Оглавление
АННОТАЦИЯ
Последний 12 месяц зимы 994 периода. Трорвль - зимнерожденный, а значит юноше осталось жить всего один месяц. Жестокие традиции Зеленого Каганата не дают ему шанса уцелеть и сохранить только что расцветшую любовь. Но серьезные люди, живущие под чужими именами, уже ломают ход истории Мира Жемчужины. Как отразится это на судьбе молодого кочевника? Вторая история цикла "Пираты Драконьих гор".
ГЛАВА 1. На краю бесконечности.
03.12.З.994
Становище племени Полета Стрекозы
Трорвль сидел на границе трех бесконечностей. Позади него легкий ветерок неспешно поглаживал мягкую зеленую шкуру бескрайней степи. Впереди, как отраженье той же степи, чуть лоснясь, поблескивало Дышащее море. Такое же бескрайнее и ровное как приморская степь. Море действительно дышало – от почти горячей воды поднимались струйки тумана, легкими вихорьками, постепенно растворяясь в воздухе, неспешно улетали в третью бесконечность. Черное ночное небо, пронизанное яркими искрами звезд, с тусклым зеленоватым Глазом Змеи, почти в зените, и половинкой Янтаря на закате, мягко подсвечивающей пробегающие по сочной степной траве волны. Синь еще не взошла, но уже высветила небо над водной гладью. Еще немного и она поднимется из глубин моря, бросит на его поверхность ослепительно яркую лунную дорожку.
И полным диссонансом всему этому тихому величественному Миру были мысли молодого кочевника. Мысли, навеянные, казалось бы, таким хорошим праздником – днем рождения.
«Четыре периода – шестнадцать сезонов».
Трорвль горько усмехнулся.
Эти цифры вызывали почти физическую боль. И жгучую ненависть. Ненависть к его родителям. К тому неизвестному отцу, что сгинул в Побоище четыре круга назад. И к матери Раральде, уже престарелой сморщенной женщине, которая всегда заботилась о нем больше, чем о других его братьях и сестрах. О тех, что не выжили, не пережили детские болезни, зной и голод летней степи, пронзительные зимние ветра, что иногда все-таки разрывают полог теплого воздуха, которым накрывает прибрежные степи Дышащее море. И о тех, кто сейчас жив – трех его старших сестрах и младшем братишке. И даже о двух его старших братьях, что «ушли на север» в прошлом и позапрошлом круге. Наверное, этой заботой она пыталась загладить свою вину. И от этого Трорвль ненавидел ее еще сильнее.
Ну что ей стоило взнуздать его отца на месяц позже? Неужели она не понимала, на что обрекает сына, если у нее родится мальчик? Ну не могла же не понимать! Она в то время была уже взрослой женщиной, наверное, раз семь рожавшей! Что, не могла подождать?
Он прижал ладони к лицу.
Не хватало еще разреветься как в детстве, как тогда, круг назад, когда уходил старший брат, а он наконец-таки понял, какую жестокую шутку сыграли с ним Трорвлем его родители…
Совершеннолетие. Теперь он и Аррися могут не таиться в укромных местечках, с оглядкой и опаской занимаясь любовью, а вполне по-взрослому любить друг друга. Она даже может стать его Главной женщиной. Успеет ею стать – через две декады они пройдут обряд, и она сможет целых два дня с полным правом отгонять от него других женщин, говоря: «Эту декаду он мой!» Декаду… из двух дней…
А потом пять дней сборов и Трорвль «уйдет на север».
Совершенно бессмысленно, в угоду традициям и желанию главы племени пусть не в одиночку, а вскладчину с двумя другими племенами, иметь своего «Голоса» на Совете Круга, получать частичку дани, что платит Каганату Центр Мира. С гордостью называться «племенем круга» и свысока смотреть на мелкие рода, что не могут или не хотят в начале каждой весны отдавать своих юношей смерти.
В шелест травы вкрался посторонний звук. Тоже шуршание, но не накатывающееся медленными волнами звука, а диссонирующее с ним. Юноша обернулся. Со стороны становища приближалась темная фигурка, раздвигая руками высокую траву. Ласковый свет Янтаря зажигал золотые искорки в гриве распущенных огненно-рыжих волос, таинственно обрамляющих мягкие очертания почти круглого лица. Ее плавные движения, напоминали степную львицу. Вернее котенка-подростка степной львицы – когда кажется, что вот эта плавность в любое мгновение готова смениться стремительным взрывом. В этом вся Аррися.
Девушка неторопливо подошла к Трорвлю, подобрав подол простого светло-серого платья, уселась рядом, сверкнув в лунном свете коленками, и не говоря ничего, мягко обняла юношу. Положила голову ему на плечо, потянулась и поцеловала в шею под ухом.
Трорвль вздрогнул всем телом. Сладкая истома накатила волной от одной лишь этой ласки, смывая с души темные мысли.
Юноша благодарно вздохнул, повернулся к любимой. Его руки уже сами собой бродили по ее мягкому и упругому телу, оглаживая и потискивая, вызывая у нее легкие стоны и учащенное прерывистое дыхание, а губы скользили по ее лицу, шее. Нашли, наконец, ее нежные податливые губы, соединив влюбленных в одно целое. А через несколько минут все нарастающей страсти и сами их тела слились в одно вскрикивающее от счастья на два голоса существо.
Трорвль лежал рядом с Аррисей, обнимая ее – такую теплую и мягкую. Голова уютно устроилась у нее на левой груди, и юноша слышал, как упруго бьется сердце девушки. Аррися тихонько перебирала его волосы, бездумно глядя вверх в звездное небо.
«Лежать бы так вечно» - подумал Трорвль и коротко вздохнул.
Аррися подняла голову и нежно поцеловала его в лоб:
- Не думай ни о чем, милый, - прошептала она. – Будем вместе, сколько нам отпущено.
- Сколько нам дадут, - проворчал юноша.
- Это судьба, - возразила девушка. – Круги жизни и смерти.
- Какая же это судьба?! – Трорвль плотнее прижался к Аррисе. - Глупость одних людей, жадность других.
- Это наши обычаи и наша вера. Богам нужны воины для весенней битвы.
- Ты, правда, в это веришь, - Трорвль приподнялся, всматриваясь в лицо любимой.
- Да… - с небольшой заминкой. – Наверное, верю. А ты разве нет?
- Не знаю… - тихо прошептал юноша. – Мир ведь гораздо больше Великой Степи. Есть Центр Мира – хотя, какой они центр. На востоке за Морем и Рекой множество стран. На западе за Драконьими горами тоже огромная страна. Помнишь, в конце осени мы с тобой видели воздушный корабль? Они летают по воздуху, строят огромные дома, делают множество замысловатых вещей. И не убивают своих юношей каждую весну.
- Может быть, потому и не убивают, что мы посылаем своих лучших юношей «на север»? Может быть, только благодаря этому движется круг жизни? Может быть, если мы перестанем это делать, весь мир погибнет?
- Не знаю, - чуть насупился Трорвль. – Я все меньше в это верю.
- Милый, но ведь все равно от судьбы не уйти. Ее не изменить. Нам остается или все оставшееся время горевать и прощаться, или быть вместе столько, сколько дано Богами.
И она, сильно толкнув его в плечо, опрокинула на спину, придавила сверху теплой нежной тяжестью, сливаясь с ним.
А в полдень было посвящение. Оно прошло тихо и буднично.
Ведун племени окропил его пригоршней конской крови - уже основательно пованивающей. Ну да, кто же станет ради него животное забивать, ведь таких недоразумений, родившихся в конце месяцы зимы совсем мало. Последним был, кажется, Крвандр из рода Картранда почти месяц назад. Так что кровь, наверняка, даже не из жертвенного животного, а слитая из забитого в пищу. Ну да ладно, сгодится для такого недовоина, который родился перед Побоищем и даже в походах младшей стаи не успел поучаствовать.
После ведуна подошел боевой вождь – Драрвль. Произнес ритуальные слова и вручил Трорвлью тяжелое копье. Старое, с трещинами на древке, с множеством зазубрин и сколов на лезвии широкого бронзового наконечника.
Вот и все. Никто из десятка парней, смотрящих на это действо, к нему не подошел, не поздравил, не ободрил.
Зато, когда Трорвль выходил с площади, к нему приблизилась старшая сестра Сарринда, которая ждала его за пределами воинского круга. Обняла за плечи, чмокнула в висок.
- Вот ты и взрослый, брат.
- Угу.
Сарринда украдкой оглянулась и шепнула на самое ухо:
- Домой не иди, там тебя уже поджидают эти куры. Молоденького воина им подавай. Сбежались, караулят, очередь устанавливают, кто от тебя детей заводить первой будет. Ты же сам знаешь, зимой на юношей настоящая охота, от них дети весной родятся.
- Знаю, - с горечью сказал Трорвль.
- Вот. А мне ведь давно известно, братишка, что тебе кроме Арриси никто не нужен. Так что лучше всего тебе сразу пойти к ней, поговорить с ее матерью. Я с ней уже говорила давеча, она все понимает, поможет вам скрыться ненадолго. Это же в ее интересах. Ну, пока Аррися точно от тебя не забеременеет. Вы только, как это поймете, сразу ей не сообщайте! А то она к тебе интерес сразу потеряет.
- Спасибо, Сарринда. Только мне ведь надо будет воинскому искусству учиться.
- А зачем это тебе? Ты что рассчитываешь выжить? - с обескураживающей прямотой спросила сестра. – Думаешь, тебя будут искать, чтобы насильно учить сражаться? Да кому ты сдался?! Просто еще один для большего числа, чтобы до тысячи достало. Ну и чтобы заменить тобой другого воина, который племени нужен больше тебя.
Трорвль опустил голову.
- Так что не переживай о ерунде, - и серьезным и удивительно теплым тоном. – Братик, проживи это время так, чтобы каждый день был как сезон! Чтобы наполниться счастьем до краев, и уйти спокойно и без сожалений!
- Я постараюсь, сестра.
Юноша крепко-крепко обнял ее и потерся носом о теплое плечо.
Мать Арриси и вправду помогла. Она тайком отвела их в соседнее стойбище к своей сестре – Аррисиной тетке.
Тетя Раккария была совсем молодая, не старше Сарринды, и жила в маленькой юрте на самом краю становища. Детей у нее еще не было, но основательно округлившийся животик говорил, что это скоро изменится. Она с радостью устроила у себя беглецов, похвалила племянницу за решение и выделила им половину юрты, отгородив ее полотняной занавеской. Правда, на Трорвля она поглядывала с явным интересом и одновременно сожалением. Юноша подумал, что не будь она уже в положении, скорей всего взяла бы с него плату за гостеприимство.
То, что они поселились в чужом роду, и тихонько жили на отшибе от стойбища, действительно принесло результат. Никто не обратил на них внимания. Правда, юноша старался выходить как можно реже, а появление еще одной девушки никакого особого интереса не вызвало. Обычное дело. По достижении 16 сезонов девушки должны уйти из своего рода и поселиться в другом роду своего племени, чтобы кровь не застаивалась и не было вырождения.
Трорвль подумал, что если бы он пережил эту весну, то все равно в середине лета пришлось бы расстаться с Аррисей. Это пока она считается «маминой девушкой» - от 14 до 16 сезонов, может жить в своем роду и только время от времени ходить в соседние к парням. А потом ей придется переселиться. Так что не стала бы она его Главной женщиной. Так бы и пришлось продолжать встречаться украдкой, опасаясь жестокого наказания. Впрочем, и сейчас Аррися шла ради него на преступление.
Трорвль с благодарностью подумал о любимой, которая делала все возможное, чтобы скрасить для него последний месяц зимы и жизни.
Вот только не удавалось это.
Вернее удавалось лишь частично, на то время, что они были вместе. А потом опять наползали темные мысли. Трорвль пытался придумать выход и понимал, что это невозможно. Ненавистные ему законы жизни сжимали его в путах, не давая и шанса вырваться. Хотя два способа он знал. Первый – уйти из племени, из народа, из самой степи. Потому, что ни одно племя не примет юношу сбежавшего от судьбы. Решиться на такое было запредельно невозможно.
А вот второй способ он все-таки решился испробовать. Долго, несколько дней, сам себя накручивал и уговаривал, но все-таки пошел к Военному вождю племени.
- Трус! – голос вождя Драрвля зычный и грубый, а интонации презрительные. – Как вообще ты посмел придти ко мне с этим?!
Трорвль весь сжался, опустил голову.
- Не отправлять тебя на Побоище? Оставить в племени? С какой стати?! Что полезного ты принесешь своему народу? Может ты великий мастеровой? Или сказитель? Или великий воин? Слишком хороший, чтобы отправлять тебя на битву? Хотя, если бы ты был хорошим воином, то не пришел бы ко мне. Вернее пришел, чтобы умолять отправить тебя на Побоище!
Драрвль приблизил лицо к парнишке, чуть тише, но с чувством застарелой боли продолжил:
- Знаешь, как я умолял старого вождя? Я стоял вот так же как ты и просил его разрешить мне сражаться. Я три сезона готовил себя к этому! Я стал одним из лучших воинов племени! И что?! Меня не пустили. Той весной мы выставили почти всех юношей, оставить в племени удалось лишь три десятка. И вождь решил, что должны остаться лучшие из лучших, чтобы совсем не ослаблять наш народ. Так я ошибся. Надо было быть тише, не выказывать своих умений. А ты! Слабый, никчемный, трусливый. Единственная польза, которую ты можешь принести своему племени – отправиться на Побоище. Просто для числа. В этот раз мы выставляем 334 юношей. Вот триста тридцать четвертым ты и будешь. Понятно?!
Трорвль сглотнул комок в горле и кивнул, не поднимая взгляда.
- Тогда иди! Да, мне глава твоего рода говорил, что ты не ходишь на воинские занятия. Я хотел тебя отругать и принудить к тренировкам. Но вижу, что это бесполезно. Из воды бронзу не сваришь. Так что делай, что хочешь. Для меня и для племени ты все равно, что не существуешь.
Странно, но после этого разговора Трорвль испытал облегчение. Идя к военному вождю, он предвидел, чем кончится их разговор. Но надо было сделать последнюю попытку. Теперь все, что было в его силах испробовано, и юношу накрыл спокойный фатализм. Как человека, который сделал все возможное, и теперь может со спокойной совестью сказать: «Больше от меня ничего не зависит! Пусть сбудется то, что должно случиться».
Оставалось совсем немного – прожить последние дни, проститься с тем, что дорого, и теми, кто дорог.
Ведь, на самом деле, вождь ошибался. Трорвль не трус. Ему просто отчаянно хотелось пожить еще, хотя бы немного, и до слез было обидно уходить сейчас, когда он счастлив, разрывая по живому любовь.
А еще не хотелось умирать, сражаясь с такими же, как он юношами из соседних племен. С друзьями и союзниками. Умереть, не защищая свой род от врага, не в лихом набеге на сопредельные страны, а так. За то, чтобы его племя вскладчину с двумя другими такими же небольшими племенами заимело своего «Голоса» в Нижнем Круге.
А, главное, чтобы получить небольшой мешочек золотых монет с изображением карты Мира, в центре которого крошечное государство торговцев.
ГЛАВА 2. Гости с юга.
16.12.З.994
Над бескрайней степью
Мешки с монетами лежали в самом глубоком бронированном отсеке трюма, самого крепкого и хорошо вооруженного воздушного корабля. Их было двести. Двести мешков, каждый весом в сорок фунтов, в каждом десять тысяч центромирских золотых «глобусов». В некоторых мешках были большие и тяжелые как гири пятидесятиглобусные монеты, в некоторых маленькие как чешуйки одноглобусные, в некоторых номиналом в два, пять, десять, двадцать глобусов. Но везде один и тот же вес, одна и та же стоимость монет в мешке.
Ежесезонная дань Центра Мира Зеленому Каганату.
Пантиир подумал, что за это невероятное количество золота можно было бы купить огромный воздушный флот, или снарядить настоящую армию. А в бескрайних просторах Зеленого Каганата она раз за разом, сезон за сезоном растворялась бесследно, без видимых результатов. Что такое одна золотая монетка на десяток жителей? Ну, или на одного взрослого воина? Купить новый арбалет или меч? Или половинку рулона дешевой ткани? Или немножко кухонной утвари? Или переливающиеся всеми цветами радуги стеклянные карапатрасцкие бусы?
Но за распределение этой дани, за право получить маленькую ее толику, каждый период умирает, чуть ли не полмиллиона юных кочевников.
Нет, конечно же, не хитрые торговцы Центра Мира придумали таким вот образом ослаблять своих «хозяев». Обычай Весенних Побоищ возник задолго до того, как на берегу Океана обосновалась крошечная Воронбергская колония. Но то, что дань идет на такое благое дело, несомненно, радовало олигархов-торговцев южной страны, заставляло их смириться с потерей весьма существенной части своих торговых доходов.
А еще их очень радовала возможность потешить азарт, наблюдая восемь дней кровавые бои. Делая огромные ставки, проматывая целые состояния или в одночасье становясь несусветно богатым.
Не случайно весенняя ярмарка была в разы больше летней, осенней или зимней. Десятки воздушных кораблей, набитых товарами летели гигантской тучей над сухой южной степью. А сидящие в этих кораблях торговцы предвкушали великолепное зрелище и посмеивались над глупыми дикарями, которые думают, что это они держат за горло их слабенькую страну. Ведь из двух гроссов золотых монет, что вез в трюме главный корабль торговцев, почти все вернутся обратно в их кошельках – как плата за товары, которые они продадут втридорога этим же самым кочевникам за это же самое золото.
Пантиир еще раз оглядел воздушные корабли. Разноцветные, яркие, как это принято у купцов Центра Мира. Они создавали впечатление наивного детского праздника. Но торговцы никогда не были беспечными. Многие корабли имели баллисты, а кроме самих торгашей и команды несли отряды личной охраны семей и боевые группы наемников – чаще всего бывших кочевников. А особо ценные грузы вроде вот этого «золотого» галеона охранялись специализированными агентствами.
Пантиир как раз и был главой такого агентства. Его фирма давно уже переросла маленькую сыскную контору и в последние годы превратилась в одно из самых известных охранных бюро. Хотя сбором информации и всевозможными расследованиями ни он, ни его шпики все еще не брезговали. Это и понятно.
Мужчина, который уже почти позабыл, что шесть периодов назад его звали совсем по-другому, провел рукой по седеющим волосам, растрепанным сильным встречным потоком воздуха, еще раз огляделся и покинул открытую галерею левого борта. Оставалось десяток часов полета, и надо было еще раз обдумать все действия, которые он планировал совершить.
ГЛАВА 3. Первый камень лавины.
21.12.З.994
Становище великого племени Синих Быков
Четыре дня после прилета слились для Пантиира в калейдоскоп встреч, разговоров, попыток убедить, подкупить или запугать. Он сбился со счета, сколько Голосов, вождей и Говорящих за Богов пришлось обойти за это время. И не ему одному. У пожилого торговца информацией уже давно появились друзья и сторонники среди кочевников. И самый значимый из них - молодой Верховный Говорящий за Богов лишь позапрошлой осенью сменивший ушедшего к Богам предшественника.
Но всему наступает конец. И вечером двадцать первого числа все закончилось. Полтысячи всадников сели на боевых лошадей, которые на самом деле были поджарыми и рослыми но… коровами, и отправилось в закатную степь. Полтысячи главных людей народа Зеленого Каганата. Голоса нижнего круга, восемь Голосов верхнего, нынешний Каган и Верховный Говорящий за Богов.
«В Арлидаре бы сказали - выездное заседание парламента», - с иронией подумал Пантиир, провожая их взглядом.
«В старом Арлидаре, - поправил он себя. – Сейчас, спустя два сезона после аннексии ФНТ вряд ли их парламент решает хоть что-нибудь важное».
Он уселся прямо в зеленую, мягкую и одуряющее ароматную траву и откинулся назад, заваливаясь на спину, широко раскинув руки и глядя в темнеющее небо, перечеркнутое колышущимися стебельками.
«Я сделал все, что мог», - удовлетворенно подумал Пантиир, закрыл глаза и почти сразу уснул.
Ему снились не бесконечные переговоры, не товарищи - торговцы, и даже не далекая заснеженная родина. Почему-то ему приснилась молоденькая шестнадцатисезонная девушка, которую он четыре периода назад так усердно пытался завербовать в соглядатаи. Как, в одну из встреч она внезапно спросила его: «Земляк, а может быть хватит ерундой заниматься? Я ведь для Белой Империи могу и гораздо большую пользу принести, чем ты думаешь». Панический страх: «Как она меня раскрыла?!» Рука, потянувшаяся к потайному отравленному стилету. И насмешливые зеленые глаза, такого же непривычного в этих местах чуть раскосого разреза, как и у него самого. Невероятно спокойные и уверенные, для такой почти что девочки…
- Мир меняется, но мы остаемся неизменны. Мир меняется, а мы остаемся неизменны. И лишь вопрос времени, когда он изменится так, что нам не найдется в нем места. Когда на просторах Великой степи поселятся другие народы, а о нас не останется даже воспоминаний.
Голос Говорящего за Богов негромок, но слова весомы, как слитки свинца. И падают в напряженную тишину.
Но тишина не хочет их слышать. И встает Голос племени Синих Быков:
- Ты говоришь сейчас от имени Богов? Или от имени себя самого? А может от имени чужестранцев, что нашептывают тебе и еще кое-кому из нас свои гнилые слова?
- Боги говорят со всеми. Говорят своими делами. Тем, как меняется созданный ими мир. А наш народ, избранный ими для поддержания равновесия круга, должен равновесие круга держать.
- Да, равновесие! Это значит неизменность в обычаях! – опять возвысил голос оппонент.
Говорящий за Богов улыбнулся. Снисходительно, как маленькому ребенку, который не понимает чего-то важного и настаивает на своем, ошибочном.
- Если крепкий ветер задует в лицо, ты и дальше будешь держать равновесие, прямо сидя в седле? Или с силой наклонишься ему навстречу? Так и мы. Мы должны наклониться вперед, против ветра судьбы. Должны стать сильнее.
- Но разве наша главная сила не в том, что нас избрали боги? – подал голос еще один Голос Верхнего круга.
- Богам не нужны упертые глупцы, что полагаются только на них.
- Хорошо, - подал голос старый представитель малых племен юго-запада. – И в чем же мир меняется, по мнению Богов?
- А вот это ты сам увидишь этим летом. Когда твои молодые стаи по заведенным обычаям пойдут в набеги на окраины Карапатрасии. И когда не вернутся назад.
- Что ты говоришь?!
- То, о чем ты нам расскажешь на осеннем сходе. А расскажешь ты о том, что в поселениях, вместо ополченцев и слабенькой стражи окажутся солдаты ФНТ. А сверху будут корабли ФНТ. И некого будет твоим племенам выставить на следующее побоище, потому что полягут все молодые воины под градом стрел, пуль и огненных бомб.
- Они не посмеют!
- Так же как они не посмели захватить Арлидар? Так же как не посмели взять себе Карапатрасцкую пустыню? Так же как не смеют плавать огромными флотами вдоль берегов наших данников из Центра Мира? Вот он спрашивал меня, о чем говорил со мной тот торговец с юга. О том же, о чем он говорил и со многими из вас. О том, что его родина, и наш единственный источник силы вскорости может пасть к ногам ФНТ.
- Они не посмеют… – еще раз повторил пожилой Голос юго-запада.
- И кто им помешает? Наше крошечное войско? Сколько мужчин ты сможешь дать им на защиту? Десять тысяч? Двадцать? Против армии государства, в котором мужчин в десятки раз больше чем во всех наших племенах, против их воздушного флота, у нас нет шанса устоять.
- Хорошо, и что ты предлагаешь? – спросил Голос южной степи.
- Мы должны наклониться против ветра. Мы должны стать сильнее. И наш каган должен стать сильнее. И то и другое мы можем сделать, отменив последнюю битву в девятый день.
- Как отменить? – ошарашено произнес кто-то.
- Заменив битву выживших в первые восемь дней на поединки сильнейших воинов. А победивший в этих поединках и станет каганом.
- Но это против традиций!
- Если традиции глупы, их надо менять. Разве не глупо, что нашего верховного командира выбирает военный вождь победившего племени? Воин, никогда сам не участвовавший в Побоищах. Что он может знать о доблести? Нет, каган должен сам завоевать этот титул. Сначала вместе со своим отрядом, потом в турнире, один на один сойдясь с тремя такими же достойными из достойных. Только тогда у нас будет каган признанный Богами, а не назначенный каким-нибудь дряхлым стариком. Кроме того мы исправим несправедливость последнего боя. Много раз я слышал, как вы сами сетовали на то, что отряды, которые победили в конце Побоища идут на последнюю битву израненными и не отдохнувшими, тогда как те, что победили в первые дни, успевают набраться сил и излечиться. Если будут сражаться только представители, этой несправедливости не будет.
- Но хватит ли Богам тех воинов, что придут к ним после первых дней? – с сомнением произнес один из Голосов. – Ведь тогда на их битву не отправятся лучшие из лучших.
- Хватит, - решительно сказал Говорящий за Богов. – Кому как не мне это знать! Боги любят наш народ. Они хотят, чтобы мы были сильными. Чтобы степь всегда была нашей. И больше всего боги любят справедливость! Больше, чем глупое следования традициям.
Повисла тишина. Все восемь Голосов верхнего круга молча обдумывали сказанное им. Но затем опять поднялся Голос юго-запада:
- Я согласен с тем, что ты говоришь нам от имени наших Богов. Но тогда нужно исправить и другую несправедливость! Почему большие племена в лучшем положении, чем маленькие? Мы ведь дети одного народа! Они с легкостью выставляют пять, а то и десять тысяч воинов, тогда как нам приходится довольствоваться отрядами всего в тысячу! Где в правилах Побоища сказано, что это должно быть так?!
- Ты прекрасно знаешь где! – сразу же отозвался на обвинение Голос Синих Быков. – «Большие племена могут выставлять столько воинов, сколько могут, но не более десяти тысяч. Малые же племена не могут выставлять отряды меньше тысячи воинов. Если юношей в племени не достает, они вправе объединиться с другими племенами и выставить тысячу вскладчину».
- Могут, не могут, вправе… - медленно повторил Говорящий за Богов. – А где в правилах сказано, что малые племена не вправе выставить отряды больше тысячи человек?
- Вот и я о том же! – подхватил Голос юго-запада. – Почему бы нам не объединяться в гораздо большие отряды? Тоже до десяти тысяч человек?! Где это запрещено?
- Так никогда не делалось! – воскликнул Говорящий Синих Быков!
Но его восклицание потонуло в шуме представителей малых и средних племен, которых в совете было пятеро.
- Заявляю! – громко, перекрывая голоса Голосов, выкрикнул Говорящий за Богов. – Нет такого запрета в Правилах! И справедливо будет впредь поступать так! Количество Голосов нижнего круга не изменится, а Побоище опять станет честным, как в те времена, когда не было еще больших племен! Давайте примем то, что сегодня решили, и выйдем с этим к нижнему кругу!
Утром следующего дня сотни вестников на самых быстрых конях устремились во все концы зимовий народа Великой степи.
Маленький камень, сорвавшийся с вершины, толкнул еще несколько камней побольше и те, стронувшись с места, устремились вниз, увлекая за собой все новые и новые.
Горная лавина живет минуты.
Человеческая – сезоны и периоды.
Но ее сила в конце пути грандиозна.
ГЛАВА 4. На алом фоне.
25.12.З.994
Становище племени Полета Стрекозы
И наступило утро двадцать пятого числа последнего месяца зимы.
Трорвль откинул полог и вышел из шатра Аррисиной тети. Холодный утренний воздух ударил его, сжал ознобом. Или дело не в холоде?
Аррися выскользнула вслед за ним, постояла несколько секунд, медленно приблизилась и с отчаянной силой обняла любимого. Вжалась, дрожа всем телом, поймала его губы своими и застыла, зажмурившись, пытаясь впитать в себя этого юношу. Запомнить его навсегда.
Трорвль не знал, сколько это продолжалось, тоже изо всех сил прижимая к себе девушку.
Наконец они отпустили друг друга. С трудом, как под водой, Трорвль отступил на шажок, другой, превозмогая себя повернулся к любимой спиной и пошел вперед, к окраине становища.
Он хотел уйти, не оборачиваясь, но не выдержал. Отойдя шагов на тридцать, остановился, повернул голову.
Аррися стояла вытянувшись как тростиночка, сжав в кулачки опущенные руки и, не отрываясь, смотрела ему вслед.
- Прощай, - одними губами прошептал Трорвль своей любимой, матери своего будущего ребенка, которого он никогда не увидит, и всей душой пожелал, чтобы это была девочка.
Деревянными шагами пошел дальше, к главному становищу его племени.
Они собрались на окраине. Все 334 юноши племени, участвующие в битве. К ним вышел военный вождь Драрвль и… ошарашил новостями.
Нижний и верхний круги Голосов изменили правила проведения Побоища.
Раньше, в течение первых восьми дней, происходило сражение отрядов племен все против всех. Обычно таких отрядов в каждом бою было от сорока до пятидесяти, численностью от тысячи бойцов у малых племен до десяти тысяч у великих. Конечно, больших отрядов было совсем немного – по нескольку в каждый из дней, большинство составляли, такие как у их племени, собранные из нескольких маленьких дружин тысячные войска. К концу боя оставалась лишь жалкая кучка еле стоящих на ногах юношей. А потом, на девятый день, уцелевшие восемь отрядов сходились в последней битве. Великая слава была тому племени, чьи воины побеждали. Слава и право выбрать кагана на следующий период, до следующего Побоища.
А сейчас все изменилось. Да, и раньше мелкие отряды во время боя часто объединяли усилия, особенно против больших дружин великих племен. Но, в конце битвы, им все равно предстояло сразиться между собой, чтобы остался в живых лишь один отряд. Теперь же Круги и Говорящий за Богов разрешили малым племенам сразу же объединяться в большие отряды до тех же десяти тысяч человек, и при победе, они не будут драться между собой. Более того, эти объединенные отряды, победив, не должны будут участвовать в финальной битве. Вместо этого от каждого из них будет избираться поединщик. Восемь воинов сойдутся в парных схватках и в результате тот, кто победит, будет назван Каганом.
Трорвль воспрял духом. По старым правилам вероятность, что он выживет, была ничтожной, а теперь все может случиться! Он даже пожалел, что весь месяц провел только с Аррисей, не ходил на воинские занятия, и решил, хоть в последние перед боями дни попробовать чему-нибудь научиться.
Вот только учиться оказалось некогда. Сразу после речи вождя начались сборы в поход, и уже к середине дня конная колонна двинулась в неблизкий путь.
Становище племени Полета Стрекозы располагалось в трехстах лигах к северу от места проведения Побоища. Ристалища находились в самом центре территории, на которой зимовал народ Великой Степи, что заполнил своими становищами полосу земли вдоль побережья Дышащего моря длиной в тысячу лиг и шириной до трехсот. И, со всех концов этого зеленого острова посреди заснеженного моря зимней степи, тронулись в путь сотни отрядов молодых воинов.
Они приехали за день до начала Побоища. Найти лагерь своего союза было непросто. Огромное войско раскинуло свои шатры на многие лиги.
Помогли стяги. Над бивуаками каждого соединенного отряда реяли полотнища с изображением Знака. У союза, в который входило племя Полета Стрекозы, был зеленый круг, наискось перечеркнутый двумя линиями – красной и белой. Такие же знаки были краской нарисованы на телах всех воинов – на лбу, груди и спине. Иначе в сражении было бы невозможно отличить своих от врагов. Тем более, что сражались в Побоище обнаженными по пояс. Никаких доспехов, плащей, и даже рубах, которые можно украсить гербами или символами. В первые дни весны довольно прохладно даже на самом берегу Дышащего моря, но в бою это вряд ли кто-нибудь заметит.
Войско Трорвля должно было сражаться на четвертый день Побоища. Так что у них еще было время, чтобы разобраться в построениях и даже попрактиковаться действовать в общем строю с тремя десятками отрядов других племен.
«Золотой» галеон, выгрузив свой драгоценный груз, также, как и почти все корабли торговцев, принял на свой борт гостей. Среди них были верховный Говорящий за Богов, Голос верхнего круга племен юго-запада и десяток Голосов нижнего круга. Половину из них пригласил сам Пантиир. Это были те, с кем он уже наладил контакты, или те, с кем планировал переговорить. Такие действия не вызывали никаких подозрений у других торговцев, ведь они поступали точно так же, позвав на свои корабли нужных им вождей.
Хотя желающих подняться в небо было гораздо больше. Каждый вождь или Голос не отказался бы посмотреть на Побоище, а по-настоящему это сделать можно только с воздуха. Прибрежная степь плоская как море в штиль. Ни одного даже маленького холмика на многие сотни лиг. Наблюдать же за сражением сбоку, да еще и с приличного расстояния бессмысленно. Все равно ничего не увидишь.
Пантиир подошел к ограждению открытой галереи правого борта и встал рядом с молодым Голосом западных предгорий. Сатгрон был высоким, плечистым воином, с пронзительным взглядом опытного стрелка и словно выточенными из камня жесткими чертами лица. Он оглядывал с высоты в лигу простирающуюся внизу степь. Внизу отчетливо выделялись подготовленные ристалища. На этот раз их устроили лигах в ста от побережья. Это и понятно: чуть горьковатая горячая вода Дышащего моря – источник жизни их народа. Нельзя, чтобы в нее проник трупный яд. Это потом, когда они уйдут в степь, море, разлившись, поглотит эти земли, смоет кровь, растворит в себе останки и позволит почве впитать их, насытиться, чтобы осенью опять родить бесконечное море травы. Но пока, до разлива, до ухода племен на юг и запад, место ристалища будет оставаться смрадной проплешиной в населенных кочевниками землях.
Ристалища готовили заранее. Восемь участков степи – по два в ряд, четыре в длину были тщательно выедены и вытоптаны стадами. С высоты они четко выделялись чуть желтоватым матовым цветом на фоне зеленого лоснящегося океана колышущейся под ветром травы. Теперь по направлению к самому южному ристалищу двигались массы войск. Им еще предстояло дойти, сформировать из нестройных толп четкие построения, замереть на несколько минут перед началом…
- Сколько молодых воинов сегодня погибнет… - тихо проговорил Пантиир.
- Это наши традиции, - отозвался воин.
- И не мне, чужестранцу, о них говорить?
Тот пожал плечами.
- А тебе, как воину и вождю, совсем не жалко, что они погибнут просто так?
- Ты же знаешь, что жалко, торговец словами Пантиир, - обернулся к нему Сатгрон. – Иначе не пригласил бы меня, не искал бы этого разговора.
- Так и есть. А еще я знаю, что ты человек смелый, и не только в бою. И очень надеюсь на то, что согласишься поучаствовать в одном деле. Опасном, славном и прибыльном.
- Вот так все сразу? – усмехнулся воин. – И что тебе нужно.
- Не что, а кто. Мне требуются воины. Настоящие воины, отчаянно смелые, жадные до добычи и славы.
- Славы? В вашем-то гадюшнике? Я, знаешь ли, бывал в Центре Мира прошлым летом.
- А я разве говорил, что они нужны в Центре Мира?
- Тогда где?
- А почему, как ты думаешь, из всех вождей я подошел к тебе? Помимо того, что ты, это ты?
Сатгрон призадумался, и через минуту ухмыльнулся, с гораздо большим интересом посмотрел на торговца:
- Ты о Драконьих горах?
Пантиир утвердительно кивнул.
- Я вижу, твои разведчики все так же хороши, и не все откочевали на зимовье. Кстати, а как ты держишь с ними связь? Я не представляю, как можно преодолеть полторы тысячи лиг укрытой многометровым слоем снега степи без воздушных кораблей.
- Птицы. У нас есть выученные горные совы. Им хватает сил, чтобы долететь до прибрежной степи. Правда, связь только в одну сторону. Заставить птиц лететь обратно в зиму нам так и не удалось. Так что вы там строите с начала зимы?
- Пиратскую базу. Не всех Арлидарских пиратов перебили. А те, что выжили, очень злы на ФНТ. Скоро они начнут набеги на пограничные районы. И им очень нужны воины в абордажные команды и десант.
- А местные горцы?
- Они в деле. Особенно Арлидарские. После того, что ФНТшники там устроили местные племена не питают к ним никакой симпатии. Но хороших воинов много не бывает. Ну, так как?
- Я подумаю над этим, - кивнул вождь.
- Рад это слышать, - и чуть замявшись. – И еще. Если через территорию твоих племен будут проходить на запад другие воины, я надеюсь, ты окажешь им помощь, кем бы они ни были.
- И ты думаешь, Божественная стража об этом не узнает?
- А как, по-твоему, почему на этом корабле летит Верховный Говорящий за Богов?
- Понимаю. Я подумаю.
Девять отрядов встали кольцом, на заранее отмеченные позиции по краю ристалища. Попытались изобразить нечто напоминающее строй. Это получилось лишь у двух, принадлежащих великим племенам. Остальные видимо так и не смогли договориться, кто, как и где должен стоять, и скорее напоминали толпу, разбившуюся на несколько кучек, внутри которых еще поддерживается подобие порядка, но очень плохо сочетающихся между собой.
Стоящие поодаль трубачи в третий раз подняли вверх свои сверкающие на Соле трубы. Протяжный звук, похожий на стон, разнесся по равнине. И отряды пришли в движение. Три из них двинулись в направлении центра ристалища, два остались на месте, а остальные четыре попарно сблизились друг с другом. Раздались первые крики, лязг оружия.
И началось Побоище. Сначала оно было более-менее упорядоченным, отряды старались не распадаться, держать хоть какой-то строй, но очень скоро все превратилось в свалку. Только войско великого племени Яростной Рыси старалось действовать грамотно, но на него навалилось сразу три вражеских отряда, и его строй тоже сломался.
Через полчаса все поле внизу представляло собой смертельный котел. Маленькие островки, группки сплоченных соратников тонули в бурлящем вареве смерти. И все больше воинов падало на землю, под ноги своим друзьям и соперникам. Внезапно на краю битвы началось какое-то упорядоченное движение. Пантиир с удивлением увидел как возрождается казалось бы давно распавшийся отряд племени Яростной Рыси. Его бойцы сгруппировались, выстроились и встали в глухую оборону. Они отошли к краю поля, отбивая немногочисленные атаки противников. А те были слишком увлечены сражением всех против всех, чтобы обратить на отряд внимание. И, минут через пятнадцать, когда свалка в центре поля распалась на несколько очагов, сплоченные ряды великого племени двинулись на уже изрядно уставших и израненных противников. Они как медленная неумолимая туча прошли по полю, выметая всех уцелевших противников. Те пытались наброситься с флангов, но атаки были бессистемными и все более вялыми. И спустя полчаса все было кончено. В победившем отряде на ногах осталось тысячи четыре юношей. Для Побоища очень неплохо. Бывало, что только пара десятков переживало первые сражения.
Стоящий невдалеке от Пантиира Голос племен юго-запада обернулся к Говорящему за Богов и тихо произнес:
- Похоже, у нас с тобой получилось задуманное.
Пантиир мысленно улыбнулся. Это у него начинало получаться задуманное.
ГЛАВА 5. Побоище.
04.01.В.995
Ристалище
День за днем сходились юноши в боях. И наступил черед Трорвля.
Он поднялся за час до рассвета. Поднялся, а не проснулся, потому что так и не сумел этой ночью уснуть. Какой может быть сон перед битвой?
В отсветах костров, сновали тени. Отовсюду слышались возбужденные голоса, бряканье оружия. Трорвль вздохнул и нырнул в эту круговерть.
Шли долго. От лагеря до ристалища было с десяток лиг. И этот переход, толпой, в темноте, переходящей в сумрак и, наконец, в утро, бесконечный и угрюмый, буквально выматывал душу. Но, с другой стороны, он отуплял, сковывал страх, превращая его в холодный загустевший комок где-то под сердцем.
Тяжелое копье натирало голые плечи. Трорвль время от времени перекидывал его с одного на другое. Оно становилось все тяжелее с каждой лигой пути. «Интересно, а я вообще смогу им драться, когда придет время?» - подумалось юноше.
Окружающие его более старшие, сильные и опытные ребята, казалось, переносили поход намного легче. Некоторые даже переговаривались, пробовали шутить. Но все равно во всем чувствовалось напряжение.
И, наконец, они дошли. Обогнули два уже стоящих на краю ристалища отряда и заняли свое место. Командиры войска так и не договорились об общем построении. У них был лишь один большой отряд в тысячу человек. Остальные восемь тысяч представляли собой разрозненные группы от сотни до полутысячи воинов в каждой. Отряд Трорвля оказался почти в центре войска. Это слегка укрепляло надежду юноши на то, что он сумеет уцелеть. Но он старался не думать об этом, чтоб не спугнуть призрачную тень удачи.
Прошло еще с полчаса пока дожидались подхода остальных войск. Большинство ребят уселись на землю, а некоторые даже легли, отдыхая и набираясь сил.
Но вот вдали заныли трубы. Первый сигнал: «Внимание».
Трорвль, опираясь на копье, встал на ноги. Попробовал оглядеться. Но он был невысокого роста и видел лишь ближайших к нему воинов, а то, что делается за пределами его отряда, разглядеть не удавалось.
Минут через пять трубы завыли снова. На этот раз громче и требовательнее. Сигнал к готовности. Все как бы разом колыхнулись. Встали ровнее, перехватили поудобнее оружие.
Большинство воинов было вооружено такими же, как у Трорвля короткими – метра полтора в длину – копьями с длинными и широкими наконечниками, отточенными с обеих сторон как короткие мечи. Самих мечей, кстати, было очень мало. Зато у многих были топоры. С широкими лезвиями, оканчивающимися острием на таких же, как у копий, длинных древках, чаще всего темных, затвердевших до крепости бронзы, с заглаженными выбоинами. Оружие было старинным, прошедшим через многие бои и многие Побоища, сменившим много владельцев из разных племен. После Побоища оружие собиралось, перемешивалось и раздавалось племенам, участвовавшим в битве. А те уже его чинили, затачивали и выдавали новым молодым воинам.
Однажды Трорвль спросил старого воина, что учил их, мальчишек, основам воинского мастерства: «почему оружие не оставляют тем кто «уходит на север»? Разве не нужно оно для божественной битвы?» Седой ветеран рассмеялся, ответил: «Зачем оно им? Боги дадут героям новое сверкающее оружие из прозрачного льда!»
У него, Трорвля, тоже скоро будет такое сверкающее оружие. А пока приходится сжимать в руках ставшее за долгие часы похода слишком тяжелым копье.
Последний рев труб. Громкий, будоражащий. Начало битвы!
Все непроизвольно подались вперед. Но остались на месте. Лишь спустя пару минут, до них дошло движение. Войско растягивалось. Передние ряды уже шли вперед, а задние еще об этом и не знали. Но вот общий поток увлек и Трорвля.
Они долго куда-то шли. Со всех сторон доносились отдаленные крики и лязг металла о металл. Бой шел вовсю, но где-то там, за пределами маленького мирка ограниченного окружающими его парнями.
Неожиданно шум сражения стремительно приблизился. Похоже, и их войско повстречало врага. Трорвль пытался разглядеть из-за спин своих однополчан, что происходит впереди. Но не мог. Они только плотнее сгрудились, соприкасаясь плечами, дыша впереди идущим в затылки.
Вдруг те, кто двигался впереди подались назад, толкая, прижимая тела юношей друг к другу. Громкие крики раздавались совсем рядом. Но через несколько минут давление начало ослабевать. Трорвль вздохнул свободнее. Шагнул раз, другой. Воины двигались все быстрее, и, наконец, перешли на грузный бег, разом устремившись в сторону еще невысоко поднявшегося Сола.
Трорвль споткнулся обо что-то мягкое и чуть не упал. Посмотрел под ноги. На земле, залитые алой кровью, лежали тела воинов. Некоторые еще шевелились, но большинство распростерлись неподвижно, покрытые страшными ранами и залитые кровью, которая противно чавкала под ногами.
Стараясь больше не спотыкаться, и, по возможности, не наступать на павших, Трорвль продолжил бег.
Толпа воинов растянулась, стала прозрачной, и юноша наконец-то увидел хоть что-то. Они гнались за противником. Враги бежали от них, лишь некоторые останавливались и пытались принять бой, но почти сразу гибли. Численное преимущество и инициатива была на стороне войска Трорвля.
Парня захлестнул боевой азарт. Он волной поднялся в душе. Нестерпимо захотелось сцепиться с врагом. Бить, кромсать, убивать! Трорвль заорал что-то нечленораздельное и прибавил скорости. Налег грудью на ставший упругим воздух, проламываясь через него, через остатки страха.
В этот раз ему не досталось врагов. Все они полегли под ударами других воинов. Передние замедлили бег, и войско постепенно остановилось. Ребята опять сгрудились, тяжело дыша. Остро пахло потными телами живых, кровью и нечистотами павших.
Какое-то время их войско стояло на месте, но вскоре опять началось движение. Они повернули влево и, по всей видимости, направились на сближение со следующим отрядом. Шум боя в очередной раз резко, скачком приблизился. Теперь воины племени Полета Стрекозы оказались почти на передовой. За спинами товарищей Трорвль увидел, что передние ряды уже дерутся. Он до боли в пальцах сжал древко копья, немного присел, готовый броситься в бой, как только появится такая возможность.
И она появилась.
Плотная группа противника прорвала их строй и вклинилась немного правее Трорвля. Он увидел, как разгоряченные юноши со знаками синих квадратов перечеркнутых желтой полосой на лбу и груди с грозным ревом расшвыряли его соплеменников и устремились вглубь войска, разрывая его.
Трорвль почувствовал, как захлестывает его боевое бешенство. Он, не раздумывая, кинулся вперед. Ударил копьем между спинами своих сородичей, почувствовал, как наконечник протыкает что-то упругое, и утыкается в твердую кость. Рванул копье назад. Примерился для следующего удара.
Но кто-то толкнул его в плечо и юноша отлетел в сторону, наткнулся на другого соратника и только потому не упал под ноги бурлящей толпы. Выровнялся, огляделся. Вокруг все смешалось. Свои и чужие сцепились в кипящей битве. Он увидел слева спину с синим квадратом. Дотянулся в длинном выпаде и вонзил копье куда-то под правую лопатку. Лезвие скрипнуло по костям. Противник выгнулся, сделал шаг вперед, пытаясь сняться с копья, но оно застряло между ребрами. Копье дернулось, выворачиваясь из рук Трорвля. Он уперся ногой в землю, потянул на себя. Лезвие с чавкающим звуком вырвалось из спины врага. Трорвль от неожиданности чуть не упал на спину, сделав пару шажков назад. Это его и спасло. Перед самым лицом справа налево пронеслось бронзовое лезвие. Трорвль машинально размашисто ударил вправо. Он сначала почувствовал, как его копье по чему-то попало, и лишь потом увидел, согнувшегося противника, которому он заехал древком под ребра.
Трорвль отшатнулся назад, разрывая дистанцию и замахиваясь для колющего удара. Но, на его противника налетел другой юноша, с рассеченной от плеча до подмышки грудью, сшиб врага на землю. Трорвль на секунду замер, высоко замахнувшись, и, хакнув, ударил сверху вниз, в копошащегося под мертвым телом вражеского юношу. Наконечник пригвоздил того к земле, пробив грудь под ключицей. Парнишка, чуть старше Трорвля, отчаянно закричал. Задергался, выпустил свое копье и схватился за древко Трорвлиного. А Трорвль стоял, оцепенев, глядя, как дергается пронзенный его оружием противник. Его внезапно накрыло понимание ужаса происходящего. Того, что этот парень, такой же как он, может быть из соседнего племени. И вот теперь умирает от его руки.
Трорвль потянул копье на себя. Но его руки как-то разом ослабли, а парнишка отчаянно хватался за мокрое от крови древко, с болью и как-то умоляюще жалобно смотря в лицо Трорвлю.
Звуки боя как будто отступили назад, слились в неясный шум. Юноша не знал, сколько времени он так простоял, глядя на то, как медленно умирает незнакомый паренек.
Неожиданный сильный удар по плечу вернул его к реальности. Рядом с Трорвлем стоял высокий крепкий парень. Он был сезона на три старше, огрубевшее лицо окантовывала еще не густая темно-рыжая борода.
- Что застыл? Двигаем!
- Копье, - как-то нерешительно и жалобно произнес Трорвль.
- Что? Это?
Парень ухватился за древко, наступил на грудь все еще коротко со всхлипами дышащего юноши и выдернул из него наконечник. Из черного ромба раны сразу же сильно хлынула кровь. По парнишке прошла долгая судорога, и он замер бессмысленно глядя остановившимися глазами на Трорвля.
- На, держи! – копье легло в руки Трорвля. – Побежали врагов добивать!
И, не оборачиваясь, устремился туда, где продолжал кипеть бой.
Трорвль последний раз взглянул на убитого им паренька и, пошатываясь, пошел следом.
Отупляющая тьма засасывала его душу, превращая все окружающее в совершенно не важное бессмысленное действо. Трорвль плохо запомнил то, что происходило в следующие полчаса его жизни. Он куда-то бежал, с кем-то дрался, падал, сбиваемый с ног, поднимался и вновь бежал, дрался. Он вроде бы больше никого не убил, хотя несколько раз его копье прокалывало или рассекало чью-то плоть, раня противников. Сам он удивительным образом уцелел. Только несколько ушибов и пара царапин.
Людей вокруг него становилось все меньше. Один за другим юноши падали на землю, пропитывая ее своей кровью. Бились в предсмертных судорогах или мгновенно умирали, как будто засыпая. Их отряд все сильнее теснили. Врагов становилось больше, чем соратников.
«Похоже, мы проиграли» - безразлично подумалось Трорвлю.
Перед ним вырос здоровенный парень с ног до головы забрызганный кровью, с тяжелым топором на длинном древке.
Коротко размахнувшись, он резко и мощно ударил, целясь в грудь Трорвлю. Юноше чудом удалось отпрянуть, приостановив удар своим копьем. Но крепкое старое древко не выдержало, треснуло и разлетелось у него в руках на две половинки. Удар был таким сильным, что Трорвля отбросило на шаг, он едва удержался на ногах слегка присев. Лезвие топора с громким свистом рассекло воздух на расстоянии ладони от его груди и живота. Врезалось в землю. Противник зарычал, выдернул топор из грунта, откинулся назад, занося оружие для нового сокрушительного удара.
Внезапно сбоку на здоровяка наскочил кто-то с неизвестными Трорвлю знаками. Ткнул копьем в бок. Тот попытался извернуться, но наконечник засел между ребер. Страшно взревев, гигант обрушил на своего противника удар топора, который предназначался Трорвлю. Лезвие раскроило череп, развалив голову противника, превращая ее во что-то жуткое. Юноша, с незнакомым знаком на залитой хлынувшей волной кровью груди, как подкошенный упал на землю, а здоровяк, продолжая утробно реветь и схватившись левой рукой за торчащее из бока копье, правой с зажатым в ней топором махнул в сторону Трорвля. Видимо, силы уже оставляли тяжело раненного парня, поэтому удар не получился. Трорвль увидел, как к его голове плашмя приближается темное бронзовое лезвие. Сокрушительный удар в лоб, взрыв темноты, и Мир исчез.
Трорвль лежал без сознания, когда один за другим погибли все воины его отряда. Лежал без сознания, когда победившие, пошатываясь и поддерживая своих раненых товарищей, ушли с ристалища.
Лежал без сознания, когда на поле брани вошли воины Божественной стражи. Они не принадлежали ни одному племени и подчинялись только Верховному Говорящему за Богов. Во время битвы они патрулировали периметр ристалища, восседая на быстрых и грозных боевых конях. И длинными пиками пришпиливали тех немногих, кто пытался сбежать. А теперь их задача была пройти по полю, собрать оружие, отнести его на поджидающие в сторонке телеги. И добить тех, кто еще был жив. После Побоища все, кроме победителей, должны быть отправлены «на север».
Трорвль лежал без сознания, когда седоватый воин коротким ударом копья оборвал жизнь раненому парню, все еще сжимавшему в правой руке боевой топор с обагренным кровью обухом. Тот же седой воин несильно пнул Трорвля, поворачивая его голову с залитым уже запекшейся кровью лицом. Помедлил, отведя копье, но наносить контрольный удар не стал. Зачем, когда и так видно, что парнишка мертв.
Очнулся Трорвль поздним вечером. Ужасно болела и кружилась голова. Нестерпимо хотелось пить. Он с трудом сел, попытался раскрыть глаза и не смог. Застывшая кровь склеила веки. Помогая пальцами, вырывая ресницы, он кое-как сумел приоткрыть глаза и оглядеться. Было темно, остатки заката догорали на западе. Правда Синь этой ночью была почти полной и заливала окружающее эфемерным голубоватым светом, который превращал жуткую картину поля мертвецов во что-то нереальное.
Трорвль пошарил руками и наткнулся на обломок древка своего копья. Наконечника видно не было, наверное, его забрали воины Божественной стражи.
Мысль о них заставила Трорвля сжаться и с опаской осмотреться по сторонам. Ни единого движения, ни одного силуэта. Они уже ушли. Только вдалеке, на окраине ристалища, виднелись редкие медленно движущиеся огоньки. Юноша знал, что часть Божественной стражи остается и всю ночь патрулирует границы ристалища. Чтобы добить таких как он.
Трорвль подтянул колени и, обняв их, сжался в комок.
«Может быть, выйти к ним? Пусть убьют», - подумал он и тут же отбросил эту мысль, поняв, как отчаянно он все еще хочет жить. Жить, вернуться в племя, опять увидеть Аррисю.
Только как? Попробовать прорваться через кольцо патрульных? Или остаться здесь до следующей ночи? Об этом даже подумать страшно. Провести целый день среди мертвецов, притворяясь одним из них, страдая от голода и жажды…
Но Трорвль понял, что ему придется поступить именно так. Сейчас у него не хватит сил, чтобы незаметно прокрасться между разъездами.
Юноша улегся на землю, продолжая сжиматься в комок и вздрагивая то ли от ночного холода, то ли от страха. Его ждали самые жуткие и тяжелые сутки в его жизни.
ГЛАВА 6. Прощай.
21.01.В.995
Весенняя стоянка племени Полета Стрекозы
Зимнее становище племени Полета Стрекозы было в трехстах лигах к северо-востоку от ристалища. Но Трорвль отправился на юго-восток. Туда, куда должно было в самое ближайшее время откочевать его племя - на место весенней стоянки. Море уже наступало на степь. Вернее, оно начало отвоевывать первые метры территории еще месяц назад, задолго до Побоища. На этот возмутительный факт старательно не обращали внимание. Ведь воины еще не «отправились на север», а, значит, разлив не имел права начаться. Это еще сильнее подточило веру юноши в предания и традиции. Когда-то в детстве он свято верил во все это, и даже мечтал оказаться в Божественном воинстве, сразиться с Богами зимы и холода. Но теперь он отчетливо понимал, что разлив моря – следствие таянья снегов.
Напрасно думать, что народ Каганата совсем уж дикий и необразованный. Те, кто хотел, могли многое узнать у старых учителей. Другое дело, что мальчики не особенно утруждали себя этим занятием. Зачем, когда большая их часть не доживет до пятого периода своей жизни. Но Трорвлью было интересно. Тем более что у него было очень мало друзей и в игры его брали с неохотой. Зимнерожденные большая редкость и сверстников у Трорвля почти не было, старшие ребята его не привечали, а играть с младшими было неинтересно. Поэтому он ходил к старому Грундру вместе с девчонками и немногими такими же, как он любопытными мальчишками. Грюндр в свое время долго жил в Центре Мира, и был из тех редких кочевников, которые вернулись в родное становище, когда слишком постарели, чтобы исполнять службу охранников. Он много интересного рассказывал детворе, учил их считать, читать степные руны, и даже порывался научить центромирскому языку. Впрочем, никому это было не интересно, и он бросил эту затею. Зато он много рассказывал о чужих странах, их удивительных обычаях, и о том, как устроен Мир. Так он рассказал небольшому кружку слушателей, тайну, которую узнал от торговцев. Рассказал лишь немногим самым преданным ученикам то, что было на грани с крамолой. О том, как на самом деле проходит Великий Круг.
По его словам, Дышащее море весной разливалось не из-за Божественной битвы, а просто потому, что таял многометровый слой снега, покрывавший из-за влажных зимних ветров, не только степь, но и гигантскую страну за морем – Святую Белую Империю. А летом начинала таять и далекая полярная шапка. Вся эта вода заливала степь, и держалась все лето и начало осени, потому, что в низовьях Великая река протекает между двух горных хребтов в узком и глубоком каньоне, который как узенькое бутылочное горлышко, не дает разлившейся воде уйти вниз к Дельте и Океану. А Побоище – лишь жестокий дикий обычай.
Трорвля это надолго выбило из колеи. Он не мог понять, кто прав: старый Грюндр, или Говорящий за Богов? Юноша до последних пор так и не решил для себя этот вопрос. Но теперь… Теперь он был уже почти уверен в словах учителя.
Кстати сказать, таянье снегов в степи уже стало заметным. Ручейки, стекающие к морю, на глазах превращались в речушки, а вскорости и в реки. Мелкие и неимоверно холодные. В одной из них он на вторую ночь после побоища отмывался от крови и грязи. И пил, пил, пил.
Но мелкие речушки, стекающие по степи - это ерунда, по сравнению с Северной. Главная степная река, текущая с запада на восток в пятистах лигах к северу от ристалищ, являлась границей между этой самой степью и бесконечными болотами, переходящими в приполярную тундру. Севернее нее народ Зеленого Каганата не селился даже зимой, не смотря на бескрайние луга, и все еще теплый климат. В степи не из чего было сделать лодки, чтобы пересечь ее даже зимой, пока она узкая. А сейчас она, питаясь тающими снегами, разлилась на многие десятки лиг, заставляя племена, зимовавшие на ее берегах, первыми сниматься со своих мест и откочевывать к югу. Ну а вслед за ними начал переход на временные стоянки и остальной степной народ.
Правда, стронулись с зимовий не все. Те, что были невдалеке от ристалищ, передвигаться не торопились. Разлив Дышащего моря до них дойдет не раньше чем через месяц, так что можно продолжать выпасать стада. И ускоренно их забивать, чтоб успеть заготовить мясо для долгого, длинной в тысячи лиг, перехода в летние степи.
Этим вялящимся мясом Трорвль и разжился на третью ночь после боя. Было очень страшно подкрадываться к чужому стойбищу. Так страшно, что он забыл об угрызениях совести. Воровство у кочевников было редким и презираемым грехом. Но голод есть голод. За тучные зимние месяцы Трорвль успел забыть, что это такое – постоянно хотеть есть. Жара и голод были его главными воспоминаниями о летних степях. И тогда за украденный кусок пованивающего и каменно твердого вяленого мяса вполне могли убить или хуже того - выгнать из племени. А сейчас это самое мясо вялилось безо всякой охраны подвешенное на веревках, длинными рядами растянутых на окраине становища.
Трорвль срезал себе целую охапку пластов уже неплохо просушенного мяса. Чтобы как можно дольше продержаться на нем, перед следующим воровством.
Срезал мясо он острым краем обломанного наконечника копья. Трорвль нашел его на поле ристалища. Дружинники Божественной стражи не стали его подбирать, а может, просто не заметили. Юноша понимал, что если бы он поискал получше, то наверняка нашел бы нормальное оружие. Но ковыряться в море трупов было свыше его сил. Он, наоборот, постарался как можно быстрее покинуть место смерти пятидесяти тысяч молодых воинов. С тех пор он таился днем в высокой траве, а ночью шел, ориентируясь по звездам на юго-восток. Он помнил, что его племя устраивает весеннюю стоянку на северном берегу третьей отсюда речушки лигах в пятидесяти от берега моря. Места стоянок были давным-давно определены и размечены столбами с нанесенными на них знаками племен. Круг за кругом, период за периодом племена останавливались в одних и тех же местах, на одно и то же время.
Круги жизни. Из которых Трорвль выпал.
Труднее всего было найти нужный ему род. К становищу племени он вышел достаточно легко. Все кочевники великолепно умеют ориентироваться по Солу, звездам, лунам. Это и понятно, выпасая стада, они иногда очень далеко отходят от родного становища, а найти путь назад в бескрайней и совершенно однородной степи не умея ориентироваться и не держа постоянно в голове направление - почти невозможно. Так что Трорвль чувствовал, где и на каком расстоянии от него находятся нужные ему места. Такие, как стоянка его племени.
Трорвль вышел почти точно к излучине реки. Вот только кругом плотно разместились десятки и сотни племен, уже откочевавших с севера, так же как племя Полета Стрекозы. Пробираться между ними было неимоверно трудно. Он несколько раз попадался на глаза, к счастью без особых последствий. Юноша был такого возраста, что вполне мог быть принят за рожденного весной, или даже летом. Боевые метки на спине, груди и лбу он давно уже оттер, и даже красные пятна стесанной кожи на их местах уже зажили и не выделялись на загоревшем теле. Но все равно ходить вот так между чужими племенами было очень рискованно. Люди могли задастся вопросом: «а что тут делает незнакомый молодой парень?»
Но гораздо опаснее стало пробираться между становищами его родного племени. Племя Полета Стрекозы было небольшим – тысяч пять или шесть степняков. Не то, чтобы все друг друга знали, но знакомых было слишком много. Поэтому Трорвль действовал очень осторожно, двигаясь только по ночам, днем отходя в степь и там затаиваясь.
Из-за этого его не покидал страх. Он поселился в нем, крепко и надолго. Вот только страх был не таким как раньше. В тот жуткий день, который он провел на поле ристалища среди десятков тысяч мертвецов, ужас поднялся до такого запредельного уровня, что как бы отделился от его души. Он превратился во что-то живое и самостоятельное. А ночью, когда надо было уходить, Трорвль понял, что, не совладав с ним, не сделает и шага. И он скрутил ужас, загнал его в стеклянную клетку. С тех пор страх живет в ней, обдавая холодом душу, подсказывая, когда стоит затаиться или бежать, но, не мешая действовать.
Он увидел ее на третий день наблюдений.
Три дня Трорвль лежал невдалеке то от одной, то от другой окраины становища, осторожно выглядывая из травы, и пытаясь разглядеть среди соплеменниц Аррисю. И, наконец, среди шатров мелькнул знакомый силуэт. Трорвль старался не упустить ее из виду, но в его направлении двигалась какая-то полузнакомая женщина, и ему пришлось прятаться, замерев, и надеясь, что она на него не наткнется.
Второй раз он увидел Аррисю на следующий день, и ему удалось рассмотреть шатер, в котором она живет. Этой же ночью Трорвль прокрался в поселок и незаметной тенью скользнул внутрь жилища. Туда, где возле тусклого светильника сидела с каким-то шитьем его любимая.
Девушка ойкнула, уколовшись иголкой, уронила шитье из ослабевших рук.
- Трорвль… - одними губами, мгновенно потеряв голос. И, громче с всхлипом. – Трорвль. Трорвль!
Юноша как то мгновенно оказался рядом с ней, с силой прижал к себе родное теплое и мягкое существо. Аррися тихо пискнула, неуверенно обняла любимого.
- Трорвль. Как же так… ты… живой?
Он нашел ее губы, и разговор стал невозможен. Поцелуй постепенно вернул в Аррисю жизнь, заставил поверить в реальность происходящего, принять его со слезами радости и облегчения.
Они лежали, плотно прижавшись друг к другу. Утомленные и расслабленные. Ни Трорвлю, ни Аррисии не хотелось ни о чем думать, но ощущение реальности постепенно возвращалось, вместе с тревожными неизбежными мыслями.
- Как же мы теперь? – беспомощно прошептала девушка.
- Придется уходить, - тихим извиняющимся тоном.
- Из рода? – чуть вскинулась Аррися.
- Из племени, - вздохнул юноша. – Из Степи.
- Что ты… говоришь?..
Юноша, не отвечая, крепче ее обнял. Она уткнулась лицом ему в шею, какое-то время молчала, потом со слезами в голосе прошептала:
- Это так… страшно… Так невозможно…
- Но по-другому ведь никак. Меня сразу же убьют. А тебя… ну, может, не выгонят, но все равно на всю жизнь будет позор. Но я… могу уйти сам, один.
Аррися замотала головой, размазывая по его шее слезы.
- Я с тобой.
- Это будет очень нелегко, милая.
- Я понимаю. Но у нас есть время… пока мой срок еще далеко. Только, как и куда нам уйти? Я совсем не представляю.
- Я думал об этом, - медленно подбирая слова, заговорил юноша. – У нас не так уж много путей. Хорошо бы на восток. Там много государств, не может быть, чтобы мы не нашли такое, где нам будет хорошо.
- На востоке море, - возразила девушка.
- Ага. Через него не перебраться. То есть может быть и перебраться, но не здесь, а на юге. Если добраться до джунглей Дельты, там можно как-то попробовать переплыть Великую
