Ветер судьбы. Анатолий Оркас

Альтернативная история завоевания Американского континента конкистадорам с учётом проживания на нём неожиданных и неизвестных доселе рас.

   Содержит сцены нестандартного секса между людьми и нелюдями, а так же много нецензурной лексики 18+

   Ветер судьбы. Анатолий Оркас

   "Тададам, тададам, там, там", гремел бубен. Тонкие стенки Большого Дома почти не глушили звук. "Там. Там. Тадададам. Там, дадам". Возле входа в Большой Дом сидело почти всё племя. Старики жмурились на солнышке, всем своим видом показывая равнодушие к происходящему. Воины тихо обсуждали какие-то свои дела. А те, ради кого, собственно, и собрались здесь, у Большого Дома - они старались во всём походить на взрослых. То есть, либо равнодушно смотреть прямо перед собой, либо столь же равнодушно валяться на траве. Это те, кто прошёл испытание. Таких пока было всего двое. Керике смотрел на них с лёгкой завистью. Чем бы ни закончилось сегодняшнее - они уже знают, чем. А для него всё только предстоит!

   "Бум, бум..." - бубен смолк. Некоторое время ничего не происходило. Потом полог из потёртых шкур откинулся и третий подросток выбрался на яркий свет. Проморгался, осмотрелся... И рухнул рядом с двумя товарищами. Керике одним плавным движением поднялся на ноги. Шаман одобрительно качнул уманго 1 поманил его и скрылся в полутьме.

   Керике гордо поднял голову и решительно шагнул в проём. Пришлось чуть присесть, чтобы не пропороть макушку торчащим сучком и не склонить её перед грядушим испытанием. Вроде бы получилось не слишком смешно.

   Посреди Большого Дома в жаровне горел огонь. Единственный источник света, если не считать косых лучей, пробивающихся через щели между шкурами. Шаман молча показал на тольтек 2

   Гладкий внизу, сверху тольтек был украшен пляшущим Чисанакуаке, оскалившим свои мощные зубы, готовые перемолоть любого слабака, и выпучившим огромные глаза, способные даже в полной тьме различить малейшего муравья. Керике повернулся к нему спиной и начал Танец Подчинения. "Тадада-дам" - подхватил его ритм бубен. Керике выполнял привычные движения, пытаясь отрешиться от всего обыденного. Очистить ум, проверить подвижность тела и готовность к действию - вот для чего служил Танец Подчинения. Он закончился у тольтека, Керике последний раз толкнул пятками землю и прижался спиной к гладкому дереву, раскинув руки. Запястья прочно прижались к перекладине, но сейчас шаман никак не стал их привязывать. Это для слабых ути 3дозволяются крепления из прочных ремней, чтобы могли они проверить себя перед испытанием. Сейчас же он готовится стать взрослым, и никакая помощь не придёт, разве что только духи-покровители вдруг помогут.

   Или помешают.

   Керике вздохнул поглубже, сосредоточился и открыл глаза.

   Он готов.

   Шаман снова качнул головой, скрытой уманго, поднял чашу и налил в неё из кувшина. Поднёс к губам юноши. Керике усилием воли оставил руки на месте, смирив первый порыв взять чашку. Нет, он не должен двигаться, пока не закончится испытание. Шаман как будто и не заметил этого его усилия, но сам Керике ни на миг не усомнился, что тот знает всё. И о его сомнениях, и о его чаяниях, и о его слабостях. Обхватив губами края чашки, юноша отхлебнул содержимое. Пряный и острый напиток скользнул в горло и пришлось снова напрячься, чтобы не закашляться. К счастью, в чаше было всего на четыре глотка. Юноша глубоко вздохнул, пытаясь унять кашель и отдышаться. Шаман куда-то исчез, остались только размытые блики света. Где-то после двадцатого вздоха стало легче, горло неожиданно прочистилось, в животе появилось щекочущее тепло, уставшие было руки как будто надулись воздухом.

   "Тададам!" - откликнулся бубен. Взгляд прояснился и Керике увидел шамана. Чётко очерченный красноватым сиянием очага, тот бил в бубен, отплясывая в такт босыми ногами. Уманго еле двигался, зато края пончо развевались так, будто шаман кружился в безудержном танце. Керике непроизвольно вспомнил свою мать, Пёструю Утку, когда она танцевала у костра для отца. И так же непроизвольно почувствовал возбуждение...

   Пожалуй, это самое плохое, что могло только случиться. Ну почему именно с ним? Керике сжал губы, поплотнее прижался спиной к дереву. Это не только не принесло облегчения, а наоборот! Казалось, что сзади обнимает кто-то нежный и уютный. Разумеется, край накидки поднялся, и даже нет смысла мечтать, чтобы шаман не увидел, не заметил его состояния! Не для того проходят испытание в Большом Доме под присмотром самого Орлиного Пера, чтобы утаить хоть что-нибудь! Осталось только одно. Принять и понять, что он уже взрослый, и подобная реакция организма - естественна. Правда, не на танцующего шамана, но что уж тут поделать? Раз мужской орган предательски торчит во время обряда имяположения - остаётся держаться, не опустить рук, не дрожать коленками и вообще, на то и Испытание, чтобы преодолевать трудности.

   Даже такие.

   "Тадам, бам, бум, бам" - гремит бубен. Пляшет шаман Орлиное Перо, бьёт в натянутую кожу, и танцем своим, и звуком своим, и всем своим мастерством он вопрошает Духов: "Кем быть этому человеку, что дано ему от великого Маниту, а что - от него самого? Как лучше использовать его? На охоту ли, на войну ли, или может быть это будет возмутитель спокойствия? Надо ли быть готовым к его болезням, будет ли это насильник женщин или вор недостойный?". Пляшет шаман, отбивает такт руками, ногами, вертит бёдрами. Пусть мальчик краснеет, стыдясь своего возбуждения, пусть считает недостойным восставший член в такой ответственный момент. Но Орлиное Перо общается с духами и видит недоступное простому глазу. Поэтому он и шаман. Что ж, мы - люди смертные, не нам спорить с Великими. Пусть всё будет так, как угодно Великому Духу. Мальчик, мальчик... Если ты думаешь, что сейчас ты проходишь самое большое в жизни испытание - как же ты наивен! Как и все вы в этом возрасте, в этом месте и в этом состоянии. К сожалению, очень мало кто впоследствии вспоминает этот день с удовольствием. Разве что с гордостью, да и то не все. Ну, что ж. Раз и этот не будет шаманом - то пора заканчивать. Там ждут ещё двое.

   Всё племя смотрело, как Керике вышел из Большого Дома, как оглядел окружающих, будто видел их в первый раз...

   И рухнул в траву рядом с тремя предыдущими. Лицом вниз.

   Кейптан Энрике осадил лошадь и чуть сдвинул шляпу на затылок. Сзади постепенно стихал топот лошадиных копыт.

   - Что там, кэп?

   - Дым.

   Сержант Себастьяно подъехал поближе и глянул вниз, в лощину. Да, из лесной чащи подымался дымок. Едва различимый отсюда, с пригорка, но всё-таки заметный. Либо это одинокий путник, либо небольшое кочевье. В любом случае Господь распорядился так, чтобы здесь оказались Энрике и его люди. Ну, что ж, да будет славен Всевышний и будем надеяться на богатую добычу. Или хотя бы на небольшое развлечение.

   Лошади были отведены в ближайший лесок, с ними остались трое. А тринадцать бравых молодцов (счастливое число!) отправились вниз, стараясь двигаться максимально тихо и осторожно. Хотя местные жители были сущими детьми, не имеющими понятия даже об элементарной осторожности, но уж Энрике Хосе об осторожности представление имел. Именно поэтому его отряд за прошедших два месяца потерял всего двоих, а один имел глупость сам покинуть удачливого кейптана. Зато были разграблены четыре стоянки аборигенов, награбленную добычу с трудом уволокли десять лошадей, а остальное тащили пленники. Удача пьянила, как крепкое вьехо, и сейчас Энрике уже мысленно подсчитывал доход от этого налёта.

   Подойдя на расстояние уверенного выстрела, Энрике поднял руку, сжал кулак и махнул вперёд. Головорезы, выстроившиеся в линию, ринулись вперёд.

   А у маленького костра сидел человек. Один. Это было очень странно. Он поднял голову и спокойно, без всякого страха оглядел выскочивших на поляну испанцев. Судя по всему: по одежде, по невероятному спокойствию и абсолютной безмятежности - это был местный.

   - Слышь, кэйптан, это кто? - спросил Гарри, ненавязчиво направив на туземца ствол. Тот никак не отреагировал на угрозу, хотя заинтересовался при звуках незнакомого языка.

   - Гарри, ты что, не видел, что я сюда пришёл вместе с тобой? Я этого блаженного тоже первый раз вижу.

   - Ну, хоть спроси его, вдруг это какой несчастный, заплутавший в силках дьявола?

   - А у самого что, язык отсох? Ты кто, эй!

   Паренёк расслышал вопрос и ответил гортанным цвиркающим наречием.

   - Во! - поднял палец Себастьяно. - Я ж говорю, не наш это. Люди так не разговаривают.

   - А кто тогда? - спросил Паоло. - Вроде, человек. Очень похож. Хвоста не видать.

   - Да тут хрен разберёшь, кто тут человек, а кто нет, - сплюнул Гарри.

   Энрике опёрся о ствол винтовки, уперев приклад в землю. Опасности от этого одинокого дикаря он не чувствовал. Но решил попытать счастья в одном из местных наречий, с десяток слов из которого он успел выучить в позапрошлом налёте.

   - Слыш... Экусаро! Уогоу хри пауроико уауоуо!?

   Парень изумлённо вскинул брови и ответил длинной фразой, из которой кейптан расслышал "далеко" "еда", "больно" и что-то ещё.

   - Это что, эта обезъяна ещё и разговаривает? - изумлённо прокомментировал Паоло. Остальные засмеялись.

   - Что он говорит-то?

   - Говорит, издалека пришёл. То бишь, тоже не местный. Еды, говорит, не хватает. Вот и шляется. Может, покормим беднягу?

   - Перед тем, как вздёрнуть?

   Засмеялись ещё громче.

   - Не, погодь. Это всегда успеется. Вдруг он чего ценного может сказать?

   - Например, что?

   - Например, где тут можно добычу раздобыть.

   Смеяться и ржать сразу перестали. Действительно, если этот дикарь приведёт их к стоянке местных - его всегда можно будет вздёрнуть потом. Вместе с остальными. А пока можно изобразить добрых и дружелюбных родственников. Даже куска хлеба можно не пожалеть.

   - Энрике, - кейптан хлопнул себя по груди и протянул ладонь дикарю.

   Тот пригнулся, внимательно оглядел руку с одной стороны, с другой... Выпрямился и качнул головой:

   - Эрнике?

   - Ага. А ты кто? Хус се?

   - Керике.

   - Карик какой-то... Ну, пусть будет Карик. Слышь, Карик. Жрать хочешь?

   Керике шёл вместе с незнакомцами и думал о том, что он делает что-то не то. Всё его существо говорило, что он совершает какую-то ошибку. Он был полностью согласен с ним, но не мог придумать, что ему делать? Как поступить сейчас с этими людьми, которые ему не нравились? Они были отвратительны, но вряд ли сам Керике им понравился. Они на него смотрели так... В общем, так смотрят на самого распоследнего несчастного, опозорившего своё племя. При всём желании парень никак не мог придумать ситуацию, в которой кто-то бы заслужил такой взгляд. Они видели его первый раз. Он ничего не успел сделать. Но они на него уже так смотрели! И, тем не менее, они поделились с ним едой. Они разделили с ним священный огонь. Как мог он сказать им о том, что они ему не нравятся? Они смирили себя и приняли его таким, какой он есть. Ему тоже следует держаться с ними ровно и дружелюбно, потому что нет причин для иного.

   Но где-то внутри грело приятное ощущение того, что его родное племя - далеко. Керике стыдился этого чувства, но ничего не мог с ним поделать. Ему было невыразимо приятно ощущать, что родные типи, соплеменники и даже шаман - очень далеко. И они не встретятся с этими людьми. Никогда.

   Почему-то он был уверен, что никогда. Возможно, это и входило в его испытание?

   Он вспоминал, как Орлиное Перо в присутствии вождя Кривого Когтя разговаривал с ним, как с равным.

   - Ты прошёл обряд имяположения, Керике. Ты можешь забыть о детском имени и пользоваться отныне своим новым, которое выбрали для тебя древние духи. Ты - Могущий Лось. Ты полноценный член нашего племени и имеешь право делать то, что хочешь. Ходить на охоту, иметь свой типи, куда ты приведёшь свою скво. Ты будешь подчиняться Кривому Когтю до тех пор, пока не попробуешь занять его место и будешь бит или победишь. Но есть иное испытание для тебя, и только для тебя. Большая беда грядёт, и не только для нашего племени. Эту беду невозможно остановить, нет в мире сил, которые смогут ей противостоять. Но духи-покровители открыли мне её существование, и хоть мы не сможем победить, но можем сохранить племя от уничтожения. Тебе даётся шанс, от которого будет зависеть судьба всех нас. Я не знаю, что тебе нужно для этого сделать, а что не нужно. Тебе решать, Могущий Лось. Если ты останешься с нами - никто не осудит тебя, ведь ты умрёшь вместе с нами всеми, защищая свой род от большой беды. Возможно, что ты переживёшь остальных и сможешь продолжить род после, когда беда минует. Если же ты уйдёшь - тебе никогда не пользоваться этим именем. Ты оставишь его здесь и я убью его тайно, без тебя. Умрёт великий воин Могущий Лось, останется только ути Керике, останется один-на-один со своей судьбой. Ты уйдёшь на запад и встретишься с бедой раньше, чем мы все. Выбирать тебе и только тебе.

   - Я ничего не скажу тебе, Могущий Лось, - сказал Кривой Коготь. - Никакой подвиг не лучше другого. Что бы ты ни выбрал - об этом будем знать только мы трое. Если ты уйдёшь - никто не скажет, что ты нас спас. Если останешься - никто не скажет, будто ты нас погубил. Но выбирать - тебе.

   - Я ухожу, - сказал Могущий Лось. - Я ухожу, поскольку здесь меня ждёт смерть, но смерть ждёт нас везде, она прячется за каждым деревом. А там нас ждёт надежда. Поэтому я ухожу.

   Кривой коготь, как и обещал, ничего не сказал. Только кивнул, подтверждая слышанное. А вот Орлиное Перо велел зайти к нему рано утром. И ранним утром он отберёт полученное имя и вручит ему только судьбу.

   Так было, и Керике помнил это, как будто всё случилось вчера. И сложнее всего было не выжить в лесу в одиночку, а избавиться, или, точнее, привыкнуть к постоянному ощущению беды. Каждое утро, каждый птичий вскрик или звериный след воспринимался как вселенская беда. И каждый раз приходилось убеждать себя: "Ну, и что? Боишься, Могущий Лось? Ты трус, похотливый трус, слабак и плакса. Поэтому тебя и изгнали из племени. А то, что Орлиное Перо придумал для тебя такое оправдание - так на то он и великий шаман. Никто не узнает о тебе такого, и спасибо тебе, Орлиное Перо, я не подведу тебя. Даже если я трусливо убегу от этой твоей страшной беды - никто об этом не узнает, и тень позора не упадёт ни на тебя, ни на Кривого Когтя". Это давало силы. Но всё равно он боялся. Боялся налетевшего ветра, набежавшей тени.

   А ещё он боялся того утреннего состояния, которое остро напоминало ему о позорном испытании. Неужели у него это на всю жизнь? Неужели духи прокляли его, и теперь он каждый восход будет ощущать свой член, позорно торчащий вперёд? Но если обычно никто не мог видеть его состояния, то сейчас вокруг эти незнакомцы. Великий Дух, Маниту, как встречать завтрашнее утро?

   - Эй, Карик! Иди сюда!

   Керике уже научился некоторым ихним словам. Когда он вот так, как волк делает "Вайа акуи" - значит, зовёт. Про себя Керике звал их вожака Паршивым Волком. Волком он был по сути, это было видно. Но это был плохой, паршивый волк. Но остальные смотрели на него, как шакалы. Выполняли все его приказания. Зато когда он увидел кабалей 4... Кабалы были прекрасны.

   Вот к этим существам Керике сразу же почувствовал симпатию. И они ответили ему тем же. У них были такие большие глаза, такие мягкие губы. И от них так странно пахло... Странно, и... О, духи, возбуждающе! К счастью, в первый же миг удалось привычно перехватить зарождающееся чувство и отойти. А они никто ничего не заметил. Чем дальше Керике общался с белокожими незнакомцами, тем больше удивлялся. Они были удивительно слепы. Они могли не заметить торчащую ветку и после сломать её в гневе. Могли наступить на змею и убить её от испуга. Наступить в медвежий помёт и громко ругаться, пытаясь отчистить его с унт. А куда, спрашивается, ты смотрел? Они обращали свой гнев вокруг себя, в том числе и друг на друга. Только к нему отношение было... странное. Они пытались ему улыбаться. Они говорили ему добрые слова, кормили его и пытались учить своему языку. Паршивый Волк знал несколько слов наречия лесных варван, но очень мало. Сам Керике тоже не владел этим наречием достаточно, так что проще было выучить язык белокожих. Они были только рады, даже не пытаясь узнать, как он называет те или иные вещи.

   - Слышь, Карик! Эта дорога куда приведёт? Река? Гора? Племя?

   Керике рисовал на земле доступные ему ответы, а Паршивый Волк называл слова.

   - Нет, туда нам не надо. Понимаешь? Нет, не туда. Нам надо где много... ну, таких, как мы, но не таких. Таких, угагага, понимаешь? - Паршивый Волк приставлял к голове растопыренные пальцы.

   Он понимал. Он понимал, что они ищут варван. Но не знал, что делать. Он же не шаман! Как узнать, показывать ли белокожим дорогу, которую сам Керике видел совершенно ясно, или направить их в другую сторону? Надолго ли хватит их притворного радушия, или они обратят на него гнев так же, как на всё остальное? Что ему надлежит сделать: уклониться от вызова судьбы, бросить этих людей и уйти дальше, искать неведомую беду, грозящую его племени, или наоборот, идти вместе с ними? У них было странное оружие. Оно оглушительно грохотало, из него выходил вонючий дым, но зато они могли сбить птицу или зверя так далеко, что Керике только завидовал. Они ездили на кабалах, они носили странную одежду, у них была непонятная еда. Может быть духи послали их ему специально? И в тот момент, когда беда нагрянет - у него будут друзья и покровители, способные если и не отвести беду, но хотя бы ослабить... Остановить. Приходится их терпеть. И от него зависит будущее всего племени! Нет, придётся идти с ними. Ладно, посмотрим, доведёт он их до становища варван. У них, скорее всего, тоже есть шаман. Вот и надо будет посоветоваться. Глядишь, всем миром и придумают, как эту беду остановить. Или хотя бы найти. А то ему уже страсть как надоело от каждой тени шарахаться.

   - Си, сеньор. Венир.

   - Венир! - кричит Паршивый Волк своим шакалам. Как будто они не слышали. А может, и не слышали. "Пойдёмте". Хорошо, пойдём. Вон за тем холмом и за той рекой будет становище варван. А там разберёмся.

   Нет, всё-таки они очень странные. Так спешили к варван, и, дойдя до реки, вдруг остановились. Не спеша стреножили кабалей, а те спокойно позволили сделать это. Вообще кабали вызывали у Керике двойственные чувства. Сами по себе они были прекрасны. Но было удивительно, как это Маниту вручил столь совершенных созданий таким странным людям, как Паршивый Волк и его стая. Видимо, они не столь уж и плохи. Маниту знает, что делает. А кабали удивительно дружелюбны. Ну, что ж. Будем стараться найти в них то светлое, что скрыто слишком глубоко. Придётся задержаться с ними ещё немного. Ведь не зря духи послали их к нему на встречу!

   Солнце близилось к вершинам сосен, когда белокожие вдруг начали готовить переправу.

   - Эрике! Эрике, смотри... Там... Темно!

   - Да, Карик. Солнце садится, всё правильно.

   - Эрике, Лес, темно, не ходить.

   - Нет, всё правильно, спасибо за помощь, Карик!

   Остальные засмеялись. Странно, что он сказал смешного?

   - Эрике, там варван. Они бояться, ночьтемно, могут сделать больно. Утро встать, тогда ходи.

   Они засмеялись ещё пуще прежнего.

   - К утру уже никакие твои вараны не сделают нам больно! Всё в порядке, Карик! Сейчас твои вараны получат!

   - Вы охотить варван? Варван ваш...

   - Нет, они нам не враги. Они наша добыча! Хочешь посмотреть?

   Он кивнул. Он кивнул, потому что не знал, что такое "минериа", а посмотреть - это всегда интересно.

   Это оказалось совсем неинтересно. Зато он увидел в действии их оружие. Когда они перебрались за реку и подошли к становищу варван по ветру, как хищники, когда их увидели и заинтересованно развернулись к ним - они выстрелили. Дружно. Все. На него ещё оглянулись, мол, видишь, какие мы? Он видел. Видел и понимал, что ничего не может с ними сделать. Ни он, ни варван, никто больше. А в становище раздались крики боли и ужаса, варван кинулись врассыпную. Мужчины пытались схватить оружие. Двое выскочили совсем рядом, с короткими томагавками - и тут же получили огонь в грудь. Сильные самцы сложились, как смятые листья, и упали, суча задними лапами и беззвучно открывая рты. А он смотрел. Он смотрел и боялся. Он боялся всего: того, что сейчас этот страшный огонь из железных трубок направят на него. Того, что варван сейчас увидят его и поймут, кто привёл к ним смерть. А больше всего он боялся себя. Потому что с ясностью вдруг понял, что если он сейчас не умрёт - то завтра ему придётся либо убегать от белокожих, прячась, как мокрица, в норах и под корнями. Или придётся вести их к следующему селению. Это будет не варван, а риффы или даже оджэбвы. Или кто-нибудь ещё. И вместо совместного решения его, Керике, проблем - будет сплошное кровавое месиво. А про него, похоже, забыли. Увидели, что он стоит столбом с каменным лицом и спокойно взирает на бойню, и побежали дальше. Никто не понял, что он просто испуган до дрожи. Но сейчас Керике знал, что делать. Он должен умереть. Он слишком виноват перед варван, если бы не он - может, они бы успели уйти, или подготовиться. Случилось бы что-нибудь ещё.

   Юноша нагнулся и поднял короткий томагавк, лежащий рядом с трупом самца. У второго оружие пришлось вырывать из судорожно сжатых пальцев. Выпрямившись, он увидел, что белокожие уже разбежались, скрывшись за типи. Только были слышны отдельные выстрелы и женские крики. На миг внутри появилось желание бросить всё и прыгнуть в лес. Они его не найдут, слишком слепы в лесу. Но только на миг. Сжав в руках топоры, он направился прямо вперёд.

   И первой его жертвой стал Гарри. Он как раз выволакивал из полуразвалившегося типи молодую самку, которая только закрывалась руками, даже не пытаясь пусть в ход рога, как увидел идущего Керике.

   - Эй, Карик! А ну, полож топоры!

   Керике не понял команды. Но понял, что бы он сам крикнул в такой ситуации. Поэтому спокойно бросил левый томагавк на землю. Одновременно взмахнув правой рукой. Когда Гарри поднял взгляд от упавшего топора - уклоняться было уже поздно. А там девушка, которая только что беззащитно прикрывалась от насильника, вдруг с утробным урчанием двинула головой, всадив рога в грудь и шею.

   Керике поднял с земли томагавк и тут из-за типи выскочил ещё один белокожий. Он мгновенно оценил ситуацию, вскинул своё оружие и направил в лицо юноше.

   "Вот и всё", - успел подумать он. И пожалел только об одном - из белокожих он убил всего одного. Маловато. Раздался "клац" и огонь не вспыхнул, гром не ударил. Белое лицо стало ещё белее, а Керике вдруг понял, что чудесное оружие может иногда не работать. Он не понял - как и почему, просто осознал факт. А дальше томагавк прервал крик белокожего и Керике поздравил себя. Всё-таки один к двум - это куда более достойный результат. Он уже направился к трупу за томагавком, как кто-то сильно дёрнул его за рукав. Обернувшись, он увидел самку варван. Она что-то прошипела и потащила его за собой. Они пробежали не больше сотни шагов, она остановилась у дальнего типи, юркнула под полог и выскочила... Держа в руках лук. И, соответственно, стрелы. Три штуки.

   Вечерело, и было уже совсем темно. Но для Керике это было только удобнее. Белокожие очень плохо ориентировались в темноте, на что они рассчитывали, нападая так поздно? Видимо, на внезапность и своё странное оружие. Там, откуда они убежали - раздались гневные крики. Кричал Паршивый Волк. Он явно обнаружил двоих своих шакалов и полное отсутствие Карика. Ну, что ж....

   Сзади загудела варван, когда Керике спокойно двинулся обратно, на ходу прилаживая стрелу на тетиву. Он даже не обернулся, вскинул лук, натянул его, и тут Паршивый Волк выглянул из-за типи в поисках сбежавшего проводника.

   Выделанная шкура очень плохо защищает от стрел. Может быть, торопливый выстрел и не был смертельным, но пришпиленный к груди типи очень затрудняет движения. Они рухнули вместе, Эрике и шалаш, а за ним открылся следующий белокожий. В темноте Керике не разглядел, кто это. Он увидел ярчайшую вспышку и услышал грохот выстрела. Одновременно с этим он послал вторую стрелу, пытаясь направить её туда, где был огонь. И только после этого сделал ещё одно открытие. Оказывается, даже если огонь вспыхнул и гром грянул - даже после этого можно остаться живым. Необычное оружие не было таким уж смертельным! Поэтому третью и последнюю стрелу он выпустил всё так же стоя. И снова грохот не причинил ему вреда.

   Увы, стрел больше не осталось.

   Правда, как оказалось чуть позже, белокожих - тоже. Не только у Керике был лук. А стрелять женщины варван умели ничуть не хуже мужчин. Ну, может, и чуть хуже, но в данном случае это было не важно. Как только появился воин, показавший уязвимость и смертность неожиданных врагов - они тут же вспомнили об этом умении. Так что из тринадцати нападавших выжил только один. Как раз Паршивый Волк.

   Он тяжело дышал, когда его выпутали из остатков типи. И бесславно орал, когда из груди выдёргивали стрелу. Как же он сейчас был жалок, заляпанный кровью, без своего мощного оружия.

   - Ты знаешь их язык? - спросила Керике высокая самка с серой шерстью.

   - Немного, - честно ответил юноша.

   - А ругательства?

   - О, вот их я знаю отлично.

   - Скажи ему, что он - дерьмо опоссума, шерсть на жопе аллигатора...

   - Стой. Я не знаю таких слов.

   Но Керике послушно попытался воспроизвести хотя бы часть ругательств, выслушанных за день похода. Видимо, не всё из услышанного было ругательствами, потому что Паршивый Волк с трудом засмеялся и сказал:

   - Ладно, ваша взяла, куцехвостые ублюдки. Кончайте меня уже скорее.

   Керике перевёл, но самка нехорошо засмеялась.

   - Нет уж... Иди, славный воин, отдохни. Мы отблагодарим тебя за труды. А мы тут немного позабавимся.

   - Там ещё трое, - сказал Керике, махнув в сторону леса.

   Самка повернулась к своим и приказала перебраться за реку и проверить. Четыре пары рогов скрылись в темноте. Керике хотел ещё добавить про кабал, но понял, что уже поздно. Ладно, сами разберутся.

   - Пойдём, - сказала ему одна из варван.

   Он дал себя увести. В груди всё ещё билось судорожно сердце, но невероятное напряжение схлынуло. Он почувствовал прохладу воздуха. Запах крови. Кажется, мимо пролетел комар. До этого всё было как в тумане, он каждый миг ждал смерти. А сейчас медленно, как падающее дерево, на него наваливалась усталость.

   - Пойдём, - она потянула его внутрь типи. Одного из немногих сохранившихся. - Ложись.

   Юноша удивлённо лёг. Конечно, он был бы не против отдохнуть сейчас, но при этом прекрасно понимал, что там осталось много работы! Что варван сейчас должны бы заниматься кое-чем другим. Восстанавливать стойбище, собирать и оплакивать убитых. Может быть - успокаивать детей, ну, в общем, дел после нападения и гибели всех мужчин навалом. А что делает она? Она садится рядом и задирает на нём рубаху, проводя по груди шершавым языком. От которого так щекотно и такие мурашки по всему телу. Варван двигает своей большой головой и щекотка как-то странно меняется на такое вот ощущение... Вот такое вот...

   Когда же она начала стаскивать с него штаны, Керике залился краской и закусил губу, чтобы не закричать. Она же сейчас увидит его... Чтобы хоть как-то отвлечь, он спросил:

   - Что ты делаешь? Зачем?

   - Ты спас всех нас, - просто ответила она. - А мы бедное племя, нам нечем наградить тебя. Я могу только доставить тебе удовольствие своим телом. Я понимаю, что эта плата ничтожна, ведь для тебе куда приятнее самка твоего племени. Но всё же лучше так, чем совсем никак.

   Она говорила как-то по-другому. Гораздо короче и проще. Керике даже пожалел, что так плохо знает язык варван. Но и того, что он понял - хватило. Она хочет сделать ему хорошо. Он, правда, и сам не знает, как это... Только видел со стороны. Но она, видимо, знает, раз берётся за такое. Он чуть приподнялся, позволяя раздеть себя.

   - Если я сделаю что-то не так - ты говори, - попросила она. - Я плохо знаю людей и могу быть грубой.

   Что именно говорить? Да что "говорить", Керике едва не закричал, когда она склонилась над его торчащим членом и открыла пасть. Только надежда на то, что в традиции сексуального ухаживания варван не входит откусывание членов партнёров удержало его от позорных воплей. Ну, и вообще, стыдно как-то после всего. Герой, спаситель, а тут орёт как... белокожий. Но прикосновение влажной горячей пасти оказалось приятным. А в следующий миг он подумал, что его крик ничего бы не добавил к звукам вокруг. Потому что Паршивый Волк надрывался во всю силу лёгких, сколько их там у него оставалось. Это тоже оказалось приятным. Керике растянулся на лежанке поудобнее и расслабился. Покрытые мягким волосом руки нежно гладили его бёдра, тяжёлая рогатая голова легонько качалась, едва видимая в темноте, где-то там кричал враг, а воздух был напоен ароматами ночи, крови и шерсти. Юноша набрался смелости и протянул руку, потрогать рога. Они оказались приятными на ощупь. Он почесал за ухом и варван оторвалась от сосания, что вызвало мимолётное сожаление. Её пасть была действительно приятна и дарила удовольствие и покой. А она длинным движением потёрлась мордой по его животу и груди, дохнула в лицо и подставила морду. Просто предложила. Керике прижался к чужой пасти и с восторгом и изумлением ощутил плотный шершавый язык, ткнувшийся в губы. Не зная, насколько это допустимо, он чуть приоткрыл рот и задохнулся от волны нахлынувших ощущений. Варван лизала у него внутри и это было так... волнительно и захватывающе! Она прижалась к нему своими тёплыми упругими грудями, обхватив за спину, и юноша гладил короткую жёсткую шерсть, облизывал и сосал чужой язык, чувствуя как кружится голова и ощущая невероятное единение с чужой самочкой. Руки ощупывали чужое тело, мощное, упругое, такое отзывчивое. Когда она прервала поцелуй, они дружно облизнулись и улыбнулись друг-другу. Варван повернулась к нему задом и приподняла короткий хвостик. Юноша чуть плотнее сжал губы и обхватил широкие бедра. Решительно ткнулся вперёд. И, кажется, не попал... Варван никак не показала, что ей больно, чуть подвинулась, повернулась и нагнулась. Второй раз он попробовал уже осторожнее и опять не попал. Варван ещё чуть прогнулась и сама насадилась на торчащий орган. Керике снова толкнулся вперёд, пытаясь понять, что он чувствует. Единственное, что он понял, что вопли стихли и он слышит дыхание самочки.

   - Кажется, всё, - сказал он.

   - Ты можешь ещё, - ответила она.

   - Нет, я про этого... Замолк.

   - Нееееет! - варван затрясла рогами. - Это у него надолго. Тебе не мешает?

   - Нет.

   - Тогда продолжай.

   Она оказалась права. Когда удовольствие уже выплёскивалось в горячее нутро, вопли начались снова. Но на них уже никто не обращал внимания. Варван снова уложила его и осторожно гладила, касаясь языком то по соскам, то в пупке, то проводя им по бедру. Отдышавшись, Керике уже властно притянул её к себе за рога и снова впился в губы, с радостью ощутив её язык. Они ласкались, обнимая и гладя друг-друга, а как только крики пытуемого стихли - снова соединились, и второй раз тоже было здорово, хотя удовольствие было уже не столь мощным и ярким. Уснули они рядом, тесно прижавшись, утомлённые настолько, что никакие посторонние шумы не смогли им помешать.

   Проснулся Керике от ощущения невероятного спокойствия и удовольствия. Он сразу же вспомнил вчерашний вечер, открыл глаза и с некоторым разочарованием обнаружил, что спит один. Он был всё ещё раздет, но укрыт. Внутри него разливалось бескрайнее голубое небо спокойствия. А ещё снаружи доносился запах жаренного мяса. Юноша вскочил, натянул штаны и выглянул наружу.

   Прямо перед типи сидела незнакомая варван с узкими чёрными полосками на морде. Она была одета в шитое пончо и следила за кусочками мяса, насаженного на прутики над угольями.

   - Доброе утро, великий воин. Хорошо ли тебе спалось? - родные слова от варван звучали странно, но вполне понятно.

   - Доброе утро, быстроногая, - ответил юноша на их языке.

   - Приличия соблюдены, - ответила та по-прежнему на языке Керике. - Проходи, садись рядом. Проследи, чтобы твой завтрак не подгорел, я не умею готовить мясо.

   - Тогда откуда оно? Ведь варван не охотятся.

   - Не задавай вопросов, на которые не хочешь получить ответ.

   Юноша окинул взглядом вчерашний разгром. Спали выжившие варван или нет, но сейчас ничего не напоминало о бойне. Типи стояли аккуратно, трупы нигде не валялись. Даже крови было не видно. Такое гостеприимство сжало сердце, и Керике без дальнейших расспросов уселся рядом с костром, переворачивая прутики с мясом.

   - Хорошо ли ты отдохнул, великий воин? Понравилась ли тебе вчерашняя девушка? Была ли она с тобой ласкова и не отказывалась ли от чего?

   - Я чувствую свою вину перед вами...

   - Отвечай! - прикрикнула на него варван.

   - Да, мне было с ней хорошо. Я доволен.

   - Вот так бы и сразу. А то начинается "Я виноват, я был не должен"...

   Керике понял, что сказать то, что он собирался всё труднее. Они правда считают его великим воином, спасителем их племени. И никто даже в мыслях не держит то, что он мог оказаться причиной вчерашнего вторжения. Они правда думают, что он их спас. Так надо ли рассказывать правду? Может быть оставить всё как есть?

   - Мясо уже готово. Могу я поесть?

   - Ешь! Хищники издревле едят нашу плоть, так что ты ничем не оскорбишь меня. А я жрица нашего племени и к поедающим мясо отношусь так же, как и прочим обитателям Великого Леса. Так что ешь спокойно, мальчик.

   Керике снял прутки с огня и приступил к завтраку, внутри всё сильнее терзаясь. Она - жрица. Она видит больше, чем обычные варван. Она общается с духами. Если он не скажет ей сейчас - об этом скажут духи. Она всё равно узнает. Но как будет выглядеть он? Как последний трус, недостойный их великодушия. Они отдали ему всё, себя полностью. Они накормили его своей плотью, дали ему самку, кров. Он обязан им больше, чем жизнью. Но сидит и трусит, плешивый шакал!

   Но сначала надо было доесть. Так что завтрак прошёл в молчании. И как только он собрался снова сделать страшное признание, она его опять опередила.

   - Сыт ли ты, славный воин? Всем ли доволен?

   - Нет, я доволен не всем, - нашёлся Керике.

   - Что же тебе не хватает?

   - Меня мучают твои слова, жрица. Я - не великий воин. Я - презренный трус, недостойный...

   Она ударила его по голове.

   - Замолчи! Если не знаешь слов - не произноси вовсе! Лучше быть немым, как рыба, чем нести всякую чепуху! Запомни, мальчик, всем нам ведом страх! Все живые боятся, иначе бы они не были живыми! Но назвать себя трусом - значит, стать им! Не называй себя так нигде и никогда, даже в мыслях, даже тайно, во сне! Уж если я говорю, что ты - великий воин, то так и есть. Ты хочешь поспорить со мной?

   - Я привёл их сюда, - тяжело вытолкнул слова Керике, понимая, что ещё миг, и он не сможет произнести этого, убеждённый её силой.

   - Я знаю. Ты привёл их сюда, чужеземцев, пришедших издалека. Привёл их на погибель. Ты стоял перед выбором и сделал его. Как можешь ты называться трусом, если выбрал смерть и победу жалкой жизни?

   - Но ведь погибли все ваши мужчины!

   - Не все. Наши дети и лучшие воины в летнем лагере, как положено. Не бойся, племя варван не кончится сегодня, а до кончины нашей ещё много-много дней! Ты же скажи мне, ты помнишь, что случилось вчера?

   - До последнего мига.

   - Но утром тебя хоть что-то тревожило?

   - Нет. Я проснулся спокойным, как небо. Разве что...

   - Что?

   - Она ушла и я даже не успел её поблагодарить.

   - Она не нуждается в твоей благодарности. Ты сделал то, что надо. Скажи, какое имя дал тебе ваш шаман?

   На миг Керике запнулся. Шаман сказал, чтобы он забыл его. Но... Но она же и так его знает!

   - Он назвал меня "Могущим Лосём", но сказал, чтобы я никогда не пользовался им.

   - У вас хороший шаман, - улыбнулась варван. - Очень сильный. И он всё правильно сказал. Но ты же успел его получить, мальчик! Он не мог тебе этого сказать, но я - могу. Ты должен пользоваться своей мужской силой всегда, когда можно, тогда твоё имя будет с тобой. Поэтому не ты должен её благодарить, а она тебя. И я прошу тебя, не приказываю, а именно прошу. Останься с нами ещё на несколько дней. У нас много женщин, а мужчины будут не скоро. Поделись с нами своей силой, тебе от этого не в убыток, а нам нужны хорошие воины.

   - Но разве у варван от меня будут дети?

   - Я же сказала: не знаешь слов, молчи лучше! Дети у нас будут свои. Ты же поделишься только силой. У нас будет для тебя много мяса и все женщины будут рады твоему вниманию.

   - Ты как будто уговариваешь меня! - нахмурился Керике.

   - Так и есть. Твоя воля здесь важнее моей. Я не могу тебе приказать, ты не в моей власти.

   - Моё племя ждёт непонятная беда, - задумчиво ответил юноша. - Шаман сказал, что я должен идти на встречу с ней, чтобы задержать хоть на миг.

   Варван засмеялась. Лающий, короткий смех вырвался из её горла, когда она запрокинула голову.

   - Бедные, бедные воины! Вы такие милые... И такие смешные! - варван разглядывала его то одним, то другим глазом, покачивая носом. - Вы совершаете великие подвиги играючи, даже не заметив этого. А как сделать какую-нибудь мелочь - так долго собираетесь и раздумываете. Ты уже задержал беду, которая грозит не только твоему, но и всем племенам Великого Леса. Пусть на чуть-чуть, но задержал. Это была первая твоя битва, а их будет ещё много. И каждый раз тебе придётся делать выбор, иногда куда страшнее вчерашнего. Белокожие чужеземцы пришли издалека и их ничем не остановить. Но это не значит, что мы и не должны! Если бы ты вчера не привёл их к нам - они бы пришли позже, но их было бы больше и они были бы осторожнее. Ты никогда не знаешь, к чему приведёт тебя Великий Дух, но ты и не шаман. Ты сделал вчера всё правильно, мальчик, поэтому ты чувствуешь такой покой. Ты мне не веришь, ты думаешь, будто я заманиваю тебя во что-то нехорошее. Можешь мне не верить, я могу и обмануть. Верь себе. Ты сам знаешь, что правильно, а что нет. Доверяй своему сердцу, а я только прошу тебя. Сейчас же пойдём, там сложены вещи белокожих и их тела. А за рекой всё ещё ждут невиданные животные. Возможно, ты знаешь, что с ними делать?

   День выдался очень хлопотным. Но при этом - очень интересным. Тела троих сторожей так и валялись неприбранные, но уже частично обглоданные. Стреноженные кабалы настороженно фыркали и шарахались от варван, то ли пугаясь их рогов, то ли вообще с недоверием относясь к чужакам. Керике они приняли благосклонно, видимо, запомнив его. Он подходил к каждому животному, гладил, говорил ласковые слова. Пробовал касаться морды, спины, ног - кабалы никак не возражали. Тогда он держал за ремни на мордах, а к ним подходили варван, тоже гладили, тоже говорили ласково. Потом Керике распутывал ремни с ног, а варван по одному уводили кабал через реку. Кстати, оказалось, что кабали воды не боятся и прекрасно плавают. Почему тогда белокожие оставили их здесь? Может, боялись, что их случайно ранят или убьют? Значит, эти животные и у белокожих редкие и ценные. Жрицу кабалы не боялись совершенно и та попросила Керике снять с них всё лишнее. Без ремней и сидений на спинах кабалы стали ещё красивее.

   - Пусть пока здесь живут. Потом будет видно, что с ними делать.

   Потом разбирали вещи белокожих. Керике видел, как ими пользуются, но со стороны. Жрица его за это обругала:

   - Ты слепой, как крот! Ты же ходил с ними, говорил с ними. Почему не увидел? Хорошо, тогда почему не спросил? Язык есть? Что, языка не знаешь? Да, беда...

   Но всё равно заставила разбираться с этими железками. Первый эксперимент, как водится, едва не стал последним. Керике нажал на какой-то крючок и тут оно как бабахнет! А главное - оружие вырвалось из рук и вывихнуло пальцы. Жрица ругаться не стала, вправила суставы и смазала какой-то мазью. Но от дальнейших экспериментов отстранила. Теперь он сидел рядом и смотрел, как варван пытаются разобраться с устройством оружия. В некоторых штуках если дёрнуть блестящую ветку с шариком - выпрыгивали такие жёлтенькие и очень тяжёлые жёлуди. Но не у всех. Пробовали нажать на этот крючок - но больше ни одна палка не бабахнула. Потом кто-то из девушек попытался засунуть жёлудь обратно туда, откуда он в другой штуке выскакивал. Он туда не влезал. Но зато влез в другую палку. Варван упёрла широкий нижний конец себе в бедро и нажала на крючок. Бахнуло, с дерева посыпались листья и ветки. Оставшихся три жёлудя израсходовали на три выстрела. Оказалось, что оружие делает очень небольшую дырку, даже удивительно, почему от неё умирают? Дырочка в дереве была настолько маленькая, что туда и палец было не просунуть. И огня внутри дерева не было, и сам Керике, и варван нюхали - нет, огнём не пахло. Пахло дымом, но дым не смертелен. Без этих жёлудей оружие ничем себя не проявляло. Жрица сказала, что без них оно не опаснее обычной палки. Правда, железная и тяжёлая палка тоже оружие, так что всё найденное было сложено в один из освободившихся типи, а юношу потащили обедать. На обед самочки наготовили кучу вкусностей из тыквы, ягод и орехов. Еще варван умели готовить необычные (но очень вкусные) напитки. К концу обеда Керике настолько освоился, что обнял соседку слева. Та только улыбнулась и подвинулась поближе. Он обнял соседку справа. Та тоже подвинулась. И обе принялись в четыре руки кормить его и поить. Это оказалось очень увлекательным, особенно когда самочки тоже разыгрались и принялись дразнить его и кормить из губ в губы. Когда через некоторое время он очнулся, оказалось, что остальные тактично оставили их втроём, куда-то удалившись. Так что в становище они остались втроём. Он потянул пончо с левой и та прогнулась, позволяя себя раздеть. Пока он раздевал правую, левая щекотно лизала его за ухом. Оказавшись в компании двух обнажённый самочек, Керике позволил себе их хорошенько рассмотреть. А те, ничуть не смущаясь, ещё и крутились перед ним, красуясь. Охотно разрешили себя трогать. Короткая шерсть была особенно мягкая на полных грудях, зато на спине она была удивительно гладкая. Девушки быстро и сноровисто раздели человека, Керике оказался зажат между их телами, ощущая всей кожей мех и мягкость варван. Он взял в рот сосок, качающийся рядом с носом, и был награждён чувственным вздохом самочки. Та подставлялась под его ласки, оперевшись о плечи и задевая чем-то там внизу за чувствительный сейчас орган. Он взял в рот другую грудь и снова услышал этот вздох. Оказалось, что слышать его очень приятно. Хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы она ещё раз так застонала. Он чуть потянул её вверх, чтобы посмотреть, что там внизу между ног. Она послушно поднялась, разрешая себя исследовать. Всё-таки как интересно у самочек там, хоть у людей, хоть у варван!

   Ничего не болтается, только ровная аккуратная щёлочка. Юноша провёл по ней пальцами - очень гладкая, мягкая и чуть влажная. Подставка сзади исчезла и он чуть не упал, но варван поддержала и уложила осторожно. А потом села прямо на лицо. И всё, что Керике только что рассматривал оказалось даже слишком близко! Пока он сомневался, знакомое горячее и влажное ощущение охватило напряжённый член. Возможно, у варван просто так принято? Юноша ещё секунду посомневался и осторожно лизнул чуть раскрытую щёлку. Наверху раздался стон удовольствия, а бёдра сжали ему плечи. Керике начал лизать, всё сильнее и глубже, осознавая, что ничего неприятного не чувствует, наоборот, то, что происходит - доставляет очень своеобразное удовольствие. Хвостик варван подрагивал, она тискала ему грудь, в то время как другая гладила по бедрам и касалась яичек. Вдруг всё исчезло. Юноша недоумённо поднял голову - но самочки просто менялись местами. Та, которую он только что лизал - села на него сверху, сразу же насадившись на торчащий член. А вторая заняла место своей подруги. На этот раз Керике без всякой задержки принялся за дело, вылизывая щёлочку варван. Она оказалась немного другая - и по форме, и по ощущениям. А на нём прыгала та, первая, и удовольствия схлестнулись вместе, юноша выгнулся и вцепился в пушистую щель губами, едва удержавшись, чтобы не укусить зубами. А та сжала голову между бёдер и некоторое время не отпускала.

   Когда Керике выскользнул из-под неё, то изумился. Варван целовались друг с другом. Не сразу прекратив своё занятие и обратив внимание на него. Но потом как будто спохватились, захихикали и легли рядом, целуя и обнимая попеременно.

   Короткая шерсть сейчас не щекотала а вызывала очень приятное ощущение, которому не было слов. Керике думал, что жрица была права. Какой бы он ни был лось, могущий или нет, а задержаться здесь стоило. Тем более, что самочки не против, и никто не против. Так почему бы и нет? Он целовался с рогатыми девушками и был счастлив. А пока одна разрешала ему сосать свой язык, вторая уделила внимание быстро восстающему члену. Убедившись, что он снова готов к действию, она села на человека, но тот воспротивился.

   - Давай я попробую сам?

   Она кивнула рогами и встала в соблазнительную позу, позу подчинения и доступности. Чуть раздвинув бёдра, задрав хвостик и прогнувшись. Неизвестно, как эта поза действует на самцов варван, но на человека она оказала самое правильное влияние. Керике встал на колени за самочкой и толкнул себя внутрь, благо, при свете дня было хорошо видно, куда. Первые мгновения было чуть-чуть больновато, но потом вернулось ощущение удовольствия и они продолжили медленно, наслаждаясь ощущением друг-друга. Постепенно самочка и человек чуть приподнималась, оказавшись плотно прижатыми друг к другу. Керике обхватил упругие полные груди, зубами вцепившись в плечо, и вдруг почувствовал влажную щекотку на пальцах. Вторая варван лизала соски подруги, задевая руки человека. Та стонала, с каждым движением всё громче, и Керике почувствовал, что эти её стоны добавляют удовольствия ему самому. Что не только ему приятно, а ей тоже, и что он делает здорово и себе, и ей, и той, второй тоже. От этого внизу всё сжалось и он кончил второй раз. А варван как-то судорожно всхлипнула и прижала руку к себе. Керике стоял неподвижно, ощущая как внутри самочки что-то очень осторожно дёргается, и от этого тоже очень приятно.

   Потом его отвели в тот же типи и уложили, укрыв и поцеловав. Засыпая, юноша прислушался к себе. Жрица была права и здесь. Внутри не было никакого намёка на беспокойство, стыд или раскаяние. Интересно, что бы сказали в племени, если бы узнали о его "подвигах"? Общение с другими племенами проходило по строгим правилам и такая вольность могла бы стоить иногда и жизни. В других обстоятельствах. А ему было действительно здорово. Только почему-то пришла мысль - а сможет ли он? Сможет ли он удовлетворить всех самочек? Вот, два раза - и уже всё. Уже спать хочется, голова кружится... А ещё "великий воин" называется...

   Проснулся он с гудящей головой. Нет, никаких неприятных ощущений не было, просто состояние было странное. Вроде бы всё в порядке, а что-то не так. Перед входом его опять ждала жрица.

   - Хорошо ли ты отдохнул, великий воин? Понравились ли тебе девушки? Были они послушны и старались ли? Или были небрежны и невнимательны?

   - Я доволен, быстроногая, - ответил юноша, и вдруг понял, что жрица над ним смеётся. Но не обиделся, а присел перед ней и склонил голову, выказывая уважение.

   - Ты славный мальчик и девушки, которых ты одарил своим семенем и вниманием будут счастливы. У них родятся хорошие дети и великие воины. Не от тебя, но так будет. Ты можешь выбрать любую, никто тебе не откажет. Но я могу показать тебе иное. Конечно, если ты не боишься.

   - Я боюсь, быстроногая. Но ты учила меня не говорить слов, если я не понимаю их смысла. А я не понимаю того, что ты предлагаешь. Может быть мне следует принять вызов, может быть следует отказаться.

   - Тебя хорошо учили, мальчик. Ты ещё вырастешь великим воином, и всякие рогатые жрицы будут целовать твои следы вместо того, чтобы раздавать глупые советы. Как ты себя чувствуешь?

   - Странно. Я выспался, но всё равно как будто устал.

   - Хорошо. Пойдёшь ли ты со мной?

   - С тобой?

   - А почему нет? Думаешь, я не способна на плотские утехи? Смотри, у меня тоже есть всё, что полагается иметь женщине!

   Она задрала край пончо и показала себя под ним.

   - Не смущайся! - приказала она. - Ты что, никогда не видел женского естества? Куда же ты смотрел? Вот, посмотри и больше не теряйся из-за такой мелочи!

   Керике не стал объяснять, что смущение его вызвано не видом тела, которое он, действительно, уже видел. А самим этим жестом. Было в нём нечто неприлично вызывающее. Жрица усмехнулась и опустила край пончо.

   - Но ты никогда не знаешь точно, что тебя там ожидает! Поэтому женщины и носят одежду. Одежда не только согревает в холод или защищает от насекомых. Но и ставит преграду вам, самцам. Вы любите трудности, таким создал вас Маниту. Поэтому легкодоступное быстро надоедает. Сегодня ты получал то, что не требует труда. И уже под вечер задумался - а хочешь ли ты? Поэтому пойдём со мной, я заставлю тебя поработать.

   Не говоря ни слова Керике встал. На миг мелькнула мысль о том, что надо бы надеть куртку, но он её отмёл. Всё равно раздеваться, да и если бы одежда была нужна, варван бы сказала. Обойдёмся штанами. Они пошли куда-то в лес. Варван была значительно тяжелее человека, но не зря звалась быстроногой. Казалось, не прилагая к этому ни малейших усилий, она шла легко, но Керике едва за ней успевал.

   - Пусти дорогу в себя, - бросила через плечо жрица, даже не повернувшись.

   Керике несколько шагов пытался осмыслить этот совет. Пустить дорогу в себя. Это как? Он идёт по дороге, это понятно. А как впустить её в себя? Вот дорога пошла куда-то вверх. Он идёт вместе с ней. А если в эту ямку спрыгнуть - то он вместе с дорогой, получается? Через некоторое время он, кажется, понял. Действительно, он и дорога идут вместе. Куда он, туда и она. Или наоборот? Пока юноша пытался понять, в чём разница и кто от кого зависит - варван остановилась.

   - Молодец. Ты хорошо справился. Чувствуешь ли ты усталость сейчас?

   Керике огляделся и понял, что они забрались куда-то высоко в холмы. Когда успели? Он не заметил, куда они шли и как. И было уже темно. Когда стемнело - он тоже не заметил. И никакой усталости он не ощущал! Не было ни усталости, ни шума в голове, ни даже вечерней прохлады. Грудь ещё вздымалась после быстрой ходьбы, но состояние было восторженное. Ему понравилась эта прогулка!

   - Молодец, молодец, - негромко приговаривала варван, обходя его кругом. - Ну-ка, разденься!

   Только миг сомнения и Керике легко стянул немногое, что на нём оставалось.

   - Плохо, - прокомментировала варван. - Это женщины раздеваются так, чтобы показать покорность и послушность. Особенно наши, ведь у нас рога. А мужчина должен раздеваться показывая свою власть. Помни об этом. А пока собери всё для костра.

   Керике приподнял бровь, но ничего не сказал. Жрица сказала, значит, надо собирать голым. Это было непривычно, но не трудно. Прошло совсем немного времени и юноша понял, что ему нравится. Это оказалось очень приятно: чувствовать ветер всей кожей, двигаться без всякого стеснения и ощущать, что на тебя может смотреть чужая самка. Пусть это была пожилая жрица рогатого племени, но она же сама сказала, что плотские утехи ей не чужды! Даже если она и не смотрит на него, всё равно он давно не испытывал такой свободы. Ветер приятно теребил кожу, отвыкшую от этого чувства. Казалось, что кусты ласкают его, почувствовав возбуждение Керике привычно смутился, но тут же отбросил неуместное чувство. Да, он - самец, и ему нравится это.

   - Молодец, - раздалось из полумрака. - Очень хорошо. Садись сюда!

   Он уселся прямо на землю, привалившись спиной к невысокому камню. А жрица подгребла копытом мусор в кучку, нагнулась и что-то сделала. Огонь побежал по тонким веточкам, потрескивая и разгораясь. В лицо пахнуло дымом.

   - Вот, выпей это! - она протянула ему махонькую, с палец величиной тыковку, заткнутую пробкой. Керике послушно отхлебнул содержимое. Оно было... никаким. Травяной настой, почти безвкусный.

   - Это просто придаст тебе сил, ничего больше.

   Варван встала у костра, опустила голову, угрожающе выставив вперёд рога. И вдруг заревела трубно, медленно поднимая голову к небу. От этого звука по коже побежали мурашки. Одним движением она скинула пончо и отбросила в сторону. Керике метался между интересом, смущением и равнодушием. Вроде бы чего смущаться, она же показывает себя для него! Но при этом - а что он там не видел? Да, у неё было красивое тело, полные груди, но... Но он уже видел всё это, поэтому интерес был слабенький. Жрица же начала негромко мычать себе под нос, слегка притоптывая и дёргая плечами. Не глядя на человека, она начала танец, сопровождая его пением. Проводила по бёдрам и грудям ладонями, поворачивалась к нему одним боком, другим... Даже прыгала над огнём. И постепенно танец захватил юношу. Когда жрица упала перед ним на колени, он осознал, что член напрягся до каменной твёрдости. Он непроизвольно обхватил его рукой.

   - Да, да! Ласкай себя! Смотри! - и варван начала гладить себя. Керике смотрел, как она щипает соски, как погружает пальцы внутрь себя и понял, что это завораживает. Ощущение того, что кому-то приятно усиливает собственное удовольствие. Он заметил это вчера, а сегодня было ещё заметнее. Рука непроизвольно двигалась в такт с её движениями.

   Варван упала на руки, потянувшись к нему мордой. Глаза её были закрыты. Керике коснулся её носа и тоже закрыл глаза. Некоторое время они лизались, но вдруг жрица отпрыгнула в сторону. Не убегала, но была готова прыгнуть в любой миг. Растерянный Керике смотрел на неё не понимая, что происходит.

   - Если ты хочешь меня - придётся догнать, - сказала варван, не дождавшись от него ничего путного.

   Если честно, Керике не хотелось вставать. Было не то настроение, чтобы гоняться за этой козой. Но пока что она везде оказывалась права. Так вышло и на этот раз. Конечно, убегала она не по-настоящему, но эта погоня сбила серьёзный и даже возвышенный настрой. Жрица веселилась как девочка и Керике тоже поддался этому настроению. Они носились вокруг костра, пока человеку не удалось поймать её за заднюю ногу. Она не стала вырваться, более того - протянула ему поднятую с земли ветку.

   - Надо меня наказать, - сказала она с усмешкой. Но Керике уже был готов к любому сумасбродству, так что схватил ветку и со смехом выбил пыль из пушистого задика, после чего завалил на землю и оседлал сверху. Да, так тоже было интересно. После погони, радости и веселья удовольствие было совсем иным. Но оно было, а постанывающая и похрапывающая варван усиливала наслаждение. Варван вылезла из-под него и уложила на землю. Медленно и чувственно она обхватила его бёдрами, опёршись о грудь. Юноша смотрел на её тело, желание билось в нём частыми толчками, он ожидал, что она сейчас усядется на него, но она оттягивала и оттягивала этот миг... И в тот момент, когда он уже почти отчаялся - насела на него, сразу же сжав внутри, обхватив горячий член восхитительным теплом своего тела. Скопившийся горячий ком взорвался фонтаном наслаждения. Сидящая на нём сверху варван вскинула руки и протяжно затрубила.

   Очнулся Керике не сразу. Ему казалось, что прошло совсем немного времени, ну, совсем немного. Но оказалось, что жрица успела завернуть его в пончо, а сама сидела голая рядом.

   - Как ты, малыш? Выдержишь обратный путь? Или лучше заночевать здесь?

   - Нет уж, - Керике поднялся, пошатываясь, и вернул ей одежду. А сам нашёл свои штаны. - Давай уж лучше вернёмся. Благодарю.... Или это ты будешь благодарить меня?

   Она засмеялась.

   - Да, мне следовало бы поблагодарить тебя, не часто в мои лапы попадают такие юные и страстные мальчики. Но давай не будем заниматься ерундой. Он благодарил её за то, что она благодарна ему. Ты можешь лизнуть меня ещё разок, если хочешь, и будем возвращаться.

   Белая кабала не спеша топала по тропе, вьющейся меж деревьев. На спине у неё сидел молодой человек и равнодушно оглядывался по сторонам. Кабалу ему выдала жрица, с некоторым трудом подозвав из стаи недавно отловленных и освобождённых. Брошенные и доверенные сами себе кабалы разбежались и вовсе не торопились обратно под седло. Эту варван как-то уговорила вернуться. На неё нагрузили сиденье с ремнями, застегнули их под брюхом, варван помогли ему взгромоздиться на высоченную спину, подали сумки и пожелали счастливого пути.

   Вот только как этот путь найти? Кабала спокойно относилась к грузу на спине. Но шла куда хотела. Сначала Керике пытался как-то объяснить ей, куда им надо. Кабала двигала ушами, явно слышала его, но направление не меняла. Тогда он попытался сказать ей на языке белокожих. Кабала даже обернулась посмотреть на всадника. Юноша смутился - конечно, его произношение было ужасающим, а уж что он там на самом деле сказал... В результате пришлось делать вид, будто они едут в правильном направлении, хотя где они и куда направляются - он не имел ни малейшего представления. Устав уговаривать своенравное животное, Керике попытался разобраться с выданным ему оружием. Но как разбираться с тяжёлой железякой сидя на спине у кабалы? А если что-то уронишь? Или выскочит? Кричать "стой, подожди"? Так она на него хвостом... Если совсем честно - у Керике уже не один раз мелькала мысль спрыгнуть с упрямой животины и пусть она идёт куда ей надо... А он пойдёт куда ему надо. Останавливало его только два обстоятельства. Во-первых, кабалу дала жрица. А к шаманам всех уровней доверие было безоговорочное. А во-вторых, если уж совсем честно, Керике и сам не знал, куда ему надо. Так что пусть кабала идёт куда-нибудь. На ней ехать было не то чтобы удобнее... Но уж точно легче. И всё не самому вещи тащить. Так что он ограничился осмотром железной палки, стараясь никуда особенно не лазать и ничего не нажимать. Пальцы не болели, но воспоминание было ещё свежо.

   Оставалось сидеть и предаваться сладким воспоминаниям. На следующее утро Керике проснулся разбитым и невыспавшимся. Одна радость: ничего у него не торчало. Правда, радость была невеликая. За последние два дня он сильно изменил взгляды на то, что зачем торчит и как к этому относиться. Его опять обильно покормили и милостиво разрешили немного поработать. Вечером он снова выбирал себе самку на ночь. Ну, как "на ночь"... С этой он покувыркался подольше.

   А утром счастье кончилось. Жрица сказала, что они ему очень благодарны, такой бы очаровательный и безотказный юноша гостил бы и гостил, но Великий Дух зовёт его на новые подвиги. Так что пусть берёт кабалу, оружие белокожих и едет дальше. Его там ждут.

   Где - не сказала. Дура рогатая. Ну, да, очаровательная, очень опытная и симпатичная дура. Нет, чтобы точнее указать... Ведь сама-то всё знает! Где, куда... А он тут сидит на кабале, как мешок, и всерьёз задумывается, как бы так пристроиться, чтобы не слезать и при этом сходить в кустики? Ведь догнать и поймать кабалу он не сумеет! Не говоря уже про то, чтобы залезть на неё обратно...

   Никем не понукаемая кабала вдруг остановилась. Подняла голову, задвигала ушами. Керике даже не понял сначала, что случилось. Все его мысли были только об одном. Так что удар в плечо оказался полной неожиданностью. Короткий миг свободного полёта - и земля пребольно ударила в плечо. Он хотел перекатиться, но сверху навалилось чьё-то тяжёлое тело и прямо перед носом он обнаружил хищно оскаленную морду. Вертикальный зрачки чуть дёргались, розовый нос открывал и закрывал тонкие щёлки ноздрей. Изогнутые клыки были прижаты, но верхняя губа дёрнулась, грозное рычание резануло по ушам и Керике уже успел взмолиться Великому Духу и приготовиться к встрече с предками, так и не успев испугаться, как вдруг раздалось журчание. А вслед за ним пришёл соответствующий запах. Глаза хищника округлились, мордочка стала изумлённая. Он даже повернул голову и зашевелил ноздрями. А Керике лежал и не знал, смеяться или плакать. С одной стороны - позор, неудобство и испорченные штаны. С другой - облегчение, да и спастись от смерти таким образом никому пока не удавалось. А где-то там раздавалось ржание кабалы и чьи-то крики. Вполне разборчивые.

   Хищник спрыгнул с груди человека и тот сел, оглядываясь. Зубастая голова венчала ладное тело, с тремя парами плотных грудок, покрытых пятнистым мехом. Длинный хвост... Керике представил, что может под ним скрываться и был изумлён ещё больше. Рифф поджала хвост и прижала уши. Ещё и фыркнула на него, как будто недовольно.

   Чьи-то мощные когти вцепились в плечи и его вздёрнули, поставив на ноги. Рифф вокруг оказалось много, около десятка. Наречия риффов Керике не знал. С хищным народом у людей отношения не сложились: и конкуренция за охотничие угодья, да и сами риффы в голодное время жрали людей, если удавалось застать врасплох. Как рядом с ними удавалось жить миролюбивым варван - была истинная загадка. О собственной судьбе Керике не успел задуматься. Всё произошло так быстро, что он так и не смог испугаться по-настоящему. Поэтому глядел на рифф взглядом чистым, без признаков страха или удивления. Те внимательно оглядели человека и даже обнюхали. Поморщились и чихнули. Тут Керике немного смутился, но только немного. Не важно, в каких штанах умирать, в сухих или мокрых. Ведь и случилось это не от страха, а просто от неожиданности. Риффы, видимо, имели другое мнение, так как на их мордах то и дело мелькало брезгливое выражение. Керике стоял прямо, ожидая решения хищного племени. Слева раздался шум, юноша глянул туда и увидел, что кабалу поймали и тянули петлёй, накинутой на шею. Внутри всё сжалось. Он представил себе, как ему на шею накинули кожаный ремень и тянут... Видимо, эти чувства отразились у него на лице, так как риффы впервые обратились к нему. Убедившись, что их язык он не понимает, самец подозвал ту самочку, которая на него и прыгнула. Та сказала что-то непонятное, зарычала как-то странно... Керике даже восхитился: сколько в мире наречий, про которые он ещё не знает? И сказал на языке варван:

   - Я вас не понимаю.

   - Ты знаешь варрррван? - изумилась рифф.

   - Я только что от них.

   - Ты не из этих?

   - Нет, - Керике понял, о ком речь. - Я видел белокожих. Это их кабала, их оружие. Но я не из них.

   Риффы посовещались. Самочка смотрела на самцов, а Керике - на самочку. Риффы не носили одежды, так что видно всё было прекрасно. Фигурка у риффы была очень даже... Правда, всё очарование сбивали многочисленные соски. Значительно меньше варван ростом, она была гибче, изящнее, а загнутые клыки придавали морде особое самодовольное выражение. Она ещё поглядывала на него одним глазом... А потом не выдержала и повернулась спиной. Юноша расплылся в улыбке, за что получил по почкам и когти на плече сжались сильнее. Сделав серьёзное лицо он задумался, как риффы сзади видят его выражение? И потом, почему они так реагируют на него? Вон, той же кабале всё равно, как он на неё смотрит.

   Самочка повернулась к нему и изрекла:

   - Пойдём с нами. Терпи, не кричи, смотри спокойно. Будешь говорить с вождём.

   И они пошли. Его плечи отпустили, но, что удивительно, самочка шла рядом с ним. Чуть впереди, но так, чтобы её спину было хорошо видно. Или это у них такой порядок и ей приходится терпеть? Надо же как сказала "смотри спокойно". У них что, вождь - самка?

   Вождь оказался самцом. Он тоже знал наречие варван, но предпочитал пользоваться переводчиком. То есть, выслушивал ответ, потом говорил, а самец, хорошо говорящий на языке рогатого племени - переводил. Тут уже тяжело приходилось человеку.

   - Зачем ты пришёл к варван?

   - Меня привели к ним белокожие.

   - Зачем они привели тебя к варван?

   - Они не сказали. Сказали, что им нужно... рогатые.

   - Как ты понимал чужаков?

   - Они показали вот так, - Керике повторил жест.

   - Почему они сказали именно тебе?

   - Там больше никого не было.

   - Они не знали дороги?

   - Да, они не знали дороги.

   - Откуда ты знал дорогу?

   - Я же не... Я... Я видел, - Керике так и не смог вспомнить, как варван называют безглазых. - Там часто ходили, тропу видно.

   - Почему не обманул, не увёл в другое место?

   - Не знаю.

   - Что дальше случилось?

   - Белокожие стрелять. Это... Бам, бам, громко. Варван кричали. Я...

   - Что ты?

   - Я убил пять белокожих. Нет, четыре. Один живой, потом... Не знаю слова. Больно ему. Очень.

   - Ты убил четверых? А не....

   По смыслу Керике догадался, что имелось ввиду "слишком врёшь".

   - Нет. Их шаман сказала "Всё надо. Так и есть".

   Рифф повернулся к переводчику и что-то рыкнул. Но тот ответил на варван:

   - Она сказала, ему нельзя её видеть. Хочешь что-то спросить - уведи его, потом спрашивай.

   Вождь риффов некоторое время разглядывал человека. Керике старался следовать совету "смотри спокойно", хотя смотреть спокойно на огромного кота с загнутыми вниз клыками очень тяжело. Очень уж рядом с ним... неспокойно. После затянувшегося молчания вождь встал (Керике тоже встал, чтобы не показаться невежливым) и вышел из шатра. Переводчик кивнул ему, предлагая садиться.

   - Ты ешь мясо?

   - Да, я ем мясо.

   - Ты пьёшь кровь?

   - Нет, я не пью кровь. Если есть вода.

   - Ты убивал рифф когда-нибудь?

   - Я - нет.

   - Ты будешь убивать рифф?

   Керике задумался. Вопрос был непростой. Как отвечать на него? Честно? Или... Да он откуда знает?

   - Если надо будет... Если напасть... Охота... Да, буду.

   Рифф кивнул, не выказав никакой реакции.

   - Тебе нельзя видеть нашего шамана. Не ходи туда.

   - Я не знаю, где это.

   - Тебе покажут.

   - У меня вопрос.

   - Говори.

   - Где я могу вымыть себя и шкуру? - Керике провёл по штанам, чтобы было понятно, о чём речь.

   - Зачем?

   - Я испачкался. Отсюда запах.

   Рифф задумался. Встал, выглянул. Потом поманил Керике лапой.

   - Иди. Она тебя проводит.

   Юноша и кошка посмотрели друг на друга. Оба подумали одно и то же. Но оба не имели права голоса. Рифф шевельнула уголком рта, как бы обозначив рычание... И пошла куда-то. Керике двинулся за ней. Возле ручья он оглянулся. Она, разумеется, и не подумала отворачиваться. На миг внутри шевельнулось что-то, но перспектива упрашивать эту паршивку показалась более тяжёлой, чем сверкать перед ней задницей. Пусть смотрит, в конце концов. Он же на неё смотрит?

   Керике разделся и влез в воду. Выполоскал штаны и мокасины, разложил на берегу. Достал гребень и расчесал волосы. Потом завалился в траву, обсыхая и наслаждаясь. Нет, всё-таки в есть что-то в этом. Когда кожа ощущает траву, землю, воздух, солнце... Слепня... Он хлопнул по бедру ладонью. Да, излишняя чувствительность не всегда приятна. Рифф пододвинулась ближе и обнюхивала его бок, смешно двигая ноздрями. И, разумеется, член немедленно встал! Причём, Керике ничего такого не думал и не хотел. Оно само! Без него! Она аж отшатнулась. И глаза опять такие удивлённые... Керике снова не удержал улыбки, такая она была забавная. И даже когда зарычала, приподняв клыки, это ничуть не испугало юношу. Рифф отвернулась, глядя на реку. А Керике приподнялся на локте и погладил её по спине. Она дёрнулась, скосила глаза, вздёрнула губу... И замерла, закостенела. Юноша улыбнулся ещё шире и снова провёл по шерсти. Она была совсем другой на ощупь. Не такой, как варван. Более мягкой и... Рифф мотнула головой и чуть отсела.

   - Ага, а тебе меня обнюхивать можно?

   Она помолчала. Потом фыркнула:

   - Я же тебя не трогаю.

   - Можешь потрогать.

   Она не ответила. Непонятно почему, но такая реакция его забавляла и даже нравилась. Неужели только потому, что она застала его врасплох и он хочет ей отомстить? Нет, ничуть. Но так весело смотреть, как она прячет своё любопытство и борется с собой! Рифф вдруг повернулась и зарычала.

   - Ты чего?

   - Перестань обо меня так думать!

   - Как?

   - Как... Ну, как ты!

   Керике чуть приоткрыл рот. Рифф что, знают, что он думает?

   - Ты что, знаешь, что я думаю?

   - Я не знаю. Я чувствую.

   Это откровение открывало невероятные просторы для фантазии. То есть, если подумать о ней так, как о тех варван... Вот так вот... И вот так...

   Рифф бросилась на него, юноша вскочил и увернулся. Успел представить, как она на повалила его и уселась сверху... И пришлось убегать уже всерьёз. Учитывая, что без мокасин бегать тяжело, а отсутствие одежды ещё больше снижает скорость, не мудрено, что острые когти впились ему в бока, вывернуться удалось с большим трудом. Хотя в настоящей охоте он не имел бы шансов.

   Разгорячённая погоней молодёжь чуть не налетела на переводчика. Тот чуть рыкнул, и кошка сразу же присмирела. Обвила хвостом коленки, почти закрыла глаза... Склонила голову. Кот оглядел получившуюся композицию и величественно кивнул юноше.

   - Пойдём.

   - У меня одежда там осталась.

   - Потом заберёшь, так иди.

   Теперь наглая рифф шла чуть сзади. И Керике чуть ли не всей спиной ощущал её самодовольство. Ну, уж нет! Он не поддастся так просто. Подумаешь, голый! Те же риффы всю жизнь голыми ходят, и ничего! Пришлось вспоминать то ощущение в холмах, когда он голым собирал ветки для костра. Это немного помогло. С каменным лицом он вышел к жилищам. Член, хвала Великому Духу, не вставал. Куда уж тут! Идёшь к вождю голым... И все смотрят! Даже съёживается!

   Вождь тоже удивился внешнему виду гостя. Оглядел юношу, перефыркался с переводчиком и, кажется, смутился. Переводчик тоже понял, что сделал глупость. Учитывая, что риффы могут ощущать чужие мысли... В общем, получилась общая неловкость. Керике сделал ход первым, усевшись на пол, как будто ничего не случилось. Риффы расслабились и тоже сели. Ещё поговорили.

   - Ты боишься белокожих?

   Керике даже удивился подобному вопросу. На языке варван это звучало как "белошкурых", а сами риффы обладали очень светлой шерстью.

   - Нет.

   - Ты умеешь ездить на их зверях. Ты умеешь носить их палки. Ты можешь с ними говорить?

   - Плохо. Я их слова знаю только день.

   - Ты можешь идти туда, к ним?

   - Я так и хотел.

   - Зачем?

   - Ещё не знаю. Наш шаман сказал. Шаман варван сказала.

   - Наша тоже сказала. Иди туда, к ним. Мы вернём тебе зверя и всё, что у тебя было.

   - Прямо сейчас?

   - Нет. Ты можешь отдохнуть.

   Почему-то эта фраза вызывала мурашки по всему телу.

   - Наши харраш видели много белокожих далеко, там. Ты идёшь туда, надо узнать, что они будут. Потом скажешь.

   - А если я там умру?

   - Мы будем скорбеть.

   Последнее слово вождь пояснил, прикрыв лапой морду.

   Так что покидал общественный дом Керике с куда более тяжёлыми размышлениями, чем волнение по поводу собственного вида.

   Одетый в сухую одежду Керике сидел у маленького костерка и жарил мясо. Гостеприимство рифф не включало в себя этот обязательный для людей элемент. Более того! Они очень удивились такому обращению с едой. Несколько кошек подошли и посмотрели на издевательство человека над добычей, но ничего не сказали. И только Фриш взглянула на него так... Виновато... И попросила попробовать. Керике улыбнулся, чем снова вызвал у самочки оскал и утробное рычание. И протянул один прутик.

   - Только надо сделать холодно. Подожди.

   Фриш недоверчиво обнюхала... Лизнула. Посмотрела на Керике и храбро вцепилась в мясо клыками. Подержала и вернула обратно.

   - Не вкусно?

   Помотала головой и ушла.

   Юноша вернул обкусанный кусок обратно на уголь. Подождал немного и снял именно его. Попробовал. Мясо как мясо. Сидя у огня он не видел, как из темноты на него внимательно смотрят два глаза с идеально круглыми зрачками... И уж тем более не видел, как подёргивается сзади хвост.

   Наутро риффы с усмешкой смотрели на человека, бросившегося к кабале. Вчера её связали и бросили валяться. Возможно, для мяса такое обхождение было нормальным, но для красивого животного с такими умными глазами и бархатной шкурой это было просто непростительное зверство. А ещё разумные... Керике подбежал к кабале, та только слабо подняла голову и опять уронила её в траву. Юноша выхватил нож и перерезал ремни, стягивающие длинные лапы. Кабала с протяжным, почти человеческим стоном выпрямила их и осталась лежать. Так что отъезд отложился аж до обеда. Сначала Керике массировал и растирал кабале лапы, заодно внимательно осмотрел её. Лапы заканчивались копытами, но, в отличие от оленей и лосей они не были разделены надвое, а представляли огромный, почти с ладонь величиной, неправильный круг. Перевернуться на другой бок кабала не захотела, но зато с трудом встала. Керике повёл её ко вчерашнему ручью и там кабала чуть не опрокинула его, рванувшись к воде. Долго и с наслаждением пила. В это время Керике расседлал её и растирал шкуру. Напившись, кабала сама влезла поглубже, разрешив себя вымыть. Юноша разделся и залез в воду, поливая шкуру и оглаживая её ладонями. Ощущение было восхитительным. А если поливать на неё воду - она стекала такими забавными ручейками... Короткая шерсть изгибалась узорами. Не удержавшись, Керике заглянул ей под хвост - надо же, какое тут здесь. Такое всё большое... Неожиданно почувствовав чей-то взгляд, подняв голову и обнаружил на берегу Фриш.

   - Ты что-то хочешь?

   Она покачала головой. Ну, и ладно. Юноша быстренько закончил помывку задней части кабалы и попытался вытащить её из ручья. Кабала вновь проявила своеволие, так что человек оказался в очень щекотливой ситуации. Сейчас на него смотрела эта саблезубая кошка. А когда на тебя смотрят... Особенно, если ты раздет... Подумав, он бросил кабалу и вылез сам. Фриш немедленно подсела рядом.

   - А что ты делал?

   - Я мыл и трогал кабалу, - постаравшись, чтобы голос звучал ровно, ответил Керике.

   - Нет, яхаш.

   - Яхаш? - он не знал такого слова у варван.

   - Когда солнце ещё не село, - серьёзно, тщательно подбирая слова, попыталась объяснить Фриш.

   - Не понимаю.

   - Мы. Мы тут. Ты был в воде. Потом что делал?

   - А, вчера! - юноша задумался. А что он такого делал? - Купался. Лежал. Что ещё?

   - Ты так делал! - она выпустила когти и провела у себя по голове. - Но не так. Что?

   Керике встал, достал из сумки гребешок. И подал риффе. Та с недоверием взяла костяную пластинку. Проверила остроту зубьев. Повертела в лапе, обнюхала. Посмотрела на человека. - Ты разрешаешь?

   - Попробуй.

   Она неловко воткнула в шерсть гребень и попыталась провести. Он то ли цеплялся за что-то, то ли она делала что-то не так - в общем, расчесаться ей не удалось. Тогда она вернула гребень хозяину.

   - Попробуй ты.

   Керике усмехнулся, взял гребешок и провёл по шерсти риффы. Ещё и ещё раз. Та вздрогнула, подняла уши... И с каждым движением гребешка поднимала зад, всё больше и больше превращаясь из девушки в зверя. Когда Керике остановился, плохо понимая, что это такое происходит, повернула к нему голову с полуприкрытыми глазами и не терпящим возражения тоном заявила:

   - Ещё.

   Помешала идиллии кабала, которая выбралась из ручья, подошла к ним и шумно встряхнулась. Керике закричал и замахал руками а Фриш зарычала, встав на задние лапы. Кабала без спешки развернулась к ним хвостом и неторопливо отошла на несколько шагов. Где и принялась щипать травку. Человек и рифф посмотрели друг на друга и засмеялись. Потом Керике принялся одеваться.

   Гонсале пролетел пару брасс 5 и врезался в дерево. Отлипнув от него, он схватился за кобуру. Но Санчес вскинул винчестер и Гонсале почёл за лучшее не доводить дело до стрельбы.

   Одно дело - пьяные разборки в салуне, там сам чёрт не разберёт, кто тут кому был должен, и за что. А со стариной Санчесом шутки плохи. Он сам легко продырявит любую башку, так ещё и потом, хоть утешения в том мало, он на слишком хорошем счету у командора. И никаких обвинений Санчеса не потерпит.

   А Гонсале... Ну, что ж. Он - потерпит. К сожалению, это знают все. И чем дальше, тем больше этим пользуются.

   Парень потёр скулу, повернулся и побрёл по улице к ограде. От обиды всё кипело. Ну, Святая Дева, за что ему так не везёт, а? Да, он не такой громила, как некоторые. Зато головой не обижен. И надо же, все, каждый, кому не лень - стараются доказать ему, что это не так! И доказывают как? Кулаками! Гонсале шёл и думал, что каждый, наверное, видит фингал, наливающийся багровым у него на щеке. Самому ему казалось что глаз скоро закроется. Нет, чтобы он... ещё раз... Ещё хоть раз...

   На сторожевой вышке раздались крики. Часовые оживились, подтянулись к забору. Гонсале кинулся туда же. Хоть какой-то повод вырваться из пучины обид.

   Из леса к ним двигался всадник на изабелловой лошади. Ну, да, лошадка очень даже приличная, но это же не повод... Несколько секунд Гонсале не понимал, что тут такого? Чего это так беспокоится караул? Почему уже вестовой рванул за командором?

   Потом до него стало потихоньку доходить. Хотя лошадь у всадника была осёдлана, но на морде не было узды. Потом, отсутствие шляпы... Хотя, конечно, мог и потерять... Но почему он один? Да, вон, из седельной сумки торчит ствол...

   Но одежда странного гостя очень странного покроя. Нет, он явно не наш. Но, господи Иисусе... Если это... местный... Откуда у него лошадь, "винчестер" и седло? У кого-то из наших "одолжил"? И так нагло прётся на укреплённый лагерь?

   - Каброн 6 да мне-то что с этого вашего чунго? - раздался недовольный рык командора. - Да и пристрелите его, и полла с ним! Что? Буду я ещё рассусоливать с каждым малпаридо!

   - Не скажите, командор, - раздался елейный голос падре Иниго. - Господь посылает вам подарок, а вы от него отказываетесь.

   - Да соси ты сам свой подарок, имбецил! На кой он мне нужен, твой подарок?

   - Вы хоть взгляните на него, командор! Бог лучше нас знает, что делать, особенно в этих местах, обделённых Его вниманием и заботой.

   - Ты, толстая шлюха, зорра, вот иди и смотри на него.

   - Ваша воля, командор. Пойду и гляну, что уж тут...

   И толстенький священник засеменил к ограде, на ходу помахивая чётками. Командор посмотрел ему вслед, сплюнул и тоже направился к месту происшествия. Видимо, осознавая, что если сейчас случится какое-то эпохальное событие, то святоша пригребёт все прелести оного себе. А если случится какая-нибудь кагада* - то падре Иниго ни при чём, кто он? Он так себе, маленький человек, божий одуванчик...

   Падре Иниго ненавидели, кажется, все. Но никто ничего с ним не мог поделать. Он влезал не в свои дела, он всегда брал лучший кусок, он никогда ни в чём не был виноват... Но ни у кого не подымалась рука пристрелить этого мариконе...

   Парень на лошади подъехал к форту, поднял руку и громко крикнул:

   - Привет!

   - Привет и тебе, - ответили ему. - Ты кто таков и откуда здесь взялся?

   - Я плохо трындеть испанский, - ответил парень. - Я Карик. Я Карик. Где можно есть еда?

   - Что там за херня? Что за херня, я спрашиваю?

   - Командор! Тут припёрлось какое-то чучело и говорит, что плохо трындит по-испански!

   Все дружно захохотали.

   - Он трындит по-испански? - командор одним прыжком взлетел на смотровую площадку и перегнулся через забор. - Эй, амиго! А ну, скажи-ка что-нибудь?

   - Я плохо трындеть по-испански, - повторил всадник. - Я не есть много годы. Где можно есть еда?

   - Ого! Падре! Слышь, ты, жирная задница! В кои-то веки ты оказался прав! Надо это отметить. Надо же, тут какое-то чудо природы явилось! Оно, видишь ли, не ело много лет и при этом трындит по-испански! А ну-ка, ребята, отворяй ворота! Впустим птичку, а там глянем, что у неё за когти.

   Парень спокойно въехал в форт так и не коснувшись отсутствющих поводьев. А дальше лошадь направилась к конюшням, так что солдатам пришлось её останавливать. Как только кобыла остановилась, парень немедленно спрыгнул с неё и потрепал по шее. Потом шлёпнул по крупу даже не сделав попытки вытащить оружие. И это среди целого форта солдат! Удивительное создание... Откуда он взялся?

   - Как тебя зовут?

   - Не понимаю.

   - Как зовут, чунго? Я - командор Бэлтран.

   - А! Я - Карик. Меня зовали Карик!

   - Откуда ты знаешь испанский?

   - Не понимаю.

   - Откуда язык знаешь, дубина? Кто учил тебя говорить?

   - Не... знаю... сказать. Море... Можно... Нет, не могу. Есть еда. Говорить. Да?

   - Командор, божья тварь жратеньки хочет. Может, сначала накормить его? А что он не знает языка - так в чём проблема? Научим! Но сначала - покормим.

   - С твоего жалования кормить будем?

   - Ну, командор! Не разоримся же мы на нём. А он ведь как полезен будет!

   - Это чем же?

   - Командор... У тебя много местных есть, с которыми ты поговорить можешь? Узнать, уточнить?

   Бэлтран почесал в затылке. Даже Гонсале признал, что в словах падре есть правда.

   - А вдруг это шпион?

   - А это обязательно шпион. А как же? И что? Ты боишься нападения тварей из леса? Тогда зачем явился сюда?

   - Чупа-чупа перули, идиоте де лас коджонес 7 Иди и корми его! Но смотри, толстая морда, ты отвечаешь за него лично! Своей толстой задницей! Иди, учи, корми. И если у тебя всё получится - не думай, что это позволит тебе получить звонкую монету сверх остальных! Пошли отсюда!

   Появление Карика взбудоражило весь форт. На индейца ходили смотреть толпами. Но краснокожий, казалось, вовсе не замечает столь пристального внимания к своей персоне. Он спокойно сидел за столом и ел. Из тарелки. Ложкой. Народ внимал этому зрелищу и тихо ржал. Иногда он ржал громко, когда дикарь делал какой-нибудь особенно заковыристый трюк. Например, выловить из супа пальцами вермишель и красиво уложить её на ложку. А потом уже отправить всё это в рот. Да, такого развлечения уже давненько не бывало. Когда веселье становилось уж чересчур громким - падре Иниго барственным жестом отсылал толпу подальше и продолжал вдумчиво беседовать с пришельцем. Тот доел суп, взял ещё хлеба и стал есть уже его. Отдельно. Всухомятку. Падре издал какой-то кудахтающий звук, нагнулся и поднял с пола пузатую бутылку. Налил в кружку и подвинул гостю. Тот понюхал содержимое