Оглавление
АННОТАЦИЯ
Затянувшаяся война с лацертами идет своим ходом, собирая кровавую жатву с обеих сторон. Земляне завоевывают новые космические территории и однажды сталкиваются с равным по силе противником.
Я – солдат, он – пленный. Между нами ничего общего. Мы враги. Заглянув в глаза друг другу, можно ничего важного и не заметить. Но ты просто обязан вовремя успеть понять... что любишь.
Два полюса
Мы с тобой два полюса земли,
Что в разлуке быть уже не могут,
Мы с тобою чувства сберегли
И за это благодарны Богу.
Мы с тобой два лучика тепла,
Что стремятся согревать друг друга,
Ты ко мне из мира снов пришла,
И Любовь связала нас так туго.
Мы с тобой два маленьких огня,
Словно искры вечного пожара,
Мы живём, Любовь свою храня,
Это значит, мы живём недаром.
(отрывок «Два полюса» Дмитрий Ахременко)
ПРОЛОГ. Предисловие
Когда я была маленькой, то мечтала стать такой же, как отец – отважной, сильной и непоколебимой. Я мечтала о том, как буду покорять космические пространства в поисках неизведанного. Ведь в мире столько всего неизученного. Столько загадок таит в себе Вселенная. У меня была светлая мечта – стать первопроходцем и назвать в честь мамы планету. Или даже открыть неизвестную расу и подружиться с новыми инопланетянами.
Детские мечты так наивны. В них столько светлых чувств и стремлений, добрых побуждений. И когда яркая мечта разбивается о жестокую реальность, душу поглощает беспросветная мгла.
Мечта моя исполнилась – я командир лучшего отряда истребителей. Я покоряю космос, но только не так, как мне того хотелось. Совсем не так.
ГЛАВА 1. Лацерт
В раздевалке приглушенно горел свет. Я надевала защитный костюм, подключая систему жизнеобеспечения, когда появилась Кассандра – моя единственная боевая подруга. Кареглазая брюнетка, невысокая, но бойкая. Больше женщин в моем отряде не было. Она легко бежала между рядами железных личных шкафчиков, радостно мне улыбаясь.
– Торопись, пять минут до вылета, – недовольно бросила я, скрепляя последнюю застежку на костюме.
– Прости, меня Брэд задержал, – запыхаясь, ответила Кэс, открывая свой шкафчик.
– Чего ему опять надо от тебя? – усмехнулась я, хотя сама прекрасно все видела и знала.
– На свидание пригласил. Пойти? – Кэс спросила у меня совета, пока быстро вытаскивала свой защитный костюм из шкафчика.
– Иди, конечно, – пожала я плечами.
Мне, собственно, все равно – пойдет или нет, но она сама этого хочет, только боится признаться.
Характер у Брэда нордический, и порой непонятно, что на самом деле думает и чувствует этот мужчина. Поэтому Кэс и терялась в сомнениях, и я ее прекрасно понимала. Тяжело сделать шаг к человеку, который лишний раз и слова не скажет.
Я бросила взгляд в зеркало и убрала светлые пряди под капюшон. Слишком короткие, они вечно выползали из хвоста и лезли на глаза. Глаза у меня были мамины, серые, словно сталь. Но вот сейчас они казались такими уставшими. В последнее время я пыталась не смотреть в зеркало без надобности, чтобы не пугаться. Мой измождённый вид производил весьма удручающее впечатление.
– Но он такой страшный, – пожаловалась подруга, втискиваясь в защитный костюм.
– Страшный или нет, главное, что только тебя зовет. Больше никого,– поучала я подругу, пристёгивая броню к своему костюму.
– Так некого же больше, – тут же рассмеялась Кэс, намекая, что если не ее звать, то меня. А меня никто не приглашал – не по уставу с командиром «шашни» крутить.
Я кинула на подругу веселый взгляд и усмехнулась. Страшный, а ревнивые нотки в голосе Кэс проскальзывают.
– Из других отрядов Брэд тоже никого не зовет, хотя всегда на их попойках присутствует, – все же настаивала я.
Брэд хороший мужик, пусть и старший лейтенант. Он очень перспективный. Если не погибнет в бою, сможет пробиться. Ну а то, что лицо обожжённое, так от этого никто не застрахован.
Колониальная война шла уже полгода. И мы впервые встретили сильного противника. Как бы ни ругалось командование, мы не могли смять оборону системы Редел. Аборигены оказались развитыми и искусными воинами. Мы брали количеством, давили их, но все безуспешно. Сильный и хитрый противник. К такому мы не были готовы.
Земное Единство, за последнюю сотню лет набравшее неимоверную технологическую мощь, подмяло под себя две слабые расы соседствующих планетарных систем – цинтарионцев и итарианцев. Мы оказались сильнее многих. Земляне – прирождённые воины и коварные захватчики. А ещё мы паразиты, которые высасывают из планет ресурсы для своих нужд, разрушая цивилизации. Правда, об этом не принято говорить вслух, всё прикрыто благими намерениями. Наши политики те ещё лжецы и лицемеры.
Никогда не думала, что стану военной – но отец призвал меня на службу на свой космический корабль. Адмирал сам подбирал мне отряд, лично проверяет мои успехи. И я должна быть лучшей.
Обязана!
– Страшно все равно.
Я вздрогнула, словно услышала ответ своим мыслям.
Но Кэс все еще рассуждала о Брэде.
Да, страшно. Война вообще ужасна.
Обернувшись к Кэс, которая уже заканчивала одеваться, я со вздохом ответила:
– Ну так выпей для храбрости и иди.
Именно так я и делала, когда приспичит, а мужик страшный. Молодой организм требовал разрядки, поэтому и пила, поэтому и шла.
– А вдруг больно сделает. Вдруг…– бормотала подруга, уже порядком надоедая.
– Кэс, – перебила я начинающую паниковать подругу. У нас боевой вылет на носу, а она нервничает. – Ты сначала обговори с ним все, а потом уже разрешай. Он же неглупый, должен понимать, что упустить такой шанс не может. И обязательно должен постараться. А не как некоторые.
Да уж, о некоторых и вспоминать не стоит.
– Ты о Дэне? – хихикнула за спиной подруга.
– О нем, о ком еще, – усмехнулась я, погружаясь в воспоминания.
Когда только поступила в распоряжение отца, вышло так, что я дала шанс молодому и перспективному командору – и разочаровалась. Большего фиаско в постели я еще не терпела. И никогда не думала, что можно просто лежать под мужчиной и ничего не чувствовать. Лучше и не вспоминать этот позор. Но ведь могла и поспрашивать об этом человеке, прежде чем соглашаться. Вот теперь и страдаю. Сделать вид, что ничего не было, не давал сам командор, не оставляя попыток выпросить второй шанс, а я у меня ни сил, ни желания на реванш не было. Если люди подходят друг другу, то это сразу понятно, с первого раза. А если уж нет – то и суда нет.
– Ладно, уговорила, приму его приглашение, – вернул меня из горестных мыслей голос подруги.
– Конечно, Кэс, – поддержала я ее решение и стала надевать шлем. – Он ведь настойчивый и внимательный. Мне со стороны виднее – он не просто хочет тебя в постель затащить, ему нужны серьезные отношения.
– Да какие отношения! – отмахнулась раскрасневшаяся от смущения Кэс, и защитная панель блеснула от того, как она кивнула головой. – Война идет, а ты о романтике.
– Война – войной, а обед по расписанию, – не согласилась я с ней.– Так что давай, не тушуйся. Оседлай жеребчика, пусть ох…
– Салли, хватит, – одернула меня Кассандра.
Мы дружно рассмеялись. Тайное пристрастие Кэс знала только я. Да, именно сверху, именно доминант. С виду очень скромная девушка, а в постели – ураган.
Так, весело смеясь и перекидываясь словами, мы и вышли в коридор, ведущий к причалам. Сегодня – очередная попытка пробиться сквозь защитный энергетический щит возле одного астероида, где предположительно есть ценные материалы. Второй день бьемся, а все без толку. Но у меня появился план, который я хочу реализовать.
– Капитан, ко мне! – рыкнул командор, стоило нам с Кэс переступить порог. Дэн стоял возле моего звездолета, к которому я, собственно, и шла. Но это мелочи, ведь главное – сделать вид, что адмиральская дочь послушна его приказам.
Приблизившись, я отдала честь и встала, сложив руки за спину, скопировав позу командора, который смерил меня взглядом, пытаясь разглядеть лицо сквозь защитное стекло.
– Адмирал поставил нам цель захватить этот астероид. Дал ровно двенадцать часов. Третий отряд и второй полетят с вами. Четко выполнять мои приказы, – Дэн разговаривал со мной как всегда высокомерно, чуть насмешливо.
«Ну да, конечно, куда нам, ущербным», – подумалось мне.
Но я понимала, чего он добивался – сломать меня. Я задела его мужское эго, опустила его самооценку, которую он теперь старательно пытается поднять за счет унижений.
– Есть, сэр, – коротко ответила я.
– Без самодеятельности, – предостерег меня Дэн, а я мысленно закатила глаза, пытаясь не выдать себя ничем. – Летите первыми и атакуете первую и вторую точку. Берете основной огонь на себя. Понятно?
– Да, сэр! – выкрикнула я, глядя, как ухмылка растягивает губы Дэна.
– Выполнять, – отпустил меня командор, а я в душе закипала.
Он хоть понимает, что это такое – взять огонь на себя? Развернувшись к своему звездолету, я заметила, как подруга запрыгивает в кабину своего.
– Кэс, слышала? – спросила у нее по рации.
– Да, кэп, – раздалось в наушниках.
– Не высовывайся, страхуешь меня. Брэд, ты со мной.
– Да, кэп, – отозвался старший лейтенант.
Команда у меня слаженная. Я по праву гордилась ею и терять никого не хотела.
– Ребята, предстоит жаркая битва. Быть всем предельно осторожными. На рожон не лезем. Отстреляли по три выстрела и вразлет, следующий прикрывает. Приказ понят?
– Да, кэп, – отозвалась моя команда.
– Приступаем, – отдала я приказ и под гулкие звуки шагов по металлическому полу направилась к своему истребителю. Наши четырёхкрылые птички были небольшие, но маневренные, последняя модель, улучшенная версия. Но, увы, и их пробивали лазерные пушки блокпостов лацертов, поэтому я опасалась за своих ребят. Забираясь в кабину, оглядела ангар, понаблюдав, как мои бойцы готовятся к вылету.
Отряд был небольшой – пятнадцать боевых единиц. Лучшие из лучших, они прошли со мной и огонь и воду. Вот только медные трубы нам не светили, да и никто и не мечтал о славе. Командор вообще считал моих ребят отбросами, о чем не забывал при любом удобном случае упоминать, чтобы помнили. И бросал нас в самые опасные рейды, как вот сегодня.
Отец Дэна за это по голове не погладит, но и пусть. Я давно поняла, что за свою неудачу в постели этот мужчина хочет меня убить, раз не дала реванша. Убить, чтобы стереть из памяти свой промах. Но мы тоже не лыком шиты. Трех выстрелов хватит уйти из-под огня, а потом уже и второй с третьим отрядом подтянутся. Я смогу выполнить задуманное.
***
Как и планировалось, на подлете к защитному щиту лацерты открыли по нам ответный огонь. У ящеров отличная противокосмическая оборона, которая реагирует на атаки молниеносно.
Мы у самого щита разлетались в разные стороны, уходя от выстрелов. Создали видимость отступления, чуть сбавляя скорость. Звездолет трясло от перегрузки, когда я резко вывернула его вверх. Я следила за противником, ожидая, когда он примет бой. Не мог не принять, он всегда так делал.
Мой отряд держался рядом, продолжая безрезультатно обстреливать заданные точки.
И я дождалась.
– Ребята, по трое и вперед! – выкрикнула приказ, разворачивая звездолет.
Приоткрыв ворота в щите, лацерты, как рассерженные пчелы, стали выдвигаться навстречу второму отряду. Я, развивая максимальную скорость, просочилась через закрывающиеся ворота. Со мной еще успели проскользнуть Кэс, Брэд и Луи. Остальные разлетелись, отвлекая на себя противника и уворачиваясь от его выстрелов. Да, такой наглости от нас никто не ожидал.
Не ждал и не успел среагировать.
Мы двигались настолько стремительно, что пушки не успевали выстреливать в нас, каждый раз промахиваясь. Эффект неожиданности дал нам фору, чем мы и пользовались. И мы летели, снося все со своего пути, летели к слабому месту в защите лацертов – к опорной точке энергетического щита, одной из многих. Но если вырубить одну – защита падет. Прячась от радаров, скользили слишком низко над поверхностью астероида.
Нас встречали. Десять лацерских звездолетов класса истребитель летели нам навстречу.
Ребята отработали четко, мы прошли, как нож сквозь масло. С налёту, не глядя, отстреливались самонаводящимися снарядами, оставляя после себя лишь обломки звездолетов противника.
Я первая достигла цели. Только была одна загвоздка. Бункер оказался слишком хорошо защищен. Уничтожить пушку над ним я смогла, но все равно путь сверху был мне заказан. Требовалось заложить бомбу. Притормозив у самого входа, я выскользнула из кабины звездолета.
Противник не спал – вел огонь на поражение. Подоспевшие ребята меня прикрывали, открыв по врагам прицельный огонь. А я взламывала замок. Простой, но время играло против меня и моей команды. Мы камикадзе. Это да. С этим не поспоришь. Но приказ дан, значит, астероид должен быть взят.
Красный индикатор замка сменил цвет на зелёный, и дверь открылась. Кэс сразу бросила в проход три гранаты. Тряхнуло знатно. Повалил густой сизый дым, но никто не вышел наружу. Разглядеть что-то было невозможно. Индикатор движения молчал.
Сняв бластер со спины, я первой вошла в бункер через клубящуюся сизую завесу. Внутри всё было тихо. Темный коридор вытянулся вперед, вдоль стен оказались ничем не примечательные зеленые стальные двери, за которыми скрывались покинутые своими хозяевами кабинеты. Я шла, тщательно проверяя каждый, не желая оставлять за своей спиной врага. Мой одинокий луч фонаря вырывал из темноты мебель, кое-где я видела технику. Все было в копоти и гари. Живых пока не встречалось, и мертвых тоже. Во мне зрело подозрение, что мы направляемся в расставленную ловушку. Ящеры никогда ничего не отдавали без боя.
Пульт управления энергетическими потоками оказался в самом дальнем большом кабинете. Заложив бомбы, мы с Кэс и ребятами так же спокойно вышли. Взрывы встретили уже в воздухе, при взлете. Щит мигнул и погас. Этого нашим хватило, чтобы понять – путь свободен.
Зачистка астероида заняла несколько часов. Мы не ожидали, что в таком маленьком каменном куске столько подземных пещер. В них и прятались лацерты, продолжая сопротивляться. Но ход битвы был уже понятен. Мы брали количеством. Подкрепление к лацертам не спешило.
Расстреляв всю обойму, в одной из пещер я дала приказ отряду собраться. Мы практически все были пустые. Добивать лацертов оставили остальным.
Парни в динамик подтверждали, что приказ принят. Я забеспокоилась, когда не услышала голоса подруги.
– Кэс, слышишь меня? – позвала я единственную, не ответившую на мой зов.
Взглянула на радар: отряд собрался и летел, не отставая. Не было только Кэс.
– Кэс, ответь! – выкрикнула я, разворачивая звездолет.
Страх кольнул ледяной иглой. Мы же были вместе, когда покидали туннель. Она же летела за мной!
– Кэс! – как заведенная кричала я, шаря взглядом по поверхности астероида, но кроме унылых белых камней и останков разбитых звездолетов противника – ничего не видела. Я следила за радаром и не останавливалась, идя по курсу, по которому летела Кассандра. Ребята последовали за мной, но этого я даже не заметила, ища подругу.
– Капитан Венс, вернитесь на базу, – голос командора раздался в наушниках как гром среди ясного неба.
Его мне еще не хватало.
– Да, сэр, – заученно ответила я и продолжила полет, не меняя курса.
Наконец на радаре показался маяк подруги. Не раздумывая, я рванула к ней. Завернув за каменный выступ, еле успела затормозить. Я поняла, что случилось. Кэс не успела вовремя вывернуть звездолет вверх. А я не заметила.
Ее звездолет разбился, врезавшись в каменную стену. Его останки лежали у основания стены. Нависнув над ними, я спрыгнула вниз.
Голос Дэна оглушал, требуя немедленно вернуться, но я уже видела Кэс. Она лежала на спине в стороне от звездолета, зажимая живот руками. Кровь сочилась сквозь ее пальцы. Пробежав пару шагов, я упала возле подруги на колени. Разрывая медкомплект, выискивала сканер.
– Кэс, я тут. Слышишь меня, Кэс? – звала ее, видя, что подруга еще в сознании.
– Салли… – тихий стон пробился сквозь ор Дэна.
– Капитан Венс, вы не подчинились приказу. Слышите меня? Немедленно вернитесь на базу!
Скафандр Кэс был поврежден, но не критично. Система жизнеобеспечения работала с перебоями, но работала.
– Кэс, держись. Я тут, – бормотала я, включая сканер и начиная диагностику.
– Салли, больно, – уже смелее застонала подруга.
У меня руки дрожали. Одно дело, когда каждый день видишь раненых бойцов, с которыми ничего общего не имеешь. А совсем другое, когда друг умирает на твоих же руках. А Кэс умирала. И я не понимала, из-за чего. Данные сканера были удручающие. Неизвестное вещество выжигало внутренности подруги. Это было страшно – то, что показывал сканер.
Вколов обезболивающее Кассандре в бедро, краем глаза я заметила движение. На рефлексах вскинула бластер и выстрелила. Лацерт упал на колени, прижимая ладонь к раненной ноге. Он был один, но в руке сжимал короткий меч. Прицелившись, я хотела выстрелить в кисть, чтобы враг не смог ею пользоваться, но пальцы его сами разжались. Лацерт не сопротивлялся.
– Салли, больно, – опять простонала подруга.
Обезболивающее не действовало. Схватив автоматический шприц, я вколола Кэс заморозку. Ничего другого, чтобы ее спасти, я придумать не смогла. Сканер упорно вещал, что поражение внутренних органов увеличивается. Заморозка действовала слишком медленно. И я решилась на еще один укол. После него процесс пошел быстрее и сумел приостановить отмирание клеток.
– Кэс, держись. Я сейчас. Кэс, слышишь, держись!
Набрав код, я бросилась к своему звездолету. С него на землю опустилась капсула, в которой находился медицинский кокон. Распаковав его, я бережно опустила в него подругу. На лацерта не обращала внимания – к тому же прибывший на астероид Брэд уже спеленал его. Краем глаза я заметила, как он пнул пленного.
Я не ругала подчиненного, так как сама желала большего всего на свете убить эту мразь. Но главная задача – спасти Кэс.
– Брэд, он нужен живой, – единственное, что я сказала мужчине. – Надо узнать, почему он не добил Кэс. Зачем сдался в плен.
Брэд остановился, поворачиваясь ко мне лицом. Оружие от лацерта он не отводил, зная, что тот может напасть.
– Как зачем? Струсил!
Как учил меня отец: нельзя недооценивать врага. Ошибка многих считать, что лацерты – тупые и трусливые. Это неправда.
– Брэд, они не сдаются. Никогда и никому, – устало бросила я старшему лейтенанту, следя, чтобы капсула правильно встала в пазухи звездолёта. Это был слишком ценный для меня груз.
Подпрыгнув, я легко забралась на крыло звездолета и бросила взгляд на лацерта, скафандр которого стойко сносил удары Брэда. Его меч лежал не так далеко, и противник мог до него дотянуться, но не делал этого. Лишь лежал, сгруппировавшись, и вздрагивал, когда на него обрушивался очередной удар ногой.
Сомнений не осталось. Враг сделал это все намеренно. Но не было времени обдумать эту ситуацию. Я должна спешить. Пусть пока обстановка и спокойна, но ответный удар лацертов может быть нанесен в любой момент, а у меня нет зарядов. Я села в кабину, закрыла крышку и медленно стартовала. Только бы Кэс помогли. Только бы спасли ее.
– Капитан Венс, срочно вернитесь на базу. Это приказ! – продолжал кричать на меня командор.
– Есть, сэр, – отозвалась я.
– Вы не подчинились приказу! – еще громче взвился Дэн, услышав, что я соизволила ему ответить.
– Подчинилась, командор. Лечу на базу, – спорить не хотелось совершенно. – Приготовьте операционную и вызовите доктора Онуро.
– Ты ранена? – встревожено спросил Дэн.
– Я – нет. Кэс, – тихо ответила я.
Слишком много сил отнял этот бой. И надежда спасти подругу тревожила сердце. Я не могла ни о чем думать, только о том, что должна спешить. Заморозки надолго хватит.
– Капитан, после того, как ваш звездолет будет перезаряжен, вы должны будете вернуться на астероид и удерживать позицию, пока не установят блокпост.
– Да, сэр. Приказ принят.
Я все прекрасно поняла – за неподчинение меня ждет наказание. Я должна буду удерживать астероид, наплевав на то, что спала четыре часа. Главное – приказ, остальное – в сторону.
Подлетая к флагману, поняла, что мне уже без разницы, пойду я под трибунал или нет. Возвращаться я никуда не собиралась – останусь рядом с Кэс, пока ее состояние не стабилизируется. Дядя – настоящий волшебник, он обязательно поможет ей.
Пристыковавшись и с трудом выдержав процедуру регистрации, я спешно выбралась из кабины. Ребята подтягивались вслед за мной, помогая сгружать Кэс, лежащую в медицинской капсуле. Я лично доставила ее до операционной, где нас уже ждал дядя.
– Все, иди. Я сделаю все, что смогу, – обхватив за плечи, мой самый близкий и любимый родственник по маминой линии настойчиво вытолкал меня за дверь операционной.
Но я не собиралась никого слушаться. Для меня было важно знать, что с Кэс все хорошо. Она мне слишком дорога. Это «слишком» мне отец не простит. Он столько раз твердил, чтобы я не заводила друзей среди военных. Предостерегал от страданий.
Но мне было все равно. Если потеряю Кэс, то ничего не останется в этом мире – чего бы стоило держаться. И никого.
Я опустилась прямо на пол возле стены напротив дверей в операционную. Зарылась руками в короткие волосы, подтянув колени к груди. В коридоре было тихо. Лишь изредка мимо пробегал кто-то из медперсонала. Но меня никто не трогал и не окрикивал. Только бросали настороженные взгляды.
Я ждала, что отец придет отчитывать, но нет. Даже Дэн не встречал мой отряд, хотя точно знаю, что командор тоже здесь, ведь он не выходил на вылет.
Свет слегка мерцал. Из-за дверей операционной иногда доносился мерный гул аппаратов, а я терпеливо ждала, но ко мне никто так и не вышел. А я ждала, ждала – и нервничала. В душе я не воин. Я не могу спокойно отмечать убитых. Не хочу страдать каждый раз, как потеряю друга. А я их теряла. Война оказалась слишком затянутой, кровопролитной с обеих сторон.
Медленно переваривая инцидент на астероиде, я постоянно спотыкалась на лацерте, который слишком спокойно вышел ко мне из-за камня. Меч он при этом держал так, чтобы вовремя выставить его, защищаясь. Вот только я стреляла в ногу, и он не успел закрыться лезвием.
Его поведение можно смело назвать нетипичным для лацертов. Он сделал все специально, и Кэс ранил – намеренно. Не убил сразу, а отравил. Какую цель он при этом преследовал?
Очень захотелось спросить его об этом. Я медленно встала, опираясь рукой о стену, и направилась тюремный блок, где должен находиться военнопленный.
ГЛАВА 2. Знакомство
Остановившись возле большого защитного непробиваемого стекла камеры рядом с остальными зеваками, я могла спокойно рассмотреть, как ведётся допрос. Здесь уже были и отец, и Дэн. Удары лацерту раздавал Буйвол, помощник Дэна. Буйвол у нас был очень жесток – беспощадный садист, который любит свою работу. Он отдавался процессу полностью, иногда не слыша приказов остановиться. И не всегда люди после допроса выживали, но обязательно во всем признавались. Вот только лацерт – не землянин.
Я внимательно рассматривала его. Кожа гуманоида, который оказался ростом чуть выше среднестатистического землянина, была прочнее и состояла из серых чешуек. Раздвоенный красный язык время от времени скользил по его сухим губам, а зеленые глаза без ресниц – с продолговатым, как у рептилий, зрачком – не отражали эмоций, словно их вовсе не было у лацерта. Надбровные дуги рельефно нависали над веками, а нос не отличался от нашего – был прямой и широкий. Красные волосы росли коротким ирокезом, спускаясь по шее почти до широких плеч. Из-за них и своей развитой мускулатуры маленьким лацерт не казался.
Я скользнула взглядом ниже. Кисти рук ящера были пятипалыми, как у людей –только ногти оказались темными и острыми. А еще у него были клыки. Лацерты едят сырое мясо, даже ходят слухи, что они людоеды и питаются землянами. Но первые пленные доказали, что это не так. Людей наши враги не ели, только животных.
Идеальные хищники, только рептилии. Ящеров сравнивали с крокодилами или ягуанами, так как невозможно было выдержать пустой взгляд, направленный на тебя.
Я же видела в инопланетянах куда более опасных хищников.
От пленника исходила аура давящей силы. Даже сейчас, окруженный врагами, он не казался угнетенным и держался достойно. Именно это и бесило наших.
Я слушала, как отец задавал вопросы на языке лацертов с помощью универсального переводчика. А враг молчал. По его разбитому лицу текла кровь. Она у них оказалась такого же цвета, как и у нас – красной.
Ответов лацерт не давал. Язык его скользил между губ, грудь приподнималась – только эти признаки и говорили, что он жив и в сознании. И в какой-то момент я заметила, что он смотрит на меня. Да, неприятно и жутко. Словно у него нет души. Вздрогнула, когда Буйвол обрушил очередной удар на врага. От уголка серой губы лацерта потекла тонкая струйка крови. Неужели ему не больно? И когда я выстрелила в него, он не кричал, а просто опустился на колени. Такого бить бессмысленно. Расколоть его может что-то другое. Нужно просто понаблюдать и понять, что именно.
Я продолжала рассматривать зеленые неживые глаза. Между мной и пленником установилось странное притяжение. Я не отводила взгляда, он тоже. Вдруг поняла, что если долго смотреть ему в глаза, то можно заметить, как у лацерта чуть дрожит зрачок – еле заметно расширяется и вновь сужается. Не знаю, сколько бы я так простояла, если бы отец не обернулся, чтобы отдать приказ Дэну, и не заметил в толпе меня.
– Капитан Венс, подойдите, – приказал мне адмирал.
Я внутренне вздрогнула и подобралась. Отец был в ярости. Глаза выдавали его, хоть он держал хладнокровную маску. Подчиняясь приказу, я вошла в камеру, расправив плечи. Шла, зная, что отец накажет. Как обычно – при всех. Это знала не только я, но и все присутствующие. Дэн самодовольно оскалился, надменно смерил меня взглядом, пока этого не видел отец.
– Адмирал Венс, – я отдала честь отцу строго по уставу.
– Капитан Венс, – сильный голос отца был слышен всем собравшиеся, – мне доложили, что вы ослушались приказа командора Гамильтона. Вместо того чтобы прилететь на базу, вы вернулись за своим лейтенантом.
Внутри меня все заледенело, но я держалась, лишь сильнее сжала кулаки.
– Я не ослушалась приказа, я вернулась на базу, – твердо ответила ему.
Глаза отца сощурились, я подобралась. Хлесткая пощечина обожгла щеку. Голова дернулась от силы удара. Во рту появился вкус крови. Я выпрямилась, будучи готова и дальше отвечать за свои поступки. И поймала взгляд лацерта. Усмехнулась ему, чтобы не думал, что я сдалась. Это был обычный прием отца: на глазах у всех наказать свою родную дочь, чтобы не думали, что ко мне особенное отношение. Он не делал исключения ни для кого, никого не выделял. Особенно меня.
– В камеру ее, – холодно приказал адмирал, небрежно махнув в мою сторону. – Сутки посидит на хлебе и воде. Приказы следует выполнять, не задумываясь и сразу. А не как вы, капитан: слетать по своим делам, а только потом вспомнить о службе. Мы здесь все – солдаты. А солдат обязан повиноваться старшему по званию. Вам это понятно, капитан Венс?
Сил страшиться перспективе просидеть без еды, не было. Меня пугало то, что там, наверху, в операционной – моя подруга. И даже хорошо, что все так обернулось. Не надо было покидать флагман, как я планировала. Дэн будет в гневе, но мне безразлично его состояние.
– Уведите, – приказал отец, отпуская меня.
Камеру мне выделили соседнюю с лацертом. Сочувственные взгляды и осуждающее перешептывание – вот и все, на что оказались способны мои сослуживцы. Все были недовольны моим отцом, но роптали так, чтобы он не слышал. Ведь если он со мной так поступает, то понятна его жестокость к остальным. За такую провинность обычно дают трое суток, разжалование и потом – штрафрота. А я дочь адмирала. Мне выпал один день заточения, который я проведу, мучаясь от незнания, как там моя подруга. И какой черт меня дернул сюда спуститься.
Нет, не черт, лацерт!
Обернулась в сторону его камеры и замерла. Зеленые глаза все так же неотрывно следили за мной. Сам враг лежал на полу. Руки его были сцеплены за спиной магнитными браслетами. Ноги – тоже ими скованы. Кровь больше не текла, да и раны затянулись. У лацертов очень быстрая регенерация. Говорят, если отрубить им руку, вырастет новая. Я не пробовала, утверждать не берусь, да и проверять не хочется. Вообще, даже видеть врага не хочется. Но холодный взгляд неживых глаз не отпускал, следил. Язык лацерта жил своей жизнью на каменном чешуйчатом лице.
Долго смотрела в ответ. Было тяжело выдержать взгляд врага, но я смогла. Усталость этого дня навалилась на мои плечи. Веки стали тяжелыми, рот неумолимо хотел раскрыться.
Я села на пол, опираясь спиной о стену. Руки покоились на коленях. Наши переглядывания затягивали. Я подумала – как это, наверное, странно… сидеть рядом с врагом, отделенной от него всего лишь прозрачной стеной, и играть в «гляделки».
Первой не выдержала я. Веки сомкнулись, и сон захватил сознание.
***
Проснулась оттого, что кто-то рядом кричал. Распахнув глаза, обернулась на голос. Оказалось, что Дэн и Буйвол продолжали допрос. Они пытались выяснить, что лацерты добывали на астероиде.
Картина была жуткая. Буйвол не скупился на удары, работал практически без остановки. И, глядя в перекошенное злобой лицо сослуживца, я ужаснулась. Он животное, больное на всю голову животное, которое упивается своей властью, причиняя боль.
Не выдержав, спрятала лицо в ладонях и уткнулась в колени. Тело затекло, но я не хотела двигаться. Если Дэн заметит, что проснулась, начнет приставать. А это гораздо противнее, чем смотреть, как избивают пленника, который даже защититься не может. Когда это делал Брэд, я не испытывала такого омерзения, так как на астероиде мы вымещали боль за Кэс, а сейчас мои сослуживцы наслаждаются процессом.
– Салли, детка, – позвал Дэн.
Я мысленно застонала. Как он почувствовал, что я проснулась? Повернулась к командору лицом, безразлично глядя на то, как он облокотился руками о спинку стула, который оседлал, наблюдая за допросом. Правда, глядел он на меня, а не на Буйвола, который даже не остановился, не замечая, что вопросов уже никто не задает, и остервенело продолжая обрушивать удары на лацерта.
– Мы тебе не мешаем? – насмешливо спросил командор, вопросительно выгибая темную бровь.
– Очень любезно было спросить у меня, но стоило это сделать заранее. Я не выспалась, – равнодушно ответила я.
Давно уже не ведусь на провокации командора. Правда, его это никогда не останавливало.
– Простите, капитан. Учту на будущее, – иронично отозвался Дэн. – Тебе, смотрю, нравится сидеть в камере. Уже третий раз за полгода. Отец тебя балует.
– Он меня любит, – усмехнулась я в ответ.
– Сильно, – принял игру Дэн, вставая со своего места.
Я пыталась не вздрагивать, когда Буйвол замахивался и слышался характерный звук удара.
– Хочет поесть? Могу принести, – соблазнял Дэн, подходя ближе к стене и насмешливо на меня глядя.
В его серых глазах плескалась радость победы. Превосходство над поверженным. Но не на ту напал. Отец часто меня голодом морил, я привыкла.
– Нет, я наказана, – ответила, криво усмехнувшись.
Да, я тоже могу скалиться. Могу и буду, даже если это разозлит Дэна. Я всегда улыбалась врагу, чтобы он не думал, что сломал меня.
– Салли, мне несложно. А за это ты мне… – решил сменить тактику Дэн.
Только не верилось его ласковому голосу. Он та еще гнида.
– Я наказана, – твердо ответила я, отворачиваясь.
Надоел со своими приставаниями. Ладно бы умел доставить удовольствие женщине, оставив после себя хоть какие-то приятные ощущения.
– Давай, Салли, соглашайся. Обещаю принести тебе ужин, а ты взамен доставишь мне удовольствие, ублажишь, – продолжал глумиться мужчина.
– Дэн, отец узнает, отрежет тебе все причиндалы, – предостерегла я его от глупостей.
– А как узнает? Камеры выключу, парней позову, – я вздрогнула, услышав садистские нотки в голосе. – Никто не узнает, зато будет весело.
– Ты тупой, что ли? – взорвалась я, выдавая свой страх. – Там, где больше двух, уже не тайна. Расскажут и доложат отцу – поверь, проверено временем.
– Уговорила, только ты и я, – смягчил тон командор.
Я уже мысленно билась в панике. Он же может и пригласить. С него станется. Урод маньячный, извращенец. Сам не может, так чужими руками сломать хочет. Я искала во взгляде командора, что он шутит, берет «на понт». Вот только Дэн был настроен серьезно и решил довести дело до конца.
Нужно было что-то придумать, нужно отговорить его.
– Буйвол уже все слышал, – решила давить на трусость.
Брюнет, услышав свою кличку, остановился, опустил руки, испачканные в крови. Дикими глазами рассеянно посмотрел на нас и оскалился.
– Стоит отцу начать задавать вопросы, и он сдаст тебя с потрохами, – кивнула Дэну на его шестерку.
Хотя я блефовала. Дэн перед отцом разыгрывал отвергнутого кавалера, который все делает, чтобы наладить со мной отношения. А я, гордая, нос ворочу. Отец молчал. Он не лез в мои любовные дела, но против Дэна ничего не имел. Хороший командир, отличный солдат. И потому отец не вмешивался: не давал Дэну зеленого света, но и не противился. Правда, командору этого было мало, он настырный малый. И всеми силами пытался добиться своего. Вот и сейчас не успокаивался, лишь еще сильнее заводился.
Он вышел из камеры лацерта и вошел в мою. Я встала, чтобы дать отпор.
– Салли, детка, ну чего ты? – насмешливо спросил Дэн, мягко ступая.
Я по его лицу понимала, что он сегодня решил идти до конца, даже применить силу, если потребуется. Напряженным взглядом он следил за тем, как я отходила в сторону, чтобы не быть загнанной в угол. Командор готовился наброситься, ведь сейчас все против меня. Все абсолютно. Я одна в камере, охранники не придут на помощь, так как выступать против командора – себе дороже.
– Дэн, отвали, – предупредила я, вставая в стойку.
Не проникся. Усмехнувшись, напал. Стандартные удары я блокировала, но мужчина был быстр и напорист, оттесняя меня к стене. Я это понимала и уходила в сторону, не давая загнать себя в ловушку. Пропустила удар по колену и ослепла от яркой вспышки боли. Отбиваться стало сложнее, так как Дэн брал силой, и моя изворотливость уже не помогала.
Но я не собиралась легко сдаваться и стала вкладывать больше силы в удары. Пнула Дэна в живот так, что он отлетел к прозрачной стене, за которой Буйвол заулюлюкал, подбадривая меня. А лацерт опять поймал мой взгляд. Из-за этого я пропустила очень сильный удар по лицу. Зашипела, отступая. А Дэн почувствовал, что победил, и спокойно подошел, перехватывая мои руки. Развернул, заламывая их за спину, больно прижал меня лицом к стене, тихо посмеиваясь, и сказал:
– Тебе не справиться со мной, детка.
– Да, конечно. Крутой малыш победил женщину. Слава герою. Все бы так с лацертами воевали. Но нет, мы можем только со слабыми. Молодец, Дэн. Молодец.
Сильно вдавливая меня в стену, мужчина с ненавистью прошипел в ухо:
– Сучка, смена закончится, и мы продолжим. Ты пожалеешь, что отказала. Я заставлю тебя об этом пожалеть.
– Я и так жалею, – заверила его.
Вот только жалею, что согласилась вообще с ним переспать. Нельзя было этого делать, как и равнодушно уходить утром, сообщив, что худшего любовника в жизни не знала. Но слова сорвались с губ и время уже не вернуть, чтобы хоть что-то исправить.
Дэн отпустил меня и вышел из камеры. Позвал Буйвола, который мне подмигнул, прощаясь. Я проводила их взглядом, с облегчением принимая небольшую передышку.
Это твари, а не мужики. Плохая слава летела впереди них, и только я была не в курсе сволочного характера командора. Но теперь прозрела.
Закрыла глаза, устало облокотившись на холодную стену, приводя мысли в порядок. Ноги дрожали, как и пальцы, упирающиеся в стеклянную поверхность. Я просто не представляла, как переживу нашу новую встречу. Да и переживу ли. Он ведь выполнит обещание, придет и будет опять пыхтеть. Не хочу. Это мерзко. Но отцу пожаловаться нельзя. Такие вопросы я должна решить сама, без вмешательства адмирала.
Рукой стерла кровь с губы, чувствуя, что она опухла. Протяжно вздохнула, сетуя на судьбу. Почему все так оборачивается? Надо было выбрать себе покровителя и не бояться домогательств от других. Ведь предлагал один командор, правда, погиб, так и не дождавшись ответа.
Собравшись с силами, я открыла глаза и вздрогнула, испуганно отшатнувшись назад. Напротив меня за стеной стоял лацерт и очень внимательно смотрел. Не мигая. Он стоял очень близко, со сцепленными за спиной руками, и это пугало. Словно и не было между нами преграды. Протяни руку – и коснешься.
Он оказался выше меня на целую голову. И давил своим молчаливым вниманием.
Медленно я отошла от стены, не упуская его из виду. Почему-то закралась трусливая мыслишка, что он может разбить прозрачную преграду. Хотя сделать это невозможно, насколько я знала. Отойдя к противоположной стене, я села на пол и прижалась к ней спиной. Настороженно наблюдая за противником, задумалась над его странным поведением. Он ведь ждет, выжидает. Только вот чего?
– Чего тебе надо? – сипло спросила я у лацерта.
Надеяться, что он ответит, было глупо, но хотелось поговорить. Хотя бы с самой собой. Хотелось услышать голос, пусть и собственный. Но для разговоров у меня есть сосед.
Остальные камеры были пусты, так как отец не видел смысла тратить провизию на бесполезных пленных. Он их пускал в расход, как только становилось понятно, что это очередная пустышка.
Лацерту тоже недолго осталось. Еще несколько часов – и его убьют.
Я спрашивала на своем языке и очень удивилась, когда услышала ответ на земном:
– Интерес-с-сно.
Голос его был тихий, но я четко услышала, что он говорил без акцента.
Ну точно лазутчик, надо предупредить отца. Я дернулась было, чтобы подняться и подойти к двери, где был переговорник с охранной. Если, конечно, он включен, то можно передать послание адмиралу. Игнорировать такие сообщения никто не смеет. Но лацерт остановил одним словом.
– Бес-с-сполезно.
Замерла, недоуменно воззрившись ему в глаза.
– Что? – тихо спросила я.
Но враг молчал. Стоял и рассматривал меня, как букашку. Под его немигающим взглядом я чувствовала себя именно так. И даже встала, чтобы подавить в себе страх. Смело подошла ближе и переспросила:
– Что бесполезно?
– Он с-с-сильнее.
Еще один странный ответ. Я попыталась найти в этом смысл. Понять логику лацерта. И по всему выходило, что он говорил о Дэне.
– И чего? – усмехнулась, чувствуя в душе нездоровое веселье.
Это паника медленно подкрадывается. Я и сама знала, что Дэн сильнее. Но это же не повод подстраиваться под него.
– Бес-с-сполезно, – повторил лацерт.
– Понятно, – разочарованно вздохнула я.
Хотя чего я ждала от ящера? Я направилась к своим дверям, нажала кнопку вызова.
Лацерт проследовал за мной, я чувствовала, что он внимательно наблюдает за моими действиями.
– Да, – жутко изменяя голос охранника, выдал динамик.
– Это капитан Венс. Передайте адмиралу Венсу, что лацерт – засланный лазутчик.
– Слушаюсь, кэп.
Усмехнулась, услышав ответ – значит, это кто-то из своих. Радует. Может, и не все так плачевно. Может, и спасут от командора.
– Как там Кэс? – решилась спросить я.
Если парень свой, то поймет без объяснений.
– Плохо. Но пока за ее жизнь борются, хотя прогнозы неутешительные, – грустно вздохнул динамик голосом безликого охранника.
Отжав кнопку, я без сил скатилась по стенке. Рыдания сдавили горло. Но я не позволила себе пролить ни слезинки. Вместо этого повернулась к лацерту, который все так же стоял у стены.
– Чего тебе надо? – с трудом выдавила из себя.
Ведь знаю, что он тут не просто так. И, кажется, я совершила ошибку, оставив ему жизнь. Теперь он стоял рядом со мной в соседней камере и наблюдал, как за зверушкой в зоопарке.
– Интерес-с-сно.
Враг был лаконичен и равнодушен.
– Вот как, – усмехнулась я и решила продолжить разговор, пока лацерт отвечает. – Почему не добил ее? Зачем отравил?
– Это была ты, – не вопрос, а утверждение.
Брови его чуть насупились, зрачки сузились. Язык стал более беспокойным. Занервничал? Или что? Это явное проявление чувств. Или я себя обманываю, видя то, чего нет.
– Да, – кивнула, – я выстрелила в тебя.
Все равно он уже узнал меня. Причем сразу, как увидел без защитного костюма! Как он это смог сделать?
– Интерес-с-сно, – прошелестел лацерт.
– Зачем отравил? – стала допытываться я, желая узнать правду. – Почему не убил?
– Она умрёт, – спокойно вынесла приговор моей подруге эта бесчувственная тварь.
Я вскинулась, упрямо выкрикнула:
– Нет, ее спасут!
Я не желала верить его словам. Дядя справится, обязательно справится. Он у меня был мастером широкого профиля. Он придумает что-нибудь. Он поможет.
– Яд убьёт ее, – враг был неумолим в своей правоте.
Я и сама это все знала, но продолжала упорно верить в лучшее. Я не хотела терять Кэс – последнюю единственную подругу.
– Противоядие есть? – ровным голосом спросила я.
Враг чуть помедлил, но кивнул, подтверждая одним коротким, но желанным словом:
– Да.
Мое сердце забилось сильнее. Но я поостереглась радоваться раньше времени. Ведь и ежу понятно, что бесплатно в этом мире ничего не бывает. За все надо платить, и иногда цена бывает несоизмеримо велика.
– Дашь? – выдохнула я, обмирая.
– Дам, – кивнул лацерт.
Его взгляд был прикован ко мне, как магнитом. Он видел и подмечал любое изменение на моем лице. Я понимала это, но не могла справиться с эмоциями. Слишком волнительно. Слишком личное. Опять все слишком…
Осталось выяснить цену вопроса и как получить противоядие.
– Где оно? – этот вопрос главный.
Ведь после осмотра на ящере оставалась лишь легкая рубашка. Когда-то она была светло-зеленой. Еще были черные защитные брюки. Cпрятать столь драгоценные вещи лацерту было негде.
– На наш-ш-шей планете, на Ладеле, – разбил мои чаянья лацерт.
Теперь понятно, зачем все это. Проверка и билет в одном флаконе. И я повелась. Я хотела спасти подругу. Хотела, но на предательство пойти не могла.
– Бесполезно, – горестно прошептала я, опуская голову на колени.
Ничего не хотелось. Все бессмысленно. Я потеряю подругу, последний луч в этом царстве боли и отчаяния.
– Да, бес-с-сполезно, – согласился со мной лацерт, словно в насмешку.
Но я не отреагировала. Я рыдала глубоко в душе. Было тяжело от непролитых слез. Но такова жизнь. Надо всегда делать выбор. Иногда слишком тяжелый.
Я молчала, переживая горе, лацерт тоже умолк, но не уходил, а все стоял рядом. И я не понимала, почему, но была благодарна за это. Казалось, что он поддерживает меня. Глупость. Это из-за него умирает подруга, а я благодарна за молчаливую поддержку.
Провела ладонями по волосам, вдыхая затхлый воздух тюремного блока. Уж лучше бы я умирала там. Все равно это не жизнь, а сплошная мука. Я давно живу в аду, из которого нет выхода. А у Кэс была возможность на счастье. Брэд – хороший мужик. И они могли стать замечательной парой.
Я подняла лицо, недовольно всматриваясь в нечеловеческие зеленые глаза врага, внутренне содрогаясь. Жуткий взгляд проникал в душу, обжигал холодом. Отеки медленно проходили, лицу лацерта возвращался здоровый вид.
Наше молчаливое переглядывание нарушил звук приближающихся шагов.
Я вздрогнула и скинула странное оцепенение. Вот и закончилась передышка. Сейчас состоится у меня обещанное свидание с Дэном. Ведь больше некому идти в эту сторону.
Лацерт тоже услышал командора. Его вертикальный зрачок, который расширялся, затягивая во тьму, резко сузился, отпуская меня из странного состояния, так похожего на транс.
Я медленно встала по стенке, в изумлении следя за лацертом. Он начинал не на шутку пугать меня. Голова у меня кружилась, ноги плохо слушались.
– С-с-спи, – послышался тихий шелест, и земля ушла у меня из-под ног.
Я кулем упала на пол, засыпая.
ГЛАВА 3. Неожиданная помощь
Сквозь вязкий и липкий сон я слышала отголоски чьих-то голосов. Чувствовала, что меня будили, трясли, но было не до этого. Сон не отпускал. Сон, в котором я тонула, захлебываясь криком.
На моих руках умирала Кэс. Раз за разом я видела этот момент. Слышала ее жалостные стоны, видела слезы и взгляд, полный боли и муки. Она умоляла спасти, помочь. А я укачивала ее на руках, совершенно не зная, что делать. Прикладывала руку к ране на животе и тут же отдергивала. Кровь щипала кожу, не давая прикоснуться.
– Яд убьет ее, – шелест голоса лацерта мучил, враг повторял эту фразу вновь и вновь.
– Нет, – не верила ему я и просила подругу сопротивляться, цепляться за жизнь: – Кэс, держись.
– Салли, больно! – звала меня подруга и сотрясалась в предсмертной агонии.
– Яд убьет ее, – снова и снова повторял лацерт.
– Нет! – я кричала из последних сил, желая заглушить его голос. Я чувствовала боль подруги как свою. Боль переполняла меня, сводила мышцы.
Кэс последний раз судорожно вздохнула и расслабилась в моих руках. Взгляд застыл, а с ним и я, рыдая над телом мертвой. Уткнулась ей в грудь и безудержно оплакивала свое бессилие.
– Салли, – повторился чуть слышный стон Кэс, и мой кошмар зашел на новый круг. – Больно, Салли, – шептали запекшиеся губы.
– Кэс! – выкрикнула я, резко садясь на кровати.
Каюта осветилась. Датчики сработали, определяя, что хозяйка проснулась. Оглядевшись, я устало потёрла лицо руками, скидывая остатки сна. Да, я находилась на своей кровати и в своей каюте. Кошмар отпустил, и я не знала, правдив ли был сон. Отбросив одеяло, опустила ноги на пол и вскрикнула от боли, прострелившей тело насквозь. Что-то было не так. Нога, по которой нанес удар Дэн, была перебинтована, но никакой опухоли я не заметила, прощупав колено руками. Осторожно встала. Нога слушалась, но все еще простреливала. Я не ожидала, что все так серьезно. Взглянув в зеркало, замерла, придирчиво осматривая себя. Губа опухла, но рана затянулась. Значит, Дэн постарался на славу, отводя душу. А я, истощенная тревогой и битвой, просто не обращала внимания на боль, не придавая ей значение. Но организм взял свое, требуя отдыха и ухода.
Я открыла шкаф, взяв китель. Осторожно надела брюки, отмечая, что опять похудела. Рубашку и китель натянула, стоя у зеркала. Поправила идеально сидящую форму. Все пуговицы должны быть застегнуты, ботинки начищены, пряжка блестеть. Отец не терпел неряшливости и неуважения к военной форме.
Я готовилась к встрече с адмиралом, но первым местом, куда я направилась, отмахнувшись от требований желудка, был медблок. Сначала – Кэс, потом позабочусь о себе. Добравшись до места работы дяди, я отправилась искать его по кабинетам и палатам.
Нашла его с трудом. Дядя был в уборной. Тщательно мыл руки от чьей-то крови. Усердно тер, взбивая пену.
Он был очень похож на маму. Младший брат. Вот только в белоснежном халате врача он выглядел очень старым – лет на пятьдесят, хотя ему всего лишь сорок два. Густые темные волосы, подернутые сединой на висках. Длинноватый нос с горбинкой. Четко очерченные губы поджаты от усердия. А глаза серые, как сталь. У меня такие же черты лица. Вот только волосы светлые, как у отца.
Войдя, я остановилась возле раковины, опираясь на нее рукой, чтобы не перенапрягать ноющую ногу. Дядя Майкл, заметив меня, недовольно покачал головой.
– Чего вскочила? – вместо приветствия отругал меня он. – У тебя еще ушиб не прошел. Гематома такая была, страшно смотреть. Тебе отлежаться надо. А то адмирал вчера из-за тебя зверем на всех бросался. Такой позор – его дочь избили, а он не сумел уберечь. Командора разжаловали.
Новости сыпались на меня, как из рога изобилия. Значит, кто-то выдал отцу Дэна. Ну, раз разжаловали, туда мерзавцу и дорога. Но все равно радости от этого я не почувствовала. То, что отец был в гневе, не означало, что он обо мне заботился, скорее уж – о себе. Дядя прав, это сильный удар по репутации адмирала.
– Дядя Майкл, все потом, – остановила я поток новостей, которыми разразился тот, меня сейчас другое интересовало. – Как Кэс?
По нахмуренным бровям и поджатым губам мужчины я поняла, что все плохо.
– Она умерла? – решила я помочь дяде, понимая, как тяжело ему сообщать плохие новости.
– Нет. Но я не могу определить яд. Время убивает ее. Поэтому я загрузил Кэс в анабиозную камеру. Взял пробы и отправил в лабораторию на Землю. Понимаешь, этот яд – очень серьезное оружие. Мы на сегодняшний день не можем с ним справиться. И Кэс – не первая, кто пострадал. Яд убил уже многих. Надо работать над противоядием. Но я не уверен, что оно существует.
Я видела, как переживал дядя Майкл. Для него важно спасать жизни людей. Это цель его жизни.
Немного посомневавшись, закусила губу. Чем грозило мое признание? Неизвестно. Мне почему-то казалось, что я иду по строго распланированному плану лацерта. Чувствовала это – и все равно не могла скрыть от дяди информацию. Он не осудит, как отец. Наоборот, поможет, если сумеет, конечно.
– Есть противоядие. Оно существует, – тихо произнесла я, цепко вглядываясь в глаза дяди.
Он был мужчина неглупый, и спорить со мной не стал, только спросил:
– Где?
– У лацертов, – смелее ответила я.
– Плохо. Командование не согласится.
Надежда потухла, так и не расцвела в полную силу. Я печально вздохнула, пытаясь спрогнозировать будущее подруги. Сколько она проживет, спя в анабиозной камере. Год, два, три? А может, лет сто? Ведь противоядие могут и не найти.
Дядя высушил руки и, держа их кистями вверх, кивнул мне, чтобы вышла. Я подчинилась, чуть прихрамывая.
– Салли, поешь и поспи. За Кэс не беспокойся. Если что-то произойдет, я сообщу тебе первой, – по-отечески мягко приказал мне дядя Майкл.
Кивнув, я поблагодарила за подругу и долго провожала взглядом его широкую спину.
Подруга. Ужас заключался в том, что у меня есть подруга, которой как бы и нет. Утешало лишь одно – она еще жива. Дядя выполнил мою просьбу, но не дал уверенности, что все будет хорошо. Словно и меня невольно отправил в анабиоз.
Привычно провела рукой по волосам, словно скидывая проблемы. Надо сходить поесть, а потом к отцу. Хотя он может и не принять – ведь не вызывал меня.
В столовой было, как обычно, людно. Время обеда еще не началось, а свободные солдаты тут как тут. Я понимала, почему. Для здоровых и крепких мужчин были слишком маленькие порции, и все ходили постоянно голодными. Содержание армии требовало немалых сумм, но война затянулась, денег для ее продолжения у правительства не было – все надеялись на быструю победу. Но мы завязли. Слишком сильным оказался противник.
Взяв поднос, я получила свою порцию и направилась к свободному столу. Белая масса, больше похожая на кашу, пахла мясом и картошкой. Отвратительно на вид, еще хуже на вкус. Но питаться надо.
С трудом проглатывая эту массу, я равнодушно осмотрела зал столовой. Настроение в войсках было, прямо скажем, не радужное. Мало кто радовался тому, что оказался здесь. Дезертиров с каждым днем становилось больше, и на нашем флагмане тоже. Просто отец заминал эти данные. Прятал от общественности. Я знала, что тех, кто предавал отца, ждала одна участь – где-нибудь пасть смертью храбрых от пули в лоб. Мало кто смог успешно сбежать.
Я вздрогнула, когда услышала радостное приветствие моих ребят. Задумалась и не заметила их прихода. Ли, Брэд, Луис, Мэт освободились от вахты и, конечно, прямым ходом сюда.
– Кэп, как здорово, что вас выпустили, – громыхал на всю столовую верзила Мэт.
Я подарила ему благодарную улыбку. Все время удивлялась, как он со своими габаритами вмещается в кабину звездолета и так мастерски им управляет. Мэт у нас был весельчаком, но во время рейдов становился тих и сосредоточен.
– Слышали, командора за ваше избиение разжаловали. Теперь штрафротой командует, – оживленно поделился он известием.
Да уж, новости сыпались на меня сегодня, и сыпались. Не к добру.
– Что с лацертом? – спросила я о том, что больше всего интересовало.
– Говорят, постоянно допрашивают, но он не говорит ни с кем. Молчит, хоть ты тресни. Не признается, что они добывают. Вход в шахту взорван, пробраться туда не можем. Еще день или два будут расчищать завал.
Да, вот в этом весь Мэт, он всегда знал все новости. Луи кивал, подтверждая каждое сказанное слово. Ли и Брэд помалкивали, больше ели.
Я смотрела на несостоявшегося парня Кассандры и не знала, что следует в таких случаях говорить. Она ведь еще не умерла, и навязывать свою жалость и сочувствие, убивая надежду на лучшее, я не могла. Брэд поднял лицо, почувствовав мой взгляд. Но тут же отвел глаза.
Да, тяжело о таком говорить, да и стоит ли?
Тяжелое молчание нарушил мой комм, завибрировав в кармане. Достала и скривилась – отец.
– Да, адмирал, – поприветствовала его, всматриваясь в суровое мужское лицо на экране.
– У меня в кабинете через пять минут, – вот и все, чего я была удостоена.
Потухший черный экран усмехался надо мной. Я недостойна любви собственного отца. Я для него – бельмо на глазу, которое никак не желает исчезнуть из его жизни. Мать умерла, отдав свою жизнь ради моего рождения. Ей нельзя было рожать, но она так сильно этого хотела. Отец теперь винил во всем меня, а не ее, хотя она сама выбрала судьбу. Меня, а не ту, которая ослушалась врачей и даже собственного брата – легкомысленно махнула рукой на все их уговоры и сделала так, как посчитала нужным, не задумываясь ни о муже, ни обо мне.
Я с детства чувствовала вину за свое рождение. Всю свою сознательную жизнь. Я не могла осуждать мать, которую никогда не знала. Но, по словам дяди, она любила меня уже тогда, когда носила в утробе. Хотя что мне любовь мертвой, когда живой отец не мог меня видеть?
Поблагодарив ребят за компанию и пожелав им приятного аппетита, я направилась на ковер к адмиралу. Что еще он придумал для меня? Что опять я сделала не так?
***
В кабинет отца я вошла с опозданием. Нога не давала покоя, все сильнее болела. Прихрамывая, я подошла к столу, за которым сидел адмирал, не глядя на меня. Конечно же, дела важнее, чем дочь. Она опоздала, значит, подождет.
Я встала в стойку, сложив руки за спиной. Ждать пришлось долго, но я терпела, пытаясь отключиться от разрастающейся боли.
Закончив что-то читать на планшете, отец обратил на меня свой взор.
– Пришла. Вижу, тебе лучше, чем говорил Онуро. Я смотрел записи. Прости, что не заметил твоих затруднений. Ты просила передать, что лацерт лазутчик – объяснись.
Кивнула и поделила своими мыслями:
– Я думаю, он специально сдался.
Адмирал усмехнулся, словно я шутку сказала. Смерил меня оценивающим взглядом, помолчал и глубокомысленно изрек, поучая:
– Все, кто сдаются в плен, идут на это осознанно.
– Нет, адмирал, – перебила отца, – это его план. Надо узнать, что они задумали. Он словно ждет чего-то.
– На чем основаны ваши умозаключения? – сердито бросил мне отец.
Да, не стоило его перебивать. Теперь он злился, а значит, ничего не услышит. Я ничего не смогу ему доказать, но попытаться все же стоило.
– Он не убил Кэс, хотя мог.
– Опять Кэс! – вскинулся адмирал, недовольно цокая языком. – Вы зациклены на ней, капитан Венс.
– Он мог убить, мог сопротивляться, – продолжила я, не обращая внимания, что отец прервал меня. – Но он спокойно дал Брэду себя скрутить. А теперь молчит. Зачем тогда сдался? Ведь они всегда бросаются на нас, даже безоружные, даже если один против роты.
– Я понял вас, капитан, – нетерпеливо остановил меня отец. – Ничего. Через полчаса его тело выбросят в открытый космос. Сколько вам надо времени, чтобы восстановиться? Вы нужны своей команде.
– Завтра, наверное, я буду в порядке.
– Отлично, капитан. Идите, отдыхайте, а завтра снова в строй.
– Да, сэр, – отдав честь, я дождалась кивка отца и развернулась, направляясь на выход.
Полчаса! Осталось полчаса!
Ноги сами меня несли в тюремный блок. Я понимала, что так нельзя, что надо остановиться, но шла, с каждым шагом все сильнее хромая. Охранники безропотно открывали передо мной двери. Никто не смел остановить дочь адмирала, даже не задумываясь, что мне не положено здесь находиться.
Облокотившись спиной о стену соседней камеры напротив нужной, я отдышалась. Смотрела на ящера и не могла найти слов. Правильных и таких нужных, чтобы он не отказал.
Лацерт словно ждал, стоя около дверей. Он склонил голову набок, рассматривая меня своим холодным взглядом. Я была готова молить, упрашивать, но вот я здесь – и не могу произнести ни слова.
– Ты приш-ш-шла, – тихий шипящий голос вызвал во мне бурю негодования.
Он все спланировал, он знал, что я приду. Знал и ждал.
– Ты умрешь, – ответила ему в тон, чтобы хоть с чего-то начать разговор.
Лацерт выпрямил голову. Язык его беспокойно дергался, практически не останавливаясь. Но враг никак не прокомментировал мои слова. Я так хотела его напугать, поставить перед фактом, чтобы выторговать… Только вот – что? Что он может, сидя здесь, если противоядие там, на его планете? Как же он рисковал, думая, что кто-то пойдет у него на поводу. Рисковал, и сильно.
– Через полчаса ты умрешь, – повторила я, но эффект был тем же.
Нога больше не держала, и я опустилась на пол, вытягивая ее вперед и потирая ладонью.
– Она умрет, – вернул мне лацерт равнодушно и холодно.
– Ты тоже, – твердости, которая звучала в моем голосе, во мне не было.
Я не была уверена, что готова играть с врагом. Он слишком чуждый и непонятный.
– Нет, – прошелестело ответ.
Откуда в нем такая уверенность в спасении? Я недоверчиво взглянула на лацерта и попала в плен пугающей черноты. Тьма его глаз затягивала сознание, шептала, требуя подчинения.
– Открой.
Нет, нельзя. Лацерт опасен. Замотала головой, закрывая руками уши.
– Он идет. Открой, – этот вездесущий голос заставлял слушать, внимательно слушать, внимая каждому слову.
Я вскинула голову, пытаясь понять, кто идет. В коридоре раздавались далекие звуки шагов. Неловко поднялась с полу, опираясь о стену. Встала в ожидании того, кто шел сюда.
– Он с-с-сильнее. Ты не с-с-справиш-ш-шься, – настаивал лацерт.
От его слов стало не по себе. Я не могла понять, к чему он клонит. Но в неведении оставалась недолго.
– Детка, – раздался насмешливый голос Дэна в конце коридора, – я смотрю, тебе понравилось тут. Расстроилась, что так и не дождалась меня? Сучка.
Бывший командор не выглядел сильно опечаленным своим разжалованием. Скорее, был слишком веселый. Опять это «слишком».
Догадка осенила меня, как вспышка. Дурь принял! Только от нее человек становится без причины весел и агрессивен.
Дэн усмехнулся. Плотоядно осмотрел меня. Я видела лихорадочный блеск его глаз. И догадывалась, что именно он принял. А значит, умолять его бессмысленно. Он сейчас идет на поводу своих желаний. Только своих.
– Открой, – вздрогнула я, когда раздался властный голос лацерта за спиной, причем раздался очень близко. Оказывается, я неосознанно отходила к его камере, пытаясь найти поддержку. Да, с таким Дэном мне точно не справиться, придется потерпеть. Только вот надо решиться – как быть? Добровольно раздеться или все же дать отпор?
– Я помогу, – заверил меня враг.
Уму непостижимо.
– Не могу, ты пленник, – тихо прошептала я в ответ, чувствуя под ладонями гладкую поверхность стекла.
– Ты умреш-ш-шь, ес-с-ли не откроеш-ш-шь, – спокойным голосом поучал враг, словно и не шел на меня неудачливый любовник. Словно не сжимал кулаки, пакостно скалясь. Словно и не оставалось Дэну каких-то четырех неумолимых шагов до меня.
– Открой. С-с-спасу.
Замотала головой, глядя на приближающегося мужчину. Нога ныла, но бить надо именно ей. Опираться на нее уже не могу.
Не дав Дэну дойти последний шаг, бросилась в атаку. Надо брать напором, не дать опомниться. Дурь, конечно, дает силы, притупляет боль, но кто-нибудь должен прийти мне на помощь. Обязан.
Первый удар взбешённого Дэна, который я пропустила, отбросил меня к стене камеры лацерта. Я с трудом поднялась, упираясь руками о стену. Больная нога подгибалась, пульсируя.
– С-с-салли, пос-с-смотри на меня, – вкрадчивый голос лацерта лишал воли.
Я сопротивлялась ему, как могла, ведь Дэн заносил руку для очередного удара. Боль в груди разрасталась, воздух с трудом проникал в легкие. Я повернулась к лацерту лицом и пропала. Зелень полностью распустилась перед черным омутом зрачка в глазах врага.
– Открой, – властный голос требовал подчиниться.
Это не я вводила код. Нет. Я в шоке смотрела на врага, понимая, что он управляет мной, как марионеткой. Индикатор сработал, меняя цвет. Дверь распахнулась, ударяя подоспевшего Дэна. А дальше была битва двух профессионалов.
Они стоили друг друга и атаковали с неистовой силой. Так, что трещали стены, в которые врезались тела сцепившихся врагов. Я стояла, затаив дыхание, и не могла поверить, что открыла дверь. Но я это сделала. Я подчинилась! Осторожно переступая, я как можно незаметнее решила сбежать, пока не стало слишком поздно. Пока дерущиеся заняты собой. Ведь как только битва закончится, мне придется остаться с победителем один на один, а я этого не хотела. Кто бы ни выиграл в схватке.
– С-с-салли, с-с-стой, – замерла, остановленная приказом.
Я очень жалела, что оружие надо оставлять у охранника, прежде чем войти в тюремный блок. Очень жалела. Что я против лацерта? Ничто. Медленно обернулась, строптиво вскинув голову. Я буду бороться. Да, до последнего буду биться, а потом сбегу.
Но лацерт меня опять удивил. Дэн валялся неприглядной кучей возле ног врага. Глаза закрыты, нос разбит. Кровь стекала из мужчины на пол. Сам лацерт, удостоверившись, что сбегать я не собираюсь, развернулся ко мне спиной и вернулся в камеру. После того как захлопнул за собой дверь, приказал:
– Закрой.
Я честно ждала всего, что угодно, только не этого. Доковыляв до камеры, ввела код, заблокировав замок.
Вглядываясь в невозмутимое, местами опухшее от ударов лицо лацерта, пыталась понять, что у него в голове. Какие цели он преследует? Ведь это ненормально! Выйти из камеры только для того, чтобы спасти одну глупую девчонку.
– Чего ты хочешь? – вырвалось у меня.
Голос дрожал от отчаяния. Я запуталась в поведении и поступках врага и не верила в его альтруизм.
Губы его растянулись, приоткрывая клыки. Взгляд не отпускал меня, пришпиливая к месту. Так, что я и пальцем пошевелить боялась.
– С-с-скоро узнаеш-ш-шь.
О да, узнаю. Отец такие драки не прощает. И светит мне занять место Дэна. А вылет у шрафников через несколько минут. Не зря же Дэн оделся в защитный костюм и дури принял. По-другому они и не летают. Ведь понятно же, что никто не вернется. Только самые опытные.
– Скоро меня отправят в штрафроту. И мне некогда будет узнавать. Я полечу на смерть. Прощай.
– Ты не умреш-ш-ь. Я не разреш-ш-шал, – насмешка была так нова в безразличном голосе лацерта.
У меня рот открылся от удивления. Он сказал, не разрешал? Да кто он такой?
– Спасибо, конечно, что спас, только я не тебе подчиняюсь, – высокомерно выдала я ему.
А то вообще зазнался, и это при его положении пленника.
– Мне, – донеслось из-за спины.
Не выдержав и не придумав ничего лучшего, не оборачиваясь, я вскинула руку и показала ему неприличный жест в исполнении одного пальца и направилась на выход, прихрамывая. Надо срочно сходить к дяде. Что-то у меня в колене щёлкнуло, когда била Дэна.
Но не успела я дойти до конца коридора, как створки железной двери разошлись, и передо мной возник отец.
Осмотрел меня оценивающим взглядом и прошел мимо. А за ним – солдаты с оружием наперевес. Дернув одного за рукав, я спросила, что случилось.
– Лацерты вышли на связь. Требуют обмена нашего пленника.
– На что обмен? – не поняла я.
Солдат пожал плечами и, отцепив мои пальцы, присоединился к остальным. Я передумала идти к дяде. Вернулась.
Отец в окружении подчиненных стоял напротив лацерта, не заходя в камеру.
– Обмен состоится через час. Никаких резких движений. Вы должны следовать инструкциям, в противном случае мы будем стрелять на поражение.
Тяжело облокотившись о стену, я внимательно слушала, пытаясь понять, кого так сильно хочет вернуть наше правительство. Это первый раз, когда лацерты пошли на переговоры.
Пленник молчал, чуть склонив голову, пристально изучая отца. И адмиралу это не нравилось, я видела по его лицу. Тень недовольства лежала на нем.
– На этом все, – закончив отдавать распоряжения, адмирал убрал переводчик и наконец обратил свой взор на все еще лежащего на полу Дэна. Никто его даже не оттащил подальше, чтобы не мешал начальству. – Уберите его в камеру. Пусть полежит, подумает перед расстрелом, что приказы мои не обсуждаются, а выполняются.
И тут я запаниковала, зная отцовскую привычку выставлять меня на посмешище. Надо было сразу уйти, а сейчас он увидит меня и обязательно придумает каверзу, обязательно придумает.
Адмирал поравнялся со мной, нервно ожидающей его, и опять молча прошел мимо. Я не поверила своему счастью. Я даже дыхание задержала и теперь медленно, с облегчением, выдыхала.
Что-то было не так. Отец чем-то был сильно обеспокоен. Нет другого объяснения его странной задумчивости, раз даже меня не заметил. Дождавшись, когда сопровождение адмирала пройдет, я обернулась к пленнику, который смотрел на меня, чуть улыбаясь.
Он улыбался мне!
Почему меня не отпускает мысль, что лацерты решили играть «ва-банк»? А мы идем по их сценарию. Понимаю, что я – всего лишь рядовой капитан, а не стратег, но во мне все было против того, чтобы идти в расставленную ловушку.
Меня пугала власть, которую показал мне лацерт. И главное, рассказать о ней я никому не могла. Иначе попаду под трибунал.
Развернулась и пошла прочь от странного врага. Нога ныла нестерпимо, нужно срочно попасть в медблок, пока не стало слишком поздно.
ГЛАВА 4. Предательство
Дядя Майкл не ругал меня в своей обычной манере. Не в этот раз. Но когда бинтовал, пообещал гипс наложить, чтобы неповадно было ослушиваться его наставлений.
– Им же никто не пользуется уже, – рассмеялась я в ответ, следя, как сноровисто работает дядя. Седая голова его качалась в такт движениям рук, и от него исходил приятный мускатный аромат, который я помню с детства. Этот запах не могли заглушить даже противные лекарства.
– У меня есть в запасниках. Не будешь слушаться, мумию из тебя сделаю. Будешь лежать у меня и не шевелиться. Так что потерпи и полежи до завтра. У тебя же рейд.
– Можно, я на Кэс посмотрю?
– Можно. Иди в третье хранилище. А я пока найду для тебя каталку.
– Может, не надо? – жалобно состроила я глазки.
Только с дядей я могу позволить себе быть слабой женщиной. Только с ним. Он всегда любил меня баловать.
– Надо, милая. Надо, – подарил он мне одну их своих усталых, но невероятно ласковых улыбок. – Беги к подружке. Я ведь быстро. Не успеешь доковылять.
Дядя Майкл вышел из перевязочной, а я попробовала встать на ногу. Нет, все равно бегать еще не могу. Прав родственник, надо в кровать. До хранилища я еле доковыляла, то и дело останавливаясь передохнуть.
В маленьком, покрытым инеем изнутри окошке, Кэс было плохо видно. Бледная кожа, подсвеченная синими лампами, пугала трупным цветом. Но монитор уверял, что Кэс жива, просто в анабиозе.
– Прости, – прошептала я, положил руку на окно.
Мне было стыдно, что я не успела. Опоздала всего на несколько минут – а ведь, возможно, сумела бы уберечь подругу. Я корила себя, пока не пришел дядя, подталкивая впереди себя коляску для пациентов. Я страдальчески застонала.
– Давай, Салли, садись. Иначе точно гипс наложу.
Угроза подействовала, и я безропотно опустилась в кресло, с облегчением вытягивая ногу.
– Болит?
– Да, – призналась я, потирая колено.
– Утром проверю. Если не пройдет, то никуда не отпущу. Все равно не сможешь управлять звездолетом, – пообещал дядя.
Вез он меня очень ровно, словно я фарфоровая кукла. В лифте сетовал на то, что если командование не пришлет лекарства, то придется вернуться к устаревшим методам оказания медицинской помощи. И все эти вопросы должен решать именно он. И вообще, командование должно понимать, что война изнуряет Федерацию. Старые лозунги, вроде «Все на фронт!» не годились сегодня. Капиталисты зубами держались за свое имущество и не собирались работать без прибыли. А прибыли эта война не приносила.
– Лацерты не идут на мировую. Эх, надо было нашим соглашаться, когда ящеры это сами предложили. А теперь вот изнурительная война. Словно лацерты специально ждут, когда мы ослабнем, чтобы добить нас.
– Ну, в командовании умные люди. Я думаю, договорятся. Ведь и у лацертов большие потери.
– Да какие потери! – вскричал дядя. – У них такая регенерация! Им же надо в голову и в сердце стрелять, чтобы наверняка!
– Да, ты прав, – согласилась я.
Лифт остановился на жилом уровне. Возле дверей поджидали солдаты. Заметив меня, отдавали честь, здоровались – как со мной, так и с дядей. Глядя на этот муравейник изнутри, и не скажешь, что у нас идет война. Все заняты своими делами, решают свои проблемы, и основная из них – поиск провианта.
Дядя довез меня до каюты и ввел код, который хорошо помнил, так как не раз меня сюда доносил в бессознательном состоянии. Отец частенько доводил меня до изнеможения тренировками, пытаясь воспитать лучшего из солдат.
– Ну, вот и приехали, – возвестил дядя Майкл останавливая кресло-каталку. – Завтра загляну. А ты ложилась бы спать.
– Выспалась.
– Я так и знал, – с этими словами он достал из кармана инъектор и под мои вопли ввел снотворное. – И поспишь, и восстановишься немного.
Оставшись одна, я поняла, что ничего другого мне и не остается. Разделась, повесила форму в шкаф и забралась в кровать.
Лекарство действовало безотказно, но после него во рту была сухость, а в голове – муть. Сомкнув веки, я вдруг отчетливо увидела тяжелый взгляд лацерта с расширенными зрачками. Он притягивал, подчинял, погружая во тьму.
***
Проснулась от близкого звука выстрела. Подскочила на месте, шатаясь. Я не сразу поняла, что стою, придерживаясь рукой о стол. А рядом в кресле сидит отец. Подняв взор, я в ужасе разглядывала месиво, что осталось от его головы. Разрывной заряд! Мою руку оттягивал бластер. Мой табельный. Отступая от стола, я все пыталась сложить картинку воедино, но не получалось. В руках бластер. У меня есть разрывные. Вот сидит мертвый отец. У него нет полголовы. Я рядом. Бластер в руке...
Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались вооруженные солдаты.
– Сдавайтесь, или мы будем стрелять!
Непослушные пальцы разжались, и бластер глухо упал на пол. Слезы застилали глаза, размывая ужасное зрелище.
Кто-то сбил меня с ног. Голову больно прижали в полу. Пол неровный, если приглядеться к нему внимательно, и кровь на нем растекается нехотя, словно по ступенькам скачет.
Мои руки больно заломили и надели магнитные браслеты. Они немного вибрировали. Немного. А кровь у отца красная, а я думала, он не человек. А она у него красная, густая и темная.
Рывком меня поставили на ноги, и колено прострелило болью. Уже не так сильно, как раньше. Но это чувство отрезвляло, заставляло думать.
– Капитан, вы слышите меня?
Меня кто-то окликнул, но я не узнала мужчину. Судя по погонам, майор. Трехдневная щетина дико смотрелась на смуглом лице, которое обрамляли седые волосы. Хотя сейчас у многих седина. Это уже норма, а не следствие старения, как раньше.
– Капитан, вы слышите меня? – и хлесткая пощечина.
– Капитан, посмотрите мне в глаза.
Да, точно.
– Пос-с-смотри мне в глаза, – вспомнился голос лацерта, он требовал подчиниться, а я не хотела.
Но это был сон. Я слышала этот голос во сне.
– Капитан Венс, вы разговаривали с пленником?
– Что? – непонимающе спросила я. И почему это интересует майора?
– Пленник был на борту, вы с ним разговаривали?
– Нет, – солгала я, хотя хотела сказать правду. Но язык словно жил своей жизнью, и это было неправильно.
– За что вы убили отца?
Обернулась к тому, что когда-то было моим отцом, и не смогла сама понять – зачем.
– Он плохой, – прошептали мои губы.
Но это не мои мысли. Отец не плохой… был. Он был отвратительный. Слишком жестокий.
– Понятно, – выдохнул майор и обратился к кому-то за моей спиной. – Уведите ее в камеру. Я проверю видеозаписи, но, кажется, она тоже загипнотизирована.
– А если докажем, что это сделала именно она? – спросил у него собеседник.
– Расстрел, – равнодушно ответил майор.
Я шла, как в тумане. Мозг вяло фиксировал панику на корабле. Все были подняты, как по сигналу тревоги. При этом очень собраны, в полном обмундировании и с оружием.
Лифт доставил меня в тюремный блок.
В этот раз он не пустовал, как обычно. Солдаты всех мастей и чинов растерянно смотрели на меня и моих конвоиров. Я отвечала им тем же. Я не понимала, что происходит. Камера мне досталась не та, что прежде. В ней уже сидел летчик-истребитель Эванс, второй отряд. Браслеты размагнитились, и мои руки опали безвольными ветвями.
– Привет, кэп, – вяло поздоровался он со мной.
– Привет, Мак. А что происходит? – попыталась я прояснить ситуацию.
– Никто не понимает. Кого убили вы? – унылым голосом поинтересовался Мак, словно потерял всякую надежду на будущее.
– Убила? – удивилась, не понимая, почему так быстро об этом узнали даже здесь.
– Мы все кого-то убили. Я нашего капитана и старлея, а вы?
– Отца, – призналась я и потрясенно принялась рассматривать другие камеры. Там были ребята из третьего и четвертого отрядов. А еще охранник лацерта.
– Нас всех расстреляют? – спросили за спиной.
Обернулась, в удивлении глядя на парламентера, который занимался налаживанием переговоров с лацертами.
Кивнула, с трудом веря, что это не сон. Я и вправду убила отца. Я нажала на курок. И теперь нас всех, кто совершил подобное, ждет расстрел.
– Я не знал, что у лацертов есть такие способности. Столько с ними сталкивался и никогда не замечал, – вдруг услышала я из противоположной камеры.
Там был один из дядиных помощников. Сердце мое сжалось от страха.
– Мистер Тортон, а вы кого убили? – спросила я.
– Простите, но я никого не убивал! – возмутился темнокожий мужчина, резко оборачиваясь ко мне лицом. – Я вообще тут по ошибке.
Вот только страх читался в его взгляде, и губы очень уж кривились.
– Я просто взял скальпель. Просто. Я никого не хотел убить.
– А кто рядом стоял? – не отставала я от него.
Раз не убил, значит, дядя жив.
– Да кто вы такая, чтобы допрашивать меня?
– Говорят, он накинулся на главврача, но ваш дядя успел вовремя его остановить. Он отделался царапиной. Руку задело.
Это говорила, успокаивая меня, парламентер. Как же ее?.. Мисс... мисс Флетчер. Нет. Мисс Флигман. Да, вроде так.
– А вы откуда знаете?
– Это произошло после обмена пленниками. Сначала пришла новость, что на главврача вашего корабля напали, а потом меня как выключило. Очнулась, прижатая к полу, а рядом – посол.
Сигнал тревоги оглушил всех.
– Ну, вот и все. Убрали всех шишек и пошли в атаку, – равнодушно заметил Мак за моей спиной.
Я обернулась к нему. Он сидел на полу, забившись в угол. Взгляд его был пустой и обреченный. Мак уже приготовился умереть. Нет, только не это!
Корабль ощутимо тряхнуло. Мало кто устоял на ногах. Со всех сторон слышались крики о помощи, а я решила, что не собираюсь тут сиднем сидеть и ждать, когда нас накроют, как мух. Подошла к кодовому замку и стала примеривать стандартные коды. Я не знала, какой из тех, что я запомнила, подойдет, но генерация кодов происходит раз в час.
Отец не мог запоминать коды и кропотливо сохранял их в файле. И так однажды случилось, что мне было нечего делать, а адмирал все не приходил, вот я и забралась в его компьютер. Зачем – не знаю, наверное, это была дань моему бунтарству. Я много чего нашла, но мало что поняла. А вот коды от электронных замков под «логином» адмирала даже запомнила.
Методично я вводила набор цифр и букв, ожидая чуда. Но его не происходило. Наивно, наверное, было думать, что я сумела бы обыграть удачу. Мне слишком часто не везло, чтобы сейчас на меня пала милость непостоянной фортуны. Корабль еще раз ощутимо тряхнуло, и я даже услышала скрежет обшивки.
– С-с-салли, – прошелестел знакомый голос в голове.
Нет, только не это. Я должна сопротивляться!
Пытаясь не паниковать, продолжала вводить код. Цифры мелькали на экране, но индикатор не менял цвет. Когда я почувствовала чужое дыхание за спиной, на рефлексах ударила в лицо, сделала подсечку и опрокинула нападающего на пол, вдавливая колено в солнечное сплетение.
– Кэп, это я!
Хриплый голос был знаком. Моргнув, узнала под собой Мака – летчика-истребителя второго отряда.
– Что ты тут делаешь? – спросила у него, оглядывая камеру.
Камера была другая, не та, в которую меня посадили. В соседней вместо лацерта сидела парламентер мисс… Как же ее фамилия? Мисс Флигман, вроде бы так.
– Где лацерт? – спросила я у нее.
И тут же спохватилась. Эти камеры расположены практически в самом начале, третья или четвертая. А должна я быть в седьмой, точно.
– Кэп, какой лацерт? Они на нас нападают! – выкрикнул Эванс, пытаясь сбросить меня.
Я встала, отпуская мужчину, недоверчиво слушая его ругательства.
– Атака? – удивилась и осмотрелась внимательно. Практически все камеры были заполнены людьми. В одиночках сидело лишь двое.
– Нас захватили? Почему я не помню?
– Кэп, очнитесь! Вы убили отца, помните? – вскричал Мак Эванс и встряхнул меня, как тряпичную куклу.
– Я тут, я все вспомнила. Да, я же убила отца. И все, кто тут сидит, убили кого-то из командующего состава.
– Кэп, вы слышите меня? – продолжал трясти меня Мак.
– Да, можешь отпустить, – приказала я ему. А потом развернулась к Эвансу спиной и продолжила вводить коды.
– Кэп, кого вы еще должны убить? – очень тихо прошептал Мак.
Я замерла, глядя на его отражение в стеклянной поверхности стены.
– Никого, – солгала я.
Да, я должна убить. Надо убить всех лацертов. Надо добраться до того единственного и убить его. Это он виноват в том, что я собственными руками убила родного отца.
– Кэп, вы одержимы, вы это осознаете?
– Да, отвали.
Размытое движение Эванса я успела заметить и чуть сместиться в бок, но удар в висок все равно настиг меня. Я погрузилась во тьму, где опять слышала этот странный шелестящий голос. Неземные глаза, заглядывающие в самые темные уголки моей души.
– С-с-салли…
ГЛАВА 5. Нападение
Я снова проснулась оттого, что кто-то рядом кричал. Голова болела, особенно правый висок. Опять Дэн с Буйволом проводят допрос? Нет, что-то не так. Голосов было больше, и все они кричали и просили выпустить их.
Короткие звуки выстрелов.
От нестерпимой боли затошнило. Да что происходит? Через силу заставила себя открыть глаза и тут же зажмурилась от яркого режущего света. Стон сорвался с губ.
Крики становились все более отчаянными, рядом голосила женщина. Да откуда она здесь взялась? Распахнув глаза, я тут же прикрыла их ладонью. Я все еще была в камере.
Обернувшись на крик, в шоке смотрела, как знакомую мне женщину пытаются взять двое лацертов, загоняя несчастную в угол камеры.
Я попробовала сесть, оглядываясь по сторонам. В камерах были люди. Что я проспала, и почему лацерты хозяйничают у нас на корабле? Рядом лежало тело. Присмотревшись, узнала в нем Мака Эванса. Он был летчиком-истребителем второй роты. И женщину, которую все же взяли, я тоже узнала, она у нас всегда выступала в роли парламентера, мисс...
– С-с-салли, – прошелестел один из лацертов, который стоял возле дверей в мою камеру. А камера не та, в которую меня посадил отец.
Я уставилась на врага, пытаясь понять, что ему надо. Ящер был высокий, ирокез его – длиннее, чем у пленника. И цвет волос ближе к оранжевому. Кожа серее. Этот точно был незнаком мне.
А это означало только одно.
Дверь открылась…
Я спокойно подошла к направляющемуся ко мне лацерту. Удара в кадык он не ожидал, как и сопротивления. Я выхватила у него короткий меч – оружие, с которым враги не расстаются, – и пронзила податливое тело, облаченное в защитный зеленый костюм.
Первый был повержен. К врагу на выручку уже бежали остальные лацерты.
И начался смертоносный танец...
Стрелять не стали, за что им большое спасибо.
А вот оружие у них было что надо. Клинок легко рассекал как материал, так и тела лацертов. Нога от неловкого разворота вновь дала о себе знать, но не было времени думать об этом. Натиск все увеличивался, и нельзя было отвлекаться. Руки и ноги мои работали слаженно и без остановки. Но врагов слишком много, и выиграть время на разблокировку замка хоть какой-нибудь камеры – нет возможности. Приходилось вращаться юлой, отбиваясь.
Я быстро пробиралась к выходу, когда услышала за спиной знакомый голос.
– С-с-салли, с-с-стой!
Обернулась, чтобы вскинуть руку и показать неприличный жест в исполнении одного пальца. Да так и застыла, недоуменно рассматривая этот самый палец. Лацерты тоже замерли, как по команде, и не нападали больше. А тот самый, который не так давно был пленником, усмехнулся.
– С-с-салли, мы это уже проходили.
И что-то было в этой ухмылке, выводившее из себя. Перехватив меч поудобнее, я бросила его, метя в лицо говорившему, а сама кинулась прочь.
Они были везде! Лацерты захватили корабль! Но люди не сдавались. Отовсюду доносились звуки выстрелов и приятная уху брань сослуживцев. Я, прихватив валяющийся на полу и уже ненужный хозяину бластер, пробиралась в медблок. Мне очень было важно узнать, как там Кэс. Пути было три: лифт, аварийная лестница и вентиляция. Решила воспользоваться последним вариантом. Отстреливаясь от особо не прячущихся врагов, я завернула за угол и ввалилась в сортир. Он был пуст, никто в нем не засел. Стыдно, наверное, держать оборону в таком непрезентабельном месте. Оно и к лучшему.
Не тратя драгоценное время, выстрелом сделала для себя лаз в потолке, прямо в решётке вентиляционной трубы. Закрепив бластер за спину, пролезла в образовавшееся отверстие. Ползти было очень неудобно из-за ноющей ноги. Но сноровка не подвела, и я сумела подняться на два уровня, когда услышала сзади шум.
И чего ящеры такие приставучие? Не с кем пострелять? Быстро перебирая локтями, я проползла изгибы коридора – примерный путь помнила неплохо – и остановилась там, где высчитала, что должен быть кабинет дяди. Выломала решетку, свесилась вниз, осматриваясь. Кабинет был другой. Он был пуст, но разгромлен. Значит, враги уже добрались до медблока! Я полезла дальше. Следующий кабинет был тот, что я искала, но и тут удача меня подвела. Дядя Майкл спрятался не здесь. Во мне поднималась паника. Где же он может быть?
Погоня дышала в спину, а куда дальше ползти, я просто не знала, поэтому вывалилась в коридор, приготовив бластер. Не целясь, я стреляла во все серое и движущееся.
– Кэп, сюда! – голос Луи было очень приятно слышать.
Пробравшись к нему за баррикаду из каталок, я спросила, где дядя.
– На складе, медикаменты собирает.
– О`кей, я к нему. Справишься? – уточнила я, выглядывая из-за угла и прикидывая наши шансы. Трое засели у лифтов, двое отстреливались из кабинета. Вдруг в той стороне, откуда я пришла, послышалась возня.
– Граната есть?
– Вот.
В ладонь опустился теплый и тяжелый металл. Не глядя, я нащупала и нажала на копку и метко бросила в проем подарочек для ящеров. Прикрыв руками голову, переждала яркую вспышку, сопровождающую взрывом и стонами боли.
– Идите, я тут справлюсь, – отпустил меня Луи, и я, пригибаясь, пробралась на склад. Дверь полностью не открывалась, остался лишь узкий проем.
– Салли, это ты, детка? – хриплым голосом позвал дядя Майкл.
– Да, – отозвалась я, когда полностью оказалась в помещении.
– Очень вовремя, – с облегчением выдохнул тот и, положив бластер на полку, стал скидывать с нее в рюкзак коробочки с медикаментами. – Помоги собрать все вон с той полки.
– Сейчас, – я подбежала к нему и взяла дорожный медицинский рюкзак, лежащий на полу, туда и стала ссыпать лекарства.
Страшно было решиться, но я все же собралась с духом и выпалила:
– Дядя, а где Кэс? – беззаботно задать вопрос не получилось. Все равно голос дрогнул. – Она умерла, да?
Дядя замер и медленно обернулся. Я видела, как менялся его взгляд с сосредоточенного на озабоченный, а потом в нем отразилась боль.
– Салли, так это правда? Ты тоже?
– Что – тоже? – уточнила я, прислушиваясь к перестрелке в коридоре.
– Какой сегодня день? – задал он очень странный вопрос.
Я замерла, глядя, как мой родственник напряженно смотрит на меня. Плохое предчувствие кольнуло сердце.
– Третье февраля, а что? – как можно спокойнее сказала я, боясь выдать свой страх.
– Нет, Салли, сегодня уже восьмое.
Нереальность ситуации пугала. Я удивленно воззрилась на дядю, ожидая объяснений. А может, это розыгрыш? Хотя дядя Майкл никогда так не шутил со мной. А потом мне стало так плохо, что пальцы ослабли, и рюкзак упал к ногам.
– Прости, детка, – горестно прошептал дядя, наставляя на меня дуло бластера.
Его рука не дрогнула, он ведь врач. Вот только не успел он нажать на курок. Сверху, пройдя моим же ходом, на нас напали. Дотянуться до бластера я не успела. Руку очень больно перехватили и завели за спину.
– Сс-ссалли, с-с-спи.
Я даже разозлиться не успела, как страх закрался в душу от властного голоса знакомого лацерта.
Веки смежились, и мое сознание поглотила тьма.
***
Я шла по коридору в сторону кабинета моего отца. Кивала знакомым, отдавала честь. Прошла мимо пустующего стола адъютанта адмирала. Ввела код на панели замка. Дверь открылась.
Отца не было. Не останавливаясь, приблизилась и села на его место. Активизировала панель виртуальной клавиатуры, вошла в систему управления кораблем. Пароль был мне известен. Я знала все его пароли. Ввела новые координаты и запустила двигатели. Заблокировала доступ к управлению орудиями. Нажала кнопку режима сна на клавиатуре и встала с кресла. Задача выполнена. Я направилась к выходу.
Дверь открылась, и в нее вошел отец, удивленно воззрившись на меня. Я вытянулась по струнке, отдала честь, приветствуя высший чин.
– Что вы тут делаете, капитан Венс? – голос отца был полон арктического льда.
Он, как всегда, не видел во мне дочь, только солдата. Машину, которая способна лишь выполнять поставленные задачи.
– Жду вас, адмирал, – глухо ответила, пряча взгляд.
– Что ж, я слушаю вас, капитан, – отец развернулся и подошел к столу.
Я неотрывно провожала его взглядом. У меня была задача. Я должна выполнить ее. Приблизилась к адмиралу.
Он сел в кресло. Я сделала последние шаги, обогнула стол и остановилась, выхватив из кобуры бластер. Нажала курок, и в разные стороны разлетелись красные брызги. Словно фейерверк!
– Отец! – выкрикнула я, садясь в кровати. Жадно хватая воздух ртом, слепо смотрела перед собой.
– Начинаеш-ш-шь вс-с-споминать? – прошелестел голос из темноты.
Свет медленно наполнял незнакомую комнату, словно нехотя разгоняя мрак. Лацерт сидел рядом, в кресле, стоящем возле кровати. На щеке его был бактерицидный пластырь. Глаза – все такие же зеленые, непроницаемые, ничего не выражающие. И улыбка почти добрая.
– Ты! Это был ты! – я вспомнила, как он шептал мне, что я должна убить отца. Это он заставил взломать систему и направить корабль на территорию лацертов. Это я собственными руками сдала врагам свой корабль. И я же убила отца.
– Да, ты вс-с-спомнила, – кивнул мне лацерт, и ирокез дернулся в такт движению.
Зарычав, я встала с кровати и набросилась на врага с кулаками.
– Сволочь! Это ты во всем виноват! Ты! Тварь! – злость затуманила разум, я хотела отмщения за все. За Кэс, за отца, за ребят, которых я предала.
Лацерт вскочил сразу, как только я оказалась рядом. Он блокировал удары так мастерски, что я не могла причинить ему вреда. Это еще больше злило. Удар в пах был подлым, зато действенным. И еще я нос ему разбила. Но останавливаться на достигнутом не стала, продолжая пинать этого монстра. Поймав мою ногу, лацерт ударил в грудь. Я упала навзничь, благо на кровать. Но не успела я с облегчением выдохнуть, как враг навис надо мной, пытаясь поймать руки. Я отбивалась и пыталась отползти, но стоило повторить удар по мужским гениталиям, как была окончательно поймана и придавлена тяжелым телом.
Выставила локоть, упираясь в шею лацерта, попыталась оттолкнуть сероватое лицо от себя. Я извивалась под неподъемным телом и никак не могла скинуть его с себя.
– Тс-с-с-с, замри. Тихо, я с-с-сказал. С-с-салли, ус-с-спокойся, – пытался, но не мог меня утихомирить лацерт. – С-с-с-ама напросилас-с-сь. С-с-салли, с-с-спи.
Да что такое-то? Так нечестно. Тьма опять поймала меня в свои объятия, но я еще услышала сокрушенное шипение врага:
– Почему только эта команда с-с-срабатывает с-с-сразу?
***
Темный коридор тюремного блока не спутать ни с каким другим. Здесь серые стены напичканы датчиками движения и лазерными точками. Каждый твой шаг фиксируется. И каждое твое появление на уровне должно иметь причины. Моя же причина была мне самой непонятна. Переговоры не состоялись. Их отложили из-за плохого самочувствия пленника. Он метался в агонии, и никто не знал, что с ним делать. Но в таком виде его нельзя было отпускать. По той же причине отказались и от снотворного. Лацерты могли подумать, что он мертв. Проверить это вряд ли кто решится. Да и зачем, когда легче открыть огонь на поражение?
Я шла, прихрамывая, по коридору и не могла понять – зачем. Меня не волновало, умрет пленник или нет. Но отчего-то было тревожно и неспокойно на душе.
В соседних камерах прибавилось людей. Это отец опять проводил зачистку рядов. Участились случаи дезертирства. Вглядываясь в юношеские лица, я видела в них страх. Никто не хотел умирать. Сердце дрогнуло, когда я заметила слезы на глазах пленников. Да, я знала, что им светит. Знала, но помочь не могла.
Честь и доблесть – вот что с детства вдалбливал в меня отец. Офицер не имеет морального права порочить свой мундир страхом. Как бы ни было тяжело, солдат должен идти до конца, даже ценой своей жизни.
Дойдя до камеры лацерта, я оглянулась туда, где в такой же стеклянной камере лежал Дэн с открытыми стеклянными глазами, глядя в мою сторону, но не на меня.
– С-с-салли, ты приш-ш-шла, – обратился ко мне лацерт, но я все еще смотрела на Дэна. Я никак не могла понять, он умер или нет. Но грудная клетка его поднималась. Спит, что ли, с открытыми глазами?
Перевела взгляд на пленника, и слова застряли в горле. Лацерт поймал в омут своих глаз. Холодная тьма попыталась захватить меня. Отступив, я заморгала, скидывая странное оцепенение, которое всякий раз берет надо мной верх, стоит только взглянуть в глаза ящеру.
И чего я пришла, спрашивается? Словно магнитом тянет сюда, а зачем – непонятно. Развернулась, чтобы уйти, но была остановлена спокойным голосом лацерта.
– Подруга все еще жива.
Обернулась, смерив его подозрительным взглядом.
– Да.
– С-с-странно, – задумчиво отозвался враг.
– Ничего странного. У нас хорошие специалисты.
– Она не вылечена, она просто жива. С-с-странно. Почему же с-с-специалисты не вылечили, – ровный спокойный голос не отражал чувств, но сколько в этих словах было сарказма.
– Чего ты хочешь? – сил терпеть такое издевательство у меня не было.
Хотелось войти в камеру и врезать ящеру, чтобы понял, насколько достал своими непонятными словами, этой напускной таинственностью и всезнайством.
– С-с-спас-с-сти ее.
Такого ответа не ожидала. Он опять что-то задумал?
– Ты сказал, что она умрет, – я не спешила радоваться раньше времени.
С этим лацертом нужно всегда держать ухо востро. Он словно паук расставлял свои сети, в которых я запутывалась все больше. Но все равно продолжала внимать каждому его слову. Не могла просто развернуться и уйти. В его руках была жизнь подруги, и он этим без зазрения совести пользовался.
– Возможно, ес-с-сли ты захочеш-ш-шь, – внимательный взгляд не отпускал меня.
Лацерт видел все мои метания, я знала это. Видел и бил по больному.
– Я захочу? – взвилась я, подскакивая вплотную к стеклянной двери. – Я? Это же ты решаешь, кому и когда умирать.
Злость крепко засела во мне, пожирая меня изнутри и требуя отмщения.
– Ты права. Но и твоя воля играет роль. Ес-с-сли подруга тебе так дорога, то ты еще с-с-спос-с-собна на чувс-с-ства.
– Что? О чем ты говоришь? – внимательно слушая лацерта, я никак не могла понять, к чему он клонит.
– Ты с-с-страдаеш-ш-шь, С-с-салли. Это хорош-ш-шо.
Садист! Ну точно садист!
– Сволочь, что хорошего в страдании? Только то, что ты от этого получаешь удовольствие, – прошептала я, приближаясь к нему как можно ближе. Кричать я не могла, горло сдавливало от клокотавшей во мне злости.
– Не от этого, С-с-салли, – безмятежно ответил лацерт, улыбаясь.
Жаль, не плюнуть ему в лицо. А так хочется. Зачем я вообще пришла сюда. Зачем?
– Салли, детка, ты, смотрю, флиртуешь тут без меня с ящерицей. А как же я? – глумливый голос Дэна из-за спины разрядил напряженную обстановку.
Выдохнув, словно из меня выпустили пар, я опустила взгляд, чтобы привести свои чувства в порядок. Не знаю, чего добивался лацерт, но выводил меня из себя он очень профессионально. Одно слово – и я вспыхиваю, словно спичка.
– Чего ты хочешь? – уже спокойно прошептала я, ведь зачем-то ящер упоминал о Кэс.
– Посмотри мне в глаза, – тихий вкрадчивый шепот пробрал до самых костей.
Вскинув голову, я окунулась в непроглядную тьму, которая все же заполучила меня. И я чувствовала, как она проникала в самую душу, в каждую клеточку.
Ласковый голос шептал на лацертском языке. Шептал, а я его понимала, с трудом и не сразу, но слова твердо засели у меня в голове, втравливаясь в подкорку головного мозга.
– Я с-с-спас-с-су ее, но цена будет очень выс-с-сока, С-с-салли. Очень выс-с-сока, но твоя подруга выживет, – заверял меня лацерт.
Я не хотела выбирать. Оказавшись на перепутье, я потерялась в своих сомнениях. Хотела спасти подругу, очень. Ведь она была так молода. Но предательство я не смогла бы простить себе никогда.
ГЛАВА 6. Плен
Лацерт советовал приглядеться к действиям отца и наконец понять, кто он на самом деле. Что я и сделала.
А отец отчего-то передумал расстреливать Дэна, сменив гнев на милость. Теперь тот опять стал командиром штрафроты. Я предполагала – это произошло потому, что оставалось все меньше опытных командиров. Хотя, может, и нет. Отец вообще стал в последнее время очень напряженный и уже не раз менял решения. Такое за ним раньше не наблюдалось. Ребята шептались за моей спиной, что отец стал сдавать. Возможно, и так. Но ко мне отношение у него не изменилось. Правда, многие подмечали, что адмирал стал еще более жестоким.
Сомнения все больше встревожили душу, когда отец приказал показательно расстрелять слабых духом солдат, покинувших места службы, дав тем самым лацертам захватить обратно астероид.
Я и мой отряд были на том вылете. Он состоялся через день после разговора с лацертом. Как мог, до последнего, мой отряд сдерживал атаку. Но врагов было больше. Штрафрота под предводительством Дэна в самый ответственный момент развернулась к лацертам задом и открыла по нам огонь. Свои же убивали нас. Уцелели мы лишь благодаря профессионализму солдат и приказу адмирала отступить. Всех дезертиров не стало на следующий день. Им зачитали приговор и привели его в исполнение. Штрафрота была полностью переформирована. Дэн и его отряд не вернулся, скрывшись от возмездия за линией фронта.
К лацерту я больше не ходила. Хотя очень хотелось добиться от него правды. Он симулировал болезнь так, что дядя верил ему. Верили все. Только я видела, как по-настоящему он болеет. Внимательно следила по камерам, как он бился в судорогах, но что-то подсказывало, что это просто игра, имитация – и ничего более.
Переговоры об обмене пленниками затягивались, военные действия не останавливались. После каждого рейда я неизменно навещала Кэс. Она все также лежала спящей красавицей в своем ледяном гробу. Брэд тоже приходил к подруге, и я не могла видеть боль в его глазах. Наверное, скупые мужские слезы и стали последней каплей. Я не выдержала.
Я пришла в пересмену. У меня было ровно пятнадцать минут. У отца, как и у большинства бойцов, существовал отбой. Даже адмирал нуждался во сне. По уставу на корабле было введено понятие «условная ночь», чтобы человеческий мозг не сошел с ума и цеплялся за привычную смену времени суток.
Лацерт не спал, поджидая. Оружие пришлось сдать, но злость осталась при мне. Ни слова не говоря, я сходу набросилась на него, стоило только войти в камеру. Била наотмашь, со всей силы. Со слезами на глазах, вымещая боль от черной безысходности. Лацерт ушел в глухую защиту, улыбаясь мне тепло и радостно. Словно только этого и ждал. Ждал, зная, что я приду. От этого становилось еще хуже. Он не давал ударить себя серьёзно, из-за этого я не получала разрядки. Ящер успокаивал меня, как разбушевавшегося ребенка, но лишь еще больше добивал морально.
– Тварь! – выкрикнула я из последних сил и рухнула на колени. Меня всю трясло, душили рыдания.
Теплые руки лацерта бережно обняли меня, притянув спиной к груди ящера. Хватка у него была крепкая, вырваться не получалось. Хотя мои вялые потуги и попыткой не назвать.
– Чего тебе надо от меня, сволочь? – в который раз спросила я.
– Только ты, С-с-с-алли. Ты с-с-сама не понимаеш-ш-шь, как ценна, – тихо шептал лацерт, все теснее прижимаясь ко мне и чуть укачивая. – С-с-с-алли, ты поймеш-ш-шь потом, чуть позже, не с-с-сейчас-с-с. С-с-сейчас-с-с ты не с-с-сможеш-ш-шь понять, хоть и пытаеш-ш-шься. Еще рано. Ты вс-с-спомниш-ш-шь и пойме-ш-шь, обещаю. С-с-салли, с-с-слушай меня. Ус-с-слышь мой голос-с-с, подчинис-с-сь…
***
Я вновь ощутила себя в темноте, которая не хотела отпускать, но кто-то усиленно дергал за плечо, зовя меня по имени:
– Сс-с-алли, прос-с-снис-с-сь. С-с-салли.
Раскрыв глаза, я долго не могла хоть что-то разглядеть. Размытая пелена с трудом спала с глаз, и я увидела, что лацерт склонился надо мной. Эта тварь, которая преследовала меня даже во сне, опять что-то от меня хотела.
– С-с-с-алли, прос-с-сыпайся.
Я же лежала, пытаясь понять, почему я в объятиях ящера. Почему позволяю ему ласково гладить свое лицо. Почему мне это приятно? Очнувшись окончательно, я оттолкнула лацерта от себя и попыталась отползти.
– С-с-салли, там Кэс-с-с бес-с-снуется. Ес-с-сли и ты впадеш-ш-шь в ис-с-стерику, то я прос-с-сто не буду знать, что с-с-с вами делать! – насмешливо возмутился лацерт.
– Кэс? – удивленно замерла я и вдруг обратила внимание на обстановку.
Мы явно больше не на корабле. Нет, это спальня. Странный дизайн в зелено-голубых оттенках. Замысловатые линии, легкие ткани портьер. Приятные на ощупь простынь и покрывало. Да и сам лацерт переодет в легкую тунику изумрудного цвета, богато расшитую по вороту камнями.
– Так ты идеш-ш-шь? – протянул руку лацерт, отвлекая меня от созерцания удивительной роскоши. Такой кричащей и непривычной. Где я вообще нахожусь?
Меня переодели в такую же тунику, как и у лацерта, только белоснежную. Витой замысловатый узор искрился на свету гранеными боками желтых камней. Легкие брюки обтягивали ноги.
Глядя на раскрытую ладонь ящера, как на змею, я самостоятельно встала с другого края кровати. Лацерт усмехнулся и тоже поднялся. Мне кажется, его забавляло всё, что я делала.
Смотря, как он плавно приближается, почувствовала себя неуютно. Он словно сытый и довольный хищник, поймавший жертву. Решил поиграть со мной, давя своей мощью.
– Как тебя зовут? – сипло спросила я, понимая, что надо его как-то называть. Ведь я в стане врага, и тут все – лацерты.
– Ш-ш-шейхник, – радостно оскалившись, представился он.
Уйти у меня не получалось. Расстояние между стеной и кроватью было узким, и я запоздало поняла, что дверь – с той стороны, куда и звал меня лацерт.
Встав в стойку, я предупреждающе сощурилась. Но враг не проникся, остановился очень близко, ожидая моего следующего шага.
– С-с-салли, мы с-с-сейчас пойдем к Кэс-с-с. Она не в с-с-себе.
– В плане? – насторожилась я, не опуская руки.
– С-с-сама посуди, очнулас-с-сь в палате, а вокруг – только лацерты и ни одного знакомого лица. Ты ей с-с-сейчас очень нужна. И не такая нервная, а с-с-собранная и с-с-спокойная.
Лацерт разговаривал со мной как с душевнобольной – ровным голосом, показывая пустые ладони.
– Шейх, – недовольно отозвалась я, начиная заводиться, – или как там тебя, ты от меня чего добиваешься? Вроде и так уже все получил, что хотел.
Ведь вижу, что он продолжает манипулировать мной. И как бы я ни противилась, но не чувствовала в нем зла. Не воспринимала его как врага. Умом понимала, что должна бить его, а не разговаривать, но не могла ударить, все во мне противилось этому.
– Я отдаю тебе долг. Я обещ-щ-щал и возвращ-щ-щаю тебе твою подругу в целос-с-сти и с-с-сохраннос-с-сти. Она абс-с-солютно здорова.
Подозрительно все это. Очень уж все легко и просто.
– Какое сейчас число?
– Тарин с-с-сейн по-нашему. По вашему летоисчислению девятое февраля, – милостиво, беспрестанно шипя и свистя, отвечал на вопросы лацерт, не предпринимая попытки приблизиться, но тепло улыбался.
Но на его клыкастые улыбочки я не купилась.
– И ты хочешь сказать, что вылечил ее за один день?
Тихий смех вызвал теплую волну, пробежавшую вдоль моего позвоночника. Я растерялась от такой реакции тела на обычный смех.
– Твой дядя очень мудрый человек и прис-с-слушиваетс-с-ся к с-с-советам. Он с-с-сразу прис-с-ступил к лечению твоей подруги, еще там, на корабле, прос-с-сто ему не хватало одного ингредиента, который он наш-ш-шел здес-с-сь.
– Дядя здесь? – пораженно выдохнула я, отступая назад.
– Да, – кивнул лацерт, а у меня похолодело все внутри.
Здесь были все, кто хоть сколько-нибудь мне дорог. В руках врага все рычаги давления. Ведь любой человек ради своих близких на многое решится. На моей совести и так уже была смерть отца. Не хочу брать грех еще и за дядю.
– Чего ты от меня хочешь?
– С-с-с-салли, я уже с-с-сказал, что надо ус-с-спокоить Кэс-с-с. Увидев тебя, ей с-с-станет лучш-ш-ше. Пойдем, – позвал Шейх, протягивая свою ладонь.
– Сама пойду, – буркнула и демонстративно спрятала руки за спину.
– Как пожелаеш-ш-шь, – легко согласился лацерт и направился к выходу из спальни.
***
В здании, где мы оказались, были очень высокие аркообразные потолки. От пола до потолка тянулась причудливая мозаика из маленьких камней. Орнамент повторялся, оплетая даже потолок, переходя с одной стены на другую. Большие панорамные окна транслировали водопад и буйство тропиков. Шейх шел впереди, останавливаясь и лукаво пряча улыбку, словно ждал, когда я насмотрюсь на эту красоту. У нас давно такого не создавалось. Плавные линии и изгибы были здесь во всем – в окнах, в колоннах, даже в потолках. Именно он больше всего привлекал внимание, и я шла, разглядывая его с интересом. Никогда бы не подумала, что можно так его украсить. Я настолько привыкла к потолкам белого или серого цвета, что сейчас чувствовала непередаваемый восторг от выпавшего мне шанса увидеть такую красоту своими глазами. Лацерты же изображали на полотках миниатюры – о подобном я читала в исторически книгах, что-то религиозное, если мне не изменяет память.
Врезавшись в ящера, я испуганно отскочила, вставая в стойку.
Шейх развеселился, показывая кончики клыков. Вот только глаза оставались все такими же равнодушными. Понимая, что он не собирается нападать, я выдохнула с облегчением, пребывая в тихом шоке. Я чувствовала руку врага у себя на талии, руку, которую он и не собирался убирать. Мне казались эти прикосновения очень личными. Что за бред у меня в голове?
Отступив еще на шаг, я заставила ящера от меня отцепиться.
Шейх опять предложил мне руку.
– Я буду держать тебя за руку, – очень тихо прошептал он, заставляя меня прислушиваться. – Ты не заблудиш-ш-шься и можешь осмотреть вс-с-се, что захочеш-ш-шь, не боясь врезаться в… с-с-столб, например.
Я сама не заметила, как чуть подалась к ящеру, чтобы расслышать каждое слово. А он ловко поймал мою руку. Реакция не заставила себя долго ждать: я вывернула врагу кисть, ударила в грудь и пнула в колено. Шейх меня отпустил, шипя на своем лацерском языке. Я даже присела, чтобы расслышать знакомые слова. Мне даже переводчик не понадобился, чтобы понять, о чем он говорил.
– Да чтоб я еще раз связался с истеричками, – шипел рассерженно Шейх.
– Я не истеричка, – поправила его я на родном языке.
Он же присел рядом, заглядывая в мое лицо своим нереальным взглядом.
– Помниш-ш-шь, – усмехнулся Шейх и протянул ладонь, желая прикоснуться ко мне.
Я резко встала и отошла назад.
– Я не понимаю, чего ты добиваешься, но не собираюсь поддаваться на твои штучки. Ты враг для меня, и только. Кровный враг.
– Кровный? – зрачок зеленых глаз ящера чуть сузился.
Злости и праведного гнева во мне не было, вопреки всем угрызениям совести. Только холодная ясность осознания, что у меня есть цель в этой жизни. Вот только надо понять, как ее достигнуть. Лацерт всегда начеку, хоть и кажется расслабленным. Но две атаки показали, как тщетны мои попытки идти против него без оружия.
– Да, я не успокоюсь, пока не убью тебя, – не задумываясь, призналась я в своем замысле и чуть не прикусила себе язык.
Я ведь не хотела ничего говорить!
– Интерес-с-сно, – задумчиво протянул Шейх. – Пойдем, Кэс-с-с ждет.
Вот и поговорили. Надеюсь, он перестанет тянуть ко мне свои пальцы каждый раз, как ему это вздумается. Мне не нравилась реакция моего тела на ящера. Смущала внутренняя борьба. Сознание требовало отмщения, запрещало верить словам лацерта, шептало незаметно подкрасться к нему со спины и вонзить в сердце нож. А вот тело отзывалось на мимолетную ласку и благосклонно принимало ее. И даже все зло, что ящер мне причинил, нисколько не смущало.
Это бесчестно. Так нельзя.
За лацертом я прошла в большой общий зал, где было много народу. Я даже опешила. После пустынных коридоров, через которые провел меня Шейх, я просто утонула в гомоне чужих голосов. Ящер вновь предложил мне руку, и я, даже не задумываясь, ухватилась за нее. В этом океане серых лиц я и вправду могла потеряться, как и предсказывал лацерт.
Он уверенно вел меня сквозь толпу, и перед Шейхом все расступались, расчищая путь. Замирали, склоняя головы, стоило им завидеть нас. Я удивленно рассматривала разноцветные ирокезы ящеров, мимо которых мы проходили. Это были все оттенки и цвета радуги, различные формы и длина волос. Но объединяло всех лацертов одно лишь слово, выдыхаемое с таким раболепством, что становилось неуютно.
– Кес-с-с-ш-ш-ш.
Короткое слово ассоциировалось у меня только с нашим «жрец». Возможно это и неточный перевод, но напрягало другое, в секретных документах отца я с этим словом сталкивалась.
Когда толпа закончилась, мы оказались во вполне привычном лифте, который поднимал нас вверх. Я долго разглядывала лацерта, который отвечал мне тем же.
– Сс-с-срашивай, – благосклонно разрешил Шейх, словно прочел мои мысли.
– Ты жрец?
– Можно и так с-с-сказать.
– Я просто удивлена, – призналась я.
Когда все стали склонять перед ним головы, я сначала подумала, что он из правящей династии. Ведь землянам ничего не известно про внутренний уклад лацертов. И вот теперь я могла прикоснуться к этим знаниям. Возможно, я стала бы ценным осведомителем для отца, будь он жив, ведь адмирал так жаждал узнать больше о ящерах. Почему лацерты так долго скрывали свои телепатические способности? Все серокожие могли управлять чужим сознанием или только шейхи? Ведь раньше пленные лацерты ничего подобного не вытворяли, и мы уверились в своей безопасности перед ними.
Столько вопросов роилось у меня в голове, а горечь разъедала душу. Ах, если бы мы раньше знали на что способны лацерты, я бы ни за что на свете не оставила бы Шейха в живых. Жрец, надо же! То-то он так выделялся от всех остальных, встреченных мною лацертов.
– Я понимаю. Жрецы не воины. Да, ты права. Очень удивительно видеть жреца на войне. Но времена меняютс-с-ся, и нам приходитс-с-ся менятьс-с-ся вмес-с-сте с-с-с ними.
Я еле удержала маску безмятежности на лице. Ведь я даже и не задумывалась, должны быть жрецы на войне или нет. Наши пасторы есть на всех кораблях. Они проводят службы, отпускают грехи и отпевают, провожая в последний путь.
– Возможно, ты прав, – отозвалась я, вдруг задумавшись, а стоит ли мне с Шейхом фамильярничать. Ведь он жрец, а я – обычный капитан. Да какой я капитан, я предатель, и виновником моего падения является именно он!
– Жрецы только в крайних случаях вмешиваются в мирскую жизнь, – свистяще продолжал разговаривать со мной Шейх.
– То есть? – не поняла я его.
Он опять стал говорить загадками.
– Мой дар – редкость. И мы не пользуемся им без надобности по с-с-своей прихоти.
Я сглотнула, наблюдая за языком Шейха, выскальзывающим между серых губ. Мысли в голове скакали, перегоняя друг друга. Таких, как он, мало! То есть не все лацерты могут гипнотизировать. А ведь именно это он делал со мной.
– Я, значит, необходимость? – спросила я, твердо глядя ему в глаза.
Створки дверей разошлись в стороны, а вместе с ними расступились, склоняясь перед Шейхом, и ожидающие лифта лацерты.
Мой проводник вышел, ведя меня за руку. Оглядываясь назад, я заметила, какие косые взгляды бросали на меня прочие лацерты. В дрожь бросает, когда столько холодных, ничего не выражающих глаз следят за тобой. Они не улыбались мне, эти ящеры, как это делал Шейх. Наоборот, на многих лицах я видела недовольство и осуждение. Меня пугало то, с какой легкостью я теперь стала распознавать эмоции ящеров, хотя раньше их лица казались неподвижной маской!
Остановившись возле голубой двери, Шейх дождался, когда я повернусь к нему лицом. Обхватил за плечи, не обращая внимания на мои попытки скинуть его ладони, склонился очень близко и слишком интимно прошептал, едва касаясь моих губ своим подвижным языком:
– Ты одна моя больш-ш-шая необходимос-с-сть.
После этого провел рукой возле индикатора, и открылась дверь. Ощутимый толчок в спину придал мне ускорение.
Я вошла в палату, где привычно пахнуло медикаментами. Светлые стены навевали неприятные воспоминания, и захотелось поскорее отсюда убраться. Но радостный возглас Кэс остановил, привлекая к себе внимание:
– Салли! Что, черт подери, происходит? Где мы?
Обернувшись на плотно прикрытую дверь, я усмехнулась и, радостно улыбаясь, подошла к кровати, на которой сидела Кассандра. Обняв подругу, не смогла сдержать слез. Она заключила меня в ответ в дружеские объятия. Я же закрыла глаза и тихо всхлипнула. Облегчение лавиной обрушилось, смывая все преграды, которые я выстраивала, не давая себе быть слабой и сомневаться, не допуская даже мысли, что Кэс умрет.
– Салли, ты чего? Салли, успокойся! Ну же!
– Прости, я виновата перед тобой.
– Салли, о чем ты?
– Я опоздала. Всего на несколько минут, – шептала я, гладя ее по волосам, вспоминая их аромат.
– Салли, я не понимаю тебя. Куда ты опоздала? Куда? Где мы вообще?
Отстранившись, я взглянула ей в глаза и спокойным голосом призналась:
– Мы на Ладеле, на планете лацертов.
– Это я уже поняла. А как мы тут оказались, не подскажешь? – выразительно округлила глаза Кэс. Она была в своем репертуаре – докапывалась до всего, и явно не отцепится, пока не добьется ответа.
Я не удержалась и рассмеялась. Как же я привыкла к ее ворчанию.
– Прилетели.
– Салли, ты хоть представляешь, что со мной было, когда я открыла глаза, а вокруг – враги в белых халатах? Я думала, меня на опыты поймали!
– Кэс…
– Подожди, я еще не все тебе высказала! Ты встань на мое место. Я же точно помню, как легла спать у нас на корабле, а открыла глаза – вокруг они. Ты реально могла опоздать, милая. Пришла бы, а я тут с разрывом сердца лежу. Благо, как проснулась, лацертов как ветром сдуло из палаты. Ох, и напугалась, я тебе скажу.
Я слушала ее, и слезы опять наворачивались на глаза. Лацерт стер ей память? Он с ней поступил так же, как и со мной?
– А теперь говори, что здесь происходит, – потребовала подруга, прищуривая глаза.
– Не знаю, Кэс. Сама не понимаю.
– Попали мы, подруга. Но ничего, прорвемся. Главное, что мы вместе. А еще кто-нибудь из наших здесь есть?
Я пожала плечами, не зная, что ответить. Сердце разрывалось от щемящего счастья и угрызений совести. Она не помнит ничего. И что же теперь будет дальше? Я растерялась. Обернувшись к дверям, все ждала, что Шейх придет, но нас никто не тревожил. А Кассандра продолжала строить свои предположения. Я же в ответ только кивала, задумавшись о неприглядном будущем.
– Как думаешь, что им от нас надо?
– Не знаю, Кэс, – протяжно вздохнула я, разглядывая пейзаж за окном.
Высокие стальные многоэтажки тянули свои пики к небесам. Мы находились в одном из таких зданий. Удивительно безликие снаружи, они поражали буйством красок и плетением узоров внутри. Я все еще помню свое первое впечатление, когда вышла в коридор. Определенно, лацерты чтили красоту и берегли ее.
– А вдруг нас съедят! – выдала новую версию подруга.
Я заметила, что она все чаще стала зевать, с трудом справляясь с сонливостью. Я тут, наверное, уже больше часа. Нам никто не мешал, не заглядывал внутрь, значит, в палате расставлены камеры. Не верю, что нас оставили без присмотра.
– Подавятся, – ответила ей, разворачиваясь лицом, и тут же замерла, прикусив себе язык.
Шейх стоял у входа в палату и внимательно меня слушал. Я бросила взгляд на подругу, которая мирно спала на кровати. Лацерт бесшумно приблизился. Я же едва поборола в себе желание немедленно отойти от него.
– Мы не питаемс-с-ся человечиной, – очень тихо, на грани слышимости прошептал Шейх, склоняясь к моему уху.
От лацерта исходил странный запах, который заставлял прислушиваться, тянуться к нему, чтобы разгадать нотки аромата. Что-то очень свежее, как прибой, мятное и лимонное. Странное сочетание, но очень приятное.
– Я знаю, – прошептала я в ответ, отстраняясь, чтобы посмотреть в его глаза.
Сколько раз зарекалась не давать ему поймать себя в капкан его колдовских глаз, и каждый раз пробую себя, бросая ему вызов.
Смерив другу друга взглядами, мы долго стояли и просто молчали. Я продолжала с интересом заглядывать в глубину разрастающейся тьмы в глазах лацерта, замечая, как пульсирует его зрачок – очень мелко, практически незаметно.
– Отобедаешь со мной? – то ли прошелестел, то ли просвистел Шейх, придвигаясь еще ближе.
Эта была пытка. Так хотелось отскочить от него подальше. Его близость будоражила кровь. Я откровенно боялась лацерта, когда он находился так близко, что язык чуть прикасался к моей коже.
– Зачем? – сипло переспросила я и дернулась, когда самый кончик раздвоенного языка все же задел меня. С трудом не завизжала от омерзения.
– Ты не голодна? – уточнил лацерт.
– Нет, – солгала я.
– Как пожелаеш-ш-шь, – прошелестел Шейх, дразня слух шипящими звуками, и отстранился.
Я с облегчением выдохнула, не удержалась и потёрла ухо, отчего по телу пробежала приятная волна. Проводила широкую спину лацерта взглядом, задумчиво сравнивая его с человеком. Если бы не принадлежность к другой расе, вид сзади был бы очень даже ничего. Хотя я опять не о том думаю.
У самых дверей Шейх оглянулся, прежде чем покинуть палату. А из меня словно воздух весь выкачали. Эта пытка невозможна. Уж лучше бы бил, чем так. Держит в неизвестности, делает странные намеки.
Подойдя к кровати, осторожно пододвинула Кэс и сама забралась с ногами. Разглядывая спящую подругу, удивилась, что она даже не почувствовала, что я ее трогаю. Обычно она тут же вскакивала, хватаясь за оружие. На войне глубоко спать нельзя – умрешь.
А Кэс была еще совсем молода. Темные волосы, заплетенные в косы, выбились на висках. И мерное дыхание качало их на своих волнах. Свой аккуратненький нос подруга любила морщить, когда ей что-то не нравилось. Ее очень светлая кожа казалась прозрачной, и уже не была трупно-голубой, легкий румянец появился на скулах.
Как же приятно знать, что она жива. Жива – и рядом со мной. Прикрыв глаза, я обняла ее. Пусть цена и высока, но Кэс достойна жизни, достойна будущего.
ГЛАВА 7. Кошмары
Отец любил выстраивать нас перед вылетом, чтобы рассказать, как важно то дело, которое мы делаем сообща. Что нужно задавить лацертов в их собственном доме. Дать почувствовать нашу силу. Так как только силой можно проложить человечеству путь к звездам. Наша раса, говорил отец, является высшей среди прочих и, как показывают последние события, единственной, которая может хоть что-то решать во вселенной. Когда мы покорим систему Редел и укрепим в ней власть, многие солдаты смогут получить за боевые заслуги участок земли в собственность. Правительство дает нам шанс стать настоящими капиталистами. Все в наших руках.
Отец любил ходить вдоль рядов, заглядывая в глаза каждому солдату. Он вселял в нас уверенность, что мы – без сомнения! – правы. И должны гордиться тем, что родились землянами. Так как землянин – звучит гордо.
Как только закончилась речь, мы с Кэс направились к своим звездолетам.
– Ну твой отец и загнул – капиталистами. Я тут прочитала про размер участка земли. Салли, да там дом поставить некуда! – возмущалась подруга, оглушая через наушник.
– Кэс, ну что ты хочешь. Мы солдаты, нам же только убивать. А землю потом скупят за гроши, как это было на Иатории. Тебе ли не знать.
– Да, – грустно вздохнула она, – отец из-за этого и спился. Думал, новую жизнь начнет на новом месте. А вышло…
– Помню. А новое место совершенно не было готово принять сразу трех собственников на один клочок земли. Это же правительство – вечно лгут и обворовывают.
– Кэп, по машинам. Нечего эфир засорять, – послышался недовольный голос Луиса.
Весело рассмеявшись, мы забрались каждая в свою кабину. Вылет был боевой, но не очень опасный. Нужно было зачистить квадрат от вражеских лазутчиков, а в этом нашему отряду не было равных. У лацертов ни единого шанса укрыться от нас или сбежать.
На черном полотне космоса мы смертоносными осами рассекали пространство, лавируя между обломками уничтоженных звездолетов. Наши маневренные четырехкрылки спокойно настигали врага, начисляя им огненные поцелуи смерти.
– Три-один в мою пользу, – весело огласила счет Кэс, а я наблюдала за странным звездолетом противника, которого не заметно было на радаре, но визуально я его видела. Он дрейфовал у самой границы сектора, под тенью остатков подбитого звездолета. Охватив взглядом всю картину боя, я четко поняла, что те, кого гоняли мои ребята, всеми силами отвлекали нас именно от этого места. Подлетев ближе, я решила проверить, кто же там спрятался.
Но противник не стал рисковать. Он, включив двигатели, совершил достаточно опасный маневр, уходя из нашего квадрата. И тут же остальные звездолеты отступили.
– Кэп, как мы их, – веселились ребята, поздравляя друг друга.
А вот мне было не до веселья. Очень странным показалось поведение противника.
Чтобы убрать сомнения, я выстрелила в обломки старой техники. Ничего подозрительного не произошло. Кусок отлетел, разваливаясь еще больше. Но никаких мин на нем не было. И что же тогда делал тот притихший звездолет?
На следующий день ситуация повторилась. Только один из моих ребят был слишком безалаберным и угодил под огонь противника. Вот тогда и появился опять тот звездолет.. Я видела, как он пытался захватить моего нерадивого летчика, и бросилась отбивать парня, делая это с большим успехом. Таинственный звездолет с очень странной раскраской, поглощающей свет, отчего-то не предпринимал попытки атаковать в ответ. Отступил на безопасное расстояние и уже оттуда наблюдал, как я прикрываю собой вышедший из строя подбитый истребитель. Подоспевшие ребята помогли отбуксировать его на корабль, а противник опять ушел ни с чем.
Ник долго меня благодарил за спасение. Рассказывал, как чуть коньки не отбросил от страха.
Мы все тогда заметили, что поведение этого звездолета нетипично для лацертов. Отцу докладывать я ничего не стала, он и так получает расширенные отчеты, и если это что-то странное и опасное, сам заметит. У него на это глаз наметан.
***
– С-с-салли, – тихий шепот потревожил сон.
Я развернулась на другой бок и уткнулась в теплую и так приятно пахнущую подушку. Как давно я не высыпалась, безумно давно. И сейчас я хочу просто спать. Мерное покачивание волн моего сна все дальше уносило в мир сновидений.
***
– Капитан Венс, вы обязаны о таких происшествиях докладывать немедленно! – громкий голос отца давил на психику. Адмирал был в ярости. – Вражеский корабль чуть не захватил одного из вашего отряда! Они прежде даже попыток не предпринимали по захвату наших звездолетов! Понимаете, капитан Венс? А теперь это происходит с завидной регулярностью, и что-то подсказывает мне, что здесь попахивает заговором! И началось все с вашего отряда.
– В моем отряде нет дезертиров, адмирал Венс, – твердо возразила я отцу, за что получила хлесткую пощечину.
С трудом устояв на ногах, выпрямилась, не показывая, что мне больно. Внутренняя сторона щеки была повреждена, на языке чувствовался вкус крови.
– А могут и быть! – выкрикнул отец прямо мне в лицо, обдавая запахом изо рта.
Неприятно и противно чувствовать себя провинившейся, когда ничего плохого не произошло.
– Не могут, – упорствовала я, зная, что нарвусь.
Так и было. Адмирал схватил сзади за шею и принудил подойти к монитору. Пара кликов – и отец включил видео прибытия новобранцев.
– Посмотри, Салли. Ты только посмотри на них! Сброд! Отбросы! Шушеры! Половина из них – уголовники и быдло. Нищие, прибывшие за легкой добычей. И ты будешь говорить мне, что они не предадут? Нет, Салли, они грязь. Мясо, которое пойдет в расход и очистит нашу расу от смрада.
Я же видела оголодавших, потерявших надежду людей. Уставшие, они шли нестройными шеренгами к пункту раздачи обмундирования. Многие выглядели потерянными. Но были и те, кто еще не утратил силу духа. Они с ненавистью оглядывались на конвой. Да, новобранцы не подготовлены для военных действий, некоторые даже не умеют пилотировать. Экспресс-обучение научит их всему, что необходимо знать солдату: как стрелять, как заряжать все виды оружия, которые есть в доступе армии, управлять техникой – от простого погрузчика до звездолета-истребителя.
– И вот из них я должен за несколько часов сделать настоящих солдат, чтобы они беспрекословно выполняли приказы и с радостью отдали жизни за правое дело! И ты обязана меня понять. Ты, моя дочь, должна быть примером для этих отбросов! И ты будешь! Не смей перечить! Ты – солдат! Понятно, капитан Венс? – оглушая, спросил отец.
Я тут же выпрямилась, когда он отпустил мою шею.
– Да, сэр. Так точно, сэр, – отрапортовала по уставу.
Да, я не дочь, я солдат. Просто один из его солдатиков, в которые адмирал любит играть.
– Нет, С-с-салли, – легкий шепот на грани сознания подбадривал, но я все равно не верила.
Как – нет? Если отец тогда приказал принимать новобранцев и тут же кидать их в бой. Я капитан, я была обязана бросить в бой ребят, неокрепших после многочасового обучения, еще не пришедших в себя! Вернутся лишь сильнейшие. Те, кто успеют переварить ту кашу, которую втиснули в подкорку головного мозга. Я помню, каково это. Мне еще плюсом внедряли универсальный переводчик, который очень долго приживался. Отец делал все, чтобы я стала достойным продолжателем его дела. Он вкладывал в меня много сил и надежд, которые я не оправдала.
***
– С-с-салли, ты с-с-сама с-с-свет надежды, – прошептал знакомый мужской голос, но я опять не поверила.
Я кто угодно, но не свет. Мои руки по локоть в крови. Моя душа устала от угрызений совести. Мне нет прощения – я убийца родного отца.
***
– Мама, смотри – ящерица! – выкрикнула соседская девочка.
Она с большим интересом рассматривала маленькую юркую красавицу, которая забралась на белую стену дома, чтобы погреться на солнышке. В тот день было особенно жарко, а я надела своё самое любимое платье.
– Да, Эми. А ты знаешь, что если оторвать ящерице хвост, то он отрастет заново?
– Ух ты! – радостно воскликнула девочка, а ящерка заволновалась, взбираясь повыше.
Я очень удивилась – она словно поняла, что говорят о ней.
А моя соседка по дому захотела испытать слова матери. Она принялась ловить зеленую красавицу. А я, пусть и была чуть младше, но как дочь военного просто не могла допустить, чтобы Эми издевалась над ящерицей.
– Не тронь ее, – грозно приказала я девочке.
Та лишь усмехнулась и оттолкнула меня, ударив в грудь.
– Отстань. Я все равно ее поймаю и оторву хвост!
– Не смей, я сказала! – еще тверже приказала я, но Эми лишь рассмеялась.
А я набросилась на нее – ведь у Эми практически получилось ухватить за хвост ящерку, та соскользнула со стены дома и упала на землю. Мое вмешательство дало время зеленой красавице скрыться в траве. Соседская девчонка очень расстроилась и выплеснула свое разочарование на меня. Мы долго катались по траве, рвали друг другу волосы, визжали. Разнял нас отец. А затем я была наказана. Ремень раз за разом очень больно ложился мне чуть пониже поясницы. Я ревела, умоляя отца остановиться, но он был непоколебим. И пока я не получила положенных десять ударов, не отступил.
Я потом долго не могла успокоиться, рыдая под одеялом, чтобы он не услышал. Я не понимала – за что? Я же всего лишь пыталась помочь ящерице, которая не могла постоять за себя. И ее непременно бы поймали и оторвали хвост.
– Ты молодец, С-с-салли, молодец. Ты вс-с-се с-с-сделала правильно. С-с-сильные должны защ-щ-щищать с-с-слабых, – шипящий шепот опять успокаивал.
Но мне не нужны были слова одобрения. Отцу не понравился мой поступок, значит, я не права.
– Нет. С-с-с-салли, с-с-слуш-ш-шай меня. Ты была права. С-с-с-пас-с-сла беззащ-щ-щитную, – уволакивал меня шипящий голос в кромешную тьму, забирая боль и детскую обиду на отца.
***
– Кэп, смотрите, тут еще живой есть! Берем в плен? – раздался голос из динамиков в скафандре.
Я опять была на своем истребителе, опять очередной рейд, и мы захватили небольшой разведывательный звездолет противника. Подлетев поближе, всем отрядом окружили и стали изучать пойманного врага, которого было видно сквозь защитное стекло кабины пилота. Лацерт паниковал, дергался, но ничего не мог сделать с заглохнувшей машиной.
– Совсем еще молодой, – прошептала Кэс.
– Да, – отозвался Николас.
– Берем в плен, кэп? – все ждали моего решения.
В плен можно и взять. Да только не хотелось юнцу такой участи.
– Капитан Венс, что у вас происходит? – вездесущий Дэн, как всегда, совал свой нос, куда не следует.
Я бросила взгляд на радар – командора в его отряде не было видно, а значит, и он не мог за нами наблюдать. Это был шанс для лацерта.
– Захватили вражеский звездолет. Пилот мертв, системы еще действуют. Отбуксировать на корабль?
В эфире наступила тишина. Я чувствовала воцарившееся напряжение в отряде. Все видели, что лацерт живой. Я тоже следила за попытками противника завести двигатель. Пойман, но не сломлен, лацерты очень храбрые и готовы дорого отдать свою жизнь.
Его скафандр был цел. Зеленый ирокез смешно смялся защитным стеклом, тонированная перегородка – убрана. Видимо, отключилась система синхронизации с панелью управления. Невыразительный взгляд перескакивал с одного нашего истребителя на другой.
– Я слышал, как вам доложили, что летчик выжил.
– Нет, командор, уже не шевелится, – твердым голосом солгала я, глядя на то, как лацерт дергается, жмет по всем кнопкам подряд в надежде оживить звездолет. – Но я проверю. Ну так как, отбуксировать звездолет?
– Да, капитан, – дал добро Дэн. – Отбуксируйте.
– Есть, сэр, – отозвалась я, прикидывая, хватит ли у меня страховочного троса добраться до звездолета противника.
– Брэд, возьми меня в сцепку, – отдала я приказ, готовясь к вылазке в открытый космос. – А я попробую взломать систему управления.
Включив максимальную защиту скафандра, открыла люк. Страховочный трос сразу стал плавать, почувствовав невесомость. Я перебралась на лацерский звездолет, нашла панель замка. Язык противника я знала. Набирала слова быстро, надеясь уговорить юнца сдаться добровольно. И, как ни странно, он поверил. Наивный юноша.
Люк открылся. Внутри кабины двоим было тесно, поэтому я приняла единственно верное решение. Лацерт сопротивлялся, но он не был опытным бойцом. Пропустив пару болезненных ударов, скрючился в кресле пилота, и мне не составило труда его выбросить за борт. Принципиальных различий в системе управления звездолета я не заметила, просто язык у лацертов оказался сложнее. С помощью Кэс мы доставили трофей на корабль.
Дэн скептически осмотрел его и вынес неутешительный вердикт, что это просто ненужный кусок железа.
– Отправляйтесь обратно, может, еще что стоящее найдете.
Но мы ничего не отыскали, даже тело летчика.
Я с облегчением в сердце отметила этот факт. Парни вопросов не задавали, только Кэс. И то – шепотом у меня в каюте.
– Это все было специально?
Объяснять, о чем она, мне не надо было. В ответ я кивнула, и подруга улыбнулась.
– Ну-ну, – многозначительно изрекла она и ушла к себе.
Я еще долго стояла у иллюминатора, сцепив руки за спиной и слепо глядя в звездную даль. Я сомневалась в своем решении. Вот только знала, что с ящером бы сделали на допросе. А он был слишком молод, чтобы принимать такую смерть. Лучше уж на поле боя, чем под пытками.
***
– С-с-салли, прос-с-сыпайс-с-ся, – опять я услышала этот голос. – Открой глазки, маленькая ящ-щ-щерка.
Веки сами собой подчинились приказу. Но я не хотела просыпаться, не хотела возвращаться в эту жестокую реальность, где нет любви и сострадания, где только смерть и разочарования, поэтому с силой сомкнула глаза. Отмахнувшись от назойливой руки, которая гладила меня по лицу, мешая спать, я перевернулась на бок. Приятные ароматы мяты и лимона с привкусом соленого моря обволакивали, даря блаженство. Уткнувшись в теплую подушку, я глубоко вздохнула, принимая этот изумительный запах. Спать хотелось безумно. Я впервые не замерзала в своей кровати, теплое одеяло согревало, даря в этот раз сон без сновидений. Сознание дало сигнал отбоя всему организму.
– С-с-салли, ты ус-с-стала. Как же ты ус-с-стала, маленькая ящ-щ-щерка.
ГЛАВА 8. Откровения лацерта
Проснулась я, когда поняла, что сил спать дольше нет. Открыла глаза, задумчиво прислушиваясь к тишине. Непривычно: нет гула двигателей, никто не ругается за дверью, никто не зовет.
Как в старые добрые времена, когда я жила у дяди. Только там еще пахло медикаментами, но это был не тот минус, на который я бы обращала внимание.
Теплое одеяло воздушным облаком согревало меня. Откинув его в сторону, я села, оглядывая спальню. Интересно, кто меня перенес из палаты Кэс и зачем. Нам так было уютно спать вдвоем. Правда, меня преследовали кошмары, но я к ним привыкла. Уже привыкла и не всегда вскакивала, захлебываясь страхом и криком.
Все же я немного терялась: я в плену, но содержат меня как гостью. Они надеются, что я не сбегу? Наивность наказуема. Я встала с кровати, выискивая дверь в уборную. Но то ли я плохо видела, то ли она отсутствовала. И я открыла единственную дверь, которая была в этой комнате, чтобы выйти в мозаичный коридор. Я помнила, что дверей там было много, так что надеялась успеть найти нужную мне комнату до того момента, как опозорюсь. Но, как ни странно, ни одни двери не реагировали на мои прикосновения. И когда я уже дошла до конца коридора, появился Шейх.
– С-с-салли, – слишком уж радостной получилась у него улыбка.
Я подозрительно прищурилась – откуда вообще взялись эмоции у лацерта? В камере их точно не было, а сейчас я на все сто процентов была уверена, что в зеленых глазах ящера плескалась радость. В глазах, в которых прежде я не могла ничего прочесть. Очередная игра Шейха? Что он задумал на этот раз? Зачем так открыто выставлял эмоции напоказ? Чтобы я прониклась к нему доверием? Чтобы затем меня, наивную, убить? Или я опять страдаю паранойей…
Лацерт, пренебрегая всеми моральными принципами, вынуждающими ненавидеть врага, заключил меня в объятия, блокируя любые мои удары. И когда Шейх тесно прижался, я замерла, ловя знакомый аромат. От удивления даже уткнулась носом в плечо ящера, пораженная догадкой.
– С-с-с-алли, ты так долго спала, что я начал беспокоиться, – по-особенному нежно свистя, прошептал тот, поглаживая меня по спине.
Я же задергалась, вырываясь из его рук. Гнев просто кипел внутри, требуя выхода.
– Это был ты! Ты спал со мной!
– Да, я, – противный лацерт даже не собирался отнекиваться.
– Ты! Как ты мог? Я же думала... Я что, разговаривала во сне? Я слышала твой голос!
– Я вс-с-се расскажу, но только после того, как ты поешь, – шипяще пообещал лацерт, отпуская меня. – Ты практически сорок восемь часов не ела!
Я, сжимая руки в кулаки, не могла вымолвить ни слова. Что ему от меня надо? Я не понимаю! Что за странные поползновения в мою сторону? Я же землянка! Зачем он так со мной? Зачем эти объятия и участие? Не могу же я ему быть интересна как женщина!
У меня нет чешуйчатой серой кожи, да и глаза у меня другие. И короткие волосы не стоят ирокезом. Я же непривлекательная для лацертов. Или он любитель экзотики? Но если и так, то я-то – нет! Мне неприятно смотреть, как его вечно подвижный язык выскальзывает между сухих губ и вновь исчезает. И сложно вглядываться в эти огромные зеленые гипнотические глаза. И вообще, чужак не привлекает меня как личность, что уж говорить о нем как о мужчине.
Паника поднялась очень быстро. Я отступила от ящера в изумлении, понимая, что мне нравится тепло его объятий, аромат его тела. Я тонула в его шипящем голосе, дрожала от змеиного свиста. Он слишком близко подобрался ко мне. Нельзя быть такой неосмотрительной. Доверять лацерту ֪– тем более.
– С-с-салли, – позвал меня Шейх, вновь пытаясь обнять.
– Не надо, – жалобно попросила я.
Да, я испугалась, но не лацерта, а себя. Своего спокойствия, равнодушия. У меня должны быть угрызения совести, должна же я переживать свое предательство! А вместо этого я волнуюсь из-за странного поведения Шейха, следя за движениями его языка.
Я отступила назад. Не могу понять, что со мной не так. Мелкая дрожь начала бить все тело. Я чувствовала, как дрожат пальцы.
– Шейх, мне надо в уборную. Где она? Не могу найти, – сипло спросила я, понимая, что нужно срочно уединиться.
– Иди за мной, – позвал лацерт и прошел мимо – туда, откуда я пришла.
Ящер вел меня обратно в спальню. Там, где я не видела никаких панелей, он провел ладонью, и замаскированная дверь отошла в сторону. Санузел был просторным и светлым, практически как у нас в капитанских каютах. Долго разглядывать убранство не стала. Как только дверь за спиной закрылась, отрезая меня от лацерта, я принялась справлять свои нужды. Руки по-прежнему дрожали.
Оперевшись о раковину, я всматривалась в свое лицо и не узнавала себя. Привычные темные круги под глазами исчезли. Бледная кожа выглядела лучше, чем в последний раз, когда я смотрелась в зеркало, мимические морщины разгладились. В глазах появился блеск. Из-за отсутствия заколок короткие волосы опять вились, прикрывая уши, и загладить их как обычно, чтобы не мешались, было нечем.
Ополоснув лицо, я попыталась справиться с непонятной дрожью, которая все сильнее охватывала меня. Сердце в груди болезненно билось, частило, гоняя кровь по венам.
Странное состояние, когда понимаешь, что тебе плохо, но не понимаешь, отчего. Не было душевных терзаний, не было рыданий. Просто с каждым вздохом сердце заходилось все больше. Но мне нравилось это состояние. Пусть не та боль, но я чувствовала ее, а перед внутренним взором опять встало воспоминание – кабинет отца... кровь… тело… его руки, безвольно опущенные вниз…
– С-с-салли? – позвал Шейх, возвращая в реальный мир, где я стояла возле раковины, а в нее текла прозрачная вода. С подбородка тоже капало. Дрожь никуда не ушла, сердце все также билось в груди, но теперь дышать становилось все сложнее. Я подняла лицо, встретившись в отражении зеркала с взглядом лацерта, который стоял за моей спиной.
– С-с-салли, что с-с-с тобой? – я слышала тревогу в его голосе.
Теплые руки ящера развернули меня.
Говорить не хотелось. Перед глазами все плыло. И сердце… Очень больно билось сердце в груди.
– Пос-с-смотри на меня, С-с-салли, – приказал лацерт.
Но сил даже на это не осталось, веки стали такими тяжелыми, что я с трудом держала их открытыми.
Лацерт за подбородок приподнял к себе мое лицо, впиваясь взглядом черных глаз.
– С-с-салли, что с тобой? Отвечай.
Разлепив сухие губы, я прошептала:
– Не знаю.
Да, я не знала, что со мной.
– Ты дрожиш-ш-шь, – поделился наблюдениями лацерт.
Я улыбнулась, закрывая глаза. Смотреть я была уже не способна.
– С-с-салли, – встревожено позвал Шейх, легко поднимая меня на руки.
Я же словно провалилась во тьму. Она была липкая и вязкая. Не отпускала, неприятно оплетая все сильнее. Шейх осторожно опустил меня на кровать. Холодные простыни вызвали судорогу во всем теле.
Я слышала, как звал меня лацерт, как он ходил по комнате, раздавая команды. Жаль, не видела ни его, ни кому он приказывал. Шейх был встревожен, хотелось бы на это посмотреть. А потом я услышала, как вошел еще кто-то, и не один. Я чувствовала прикосновения горячих рук, от которых каждый раз вздрагивала. Прикосновения эти обжигали.
А потом среди гомона чужих голосов я услышала дядю. Он тоже был здесь и пытался понять, что со мной. Укол в руку заставил ослепнуть от боли.
Я цеплялась за то единственное ощущение, которое не давало скатиться в беспамятство.
– С-с-салли, – шептал Шейх, ласково гладя меня по волосам.
От звука его голоса становилось спокойно, а размеренные поглаживания убаюкивали.
– Истощение, – сказал дядя где-то совсем близко. – Как вы могли ее довести до такого состояния? Вы мне обещали, что с ней будет все хорошо. Что будете оберегать ее, а сами…
– Она недавно прос-с-снулас-с-сь, – остановил поток обвинений в свой адрес Шейх. – Я не ус-с-спел ее накормить.
– Какое кормить! – вспылил родственник. – Никакого мяса и тяжелой пищи, только каши.
Я не выдержала и скривилась:
– Фу, не хочу кашу.
– Жива! – с облегчением выдохнул дядя.
Он явно склонился надо мной, обдавая родным запахом и незабываемым ароматом медикаментов.
– Детка, только каши, хотя бы день. Ты хоть помнишь, когда последний раз ела?
– На корабле, – ответила я и попыталась открыть глаза.
Дрожь постепенно отпускала тело. Свет казался нестерпимо ярким, но глаза привыкали к нему, и я смогла различать мужчин.
– Убить себя решила? – недовольно ворчал дядя, всматриваясь мне в глаза.
Выглядел он намного лучше, чем я. Раскрасневшийся, чистые волосы, чуть завиваясь, обрамляли серьезное лицо, красиво серебрились на свету. Он словно помолодел или просто выспался. Лацертская синяя туника ему была к лицу больше, чем больничный костюм медика со следами чужой крови. Я улыбнулась дяде, сжимая его руку.
Лацерт сидел рядом на кровати и внимательно следил за мной, переводя взгляд с меня на дядю и опять на меня.
Мне не нравилось это пристальное внимание. Мне вообще не понравилось, что все мои самые близкие люди оказались в плену у лацертов. Нужно как-то выбираться отсюда, а втроем это сложно.
– Тебе легче, детка? – обеспокоенно спросил дядя, привлекая мое внимание.
Прислушиваясь к себе, я удивилась абсолютному спокойствию. Странное опустошение, словно из меня выкачали все эмоции. Даже удивиться толком не могла.
– Почему я ничего не чувствую? – решила я уточнить, ведь такое состояние ненормально.
Поглаживания лацерта не вызывали во мне ничего, даже язык его уже не раздражал.
– Успокоительное, – сразу ответил дядя Майкл. – Часа два будет действовать, а потом придется думать, как быть. Может, снотворное дам.
– Зачем? – переспросила я.
Что-то все вокруг не договаривают, да и ведут себя очень напряженно, словно я больная.
– Детка, у тебя стресс, – выждав несколько секунд, дядя дал мне осознать, в каком состоянии я нахожусь, и лишь потом продолжил: – Ты была на грани нервного срыва.
– Не помню, – засомневалась я, подозрительно взглянув на Шейха.
Лацерт тепло улыбался, и было непонятно, что он при этом думал. Ведь без него тут точно не обошлось.
– Я опять что-то забыла? – попыталась я вывести ящера на откровенный разговор.
– Ты не вс-с-сё вс-с-спомнила, – лаконично поправил меня Шейх.
То, что он не стал отмалчиваться – это хорошо. Меня подкупала его честность, но до конца он никогда не договаривал, давая самой догадаться.
– И что я еще должна вспомнить? – я не надеялась, что Шейх выложит все сразу, преподнеся мои воспоминания на подносе, но попробовать стоило.
– Что вы с ней сделали? – набросился на лацерта дядя Майкл, хватая врага за грудки. Ткань зеленой туники затрещала, а камни больно резали глаза своим блеском. Но я заставляла себя смотреть, испугавшись за жизнь вспыльчивого дяди. – Мразь, хватит ее гипнотизировать! Она не марионетка. Ты обещал мне!
Мне вдруг очень стала интересна суть их договора. Было ясно, что Шейх и дядю использовал, узнать бы – как. Тот сам не признается, можно даже не пытаться его расколоть, а вот лацерт… С ним неплохо бы пообщаться. Я думаю, он ответит на мои вопросы, только наверняка опять скажет не всю правду. Но и той части, что даст, будет достаточно, чтобы проанализировать ситуацию.
– Я не наруш-ш-шил договор, – спокойно возразил Шейх, легко отцепляя дядины пальцы от своей туники. – Прос-с-сто организм ее сам отгораживается от правды. Защитная реакция. Она вс-с-спомнит. Всему с-с-свое время.
Повернувшись к дяде лицом, я спросила:
– Скажи, что я еще сделала, кроме того, что убила отца и сдала корабль?
Я не беспокоилась, нет. Во мне все чувства спали. Я просто по привычке понимала, что должна ощущать тревогу. Ответ на свой вопрос ждала, надеясь, что страшнее того, что уже совершила, сделать не могла.
– Это ты нас сдала? – дядя был в ужасе.
Он даже отшатнулся от меня. Я хорошо знала дядю Майкла. Сейчас он боролся с собой. Он искал оправдания моим поступкам и, судя по его изменившемуся лицу и нахмуренным бровям, находил. Дяде хватило нескольких минут, чтобы взять себя в руки. Его взгляд наполнился гневом, он воззрился на безмятежно улыбающегося мне Шейха.
– С-с-салли, ты вс-с-спомниш-ш-шь, – повторил лацерт, а я кивнула в ответ.
Конечно, вспомню. Лучше для него же, чтобы я никогда не выбралась из этой странной апатии. Я знала – просто так все это не спущу ему с рук. Осмотрев комнату, приметила увесистый стул, странной продолговатой формы вазу. Если этого будет мало, то можно просто задушить подушкой.
Мой взгляд блуждал по серому лицу лацерта, раз за разом возвращаясь к его губам. Улыбка у Шейха была очень теплой. Какое лицемерие. А ведь и не скажешь, что он способен гипнотизировать.
– Какой сегодня день? – этот вопрос я адресовала дяде.
– Десятое февраля, – с готовностью ответил тот, с трудом поборов в себе неприязнь к ящеру.
Лацерт кивнул головой, подтверждая его слова. Последним днем, который я помнила перед тем, как очнулась девятого, было шестое февраля.
– Вроде новых провалов во времени нет, – засомневалась я, но Шейх развеял надежду.
– Вс-с-спомнишь.
Иногда мне кажется, что лацерт играет. Я его кукла, как и все, кто его окружает. Он приказывает соотечественникам, на равных общается с дядей. А со мной слишком мягок. Ему нравится эта игра, он наслаждается своей ролью. Как отец любил играть в живых солдатиков.
– Шейх, война ведь еще идет, ты нас отпустишь домой? – поинтересовалась я у лацерта, рука которого никак не желала останавливаться. Она играла с моими волосами, чертила легкую линию по щеке вниз до подбородка. Приятно. Меня так только дядя и гладил в детстве.
– Нет, – тихо прошептал Шейх.
Но я его услышала.
Ответ не удивил, хотя я вздрогнула. Все же я надеялась, что у нас есть возможность вернуться. Это мне на родине, кроме расстрела, ничего не светит, а у Кэс за линией фронта – Брэд. Да и дядя очень важный человек. У него есть шанс вернуть прежнюю жизнь.
– Детка, просто нам туда дорога заказана. Сама знаешь, что будет, если вернемся из плена, – возразил дядя.
Да, я знала, но после допроса ведь выяснится, что они-то ни при чем. Что во всем виноват лацерт.
– Там нас расстреляют, Салли, – обрисовал перспективы нашего будущего дядя.
Возможно, он был прав, но я верила, что у него бы получилось доказать, что вины на нас нет. Очень удивилась, что дядя уже всё решил для себя. Он собирался оставаться у лацертов, у врагов.
– А что мы здесь будем делать? – поинтересовалась я и вновь обратила свой взор на Шейха.
Ведь он уже все спланировал, все продумал. Мы играем те роли, которые он нам выделил. Свою я боюсь узнать. Как и то, что Шейх придумал для меня. Я чувствовала, что моя партия еще не до конца сыграна. Враг что-то хочет от меня. Я нужна ему. Осталось узнать, зачем.
– Жить, – прошелестел тихий голос Шейха.
Я усмехнулась. Какая издевка. Жить, запертыми в клетке, когда вокруг столько врагов. Я помню взгляды лацертов, которых встречала, и ящеры были весьма недовольны видеть меня. И может, даже мечтали отыграться за своих. Шейх предлагал жить в постоянном страхе, что тебе могут всадить нож в спину.
– Этого мало, – мой безразличный голос раздражал, но по-другому я пока не могла говорить.
Апатия не отпускала. Наоборот, накрывала волнами, хотелось свернуться калачиком и спрятаться под одеялом от жесткой реальности.
– Жить нормальной полноценной жизнью, – поправился Шейх, чуть наклоняясь надо мной.
Он сидел так близко, что я видела каждую чешуйку на его лице.
Жить! Шутником оказался мой кровный враг. Жить с таким грузом на душе никто не может. Я – точно не смогу. И прекрасно это осознаю.
– Не верю, – ответила я лацерту.
Дядя был очень чутким человеком и сразу отметил мое настроение.
– Салли, не заводись. Работа найдется каждому. Я уже помогаю в госпитале.
Он хотел меня успокоить, вот только эффект оказался обратным. Он работал, лечил лацертов, которые убивали наших ребят. Дядя предал нас, землян. Но не так, как я, по принуждению, а сам, добровольно. Или нет. Взамен на… мою жизнь?
– Зачем? – всхлипнув, спросила я у дяди.
Зачем надо было идти на такие жертвы ради меня. Зачем? Я все равно потеряна. Я не смогу жить после того, как отомщу Шейху.
– Эй! – дядя потрогал пульс на руке, встревожено вглядываясь в мое лицо.
Но Шейх махнул ему рукой, веля отодвинуться или совсем уйти.
– Вы с-с-свободны, – обратился он к моему родственнику. – Я позабочус-с-сь о ней.
– Вы обещали мне… – начал качать права дядя, но опять был остановлен недовольным взмахом руки лацерта.
– Я вс-с-сегда держу с-с-слово, – шипя от раздражения, повторил Шейх.
Дядя сдался и, бросив на меня последний взгляд, подчинился. Лацерт подождал, когда дядя Майкл уйдет. И только после этого склонился ко мне еще ниже.
Я внимательно следила за лацертом, даже не пытаясь его остановить или отодвинуться. Мне было интереснее разглядывать серые чешуйки на коже лацерта. Я осмелилась осторожно потрогать их пальцами. Шейх замер, прикрывая глаза.
Кожа у него оказалась гладкой. Не настолько, как у нас, но и не жесткой, как я думала. Удовлетворив свое любопытство, я опустила руку, продолжая рассматривать лицо Шейха.
Лацерт открыл глаза. Какие они у него затягивающие. Смотришь – и словно проваливаешься куда-то во тьму.
– С-с-салли, – прошептал Шейх, обхватывая ладонями мое лицо.
Я не возражала, терпеливо снося все его прикосновения. Мне было интересно, чего он хочет от меня, почему продолжает строить из себя заботливого гостеприимного хозяина, к которому я словно бы прилетела в гости.
Раздвоенный кончик его беспокойного языка то появлялся, то исчезал. Шейх провоцировал, склоняясь все ниже. Я видела, что он ждал от меня реакции. Только вот какой? Я должна его оттолкнуть? Поэтому он убрал от моего лица руки и опирался о подушку с двух сторон от моей головы – для надежной опоры? Или я должна смиренно позволить делать все, что ему заблагорассудится, потеряв остатки силы воли?
Кончик языка легко коснулся моих крепко сжатых губ, щекоча. Не вздрогнуть не получилось. Липкий страх пробрался в сердце. Я просто застыла, превратившись в соляной столб. А Шейх продолжал издеваться, он еще раз пробежался языком по чувствительной коже моих губ, рождая во мне бурю противоречивых чувств. Хотелось завизжать от омерзения и приструнить жаркую волну, рождающуюся в груди. К щекам моим прилила кровь. Губы зудели от прикосновений, и страшно хотелось их почесать или облизнуть.
– С-с-салли, – прошептал извращенец и прижался своими губами к моим.
Тело среагировало быстрее, чем мозг. Я ударила коленом, угодив Шейху в район паха, отвернулась от мерзкого языка, оттолкнула ящера в сторону и практически упала на пол. Но лацерт успел схватить меня за талию и прижать своим немалым телом к матрасу.
– С-с-салли, ус-с-спокойс-с-ся, – шипел Шейх, а я брыкалась, царапалась, хотела сбежать куда подальше. – С-с-салли, я больше не буду, клянус-с-сь.
– Что? – запыхавшись, уточнила я. – Что не будешь?
– Не буду пытатьс-с-ся поцеловать тебя.
– А! – не оставляла попыток отцепить от себя пальцы лацерта, сыронизировала я: – То есть это была попытка, а теперь будешь просто целовать.
– Вообще не буду целовать, клянус-с-сь, – заверил Шейх и ловко, словно я пушинка, вернул меня на подушки. – Прос-с-сто хотел узнать, каково это.
Я не верила ни единому его слову. Опасливо поглядывая на его язык, вжалась в подушки. Спеленал меня лацерт крепко, не давая даже сдвинуться с места, отползти. Переплел наши ноги. Руками обнимал, лежал на мне, вдавливая в кровать. Сам при этом насмешливо кривил губы.
– Иди к своим женщинам и пробуй, – вежливо послала я его. – Зачем тебе я?
– С-с-салли, у нас-с-с нет поцелуев, – как же нежно у него получается произносить мое имя! – А вы этим час-с-сто занимаетес-с-сь.
– Вовсе нет! – возразила я, дернувшись в его руках.
Я практически не целуюсь, так только, для прелюдии. Но чтобы постоянно и при всех, увольте.
– Да, я вижу, что ты очень отличаешьс-с-ся от ос-с-стальных землян, – прошептал Шейх, потерся о щеку носом и уткнулся мне в шею, обдавая теплым дыханием.
Я испуганно поежилась. Паника захлестнула, так как наша поза была слишком интимной и располагала думать о сексуальной подоплеке всех действий Шейха. Если раньше я еще отмахивалась от очевидного, то теперь все отчетливее понимала, что лацерт весьма решительно настроен в отношении меня.
– С-с-салли, ты даже не предс-с-ставляешь, какая ты уникальная, – шептал лацерт.
От досады я чуть не взвыла и стала сильнее дергаться, пытаясь высвободится.
– Не наговаривай, – огрызнулась я, вздрагивая каждый раз, когда чувствовала его противный кончик языка на своей коже, – я обычная.
– С-с-со с-с-стороны виднее, поверь, – настаивал на своем лацерт.
Он опять переместился, нависнув надо мной. Я смотрела, морщась, на его язык. И вдруг с удивлением поняла, что лекарство, которое ввел мне дядя Майкл, перестало действовать. Я, наконец, стала ощущать себя. Замерла, прислушиваясь к себе и радуясь, что все пришло в норму.
– Ус-с-спокоилас-с-сь? – поинтересовался Шейх, которому, казалось, было интересно все, что со мной происходит. Он ловил любое изменение в моем настроении. – Готова поес-с-сть? А то твой дядя мне будет с-с-страшно мс-с-стить из-за твоей кончины.
Замечание о дяде напомнило, что я хотела расспросить лацерта о предмете их договора.
– Шейх, о чем вы договорились? Что ты ему пообещал?
Лацерт расцепил наши ноги и сел, притягивая меня к себе, чтобы усадить рядом.
– Он отличный врач, – начал он объяснять. – Помогает лечить землян вашими обычными с-с-средствами.
– Землян? – перепросила я, очень сильно удивившись услышанному.
– Конечно, на нашей стороне очень много землян, С-с-салли.
Я не могла поверить, что нашлись те, кто перешел на сторону врага. Конечно, во все времена были предатели. И о них отец постоянно предупреждал меня. Но узнав правду, я не могла в нее поверить. Предать свое правительство ради другой расы. Они даже не люди, они ящеры!
– Не верю, – потрясенно прошептала я, воззрившись на лацерта.
Уму непостижимо, что кто-то на это решился. Ведь наше правительство не остановится ни перед чем и будет продолжать войну. Оно и так бросает все силы, чтобы сломить оборону лацертов. И когда это произойдет, то предатели позавидуют мертвым.