Оглавление
АННОТАЦИЯ
Как быть, если любимый арестован по обвинению в государственной измене? Смириться? Или отправиться в столицу спасать жениха?
И что делать, если обманом проникнув во дворец жестокого правителя, ты встретишь там мужчину из прошлого? Если окажется, что он любит тебя, а ваше расставание было ошибкой?
Пришло время решать, с кем ты свяжешь свою судьбу, маленькая гейша. Успей выбрать до того, как проснется дракон…
ГЛАВА 1. Наследие крови
- Нет, – Мия отодвинула свиток и с вызовом взглянула в глаза мужчине. – Я не отвечу больше ни на один ваш вопрос, господин Кудо, пока вы не объясните, зачем это все, и что вы собираетесь дальше делать.
За бортом плескала вода, и кричали чайки. Подходил к концу третий день морского путешествия, до Хигоку – сердца Оясимы – оставалось всего несколько часов, а Мия вдруг словно очнулась от тягостного муторного сна.
Сразу после ареста Акио она была в таком беспросветном отчаянии, так придавлена грузом вины, что ухватилась за соломинку. Господин Кудо отвел ее на корабль, который, судя по всему, принадлежал ему лично. Мия забилась в дальний угол крохотной каюты, обняла себя за ноги и сидела так несколько часов.
Плеск волн в борта и усилившаяся качка подсказали, что корабль отчалил. Девушка отметила это механически, равнодушно. Она едва обратила внимание на появление господина Кудо с чашей воды. Равнодушно опустила руку в воду, как он хотел. Равнодушно проследила, как та вскипает, приобретая насыщенный багряный цвет, словно в чашу налили свежей крови.
- Мда… что и требовалось доказать, – пробормотал господин Кудо и задумчиво поскреб гладко выбритое лицо.
В другой ситуации Мия закидала бы его вопросами, но сейчас ей было слишком плохо. Любая неосторожная мысль вызывала почти физическую боль, и она отчаянно старалась не думать.
А господин Кудо ушел. И чашу забрал.
Он вернулся позже с той же чашей, но теперь в ней был вареный рис и несколько кусков солонины.
От вида и запаха еды к горлу подкатила тошнота. Мия ковырнула рис палочками и отодвинула миску.
Заснуть ночью так и не получилось. Она то погружалась в тягостное забытье без сновидений, то резко вскакивала от ощущения надвигающейся беды.
Уже под утро приснился двор Инуваси-дзё, отчаяние в глазах Акио и его голос: «Я же велел уходить тебе, Мия». И руки – ее руки, медленно вонзающие кинжал в грудь дайме.
Мия проснулась от собственного захлебывающегося крика. И даже мысль, что все это – сон, что в реальности Акио жив, не принесла облегчения. Она скорчилась на тюфяке и зарыдала.
Рядом, словно из ниоткуда, появился господин Кудо. Насильно усадил зареванную девушку, заставил поднять голову. От слез все расплывалось перед глазами. Она дернулась, пытаясь избежать бесцеремонных прикосновений. В ответ щеку ожгло пощечиной.
- Выпорю, – пообещал Такеши Кудо.
Угроза не подействовала. В эту минуту Мия почти ненавидела себя за непослушание, стоившее Акио свободы, а может, и жизни. И соглашалась, что заслуживает самого сурового наказания.
- Хорошо.
В ответ мужчина выругался с явной досадой, а потом снял с пояса флягу. Стальные пальцы стиснули щеки, принуждая Мию открыть рот, и в горло полилось сакэ.
- Пей!
Она сглотнула, закашлялась и сглотнула еще раз. Сакэ было отвратительным – несвежим и холодным – но от него голова очистилась от мыслей, и рыдания отступили.
- Ну? – спросил Такеши Кудо. – Истерика закончена? Тогда послушай меня еще раз, девочка! Я могу спасти твоего господина, но для этого ты должна делать то, что я скажу. Сейчас я хочу, чтобы ты умылась и легла спать. А когда проснешься, у нас будет долгий разговор. От того, насколько честно и подробно ты ответишь на мои вопросы, зависит жизнь Акио Такухати. Поняла?
Мия тупо кивнула. От алкоголя она мгновенно осоловела. Стоило ей снова лечь, как девушка забылась глубоким сном без сновидений.
Наутро мучитель заставил Мию съесть завтрак и начал обещанный разговор, больше напоминавший то ли допрос, то ли экзамен. Господина Кудо интересовал не дайме, но сама Мия. Ее образование, знания, опыт. Он то задавал каверзные задачки, то требовал прочесть вслух отрывок из уложения о рангах чиновников, то рассказать ему правила этикета.
- Поразительно, – объявил мужчина, потирая руки, в середине второго дня. – Не думал, что гейш учат даже этому.
Она могла бы сказать ему, что «этому», то есть основам экономики и теории права, она научилась самостоятельно под руководством Акио и Юшенга, но ей не хотелось посвящать этого странного человека в историю своей жизни.
- Можно мне выйти на палубу? – неожиданно для самой себя спросила Мия.
Тот прищурился, смерил ее взглядом и кивнул:
- Можно. Тебе не повредит свежий воздух. Но не очень долго.
Она поднялась по шаткой лесенке. Над головой хлопало тяжелое полотнище паруса. Крики чаек, запах соли, белые барашки на гребне волн – все это показалось ей таким обыденным. Жизнь продолжалась, миру не было никакого дела до трагедии в жизни бывшей гейши.
Мия обернулась, подставила лицо холодному северному ветру, который уверенно подгонял корабль в сторону Хигоку, взглянула на бескрайний водный простор за кормой и вдруг ощутила, как боль отступает, а в душу входят умиротворение и сила. Словно само море за бортом поделилось с ней частичкой своего покоя и мощи.
«Не казнис-с-сь», – шепнули волны.
Нет, горе и стыд никуда не делись, но они словно отошли в сторону и больше не мешали думать и действовать.
Акио Такухати казался Мие почти всесильным – великий воин, полководец, маг, дайме крупнейшего из Благословенных Островов. Рядом с ним она чувствовала себя любимой и абсолютно защищенной, ее мужчина был способен справиться с чем угодно в этом мире. Мия знала о его противостоянии с сегуном, но не верила до конца, что Шин Ясуката сможет совладать с Ледяным Беркутом.
И вот теперь по ее вине Акио оказался пленником своего злейшего врага. Сдался в плен добровольно, чтобы защитить Мию. И теперь только от нее зависит, воплотится ли счастливое будущее, о котором они мечтали.
Если она хочет отспорить жизнь Акио у могущественных и опасных врагов, она не может больше позволить себе быть слабой. Не может быть ведомой, послушной, не может следовать за чужой волей. Кто такой этот Такеши Кудо? Что он задумал? Куда и зачем везет Мию?
К чему его вопросы?
С неожиданной досадой Мия взглянула на свое поведение до сих пор. Как глупо… Почему она ни о чем не спросила незнакомца, который так кстати подвернулся и пообещал помощь?
Потому что слишком страшно было остаться одной перед тем, что свершилось. Потому что она не представляла, что делать дальше. Потому что была почти раздавлена виной.
Мия сердито сощурилась и сжала ладонь в кулак. Словно отзываясь на ее настрой, море потемнело. Заходили волны, усилилась качка, и на мгновение Мие показалось, что среди белых барашков тускло сверкнул покрытый чешуей бок.
Она может хоть заживо сожрать себя, но разве это поможет Акио? Нет, Мия не станет казниться за ошибки! Она просто постарается больше не совершать их. И не позволит Такеши Кудо и дальше использовать ее вслепую!
Она подняла лицо навстречу небесам. Синим, как глаза ее мужчины. Снова, уже в сотый раз за последние три дня, всплыли в памяти прощальные слова Акио, но теперь это воспоминание словно придало сил.
- Я спасу его! – поклялась Мия шепотом, стиснув кулаки так, что ногти впились в кожу.
«Дейс-с-ствуй!» – пророкотало море.
В каюту к Такеши Кудо спустилась совсем другая Мия, не та, что поднималась полчаса назад. Она без удовольствия, но и без капризов съела ужин, тайком разглядывая владельца корабля.
- Продолжим? – спросил мужчина, когда Мия расправилась с лапшой в мясном бульоне. – Мы остановились на перераспределении налогов, – он протянул ей свиток. – Прочти и перескажи мне все, что поймешь.
- Нет, – Мия отодвинула свиток и с вызовом взглянула в глаза мужчине. – Я не отвечу больше ни на один ваш вопрос, господин Кудо, пока вы не объясните, зачем это все, и что вы собираетесь дальше делать.
Такеши Кудо снова удалось удивить ее. Вместо того, чтобы вспылить, тот одобрительно улыбнулся.
- Другое дело. Давно бы так. Я хочу познакомиться, Мия. Понять, что ты знаешь и умеешь. Твои знания помогут освободить дайме Эссо.
- Знания по налогообложению? – сердито спросила Мия. – Или по придворному этикету?
Этот человек, похоже, считал ее дурочкой, способной поверить в любую небылицу.
Господин Кудо не ответил, внимательно вглядываясь в ее лицо темными загадочными глазами. У Мии появилось неприятное ощущение, что она для него не личность, а интересная букашка. Букашка, которую он в любую минуту может раздавить.
- Кто вы вообще такой?! – пошла девушка в атаку. – Зачем вам спасать дайме? Для чего вы увезли меня? Почему…
- Тише, тише, – мужчина вскинул руки, обрывая поток вопросов. – Давай по порядку. Итак, я – Такеши Кудо, заместитель начальника службы безопасности Оясимы…
***
Всегда спокойный и покладистый мул из дворцовой конюшни, прозванный за меланхоличный нрав Соней, нервно перебирал ногами, фыркал и косился на своего всадника с таким ужасом, словно на нем восседал сам повелитель Дзигоку.
Он не был одинок в своем страхе. Серая в яблоках Снежинка Тэруко и рыжая Белка Хитоми тоже поглядывали на принца Джина с неприязнью и норовили шарахнуться в сторону.
- Лошади не любят вас.
- Трудно не заметить, – согласился Джин с принцессой. И нахмурился.
Замечание девушки прозвучало нейтрально. И это было плохим признаком.
Раньше Тэруко непременно постаралась бы добавить злобную, но безобидную шпильку. За почти месяц, который Джин провел в Тэйдо, дня не проходило, чтобы принцесса не пыталась уколоть его. После многих лет, проведенных рядом с Сунан, эти попытки только веселили старшего принца аль Самхан.
Но в последние несколько дней его невесту словно подменили.
- «Не любят» – это очень мягко сказано, ваше высочество. Они шарахаются от меня или впадают в истерику. Поэтому приходится ездить на мулах, – продолжил он. – Те не настолько пугливы.
- Почему лошади и мулы вас боятся?
- Не только лошади и мулы. Псы, кошки, даже куры и овцы. Любые животные. К сожалению, на комаров это распространятся.
Животные были мудрее людей, они чувствовали присутствие демона.
- А я слышала… – начала Хитоми и трогательно смутилась, когда Джин и принцесса обернулись к ней. – Слышала, у вас был тигр…
- Тигр?! – в глазах принцессы замерцали ярко-вишневые искорки. – Настоящий тигр?!
Мысленно Джин пообещал отрезать Лину слишком длинный язык.
- Был, – неохотно признался он. – Недолго. Тигрица.
- Расскажите!
- Я не хочу об этом вспоминать.
- Ну, пожалуйста!
- Она везде следовала за принцем и охраняла его от врагов, – снова встряла Хитоми, и Джин поймал себя на желании заткнуть ей рот кляпом.
– Ах, как интересно!
- Все было не так, – зло бросил он.
- А как?!
Широко распахнутые глаза девушки снова обратились на него. Гнев добавлял прелести чертам Тэруко, но восхищенное любопытство красило ее не меньше. Если не больше.
Чтобы раз и навсегда пресечь эти восторги, он ответил намеренно грубо:
- Я убил ее мать, а тигренка забрал себе и воспитал, как охранника. Потом она надоела мне, и я ее выкинул.
Пожалуй, это прозвучало слишком резко. Но каждый раз, когда Джин вспоминал свое рыже-полосатое чудо, на душе становилось тоскливо.
Два года Искра была его лучшим другом, самым близким существом. Присутствие хищника вызывало в душе странное умиротворение и чувство покоя. Резкий запах зверя, огромная голова на коленях, мех, в который хочется целиком погрузить ладони.
Он никогда не пытался приказывать ей, Искра признавала его лидерство и старшинство добровольно. И связь, которую Джин ощущал со своей опасной питомицей, была куда глубже и сложнее просто отношений человека и животного.
Он знал, что поступил правильно. Тигрице не место во дворце среди людей. В лучшем случае ее отравил бы кто-нибудь из слуг по приказу Сунан. В худшем… о, тут возможно столько вариантов, что все и не перечислить.
В ответ на его откровение девушки испуганно переглянулись, и Джин почувствовал раздражение. Поверили.
Ну и ладно. Ему только выгодно, если к репутации труса добавится слава циничного чудовища.
- Вы хотели убить ее мать? – после паузы спросила Хитоми.
Хотел. Он хотел встретить тигра и сразиться с ним, словно эта победа могла как-то помочь ему победить собственного демона. Вопреки всему, чему учили в монастыре, выследил тигрицу, дошел до ее логова. Тогда он не знал, что в пещере, которую так яростно обороняла от чужаков огненно-полосатая кошка, прячутся два теплых пищащих комочка.
Но сказать об этом – разрушить тщательно выпестованный облик труса.
- Нет. Это получилось случайно.
Что же, отчасти его победа и правда была случайностью.
- А сколько вам было лет, когда вы ее убили?
Несмотря на наивный тон Хитоми, Джин заподозрил, что фрейлина знает историю куда лучше, чем подает вид, и снова чуть не выругался. Он убьет Лина! Что еще этот мальчишка успел рассказать?!
- Четырнадцать, – неохотно выдавил он.
Наградой стал восторг, вспыхнувший на лице принцессы. Тэруко рассматривала его, приоткрыв рот, с таким видом, словно он был героем древности, в одиночку стоявшим против армии демонов.
Хуже всего, что это польстило.
Его не задевало высокомерие и презрение принцессы, Джин привык к предвзятому отношению со стороны равных и даже подчиненных. Противостоять восхищению оказалось куда сложнее.
Осторожно, Самханский Тигр! Вот она – ловушка тщеславия!
Самое время сменить тему, пока Тэруко не успела закидать его вопросами.
- Давно хотел спросить про вашу силу крови, ваше высочество. Вы ведь не получили ни дара Ясуката, ни дара Риндзин? В чем тогда ваш магический талант?
Девушка вспыхнула и надулась. Вопрос Джина был грубым, если не сказать неприличным.
- Вас это не касается! – излишне горячо отрезала она.
- Еще как касается, – он почувствовал, что утраченный было контроль над ситуацией возвращается, и ухмыльнулся. – Вы же моя будущая жена, ваше высочество. Будете рожать мне детей. Я вправе знать, на какое потомство могу рассчитывать. Не власть над водами и не болезни. Тогда что?
Принцесса мучительно покраснела, и это окончательно вернуло Джину хорошее расположение духа. Похоже, в случае с Тэруко Ясуката природа пошутила, и гордая принцесса откровенно стыдилась своего дара.
Высокорожденные до смешного много значения придавали магии. Обычно ребенок наследовал талант того родителя, чей дар был сильнее. Но иногда смешение давало неожиданные и странные способности.
- Ну, – промурлыкал Джин. – Я жду, ваше высочество.
Тэруко молчала.
- Неужели это что-то настолько постыдное?
Принцесса уставилась на землю под копыта коня.
- Или вы что-то потеряли? Может, нам спешиться и поискать вместе?
- Исцеление! – сердито выпалила девушка.
- Что?! – от неожиданности Джин осадил мула. Тот фыркнул и нервно запрял ушами.
- Исцеление, – заливаясь краской, повторила Тэруко. – Я умею лечить болезни, которые насылает Шин.
Джин присвистнул и кивнул. Да уж, талант – чуть лучше, чем никакого. Самураи не болеют, а исцелять крестьян – не много ли чести простолюдинам?
Самое время было отвесить уничижительное замечание – жестоко обидеть девушку и тем самым подбросить полешек в почти потухший костер неприязни. Но Джин поймал несчастный взгляд принцессы и неожиданно для себя промолчал.
***
- Значит, вы готовите заговор против сегуна?
Такеши поморщился:
- Тише! О таком не говорят вслух. И мне не нравится слово «заговор».
Девушка чуть сбавила тон, но лицо ее оставалось серьезным, а брови – нахмуренными.
- Почему тогда вы участвовали в аресте?
Он подавил улыбку.
- Я не мог отказаться. Моя должность предполагает повиновение.
- Вы могли предупредить Акио… господина Такухати!
Начальник службы безопасности с умилением поглядел на свою находку.
Все складывалось даже лучше, чем он ожидал. Будущая императрица оказалась вовсе не неграмотной крестьянской девкой. Хвала тем, кто придумал давать гейшам образование, близкое к придворному! Не просто умеет писать и читать, но воспитана, знает этикет. И даже имеет начатки знаний по экономике и законодательству!
Да еще и неглупа, как стало ясно из последнего вопроса. Неглупа, но наивна. И по уши влюблена в дайме Эссо. Похоже, что взаимно.
Имей Такеши Кудо возможность напрямую просить Аматэрасу о будущей императрице, он не осмелился бы желать большего.
- Не мог, – с досадой признался он. – Акио Такухати два месяца назад вычислил и повесил моего человека в Инуваси-дзё. Нового я не успел внедрить.
Располагай Такеши Кудо неделю назад полной информацией, он бы продумал иную стратегию. Но показания всех агентов сходились в одном: Ледяной Беркут помешался на девушке. А тануки еще и утверждал, что Такухати удерживает Мию против ее воли. Времени на сбор информации уже не оставалось, Тоса – вот ведь прямолинейный чурбан – потребовал действовать немедленно. Господин Кудо так и этак вертел доставшуюся ему головоломку, пытаясь найти самое безболезненное решение, пока не смирился с необходимостью пожертвовать генералом.
Свою ошибку он понял уже во дворе, когда поздно было что-то менять, оставалось только доиграть роль.
- Я все равно не очень понимаю, зачем я вам? – девушка нахмурилась.
- Ты – слабое место дайме. Чтобы спасти тебя, он признается в любом преступлении. Поэтому жизненно необходимо увезти и спрятать тебя.
Это даже не было ложью, он просто не сказал девушке всей правды.
- И что дальше? – ответ ее не удовлетворил. Мия смотрела все так же пристально и требовательно. – Какую роль вы мне отводите?
- Будешь моей гостьей. Думаю, я смогу выдать тебя за… – он задумался. – За мою внебрачную дочь. От наложницы.
- Что я должна буду делать?
Такеши снова умилился ее решительному тону. Миако Риндзин в боевом настрое нравилась ему куда больше Миако Риндзин в депрессии и апатии.
- Есть, спать, набираться сил. Найму тебе учителей, пусть продолжат обучение экономике.
- И все? – лицо девушки стало сперва растерянным, а потом сердитым. – Я вам не верю! Зачем нужно, чтобы я знала экономику?! И вы так и не сказали, к чему были эти вопросы!
- К тому, что с очень большой вероятностью Акио Такухати станет следующим сегуном. А ты… – он сделал многозначительную паузу. –Подумай, кем ты хочешь стать рядом с ним?
Ее лицо прояснилось. Поверила.
Искусство недомолвок – великая вещь. Достаточно сделать намек, и человек сам додумает остальное. Очень удобно, поскольку избавляет от необходимости лгать. Кто как, а Такеши Кудо намеревался быть честным со своей императрицей.
Но будет лучше, если Миако Риндзин последней узнает о своем происхождении и божественных правах на престол. И особенно о том, что она вправе приказывать заместителю начальника службы безопасности.
ГЛАВА 2. В поисках неприятностей
Вечерний Тэйдо пах жареным рисом, благовониями и нечистотами. Тэруко спешно пробиралась сквозь толпу мимо тележек с едой, мимо говорливых мамаш с выводком детишек и пререкающихся пожилых кумушек. Человек в сером кимоно, за которым она следовала, то исчезал в людской толчее, то снова появлялся. Он, казалось, не особо спешил, шел прогулочным шагом, но как девушка ни старалась, она не смогла подойти к нему ближе, чем на полусотню шагов.
Впрочем, может, оно и к лучшему. Ведь тогда есть риск, что принц Джин даже в такой толпе заметит преследование.
Он, наконец, свернул с главной улицы на тихую, почти безлюдную, и принцесса смогла убавить шаг. Напустив на себя вид, который по ее мнению должен был быть у праздного гуляки, девушка с преувеличенным вниманием уставилась на вывеску, изображавшую полную женщину с необъятным бюстом. В руках женщина держала поднос, доверху заваленный пирожками. Надпись над ее головой гласила: «У тетушки Сагхи».
Пока Тэруко пялилась на вывеску, Джин почти успел дойти до конца улицы и девушка, испугавшись, что снова упустит его, прибавила ходу.
В конце концов, с чего она решила, что принц вообще заметит слежку? За те полчаса, в течение которых Тэруко следовала за ним от дворца в сторону Тэйдо и по главной улице, он ни разу не обернулся.
А если и заметит, разве он узнает принцессу в таком наряде? Он же привык видеть ее тщательно накрашенной, уложенной, в изысканной и невероятно неудобной многослойной одежде. Обряженная в хакама и простую куртку, с забинтованной грудью, с мужской прической, Тэруко будет для него обычным юношей, каких сотни на улицах столицы.
После подсмотренного боя принц Джин не покидал ее мыслей, заняв то место, которое раньше по праву принадлежало Акио Такухати. Тэруко вдруг взглянула на своего жениха совсем с другой стороны, и он показался ей невероятно притягательным и таинственным. Проклятый от рождения, но сумевший выжить и противостоять проклятью. Воспитанный в легендарном монастыре, название которого с благоговением поминали самые доблестные воины. Убивший тигра в четырнадцать лет – много ли высокорожденых может похвастаться таким подвигом?!
Чем пристальнее девушка вглядывалась в человека, за которого должна была выйти замуж, тем больше достоинств в нем находила. И тем сильнее хотела узнать о нем больше.
Увы, принц Джин не спешил открываться. Должно быть, дело было в неприязни и предвзятости, с которыми Тэруко встретила его. Девушка вспоминала о своих прежних мыслях со стыдом и искренним раскаянием, и клялась, что не допустит повторно подобной ошибки.
Лишь бы он дал ей шанс.
Стараниями верной Хитоми, которая свела дружбу с большинством служанок, принцессе удалось выяснить, что ее жених регулярно покидает дворец по вечерам. Распаленного любопытства, азарта и страсти к авантюрам было достаточно, чтобы принцесса решила рискнуть.
Улица вывела к стене в полтора человеческих роста, сложенной из бамбуковых стеблей. На вершине стены через равные промежутки тускло светились фонари, обтянутые красной бумагой.
Тэруко нахмурилась, вспоминая карту Тэйдо. Куда они вышли? В ее воспоминаниях городская стена находилась дальше и была выше, основательнее. Эта конструкция выглядела слишком хлипкой, неспособной выдержать мало-мальски серьезный штурм.
Джина стена не смутила. Он проследовал вдоль нее, свернул за угол. Досадуя на безлюдье и освещенность – обернись принц, он непременно заметит слежку! – Тэруко последовала за ним и осторожно выглянула из-за угла.
Вовремя. В сотне шагов от нее располагались распахнутые ворота, и принцесса успела заметить, как ее жених входит внутрь.
Что же делать? Последовать за ним? Но это, похоже, какое-то поместье. Странно, что оно располагается прямо в Тэйдо. Тэруко тщетно напрягала память, пытаясь вспомнить карту и злилась на себя – почему она не запомнила ее получше? Как вообще можно было не обратить внимания на такую большую огороженную территорию в черте города? Ведь Тэруко столько раз расписывала план штурма и обороны Тэйдо.
Терзаясь этими вопросами, она приблизилась к воротам. Те были широко распахнуты. У прохода, опираясь на створку, клевал носом самурай в форме городской стражи.
Тэруко робко остановилась у входа и вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что скрывается за стенами. В глаза бросились разноцветные фонари, изысканные женщины в дорогих кимоно. Порыв ветра донес до нее запах ночных цветов и сандала. Кажется, с той стороны ворот находилась такая же улица…
- Что смотришь, пацан? – хохотнул стражник на воротах.
Тэруко поняла, что он обращается к ней, и съежилась, но тут же выпрямилась.
Она – принцесса, Тэйдо – ее город. И она не нарушала никаких законов.
- Интересно, – откликнулась она, пытаясь имитировать ломкий мальчишеский голос. Судя по тому, что стражник ничего не заподозрил, получилось вполне удачно.
- Понятно, что интересно. Что, денег нет? – в его голосе зазвучало сочувствие и беззлобная подначка. – Нищим только пялиться и остается?
- Есть у меня деньги! – запальчиво отозвалась принцесса.
С чего он решил, что Тэруко нищая? Ее одежда была простой, но добротной – бедняки такой не носят. И в кошельке на поясе звенело с десяток серебряных монет.
- А-а-а, – ухмылка у стражника стала какой-то похабной и покровительственной одновременно. – Первый раз, да? Сколько тебе лет-то, парень?
- Пятнадцать, – убавила себе пару лет принцесса, понимая, что на большее ее субтильная фигура не тянет. Семнадцатилетние юноши куда выше и шире в плечах.
- Рановато начинаешь, – стражник подмигнул. Еще более похабно, чем до того улыбался. – Входи, не бойся. Не откусят.
Под завистливым взглядом стражника принцесса вынуждена была войти внутрь.
- Послушай моего совета, иди в «Любопытную жемчужину» – до конца улицы и направо, – понеслось ей в спину. – Недорого, и девочки свежие, как персик, – мужчина даже причмокнул от восторга.
Тэруко споткнулась, только после этих слов сообразив, куда занесла ее судьба и слежка за принцем Джином.
***
Тюрем в Тэйдо не было испокон веков. Несколько дней, пока длился суд, преступник мог пересидеть и в яме, а после его вешали или отправляли на рудники.
Но камеры в столице все же имелись. Два десятка тесных клетушек, расположенных непосредственно в подвале императорского дворца. Они были спланированы еще при постройке: укрепленные магией перекрытия, тяжелые дубовые двери, обшитые железом, вмурованные в стены кандалы.
Эти каморки строились для особых узников, которых не удержишь в простой яме.
Даже простой самурай, чья сила крови иногда позволяла небольшие всплески магии, без блокаторов был способен играючи вырваться из ямы. Что и говорить о высокорожденных? Таких, как Акио Такухати.
Единственный узник императорской тюрьмы сидел в углу, откинувшись на стену и прикрыв глаза. Его мощные запястья охватывали две полосы из тусклого темного металла. Толстая цепь тянулась от этих полос к вмурованному в стену металлическому кольцу над головой повелителя Эссо.
Блокаторы. Страшное оружие, способное любого высокорожденного превратить сначала в обычного человека, а потом в безумца.
Выкованные из темной руды, закаленные в водах проклятого источника браслеты надежно запирали магию внутри самурая. Сила просилась наружу, требовала выхода и, не найдя его, сжигала своего носителя. От трех до шести месяцев в браслетах было достаточно, чтобы сойти с ума.
Со стороны могло показаться, что повелитель Эссо спал, но звук шагов, а потом и звон ключей заставили его чуть приоткрыть глаза и повернуть голову. На бесстрастном высокомерном лице пленника появилась презрительная усмешка, когда он увидел входящего в камеру человека.
- Снова ты?
- Снова я, – верховный главнокомандующий Благословенных Островов аккуратно закрыл дверь и уставился на своего соперника немигающим взглядом.
Вид поверженного дайме доставил сегуну определенное удовольствие. Но торжество не было полным. Такухати держался слишком самоуверенно. Так, словно не признавался прилюдно в измене, не отдался добровольно в руки службы безопасности и не сидел теперь в блокаторах, полностью в его власти.
Такухати – цепные псы Риндзин, проклятая семейка. Сколько сил ушло, чтобы рассорить отца этого наглого щенка с императором и удалить его от двора. И позже, когда верховная власть полностью перешла в руки Ясукаты, север оставался непокорным, опасным. Эссо не бунтовал в открытую, как южане, но Шин всегда помнил: чуть что – северяне не погнушаются ударить в спину. И бить будут наверняка.
Он сам сделал ошибку четырнадцать лет назад, когда мальчишка-Такухати явился ко двору и заявил о своем желании служить Оясиме. Лазутчики доложили о взаимной неприязни между отцом и сыном, и Шин, не иначе как в ослеплении, размечтался выпестовать собственного цепного беркута.
Он принял мальчишку, одарил своей милостью. Под его покровительством всего через два года молодой Акио Такухати уже командовал армией.
И все было прекрасно до того южного бунта.
Ничего. Теперь Такухати заплатит сполна. За наглость, за презрительные гримасы, за преданное доверие и попытку заговора.
Шин Ясуката об этом позаботится.
- Подпиши.
Пленник едва удостоил протянутый свиток взглядом:
- Что это? Страшные сказки, в которых я ем детей на завтрак?
Сегун сощурил загоревшиеся алым глаза. С ним уже очень давно никто не смел разговаривать таким вызывающим тоном. Никто не позволял себе подобных слов и насмешек.
Он вцепился в волосы пленника и дернул, заставляя наглеца вскинуть голову, а потом от души заехал ему в челюсть. Брызнула кровь – перстень на указательном пальце рассек губу, два других оставили темно-красные отпечатки на коже.
- Подпиши, – с угрозой повторил Шин.
Удовольствие вида от крови испортила насмешливая улыбка на лице пленника.
- Интересно, зачем тебе моя подпись, Шин? – медленно, словно раздумывая, произнес Такухати. – Не хватает доказательств?
Проклятый щенок попал в цель! Заряженного на кого-то другого виима и публичного признания при аресте недостаточно, чтобы безнаказанно осудить дайме севера. Одни только слухи об аресте Такухати вызвали такое недовольство среди прочих глав кланов, что Ясуката всерьез опасался повторного бунта. Снова поднял голову мятежный юг, и лазутчики доносили о волнениях на севере, где собранной Ледяным Беркутом армии не хватало только вожака, чтобы пойти на Хигоку, огнем и мечом отвоевывая свободу своего господина.
Требовалось публичное и безоговорочное признание. И чем скорее, тем лучше. А Кудо – подлец и сволочь – сделал большие глаза и заявил, что понятия не имеет, как ему удалось добиться от Ледяного Беркута добровольной сдачи в плен. Врет ведь, предатель!
Все вокруг предатели, все ненадежны. Или дураки, как Тоса. Тот присутствовал при аресте, но ничего не понял в спланированной Кудо операции. Лепетал что-то про взятых в заложники людей во дворе, про наложницу. Ясуката только посмеялся, представив дайме, который добровольно жертвует своей свободой и жизнью, чтобы спасти слуг и наложницу.
- Думаешь, я не смогу тебя заставить? – с угрозой в голосе спросил Ясуката.
- Думаю, не сможешь.
Сегун посмотрел на стремительно бледнеющие синяки на щеке пленника и зло улыбнулся.
- Знаешь, чем хорошо пытать высокорожденных?
Такухати, очевидно, знал, но предпочел промолчать, поэтому сегун сам ответил на свой вопрос:
- Тем, что это можно делать почти бесконечно. Следы пыток заживают на глазах, а больно им так же, как обычным людям.
Он снова от души заехал пленнику по лицу, обновив почти исчезнувшие следы от перстней. Такухати не издал ни звука, но сегун и не ждал, что мятежного дайме будет легко согнуть.
Ничего, такие, как Акио Такухати не гнутся, а ломаются. С треском. У Шина хорошие палачи, и в ближайшие недели им предстоит немало работы.
Обманутый беспомощным положением пленника, он допустил ошибку. Не стоило подходить так близко. Бросок был стремительным, как атака ядовитой змеи. Цепь захлестнула горло, и Ясуката захрипел. Мгновенная паника вышибла из головы все мысли, он вцепился в цепь, тщетно пытаясь отодрать ее от горла. Сила крови откликнулась, по пальцам побежали магические разряды. Сегун услышал, как противник охнул от боли, и почувствовал, как ослабла губительная хватка. Этого хватило, чтобы глотнуть воздуха, а потом цепь снова туго стянула горло.
Шин прекратил бороться. Теперь он бил и бил, посылая через пальцы магию. Воздух вокруг трещал и искрился, цепь на горле то ослабевала, то натягивалась вновь. Проклятый Такухати, человек ли он вообще?! Любой другой давно бы потерял сознание от болевого шока!
В глазах уже темнело, когда цепь обвисла, а на спину навалилось бесчувственное тело. Шин отпихнул противника и на четвереньках пополз к двери, судорожно хватая ртом воздух.
У двери он замер на коленях, тяжело дыша. Поднялся, опираясь о стену, и с опаской покосился за спину. Мятежник висел на цепях без сознания.
Сегун вывалился из камеры, ощупал рубец от цепи на шее и поднял ворот, досадуя, что нет с собой платка – прикрыть шею. След исчезнет только через пару часов, его регенерации было далеко до Такухати.
- Отдыхай, пока можешь, – прохрипел Ясуката, сознавая, что пленник вряд ли услышит его. – Я пришлю лучших палачей, они позаботятся, чтобы ты не скучал.
***
«Если при дворе станет известно, что я здесь была, я погибла!».
Тэруко шла с неестественно прямой спиной, затылком ощущая взгляд наглого стражника. Рвануть бы обратно, но вдруг самурай чего-то заподозрит?
К тому же любопытно! «Квартал ив и цветов» – мужское царство, женщинам сюда ход заказан.
Против ожидания, район не показался ей вульгарным. Скорее, наоборот – здесь было чище и уютнее, чем на главных улицах Тэйдо. Листья высаженных по центральной аллее вишневых деревьев украшали фосфоресцирующие камушки, похожие на капли росы или маленьких светлячков. У входа в каждый дом благоухали ночные цветы, играла музыка, сквозь решетку веранд Тэруко замечала женщин в дорогой и нарядной одежде. Они флиртовали и заигрывали с мужчинами, зазывно улыбались, подливали сакэ. Но все происходящее не переходило правил приличия. Подобную сцену можно наблюдать и в обычном доме: когда хозяин хотел выказать особое расположение своим гостям, он просил дочь или супругу прислуживать лично.
Нет, это место никак не походило на притон, а ухоженные женщины на проституток.
Внезапная мысль заставила принцессу замереть. Она пришла сюда, следуя за своим женихом. И где-то в одном из этих домов, среди улыбчивых продажных женщин находится принц Джин!
Она чуть было не зашипела от возмущения. Даже слезы выступили на глазах от обиды.
Тэруко знала, что все самураи время от времени посещают подобные заведения. Мужчине мало одной женщины. Богатые мужчины заводят наложниц или просто ходят к гейшам. Умные женщины понимают, что мужчину не изменить, и не упрекают супруга.
Принцесса гордилась своей разумностью и трезвым подходом к жизни. Пусть романтичные наивные девушки негодуют при упоминании проституток и требуют от избранника невыполнимого, Тэруко будет умнее. Тем удивительнее были возмущение и ярость, которую она ощутила.
Это сюда он постоянно бегает? Ах, кобелина!
Даже мысль, что раз принц Джин здесь, значит, все слухи о его любви к мужчинам – грязный вымысел, не утешили принцессу. Она с самого начала не поверила этим мерзким сплетням.
Костеря про себя жениха на все корки, девушка не заметила, как добралась до конца улицы. Вправо и влево уходили почти не освещенные переулки, а перед глазами снова поднималась бамбуковая стена.
Почти не задумываясь, что она делает, принцесса свернула направо. Настроение испортилось окончательно. Ей больше не было интересно разглядывать квартал и продажных женщин. Единственное, чего хотелось Тэруко – это найти принца Джина и высказать ему все, что она о нем думает.
Глупое желание. Принц только посмеется над ней, как обычно, и будет прав. Лучше уйти.
Она почти дошла до конца переулочка, впереди снова виднелась стена –Тэруко забрела в тупик. Дома здесь выглядели далеко не так богато, как на главной улице. Не было цветов и подсветки, редкие и тусклые фонари еле освещали вывески. Сквозь душный запах благовоний пробивался запашок помоев и старых тряпок, а из помещений тянуло кисловатым запахом сакэ, раздавалось пьяное пение и громкие похабные стоны.
Надо возвращаться.
Тэруко развернулась и наткнулась на самурая в поношенной одежде.
- Привет, парнишка, – он обдал ее запахом перегара. – Не хочешь с нами к мамаше Саки и ее кошечкам?
- Нет, спасибо, – шарахнулась от него Тэруко.
- Тогда дай взаймы пару момме.
Он ухватил принцессу за руку. Въевшиеся в кровь за годы тренировок рефлексы сработали сами собой, в ответ на бесцеремонное прикосновение Тэруко перехватила запястье мужчины другой рукой, повернулась и наклонилась, заставив самурая склониться и охнуть от боли.
Несмотря на то, что нападавший был больше и тяжелее девушки, все получилось просто безукоризненно. Как в додзё.
Тэруко ойкнула, осознав, что впервые в жизни применила уроки отца не в учебном бою. Что делать с ним дальше-то? Не ломать же запястье!
Принцесса выпустила мужчину и отшатнулась. Она хотела было сбежать, но дорогу к центральной улице перекрыло еще три мужские фигуры.
Друзья пьянчуги или просто прохожие?
Девушка положила ладонь на рукоять катаны:
- Пусть каждый идет своей дорогой, – звонкий голос разнесся по улочке. Несмотря на легкую жуть, которую ощущала принцесса, слова прозвучали уверенно и твердо.
- Ах ты… – мужчина выдал отвратительную непристойность, разогнулся и выбросил кулак, метя в лицо. Тэруко пригнулась, уходя от удара. Кулак соприкоснулся со стеной дома, раздался глухой стук, хруст и полный боли крик.
- Ты что творишь, сученыш?!
- Да я тебя…
- Держи его!
Согласный вопль сразу нескольких глоток подсказал, что другие мужчины не собираются стоять в стороне. Принцесса развернулась и снова помчалась вниз по улице.
Она надеялась встретить проход между домами, втиснуться и уйти дворами. Но, как назло, строения здесь примыкали друг к другу плотно. Девушка добежала до стены, отделявшей «квартал ив и цветов» от остального города, попыталась с разбегу подпрыгнуть и уцепиться ограду, но пальцы скользнули по бамбуку, не достав буквально длины ладони до верхнего края забора.
Попытаться второй раз ей не дали.
Она обнажила катану и прижалась спиной к стене, оглядывая подоспевших противников.
Четверо мужчин. Каждый крупнее и тяжелее Тэруко, но они немолоды, пьяны и не опасаются встретить серьезного сопротивления. Улочка узенькая, больше двоих воинов будут мешать друг другу. А уж с двумя подвыпившими солдатами дочь генерала Ясукаты как-нибудь справится.
Первые удары она отбила играючи. Даже сумела зацепить одного из противников – совсем слегка, но это ранение заставило мужчин опустить оружие и отступить. Тэруко отряхнула капли крови с катаны и вызывающе улыбнулась. Она не какая-нибудь изнеженная дурочка. Последняя из рода повелителей драконов способна постоять за себя.
В плечо ударил камень. От неожиданности и боли принцесса вскрикнула – негромко, но высоко и совершенно по-женски.
Как раз в этот момент так невовремя выглянувшая из-за туч луна осветила ее щуплую для подростка фигуру, и нападавшие остановились в изумлении.
- Девка! – икнул один из них. – Чтоб меня екай отодрал, если это не девка!
Другой осклабился и сощурился:
- Зачем пришла сюда, красотуля? – просюсюкал он. – Искала настоящих мужчин? Считай, нашла, так уж будь поласковее.
Тэруко перехватила катану удобнее и с вызовом посмотрела на мужчину. Рожа у него была совершенно бандитская – свернутый набок нос, разорванное ухо – но прическа выдавала самурая или ронина.
- Иди сюда, я тебя приласкаю, – сказала она сквозь зубы.
Ответом ей стал второй камень, попавший точно в солнечное сплетение. Принцесса скорчилась от боли.
- Трус, – простонала она. – Боишься сразиться с женщиной?!
- Кто же сражается с женщинами, красотулечка? – захихикал мерзавец. – Вас надо любить.
Еще один камень ударил в бедро. От боли даже слезы брызнули из глаз.
Да что с ней такое! Она же уворачивалась сразу от трех-четырех камней на тренировочной площадке. Правда, там было светло и больше места.
- Четыре самурая не в силах справиться с одной девчонкой, – выкрикнула она звенящим голосом. – Жалкие крысы!
Словно подыгрывая Тэруко, луна снова скрылась в тучах, и девушка решилась идти на прорыв.
Неслышной тенью она метнулась вперед. Меч свистнул и вонзился во что-то твердое, в лицо брызнули липкие капли. Противник беспомощным кулем рухнул под ноги, и в тот же момент резкая боль пронзила руку, стрельнула до самого плеча. Рукоять катаны выпала из ослабевших пальцев.
- Сучка порезала Одзи!
Принцесса почувствовала, как на запястье и чуть повыше локтя смыкаются чужие жесткие пальцы, жалобно вскрикнула и упала на колени, не в силах думать ни о чем, кроме невыносимой боли в вывернутой за спину руке. Сзади навалился один из противников, Тэруко слышала над ухом его тяжелое дыхание. От мужчины пахло жареным луком, потом и прокисшим сакэ.
Преодолевая боль, девушка наклонила голову и резко откинула назад, целя негодяю в лицо, но тот легко ушел от удара. Над ней склонился другой мужчина.
- Опа, какая сладенькая, – он дыхнул девушке перегаром в лицо, осклабился и сжал ее щеки большим и указательным пальцем.
Она попыталась впиться зубами в пальцы, но мерзавец в последний момент отдернул руку.
- Кусачая киска.
От удара голова Тэруко беспомощно мотнулась, как у куклы-марионетки с обрезанной нитью. Где-то в глубине живота ворочался холодный тяжелый ком, нарастала паника. Пульсировала и ныла правая рука, словно в нее вонзили раскаленный гвоздь, волнами накатывало ощущение нереальности происходящего.
Все это было невероятным, невозможным. Тэруко Ясуката – последняя из рода повелителей драконов, двоюродная сестра верховного военачальника страны, не могла находиться на задворках «веселого» квартала в мужской одежде. Жалкие пьянчуги не смели бросить даже косой взгляд в сторону принцессы Оясимы, не то, что бить по лицу.
Уже замахнувшийся было для второго удара негодяй захрипел и рухнул. Почти в то же мгновение девушка почувствовала, как руки, держащие ее, разжимаются. На спину навалилось тяжелое тело, Тэруко подалась влево, попутно нащупывая и выдергивая танто из ножен на поясе самурая. Правая рука болела и плохо слушалась, но отец обучал ее драться и левой – как раз на этот случай.
Она отскочила, пригнулась и выставила перед собой оружие.
- Положи, пока не порезалась, – знакомый голос заставил девушку вздрогнуть.
Налетевший ветерок отогнал тучи, и в бледном свете ночного светила Тэруко увидела четыре тела на земле и стоящего над ними Джина. На лице самханского принца читалась досада.
Он нагнулся, подобрал катану Тэруко, потом ухватил девушку чуть повыше локтя и кивнул:
- Пошли!
Принцесса вскрикнула от боли и почувствовала, как по руке стекают горячие капли.
- Ну что еще?
- Я ранена.
В горячке схватки рана показалась ерундовой, почти царапиной, но теперь принцессе стало страшно.
- Это бывает, если бегать по трущобам и нарываться на драку, – поморщился Джин.
Но пальцы разжал. Забрал у нее нож, небрежно швырнул на лежащие тела и отдал катану:
- Убери. Не надо привлекать внимание.
Тэруко механически вложила меч в ножны и последовала за самханцем.
***
- Мне это не нравится, – госпожа Хасу нахмурила выщипанные в тонкую линию брови и поджала губы.
Один из двух мужчин, обряженных в неброские серые одежды, успокаивающе улыбнулся:
- Это просто мера предосторожности. Быть может, он вообще не придет.
- Он придет, – возразила Уме. – Сегодня вечером, как обещал.
- Если об этом станет известно среди клиентов, моя репутация…
- Тише, тише, госпожа, – второй мужчина надвинулся на владелицу «Медового лотоса» и опустил руки ей на плечи, вынуждая снова сесть. – Это – приказ сегуна. Вы же не хотите идти против сегуна?
Женщина потупилась. Даже под густым слоем белил было видно, как покраснело от гнева ее лицо.
Но глава гильдии гейш давно научилась понимать, когда обстоятельства сильнее человека.
- Не хочу, – произнесла она с показным смирением.
- Вот и ладненько.
- Мы сделаем все аккуратно, – снова вступил в разговор первый мужчина. – Никаких громких арестов. Друзья уводят перебравшего самурая домой.
- Хорошо, – кивнула женщина. – Я велю открыть малую калитку.
Ей было жаль мальчишку – наивного, глупого, не умеющего держать язык за зубами. Но свой дом всегда дороже соседского, и только полный безумец встанет между сильными мира, когда те делят власть.
ГЛАВА 3. Никаких обещаний
Джин клещами сжимал ее левое запястье и тащил за собой. Принцесса перебирала ногами, пытаясь не отстать. Правая рука болела и пульсировала все сильнее, с пальцев срывались красные капли и падали в пыль, в голове не осталось ни единой мысли.
Уже на подходе к воротам принц Джин снова обернулся, сощурился и оглядел ее. По лицу самханца было видно, что зрелище ему не понравилось.
- Нет, так дело не пойдет, – пробормотал он себе под нос и потянул Тэруко к ближайшему дому, украшенному десятком красных фонарей.
По инерции девушка сделала несколько шагов, а потом уперлась:
- Стойте! Куда вы меня тащите?!
Он обернулся в раздражении:
- Привести вас в порядок, принцесса. Или вы хотите вернуться во дворец в таком виде и рассказать брату о своих развлечениях?
Тэруко стало стыдно. Она, наконец, осознала, что если бы не подоспевшая так вовремя помощь принца Джина, стычка в темном переулке могла бы окончиться для нее куда печальнее.
- Нет-нет, пойдемте.
- Держись за моей спиной и молчи, – приказал он сквозь зубы и шагнул в полуоткрытую дверь.
Навстречу им встала и поклонилась размалеванная пожилая женщина. За ее спиной виднелось безвкусно, но с претензией на роскошь обставленное помещение и несколько девушек. Подробностей Тэруко разглядеть не сумела – зала освещалась лишь напольными фонарями, а широкие плечи Джина перекрывали обзор. Принц шепнул что-то женщине, сунул деньги и потянул принцессу за собой вглубь дома.
Комната, в которую они пришли, была такой же кричащей и вульгарной. Несколько мгновений Тэруко рассматривала деревянную подставку с выстроившимися в ряд стручками разной длины и толщины, выточенными из нефрита. Самый маленький лишь чуть превышал длину указательного пальца, в то время как самый большой был длиной почти с три ладони.
Внезапно девушка поняла, ЧТО ИМЕННО изображают эти стручки. Залившись краской, принцесса отвернулась и уставилась на застеленный алым бельем матрас и таз с водой у постели.
- Раздевайся, – скомандовал Джин.
Казалось, покраснеть еще гуще невозможно, но Тэруко вспыхнула, по цвету почти сравнявшись с бельем, и отшатнулась. Ладонь легла на рукоять катаны, и это движение отозвалось болью в раненой руке.
- З-з-зачем?
Он закатил глаза:
- Собираюсь жестоко насиловать тебя подручными средствами. Для того сюда и заманил. Ты это хотела услышать?
- Не надо издеваться, – у Тэруко задрожали губы.
Она и так из последних сил сдерживалась, чтобы не впасть в истерику, как впечатлительная изнеженная дурочка. Только присутствие Джина удерживало девушку от рыданий, ей не хотелось проявлять слабость у него на глазах.
Принц вздохнул:
- Хочу осмотреть твою рану и перевязать.
- Прости.
Смущаясь под его взглядом и путаясь в завязках, она начала раздеваться. Правая рука почти не слушалась, Тэруко терзала завязки от куртки пальцами левой, и ей хотелось разреветься от беспомощной злости.
- Давай помогу.
Он шагнул к ней, и девушка почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Чтобы не упасть, она оперлась о стену и, тяжело дыша, смотрела, как его пальцы ловко справляются с узлом на поясе.
Тэруко не хотела признаваться, но она чувствовала себя совсем потерянной и слабой. Несмотря на всю свою самоуверенность, принцесса не была готова к подобному. Она никогда раньше не сражалась в настоящем бою, ее никогда не били.
И она никогда не раздевалась перед мужчиной.
Джин снял с нее куртку и потянулся к нижней рубахе. Тэруко протестующе пискнула, зажмурилась и вскинула руки.
- Это тоже нужно снять.
Она сглотнула и замотала головой.
- Я все понимаю, – в его голосе снова прорезались знакомые Тэруко насмешливые нотки. – Но о девичьей стыдливости стоило подумать до того, как входить в «квартал ив и цветов».
- Снимайте, – выдавила девушка и открыла глаза.
Джин высвободил край тонкой рубашки из брюк – аккуратно, не позволяя себе лишнего прикосновения или слишком наглого взгляда, распахнул, обнажая туго забинтованную грудь. Должно быть, это зрелище было самханцу в новинку, потому что его брови выразительно взмыли вверх. Тэруко зло закусила губу и посмотрела ему прямо в глаза, но он не стал по своему обыкновению насмешничать. Промолчал.
И все равно девушка умирала от смущения. Ей было жарко, сердце то замирало, то начинало колотиться с нечеловеческой силой, даже боль в раненой руке почти не ощущалась.
Никогда в жизни Тэруко не чувствовала себя такой беззащитной. То, что происходило сейчас, было вопиющим нарушением всех мыслимых и немыслимых норм и правил этикета. Впервые мужчина видел ее без одежды, прикасался к ней. Больше всего на свете ей хотелось сейчас зажмуриться, спрятаться в себя, сбежать от этой ситуации, невыносимого чувства неловкости и странного возбуждения, которые она ощущала.
Но принцесса не привыкла бегать от трудностей.
Она покорно повернулась, помогая ему избавить ее от остатков одежды. При виде кровоподтеков от камней на ее теле Джин нахмурился.
- Били?
- Кидали камни.
- Еще где-нибудь раны есть?
Девушка побледнела, представив, как он сейчас заставит ее снять хакама, и отчаянно замотала головой.
Он вздохнул.
- Хватит шарахаться. Я не собираюсь раздевать тебя дальше. Сядь! – тяжелые и теплые ладони легли на плечи, чуть подтолкнули Тэруко в сторону постели. Она послушно опустилась на футон.
Джин оценивающе осмотрел нижнюю рубаху, потом достал кинжал и в два движения отсек у нее рукав. Смочив тряпицу в тазу, он аккуратно прошелся влажной тканью по коже, смывая кровь и грязь. Тэруко следила за его действиями с отстраненным любопытством.
Рана оказалась вовсе не так ужасна. Порез был чистым и не затронул крупных артерий, и кровь уже почти не текла. Но притихшая было боль снова вернулась, вцепилась в руку, терзая ее железными клыками.
- Царапина, – отозвался на ее мысли Джин. – Я зашью и забинтую. Через пару дней заживет.
И ушел прежде, чем Тэруко успела что-то сказать. Оставил ее в одиночестве, полураздетой в этой странной комнате, на постели, застеленной вызывающе алым бельем.
Принцессе было больно, страшно и плохо. Кроме того, поражение в битве ударило по ее вере в себя. Тэруко привыкла думать, что она совсем не похожа на других женщин: те – слабые, изнеженные – постоянно нуждались в мужской защите, а принцесса гордилась тем, что способна постоять за себя и сама о себе позаботиться.
И вот первая же серьезная стычка показала, чего стоит все ее хваленое умение. Потому что одно дело – побеждать в додзё, где достаточно места, прекрасное освещение, да и само поражение грозит максимум выволочкой от учителя. И совсем другое – стоять в одиночку в тесном переулке ночью против своры пьяных озверевших мужиков.
К такому Тэруко никогда не готовили.
Слезы подкатывали неудержимо, уход мужчины стал последней каплей, прорвавшей плотину ее самообладания. Девушка уткнулась лбом в колени и всхлипнула.
***
- Бинты, – терпеливо повторил Джин, доставая кошелек. – Самое крепкое сакэ – такое, чтобы горело. Иглы, шелковые нитки, заживляющая мазь. И как можно скорее.
«Матушка» приоткрыла рот и глупо хлопнула ресницами.
- Зачем?
- Мой младший брат пришел сегодня сюда, вопреки отцовскому запрету, – Джин ослепительно улыбнулся и продемонстрировал серебряную монету. – И сразу же умудрился нарваться на ссору. Нужно зашить его рану.
Статус самурая позволял не вдаваться в пояснения, но Джин никогда не относился к слугам и простолюдинам, как к бессловесной скотине. Весь его опыт говорил: разъяснить человеку, что и зачем нужно сделать, эффективнее, чем просто орать и отдавать приказы.
Лицо женщины разгладилось. Только боги знают, что подумала «матушка», когда к ней явился самурай в сопровождении юноши и потребовал комнату для них двоих, и чтобы никаких женщин. Теперь же история обрела логичное и понятное объяснение.
Женщина кивнула и исчезла где-то в глубинах дома. Чтобы не стоять, привлекая к себе лишнее внимание, Джин опустился на подушки. Почти сразу подплыла подавальщица с кувшинчиком сакэ – не молодая и не слишком-то привлекательная. Он отрицательно покачал головой.
Место Джин выбрал интуитивно, и выбрал удачно. Заведение средней руки, достаточно респектабельное, чтобы клиент чувствовал себя здесь в безопасности. Но местная клиентура – купцы и небогатые самураи. Можно надеяться, что Джина не узнают, и история не дойдет до людей Такеши Кудо.
Все заведения в квартале так или иначе сотрудничали со службой безопасности. Иногда это было удобно. Например, когда требовалось запустить дезинформацию. Иногда создавало проблемы.
В комнате звучала музыка, пахло благовониями и потом. У соседнего столика сразу восемь прелестниц развлекали бритого налысо пузатого мужичка, порой бросая в сторону Джина зазывные взгляды. Но старший принц аль Самхан был слишком поглощен своими мыслями.
Как ни грустно, план внушить Тэруко отвращение потерпел полный крах. Джин где-то совершил ошибку – не зря же в последние дни принцесса смотрела на него совершенно по-другому. Больше не пыталась лезть в пикировки, сколько он ее ни подначивал, и в поведении девушки нет-нет, да и проскальзывали интерес и уважение.
А ведь судьба предоставила Джину отличный шанс избавиться от навязанной отцом невесты. Достаточно было просто уйти сегодня из того переулка. Не вмешиваться в драку, дать отбросам закончить то, что они начали. Вряд ли, натешившись, они отпустили бы девушку живой.
Вот только после такого оставалось бы только удавиться от стыда.
Старший принц аль Самхан отнюдь не был святым. Он умел при необходимости действовать жестко и идти на сделки с совестью. Но такое невмешательство попахивало запредельной подлостью. Он бы никогда не простил себе бездействия.
Ладно, отношения с принцессой еще можно поправить (а вернее будет сказать, «испортить») пренебрежением и откровенной грубостью. Стоило начать с них с самой первой встречи. Последняя из рода Риндзин не из тех, кто прощает унижения.
«Матушка» вернулась с подносом, уставленным скляночками и баночками.
- Возьмите, господин. Надеюсь, с вашим братом все будет хорошо.
Джин поблагодарил женщину улыбкой и парой серебряных монет, но от помощи отказался – не хватало еще, чтобы женщина увидела забинтованную грудь «младшего братишки».
У входа в комнату Джин поставил поднос на пол и прислушался.
Нет, не показалось. Из-за двери доносились сдавленные рыдания.
Он намеренно громко отодвинул створку, но девушка так и не подняла головы. Тэруко сидела на матрасе, съежившись, спрятав лицо в ладони.
Несчастная и беззащитная – под тонкой кожей проступали ребра, на плече наливался всеми оттенками фиолетового здоровенный синяк. В мужской одежде и без косметики Тэруко выглядела маленькой и уязвимой, словно нарисованное по всем канонам придворного этикета лицо и тяжелые церемониальные одежды были броней принцессы.
Заготовленная грубость замерла на языке. Сказать ее сейчас было все равно, что ударить девушку. Вместо этого ему захотелось обнять свою нежеланную невесту. Утешить ее, успокоить, помочь выплакаться.
Опасное желание. Давать ему волю – подлость.
Он вздохнул, поставил поднос и опустился рядом.
- Не реви. Это не так уж и больно.
Она дернулась, возмущенно глотнула воздух и прекратила плакать. Резко, будто по команде.
- Я не от боли!
- Ну да, конечно.
В ответ на его снисходительный тон принцесса зашипела, а Джин невольно залюбовался ею. Темперамент! Мгновение назад рыдала, и вот уже гневно сверкает глазами.
Внушительное впечатление портило жалобное пошмыгивание и покрасневший нос.
- Дайте руку, принцесса.
Тонкая и нежная кожа с проступающим под ней рисунком вен только усиливала ощущение слабости, исходившее от девушки. Даже заметный без одежды рельеф мускулатуры, намекавший, что принцесса уже не один год упражняется с катаной, не делали Тэруко менее женственной. В мыслях Джин стянул с нее дурацкую повязку на груди, а потом и хакама. Представшая в его воображении картинка была до того хороша, что он чуть не облизнулся. А тело мгновенно откликнулось на похабные мысли совершенно однозначным образом.
К демонам все! Джин чуть не выругался. У него не было женщины с… да с той самой проклятой кицунэ. Это сколько месяцев прошло? Четыре или уже пять?
Чтобы отвлечься, он сосредоточился на ране. Еще раз промыл ее, потом смочил бинт в сакэ.
- Будет щипать, – предупредил он намеренно насмешливо. – Так что не ной.
Принцесса презрительно фыркнула. Совсем как задиристый, но неуверенный в себе мальчишка.
Обработку раны она вынесла без единого стона, только иногда шумно выдыхала сквозь стиснутые зубы, но лучше бы жаловалась. Близость полуобнаженной девушки вызывала навязчивые мысли и желания. И возбуждение, чтоб его, не спешило уходить.
Кажется, кто-то слишком долго пренебрегал рукоблудием.
Он помотал головой и заговорил с Тэруко, стараясь, чтобы голос звучал жестко:
- Зачем вы пришли в «квартал ив и цветов», ваше высочество?
Тэруко дерзко фыркнула:
- А вы?
- Я первый задал вопрос, – он цинично ухмыльнулся. – Только не говорите, что принцесса по ночам переодевается самураем, чтобы купить себе гейшу? Это у вас такие забавные обычаи в Оясиме? Или ваше высочество предпочитает девушек?
Принцесса заалела и низко опустила голову.
- Неужели угадал?
- Я просто гуляла, – глухо пробурчала Тэруко. – Даже не поняла сначала, куда зашла.
- А что же стражник на входе? – с фальшивой любезностью поинтересовался Джин.
Ослу было понятно, что девушка не признается, но Джин продолжал давить. Это помогало избавиться от вожделеющих мыслей.
Он заметил слежку почти сразу и поначалу заподозрил подвох. Слишком уж нарочитой она была. Люди Такеши Кудо обычно работали куда тоньше. Отделаться от преследователя не представляло труда, но Джин сначала на всякий случай побродил по городу, проверяя, нет ли кроме одного явного «хвоста» нескольких скрытых – уловка вполне в духе Кудо.
«Хвостов» не было. До назначенной встречи с человеком, обещавшим раздобыть сведенья о Мие, оставалось почти полчаса, и Джин свернул в «квартал ив и цветов», рассчитывая покинуть его совсем другим путем. Например, через стену.
Счастье Тэруко, что перед уходом Джин решил получше разглядеть своего преследователя.
Он закончил обработку раны, нанес обеззараживающую мазь и вдел нить в иглу. При виде его приготовлений принцесса побледнела.
- Это обязательно?
- У тебя хорошая регенерация?
- Не очень.
- Тогда обязательно.
Девушка сглотнула.
- Боишься?
Тэруко сердито вздернула голову вверх.
- Вот еще! – сказала она дрожащим голосом. – Принцесса Риндзин ничего не боится!
- Уважаю, – с напускной серьезностью откликнулся Джин. – Жаль, принц аль Самхан не может сказать о себе того же.
- Не издевайтесь надо мной!
Лицо девушки жалобно скривилось. Она была в этот момент такой несчастной: потерянная, отчаянно храбрящаяся, зависимая от него, – что Джину снова захотелось ее утешить.
- Я не издеваюсь, – он перешел на доверительный шепот. – Скажу по секрету: мой младший брат – будущий император Самхана, выигравший битву в Огненной долине – тоже ужасно боится иголок. Только тс-с-с! Это – государственная тайна, – он улыбнулся и погладил Тэруко по голове. Она сперва вздрогнула, а потом тяжело вздохнула, уткнулась носом ему в плечо и всхлипнула.
Джин замер в растерянности. А потом осторожно приобнял ершистую принцессу Риндзин за плечи. Семнадцать лет. Боги, он постоянно забывает, что этой девочке всего семнадцать!
- Страх – это просто чувство, принцесса. Чувствовать не стыдно, стыдно быть рабом своих чувств.
- А вы, – она снова всхлипнула, но уже тише. – Вы чего-нибудь боитесь?
- Конечно. Разве ваше высочество забыла, что я – главный трус в империи?
Девушка сердито фыркнула и отпрянула. А потом сунула ему руку.
- Шейте! – сквозь зубы приказала она, отвернулась и уставилась в стену широко раскрытыми невидящими глазами.
Джин с облегчением занялся делом. Все-таки с Тэруко проще, чем с большинством женщин. Насмешки делали ее не слабой, но сильной.
- Если хочется, можно стонать и плакать, ваше высочество. Я никому не скажу.
- Вот еще!
- Ну, как хотите.
Несколько минут в комнате стояла тишина, нарушаемая только тяжелыми выдохами сквозь зубы.
- Вот и все. Осталось только забинтовать.
Она повернулась, недоверчиво покосилась на руку. Черные стежки на белой коже смотрелись чужеродно.
- Все? – недоверчиво переспросила принцесса.
Джин улыбнулся:
- Все.
- Но это не так уж и больно…
- Конечно. Страх часто лжет, ваше высочество. Слушая его, нужно помнить об этом, – он завязал и обрезал бинт, с сожалением выпустил ее руку и протянул баночку. – Все. Заживет самое большее через пару дней. Умойтесь, смажьте синяки, а потом возвращаемся. Пока во дворце не заметили ваше отсутствие.
На встречу он все равно безнадежно опоздал.
Тэруко неловко взяла баночку, повертела, кинула на футон. И порывисто схватила Джина за руку.
Он вздрогнул. Ладошка у принцессы была горячей и жесткой. Близость девичьего тела возродила утихшее было возбуждение. Она подалась ближе, почти прижалась к нему, под полуопущенными шелковыми ресницами замерцали вишневые огоньки.
- Спасибо, – голос девушки дрожал от переполнявших ее чувств. – Спасибо, ваше высочество! Если бы не вы…
Взгляд сам собой остановился на полуоткрытых губах девушки, и Джин поймал себя на навязчивом желании попробовать их на вкус. Отчего-то ему казалось, что она будет сладкой.
- Я виновата – судила, не зная вас. Вы ведь поняли это. Поняли, не отрицайте! Я заслужила ваши насмешки.
Тэруко ведь никто никогда не целовал. Мелочь, ерунда – Джин не из тех дураков, которые считают, что невинность – главная ценность в женщине. Но сейчас эта мысль взволновала его.
Паскудное воображение «удружило», снова нарисовав принцессу обнаженной. Без синяков, бинтов и повязки. Длинные мускулистые ноги, округлые бедра – даже под одеждой видно, что они у девчонки хороши. Плоский животик, грудь – маленькая, с чуть вздернутыми сосками. Есть в фигуре Тэруко что-то мальчишеское. Не по-женски сильные руки, не слишком выдающиеся, но заметные мышцы на спине и груди…
Желание было очень ощутимым, плотским и ярким. Знай принцесса, о чем он сейчас думает, она бы не захотела говорить «спасибо».
Тэруко все еще сидела рядом, и ему казалось, что он чувствует жар ее тела сквозь ткань кимоно. Джин хотел ее и злился на себя за это желание, которое не мог контролировать. Он чуть отодвинулся. Не хватало еще, чтобы принцесса заметила неуместную и однозначную реакцию его тела.
- Отец учил меня, что нет позора в том, чтобы признать свою ошибку. И я от всей души благодарю вас и прошу прощения, – голос девушки дрогнул. – Я рада, что судьба свела нас, и буду счастлива стать вашей женой, – на последних словах Тэруко подняла взгляд и просительно заглянула Джину в глаза.
Проклятье, лучше бы она напала на него с мечом. Или даже не она, а сразу весь гарнизон дворцовой стражи. На удар катаной Джин нашел бы что ответить, а вот что ответишь на такие слова, сказанные от всего сердца?
В обращенном на него взгляде девушки светилось восхищение, благодарность и совсем несвойственная принцессе робость.
Навязанная невеста. Искренняя, отчаянно смелая. Хрупкая и уязвимая в этой своей смешной повязке на груди, в синяках и с забинтованной рукой. Сумасбродная девчонка, рискнувшая выйти за ним на улицы Тэйдо, вставшая в одиночку против четырех пьяных ублюдков.
И сумевшая сейчас попросить прощения. Поступок, в семнадцать лет требующий едва ли не большего мужества.
Вот он – момент, чтобы смертельно оскорбить и оттолкнуть принцессу раз и навсегда. Унизить в ответ на искренность, ударить, пока она сама протягивает руку.
Он еще раз взглянул на девушку и понял, что не сможет быть настолько жестоким.
Джин всегда презирал любителей рубить собаке хвост по частям. Если решил – действуй.
Думал ли он когда-либо, что сам уподобится им?
Принц резко поднялся, подобрал куртку Тэруко и швырнул ее девушке.
- Время вышло. Одевайтесь, ваше высочество.
Свет в глазах принцессы потух. Так стремительно, словно кто-то погасил огонек в лампе. Она сжала зубы и отвернулась.
Джин еле сдержался, чтобы не выругаться. Он знал, что поступил правильно, холодно и официально ответив на ее порыв. Нельзя давать обещаний, которые не собираешься выполнять. Как бы хороша и соблазнительна ни была Тэруко, как ни нравилась ему, он любит другую.
Да, он поступил правильно. Но на душе все равно было гадко.
***
Нобу едва дождался, пока за провожавшей его девицей закроется дверь. Уме грациозно поднялась ему навстречу с татами, но он оборвал приветствия девушки.
- Беда, Уме!
На хорошеньком личике отобразилась тревога:
- Что случилось, господин?
- Брат арестован! – он заговорил торопливо, перебивая сам себя. – По обвинению в государственной измене. За шпионаж в пользу Самхана. Можешь себе это представить: Такухати – и по обвинению в измене?! Это же смешно! Как, скажи мне, ну как можно в такое поверить, Уме?! Это же ложь! А все виим этой девки! Я уверен, это она навела на брата службу безопасности! Меня тоже пытались арестовать, я успел скрыться в последний момент. И теперь… не знаю… – он растерянно заморгал.
Привычный устоявшийся мир Нобу накренился и начал рушиться. Юноша ощущал почти невыносимую потребность поделиться хоть с кем-то подспудным ужасом, который ощущал. Услышать слова одобрения, а то и совет…
- Ах, какой кошмар! – воскликнула гейша и горестно заломила руки. – Проходите, господин! Вы, наверное, устали…
- Я совершенно без сил, – пробормотал Нобу, плюхаясь на татами у маленького столика. – Весь день бегал от стражи.
Это был самый долгий и тяжелый день в жизни младшего Такухати. Друзья предупредили его с утра, перед выходом в караул. Даже не успел собрать вещи и деньги до того, как броситься в бега. А потом весь день шарахался от собственной тени, блуждая по улицам города.
Казалось, все прохожие пялятся только на него. Каждый – от торговца корзинами до оборванного мальчишки-попрошайки на углу – знает, что именно Нобу – тот самый беглый Такухати, которого ищут самураи сегуна. В трактире подавальщица смотрела так подозрительно. Всем известно, что многие трактирщики работают на службу безопасности. У Такеши Кудо было достаточно времени, чтобы разослать описание Нобу всем своим крысенышам.
Нужно было бежать из столицы. Всеми правдами и неправдами добираться до Эссо. Там – деньги, преданные люди. Дом.
Но он вспомнил, что вечером обещал заглянуть к Уме. Представил, как расстроится девчонка из-за его внезапного исчезновения. А ведь он клялся, что не бросит ее.
Поэтому Нобу пересилил страх. Дождался темноты, чтобы прийти в «квартал ив и цветов», как обычно. Стражник на входе не проявил к нему никакого интереса, и это ободрило. Но по-настоящему в безопасности юноша почувствовал себя, только когда дверь в комнату Уме закрылась за его спиной.
- Вы, наверное, голодны? Хотите чаю?
- Хочу, – пробормотал он.
Ее голос расслаблял, успокаивал. Нежные руки на его плечах, полное заботы и тревоги лицо.
- Это все она, – продолжал Нобу, отхлебывая чай с сильным привкусом каких-то трав. – Та шлюха, которую он приблизил. А я ведь предупреждал его, Уме! Я говорил, что нельзя доверять продажной девке!
- Вы были совершенно правы, господин.
- И что теперь?! Что мне делать?! Каково будет Хитоми?! Он мог подумать о нас, хоть немного?!
- Ах, это так эгоистично!
Он еще говорил, взахлеб. Жаловался, негодовал, строил планы. Уме слушала и поддакивала, как всегда.
Какая она все-таки умница. И так преданна ему. Не прогнала, услышав, что род Такухати в немилости. Испугалась не за себя, за него…
- Я уеду на Эссо, – пробормотал он и зевнул. Голова вдруг отяжелела, веки стали совсем неподъемными. – Ты дождешься меня?
- Конечно, господин.
- Хорошо. – Нобу снова зевнул. Такой тяжелый длинный день. Ужасно хочется спать…
…Недолго… вздремнет всего полчасика… а потом…
- Господин?!
Девушка нагнулась, вслушиваясь в дыхание спящего, потом потрясла его за плечо. Юноша в ответ раскатисто захрапел.
Уме подошла к окну, подняла ставень и высунулась с фонарем в руках, словно любуясь на ночное небо – темно-синее, бархатное, в проблесках крупных звездочек.
Всего парой мгновений спустя в дверь без стука вошли двое давешних мужчин в неприметных серых одеждах. Первый сразу склонился над Нобу.
- Как он?
Гейша пожала плечами:
- Спит.
- Хорошо. Уносим.
Они с двух сторон приподняли спящего, закинув его руки себе на плечи. Так обычно сопровождают подвыпившего самурая до дома его более трезвые товарищи. Нобу всхрапнул и обиженно пробормотал что-то себе под нос. Мужчины замерли.
- Раньше завтра не проснется, – с насмешкой сказала Уме.
Она смотрела, как мужчины медленно и осторожно выносят юношу. На красивом лице не отразилось и тени сожаления. Только губы дрогнули в презрительной гримасе.
Нобу никогда не оставлял ценных подарков, все больше какие-то цветочки. И постоянно ныл, жаловался, словно она его мамочка. В постели думал только себе… да и не только в постели.
А каково ей выслушивать про блага, которыми его старший брат осыпал свою наложницу, он подумал?!
Эгоистичный мальчишка. Глядишь, был бы щедрее, Уме не пришлось бы продавать информацию службе безопасности. Но Нобу отчего-то считал, что гейша должна любить его просто так, за красивые глаза.
Эх, был бы на его месте старший Такухати… Уме даже под пытками не сказала бы и слова.
Ледяной Беркут купил ее ночь всего один раз, год назад. И Уме до сих пор с замиранием сердца вспоминала властный охват веревки на запястьях, сладкое чувство беспомощности, синий огонь в насмешливо сощуренных глазах и головокружительное наслаждение. Как любая гейша, она умела льстить мужчине в постели, изображая удовольствие.
Но в ту ночь притворяться не пришлось.
Наутро он покинул чайный домик, оставив щедрые чаевые.
Уме готова была бесплатно отдаваться ему каждую ночь, но Акио не выбирал ее больше. А потом в «Медовый лотос» пришел его младший брат. И Уме, в надежде, что Такухати похожи не только внешне, сделала все, чтобы привлечь внимание мальчишки.
Зря.
Хоть бы уехать сейчас с ним предложил. Сделать наложницей. Но нет – снова: «Ты дождешься меня?». Конечно, Уме дождется, куда она денется из «Медового лотоса»?
- Вы были совершенно правы, господин, – еле слышно пробормотала девушка. – Продажным девкам доверять нельзя.
ГЛАВА 4. Гроза
Принадлежавшее Такеши Кудо имение находилось в предместьях Тэйдо. Просторное, но старое и неопрятное строение страдало от отсутствия людей и одновременно дичилось их, словно отшельник, проживший много лет в глуши.
Сам господин Кудо бывал здесь нечасто, предпочитая ночевать в городском доме. Постоянно в имении проживало лишь несколько пожилых слуг. Потемневшие от времени и дождя стены давно не слышали детских криков и смеха.
Дом встретил Мию настороженно. Взглядом сквозь опущенные ставни, скрипом рассохшейся двери, паутиной в углу комнаты, стайкой торопливо порскнувших в разные стороны мышей.
Такеши Кудо представил Мию слугам, назвав своей дочерью, и эта ложь отчего-то вызвала в девушке теплое, не до конца ей самой понятное чувство.
Возможно, дело было в том, что она всегда мечтала найти своего отца. Мать рассказывала, что он умер, но Мия не верила. В детстве она сочиняла истории, в которых отец все же выжил, выбрался, и теперь живет в деревне с другой стороны кряжа. Разумеется, он одинок и очень несчастен, день и ночь оплакивая погибшую жену и дочь. И даже не подозревает, что они живы. Маленькая Мия представляла, как однажды найдет его, приведет домой, и какой счастливой станет мама.
Потом мама умерла. Совсем умерла, по-настоящему. А староста продал Мию в школу гейш. Но и тогда она продолжала рассказывать себе истории. В них отец случайно узнавал о судьбе дочери и приезжал в школу, чтобы выкупить ее.
А потом однажды Мия проснулась и поняла – никто не приедет.
И вот теперь, когда Такеши Кудо объявил ее своей дочерью, Мие вдруг отчаянно захотелось, чтобы это стало правдой. Фэнхун и Акио сказали, что в Мие течет благородная кровь, так почему нет?
Такеши Кудо нравился девушке. Он держался уважительно и ровно, не был высокомерен, не злился, если она упрямилась и требовала объяснений.
И все же Мия ощущала смутное недоверие к слишком кстати подвернувшемуся покровителю.
Как оказалось – не зря.
Он оставил ее на попечении слуг, сказал, что уходит ненадолго. И уехал.
Мия ждала, что господин Кудо вернется к вечеру, чтобы обсудить с ней план вызволения Акио. Но он не вернулся. Не вернулся он и на второй день. И на третий.
Девушка тяжело переживала бездействие. Оно казалось насмешкой, издевкой судьбы. Как будто принятое на корабле решение бороться за любимого человека ничего не значило.
В отсутствии вестей от господина Кудо Мия развила бурную деятельность. Собственноручно выдраила и вычистила каждую комнату в огромном и пустом доме. Смела пыль, собрала паутину, вымыла полы. Впервые за много лет дом широко распахнул окна, впустил в себя солнце и ветер. И ожил.
Мыши, давно чувствовавшие себя здесь хозяевами, попрятались в подпол. Жаркий ветер с холмов гулял по коридорам, удивленно заглядывал в пустые комнаты, принося запах летних трав и пение цикад. Дом изумленно скрипел и охал, пожилые слуги неодобрительно качали головами – не дело госпоже пачкать ручки, но Мию было не остановить. Ей отчаянно, до визга хотелось что-то делать. Сердце рвалось из груди, тянуло в Тэйдо, звало и приказывало действовать. А господин Кудо все не спешил с возвращением.
- Так господин раз в месяц заезжает обычно, – охотно поделилась старая служанка, у которой Мия поинтересовалась, когда ждать хозяина.
- Месяц? – в отчаянии переспросила девушка.
- Бывает и того реже.
Она зажмурилась, чтобы не разрыдаться, и убежала.
***
К вечеру жара не спала. Напротив, сделалась совершенно непереносимой – душной и тяжелой. Унялся ветер, испуганно примолкли птицы. И даже беспрестанный треск цикад стих, словно все живое затаилось в ожидании неизбежного и жуткого конца.
Мия открыла окно, но легче не стало. Воздух влажной простыней лип к телу, в небесах сухо полыхнула зарница, и раздались дальние раскаты грома.
Гроза! Пусть будет гроза, шторм, цунами! Пусть бушующая водная стихия придет, сметет все живое, разнесет дом Такеши Кудо вместе с его лживым хозяином, где бы тот ни прятался.
Буря внутри Мии просила выхода.
Так больше не может продолжаться! Такеши Кудо просто отодвинул ее в сторону! Спрятал, чтобы не мешалась под ногами.
А вдруг собирается использовать свою «дочку», чтобы шантажировать дайме? Что он за человек – этот заместитель начальника службы безопасности? И с чего Мия взяла, что ему можно доверять, если он не подкрепил свои слова ни единым доказательством?!
Страх за Акио, злость на собственную наивность и нестерпимое желание действовать скручивались в душе девушки в тугой яростный комок, подталкивали к необдуманным поступкам. Что угодно, лишь бы не сидеть, сложа руки.
Мия вскочила и заметалась по комнате, собирая вещи. Нет, она не станет отсиживаться в безопасности, когда ее мужчину ждет суд и, возможно, казнь! Столица совсем близко – пара часов пешком. Если выйти до рассвета, как раз можно успеть к открытию ворот. А там…
Что будет «там», девушка представляла плохо. Она только слышала где-то краем уха, что знатных пленников держат в подвале императорского дворца. Значит, ей нужно во дворец. Понятно, что просто так случайную девицу туда никто не пустит. Но, может, управляющему нужны служанки? Мия согласна работать за копейки или даже бесплатно! Даже на самой грязной работе!
Она остановилась, бросив взгляд в зеркало. Одежда, в которую ей велел переодеться Такеши Кудо, конечно, была куда проще изысканных и дорогих кимоно, подаренных Акио. Но все равно это была одежда знатной госпожи. И руки – нежные, холеные, не знавшие черной работы. Пусть в последние дни им пришлось познакомиться с веником и тряпкой, этого мало. Ни мозолей, ни красноты, даже ногти подстриженные и ухоженные. Только полный слепец наймет служанку с такими руками.
Кожа, осанка, походка. Достаточно вспомнить прислугу из Инуваси-дзё. Среди них было немало симпатичных девиц, но разве Мия сможет сойти за одну из них?
Вряд ли.
Она поникла. Что же делать? Остаться здесь в полном неведении и бездействии? Нельзя!
Нужно успокоиться. Нужен план. И деньги.
Мия медленно вынула из уха сережку. Акио хотел сам снять ее, но разве сейчас это важно?
Белое золото и бриллиант. Для простого противозачаточного заклинания хватило бы циркона, но Акио никогда не дарил дешевых подарков. Всегда самое дорогое, самое лучшее. Украшения, достойные императрицы, а не наложницы.
С досадой Мия вспомнила свою шкатулку с драгоценностями, оставшуюся на Эссо. Сколько в ней было гребней и шпилек – инкрустированных бриллиантами, сапфирами, рубинами. Из золота, дорогих пород дерева, слоновой кости… Денег, вырученных за них, хватило бы, чтобы подкупить всю стражу дворца.
Увы, шкатулка осталась на Эссо. Такеши Кудо забрал Мию прямо со двора, простоволосую. Уже когда они высадились на Хигоку, он подарил Мие пару шпилек и гребней, но они были совсем простыми – деревянными. Из того, что можно продать, у нее есть только сережка.
Сережка и кимоно – бледно-розового шелка, расшитое бабочками и жемчугом. Оно одно по цене будет, как десяток таких сережек.
Мия повеселела. По самым скромным прикидкам за сережку и кимоно можно выручить около десяти рё. Достаточно, чтобы снять жилье, подкупить кого-нибудь из слуг и организовать побег. К тому же она вспомнила, что у Такухати в столице есть младший брат. Конечно, тот обязательно поможет освободить Акио!
Из дома Такеши Кудо Мия решила не брать ничего, кроме одежды, которая была на ней. Нетерпение девушки было столь велико, что она не стала дожидаться утра. Собрав свои нехитрые пожитки в узелок, села на край окна и скользнула вниз.
***
Дорога петляла меж рисовых полей. Стояла непроглядная тьма: ни единого лунного лучика не пробивалось сквозь затянувшие небо тяжелые тучи. Мия то и дело спотыкалась о камни и мысленно ругала себя за непредусмотрительность. Ну что ей стоило прихватить фонарь из дома Кудо?
Вокруг все также стояла неестественная предгрозовая тишина, лишь небо над головой порой громыхало и посверкивало, обещая пролиться дождем, но не сейчас, позже.
Тропка вывела к широкой накатанной дороге, и шагать стало проще. Мие не встретилось ни прохожих, ни нечисти – все живое пряталось в предчувствии грозы. Над головой громыхало все чаще. Мия с тревогой поглядывала наверх. Быстрее бы добраться до укрытия! Ладно, она промокнет до нитки – не страшно. Но вымокнет и предназначенное на продажу кимоно. И как потом сушить?
Резкий порыв свежего ветра прогнал духоту, но усилил тревогу. Девушка перешла на бег, уже понимая, что не успеет. Ближайшее человеческое жилье находилось у самой городской стены, а до нее оставалось не менее получаса быстрым шагом.
Первые тяжелые и крупные капли упали в дорожную пыль, когда на холме впереди Мия заметила силуэт ворот радзё. Массивные, каменные, крытые сверху просмоленным бамбуком. Когда-то давно на таких воротах находились заставы стражи. На них брали пошлину за проезд по дороге, можно было нанять лошадь или отправить письмо.
Потом была цунами на Рю-Госо, императорская семья перебралась на Хигоку, и пошлины отменили. А ворота так и остались – памятником прошлому.
В нынешние времена радзё пользовались дурной славой. Под этой крышей прятались разбойники, оставляли брошенных детей и трупы. Поговаривали даже, что в радзё обитают демоны.
Капли застучали по одежде чаще, над головой громыхнуло, и Мия мигом забыла про глупые слухи. Подгоняемая в спину ветром, она взлетела вверх по склону и нырнула под подгнившую, но еще вполне способную выдержать дождь крышу.
Успела.
Мгновением позже небесный повелитель грома Райко с размаху ударил сразу во все свои барабаны, оглушив небывалым грохотом, и дождь хлынул сплошной стеной.
В темноте Мия не столько видела, сколько чувствовала его рядом. Тугие ледяные струи хлестали о землю, выбивая фонтанчики грязи. Сразу стало холодно. Ветер подхватывал капли и швырял в Мию, словно задался целью вымочить ее любой ценой. Девушка попятилась, сделала шаг, другой, уходя глубже от бушевавшей рядом стихии…
И наткнулась на что-то теплое.
Ее визг потонул в раскате грома. Мия подпрыгнула на месте, в два прыжка добралась до каменной опоры, за которой начинался водный поток, и остановилась.
Под ливень ужасно не хотелось. И без того сырая одежда не грела, холодный ветер задувал под полы, заставляя дрожать и ежиться.
За спиной раздались возня и вполне человеческое ворчание.
Теплый… он теплый. Демоны, которые напали на Мию в купальне, вовсе не были теплыми. От них несло холодом и тленом. Может, это обычный путник, который, как и Мия, пережидает в радзё грозу?
Она обернулась и сощурилась, вглядываясь в темноту. Сверкнувшая словно на заказ за спиной молния высветила знакомую усатую морду с полосатыми баками.
- Привет, красавица! – радостный вопль тануки перекрыл даже очередной раскат грома.
***
Дождь немного угомонился и теперь шелестел по крыше негромко, даже уютно. Мия закончила рассказ и протянула озябшие руки к дрожавшему меж закопченных булыжников костерку.
К счастью, под радзё нашлась охапка прошлогоднего валежника, а у тануки – кремень и кресало.
- Итак, Мия-сан теперь любит этого похотливого козла, – подытожил тануки. – И отправилась в столицу спасать его.
- Вовсе он не козел! – запальчиво возразила девушка. – Акио – хороший.
- Угу. Точно, не козел, а этот… орел, во! Хороший? Я еще помню, как ты бежала от этого «хорошего», как мышь от кота, – Дайхиро задумчиво погладил усы. – А я-то, дурак, был уверен, что он держит тебя против воли и насилует каждую ночь. Планы строил, как бы половчее выкрасть. О женщины, имя вам «непостоянство»!
Упрек, послышавшийся Мие в этих словах, заставил девушку покраснеть и опустить голову.
- Он извинился, – выдавила она.
- Извинился за изнасилование? – оборотень возмущенно покачал головой. – Мия-сан, с тобой все в порядке? Это ведь не то же самое, что отдавить кому-нибудь ногу в толкучке. Хотя я слышал, что иные самураи и за ногу убивают…
- Акио не насиловал меня! – она даже стукнула кулаком по камню от возмущения.
- А как тогда это называется?
- Он… просто был груб. И он извинился. Он любит меня, Дайхиро. А я люблю его.
Оборотень поскреб затылок.
- Да… дела. А как же самханский прихвостень?
Мия вздохнула, вспоминая свою первую несчастную любовь.
- Джин, наверное, уже забыл меня. Я даже не знаю, где он.
- Зато я знаю, – палец тануки победно взмыл вверх. – Он в Тэйдо. И он тебя ищет, Мия-сан! Все воровское подполье на уши поднял. Я уже собирался с его помощью вытаскивать тебя из лапищ этого ощипанного орла, когда Кудо сказал, что отправляется на Эссо.
Мия вздрогнула и посмотрела на друга расширенными от изумления глазами:
- Ты знаешь господина Кудо?
- Насколько это вообще возможно – знать своего начальника, – оборотень подмигнул. – Поначалу он мне ужасно не нравился, но потом я оценил, с каким выдающимся человеком меня свела судьба. Прямо вот удивительных достоинств человечище!
Мия нахмурилась. Что-то в интонациях оборотня заставило ее искать подвох.
- Правда?
- Чистейшая, Мия-сан. Разумеется, если того потребуют интересы Оясимы, этот достойный господин лично вырежет сотню женщин и детей, – тануки покачал головой, – но в остальном Такеши Кудо – человек редких личных качеств.
- Ты шутишь? – неуверенно спросила Мия.
Шутил Дайхиро обычно совсем иначе. Скорее сейчас в его голосе звучало уважение и легкая опаска.
- Шутить о своем начальнике? – возопил тануки, потрясая руками. – О человеке, который занимается разведкой и безопасностью? – он сделал трагичную паузу, а потом хихикнул. – Это совершенно бессмысленно, потому что он не реагирует. Но я все равно регулярно это делаю. Однако сейчас я серьезен, как самурай перед сэппуку. Трезвый разум и полное пламенной любви к стране сердце – опасное сочетание. Цели-то у него благие. Но ради этих целей Такеши Кудо пожертвует кем угодно, и стыдно ему потом не будет ни минуточки. Так что насчет самханского прихвостня?
- Ничего, – сердито сказала девушка. – Я люблю Акио. И я его невеста.
В ответ на ее слова небо снова загрохотало, и приутихший было дождь ливанул с новой силой. Тануки присвистнул.
- Вот тебе и пирожочки! Прямо как у тетушки Сагхи!
Оборотень подпрыгнул от возбуждения, склонил голову и уставился на Мию так, словно видел первый раз.
- Что? – спросила девушка.
- Ничего. Просто интересно – как он узнал?
- «Он» – это кто? И «узнал» – что?
- Такухати. Про твое происхождение.
- А что с моим происхождением?
- Он еще и не сказал! – тануки восхищенно покачал головой. – Ай да гусь… О, буду его гусем называть, ему подходит. Такой же важный.
Мия снова нахмурилась. Расставание и новый опыт что-то изменили в ее отношениях с другом. Она поймала себя на настойчивом желании подскочить к нему, взять за шиворот и хорошенько потрясти.
- Ты что-то знаешь о моем отце?
- И об отце тоже, – оборотень подмигнул. – А Кудо тебе тоже не сказал? Вот ведь паразит! Хвост даю на отсечение… – он бросил взгляд на трусливо поджавшийся при этих словах хвост и покачал головой. – Нет, не даю, жалко. Даю что-нибудь другое. Например, аппендикс. Так вот: аппендикс даю на отсечение, что он считает, что сделал это из «интересов государства».
Последние два слова Дайхиро произнес, важно надув щеки и явно кого-то передразнивая.
- Кто мой отец, Дайхиро?
- Не уверен, что мое начальство одобрит, если я начну молоть языком. Эх, Мия-сан, жизнь секретного агента по-своему увлекательна, но боль моего сердца – необходимость постоянно следить, как бы не сболтнуть чего лишнего, – оборотень поник. – Знаешь, я иногда выкапываю в лесу ямку и шепчу туда все государственные секреты, которые господин Кудо пихает в мою многострадальную голову. Иначе они просто разорвут ее, чтобы выбраться на свободу.
- Дайхиро!
- Нет.
- Пожалуйста!
- Да нет же, - он замотал головой. – Не проси, Мия-сан, просто не могу. Я же клятву давал.
Стало обидно почти до слез. Как все-таки переменился друг детства. Раньше он никогда не стал бы скрывать от Мии правду о ее отце.
Они оба переменились.
Мия прислушалась и поняла, что уже несколько минут, как до них не доносилось шороха капель по крыше. Дождь кончился.
Есть более важные вопросы. Акио нуждается в ее помощи.
- Ну и ладно, – она встала, подошла к другу и обняла его. - Береги себя, Дайхиро. Надеюсь, мы еще увидимся.
- Стой! Погоди! – оборотень переполошился. – Ты куда?
- В столицу.
Дождь кончился, значит, можно продолжить путь. Тануки не поможет – он скован обязательствами, да и не горит желанием выручать Акио. А если так, в планах Мии ничего не изменилось.
- Погоди! – оборотень вцепился в ее руку. – Ты с ума сошла?! Тебе туда нельзя! Возвращайся в поместье и жди Кудо.
- Нет, – Мия покачала головой. – Пусти меня.
- Не пущу, – он сердито распушил хвост. – Ты ничегошеньки не сможешь сделать одна! Только помрешь или попадешься сегуну.
Она вздохнула.
- Дайхиро, там, в тюрьме, человек, которого я люблю. Его могут казнить в любой момент, и я никогда не прощу себе, если хотя бы не попытаюсь его спасти, – вместо того, чтобы вырываться, она обняла друга. – Ты зря думаешь, что он молчал о моем отце. О том, что во мне есть благородная кровь, мы узнали уже после того, как Акио сделал предложение. Акио любит меня, Дайхиро. Он согласился пойти со стражей добровольно, без сопротивления, чтобы защитить меня.
- Мда… – оборотень хмыкнул, и уши на его голове смешно задвигались – признак того, что тануки интенсивно что-то обдумывал. – Дела… Надо полагать, что остановить тебя я смогу, только стукнув по темечку и связав? – на всякий случай уточнил он.
- Да. Но лучше не надо, – Мия чмокнула его в макушку и разжала объятия.
- Я бы и не осмелился, пусть и не страдаю чинопочитанием. Но послушай меня, Мия-сан! Если Кудо сказал, что вытащит твоего ненаглядного, значит так и есть. Он лучше тебя разбирается в таких вопросах. Да и возможностей у него побольше.
- Нет, – Мия повернулась и шагнула из-под крыши радзё навстречу светлеющему небу. – Я не верю ему.
- Поверь! – убежденно произнес оборотень. – Кудо, конечно, местами та еще сволочь, но эта сволочь на твоей стороне.
Девушка покачала головой:
- Откуда мне знать, что это так, Дайхиро?
- Просто поверь!
- Нет. Я устала быть маленькой глупой девочкой, за которую все решают. Прощай.
С несчастным выражением на морде оборотень следил, как она спускается вниз.
- Уйдет же, – пробормотал он себе под нос. – Точно уйдет и влипнет в какую-нибудь историю! Эх, Кудо, можешь потом сожрать мою печень, но для девочки пришло время узнать правду! – и заголосил в спину уходящей девушке во всю силу своих легких. – Подожди, Мия-са-а-ан! Что я тебе расскажу-у-у!
ГЛАВА 5. Императрица
- Этого не может быть!
Мия недоверчиво посмотрела на друга, ожидая встретить на его морде привычную шкодливую улыбку, но тот был серьезен.
- Может, Мия-сан, – он развел руками. – Вот так бывает: живешь себе, собираешься стать гейшей, а потом – бац, и ты божественная императрица, последняя из рода повелителей драконов. И вообще не Мия, а Миако Риндзин.
- Ты смеешься надо мной?!
Девушка вскочила. В голове стоял полнейший сумбур, слова тануки перевернули все привычное представление о реальности и сам взгляд на мироустройство.
Миако Риндзин?! Это что же – ее мама на самом деле вовсе не мама, а кормилица? А сиротой Мия стала много раньше, когда вырезали императорскую семью?! И теперь ее право и обязанность – вернуть себе трон Риндзин и править Благословенными островами?!
Так не могло быть! Просто не могло! Так даже в сказках не бывает.
- Не смеюсь, – Дайхиро лукаво наклонил голову. – Скажи, Мия-сан, неужели твой дар ни разу себя не проявил? Ты никогда не видела драконов? И не чувствовала родства с водой?
От этих слов девушке показалось, что земля зашаталась под ногами, а небо вот-вот обрушится сверху, придавит непосильной ношей. Сразу вспомнились сны, которые были не только снами, и Дракон Океан, пришедший по зову Мии, чтобы спасти ее от насилия.
«У тебя глаза светятся. Как два аметиста. Цвет вод и дома Риндзин.»
«Старшие кланы – прямые потомки богов. Женщины не так часто рождаются с полноценным даром, как у тебя, Мия.»
Нет! Это неправда! Это не может быть правдой!
- Это неправда! – она обнаружила, что вцепилась в плечи тануки, трясет его и почти кричит. – Я не хочу!!!
Вода… чаша с водой, в которую Такеши Кудо заставил ее опустить руку на корабле. Она стала красной, как кровь! Мия была слишком поглощена своим горем, чтобы вспомнить легенду…
- Я тоже много чего не хочу, – оборотень пожал плечами и аккуратно высвободил одежду из ее бессильно разжавшихся пальцев. Вот сегодня ночью, например, я не хотел, чтобы лил дождь. Но дождь-сан отчего-то не поинтересовался моим мнением по этому вопросу.
У девушки подкосились ноги. Она бессильно опустилась на камень, съежилась, дрожа от холода, и уставилась перед собой. Небо чуть посветлело, но до рассвета оставалось не меньше часа. Контуры деревьев вокруг казались беспорядочными черными и серыми кляксами. В кустах рядом завозилась и зачирикала ранняя птаха. Ее первую робкую песню подхватили другие, и всего пару мгновений спустя пропахший влажной землей и травами воздух наполнился птичьим щебетом.
Оясима. Все Благословенные острова, от сурового Эссо, до Киу-Шима, на котором вовсе не бывает зимы. Десятки, сотни тысяч людей – крестьяне и купцы, самураи и монахи, ученые и артисты, гейши и ворье. Все эта огромная, разноликая, пестрая толпа! Разве Мия хотела себе такой ответственности?! Разве мечтала о власти?! Разве знает, что нужно с ней делать…
- Я не смогу, – с тихим отчаянием прошептала девушка. – Я не справлюсь.
- Эй, не печалься раньше времени, Мия-сан, – тануки опустился рядом и запанибратски хлопнул ее по спине. – Мудрый знает: не стоит тревожиться о будущем, ведь неизвестно настанет ли оно вообще. Может, тебя еще сегун прирежет до того, как Такеши Кудо найдет способ с ним разобраться. Подумай, как глупо ты тогда будешь выглядеть в подземном мире со своими страданиями.
Он дернул ее за локон, и, добившись, чтобы девушка повернула к нему бледное несчастное лицо, продолжил:
- Возвращайся в поместье, Мия-чан. Тебе там безопаснее. А я найду Такеши Кудо, заставлю его вернуться и поговорить начистоту. Клянусь своим хво… своим аппендиксом!
***
Раскаленный металл с шипением погрузился в плоть, и в камере снова запахло горелым мясом.
Цепи, удерживавшие пленника, натянулись до предела. Выгнулось тело, закаменели, вздулись мышцы в запредельном усилии, тщетной попытке избавиться от нестерпимой боли. Мужчина вскинул искаженное мукой лицо, и с его губ слетел короткий крик. Сиплый, еле слышный – голос пленник сорвал еще раньше. Зрачки прикованного затопила жуткая магическая синева.
Младший помощник палача сдержал зевоту, мысленно считая до десяти. Первое время при проявлении силы высокородного он пугался, отдергивал руки, прерывая пытку раньше положенного. Впитанный с молоком матери страх перед чистой магией доводил до икоты, не давал действовать спокойно и эффективно. Мастер ругался, называл балбесом и даже огрел его разок бамбуковой палкой по спине.
Ничего, привык. Пока на высокородном блокаторы, тот только и может, что сверкать глазами.
Словно в подтверждение его мыслей пленник уронил голову и обвис на цепях.
- Тьфу ты – опять передержал, – он отдернул щипцы и расстроено обернулся к мастеру. – Я бы что другое попробовал, уже и железо ставить некуда. Может, ногти? На ногах еще остались.
Мастер-палач кинул оценивающий взгляд на пленника и покачал головой.
- Ногти после такого, что щекотка.
- Жарко здесь, – пожаловался старший помощник палача, орудовавший мехами у очага. – Ему-то – что? Висит себе и висит, а нам работать. У-у-упрямая скотина! – он погрозил бессознательному пленнику кулаком.
Мастер укоризненно нахмурился:
- Чтобы яблоня дала плоды, нужно время и труд, Нацуо. Не жди, что вчера посадив семечко, сегодня ты сможешь накормить семью.
Ответом на философское замечание стало громкое урчание в животе у старшего помощника палача.
- Меня бы кто накормил, мастер. С утра не жрамши. В трудах.
Тот задумался и кивнул:
- Ладно, идите. Заслужили. И я с вами. Отдохну, пообедаю на холодке.
- А работа? – заикнулся было младший помощник палача.
В ответ мастер цинично ухмыльнулся и кивнул на цепи:
- Работа не убежит.
***
Над головой раскинулось небо. Холодное, северное – обиталище ледяных ветров и бурь. Ветра свистели и выли на разные голоса, теребили Мию за волосы, выдували из обнаженного тела остатки тепла.
Снизу донесся плеск воды. Ей не нужно было подходить к обрыву, чтобы знать, кто ждет ее внизу.
Снова сон, который не просто сон. Но на этот раз все было иначе.
Мия пожелала себе теплую одежду и ощутила на плечах знакомую уютную тяжесть подаренного Акио теплого кимоно. Она отвернулась и вздрогнула, встретив внимательный и какой-то очень осмысленный взгляд статуи огромной птицы.
Такэхая. Первопредок Акио, бившийся с ее первопредком и проигравший.
- Почему я здесь? – спросила Мия, делая шаг ему навстречу. – Почему ты здесь? Где Джин…
В это мгновение она заметила лежащего у подножия статуи обнаженного мужчину, и все стало неважным.
Мия вскрикнула, бросилась к нему и тут же отшатнулась.
Он был страшно изранен. Сильное мускулистое тело, которое Мия любила целовать, покрывали чудовищные глубокие ожоги. Сожженная кожа открывала окровавленное мясо, местами плоть обуглилась до черноты. Руки, которые столько раз ласкали Мию, лежали распухшими уродливыми клешнями, сломанные пальцы с вырванными ногтями торчали в разные стороны под невозможными углами.
Девушка всхлипнула от ужаса, прикрыв рот рукой, и упала на колени рядом. Она то тянулась к лежащему без сознания мужчине, то отдергивала руки, боясь причинить ему боль.
Нужно сделать, что-то сделать! Срочно! Боги, какой ужас! Какой зверь сотворил это?! Что с Акио?! Жив ли он еще?! Она должна, должна сейчас, немедленно хоть что-то сделать!!!
Что?! К нему даже прикасаться страшно.
Мию затрясло от ужаса и еле сдерживаемых рыданий. Нет, пожалуйста, пусть это будет просто сном, бредом! Пусть не повторится в реальности!
Но это и есть сон. Сон, над которым властны оба сновидца. И если так, то…
- Акио, – позвала она немеющими губами.
Он застонал. И медленно открыл глаза. С пересохших губ сорвался еле слышный шепот: «Мия». Услышав его, девушка всхлипнула от облегчения.
- Акио, это сон. Здесь нет боли. Ты должен захотеть, и ожоги исчезнут.
«Как?» – она скорее угадала, чем услышала этот вопрос.
- Просто пожелай. Представь, что боли нет, – она снова всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. – Мы с тобой на… – воображение подсунуло самое безопасное в мире место, место, которое Мия считала полностью своим, любила и знала. – На Рю-Госо. Там в горах, в часе ходьбы от школы, есть заброшенный храм…
Сразу стало тепло. Исчезла открытая ледяным ветрам площадка со статуей Такэхая. Вокруг поднялись знакомые обветшалые стены. Сквозь прорехи в крыше падало ласковое солнце, вместо свиста ветра и плеска волн слышно было только пение цикад и далекий плач кукушки.
Акио сделал попытку привстать и оглядеться, снова застонал и беспомощно откинулся на циновку. Невыносимая, испепеляющая боль затапливала разум, уводила назад, в прошлое. К кошмару восьмимесячной давности, когда он так же лежал в каюте беспомощным окровавленным куском мяса без надежды когда-либо исцелиться или вернуть магию.
- Здесь нет боли, – донесся сквозь застилающую рассудок пелену агонии настойчивый девичий голос. – Просто поверь в это. Я не могу для тебя, ты должен сам.
Прохладная ладонь легла на пылающий лоб. Акио ощутил нежное, еле ощутимое прикосновение губ к губам. Легкое, как касание крыла бабочки, оно вдохнуло силы.
И боль отступила.
- Вот так, – прошептала Мия, склонившись над ним. В полумраке ее глаза сияли пурпуром, как два драгоценных камня. – Давай еще. Смелее. Ничего этого нет.
Еще один поцелуй. Он приник к ее губам, словно умирающий от жажды к источнику. Боль ушла, исчезла, оставив после себя только невыносимое облегчение и страх, что кошмар повторится. Акио неловко обнял девушку и понял, что его руки – снова похожи на руки, а не бесполезные распухшие коряги. Он стиснул Мию, прижал к себе, со стоном зарылся в пахнущие сакурой волосы, замер и долго лежал без движения, наслаждаясь просто отсутствием боли, чувством покоя и близостью любимой женщины. Она не вырывалась. Только гладила его ладошками по плечам и порой тихонько всхлипывала.
Наконец, воспоминание о кошмаре немного отступило. Не выпуская девушку из объятий, он сел и огляделся.
Место было незнакомым и выглядело покинутым. Какие-то развалины.
- Где мы? – стоило этого пожелать, и голос тоже вернулся.
- Во сне, – откликнулась Мия. – Это все не настоящее, как иллюзия генсо.
- И ты тоже?
Он сжал ее сильнее. Мия была настоящей. Акио помнил это ощущение хрупкого девичьего тела в своих объятиях. Если бы не тяжелое кимоно, он смог бы сейчас пересчитать пальцами все позвонки, нащупать чуть выступающую маленькую родинку на правой лопатке…
Словно отзываясь на его желание, кимоно исчезло, и Акио действительно наткнулся ладонью на ту самую родинку.
- Я – настоящая. Зачем ты меня раздел?
- Случайно, – он зачарованно провел пальцами вдоль худенькой спины.
Настоящая?
- Здесь надо быть осторожнее. Если чего-то сильно захотеть, оно сразу сбывается, – сбивчиво объясняла девушка. – Я не знаю, почему приходят эти сны. Я даже не знаю, снюсь ли я тебе тоже…
В памяти мелькнуло что-то из детства. Далекое, почти забытое.
- Узы, – хрипло сказал Акио, лаская пальцами ложбинку позвоночника. – Мы обручились на крови, и мой предок принял эту клятву. Мы связаны, Мия.
Девушка вздрогнула и сжалась, вцепилась в него, как маленький испуганный зверек.
- Значит… сегун тебя… – ее голос упал до шепота. – Эти раны… все по-правде?
А потом зарыдала – отчаянно и безутешно, как рыдают маленькие дети.
Акио нахмурился. Он терпеть не мог женские слезы – они рождали неприятное чувство бессилия и вины. Особенно, если плакала дорогая для него женщина.
- Ну, хватит, – он раздраженно встряхнул девушку. – Мия, прекрати!
- Прости! Пожалуйста, прости! Это все из-за меня, – она зарыдала еще горше.
- Хватит, Мия. Я не хочу слушать это!
Он отстранился, встряхнул ее за плечи и обмер.
Глаза под пеленой слез сияли и переливались магическим светом, как подсвеченные на солнце драгоценные камни. Всеми оттенками императорского темного пурпура.
Очевидно, его лицо слишком сильно изменилось, потому что Мия перестала плакать и испуганно уставилась на Акио.
- Что… Что случилось?
- Твои глаза. Они светятся, – очень медленно произнес Акио.
Реальность сна отзывается на желания сновидцев. Может ли быть, что он, сам того не ведая, одарил свою невесту родовым признаком Риндзин?
- Как два аметиста? – лицо девушки стало несчастным. – Я знаю. Ты ни за что не поверишь…
Он слушал ее рассказ, вглядывался в лицо Мии и действительно не мог поверить.
Его наложница – принцесса Миако Риндзин? Последняя из рода повелителей драконов?
Божественная императрица, которой Акио, как и все Такухати, должен служить, согласно прозвучавшей в начале времен клятве.
Он вспомнил, какими словами встретил ее при первом знакомстве. Как оскорбил, назвав в лицо шлюхой. Связал, просто потому, что захотел. Потому что пожелал обладать ею, увидеть, как она забудет о своей сдержанности, как станет извиваться и стонать под его ласками. И после… он же купил ее! Купил и взял, почти против воли…
Акио отвел взгляд. Стыд и ужас перед содеянным жгли сильнее, чем раскаленное железо в руках палача.
Не случись шестнадцать лет назад заговора, Ледяной Беркут встретил бы принцессу при дворе. Возможно, император даже согласился бы выдать за него Миако. Младшая принцесса и будущий дайме севера почти равны по статусу…
Младшая принцесса, но не императрица.
- Что-то случилось? – девушка прижалась к нему и тщетно попыталась заглянуть в глаза. – Акио?
Он вздрогнул. Тепло ее кожи, прикосновение сосков, похожих на маленькие горячие камушки, мгновенно разбудили дремавшее желание. Он хотел ее. Снова. Всегда.
От этого не избавиться. Он всегда будет хотеть ее. Всегда вспоминать при взгляде на свою императрицу, как она принадлежала ему, как, связанная, стонала и вскрикивала в его руках, как ласкала его губами, стоя на коленях – сама, охотно и с радостью. Он всегда будет видеть в ней желанную женщину, а лишь потом повелительницу.
Она должна будет выйти замуж. По традиции семьи Риндзин возьмет себе консорта – младшего сына правителя любой из окрестных стран. Акио получит свое сегунство: он один из лучших военачальников Оясимы, а ей потребуется поддержка армии. Они будут встречаться так часто, как того потребует долг. Он успеет увидеть, как она рожает сыновей другому, как расцветает в прекрасную женщину – желанную до одури и недоступную. Недоступней луны на небесах.
- Ничего… госпожа, – последнее слово Акио даже не выдавил, а выплюнул.
Мия ойкнула. Ее лицо стало растерянным.
- Почему ты так меня назвал?
- К императрице Риндзин надлежит обращаться подобным образом, – скучным голосом, словно зачитывая положения дворцового этикета, произнес Акио.
- Но меня не короновали!
- Это неважно, – он, наконец, сумел совладать со своими чувствами. Привычная ледяная маска подарила спокойствие и горечь. – Ты – единственный прямой потомок бога-дракона. Ты – императрица.
- А как же принцесса Тэруко? – жалобно спросила девушка.
- Она – Ясуката… госпожа.
Акио до хруста стиснул зубы и снова отвел взгляд. Хоть бы прикрылась! Это длинная беззащитная шея, синяя жилка, бьющаяся под тонкой кожей, изящные плечи, грудь со съежившимися от холода сосками сводили его с ума.
Почему Риндзин? Единственный род, который стоит над родом Такухати! Почему не любое другое семейство, не безродная крестьянка?!
Мия нахмурилась:
- Не называй меня так! Мне не нравится.
- Хорошо, ваше величество.
Она обвила его руками за шею, прижалась, снова требовательно заглядывая в лицо:
- В чем дело?! Ты злишься, что я не ушла тогда со двора? – ее голос задрожал. – Я виновата…
Акио недоуменно пожал плечами. Он не злился на нее. Даже тогда, во дворе, он просто смертельно испугался ее потерять, и был готов признаться в чем угодно, если это поможет защитить Мию.
Если бы он тогда знал, что уже потерял ее? Что Мия никогда не была его, он украл, взял силой то, что ему не принадлежало…
Он бы все равно не смог поступить иначе.
- Ты ненавидишь меня, да?
От удивления он даже повернулся к ней. Теперь лицо Мии было совсем близко, Акио чувствовал теплое дыхание девушки на своих губах.
- Нет, – ответил он, из последних сил удерживая на лице бесстрастную маску.
Разве это возможно: ненавидеть ее? Сладкую, маленькую, беззащитную, бесконечно желанную. Его сокровище…
…не его.
Он аккуратно расцепил ее руки и отстранился.
- Не стоит нарушать правила, ваше величество. Даже во сне. Вам лучше одеться.
Повинуясь его желанию, на ней снова появилось зимнее кимоно из плотной ткани.
- Какие правила? Я – твоя наложница…
- Императрица не может быть наложницей.
- Я твоя невеста!
Акио сгорбился:
- Эта помолвка была ошибкой, – выдавил он. – Мы не знали… Я верну тебе клят…
Последние слова потонули в плеснувшем в лицо потоке воды. Он зажмурился, а когда открыл глаза, вместо залитого светом храма его встретил подвал, освещенный лишь углями из жаровни и скудным светом факела.
- Очухался! – удовлетворенно заметил один из палачей. – Ну что, продолжим?
И снова пришла боль.
ГЛАВА 6. Последние синоби
Такеши Кудо с досадой и немалым удивлением посмотрел на сидевшую рядом девушку.
Ее изумительно красивое лицо внешне было спокойным, лишь сведенные брови и сжатые губы выдавали скрытый гнев. Она глядела на заместителя начальника безопасности холодно, требовательно и – Такеши мог бы поклясться в этом – чуточку высокомерно. Ровно так, как полагается глядеть императорской особе на проштрафившегося вассала.
Где милая, послушная, искренняя девица, которую он оставлял в поместье пятью днями раньше?
- Я еще раз спрашиваю: почему вы скрыли от меня мое происхождение? – повторила Мия, и в нежном голосе зазвенела скрытая до поры сталь.
- Для вашей безопасности, ваше высочество.
- Величество, – холодно поправила его девушка, и Такеши чуть не поперхнулся.
Не подменили ли его находку?
- Это был первый и последний раз, когда вы солгали мне, – продолжала она с великолепной яростью. – Вы вассал Риндзин или кукловод в поисках марионетки?
Такеши сглотнул. Он и сам не раз задавал себе этот вопрос.
Господин Кудо не обманывался – его знаний и авторитета не хватит, чтобы управлять государством. Для укрепления и процветания страны нужен император или императрица. Не марионетка, пусть даже полностью послушная воле Такеши. Нужен правитель: дальновидный, опытный, умеющий быть жестким. Тот, чьи права на трон подкреплены магией и традициями.
И в этом заключалась главная проблема.
Девочка, которую Такеши привез с Эссо, была умненькой, начитанной, хорошо воспитанной, но слишком мягкой. Оно и неудивительно – гейш растили в покорности перед чужой волей.
Отсутствие нужных личных качеств у будущей императрицы мог решить удачный брак. Вот только Такеши, доверившись непроверенным слухам, собственноручно отправил в застенки лучшего из возможных кандидатов в императоры.
От мысли о своем просчете господину Кудо хотелось кого-нибудь покусать. Например, пустозвона-тануки, который в красках расписывал, какие ужасные муки терпит в плену будущая императрица, и требовал как можно скорее спасти девушку, пока последняя из рода Риндзин не сошла с ума от непрекращающегося насилия.
- Отвечайте!
- Я – слуга Риндзин, ваше величество, – мрачно признал заместитель начальника службы безопасности.
Традиции по живучести могут поспорить с крысами. Ритуальная формула, которую Такеши произнес, вступая в должность, обязала его служить семье Риндзин. Кто знал, что пустая формальность десятилетней давности обернется вассальной клятвой?
Девушка кивнула, показывая, что принимает его служение.
- Я хочу, чтобы вы ввели меня в курс дела, Кудо. Сейчас. Без лжи и недомолвок. Я хочу знать все.
***
Мия слушала рассказ Такеши Кудо, иногда останавливала его, чтобы задать уточняющие вопросы или сделать пометки. Она понимала хорошо, если треть его слов, слишком много сил уходило на поддержание на лице высокомерной маски.
Как трудно, оказывается, отдавать приказы, если тебя всю жизнь учили просить. Как тяжело разговаривать с другим человеком, с мужчиной, который вдвое старше тебя, требовательно и жестко. Мия кривила губы, а в душе умирала от страха.
Откуда взялась ее власть над этим взрослым, опасным человеком? Чем подкреплено право Мии приказывать? Фикция, мираж. Ей недоступна магия Риндзин, за ней не стоят войска, у нее даже нет верных людей или мужчины, способного защитить ее. Нет никого, кроме балагура-оборотня, и тот связан клятвой.
Ее мужчина страдает в застенках от пыток, и только от Мии зависит, выйдет ли он оттуда живым. Поэтому заместитель начальника службы безопасности не узнает, насколько в действительности Мия неуверенна в себе и угнетена. Такеши Кудо нужна императрица? Он получит императрицу!
Девушка поймала себя на том, что невольно копирует манеру Акио. Отрывистые и резкие интонации, скептично поджатые губы. Даже щурилась она сейчас один в один так же, как он – надменно и недовольно.
- …если мы просто объявим о выжившей императрице, Ясуката запрет вас во дворце и будет править от вашего имени. Возможно, даже женится на вас. А если поймет, что не может контролировать, убьет.
- А если сделать это вдали от столицы?
- Начнется гражданская война, ваше величество. Часть кланов встанет на сторону Ясукаты, дайме юга объявят о независимости. Страна погрузится в хаос и смуту. Даже если вы победите, вам придется долгие годы залечивать раны, нанесенные Оясиме.
О боги! И Мия еще думала, что ноша, которую она взяла на себя на Эссо, как представитель Акио, нелегка! Да разве сравнится ответственность за несколько человеческих жизней с ответственностью за целую страну?!
- Хорошо, тогда что вы предлагаете?
- Меньше чем через месяц состоится свадьба принцессы Тэруко и самханского принца. На ней будут присутствовать все дайме и главы кланов. Если к тому времени мы сумеем раздобыть доказательства причастности Ясукаты к заговору и одновременно представим народу выжившую императрицу, это будет победа, ваше величество.
- А что насчет Акио Такухати? – как Мия ни старалась, голос, когда она произносила его имя, дрогнул.
Такеши Кудо развел руками.
- Сегун планирует обвинить его в измене. Суд назначен после свадьбы. Если Ясуката не сумеет до этого срока получить признание, дело лопнет, как мыльный пузырь.
Она сжала кулаки так, что ногти впились в кожу.
- Вы знаете, каким способом он пытается получить это признание, Кудо?
Тот отвел глаза:
- Знаю. Мы ничего не можем сделать, ваше величество. У моих людей нет доступа к темнице. Я могу спасти только младшего Такухати, его держат в яме. Остается надеяться, что дайме выдержит. Он воин – сильный и упрямый.
Девушка зажмурилась, кусая губы. Она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать, не затопать ногами, как маленький ребенок. Мысль, что Акио страдает где-то в застенках, была невыносима.
- Как вы планируете получить доказательства?
- Я работаю над этим, ваше величество.
- Как? И что за доказательства? Почему они не всплыли раньше, если существуют?
Страх за Акио сделал ее сильной. Мия наседала, отрывисто задавала вопросы и еле сдерживалась, чтобы не вцепиться в мужчину. Такеши Кудо снова темнил и недоговаривал, а ей нужна, жизненно необходима была правда!
Чтобы принять верное решение, пока не поздно.
- Доказательства есть у гильдии синоби. Но они ненавидят семью Риндзин. Ваш отец слишком много слушал Ясукату, когда был жив, за что и поплатился.
- Итак! – Мия вскочила и быстрым шагом прошлась из угла в угол и обратно, яростно впечатывая деревянные каблуки в пол. – У вас нет доказательств, и вы предлагаете просто сидеть и надеяться на лучшее? Пока Акио пытают палачи сегуна?! Немного же от вас толку, Кудо. Чем вы занимались почти неделю, пока я ждала вас каждый вечер?
- Уничтожал любые свидетельства, что вы работали в «квартале ив и цветов», ваше величество, – скучным тоном ответил заместитель начальника службы безопасности. – Императрица должна быть чище первого снега, мы не можем допустить подобных слухов. Кроме того, я подготавливал побег для младшего Такухати и устроил подмену заряженного на вас виима на искусную подделку.
- Ох… – на мгновение девушке стало стыдно и захотелось извиниться. Но тут же страх за Акио вытеснил все другие чувства. Если дайме сломается и подпишет признание, его не спасет даже подделка. – Что вы сделали с оригиналом?
- Спрятал. Его существование слишком подозрительно, но в будущем он может нам пригодиться.
- Хорошо. Так что насчет доказательств?
- У меня назначена встреча с синоби, ваше величество. В прошлый раз Абэ заявил, что будет вести переговоры только с вами. Но теперь я смог добыть свидетельство, что приказ уничтожить гильдию – дело рук Ясукаты. Думаю, синоби захотят отомстить. Если добавить к мести прощение и покровительство императрицы, мы получим хороших союзников.
Мия остановилась резко, словно наткнулась на стену.
- Синоби виновны в гибели моей семьи? Так, Кудо?
- Так, ваше величество.
- Если бы не они, я не росла бы в деревне. И меня не продали бы в гейши в восемь лет. Так, Кудо?
Заместитель начальника службы безопасности нахмурился и покачал головой:
- Ваше величество, Ясуката в своем стремлении к власти был настойчив и изобретателен. Мы не можем знать, каким было бы прошлое. Только настоящее всецело в наших руках.
- Но синоби виновны в гибели моих родных!
- Ваш отец виновен в гибели их клана, – Кудо тоже встал. – Выбирайте, что вам дороже: месть или будущее?
Мия задумалась, пытаясь представить свою другую жизнь. Младшая принцесса. Два брата и сестра. Мама – совсем не та усталая женщина с добрыми глазами, которую сохранили детские воспоминания. Отец… по слухам последний император был несдержан, вспыльчив и склонен к необдуманным поступкам. Но он не был негодяем или тираном.
Неужели жизнь могла сложиться иначе? Обратил бы генерал Такухати внимание на младшую принцессу? Пожелал бы назвать своей? И что сказал бы на это отец Мии, которого она не помнила?
В той, другой, неслучившейся жизни не было гор Рю-Госо, горячего источника с искроцветами, маленьких побед в состязаниях, робкой дружбы с вчерашней завистницей.
И в ней не было Дайхиро!
- Вы правы, Кудо, – после паузы признала Мия. – Я выберу будущее. Когда вы встречаетесь с синоби?
- Завтра.
- Я пойду с вами.
***
На пороге Мия замешкалась. Такеши Кудо пришлось дернуть ее за рукав и прошептать сквозь зубы: «Пойдемте!», чтобы девушка сумела перебороть себя и шагнуть внутрь.
Трактир показался ей до ужаса грязным и неуютным местом. По помещению плыли клубы дыма. Запах подгоревшего риса с кухни мешался с другим – смолистым и мускусным, незнакомым. На татами вповалку полусидели или лежали люди – в основном мужчины – обряженные в какие-то невнятные обноски. Многие сжимали в пальцах глиняные трубки, от которых и расходился этот странный запах. На лицах курильщиков застыло выражение слюнявого блаженства и апатии.
Пугливо оглядываясь и спотыкаясь в сумерках о чьи-то ноги, девушка проследовала за своим проводником сквозь низенькую дверцу в соседнее помещение.
Здесь было светлее и куда меньше места. И без того тесное помещение казалось еще теснее из-за множества кое-как сколоченных низеньких столиков. За столиками сидело с полдесятка немолодых, небогато одетых мужчин. Перед каждым стояла табличка, исчерченная ровными столбиками иероглифов. Мия скользнула взглядом по бумаге и зажала рот ладонью, чтобы не закричать.
«Ледяные стены», «страж», «липучка», «бормотун»… простейшие чары на охрану жилища.
Торговцы кровью!
Нищие ронины. Выброшенные на окраину жизни, дошедшие до последней границы отчаяния, они шли продавать свою магию. Используя данную от рождения силу крови, создавали заклятые артефакты для простолюдинов.
Нет большего позора для самурая. И пусть купцы были готовы щедро платить за чары, иные ронины выбирали смерть от голода, лишь бы не продавать за золото божественный дар своей крови.
Нелегальный, осуждаемый властью и людьми промысел. Такеши Кудо привел ее в настоящий притон!
Девушка сглотнула и выпрямилась. Вчера она почти час потратила, убеждая новоявленного вассала взять ее с собой. Приказывала, уговаривала, льстила, требовала, снова и снова повторяла, что не будет обузой. Если она сейчас расклеится, то покажет себя малолетней истеричкой, неспособной предугадывать последствия своих решений и отвечать за них.
К счастью, Кудо не задержался и в этой комнате. Поймал за локоть подавальщицу, шепнул ей что-то, показал глиняный жетон. Женщина кивнула и повела их за ширму вглубь здания.
Они прошли по узкому коридору. Из-за дверей справа и слева доносились голоса, сквозь неплотную рисовую бумагу просачивался свет. Женщина остановилась возле одной из дверей, выстучала на стене затейливый ритм, и сразу после короткого: «Входи» – растворилась в темном коридоре, словно призрак.
Внутри было так тесно, что Мия поневоле вспомнила путешествие на «Ночной лисице». Сидевший у дальней стены мужчина просверлил сперва Такеши, а потом и Мию неприятным пристальным взглядом.
- Ты пришел не один, Кудо, – сказал он вместо приветствия. – Ты нарушил договор.
Девушка почувствовала, как заколотилось сердце, и вспотели руки. Не выдавая своего волнения, она опустилась на циновку и посмотрела на мужчину в упор.
- Он сделал это по моему приказу. Вы хотели говорить с потомком Риндзин, и я пришла.
Ее слова произвели достойный эффект. Несколько мгновений мужчина рассматривал ее с выражением крайнего изумления на лице, а потом подозрительно сощурил глаза.
- Кто ты, забери меня екай?
- Миако Риндзин, – твердо ответила Мия. – И я требую уважения, синоби!
В комнате повисло напряженное молчание. Мия ощущала спиной присутствие Кудо, но оно не успокаивало. Мужчина перед ней был воином тени, тайным лазутчиком, которого учили убивать с рождения.
И у него были все причины ненавидеть Мию и желать ей смерти.
- Я знаю, моя семья виновата перед гильдией, – продолжила она тщательно отрепетированную дома речь. – Но в прошлый раз ты сказал моему вассалу, что все долги выплачены. Я пришла на встречу, доверяя чести синоби.
Абэ испытующе вгляделся в ее лицо, и, видимо найдя то, что искал, потупил взгляд.
- Сколько вам лет?
- Семнадцать. Меня спасла кормилица.
Мужчина странно ухмыльнулся.
- Я помню…
Мия растерянно моргнула.
- Помнишь?
- Это неважно, ваше величество. Прошло двадцать лет с тех пор, как войска вашего отца сожгли мой дом и убили моих родных, и шестнадцать с тех пор, как я отомстил. Долг закрыт.
От уважительной формулы, прозвучавшей в его речи, Мия ощутила ликование. Синоби признал ее императрицей, обратился, как младший к старшему. И в то же время она почувствовала себя самозванкой, обманщицей.
Всем нужна императрица, и никому не нужна настоящая Мия –испуганная неуверенная в себе девочка.
Никому, кроме Акио.
- Вы ненавидите меня, ваше величество? Хотите мести?
- Нет. Пусть прошлое останется в прошлом. Мне нужна поддержка синоби. В ответ обещаю возрождение гильдии и свое покровительство.
Он скептически улыбнулся.
- Обещания Риндзинов…
- Я поклянусь на крови!
Глаза мужчины изумленно расширились. Он вгляделся в Мию так, будто видел ее в первый раз. Одновременно она ощутила довольно чувствительный тычок от Такеши Кудо, и с трудом удержала спокойное выражение лица.
Клятва на крови – всегда узы. Высокорожденные избегают их любой ценой.
На этот раз синоби молчал очень долго, а потом все же покачал головой.
- Ясуката – трусливая и подлая тварь, вашему отцу не следовало приближать его. Но я не пойду против сегуна. Никто из нас не пойдет.
По сигналу Мии на стол лег пожелтевший лист бумаги.
- Прочти.
Стиснув пальцами край стола, Мия наблюдала, как медленно меняется лицо синоби во время чтения. Он старался сдерживать свои чувства, но девушка ловила на его лице отголоски гнева и скорби. Окончив чтение, Абэ поднял взгляд.
- Где вы это взяли?
- В архиве. Случайно встретил на полке с бумагами, относящимися совсем к другому делу, – Кудо подался вперед. – У меня есть все основания полагать, что этот доклад – один из числа многих. Ясуката имел большое влияние на покойного императора.
Абэ громко скрипнул зубами.
- Чего вы хотите?
- О воинах синоби ходили легенды…
- Нет! – его ответ прозвучал отрывисто и резко. Он вгляделся в лицо Мии и постарался смягчить отказ. – Мы никогда не были хорошими воинами, ваше величество. Убийцами, лазутчиками, но не воинами. И нас осталось слишком мало. Я больше не хочу хоронить близких.
Мужчина замолчал, ожидая ее ответа. Мия снова стиснула край стола так, что еще немного, и он затрещит под пальцами.
Разговор пошел совсем не так, как они рассчитывали, когда репетировали и обсуждали возможные варианты. Она должна ответить что-то прямо сейчас.
- Я не прошу ваших людей умирать за меня, – проговорила Мия, изумляясь, как холодно и спокойно звучит ее голос. – Лучшая война – та, которая не начиналась. Но я знаю: существуют доказательства причастности Ясукаты к смерти моих родителей.
- Доказательства, – синоби странно ухмыльнулся. – О да, они существуют.
- Отдайте их. Остальное мы сделаем сами.
- Все не так просто, ваше величество…
…кровь, везде кровь. Драгоценная, божественная, несущая власть над самой таинственной и темной стихией – океаном, она лилась, как вода. Запах дыма, визги женщин, детский плач за спиной, внезапно оборвавшийся тонким вскриком.
Он вбежал в комнату, сжимая в руке клинок. Союзники еще расправлялись с остатками дворцовой стражи, но Харуки был нужен только один человек.
Увидев на полу тело, обряженное в лиловые одежды, и Синохару с окровавленным мечом, синоби зарычал от бешенства:
- Он был мой!
Союзник поднял взгляд, обезоруживающе улыбнулся и развел руками.
- Я не мог позволить ему уйти.
Четыре года Харуки жил и дышал, чтобы свершилась месть, представлял, как проткнет гнилое, лживое сердце повелителя драконов, как заглянет в стекленеющие глаза и бросит презрительные прощальные слова.
И вот у заветной цели судьба посмеялась над ним. Резкий запах крови щекотал ноздри. Харуки почувствовал, как взгляд застилает багровая пелена. Испуганный крик Синохары: «Что ты делаешь?!», липкая красная струйка в лицо.
Он пришел в себя, стоя над двумя трупами от пронзительного младенческого рева. Огляделся, но комната была пуста. На звук подошел к стене, из-за которой доносился плач и тихое женское шиканье и велел:
- Открывай!
За стеной охнула и замолчала женщина. Лишь младенец продолжал все так же громко надрывно заходиться в плаче.
- Если ты откроешь, я пощажу тебя и ребенка, даю слово, – устало произнес Харуки.
Ему больше не хотелось убивать.
Деревянная панель бесшумно отъехала в сторону. В тайнике Харуки увидел женщину в одеждах фрейлины. Она смотрела на синоби огромными от ужаса глазами и прижимала к себе ревущего младенца.
- Пожалуйста, господин… – прошептала женщина побелевшими губами.
И замолчала.
Харуки вздохнул. Он устал от криков, его тошнило от крови и отчаяния, которые заполнили императорский дворец.
- Успокой ребенка, – велел он. – Сюда вот-вот придут.
Он отцепил с пояса флягу с водой и протянул ей. Она отшатнулась.
- Возьми, – велел синоби сквозь зубы. – Ну же! Тебе не сбежать. Единственный шанс – сидеть тихо.
Женщина покорно кивнула. Ребенок на ее руках замолк так же внезапно, как и начал плакать, словно тоже проникся словами Харуки.
Он высыпал на ладонь содержимое кошелька – жалкие десять момме – и протянул ей. Потом вспомнил о привычке Синохары таскать с собой засахаренные фрукты. Вернулся к трупу, отцепил от него пояс со всем, что было на нем – пара мелких мешочков, тубус, из тех, в которых хранят важные документы – и тоже отдал женщине.
Туда же отправилась куртка Синохары – новая и теплая, почти не запачканная кровью.
- Спасибо, – прошептала женщина, пряча глаза, чтобы скрыть отражавшиеся в них ненависть и страх.
Харуки снова вздохнул. Нет сомнений: появись здесь сейчас верные императору войска, она первая крикнет: «Убейте его!».
- Закрывай! – велел он и направился к выходу из комнаты, откуда уже доносились голоса других заговорщиков…
- В тубусе был договор о разделе власти между кланами Синохара и Ясуката, заверенный кровью Шина. Сегун до сих пор уверен, что я прихватил его перед уходом. Именно поэтому его люди искали меня или любого из моих выживших родичей по всем Благословенным островам. Но воинам тени не привыкать прятаться в тени.
- То есть… – после паузы уточнил Такеши Кудо, – договора у вас нет. Тогда где он?
Синоби с усмешкой поклонился в сторону Мии.
- Думаю, об этом нужно спрашивать кормилицу принцессы.
- Я не знаю, – растерянно ответила Мия. – Мама никогда не рассказывала ни о чем таком. У нас не хранилось важных бумаг. У нас вообще не было ничего ценного.
- Путь от Хигоку до Рю-Госо долог и непрост. Она могла потерять его где угодно, – Кудо задумался. – Опиши еще раз тубус.
- Деревянный, длиной в две ладони. С резьбой в виде листьев, медное навершие в форме головы ящерицы, – мгновенно отозвался синоби. – Был прикреплен к поясу застежкой.
- А что еще ценного было на поясе?
Он пожал плечами.
- Мешочек со сладостями, кошелек.
Кудо хлопнул себя по ляжке и рассмеялся.
- Я понял! Ну, конечно же!
Мия и Харуки недоуменно переглянулись и уставились на заместителя начальника службы безопасности.
- Как, неужели не ясно? – мужчина снисходительно улыбнулся. – Представьте себя на месте вашей кормилицы, ваше величество. Рядом солдаты, на руках младенец, нужно срочно спасаться. У нее не было возможности таскать с собой ненужные безделушки. Тубус остался в тайнике. И, судя по тому, что Ясуката до сих пор не прекратил поиски синоби, его там так и не нашли.
ГЛАВА 7. Тринадцатая фрейлина
Новую фрейлину принцесса невзлюбила еще до того, как в первый раз увидела.
Очередная навязанная Шином девица. И ладно бы просто девица. Но дочурка самого Такеши Кудо!
Как будто службе безопасности недостаточно шпионов среди слуг.
Бывшего начальника службы безопасности Тэруко опасалась и не любила. В прежние дни, когда Такеши Кудо отвечал за ее охрану, принцесса нередко чувствовала себя тигрицей в клетке. Каждая вылазка в зал для тренировок была сопряжена с огромным риском, а уж о путешествиях в город в мужской одежде не стоило и мечтать. Кудо был неприятно предусмотрительным, а его люди – профессиональны и неподкупны. Чтобы избавиться от них, Тэруко потребовались почти два месяца ежедневных скандалов, жалоб и провокаций, пока не удалось убедить Шина, что охрана чересчур навязчива.
И вот теперь Тэруко должна терпеть рядом его дочку?!
- Нет! – сразу и твердо заявила принцесса. – У меня уже достаточно фрейлин, даже у покойной императрицы их никогда не было больше двенадцати.
Будь на то воля Тэруко, она бы разогнала всех бездельниц, кроме одной-двух. Ни один глава клана не отправил по доброй воле свою дочь или сестру ко двору, вокруг принцессы собрались родственницы второсортных самураев, чьей единственной доблестью была верность сегуну. Не двор, а жалкая пародия, кучка плохо воспитанных девиц, которые не знают, чем толком себя занять.
Да и сама Тэруко с ее любовью к чисто мужским забавам плохо подходила на роль хозяйки этого курятника. Ей не нравилось рукоделие, составление икебаны или благовонных смесей и другие занятия, приличествующие благородной даме. И она терпеть не могла женские сплетни, обиды, разговоры о средствах для лица или способах привлечь внимание мужчины.
То ли дело двор эпохи Риндзин! У покойной императрицы был талант превращать даже самые обычные будничные занятия в изысканный и благородный ритуал. Мысленно Тэруко иногда сравнивала себя с покойной тетей, и самокритично признавала, что если у нее и есть талант, то скорее талант все портить. Она не умела и не хотела развлекать гостей, поддерживать изящную беседу ни о чем, придумывать милые забавы. Ежевечерние посиделки с фрейлинами были для принцессы ненавистной обязанностью, а не развлечением.
Для души ей хватило бы одной Хитоми. Та, в отличие от прочих бесполезных куриц, готова была часами слушать рассуждения Тэруко о преимуществах разных видов стали, способах заточки клинков и отладки снабжения армии в полевых условиях.
- Тебя никто не спрашивает, – процедил сегун в ответ на возмущение сестры. – Кудо почти десять лет верно служит нам с тобой и впервые попросил о чем-то. Вассалов нужно поощрять, Тэруко. Приблизить его дочку ко двору для тебя не стоит ничего.
- Тринадцать – несчастливое число. И она даже не законная дочь! Какая-то девка от наложницы…
Сегун нехорошо сощурился:
- Твоя Хитоми тоже. Может, мне ее убрать?!
Принцесса побледнела. С тех пор, как двоюродный брат отправил героя войны и повелителя севера в тюрьму, она боялась за подругу.
Шин – подлая тварь! Есть ли предел мерзостям, на которые он готов пойти?!
Нет, двоюродную сестру он не тронет, она нужна ему, чтобы поддерживать видимость законной власти. Но вот те, кто ей дороги…
- Если заменить Хитоми на Миако, их останется двенадцать. Число счастья, – с обманчивым добродушием продолжал сегун.
- Не надо, – глухо сказала принцесса. – Я не суеверна.
- Вот и хорошо. Потерпишь. Фрейлиной больше, фрейлиной меньше. Кудо хочет выдать дочку за кого-нибудь из самханцев, и для нас это выгодно.
Ну конечно! Кто бы сомневался, что Шином движет отнюдь не желание наградить вассала!
- …поэтому ты будешь брать ее с собой на все приемы и праздники. И если кто-то из гостей положит на нее глаз, не мешай. Поняла? Девушка прибудет завтра.
Девица действительно прибыла на следующий день, и с первого же взгляда на нее принцесса почувствовала, как ее неприязнь увеличилась десятикратно.
Дочка Кудо была совсем не похожа на отца. И она была возмутительно хороша собой.
Не просто милое свежее личико, в новенькой ощущалась порода.
Благородный и нежный овал лица, чуть вздернутый носик, огромные темные глаза в обрамлении густых ресниц. И было еще что-то кроме красоты. Что-то в грациозных движениях, опущенном взгляде, улыбке. Женственное, беззащитное, привлекающее всех мужчин от шестнадцатилетних мальчишек до глубоких стариков.
Кто бы мог подумать, что скучный и серый сухарь Кудо способен породить такую красотку?!
Чувство соперничества, которое ощутила Тэруко при взгляде на новую фрейлину, не понравилось принцессе. Оно было неприятным, каким-то женским и мелочным, недостойным. Чтобы не выдать его ненароком, Тэруко улыбнулась с показным радушием.
- Старшая фрейлина – Мадока Хига – покажет, где будут твои покои. Подготовься. Сегодня вечером выезд всего двора. Будем любоваться отражением полной луны в озере и слагать хокку. Надеюсь, тебе знакомы правила стихосложения?
- Да, госпожа, – произнесла новенькая, опустив глаза. – Простите… может, в первый вечер мне лучше остаться во дворце?
Принцесса фыркнула. Неужели отец не позаботился объяснить дочурке, с какими целями он отправил ее ко двору?
Неважно. Шин велел брать девушку на все приемы, и в этом вопросе Тэруко его послушает.
- Не лучше. На вечере должны присутствовать все фрейлины. Переоденься, ты должна выглядеть безупречно. С нами будет самханское посольство, не хочу, чтобы эти варвары с материка получили повод для насмешек.
***
Мия еще раз вдохнула запах ароматических масел и вылезла из бочки с горячей водой. Медленно обтерлась, вышла из-за ширмы, расписанной танцующими журавлями.
Комната, в которую ее отвела Мадока Хига, была самой дальней по коридору. Обычные дворцовые покои – гостевые, безликие. Изящные шкафчики, столики, стулья с резными ножками, картины на стенах и даже кровать – столичная знать предпочитала самханскую мебель.
Она с тоской вспомнила аскетичную обстановку покоев в Инуваси-дзё. Ледяной Беркут не любил излишества ни в еде, ни в одежде, ни в мебели.
Как всегда, при мысли об Акио накатили тоска и страх. Мия стиснула кулаки и помотала головой. Нельзя раскисать, не время!
Покои принцессы всего в полусотне шагов от нее. Так близко и так далеко…
- Ты уверен? Это было здесь?
- Уверен, – палец синоби уперся в просторную угловую комнату на плане дворца.
Такеши Кудо помянул Аматэрасу в весьма фривольном контексте и покачал головой.
- Эта комната, как и две соседние, сейчас отданы принцессе. У меня нет права там появляться.
Господин Абэ пожал плечами:
- Это неважно. Тайники дворца открываются только для носителей крови Риндзин и тех, кому императорская семья дала доступ.
Его собеседник сощурился и подался вперед:
- Сомневаюсь. Мои люди прекрасно пользуются ходом между малым залом для приемов и кухней.
Тот снисходительно улыбнулся:
- Секретных ходов во дворце Ши-Рю больше, чем дырок в сыре. Некоторые из них доступны для всех людей. Но тайники изначально сделаны только для членов императорской фамилии. Обычный человек просто не сможет их открыть.
Господин Кудо снова выругался и скривился.
- Ясно. Хорош цветок в зеркале, да не возьмешь. Нужно искать что-то другое…
- Не нужно! – возразила Мия. И прежде, чем Такеши Кудо успел что-то возразить, добавила. – Я пойду во дворец и достану его!
Сказать это было проще, чем сделать.
Ничего. Мия и не рассчитывала, что сумеет проникнуть в покои принцессы в первый же вечер. Все еще впереди.
***
Стражник отодвинул плетеную крышку и присел на корточки у края ямы.
- Эй, ты! Высокородный повелитель навозной кучи.
Нобу сощурил отвыкшие от дневного света глаза и отвернулся.
- Я тебе пожрать принес, – с ленцой в голосе продолжил стражник. – Станцуешь мне за еду? Ась?
Юноша стиснул зубы и промолчал.
Как глуп он был в первые дни, когда, очнувшись в своей темнице, пытался спорить с тюремщиками. Сулил деньги, обещал покровительство, угрожал страшной местью.
Яма, где томился младший Такухати, быстро стала популярной у тюремной охраны. Право отнести Нобу еду разыгрывалось в кости, а остальные стражники присоединялись к потехе в качестве зрителей, подзуживая товарища веселыми прибаутками и одобрительными выкриками.
Для Нобу же эти две недели слились в череду бесконечных унижений. Безродные подонки, по недогляду богов называющие себя самураями, не ограничивалось оскорблениями. Тюремщиков по-детски забавляла ярость младшего Такухати, и они делали все, чтобы вызвать ее. Кидали мелкие камушки, выливали положенную узнику порцию воды наземь и туда же швыряли скудный тюремный паек. Один из стражников даже помочился в яму под одобрительный гогот остальных ублюдков.
В тот момент, находясь в бездне отчаяния, униженный до предела, он принял решение молчать, что бы ни случилось. Расстроенная потерей развлечения охрана пыталась растормошить гонористого пленника, но Нобу держался.
- Ну, как хочешь.
Прежде чем спустить обед пленнику, стражник от души харкнул на рисовые лепешки.
Нобу брезгливо отер плевок и впился зубами в клейкую массу.
***
Как хороши летние вечера в окрестностях Тэйдо! Бездонные небеса в россыпи драгоценных созвездий, свет луны дорожкой на темной глади озера. В городе шумно и воняет нечистотами, но в предместьях воздух напоен ароматами ночных цветов и слышно лишь тихое стрекотание сверчков.
Слуги украсили холм над озером, развесив то тут, то там в живописном беспорядке фонари. Круглые, затянутые оранжевой бумагой, они заливали место будущего поэтического состязания мягким светом. На низеньких переносных столиках уже лежали заранее подготовленные закуски и легкое сливовое вино. А поверх зарослей тимьяна расстелили полотно, чтобы высокие гости могли расположиться на траве без страха запачкать шелковые одежды.
Принцесса и ее свита прибыли к подножию холма в норимонах. Тропка, ведущая наверх, была слишком крутой и неудобной, чтобы нести по ней экипажи.
- Пойдем пешком, – велела Тэруко Ясуката и гневно нахмурилась в ответ на недовольное ворчание. – Еще одно слово, и мы все вернемся во дворец!
Девушки испуганно примолкли и переглянулись. Наверху их ждали мужчины – и какие мужчины! Все прибывшие с принцем Джином ко двору самханцы были как подбор знатны, молоды, хороши собой и холосты. Лишиться чудесного вечера в таком обществе из-за страха перед ночной тропой? Ну уж нет!
Вооружившись фонарями, фрейлины выстроились в цепочку и, хихикая и переговариваясь, последовали за принцессой.
Мия, как самая новенькая, шла последней. Она пока не успела перемолвиться даже парой слов с другими девушками, да и не была уверена, что ей этого сильно хочется. Ее взяли тринадцатой фрейлиной – несчастливое число, символ несчастья – и она ощущала исходящую от придворных дам настороженность.
Хитоми Такухати – единственная из девушек, с которой Мия мечтала познакомиться ближе – все время находилась рядом со своей госпожой. Порой Мия замечала короткие, полные неприязни взгляды, которые бросали другие фрейлины в спину принцессе и ее любимице, но внешне ни одна из них не посмела открыто проявить непочтительность. Придворные дамы не любили, но уважали и побаивались Тэруко.
В самой Мие принцесса будила смешанное с робостью любопытство. Сестра! Самая настоящая сестра, пусть и двоюродная. Пусть даже наполовину родственница проклятого сегуна. Принцесса Тэруко – самый близкий для Мии по крови человек в этом мире.
И она держалась так царственно! Немного резковато, но с полным осознанием своего права распоряжаться и приказывать. Мия смотрела на Тэруко – сильную, уверенную, гордую – и ощущала смутную зависть. Ей тоже хотелось стать такой. И предчувствие подсказывало: Мия должна стать такой. Если хочет занять в этом мире место, уготованное ей по праву рождения. Такой же решительной, властной. Стоящей над прочими людьми.
Тропка вильнула и вывела к вершине холма. Самханцы, как оказалось, прибыли раньше, мужчины приветствовали появление девушек радостными возгласами. Раскрасневшаяся от быстрого подъема Мия присоединилась к свите как раз тогда, когда Тэруко заканчивала церемониальную речь, обращенную к жениху.
- Я смотрю, прелестных дев в окружении вашего высочества стало больше, – звучный мужской голос далеко разнесся над холмом в вечерней тишине.
Мия не видела лица говорящего: в толпе позади прочих дам самханцы казались темными силуэтами. Но от его слов сердце сначала сжалось, а потом заколотилось с утроенной силой.
- Да, у меня новая фрейлина – Миако Кудо. Миако, подойди и познакомься с нашими гостями.
Ноги отчего-то стали непослушными и все норовили подломиться. Вцепившись в ручку фонаря, Мия приблизилась к мужчине и поклонилась.
- Мия! – еле слышный изумленный вздох
