь я не стала, из-за опасения привлечь к себе не нужное внимание.
Запасов еды и питья для нас с конём, должно было хватить на весь путь до Аль-Зирвы. Устроившись на расстеленной прямо на земле попоне и закутавшись в бурнус, я провалилась в глубокий сон.
* * *
Из-за камней выглянули трое мужчин. Почувствовав их присутствие, конь вскочил и заржал, забив копытом. Но девушка, сильно утомлённая дорогой, так и не проснулась. Воспользовавшись этим, один, самый рослый из них, подскочил к коню. В то же время, двое других, накинув шарф на голову девушки, потащили её на руках туда, где привязали своих лошадей.
На следующий день, участники соревнований, достигшие расселины, были невероятно удивлены при виде вещей американки, разбросанных повсюду. Финики, распоротые бурдюки с водой, рассыпавшийся овёс...
Следы диких животных вокруг того места, говорили о том, что вероятно, девушка вместе с конём, стали жертвами голодных хищников.
ГЛАВА 13
- Поднимайся! - чей-то сапог весьма неделикатно пнул меня под рёбра.
Ничего не соображая, я, разлепив глаза и разглядев незнакомую обстановку, несмотря на боль, моментально вскочила с подстилки, на которой до этого спала.
"Где я? Что здесь делаю?" - словно рой пчёл, мысли кружили и жужжали в моей голове. Я пыталась вспомнить события вчерашнего дня и понять, как могла очутиться в этой грязной каморке, среди каких-то закутанных фигур, которых, впрочем, мои терзания абсолютно не волновали, судя по насмешливым взглядам и довольно оживлённой речи.
"Хм, ничего не понимаю. Помню, как невероятно устала после долгой скачки. Помню, как легла спать... Смутно вспоминаю, что видела какой-то кошмар... Будто бы меня несут куда-то в темноте, а где-то громко ржёт мой конь... Выходит, это был не сон? Меня действительно похитили? Но кто? Зачем? Мухиб! Где мой конь?!"
Не соображая толком, что делаю, я накинулась на своих похитителей:
- Вы не имели права меня похищать! Я иностранка, и непременно напишу жалобу консулу и поставлю его в известность о том, что здесь творится. Верните меня и коня на прежнее место, и я обещаю, что вас не станут сурово наказывать.
Громкий хохот был единственным ответом на мою пламенную речь.
Раздался стук, и в комнату, кряхтя и ворча, вошла древняя старуха, принесшая в узелке финики и какую-то одежду.
- Эй, вы говорите по-английски? Мне нужна помощь! - бросившись к ней, я схватила её за костлявые плечи, - Помогите мне!
Старуха ощерилась в беззубой улыбке и, что-то лопоча на своём языке, знаками показала мне на принесённые вещи. Всё, что я смогла понять из всей её тарабарщины, так это то, что мне следовало привести себя в порядок, подкрепиться и переодеться в наряд, который она мне принесла.
Нет, я могу, конечно, соврать и сказать, что мне ни капельки не было страшно. Что перед тем, как меня насильно переодели, я успела изрядно поколотить своих обидчиков. Но, всё было не так! Я боялась. Ещё как! Стремительно развивающиеся события последних дней, горе, невероятная усталость, боль в натруженных мышцах, мозоли на ладонях, немытые, и утратившие свой блеск волосы, теперь спутанными прядями, обрамлявшими измождённое лицо - всё это, подобно снежному кому, обрушилось на мою несчастную голову, введя в состояние полной прострации.
Безвольно ссутулившись и опустившись прямо на пол, я позволила старой ведьме впихнуть в меня два финика без косточек, которые проглотила не жуя и, закутавшись в широкий балахон, отправилась следом за ней в хамам, где за горсть монет хамамчи и две её помощницы в течение часа отрабатывали свой хлеб тем, что скребли, мочалили, мыли меня, а напоследок, умаслив ароматными благовониями, переодели в какое-то совершенно неприличное безобразие именуемое в народе: тут черта, там черта и больше ни черта!
Всё остальное происходило как в тумане. Совершенно разморённая после хамама и вновь закутанная в балахон, я покорно поплелась в сопровождении похитителей в сторону базарной площади. Однако то, свидетелем чему я стала, мгновенно отрезвило меня и вывело из того ступора, в котором я хоть и не долго, но всё же пребывала.
Во-первых, я поняла, что нахожусь вновь в Бискаре. А во-вторых, базарная площадь, к которой мы приближались, оказалась невольничьим рынком, где бойко шла торговля живым товаром. И, когда до меня, наконец, дошла истинная причина моего нахождения в этом ужасном месте, я испытала такой шок, от которого вся прострация мигом испарилась.
Так значит вот, для чего я здесь! Меня похитили для того, чтобы продать в какой-нибудь бордель, либо в лапы готового заплатить старого извращенца! Не бывать этому! Предполагается, что я стану покорно ждать своей участи... Не дождётесь!
Прошло не меньше пары часов, прежде, чем пришла моя очередь. Ничуть не церемонясь, с меня содрали балахон и, под одобрительные возгласы и улюлюканья, вытолкнули на импровизированный подиум, где мерзкий старикашка в роли аукциониста начал торги. Говорили по-арабски, и я ни слова не понимала, но, судя по оживлению вокруг, торговля шла весьма бойко. Цены выкрикивались со скоростью света, и продавец довольно потирал руки.
Стоя практически обнажённая перед всем этим людом, не считая тех тонюсеньких лоскутков, что прикрывали самые интимные части тела, я готова была провалиться от стыда сквозь землю. Даже перед Виком я никогда не позволяла себе подобного, всегда прикрываясь длинной рубашкой из плотной, непрозрачной ткани. А тут, сразу такое...
Совершенно темнокожий араб, демонстративно плотоядно облизываясь и пытаясь привлечь внимание, весьма неприличными жестами показал, как намерен поступить со мной, когда я стану ему принадлежать. Это не прошло незамеченным для остальных участников торгов и они глумливо захохотали.
В ответ я, сложив руки домиком, подложив их под щёку в жесте спящего и указав на него, провела большим пальцем по горлу, давая ему и всем понять, что в таком случае, как только он уснёт, я перережу ему глотку.
Снова раздались глумливые смешки, но, уже не надо мной. Смеялись над незадачливым покупателем, который совершенно обезумев от ярости и дико вращая глазами, вытащив нож, попытался подскочить ко мне. С визгом я спряталась за спину ведущего аукцион, который испугавшись не меньше меня, совершенно женским голосом что-то заверещал.
Не знаю, чем бы всё закончилось, если бы в этот момент, на площади не появились бы какие-то люди в странной одежде, напоминающей мундиры с шароварами и с саблями наперевес.
Все голоса разом смолкли, и народ расступился, пропуская вперёд вооружённого великана, который кинув весьма увесистый кошель на подиум, и схватив меня в охапку, несмотря на крики и протесты, заткнул мне рот своей огромной лапищей и потащил куда-то в сторону от площади.
ГЛАВА 14
Оказавшись перед большим строением за высокой оградой, я поняла, что это и есть конечный пункт моего путешествия. Не знаю, что меня там ждёт, но уже и сейчас понятно, что сбежать, минуя сотню стражников, вряд ли удастся. И всё же не стоило сразу опускать руки. Прежде следует хорошенько обследовать территорию и разведать, кто же меня в конечном итоге купил.
Очутившись внутри, я изловчилась и укусила ладонь, что зажимала мой рот. Дёрнувшись, но по-прежнему не издавая ни звука,
