Тайна Солнечной принцессы - 3. Ольга Ильина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1 Капризы, ссоры и новости
• ГЛАВА 2 Список Клем
• ГЛАВА 3 Диады
• ГЛАВА 4 Смерть в доме Агеэра
• ГЛАВА 5 Убийство или…?
• ГЛАВА 6 Несостоявшаяся свадьба, похищенные свадебные комплекты и лицедейство
• ГЛАВА 7 Обещание
• ГЛАВА 8 Тень за дверью
• ГЛАВА 9 Надежда
• ГЛАВА 10 Бестия
• ГЛАВА 11 Скелеты в шкафу семейства Экхар
• ГЛАВА 12 Рассказ нянюшки Олены
• ГЛАВА 13 Незванные гости Эвена
• ГЛАВА 14 Еще одна тайна деда Агеэра
• ГЛАВА 15 Ледяная стена
• ГЛАВА 16 Откровения дома Агеэра
• ГЛАВА 17 Боль матери
• ГЛАВА 18 Чужие маски
• ГЛАВА 19 Если мужчины ссорятся, не стоит встревать, иначе тебе же первой и достанется (прописная истина)
• ГЛАВА 20 Невидимый враг
• ГЛАВА 21 Побег от прошлого
• ГЛАВА 22 Как похитить корабль и не попасться? Ответ: жить захочешь и не так раскорячишься
• ГЛАВА 23 Неожиданная встреча, и не одна
• ГЛАВА 24 Я — невеста, или как сбежать с чужой свадьбы
• ГЛАВА 25 Новое видение Теи
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Нелегко быть полукровкой, особенно в стране, где полукровок не любят. Но не легче и у соседей, где их боготворят. Там и тайны прошлого раскрываются, и местные власти в родственники набиваются, и стая наемных убийц по следам гоняется, да и старые враги не дремлют, строя новые козни. А тут еще и насущные проблемы решать надо — избавиться от неугодного жениха и нерушимого брачного контракта, помирить подружку принцессу с ее возлюбленным, да и своего любимого убедить, что быть нам вместе на веки вечные. Задачка, скажу я вам, не из легких, но нас полукровок сдаваться не учат, а значит — бойтесь недруги и друзья! Упрямые полукровки идут мир завоевывать!

ПРОЛОГ

— ОХРЕНЕТЬ! — это единственное слово, которое сейчас могло прийти в мою голову.

   Нет, ну вы представьте — я стою в золотом тряпье, называемым тут свадебным платьем, вся в золотых украшениях, звенящая, как погремушка, при каждом движении, с красной вуалью на башке, вокруг суетятся девицы, каждая в своем цвете. Их семеро, и если рядышком поставить — радуга получится, только не понятно, каким боком к радуге я отношусь?

   Здесь уместнее всего невеста в белом, но нет — я в золотом, да еще эта тряпка красная, а сверху пристроили еще одну, неподъемную, в смысле меня как ею накрыли, в спине что-то хрустнуло, и меня тут же к землице-то и прибило, скрючило всю. О! Зато опора появилась. Я стоять могу на полусогнутых и даже внутри этого шатра, свадебным нарядом зовущегося, перемещаться. Вот жесть! Видел бы меня кто, точно от смеха бы загнулся.

   Девицы чего-то щебечут, навешивая на меня еще по килограмму погремушек, украшений в смысле, кружатся, сияют от счастья (ага, это же не их тут в кокон заворачивают и замуж за басурмана выдают), одна я ничегошеньки не понимаю ни по-ихнему, ни какого демона здесь делаю?

   Щебетание неожиданно смолкло. Как и все звуки в округе. Она явилась — тетка в черном балахоне. Зыркнула на всех своими злыми глазенками да так, что девицы побелели, а некоторые и посерели от нежданной «радости». И пока девицы впечатлялись, тетка, мамка, или как ее там кличут, переключилась на меня. Осмотрела, покрутила, благо под покрывало не заглянула, а то бы настал мне полный…

   Не будем о грустном. Свадьба, как-никак. Спросите чья? Кажись, моя.

   — Брынь, оклокум, — выдала тетка, тыча в меня пальцем. — Курум?

   А? Чего это ей надо? Моя твоя не понимать. Лесом иди, лесом.

   — Курум? — тем временем свела брови она.

   — Курум, — как можно тише пропищала я.

   Курум, и что такое курум? Надеюсь, пароль правильный, а то ждет меня вместо курума хрум-хрум. По шее моей хрум-хрум топором, и стану я безголовая Клем. Впрочем, некоторые уже в моей безголовости не сомневаются. Но опять же о грустном не будем. Да и пароль, тьфу, слово вроде правильное оказалось. Тетка заулыбалась.

   — Куру-у-ум.

   Чувствую, если бы я тряпкой не была накрыта, она бы меня еще и по щеке потрепала от счастья. Нет, надо все же выяснить у знающего народа, что же этот «курум» значит. Вдруг что-то неприличное.

   Тем временем, события развивались. Курум, то есть тетка лыбиться перестала и резко приказала девицам вниз спускаться, меня толкнула следом, да так, что я едва кубарем не полетела, споткнувшись о девицу в лиловом. Удержалась чудом, а черная лишь зыркнула и что-то там себе под нос прошипела. Надеюсь, не проклятие.

   И вот мы спускаемся во внутренний двор их домика замком зовущегося, украшенного по случаю «великого» события шелком и живыми цветами. Кругом народ, тетка позади, подружки невесты впереди, щебечут, смеются, пританцовывают, две оставшиеся, что посильнее, медленно, но верно тащат невесту к жениху. Только вот незадача — невесты-то и нет. А я, мои дорогие, ни капельки, ни капелюшечки не невеста, а то, что стою посреди всего этого балагана, называемого свадьбой, да еще в наряде невесты, так за это спасибо надо сказать моей дорогой и любимой подружке, и где ее только демоны носят? Меня же надо спасать, и немедленно! Ох, кошмар, кошмар! Ужас! Ужас! И какого демона я только согласилась? Теечка, миленькая, ну где же ты? Меня же сейчас того, растого… замуж выдадут.

   Нет, ну я так не играю. То ни одного жениха, то сразу трое. Один вон стоит тоже в золотом да белом, глазами зыркает, облизывается. Ему бы мою тряпку душную и тяжелую, посмотрела бы я, как он позыркал бы. Через нее же не видно ничего, о только его — женишка распрекрасного. Слава богам, не моего. А то я бы от такого «счастья» неведомого, боюсь, с обрывчика сиганула на радостях-то. А кто бы не сиганул, если бы сей экземпляр любвеобильный увидел. Два метра в высоту и столько же в ширину, такой шарик… э… сфера, сверообразный шарик, щечки пухлые, глазки маленькие, нос пятачком и хвост крючком. Не, это свинка получается, хотя, женишок очень на эту свинку смахивал. Руки как столбы, ноги, как стволы, живот бо-о-ольшой, необъятный. И этот женишок в этом дурдоме что-то типа местного божка, на которого все молятся. Самый главный и самый ленивый божок, которому даже местный вождь не указ. И этот вождь (та еще сволочь) отдал одну из своих дочерей этому… божку недоделанному. Задобрить хотел. Кто ж знал, что ему на пути мы попадемся и всю малину испортим.

   А что касается других моих потенциальных женихов… Второй где-то по Темному лесу лазает, нас всех разыскивая. А третий… Ох, третий. О третьем лучше не думать, потому что это чревато убийством, причем не моим. Ага, как вспомню о третьем, так сразу злость берет на всех. Нет, а вас бы не взяла, если бы вы узнали…?

   Так, кончаем панику разводить, мозги включаем. Пора валить и быстро, пока эти щебечущие птахи, порхающие вокруг обряженной в шелка да золото невесты, меня то бишь, не упорхали заканчивать представление к жениху. Тогда-то сказочка и закончится, свадьба начнется.

   — П-с-с!

   — А?

   — П-с! П-с-с!

   Так, и кто это меня зазывает? Чертово тряпье, ничего в нем не видно!

   Я с трудом разгребла себе сквозь покрывала обзор и глянула наружу. Так, знакомые девицы, все также танцуют. Только почему этих, в зеленом, двое? А-а-а. Одна фальшивая, на меня зыркает, глазом моргает, подмигивает, что ли?

   Через целый круг я узрела девицу вблизи.

   — Надеюсь, ты пришла меня вытащить! — прошипела я, когда фальшивая подружка невесты оказалась в непосредственной близости.

   — На то и расчет, только это… бежать придется и с утеса прыгать.

   — Чего?! Ты с кагуара рухнула, нет?

   — Ну, если ты хочешь остаться и стать замужней дамой, то я мешать не стану.

   — Ну и стерва ты, Самирка! — прошипела я, а та лишь улыбнулась своей змеиной улыбкой злодейки и, подмигнув, юркнула в мою юрту, то есть под тряпье, что-то там соорудила, меня из золотого платья освободила и бросила розовое нечто, напоминающее ее собственный весьма откровенный наряд.

   — Во нравы, — чуть слышно вздохнула я, поспешно натягивая нечто, зовущееся вполне приличным в здешних краях платьем. В наших меня бы за это на главной площади камнями забили, или один злобный, ревнивый тип запер в какой-нибудь особо безлюдной камере, спальней зовущейся.

      Наконец, облачившись в новые тряпки и закрыв лицо и волосы полупрозрачной вуалью, мы бочком двинулись в сторону выхода. Самирка при этом продолжала танцевать, я тоже не отставала, надеясь, что мои истерические конвульсии за танец все-таки сойдут. И так мы, пританцовывая, почти до самой лесенки-то и доковыляли, а там опять она — тетка в черном весь путь нам и перегородила. Мой же свадебный наряд остался посредине шатра, изображать невесту и вовсе без невесты, даже такой фальшивой, как я.

   — Куда? — завыла тетка, а я аж подпрыгнула от неожиданности. Охренеть! По-нашему заговорила! А то все курум да курум. И тут Самирка выдала:

   — Хайран, обекам нинес.

   — Кайден.

   — Оклимус.

   — Тато.

   Короче, разговор затянулся. Самирка что-то там втолковывала, тетка в черном не понимала и все больше зверела. В какой-то момент я решила, что пора от слов переходить к делу и долбанула тетку по башке так кстати стоящей у перил вазой. Тяжеленная, зараза, оказалась. Зато действенная. Никто обмякшего тела у наших ног не заметил, жених и прочие гости изрядно увлеклись стремительно обнажающимися подружками невесты. И я не шучу, они реально при каждом движении скидывали с себя по тряпке.

   — Охренеть! — в который раз выдала я.

   — Ты еще танца невесты не видела, — «обрадовала» Самирка, попытавшись поднять весьма упитанную тетеньку. Я бросилась ей помогать, а заодно полюбопытствовала:

   — Что, невеста там также обнажается? На глазах у всех?

   — Варвары, что ты от них хочешь? Давай поторопимся, а то тряпок-то на девушках почти нема.

   — Ага! — ошарашено ответила я и резво поскакала наверх, вместе с теткой. Оставаться в этом дурдоме и танцевать для божка и его многочисленных развратных последователей, мне не улыбалось.

   — Кстати, а откуда ты их язык знаешь? — спросила я, когда мы затащили тетку в мою комнату, то есть в комнату невесты, и пристроили на кровать.

   — Да Уилл с Кираном где только не были, пару лет тут налаживали какие-то свои магические контакты, так и научились и меня кое-чему научили.

   — Что же они и танцы местные показали? Отплясывала ты лихо.

   — Сама у них и спросишь. Мне кстати тоже очень интересно. Дядюшка с братцем явно чего-то не договорили. Ты чего там застряла?

   А я искала одежду, хоть какую-то, балахончик там, вуаль, покрывало, на худой конец.

   — А ты хочешь так по городу разгуливать?

   — А кто сказал, что мы в городе появимся? — хмыкнула Самирка.

   — Так ты не шутила, когда про обрывчик вещала? — вытаращилась я.

   Ответом мне была тишина и распахнутое настежь окно, из которого Самирка как раз вылезала. Я рванула за ней на всех парах. По толстому как канаты плющу мы перебрались на крышу и побежали. Притормозили только над свадебным шатром, где творилось уже настоящее непотребство. Голые девы в одних платках танцевали уже вокруг размякшего и осоловевшего жениха, а мое тряпье так и стояло посредине, изображая впавшую в ступор невесту.

   — Сколько оно еще так продержится?

   — Понятия не имею. Желаешь дождаться эпического момента его падения?

   Я не желала. Да уж друзья мои, не легкое это дело — воровать чужих невест, и я бы никогда в подобную авантюру не влезла, если бы не одна Огненная и вторая Солнечная принцессы. Кто ж знал, что если эти двое поладят, то одной маленькой и не желающей ни во что ввязываться мне достанется по полной программе, причем ото всех.

   — Зачем ты это делаешь? — спросила я, когда мы оказались относительно далеко от развратного гадюшника. — Помогаешь нам?

   Думала, промолчит, но она все же ответила, горько и по-настоящему, неожиданно искренне:

   — Я надеюсь, что если сделаю это, то она меня простит.

ГЛАВА 1 Капризы, ссоры и новости

«…Не было в мире женщины несчастней и коварней в своих интригах. Она убивала, крала, лгала и колдовала не жалея никого, даже собственного сына. Но как она добилась этой власти? Как стала той, чье имя до сих пор произносят только шепотом? Мы презреем страх перед именем и назовем его — Кровавая королева, величайшая злодейка Арвитана.

   Подстать ей была не менее коварная и опасная злодейка — леди Ровенна Элиран, которая интригами и ложью смогла отправить на костер саму Солнечную королеву…».

   Принцесса Самира отложила, найденную в старой библиотеке книгу какого-то забытого временем летописца и улыбнулась своему отражению в зеркале. Она совершенно справедливо считала себя неотразимой красавицей: тонкий стан, красивая полная грудь, покатые бедра, нежная кожа цвета сливок, персиковый румянец на щеках, красивые полные губы, не менее красивый чуть курносый нос, глаза цвета грозового неба и длинные до пояса, шелковистые волосы темно-коричневого, почти черного цвета. При всем своем невинном виде она могла бы сойти за ангела, но ангелом принцесса Самира не была никогда. Наоборот, она считала себя злодейкой и искренне восхищалась другими злодейками прошлого, как знаменитая Кровавая королева — ее бабка, или не менее прославленная в своих интригах леди Ровенна Элиран — мать мужчины, которого Самира любила. Да, обе эти женщины были давно мертвы, но их имена наводили ужас на здешний народ даже спустя много лет. И в этом Самира им завидовала, хотя совершенно не стремилась к такой сомнительной славе. Она хотела другого — чтобы родители любили ее, чтобы любимый мужчина целиком и полностью принадлежал только ей, и чтобы исчезла угроза, которая всему этому мешает. У этой угрозы было имя — эриса Клементина Парс, девушка-полукровка, которую Сэм когда-то считала своей лучшей подругой.

   Прошлое долгое время мешало ей сделать серьезный шаг, убрать угрозу с пути, но теперь она поняла, что злодеи не колеблются, что они идут напролом ради достижения своих целей и продают душу в услужение темным силам. Она тоже свою продала, когда наняла убийцу. И что бы она ни чувствовала и даже если бы хотела повернуть назад — это было невозможно. Деньги уплачены и немалые, и в тот день, когда группа илларских делегатов прибудет в Арвитан, Клементина Парс умрет, если, конечно, убийца не напортачит. Впрочем, даже если это случится, и какое-то чудо спасет девчонку, контракт на убийство перейдет к другому. Так работает тарнасская гильдия наемников — сделать все, чтобы исполнить заказ. А на тот случай, если хваленые наемники оплошают, у Самиры имелся свой особый план, исполнитель которого вот-вот должен был прийти.

   — Милорд, — пропела принцесса, увидев на пороге библиотеки того, кто заставил ее непозволительно долго ждать. От любого другого она бы подобного не потерпела, но он нужен был ей… пока.

   Мужчина почтительно поклонился и поспешил закрыть дверь, дабы никто не увидел обожаемую им принцессу в столь компрометирующей компании.

   — Я так ждала вас, — одобрительно улыбнулась она, подошла к нему, погладила рукой, затянутой в перчатку, его колючую щетинистую щеку, заглянула в преданные глаза и брезгливо подумала:

    «Пес, верный противный пес, который не вызывает ничего, кроме легкого отвращения».

   Он поцеловал ее руку и неожиданно упал на колени, припав губами к подолу платья.

   — Прошу вас, поднимитесь.

   — Ваше высочество, я не смею…

   — Тогда я вам приказываю.

   Мужчина неохотно поднялся, и Самире пришлось выдержать его жадный, слюнявый поцелуй.

   «Интересно, а Ровенну также передергивало, когда она отдавалась отцу Дэя?» — мысленно спрашивала себя она, позволив этому преданному ухажеру обслюнявить еще и декольте.

   — Милорд, прошу вас, я должна идти. Отпустите, молю, прогоните меня, иначе сама я не смогу вас покинуть. Ах, я люблю вас, мой прекрасный рыцарь.

   Он не отпускал, а Сэм уже начала терять всякое терпение. Каким бы красивым и славным не был этот парень, он был слаб, слишком предан, слишком слащав и слишком назойлив. Ее же привлекали властные, жестокие, бьющие наотмашь своим безразличием мужчины, точнее один, конкретный мужчина, от одного взгляда которого она загоралась.

    Ей пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы ответить на его новый, еще более жаркий и противный поцелуй.

   — Принцесса, моя принцесса, — шептал он ей, шаря руками под юбками, — я так люблю вас.

   «Конечно, любишь, пока я держу тебя на коротком поводке». Но мужчины странные существа, стоит только дать слабину, и они теряют всяческий интерес. А ей этого очень не хотелось. Поэтому Самира легонько шлепнула мужчину по шаловливым рукам, кокетливо рассмеялась, поцеловала в щеку и выскользнула из объятий.

   — Ах, дорогой, вы же знаете, я не могу так вами рисковать. Если отец о нас узнает, если даже слухи пойдут… — она сделала вид, что содрогнулась, а на лицо натянула маску неподдельного ужаса. — Я умру, если с вами что-то случится.

   Не дав ему опомниться, принцесса поспешила уйти из пустой, давно заброшенной библиотеки, пока ее, в самом деле, кто-нибудь не хватился.

      Вернувшись в свои комнаты, она прошла прямиком в спальню и упала на кровать, абсолютно не заботясь, что помнет бальное платье, что через полчаса должна стоять при дворе, улыбаться арвитанским подданным, изображая счастье, танцевать с кавалерами и млеть от комплиментов выбранного отцом, очередного жениха. На этот раз он подобрал поистине беспроигрышную кандидатуру — своего то ли племянника, то ли кузена, Франца — сына герцога Ардонского.

   Молодой маг прибыл ко двору неделю назад и сразу ей не понравился. Нет, он был довольно сносным для человека, сильным для мага, но слишком умным и проницательным. С таким сложно играть, еще сложнее управлять. Совсем как с Дэйтоном. Только если Дэйтону она все прощала, то другим ничего и никогда. Этот Франц умел смотреть в чужие души, а свою прекрасная Солнечная принцесса Самира уже продала. Задорого ли, задешево ли — она не знала, но для своего личного спокойствия, для безопасности, для просто хорошего сна угроза должна была быть устранена, даже если это означало смерть бывшего друга.

   * * *

   — Нет!

   — Да!

   — Нет!

   — Да, и не спорь со мной!

   — Нет, отстань!

   — А я сказала, да! Вставай немедленно! — грозно рычала Тея, пытаясь выковырнуть меня из кровати, но я не выковыривалась и закрывалась от ее приставучего голоса подушкой. — Я кому сказала, вставай!

   — Тей, отвяжись. Я не собираюсь никуда идти. И даже не думай палить мою кровать. Сама в ней спать будешь, — также грозно предупредила я, а то знаю я свою любимую подружку, а по совместительству наследную принцессу Илларии — чуть что не по ее, так сразу что-то вспыхивает в опасной близости от моей скромной персоны. Особенно в последнее время.

   — Клем, ты… ты… трусиха — вот ты кто! — рявкнула вконец обозленная подруга, и я даже спорить с ней не стала. — Долго ты еще будешь здесь торчать?

   — Долго, — буркнула я, уткнувшись в подушку. До самого отъезда в Арвитан буду. Потому что дальше собственной комнаты мне выбираться совсем не хочется. Хватит, навыбиралась. Столкнулась с повелительницей, выслушала немало про себя нового. Я, оказывается, приживалка, выскочка и еще этот… как его… репей, вцепившийся в святое Огненное семейство. Ага, «святая» Паэль не может простить, что я поведала всему Дарранату, какой не святой оказалась ее собственная статс-дама. Там и инцесты, и насилие, и извращения всякие имелись в совсем не святом семействе Флемора, а Паэль так этому семейству доверяла.

   А как она возмущалась, когда повелитель, впечатлившись увиденным, отправил совсем не невинную статс-даму, ее мужа и детишек-психов в каменоломни горы Сиель исправляться. Дааа… Головокружительная у Далиан Флемор была карьера — от первой леди Илларии до труженицы кирки и лопаты. Хотела бы я посмотреть — пришлись ли им впору кандалы?

   И мне даже не жаль, что Паэль на меня злится, хотя нет, вру, жаль. Представить трудно, что станется с нашей повелительницей, когда она узнает, что выскочка-полукровка, присосавшаяся к ее падчерице, присосалась еще и к ее обожаемому сыну.

   — Это важное собрание. Последнее перед отъездом, и я не хотела быть там без тебя.

   — Тей, мне совсем не хочется никуда идти. Правда. Мне плохо. Мне очень-очень плохо.

   — Серьезно? А выглядишь вполне здоровой, — поджала губы в немом укоре подруга.

   Ну, не говорить же ей, что мне не физически плохо. Это скорее в душе, в груди такое чувство в последнее время возникает, словно у меня нет какой-то важной части, ее отобрали, или я сама отдала, но она болит, ноет и заставляет меня все время мерзнуть. Прямо как фантомные боли у тех, кто лишился руки или ноги. Ее нет, но она болит, не сильно, существовать не мешает, а вот жить…

   Особенно тяжело ночами, собственно, их было пять. Без него. И одна с его тенью, но тень заявила, что уйдет, если я скажу хоть слово. Я и не сказала. Тогда тень даже решилась меня погладить, и я на несколько мгновений почувствовала, что та — потерянная часть меня вернулась. Это так испугало, что я не выдержала, прогнала тень, наорала на них обоих и проплакала всю ночь. Собственно, это было вчера. А сегодня у меня болит голова, душа, сердце и прочие части моего несовершенного организма. И, кажется, я заболеваю или давно уже болею. Не знаю, все сложно и больно, и тяжело очень. И в голове полный кавардак.

   — А ты выглядишь… странно, — вдруг заметила я.

   Когда Тей пристально рассматривала меня, я получила возможность рассмотреть ее, увиденное мне совсем не понравилось. Нет, если не присматриваться, она выглядела как всегда идеально: платье с иголочки, безупречно сидящее на стройной фигурке, медовые волосы забраны в замысловатую прическу, аккуратный курносый носик, все также вздернут (принцесса, как-никак) и ямочки на щеках присутствуют, когда она снисходит до искренней улыбки. А вот с глазами беда, уж я-то знаю, как они могут сиять нефритовым блеском, и эта складка между идеальных бровей не внушает оптимизма. Она явно была чем-то расстроена, если не сказать больше.

   — Глаза красные. Ты плакала?

   — Вот еще, — фыркнула Тея, а взгляд отвела и помрачнела.

   — Принц что-то начудил?

   — Причем здесь принц? — передернула плечами подруга, окончательно убедив меня тем самым, что дело все же в принце.

   Так, и что же натворил арвитанский красавчик? Насколько я успела его узнать, он серьезен, целеустремлен и крайне заинтересован в моей огненной подружке. А уж как она заинтересована, правда ни в жизнь в этом не признается. Тем более не понятно, какая кошка могла между ними пробежать? Они же просто идеально подходят друг другу.

   Он — высокий красавец-полукровка с глазами цвета охры, красивым, волевым, обветренным и загорелым, от частого пребывания в море, лицом, упрямым подбородком, идеально прямым, аристократическим носом, с белыми волосами, строгим взглядом будущего монарха и ореолом власти, окружающем всю его внушительную фигуру.

   И она — принцесса, красавица, умница, и с ней ни один мужчина не соскучится.

   К тому же они оба стоят на одной социальной ступени, так сказать. Какие могут быть у них проблемы?

   Я решила, что дело в принце, ведь Тей, если что-то чувствует, то окунается в это чувство со всей самоотдачей и страстью, присущей носителям огненного дара. Всегда до конца, что в любви, что в ненависти.

   — Если он тебя обидел, я его убью, — твердо пообещала я, а Тей улыбнулась. Жаль, решимости поднять меня с насеста, тьфу, с кровати, не поубавила.

   — Спасибо, конечно, но я сама справлюсь. Впрочем, ты можешь убить его на собрании.

   — Полукровки не сдаются?

   — Никогда! — торжественно произнесла подруга и рассмеялась. А потом вдруг резко остановилась, словно внезапно ее озарила какая-то идея и посмотрела на меня. Причем так серьезно-серьезно.

   «Гадость говорить будет» — догадалась я, — «или спрашивать о неприятном». А неприятным для меня было только одно — повелитель и его взрослые игры.

   — Клем, почему ты мне не сказала?

   — Сказала что? — прикинулась дурой я.

   — Ты знаешь!

   — Понятия не имею, о чем ты.

   — Ты разозлить меня хочешь? — начала заводиться подруга.

   — А ты не спрашивай, пожалуйста.

   Не знаю, что там было написано на моем лице, но она отстала и завалилась рядом, даже за руку меня взяла в немой поддержке. Жаль, что поддержка эта мне не поможет.

   — И почему мы всегда влюбляемся не в тех? — глубокомысленно изрекла подруга.

   — Кто б знал, кто б знал, — вздохнула я, разглядывая потолок. Весьма посредственный, просто белый, без всякой там лепнины и узоров. Скукота.

   Зато мыслям работать не мешает, правда не всегда приятным. Например, как это меня угораздило влюбиться не в кого-нибудь, а в самого повелителя Илларии. Скажете, вот это круто! Ага, это если не учитывать, что он дэйв, а я полукровка, он умнее в сотни раз, а я до совершеннолетия еще не дожила, у него мать зверь-повелительница, а моих родственников лучше и вовсе не знать. И если кто-нибудь о нас узнает, то в лучшем случае будет скандал государственного масштаба, а в худшем у Инара возникнут большие проблемы с Советом, с народом, с Паэль и вообще со всем миром. Это же какой мезальянс? Ну и что, что я его истинная, типа любовь безмерная, вечная, неземная и прочее, прочее, прочее. У предыдущего повелителя, отца Теи, тоже была истинная — леди Марисса де Томей. И что из всего этого вышло?

   Они встретились не вовремя, слишком поздно. У него была Паэль, Инар, да и Мариссе было сложнее, чем мне. Она была никем, обыкновенным человеком. А с другой стороны, у них все могло получиться, ведь свою главную миссию повелитель Дариан к моменту их встречи уже выполнил.

   Наследник имелся?

   Имелся.

   Повелитель не борзел, требуя немедленного развода с Паэль?

   Не борзел.

   Они тихо жили в своем маленьком мирке и также тихо любили друг друга. Пока проклятие Огненного Дома их не накрыло, и нас с Теей заодно.

      Орудием проклятия стали заговорщики, которые хотели свергнуть неугодного повелителя, слишком сочувствовавшего полукровкам (дочь родная, как-никак, одна из них) и посадить на трон Инара. А чтобы выполнить эту сверхсложную миссию уничтожения неубиваемого повелителя, достаточно было уничтожить его истинную. Что, собственно, и случилось в небольшом городке полукровок под названием Снежные пески. А заодно уничтожили и этот городок почти со всеми жителями. Мои родители тоже там погибли. Так мы с Теей стали сиротами. А Снежные пески стали Кровавыми.

   Долгое время это знание, моя уязвимость и проклятие Огненного семейства мешали нам с Инаром быть вместе. Но недавно, всего каких-то пять дней назад, все изменилось. Проклятие перестало для него что-то значить, или он просто устал с собой бороться.

   И был бал, и было признание, и была самая чудесная, волшебная ночь, когда мы стали одним целым. Патетично сказала, но это и правда было чудесно, зато наутро все рухнуло. Когда я каким-то непостижимым образом подписала брачный контракт с другим.

   — До сих пор поверить не могу. Ты и Инар…

   — Тей, ты же обещала, — простонала я и спрятала голову под одеялом.

   — Но я просто не понимаю. Как ты могла в него влюбиться? Он же бездушный тиран.

   — Он не тиран.

   — Тогда почему ты лежишь здесь? Страдаешь и рыдаешь, как несчастная курица перед убоем?

   — Эй! Я вовсе не рыдаю, — возмутилась я.

   — Еще как рыдаешь.

   — У меня глаза сухие, а у тебя нос распух.

   — А ты здесь прячешься и страдаешь по моему твердолобому брату. Фу, как ты вообще можешь его любить?

   — Тей, если ты сейчас не заткнешься, я прикажу охране за дверью вышвырнуть тебя вон!

   — Представляю этот эпический момент. Ты, подходишь к охраннику и требуешь «Немедленно выкиньте из моих комнат наследную принцессу Илларии, она мне спать мешает!».

   Я поджала губы.

   — А пользоваться своим положением не хорошо.

   — Зато ты от меня так просто не избавишься, — хихикнула Тея и запустила в меня подушкой. Я в долгу не осталась и приложила венценосную физиономию своей.

   — Злая ты, уйди от меня! — выкрикнула я, спасаясь от очередной подушки.

   — О! Чудо свершилось! — вскричала в ответ Тея. — Она покинула кровать!

   Ну да, покинула, от злой Тейки, вооруженной подушками только за креслом и можно спрятаться. Главное при этом на осколки зеркала не наступить.

   — Не знала, что Инар так может, — хмыкнула подруга, засмотревшись на осколки.

   Ну да, может. Он еще и не такое может. Например, игнорировать меня и всю душу выворачивать наизнанку.

   — Не хочешь ко мне перебраться? У меня хоть зеркала есть.

   — Если я воспользуюсь заманчивым предложением, у тебя их тоже не будет, — печально вздохнула я.

   — Он не настолько зол, — не поверила Тея.

   — Настолько, поверь, настолько, — убежденно заверила подругу я, а та заподозрила что-то и потребовала:

   — Объяснись.

   — Да нечего объяснять! И не делала я ничего… сознательно, по крайней мере.

   — Сознательно? — впечатлившись моим раздраженным и немного виноватым видом, переспросила Тея. — А не сознательно?

   — А не сознательно я, сама не знаю как, подписала этот демонов брачный контракт.

   — Что?! — вскричала она, да так, что остатки большого зеркала окончательно осыпались. Я бы могла их снова собрать, но Инар их постоянно бьет, так какой смысл?

   — Что ты сделала? — перешла на ультразвук Тея.

   Я объяснила, и мы поругались. Точнее она орала, а я оправдывалась, словно и в самом деле хотела так сильно ранить моего любимого этим чудовищным поступком. Нет, ну как это понимать? Полчаса назад она фыркала и недоумевала, как я могла полюбить ее брата, а теперь изображает из себя оскорбленную сестру.

   — Знаешь что, ты лицемерка! – зло бросила я, устав от ее вида поруганной невинности. — Сама же говорила…

   — Да мало ли что я говорила! — по новой завелась Тея. — Он мой брат, и я люблю его, а ты… ты… я не хочу больше тебя знать!

   Бросив мне в лицо эти злые слова, она вскочила, посмотрела на меня так, словно я самая отвратительная гадина на земле и ушла, громко хлопнув дверью.

   Замечательно, теперь и Тей меня ненавидит. Да — я подписала контракт на брак с другим, да — с их точки зрения это предательство, удар в спину, и вообще… если бы он со мной так поступил сразу же после того, как… все начало налаживаться, когда мы с Инаром преодолели столько преград — я бы его возненавидела. Но неужели он верит, что я могла это сделать по своей воле? Так с ним поступить? Так поступить с нами? Собственноручно вырвать свое глупое сердце и бросить в пропасть? Да для меня самой это загадка века. Я ведь пыталась понять, подключила свой дар, выкачала себя до суха, вспарывая прошлое раз за разом, и ничего не получила, пшик, ноль. Дар не сработал, словно кто-то подчистил не только мою память, но и все следы в комнате, коридоре, да и в самом дворце тоже. Вот так я и осталась оплеванная, с клеймом предательницы и гадины, которая собственноручно разрушила свое счастье.

   Проблема в том, что он мне не верит. Но я тоже могу обидеться и сильно, ведь в том же злосчастном контракте есть очень примечательный пунктик, из которого следует, что гарант соблюдения контракта (мой любимый, то бишь) имеет право в любой момент этот контракт разорвать, а он почему-то не разрывает, предпочитая мучить нас обоих. А я — дура, все еще надеюсь на внятное объяснение, но его нет. Инар отказывается со мной встречаться, говорить, бьет зеркала, затыкает мне рот ночами и молчит, все время молчит.

   В общем, моя жизнь вернулась туда, откуда только-только выкарабкалась. Не скажу, откуда, а то это не прилично, и воспитанные девушки таких слов не говорят. И я отказываюсь куда-либо идти, пока моя чертова жизнь не станет хоть чуточку лучше.

   * * *

   К обеду жизнь моя лучше не стала, как и к ужину. И то, и другое я благополучно пропустила, послав всех служанок в бездну вместе с их подносами. Я бы и ночь пролежала в постели, жалея себя, но тут явилась Эва — девушка Эвена.

   Нет, мне Эва нравится, она милая, добрая и в чужую жизнь не лезет, но эта ее забота — лучше самой сильной пощечины отрезвляет.

   Сегодня моя новая подруга-дэйва была особенно общительна. Говорила и говорила обо всем: о завтраке Паэль, о новых проблемах в столице, о собрании, на котором ей официально присвоили статус наставницы Теи.

   Поскольку у принцессы неожиданно обнаружился побочный дар видящей, то назначение Эвы с тем же даром пришлось как раз кстати. Да и Эвену будет спокойнее, если его любимая дэйва будет подальше от здешнего гадюшника. И я его понимаю — в Дарранате черти что творится. Нападения, мятежи, волнения. Народ только-только отошел от недавнего восстания полукровок в городе, как взбунтовались дэйвы. Им, видите ли, не понравилось, что после мятежа никого не казнили, не приговорили и полукровок под плинтус не загнали.

   А тут еще нападение подозрительных личностей с людской магией на членов Совета. Дом Эклир до сих пор отойти не может. Их стержень очень плох.

   Видела я ту тварь, что на него напала, страшная, мерзкая, опасная и воняет так, что хоть стой, хоть падай. Нам тогда повезло, не за нами тварь приходила, за нами с Тей других прислали, только выпустить не успели — как раз Теин новый дар и пригодился. Увидели, обезвредили, в компетентные органы передали.

   Жаль, кукловоды на свободе остались, и цель у них вполне конкретная — перебить всех девушек-полукровок, выживших в Кровавых песках. Нас таких всего пятеро и осталось — я, Тея, Солнечная принцесса Самира, девушка Нира, которую наш куратор Хорст охранял до недавнего времени и та, пятая, которую как раз прятал Арангор Эклир. Еще трех девушек спрятать не успели.

   Все это из-за дурацкого пророчества, что одна из нас поставит на колени всю Илларию, включая повелителя. И чтобы этого не допустить, те, кто верят в это пророчество пойдут на все, даже на новые Кровавые пески. Психи, но опасные психи. Несколько дней назад одного из этих заговорщиков удалось поймать, но кто-то в Тайной Канцелярии «случайно» перевел его не в одиночную камеру, а в общую. И конечно, совершенно «случайно» у одного из сидящих в камере полукровок оказался активный огненный дар и острая неприязнь к дэйвам. Итогом той встречи стал бешеный полукровка и кучка пепла, оставшаяся от важной ниточки, ведущей к другим участникам заговора.

   И как же вовремя все случилось, просто диву даешься. В ночь бала, когда Инар — единственный, кто мог вскрыть Элмира и вытянуть все его воспоминания, был со мной.

   Оперативно гады следы заметают, а ведь об этом знали единицы, что наводит на неприятные мысли: а что если одна из этих единиц работает на врага?

   Эх, если бы я в себе была, то, быть может, рискнула бы во всем этом хаосе разобраться и вытянуть из своей словоохотливой подружки-дэйвы еще какие-нибудь важные сведения, но мне плохо, я страдаю и вообще…

   — Я думаю, ей пойдет на пользу эта поездка. Отвлечется, развеется, злопыхатели поутихнут, а по возвращении, может все уже будет по-другому. И повелительница смирится.

   — Смирится? — запоздало включилась я в монолог Эвы. — Смирится с чем?

   — С их свадьбой, конечно.

   Так, кажется, я что-то пропустила и весьма существенное.

   — С чьей свадьбой?

   — Повелителя, — ответила Эва, причем так, словно я должна была обязательно и всенепременно знать, о чем она тут мне толкует.

   — В каком это смысле — со свадьбой повелителя? — насторожилась я, лихорадочно припоминая, когда это мы с ним успели объявить о свадьбе. Или это он без меня «осчастливил» матушку? Но коли так, то почему она еще не здесь? Не извергает пламя и не пытается «прикончить» меня взглядами? Что-то тут не сходится.

   — И на ком же он женится? — догадалась спросить я.

   — На Тариэль, конечно.

   Что? Опять? Это же уже было и благополучно разрешилось отставкой моей бедной подруги, которую я очень люблю и желаю большого счастья, но не за мой счет. Так, либо у Эвы устаревшая информация, либо у меня.

   — Погоди, ты что-то путаешь, он же разорвал помолвку.

   — Клем, это ты что-то путаешь, — удивленно покачала головой дэйва. — В отличие от тебя, я последнего собрания делегатов не пропускала и видела Тариэль.

   — И что?

   — А то, что на ее изящном пальчике уже красуется обручальное кольцо. Очень красивое, две нити, переплетенных между собой — фиолетовая и черная. Удивительно смотрится.

   Нет, громом меня не поразило, скорее, обескуражила повторившаяся ситуация. Помнится, до бала я тоже паниковала, а оказалось, что Инар объявил о помолвке только за тем, чтобы заманить в ловушку заговорщиков. Очевидно, что и здесь та же история. И это логично — ну, не менять же ему уже известную всем невесту на новую фальшивку? Меня смущает только одно — кольцо. Судя по описанию, оно то самое — мое. А это уже странно и никуда не годится. Кажется, мне все же придется встать и потребовать кое у кого объяснений. Они опять используют Тару в темную и играют на моих нервах, или это тонкая издевка такая, чтобы меня окончательно добить? А я ведь и психануть могу.

      Эва еще полчаса вещала о чудесном кольце Тариэль, о Паэль, которой резко разонравилась кандидатура невесты с подмоченной репутацией, об эрисе де Лиар, который решил покинуть Совет и уединиться в глуши вместе со своей внезапно повредившейся умом дочерью. Что тоже стало местной сплетней и причиной сомнений уже не только Паэль, а всего высшего света. Если в семье де Лиар есть душевнобольные, не уместнее ли разорвать помолвку?

      Меня же интересовал другой вопрос — какого демона ее вообще устраивать? И ответить на него мог только повелитель.

      Я дождалась, когда Эве надоест меня развлекать, и даже притворилась сильно уставшей, чтобы это случилось поскорее, а когда она ушла, пожелав мне спокойной ночи, я выскочила из кровати, натянула первое попавшееся платье и впервые за пять, о, уже почти шесть дней, вышла из своих комнат.

      Правда в коридоре меня ждала новая неожиданность — мой новый хранитель-кайр по имени Ассан подпирал стенку у моих дверей и явно уже давно. Судя по взгляду, мой нечесаный вид его озаботил, но он был достаточно воспитан, чтобы промолчать.

   — Добрый… э… вечер! Вы из личных хранителей переквалифицировались в дворцовую стражу?

   Хранитель промолчал, но его зеленые глаза слегка потемнели. Я прикусила язык от греха подальше, о то этот полукровка такой страх наводить может, особенно когда его глаза заполняет жуткая чернота. Посмотришься в такие и копыта отбросишь, или поседеешь, а у меня и так видок не ахти. Не хватало еще распугивать местный народ седыми лохмами.

   — Извините, — пробурчала я и отодвинулась подальше от опасного индивида. — А я тут прогуляться решила.

   Судя по движению, хранитель вознамерился пойти следом.

   — Да тут не далеко, я сама дойду.

   — Мне приказано сопровождать вас везде, — голосом, не терпящим возражений, ответил кайр. Я поняла, что отделаться не удастся, и резко передумала подниматься наверх, вообще передумала куда-либо идти.

   — И стоять у дверей всю ночь?

   Нет, я бы ему посочувствовала, если бы он не был таким пугающим. И вроде не сделал мне ничего, даже пару раз жизнь спас, а все равно есть в нем что-то неправильное, что-то, не позволяющее ему доверять.

   — Ну и стойте, — обиделась я и громко хлопнула дверью гостиной прямо перед его носом.

      Ладно, если прямыми путями не получается, придется перейти к иным методам. Не долго думая, я подошла к зеркалу и восстановила его.

   — Если ты немедленно со мной не поговоришь, клянусь, весь дворец увидит, как я ломлюсь в твою спальню! — прошипела я, вложив в эти слова всю свою злость и обиду на Инара, а затем сама разбила чертово зеркало.

      Я знала, что меня слышали, чувствовала той украденной частью меня, а вот послушаются ли? И рискну ли я исполнить свою угрозу? Представляю, какие по дворцу пойдут сплетни. «Подружка-приживалка Огненной принцессы перепутала свою спальню с покоями наследника» — это в лучшем случае, а в худшем меня запишут в очередные обожательницы нашего верховного. Хотя, это не так уж далеко от истины, но другим об этом лучше не знать, а то и так осведомленных хватает: Эвен, принц Дэйтон, Тея, парнасский гость и, демоны знают, кто еще. Вот тебе и секрет великий. С тем же успехом я могла бы…

      Мои мысли прервало появление… я надеялась, Инара, но появился Эвен, странно холодный и равнодушный. Прекрасно, и он на меня злится. Сейчас распекать будет.

   — Да не подписывала я этот дурацкий контракт! По крайней мере, сознательно! — простонала я, когда ледяное молчание изрядно затянулось.

   — Хорошо, давай поговорим о контракте, — процедил Тень повелителя и уселся на мою кровать, скрестив руки на груди. Прямо бог правосудия, не меньше.

   — Я правда не помню, как его подписала. Может я эта… как ее… чокнутая девица, что ходит во сне, или меня опоили, или заклятье какое применили или…

   — Или ты хотя бы раз озаботишься не только о себе, а?

   — Что? — обескуражено потупилась я.

   — Мне плевать, как и почему был подписан контракт. Ты сделала это и сделала сознательно.

   — Нет!

   — Да! И если бы ты потрудилась прочитать книгу, которую тебе принесла Эва, то ты бы поняла, что подобные контракты защищены магией, и их можно подписать только добровольно.

   Я была так ошарашена услышанным, что даже не смогла ничего ответить. Я же приготовилась ругаться, ведь это они были не правы, это они не хотели меня слушать, поверили, что я…

   — Нет, ты ошибаешься, я не могла! Нет!

   — Прочитай книгу, Клементина. Она не такая уж толстая.

   — Я люблю читать! — вскричала я. — И не надо намекать, что я невежа.

   — А я не намекаю! — зло бросил Тень повелителя. — Ты не только невежа, но и идиотка!

   Он хотел еще что-то сказать, подозреваю, что мало приятное, но сдержался, глубоко вздохнул и продолжил:

   — Теперь это не важно. Дело сделано. Ты находишься под защитой Дома Экхар. Договор действителен, и ты обязана его соблюдать.

   — Хорошо, пусть так, пусть я подписала добровольно, но почему он его не разорвет? Он же может, это его право, разве нет? — вовремя вспомнила я свой главный аргумент. Нет, им не удастся свалить всю вину на меня. Ха, нашли козу отпущения!

   — Зачем? — просто спросил он с таким безразличием во взгляде, что я растеряла весь свой гневный запал.

   — Как зачем? Чтобы мы были вместе.

   — Вместе, — брезгливо усмехнулся Эвен, так словно я никто — очередная приставучая девица, которую он вынужден вышвырнуть из постели своего господина. — А зачем ему глупая, сопливая девчонка, которая не дорожит ни им, ни собой, которой на все наплевать, кроме своих идиотских капризов.

   — Это не правда!

   — Разве? Пять дней ты вела себя как избалованная, самовлюбленная кукла, чего-то требовала, закатывала истерики, словно он, словно мы все тебе что-то должны. Когда ты в последний раз думала о нем? А? Не о себе и своих нуждах, а о нем? Думаешь, ему легко? Думаешь, он от обиды не появляется?

   Именно так я и думала, но…

   — Если бы не этот чертов контракт, он бы униженно выпрашивал тебя остаться. А ты даже не представляешь… — он замолчал, но лишь оттого, что едва себя контролировал. В его черных глазах было столько серебра, столько ярости… Я никогда не видела его в такой ярости. И все же он сдержался.

   — Ты сломала его. Из-за тебя сильный, цельный мужчина рассыпался на части.

   — А как же Тариэль? Он отдал ей мое кольцо! — выкрикнула я, защищаясь от его злых, ранящих слов.

   — Тариэль прекрасно знает, на что идет и никаких иллюзий не питает. Она хочет лишь одного — помочь своему отцу смыть пятно с их честного имени. А кольцо… вот оно.

   Он достал черную бархатную коробочку и бросил мне под ноги.

   — Если бы ты не была его истинной, он бы никогда не выбрал такую тебя. Мелкая, эгоистичная девчонка. Он столько лет думал только о тебе, испытывал такие адские муки, лишь бы тебе было хорошо, лишь бы ты была в безопасности, жива, лишь бы проклятие тебя не коснулось. Да, он хотел разорвать контракт, не потому что это глупое недоразумение и не потому, что это его не ранило. Ранило и сильно. Но даже тогда он думал о тебе, что это станет ненужным бременем для тебя. Он готов был переступить через боль и остатки гордости.

   — И что же его остановило? — с трудом спросила я, ведь в моем горле стоял ужасный колючий комок, мешающий дышать.

   — Я убедил его, что с этим контрактом ты будешь в большей безопасности, чем без него. Ведь у тебя будет лишний защитник.

   — Как дальновидно с твоей стороны…

   — Не смей! — сорвался на крик он. — Ты даже не представляешь, насколько эта связь мучает его. Насколько ты измучила его. Ему необходимо быть рядом с тобой, прикасаться, чувствовать, ощущать тепло, дыхание, но он ничего этого не может. Потому что то, что ты чувствуешь сейчас: холод, одиночество, пустоту — это все усилится в сотни, в тысячи раз, если вы встретитесь. И тень он присылает не ради себя, а для тебя, чтобы ты совсем не заморозилась, идиотка! А теперь подумай, достойна ли ты такого мужчины?

   Я не могла ответить, меня душили слезы, а в груди так пекло, так сильно пекло…

   — Если мои слова до тебя дошли, то ты наденешь кольцо и хотя бы попытаешься вести себя благоразумно. Пора взрослеть, Клементина, время детских капризов прошло. Выбирай, кем ты хочешь быть — глупой девицей, по недоразумению ставшей его истинной или той, кем он сможет гордиться.

   Я не слышала, как он ушел, может минуту, может час назад. Ноги перестали держать, и я упала на пол. Теперь, оставшись в одиночестве, мне не нужно было больше держать лицо и притворяться, что он не прав, что все его слова не относятся ко мне.

   «Посмотри на себя» — звучали в ушах его слова, и я смотрела в осколках разбитого зеркала на свое бледное, даже синюшное, как у покойников лицо, на серые сосульки вместо красивых до лопаток пшеничных волос. Я глянула на глаза, похожие на две огромных голубых льдины, с такими же большими синими кругами под ними, «восхитилась» искусанными до крови, потрескавшимися губами, румянца на лице и вовсе словно никогда и не бывало, зато шрам над бровью, выглядывающий из-под отросшей челки, сверкал отвратительным багрянцем. Да, «красотка», ничего не скажешь. Не удивительно, что мой любимый от такой вот красавицы сбежал. А теперь и нос мой распух, и от слез глаза превратились в отвратительные щелки.

   Нет, я никогда особо не страдала от неуверенности в себе, но сейчас, узрев это чучело в зеркале, поняла, что за такую размазню ни один нормальный мужчина бороться не будет.

   Эван прав, прав во всем. Я не достойна такого мужчины. И как же ему не повезло, что именно я стала его истинной, его любовью, его страстью, его воздухом, его сердцем и душой. И он никогда не говорил мне о своей боли. Никогда. Переживал все один, лишь бы меня не ранить, лишь бы не задеть, лишь бы проклятие его семьи меня не коснулось. Он так хотел меня защитить, что избаловал этим. Я забыла, что и он иногда нуждается в защите, в любви, в простом сочувствии, что ему тоже бывает очень тяжело быть тем, кто он есть, принимать решения, сражаться со всем светом. А я всего лишь еще одна его проблема, капризная, избалованная соплячка, считающая, что он мне что-то должен.

      Что ж Клементина, Эвен прав и в другом — тебе пора взрослеть, пора учиться любить, защищать, отращивать толстую кожу, если я хочу быть с этим мужчиной. А я хочу, я очень хочу. И значит, я должна стать не глупой, вечно ноющей соплячкой, а сильной и уверенной в себе женщиной. Той, которая способна не только быть опорой для своего мужчины, но и побеждать врагов, быть глухой к сплетням и пересудам, смотреть в будущее без страха и детской наивности. Сделать все, чтобы никто, ни один из этих снобов дэйвов не посмел сказать, что я чего-то там не достойна. И у меня для этого не так уж много времени. Всего месяц. Потому что когда я вернусь после практики в Арвитане, чтобы пройти последнее перед выпуском испытание, я должна быть уже другой — готовой вступить во взрослую жизнь рука об руку с Инаром.

   Я хочу, чтобы он смотрел на меня не со злостью и разочарованием, как в последнюю нашу реальную встречу, я хочу, чтобы он смотрел на меня с гордостью, любовью и желанием, которых мне так сейчас не хватает. Я хочу видеть в отражении уверенную в себе красавицу, а не эту полутень. И пока этого не случится, пока я ее не увижу — никаких слез, нытья, слабости и капризов. Сейчас я еще немного поплачу, а затем встану, вытру слезы и пойду становиться той Клементиной, которой он будет гордиться.

ГЛАВА 2 Список Клем

— Вот ты где?

   Самира даже не повернулась на звонкий, мелодичный голос, прервавший ее размышления, и продолжила лежать на перинах, закрыв глаза.

   — Тебя все ищут.

   Она с неохотой приподнялась и посмотрела в обеспокоенное, нахмуренное лицо светловолосой, зеленоглазой девушки-полукровки, похожей на ангелочка, или эльфенка с раскосыми глазами, маленьким, курносым носиком и волосами, вьющимися кокетливыми колечками. Сейчас они были забраны в высокую прическу, но несколько завитков все же выбились из нее, щекоча кончиками обнаженную шею. Бальное платье темно-зеленого цвета идеально оттеняло глаза, но на вкус Самиры было слишком откровенным, не для самой Самиры, конечно, но для Касс точно.

   Леди Кассандра Элиин Колвейн Камден, внучка бывшего первого советника короля хоть и была любимой и единственной подругой Самиры, но в вопросах соблазнения и флирта отличалась поразительной наивностью. Да и откуда взяться подобным знаниям, если ее строгий папаша большую часть жизни не выпускал ни дочь, ни жену из захолустья Яблочной провинции. Только совсем недавно Касс позволили учиться в Арвитанской Школе магии, да и то с условием, что она будет жить не во дворце.

   — Можно подумать, в школе все просто образцы морали, — хмыкнула Сэм, услышав об этом бредовом требовании.

   Впрочем, граф Камден казался ей человеком весьма неприятным: безжалостным, грубым и ограниченным. Другое дело мать Касс — леди Джулия: утонченная, скромная, красивая, но какая-то безразличная и слишком несчастная. Наверное, таким становится человек, потерявший любовь.

      Все знали, что леди Джулия никогда не любила мужа и вышла за него скорее от отчаяния или жалости. И не от этого ли прекрасный, добрый, восхищенный ею мужчина, вдруг стал жестоким, бессердечным и полным горечи самодуром? А может, все дело в Касс? Когда годами терпишь насмешки за спиной и слышишь, что ты рогоносец, воспитывающий чужого ублюдка, трудно остаться благородным и всепрощающим человеком. У лорда Камдена это не вышло, но как же не справедливо, что за ошибки матери приходилось расплачиваться дочери. Ведь Касс искренне любила лорда и делала все возможное, чтобы ему угодить, а в ответ получала лишь вечное неприятие, брезгливость и упреки.

   «Касс никогда не станет для него достаточно хороша, а она — дурочка, раз не понимает этого», — часто думала Самира, но никогда не говорила этого вслух.

   Не каждый мужчина способен принять и искренне полюбить чужого ребенка, как сделал это Солнечный король. Ведь ни один из его детей не был ему родным, даже она.

   — Хм, кто подбирал тебе платье? — спросила принцесса, внимательно рассмотрев уж слишком откровенный наряд подруги: открытые плечи, полуобнаженная грудь корсет и длинные белые перчатки.

   Услышав вопрос, бледное личико Касс залил нежно-розовый румянец, сделав ее просто прекрасной.

   «Ей бы еще подучиться в обращении с мужчинами и почаще выходить в свет, и она заблестит, как самая яркая звезда не только Арвитана, но и всего Западного мира», — любовалась подругой принцесса, пока та не напомнила о насущном.

   — Между прочим, нас давно ждут. Леди Амелия рвет и мечет. Ты срываешь ей весь церемониал.

   — Пошли эту гарпию куда подальше. Я приду, когда захочу.

   — Ты сегодня воинственна.

   — А ты не ответила на вопрос. Признавайся, ты надела это платье не просто так.

   Касс снова залилась румянцем и нахмурилась, а Самира начала ощущать эманации тревоги и вины.

   «Чертов дар» — мысленно простонала она, резко поднялась с кровати и направилась к секретеру, в верхнем ящике которого была запрятана фляга с яблочным вином.

   Мало кто знал, что все полукровки, или почти все, рождались с особым даром, каждый со своим. Одни были рады ему, развивали, совершенствовали, становились сильными магами, а другие считали свой дар проклятьем, боролись с ним, как с самым страшным врагом. Самира же принадлежала к тем полукровкам, что боялись своего дара.

   Она могла ощущать чувства людей, копаться в них, читать как раскрытые книги, ловить эмоции, с точностью сказать, что чувствует посол соседней страны, улыбаясь королю, или застенчивая фрейлина, приседающая в реверансе перед королевой. Она могла бы видеть всех людей насквозь, обладать огромным влиянием, но у каждого дара, как у монеты есть своя обратная сторона. Иногда лучше не знать, что любимый мужчина видит в тебе лишь сестру, мама страдает от незаживающей старой раны, а отца гнетет бездна вины от сокрытой когда-то тайны.

   А иногда ты с трудом можешь контролировать свой дар, и тогда чужие чувства, чужие тайны, чужая гниль врываются в душу, раскалывая ее на части, а с ними приходит боль — тягучая, жестокая, бесконечная.

   Ей предлагали учиться контролировать дар, она даже искренне пыталась когда-то, но это требовало огромного самоконтроля, не раз, не два, а всю жизнь. Загнать себя в строгие рамки? Солнечная принцесса Самира презирала любые ограничения, нахлебалась их в свое время. К тому же зачем себя мучить, если есть алкоголь? Он всегда ее спасал от надвигающихся приступов и не только дара, но и некстати возникающего голоса совести, от которой все никак не удавалось избавиться.

   — Тебе опять плохо? — забеспокоилась Касс.

   «Добрая душа, единственная, кто искренне мне предан», — мысленно улыбнулась принцесса, спрятав флягу в складках платья, а вслух сказала:

   — Мне всегда плохо, Касси. И хватит уже уходить от темы. Рассказывай. Тебе кто-то понравился из наших гостей? Неужели ты влюбилась?

   — Это не для меня, — еще больше покраснела девушка. — Отец попросил.

   — Попросил? — дернула бровью принцесса. Уж она-то знала, что Питер Камден никогда не просит — он приказывает. — Зачем ему это? Облачать тебя в подобный наряд?

   Теперь Касс опустила взгляд и съежилась как-то, став еще меньше своих метра пятидесяти пяти. Самире даже не надо было использовать дар, чтобы догадаться:

   — Он все-таки не отказался от идеи выдать тебя замуж. За кого на этот раз?

   — Я не знаю. Нас представят на балу, — со слезами в голосе ответила девушка, но в глазах слез не было, она давно уже научилась контролировать их и прекрасно знала, что отец слез не любит, ни ее, ни маминых.

   — Перестань волноваться, я не позволю твоему чокнутому папаше выдать тебя замуж против воли.

   — Не говори так о нем, — строго проговорила Кассандра. — Он не злой, просто…

   — Да-да, знаем мы старую песенку. Папочка не злой, он просто сволочь, — фыркнула Сэм, не заметив, как задели подругу ее резкие слова. Но ведь это была правда, которую не скрыть ни от людей, ни от себя. И Касс это знала. Каждый день видела в зеркале. У людей полукровки не рождаются, маги могут, но не полукровки. Наверное, именно поэтому она не могла обижаться на отца, винила себя в том, что он, они оба с мамой так несчастны.

   Конечно, Касс хотела знать кто он — ее настоящий отец? Но боялась спрашивать его имя. Ведь слухи ходили разные, одна поразительней другой. Кто-то был убежден, что она дочь самого короля, кто-то намекал на принца Дэйтона, а некоторые вспоминали давнюю влюбленность леди Джулии в бывшую Тень короля — виконта Кради.

   — Ты несправедлива к нему, — уверенно заявила Касс, встав на сторону отца.

   — Любить надо тех, кто отвечает тебе взаимностью, — ответила Самира.

   — Тогда, может, и ты своему совету последуешь? — огрызнулась девушка в ответ.

   — Котенок вспомнил, что у него есть коготки? — хмыкнула Сэм, ничуть не обидевшись. Но правда, если признаться, задела за живое. Вот бы еще Касси также научилась давать отпор своему бездушному папаше, который наверняка затеял всю эту историю с платьем только для того, чтобы побольнее ударить жену и дочь. И она нисколько не удивится, если в мужья ей выберут самого отвратительного человека из всех возможных. Какой-нибудь старик, или запойный пьяница, или жестокий самодур. Вариантов масса, впрочем, Сэм не шутила, когда заверяла, что не позволит ни одному из этих планов осуществиться. Она искренне любила Касс и могла позволить себе иногда побыть хорошей. Надо же совесть задобрить, ведь даже у злодеев, как оказалось, она есть.

   — Прости, — повинилась подруга, а Самира покачала головой от досады.

   — Не извиняйся, если ты права. И я не стану извиняться за правду.

   — Он просто глубоко несчастный человек.

   — А ты нет? А твоя мать?

   — Мама говорит…

   — Да, твоя мама мученица. Богиня, да полстраны своим мужьям изменяют и детей рожают от соседа, но никто же так не убивается, не жертвует собой.

   — Не говори так о моей маме! — разозлилась Касс, заставив Сэм на этот раз прикусить язык.

   — Прости, — с трудом выдавила она из себя, потому что не умела извиняться, ни когда была права, ни когда ошибалась. Но подруга это знала и понимающе улыбнулась в ответ. — Не зазнавайся.

   — Как я могу, — хихикнула Касси. — И кстати, если мы все же хотим попасть на бал, нам следует поторопиться. Тем более что это последний бал перед приездом гостей из Илларии.

   — Ох, даже не напоминай мне об этом, — фыркнула принцесса и машинально почесала старый шрам на тыльной стороне ладони. «Подарочек» от Огненной принцессы Алатеи, илларской выскочки и задаваки, которую Сэм всю жизнь терпеть не могла.

   Когда-то мерзавка применила к ней свой дар, сожгла платье и кожу, заставив испытать несколько очень болезненных часов, и принцесса просто жаждала отплатить ей той же монетой. Да, ее дар не может причинить физическую боль, но если узнать грязные секреты ненавистной принцесски, да еще правильно ими воспользоваться, тогда Огненная дрянь тысячу раз пожалеет, что вообще решилась приехать в Арвитан. Тем более, если она останется без подруги…

   — Ты слишком предвзята к ним, Сэм.

   — Ты так думаешь? — хмыкнула принцесса.

   — Я уверена, если мы узнаем их поближе, то обязательно подружимся.

   — Пока они не ударят тебя в спину. Ты — добрая душа, во всех хочешь видеть хорошее, но когда-нибудь это может заставить тебя страдать.

   — Я вижу хорошее в тебе, — с намеком сказала Кассандра.

   — А может зря? Может, я чудовище?

   — Это не правда! Ты просто запуталась. Ты веришь, что любишь Дэя, но он не твоя судьба, Сэм.

   — Да, а кто же тогда моя судьба? Может, маркиз Франц Ардонский?

   — Нет, не он, но я чувствую, что твоя любовь придет и совсем скоро.

   Вот, еще одна полукровка с даром, замешанным на чувствах. И если Сэм ощущала их все, то Касс видела только любовь, настоящую или когда-нибудь возможную. Правда, не все в это верили. А Самира просто предпочитала отмахиваться или отшучиваться, как сейчас.

   — Ты и ко мне подключила свой глупый дар?

   — Он не глупый. И я знаю, что очень скоро ты его встретишь.

   — А ты-то сама свою любовь видишь, предсказательница?

   — Вижу, — твердо и уверенно ответила девушка. — У него обожженное лицо.

   — Фу, твоя любовь какой-то обгоревший урод?

   — Он не урод, и не смей больше так говорить! — разгневалась Касс, а Сэм снова пришлось прикусить язык и опять практиковаться в извинениях.

   «Что-то часто я стала извиняться» — отстраненно подумала она, поправляя перчатки перед входом в зал. Касс стояла рядом, уже оттаявшая, но опять волнующаяся из-за всяких пустяков.

   — Перестань трястись, ты чудесно выглядишь, — заявила принцесса и взяла ее за руку. — Никаких страхов сегодня.

   — Твои родители не обрадуются нашему опозданию.

   — Мои родители ничего не скажут. Им наплевать, — как-то слишком горько рассмеялась она. Видимо, алкоголь не до конца притупил дар. Всегда, когда Самира так замыкалась, ничего хорошего от нее ждать не приходилось. И Касс искренне пожалела, что здесь сейчас не было принца Дэйтона. Он всегда умел ее остановить или уберечь от глупостей, а Касс, увы, не умела никому по-настоящему противостоять, даже любимой подруге.

   — Неужели ты не знала? Они не ждут от меня иного поведения кроме этого. Так зачем же их разочаровывать?

   — Ты не права…

   — Ох, побеспокойся лучше о своем чокнутом семействе, — резко осадила ее Сэм, но Касс не обиделась. Она знала, что сейчас перед ней была не настоящая принцесса Самира, а маска, очень реалистичная, удобная, привычная всем, но всего лишь маска. А настоящая Сэм, вот она — в ободряющей руке, в своей безумной, искренней и преданной любви к Дэю, даже в боли, которую испытывает от невозможности поговорить с родителями по душам. И Касс знала, что когда-нибудь ей больше не нужна будет эта маска, люди увидят ее настоящую и искренне полюбят точно так же, как любит она. Тогда, быть может, и сама Солнечная принцесса Самира сможет себя полюбить.

   * * *

   Мое утро началось с душа, горячего, обжигающего и освежающего душа. Для того, кто не спал всю ночь это именно то, что лекарь прописал. Я взбодрилась, отмылась от ночного бденья и приобрела решимость для начала новой жизни, план которой я всю ночь и составляла прямо по пунктам. И первым в плане под говорящим названием «список Клем» стоял вопрос: «Что делать с контрактом?».

   Поскольку Инар четко дал понять, что вмешиваться не будет, придется мне решать все самой, по-взрослому. И вариантов здесь остается не много, всего два: убедить деда Агеэра, что контракт нам не нужен, или сделать так, чтобы мой, тьфу, жених сам побежал к отцу отказываться от столь сомнительной невесты. И первое, и второе сделать крайне сложно, но не невозможно.

   Правда, пока я ночью размышляла, в голову пришла странная, непрошенная мысль — а надо ли что-то менять? Но я ее с негодованием отбросила. Я ведь обещала, что повзрослею, а взрослые не прячут голову в песок, надеясь, что как-то все само разрешится, вот и я не буду. А это значит, что придется как-то убедить деда разорвать соглашение, предложить ему другую альтернативу, что-то такое, от чего он не сможет отказаться. Но с этим пока глухо, я не знаю, что можно ему такого важного предложить.

      С Экхаром еще сложнее. Для моего ненаглядного женишка контракт стал шансом продолжить обучение в элитном подразделении «драконий коготь», и так просто он от него не откажется, разве что я стану настолько невыносимой, что он взвоет. Но это маловероятно, скорее уж взвою я. Конечно, есть еще крошечная возможность, что он попадется на несоблюдении контракта, но это тоже вряд ли. Все мы знаем, чем чревата подобная глупость. Контракт защищен магией, и нужно быть просто безумцем, чтобы хотя бы попытаться его нарушить. Экхар на безумца не тянет, да и я еще в своем уме.

   В общем, этот вопрос я решила пока отложить и озаботиться следующим пунктом плана, а именно проблемой Тариэль.

   Да, Эвен вчера сказал, что Тара согласилась изображать невесту повелителя, чтобы спасти репутацию отца, и я верю, что он искренне так думает, но проблема в том, что моя подруга-дэйва влюблена в Инара. И очень может быть, что для нее это еще одна надежда перевести фальшивую помолвку в настоящую.

   Возможно ли это? Еще вчера я сказала бы, что нет, а сегодня не знаю. Инар непредсказуем сейчас, как и его действия на мой и на ее счет. Да и мне самой тяжело становиться причиной личной трагедии близкой подруги, поэтому в ближайший месяц я должна сделать все, чтобы Тара перестала грезить об Инаре и стала грезить о ком-нибудь другом. Например, об Альте. Тем более, что мой друг-полукровка сам не ровно к ней дышит. Да уж, любовной феей я еще не была. Но в моей безумной жизни и не такое может случиться.

      Пунктом три был вопрос о заговорщиках с поразительной регулярностью пытающихся нас уничтожить. Элмир — единственный, кто мог рассказать о своих сообщниках, так вовремя скончался.

   Спецы Тайной Канцелярии и Эвен в один голос заверяли, что он действовал один, что это его личная вендетта против бывшего друга, но мне не очень в это верилось. Слишком много во всей этой истории странностей. Да и не мог он один успеть устроить восстание, натравить богусов на Совет, подговорить подружку-полукровку напасть на меня и Тею, а потом и вовсе попытаться убить всех нас. А его слова, когда мне «посчастливилось» с ним повстречаться, до сих пор заставляли меня тревожно ежиться: «Они не хотели, чтобы я тебя убивал. На тебя у них другие планы. Грандиозные планы».

      Что бы это не значило — это страшно. Какие у заговорщиков могут быть планы? Почему именно я? Знают ли они о нас с Инаром? И если да, то не в этом ли их план — уничтожить его, и Илларию заодно, ценой моей жизни?

      Вчера, размышляя обо всем этом, я со всей отчетливостью поняла, что не могу оставаться в стороне и тихо ждать, пока Инар, и его спецы разберутся во всем. И если бы у меня было больше времени, я бы уговорила Эву провести меня в Тайную Канцелярию. Не уверена, что она согласилась бы, но я бы попыталась. Но поскольку времени до отъезда не осталось, я подумала о другом варианте — поучаствовать в расследовании.

   Как-то Эва обмолвилась о тайном убежище Элмира в стенах цветочного магазина в богатом квартале. Она и сама не должна была об этом знать и говорить тоже не должна была, поэтому заставила меня пообещать, что я никому о ее ошибке не скажу. Я и не скажу, а вот пойти туда могу, не нарушая никаких своих и чужих обещаний.

   Да, вероятность что-то найти весьма призрачная, и наверняка там уже давно все вычистили, или даже запечатали лавку, но… я уверена, если бы не запрет Инара, Эвен бы давно уже попросил меня об «одном маленьком одолжении». Так почему бы не помочь другу втихаря. Правда, если он узнает, куда я намереваюсь пробраться вместо подготовки к отъезду, то мало мне не покажется. Другое дело, если я что-то там найду. Тогда и Эвен, возможно, сменит гнев на милость, и я получу ответы на свои вопросы, или не получу ничего. Так или иначе, но я должна попробовать, ведь от этого зависит и моя жизнь тоже. Да и повод есть хороший прийти туда без лишних подозрений — мой замечательный цветочек кардамис нуждается в новой плошке.

   Четвертый и пятый номер плана объединила проблема Теи. Во-первых, мне жизненно необходимо с ней помириться. Мы и раньше ссорились, но больше обижалась я и также быстро забывала о своей обиде. Тей тоже злопамятностью не страдала, вот только на этот раз повод уж больно серьезный оказался. Она впервые в жизни почувствовала необходимость защитить старшего брата, защитить семью, а я невольно стала угрозой для этой самой семьи. По крайней мере, я думаю, что именно так она меня и воспринимает.

   А во-вторых, я просто обязана разобраться, что там за дело с принцем Дэйтоном. Тея не станет лить слезы просто так, а я, как настоящая сознательная подруга должна быть рядом и помочь, чем смогу. Раз свои сердечные дела решить не удается, то займусь делами Теи.

   И под последним, шестым номером стояло одно имя: «Инар». Я не могу уехать, оставив все разрастающуюся пропасть между нами. И я понимаю, что увидеться с ним сейчас невозможно. Через зеркало говорить трудно и страшно немного. Можно записать мыслелов, но я не уверена, что не расплачусь в процессе записи, остается один старый, но проверенный способ — написать письмо. Вот над его содержанием я и думала остаток ночи, а когда рассвело, начала собираться. Мы отправляемся в два, и до этого времени мне надо переделать множество дел, первое из которых — Эвен.

      После душа я оделась для выхода в город, захватила пару мыслеловов, написанное ночью письмо, немного денег и решительно вышла за дверь, где меня, как и вчера, ждал Ассан — странно бодрый и свежий хранитель, словно это не он всю ночь простоял под моими дверями.

   — Доброе утро! — вежливо поздоровалась я, ведь взрослые всегда вежливы и всегда здороваются даже с теми, кто им не приятен. — Сегодня мы уезжаем в Арвитан. Вы тоже едете?

   — Таков план, — оторвался от стенки полукровка, а по его ярко сияющим зеленым глазам я поняла, что мой сегодняшний вид ему понравился куда больше вчерашнего. У него опять появилось это странное выражение лица, словно я внезапно превратилась в радужного дракона и предложила ему покататься. Глупое сравнение, но ничего другого в голову не приходило.

   — Что ж, сочувствую. Как вы успели заметить, из меня отвратительная подопечная получилась. И помните, что у вас все еще есть время передумать. Кто знает, какие опасности нас ждут в чужой стране?

   — Переживу, — слегка улыбнулся собеседник.

   — Чудненько, — просияла я. Ведь взрослые никогда не показывают, что думают на самом деле, вот и я буду улыбаться. Пусть бедолага порадуется. — Тогда идемте. До отъезда еще столько сделать надо. Я тут целый список составила. Сначала мы заскочим к деду, затем к няням в дом Мариссы, а после в торговый квартал. Что? Что вы на меня так смотрите?

   — Нет, ничего, — опустил взгляд хранитель. — Просто вы… другая.

   — На то и расчет, — снова просияла улыбкой я и первая пошла по коридору.

      По пути я резко остановилась, просто почувствовала Инара. Не знаю, где точно он был, но где-то рядом. Может в своем кабинете, или шел по верхнему этажу прямо надо мной, а может он в комнате Эвена, куда я сейчас и направлялась.

   — Что с вами? — озабоченно спросил хранитель, но я молчала, пока чувство не ушло, а затем встрепенулась и снова просияла фальшивой улыбкой. — Ничего, я просто вспомнила кое о чем. Идемте.

   Полукровка одарил меня хмурым взглядом, ничуть не поверив моему преувеличенному веселью, и отправился следом.

   * * *

   Эвен был крайне удивлен моему появлению. Ну да, не каждый день я заявлялась к нему ни свет, ни заря, особенно после вчерашнего. Но я опомниться ему не дала и выпалила на одном дыхании:

   — Прости… те, я просто хотела сказать, что намереваюсь покинуть дворец. И да, я помню, что сбор в два часа и собираюсь успеть. Эрис Ассан… э… простите, не знаю названия вашего Дома, так вот, эрис Ассан проследит, чтобы я не опоздала. Вы ведь проследите?

   Закончив свою торопливую фразу, я с любопытством уставилась на хранителя, а Эвен уставился на нас обоих, правда не с любопытством, а с подозрением.

   — Это что за цирк? В какую игру ты играешь? — прошипел он, кивком приказав хранителю отойти.

   — Я не играю, — немного обиженно заверила я. — Никаких игр. Я просто хочу навестить деда.

   — И все?

   — Да. Вернусь к двум, обещаю.

   — Вернись к часу.

   — Как скажешь, — покорно согласилась я, чем заставила Эвена хмуриться еще больше.

   — Клементина, если ты что-то задумала…

   — Да нет же! Я ничего не задумала, и я все поняла. Ты же сам хотел, чтобы я повзрослела, так вот я и пытаюсь поступать по-взрослому. Не понимаю, в чем проблема?

   — Ни в чем. Иди, — махнул рукой он.

   — Благодарю, — вежливо кивнула я и, вспомнив о письме, протянула ему запечатанный белый конверт. — Это для него. Отдашь, когда уеду?

   — Хорошо, — ответил Эвен, осторожно забрав конверт. — Что ты там написала? Надеюсь, не очередную глупость?

   Меня так и подмывало запальчиво выкрикнуть: «Это не твое дело!», но я сдержалась и все также фальшиво просияла.

   — Нет, глупости закончились. Я ведь теперь хочу быть взрослой. Вернусь к часу.

   Я развернулась, чтобы уйти, но услышала грозное позади:

   — Постой! Кольцо где?

   — На мне, — ответила, повернувшись обратно.

   — Где на тебе?

   — На цепочке, на шее.

   Судя по его скептическому взгляду, он не поверил, пришлось продемонстрировать, так сказать, наглядно. Оно было почти таким, как я запомнила, с одним лишь добавлением — в переплетение двух нитей была включена третья, белая нить.

   — Доволен?

   — На палец надень! — потребовал Тень повелителя.

   — Зачем?

   — Затем, что это не побрякушка, а мощный артефакт.

   — Его увидят.

   — Ну и что?

   — Как что? Вряд ли стоит шокировать местный народ еще одним кольцом от повелителя. Вдруг кто подумает, что у него не одна, а две невесты, — не подумав, выдала я, а Эвен закатил глаза и обреченно покачал головой.

   — Ты вроде как чужая невеста.

   — Можешь не напоминать, — скисла я. Зато Эвен снизошел до пояснений.

   Каждый повелитель дарил своей паре особое кольцо, обладающее такой мощной защитой, что истинную практически невозможно было убить. Это при условии, что она его носит, или ее не заставляют его снять, как это было с леди Мариссой. Так вот, Инар создал такое кольцо для меня, но поскольку обо мне никто не знает, и повелитель хотел, чтобы так и оставалось дальше, было решено колечко замаскировать.

   Изначально они планировали использовать иллюзию, но тут так вовремя возник контракт, а с ним и женишок. А там уж выяснилось, что белая нить Дома Экхар не только прекрасно маскирует истинное назначение побрякушки, но и позволяет обойти магию контракта. Для пущего эффекта мастер Крейм предложил создать похожие кольца для всех девушек-делегаток. Исключением стала только Тея, которая носит кольцо матери. В общем, хоть какая-то польза получилась от моего злосчастного контракта.

      Когда Эвен мне обо всем этом поведал, я прониклась и попыталась расстегнуть цепочку, но она, зараза такая, никак не хотела расстегиваться и совсем запуталась в волосах.

   — Дай мне, горе мое, — недовольно вздохнул друг и решительно принялся помогать. Я даже пикнуть не успела, как меня развернули спиной и принялись копаться в волосах.

   — Да я сама справлюсь, — попыталась заверить я, а в ответ на меня весьма невежливо шикнули. Пришлось смириться и терпеливо выдержать экзекуцию. И пока я обреченно вздыхала, заметила кое-что крайне меня удивившее. А именно тяжелый взгляд почерневших глаз моего хранителя. Он так смотрел, не на меня, на Эвена, словно тот не цепочку из моих волос выуживал, а как минимум раздевал. Я даже вытаращилась в недоумении, но тот заметил и поспешил отвернуться.

   Охренеть! Это что такое сейчас было? Нет, я подозревала, что с моим новым хранителем что-то не так, он всегда как-то странно вел себя со мной: холодно, отстраненно, сохраняя дистанцию, подчеркнуто равнодушно даже, но иногда я замечала, словно все это равнодушие — маска, напускное, притворство. И на самом деле он… Это было похоже на ревность. Серьезно, именно так он и смотрел, и мне бы очень хотелось на этот раз ошибиться.

   Даже если бы в моей жизни не было Инара, я бы никогда не связала свою жизнь с кайром. Во-первых, потому, что они на самом деле странные и страшные. Их возможности до сих пор не изучены, их меняющиеся глаза, в которых плещется сама тьма, пугают всех до седых волос. Я сама имела несчастье наблюдать, как мой хранитель запугал с виду серьезного и бесстрашного дэйва до такой степени, что тот поседел прямо у меня на глазах. Кайры опасны, непредсказуемы и вообще, их называют «помеченными тьмой» не случайно. И я даже ума не приложу, чем могла привлечь к себе внимание такого существа, и как от этого внимания отделаться?

   Сейчас, как никогда раньше я поняла, насколько сильно скучаю по Тинеору, моему прежнему простому и понятному хранителю. А об этом странном типе я вообще ничего не знаю, кроме имени и того, что он кайр.

   — Клементина.

   — А? Что? — встрепенулась я.

   — Ты в порядке? — озабоченный моим рассеянным видом, спросил Эвен.

   — А? Ну, да, конечно. Я буду носить на руке, — преувеличенно бодро ответила я и надела кольцо. — А сейчас извини, мне нужно идти.

   Эвен еще более напряженно и озабоченно на меня посмотрел, а я поспешила к выходу, пока ему не вздумалось меня остановить.

   — Я жду тебя к часу, — прокричал он мне вслед.

   — Да-да, я помню, — махнула рукой я и свернула к лестнице.

   Ассан шел следом. Я пару раз украдкой посмотрела на него, но ничего подозрительного не заметила. Ни тебе смущения, ни вины, ни каких-то других человеческих эмоций. Холодный, бездушный хранитель, и я бы даже поверила, что это не маска, если бы не увидела его другим всего пару минут назад. Идеальный лицемер, надо бы присмотреться к нему получше и включить в мой список. А то я доверяю ему свою жизнь, и очень бы не хотелось в итоге получить удар в спину.

ГЛАВА 3 Диады

«Не надо было ее отпускать» — подумал Эвен, когда Клем скрылась за поворотом коридора. Но что он мог сделать? Запретить? Такой команды не поступало. Инар вообще в последнее время был крайне молчалив и мрачен. Эвен старался не лезть и глупых советов не давать, понимал, как ему не просто. Повелитель привык всегда все держать под контролем, просчитывать и выверять каждый свой шаг, а сейчас у него выбили почву из-под ног, и кто? Та, кому они все должны беззаветно доверять, та, что привыкла играть чужими судьбами, как пешками на шахматной доске.

   Возвращаться в комнату смысла не было, он давно не спал, да и Инар скорее всего уже в своем кабинете пытается заглушить боль работой. Так и оказалось, едва войдя, он увидел холодного, сосредоточенного и мрачного повелителя, просматривающего запись допроса Сирель де Лиар.

   — В который раз ты смотришь эту запись? — спросил он, присоединившись к другу.

   — После столь своевременной смерти Элмира, это наша единственная зацепка.

   — И если бы не папаша де Лиар, ты бы ее вскрыл.

   — Она единственная зацепка, — мрачно повторил повелитель. — А этот допрос просто глупый фарс, пустышка.

   — Как и допрос того полукровки — невольного убийцы и еще десятка сотрудников Тайной Канцелярии.    

   — И тебе не кажется это странным?

   — Мне все в этом деле кажется странным, но сам знаешь, пока ты так зациклен на одном, ты рискуешь пропустить другое, что-то более важное.

   — Мне нужна эта девчонка, нужны ее воспоминания — словно не слыша его слов, проговорил Инар, впившись взглядом в проекцию. — Но ты прав, можно действовать и по-другому. Мы пустим слух, что девчонка была очень близка с сестрой, пока не помутилась в разуме. И что именно поэтому я не спешу разрывать помолвку.

   — Хочешь сделать из девочки приманку? А не слишком ли это…

   — Она уже втянута, — резко оборвал друга повелитель. — И она знает, на что идет.

   — А ты-то сам знаешь?

   — У нее будет прекрасная защита помимо статуса моей невесты. Вряд ли они станут так рисковать, но если все же рискнут — Халиэль справится.

   — А ты сам? Справишься?

   — Намекаешь на мою совесть? Поверь, ради того, чтобы она была в безопасности, я, не задумываясь, пожертвую сотней таких Тариэль.

   Эвену не нужно было переспрашивать кто такая «она», он и так знал, но не знал другого — понимает ли его единственный друг, до какого дна он может опуститься, если продолжит в том же духе?

   — Ты изменился. Связь тебя меняет.

   — Может быть, — почти равнодушно отозвался повелитель, но в этом почти скрывалось столько всего… — Займись дэйвами, этими… недовольными. Скажи, что если у них есть претензии к моему руководству страной, то я с радостью выслушаю их лично.

   — Боюсь, если я так скажу, столица быстро опустеет, — ухмыльнулся Эвен.

   — Зато дышать станет легче.

   — А что мне делать со стержнем дома Парс? Он четвертый день требует аудиенции.   

   — Я не намерен менять своих решений, — жестко ответил мужчина, бросив ледяной взгляд в сторону друга. — Контракт останется в силе.

   — Как долго?

   — Пока мне это выгодно.

   — Клем…

   Инар так резко обернулся, что Эвен почти отшатнулся, но все же взял себя в руки и продолжил.

   — Клем оставила письмо для тебя. Просила отдать, когда уедет, но я подумал…

   — Положи на стол, — приказал он и снова вернулся к проектору. А Эвен рискнул сказать то, что давно копилось.

   — Ты должен поговорить с ней, объясниться. Девочка на грани. И мне тяжело осознавать, что я тоже приложил к этому руку. Нельзя было с ней так говорить вчера, нельзя…

   — Это было необходимо, — отрезал Инар, еще более мрачно, чем минуту назад. Сколько он еще выдержит?

   — Как знаешь, но если тебе интересно мое мнение…

   — Мне не интересно. И давай оставим эту тему.

   — Давай оставим, — хмуро согласился Тень повелителя.

   — Тогда иди, задание у тебя есть.

   — Да, конечно, — разочарованно вздохнул Эвен. Он надеялся хоть на какую-то реакцию Инара, а не на эту мрачную решимость. Она чревата ошибками, нестабильностью, тем, чего добивался Элмир.

      И все же что-то не давало ему так просто уйти, вот только подходящих слов не находилось, он повернулся на пороге комнаты, хотел что-то сказать, но застыл пораженный, заметив взгляд повелителя, уже не на проектор, на стол, где лежало письмо. И то, как он смотрел, всего мгновение, прежде чем понять, что Эвен все еще стоит на пороге, прежде чем в недоумении поднять взгляд, прежде чем спросить:

   — Ты что-то забыл?

   «О, матерь, как же ты любишь ее!», — мысленно простонал Эвен, расшифровав этот невольно брошенный взгляд.

   — Нет, я пойду, — сглотнув, ответил он и поспешил оставить друга.

   «Связь истинных столь же прекрасна, сколько и губительна. Она дарит счастье и ввергает в пучину отчаяния, она бесконечна и жестока, как сама смерть. И это страшно — видеть, к чему такая связь приводит», — подумал он, закрывая дверь. Нет, он никогда бы не променял свое обычное, приземленное, и не менее настоящее чувство к Эве, на пусть великую, безмерную, но зачастую с привкусом трагизма любовь истинных, даже если за такую любовь многие готовы отдать жизнь. Ведь они даже не догадываются, насколько это тяжело, особенно если твоя любовь приходит в совсем неподходящей оболочке…

      А повелитель все смотрел и смотрел на маленький клочок бумаги и никак не мог подойти, взять в руки конверт, открыть его, развернуть письмо. Ведь оно могло разрушить все, поколебать его решения, относительно себя, относительно Клем и того будущего, что он начал строить.

   Прошло шесть дней и шесть бесконечно холодных ночей, наполненных отчаянием, болью и сожалением, что не просчитал, что не подумал, что забыл, а ведь его предупреждали. Он должен был понять, что Мать не примет его решения, только не думал, что она зайдет настолько далеко, поставит в такие невыносимые условия, заставит сожалеть о ночи, когда он был по-настоящему счастлив. И теперь каждую минуту жизни он за нее платил.

      Никто, ни отец, ни Лазариэль не говорили ему, насколько это тяжело — находиться вдали, гореть, словно в огне, и чувствовать ее боль как свою. Иногда хотелось разодрать грудь, чтобы перестало печь так сильно.

      Он давно привык к боли, давно привык к тяге, но когда она увеличена в сотни, тысячи раз, становится невыносимо даже дышать, и даже тень почти не помогает. Ему нужна она, реальная, живая, теплая рядом, чтобы вдыхать запах, ощущать, касаться, слиться воедино, прирастить к себе, никогда не отпускать. Нельзя — контракт разделяет как граница, как персональное орудие пытки, как темница без дверей и выходов. И разорвать нельзя — она предупредила — жестокая драконица. И иногда думается какими-то рывками, рваными мыслями, почти бессвязно, впадаешь в прострацию, не ощущаешь времени, почти не живешь, но ему нельзя. Слишком много врагов, слишком опасно терять концентрацию, так падать в пропасть, так забываться. Он должен сделать все, чтобы его девочка была в безопасности, чтобы никто и ничто ей не угрожало, а это трудно. Элмир умер — его просчет, еще один.

   Принц обещал, что позаботится о ней, но можно ли ему верить? Отец отпустил и потерял, а если и он потеряет? Нет, нет. Ведь она обещала. Она хоть и стерва, но если что-то обещает, то всегда выполняет. Ее видящие что-то ей показали. Она обещала, что Клем к нему вернется, что нужно только отступить, подождать немного, она обещала… Опять бессвязные мысли, опять в груди что-то раздирает, и Клем не во дворце, где-то в городе, с тысячью опасностями один на один. Нет, не одна, кайр рядом. Жаль не он. Пойти за ней, проверить, убедиться, активировать зеркала, на площади их много, но мастер Крейм твердит, что так только тяжелее будет, безумие накроет, почти как сейчас, только хуже. А нельзя, нельзя, опасно. Контракт, как клетка.

   «Закройся, отстранись» — шепчет внутренний голос, и он хочет, даже жаждет этого, но иначе он совсем перестанет ее чувствовать, а это страшно, страшнее безумия, потерять остатки контроля, остатки связи, потом не восстановить.

   Кто-то идет, опять Эвен? Нет, прошли мимо, Маршал как всегда на страже? А он совсем забыл, что должен сделать. Письмо, она написала письмо. Но как же страшно его читать, а ведь он мало чего в жизни боялся до встречи с ней.

   «Не думала, что мне когда-нибудь придется писать тебе письма, но я и не думала, что так случится, что написать на бумаге мне будет проще, чем рассказать все лично…»

   Ее почерк, красивый, изящный, как и она сама, немного взволнованный.

   «…Вчера Эвен приходил, много неприятного мне наговорил...».

   Да, это он попросил. В минуты просветления, понимал, что иначе она найдет способ встретиться. Опасное желание для них обоих.

   «…И мне страшно подумать, что и ты думаешь обо мне также. Надеюсь, это все-таки было только его мнение…».

   Конечно, разве может быть иначе? Разве можно сердиться на смысл своей никчемной и пустой жизни без нее?

   «…Я уезжаю сегодня, и мне страшно оставлять все вот так, оставлять тебя…».

   Ему тоже страшно отпускать. Отец отпустил Мариссу, и даже кольцо ее не спасло. А у его любимой девочки столько врагов.

   «…О контракте говорить не буду…».

   И не надо.

   «…За эту ночь я передумала столько всякого, и знаешь, пришла к неутешительному выводу, что кто-то играет мной в какую-то свою игру, и думаю, что и тобой этот кто-то играет…».

   — Моя догадливая девочка, — улыбнулся он, с любовью и отчаянием погладив изящные строчки.

   «…Не хочу думать, зачем и почему, подозреваю, что помешала чьим-то планам. И думаю, что ночь бала сыграла не последнюю роль. Я не знаю, почему ты сделал это, почему перестал бояться проклятия, надеюсь, что когда-нибудь ты мне об этом расскажешь, как и то, почему продолжаешь этот фарс с невестой. А пока этого не случилось, я буду просто верить, что у нас все получится, что мы разберемся и будем вместе…».

   — Обязательно расскажу, ты сама узнаешь.

   А невеста… Внезапная смерть Элмира сковала ему руки. Он не знал, что бывший друг успел поведать заговорщикам. И истинные планы врагов остались по-прежнему неразгаданными. Если дело в пророчестве, то не стоит давать им лишний повод ускорить уничтожение полукровок, если же в нем — то Тариэль послужит отличным щитом. И пусть звучит это цинично, да и выглядит не лучше, но дэйва сама сделала свой выбор, ее никто не неволил, а он уж со своей совестью как-нибудь разберется.

   «…Эвен сказал, что я должна повзрослеть, стать достойной тебя, и я попытаюсь, потому что очень люблю тебя. Надеюсь, в этом ты не сомневаешься…».

   Эвен вообще чересчур разговорчив. И иногда очень хочется его заткнуть или послать куда подальше. И если свою совесть он давно уничтожил, то совесть его Тени была на редкость живуча.

   «… Знаешь, там, в Арвитане я хочу и дальше писать тебе. И так мне будет казаться, что ты совсем рядом, и что ничего этого не случилось, что я по-прежнему тебе нужна. Глупо правда? Но мне плохо без тебя. Эвен говорит, что это последствие развития связи, а я думаю, что это потому, что ты разочарован во мне, ты думаешь, что было бы лучше, если бы Тариэль, а не я, была твоей истинной. Ведь тебе бы так было проще, верно?».

   — Какая чушь, — возмутился он, поражаясь, какие глупости иногда приходят в голову его любимой девочки. Променять солнечную улыбку Клем на призрачное обаяние Тариэль или любой другой безразличной ему дэйвы. Безумие.

   «…Знаешь, до вчерашней ночи я думала остаться, плюнуть на эту практику и просто быть с тобой. Я и сейчас этого хочу, и не хочу ехать в Арвитан. Что там меня ждет? Месяц разлуки. Это так долго, почти невыносимо…»

   Он знал, ему тоже было невыносимо ее отпускать, видеть, как уходит, не иметь возможности контролировать каждый шаг, чувствовать каждую эмоцию, пребывать в постоянной тревоге… Да, это непросто. Наверное, так чувствуют себя родители, выпускающие свое любимое дитя в первый в их жизни полет, но родителям нужно это сделать, даже если разрывается сердце, даже если страшно, потому что иначе тревога превратится в манию, в безумие. С ним это почти случилось.

   «…Но я знаю, что должна быть сильной, смело смотреть в будущее, как бы страшно при этом не было. А мне страшно оставлять тебя, оставлять все так, страшно взрослеть, страшно остаться одной. Тея со мной поссорилась. Знаешь, она очень любит тебя. Гордость не позволяет ей часто это говорить, но ты бы только слышал, как она тебя защищала…».

   Да, он знал. Они всегда были разными, словно рожденные на соседних планетах, в ней было излишне много страсти отца, в нем — его рассудительности, и, как выяснилось, его безумия тоже. Паэль рассказывала когда-то, что делал Дариан со своей истинной, как стирал ее память, почти уничтожив что-то важное между ними. Тогда он негодовал, совершенно уверенный, что с ним такого никогда не случится, а теперь, он почти готов идти на крайности, лишь бы Клем осталась с ним. И он пойдет на эти крайности, если придется.

   «… Кстати, она знает о нас, и это не я ей рассказала, думаю, что и не ты. Подозреваю, принц Дэйтон. Не знаю, зачем он это сделал, но мне его осведомленность не нравится. Он может использовать это против тебя. Может он и мужчина чести, но он еще и наследный принц, будущий король, а короли не могут позволить себе благородство. Будь осторожней с ним…».

   «Не волнуйся, солнышко, ни принц, ни его опасный отец ничего мне не сделают, потому что им нужен вовсе не я. И это еще один повод тебя не отпускать».

   Он бы и не отпустил, если бы не приказ Матери. А эта тварь уже показала, что бывает, если ей не подчиниться.

   «…Заканчивать письмо я не буду, оставлю многоточия вместо глупого прощания, ведь я надеюсь написать тебе еще много-много писем. Знаешь, а в этом есть что-то романтичное, я, как восторженная дурочка пишу любовное письмо своему кавалеру…

   С любовью, твоя глупая полукровка.

   Ну, вот, обещала не заканчивать, а сама…».

   Дочитав письмо, Инар вдруг с удивлением осознал, что боли больше нет, она не исчезла, конечно, и скоро вернется терзать его вновь, но сейчас, в это самое мгновение ему почему-то было хорошо.

   «Твоя глупая полукровка» — какое вдохновляющее слово — «Твоя».

   — Моя, всегда моя.

   И он сделает все, чтобы так и оставалось.

      Сложив письмо вчетверо, он спрятал его в нагрудный карман поближе к сердцу, чтобы перечитывать, когда станет тяжело. От бумаги пахло ею, а в строчках жила ее душа. Что ж, это будет даже интересно, побыть немного романтичным кавалером для своей глупой полукровки, для его маленького солнышка.

   * * *

   Оказавшись на свободе, я, наконец, вздохнула полной грудью. До этого я даже не подозревала, насколько угнетающе могут действовать стены дворца. Сожалела только об одном, что потратила целых шесть дней на жалость к себе, когда в мире столько всего важного происходит. Например, ежегодная зимняя ярмарка.

   Торговцы со всего мира приехали в Дарранат, чтобы похвастаться своими товарами, показать местным искушенным жителям удивительные изобретения, магические артефакты, шедевры тканного, кузнечного, стекольного, ювелирного, ручного и прочего мастерства. Парнасские торговцы привезли знаменитые парнасские ткани, тончайший шелк, сложнейшие кружева, всевозможные туники, платки из шерсти песчаных овец. Тарнасские мастера представили великолепное оружие: кинжалы, мечи из прочнейшей горной стали, двуручники, арбалеты. Все знают, что если покрыть тарнасскую сталь нашим аганитом, то прочнее оружия не сыскать во всем Западном мире.

   Около шатров арвитанских торговцев собралось немало женщин. И это не удивительно, ведь эта страна славится не только своими алмазными залежами, магией и флотом, но и уникальной флорой. Там растут редчайшие травы, служащие основой для большинства местных косметических средств. Даже Паэль пользуется кремами, которые ей специально готовит жена Лазариэля — ректора арвитанской Школы магии, а по совместительству родственника Инара и Теи. Говорят, она непревзойденная травница, а Солнечная королева сильнейший целитель. Лет десять назад я была в Арвитане и даже общалась и с леди Иолой, и с королевой, только не запомнила ничего. Все как в тумане, слишком свежа была рана от гибели родителей, в то время я словно и не жила.

      Да, по зимней ярмарке можно бродить часами от шатра к шатру, от лавки к лавке, жаль времени на это дело не так много. И все же у одного шатра я задержалась надолго, просто не могла уйти, оторвать глаз от двух девушек полукровок, танцующих с аганитовыми кинжалами. Никогда ничего подобного не видела: их движения были настолько… завораживающими. Они не просто танцевали, они соблазняли всех, кто смотрел на них, гибкостью, скоростью, опасностью. Кинжалы то и дело взмывали вверх, и девушки, совершая то плавные, то резкие движения ловили их, продолжая кружиться, изгибаться, гипнотизировать публику.

   — Этот танец называют «танец со смертью», — прошептал стоящий позади хранитель, но я почти не слышала его, я была заворожена новой сценой.

   Плавная, тягучая музыка флейты стихла, и ее место заняли барабаны, а танец девушек стал резким, стремительным, пока не перешел в полноценный бой. И это было прекрасно. Кинжалы сменили огненные мечи, искры от соприкосновения стали, удары и выпады, падения, скорость, порезы на полуобнаженной коже и ярость в глазах. Две танцующих со смертью воительницы — от них невозможно было оторвать взгляд.

      Когда представление закончилось, а барабаны стихли, я осознала, что даже дышала через раз. И не я одна. Маленькую песочную арену окружали мужчины, но сейчас они походили на озабоченных, истекающих слюной ослов. Впрочем, если бы я была мужчиной, возможно бы к ним присоединилась. Девушки с оружием, да еще в мало что прикрывающих костюмах, могут распалить кого угодно, даже меня. Фух! Это в самом деле было жарко.

   В Академии нас учат владеть оружием в совершенстве, но этот танец, этот волшебный бой был за гранью. Да что говорить, весь наш курс можно смело назвать неотесанными каменщиками, тогда как эти девушки — настоящие художницы смертоносного танца.

   — Вы великолепны! — выпалила я, едва продравшись сквозь толпу озабоченных и восхищенных мужиков. Причем ценителями были исключительно дэйвы, я даже заметила в ближних рядах кое-кого из завсегдатаев завтраков Паэль.

   — Благодарим, — переглянувшись, улыбнулись танцовщицы. — Не часто среди наших почитателей появляются девушки. Тем более полукровки.

   — Почему? — искренне удивилась я.

   — Мы диады, ты слышала о нас, девочка?

   — Слышала, — потрясенно пробормотала я.

   Еще как слышала, все слышали. И наравне с Кровавыми песками, история появления диад навсегда записана кровью в летописях Илларии.

      Когда-то повелитель Дариан и арвитанский Солнечный король вознамерились изменить веками устоявшиеся обычаи, найти для полукровок такое место, которое они могли бы назвать домом. Так появились Снежные пески, и это общеизвестно. Но тогда же, почти параллельно с задумкой правителей три храбрые женщины, одна из которых была дэйвой, а две другие полукровками, подняли в трех младших Домах восстание против угнетающих их мужчин и прибрали к рукам один из старших Домов, на территории которого и существовали. Конечно, они сделали это не от сытой жизни, и их тогдашние мужья и хозяева напоминали семейство Флемора в разврате, угнетении и откровенном издевательстве над слабыми, бесправными женщинами. Одного эти дэйвы не учли, что даже самая покорная женщина иногда может дойти до предела.

   Разрушив старший Дом, дэйва и полукровки объединились и создали новый — Дом Призрачных диад.

   Естественно, отвергнутым и высмеянным всем светом мужчинам не понравилось своеволие женщин, и они попытались их уничтожить. И у них почти получилось, но тут вмешался повелитель Дариан. Многие говорили, что он действовал по воле Матери всех драконов, признавая право диад на существование, а может, это влияние Мариссы или рождение Теи на нем так сказалось. Да и разве важно сегодня, что им двигало двадцать лет назад. Факт остался фактом, Призрачный Дом обрел статус.

      Эта история была бы чудесной и прекрасной, знаменуя собой триумф всех илларских девушек-полукровок, которых дэйвы-мужчины веками использовали для постельных утех, если бы не одно большое и жирное «но» — в представлении дэйвов ничего не изменилось.

      Да, диады отстояли свое право; они живут обособленно, редко выбираются из своих суровых горных провинций, не признают мужчин, принимают к себе всех желающих женщин, сами воспитывают своих детей, и даже имеют свою правительницу. Но при всем при этом они никогда не выходят замуж, не имеют представительства в Совете, они вынуждены отдавать своих мальчиков отцам или на попечение государства, а девочки при всем своем мастерстве никогда не обретут статус эрисы. Дэйвы любят развлекаться с ними, прекрасно зная, что при этом не придется ни жениться, ни отвечать за возможных детей, и что самое печальное — всех, абсолютно всех это устраивает. Благородные и Высшие презрительно зовут диад шлюхами, а Призрачный Дом борделем. И теперь я поняла их удивление, когда так открыто демонстрировала свое восхищение. И как же жаль, что такие таланты столь глупо растрачиваются. Они достойны большего, они достойны быть Тенями, они достойны летать.

      Дед Агеэра когда-то сказал, что за все надо платить, даже за свободу. Вот диады и поплатились.

   — Вы очень талантливы, — осознанно сказала я, немного приглушив свое восхищение. — Если бы вы учились в нашей Академии, вам не было бы равных.

   Та, что была постарше, понимающе кивнула и отошла, а младшая улыбнулась и осталась. У нее были рыжие волосы и редкие фиолетовые глаза, необычное, но красивое сочетание.

   — Значит, ты учишься в Академии?

   — Да, последний год второй ступени.

   — Я тоже учусь. Последний.

   — И что ты будешь делать потом?

   — Надеюсь пока остаться в театре, поездить по миру.

   — В театре?

   — Да, то, что ты видела лишь прелюдия. Все остальное мы покажем вечером, на главном представлении. Приходи, если хочешь. Меня зовут Элина, кстати. А это Кора.

   — Приятно познакомиться, а я Клем, Клементина, то есть.

   — А что за парень тебя ждет? Жених?

   — Нет, охранник, — поспешила откреститься от сомнительного счастья я.

   — Да? — удивилась девушка. — А ты уверена?

   — Абсолютно, а что?

   — Просто мы с Корой заметили кое-что, и даже позавидовали тебе немного. Во время представления все мужчины смотрели на нас, и только он один не отводил взгляда от тебя. И как он смотрел… Этот парень тебя любит. Настоящий красавчик, смотри, не щелкай клювом, а то уведут.

   Да уж. Элина вроде как хотела меня подбодрить, но в итоге вогнала в тоску. А ведь я почти убедила себя, что ревность в глазах кайра утром мне просто померещилась, и вот опять, намеки от незнакомки.

   Как мне к этому относиться? Начинать паниковать или подождать еще? Нет, ну мне еще влюбленного хранителя не хватало для полного счастья. Правда, присмотревшись к нему, пока мы продирались сквозь толпу посетителей ярмарки, я не заметила ни восхищения, ни уж тем более любви. Он был такой же холодный, сосредоточенный и равнодушный, как всегда. Может, и правда показалось. Да мало ли что там увидели диады. Может он вообще, мальчиков любит. А что? И такое бывает. Я сама не видела таких пар, но слышала, что где-то на юге это в порядке вещей. Так что рано — рано паниковать. Как там нас учил мастер Хорст — «прежде чем вступать в бой, нужно максимально оценить противника. Иначе вы проиграете, его не начав». Вот и я спешить не буду. Подожду, посмотрю, информацию соберу, а там уж озадачусь: либо избавляться, либо лечиться от всяких там маний, навеянных повернутыми на любви диадами.

   * * *

   Деда я решила навестить в последнюю очередь и завернула к заветной цветочной лавке. Народу на улице было не много, да и все, кто попадались, спешили на ярмарку. Ассан снова шел рядом, суровый и сосредоточенный, готовый в любой момент отразить удар.

   — Сколько вам лет? — решилась задать я интересующий меня вопрос, который он с успехом проигнорировал. — Что, ответить гордость не позволяет?

   — Инструкция, — снизошел до ответа он. Но это я хотя бы поняла, и больше ни о чем не спрашивала.

   — Мне двадцать девять, — почти прошептал он, когда мы дошли до нужного мне переулка. Я с легким удивлением посмотрела на по-прежнему невозмутимого охранника и промолчала.

      По счастью, магазин работал, и там даже обнаружился работник. Признаться, я так и не придумала, как же мне попасть наверх, в ту самую комнатку на втором этаже, но на этот раз сама удача была на моей стороне, потому что я узнала этого работника.

   — Тинеор! — взвизгнула я и бросилась на шею моему любимому хранителю и старому другу. — Не могу поверить, что это ты. Что ты здесь делаешь?

   — Клементина? — тоже страшно удивился дэйв и заключил меня в свои медвежьи объятия. В самом деле медвежьи. Для дэйва Тин был довольно мускулист и силен физически, почти как полукровки. — Не ожидал.

   — И я. Значит, теперь ты здесь.

   — На полевой работе, так сказать.

   — Мне очень-очень жаль, — покаянно опустила голову, ведь именно я была виновата в его отставке, уговорив не докладывать Эвену об одном важном инциденте, произошедшем с нами две недели назад. И в результате лишилась друга, а он потерял должность и расположение Тени повелителя.

   — А мне нет, — весело подмигнул старый друг.

   — Нет?

   — Нет, мне просто до смерти надоел дворец, с его вечными интригами и склоками. Как твой новый хранитель? — кивнул он в сторону застывшего, как изваяние, кайра.

   — С тобой никакого сравнения, — нисколько не стесняясь, честно призналась я.

   — Что, веревки из него вить не получается? — подмигнул Тин.

   — Эй, я не вила из тебя веревки, — возмущенно воскликнула в ответ.

   — Еще как вила, — заверили меня и снова подмигнули. — А если серьезно, что привело тебя сюда? Ты ведь не просто так заглянула к старому другу. Да и цветами ты не увлекаешься.

   — А вот и нет. У меня теперь есть цветочек, и официально я здесь, чтобы купить ему большую, красивую плошку.

   — А неофициально?

   — Ты меня убьешь и правильно сделаешь, но мне туда нужно, — вздохнула я и показала глазами наверх. Признаться, я думала, да что думала, я была совершенно уверена, что Тин мне откажет, а он взял и согласился.

   — Почему? — не веря своему счастью, спросила я.

   — Потому что если кто-то и может найти что-то новое по этому делу, то только ты. И я очень надеюсь, что ты поделишься информацией со старым другом.

   — А я думала, что тебе здесь нравится, — с улыбкой напомнила я.

   — Не то слово, всегда мечтал поработать цветоводом, — едко хмыкнул мужчина. — Ну что? Проводить наверх?

   — Ага, — счастливо закивала я. Но осталась небольшая проблемка — кайр. Очень сомневаюсь, что он так просто согласится остаться внизу. Пришлось импровизировать.

   Я взяла под руку Тина и направилась вглубь магазина, Ассан, ожидаемо последовал за нами, и тут я развернулась и резко, даже холодно, его осадила:

   — Останьтесь здесь!

   — Это против правил.

   — Неужели? Простите, но этот дэйв был моим хранителем пять лет, а вы всего две недели, и поверьте, он знает о правилах больше вашего.

   — И поэтому теперь ваш хранитель я, а он поливает цветочки.

   Вау! Оказывается, и кайры умеют огрызаться, но и Тин стреляный воробей.

   — Простите, но вы чувствуете здесь какую-то угрозу? В квартале, кишащем сотрудниками Тайной Канцелярии?

   — Она моя подопечная, — упрямо возразил кайр. — Я должен обеспечивать ее безопасность.

   — Да что же вы непонятливый-то такой! — разозлилась я. — Тин — мой старый друг, и я хочу остаться с ним наедине. Вы что же, и в уборную за мной ходить собираетесь?

   — Если понадобится.

   У-у-у! Навязался на мою голову. Ну, ничего, у меня тоже есть свои аргументы.

   — Какое потрясающее рвение. Вот мне интересно, вы, в самом деле, такой ответственный или за этим кроется что-то еще?

   — Еще? — выгнул смоляную бровь хранитель.

   — Чувства.

   Вот я и сказала, а он в ответ лишь усмехнулся и спросил:

   — К вам?

   Да, очень натурально изобразил удивление, недоумение и иронию, но вот именно, что только изобразил. Мы ведь оба знали правду.

   — Если вы профессионал, то будете соблюдать границы и в работе, и в личном, — сурово сказала я и повернулась к Тинеору. На этот раз кайр остался на месте.

   — Я вижу, ты и к нему подобрала ключик, — заметил мой бывший хранитель.

   — Скорее обнаружила брешь, — хмуро ответила я.

   Дэйв понимающе хмыкнул, и повел меня наверх по узкой деревянной лестнице.

   * * *

   Комнатка, в которой и зародился заговор, оказалась весьма обыденной: узкая кровать, старый стол, стул, давно не мытое окно, серые, пыльные занавески, раскиданные повсюду бумаги, полураскрытый пустой шкаф. Но кое-что необычное я в пустой, вычищенной комнате обнаружила — нитку, обыкновенную нитку, видимо зацепившуюся за испещренную трещинами спинку стула. Если не ошибаюсь — это шелк, парнасский шелк. Частица шарфа? Для любого другого эта частица была бы ничего не значащим пустяком, но не для обладателя такого дара, как у меня.

   — Тин, не оставишь меня на пару минут?

   — Колдовать будешь? — догадался дэйв.

   — Что-то вроде того, — отстраненно ответила я, а через секунду услышала, как дверь закрылась.

   — Ну, что, ниточка, поделись своими секретами, — пробормотала, глубоко вздохнув, и погрузилась в прошлое.

      Я не ошиблась, нитка была частью шарфа, ярко-красного, дорогого, красивого, как и его хозяйка. Нет, я не видела ее, но Элмир думал о ней, касаясь шелка, вдыхая тонкий аромат ее духов, пропитавший материю. Он напоминал ему ее огненные волосы, пожар страсти, который она вызывала одним лишь своим снисходительным взглядом.

   «А ты был не таким уж безумцем, Элмир из Нефритового дома» — подумала я и попыталась посмотреть еще глубже.

      Серая комната стала четкой, яркой от свечей. Он старался не применять магию в бытовых вещах и как можно меньше привлекать к себе внимание. А свечи нужны были, потому что он ждал…

   — Сирель, дорогая моя, — обернулся он к двери, на пороге которой стояла сестрица Тариэль собственной персоной. Я старалась отделить себя от них, отгородиться от чувств хозяина комнаты, но у меня плохо получалось, в итоге я сдалась и погрузилась в прошлое до конца, я словно стала им — Элмиром, и первое чувство, которое меня захватило — брезгливость.

      А она похудела и подурнела, да и какая разница, разве мне есть дело до ее самочувствия, главное, чтобы она сделала то, что нужно мне. Девица кинулась на меня, принялась слюнявить. Ох уж эти девицы, эти слюни и сопли — мерзость. А эта дура даже не замечает, как нелепо выглядит. Нет-нет, дорогая, сегодня обойдемся без нежностей, сначала дело.

   — Милая, у меня не так много времени, любовь моя, остановись. Ты помнишь, о чем я тебя просил?

   — Да-да, конечно, — счастливо просияла дэйва. — Я все сделала, все, как надо. Она уже во дворце, и сейчас принцесса и эта Парс скорее всего уже мертвы.

   — Парс, ты сказала Парс?

   Дура, идиотка, ревнивая кукла. Я же просил, я приказывал не трогать Парс.

   — Я подумала, что так будет лучше, ты же сказал, что эти полукровки должны умереть, я просто ускорила события, я подумала… — заискивающе бормотала она.

   — Тебе не положено думать! — рявкнул я. Ярость так и клубилась внутри, мне хотелось схватить эту тварь за голову и размозжить ее о стену, как переспелую дыню. Сдержался — не время. Она нужна еще, а после… мы поиграем…

   — Прости, я… — разрыдалась девчонка.

   Боится? Чувствует, что я не такой белый и пушистый, как ей хочется думать. Да, надо бы успокоить.

   — Все хорошо, милая, я не сержусь. Но больше так не делай. Твои порывы могли навредить делу.

   Молись, чтобы Парс выжила. Молись, дэйвочка, иначе тебе придется умолять уже меня.

   — Прости, я знаю, дело превыше всего. Я просто не понимаю, зачем она вам? Она никто.

   — Она внучка Агеэра, и пока она нужна нам.

   — Зачем?

   — Клементина Парс единственный шанс для Агеэра сохранить Дом. И пока не подписан брачный контракт с Экхаром, она должна жить.

   — Хочешь сказать, что Экхары тоже в этом замешаны?

   — О, милая, я же говорил тебе, у каждого есть свой интерес, даже у доброго дедушки Агеэра, способного для сохранения драгоценного Дома назвать своей чужую кровь.

   — Что ты имеешь в виду?

   — А то, что малышка Парс далеко не Агеэра.

   — Нет! — выдохнула я, с трудом выпутываясь из подсмотренных воспоминаний. Но окончательно освободившись, я начала задыхаться.

   Этого не может быть, этого просто не может быть. Что он хотел сказать? Что? Я не понимаю. Экхары замешаны в заговоре, а мой дед вовсе мне не дед? Так, что ли?

      Внутри все клокотало, сердце билось как сумасшедшее, и я с удивлением осознала, что плачу. Я плачу. Слезы текут по щекам, ведь все, что я знала о себе, все, во что верила, было уничтожено одной лишь фразой. «Малышка Парс далеко не Агеэра». А кто? КТО?

   — Эй, детка, ты в порядке? — заглянул в комнату Тин, а я поспешила отвернуться, чтобы он не заметил.

   — Все хорошо, я скоро выйду, — бодро проговорила, поспешно вытирая глаза.

   — Ты только скажи, удалось тебе что-нибудь найти?

   — Прости, но придется тебе еще немного побыть цветочником.

   — Да? Жаль, — судя по голосу, Тин сильно расстроился. Но что я могла сказать, когда сама ничего не понимала.

   Это какой-то абсурд. Сердце просто отказывалось в это верить.

      Но как назло в голову лезло одно дурацкое воспоминание из прошлого, как я — девятилетняя девочка решила найти светоч Дома Агеэра — средоточие силы, коснувшись которого можно было стать такой сильной, что дед больше не смог бы меня обижать.

   И я ведь его нашла, даже чуть было не коснулась… дед помешал, и не просто помешал… В первый и последний раз в жизни я видела в его глазах ужас, настоящий, неприкрытый ужас, сменившийся самым страшным гневом, который мне приходилось видеть. Он так кричал, так кричал… а после, в наказание, отправил одну охотиться на кагуара. Мне было девять лет, еще крошка, ребенок совсем, а он в чащу с маленьким ножичком одну на всю ночь. Помню, как я его тогда ненавидела, до дрожи просто, и так хотела, чтобы он умер, исчез, не был моим дедом…

   Теперь, кажется, мое желание сбылось, и стало понятно, почему его тогда так перекосило. Ведь если бы моя вылазка удалась, и я коснулась светоча, то я уже давно была бы мертва.

ГЛАВА 4 Смерть в доме Агеэра

   Солнечный король сидел в своем кабинете и читал донесение главы Тайной разведки. И чем больше он читал, тем сильнее мрачнел. Феликс — глава этой самой разведки был здесь же, расположился в кресле у камина, не менее мрачный и отчаянно желающий напиться. Приносить дурные вести всегда нелегко, особенно о том, кто им обоим дорог.

      Дочитав доклад, король положил бумаги на стол и надолго погрузился в себя. Феликс не мешал, ему самому было о чем поразмыслить. Тарнас стягивает войска к границе с провинцией Иды. А это значит, что Францу — наследнику губернатора Ардонского придется вернуться к отцу, да и ему надо будет ехать.

   Не хотелось надолго оставлять семью, ох как не хотелось. Он снова не увидит, как родится его очередное дитя. Рея будет ворчать, зато появится повод попробовать еще с одним. Вдруг в следующий раз повезет, и он окажется дома к моменту рождения следующего ребенка. Забавно, он даже подумать не мог, что это так чудесно — иметь большую, шумную семью. Его дети... он любил каждого из них, а сколько радости они давали взамен. Да, ему повезло, как никому другому. И если бы ему удалось сдержать Тарнасского волка и избежать большой войны, да еще вернуться в Эссир к рождению малыша, он мог бы посчитать себя почти счастливым человеком. Омрачало одно — его друг, его брат, его король счастлив не был уже очень и очень давно.

   — Поезжай в провинцию. Возьми столько магов, сколько нужно, — наконец заговорил король.

   — Не волнуйся об этом. Я сделаю все, как надо.

   — Хадд не нападет до весны. Это было бы просто самоубийством. Алмазные горы суровы даже к своим, пришлые там не продержатся и дня.

   — Меня беспокоит этот мальчишка. Моим людям так и не удалось выяснить, что за клыки он на нас наточил.

   — Это не важно. Если нам удастся заключить союз с Илларией, то никакой войны не будет.

   — Илларский демон не подпишет договор.

   — Подпишет, — уверенно ответил король, и на его суровом лице проскользнула едва заметная улыбка. — Теперь уже точно подпишет. Дэйтон об этом позаботится.

   — Как у него дела с той девочкой? Как ее зовут?

   — Клементина, — произнес Александр, и голос его в тот момент чуть дрогнул. — Клементина Парс. И нет, между ними ничего уже не получится. Дэйтон влюблен в другую.

   — Влюблен? — удивился Феликс. — Действительно влюблен?

   — Да, — подтвердил король.

   Отправляя сына в Арвитан, он надеялся на несколько другой исход, но и тем, что получилось в итоге, был вполне доволен.

   Дэйтон полюбил, впервые за много лет. Разве мог он не принять этот его выбор, тем более что девушка вполне соответствовала ожиданиям: илларская принцесса Алатея — единственная сестра повелителя. Насколько он помнил, девочка была с характером, а значит, из нее могла получиться достойная Солнечная королева.

   — Я рад, — тем временем продолжил Феликс. — Мальчик давно заслуживает настоящей любви. Но кто же она? Впрочем, не говори, сам знаю. Огненная принцесса? Сестрица илларского демона?

   — Она самая.

   — Да, в этом случае, он и правда подпишет договор.

   — Главное, чтобы Хадд не выступил раньше времени.

   — Мы этого не допустим. Если у этих двоих все сложится, у Тарнасского волка не останется и шанса.

   — Возьми с собой Уилла и Кирана. Пусть развлекутся.

   — И море отдохнет от их проделок. А то бедные морские пираты уже шарахаются от любого нашего корабля.

   — Напомни, когда они прибывают?

   — Появятся ко дню рождения твоей дочери. Они его никогда не пропускали.

   — Да, я знаю, — кивнул король.

   Много лет прошло, а эти двое по-прежнему играют в героев. Бороздят морские просторы на старом, но все еще крепком Хэйзере, покоряют пустыни Парнаса, взбираются на Алмазные горы, добывают бесценные магические книги и артефакты на радость дядюшки Лазариэля. Да, вряд ли любой другой принц мог позволить себе подобный образ жизни, и Александру следовало бы их осадить, напомнить об обязанностях семьи, но мальчишки, ставшие давно уже взрослыми мужчинами, были счастливы в своих странствиях. Да и он слишком хорошо помнил, что такое зов моря.

   — Что ты намерен делать с докладом? — после долгого сомнения спросил Феликс. Это был сложный, неудобный вопрос, который заставил короля помрачнеть еще больше.

   — Что я могу? — спросил он скорее у себя, чем у друга.

   Александр уже давно привык к опасным играм дочери, но на этот раз она превзошла саму себя. И он понятия не имел, что с ней дальше делать. Ругать и наказывать бесполезно, объясняться — он не сможет. Когда-то он надеялся, что Самира соединит разбитую семью, вернет в Арвитан счастье. Какое-то время так и было. Какое-то, но недолгое. Нельзя заменить одну любовь на другую, и нельзя заменить одну дочь другой. Он слишком поздно это понял. Теперь же время безвозвратно упущено, и трещину в его семье уже ничем не замазать. Ему остается только одно — минимизировать последствия, какими бы скверными они не были.

   — Пусть все остается, как есть. Пусть она думает, что никто не знает.

   — Но девочку обезопасить надо.

   — Я знаю, — кивнул Александр.

   — Ты уже что-то придумал? — догадался Феликс.

   — Я подумываю отправить в тарнасскую Гильдию наемников новый заказ.

   — На что?

   — На защиту.

   — Хм, пусть пауки сами себя передавят? — хитро прищурился Феликс, подосадовал только об одном — что эта блестящая идея сама не пришла ему в голову.

   — Ну, не нам же марать руки, — усмехнулся король.

   — И все же я не понимаю, чем ей так помешала эта девочка-полукровка? Из-за Дэя? Ревность?

   Король знал ответ на этот вопрос, но не спешил открываться даже старому другу. Эта тайна была слишком важна. Впрочем, скоро она перестанет быть тайной. Если уж Дэйтон понял почти сразу, то что говорить о других? Пришло время расплачиваться за ошибки прошлого, пришло время вернуть все на свои места. Он так долго ждал этого момента и все же боялся его. Мэл не простит. Да, он ждал этого, как преступник, осужденный на казнь, ждет своего кровавого палача, но она хотя бы успокоится, тоска уйдет. Осталось совсем немного.

   — Тебе не пора домой?

   — Прогоняешь? — прищурился Феликс.

   — Утро уже, тебе надо поспать.

   — Зато ты спать и не думаешь.

   — Не сегодня. Хочу встретить утро с женой.

   — О, тогда я за тебя спокоен, — обрадовался мужчина и поднялся. — Ты расскажешь ей о…

   — Нет. Пока нет.

   — Но ты ведь понимаешь, что на этот раз девочка перешла все границы? Если так и дальше пойдет, она станет неуправляема. Подумай об этом. Арвитану не нужна новая Кровавая королева.

   — О, моей дочери до бабки очень далеко, — улыбнулся Солнечный король, но намек был услышан. Феликс кивнул, попрощался и ушел, оставив друга наедине со своими печальными мыслями.

      Его дочь… его дочь живет в чужой стране, под чужим именем и даже не догадывается, кто она такая на самом деле. И для нее он никто, просто чужак. Полюбит ли она его когда-нибудь, поймет ли, простит? Самира не простила, и он потерял ее, не сегодня, а уже очень-очень давно. И вскоре он потеряет Мэл. Впрочем, Солнечный король давно привык терять любимых. Но эта потеря станет самой невыносимой.

   Уже утро, сегодня не будет солнца, оно надежно сокрыто за тягучими серыми тучами. Он печально улыбнулся своему отражению в стекле, посмотрел на зимний, пока еще спящий Эссир и поспешил туда, где жила большая половина его сердца.

   Она все еще спала, подложив ладошку под щеку, как ангел, самый красивый, бесконечно любимый ангел. Годы пощадили ее красоту, в медовых волосах почти не было седины, разве что прядь – вот уже двадцать лет она не темнела. Во сне черты ее лица стали чуть мягче, напомнив ему ту юную, невинную девушку, которую он когда-то встретил в Южном Кресте. Разве мог он подумать, путешествуя по морям, как простой капитан, что встретит в этих путешествиях свою прекрасную жену, свою опору, счастье, свою Солнечную королеву, его маленькую Мэл. Она всегда, где бы не появлялась, приносила с собой бездну света и тепла, такого родного, жизненно необходимого. Этот свет прогонял все его страшные мысли и мрачные тени застарелой боли. А в ее глубоких, синих, напоминающих так любимое им море глазах и сейчас, спустя двадцать лет он видел ту же любовь и нежность.

   — Ты… — выдохнула она, проснувшись.

   — Прости, я разбудил? — прошептал он, поцеловав мягкие губы.

   — Я не спала, тебя ждала, но ты так и не пришел, — пожурила она его.

   — Много дел накопилось.

   — Я вижу. Ты хмуришься, — королева коснулась суровой складки на лбу, в надежде ее разгладить, но у нее ничего не вышло. — Что тебя тревожит? Расскажи.

   — Слишком много забот, от которых не так просто избавиться.

   — Тарнасский волк, не так ли? Он что-то сделал?

   — Пока еще нет, но Феликсу придется поехать в провинцию.

   — И он снова оставит Рею рожать одну? — возмутилась Солнечная королева.

   — Поэтому я прошу тебя побыть с ней до родов. Уверен, что целебные источники Яблочной провинции вам обеим пойдут на пользу.

   — Ты просишь меня уехать? Но почему? Я только что вернулась, и мы так мало времени провели вместе.

   — Я знаю, сердце мое. И если бы все не было так серьезно, я не посылал бы Феликса туда.

   — Ты думаешь о войне? — догадалась Мэл. Она всегда была очень догадлива. Почти.

   — Надеюсь, что до нее не дойдет. Герцог поправился твоими стараниями, его сын Франц достаточно силен, чтобы стать опорой отца и надеждой провинции Иды.

   — И ты рассчитываешь на договор с Инаром?

   — Если все получится, то нам уже больше никогда не придется беспокоиться о войне с кем бы то ни было.

   — Я не хочу покидать тебя, не сейчас, — прошептала Солнечная королева.

   — Рея нуждается в поддержке, — мягко напомнил он и зарылся лицом в ее чудесные, пахнущие медом и детством волосы. Лишь бы она не увидела вины в его глазах, не поняла, что Рея лишь предлог, чтобы оттянуть окончательный крах их семьи.

   — Жаль, что я не смогу встретить делегатов из Илларии, мне так хотелось получше познакомиться с избранницей Дэя.

   — И откуда ты все знаешь? — пробурчал Александр. — Дэй даже мне рассказал только вчера.

   — Ну, у тебя же нет подруги-магички с неограниченным потенциалом, — рассмеялась жена в ответ.

   — Что я слышу? Иола осваивает новый дар?

   — Скорее новые возможности школьного замка. Двадцать лет прошло, как мы начали его восстанавливать, а не знаем о нем и половины.

      Александр никогда не любил магию, весь его прошлый опыт в этом деле не приносил ни ему, ни его семье ничего хорошего. Со времен Кровавой королевы — его жестокой матери, наградившей сына родовым проклятием, он с трудом переносил все разговоры об этом. Только встреча с женой, и ее магическая сущность, заставили его если не смириться с возрождением магии в Арвитане, то проявить достаточно толерантности, чтобы ее терпеть.

   История с магией принадлежала Мэл, Лазариэлю и его супруге Иоле. Это был их мир, их сущность, их детская игрушка, в которую эти трое вот уже двадцать лет никак не наиграются. Впрочем, у короля тоже были свои детские увлечения, в которые он до недавнего времени иногда «игрался». Выходил в море на Хэйзере или охотился на кагуаров в горных лесах, или иногда позволял себе следить за успехами одной маленькой, светловолосой полукровки с глазами матери.

   — Возьми с собой Амелию и Воина.

   — Зачем? — искренне удивилась королева.

   — Так мне будет спокойнее.

   — Как скажешь, но я бы хотела оставить Амелию здесь.

   — Почему? — на этот раз спросил он и заметил, как тень грусти легла на любимое лицо. — Расскажешь?

   — Не сейчас, может позже. Я не хочу думать о плохом, особенно когда до нашего расставания осталось так мало времени. Потом все вернется: неприятности, заботы, предчувствия, но не сейчас, пусть не сейчас, — прошептала Солнечная королева и поцеловала мужа, прогоняя все свои и его печали. Она хотела украсть у жизни маленький кусочек личного счастья, которое почти затерялось в череде постоянных забот. И он обрадовался подарку, страшась, что эти часы с любимой женщиной, станут последними, и, надеясь, что в ее чистом, добром и благородном сердце хватит любви, чтобы простить его, когда все откроется. А пока… он просто будет наслаждаться теми стремительно уходящими минутами счастья, что у него еще остались.

   * * *

      Я не шла в дом Агеэра, я туда почти летела, не думая ни о том, как это будет выглядеть, ни что скажу деду. А сказать мне хотелось многое, но больше спросить.

   Поверила ли я словам безумца из воспоминаний? Хотела не верить, очень хотела, ведь сколько себя помнила, я знала кто я. Мое имя Клементина Эвириэль Парс — признанная домом Агеэра полукровка, дочь Эвириэля Этинора Парс и Амарис Айгон Агеэра. Мой отец был полукровкой, а мать дэйвой, они погибли в Кровавых песках в ночь 27 дамайна 701 года от конца Великой Войны. Мой дед — Айгон Агеэра министр Внешней защиты Илларии признал за собой право на мою опеку. Я знала, что он никогда не любил меня, считая самым главным позором дочери, но вынужден был мириться с моим существованием, потому что только я, как самая близкая его родственница по крови, могла спасти его драгоценный Дом от полного забвения. А для этого всего то и надо было выйти замуж за подходящего для Дома Агеэра дэйва и передать ему силу второго Дома в ветвях власти.

   Но если слова Элмира правда, если я по крови не Агеэра, и дед об этом знал, то получается — он еще хуже, чем я о нем думала. Он просто использовал меня, чтобы никто не узнал, что его драгоценный Дом уже угас, что он последний представитель рода, и что больше никого нет. Многочисленные дядюшки и тетушки, троюродные племянники и племянницы Агеэра не в счет. Дед никогда не позволил бы ни одному из этих бездельников получить силу светоча.

   И здесь он воспользовался мной уже как щитом, оградив себя от просителей и стервятников. Конечно, ведь у него была внучка, пусть рожденная полукровкой, но более близкая, чем все остальные вместе взятые.

   Лицемер, какой же он лицемер. Все сделал, все предусмотрел, всех переиграл. Если бы остальные знали, что я чужая, они не позволили бы ему передать Дом Экхарам, да они бы перегрызлись за власть и были бы в своем праве.

   Когда-то я обижалась на деда за то, что он такой закостенелый консерватор. Ведь были случаи, когда стержнем Дома становилась женщина, да и полукровкам силу передавали, редко, один два раза, но случалось. А если к первым двум моим недостаткам прибавить отсутствие во мне крови Агеэра, то все становится на свои места. Я гожусь только на то, чтобы побыть немного ширмой, мостом между дедом и выбранным им дэйвом, предлогом, чтобы соблюсти приличия в глазах общества и закона. А что дальше со мной будет? Разве важно? Ведь я не его кровь.

   А мои возможные дети… он даже имени их уже лишил. Они будут Экхар, а мой предполагаемый женишок при заключении брака отречется от своего прошлого имени и станет новым Агеэра, идеальным наследником, будущим стержнем, продолжателем рода, и его дети с другой, подходящей для него женой, получат все.

   Мне не понятно только одно — раз ему так нужен был наследник, почему он не женился снова? А ведь есть еще дядюшка Карл — двоюродный племянник Агеэра и его прекрасная жена Изабелла, которая могла бы родить идеального дэйва пусть с крупицами, но все же с кровью Агеэра. Он бы мог забрать его и воспитать в своем духе.

   Ну почему? Почему я никогда не интересовалась всем этим? Почему принимала как данность? А дедуля Парс? Он знает? Богиня, неужели я потеряла еще и их — тетю Одриэль, Сайдера и Мили, неужели я осталась совсем одна? Никто, сирота, даже без имени настоящего. Как меня звали? Кем были мои родители? Кто я такая, в конце концов?

   Оказавшись у ворот дома Агеэра, я вдруг осознала, что никто на мои вопросы здесь не ответит. Но был тот, или точнее та, кто знал все, был со мной всю мою жизнь и видел, как я появилась на свет — нянюшка Олена.

   Я готова была уже повернуть назад, отправиться в дом Мариссы и выяснить все до конца, но тут увидела во дворе дома конный экипаж — странное людское приспособление, не такое быстрое, как кагуары, но, нужно отдать должное — довольно удобное. И им пользовалась только одна представительница нашего Дома моя любимая тетушка Изабелла. Не понятно только почему она здесь? Что могло такого случиться, что она приехала без предупреждения, да еще, кажется, одна? Ведь если бы дядюшка Карл был с ней, то во дворе стояли бы еще как минимум два кагуара: его и его Тени.

   На пороге дома меня встретил Кахаар, мрачный, напряженный, без уже привычной радостной улыбки, которой он меня в последнее время все чаще одаривал. Я удивилась, заметив эту странность, но слишком спешила, чтобы его расспросить.

   — Доброе утро, Кахаар. Я ведь не ошиблась, Изабелла приехала?

   — Вы правы, эриса в кабинете господина, — напряженно отозвался управляющий.

   — Что это с тобой сегодня? Не выспался? Или дед опять на тебя накричал? Ладно, ты все мне позже расскажешь. Я только с Изой повидаюсь.

      С этими словами я поспешила в кабинет деда, и там я поняла, почему был так мрачен Кахаар, и почему Иза приехала одна.

   * * *

   — Что случилось? — воскликнула я, увидев рыдающую на плече деда Изабеллу.

   Никогда не видела ее плачущей и не накрашенной, и какой-то всей потухшей. Дед гладил ее по спине, пытаясь утешить.

   — Ну-ну, милая, успокойся. Жизнь не закончена. Кахаар, принеси госпоже воды, немедленно!

   — Что? — с тревогой прошептала я, когда управляющий умчался за водой.

   — Карл умер сегодня ночью, — шепотом пояснил дед, вызвав тем самым новую истерику дэйвы.

   — Как? — потрясенно ахнула я.

      Я видела дядю совсем недавно, и он себя прекрасно чувствовал. Что могло с ним случиться? Это просто немыслимо!

   — Это ужасно, ужасно, — всхлипывала Изабелла, расплескивая дрожащими руками принесенную Кахааром воду. Мне пришлось забрать кружку из ледяных рук дэйвы — единственное, на что я сейчас была способна. Слова утешения застряли где-то в горле, как и множество вопросов, которые я хотела и не могла задать.

      Только через полчаса, проводив Изу в ее покои и уложив в постель, дед рассказал невероятное — Карла убили и не кто-нибудь, а его Тень.

      Я от этой новости так и села… бы, если бы было куда садиться. Мы в коридоре стояли, а на ступеньки холодно и не хочется.

   — Тень? Тень убил своего сюзерена? Охренеть!

   — Клементина! — возмутился дед. — Что за выражения? Ты эриса, а не базарная баба.

      Вот не вовремя он затеял эту тему с воспитанием, потому что и у меня к нему вопросы были, и я даже собиралась их озвучить, но не успела:

   — Я немедленно выезжаю в провинцию. Ты позаботишься о тете?

   — Но я сегодня уезжаю. Практика в Арвитане, — напомнила я.

   — Я уже послал сообщение твоему куратору. Практику придется отложить. До похорон ты поживешь здесь.

   — Но…

      Дед не стал даже слушать, спустился вниз, дал несколько распоряжений Кахаару, поспешил в свой кабинет, а через несколько минут возвратился уже полностью собранный и готовый к дальней дороге.

   — Из дома без крайней необходимости не выходить. Я постараюсь вернуться к утру.

      Он успел взяться за ручку двери, прежде чем я отмерла и бросилась за ним.

   — Постой! Возьми меня с собой. Я могу помочь. Пожалуйста.

   Я думала, он откажет, да что думала — я была в этом полностью уверена, а он взял и удивил меня, устало сказав:

   — У тебя пять минут.

      Радостно кивнув, я бросилась наверх за плащом и сумкой и так же быстро спустилась, страшась, что эта дурацкая заминка заставит его передумать, но препятствие появилось, откуда не ждали, причем в самом прямом смысле этого слова. Прямо так и возникло на нашем пути, перекрыв доступ к выходу — препятствие в лице моего несносного хранителя.

   — Эриса Парс никуда не поедет.

   — Простите, что? — дед удивился столь бесцеремонной вольности и даже снизошел до еще одного вопроса: — Уважаемый, а не слишком ли много вы на себя берете?

   — Нет! — отрезал самоубийца, кайр то есть. — Мне были даны четкие указания не оставлять мою подопечную без защиты.

   — Хотите сказать, что я — министр Внешней защиты Илларии не смогу обеспечить безопасность собственной внучки? — начиная злиться, пророкотал дед.

   — Не сомневаюсь, что сможете, — спокойно отвечал тот, — но мое начальство спросит с меня, если я нарушу прямой приказ повелителя, и будет в своем праве.

   Я думала, дед этого вконец зарвавшегося хранителя по стенке размажет, даже надеялась на это, а он снова меня удивил, на этот раз неприятно.

   — Демоны с вами. С нами поедете.

      Я поморщилась и расстроилась — кайр снова победил, но быстро воспряла духом. Дед ведь не передумал на счет меня, не пришла ему в голову здравая мысль, что вреда от меня может быть больше, чем пользы и не оставил дома терзаться неизвестностью. А это уже кое-что и даже больше. Как по мне, так лучше стоять в сторонке, но в гуще событий, чем киснуть на задворках, пока сильные мира сего этот самый мир меняют, или в моем случае разгадывают тайну ужасной смерти моего дяди. А сидеть сиднем и ждать известий я и вовсе никогда не любила.

   — Как у вас с драконами? Сладите? — тем временем продолжил разговор дед.

   — Постараюсь, — все также сухо и немногословно ответил кайр. Дед удовлетворенно кивнул и оставил нас ненадолго одних, чтобы дать новые распоряжения Кахаару, а я воспользовалась моментом и посверлила кайра осуждающим взглядом. Вот приставучий! Нигде от него покоя нет.

   — Вам никогда не говорили, что вы огромная заноза в… кхм… в мягком месте?

   — То же можно сказать и о вас, — отбил мой выпад полукровка, а в зеленых глазах смешинки появились, настолько неожиданные и невероятные, что я опешила и даже не нашлась с ответом. Хорошо, что дед скоро вернулся, а то бы я так и стояла у двери, краснея и зверея от насмешливого взгляда этого… хранителя. Чтоб его драконы пожевали и выплюнули! Глядишь, наглости и спеси бы поубавилось.

ГЛАВА 5 Убийство или…?

— Что значит — она не едет? — резко спросила Тея, когда делегаты собрались в малом зале дворца, чтобы отправиться в Арвитан. Все это время она высматривала Клем и злилась, что подруга так и не удосужилась прийти к ней мириться. И что же она слышит теперь? Клем вообще не придет.

   — В ее семье случилось несчастье, — чуть раздраженно разъяснил Тень повелителя, явно чем-то встревоженный.

   — Какое несчастье? Эвен, перестань хмуриться и скажи мне все прямо. Я никуда без нее не поеду!

   — Нет, поедешь! И это не обсуждается.

   — Но…

   — Никаких «но»! Это приказ твоего брата. Она присоединится к вам позже, через несколько дней.

   — Но…

   — Экхар останется с ней.

   — Почему он? — вскричала принцесса, осознала, что выражать эмоции среди всей этой толпы глупо и неуместно, и продолжила уже более тихо, почти шепотом: — Если это очередная игра Инара…

   — Это не игра, — устало покачал головой Эвен. — Для нас эта история также неожиданна, как для тебя. И для него предпочтительнее было бы, чтобы вы обе пока побыли в Арвитане.

   — Ты опасаешься чего-то? — догадалась Тея. — Это касается заговорщиков, да?

   — Я не знаю.

   — Тогда тем более я не могу уехать. Мы с Клем должны быть вместе. Разве ты не видишь, что нас разделяют? Это опасно.

   — Ни с ней, ни с тобой ничего не случится. Тем более что ты увидишь, если что-то будет не так.

   Тея вздрогнула, поняв, что Эвен намекал на ее, так некстати и неожиданно, возникший дар видящей. И меньше всего она хотела бы увидеть смерть Клем посредством этого страшного дара. Ей с лихвой хватило прошлого раза, когда она вынуждена была беспомощно наблюдать, как страшный монстр богус выпивает душу ее любимой подруги. Счастье, что это видение не сбылось, и им удалось в который раз предотвратить непоправимое. Но хватит ли им везения сделать это снова?

   — Отправляйся в Арвитан. Обещаю, что мы позаботимся о Клем. Ты не успеешь даже соскучиться, как она уже будет с тобой, и вы снова с упоением будете играть на наших нервах.

      Тея не поддалась на игривый тон друга и еще больше нахмурилась.

   — Когда ты так говоришь со мной, как с маленькой, я понимаю, что пора паниковать.

   — Детка, остынь, обещаю, с головы нашей златовласки не упадет ни один волос. Ты бы о себе лучше побеспокоилась, не на курорт едешь.

   Она хотела возразить и может даже попытать счастье с нытьем, но тут двери в малый зал распахнулись, и внутрь стремительно вошел Инар — холодный, закрытый, без единой эмоции во взгляде. Клем умела, а Тея, увы, так и не научилась видеть скрытое в нем, а точнее, никогда не пыталась учиться, но сегодня заметила неестественную бледность, едва заметную синеву под глазами и ледяные руки, которыми он обнял ее, прощаясь, посмотрел пытливо, сурово, как прежде и спросил:

       — Ты готова?

   — Да, — кивнула она, с сожалением заметив, что его глаза остались прежними — равнодушными и черными как самая глубокая бездна.

   — Эвен передал тебе письмо для дяди Лазариэля?

   — Передал, а я почти умоляла его отложить поездку.

   — И как успехи? — улыбнулся Инар, и суровое лицо его немного смягчилось.

   — Скала и та отзывчивей, — с сожалением вздохнула Тея и обрадовалась, увидев в глазах брата едва заметные огненные огоньки.

   — Время, эрисы. Вас уже встречают на той стороне. Постарайтесь оправдать возложенные на вас ожидания. Принц, благодарю вас за все. Надеюсь, вы позаботитесь о моей сестре.

   — Не сомневайтесь, — кивнул арвитанский наследник, а Тей заметила еще одну странность — осуждение и ледяную изморозь, промелькнувшую во взгляде принца.

   Какая кошка между ними пробежала? Ведь еще утром эти двое вели себя едва ли не как лучшие друзья. И вдруг такая перемена. Откуда?

   — Между вами что-то случилось?

   — Тот же вопрос я хотел задать тебе, — посуровел Инар. — Мне казалось, что принц нравится тебе.

   «Не просто нравится», — вынуждена была признать принцесса хотя бы самой себе, но ее заставляло сдерживаться весьма серьезное препятствие — последнее видение, от которого все в душе переворачивалось от отвращения. В ее видении принц Дэйтон был не таким идеальным, как она себе вообразила, совсем не таким.

   — Я не настаиваю, но если ты захочешь… Я приму любой твой выбор.

      Тей удивилась, услышав эти слова из уст своего вечно требующего подчинения брата.

   — Любой? — с сомнением решила уточнить она.

   — Теперь да, — странно и таинственно ответил он.

   — С чего такая перемена?

   — Зачем ты спрашиваешь, если знаешь ответ? — мягко улыбнулся он.

   — Убедиться хочется.

   — Что я не такой уж бессердечный тиран?

   — Я никогда так о тебе не думала, и я рада, что ты…

      Она не договорила, но продолжения фразы ему и не требовалось.

   — Ты сердишься на нее? Из-за контракта?

   — Не думаю, что сейчас время и место это обсуждать, но если ты хочешь знать — на нее сложно сердиться. И нет, я не сержусь.

   — Но почему же тогда…? Ты ведь не собираешься отступать?

   — А ты? — ответил вопросом на вопрос повелитель. — Иди, портал вот-вот откроют.

   Она кивнула, но уходить не спешила. Впервые за долгое время, может даже за годы, они с братом так откровенно говорили, и ей не хотелось снова терять это чувство взаимопонимания. Будет больно, если оно вдруг исчезнет, и они снова станут чужими.

   — Ты выросла, Тея. Я это вижу.

   — Мы оба стали чуточку другими. Может потому, что просто начали друг на друга смотреть?

   — Может быть, — с усмешкой согласился он. — Береги себя и помни — Огненный Дом презрит две вещи: страх и слабость. Не позволяй им собой управлять.

   — А ты? Позволяешь?

   — О, боюсь, что я в этой битве давно проиграл, — снова усмехнулся повелитель, а Тей не поняла, шутил он или говорил всерьез.

      Он обнял ее и отошел, чтобы попрощаться с Солнечным принцем и мастером Креймом. А его место занял Эвен, уже успевший дать свои наставления жениха Эве, которая грустно вздыхала, глядя на него, явно не желала расставаться. Впрочем, судя по появившемуся зеленому блеску в глазах, предвкушение чего-то нового и необыкновенного уже начало захватывать ее сознание, особенно когда они все увидели, как маги начали активировать портал. Непередаваемое зрелище.

   Да, в Илларии есть порталы и главным — тем, что на главной площади, ведущим во многие уголки страны, она пользовалась множество раз, но этот портал был совсем другим — более впечатляющим, огромным, прожигающим пространство из одной страны в другую, сквозь купол защиты, сквозь расстояние в тысячи лиг. Он сиял в несколько раз ярче столичного портала и немного пугал своими огромными размерами.

   — Куда он ведет? — спросила Тея, с опаской поглядывая на набирающую силу и цвет полупрозрачную арку.

   — Сразу в столицу Арвитана. Маги с той и этой стороны несколько месяцев строили его. Правда, энергии хватит только на один раз.

   — А как же Клем тогда доберется? — обернувшись у самого перехода, спросила она. — Ты чего-то мне не договариваешь?

   — Не беспокойся об этом. Она не позволит ей остаться.

   — Кто она? — удивилась принцесса, но ответа уже не услышала. Воронка магического перехода утянула ее в свой безумный круговорот, а через секунду она уже стояла во дворе огромного то ли дворца, то ли замка — знаменитой арвитанской Школы магии.

   Дождавшись, пока последний делегат скроется в портале, повелитель кивком головы разрешил магам перекрыть поток энергии, а после того, как те покинули малый зал, повернулся к Эвену.

   — Рассказывай!

   — Странная история, — все еще гипнотизируя взглядом, уже пустую, немагическую арку, задумчиво проговорил Эвен. — Как не вовремя почил этот дядюшка. Да еще столь странным способом. Если это убийство, конечно.

   — Для самоубийства способ еще более странный.

   — Агеэра докопается до правды, ты же знаешь.

   — Знаю, но лишние глаза и уши нам там не помешают.

   — Согласен, уже исполняю. А что ты с Солнечным королем будешь делать? Когда он не увидит среди делегатов самой важной персоны, неприятного разговора избежать не удастся. Видел, как отреагировал принц? С королем будет еще хуже.

   — Переживет.

   — И затаит обиду, — предостерег Эвен. — Едва ли тебе стоит ссориться с будущим родственником.

   — Думаешь, я не догадываюсь, о его планах на Клем? — жестко ответил Инар.

   — Он их изменит, должен будет изменить.

   — Сомневаюсь. Солнечный король слишком давно играет с судьбой, чтобы так просто сдаться.

   — Думаешь, даже зная все, он попытается…

   — Я бы попытался, — почти равнодушно признался Инар, но в этом «почти» крылось столько… — Если бы я был на его месте, то сделал бы все, чтобы не отдать свою единственную дочь «илларскому демону».

   — Это глупо. Все давно решено без него.

   — Да, но это не значит, что он с этим смирится.

   — И проиграет.

   — И проиграет, — с сожалением согласился он.

   Повелитель не мог понять чувства короля — чувства отца, потерявшего так много лет назад свое дитя, как и король не мог понять связи истинных, уничтожившую всякую возможность на какой-то компромисс. Он не отдаст Клем Арвитану, а король попытается сделать все, чтобы не отдать ее ему. Вопрос — насколько далеко тот готов зайти, чтобы этого не допустить, и удастся ли ему просчитать следующий ход Солнечного короля? Ведь ставки в этой игре очень высокие — Клем, и их совместное счастье.

   * * *

   Поместье дяди Карла находится на юге в Пурпурной долине, которая славится самыми крупными залежами горного аганита.

   Семья Агеэра их добычей и разработкой не занималась, передав это право трем илларским торгово-ремесленным компаниям. Дед предоставлял доступ к залежам и получал свои сорок процентов прибыли, а ремесленные компании занимались добычей, обработкой, продажей и организацией всего процесса. Для деда это было выгодное предприятие, но не для остальной семейки Агеэра, потому что доходы целиком и полностью оседали в его кармане, и родственникам не перепадало даже крох. Конечно, такое положение дел не устраивало наших многочисленных тетушек и дядюшек, но слово стержня — закон, который никто не осмеливался нарушать.

   Меня же удивляло другое — дядя Карл занимался счетами добычи, но тоже ничего не имел. Дед платил ему, на мой взгляд, весьма скромную зарплату, как обычному служащему и позволял жить в главном особняке. Но вот именно, что только позволял, на самом деле дядя Карл был совсем не богат.

   Кстати, все по тому же пресловутому брачному договору, эти земли, как и прибыль с добычи уже записаны на меня, мне же и отойдут, когда мы с Экхаром расторгнем брак. Правда, я надеюсь, что он и вовсе не состоится, но факт есть факт — это все мое. Странно как-то, если вспомнить слова Элмира, что я не Агеэра. Зачем дед так поступил? Загадка, над которой мне еще предстояло поломать голову.

   В Пурпурной долине я бывала редко, на пальцах одной руки можно посчитать сколько раз, но что меня всегда поражало, когда я оказывалась здесь — это убийственное величие горного леса и поразительная тишина. В столице всегда шумно, время не течет — оно летит, а в этом месте тянется медленно, как сахарная патока. Хорошее место, чтобы подумать о жизни, но не самое подходящее для молодой, полной энергии женщины вроде моей тети Изабеллы.

   Она часто жаловалась, что чувствует себя здесь, словно погребенной заживо, но в столицу ее не отпускал дядя Карл, нет, не так, он ненавидел столичную жизнь, предпочитая жить в долине, а Иза не желала уезжать куда-либо без него. Она очень его любила, да, они были абсолютно разными и внешне, и по складу характера: в ней кипела жизнь, а он предпочитал любому обществу компанию книги, но ни у кого не возникало ни капли сомнения, что эти двое нежно любили друг друга. Возможно, не так, как должны любить супруги, возможно дядя Карл любил сильнее, но привязанность Изы заставляла ее всегда возвращаться.

   Я слышала, как наши престарелые тетушки однажды называли Изу распутницей, и допускаю, что святой она не была. Знал ли об этом дядя Карл? Думаю, доброхоты находились и просвещали его относительно поведения супруги в столице. Задевало ли его это? Может быть, но дядя Карл никогда ничего этого не показывал и тем более не жаловался. Иногда мне даже казалось, что он живет в каком-то своем, особенном мире, среди книг, удивительных историй и воображения. Именно там его и настигла смерть — в любимом кабинете, окруженного множеством стеллажей с редкими фолиантами, в старом кресле, с книгой в руках.

   Тела уже не было, его унесли готовить к отправке в столицу, но на светлой обивке кресла осталось отвратительно яркое бурое пятно крови. На ковре за креслом было точно такое же пятно, оставленное телом Луиса — Тени дяди Карла.

   Я плохо его знала, почти так же плохо, как дядю, но помню, что он всегда был очень сдержан, наверное, из-за того, что был значительно старше своего господина. Кажется, лет на десять или даже больше. А служил он дяде лет двадцать или около того.

   Иза рассказывала когда-то, что если бы не было мамы и Саргона Агеэра, силу Дома должен был наследовать дядя Карл. Это никого не устраивало: ни деда, ни другую родню, ни даже самого Карла. Однако, побег мамы, лишение дедом ее наследства и имени Агеэра, предательство Саргона Агеэра и его участие в заговоре против повелителя, сделали дядю первым претендентом на роль наследника, и другой подходящей кандидатуры в обозримом будущем не наблюдалось.

   Да, были и другие — дальней родни у нас хватало всегда. Но дед считал всех наших многочисленных родственников бесполезными, жадными до удовольствий пустышками, предпочитающими праздную жизнь лентяев тяжелой работе на благо семьи. Дядю он тоже считал тюфяком, слабым и помешанным на книгах, но, как я уже говорила, никого другого, более подходящего у деда не было. И поэтому он решил обезопасить нового наследника ритуалом слияния Тени. На эту роль и был выбран преданный Дому, прослуживший много лет в министерстве у деда, полукровка Луис.

   Потом появилась я, и дед почему-то решил сделать своим наследником моего будущего мужа. Необходимость в дяде Карле отпала, как и в слиянии Тени, но в нашем мире такую связь редко разрывают, слишком срастаются двое вместе, как два дерева с одним корнем. Тень и его господин всегда больше друзья, почти братья, связанные одной судьбой, как дракон и его проводник.

   — Клементина, — дед отвлек меня от размышлений, заставив вернуться в суровую реальность: в кабинет, пропахший запахом крови, к этим заставляющим содрогаться бурым пятнам на кресле и ковре, к хранителю, следящему за каждым моим движением и к деду, взгляд которого при опросе каждого из слуг становился все холоднее и холоднее. И вроде бы ни о чем таком, вызывающем подозрения они не говорили, но ему явно что-то не нравилось.

   — Что ты обо все этом думаешь?

   — Я? — удивлению моему не было предела. Дед спрашивал мое мнение? Серьезно?

      Видимо что-то такое было в моем взгляде обескураженное и недоверчивое, что заставило его отвлечься от рассматривания содержимого стола, выпрямиться и сказать:

   — Ты хотела помочь, разве нет? Так что ты думаешь?

      Что я думаю? Что дяде Карлу в жизни очень не везло. Он был слаб, не только эмоционально, но и физически. Когда-то, очень давно его не выбрал дракон. Такое случается, сейчас намного чаще, чем раньше, и в нашем жестоком обществе подобное сродни проклятию. С этим трудно смириться, еще труднее пережить, остаться сильным. Полукровкам не понять боли дэйва, которому отказали в праве летать за шаг до мечты. Наверное, это страшно. И для нас — выпускников-полукровок посвящение на Драконьем утесе всего лишь минутный позор, а для них — дэйвов, которых не выбрали, позором становится вся жизнь. И скорее всего именно поэтому дед так пренебрежительно относился к дяде, который предпочел спрятать свою боль в мире книг и воображения.

      Ярким пятном в жизни дяди была Иза, но… я уже размышляла о том, каково ему было жить рядом со столь красивой и полной неуемной энергии женой?

      Почему я об этом думаю? Потому что некоторые могут предположить, что дядя Карл покончил с собой, воспользовавшись помощью своей Тени. Да, это кажется безумием, но дело в том, что подобные прецеденты уже были.

      Дэйв связан со своей Тенью жизнью. Все знают, что если дэйва убить, то смерть заберет не его, а Тень. И если дэйв хочет умереть, то вариантов у него два: освободить Тень и сделать это самому или заставить Тень убить хозяина. Но здесь возникает проблема — нужно быть очень сильным физически и эмоционально, чтобы разорвать связь. Инар сможет, дед, если бы у него была Тень, тоже смог бы, а дядя Карл — сомневаюсь. Поэтому многие могут подумать, что это самоубийство, многие, но не я, потому что как бы плохо я не знала дядю, все же я абсолютно уверена, что он никогда бы не обрек другого, а тем более близкого друга на такую участь.

   Вся его жизнь говорила о том, как не хотел дядя Карл кому-то мешать, и все же кому-то помешал. Но кому? Своей Тени? Бред. Луис не был дураком и прекрасно понимал, что смерть хозяина убьет его. Но почему же он решился на подобное? Самоубийство отпадает. В отличие от дяди, он распрекрасно мог себя заколоть, застрелиться или выпить яда без всякого вреда для своего хозяина. Но нет, он пошел на убийство. Почему? Что за страшная причина заставила его так поступить? Ведь все слуги наперебой утверждали, что преданней и исполнительней Луиса никого на свете не было. И сразу несколько из них припомнили недавний случай, когда Луис тайно отправился в столицу по зимней слякоти и грязи за подарком по случаю именин первой леди Агеэра. Меня это тогда почти не тронуло, подумаешь, отправился за подарком, эка невидаль, а сейчас вдруг вспомнилось. Интересно, зачем же дядя послал его в столицу вместо того, чтобы дождаться, когда посылку доставят драконьей почтой?

      Последнюю мысль я и озвучила, заставив деда ненадолго задуматься.

   — А когда это было?

   — Кажется, дней пять назад. Так вроде сказал управляющий.

   — Странно, — ответил дед и продолжил просматривать бумаги из ящиков. Мне хотелось спросить, что он хотел там найти, но вряд ли бы дождалась ответа. Скорее уж меня бы облили недоверием и пожалели, что вообще взяли с собой. Вместо этого я задала другой вопрос:

   — Почему странно?

      Дед отвечать не спешил и обратился к притихшему у двери управляющему-полукровке из той старой породы, что считали за счастье служение дэйвам:

   — Милейший, скажите, а что именно хозяин собирался подарить госпоже?

   — Прекраснейший изумрудный гарнитур, — с готовностью ответил тот.

   — А заказал он его в ювелирном доме Оукли?

   — Да, господин. Леди утверждала, что искуснее мастеров во всей Илларии не сыскать, но как по мне, так цены там заоблачные. Красивые вещицы, ничего не скажу, но наши мастера не хуже умеют делать и дешевле раз в пять.

   — Изабелла не транжира, — обиженно заступилась я за тетю, когда управляющий ушел.

   — Никто этого и не говорил.

   — Зачем тогда было спрашивать?

   — А затем, что Оукли всегда сами доставляют свои товары. Это их принципиальная политика и своеобразная визитная карточка. Даже если клиент сам явится за заказом, они рассыплются в извинениях и отправят товар курьером.

   — Почему? — удивилась я столь странной политике ювелиров.

   — Это из-за дела Дрейков, — неожиданно ответил за деда мой немногословный хранитель.

   — Слышали об этом? — понимающе спросил дед.

   — Слишком большой был резонанс.

   — А меня просветить не хотите? — сгорая от любопытства, потребовала я, и мою просьбу милостиво удовлетворил кайр.

ГЛАВА 6 Несостоявшаяся свадьба, похищенные свадебные комплекты и лицедейство

   Тореку не нравился заказ, и заказчик тоже не нравился. Мутное это дело, и если бы не большое вознаграждение, никогда бы он за него не взялся. Торек был наемником уже давно, с тех пор как война в Тарнасе началась, и он, поддавшись романтике военной жизни, отправился безусым юнцом на поле боя.

   Многое повидать успел: реки крови, убитых товарищей, грязь и смрад войны. Это в рассказах она красивая, а на деле — грязная, безжалостная и меняющая. Кого к худшему, да так, что вся мерзость гнилой душонки наружу вылезает, кого к лучшему, когда рискуешь жизнью, чтобы спасти друга, несешь его по полю гниющих тел и молишься только о том, чтобы выжить, не тебе одному, обоим. Страшное место — война, особенно когда она в твой дом приходит и там на долгие-долгие годы остается.

      Мир наступил, когда Тарнасский волк Адамир Хадд залитые кровью провинции объединил, прогнал всех баронов и графьев, которые эту войну лишь подпитывали, разодрав страну на клочки, когда очистилась от смрада и пепла тарнасская земля, тогда-то и остался Торек не у дел.

   Он ведь привык воевать, ничего больше и не умел толком, да и разучился мирно жить. Вот и подался в наемники. Только так он мог погасить огонь войны, все еще бегущий раскаленной лавой по венам. И брался все чаще за дела опасные и безнадежные: караван купцов через весь Тарнас провести или группу незадачливых путешественников из западни Скалистых гор вызволить, а то и убить кого-то особо тщательно охраняемого. И всегда, когда убивать приходилось, выбирал мужчин, с заказами на женщин и детей не связывался. Принцип у него такой был, еще с войны остался.

      Он бы и сейчас своим принципам не изменил, если бы в деревню свою родную не решил наведаться. Не было там уже ничего, война все пожрала: родителей и дом, одно пепелище осталось. А тут вдруг потянуло что-то.

      Думал — посмотрит, о прошлом погорюет и уедет, но на счастье или на беду, на простой, припорошенной снегом дороге встретилась ему девица. Ладненькая, красивая, глаза большущие, а уж бойкая какая. Он как увидал ее, так глаз оторвать уже не смог. Акулина — старосты местного дочка.

      Торек разговаривать долго с девицей не стал, сразу к ее отцу отправился. А тот и заявил, что пока выкуп за дочку не получит, а Торек дом справный не построит, не отдаст дочь за человека без кола и двора.

      Жизнь наемника сбережения хранить не учит. Мало ли когда смерть настигнуть может, вот и Торек никогда ничего не копил. Спускал гонорары с приятелями в тавернах, на продажных женщин и оружие. Так и получилось, что когда остепениться захотел, да жениться на дочке старосты, предложить ее отцу было нечего.

      Пришлось Тореку в гильдию ехать, пообещал ведь Акулине, да отцу ее, что богатым вернется и наказал, чтобы ждала его, коли люб. Вот так и случилось, что ради своей мечты принципами пришлось поступиться. Может, и сожалел Торек о согласии своем, да только не поправить ничего. Задаток получен и уже отправлен старосте, как выкуп, а на оставшуюся сумму гонорара он дом построит, большой и непременно из дерева, как у родителей был.

      Одно примиряло Торека с совестью — девчонка умрет быстро и безболезненно. Есть в гильдии наемники, которые с жертвами своими забавляться любят, да истязать подолгу. А он сделает все быстро, девочка как бы уснет. Ведь было бы хуже, если бы другой кто взялся. Главное, чтобы заказчик не подвел и с информацией не обманул, а то он уже несколько часов ждет, наблюдает за внутренним двором школы их магической, а ничего не происходит. Только маги ходят все по двору, ворота какие-то устанавливают. Но Торек подождет, он умеет ждать, терпение — это первое, чему война учит. Без терпения ведь на войне никак. Чуть поспешишь, и смерть, за спиной ходящая, настигнет. Вот и он спешить не будет.

      Заказчик не обманул, прибыли делегаты, много, он издалека с крыши ближайшего к школьному двору здания наблюдал, ведь внутрь Школы так просто не попадешь, для этого магией обладать надо и разрешение специальное иметь, а у Торека ни того, ни другого. Только карта с маршрутом, по которому нужная полукровка во дворец поедет. В карете поедет, с сопровождением.

   Приблизиться к объекту здесь — смерти подобно, а вот на городских улицах всякое может случиться: лошади понести, колесо отвалиться, или народ загулявший путь перегородить. Торек на случай не рассчитывал, у него свой план был, поистратиться немного пришлось, но заказчик щедрый попался, обещал все расходы возместить. Ведь обещания выполнять надо, а то, кто знает, вдруг исполнитель обидится и уже не за юной полукровкой придет, а за самим заказчиком.

   Солнечный луч привлек внимание Торека. У принца этого уж больно цепь длинная, да бляха на ней блестючая на шее висела. Ушел, нос задрал, на девчонку и не взглянул даже, та ему вслед посмотрела, а у самой слезы в глазах стоят. Обиделась. Видать люб ей этот принц. Тьфу, дура, девка! Нет бы, глянула на паренька с красными паклями, вон как на нее глядит, все зенки высмотрел, а она на спину принца ихнего никак не наглядится.

      Долго она во дворе не стояла, дэйв к ней вышел, длинный, как каланча, сияющий весь, подхватил девчонку, закружил, затискал всю, словно дочь его родная. Да так закружил, что шапка, лицо и волосы девичьи скрывающая, чуть с нее не упала. Удержала, рассмеялась, дэйва этого в щеку поцеловала. Так они и ушли вглубь здания в обнимку. Вернулись не скоро. Торек даже подустал немного, видать, стареть начал. А уж когда вернулась полукровка, он каждую мелочь подметил, что переодеться успела не в костюм, а в платье, шапку свою сняла, да почему-то на другую полукровку надела. Две их теперь было, только он знал, что ему блондинка нужна, та, у которой волосы колечками завиваются, а у другой медовые, прямо как у Акулины. Красивые, глаз не отвести.

      Он проследил, как девицы в карету сели, а с ними дэйв, большой, грозный, морда опасная, все по сторонам озирался, уж не его ли высматривая? В другую четыре дэйвы забрались — одна постарше, строгая такая, суровая, а три другие молоденькие совсем, красивые, на тонкие рябинки похожие. Их полукровка сопровождал, постарше да поопытней, и принц. Но этот в карету не полез, на лошадь взобрался и рядом поехал.

   Торек медлить не стал, поднялся, перебрался с одной крыши на другую и побежал. Времени у него было в обрез, а успеть надо было многое. Вот он и торопился, перепрыгивая с крыши на крышу. Благо, дома в центре, как грибы, рядышком строились, а вот ближе к дворцу расстояния все увеличивались.    Торек спустился, дворами побежал и вышел, аккурат, к тому самому месту, где все случиться должно.

      Осмотрелся, увидел процессию нужную впереди, пропустил, скрывшись в полутьме переулка, а когда кареты достигли перекрестка, наперерез им выехали два старых экипажа и столкнулись прямо перед процессией. Народ, по главной улице гуляющий, в сторону шарахнулся, шум поднялся, гвалт, суета, колонна остановилась, охрана бросилась на помощь, и принц проскакал вперед, чтобы выяснить причину остановки, даже охранник этот, большой да суровый из кареты полукровок наружу вылез. А Тореку только этого и надо было. Не зря он поистратился на двух пьянчуг-кучеров со старыми экипажами. Как надо сработали, внимание отвлекли, а ему всего то и осталось — подобраться поближе, выманить ту, беленькую полукровку наружу, а там его ножичек сработает без шума и безболезненно, через спину, прямо в сердце.

   А вот и еще одно нанятое лицо появилось — девчушка мелкая к карете бросилась, упала у самых колес, полукровки и не усидели, темненькая вышла, за ней беленькая, попытались поднять девчушку в испачканном в грязи белом пальтишке. Зима в Эссире нынче слякотная. Тут-то Торек и решился. Считанные секунды всего у него и были, зажать в руке клинок, подобраться поближе, сделать вид, что тоже хочет помочь и…

   Не успел Торек. Ничего не успел, даже шага сделать. Наемников учили наблюдать, всегда быть начеку, видеть опасность и чуять ее издалека, но бывает так, что, сосредоточившись на деле, перестаешь замечать зуд под лопатками, когда кажется, что кто-то за тобой наблюдает, когда чувствуешь кожей опасность. Слишком хотел он, чтобы прошло все гладко, мечта манила, застила глаза, а вот шип, входящий в спину Торек почувствовал, но не успел даже вскрикнуть раненой птицей, его утянуло назад, в полумрак переулка, куда даже солнце редко заглядывало. Обернулся наемник, посмотрел в глаза своего убийцы, и на его лице навсегда застыло удивленное выражение. С этим выражением он и осел на землю.

   Убийца Торека дождался, когда разбитые экипажи растащат, а процессия продолжит путь, и отправился в противоположную от главной улицы сторону. Сегодня уже попыток не будет. Тем более, что не ту глупый наемник убить пытался. Та в Илларии осталась, а значит, есть еще время подготовиться, легенду придумать, осесть в Эссире и затаиться, пока не настанет время начать новую охоту. Давненько он так не веселился, чтобы на грани танцевать, на острие ножа, когда огонь в крови и сам не знаешь, успеешь ли в следующий раз? Остановить за минуты, секунды от удара, и эти глаза убийцы, ставшего жертвой, полные удивления и предсмертной агонии. Ничто с этим не сравнится, ничто. Разве что хороший противник. Но таких в Эссире пока не наблюдалось.

   * * *

   Эта история произошла, когда ни меня, ни мамы моей даже в проекте не было. Лет пятьдесят или шестьдесят назад. Оукли только-только тогда вышли на рынок ювелирного искусства и очень дорожили своей репутацией. Они и сейчас дорожат, но тогда репутация была для них всем: важнее денег и дела. Как там говорят: «имя зарабатывают годами, а теряют в один миг». Вот это-то им тогда и грозило.

   А началось все с того, что одна высокородная дэйва поссорилась со своим женихом. И так на него осерчала, что в сердцах пообещала выйти замуж за первого, кто войдет в дверь ресторации, в которой они в тот момент ужинали.

   Жених на заявление лишь ухмыльнулся: дело было за полночь, основная масса посетителей уже отужинала и разошлась по домам, угроза девушки могла так и остаться лишь угрозой, если бы одна из уходящих посетительниц не забыла на столе свою сумочку. На беду, в тот момент мимо столика с забытой вещью проходил подавальщик, который бросился догонять гостью, чтобы вернуть ей потерянный предмет. А возвратиться в зал он решил аккурат через главные двери ресторации.

      Невеста от такой подножки судьбы чуть в обморок не свалилась, жених побледнел, но был слишком зол и обижен на любимую, чтобы свести ссору к шутке, вот и сказал:

   — Ну что, родная, прошу, он весь твой.

   Девушка тоже оказалась той еще гордячкой, топнула ногой, пронзила бывшего жениха испепеляющим взглядом и отправилась знакомиться с новым женихом.

   — Хочешь на мне жениться? – нагло заявила она, впившись взглядом черных очей с синими грозовыми всполохами в парня.

      Тот опешил, решил, что над ним смеются, и послал наглую барышню обратно за столик. Но дэйва настаивала, глазами решительно сверкала, подавальщика за руки хватала, тот и сказал, что подумает, если дэйва завтра придет и еще раз свое намерение озвучит. Сказал, чтобы отвязаться, да тут же обо всем забыл. Управляющий строгий к нему присматриваться уже начал, а парню ох как не хотелось хорошее место из-за дурости чужой терять.

      Каково же было его удивление, когда рано утром у ресторации его ждала давешняя настойчивая дэйва. Пришла, да все перспективы и выгоды брака подавальщику обрисовала. Паренек подумал, макушку почесал и согласился. Уж больно дэйва хорошенькая была, понравилась ему, и перспективы будущего впечатляли. Дэйва ведь из старшей ветви оказалась, а он из младшей, не наследник и даже не кандидат, так, третий сын третьего сына.

   Собственно, это была предыстория, завязка, так сказать, а основное действо началось, когда ушлый подавальщик смекнул, что строптивая дэйва сорвется с крючка, если не захомутать ее по-быстрому. Пошел к отцу, рассказал о перспективах выгодной женитьбы на высокородной дэйве и попросил денег.

   Родитель долго не думал. Породниться с высокородным семейством, да еще с самим Домом Дрейк — это все равно, что получить неожиданное наследство. Такая удача выпадает раз в жизни. Вот он и расщедрился, выдал кругленькую сумму и отправил везучее чадо в тогда еще не лучший, но перспективный ювелирный дом Оукли заказывать полный свадебный комплект.

   — Постойте, Дрейки, знакомое что-то. Где я слышала эту фамилию?

      Нет, ну правда слышала. Вот только где? Хоть убейте, не вспомню. Ни дед, ни кайр меня просвещать не спешили, только очень уж загадочно переглянулись, и хранитель продолжил повествование. А я задумалась о том, насколько же пронырливым и дальновидным оказался этот паренек-подавальщик. Бывают же такие? Чтобы так тонко все просчитать — недюжинный ум и талант нужен, и видимо, у парня и того, и другого хватало. Другой бы на его месте даже не подумал, что отсутствие этого самого свадебного комплекта может быть нехилым таким поводом отменить свадьбу, особенно, если невеста замуж не очень-то рвется и давно уже сожалеет о своей глупой выходке.

      А проблема-то серьезная. В Илларии без традиций никуда, особенно в старших ветвях. Вот и со свадебными ритуалами они так намудрили, что даже я, когда об этих традициях прочитала, очень засомневалась, хочу ли замуж когда-нибудь выходить. Правда, это было давно, еще до того, как я влюбилась и узнала о чувствах своего Огненного повелителя. Сейчас меня подобные препятствия вряд ли остановят, даже если у правящих свадебный обряд похож на бой с сотней кагуаров. А вот младшие Дома подобными заморочками вообще не страдают, предпочитая современный вариант свадебного обряда, зато старые и древние от традиций отступают неохотно и со скрипом, что тогда, что сейчас.

   В общем, без нужных предметов эта свадьба, если бы она состоялась, могла считаться незаконной. Подавальщик об этом знал и меры необходимые заранее принял.

   Как вы уже, наверное, поняли, свадебный комплект — это драгоценности, семейные побрякушки, состоящие из двух гарнитуров: мужского и женского. К мужскому относятся: браслет, медальон, запонки для камзола, чаша и ритуальный нож. К женскому — браслет, медальон, серьги, диадема, чаще заколка, и чаша. Чем дороже металл, из которого сделаны предметы и чем больше в них драгоценных камней, тем древней и уважаемей род. Кольца для помолвки и обручения молодые покупают сами, или же их дарят старшие родственники. Все остальное хранится в семье как атрибуты древнейшего свадебного ритуала.

   У родовитых семей такие комплекты обладают мощнейшей магической силой и используются еще и для зачатия. И берегутся как семейные реликвии иногда так же бережно, как светоч Дома. Выдаются только на свадьбу детей, а затем снова забираются. Если что-то в комплекте утеряно, то эта вещь заменяется, но подобное предпочитают не афишировать. Считается, что семья, не способная сохранить семейные реликвии, не способна носить звание старшей ветви.

   Как я уже упоминала, младшие Дома так ревностно традиции не соблюдают и, соответственно, подобных вещей в семье не хранят. Поэтому юноша и направился в ювелирный дом Оукли заказывать полный комплект.

   Оукли обрадовались такому крупному, первому в их практике заказу, расстарались на славу, не только труд, но и душу в дело вложили. Заказчик явился в назначенный срок, оплатил щедро, результатом остался доволен и даже приплатил за оперативность. На том бы дело и закончилось, если бы еще через час заказчик снова на пороге не объявился, и не заявил опешившим ювелирам, что он за заказом своим пришел. А как услышал, что заказ уже забрали и оплатили, да не кто-нибудь, а он сам, начался скандал.

   — Постойте, это что же получается — кто-то под личиной нашего подавальщика забрал заказ? — удивленно воскликнула я.

   — Именно так, — подтвердил кайр, — а свадьба на следующий день была назначена.

   Скандал вышел знатный. Оукли оказались в затруднительном положении. Подавальщик, потерявший свой шанс перепрыгнуть по ветвям власти с самого низа аж до верхушки, дело миром решать отказался. Растрезвонил на всю округу, в Тайную Канцелярию жалобу накатал, потребовал моральной компенсации за потерянный задаток и расстроенную свадьбу. Репутация Дома Оукли пострадала, другие клиенты начали отказываться от заказов, и тогда…

   — Что тогда? — заинтригованно спросила я.

   — Вмешался Особый отдел. Слишком уж дело интересным было. Фальшивый заказчик, несостоявшаяся свадьба, украденный свадебный комплект. Кому это было выгодно?

   — Невесте, — не задумываясь, выпалила я.

   — Да, девушка сама же в свою ловушку и угодила.

   «Ага, прямо, как я с этим контрактом дурацким» — некстати подумалось мне.

   Сотни раз за это время бедная невеста свою запальчивость прокляла, родителей под удар подвела, любимого потеряла. Да, она могла бы на попятный пойти, но слишком гордой и упертой была. К тому же бывший возлюбленный дровишек в ее костерок гордости не уставал подбрасывать. Нет бы прийти, поговорить, извиниться друг перед другом, так нет — оба надулись, гордость показывали, а он еще и смеялся над ней: мол, не сможет до конца пройти, запала не хватит. Досмеялся.

   Нет, гордость гордостью, но невеста не идиотка (хотя некоторые, вроде моего деда, с этим бы поспорили) замуж за нелюбимого, да еще ниже себя по происхождению выходить очень не хотела, и никакое слово бы ее не удержало.

   И, как и предположил заранее ушлый женишок, собиралась отказ мотивировать как раз отсутствием свадебных реликвий. Не знала девушка, что женишок их у Оукли заказал.

   — Поэтому сразу стало ясно, что она невиновна.

   — Тогда остается жених, ну тот, несостоявшийся. Только непонятно, как он это дело провернуть сумел? Оукли ведь тоже маги, они бы иллюзию на раз-два раскрыли.

   — Правильно мыслишь, Клементина, — одобрительно кивнул дед, — только это же жениха и оправдало. Дэйвы могут личины накладывать, но некачественные и ненадолго.

      Да, это был не жених, но и он сложа руки не сидел, тоже свой собственный план разрабатывал похищения непокорной невесты и заточения ее в родовом замке его семьи до укрощения строптивости и слишком раздутой гордости.

   — Тогда кто? — теряясь в догадках, нахмурилась я. — Родители невесты? Они наняли кого-то?

   — Не гадай, все равно не догадаешься, — махнул рукой дед, а когда я услышала окончание истории, поняла, что и правда никогда бы не догадалась. Ведь вором, сумевшим почти обвести вокруг пальца ювелирный дом Оукли и спецов из Тайной Канцелярии оказался не кто иной, как сам заказчик. Да-да, в первый раз за свадебным комплектом именно он приходил. А потом вернулся во второй раз и разыграл настоящий спектакль, которому все почему-то поверили.

   Парень и не догадывался до встречи с настойчивой дэйвой, что обладает талантом к лицедейству, а вот жадность и отчаянное желание быстро и не напрягаясь разбогатеть, зрели в нем уже давно. Он только не знал, как этой цели добиться, а юная дэйва предоставила столь необходимую возможность.

   Ближе к свадьбе парень осознал, что вряд ли удастся жениться на девчонке, а вот провернуть выгодное дело с домом Оукли — вполне. Тогда-то и проснулись его актерские таланты, а виртуозной лжи он научился уже по ходу дела.

   — Но как же узнали, что это он? — продолжили терзать меня вопросы.

   — В любом преступлении есть свой мотив, — наставительно проговорил дед. — Чаще всего это любовь, деньги и власть. Любовь после допроса основных действующих лиц отпала сама собой, власти можно было бы добиться, только женившись, чего не случилось, остались деньги. А кто больше всего выиграл от этого дела? Правильно — мальчишка-подавальщик. Оукли уже на все были готовы, чтобы очистить репутацию Дома, отдать любые средства, часть доходов, даже долю в деле, если бы пришлось.

   А если не вдаваться в философские размышления деда, то спецы просто поинтересовались, куда подевались оставшиеся деньги, которые собрал парень на оплату свадебного комплекта. Средства там были замешаны не маленькие: особняк в столице не купить, а вот домик приличный очень даже.

   И выяснили, что денег у парня больше нет — поистратился. А хозяйка квартирки, которую снимал, аренды затребовала. Вот он легкомысленно и откупился браслетиком из женского гарнитура. А через неделю и ножичек из мужского всплыл у скупщика, который очень уж любил лица клиентов своих запоминать, да портретики ихние рисовать.

   В общем, случай и нетерпеливость подвели нашего несостоявшегося женишка. Если бы он еще с месяц подождал, продолжил играть роль оскорбленного в лучших чувствах клиента, глядишь, и выгорело бы дельце. И осталось бы нераскрытым.

   — А с женихом и невестой что случилось? Поженились?

   — Поженились, — как-то странно и грустно ответил дед, а я не поняла причину этой грусти, пока окончания фразы не услышала: — это бабка твоя была.

      После его слов я минут пять в себя приходила. Умеет же дед одной фразой в ступор ввести, да так, что и не оклематься никак.

   Бабушка, надо же. Мне не довелось с ней познакомиться, она умерла очень молодой, маме тогда и пяти лет не было. Меня, кстати, ее именем назвали, а мама часто с любовью и гордостью говорила, что я на нее похожа. Преувеличивала — это же мама. Да и откуда этой схожести взяться, если даже кровь нас больше не связывает. И это знание занозой в сердце сидит во мне, заставляя вновь и вновь вспоминать то страшное видение в квартире Элмира.

   Да, очень жаль, что бабушка ушла так рано, ведь судя по рассказу, она явно была очень интересной, сильной и не робкого десятка. Впрочем, дед другую бы и не полюбил, а он любил и, наверное, винил себя в ее смерти.

   Бабушка при родах второго ребенка умерла. Трудные были роды. Вроде и, кажется, что дэйвы всесильны, а их магия может все, но, увы — природа сильнее. Что-то пошло не так, вовремя не разглядели, не отвезли, не пригласили, а результат — две смерти, безутешный муж и девочка без матери.

   Может, поэтому дед так сердцем очерствел. Сначала любимую и сына потерял, потом маму, а я… чужая.

   — Длинная история у ювелирного дома Оукли, — встрепенулась я, сбрасывая оковы грустных мыслей. — Значит, с тех пор они не доверяют доставку своих заказов даже самим заказчикам?

   Дед не ответил, только кивнул и отвернулся. Видимо и его захватили мрачные воспоминания прошлого.

   — Тогда получается, что Луи в столицу приезжал вовсе не за заказом. Или не знал об особенностях ювелирного дома.

   — Он не мог не знать, — ответил за деда хранитель, — управляющий упоминал, что эрис Карл часто заказывал у Оукли подарки.

   — На какие средства? Дядя не был богат, — заинтересовал меня новый вопрос.

   — Он был совсем не богат, но Изабелла после смерти родителей получила весьма неплохое наследство, — пояснил справившийся с собой дед.

   А мне вдруг так жалко его стало, но он рассвирепеет, если жалость эту в моих глазах заметит. Так что я повернулась к кайру, ему же и сказала:

   — Нет, я никогда не поверю, что дядя покупал подарки для жены на ее же деньги.

   — Это сейчас не важно. Главное другое — зачем ваш дядя отправил свою Тень в столицу?

   — Для ответа на этот вопрос, боюсь, мне все-таки придется воспользоваться твоей помощью, Клементина.

   — В столе ничего нет? — обреченно вздохнула я, уже зная ответ. Если бы что-то было, дед бы уже, как гончая, по новому следу шел.

   Не то, чтобы я не была готова воспользоваться даром. Я понимала, что именно из-за него дед и согласился взять меня с собой, но… это тяжело. С мертвыми мне редко везло в последнее время, да и дядя был мне дорог.

   — Мне его вещь нужна, — смирившись с неизбежным, попросила я.

      Дед кивнул, оставил в покое стол и направился к выходу, где все еще отирался не в меру любопытный управляющий. Он с готовностью выполнил приказ и уже через несколько минут я держала в руках медальон Тени, снятый с шеи Луи. Остался только один нюанс…

   — Может, вы выйдете? — предложила я хранителю.

   — Нецелесообразно, — отрезал кайр. — Мне рассказали о вашей способности и настоятельно рекомендовали отговорить вас от необдуманного ее использования.

      Как высокопарно он сказал, прямо городской оратор, не меньше. Для деда что ли старался? Так тот не оценил, скорее насторожился.

   — И кто же это вам рассказал, милейший?

   — Тень повелителя, — не стал скрывать хранитель, а я подумала, что прибью Эвена за длинный язык, когда он мне попадется.

   — Какая болтливая Тень, — прищурился дед, вторя моим мыслям.

   — Меня уполномочили охранять вашу внучку всеми возможными способами и от всех возможных неожиданностей.

   — А от убийства зарвавшихся хранителей вам тоже поручили меня охранять? — разозлилась я.

   Чертов Эвен, совсем ополоумел, если разбалтывает этому сомнительному типу все мои секреты. Где была его голова в тот момент?

   — Не думаю, что это тот случай.

   — Что? — не поняла я.

   Это он о чем?

   — Ваш дар, — терпеливо пояснил полукровка, — не думаю, что в данном случае имею право…

   — Вы вообще не имеете никаких прав мне указывать! — резко оборвала его я. — Знайте свое место, господин хранитель.

      Дед меня одергивать не стал, даже посмотрел с одобрением, впрочем, оно мне тоже было не нужно, мне вообще ничего не было нужно, разве что якорь, но этим двоим я не доверяла. А довериться все же придется. Только кому? Решила, что деду, по крайней мере, ему я не доверяю меньше. Во-первых, привычка, а во-вторых, пока я нужна ему живой и, по возможности, невредимой.

      Хранитель наконец соизволил нас покинуть, дед устроился на диване, а я долго крутила в руках медальон, настраиваясь.

   — Я думаю, стоит начать с другой комнаты. Надо спросить у управляющего, не заходил ли Луи куда-нибудь еще, прежде чем пойти в кабинет хозяина?

   — Я спрошу, — кивнул дед и поднялся.

   — И если в столе ничего нет, то может быть, ответы найдутся в сейфе? — остановила я его вопросом.

   — Здесь нет сейфа, — нахмурился он.

   — Значит, он есть где-то еще. Ведь так не бывает, чтобы у имеющего дело с важными бумагами дэйва не было сейфа.

   — Хорошая мысль, Клементина, — одобрил дед и даже совершил невероятное — потрепал меня по голове. И пока я пребывала в легком шоке, продолжил: — я попрошу этого… твоего хранителя поискать.

   — Он тебе тоже не нравится? — все еще обалдевая от странного поведения родственника, поинтересовалась я. — Почему?

   — Потому что слишком своевольный.

   — Говорят, кайры не убиваемы.

   — Это-то и опасно. Не хотелось бы, чтобы таких было больше семи.

      Что верно, то верно. Мало того, что они практически неуязвимы, невосприимчивы к боли, магию чуют за километр и почти ее не воспринимают, прямо как я, так еще и не сдерживают их никакие законы кроме их странного Кодекса чести. А вот если появятся кайры без Кодекса, да без главы Ордена, который их сдерживает, что тогда будет? Катастрофа в масштабе страны или мира?

   — Клементина, иди сюда. Я узнал, — позвал меня из коридора дед. — Полукровка после приезда заходил только в одну комнату — в свою.

      Ну что ж, это даже хорошо, что не с кабинета мне начинать придется. Дед ведь не в курсе моих прошлых экспериментов с даром, и того, как этот дар стал на меня влиять. И не хотелось бы мне сделать приятное заговорщикам и распрощаться с жизнью из-за глупой поспешности.

ГЛАВА 7 Обещание

— Ты знал? — Солнечный король был в ярости, внешне спокойный, абсолютно контролирующий свое тело, мимику и жесты, глаза все же выдавали его. Дэйтон и принцесса Алатея уже покинули пределы Школы магии, и он смог спокойно излить весь свой гнев на директора данного учебного заведения, а по совместительству, своего старого и близкого друга, правда, после разговора с сыном он уже не был так уверен, что Лазариэль все еще его друг.

   — О том, что она не приедет? — спросил дэйв, надеясь, что Александра интересует именно этот вопрос, а не другой, на который слишком сложно ответить. — Нет, для меня это стало таким же сюрпризом, как и для тебя.

   — Увиливаешь?

   — Пытаюсь, — не стал скрывать он.

   — Так ты знал?

      Вместо ответа Лазариэль подошел к шкафу, отодвинул пару книг и достал бутылку тарнасского игристого.

   — Будешь?

   — Давай, — кивнул король и пододвинул кресло к разожженному камину. Лазариэль взял два стакана, бутылку и устроился в соседнем кресле.

   — От жены прячу. Сейчас тарнасское не достать легальным способом, а оно ей нужно для какой-то настойки, то ли от ревматизма, то ли от облысения.

   — И все же я жду ответа.

   — Какой же ты упертый, — поморщился мужчина и выпил залпом свою порцию вина.

   — А ты по-прежнему изворотливый.

   — Стараюсь, — просиял Лазариэль, но через секунду его улыбка увяла, а лицо стало суровым и замкнутым. — Да, я знал.

   — Как давно?

   — Начал подозревать, когда девочка приезжала в Арвитан. А с того момента, как племянник поинтересовался у меня — можно ли избавиться от связи истинных? — узнал наверняка.

   — Получается где-то десять лет, — почти равнодушно проговорил король, а руки дрожали, и ярость в глазах не плескалась, она клокотала. — И за эти десять лет ты ни разу не удосужился сообщить мне?

   — А что бы это изменило? — подобрался Лазарь.

   Александр сейчас с трудом себя контролировал, мог и напасть. Был ли в своем праве? Возможно. Только не он один лгал все эти десять лет.

   — Я не знаю, — в отчаянии простонал король, а затем с размаху бросил полупустой стакан в камин. — Я не знаю! Но я не отдам ее! Хватит! Достаточно уже илларская стерва играла моей семьей.

   — Это не в твоей власти. Со связью истинных нельзя шутить. Вспомни меня.

   — А ты вспомни, что эта связь сделала с Мариссой и Дарианом? Моя дочь не повторит ее судьбу!

   — Это совсем не обязательно…

   — Разве? — возбужденно перебил Александр. — Ты думаешь, дэйвы позволят ему выбирать? И даже если он уберет всех неугодных, она всегда будет мишенью. Он такой судьбы для нее хочет?

   — Я не спрашивал, — признался Лазарь. — Боялся услышать ответ. Я… он продержался десять лет, немыслимая стойкость. Почти невозможная, я выдержал год и едва не свихнулся, а ведь моя любовь была ненастоящая. Представить сложно, как это отразится на нем. Я понимаю и тебя тоже. Ты хочешь лучшего для нее, но ты должен знать, что никто не будет любить ее сильнее, никогда. И здесь выбор скорее за ней. Связь пока не завершена, а значит, все возможно.

   — Он ее завершил, — процедил король.

      Лазариэль удивился, но и только. Рано или поздно это должно было случиться. Никому еще никогда не удавалось отпустить.

   — Тогда ты уже проиграл.

   — Это мы еще посмотрим, — уверенно произнес Александр и поднялся за новым стаканом.

   — Ты не понимаешь, — воскликнул Лазарь, опасаясь, что не достаточно понятно донес до друга историю связи истинных. — Это сильнее нас. Ты любишь Мэл, но ты можешь не жить, но существовать без нее, а Инар зависим. Он может продержаться день, неделю, месяц, но это как зуд, сначала едва ощутимый, с каждым днем становящийся все сильнее и сильнее, пока станет невыносимо, пока не начнешь лезть на стену и сходить с ума. Помнишь, вначале Иола от меня сбежала. Так я тогда чуть не сдох. А ведь она уехала всего на пару дней. Если бы это продолжилось дольше, я бы рванул за ней и приволок обратно, не интересуясь ни ее мнением, ни желаниями. Она — мой воздух.

   — И что ты предлагаешь? Смириться? Забыть? Разве не достаточно я уже отдал? Двадцать лет! Двадцать долбанных лет я играл по чужим правилам, не в силах хоть что-то изменить.

   — Я предлагаю довериться судьбе. Она мудрее нас. К тому же это не так уж и плохо. Моя племянница станет новой Солнечной королевой, а наша девочка — повелительницей Илларии.

   — Ей не дадут.

   — А мы поможем. Да и Инар не идиот и тем более, не слабак. Он скорее примет превентивные меры и уничтожит все возможные угрозы, чем позволит чужим мыслям и косым взглядам, вырасти во что-то реальное.

   — Он уже позволил. Я наслышан о брожениях в Дарранате, как и об угрозе полукровкам, выжившим в Кровавых песках.

   — Это скорее мы с тобой позволили. Не добили заразу, пропустили, вовремя не просчитали. Вот и приходится теперь мальчику воевать одному. Да и у нас не все спокойно. Здесь ее тоже ждет не небесная благодать.

   — Прелатти уже разбирается с этим.

   — Да знаю я, — махнул рукой Лазариэль. — Толковый мальчишка, весь в отца. Такими темпами глядишь, через пару лет сменит Феликса.

   — Я все же надеюсь на Уилла.

   — Тоже неплохой вариант. Ты успокоился?

   — Остыл. Но к этому разговору мы еще вернемся.

   — Как скажешь. Кстати, Дэйтон не говорил, что там случилось? Почему она не приехала?

   — Умер ее родственник.

   — Убийство?

   — Похоже на то.

   — Агеэра или Парс?

   — Первый.

   — Хм, интересно, случайность или…?

   — Надеюсь, что случайность, иначе мне придется позаимствовать у тебя камень связи и серьезно побеседовать с твоим племянником.

   — Уверен, он будет в восторге, — рассмеялся Лазариэль. Буря прошла стороной, и он мог со спокойной душой расслабиться. Александр отходчив, вот и сейчас он успокоится и начнет просчитывать возможные варианты дальнейших действий.

   — Дэйтон упоминал, что у него какие-то там проблемы с Советом.

   — Да, де Лиар отказался от места, будут выборы.

   — Кто претендует?

   — А вот здесь становится интересно. Кандидатов трое — все старшие дома: Яксли, Эфер и…

   — И? — удивился король заминке дэйва, который выждал эффектную паузу и ответил:

   — Парс.

   — Дед?

   — Как ни странно, нет. Сын. И очень может быть, что при поддержке отца он и вправду войдет в Совет.

   — Да уж, раньше меня интриги илларского террариума не слишком волновали, кажется, теперь придется вникнуть.

   — Придется, — кивнул Лазарь, окончательно расслабившись. — С одной стороны, это было бы хорошо для Клементины. Еще один дед в Совете, стоящий за спиной сына, и, насколько я слышал, он сильно любит внучку. Но меня смущает одна деталь — Агеэра прекрасно осведомлен о том, что внучка ему не родная, но использует ее, чтобы обезопасить свой вымирающий Дом. А вот знает ли Парс? Большой вопрос.

   — Думаешь, его любовь к внучке показная?

   — Инар так думает, поэтому всячески ограничивает их общение в последнее время. Каким бы жестоким не был Агеэра, он принял Клем, дал ей свое имя, титул, ввел в свой Дом. Он любит ее по-своему. Так, как умеет, скупо, где-то на грани, но любит. Ты помнишь Амарис?

   — Смутно.

   — Я тоже едва ее помню, но не могу забыть скандал, что разразился в доме Агеэра, причем дважды: в первый раз, из-за истории с Саргоном Агеэра, а второй, когда единственная дочь сбежала с возлюбленным полукровкой, спрятавшись в Снежных песках. По законам старших Домов Илларии, если кто-то из семьи опозорит честь Дома, то только его смерть смоет бесчестье, но Агеэра этому закону не последовал, он не стал мстить и другим горячим головам запретил.

   — Еще бы он разрешил, — хмыкнул король. — Она его дочь. И только отец может и должен прощать.

   — Прощать все? — с намеком спросил Лазариэль. — Даже последнюю выходку Самиры?

      Вместо ответа Александр тяжело вздохнул и уставился на пламя в камине.

   — Ты рассказал Дэйтону?

   — Нет. С дочерью я разберусь сам.

   — Как скажешь, но она перешла черту, вот и Амарис, сбежав, переступила свою. В старших Домах в то время убивали и за меньшее. А Агеэра пощадил.

   — Не понимаю, к чему ты все это говоришь?

   — А к тому, что поведение Агеэра мне вполне понятно, а вот о дедушке Парс я такого сказать не могу. И для меня было бы предпочтительней, если бы Эфер занял это место в Совете.

   — А не его ли сын входит в состав илларской делегации?

   — Он самый, и он полукровка. А в любви Эфера к сыну я нисколько не сомневаюсь. Но Эфер прекрасный ректор, и его уход станет значительной потерей для Академии Драконов. Вряд ли они дадут ему уйти.

   — А третий Дом? Яксли, кажется?

   — Эти типичные приверженцы старых порядков, довольно сильный Дом, но слишком уж закрытый, а в Совете хватает семейки Астер. На них воздействовать извне невозможно, и это хорошо для Инара, но плохо для илларской элиты. Уж слишком неподкупный и неприступный Дом.

   — Исходя из твоей логики, дом Яксли был бы самым лучшим выбором.

   — Для Инара — да, а вот для Клементины — сомневаюсь. Совет, конечно, управляет почти номинально, и окончательные решения принимает повелитель, но эта кучка бюрократов может достаточно сильно осложнить жизнь нашей девочке, если речь зайдет о браке. Да, она его истинная, и это учтут, но… если Яксли победят, по меньшей мере, один голос в Совете будет против выбора спутницы жизни повелителя. И этот голос вполне способен разжечь в Илларии гражданскую войну. Дэйвы никогда не позволят полукровке сесть на трон. И это тоже теперь наша проблема.

   — И твой племянник рискнет пойти против воли своего народа?

   — Не знаю, — вынужден был признать Лазариэль. — Правда, не знаю. И в том, и в другом случае ему не позавидуешь. Если не поддастся, войны избежать будет трудно. А если поддастся — потеряет истинную. Насколько я успел узнать свою жену, измены она не простит, какие бы благородные оправдания я не нашел, не сомневаюсь, что твоя дочь в чувствах и упрямстве крестной не уступает. Надеюсь, Инар не пойдет на такую глупость и не променяет любовь на спокойствие и благополучие Илларии.

   — А ты бы что выбрал?

   — Для меня ответ очевиден. Я слишком хорошо знаю, каково это — сходить с ума от связи истинных. А вот насколько знает это мой племянник?

   — И что будет, если второй вариант все же случится?

   — Мало никому не покажется, — уверенно ответил Лазариэль.

      Они разошлись, когда стемнело. Каждый думал о своем: Лазариэль о жене, которая засела в своей лаборатории, выискивая очередное чудодейственное средство от всех болезней, а Солнечный король о Мэл. Зря он отправил ее в провинцию. Впрочем, может, и нет, ведь когда Клементина все же появится в Эссире, необходимости сопровождать принцессу Алатею во дворец уже не будет. Эту миссию с успехом выполнят ее подруги-дэйвы. Клементина останется в Школе, а он уж сумеет убедить жену не мешать делегатам осваиваться в непривычном для них месте. Трусость? Да. Но эта трусость позволит еще чуть-чуть потянуть время, отсрочить неизбежное.

      Лазариэль заверил, что Клем не прибудет раньше дня рождения Самиры, возможно даже успеет к самому торжеству, а вот Мэл совершенно точно опоздает.

   Сэм обидится и будет дуться на них обоих, но после ее последней выходки он сам был зол. Он все никак не мог понять, как его дочь, та милая, добрая девочка, которая так доверчиво обнимала его, когда он вез ее из Кровавых песков, вдруг стала такой безжалостной? Он знал, что Самира ненавидит принцессу Алатею, но за что она так возненавидела Клементину? Решиться на такое — ради чего? Или она знает? Но откуда? Если он сам не догадывался, где может быть его дочь, пока две маленькие напуганные девятилетки не оказались в Арвитане.

   Тогда, даже еще не видя ее, он чувствовал, как с Мэл, что она рядом. А увидев, осознал окончательно. Подходить не пытался, боялся, что и она его почувствует. И не было слов, чтобы передать его отчаяние в тот счастливый и полный горечи день. Быть рядом и не иметь возможности подойти, обнять, просто почувствовать запах своего родного дитя. Молчать и отпустить, смотреть, как она уходит, и чувствовать, как сердце обливается кровью. Нельзя. Его предупредили, илларская стерва четко дала понять, что если попытается пойти наперекор, потеряет дочь уже навсегда. И он отпустил, но у него появилась надежда, что когда-нибудь она вернется, и он уже никогда никуда ее не отпустит.

   Связь истинных уничтожила все его надежды. Ему снова придется отдать ее теперь уже «илларскому демону». Смотреть, как уходит и снова молчать от боли и бессилия. Нет! Он больше не станет мириться ни с илларской стервой, ни с демоном, ни с самой судьбой! Лазариэль говорил много и почти его убедил, но не учел одного — ему было глубоко наплевать на Илларию и ее повелителя, его интересовала только дочь. И если есть хоть малейший шанс разрушить эту связь и заставить девочку остаться с ними в Арвитане, он им воспользуется не задумываясь, даже если для этого придется сразиться с целым миром. Даже если придется сразиться с самой судьбой. Она ему задолжала, и пора бы уже предъявить счет.

   * * *

   Комната Луи была достаточно аскетичной: стол, стул, шкаф, кровать. Вот собственно и все. Никаких личных вещей, никаких милых безделушек. Довольно угнетающее зрелище. Стол еще до меня осмотрели и тоже ничего подозрительного не нашли.

      Я медлить не стала, передумаю еще, засомневаюсь, а в моем деле сомнения и страхи излишни и нежелательны.

      Хранитель отправился проверять хозяйскую спальню, дед уселся на стул, а я прямо на пол. Так удобнее и, если случится чего, падать не придется.

   Закрыв глаза, я попыталась слиться с обстановкой комнаты, выкинуть все мысли из головы и потянуться за информацией, которой готов был делиться медальон и вдруг, нырнула в эту информацию с головой, оказавшись уже в другом месте, в другом теле, и мысли в голове были уже не мои.

      Ночь, он приехал измотанный, нет, это я была измотана так, что еле переставляла ноги, мечтая просто рухнуть в кровать и отключиться. Но нельзя, Карл ждет ответа. И он есть, спрятан в потайном кармане камзола.

   Я бросаю плащ на кровать, открываю дверь и спешу через коридор к комнате хозяина. Из-за соседней двери доносится шум, я слышу шаги молодой хозяйки, хочу спрятаться, но не успеваю, она распахивает дверь, немного пугается, увидев меня, удивленно вскидывает брови, а затем брезгливо щурится, а мне больно, так больно смотреть на нее, что я отворачиваюсь от пронзительных глаз и превосходительной усмешки. Она знает о моих чувствах, знает, что стоит ей только сказать хоть слово и клятва Тени будет попрана и растоптана ради одного только взгляда, ради одного ее прикосновения, поцелуя… Мужчины так слабы, особенно если ими правит уже не разум.

   — Твоего хозяина здесь нет, Тень. Он в кабинете, проводит время с очередной книгой, а не с собственной женой.

      В ее словах слышится горечь обиженной женщины. Она не понимает, почему муж, прежде походивший на преданного пса, вдруг стал так холоден с ней. Я знал, что хозяин очень любит свою рыжеволосую бестию, но она… она…

   — Что она? — спросил уже не Луи, а я у него, на мгновение вынырнув из водоворота его чувств и эмоций. Но в его мыслях в те секунды ничего важного не проскользнуло, он думал больше о голом бедре, которое вдруг увидел, когда Изабелла повернулась. И о том, как восхитительно бы было покрыть бархатную кожу поцелуями. Она заметила его взгляд, понимающе усмехнулась и вместо того, чтобы с негодованием захлопнуть дверь, медленно развязала пояс халата, под которым ничего не было, ничего кроме прекрасного обнаженного тела, по которому я… он сходил с ума.

      Я снова вынырнула из водоворота эмоций, осознавая, что Изе нравилось дразнить бедного полукровку, нет, между ними никогда ничего не было, он мечтал, а она издевалась, манила, играла на его чувствах и не скрывала торжествующих улыбок. Власть — он был полностью в ее власти. Может, именно она и подтолкнула полукровку к убийству своего сюзерена? Играла с ним, мучила, даже не осознавая, на какой он тонкой грани находился. И как жаждал и ненавидел ее за эту власть.

      Ненависть снедала меня также сильно, как и желание обладать этой невыносимой женщиной. Ненависть к ней, к себе, к хозяину, который был слеп даже в этом. Но ее было недостаточно, чтобы убить, нет, в ту минуту он… я не помышлял ни о чем таком. Развернулся, бросил ненавидящий взгляд на закрытую дверь спальни хозяйки и отправился к кабинету.

      И едва я коснулся ручки двери и повернул ее, даже не постучав, едва увидел макушку хозяина, сознание вырубило, а я… кажется, я закричала…

   * * *

   Пробуждение мое было странным. Я была словно и не я, или не в том месте, или не в то время. Только зеленые глаза и голос не давали затеряться в нигде. Но они привели меня совсем не туда, куда должны были…

   Лес. Почему-то лес, знакомый, страшный, все еще живой, но уже обреченный на гибель. Холод и жар одновременно, в воздухе запах гари от разрушенного купола, и отравленный дождь, готовый вот-вот пролиться нам на голову. Я чувствую теплую ладонь в своей руке и приказ мамы бежать, бежать не останавливаясь, так далеко, как только возможно. Но нас преследуют, я не слышу, но знаю, что они там, в полушаге, на расстоянии вытянутой руки. Вот-вот схватят.

   — Клем, вернись ко мне…

      Я вздрагиваю от шепота, страшно знакомого голоса из моего старого детского кошмара.

   — Я не убиваю ангелов…

      Именно это сказал мне Инар, когда нашел меня в лесу Кровавых песков, но сейчас мне показалось, что это был вовсе не он.

   — Что? — испуганно спросила я у голоса, распахнула глаза и наткнулась на потолок. Кажется, я лежала в комнате Изы. Повернула голову и вздрогнула от встревоженного взгляда кайра. Сейчас, как никогда прежде, мне казалось, что я… что мы… Нет, мне просто показалось, или…

   — Кайры — это ведь те, кто пережил влияние яда Кровавых песков, да? — хрипло пробормотала я.

   — Странный вопрос для той, которая чуть было не умерла, — хмыкнул хранитель, взял с тумбочки стакан воды и, игнорируя протянутую руку, принялся сам меня поить. Я бы возмутилась, но любопытство победило.

   — Умерла?

   — Когда ты схватилась за ручку, у тебя остановилось сердце.

   — Что? — я аж подпрыгнула от удивления и повалилась обратно на подушки, а затем меня накрыло осознание того, чем мне подобное приключение может грозить, и застонала. Инар меня убьет, если Эвен его не опередит.

   — Мы подождем вечера и отправимся в столицу. Министр больше не хочет рисковать.

   — Я так понимаю, пользоваться даром мне отныне запрещено?

   — А вы как думаете?

      Я думаю, что фигово у меня получается быть взрослой и осторожной, а значит, нам в скором времени надо будет ожидать гостей. И что такое с моим даром происходит, что я то в обмороки падаю, то помереть пытаюсь? Впрочем, хоть одно я узнала наверняка — Луи не убивал дядю Карла, то есть, убил он, но не сам. Над его сознанием поработали, и я знаю только одного дэйва, который умеет, а точнее умел, настолько манипулировать полукровками. Элмир. Но он мертв. А вот последствия его дара проявляются до сих пор. Страшный дар, страшный дэйв, и вся эта история тоже страшная.

   Где они могли пересечься? И зачем Элмиру нужна была смерть дяди Карла? Варианта два, и оба не радостные: либо дэйв выполнял чужую волю, либо у него самого были какие-то свои интересы. Впрочем, оба варианта могут и совпадать. А значит, Элмир тоже пешка в чьей-то жуткой игре, но какая роль в ней отводится мне?

   — А дед где? — вспомнила о насущном я.

   — Внизу, перетряхивает одежду Тени.

   — Они ничего не найдут, — пробормотала я, пытаясь подняться. Голова болела нещадно, словно в нее палку вбивали. — Убийца забрал то, что вез Луи.

   — Убийца? — переспросил хранитель, поддерживая меня, чтобы я снова не упала.

   — Он не сам убил. Это было внушение. Программа на смерть, только я не понимаю, где он мог пересечься…

   — Достаточно! — услышали мы властный голос у дверей. О, что я говорила! По мою душу уже явились.

   — Эвен, — простонала я и решила притвориться умирающей. Больных ведь вроде не бьют. Им сладкое дают и по головке гладят. Хотя, от этого вряд ли дождешься. Скорее уж соли и перца насыплет на мою открытую рану уязвленного вчерашней отповедью самолюбия.

   — Что птичка, стыдно? Что ты там мне утром обещала? — хмыкнул голос, а через секунду передо мной возникла странно довольная физиономия Тени повелителя. — Вижу, не стыдно.

      Не успела я принять скорбную мину, как меня рывком подняли с подушек и сжали в крепких объятиях.

   — Что, в очередную пакость влезла и рада?

   — Э… а… — слов у меня не нашлось, одни буквы и бездна недоумения.

   — Эх, и попадет тебе.

   — За что? — прорезался голос и возмущение заодно.

   — За все хорошее, — наконец отпустили меня и щелкнули по носу. — Так что ты там мне утром обещала?

   — Но я никуда не влезала! — возмутилось мое чувство справедливости. — Дядю Карла убили.

   — Наслышан уже, — посерьезнел Эвен и покосился на кайра. — Не беспокойтесь, я о ней позабочусь.

      Тот понял, что его весьма невежливо выставляют, глаза сузились, руки сжались в кулаки, но тут же расслабились, едва Тень повелителя это заметил.

   — Хм, а Тинеор прав, вы не умеете контролировать эмоции, Ассан.

      Хранитель на выпад не ответил, наоборот, успокоился как-то, словно его выключили, и какие-либо эмоции и вовсе перестали проявляться. Дверь и то показалась в данную секунду живее этого застывшего каменным изваянием полукровки.

   — Прошу прощения, — ледяным тоном ответил он и направился к выходу.

   — А я не прощаю. Мы с вами позже поговорим о субординации.

   — Как пожелаете, — равнодушно отозвался он и скрылся с той стороны двери.

   — С чего это ты на него так взъелся?

   — Присмотрелся получше, — уклончиво ответил Эвен. — А теперь давай, сдавай все явки и пароли, птичка. Что ты там накопала в старой комнате Элмира, напугавшее Тинеора настолько, что он, оставив пост, бросился сразу ко мне с докладом?

   — Откуда ты про Тина знаешь? — удивилась я и тут же осознала, что спалилась. А ведь могла и в отказную пойти. Демоны бездны, обидно-то как!

   — Ты от ответов то не увиливай, птичка.

   — А я и не увиливаю. Ничего я там не обнаружила.

   — А Тинеор утверждает обратное. Говорит, вошла радостная, а вышла убитая, с заплаканными глазами.

   — Ему показалось, — скривилась я. Так вот откуда ветер дует. Тин сплетник. А я ему доверяла вообще-то.

   — Клементина, не зли и без того злую Тень.

   — Да не видела я там ничего. И это… личное, — вскипела я и решила стоять на своем до конца, не моего. В лучшем случае Эвена. Тот понял, проникся моим решительным видом и неожиданно отступил.

   — Ладно, потом расскажешь все в подробностях. А теперь о деле. Что ты там рассказывала своему непозволительно любопытному хранителю?

      Вот об этом я могла рассказать все, что и сделала без зазрения совести. Эвен долго молчал, переваривал. Я тоже переваривала. Когда Луи возвратился из столицы и увидел своего господина, в нем что-то переключилось, сработала жуткая установка, и он перерезал горло сидящему в кресле дэйву, а заодно убил и себя тоже. Изабелла нашла их только утром, и в шоке, на эмоциях бросилась в столицу через ближайший доступный переход.

   Все владения Дома Агеэра, да и других старших Домов тоже, соединены сетью переходов. Правда, они активны только в строго определенное время. Ближайший такой находился в доме дядюшки Равеля, живущем в Верхольде – небольшом городке в паре лиг от столицы, оттуда Иза взяла экипаж и направилась к деду. Мы тоже могли бы воспользоваться сетью, но пришлось бы долго ждать. Переход из дома Пурпурной долины в столичный особняк открывается ночью, а вот в Верхольд как раз утром. Я этими сетями не особо увлекалась, нам — полукровкам они почти не доступны. Мы их открывать не можем, чего уж говорить об управлении. А жаль. Нам вообще мало что доступно, только один особый дар, который у меня в последнее время явно требует корректировки, иначе я так скоро смогу только разбитые зеркала восстанавливать, некоторым на радость. Но вот именно, что только некоторым, а еще врагам, как я теперь понимаю, объявившим вендетту не только мне одной, но и всему и так вымирающему семейству Агеэра.

   — Как ты сюда попал? — полюбопытствовала я, предположив, что он прилетел совсем не на драконе.

   — А ты как думаешь?

   — Инар зеркальный ход открыл, да?

   — Да.

   — Значит, он знает… — сникла я.

   — Еще бы он не знал, — фыркнул Эвен. — Милая, если ты еще не поняла, вы связаны, буквально. И если у тебя останавливается сердце, то его тоже замирает.

   — Я знаю, но…

   — Ты старших-то не перебивай, — снова щелкнул меня по носу он.

   И сдался им всем мой нос. Он, между прочим, у меня один, и я им очень даже дорожу.

   — А теперь и кое-кто еще знает, что что-то не в порядке с нашим повелителем, — продолжил Эвен.

   — Кто? — испуганно спросила я.

   — Дай подумать, — с издевкой постучал по подбородку дэйв, заставив меня скрежетать зубами от нетерпения: — Да посчитай полдвора уже и в курсе.

   — Как?

   — А вот так, милая. Когда наш повелитель на заседании Совета и всех основных министерств внезапно бледнеет и срывается с места, ничего хорошего ждать не приходится.

   — Но… мало ли от чего он побледнел? Может несварение у него, или…

   — Внезапный запор? — расхохотался жестокий друг, а когда отсмеялся и вытер несуществующие слезы, проговорил: — Ох, и насмешила ты меня. Надо бы твою мыслишку Паэль преподнести, все равно в эту историю она поверит куда охотнее, чем в то, что одна безголовая полукровка решила совершить незапланированную прогулку в Бездну и прихватить ее драгоценного сыночка с собой.

   — Не смешно, — обиженно буркнула я. — У меня, между прочим, дядя умер. И я его любила, что бы ты и другие там не думали. Он мне конфеты привозил в детстве…

      И позже, когда мы встречались на семейных сборищах, доставал откуда-то из закромов очередную сосательную конфету и протягивал мне. Всегда. А ведь дядя не любил сладкое. От этого неожиданного воспоминания что-то лопнуло у меня в груди, и я, сама от себя не ожидая, вдруг расплакалась.

   — Прости, — выдохнул Эвен, притянув меня к себе. — Брякнул не подумав, конечно ты его любила. Никто не сомневается. И это твоя семья, мы понимаем.

   — Однако он прислал тебя сюда. Чтобы отчитывать? — размазывая слезы по щекам, спросила я.

   — Чтобы разобраться.

   — И только?

   — Ну, еще чтобы присмотреть. Уж слишком странное совпадение.

   — Это случайность. Всего лишь случайность.

   — Или чей-то тонкий расчет, — с сомнением протянул он. Но Тени повелителя по статусу положено сомневаться во всем, а я устала от тайн, секретов и сомнений. В последнее время их слишком много, сыплются, как из рога изобилия, вот-вот погребут и меня всей своей тяжестью. Страшно.

   — А вещичку-то кто-то забрал.

   — Может, Иза? Я могу…

      Хотела сказать: «посмотреть», но увидела страшный взгляд Эвена и заткнулась. Ага, насмотрелась уже, боюсь, что в следующий раз меня раньше испепелят, чем я успею что-то сделать.

   — Не могу?

   — Не можешь. Без тебя разберутся. А ты, давай-ка собирайся. В полночь переход откроется, отправишься по нему в столицу. Тебя там уже заждались.

      Ой, что-то тон его мне совсем не понравился, и намек, прозвучавший в этом тоне. Я даже начала подумывать остаться здесь, желательно навсегда.

   А что? Местечко красивое, тихое. Лес, речушка недалеко, а главное — никаких разъяренных повелителей поблизости.

   — Ты со мной отправишься?

   — Нет, побуду здесь, пока не выясним, что за мародеры тут у вас водятся?

      Спорить было бесполезно, да и не хотелось, если честно. Мне вообще ничего не хотелось уже. Даже домой возвращаться, потому что там меня ждут уже другие вопросы, ответы на которые страшновато как-то получать. Правда, встреча с Инаром все же страшнее.

   — Не дрейфь, птичка, все будет хорошо, — жизнерадостно заверил меня Эвен.

      Эх, мне бы его уверенность. А то впереди на моем жизненном пути все больше теней, и моего света, кажется, уже не достаточно.

ГЛАВА 8 Тень за дверью

Мне не спалось. Никак не удавалось унять беспорядочные мысли в голове. А их было столько… Но одна преследовала особенно неистово — зачем Элмиру нужна была смерть дяди Карла? И зачем нужен был столь чудовищный способ убийства? Почему-то мне не верилось, что дело в преемственности власти. Если бы это было так, то они бы скорее напали на меня, но Элмиру я нужна была живой. Или они хотели устранить и меня тоже, но позже? Не понимаю. Уж слишком сложная комбинация.

   А может, дело вовсе не в Агеэра? Как там дед говорил недавно — мотив для преступления нужно искать в любви, деньгах и власти? И если власть здесь не причем, то остаются любовь и деньги. Иза? Нет, она бы не стала убивать мужа. Никогда. Я уверена, она любила дядю Карла. Да, возможно изменяла, да, очень может быть, что хотела бы жить другой жизнью с другим мужчиной, но она любила его. Да и как бы у нее это вышло? Насколько я знаю, с Элмиром они знакомы не были.

   Остаются деньги. У дяди их не было, но была ответственная работа. А что если причина кроется в этом? Мысль кажется бредовой, но я скорее поверю в нее, чем в убийство из-за любви. И ответы можно было найти только в одном месте — в бумагах дяди.

   Наверняка в них до меня уже покопались, и я не претендую на славу самой умной полукровки на свете и тем более не считаю себя умнее деда, Эвена и других, но тот же Эвен всегда говорил, что иногда я, ступая какими-то своими неведомыми тропами, даю ему бесценные подсказки. А вдруг и сейчас повезет?

      Медлить с решением не стала, действовать начала. У меня всего пара часов, прежде чем я, возможно навсегда, покину это место. Поэтому я перестала расхаживать по комнате, обулась, накинула на плечи шаль Изы и отправилась в коридор.

   У двери отчего-то остановилась. Сама не поняла, что отвлекло. Так бывает — промелькнет на мгновение какая-то сверхважная мысль в сознании и исчезнет так ни во что и не оформившись, вот и у меня такое приключилось. Квартира Элмира вдруг вспомнилась. Почему, отчего? Ума не приложу…

      В коридоре, слава богам, никого не было. Только внизу, в гостиной слышались мужские голоса. Кажется, это дед с Эвеном беседы беседовали, где кайр было не понятно, но едва ли с ними. Ни тот, ни другой моему хранителю больше не доверяли, а я и вовсе так и не научилась. Слишком он странный, слишком много вопросов вызывает своим поведением. Не просто с ним все, очень не просто, но эту тайну я оставлю на потом, а пока…

      Я проскользнула вниз по лестнице мимо столовой, осторожно открыла незапертую дверь в кабинет, магические лампы зажигать не стала, воспользовалась обычными свечами. Вздрогнула, проходя мимо кровавого пятна на ковре — кресло отодвинули, и оно стало слишком заметным, до жути. Но я не рискнула снова придвигать кресло, или чем-то его накрывать. Вместо этого села за стол спиной к двери, чтобы только не видеть и не думать обо всем этом.

      В своих поисках разочаровалась быстро. Все, что хоть отдаленно казалось важным, давно забрали спецы Тайной Канцелярии. Остались только домовые и счетные книги. Их уже вынули из шкафа и перевязали бечевкой. Видимо дед собирался забрать их с собой. Но поскольку других бумаг под рукой не было, я решила пролистать эти.

      Начала со счетных, полагая, что именно они прольют свет на работу дяди.    Каждая книга распределялась по годам. Всего их было шестнадцать. Скорее всего дед именно тогда и передал всю добычу аганита трем сторонним компаниям. Вот и почерк в первой книге был незнакомый: не деда и не дяди. Наверное, поначалу бухгалтерию вел кто-то другой.

      Пролистывая их, ничего подозрительного я не обнаружила. Приходы-расходы сходились, гонорары выплачивались в строго определенные дни без задержек, суммы варьировались в зависимости от количества добытого камня. Несколько смутило только одно — названия компаний, с которыми сотрудничал дед: Теро, Гадри и Дорадо. И вроде ничего странного в этих названиях не было… по отдельности, но если записать их рядом и переставить местами, то на древнедраконьем получится: Сила, Кровь, Свобода — ключевые слова знаменитой фразы: «Только сила магии драконов и смешанная кровь дэйвов сделают нас свободными». Эта фраза выбита на стенах нашей Академии, она же венчает все правительственные здания Илларии. Именно с этой фразой шли на смерть наши предки в войне с данаями.

   И те, кто основал компании, видимо, увлекались именно этим отрезком нашей истории. Те, или тот?

      Когда я об этом подумала, у меня даже руки вспотели. Нет, по отдельности эти названия были странными, но особых подозрений не вызывали, а вот вместе… Интересно, а кто ими владеет?

       Я еще некоторое время потратила, пролистывая книги и в предпоследней, написанной уже дядюшкиным почерком, заметила еще одну странность — на полях напротив одного из поступлений он поставил знак вопроса. Что его так удивило? В той записи не было ничего странного: только дата поступления средств, номер счета, с которого они поступили, количество добычи и сумма перевода. Я пролистала несколько страниц вперед и назад и поняла, что привлекло его внимание — номер счета изменился. Но это все еще не объясняло знак вопроса.

   Мало ли почему это случилось? Хозяева решили воспользоваться другим банком. Раньше пользовались местным, теперь перешли в столичный. Что здесь такого?

      А оказалось вот что: после этой даты добычи начали увеличиваться, каждый месяц все больше, ненамного, но… стабильно. И сейчас они работали в полную мощность, почти на пределе. Зачем? Острой необходимости в аганите сейчас нет, мы ни с кем не воюем и вроде не собираемся. Стен тоже не строим, масштабных магических экспериментов не проводим и экспортом в огромных количествах не занимаемся. В нашей стране экспорт частными компаниями вообще запрещен. Аганит, а особенно его производные, очень опасен. Сталь с его вкраплениями способна убить полукровку, амулеты лишить магии мага, наконечники пронзить толстую шкуру драконов. Мы экспортируем только переработанный аганит: сталь для защитных доспехов в ограниченном количестве, камни для строительства, порошок в лечебных и магических целях. Эти производные уже невозможно видоизменить и изготовить, например, пулю.

      Странно, очень странно. Надо бы деду книгу показать, да и просмотреть все получше, без спешки.

   Я решила забрать все подозрительные книги с собой. Задула свечи, убедилась, что в коридоре никого, и поспешила в комнату Изы. Но у дверей резко остановилась. В щели между полом и дверью промелькнул какой-то отблеск света, словно в комнате кто-то был. Чужак? Или это Эвен решил убедиться, что я сплю, а не шляюсь по полупустому дому в поисках приключений? Нет, Эвен все еще с дедом в гостиной, я слышала его голос, когда назад возвращалась. Тогда кайр? Наверняка он. С этого станется презреть все правила приличия и вломиться ко мне под благовидным предлогом моей охраны, а как там на самом деле, мне даже думать не хочется.

      Убедив себя, что внутри именно кайр и никто больше, я решительно распахнула дверь, чтобы высказать все, что о нем думаю. Но к моему удивлению, внутри никого не было.

   — Странно, но я ведь видела что-то, — с недоумением осмотрелась я, даже ночник включила, чтобы убедиться, и вдруг ощутила, что позади меня кто-то стоит.

      Вздрогнула всем телом, резко обернулась и наткнулась на тень.

   — Инар, — выдохнула с облегчением. — Напугал.

      Тень не шелохнулась, но я почувствовала эмоции ее хозяина. Он был в бешенстве.

   * * *

   — Инар, что ты здесь делаешь? Да еще в такой час? — с опаской спросила я, в тайне радуясь, что вижу перед собой только тень, а не ее всемогущего и страшного в гневе хозяина. А с другой стороны, жаль, что это все-таки не он. Я скучаю.

      «Жду тебя» — уловила брошенную мысль.

   — Но ты снова где-то бродишь, одна, без защиты. И кольцо забыто на столике. Скажи, милая, для чего я тратил время и силы на три других кольца, когда та, чья жизнь для меня важна, разбрасывается им, как глупой безделушкой?

      От такой строгой отповеди я оторопела. Правда, это не остановило меня от возмущенного ответа:

   — Ну да, забыла про кольцо, но между прочим, когда я свой дар применяла, то оно на мне было и не очень-то защитило. Вот!

   — Забавное оправдание. Какого демона ты вообще рискнула смотреть? Это не игрушки, Клементина, это смерть. И ты сегодня едва не отправилась следом за дядюшкой. Скажи, тебе так не терпится умереть?

   — Ты обо мне беспокоишься или о себе? — не подумав, выпалила я и отшатнулась, когда тень приблизилась ко мне вплотную. А между прочим, эти тени не так безобидны, как может показаться. Особенно если их хозяин в гневе. Когда бестелесная тьма испепеляет тебя огненным взглядом праведного гнева, хочется найти какой-нибудь камень и заползти под него.

   — Еще одно слово…

      Как скажете, ваше тиранство. Я и помолчать могу, мне не сложно. С этой мыслью я отвернулась от тени, положила счетные книги на кровать, сбросила тапки, забралась на постель и начала их листать, совершенно игнорируя обоих. Пролистала три страницы, прежде чем осознала, как глупо и по-детски я себя веду. А ведь на самом деле я очень боюсь, что он уйдет, тень исчезнет, и я останусь снова одна. Без него. Даже такой — в гневе и ярости, он нужен мне, и я не просто скучаю, я умираю без него.

      Поэтому я захлопнула книгу и снова посмотрела в глаза тени без всяких масок и притворных обид. Такая, какая есть, со всеми своими невысказанными чувствами.

   — Прости меня.

      Ну вот, а плакать меня никто не просил, но плачу же! И слезы капают на руки и книгу. Хорошо, что она закрыта, а то бы чернила растеклись.

   — Прости, я не думала, что так все выйдет. Правда. Я просто хотела помочь деду. Это моя семья, мой дядя. А его кто-то убил. Он никому не делал зла. За что? Почему они так жестоки?

      Тень все еще стояла рядом с кроватью, но я уже ощущала совсем другие эмоции: растерянность, боль за меня и то, чего мне не хватало все это время — его поддержку. А через мгновение он снова приблизился, тьма коснулась руки, и в душе вдруг такое тепло разлилось, горячее и яркое, согревающее, но не обжигающее.

   — Не выношу, когда ты плачешь.

   — Знаю, — улыбнулась я сквозь слезы. — Просто больно очень.

   — Мы найдем того, кто это сделал. И накажем.

   — Но дядю это не вернет.

   — Нет, не вернет. Но вряд ли твой дядя хотел, чтобы ты так сильно горевала из-за него. У тебя еще будет время проститься и поплакать.

   — Жаль, что тебя со мной рядом не будет, — горько вздохнула я.

   — Эвен будет с тобой.

   — Эвен никогда тебя не заменит.

   — А Экхар?

   — Экхар? Причем здесь Экхар? — удивилась я. — Как вообще в нашем разговоре мог возникнуть Экхар?

   — А почему бы ему не возникнуть?

   — А зачем ему вообще возникать? — слезы высохли, недоумение появилось, и злость. Нет, ну причем здесь Экхар? Я тут по дяде тоскую, а он Экхара вспоминает. Тьфу!

   — Ладно, забудем, — пошла на попятную тень.

   — Нет уж, договаривай! — окончательно разозлилась я. — Почему ты вспомнил о моем, тьфу, женихе? С твоей подачи, между прочим. И разве он не в Арвитане?

   — У его невесты умер родственник. Было бы странно, если бы он не остался ее поддержать.

   — Интересно, чья это была идея? Хотя, чего я спрашиваю, твоя, конечно. Ты что, опять вернулся к первоначальному своему замыслу? Подсовываешь мне Экхара, а сам снова называешь невестой Тариэль?

   — Это что, ревность?

   — А если и так? Зато тебе, как я погляжу, плевать, что я общаюсь с Экхаром!

      Я думала, тень возмутится, пошлет мне какую-то злую эмоцию, а эта гадина, и ее гад-хозяин, излучали вдвоем жизнерадостное благодушие и самодовольство.

   — Чего ты радуешься? Ух! Ненавижу тебя!

   — Даже если бы это было правдой, ненависть устраивает меня куда больше твоего предыдущего состояния.

   — Что?

   — Ты больше не плачешь.

   — Так ты про Экхара сказал, чтобы меня разозлить? Так что ли?

   — Не совсем, но этот результат меня тоже устраивает, — поразительно честно ответила тень голосом моего любимого, но ужасно раздражающего мужчины.

   — Манипулятор, — бросила я, насупившись.

   — Ты знала, кого выбирала.

   — Я не выбирала, — фыркнула я. — Без моего мнения обошлись.

   — Да и мне выбора не оставили, — некстати напомнил он. И словно лучину в едва потухший костер моих обид кинул.

   — Ну конечно, если бы тебе позволили выбирать, то это уж точно была бы не я. Наслышана уже. Эвен во всех подробностях расписал, какой обузой я для тебя являюсь.

   — Моя глупая полукровка, — мягко улыбнулся он, правда тень улыбаться не умела, и улыбка слышалась лишь в голосе. Но застыть меня заставила вовсе не она, а его слова, те самые, что я написала в письме, а это значит… это значит…

   — Нет! Я же просила его отдать письмо, когда я уеду! Ты не должен был читать…

   — А я прочитал, и что в этом такого?

   — Я… ты… Ничего.

      Кроме того, что мое самолюбие только что было самым жестоким образом растоптано.

   — Об этом мы еще поговорим, но в твоем очень эмоциональном письме была одна существенная ошибка.

   — Какая? — спросила я, все еще красная, как рак от смущения. Я много чего написала в том письме, а о некоторых словах сейчас немного сожалела. Там я обнажила свою душу и хотела бы, чтобы об этой поспешности мне все же не напоминали. — Так какая ошибка?

   — Интересно?

   — Инар…

   — А мне вот тоже интересно, что же такое важное ты обнаружила в своем видении, что решилась ночью стащить из кабинета дядины книги?

   — Я не стащила, — насупилась я. — Всего лишь позаимствовала, и ты на вопрос не ответил.

   — Как и ты.

   — Зачем? Эвен наверняка тебе все уже рассказал в подробностях.

   — Но тебя что-то беспокоит?

      Какой же он бывает иногда упрямый. Бесит просто! И ведь не ответит на вопрос, пока я ему все свои секреты не выложу. Манипулятор демонов!

   — Ладно, скажу. Я просто хотела понять, что за доказательство он вез.

   — Предположения?

   — Есть одно, но оно неприятное. Мне кажется, тетя Иза изменяла дяде.

   — Твой дядя знал, на ком женился.

   — Да, я знаю. Она была не для него, слишком яркая, слишком другая, но… мне казалось, что она тоже его любит.

   — Как пса, возможно, но так бывает, когда кто-то в паре слаб. Создается непреодолимое желание этой слабостью воспользоваться.

   — А в нашей паре я слабее, да?

   — Нет, я. Ты сможешь без меня жить, я без тебя — нет.

   — Смогу, но не захочу. Никогда не захочу, — уверенно ответила я. — Да и ты… контракт же не разорвал, а значит…

   — Пока он нужен.

   — Зачем?

      Тень не ответила, а я разозлилась.

   — Опять твои взрослые игры? Но на этот раз ты ставишь на кон слишком многое.

   — Я не могу иначе. Это уже не моя игра.

   — А чья? Никогда не поверю, что ты позволишь кому-то управлять собой.

   — Я же говорил — достаточно найти слабость.

   — Кто-то воспользовался твоей?

   — Кое-кто напомнил, что она у меня есть. Поэтому да — контракт пока будет существовать, хотим мы того или нет.

   — А если я не хочу играть по навязанным кем-то правилам?

   — Тогда вспомни о том, что ты написала в письме.

   — Я много чего написала, — буркнула я, снова заметно покраснев.

   — Ты написала, что любишь меня, что готова взрослеть и доверять мне. Доверься и сейчас. Не вмешивайся.

   — Я всегда тебе доверяла. Это ты… перестал мне верить. В то утро ты сказал, что с тебя хватит, что это твой предел, ты… бросил меня там совсем одну, без объяснений. Я не понимала… ничего. Я подписала тот контракт…

   — Мы же договорились о контракте не говорить.

   — Я знаю, но это гложет меня. Почему ты прислал ее? Почему не придешь сам?

   — Это невозможно.

   — Почему?

   — Тяга будет слишком сильной. Ты не выдержишь.

   — Не выдержу чего? – почти выкрикнула я, но вовремя спохватилась и с опаской посмотрела на дверь. Не хотелось бы, чтобы какой-нибудь ушлый и не в меру любопытный хранитель прервал такой важный и необходимый мне разговор.

   — Хочешь понять? — внезапно спросила тень.

   — Да, хочу! — уверенно ответила я.

   — Будет не просто.

   — Переживу.

   — И больно.

   — Не страшно, — уже чуть менее уверенно проговорила я.

   — И опасно.

   — Я не отступлю.

   — Хорошо, я покажу тебе.

      Тень неожиданно исчезла, просочилась сквозь стену. Несколько секунд я обескуражено гипнотизировала стенку, пока не почувствовала это… он был здесь, прямо за дверью, стоял в коридоре, и меня тянуло туда, тянуло, как магнитом, нестерпимо хотелось повернуть ручку, распахнуть дверь и встретиться с ним, живым и настоящим, лицом к лицу. Мне хотелось, и я это сделала, вот только дверь не открылась, а в моей голове снова возник чужой вопрос:

      — Ты готова?

ГЛАВА 9 Надежда

— А это Зимний сад. Ее величество любит отдыхать здесь, но только зимой. Летом мы все предпочитаем Лебединый парк. Там просто великолепное озеро.

   — Касс, не суетись, ты забыла, что я уже здесь не в первый раз, — мягко напомнила Тея своей новой подруге.

   Кассандра Камден понравилась ей с первого взгляда, да что понравилась, она просто влюбилась в ее непосредственность, наивность, скромность. Она немного напоминала ей Клем, но в то же время была совсем другой, очень хорошей. И Самира чуть от злости не лопнула, едва их вместе увидела. Прямо бальзам на душу. Вот кто не изменился ни капли, так эта стервозина. Как только Тею увидала, так скривилась, словно ей в глотку пару лимонов затолкали и заставили жевать. Правда, и Тея с трудом могла видеть, как гадина бросилась на шею брату, вцепилась в него, словно клещ, а он так на нее смотрел…

   Не трудно было догадаться, что любит. Вот только братская это любовь, или другая? Тее этого знать совсем не хотелось. Все связанное с ним было как ножом по сердцу, и рассказать о своих чувствах, переживаниях, видении было некому. Касс замечательная, но она не Клем.

      Их с Тарой, Нариэль, Эвой и мадам де Лардж поселили во дворце до торжества по случаю двадцатилетия противной Самирки, а после они вернутся в Школу магии и начнутся занятия.

   Тея немного завидовала оставшимся в школе ребятам. Ей придется киснуть во дворце и лицезреть эту заносчивую дрянь, тогда как парни будут исследовать территорию школы, которая по слухам, как и сам замок, хранила в себе столько тайн и секретов, что даже дядя Лазариэль за двадцать лет ректорства многие из них так и не разгадал.

   — Да, прости, все время об этом забываю, — вздохнула Касс, вернув Тею к прерванному разговору. — Меня тогда не было в Эссире, и для меня все впервые.

   — Расскажи мне о королеве? — попросила Тея, осторожно ступая по обледенелым дорожкам Зимнего сада. При самой первой встрече принцесса буквально потребовала, чтобы Касс с ней не церемонилась, и она на удивление легко согласилась.

   — Разве ты с ней не знакома?

   — Знакома, но то было шесть лет назад.

   — За это время ничего не изменилось. Ее величество все такая же красивая и добрая, она стольким помогает, столько делает для людей, для бедных, для сирот. Особенно для них. Нам всем стоит у нее поучиться великодушию и сердечности.

   — Да, особенно не помешало бы подучиться ее дочурке, — съязвила Тей.

   — Самира не такая плохая, как всем кажется, — немного обиделась за принцессу Касс.

   — Вы с ней дружите?

   — Она моя лучшая подруга, — с гордостью ответила она.

   — Сочувствую, — хмыкнула Огненная принцесса.

   — Ты тоже не… — девушка прервала себя на полуслове, осеклась и виновато покосилась на Тею, которая и так уже поняла, что она побоялась сказать.

   — Я тоже не совершенство? Даже спорить не стану.

   — Зачем ты это сделала?

   — Сделала что?

   — Использовала свой дар тогда.

   — Ты и об этом знаешь?

   — Об этом все знают.

   — И очевидно не могут забыть.

      Касс согласно кивнула, а Тея вздохнула и ответила предельно честно:

   — Она меня разозлила. И я тогда еще не умела достаточно контролировать свои силы.

   — Но тебе не жаль? — с подозрением посмотрела полукровка.

   — Ты, возможно, не знаешь, но нас с твоей подружкой связывают долгие годы взаимной неприязни. Я терпеть не могу ее, она меня. И поверь, если бы у нее был дар огня, она бы, не задумываясь, им воспользовалась. А что касается того случая… мне жаль. Я никому не хотела навредить.

   — Даже ей?

   — Даже ей. Она та еще дрянь, но зла я ей не желаю.

   — Не понимаю, почему вы так ненавидите друг друга?

   — Это пошло еще оттуда.

   — Из Кровавых песков?

   — Да. Она ревновала и завидовала. Вечно липла к нам с Клем, шпионила, подглядывала, ходила за нами хвостом, а потом докладывала все родителям. Нам потом сильно доставалось, а «бедная сиротка» Самира делала вид, что вовсе не причем. Притворщица! И я уверена, статус Солнечной принцессы ее не изменил.

   — И вас никак нельзя примирить?

   — Ты прямо как Клем, вечно всех осчастливить пытаешься, но так не бывает. Враги никогда не станут друзьями. Мы слишком разные или слишком похожи. Я ведь тоже ревновала и завидовала.

   — Вот как?

   — Еще как. Мы обе хотели, чтобы Клем принадлежала нам. Но я надолго уезжала, а Самирка оставалась, заменяла ей меня.

   — Ты очень любишь ее? Клем.

   — Очень. Она мне ближе, чем сестра, ближе всех, я люблю ее даже больше собственного брата.

   — Я тоже люблю Самиру больше всех.

   — Тогда скажи ей об этом. Наверняка ей не слишком понравилось наше с тобой общение.

   — А что бы сделала ты, увидев Клем с Самирой?

   — Рвала бы и метала. А еще я когда-то поставила ультиматум, заставила Клем выбирать. Она тебя тоже заставит.

   — А может, и нет, — загрустила Касс. — Если я люблю ее больше всех, то Самира больше всех любит Дэйтона.

      От ее слов Тея поежилась, и прогулка перестала казаться привлекательной.

   — Они много общаются, — заметила она, повернув к выходу из сада.

      Там действительно было чудесно: пушистый снег, покрытые им, словно белоснежными платьями, деревья, ледяной фонтан — настоящее произведение искусства. С помощью магии вода застыла прямо в полете, каждая капелька превратилась в крошечный кусочек льда, и этот водный поток состоял не из цельного куска, а вот из таких маленьких кусочков. Если провести по ним рукой, то льдинки разбегутся, боясь живого тепла, а уберешь ее и они вернутся на прежнее место к своему удивительному потоку.

   А чуть поодаль, за деревьями прячется большая площадка с ледяными скульптурами: всевозможные животные, мифические