Очень скоро я заставлю его пережить несколько очень неприятных минут. Или не пережить. Это будет зависеть от одного непредсказуемого фактора.
- Какого?
- Скоро узнаешь, – он снова засмеялся и поднялся на ноги, - ну а теперь, я оставляю тебя одну. Вынужден извиниться за отсутствие удобств. Впрочем, вряд ли у тебя будет время в полной мере это ощутить, - я не прощаюсь!
Он вышел, оставив меня ломать голову над его последними словами. Означают ли они, что я скоро умру? Или мне нужно бояться чего-то другого, что в своем больном воображении смог придумать этот ненормальный? Он так и не сказал, зачем привез нас сюда. Возможно, не скажет уже никогда. Хотя, опыт подсказывает, что такие типы стремятся выжать из жертвы максимум страха и отчаяния, постепенно нагнетая обстановку. Но может быть, у него на наш счет другие планы? Внутри похолодело от мысли, что, возможно, он уже отвел мне какую-то роль в своей игре. И все, что я собираюсь сделать, будет ему на руку.
- Надо отсюда выбираться. Любой ценой! – сдирая кожу с запястий, я пыталась перетереть веревки на руках. Дело продвигалось медленно, мои руки то и дело скользили по острому металлу, и вскоре я почувствовала, как по запястьям бежит что-то теплое. Несколько минут страшного напряжения принесли долгожданную свободу, и я едва не вскрикнула от счастья, наконец, вытащив руки из-за спины. Избавиться от веревок на ногах было не трудно, и вскоре я стояла посреди подвала, пытаясь найти что-нибудь, что поможет мне выбраться отсюда. Прежде всего – дверь. Если она закрыта на засов, это значительно усложнит мою задачу. К счастью дверь запиралась на ключ, а замок был не слишком сложным. Вероятно, тот тип больше полагался на веревку, чем на затвор.
Разумеется, первым делом я порылась в карманах, и, обнаружив их пустыми, пожалела о пропаже мобильника. Он бы значительно облегчил мне жизнь. Выйдя из подвала, я растерялась – куда теперь? Что делать? Бежать отсюда со всех ног, в надежде, что рано или поздно наткнусь на выход, или попытаться найти Пашку? Раздумывала я не долго, и, вздохнув, пошла по темному коридору, удивляясь про себя – что же это за место такое? Теперь я уже не думала, что находилась в подвале. Скорее, это напоминало старый бункер. С каждым шагом мною овладевал страх – а если за следующим поворотом я столкнусь с этим сумасшедшим? Или с кем-то еще, не менее чокнутым? Но видимо удача сегодня была на мое стороне, если в данной ситуации вообще было уместно говорить о ней. По дороге я не встретила ни души, но, когда я проходила мимо одной из комнат, до меня донесся слабый стон. Остановившись, я прислушалась, в тайне надеясь, что больше мне не придется никого искать. Стон повторился, других голосов оттуда не доносилось и я, наконец, решилась. Покопавшись с замком минут десять и отбросив сослужившую мне хорошую службу, сломавшуюся железку, я вошла в комнату.
Пашку я увидела сразу, и едва сдержалась, чтобы не заплакать. Его били – жестоко и бесчеловечно, превратив еще недавно красивое лицо в один сплошной кровоподтек. Раны на теле все еще кровоточили, несколько пальцев на правой руке были неестественно вывернуты. Он лежал на полу, не видя меня, и тихо стонал. Подойдя ближе, я с ужасом поняла, что на нем одет ошейник. Короткая цепь крепилась за кольцо, вмурованное в стену.
- Пашенька, - я проглотила слезы, боясь прикоснуться к нему, - очнись. Это я.
Его плечи напряглись, по телу пробежала судорога. Похоже, он меня слышал, но до конца не осознавал, кто рядом с ним.
- Очнись, Пашка! Нам нужно бежать отсюда! Ну же, я не могу это сделать одна!
Мужчина простонал, и с трудом оторвал голову от пола. Мутный взгляд говорил о том, что он вряд ли находится в полном сознании.
Тем временем я шарила взглядом по комнате, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, что помогло бы мне снять с него этот чертов ошейник. Уже на грани отчаяния я заметила какой-то тонкий предмет, валяющийся у дальней стены. Быстренько схватив его, тут же отметила, что он может подойти. Но как мне открыть этот замок, не потревожив Пашку?
Я подошла ближе, и попыталась слегка его приподнять. От боли закусив губу, он изо всех сил старался мне помочь. Усадив его и прислонив спиной к стене, я приступила к работе. Минут через пятнадцать надежда окончательно меня покинула. Замки на дверях были старыми, а ошейник совсем новый, словно купленный именно для этого случая. Значит, от мысли его снять придется отказаться.
Пашкины губы внезапно шевельнулись. И он что-то тихо произнес. Чтобы расслышать, я нагнулась почти к самому его лицу:
- Уходи, - едва слышно шепнул он, - брось меня.
- Размечтался, - буркнула я, отчаянно пытаясь сообразить – что же делать.
- Он вернется, и ты станешь следующей. Уходи, прошу тебя, - его голос стал громче, словно тревога за меня придала ему силы.
- Даже не думай об этом, - грубовато сказала я, не сводя взгляда с металлического кольца. А что если не получится? Есть только один способ проверить.
Я схватила металлический прут, лежавший рядом с Пашкой, только теперь осознав, что он весь измазан кровью. Кровью Пашки… Сглотнув, я ухватила его двумя руками, и изо всех сиз ударила им в стену. Прут скользнул по кирпичу, чуть не выпав из скользкой от крови руки.
- Не мучай себя! Просто уходи, - снова раздался его голос, - беги за помощью.
Как же! И он, и я прекрасно понимали, что когда придет помощь, если придет вообще, он вполне может быть уже мертв. От мысли что вскоре я могу лишиться друга, я с остервенением принялась бить по стене, вызывая дикий грохот и сноп искр. Я не боялась привлечь шумом этого психа. Напротив – я его ждала. Пусть только попробует явиться сюда. Я тут же раскрою ему череп. В тот момент я абсолютно не думала о том, что наша встреча может закончиться как-то иначе, не в мою пользу. Слишком много злости было во мне. Злости, бессильной ярости и желания спасти друга. Я не поверила глазам, когда в кирпиче появилась первая трещина, и уже через полчаса я смогла пробить небольшую дыру вокруг кольца. Теперь нужно только расшатать, и у нас, наконец, появится шанс отсюда выбраться.
Наверное, мне все-таки везло в тот день, а может быть кто-то там, наверху, хранил меня для еще худшей доли. С трудом приподняв Пашу, я заставила его опереться на меня и, схватив в руку все тот же прут, вышла из комнаты. Теперь я почти не прислушивалась к звукам, справедливо полагая, что чему быть, того не миновать. Лишь старалась идти ровно и не позволить Пашке упасть. Раненый, с трудом волоча ноги, отталкивался рукой от стен, чтобы облегчить мне нелегкую задачу.
Казалось, что я брожу по этим коридорам несколько часов, на самом деле прошло не больше десяти минут, когда я, наконец, почувствовала свежий воздух и морозный ветер. Значит, мы почти выбрались. Ключевое слово – почти.
Я задыхалась и валилась с ног от усталости, но на отдых времени не было. Что бы там ни задумал этот тип, он не может быть здесь круглосуточно. Он же где-то живет, с кем-то общается. У него может быть вполне обычная жизнь за пределами этого места. И возможно, что сегодня он уже сюда не вернется, и не обнаружит наш побег.
Свобода встретила нас, ветром, мрачным небом, затянутыми тучами, и снегом. Но мое счастье нельзя было передать словами. Пытаясь увести Пашку как можно дальше отсюда, я почти тащила его на себе. Казалось, что мое хриплое дыхание способен услышать кто угодно за десятки километров отсюда. Не останавливаясь, мы двигались вперед, пока я, наконец, не свалилась от бессилия, успев прислонить Пашку к дереву. Едва стоя на ногах, тот съехал по стволу, и опустился вслед за мной на промерзшую, покрытую снегом землю.
- Дальше иди одна, - он прикрыл глаза, зачерпнул ладонью снег и растер его по лицу, - я выберусь сам.
- Что же ты за джентльмен, Пашка, - с кривой улыбкой выдавила я, - хочешь бросить девушку в лесу, совсем одну.
- Одна ты доберешься быстрее. А меня он здесь уже не найдет.
- Конечно. Не найдет, – я проследила взглядом дорожку в снегу, что мы проделали бредя по лесу, - еще немного, и можно будет передохнуть! Слышишь?
Повернувшись к нему, я поняла, что он снова потерял сознание. Черт! Только не сейчас.
Набросив свою куртку на его голые плечи, я с ужасом подумала о предстоящем пути. У меня не хватит сил дотащить его до дороги. К тому же, вполне вероятно, что он не доживет. Я думала, взвешивала, пытаясь убедить себя, переломать, но все мысли сводились к одному – я не смогу просто оставить его здесь. Значит, другого выхода у меня нет.
Почти плача от бессилия и злости, я взвалила Пашку на себя и медленно двинулась вперед, стараясь не думать о том, что будет, если я сейчас упаду. Кровь, продолжая сочиться из порезанных запястий, смешиваясь с кровью Пашки, капала на свежий снег. Этот след нельзя спутать ни с чем. Возможно, что наше исчезновение уже обнаружено, и этот сумасшедший скоро нас догонит. А если мы заблудились, и вместо того, чтобы идти к дороге, сейчас двигаемся вглубь леса, облегчая преследователю работу? Этот путь был самым долгим в моей жизни. Казалось, что время растянулось, стараясь отдалить нас от вожделенной цели. Наконец, в деревьях появился просвет.
- Спасены! Слышишь, Пашка! Мы это сделали! – зашептала я на ухо другу. Он лишь слабо что-то промычал, но попытался собрать остатки силы, чтобы помочь мне быстрее выбраться из леса.
Был поздний вечер, почти ночь, а значит встретить на дороге автомобиль, тем более заставить водителя остановиться было затруднительно. Оставив Пашку возле дерева, постаравшись укутать его свое курткой, я направилась к дороге. Никогда еще расстояние не казалось мне таким непреодолимым. Издалека заслышав шум двигателя, остаток пути проделала почти ползком, и выпрямилась, только выбравшись на дорогу, преграждая автомобилю путь. Меня ослепил яркий свет фар, раздался визг тормозов, автомобиль занесло, и он остановился в нескольких сантиметрах от меня. Из салона показался довольно рассерженный мужчина, без стеснения сообщивший, что он обо мне думает.
- Пожалуйста, помогите, - с трудом разлепив сведенные судорогой губы, сказала я.
Он замер на полуслове, и подошел ближе, удивленно всматриваясь в мое лицо:
- Что с тобой? – видя, что я дрожу, он набросил на меня свою куртку.
- Там, в лесу, - я стала оседать на дорогу, но мужчина, не растерявшись, тут же подхватил меня на руки и отнес в салон, - пожалуйста, помогите ему. Он умирает.
Я почувствовала, что плачу. Понимала, что, скорее всего, сейчас потеряю сознание, и если мне не удастся убедить незнакомца помочь, буду чувствовать себя убийцей Пашки.
Я слышала, как мужчина прикрыл дверь. На несколько минут воцарилась тишина, и я поняла, что совершенно одна в автомобиле. Сознание возвращалось ко мне урывками, и вскоре я уже не могла отличить, где реальность, а где галлюцинация, порожденная больным воображением. В салоне стало холодно, и я почувствовала, что больше не одна – на заднее сидение был водворен человек. Пашка! Слава богу! Затем водитель опустился рядом со мной, и автомобиль сорвался с места.
- Как ты? – голос мужчины звучал глухо, словно издалека. Я с трудом приоткрыла глаза и в первый раз толком взглянула на него.
- Это вы? – с удивлением узнав своего попутчика. Последний раз мы виделись на автобусной остановке, где он помог мне с чемоданом.
- Я, - ответил он, и добавил, - твоему другу надо в больницу. Что с вами произошло?
- Мы…- я задумалась всерьез, вспоминая слова Мишки о том, что ни в коем случае в это дело нельзя вмешивать милицию. А если придется? Как я смогу объяснить то, что произошло? – Мы заблудились.
- Я вижу, - кивнул мужчина, - а своего друга ты обычно выгуливаешь на поводке, так? У него на шее ошейник и толстая цепь. А еще на нем нет живого места, а у тебя порезы на руках и следы от веревок. Не хотел бы я так заблудиться.
- Мне нужно позвонить, - выдавила я.
- Не стесняйся, – он бросил на мои колени мобильник, и я задумалась, вспоминая Мишкин номер
VI
- Миша, встретимся у больницы, - тут же выпалила я, как только услышала голос друга.
- Где ты? Что произошло? – взволнованный крик Мишки заставил меня поморщиться. Внезапно нахлынуло безразличие и желание закрыть глаза и отрешиться от всего, что происходит вокруг. Вот только это было затруднительно, имея рядом раненого Пашку и попутчика, с бесстрастным видом следящего за дорогой.
- Паша серьезно ранен, нужен врач, - я поняла, что в любой момент могу потерять сознание, этот разговор меня утомлял.
- Ты в порядке?
- В полном, - собрав остатки силы воли, я бодро с ним попрощалась, и вернула телефон хозяину, - Спасибо.
- Всегда рад помочь, - я почувствовала, как его взгляд скользнул по моему лицу, опустился на испачканный в крови свитер и остановился на руках, - тяжело пришлось?
- Я в порядке, - в который раз повторила я, скорее для себя самой и прикрыла глаза. Видимо поняв мое состояние, мужчина больше не пытался со мной заговорить. Лишь иногда я чувствовала на себе его взгляд, но упорно держала глаза закрытыми, словно это ограждало меня от всего остального мира.
Приехав сюда я даже подумать не могла, с чем мне придется столкнуться: в меня стреляли, Пашку едва не забили до смерти. И что-то подсказывало - это лишь начало. Во всем, что с нами происходило, было что-то нереальное и противоестественное, словно мы играем в какой-то странной постановке, истинного сюжета которой не знает никто. Мои мысли внезапно вернулись к похитителю, - я была уверена, что это не последняя наша встреча, и совсем скоро все мои вопросы найдут ответы. Вот только я не была уверена, что готова к этому. Моя рука привычно потянулась вверх в поисках маленького золотого крестика на тонкой цепочке – подарка матери на восемнадцатилетние. Привычка, с которой я все время боролась, выдававшая мое нервное состояние с головой, однако она неизменно побеждала, а сейчас мне просто необходимо было успокоиться. Крестика не было! Неужели я потеряла его там, в лесу? Или того хуже…
К больнице мы с Мишкой подъехали практически одновременно, едва не столкнувшись на подъездной аллее. Именно так гордо именовалась узкая дорога, ведущая к приемному покою, на которой уже стояла старенькая «скорая» образца времен застоя.
Ребята выбежали из машины одновременно. Дернув переднюю дверь, Миша практически вытащил меня из машины, не обращая внимание на слабые попытки сопротивления.
- Пашка там, на заднем сидении. Он ранен, - выпалила я, уткнувшись в Мишино плечо. Краем глаза я увидела, как обеспокоенный Никита пытается привести Пашу в чувство.
- Ты бы поосторожнее с девушкой, - совсем рядом раздался насмешливый голос, - не ровен час – покалечишь.
- А это еще кто? – Миша настороженно уставился на моего попутчика.
- Мне так неудобно! – похоже, мне действительно стало полегче, раз я задумалась о приличиях, и, повернувшись к спасителю, виновато улыбнулась, - вы нам помогли, а я даже имени вашего не знаю.
- Дмитрий, - коротко представился мужчина, полностью игнорирую Мишу.
- Спасибо вам, Дмитрий. Если бы не вы, мы с Пашкой могли умереть на той дороге, - я отстранилась от друга, и подошла ближе к спасителю, протянув тому руку. Мужчина слегка замешкался, но аккуратно ее пожал.
- Обращайся, если что, - усмехнулся он.
- Как он? – Миша присоединился к Никите, и они вдвоем вытащили Пашку из автомобиля. Я едва не вскрикнула он ужаса, только сейчас, при свете единственного фонаря, толком рассмотрев его избитое лицо и израненное тело.
- Черт! У нас проблемы, - восклицание Никиты дало мне понять, что парни все-таки рассмотрели его шею, и теперь, так же как и я не понимают, что же нам делать.
- Ему нужна помощь, - напомнила я, подходя к ним ближе.
- Тебе тоже, - вмешался Дмитрий, - кстати, по-моему, мы привлекли внимания персонала. А я уж было подумал, что здесь все вымерли.
И действительно – дверь отворилась, и на крыльцо вышел невысокий тощий охранник. Окинув нашу группу внимательным взглядом, он поинтересовался – какого хрена мы среди ночи здесь собрались.
- Извините, пожалуйста, - я решила быть вежливой до конца, - у нас раненный. Ему срочно нужен врач.
Поколебавшись, больше для вида, охранник вернулся в помещение, закрыв за собой дверь. Мы лишь недоуменно переглянулись, но через несколько минут дверь снова открылась, и тот же человек пригласил нас войти.
Я обернулась к Дмитрию, понимая, что пора прощаться. Подойдя к нему ближе, я тихо сказала:
- Еще раз спасибо за помощь. И, пожалуйста, не говорите никому, что вы видели.
- Можешь быть спокойна, - ответил он, и добавил, - думаю, с тобой не произошло бы ничего подобного, будь у тебя твой пистолет.
- Вы правы. В следующий раз я это учту.
Ребята уже вносили стонущего Пашку внутрь, когда автомобиль нашего спасителя покинул стоянку больницы. Вздохнув, я последовала за ними, мучимая вопросом – как нам выпутаться из этой передряги?
Сонный дежурный врач-хирург – невысокий полноватый мужчина, слегка за сорок по имени Константин Михайлович - несколько минут недовольно разглядывал нашу группу, но все же повел в манипуляционную. Его отношение слегка изменилось, когда в руках Миши зашуршали зеленые купюры. Уже вполне бодро тот приступил к осмотру, тут же изменившись в лице, увидев на шее пациента ошейник.
- Не придавайте значения, - посоветовал Миша, присоединяя к уже принятым еще пару бумажек, - жизнь – штука сложная.
- Я тоже так думаю, - согласился эскулап, вернувшись к осмотру, который занял больше получаса.
- Пока могу сказать только одно, - подытожил он, – жить будет, бегать не скоро – у вашего друга множественные гематомы, сотрясение мозга, повреждены несколько суставов на ноге, сломано пару ребер, и три пальца на правой руке. Для более детального заключения нужен рентген, но это уже утром. Сейчас мы положим больного в палату, и дадим ему обезболивающее. Он терял сознание?
- Да, несколько раз, - ответила я.
- Плохо, - покачал врач головой, - я позову медсестру. Она присмотрит за ним до утра.
- Но это могу сделать я. Тем более, лучше, чтобы его видело как можно меньше персонала, - возразила я.
- Я бы не возражал. Но судя по вашему виду, вам тоже необходим осмотр, и чем раньше, тем лучше. К тому же я не смогу здесь обойтись без помощи медсестры.
- Я в порядке, - в который раз повторила я.
- Отлично, – согласился доктор, – вот это я сейчас и проверю, как только закончу с вашим другом. А вы марш в коридор.
Подождав пока ребята выйдут, он позвал медсестру, и они занялись Пашкой. Не знаю, сколько это заняло времени, видимо достаточно, чтобы я успела вырубиться, а открыв глаза поняла, что пришла моя очередь. Константин Михайлович приступил к осмотру, посветив фонариком в глаза, исследовав ребра, тихо вздохнул, когда добрался до запястий.
- Надо бы наложить швы. К тому же у вас несколько ссадин, в которые наверняка попала инфекция.
- Не нужно, доктор, - поспешила я подавить его энтузиазм в зародыше, - на мне все быстро заживает. Думаю, достаточно повязки.
- Позвольте с вами не согласиться, - он отошел, и я услышала звяканье инструментов. Побледнев, не сводила с него взгляда, и совсем упала духом, когда почувствовала укол.
- Это против столбняка. Вашему другу я вколол то же самое, - успокаивающе сказал врач и лихо приступил к операции, - будет немного неприятно.
Все, что происходило дальше, воспринималось мною будто сквозь дымку сна. Очистив место вокруг ран от крови, он обработал края спиртом с йодом, и обезболил. В какой-то момент мне надоело следить за этим, и я отвернулась к Пашке, над которым все еще колдовала медсестра – невысокая шатенка с приятным лицом и добрыми глазами, кажется, Юля.
- Вы уверены, что не нужно вмешивать милицию, - внезапно спросил врач, и я поняла, что он действительно обеспокоен всем происходящим.
- Нет. Мы сами со все разберемся. Вот только наш друг… Было бы намного проще, если бы нам удалось снять с него этот ошейник.
- Думаю, проблем с этим не будет, - доктор все еще колебался, но постепенно из его глаз исчезало настороженное выражение. В конце концов мы не производили впечатление преступников, скорее жертв. Ну а если жертвы сами отказываются от помощи правоохранительных органов – что же тут поделаешь, - с утра поговорю с Василием Петровичем из мастерских. Он решит вашу проблему.
- Спасибо, - улыбнулась я.
- Ну, вот и все, - сказал он закончив бинтовать запястья, - а теперь спать. На сегодня достаточно приключений.
До выделенной мне палаты я добралась с помощью Мишки. Никита последовал за медсестрой, которая устраивала Пашу в палате рядом с моей. Я даже не заметила, как уснула. Видимо это произошло как только моя голова коснулась подушки на не очень удобной больничной койке. Ребята, так и не пожелав уехать, домой разместились в коридоре, охраняя нас с Пашкой. Возможно, именно это позволило мне немного расслабиться, хотя я была не далека от того состояния, когда попросту наплевать на все, что могло со мной произойти. Организм требовал отдыха, и наконец-то усталость взяла свое.
***
Ночь… какая красивая лунная ночь. Как я раньше могла не замечать этой красоты: когда дневная жизнь замирает, уступив место ожившим теням, шорохам и звукам ночи. И я снова здесь, словно ожидаю чего-то. Под ногой с глухим треском переломилась сухая ветка, и я поняла, что привлекла Его внимание. Почти забытый страх снова овладел моей душей, и я была готова закричать. Но почему-то не смогла выдавить из себя ни звука. Я знала – он здесь! Следит за мной, ждет подходящего момента, чтобы напасть, и утащить за собой туда, в темную чащу, где нет спасения, где только смерть и вечный, бесконечный ужас. Сорвавшись, я побежала вперед, понимая, что не смогу оторваться. Он был рядом, скоро он догонит меня, и тогда уже ничто не сможет спасти. Внезапно, земля ушла из-под ног, и, потеряв опору, я полетела куда-то вниз.
***
Как только я открыла глаза, на меня навалились воспоминание о кошмаре. Сон, но такой реальный! Словно я действительно была в том лесу и бежала от неведомой опасности. Я понимала, что после всего пережитого, мое сознание могло сыграть со мной злую шутку, и все же чувствовала – к вчерашнему происшествию это не имеет никакого отношения. Было что-то еще, странное и пугающе, от чего в жилах стыла кровь. Что-то важное в моем прошлом… не помню… так сложно уловить… Но эти чувства, эмоции невозможно просто придумать. Я все это пережила когда-то.
Я откинула голову на подушку, подняв глаза к потолку, и внезапно похолодела: прямо над моим лицом, переливаясь в лучах солнца, покачивался золотой крестик, так хорошо мне знакомый, который я еще вчера ночью считала утерянным безвозвратно! Мгновенно вскочив, я поднесла руку и сняла его с металлической рамы больничной койки. Не могу в это поверить! Он был здесь, в моей палате, ночью, пока я спала. Я же ничего не слышала, не почувствовала!
Внезапно похолодев, я бросилась прочь из палаты, но, добежав до двери, постаралась взять себя в руки – к чему поднимать ненужную панику и беспокоить медицинский персонал? Они и так настороже после вчерашнего. Чуть приоткрыв дверь, я выглянула из палаты. Утро было ранним, но больничная жизнь в самом разгаре. Никита посапывал, умудрившись довольно удобно пристроиться на колченогом стуле. Мишка не спеша прогуливался по коридору, совсем рядом с палатой Паши. Не верю, что он мог проскользнуть мимо них! Значит, он проник в палату как-то по-другому. Вернувшись внутрь, пока меня не заметили, я осмотрелась. И тут же мой взгляд наткнулся на дверь между палатами. Черт! Как же я вчера ее не заметила? Хотя, вчера мне было о чем беспокоиться помимо этого, да и не в том я была состоянии, чтобы осматривать больничную палату. Не просчитала, не учла, а ведь это могло стоить мне жизни.
Я разжала руку, снова взглянув на крестик – не понимаю, чего он добивается? Преследует, стреляет, похищает, запугивает? Почему я? Что я сделала ему плохого? Лично я? У меня было такое чувство, что его ненависть к ребятам носит несколько иной характер. Вот только могла поклясться, что никогда до вчерашнего вечера не видела этого человека. Тогда откуда он меня знает? Что ему он меня нужно?
- Уже встала? – в приоткрытую дверь просунулась голова Никиты. Увидев меня, он расплылся в улыбке и позвал Мишку. Через несколько секунд они оба были в моей палате, скромно пристроившись на соседней койке.
- Как ты? – Миша изучал мое лицо со следами ночных приключений: раны на лбу и порезы на ладонях саднили, я уже не говорю про художественную вышивку, коей меня подверг вчера ночью наш эскулап.
Болело все тело, каждая мышца ныла при любом движении – видимо сказывался мой вояж с Пашкой на закорках.
- Роскошно, - улыбнулась я, раздумывая, а стоит ли все рассказать ребятам, и, решившись, продолжила, - он был здесь.
- Кто он? Ты имеешь в виду… - встрепенулся Никита.
- Именно его я имею в виду. Вернул потерянную в его апартаментах вещицу. Очень любезно с его стороны.
- Ты издеваешься? – внезапно взвился Миша, оказываясь совсем близко от меня, - он был здесь, в этой палате, а у тебя хватает глупости иронизировать над этим?
- А ты бы хотел, чтобы я в ужасе забилась под койку и объявила эту палату зоной боевых действий? Ну извини, - увидев, как он побледнел, во мне проснулось раскаяние, - мне просто страшно.
- Прости. Прости меня, пожалуйста! – Миша подался ко мне ближе и приобнял, стараясь не причинить боли, - я не хотел срываться. Просто все, что происходит выводит меня из себя! Этот подонок был здесь, рядом с тобой, а я ничем не мог тебе помочь. Твою мать! Но как же он сюда попал?
Я указала ребятам на дверь, и увидела, как бледнеют их лица:
- Тогда, - вмешался Никита, – почему он тебя не убил?
- Спасибо за заботу, друг, – снова сыронизировала я, - но, похоже, он хочет убить меня морально. А лишь затем поглумиться над тем, что останется от обезумевшей от ужаса жертвы.
- Ты так спокойно об этом говоришь, – упрекнул меня Рыжик, хотя в его голосе проскользнули виноватые нотки, – но что если бы в твоей палате не было второй двери?
- Думаю, он бы придумал что-то другое. Более вызывающее, но менее предпочтительное для вас. Ребята, - вздохнула я, - осмелюсь предположить, что мы попали. Как там Пашка?
- Недавно проснулся, – машинально ответил Миша, - и сейчас наслаждается заботой и вниманием нашей знакомой медсестры.
- Это хорошо, – кивнула я, - пока что мы эту заботу ему предоставить не в состоянии. Думаю, не смотря ни на что это самое безопасное место для него. Особенно, если кто-нибудь из твоих ребят будет здесь дежурить круглосуточно.
- Считаешь, что он сюда больше не вернется? – поинтересовался Рыжик.
- Зачем? Он уже доказал, что в любой момент может достать нас где угодно. Теперь нам следует ждать от него следующего хода.
- Ты так хорошо успела его изучить? Кстати, ты ведь все еще не рассказала, что там произошло, и где это, там?
- Сама бы хотела это выяснить и найти то место. Возможно, оно бы многое могла нам рассказать. К сожалению, в тот момент у меня не было на это времени, да и сил.
- И что теперь? – спросил встревоженный Никита.
- У меня есть два варианте развития событий, - начала я, - первый: мы собираем вещи и со всех ног валим отсюда. Возвращаемся к привычной жизни, и стараемся забыть все, что здесь произошло. Снова. Но меня не оставляет мысль, что это будет сделать не так просто, в смысле, вернуться к прежней жизни. Похоже, этот тип взялся за нас всерьез, и переловить нас в одиночку ему будет гораздо проще. К тому же, мне совершенно не хотелось бы вмешивать в это наших близких.
- Ты не говорила, что у тебя кто-то есть, - перебил меня Миша.
- Мы вообще не говорили о тех, кого мы оставили, вернувшись сюда. Там, в другой жизни мы другие. И только здесь можем быть самими собой, не притворяясь перед теми, кто рядом с нами.
- А второй? – вкрадчиво спросил Никита.
- Остаться здесь и ждать его следующего шага. Узнать – кто он такой и что ему от нас нужно. А потом остановить.
- Ты сказала остановить? – переспросил Никита, - это значит – убить?
- Остановить – значит остановить, - с неожиданной даже для себя самой злостью бросила я, - сделать все, чтобы он никогда больше не смог нам навредить, навсегда вычеркнуть из нашей жизни и двигаться дальше, никогда больше не оглядываясь на прошлое.
- Я согласен, - после минутного молчания произнес Миша, - мы не можем позволить этому преследовать нас всю нашу жизнь.
Мы оба посмотрели на Никиту, который со страдальческим, бледным лицом взирал на нас:
- Похоже, что у нас просто нет другого выхода, – и нервно скривив губы, добавил фразу, от которой у меня похолодела кровь и замерла душа, - к тому же, нам не привыкать.
VII
1993 год…
Алеша резко остановил мопед, взметнув вверх гравий и сухую пыль. Поздним вечером дорога была пустынна, солнце давно скрылось за макушками деревьев. Скоро станет совсем темно, и ее трудно будет отыскать. Чертыхнувшись сквозь зубы, парень вошел в лес. Где теперь ее искать? Он объездил весь город. Эта девчонка совсем отбилась от рук, а все отец, который с детства ей потакал! Как же – младшая дочь, его маленькая девочка! Умная не по годам, смелая, вот только своенравная и упрямая. Она обладала способностью выводить из себя спокойного и уравновешенного Алексей. Все его спокойствие разлеталось в пух и прах, стоило ей только посмотреть на него этим своим невинным взглядом огромных синих глаз. Поскольку телесных наказаний отец не одобрял, да и у парня рука никогда бы не поднялась на эту малолетнюю ведьму, а все его доводы разбивались о ее невозмутимую улыбку, Алексей махнул рукой, впредь борясь лишь с последствиями ее деяний. Благо, их пока можно было покрыть несложным косметическим ремонтом или толстым слоем зеленки. На этот раз Танька получит сполна, - удовлетворенно улыбнулся Алексей, вспомнив, как батя, прежде чем отправиться на поиски ненаглядной дочурки, приготовил для нее роскошный ремень.
Но вскоре его лицо приобрело хмурое выражение – в конце концов, девочку можно понять. Расти без матери, видеть ее лишь на старых фотографиях, и тут на тебе – «милая доченька, люблю, скучаю, жду, когда ты приедешь». Откуда она взялась, через столько лет? И почему решила, что имеет право вмешиваться в их семью? Алеша понимал, как трудно отцу было прочесть ее письмо, тем более, показать его детям. Но он нашел в себе мужество, за что парень был ему благодарен. В конце концов, ребенку важно знать, что оба родителя думают о нем. С другой стороны – Таня еще ребенок, и при всей своей природной смекалки, она многого не понимает. Что, если она никогда не сможет простить свою мать? А если простит, более того – решится бросить отца и брата и переехать к ней и ее новому мужу? Алешка сразу почувствовал – то, что мать практически не уделила ему в письме никакого внимания, не очень-то его задело. В нем были живы воспоминания их совместной жизни втроем – отец, мама и он, еще совсем ребенок. Эти ежедневные скандалы, взаимные обвинения, демонстративные обиды. Даже рождение Таньки ничего не изменило – напротив. Все стало гораздо хуже и когда, наконец, мать сбежала, бросив двоих детей, одному из которых едва исполнилось семь, а другой было лишь несколько месяцев от роду, жизнь со временем стала налаживаться. И хотя отцу было тяжело с двумя детьми, Алешка не помнил, чтобы он когда-нибудь в чем-то их упрекнул, или выразил недовольство. Он их любил, и они платили ему тем же.
Но после письма все изменилось. До сих пор Таня практически не задавала вопросов о маме, и они с отцом старались обходить эту тему стороной. Но сегодня, им пришлось поговорить с ней начистоту. И как бы это ни было для него тяжело, Татьяне было в сто раз тяжелее. Никогда еще Алешка не видел свою сестру настолько испуганной. Она по-прежнему не показывала своих слез, но стоило их отцу с ней заговорить – столько в ее взгляде, было боли, страха и печали! Как будто хрупкий, неприступный мирок, которым она себя окружила, внезапно рассыпался на мелкие осколки, впустив в ее жизнь холодную жестокую реальность.
- Все будет хорошо, слышишь? – отец смотрел на расстроенную Таню, искренне веря в свои слова, - мы никому тебя не отдадим.
Больше всего отца пугал суд – он не верил, что его, работающего простым сторожем и живущего с детьми на крошечную зарплату, предпочтут обеспеченной матери, способной дать ребенку новую жизнь, красивые игрушки, хорошее образование.
- Она не имеет право так с нами поступать! – твердил отец, сжимая в руках смятое письмо. Но и он, и Алешка понимали – Валентина сможет забрать у них девочку. Возможно, именно это чувствовала и Таня. Чувствовала, и опасалась. Иначе как объяснить ее внезапное исчезновение из дома? Раньше она никогда не позволяла себе подобного.
Алешка видел, как переживает отец, как постепенно им овладевало отчаяние. Он был готов на все, чтобы сохранить их маленькую семью. И теперь предложение Мишки не казалось таким уж безумным.
Парень шел по сумрачному лесу, пытаясь угадать – куда же могла сбежать эта малолетняя чертовка? Неужели не понимает, как они с отцом за нее волнуются?
- Ну Танька! Попадешься ты мне под горячую руку, - зло пробурчал Алешка, еще толком не представляя, что же он с ней сделает, но в глубине души точно зная – его сестрице все снова сойдет с рук.
2008 год…
В палату к Пашке я заходила с неким трепетом и опасением, что ему стало хуже. К счастью, опасения не оправдались, и он встретил меня слабой улыбкой на сине-бордовом от синяков лице. Но в палате Пашка был не один – ночная медсестра, увидев меня, нахмурилась, и попросила выйти, чтобы не мешать готовить пациента на рентген. По взгляду, которым она меня окинула и усиленной заботе, отдаваемой Пашке, я поняла, что наш друг не будет страдать от недостатка внимания. Наклонившись над раненым и коротко чмокнув его в щечку, я бросила «Пока, братишка!», и, провожаемая уже вполне миролюбивым взглядом медсестры, вышла из палаты.
- И что теперь? – первым огорошил меня вопросом Никита. В принципе, было бы неплохо, если бы кто-нибудь ответил на этот вопрос и мне. Что дальше? Куда идти? Что делать? Впрочем, одним из вариантов было – найти безопасное место. Весьма затруднительно в городе, где каждый друг друга хорошо знает, и любой приезжий не остается незамеченным. Хотя, на данный момент, единственная мысль, которая была способна пробиться в мою голову, кроме панической «бежать отсюда к чертовой матери», была: принять ванну, переодеться и почувствовать себя полноценным человеком. Что же, с этого и начну.
- Твое предложение все еще в силе? – устало поинтересовалась я у Миши.
- Какое именно? – улыбнулся он.
- Ты приютишь меня в своем доме?
- Спрашиваешь! – искренне воскликнул он, слегка сжав за плечи, - я позвал сюда своих парней. Не хочу рисковать.
Это звучало словно оправданием, хотя в данный момент я полностью разделяла его опасения. Открытка, приведшая нас в город, была, возможно, чьей-то невинной шалостью, чего никак нельзя было сказать о действиях нашего преследователя.
Дом встретил нас небывалым оживлением – два уже знакомых мне «эксперта» и один тип бандитского вида, представленный мне как Олег, начальник Мишкиной охраны, успели здесь основательно подготовиться к обороне. По крайней мере именно такое у меня создалось впечатление, стоило осмотреть первый этаж.
- Поднимайся наверх, - предложил Миша, - там уже все готово. Мышь не проскочит.
На первый взгляд в комнате ничего не изменилось, хотя, присмотревшись поближе, я могла заметить сигнализацию и видеокамеру.
- Дверь запирается изнутри, - сказал Миша, - ключ только у тебя. В общем – отдыхай.
Легко сказать! Я проследила, как за Мишкой закрылась дверь, и заперла ее на ключ. Все-таки, последнее событие оставили в моей психике неизгладимый отпечаток.
Потянувшись, чтобы снять свитер, вспомнила про камеру, и тут же остановилась. Черт! Ненавижу, когда за мной наблюдают. Запершись в ванной, сбросила испачканную, кое-где порванную одежду, и с облегченным вздохом встала под душ. Обжигающие струи воды заставили мое тело задрожать и напрячься. На несколько минут я постаралась выбросить из головы все мысли и просто дышать, слушая звук падающей воды. Просто стоять, ощущая, как капли бегут по телу, оставляя влажную дорожку. Ни о чем ни думать, ничего не чувствовать…
Набросив белоснежный махровый халат, я протерла зеркало от пара и посмотрела на свое отражение. Мои глаза… иногда мне казалось, что мама с трудом выдерживала мой взгляд, стараясь тут же отвернуться. Порой я сомневалась – а есть ли между нами родство? С детства мне казалось, что я не такая как все, другая, хуже, намного хуже. И кажется, сейчас мне повстречался человек, который думал так же.
- Ты сможешь. У тебя получится! – шепнула я себе.
Вот только на этот раз мне придется бороться не только с собой, но и с тем, кого я не знаю, но кто хорошо знает меня.
1993 год…
Марина долго и разочарованно рассматривала туфли, только что взятые из ремонта. Что же, пока придется потерпеть, ничего не поделаешь. Завернув их в пакет, она посчитала оставшиеся деньги, и поняла, что, пожалуй, на сок с пирожным ей уже не хватит. Не жизнь, а полное дерьмо! Она вспомнила вчерашний скандал, когда мать обнаружила, что отец вынес из дома несколько банок с солениями. Что же, это только начало: в прошлый раз, когда у него был запой, они лишились телевизора и магнитофона, на который Марине пришлось откладывать деньги несколько месяцев. Сволочь! Как же она ненавидела своего отца за пьянство, мать – за слабость, этот город, жизнь, в которой никогда ничего не менялось, а только становилось хуже. Беспросветность – вот что она могла сказать о ней.
Внезапно, ее взгляд наткнулся за знакомую темноволосую головку. Подойдя ближе, Марина с удивлением увидела на скамейке у самого выхода из парка сидящую в полном одиночестве Таню. Даже с расстояния было заметно, что девочка чем-то расстроена, но прилагает усилия, чтобы не заплакать. Ее худенькие плечики были напряжены, она словно отгораживалась от остального мира
- Привет, - сказала Марина, садясь рядом с девочкой, - что ты делаешь здесь одна? Где Алеша?
- Я уже взрослая, и мне не нужен присмотр, - с какой-то странной злостью выдавила Таня.
- Уже поздно, наверное, твои сейчас переживают.
Девочка молчала, и Марина поняла, что, похоже, у Алешки в семье назревает проблема. Она слышала о письме, и могла только посочувствовать своему другу, который искренне любил сестру и переживал за нее.
- Пойдем со мной. Я кое-что тебе покажу, - она поднялась, и предложила девочке руку, - не бойся, я не кусаюсь.
- Я ничего не боюсь, - дерзко возразила Таня, и последовала за девушкой.
По мере их продвижения, девочка поняла, что они отошли далеко от парка и сейчас подходят к небольшому дому, находящемуся в нескольких кварталах от их собственного.
- Куда ты меня привела?
- К себе домой, - кротко сказала Марина, - думаю, тебе нужно кое-что увидеть.
Девочка лишь пожала плечами и снова замолчала. Марина грустно улыбнулась – было забавно наблюдать, как она изо всех сил пытается скрыть свой внезапный интерес.
- Мы пришли, - они остановились возле толстого дерева, полностью скрывающего девушек.
- И что? – с вызовом спросила Таня.
- Смотри и слушай, - Марина кивнула на ближайшие окна, где горел тусклый свет, откуда доносились громкие голоса ее родителей. Опять скандал. Когда же они, наконец, поймут, что так жить невыносимо! Неужели им совсем наплевать на то, что их дочь каждый вечер возвращаясь домой, думает лишь об одном – уйти, исчезнуть, испариться. Сбежать как можно дальше. Уехать, чтобы никогда больше не видеть и не слышать этих голосов, криков, прорывающихся сквозь детский сон, привычных настолько, что с годами перестаешь их замечать. Но глубоко в душе переживаешь, и ненавидишь их, себя и все вокруг.
- Я привела тебя сюда, чтобы показать – в этой жизни есть кое-что похуже непонимания. Они ненавидят друг друга. А я ненавижу их.
Они отошли от дома, но, не дойдя до тротуара, остановились, чтобы снова взглянуть на освещенные окна Мариной квартиры, откуда по-прежнему доносились рассерженные голоса и грохот посуды. Внезапно, все смолкло, свет погас, и через несколько секунд из дома выскочил взъерошенный и очень злой невысокий, но плотный мужчина. Он был небрежно одет, слегка пошатывался, и, проигнорировав девушек, свернул за угол.
- Пошел заправляться, - презрительно скривив губы, произнесла Марина.
- Но почему ты не уйдешь? – удивилась Таня.
- Мне некуда идти, - призналась Марина.
- Ты могла бы жить у нас, - наивно предложила девочка.
- Спасибо, - ответила девушка, - но сейчас рано об этом говорить. Надеюсь, ты не в обиде, что я привела тебя сюда.
- Нет, - девочка заколебалась, - я знаю, что ты нравишься Алешке. А сейчас мне пора.
- Ты куда? – спросила девушка, подходя ближе.
- Домой, - твердо ответила Татьяна.
Она знала, что там ее ждет нагоняй. Папа, наверное, будет сердиться из-за исчезновения, да и Лешка тоже. Когда она сбежала из дому, то не совсем отдавала отчет – куда и зачем. Побродив по лесу, снова вернулась в город – ей необходимо было подумать о том, что она узнала. Это письмо… Как же оно не кстати. Когда-то Таня мечтала о том, то мама вернется, найдет их, и они будут жить все вместе, как одна большая счастливая семья. Повзрослев немного, поняла: этому не бывать никогда. Мама ушла. Она бросила отца, Алешку и ее. Они ей были не нужны. И теперь слишком поздно! Нельзя вмешиваться в чью-то жизнь, только потому, что тебе так хочется. И в этот момент, девочка осознала – что бы ни произошло, она сделает все, чтобы никогда больше не расстраивать отца и брата. Они семья, и кто бы ни захотел их разлучить – ему или ей не поздоровится!
Когда рассерженный Алешка вернулся домой, Таня уже была там. Они сидела вместе с отцом, со счастливым видом перебирая старые семейные фотографии. Так и не пригодившийся ремень валялся на полу. Усмехнувшись, парень аккуратно его свернул и положил в шкаф до «лучших времен».
***
- Думаешь, он согласится? – Пашка недоверчиво скривив губы, выслушал Мишу, - по мне, так было глупо рассказывать ему все. Ты не хуже меня знаешь, какой Леха моралист.
Ребята сидели на своем излюбленном месте, на берегу реки. Солнце давно село, дул противный холодный ветер, поэтому им пришлось разжечь костер.
- Моралистам тоже надо что-то жрать, – возразил Миша, и оглянулся на Никиту, - а ты что думаешь? Или опять взыграло очко?
От такого предположения парень побледнел и сжал кулаки.
- Даже не пытайся, - остановил его Миша, - ты же знаешь, как я могу ударить. Не хотелось бы отправлять тебя в больницу. Ты нам нужен.
- А ты не боишься? – с вызовом спросил Никита.
- Чего?
- Что нас поймают? Ты хочешь в тюрьму?
- На счет тюрьмы расспроси Пашкиного батю. Он уже третий срок мотает. И для этого гадюшника, это еще не предел. У нас появился шанс, и было бы глупо им не воспользоваться.
В этот момент рядом хрустнула ветка, и все трое обернулись:
- Привет, Леха. Где пропадал? – поинтересовался Миша.
- Сестру искал, - коротко ответил парень, изучая каждого из друзей внимательным взглядом.
- Нашел? – уточнил Никита.
- Можно и так сказать, – не стал вдаваться в подробности Алешка. И через минуту добавил, - я согласен.
- Ты уверен? – Пашка с удивлением воззрился на друга.
- Да, - резко ответил Алеша, и, кивнув на прощание ребятам, скрылся в лесу. На поляне воцарилось напряженное молчание.
VIII
У меня была проблема! И в данный момент я имела в виду не того психа, что выкрал нас с Пашкой, и не того, кто стрелял в меня пару дней назад, хотя, я подозревала, что это мог быть один и тот же человек. Нет! От нее не зависела моя жизнь, впрочем, как и судьба всего мира, но именно сейчас, стоя перед зеркалом в банном халате, я задумалась о том, что мне совершенно нечего одеть. То есть, нечего, кроме этого самого халата, а наш похититель не пожелал быть столь любезным и вернуть мне украденный чемодан.
Постаравшись вспомнить, что же там было, я облегченно вздохнула – никаких записей, адресов и телефонов. Только одежда, пара старых выцветших фотографий, на которых меня очень трудно узнать и косметика. Ну, без этого я бы могла обойтись, а без джинсов и свитера – вряд ли.
Решение возникло внезапно, и я на миг улыбнулась – все-таки хорошо, когда есть друзья, а у этих друзей один со мной размер. Для мужчины Никита был немного щупловатым и тонким, что вполне меня устраивало. Выйдя из комнаты, я прошлась босиком по коридору и замерла у двери. Судя по доносившемуся голосу, хозяин разговаривал по телефону. До меня долетели обрывки фраз, и я нахмурилась. Что же, милые бранятся – только тешатся. Да и не мое это дело. А вот зайти надо. И дождавшись, когда мужчина закончит разговор, я постучалась в дверь.
- Да, - немного нервно крикнул мой друг, и я вошла в комнату, очень напоминавшую мою. Тот же размер, тона, и система безопасности.
- Мне неловко просить, но все же придется, - я улыбнулась, глядя на своего друга, - ты не мог бы мне занять кое-что из своей одежды? Разумеется, на время.
- Черт! Как же мне это не пришло в голову раньше! Все твои вещи пропали! – Никита покраснел, отчего стал похож на подростка, которым я его помнила, - бери, все, что подойдет.
- Мне не нужно все, - я снова нервно улыбнулась. Все-таки неловко выступать просителем, особенно в таком деликатном вопросе, - только брюки и какую-нибудь рубашку. Мне бы только доехать до ближайшего магазина.
- О чем речь!O! Сейчас мы что-нибудь тебе подберем, - с этими словами он открыл дверцу шкафа и принялся там что-то искать.
Мой взгляд невольно задержался на стоящей на прикроватном столике фотографии моего друга. Иногда фотография может многое сказать о человеке, на этой же была изображена счастливая семья: Никита, женщина, слегка за тридцать и двое очаровательных малышей лет семи-восьми. Никогда мне не доводилось видеть своего друга в роли отца и мужа, напротив, для меня он всегда оставался рыжеволосым парнем, которого интересовало – что может получиться из той кучи железа, которым его снабжали сердобольные соседи и друзья.
- У тебя славная семья, - кивнула я на фотографию, принимая из рук Никиты одежду.
- Спасибо. Они – моя жизнь, - и помолчав, добавил, - если обо всем узнают, я могу их потерять.
- Никто ничего не узнает, - не слишком убедительно пообещала я, - по крайней мере, мы постараемся сделать все для этого.
На несколько минут в комнате воцарилась молчание, которое первым решился нарушить Никита:
- Послушай… я не понимаю, при чем здесь ты? Если этот тип что-то о нас знает, то почему именно ты?
- Он едва не убил Пашку, - напомнила я.
- Но выкрал вас обоих.
- Думаю, прежде всего нам нужно найти ответ не почему, а кто? Хотя, мне кажется, что взаимосвязано.
- Какой-нибудь псих? – предположил Рыжик.
- Слишком все сложно для обыкновенного психа. Психопат – возможно, но не псих. Он умен и хитер. И у него есть цель.
- Ты считаешь, что он имеет какое-то отношение к тем открыткам, которые мы получили?
- Я думаю, все гораздо хуже. Он имеет отношение к нашему прошлому, которое мы пытались все эти годы выбросить из головы.
- Но ведь прошло столько лет! Эту историю давно забыли.
- Только не он. Пятнадцать лет большой срок, но меня не оставляет в покое мысль, что наш приезд спровоцировал эти события.
- Ты не узнала его? Что он тебе говорил?
- Я уверена, что никогда не видела этого человека. Но кое-что во всем этом показалось мне странным.
- Кроме того, что он тебя выкрал? – Никита пристально посмотрел на меня, - знаешь, мне уже не в первый раз кажется, что ты довольно странно реагируешь на все, что с тобой происходит. Когда нужно бежать назад, ты бежишь вперед. Когда надо бояться, ты нападаешь. Складывается впечатление, что тебе просто все равно, что с тобой будет.
- У тебя неверное впечатление, - отвернувшись, ответила я, – и мне не все равно, правда!
Едва вернувшись в свою комнату, я быстренько переоделась, и к счастью, как я и предполагала, одежда Никиты пришлась мне впору. Через несколько минут, постучав и тут же открыв дверь, в комнату вошел Миша.
- Уже встала? Рановато. Помниться, ты была совой.
- Обстоятельства меняют привычки, – фыркнула я.
- Далеко собралась?
- Мне нужно навестить тетю, ты же знаешь, как она за меня переживает.
- Знаю, но ехать одной довольно опасно. Пока мы не выясним, кто этот подонок, напавший на вас с Пашкой, и что ему нужно, ты не можешь быть в безопасности.
- Никто из нас не может быть в безопасности, - возразила я, - но и в четырех стенах сидеть не могу.
- Марина… - Мишка подошел ко мне поближе, и слегка приобнял, – я знаю, что тебе пришлось пережить, и чувствую себя виноватым, раз не смог помешать тому психу… Я испугался за тебя! Тогда, пятнадцать лет назад я допустил ошибку. Но теперь все иначе. Мы взрослые люди…
- О чем ты, Миша? – я осталась на месте, не пытаясь уйти из его объятий, но на миг почувствовала себя участницей какой-то повторяющейся бесконечно сцены.
- Мы можем быть вместе, - тихо шепнул Миша.
Не могу сказать, что его слова меня удивили, напротив, чего-то подобного я ожидала с того момента как мы встретились. Вот только, не время и не место…
- Ты могла бы подумать об этом? – настаивал мужчина.
- Я обещаю подумать, - выдавила я, пытаясь не показать, что мне внезапно перестало хватать воздуха. Я высвободилась из рук Миши, и вышла из комнаты, оставив его одного.
Поездка к тете Клаве была лишь первым пунктом моей программы на сегодня. Миша, при всем его беспокойстве за нашу безопасность не мог мне отказать, поэтому, как только я смогла выехать из его дома, сразу же направилась к ней домой. Разумеется, об одиночных передвижениях речи больше не шло, и теперь меня сопровождал невысокий крепыш, хмурого вида по имени Борис. К слову, не только сопровождал, но и возил по городу, что вполне меня устраивало. Никогда особо не могла думать и вести машину одновременно. Другое дело было с мотоциклом, когда я полностью отдавшись скорости, могла прокручивать в голове самые немыслимые варианты и ситуации. На лицо была адреналиновая зависимость, но в ближайшее время, с этим, похоже, у меня проблем не предвиделось.
Откинувшись на спинку сидения, я расслабилась, и позволила мыслям плавно двигаться в нужном направлении. Итак, существует человек, который в меня стрелял. Точно ли в меня? Даже не сомневаюсь в этом. Не знаю, что ему помешало, да и пока что это не главное. Второе: существует некто, столь сильно нас ненавидящий, что пошел на похищение двоих людей средь бела дня. Один ли этот человек? Пока не знаю, но могу лишь догадываться. Третье – открытки, приведшие нас сюда. Исчезновение Алешки, фраза на открытке, которую он любил повторять, чтобы завлечь нас сюда спустя пятнадцать лет. Возможно ли, что все это звенья одной цепи? Вполне, иначе существует риск, что, мы имеем дело с тремя ненормальными, вместо одного. А это уже перебор. Какова вероятность, что в небольшом городке одновременно соберутся трое неадекватных личностей, жаждущих с нами разделаться? Вот только мне не понятно, какое отношение ко всему этому имеет исчезновение Алешки? Но связь есть, я готова была в этом поклясться.
А еще меня мучила мысль, скорее, даже подозрение. Слишком легко я вырвалась из лап того психа. Хотя, прокручивая в голове события тех часов, только ненормальному пришло бы в голову, что это было легко. Особенно для Пашки. К тому же, мы оба сейчас могли покоиться замерзшие в лесу, и никто бы нас там не нашел. Мне просто повезло, что удалось выбраться из леса, да еще встретить того, кто не отказался помочь. Кстати, о Диме… Как-то слишком удачно он появился, чтобы нас спасти. И что делал поздним вечером на дороге? Означает ли это, что теперь в любом человеке, кто придет мне на помощь, я стану видеть скрытую угрозу? Паранойя и здравый смысл никогда не шли бок о бок, а мне не хотелось бы видеть в каждом встречном врага.
Только сейчас я заметила, что мы стоим, и уже довольно давно, а водитель смотрит на меня в зеркало заднего вида.
- Спасибо. Вам не нужно меня ждать, - бросила я выходя.
Мы договорились с Мишкой, что этот день я проведу с тетей, и когда соберусь возвращаться, позвоню. Что же, в моем распоряжении был целый день.
Тетя Клава была дома. Обрадовавшись моему приезду, она потащила меня на кухню, пить чай. Несколько минут мы просто сидели молча, пока, наконец, она не выдержала:
- Зачем ты сюда приехала? – она обеспокоено смотрела на меня, - когда ребята сказали, что ты пропала, я места себе не находила, все думала, где ты, что с тобой.
- Я в порядке, - интересно, когда мне надоест это повторять? – Скоро все будет хорошо
- Не будет, – внезапно довольно категорично возразила она, - думаешь, я ни о чем не догадываюсь? У меня есть глаза, да и на слух я пока что не жалуюсь. Алешка тебя любил, и что бы не произошло, никогда не желал зла. Уезжай! Здесь тебе не место.
- Не могу! Ты же знаешь, зачем я здесь! Ты не могла не догадаться.
- Знаю. Но если никто так и не узнал правду за пятнадцать лет, почему ты решила, что ты выяснишь что-то сейчас?
- Потому что не могу так больше! – я встала, и подошла к окну. Яркое полуденное солнце стояло высоко в небе, освещая маленькую кухню. Когда-то я довольно много времени проводила здесь, делая уроки, или просто прибегая навестить тетю, - это не дает мне спокойно жить. Ты можешь меня осуждать, даже ненавидеть, но я не остановлюсь. Я должна выяснить все.
- Бедная моя девочка! Я за тебя боюсь, - тетя подошла ко мне, и мы обнялись, на некоторое время, замерев у окна, под этими ослепительными, яркими лучами, которые уже начинали меня раздражать.
- Не бойся. Я справлюсь, – уверенно заявила я, – но мне понадобиться твоя помощь.
- Что я могу для тебя сделать?
***
Третий этаж меня не смущал, к тому же, рядом с окном находилась пожарная лестница, которую практически невозможно было рассмотреть со стороны дороги из-за скрывавших ее деревьев. За домом тетки могли следить, как охрана Мишки, так и некий тип, общения с которым в ближайшее время стоило избегать. К счастью, мне все-таки удалось переодеться – уезжая от тети, я ухитрилась забыть кое-что из своих вещей, и теперь могла не смущать окружающий мир своим непрезентабельным видом.
Мотоцикл был там же, где я его и оставляла, так что, выехав со стоянки, я словно глотнула свободы. Никогда не думала, что после стольких лет мне буде здесь так тесно и неуютно. Вернуться ненадолго в прошлое, вспомнить детство иногда приятно - не спорю, но вместе с приятными воспоминаниями наваливается то, что ты хотел бы поскорее забыть. Приезжая сюда, я не думала, что все будет настолько сложно, что рядом с нами появится некто, настолько меня ненавидящий. Что он знает? О чем догадывается? Возможно, ему известно гораздо больше, чем мне, значит, он должен был хотя бы присутствовать при событиях пятнадцатилетней давности. Но я могла поклясться, что в момент нашего «рандеву», видела его в первый раз, хотя не могу того же утверждать о нем.
Знакомая поляна встретила меня тишиной и покоем. Едва слышный шелест одиноких листьев ничуть мне не мешал. Странно, еще вчера было холодно, выпал первый снег, мы с Пашкой едва не замерзли, а сегодня снова потеплело. Устроившись на камне, я вынула из кармана блокнот и ручку. Мне всегда было удобнее разбираться в собственных мыслях, перенося их на бумагу. Двигая ручкой по странице, я словно открывала дверь в прошлое, делая его более понятным. Все, что я могла вспомнить, и то, что мне удалось извлечь из разговоров ребят. Их эмоции, настроения, чувства. Сейчас я словно бы переживала заново нашу первую, после стольких лет встречу. Что я о них знаю? И что мне еще предстоит узнать?
Вересов, Михаил Евгеньевич, родился, учился, отдал долг Родине, а затем на несколько лет словно исчез с экранов радаров. Появился в Англии, и несколько лет там жил и работал. В двадцать пять женился. Но брак просуществовал два года. С тех пор ни с кем долгих отношений не заводил, хотя женщин не сторонился. Похоже, был искренне рад меня видеть. А почему бы и нет? Я одна из них, значит, тоже замешана в том деле. К тому же, он вполне мог рассчитывать на продолжение отношений.
Пашка, то есть, Ковалев Павел Петрович. Покинул город самым первым из нас, даже не дождался выхода своего отца на свободу. Несколько лет сидел в тюрьме за драку в пьяном виде, в ходе которой пострадал человек. Он умер, а Пашку признали виновным и дали три года. После выхода ничем определенным не занимался, перебиваясь случайными заработками.
Никита… Рыжков, Никита Сергеевич. В отличие от нас, ему пришлось задержаться в городе подольше – ухаживал за больной матерью, но вскоре та умерла, и, продав за гроши оставшуюся после нее квартиру, он уехал в поисках лучшей жизни. Светлые мозги и усердный труд помогли ему получить работу в одной крупной фирме, где его, в конце концов, оценили как хорошего специалиста. Восемь лет назад женился, и кажется, вполне счастлив.
Что же, каждый из них, в конце концов, смог осуществить свое заветное желание – уехать из города и начать новую жизнь. Вот только какой ценой?
И тут на первый план выходил наш преследователь. Без сомнения, он знал многое из того, что как мы думали, нам удалось скрывать все эти годы. Кто он? Этот вопрос постоянно мучил меня, не давая собрать то и дело расползавшуюся мозаику. Это было не логично, все его поступки и слова наводили на определенные подозрения, но этого не могло быть! Просто не могло. Оттуда не возвращаются.
Но мне необходимо было знать то, что знает он, кем бы он ни был, что бы ни замышлял против нас, против меня. Чем бы ни закончилась наша следующая встреча, я просто обязана понять, какое отношение он имеет к тому, что произошло пятнадцать лет назад.
Мои друзья отчаянно хотели, чтобы прошлое оставалось в прошлом. Но оно всегда возвращается, нанося удар тогда, когда этого меньше всего ожидаешь. Еще совсем недавно я сомневалась в своем решении приехать сюда. Но, похоронив прошлое в глубинах памяти, я закрыла себе дорогу в будущее. Я бы никогда не смогла спокойно жить, дышать, продолжая и дальше скрываться за стеной, которую построила между собой и миром. Я знаю, что совершаю ошибку, и, возможно, еще не раз об этом пожалею, возможно, это будет стоить мне жизни, но я должна узнать, кто из моих друзей виновен в смерти Алешки. Узнать, и наказать…
IX
Воздух в пригороде пах дождем и дымом горелых листьев. Одноэтажные домики были разбросаны по всей местности, начинаясь совсем близко от главной дороги и заканчиваясь рядом с лесом. Я оставила мотоцикл недалеко от нужного дома и постучала. Солнце нещадно слепило глаза, и ничто не напоминало о недавних заморозках. Не дождавшись ответа, я повторила попытку, и, наконец, услышала за высоким забором шаркающие шаги. Звякнул замок и передо мной появилась низенькая полная женщина, с внимательными темными глазами и роскошной гривой русых волос.
- Здравствуйте! – я улыбнулась, надеясь, что передо мной не сразу захлопнут дверь, - я ищу Морозенко Илью Леонидовича.
- Это мой муж, заходите - женщина отступила, пропуская меня во двор.
Дворик был небольшим, но аккуратным. Я могла представить, как же здесь было красиво весной и летом, но унылый октябрь стер буйство красок, оголив деревья и землю. Недалеко от дома стояла собачья будка, рядом с которой побитый годами и жизнью пес задумчиво наблюдал за особо наглым воробьем, то и дело норовящим искупаться в его миске. Скосив на меня глаза, пес тяжело вздохнул, и видимо, решив, все же исполнить свой собачий долг басовито гавкнул.
- Фу, Джек. Свои, - отмахнулась от защитника хозяйка, и открыла передо мной двери в дом, - проходите. Меня зовут Мария Антоновна.
- Очень приятно, - на автомате ответила я, – а меня Марина.
Дом показался мне светлым и уютным: две комнаты, кухня и огромная веранда, где и пребывал хозяин, полноватый мужчина, лет шестидесяти, почти лысый с широкими кустистыми бровями.
- Илюша, это к тебе, - сказала Мария Антоновна.
- Я никого не ждал, - хозяин отложил газету и удивленно уставился на меня.
- Здравствуйте, - снова улыбнулась я, - мне нужно с вами поговорить. Это касается дела, которое вы расследовали пятнадцать лет назад. Вы помните? Когда пропал подросток?
Хозяин нахмурился, опустил взгляд на покрытые морщинами руки, но, быстро овладев собой, с живостью обратился к жене:
- Муся, сделай-ка нам чайку! А вы присаживайтесь. Чего же стоять…
Я присела напротив, уже радуясь тому, что меня оставили в доме, не предложив убраться. Знаю, было довольно глупо являться к бывшему милиционеру в надежде что-то узнать, но это был мой единственный шанс, и я решила его использовать.
Женщина скрылась на кухне, а хозяин стал рассматривать меня с удвоенным интересом:
- Ну и чем вызван ваш интерес к столь давнему делу?
- Я была знакома с парнем, и его исчезновение до сих пор меня тревожит,- решила я отделаться полуправдой, - я приехала, чтобы выяснить – что с ним произошло.
- Допустим, что все именно так, как ты говоришь, – неожиданно усмехнулся Илья Леонидович, переходя на «ты», - ты же не из этого города, верно? Приехала сюда совсем недавно, уехала, судя по всему давно. Неужели до сих пор надеешься найти своего приятеля?
- Я хочу узнать правду. Думала, что вы меня поймете.
- Понимаю… Однако, ты еще очень молода, чтобы понимать – не всегда нам удается найти правду.
Ошибаетесь, капитан Морозенко. Как раз я прекрасно знаю, что правда никогда не лежит на поверхности. Обычно она бывает погребена в ворохе случайных, бесполезных прописных истин, которыми так просто отгораживаться от всего, что не подается нашему пониманию.
- Вы же расследовали это дело, значит, хоть что-то вам удалось узнать? – настаивала я.
- Парень, а точнее, Никитин, Алексей Владимирович, признан пропавшим без вести.
- Вы помните его имя, фамилию. До сих пор! Но не можете мне рассказать ничего, кроме того, что я и так знаю?
Я залезла в сумочку и вытащила оттуда несколько стодолларовых купюр, но наткнувшись на хмурый взгляд хозяина так и не решилась их ему протянуть.
- Спрячь, - мрачно сказал он, - не нужны мне твои бумажки. Никогда не брал, да и поздно теперь начинать.
- Тогда помогите просто так! Поймите, для меня это очень важно.
Нас отвлекла появившаяся с подносом Мария Антоновна, которая, похоже, вознамерилась не только напоить меня чаем, но и основательно покормить. Несколько минут мы проговорили о пустяках, я поблагодарила ее за удивительнейшие пироги с вишней. И когда она тактично удалилась, снова обратила свое внимание на хозяина.
Он колебался, это было видно невооруженным взглядом, и от того, какое сейчас он примет решение, зависело слишком много. Когда он заговорил, я замерла, боясь услышать отказ.
- К нам пришел его отец, помню, я тогда дежурил, пришлось его успокаивать. Не чужие ведь люди – когда-то школу вместе ходили. Это уж потом разошлись наши дороги. Парень не ночевал дома – обычное дело для подростка, но его отец утверждал, что раньше такого никогда не случалось. Так все говорят, - вздохнул Илья Леонидович, - я посоветовал ему поспрашивать друзей и знакомых сына, но заявление принял. Не до того нам тогда было. Четыре ограбления в городе! И это только за последнюю неделю. Три трупа – инкассатор, местный богатей и сторож. К счастью, убийцу одного из них потом поймали. А тут искать пацана, который мог просто сбежать из дома.
- Значит, вы даже не пытались искать?
- Как же! Обычная процедура. Опросили всех кто мог что-то знать о парне – его друзей, родственников, бывших учителей. Вызвали на подмогу отряд солдат, чтобы обшарить лес, даже водолазов подключали, – ничего. Словно он сквозь землю провалился... Извини…
- Разве такое бывает?
- Ох, девонька. И не такое еще бывает. И признали его, значит, пропавшим без вести. Вот и все, что я могу тебе рассказать.
- Вы говорили об ограблениях, которые произошли в городе в это время. Все ли они раскрыты?
- Тебе зачем? – удивился хозяин.
- Для статистики, - отшутилась я, - хочу понять, часто ли милиция находит преступников.
- Два дела так и отдали в архив – висяки. Убийцу инкассатора застрелили при попытки к бегству, с богатеем было все проще – там сынуля решил папашу обчистить, а чтобы он не возражал – отправил его на тот свет. А сторожа порешил кореш по пьяни.
- Да, урожайным выдалось лето.
- И не говори, девочка. Мы с ног сбились – не знали, за что хвататься первым. Но парня того искали, в этом можешь не сомневаться.
- Не сомневаюсь, - я встала, понимая, что ничего больше узнать не получится. И не потому, что хозяин что-то пытается скрыть, просто он, похоже, ничего не знал, да и не хотел знать. Дело об исчезнувшем пареньке осталось далеко в прошлом, но раз он до сих пор помнит его имя, возможно, сожаление о нераскрытом деле иногда нарушает его пенсионную идиллию, - До свидания. И спасибо за угощения.
- Всего хорошего, - попрощался хозяин и снова уткнулся в газету.
Мария Антоновна проводила меня до калитки, и, попрощавшись, я вышла на улицу. Наш с бывшим капитаном разговор занял не больше часа. И, в сущности, не открыл мне ничего нового, но, теперь, по крайней мере, я знала, что нужно искать. Четыре ограбления, два из которых раскрыто по горячим следам, трое убитых, убийцы найдены. Значит, меня должно интересовать два дела, сданные в архив. А вот это уже проблема. Когда капитан отказался от денег, я порадовалась его принципиальности, теперь же могу только сожалеть об этом – куда проще было бы бывшему сотруднику поинтересоваться висяками, чем мне теперь искать новый источник информации, втираться к нему в доверие и ко всему прочему, просить копаться для меня в архиве. На это, по крайней мере потребуется разрешение начальства, я уже не говорю о том, что рискую засветиться и привлечь к своей персоне излишнее внимание.
- Привет, Марина, - мои размышления были прерваны самым грубым образом, и когда я, наконец, подняла глаза на говорившего, обнаружила его пристроившимся на моем мотоцикле. Его автомобиль стоял неподалеку.
- Здравствуй Дима. Что ты здесь делаешь?
- Да вот, случайно увидел, как ты заходишь в дом, решил дождаться. Я живу здесь неподалеку, - видимо, чтобы раз и навсегда развеять подозрение в слежке за мной, поспешил заявить мой спаситель.
- Какое совпадение, - насмешливо протянула я.
- Не веришь? – казалось, он искренне огорчен, - могу пригласить в гости прямо сейчас.
- Как-нибудь в другой раз, - сказала я, забирая из его рук свой шлем.
- Я знал - ты экстрималка, но не думал, что до такой степени, - поднявшись с сидения, он навис надо мной, и внезапно мне показалось, что я стала ниже ростом. Что это – особый вид клаустрофобии? Или теперь любой высокий плечистый мужчина будет рождать в моей душе панику и желание поскорее удрать? – мы могли бы где-нибудь посидеть, вдвоем. Только ты и я – без хулиганов, бандитов и твоих друзей.
Я хмыкнула и уставилась на него. Как-то все быстро происходит. А разве не так это обычно бывает? Двое людей встретились, заинтересовались друг другом, теперь хотят поближе познакомится? Вот только не в данной ситуации, когда в каждом встречном я выискиваю что-то, что хотя бы отдаленно поможет мне узнать моего преследователя, или пропавшего без вести друга. Знаю, глупо в этом признаваться даже самой себе, но я до сих пор верила, что однажды в спешащем куда-то по делу прохожем я увижу знакомые черты Алешки, окрикну его, он меня узнает, и снова все будет так, как раньше, словно и не было этих лет.
Я не сразу заметила, как все это время Дима пристально наблюдал за мной, словно стараясь прочесть на моем лице все, что я успела надумать за пару минут моего молчания. Он подошел ближе, и мне захотелось оказаться как можно дальше от него, но я переборола эту минутную слабость, смело посмотрев ему в глаза.
- Не бойся, я совершенно безвреден для тебя, - неожиданно вполне серьезно заявил он.
- Я и не боюсь, - не вполне искренне ответила я.
- Не правда, - он усмехнулся, - там, на остановке. Ты видела наколку и знаешь, что она означает.
- В блатном мире ее делают те, кто совершил вооруженное ограбление, - не отводя глаз, спокойно произнесла я.
- Это в прошлом, - уверенно ответил Дима, но если это для тебя проблема, я не стану больше надоедать.
С этими словами он развернулся и направился к своей машине. Выждав несколько секунд, все же я его окрикнула.
- Куда пойдем?
Он улыбнулся, и словно стал совершенно другим человеком – с его лица исчезла угрюмость. Искренняя улыбка придала ему какой-то мальчишеский вид, и я поразилась этой перемене.
- Куда хочешь.
- Я плохо знаю город – давно здесь не была, поэтому полностью полагаюсь на тебя, - окончательно решилась я.
Все же, мне пришлось заехать к нему в гости, и убедиться, что он действительно живет здесь неподалеку – нужно было где-то оставить мой мотоцикл, а на улице этого делать не хотелось. Оглядев крохотный двор, я отказалась от вежливого приглашения зайти в дом, и мы отправились в город уже на его машине.
Теперь, помимо мыслей о том, кто может мне помочь достать архивные дела пятнадцатилетней давности, я думала еще и о том, какой черт толкнул меня согласиться с ним поехать. Нет, все было вполне прилично, и довольно разумно, с моей стороны. В конце концов, я не смогу долго скрывать от ребят свои исчезновения и игры в детектива. Мои походы наведут их на кое-какие мысли и могут вызвать подозрения, а сейчас я была к этому не готова. Куда проще было дать понять, что у меня появился ухажер, и раз уж ребята его знают, не думаю, что кто-то станет возражать, что с ним я в безопасности. Конечно, с моей стороны было не совсем честно так поступать, но жизнь диктует свои правила, а моя не слишком перегруженная излишней моралью совесть вполне могла бы закрыть глаза на такое.
- Ты чем-то расстроена? – вскользь поинтересовался Дима, и я задумалась о том, в какое русло лучше повернуть наш разговор. Разумеется, я не собиралась раскрывать перед ним душу, тем более, рассказывать о причинах, приведших меня сюда. Лучше если этот вечер пройдет в теплой дружеской обстановке, с ничего не значащими словами и фальшивыми улыбками.
- С чего ты взял? – удивилась я, – все отлично! Жизнь прекрасна, а главное – у меня отпуск, и ближайшие недели я могу не задумываться о том, что надо что-то делать, куда-то идти. В общем – жить в свое удовольствие.
Внимательно посмотрев на него, я увидела несколько синяков и пару ссадин на виске.
- Все еще болит?
- Уже нет. На мне все заживает быстро, но с твоей стороны было довольно рискованно бросаться спасать незнакомого человека. Ты могла пострадать.
- Проявление заботы? - я искренне удивилась. Но потом, вспомнив о том, что не следует заострять внимание на некоторых вещах, добавила, - не стоит. У меня же все получилось, и теперь те отморозки несколько раз подумают, прежде чем всем скопом кидаться на человека.
- И все же ты рисковала, – настойчиво повторил он, - и пистолет мало бы помог, если бы они были действительно опасны.
- Значит, нам обоим повезло, подвела я итог, и замолчала, - мне не нравился этот разговор, а особенно мысль, что он видел меня с оружием. Это могло все испортить.
- Но тебе и твоему другу совсем недавно повезло гораздо меньше, - не переставал Дима, - я не спрашиваю, что произошло, понимаю, что мы не настолько хорошо знаем друг друга, чтобы ты могла мне доверять, однако то, что с тобой тогда произошло… Я видел раны на теле твоего друга. Его жестоко избивали, и довольно долго. А твои руки…
- Я не хочу об этом говорить, - перебила я мужчину, - послушай. Если ты будешь и дальше продолжать в том же духе, я попрошу отвезти меня к моему мотоциклу и мы расстанемся как в море корабли.
- Я не стану больше затрагивать эту тему, – уж слишком легко сдался Дмитрий, - но хочу, чтобы ты знала – можешь на меня рассчитывать.
- И все это лишь потому, что я пару раз провела под чьим-то носом пистолетом. Надеюсь, ты не считаешь, что чем-то мне обязан?
- А разве плохо быть обязанным жизнью такой женщине как ты? – с улыбкой спросил он.
- Не знаю, не пробовала, - резко ответила я.
Автомобиль остановился у небольшого ресторанчика. Дмитрий, как истинный джентльмен помог мне выйти, и проводил внутрь. Помещение было освещено чуть приглушенным светом матовых светильников, играла тихая музыка, и я невольно поймала себя на мысли, что мне здесь нравится. Правда, я еще не пробовала местных блюд, но как говорила одна моя знакомая, особо охочая до мужского пола – ты же не жрать сюда пришла.
И действительно, еда сейчас мало меня занимала, и, отдав всю инициативу в ее выборе моему кавалеру, я невольно задумалась о причудах судьбы, столько раз упорно сталкивающих нас друг с другом. Что это – случайность, или же все-таки я слишком наивна и глупа. Но в таком случае мне совершенно нечего больше здесь делать – в этом ресторане, в этом городе, потому что иначе моя жизнь окажется под угрозой.
