Волкодлак. Ольга Романовская

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ 1. НА ЛОВЦА И ЗВЕРЬ БЕЖИТ
• ЧАСТЬ 2. НА ВСЯКИЙ ЧАС НЕ ОБЕРЕШЬСЯ
• ЧАСТЬ 3. ЧЕМУ БЫТЬ, ТОГО НЕ МИНОВАТЬ

АННОТАЦИЯ

Встреча мага с оборотнем далеко не всегда приводит к смерти или взаимной любви. Так случилось с Рошером, судьбу которого боги тесно переплели с оборотницей Ирис. Он привык убивать нежить, она - колдунов. Казалось бы, исход очевиден, но каждый делает нелогичный выбор. Какую цену придется за него заплатить? И кому повезет больше? Ведь люди тоже могут открыть охоту на людей, превратить былого друга в зверя.

   Внимание: присутствует сцена 18+!

ЧАСТЬ 1. НА ЛОВЦА И ЗВЕРЬ БЕЖИТ

Вслушиваясь в каждый звук, Рош медленно, осторожно пробирался вслед за цепочкой четких, хорошо отпечатавшихся на подмерзшем насте следов. Здесь, в тени, низкое зимнее солнце еще не успело подтопить его, и охотник без труда следовал за своей добычей.

   Чуть поскрипывали лыжи, серебрился снег под ногами. На поляне он стал более рыхлым, а палки проваливались в него на целую пядь.

   Идти стало тяжелее, но ведь и зверю тоже.

   Рош остановился, задумчиво почесал кончик носа. Пальцы тут же прихватило морозцем. Студено! Отогревая их дыханием, он было потянулся к вороту куртки, но раздумал: лесные обитатели ощущают магию, только по-разному. Нечисть так сразу волшбу, даже остаточную, учует, опасное место обойдет, поэтому чары маскировать нужно. А зверье, если неподалеку, всплеск уловит, просто насторожится. И вспугнет какой-нибудь зайчишка его добычу….

   Да и применять магию в таком деле нелепо. Узнают товарищи – засмеют! Ничего, он и без нее прекрасно справится, у них в селе все охотники. Только с тех пор, как Рош из города вернулся, на него косо смотрят. Что маг, что нечисть – одна сатана!

   Рош и не собирался здесь задерживаться: приехал, чтобы навестить сестру, престарелую мать проведать, к отцу на могилу сходить. Он, отец то есть, тоже охотником был, в отличие от сына — настоящим, в одиночку на медведя ходил. Во всяком случае, так он рассказывал, сидючи вечерами в корчме за кружкой хмельной бражки. Рош думал, что привирал: медведь – зверь матерый и опасный.

   Погиб отец нелепо, как и многие другие мужики из ближних и дальних мест, — утонул по пьяни. Подробностей Рош не знал, да и кого расспрашивать? Не водяного же. Хоронили без него, что наверняка еще добавило пищи для пересудов. Только колдун – он не ясновидящий, не телепат, видеть и знать, что в стольких верстах от него происходит, не может. А по осени выбрался на могилку, благо сезон сейчас мертвый, в услугах его не нуждаются. Вот опосля, когда праздники отгуляют, в воздухе весной повеет, тогда снова просители появятся.

   Как выяснилось, приехал ко времени: сестра была в положении. Счастливая и довольная, ожидала первенца. Рош немного злился, что его не поставили в известность: мать боялась сглазить, ни словом не обмолвилась, но, с другой стороны, радовался, что у него скоро появится племянник или племянница.

   Недаром, недаром приехал. И сестре заодно поможет, а то все эти деревенские бабки своими заговорами не лечат, а калечат. Еще запугают до смерти своими приметами. Лучше он сам все снадобья приготовит, советы даст: после Академии из головы еще не все вылетело. Конечно, до настоящего целителя ему далеко, но всяко лучше старых дев с сушеными мышами.

   Мать тоже разговоры о женитьбе заводила, девок сватала, только колдун отмахивался: сам решит, выберет, когда время придет. Не осядет он в Залатках, не для него – где родился, там и пригодился.

   Рош (а по документам – Рошер) не любил скитаться по дорогам, в отличие от своих менее удачливых или склонных к авантюрам коллег, вел оседлый образ жизни. Практика приносила достаточный доход. Безусловно, ради денег приходилось поездить по окрестным деревням и хуторам, но не далее, чем на пятьдесят верст.

   Кроме Роша в Караторе колдунов не было, вернее, колдунов его профиля. Маг имелся. Пару раз пересекались, но не конфликтовали. Конкуренцию Рошу составляли проезжие чародеи, пара ведьм и знахарок. Они сбивали цену, переманивали клиентов, но работы все равно хватало. Своему колдуну всегда доверяют больше, потому как его хотя бы всегда можно найти и поколотить, а пришлый сбежит – и поминай, как звали.

   Рош выслеживал лису. Рыжая паршивка повадилась захаживать в курятник, задавила уже двоих несушек. Убедившись, что капканы плутовка обходит и забирается к соседям, пришлось брать старые отцовские лыжи и самострел и отправляться на охоту.

   Он был близок к цели – впереди, на искрящийся полянке уже показался пушистый хвост воровки. Пригнувшись, замерев с согнутой передней лапой, она напряженно всматривалась в одну точку, чуя под снегом мышь-полевку.

   Раз – и лисица резко подпрыгнула, взрывая лапами подтаявший снег. Морда нырнула вслед за ними. Клацнули челюсти.

   Выпрямившись, лиса держала в пасти мышь.

   Рош снял с плеча самострел и, не отводя взгляда от зверя, прицелился. Непослушные пальцы пришлось немного отогреть дыханием, чтобы вернуть им чувствительность.

   Пружина распрямилась, выпуская болт на волю.

   Лиса, видимо, услышала его, уловила в зимнем чистом воздухе тонкий свист, дернулась, но уйти с траектории полета не успела. Раненная, заметалась по поляне, пришлось выстрелить еще раз.

   Рош досадовал на себя: испортил шкуру, теперь никому не продашь. Придется самому освежевать и использовать мех для личных нужд. Звериные сухожилия тоже пригодятся.

   Колдун поднял палки и подошел на лыжах к поверженному зверю, опустился перед ним на корточки. Молоденькая, пушистая, вся в крови. Ему даже стало жаль ее.

   Сам убил – а теперь думал: зачем, если просто пугнуть можно было? Он ведь маг, справился бы. И жизнь лисичке сохранил. Ведь не нужна ему ее шкура, всего-то, чтобы кур таскать перестала.

   За это отец и высмеивал – за жалость к зверю. За то, что детенышей не убьет, из капкана беременную тварюшку вытащит.

   Подхватив за хвост, Рош закинул лису за спину. Подумал и решил еще немного побродить по лесу, проверить, не очнулась ли от спячки какая-нибудь нечисть. Через неделю ему уезжать, не хотелось бы оставлять сестру и мать в опасном соседстве. Судя по рассказам, никого опаснее русалок, в округе не водилось, но из этого вовсе не следовало, что их нет. Абасы не следят, а дань в виде душ собирают исправно. А еще ближе к весне подбираются к человеческому жилью волкодлаки. И баньши со счетов сбрасывать нельзя.

   Тщательно проверяя палкой снег перед собой: местные отлично маскируют капканы и волчьи ямы, не хотелось бы в них угодить, Рош медленно углублялся в снежное царство, внимательно осматривая землю, деревья и кустарники.

   Лес выглядел девственным. Ни следа магии, ни намека на присутствие нечисти. Отпечатки сплошь звериные.

   Его внимание привлекла странная куча возле припорошенного снегом пенька. Она могла оказаться и ворохом прошлогодней листвы, и сухим валежником, и входом в берлогу. Но что-то с ней было не так, что-то, что заставило колдуна нахмуриться.

   Воткнув палки в снег, Рош отстегнул крепления лыж и инстинктивно нащупал на шее кожаный шнурок. Подумал и дернул за него, вытащив простенький плоский камушек с черной точкой в середине. Он походил на глаз какого-то зверя.

   Что-то сдерживало его, мешало подойти. То ли страх, то ли неясное предчувствие. Будь Рош новоиспеченным выпускником Академии, не обратил бы внимания, но опыт приучил его доверять интуиции. Все свидетельствовало о том, что лес не так безопасен и тих, каким кажется. Оставалось понять, в нечисти ли дело, или здесь притаился кто-то серьезнее. Возможно, эта куча прикрывала логово волкодлака, а, возможно, скрывала коридор перемещений. О последних много рассказывали в Академии, но ни одного Рош вживую не видел. Вещь опасная, непредсказуемая, а потому вожделенная для многих магов, особенно некромантов, жаждавших найти новые источники силы.

   На всякий случай заготовив в ладонях заклинание, окутавшее пальцы приятным жаром, Рош подкрался к куче, но сделать ничего не успел, услышав душераздирающий крик. Сначала один, потом второй. Судя по голосам и направлению, откуда они доносились, это были лесорубы. Но что могло так напугать этих сильных мужиков?

   Рош поспешно, позабыв об осторожности, снова надел лыжи и поспешил в ту сторону. Идти было тяжело, особенно без проторенной лыжни, пару раз полозья целиком проваливались под снег, предательски скрывавший пустоты.

   Больше не кричали, и это пугало. Не обойдется сегодня без магии.

   Вскоре Рош наткнулся на брошенные топоры. Дровосеки даже не воткнули их в поваленные деревья. Видимо, они обтесывали свежеповаленную сосну, когда кто-то или что-то их напугало.

   Неподалеку от лесоповала обнаружились сани…с перегрызенными постромками. Разодранный в клочья хомут и покрасневший снег свидетельствовали о том, что мужики лишились средства передвижения.

   Волки? Волкодлаки? Верлиока? А, может, кто и похуже.

   Нахмурившись, Рош пустил по лесу волну поискового импульса. Сначала по периметру вырубки – ничего, ни единой живой и неживой души. Тогда колдун расширил круг поисков и добился успеха: импульс засек движение. Быстрое, стремительное. И, чуть в стороне, еще одно, парное, более медленное.

   К сожалению, импульс не передавал картинки, так что разбираться придется самому. Одно Рош знал точно: те двое, медленные, — лесорубы, а быстрое – преследующая их нечисть. Волки охотятся стаями, да и не выйдут деревенские мужики на промысел без самострелов и факелов из смоленой пакли, так что отпор зверью дать сумеют. И вопить заполошными бабами не станут.

   Рош засомневался: стоит ли углубляться в лес, не зная, какая опасность его там поджидает. Безусловно, маги должны помогать людям, но кодекс не обязывал бросаться с головой в неизвестность.

   Повторно, на этот раз внимательнее, осмотрев окровавленный снег возле саней, Рош наткнулся на следы. Волкодлак, истинный оборотень, а то и демоны. Лесорубов, конечно, не спасти, а вот убить эту тварь можно попытаться. Сытая, она менее подвижна, обладает замедленной реакцией.

   Порывшись в перекидной суме, Рош извлек небольшой флакончик, открыл его, высыпал на ладонь немного белой пудры и щедро осыпал ей всего себя. Порошок уничтожал любой запах, лишал зверя и нечисть одного из их преимуществ – обоняния. Оставались зрение и слух. С первым тоже можно было бороться, поставив зеркальный экран. Правда, действовал он лишь на расстоянии, вблизи любой бы распознал обманку.

   Действие сей полезной вещицы заключалась в том, что она подменяла стоящего за ней человека отражением окружающей местности, будто и нет чародея, а одни елки да березки.

   На установку Рош потратил пару минут, зато обезопасил себя.

   К сожалению, справиться со слухом оборотня ничего не могло, приходилось полагаться на удачу и на всякий случай заходить с подветренной стороны.

   Поисковый импульс, не останавливаясь, метался по лесу.

   Как и предполагал Рош, уйти лесорубы не успели. Он наткнулся на развороченный труп буквально через дюжину саженей. Разорвали горло, вырвали печень, обглодали мясо с половины правого бока. До костей. Сами кости тоже разгрызены.

   Следующие два лежали рядом, уже со свернутыми шеями. Их повалили, впиваясь острыми когтями в плоть (судя по состоянию тулупов, такие когти с успехом заменяли любые ножи), а потом сломали позвоночник. Одним рывком. Волкодлак желал сохранить общую целостность тела, не рвал, а ломал.

   Рош нахмурился: так делают, если хотят заготовить пищу в прок. Или где-то неподалеку есть слабая особь или детеныш, которые сами не в состоянии добывать корм.

   Люди – не основная пища волкодлаков, обычно они довольствуются зверьми или и вовсе, находясь в человеческом образе, едят растительную пищу. Неплохо готовят, разбираются в травах и охотничьих премудростях, посему ставить капканы на них бесполезно. Интерес к человечине проявляют во время бескормицы, но печенью при случае не побрезгуют, она у них считается деликатесом. Не просто так: печень содержит целую россыпь полезных веществ, важных для здоровья в трудные холодные месяцы. А уж беременной оборотнице они жизненно необходимы.

   Что примечательно – детей волкодлаки обычно не трогают. Видимо, они слишком костлявы. Или собственных детенышей напоминают. Колдун вспомнил случай, когда осоловелый от устроенной на него облавы волкодлак вырезал всю семью, пощадив только трехлетнюю девочку. Бедняжку нашли плачущей на полатях – единственном месте в избе, не залитом кровью и не испачканном ошметками внутренностей. К слову, лесоруба волкодлак выел аккуратно, что наводило на определенные мысли – убивал ради еды.

   Рош приготовился обороняться, не зная, с какой стороны ждать нападения. Волкодлак обязательно вернется за добычей, да и трупы еще свежие, не успели остыть на студеном воздухе.

   Пальцы нервно подрагивали, сжавшись на спусковом крючке арбалета.

   Знал бы, прихватил серебряный болт, который вот уже два года постоянно таскал с собой, а теперь вот не взял. Зато нож гномьей ковки с червлеными, чуть заметно светящимися рунами поможет. Его делали по заказу, Рош выложил за него баснословную сумму, даже меч столько не стоил, даром что в храме освещенный, зато пробивал любую шкуру, ядом чар и нитей серебра впиваясь в тело нечисти. А если вдогонку еще заклинанием угостить…

   Рош со вздохом подумал, что неплохо было бы посетить оружейника. Сколько можно таскаться с мечом, приобретенным на последнем курсе Академии? Но он каждый раз жалел денег – зачем, если клинок без зазубрин, и на нем божья благодать? Упырьи головы рубил исправно.

   Время, казалось, превратилось в струну, звенящую, тонкую, растянувшуюся до бесконечности. Волкодлак не спешил показываться. Не находил его и поисковый импульс, без устали сновавший вокруг.

   Холод делал свое дело – пальцы начинали подрагивать, терять чувствительность. Пришлось убрать самострел и немного похлопать ногами и руками.

   Что ж, так даже лучше. К охоте на волкодлака нужно подготовиться, найти помощников. До этого Рошу не доводилось загонять столь крупного и серьезного зверя.

   В последний раз оглядевшись, колдун повернулся спиной к трупам, решив вернуться в село. Только погоня за волкодлаком завела его в чащу, дезориентировав в пространстве, поэтому пришлось возвращаться по собственным следам.

   Шкуру лисы он успел обронить и тоже планировал найти, подобрать по дороге – чем иначе докажет, что на что-то годен? Волшба среди сельчан не ценилась, а вот за неудачную охоту засмеют. Наверняка все соседи спросят, где рыжая плутовка, и, не увидев заветной шкурки, поспешать ославить его как лодыря и белоручку.

   Труп лесоруба лежал на прежнем месте. Рош не стал его трогать, чтобы не оставлять запаха. Волкодлак непременно наведается в гости к тому, кто перебежал ему дорогу, а навлекать беду на мать и сестру он не хотел.

   Колдун смолчал о происшествии: опечалившиеся селяне не преминут вздернуть, а то и сжечь его как сообщника нечисти. Был, видел – так почто тварь окаянную не изловил? И слушать не станут, навалятся гурьбой – тут и магия не спасет. Вместо этого он начал прикидывать, какую ловушку приготовить для волкодлака.

   Тот подозрительный бугорок, скорее всего, место лежки. Жить в норе они не станут, потому как наполовину люди. Но местные лес знают, появись какая заимка, сразу заметили. Хотя бы от травницы или тех же лесорубов. Да и девчонки по ягоду далеко забираются. Значит, либо пришлый, либо живет среди людей.

   Эх, знать бы, каков он в человеческом обличии, мужчина или женщина!

   Нужно будет расспросить сельчан, нет ли кого подозрительного, кто знака божьего не выносит, храм обходит, по ночам гуляет. Но Рош сомневался, чтобы волкодлака не вычислили: шила долго в мешке не утаишь.

   Расспросы ничего не дали, только привлекли к колдуну косые взгляды. Пришлось переменить тему разговора и заказать еще выпивки. Не помогло – едва по селу разнесся слух о трагическом конце лесорубов (случилось это на следующее утро, когда миновали все сроки возвращения беспутных мужей-пьяниц), как вспомнили, какие разговоры вел давеча в корчме Рош. К нему тут же явилась делегация хмурых сельчан, потребовала немедленно изловить злобливую тварь.

   Рош слышал, как за спинами шептались: «А не он ли? Пока не приехал, никто не помирал. Сжечь его – и вся недолга». Спасло лишь то, что родился в селе и на глазах у всех к серебру без боязни прикоснулся: ради проверки колдуна принесли чашу из церкви.

   Порог храма тоже переступить пришлось. Сельчане очень огорчились, когда на Роша не подействовали ни место намоленное, ни святая вода, ни благословение священника.

   Разумеется, помогать колдуну в поимке волкодлака никто не собирался, зато обещали заплатить. Удалось уговорить только опытных охотников с ловушками помочь – как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

   Решив с утра внимательно осмотреть лес и попытаться отыскать логово, заодно указать, где западни расставить, Рош начал перебирать в памяти способы убиения волкодлаков. Непременно тремя ударами: серебром, мечом и магией. По одному смертельному удару для каждого обличия, а последний – чтобы наверняка умер. Наносят их, соответственно, в сердце, шею и голову. Последнюю непременно отрубают и сжигают отдельно от трупа.

   Роша терзали сомнения, мучило, куда мог за считанные минуты подеваться волкодлак. Поисковое заклинание не нашло его – а ведь оно реагирует на любых живых и мертвых существ в двух верстах от мага. Или волкодлак все же почуял его первым, бросил своих жертв и скрылся бегством? Так или иначе, за телами он не возвращался, и их благополучно похоронили.

   Не в силах заснуть, он посредине ночи вышел подышать свежим воздухом.

   Ночь была облачная, темная.

   Где-то тонко подвывала собака. Долго, протяжно. Раз воет, то волкодлак по селу не бродит – животные такое сразу чуют.

   Накинув на плечи куртку, Рош вышел за калитку. Остановился у забора, прислушиваясь. Потом направился в сторону околицы. Только сейчас ему пришла в голову мысль, что неплохо бы окружить село защитным контуром, чтобы волкодлак не убивал людей в постелях. Сон все равно не шел, а так хоть займется делом.

   Нахмурившись, Рош прикоснулся к земле, прикидывая, хватит ли у него сил на такую объемную работу, когда чья-то рука неожиданно зажала ему рот, а другая приложила к носу платок, пропитанный дурманом. Колдун сумел вырваться, но не успел сделать и пары шагов, как упал, сбитый с ног мощнейшим ударом. На этот раз неизвестный не церемонился и оглушил его.

   Рош не знал, сколько прошло времени до того, как он очнулся. Возвращение сознания встретило его болью во всем теле, особенно в затылке. Кажется, на нем запеклась кровь – вполне возможно, при такой силе удара. И скоро она будет не только там…

   Колдуна волокли, как мешок, головой вниз, не заботясь об его удобстве и целостности костей. Волокли довольно быстро, поэтому болтавшаяся из стороны в сторону голова периодически ударялась о торчащие из-под снега сучья.

   При встрече с очередной корягой Рош не удержал тихого стона и попытался извернуться, чтобы наказать существо, посмевшее столь пренебрежительно отнестись к нему. И почувствовал, как нагрелся амулет на груди, чуть ли не прожигая рубашку.

   Нечисть! Но как, он ведь не почувствовал ее приближения…

   Почему сразу не убила? Или побоялась в селе? В любом случае, она совершила ошибку.

   Но, как вскоре выяснилось, ошибку совершил Рош, не захватив с собой никакого оружия.

   Нет, пульсар вышел отлично, он даже попал, что немудрено при столь близкой цели. К слову, цель оказалась выносливой, живучей, даром что на вид хилая. Только она не умерла, даже не забилась в конвульсиях на снегу, а, резко, по-собачьи, взвизгнув, предостерегающе зарычала, обернувшись к обидчику. И тут Рош понял, к кому он попал. Перед ним был волкодлак, волкодлак-женщина в человеческом обличии. А он-то со спины принял ее за мужчину!

   Пахло паленым. Судя по горящим зеленым глазам оборотницы, спускать обидчику свою рану она не собиралась.

   — Очнулся, колдун! – словно змея яд, выплюнула она. – Ненадолго.

   Роша мутило от путешествия волоком по бездорожью, к тому же болели от веревок ноги. Пока он возился с ними, волкодлак пропал из поля зрения, чтобы, по закону подлости, оказаться у него за спиной.

   Даже особи женского пола обладали чрезвычайной силой. Рош в полной мере вкусил все ее прелести. Его горло будто сдавили железным обручем, все сжимая и сжимая его, пока не стало невозможно дышать.

   Пара заклинаний ушла в никуда, не причинив, похоже, особого вреда.

   Оборотница подняла свою жертву за горло, с удовольствием наблюдая за тем, как Рош сопротивляется и трепыхается, затем швырнула его оземь, придавив коленом.

   — Станешь колдовать, освежевывать буду долго. Начну с пальцев.

   Раз – и хруст возвестил о том, что правая рука непригодна для манипуляций.

   Два – и оборотница сломала ее во втором месте, вызвав бурю проклятий в свой адрес.

   — Ты бы радовался, колдун, что боль чувствуешь. Раз чувствуешь, то живой.

   Рош ответил пожеланием в духе троллей и кое-как перекатился на бок.

   Левая рука, конечно, меньше пригодна для волшбы, но если хочешь жить, то и не такое сделаешь. Да и ранен волкодлак, серьезно ранен, раз перекинуться не может, уже менее поворотлив. Зато ярость ему сил прибавляет. Подбитый зверь опаснее здорового.

   Пальцы заволокло легкой сиреневой дымкой. Вовремя заметив ее, оборотница увернулась, отскочив аршина на четыре вбок. Воспользовавшись ситуацией, Рош со стоном поднялся на ноги, надеясь успеть окружить себя хоть какой-то защитой. Не успел – вокруг горла обернулась петля.

   Захрипев, колдун упал на колени, здоровой рукой пытаясь избавиться от удавки. Подоспевшая оборотница, ловко наматывавшая на локоть свободный конец веревки, ударила его в грудь, на этот раз когтистой лапой. Не удержав равновесия, Рош повалился на спину.

   Ухмыльнувшись, оборотница тут же затянула веревку до предела.

   Мир перед глазами померк, лишившись красок, запахов, звуков и ощущений.

   Рош пришел в себя на столе. Он был сделан из неотесанных досок, и занозы больно впивались в кожу. Оборотница полностью раздела его и распяла, привязав руки и ноги к ножкам стола. Не было ни малейшей возможности пошевелиться.

   Приподняв голову, Рош заметил пару пунцовых синяков на боках и животе, вкупе с болью свидетельствовавших о том, что после вторичной потери сознания, его пару раз крепко приложили. Думается, в отместку за пульсар.

   Правая рука адски болела. Рош мечтал, чтобы она онемела. Да и шея налилась огнем – поневоле старался лишний раз не вздохнуть, не глотнуть.

   Колдун повернул голову и увидел оборотницу. Она сидела боком к нему, шипя, накладывая повязку с мазью на место ранения. На вид – молодая женщина, симпатичная даже. Рош мысленно усмехнулся: несимпатичные не выживают, никого к себе не заманят.

   Что-то в ней показалось знакомым, будто видел уже. Но не из села, это точно.

   — Вспомнить пытаешься? – почувствовав его взгляд, оборотница обернулась. – Вот и проверим, хороша ли у колдунов память.

   Значит, не показалось, и он ее когда-то видел. Но вспомнить все равно не мог.

   — Убил кого-то из твоего выводка, выкурил с насиженных мест?

   — Нет, колдун, — оборотница широко улыбнулась, демонстрируя зубы – на первый взгляд, такие же, как у людей, но только на первый, если внимательно не изучать их форму и строение. Улыбнулась и облизнула губы, медленно, нагло глядя ему в глаза. – Если бы ты это сделал, от тебя не осталось даже костей. Ты, к слову, на первый взгляд ничего, мясо должно быть сочным. Но особо надеюсь на печень – сколько ты пил при жизни?

   — Умирать я что-то не собираюсь, не обломится, — сквозь зубы пробормотал Рош, пытаясь хотя бы ослабить путы. Увы, магия бесполезна: он банально не мог ей воспользоваться. Разумеется, будь он рангом повыше… Но вторая квалификация не предполагала наличия каких-то особых умений, знания сложных заклинаний и особых колдовских талантов. Резерв силы тоже не сравнить с архимагами, растратить много легче, чем восстановить.

   — Смелый, огрызаешься, — на этот раз улыбка оборотницы не казалась усмешкой, напомнив те, которыми девушки одаривали парней. – Побрякушки твои – амулетики – я сняла, чтобы не мешали. И выбросила – ни к чему уже. Напрасно, ох, напрасно, колдун, ты на мой след вышел, дорогу мне перешел! А так, глядишь, выпил бы в «Зеленой лощине» настоящего пива, а не того, что хозяин велит наливать.

   «Зеленая лощина»…. Что-то смутно знакомое. Так эта корчма в соседнем селении, та, что на дороге. Значит, оборотница работала там подавальщицей.

   — Ты меня в Пятинежье притащила? – глухо спросил он, пытаясь выиграть время. Но многострадальная голова никак не желала думать, отзываясь тупой болью в затылке.

   Оборотница промолчала и, как есть, в одних исподних штанах, подошла к нему, пристально скользнув взглядом по телу. То, на чем она его задержала, навевало мысли о волкодлачьих деликатесах.

   Наклонившись, оборотница принюхалась и снова облизнулась:

   — Да, ты определенно вкусный. Начну, пожалуй, с внутренностей, остальное разделаю, вымою и оставлю про запас в подполе. Извини, колдун, но выедать нужно живого. Ты уж потерпи: хотела бы сердце, быстро отмучился, а так покричишь немного. Но ничего, за полчасика точно душу богу отдашь.

   Оборотница провела ногтем по животу Роша, заставив того вздрогнуть.

   За первым на кожу опустился второй палец, а затем и вся ладонь.

   Очертив ногтями дугу вокруг пупка, оборотница слегка помяла колдуну живот, тщательно ощупывая, а потом погладила.

   — А ты по мужской части как? Судя по тому, что здесь, — ее рука плавно скользнула вниз, сжав основание предмета интереса, — нормально. Или внешность обманчива?

   — Ты, кажется, хотела есть? Так ешь, нечего глумиться!

   — Нравишься ты мне, колдун, пахнешь хорошо. Ты ж ученый, сам ведь знаешь, что у волкодлаков раз в год бывает, — не выпуская из руки добычу, оборотница наклонилась и языком лизнула кожу Роша, пробуя на вкус. – Повезло тебе, колдун, мне как раз мужик нужен. Так что выбирай: либо будешь подыхать с выпотрошенными внутренностями, либо посодействуешь увеличению нашего поголовья. Меня, кстати, можешь называть Ирис.

   Потрясенный таким оборотом дела Рош молчал. Это ж надо – попасть к оборотнице во время течки! В такие периоды их желание возрастает до немыслимых размеров, но одновременно они становятся уязвимее. Если она развяжет его, то посредине прелюдии к любовной игре он сможет убить ее.

   — Боишься, что удовлетворить меня не сумеешь? Ты не робей, соглашайся – жизнь дороже принципов. А уж я тебе помогу.

   Ирис легко запрыгнула на стол, попутно обругав колдуна за нанесенное ранение, оседлала его и, по-кошачьи мурлыча, начала разминать ему шею, плечи, грудь, постепенно спускаясь все ниже. Легкие прикосновения чередовались с нажимом, шлепками и пощипыванием. Слегка приподняла его тело, засунув ладони под поясницу, занялась ягодицами.

   — Послушай, нечисть, я не собираюсь с тобой спать! – решительно заявил Рош.

   Оборотница проигнорировала его гневное высказывание и легла на колдуна, скользнув губами по щеке. Лизнула, наслаждаясь его брезгливостью, недовольной гримасой и попытками увернуться, затем решительно взяла в ладони лицо и впилась в губы. Рош плотно сжал их, но Ирис прикусила ему нижнюю губу, хитростью заставив раскрыть рот.

   Оборотница наслаждалась. И не только волнами возбуждения, прокатывавшимися по телу, но и преодолением сопротивления колдуна. Он такой беспомощный сейчас, целиком и полностью в ее власти, как и она, мучимый болью, но свою боль она уже не ощущала, отдавшись желанию.

   Нет, притащив его сюда, Ирис собиралась его убить, просто не стала загрызать в опасной близости от села. Она была зла на колдуна, столь не вовремя вернувшегося в родные края.

   Оборотница еще две недели назад, подавая обед в корчме, почувствовала опасность, исходившую от него. Подозрения перешли в убежденность при виде кожаных ремешков на шее и потрепанной сумки, пропахшей травами и зельями. Несмотря на нарастающую тревогу и глухую злобу, которую она подсознательно испытывала ко всем магам, Ирис вела себя, как обычно, даже улыбнулась, но деньги забрала только после того, как он ушел: не желала, чтобы колдун заметил, как она держит серебряные монеты.

   Наливала и разносила тогда пиво, а сама посматривала на колдуна, запоминая черты лица. И ничего, никак тогда тело не отреагировало, а теперь, когда пришли дни, которых она всегда опасалась, взглянула иначе. Но дома, а не на околице, где оборотница с удовольствием избила его. Нет, не ломая кости, просто поминала бока за то, что доставил столько неприятностей. Потом, прислушавшись к внутреннему голосу, поволокла не к лесу, а домой. Там дела вершить сподручнее и есть приятнее, пока все парное.

   По дороге, правда, передумала, решив просто убить. Человечины больше не хотелось (случались иногда приступы, когда до дрожи в лапах была нужна, а спасающий отвар не приготовить), да и съеденной печени хватит на целый год. Она, печень, вопреки всеобщему мнению, не лакомство, а источник жизненных сил, столь необходимых перед вынашиванием и рождением малыша.

   Ирис поняла, что хочет его, вовсе не тогда, как раздела. Тогда она все еще жаждала крови и решила помучить его перед тем, как заколоть. Подвывая от боли, проклиная колдуна, его родню и учителей, с трудом разделась сама, стараясь не бередить без нужды рану, достала купленную в свое время еще в другом конце страны за баснословные деньги мазь. Ее эльфы готовили, а они в целительстве толк знали. Жглась хуже божьего благословения, зато заживало все, как на собаке. С учетом особенностей организма Ирис – так и вовсе быстро.

   Закончила, притупила боль, обернулась к распятому на столе колдуну, но не пошла за ножом на кухню, а еще раз оглядела его. И кольнуло, начало шептать: а почему не с ним? От него такие детки будут – лучшие волчата на много верст.

   А от Роша еще так пахло…. Партнеров Ирис всегда выбирала по запаху.

   Он доставит ей наслаждение, станет отличным отцом для ребенка, гораздо лучшим, чем кто-то из деревенских. А потом она убьет его. Быстро.

   — Что, другие женщины нравятся? Или не воспринимаешь меня как женщину? Успокойся, колдун, расслабься. Как зовут-то?

   — Не все ли равно?

   — Я же тебе назвала свое имя. Ну как, будешь сам или с моей помощью? Ты скажи, если захочешь, развяжу.

   Воркуя, не сводя с него расширившихся зрачков, Ирис нежно поглаживала Роша от головы до пальцев ног, не забывая время от времени наклоняться и целовать. Но не в губы – пока еще рано, хватит того первого поцелуя. Она не торопилась, зная, что добиться нужного состояния будет нелегко.

   Обратив внимание на его передернутое судорогой лицо, оборотница наклонилась, частично перекинувшись, зубами рванула веревку. Рош удивленно взглянул на нее.

   — Не хочу, чтобы ты отвлекался. Все равно ни чаровать ею, ни ударить не сможешь.

   Уложив сломанную руку вдоль тела мага, Ирис вернулась к прерванному занятию. Сама она готова была прямо сейчас предаться приятной забаве, но колдун все еще был напряжен, хотя с освобождением руки дело постепенно пошло на лад. Нет, Рош по-прежнему не испытывал ни малейшего желания сближаться с оборотницей, но, поразмыслив, пришел к выводу, что лучше уступить ей. Да и она знала толк в соблазнении, мягко массируя грудь, пробегала пальцами по ребрам.

   Видя, что колдун уже не вздрагивает, смирился, с обреченным вздохом дав согласие на использование в корыстных целях, Ирис полностью разделась, на время оставила его в одиночестве и зашлепала босыми ногами на кухню. Достала с полки неприметный бутылек, плеснула в кружку воды и отсчитала сорок капель. Вернулась обратно и, приподняв голову Роша, велела:

   — Пей – поможет.

   Поморщившись, колдун отказался. Он чувствовал себя раздавленным и униженным.

   — Это от боли, дурачок, — рассмеялась Ирис. — Для этого тоже могу принести, но не знала, что у колдунов там все так быстро умирает. Упрямый же ты!

   Решив, что хуже уже не будет (куда уж хуже, если потом всю жизнь позор скрывать будешь), Рош все же проглотил странную жидкость. Она действительно мягкой периной укутала покалеченное тело, на время отогнав терзающие плоть челюсти боли. Теперь он смог в полной мере оценить умения оборотницы. И не только умения, но и тело. А Ирис специально то и дело касалась его грудью, полной, округлой, открыто демонстрировала желание. Не хочет как колдун – захочет как мужчина. Против природы не пойдешь, особенно если помочь.

   Наконец ее руки скользнули вниз, сначала едва касаясь, а потом уже сжимая. Ладонь вольготно устроилась на новом месте, то убыстряя движения, то замирая, то скользя, то гладя, то сдавливая, то поглаживая подушечками пальцев.

   Как ни был Рош преисполнен решимости и убеждения, что не станет потворствовать усладам волкодлака, но не помогли ни самовнушения, ни молитвы. Он сдался, прикрыл глаза, а тело отвечало на участившиеся ласки.

   Нет, Ирис по-прежнему не казалась ему привлекательной, просто кровь прилила к чреслам, и бороться с этим было бесполезно.

   Видя, что ласк уже достаточно, и лучше без зелий не сделает, оборотница с наслаждением отдалась бившему через край желанию. С каждой минутой ей хотелось все больше и больше, и она не церемонилась и брала, постанывая, впиваясь ногтями в бока и живот временного любовника.

   Ирис была неистова. Едва успокоившись, она снова возбуждалась.

   Рош, наплевав на свои убеждения, пытался поговорить с Ирис, объяснить, что больше не сможет, но оборотница целиком и полностью отдалась инстинктам. Сначала, как и прежде, возбуждала откровенными ласками, упрямо добиваясь своей цели всеми возможными способами: руками, губами, языком, а потом против воли опаивала любовным зельем.

   Близость превратилась в пытку. Мучимый орган болел, но Ирис не желала останавливаться, тяжело возбужденно дыша, продолжая бешеную скачку. Его стоны, похоже, еще больше раззадоривали ее.

   Наконец все кончилось. Блаженно замерев у него на груди, Ирис прошептала:

   — Поздравляю, колдун, ты стал отцом моего детеныша. Мне понравилось, думала, сложнее придется. Видать, девок любишь.

   Рош промолчал. У него онемели руки и ноги. Вернулась боль, прежняя и новая. Занозы глубоко вошли в кожу, а зад ныл так, будто он месяца три провел в седле, не слезая.

   Его взгляд остановился на бинтах на спине Ирис: набухли от смеси пота, крови и мази. Но она ведет себя так, будто не чувствует этого. Если останется жив, нужно отписаться в Академию: пусть дополнят описание физиологии волкодлаков.

   Полежав немного, Ирис встала, обошла стол и перерезала веревки. Но у Роша не осталось сил, чтобы воспользоваться долгожданной свободой, да и конечности не подчинялись ему.

   С минуту пристально посмотрев на него, оборотница перекинулась (колдун предпочел не смотреть на то, как искажается, немыслимо изгибается, выворачивается наизнанку ее тело) и запрыгнула на стол, упершись передними лапами в живот Роша.

   Колдуну стало страшно. Он невольно дернулся, пытаясь сбросить с себя нечисть, но был слишком слаб. А Ирис ощерилась, сверкнула горящими желтыми глазами.

   Пожалуй, более позорной смерти сложно себе представить. Хотя, еще позорнее было бы умереть во время развлечений оборотницы, но бог миловал. Но теперь кто беду отведет? Даром, что маг – защититься не сможет.

   Можно ведь и левой рукой чаровать, только не отходит она, болтается плетью, будто сломанная. Размять бы, кровь разогнать, но самому никак, а никто не поможет.

   — Ты предлагала выбор, — напомнил Рош, впрочем, уже смирившись со своей незавидной участью.

   Вот уж посмеются бывшие сокурсники, в девки запишут. Их бы на его место, проверили бы, каково волкодлаку в период гона сопротивляться. Неизвестно, выдержали ли бы.

   На душе было паршиво. Может, смерть – оно и лучше? Не забудется никогда унижение, даже если никто не прознает. И страх внутри засядет, заставит волкодлаков опасаться.

   — Помню, колдун, только я сама себя удовлетворила. А ты по этой части был труп трупом, пару раз только рыпнулся. Согласись, маловато, да и я умаялась, проголодалась, а тут ты… Ты не переживай, мучить не буду, так и быть, живого есть не стану. Прощай, колдун!

   Ирис слегка прихватила ему зубами живот, сделав вид, что собирается рвануть на себя кожу.

   У Роша захолодело сердце. Даже подумалось: а не попытаться ли договориться? Нечисть нечистью, но разумная, и женщина. Но слова застряли в горле, когда, с сожалением подметив, что мяса в нем не так много, Ирис приблизила морду к его лицу. Посмотрела пару минут, осклабилась – страх почувствовала, и потянулась к шее. Промахнулась, клацнув зубами, взвыла от удара коленом – откуда только силы у колдуна взялись, и, разозлившись, рванула тело жертвы…

   Рош и не чаял очнуться. Решительно все, даже дыхание, причиняло боль. Вдобавок ко всему он окоченел. С трудом разомкнув глаза, понял, почему: оборотница бросила его умирать под открытым небом. Приволокла куда-то и бросила на снег. Как был – без одежды.

   На груди горкой лежали амулеты.

   Странно, почему в доме не убила? Он ведь и на пропитание сгодился, пусть тогда она была не голодна, но потом… В том, что оборотница знала, что он жив, Рош не сомневался: зверь живого от мертвого легко отличает.

   Зубами разодрала бока, пару костей сломала. Грудь не тронула, шею тоже. Значит, делала осознанно, не желая, чтобы сразу умер. А вот он предательски потерял сознание после всех этих пыток.

   Мороз быстро делал свое дело, путая мысли, окутывая небытием.

   Рош попытался пошевелить здоровой рукой – бесполезно, окоченела. Да и весь он весь как ледышка.

   Что ж, умереть на снегу лучше, чем в постели оборотня, со многими магами случалось. Можно, конечно, побороться за жизнь, но без посторонней помощи он напрасно потратит остаток сил. С другой стороны, не будет больше боли.

   Пошел снег, легкий, пушистый. Он оседал на ресницах, забивался в рот. Пока еще таял.

   «Значит, потеплеет», — безразлично мысленно подметил Рош и попытался подпихнуть под себя левую руку, чтобы отогреть. С третьей попытки это удалось, но пальцы отходили медленно. Сотни игл пронзали их, заставляя недобрым словом помянуть Ирис.

   Наверное, благодаря этим ругательствам его и нашли, потому как припорошенное снегом тело мага издали походило на сугроб. Да и колдун постарался, превозмогая боль, позвать на помощь, заслышав тонкий перелив колокольчика. Он раздавался чуть в стороне, ближе к лесу. Потом замер: видимо, слабые крики были услышаны, и возница теперь гадал, не почудилось ли, не играет ли с ним нечистая сила.

   Но нет, решился: заскрипел снег под полозьями, вновь забряцала сбруя.

   Скосив глаза, Рош попытался что-либо разглядеть, но не смог: мешал снег. Закашлялся, морщась от жара в горле. Этого и следовало ожидать – воспаление подхватил. Если неизвестный проезжий сейчас над ним не сжалится, не укутает, не отвезет в тепло, к лекарю, то скоро все будет кончено. Голос уже больше на шепот похож, глаза закрываются. Тянет, тянет к себе небытие!

   Сани остановились. Всхрапнула лошадь. На несколько минут воцарилась тишина.

   Рош обессилено закрыл глаза – лучше уж заснуть, раз уж все равно кончено.

   Слух различил чьи-то осторожные шаги. Вот человек остановился, задумался, потом решился и подошел вплотную.

   Почувствовав обжигающее прикосновение человеческой ладони, колдун застонал: для него, окоченевшего, оно было сродни каленому железу.

   Рука нерешительно легла на область сердца, вторая опустилась на лоб.

   — Живой! – с облегчением произнес женский голос. – Эй, вы меня слышите? Не спите, я не добужусь потом.

   Обладательница голоса энергично затрясла его за плечи, принуждая очнуться, а потом, ойкнув, извинилась: заметила увечья.

   — Кто ж это вас так? Вы не отвечайте, просто глаза открытыми держите. Сейчас я, Бурку только ближе подведу, а то вы тяжелый. Да и тревожить напрасно не хочу: и так все плохо.

   Рош с трудом разомкнул веки и увидел склонившуюся над ним девичью головку, закутанную в платок. Девушка улыбнулась и юркнула обратно в снежную мглу.

   Когда она вернулась и вернулась ли, колдун не слышал, провалившись в пограничье между жизнью и смертью.

   Девушка-травница намучилась с ним, затаскивая на сани, укутывая в собственный тулуп, хотя на улице зуб на зуб не попадал, гоня Бурку галопом по сугробам. Но старания ее были вознаграждены: к тому времени, как она втащила его в избу, дрожа от озноба, Рош еще был жив.

   Колдун очнулся ближе к утру. Укутанный во все одеяла, которые только были в доме, растертый мазью против простуды, он пригрелся между печной трубой и травницей.

   Девушка вправила и наложила лубок на сломанную руку, крепко привязав к ней палку. До капелек пота на лбу растирала его, накладывала примочки на грудь и стопы, обмывала и перевязывала раны. Сон сморил ее рядом с раненым, который больше походил на труп, нежели на живого человека.

   Рош серьезно простудился, мучился сухим надрывным кашлем и жаром. Его посещали смутные видения. Колдун метался в бреду, пугая свою спасительницу. Она всерьез опасалась, что он не выживет. Что греха таить, понравился он девушке, и свой интерес был.

   Местный гробовщик три раза на дню заглядывал в избу, косился на печь и шепотом спрашивал: «Ну как, не помер еще?» Травница шикала на него и с бранью гнала прочь.

   О том, что она приютила у себя раненного найденыша, знало все Пятинежье, и никто не поставил бы ломаного медяка на то, что он выживет. Но он выжил.

   Через неделю настал перелом.

   Более-менее придя в себя, Рош поинтересовался судьбой Ирис, подавальщицей из местной корчмы – травница сказала, что живет в Пятинежье. Но добросердечная хозяйка ничего о ней не знала, оборотницы и след простыл. Да и имя она назвала вовсе не то, под которым ее знали люди, поэтому поиски зашли в тупик.

   Приехали мать и сестра, забрали Роша домой, окружили заботой. Сельчан, пробовавших пробраться в избу с вопросами о волкодлаке, – мол, где, колдун, шкура? – выставляли вон с требованиями не тревожить больного.

   Рош медленно приходил в себя, начав вставать, только когда зажурчали первые ручьи. Как только начали восстанавливаться силы, он начал лечить себя, за что не раз получал выговор от травницы: колдовством Рош нередко доводил себя до обмороков. К слову, с ней ему повезло: девушка оказалась не самоучкой, а дипломированным специалистом. Они охотно вели короткие вечерние беседы о здоровье и травах за огарком свечи, которые переросли в задушевные разговоры обо всем на свете.

   Травница нравилась Рошу. Да и как не обратить внимания на свою спасительницу, особенно с хорошеньким личиком?

   Видя, как травница смотрит на сына, как он сам на нее посматривает, мать уже готовилась гулять на свадьбе, но, увы, так далеко дело не зашло.

   Травница, конечно, была согласна жить вместе без обещаний, но колдун отказался. Если будет заходиться сердце, сам вернется, раз и навсегда. Так и объяснил, еще раз поблагодарив спасительницу за помощь. Травница вздохнула, но промолчала – все равно силком не удержишь.

   Совместными стараниями колдуна удалось поставить на ноги к концу снегогона, аккурат перед девичьим праздником. Все девки Пятинежья, Залатков и прочих мест на много верст вокруг наряжались в яркие платки, оплетали алыми лентами березки и ясени, играя меж ними свадьбы.

   По преданью, коли провести под праздничным убором меж двух деревьев, мужского и женского, парня или мужчину, то жениться ему в том году на той, что под ленты заманила. Сбывалось ли, али нет, но девки парней с визгом отлавливали.

   Травница тоже хотела бы с Рошем так пройти, только он не участвовал во всеобщих забавах. А ведь на него не только она с интересом посматривала: колдун колдуном, но не черт же! Он сильно исхудал, черты лица заострились. Уж сколько череды, брусники да зверобоя травница на него извела, почти все свои запасы, зато выжил. И был полон решимости отыскать надругавшуюся над ним оборотницу.

   Мужики, разумеется, что в лицо, что за глаза выражали свое неудовольствие: колдун, а волкодлака отловить не сумел! От расправы спасло только то, что Ирис больше не шалила, ушла, видимо, в другие края. А так сельчане во главе с кузнецом рады были накостылять нерадивому колдуну, который работы своей выполнить не сумел. Хорошо, хоть денег наперед не взял.

   Не был бы местным – еще хуже пришлось, а так только посмеивались.

   Рош не стал писать в Академию, решил, что справится сам.

   Поиски начал с «Зеленой лощины».

   Хозяин, мужик осторожный, неразговорчивый, питавший природное недоверие ко всем, кто хоть как-то отличался от обычных людей, коротко, но безапелляционно заявил, что никакой Ирис у него отродясь не было. Ну да, ушла в конце зимы одна подавальщица, к тетке в город переехала, так ее Марышкой звали.

   Рош повертел в пальцах серебряную монету и лениво поинтересовался, не знает ли хозяин, где живет Марышкина тетка.

   — А вам зачем? – мужик не сводил взгляда с серебряного кругляшка.

   — Да жениться хочу. Бегает она от меня.

   Хозяин рассмеялся, ловко перехватил покатившуюся по столу монетку и засунул в карман. Нет, названия города он не слышал, знает только, в какую сторону Марышка поехала. На север.

   Что ж, Каратор тоже на севере, а в Залатках колдун и так задержался. Того и гляди, заведется конкурент, клиентов переманит. Да и с деньгами туго – все на леченье истратил, опять же гостинцев матери с сестрой купил. Придется по дороге подработать: заговорить чего, упырей погонять, от зубной боли избавить. Заодно и о волкодлаке расспросит: не могла Ирис не наследить. А если и тихо себя вела, то, авось, кто-то вспомнит. Он ее приметы запомнил, благо столько часов перед глазами стояли, во всех своих прелестях.

   Марышка, значит… Неужели настоящее имя ему назвала? Зачем? Или первое попавшееся с языка сорвалось?

   Травень уже на дворе, если и вправду отяжелела, то от людских глаз не скроет: бабки в деревнях ушлые, сразу такое примечают, даже если живот невелик.

   Беременного оборотня изловить легче: не так быстр и проворен, оборачивается медленнее и неохотнее. Обычно самки детенышей в человеческом обличии вынашивают, потому как в нем и рожают. Но они вдвойне осторожнее, своей тени пугаются.

   Так Рош и объезжал деревеньку за деревенькой, расспрашивая как о работе, так и об Ирис. Первая ждать себя не заставила, а вот вторая будто сквозь землю провалилась. Никаких следов, будто и не было ее. Лесом, что ли, бегством спасалась?

   Сидя на местном кладбище и листая потрепанную книгу (местный упырь его особо не волновал, еще неизвестно, есть ли, а то, может, мелкий бес шалит), Рош пытался освежить в памяти сразу два раздела: охоту на вурдалаков и истребление упырей.

   На кладбище было прохладно – даром, что весна.

   Упырь, к счастью, пока не показывался по причине дневного времени суток, а палец колдуна скользил по замасленным страницам. Во второй руке он держал яблоко, которое то и дело откусывал: после болезни мучил зверский аппетит.

   Собственно, ничего нового. Не зная, где оборотень, его не изловишь. Если бегает волком, то без толку время потратишь. Да и в человеческом облике не отличишь. А выследить надо.

   Хоть бы какая зацепка! Столько месяцев упустил, осела где-то. Может, и к лучшему? Кем она могла устроиться? Зелья варить, на стол кружки метать. Видно, придется все деревеньки объехать, расспросить, не было ли кого пришлого.

   Знает ли, что живой? Наверняка, если из этих мест. Или сразу сбежала? Но, если осталась хоть на денек, то проверила. Для этого вовсе не обязательно вопросы задавать – всего-то слухи в корчме послушать. То, что его волкодлак так, все шептались.

   Но почему не пришла добить? Побоялась? Труда бы не составило: травница с охранными чарами не дружит, капканов у дверей и окон не ставит. Но не пришла, даже у избы не постояла: следы бы волчьи или человеческие спасительница его заметила. Значит, либо в ту же ночь сбежала, либо добивать не собиралась. Только прок ей с этого? Вдруг бы он проговорился, сказал, кто его так потрепал?

   Совсем не похожа Ирис на ту нечисть, что в учебниках описана, неразумно поступила. И это сбивало с толку.

   Захлопнув книгу, не обращая внимания на садящееся солнце, колдун направился к ограде. Подозрительное местечко возле нее Рош давно приметил, теперь оставалось проверить, там ли обитает злобный мертвец. Киркой и лопатой колдуна снабдили, так что быстро отроет. Хотелось бы до темноты, потому как после нее придется побегать и постараться, укладывая на землю беспокойного клиента, но уж как получится.

   Староста, чтоб его муравьи искусали, поздно спохватился, только после ужина подошел и вкрадчиво так попросил избавить от напасти. Будто не знает, старый хрен, что упыря сподручнее днем убить.

   Говорил, что все могилы нетронутые, сами найти не могут. Конечно, не могут, коли над ним ни дощечки, ни камушка, лежит себе, окаянный, в стороне, валежником прикрывается. Только колдуна не обманешь.

   Со вздохом покосившись на солнце, лизавшее верхушки деревьев, Рош принялся за работу. Копать оказалось труднее, чем ему казалось сначала, да и силы были не те. Пот лил ручьями, а холодная, не прогревшаяся еще земля, не желала поддаваться. Как упырь-то выкапывается?

   Принесенный кем-то из местных осиновый кол за ненадобностью был прислонен к ограде – если б все было так просто, то ребенок бы справился! Хотя, упырь – дело привычное. И каждый раз преподносящее неприятные сюрпризы.

   Рошу стало жарко. Рискуя простыть, он снял куртку и с удвоенным усердием взялся за кирку, терзая неподатливую землю. Работа продвигалась медленно, что не могли не отметить деревенские мальчишки, примостившиеся на ограде чуть поодаль – эти никогда зрелищ не пропустят, а тут такое! Каждый день, что ли, колдун мертвеца выкапывает?

   Заглядывали на кладбище и селяне, главным образом проверить, не сбежал ли колдун с задатком. Смотрели, неодобрительно качали головами – мол, хилый совсем, ни на что не годный, — и торопились по домам или в харчевню, чтобы косточки пришельцу перемыть.

   Когда солнце робко коснулось края земли, последние зрители покинули свои места, оставив Роша один на один с неспокойным мертвецом.

   Колдун, плюя на саднящие ладони, с праздным интересом рассматривал показавшийся волосатый череп.

   Как и следовало ожидать, упырь не лежал, а стоял в земле. И копал колдун не там, где следовало, — на пару пядей бы влево – и руки не занозил бы. Мертвец ведь откапывался, землю рыхлил – облегчал труд колдуну. Единственно, тот не воспользовался щедрой помощью, позабыв первое и наиглавнейшее правило борьбы с упырями, умертвиями и прочими условно живыми мертвыми тварями: ищи там, где земля мягка.

   Обругав себя и порадовавшись, что никто не видел столь непростительной ошибки (а еще опытом гордился!), Рош утешил себя тем, что хотя бы согрелся.

   Теперь лопата легко переворачивала земляные комья, постепенно обнажая весь скелет. С минуты на минуту он должен был ожить, так что приходилось торопиться. Вцепившийся в горло упырь – это не собака, много хуже. Даром, что мертвец, силе любой кузнец позавидует. Рошу на своей шкуре довелось испытать, какими хрупкими становятся кости в пальцах этой нечисти.

   И мертвый, а мертвых убивать трудно, гораздо легче самому ходячим мертвяком по милости упыря стать.

   Откопав упыря по пояс, колдун бросил быстрый взгляд на солнце и поспешно отскочил. Меч, послушный воле владельца, покорно оказался в руках. Но нет, показалось, — глаза нечисти не зажглись зловещими огоньками.

   Солнце между тем село.

   Не оборачиваясь и не отводя взгляда от раскопанной могилы, колдун, нащупал веревку. На время расставшись с оружием, он опоясал пенькой местожительство нечисти, закрепив стык подобранным на кладбище камнем. Нахмурившись, начал накладывать чары. Раз уж эта тварь сейчас встанет, то пусть хотя бы не выберется за пределы круга. А там уж он ее убьет.

   Можно, конечно, рискнуть, снести голову мечом, а сердце пронзить специальной иглой. Вот уж прибыльный бизнес у гномов, серебра кот начхал, а дерут втридога! А все потому, что работа тонкая, а металл чистый, безо всяких примесей. Опытный маг всегда проверит, обмануть себя не даст, а вот ученикам часто подделки подсовывают. Но настоящий д’амах звенит при прикосновении и мгновенно темнеет при соприкосновении с серой. Так что перед тем, как купить партию, необходимо заставить гнома, соловьем заливающегося о чистоте металла, опустить любой, выбранный самим д’амах в серный раствор. Если такового у продавца нет, значит надлежит самому озаботиться его приобретением. На веру ничьих слов принимать не следует – жизнь дороже.

   На д’амах накладываются чары, тончайшим рисунком оплетающих серебряный стилет, напоминающий длинную иглу. Можно, конечно, купить и готовый, зачарованный, но маги на такое редко идут, предпочитая все сделать сами. Не так уж и сложно – заклинания все из «Справочника общей магии», студент справится. Рош помнил, что когда-то это было их первым зачетным заданием.

   Главное, не сбиться, ничего не перепутать, потому как иначе придется брать новый д’амах. Но к окончанию Академии делаешь это, не глядя. За годы учебы столько их зачаруешь, что даже под мухой не ошибешься.

   В сумке Роша лежала целая дюжина д’амахов, перевязанная обрывком бечевки. Выбрав один из них, он задумчиво заложил его в рукав – все равно пригодится, даже если восставшего заваливать.

   А упырь между тем начал оживать. Действительно чуть заметно зашевелился, зажег зенки. Почуял, гад, что ночь на землю опустилась – закат-то догорел.

   В свете магического светляка, освещавшего разрытую могилу, будто театральные подмостки, Рошу были видны все поползновения нечисти. Досадуя на себя, что упустил момент, тот перекинул меч в левую руку, чтобы освободить правую для волшбы.

   Почуяв его, упырь одним рывков вырвался из земляного плена и рванулся к очерченной веревкой границе, но пересечь ее не смог. Тогда в ход пошли когти, отчаянно рывшие землю и пытавшиеся превратить пеньку в труху. К сожалению, саму веревку магия не защищала, так что ее действие было прямо пропорционально крепости волокна.

   — Что ж тебе не лежалось-то? – со вздохом поинтересовался колдун. – Другие – как люди, только одному не спится. Ладно, если не спится, то упокоем.

   И он наградил взбешенного упыря огненным потоком, вмиг испепелившим телесную оболочку.

   Упырь ошалело замотал головой, пытаясь понять, что же с ним произошло. И натолкнулся на меч колдуна. Тот, вложив в удар всю силу, полоснул по обуглившимся костям, одновременно уходя от захвата когтистых рук.

   Голова, словно срубленный по осени кочан капусты, покатилась по земле, издавая булькающие звуки и дико вращая глазами. Но тело упыря прекрасно живет и без нее, что оно тут же продемонстрировало, расправившись наконец с веревкой. Рош уже поджидал его, сбил с ног и пронзил темное, скукожившееся сердце д’амахом.

   Упырь несколько минут подергался и затих.

   — Вот ведь, тварь, рубашку мне запачкал! – в сердцах пробормотал колдун.

   И, похоже, не только испачкал, но и порвал своими когтищами. Но это мелочи, бывало намного хуже, когда приходилось играть в салки и надеяться, что ты быстрее.

   Изрубив труп, Рош облил его горючей смесью, изобретенной для военных действий, но активно применявшейся магами, поджег. Останки по возможности растер каблуками в труху и сбросил в мусорную яму. У костра успел и погреться, а то ночь холодная, заморозки еще. Подумал и решил разбудить старосту, потребовать остаток оплаты прямо сейчас: а то с утра тот заявит, будто колдун надул его. А ночью на кладбище не забалуешь.

   Староста ночному визиту не обрадовался, спустил собак. Пришлось излагать суть своего требования, сидя на заборе, надеясь, что в очередном прыжке дворняга не ухватит его за ляжку. Усталость давала о себе знать: и сюда-то залез с трудом, магичить и вовсе не тянуло. Да и зачем тратить силы на такие мелочи? Тем более староста легко мог в порче имущества обвинить, плату уменьшить. Крестьяне, они такие: чаровал на собачку – значит, вред причинил.

   Разумеется, заказчик поспешил четко обозначить свое отношение к ночным визитерам, разве что по родне колдуна пройтись побоялся. Но Рош вцепился в него, словно клещ, пришлось отозвать косматых охранников и, кряхтя, отправится за «окаянным».

   На кладбище энтузиазм старосты заметно поубавился, а уважение к колдуну прибавилось.

   Рош безразлично пнул доказательство своей работы – череп, предложив старосте забрать его в качестве сувенира (тот почему-то отказался), затем продемонстрировал могилу, посоветовав облить ее святой водой и хорошенько обкурить ельником, и потребовал заплатить за услуги.

   Староста встал на дыбы – мол, откуда знаю, что мертвяк не вернется? Рош пожал плечами и предложил позвать нового, с соседнего кладбища. Деньги ему поклялись вручить утром.

   Получив обещанный расчет, колдун покинул село, раздумывая, куда податься, и решил, что лучше дома ничего быть не может. А оборотница… С нее станется, могла и в город податься.

   Потрепанная книга была зачитана до дыр: Рош умудрялся читать даже в седле, пытаясь отыскать какую-то зацепку, подстроить ловушку. Потом решил, что, наверное, проще всех волкодлаков переловить, чем эту бестию отыскать. Заодно и фауна здоровее станет.

   Зачем она ему сдалась? Не любил Рош, когда над ним смеялась нечисть. А тут еще хохотала, издевалась. Гордость была задета, двойная гордость. Дело чести хвост над дверью повесить, а то до конца дней позор не забудется.

   По дороге до Каратора успел подзаработать еще парой заказов, мелких, несерьезных. Домового распоясавшегося пристыдить (всю ночь в карты играли, за четвертак и ежедневную крынку молока договорились), поле на плодородие заговорить, на свадьбе молодых нечисть отгонять. Нечисть, естественно, мешать мужикам напиваться не собиралась, но ее видимость легко изобразить и прибавку к плате за работу потребовать.

   В Крутинье его уже знали, по пустякам не тревожили, обдурить не пытались, зато тут же загрузили работой, будто колдуна там отродясь не бывало, а без него никак. Но постоянный клиент – любимый клиент, ему и улыбнешься и об усталости забудешь.

   Рош намаялся, леча чирьи, снимая порчу со скотины и заговаривая поля на плодородие – поздновато, зерно-то проклюнулось, в рост пошло. Но тут ведь и заморозок может посевы уничтожить, и воронье склевать, и суш выжечь, и спорынья погубить – так что без магии не обойтись.

   Колдун покорно таскался по меже, под строгим надзором совершая эффектные пассы руками, сопровождая их таинственной тарабарщиной. Само заклинание прочитал чуть ли не тайком, когда довольные заказчики отвернулись. Всего-то и нужно, что обойти поле по периметру (объехать тоже можно), пожевать зернышко с этого самого поля, хорошее, без порчи, сплюнуть на посевы и заговорить на подобное. От природы, конечно, не спасет, захочет – и затопит, и сожжет, и сдует, а вот сорная трава и болезни стороной обойдут. Да и колосья быстрее нальются, тяжелее, нежели с обычного поля будут.

   Желающих оказалось немало (как и за спиной посудачить, что халтурит колдун, не то читает, дурным глазом зыркает, потому как после него погода над селом не по заказу, а коровы меньше молока дают), так что к вечеру Рош валился с ног. На постой его взяла одна вдова, взамен, шепотом, попросив приворотного зелья.

   Спрашивать, кто ж не прельстился ее прелестями, колдун не стал, как и готовить вышеозначенный напиток, всучив вместо него общеукрепляющий травяной настой. Нечего в такие дела вмешиваться, да и закон не приветствует. Не поможет – что ж, скажет, что приворожил кто-то из местных девок вдовьего милого. Или что на того не действует микстура.

   Рош давно выучил, когда и где стоит говорить правду и работать на совесть, а где можно и пыль в глаза пустить – все равно не заметят.

   Кошелек заметно потяжелел и приятно оттягивал пояс. И так же привлекал внимание воришек, так что приходилось держать ухо востро. Свои места – всегда хлеб.

   Колдун поднялся рано, поел вместе с хозяйкой, перебросился парой слов о местных новостях – все то же, сонно и однообразно – и тронулся в путь.

   Дорога вилась вдоль реки, так что его внимание поневоле привлекли прачки. Высоко закатав рукава, подоткнув за пояс юбки, обнажив покрасневшие ноги до колен, они стояли на мостках по щиколотку, а то и голень в воде и полоскали белье.

   Деревень вокруг было множество, так что было, кому с утра, когда скотина подоена, мужья собраны в поле, а обед томится в печи, выбраться на реку с корзиной белья.

   Студеная вода обжигала, но прачки мужественно терпели, переминались с ноги на ногу, зябко дули на пальцы, но уходить, не докончив работы, не спешили.

   Одна стояла чуть в стороне, и корзина у нее была меньше прочих. Ей холод будто бы был не почем – чуть ли не на стремнину забралась. Юбку река лижет, заплатанную, старую.

   На других не смотрит, не переговаривается, и то и дело разгибается, будто тяжело ей внаклонку, дыхание сводит.

   Одна из прачек окликнула ее, и женщина обернулась, плавно так, будто кошка. Меж ними завязался короткий разговор, из которого Рош уловил только: «Мужика бы тебе найти, тяжело ребятенка без мужика поднимать» и «Ты бы к знахарке сходила – а то бледная такая». Судя по реакции, ни один из советов не пришелся женщине по вкусу, так что беседа оборвалась.

   Та, которую совестили отсутствием мужа, потянувшись за очередной вещью, невольно повернула лицо к поравнявшемуся с ней Рошу – их отделяла только полоска жалких, еще только начинавших зеленеть кустов – и тут же отвела глаза, резко отвернувшись.

   Колдун непроизвольно тянул поводья, гадая, только ли смущением вызвано это странное поведение, а потом, приглядевшись, что это была вовсе не стыдливость, а страх.

   Знакомые глаза, знакомая фигура, знакомая стать. Да и амулет нагрелся, подтверждая подозрения.

   Спиной почувствовав его цепкий взгляд, Ирис бросилась прочь, через бурелом, к мосту, бросив белье. Бежала быстро, выдавая свою нечеловеческую сущность.

   Ударив коня по бокам, колдун поспешил наперерез, отыскивая в сумке д’амах. Он собирался метнуть его, будто дротик, а потом, когда отравленная волшбой и серебром, оборотница будет корчиться на земле, отрубить голову мечом.

   Рош сделает все по правилам, нанесет все три канонических удара.

   Женщины подняли визг, когда их товарка, взлетев вверх по небольшому косогору, видя, что колдун загнал ее в ловушку, отрезал пути отступления, перекрыл дорогу к мосту, «ласточкой» прыгнула в воду. Но она не утонула — проплыла с десяток саженей под водой и вынырнула, отфыркиваясь и отплевываясь.

   Руки и ноги у нечисти сильные, да и холод они лучше людей переносят.

   Видя, что Ирис уходит, Рош ругнулся и попытался накрыть ее магией. Один за другим водную гладь разорвали вспышки.

   Оборотница заметалась, отчаянно лавируя между ними, а потом снова нырнула. На поверхности даже следов не осталось.

   Она все не всплывала, а колдун изрешетил все речное русло возле моста, от берега до берега, поперечной нагонной волной, пройдясь по ней магией, убив, кажется, все живое, что попалось под горячую руку. Среди прочего – русалку. Но Рош не был уверен, что Ирис мертва: противный внутренний голос шептал, что эта тварь жива и здорова.

   Колдун прислушался, не сводя взгляда с воды – ничего. Потом направил коня на мост, но переезжать не стал, спешился. Обсыпал себя порошком, отбивавшим запах и хлопком по крупу отправив по переправе лошадь без седока. Все равно не убежит, далеко не уйдет.

   Крепко сжимая одной руке меч, в другой — д’амах, Рош, стараясь ступать неслышно, на цыпочках, осторожно спустился под мост, но не с той стороны, с которой подъехал к нему, а с противоположной.

   Не потревожив ни одного засохшего листа, колдун раздвинул ветки, ловко угнездился на кочке, чтобы не ступать на прошлогоднюю траву, миновал преграду и так же тщательно восстановил природные декорации. Довольная улыбка расплылась по его лицу: дрожащая оборотница в насквозь промокшей одежде жалась к сводам моста, с тревогой посматривая на видимую часть берега и прислушиваясь к удаляющемуся перестуку копыт. Уши она навострила по-звериному.

   Она полусидела-полустояла спиной к нему, но, даже не видя ее лица, Рош догадывался, какое застыло на нем выражение, как Ирис то и дело покусывает губы.

   Попалась!

   Свистнул меч, занесенный в замахе меч, но Ирис услышала, отпрянула, чуть не упав в реку.

   Обернулась, глядя затравленным взглядом, потом опомнилась, ощерилась. Руками непроизвольно защищала живот. Теперь Рош видел, что оборотница действительно беременна: намокшая ткань прилипла к телу, показав его немного округлившиеся формы. Как у сестры. И тоже за живот держится: видимо, все беременные так поступают.

   И на женщину похожа. Будто и не зверь.

   Страх в глазах…

   — Нашел, — сдавленно пробормотала Ирис. – Зачем, колдун? Убить меня хочешь? А я тебя не убила – забыл? Могла бы, но пощадила.

   — Помню я твое милосердие, — усмехнулся Рош.

   — Да чуяла я травницу, идиот! Знала, что не окоченеешь, подберут, поэтому там и бросила. Жалею теперь.

   — Не сомневаюсь. Нечисть всегда убивает.

   — Дурак! – презрительно процедила оборотница. – Сравнить волкодлака с прочей нечистью! Ну, понравился, дал жизнь – получил в подарок свою. Учти, защищаться до последнего буду, до горла доберусь. Ну как, ребенка своего в банку засунешь, чтобы ученикам показывать?

   Ирис мгновенно совершила частичную трансформацию: выросли когти, зубы, по-волчьи смотрели с нескрываемой ненавистью желтые глаза, яркие, будто свежие куриные желтки.

   Колдун плавно завел за спину руку с д’амахом, готовясь подловить волкодлака в прыжке, пырнуть в сердце. Почуяв серебро, Ирис заметалась, слегка осела на ноги, будто изготавливаясь к прыжку. Значит, обернется в полете. Рискованно для нее: может не успеть.

   Расстояние небольшое, не замахнешься толком. Но и мимо цели не промахнешься. Удобнее, наверное, сначала подрезать мечом, а потом вонзить д’амах. И потом сразу же отрубить голову.

   Ирис облизала губы и огляделась. Покосилась на воду, будто прикидывая: а не нырнуть ли, и внезапно зашлась кашлем. Он сотряс все ее тело, заставив занять более устойчивое положение.

   Решив воспользоваться удобным случаем, Рош нанес удар. Звериным чутьем, боковым зрением оборотница уловила его и отпрянула. Меч лишь слегка рассек ее плечо. Алые капельки крови быстро окрасили рукав и ворот в цвет размытой зари.

   Взвыв, она прыгнула, но поскользнулась, отчего когти не задели колдуна, а вспороли воздух. Зато следующим, последовавшим почти одновременно за первым ударом ей удалось сбить Роша с ног. Он не позволил причинить себе вреда, ударив д’амахом. Не целясь, куда попадет. Вышло чуть ниже лопатки. Теперь пришло время магии.

   Ирис предпочла не вступать в дальнейшую борьбу и, перекатившись по земле, пропустила поток волшбы над собой. Мгновенно, не обращая внимания на боль, вскочила на лапы, стремясь оказаться вне досягаемости меча.

   Они вновь оказались на некотором расстоянии друг от друга, оба перепачканные в земле и песке. Только на стороне колдуна было преимущество, которым он не преминул воспользоваться. Отвлечь оборотницу оказалось несложно, она среагировала на ложный выпад и пропустила настоящий удар.

   Ее отбросило на спину, протащило по земле к реке… Ирис хлебнула воды и чуть не задохнулась, отчаянно пытаясь за что-то уцепиться. Но сумела выбраться, чтобы натолкнуться на острие меча колдуна. Он уперся в ее горло, пустив по нему тонкую струйку крови.

   Блеснул д’амах, занесенный для смертельного удара.

   Либо горло, либо сердце. Либо меч, либо д’амах – что-то, да достанет ее, потому как отступать некуда, колдун прижал ее к воде. Прыгнуть туда? Но хватит ли сил, чтобы быстро, быстрее, чем заклинание, доплыть до того берега?

   Ирис осклабилась, обнажив зубы, и резко присела, уклоняясь влево, не заботясь о том, какую борозду оставляет на теле клинок, какую боль причиняет соприкосновение с его рунами. Хорошо хоть на меч колдун поскупился, а то горше было бы, если б другая вязь его покрывала. Д’амах, он сейчас страшнее, верная смерть. Рана, оставленная им, жгла каленым железом.

   Но и тут она надеялась на счастливую звезду, на то, что Мать-Природа не допустит, чтобы д’амах попал в шею или голову. Обошлось, только кровь грудь заливает.

   Однако расслабляться было рано – Рош уже готовил для нее заклинание, бесстрастно выводя вязь из слов. Так надежнее и наверняка. Он видел, как заскулила, ухватившись за живот, оборотница – значит, прямо сейчас напасть не сумеет.

   Ирис, пытаясь убаюкать бившегося в утробе ребенка, вертелась угрем на земле.

   Понимала, что обегалась, но умирать не хотелось, и она прибегла к последнему средству: надавить на чувства и принципы.

   — Что ж, видно колдуны подлец, — прошипела она, не убирая рук с живота. – У нежити чести больше.

   Подействовало – Рош от удивления и неожиданности не закончил заклинания. Оборотница упрекала его в отсутствии совести?

   — Ну, убивай, душегуб! – со злобой крикнула Ирис. – Чего смотришь? Наплюй на то, что у тебя передо мной долг чести. Ваша мораль только для людей. Беременную убивать легко!

   Колдун задумался, провел рукой по лбу. Знал, что нужно прикончить, но медлил.

   Как-то до этого он не задумывался о том, что станет отцом. Мало ли, что оборотница набрехала после удовлетворения похоти? А теперь не знал, как поступить. И свое, и чужое…

   А, может, не от него? Кто поручится, что она не с дюжиной переспала?

   Враг – но ведь действительно беременная. Убивать беременных противно богу и совести, он беременных зверей не трогал. Но она оборотница, а не человек. И родит таких же.

   Честь… А ведь, похоже, он и впрямь ей должен. Да и что она сейчас людям сделает? В таком состоянии волкодлаки не нападают, только в крайних случаях. А эта, похоже, миролюбива, раз обзавелась подругами на новом месте.

   Ирис поднялась на колени, с вызовом глядя в глаза. Но колдун знал, что сейчас она слаба. Мотнул головой и продолжил начатое. Хороший волкодлак – мертвый волкодлак. Однако финальная точка никак не желала ставиться: что-то внутри мешало. Треклятое воспитание матери и кодекс чести мага.

   — Слушай, колдун, давай заключим сделку? Жизнь за жизнь. Я твою тебе оставила, так верни мне мою. Знаешь ведь, что сейчас никого не убью. Мало тебе нежити вокруг, любую выбирай.

   Видя, что Рош задумался, она смело ухватила его за руку с д’амахом, крепко сжала запястье. Лезвие разрезало кожу, но Ирис терпела, хоть серебро жгло огнем. Лучше уж ладонь, чем сердце, лишь бы удар не нанес. И не наколдовал чего.

   Колдун ожидал чего угодно, только не того, что она положит его руку с д’амахом себе на живот. Даже сквозь мокрую ткань он ощущал его жар и возню чего-то там, внутри.

   — Твой щенок, — прошипела Ирис. – Даже взглянуть будет неинтересно?

   Опомнившись, Рош отдернул руку.

   Дурак, подставился волкодлаку! Но Ирис не спешила вгрызаться в горло, раздирать тело когтями. Она тяжело вздохнула, чихнула и тихонечко заскулила, когда д’амах снова прошелся по коже, уже в обратном направлении.

   Колдун с удивлением смотрел на нее. Вроде и не зверь вовсе, а женщина женщиной. Только обман все, на жалость давит. Но д’амах убрал, только меч оставил.

   Задумался, что с ней делать.

   Оборотница устало опустилась наземь, попыталась, не оборачиваясь, зализать раны. На Роша она будто не обращала внимания, но он знал – наблюдает, следит.

   Молчание и бездействие затянулось. Наконец Рош пробормотал:

   — Хорошо, живи. Но долг я вернул, увижу еще раз — убью.

   Ирис мгновенно вскочила на ноги и со всей прыти кинулась прочь, виляя, не хуже зайца.

   Остановилась отдышаться на окраине деревушки. Ее знобило. Но просить кого-либо о помощи она не собиралась, сама, тяжело, не так, как полагалось волкодлаку, доковыляла до дома.

   Ирис перевела дух и, больше не сдерживаясь, заскулила. Завалилась на лавку и, скорчившись, долго пролежала так, позволяя зубам стучать от озноба, горлу надрываться от жара, а крови течь из ран. Потом, превозмогая боль и дурноту, наложила повязки, переоделась в сухое и растопила печь. Нечего было и думать, чтобы в таком виде уходить в чистое поле.

   Треклятый колдун! Лишь бы охотников не навел. Но выбора нет, ночевать здесь придется, а потом искать новое логово.

   И, мурлыча под нос колыбельную для малыша, стараясь не замечать ломоты и боли, принялась ворожить над травами: у оборотня на все случаи жизни отыщутся.

   Рош потом корил себя за непростительную жалость. Кого пожалел – волкодлака! И он ведь убил бы, он и хотел, но она перехитрила его, завела речь о чести.

   Если бы она была в образе зверя, если бы рвала зубами – но нет, Ирис защищалась. И боялась его. Выглядела обычной женщиной. Беременной женщиной. Может, и правда от него.

   Словом, позволил нечисти заговорить себе зубы. Наставник бы отругал. И за дело. Нельзя относиться к ней как к человеку, у нее даже чувств человеческих нет. Но сделанного не вернешь.

   Рош благополучно добрался до Каратора, обнаружив свой дом в полном порядке. Нет, воры, безусловно, мимо не прошли, но колдун ключей под порогом не держал, а имущество без охраны не оставлял. Поэтому местные уже знали, что поживиться у него не получится, только руки обожжешь, а вот приезжие иногда пытались.

   Дел пока не намечалось, так что колдун с чистой совестью занялся уборкой – сдул магией пыль, проинспектировал содержимое котелков и полок, где, к его великому сожалению, давно мышь повесилась. Сначала проветрил, выгоняя затхлый дух, а потом протопил дом, потом, рассовав книги и травы по местам, отправился в трактир. Он обычно ужинал там, жадно прислушиваясь к говору посетителей, заодно и заказы выуживал. А вот завтракал дома, стряпая себе что-нибудь простое, но сытное.

   Наутро Рош спозаранку отправился на базар, не только за провиантом, но и за подновлением разных травок. Пару снадобий, уже готовых, он планировал купить, потому как возиться с простейшими субстанциями не собирался. Что обманут, не боялся – себе же дороже. Правда, и такое случалось, после чего Рош точно очертил для себя круг людей, которым можно доверять.

   При его появлении по рынку пробежал шепоток. Люди то ли уважительно, то ли испуганно расступались, косо посматривая на колдуна. Здороваться никто не здоровался, зато пальцы щепотью многие за спиной складывали. Рош привык – к магам всегда так относились: вроде и не нечисть, но все равно не свои, от которых любых бед можно ждать. Он и внимания не обращал, высматривал на рушниках творог и сыр посвежее.

   Сторговался, засунул в сумку завернутый в тряпицу товар, расплатился и свернул к мясным рядам. Там он столкнулся нос к носу со своим давним знакомым, промышлявшим лекарством – увы, другое Гнешу давалось с трудом. Академию он окончил на год после Роша: никак не желали покоряться сложные теоретические дисциплины. А вот с практикой у Гнеша проблем не возникало: все к нему в свое время за зельями бегали. Он ведь сначала на Общую магию поступил, а потом, сообразив, что мага из него не выйдет, перевелся на Отделение целителей.

   По-хорошему, его должны были отчислить за неуспеваемость (целители-то в Академии тоже не ремесленники, а маги, только с узкой специализацией после четвертого года обучения), но спасли товарищи. Они мастерски отвлекали преподавателей, подсовывали Гнешу шпаргалки – и все из-за того, что он из трав мог хоть самогон, хоть «живую воду» сделать. И не только. В столице соблазнов много, можно от фингала до дурной болезни заполучить, а на практике еще и от какой-нибудь кикиморы заражение крови получить – так Гнеш эти проблемы легко решал. Практически бескорыстно.

   Но, несмотря на все свои блестящие знания, жилось Гнешу не так, чтобы припеваючи. Дела он вести не умел, красиво заливаться соловьем, заманивая клиентов тоже, а деньги всегда утекали из его рук в неизвестном направлении. В итоге жил он не богаче Роша, врачевал понемногу, но не высших сановников Каратора, которые доверяли людям серьезным, умевшим одним видом подтвердить свою квалификацию. А Гнеш… Вечно растрепанный, вихрастый, одетый не пойми как – какой из него целитель?

   Гнеш задумчиво изучал бараний окорок, поглаживая пальцем белую шкурку крысы, сидевшей у него на плече. Одет по обыкновению несуразно, будто деньги отродясь в карманах не водились. Роша так и подмывало сказать, что куртку давно пора выбросить. Хотя бы сапоги новые купил.

   Сумка уже тяжелая и приторно пахнет травами. Что ж, может, и не придется самому торговаться, а прикупить необходимое у Гнеша? Он точно не обманет, старому приятелю еще пару монет скинет.

   А Рош-то думал, что Гнеш уехал. Нашел, вроде, невесту, свататься собирался… Неужели не выгорело? Впрочем, какой из Гнеша жених? С ним только крысы и уживаются. Любит он их, сколько раз по ушам из-за них в Академии получал. Да и Рош сам давал – приятного мало, когда соседская крыса бегает по тебе по ночам или портит плоды долгих бессонных ночей.

   — Что, праздничный обед закатить решил? – колдун хлопнул знакомого по свободному плечу.

   Крыса забеспокоилась, вытянула мордочку, будто собиралась защитить хозяина от неизвестного врага.

   — Да какой обед! – махнул рукой Гнеш. – Гхыр у меня что вышло! Кстати, по твоей части.

   — То есть? – опешил Рош.

   Чужих невест, вроде, не отбивал, а на Ланеву даже не взглянул бы, если бы мимо проходила. Нет, не потому, что страшная (хотя, леший знает, Гнешу с влюбленных глаз могло, что угодно, показаться), а потому что друзьям дорогу не перебегают.

   — Да то, что там страшные дела творятся. Только и говорят о том, кто следующий помрет. Съездил бы, я б в долгу не остался.

   Рош хмыкнул, пытаясь представить размеры благодарности Гнеша. Получалось с трудом. Годовой запас трав подарит, лечить всю жизнь бесплатно обязуется?

   — А ты хм… уверен, что Ланева после устранения опасности своей жизни тебе не откажет? Как-никак, не ты ее от дракона спасать будешь.

   Гнеш обиженно насупился и пробормотал:

   — Пусть, все равно съезди. Если ее… то я не переживу.

   Вот ведь девка! И ведь, как пить дать, откажет. Что у Гнеша за душой? А она хоть и не из дворян, но к удобству привыкла. Купеческая дочка. Приезжала как-то в Каратор вместе с отцом, заболела, а Гнеш ее лечил. И влюбился.

   Рош догадывался, чем закончится, вся эта история, но молчал, справедливо полагая, что у влюбленных и ночь другого цвета. Зато об убивцах с профессиональным интересом расспросил. Гнеш, впрочем, ничего толком не знал, хотя честно осмотрел все указанные места преступления. Но дело тут было не только в его некомпетентности, но и в неразговорчивости поселян.

   Ланева жила в крупном сельце, грозившем со временем перерасти в городок. Название ему была Белая падь. Или просто Падь, как называли его местные. Дворов больше тысячи, даже лавки имеются. Словом, место купеческое, богатое.

   Беды в Пади начались недавно, месяц от силы. Может, до этого просто внимания не обращали – такое часто случается. Ну, пропала несушка, не досчитались пьянчушки – кто ж на нечисть подумает? Только Рош пока не знал, нечисть ли там, или проклятие моровое бродит. Мог и кто-то из местных шалить или и вовсе коллега по ремеслу. Ясно одно: люди и животные сами не умирали.

   Их находили в самых разных местах, но всегда на рассвете. Никаких видимых повреждений.

   Гнеш божился, что волков в округе перестреляли, священник и молебен провел, и все вокруг святой водой окропил – а люди и скот все равно умирали. По одному в два-три дня.

   Роша заинтересовало, что никто из них не умер в своей постели: либо во дворе, либо в светелке, конюшне, а то и вовсе в нужнике. Этому должно было быть какое-то объяснение, и оно явно крылось не в болезни. Хоть эту версию можно отмести.

   Зачем бивали – тоже непонятно, может, на месте удастся больше узнать. Гнешу всех деталей, безусловно, не рассказали, а колдун и сам заменит.

   Словом, Рош согласился прогуляться в Белую падь, взяв Гнеша помощником. Две пары глаз всегда лучше, да и места другу знакомые.

   Селение встретило их неласково – наскоро сооруженным частоколом и лаем собак. Их тут было явно больше, чем положено. Впустить впустили, хотя и не скрывали, что гостям не рады. Допросили с особым пристрастием, кто и откуда, услышав, что среди приезжих колдун, призадумались, но, похоже, поверили в искренность добрых намерений.

   Повсюду рыскали солдаты. Рош усмехнулся – будто они нечисть удержат! Раз уж и священник не помог… Сам он, впрочем, не был уверен в том, что совладает с напастью – слишком расплывчато описание. Вернее, оно и вовсе отсутствует.

   В трактире было многолюдно. Когда они вошли, все взгляды одновременно обратились в их сторону. Колдун подозревал, что их ждали, поэтому и столь резко увеличили выручку и наполняемость заведения. Тут половина Пади, не меньше. И лица сплошь сосредоточенные, хмурые.

   Гнеш закашлялся, поздоровался с трактирщиком и бочком протиснулся к стойке. Рош проследовал за ним, всеми частями тела ощущая скрытую враждебность. Ему это не нравилось: толпа разъяренных селян – страшнее любого демона. И тут уж не поможет, что колдун – сметут и растопчут, а тело на колья насадят. Был такой случай, во время мора. Тогда одного маленького уголька было достаточно для того, чтобы вспыхнул костер. А тут, похоже, тоже дело серьезное… Стоило ли слушать Гнеша и засовывать голову в самое пекло?

   Хозяин плеснул им пива, коротко поинтересовался, чего в Пяди надобно. Спросил не у Гнеша – у Роша. Тот без обиняков объяснил и выслушал с готовностью изложенные подробности последней смерти. В полной тишине.

   Посетители выжидающе смотрели на Роша, на всякий случай загородив дверь. Не выпустят. Пришлось взять на себя обязательство изловить тварь и предать ее лютой смерти.

   Выбравшись наконец из трактира, радуясь и холодному ветерку, гулявшему по улицам, товарищи направились осматривать места преступлений. Увы, тут Рош узнал не больше Гнеша.

   Если бы зима, если бы снег, тогда бы следы четко отпечатались, а так… Бес их разберет, кто последний прошел, да и натоптали.

   Раздосадовано поднявшись с корточек, Рош прошелся мимо денников с лошадьми. Животные недоверчиво косились на него, отводили морды, когда он пытался погладить. Однозначно, их что-то напугало, но видели ли они убийцу?

   Тело нашли у входа в конюшню, на пороге. Лицом вниз, с распростертыми руками. Будто кто-то подкрался сзади и толкнул. Абсолютно никаких ран, только два синяка на плечах. Они заинтересовали колдуна. Тот подозвал вертевшегося неподалеку Гнеша, пытавшегося воскресить знания своей юности, и попросил взглянуть.

   — Не, не от удара. Будто кто-то крепко-крепко схватил, даже сжал, только какие это руки нужны? Рош, а у него же прокол, как ты пропустил?

   Колдун живо вгляделся туда, куда указывал Гнеш: с первого взгляда и не заметишь, «цветущий» синяк мешает. Аккуратный такой, но точный – в вену.

   — Яд? – он обернулся к товарищу.

   — Не исключаю. Пырнул чем-нибудь отравленным… Только синяки-то зачем? Положим, один бы образовался… Проколов два! Я не помню, кажется, была какая-то тварь…

   Рош метнулся к лошади, оставленной тут же, во дворе – на постой их пока никто не принял, и вытащил из седельной сумки потрепанный том «Энциклопедии живых и неживых существ». Судорожно залистал, а потом ткнул пальцем в картинку со странным нечто с хоботком наподобие комариного.

   Гнеш любопытно глянул через плечо и присвистнул. Пусть он и был самым отстающим на курсе, но читать не разучился. Да и этот предмет в свое время казался ему интересным – один из немногих.

   — Абазенник! – с уважением протянул Гнеш. – А я думал, что он вымер.

   — Сам видишь, что нет. Нечисть, она живучая… Хотя, ты прав: у нас такое не водится. Значит, кто-то выпустил.

   — А не природное? – Гнеш забрал у него книгу и бегло просмотрел текст. – Ты же знаешь, что покров иногда рвется, а в образовавшиеся дыры лезут всякие…

   -…двуногие. Гнеш, такое самое не вылезает, потому как прохода открыть не сумеет. Ты тут давно околачиваешься – не слышал о каком некроманте?

   Гнеш отрицательно покачал головой и вернулся на место преступления. Неуверенно предложил:

   — Давай село веревкой огородим? Я ее в лютике вымажу, абазенники ее на дух не переносит. А уж если я добавлю четверть мяты, две сосновой смолы и еще по осьмушке гвоздики и конопли…

   — То нас на этой веревке и повесят.

   Гнеш насупился:

   — Может, ты и маг, а в травах ни бельмеса не понимаешь. Низшую нечисть можно запахом отвадить. Если соорудить большой костер и жечь всю ночь, то подойти не осмелится, сбежит.

   — Угу, и вернется, голодная и злая, когда костер потухнет. Убить ее нужно, выследить и убить. Или хотя бы обратно забрать. Мне, как магу, — он выделил голосом последнее слово, — лучше знать.

   Гнеш смолчал: он ведь даже по документам магом не был. Да, с грехом пополам доучился, получив наконец не диплом чародея, а диплом целителя второй квалификации с маленькой припиской в конце, что он еще и маг. Если бы хотел, давно пересдал на первую, но Гнеш категорически отказывался сдавать какие-либо экзамены – в Академии хватило. А мысль о магии, как практической, так и теоретической, и вовсе наводила на него панический ужас. Хотя во врачебных целях он ей успешно пользовался.

   Прочитав статью об абазеннике от корки до корки, даже многочисленные пометки, сделанные как Рошем, так и неустановленными личностями – книга была куплена у старьевщика, приятели решили обойти вокруг Пади, поискать кладки и места гнездовий.

   Поиск ничего не выявил. Рош, конечно, обшарил не каждый закуток, но точно знал, что поблизости ничего и никого нет. Разбив местность на квадраты, он, держа в одной руке амулет, в другой – меч, пустив впереди себя поисковый импульс, сначала обходил их по периметру, затем по одной из диагоналей. Если бы там нашлось что-то подозрительное, амулет бы завертелся маятником, но он и не думал.

   Гнеш же присматривался к природе: все ли ладно, так ли птицы щебечут, трава растет. Но опять ничего.

   Усталые и злые, они повернули к Пади.

   Смеркалось. День стремительно догорал, на смену ему приходила ночь.

   Гнеш нервничал: успеют ли до того, как спустят собак. Да и неуютно одним посреди пустого пространства, укутанного в плащ темноты.

   Рош тоже хотел поскорее вступить в полосу живого света. Все-таки человеческое жилье хоть немного, да отпугивает, а тут и выслеживать не надо – вот они, жертвы, бредущие вдоль дороги.

   Поисковый импульс блуждал, нарезая круги вокруг двух фигур; над ними завис тусклый кругляш света. Подумав, Гнеш присоединил к нему и свой, благо заклинание бытовое, несложное.

   Хотелось прибавить шагу, но не было сил.

   Теперь, когда край солнца лизнул горизонт, и погас, Рош ощущал, что места вовсе не такие необитаемые, какими казались при свете дня. Он ощущал чье-то шевеление, чьи-то глаза, неотрывно следившие за ними. Не оборотни, ни вурдалаки – либо звери, либо полевики. Но все равно крепче перехватил рукоять меча, посоветовав Гнешу сделать то же самое.

   До Пади оставалось совсем немного, когда амулет на груди нагрелся.

   Рош мгновенно напрягся, окинул взглядом окрестности, расширив территорию, которую обегал поисковый импульс. Магический светлячок тоже превратился в шар, освещая уже не их, а придорожные кусты.

   Отклик пришел быстро – фоморы. Мелочь, а неприятно. Если нападут стаей, то можно и не отбиться. Но их тут всего двое – парочка.

   Странно тоже: у них – и фоморы. Они же в гномьих землях живут. Кто ж их выпускает, кому ткань пространства не дает покоя?

   Рош еще раз попытался «прощупать» их магией и ругнулся – морок. Но какой искусный! Кто ж так развлекается?

   Но амулет на обманки не реагирует, значит, кто-то есть.

   Словно подтверждая его слова, в лесу завыли волки.

   Разумеется, за частокол никто их пускать не собирался, пришлось обходить его, ища лазейку. Таковая обнаружилась, и приятели с горем пополам пролезли в Падь.

   Зверски хотелось есть, поэтому, не сговариваясь, забрели в ближайшее питейное заведение, мерцающим огоньком у двери зазывавшее посетителей. Оно стояло на отшибе, в самом конце улицы, на уварском тракте. Частокол проходил как раз по задворкам.

   Толкнув дверь, они оказались в полутемном зале.

   Пара мужиков допивала сливовую наливку, лениво, шепотом изредка обмениваясь короткими фразами. Подавальщица собирала посуду, хозяина нигде не было видно.

   Стоило подойти к стойке, как контуры помещения начали изменяться. Оно вдруг расширилось, выросло вверх и вширь. Теперь казалось, будто они оказались посредине замкового зала, сплошь заставленного длинными столами и скамейками. Тяжелые светильники повисли над ними на массивных цепях, крепившихся к поперечным балкам. Но крышу эти балки не держали – просто перекинулись от стены до стены.

   Люди пропали, зато появился неясный гомон, доносившийся сверху.

   Подняв глаза, Рош увидел, как спиралью, огибая зал, вились к невидимому потолку галереи этажей, соединяемых широкой лестницей. Всего этажей было то ли четыре, а то и вовсе пять.

   Решив вернуться, они повернулись к двери, но не нашли ее на прежнем месте – за спиной была глухая стена.

   Пламя свечей подсказало, где искать выход, и оба направились к нему, когда амулет на груди раскалился добела.

   Пущенный Рошем поисковый импульс не вернулся. Значит, кто-то перехватил его и уничтожил. А это не сулило ничего хорошего, как и ощущение опасности, разлившееся по залу. Опасность исходила откуда-то сверху и постепенно приближалась.

   Не заботясь о репутации, Рош ухватил Гнеша за руку и потащил к выходу. Вернее, он надеялся, что сквозняк идет от входной двери.

   Опасность стала почти материальной, кристаллизуясь страхом, подгоняя беглецов.

   Заветная дверь была так близко, всего в паре шагов, когда они чуть не налетели на абазенника. И едва успели увернуться от его хоботка, отпрянув в разные стороны.

   Рош поспешно запустил в него пульсаром, слабеньким, но большего за отведенное краткое время он сотворить не мог. Полоснув мечом по мохнатым лапам, крикнул Гнешу, чтобы по стенке пробирался к двери.

   Абазенник подарил ему пару мгновений, и их Рош планировал использовать с пользой.

   Заклинание вместе с выкриком облачком сорвалось с пальцев, ударив в трехглазую голову абазенника. Тот по инерции пролетел еще пару саженей и хлопнулся на пол. Издав клекот, рывком поднялся, метя хоботком в плечо, но напоролся на меч колдуна.

   Черная кровь хлынула на пол. От ее запаха к горлу подступила дурнота.

   Чей-то пристальный взгляд заставил Роша обернуться – позади него стояла девочка со странными блестящими глазами. И не одна, а с целой свитой разномастной нечисти.

   Трезво оценив ситуацию, приятели пришли к выводу, что дверь и есть та самая цель, к которой нужно стремиться.

   Со страху Гнеш даже вспомнил о приписке в дипломе, попытавшись создать что-то вроде огненного полога, но ограничился простым файерболом. Он вышел косым, зато результативным, уложив подобравшуюся слишком близко тварь. Лекарь сам не ожидал от себя такой прыти и попытался закрепить успех. Как выяснилось, файерболы давались даже второгодникам, только вот запас их был не бесконечен.

   Воспользовавшись неожиданной помощью Гнеша, дезориентировавшего странную компанию, Рош поспешил уйти с линии огня, то есть подальше от странной девочки. Она бездействовала, но именно ее он считал самой опасной. На нее реагировало абсолютно все: от магического чутья до амулетов.

   Нахмурившись, колдун старательно выводил голосом и руками заклинание полога: оно должно было стать на пару минут надежной преградой между ним и врагами. Вполне достаточно, чтобы уйти. Попутно, не прерываясь, приложив об стену еще одного абазенника, желавшего попробовать его крови.

   Заунывный речитатив звучал в абсолютной темноте, но все старания пошли прахом: девочка сделала шаг и рукой разорвала ткань заклинания. От удивления Рош даже приоткрыл рот: на его памяти никто из детей такого сделать не мог. На это способен только опытный маг, а то и архимаг.

   Просто рукой, не колдуя… Точно архимаг, Рош бы так не сумел: пришлось бы ткать противодействие.

   — Зачем пожаловал? – у девочки был необыкновенно низкий для ребенка голос. Колдуну показалось, что он эхом отдавался в недрах помещения.

   Рош не знал, что ответить, поэтому брякнул первое попавшееся: «Заглянули на огонек».

   Девочка хмыкнула и подошла ближе. В ее ладонях появилась горошина света, за минуту разросшаяся до мутного мыльного шара, внутри которого полыхали молнии. Глаза ее стали изумрудными, такими же, как сочная свежая трава.

   Почувствовав опасность, Рош попытался выбить шар из рук странного существа, которое было кем угодно, но не ребенком.

   Лед сковал шар, пытаясь сжать, разбить, сплющить, но его корка, вспыхнув, практически мгновенно растаяла. К колдуну потянулись змеевидные щупальца, извиваясь и шипя. Замахнувшись, Рош рубанул по ним мечом, радуясь, что хоть это действует.

   — Ты не уйдешь так просто, ты слишком много видел, — девочка улыбнулась. Колдун был готов поклясться, что у нее были звериные клыки, такие, каким позавидуют и оборотни, и вампиры. Когда только успели отрасти?

   Сказать, что Рош сожалел о том, что ввязался в это дело, послушал Гнеша, — это ничего не сказать. Что он и поспешил, не стесняясь в выражениях, высказать. Приятель в долгу не остался, заявив, что это его, Роша, обязанность, нечисть ловить. Неизвестно, сколько бы они проспорили, если бы странная девочка вновь не обратила на себя внимания. Обиженная пренебрежением к своей особе, она несколько растеряла свой пыл, растерялась – видимо, привыкла быть в центре событий, и хлопнула в ладоши.

   — Я вам не мешаю? – вежливо осведомилась она.

   — Признаться, да, — распаленный спором, не раздумывая, ответил Рош. – Встреча с вами вообще не входила в наши планы. Нам хотелось выпить, отдохнуть после гхыровой прогулки по окрестным трижды гребанным лесам в поисках вот этих сволочных тварей, — он указал на мертвого абазенника. – Продрогли, как цуцики, думали горло промокнуть – а тут вы со своей свитой… Знал бы, из города носа не высунул, будто мне больше всех надо, едреть всех ваших хоботковых налево!

   — Так ты не собираешься вступать в поединок? – удивилась девочка, жестом приказав нечисти отойти на пару шагов. – Разве ты не желаешь во имя Всевышнего…

   Колдун нервно засмеялся. Хохот скрутил его, заставив и Гнеша, и собеседницу решить, что перед ними полоумный.

   Отсмеявшись, он задумчиво перекинул меч в другую руку:

   — Поединок? Какой, ма-а-тхер тшес гхерна, поединок? Вот уж без чего обойдусь! Меня волнуют только две вещи: собственная шкура и количество смертей в этом селе. Может, найдете другое место абазенников разводить? А то народ скинет, пошлет в столицу за парой-тройкой архимагов. Они-то с радостью вас упокоят.

   Девочка покачала головой и потянула к нему ставшую почти прозрачной ладонь. Рош не двигался, хотя это давалось ему тяжело: он ведь прекрасно знал, куда и зачем хочет увести его хозяйка абазенников. Попадать в другое пространство, без возможности вернуться назад и наверняка став кормом для каких-нибудь законтурных существ, колдун не желал. Он затеял опасную игру. Шанс на победу был невелик, но иначе им не выбраться – не отпустят.

   Пара случайный горячечных фраз вылились в тщательно выверенную беседу, целью которое было вынудить противницу не убить их на месте. Рошу это удалось. Теперь бы скрестить пальцы на удачу, чтобы и другое выгорело.

   Гнеш бы сообразил, дубина, что нужно делать, дверь вовремя открыл. Но ему же даже знака не подашь – кто-то да заметит.

   Ладонь между тем практически коснулась его руки. Но плоти не достигла: Рош резко развернулся вокруг своей оси, всадив в призрачную девочку меч. Постаравшись вложить в заклинание все свои умения, колдун набросил на противницу ловчую сеть и, рубанув подобравшегося на опасное расстояние абазенника, постарался заморозить пространство вместе со всеми его обитателями.

   Гнеш вторично удивил его, умудрившись и защитить друга с тыла, и расправится с дверью. Радикальным образом, но это не имело значения.

   Отчаянно отбиваясь от ошалевшей нечисти, стремившейся разорвать их на куски – увы, заклинание накрыло не всех, — и всерьез опасаясь медленно оживающей и оттаивавшей хозяйки всех этих тварей, приятели выскользнули на улицу.

   — Поджигай! – отчаянно завопил Рош, понимая, что подпираемая дверь не выдержит и минуты.

   Он уже ощущал покалывание на коже – девочка начала колдовать. Когда чары сорвутся с ее пальцев, не поздоровится не только двум незадачливым приятелям, но и всей Пяди, потому как маг она была сильный, а сильный маг в ярости хуже волкодлака.

   Гнеш, белый, как полотно, совершил последний подвиг на сегодня – сотворил слабенький файербол и метнул его в трещащий по швам от напора изнутри трактир. Занялся он плохо, Рошу пришлось изрядно потрудиться, чтобы злосчастное питейное заведение вспыхнуло, как соляная пакля. Сам он едва успел отскочить, слегка подпалив волосы.

   — Это поможет? – дрожащим голосом поинтересовался Гнеш. Обессиленный, он плюхнулся прямо в канаву, мало заботясь о чистоте одежды.

   — Абазенников точно убьет. Другую нечисть – тоже. Их хозяйка, полагаю, более живуча, но новое заклинание, думаю, сотворить не успела, а старое не довела.

   — Почему?

   — Да потому, что мы еще живы. А теперь нужно думать, как срочно запечатать пространственный сдвиг. Полагаю, что именно в Пяди и произошел тот демонов прорыв, из которого полезла вся эта дрянь. А девочка – магиня из другого подмирья. Словом, Гнеш, как хочешь, буди, кого хочешь, но свяжись с Конклавом. Думаю, через магов-целителей можно и на другие палаты выйти. А я постараюсь продержаться… Если что, пусть хоть похоронят нормально, а не в яме с водой.

   Пару раз рыпнувшись: «А как же ты?», Гнеш припустил к дому старосты. Если где и есть кристалл, то у него. Только странно, почему он до сих пор им не воспользовался: люди ж мрут, как мухи.

   Ответ был прост: кристалл связи оказался сломан. Виновник этого – один из местных мальчишек – получил свое, за мастером послали, только вот он не успел доехать.

   Голубя послали позавчера, только вот результата не было.

   Все это рассказал Гнешу заспанный староста, а потом, почуяв запах дыма, разом взбодрился и заорал: «Пожар!» Воспользовавшись поднявшейся суматохой, Гнеш проскользнул в комнатку связи, чтобы взглянуть на кристалл. Он, конечно, не маг-кудесник, но понимает в этом больше местных. Может статься, там просто настройки сбились – так это можно и самому поправить, благо даже такой профан, как Гнеш, пользоваться кристаллом умел.

   Его надежды оправдались: кристалл просто уронили, слегка отбив край. Естественно, установочные руны дезактивировались.

   Воровато покосившись на дверь, Гнеш извлек нож и потянулся к кристаллу. Разумеется, настройщик так не поступает, но в полевых условиях, когда каждая минута на счету… Для одноразового использования сойдет. Вспомнить бы сейчас, какой шифр у куратора Палаты целителей. А еще лучше – какого-нибудь архимага.

   Пальцы ощупали кристалл, найдя необходимые углубления – не пострадали. Кажется, координаты нужно задавать между ними. Кристалл не светился, регулировка не видна, поэтому придется испортить гладкую поверхность.

   Надеясь, что никому не придет в голову зайти в ближайшие пять-десять минут, Гнеш, закусив губу, начал осторожно выцарапывать ножом пары символов. Всего их шесть: первые две указывают страну, вторые – населенный пункт, третьи – адресата.

   Куратор Палаты целителей не обрадовался столь позднему разговору. Знал бы – накрыл чем-нибудь кристалл на ночь и спал спокойно. Но при сбивчивом упоминании об истончении покрова, подмирье и странной девице с металлическими глазами тут же проснулся и обещал немедленно сообщить одному из архимагов. Как оказалось, тот уже собирался выехать на место, получив почтового голубка. Теперь же решил ускорить процесс, воспользовавшись телепортом.

   В Пяди долгожданный специалист оказался, когда Гнеша, заподозренного в поджоге и краже, схватили и заперли до утра в подполе дома старосты. Все попытки доказать свою невиновность наталкивались на кулаки и крепкие словца.

   Рош между тем занимался проблемами самовыживания. Он сразу смекнул, что огонь уничтожил нечисть, но не нанес серьезных повреждений странной девочке. Колдун старательно выводил смертельные чары, пытаясь вытянуть из себя максимум необработанной энергии, чтобы потом распределить ее по большой площади, когда ощутил покалывание на коже. Это заставило его умерить свои аппетиты, сохранив силы.

   Резкий целенаправленный (оставалось надеяться, что Рош правильно определил местонахождения магички) удар – преобразованная и усовершенствованная молния с парализующим элементом, — и он отскочил в сторону, уходя с траектории заклинания. И вовремя – густо-синее облако вырвалось из пылающего факела, в который превратился трактир, едва не накрыв колдуна. Он оценил силу противника, всерьез задумавшись о том, является ли бегство постыдным. В конце концов, самоубийство не входит в Кодекс мага.

   Оставалось надеяться, что Гнеш не растерял последние мозги от страха.

   Балки горящего здания обрушились, обдав Роша искрами, и из-под них выбралось закопченное нечто. Девочка сильно обгорела, у нее отнялась левая половина тела, но и правой ей вполне хватало. Она буквально разметала завалы перед собой – сколько же сил на это потребовалось? – и выползла наружу. Огляделась, ища бельмами глаз обидчика.

   Рош не стал ждать, пока магичка вновь сконцентрирует в руках энергию, — ему в голову пришла неожиданная идея. Если он не в состоянии справится с ней сам, то почему бы не открыть телепорт с нужными координатами и не передать опасного врага в руки архимагов? Ей все равно не удастся уйти из здания Конклава: все телепортирования из него санкционируются непосредственно выборным Председателем, а архимаги на то и архимаги, чтобы почуять врага у себя под носом.

   Быстро создав в ладонях пульсирующий золотистый шар, Рош метнул его так, чтобы по касательной задеть противницу, сам же торопливо навел на себя зеркальный экран.

   Прыгать в огонь не хотелось, но особого выбора не было. Оставалось надеяться, что охлаждающее заклятье убережет от повреждений. На пару минут должно хватить.

   Выравнивая дыхание, на равных соперничавшее с лучшими скаковыми жеребцами, Рош уклонился от ответного удара и поспешно начал задавать координаты телепорта. Оставалось только выбросить его за спиной магички, по возможности незаметно.

   Искрящаяся дымка сорвалась с его пальцев, мягко обволакивая пространство. Колдун попытался сделать ее невидимой, заставив клубиться над самой землей.

   На лбу выступили капельки пота.

   Делать такое для себя – одно, а для другого, находящегося в дюжине саженей от тебя, — совсем другое. Оставалось надеяться, что он не переоценил себя. Но силы есть, он не был самым худшим на курсе, практиковался все эти годы… Но та магичка сильнее, что она и поспешила доказать, протащив Роша по земле, едва заживо не спалив в огненном вихре. Его спасло лишь заранее заготовленное охлаждающее заклинание

   Кровь пульсировала в висках, корочка льда на одежде стремительно таяла, грозя явить селянам испепеленного козла отпущения, которого с радостью обвинили бы виновным во всех убийствах, благо после его смерти они непременно прекратились: все абазенники были мертвы.

   Решив, что терять уже нечего, Рош поспешил закрыть телепорт. Он не мог отследить, попала ли в него магичка, — банально не видел, но надеялся, что план удался.

   Терпеть дальше не было сил, и колдун поспешил выбраться из огня, откашливаясь от пепла и пытаясь стереть с лица сажу.

   Первое, что он увидел, — толпа селян, с ведрами и баграми спешившая к кабачку. Судя по их гневным возгласам, они поняли, что занялось не просто так, и даже нашли виновника.

   Магички не было видно — значит, либо сработало, либо затаилась. Впрочем, она в любом случае не покажется: разгневанная толпа не по нраву даже архимагам.

   Тяжело вздохнув, Рош задумался о путях отступления. Но бросать Гнеша не хотелось, да и вещей жалко. Они, конечно, дело наживное, но некоторые книги достались ему потом и кровью и снова разыскивать их по лавкам очень не хотелось.

   Заметив колдуна, селяне притормозили, зашушукали, вопросительно посматривая на старосту. Тот, воинственно потрясая багром, вышел вперед и категорично заявил:

   — Это его дружок поджег, тот, который к Ланеве сватался. Говори, колдун, поймал тварь, которая людей убивала? А то мы тебя мигом…

   — Поймал, люди добрые, сгорела тварь, больше тревожить не будет.

   Рош попятился, раздумывая, сумеет ли быстро перелезть через частокол. Ему не нравились настроения толпы.

   — А пошто трактир подожгли? Кто убытки платить будет? Мало нам убивцев, так они спалить нас решили! Вяжи его, пощай под замком посидит, пока не разберемся.

   Мужики разделились: часть, взяв в помощь баб и детей, принялись тушить трактир, опасаясь, что от любого дуновения ветерка может заняться все село, а часть стала зажимать Роша в кольцо. Тот пробовал объяснить, что трактир спалил для дела, но этим только усугубил свое положение.

   И тут на сцене эффектно возник заспанный архимаг, вклинившись между загнанным в ловушку Рошем и беснующимися селянами. Он не стал вникать, в чем дело, тратить время на бесполезные увещевания, в которых так и не преуспел колдун, а предпочел охладить пыл честной компании.

   Облитые водой селяне ошарашено переглядывались, а потом, не сговариваясь, обратили свои очи на архимага. Тот благоразумно поспешил оградить себя от тесных физических контактов и спокойно, из-за прозрачной непробиваемой преграды, сообщил, что прибыл по делу, то есть чтобы помешать самосуду над безвестным героем и так, заодно, избавить их, неблагодарных, от моровых бед. Но если они не желают, если им какие-то бревна дороже жизни, то флаг им в руки, он с коллегой уйдет, а они будут продолжать умирать. Умирать селяне не хотели, поэтому умерили пыл и посторонились, решив отпустить Роша без наказания.

   Уверившись, что в этот раз обошлось, колдун осмелел и напомнил о вознаграждении. Староста, разумеется, выплачивать его был не намерен – ввиду понесенного Падью ущерба. На это Рош ответил, что свою работу выполнил чисто, а трактир… Дыра дырой, не жалко.

   Словом, препираться пришлось долго, и уже не на улице, а под крышей. Все это время архимаг терпеливо ждал в сторонке и не вмешивался, лишь в конце намекнул, что при наличии договора старосте придется отвечать в суде и оплатить все издержки.

   Селяне собрались в кружок, зашушукались и в итоге постановили вручить колдуну гонорар – против двух магов не пойдешь. Но Рош рано радовался, пересчитывая выданные монеты: староста елейным голосом заявил, что за трактир отвечать все равно придется: «Господину колдуну тоже ведь не хочется оказаться в суде?» Ему не хотелось.

   Трактир принадлежал некому Микешу. Стали оглядываться, разыскивая погорельца, то тот почему-то не объявился, будто совсем не интересовался потерянным доходом. Тогда, обшарив всю Пядь, пришли к выводу, что он сгорел.

   Над Рошем вновь сгущались тучи. Не желая отвечать за убийство, которого не совершал, он предложил остудить пепелище и перевернуть там все вверх дном: найдете труп – возмещу потерю кормильца семье.

   — И как возместишь? Собой?

   Сквозь кружок селян протиснулась дородная баба, чей возраст застыл на неопределенной черте между молодостью и старостью. Она с одинаковым успехом могла оказаться запоздалой девицей на выданье и почтенной матерью солидного семейства.

   Чиркнула взглядом по Рошу, будто прикидывая, на что сгодится в хозяйстве.

   Колдуну стало не по себе: вдруг жениться заставит? Будь трижды проклят Гнеш!

   — А вы, собственно, кто?

   — Сестра йенная, Олонка.

   Олонка спохватилась и притворно стыдливо потупила взор. Точно девица. За что наказание какое?

   — Вот и славно! – потер ладони староста, обрадовавшись такому решению проблемы. Хотя деньги он с колдуна стрясти собирался. – Олонку брат содержал, так что теперь…

   — Эй, притормозите, почтеннейшие! Я, безусловно, скорблю об утрате госпожи Олонки, но говорил о другой компенсации… Словом, не поискать ли сначала труп?

   Олонка насупилась и недовольно топнула ногой, будто желала показать, что пришлый маг все равно поведет ее под венец. Судя по взглядам селян, они были бы рады спихнуть это сокровище за первого встречного.

   То ли притворно, то ли наигранно вздыхая, сестра предположительно сгоревшего трактирщика шла впереди всех, рядом с Рошем – правильно, чтобы на виду был, а то сбежит, — то и дело утирая слезы кулаком. Пока селяне ворочали бревна, она не спускала глаз с Роша, а потом решительно заявила:

   — А ты ничего, я бы взяла в хозяйство. Коров лечить будешь, чирьи заговаривать. Так что покупай подарок, сватов засылай.

   И, подумав, добавила:

   — А я бы и в город уехала: постыло тут.

   — Благодарю за оказанную честь, но я вынужден отказаться. Безусловно, вы найдете себе куда лучшего жениха, чем я…

   — Э, нет, не отвертишься! Ты Микеша сжег – теперь отвечай. Кто мне теперь дрова рубить будет, кто на ярмарке ленты купит? Да и самой мужик нужон, зимой теплее.

   — Так тебя брат еще и грел? – не глядя, хмуро переспросил Рош. Попал из огня да в полымя!

   — Как язык-то повернулся, нечестивец! Брат ведь! А ты… Ничего. Я откормлю, в теле будешь. Знаешь, какие пирожки пеку – пальчики оближешь! Только…эээ….у тебя хвост по ночам не отрастает?

   — А должен?

   — Ты же колдун…

   Рош промолчал. Поймал сочувственный взгляд архимага, покосился на предполагаемую будущую супругу. Что ж, варианта два: сбежать, либо свыкнуться и попытаться найти в Олонке что-то хорошее. Готовит отлично, пышет здоровьем, непритязательная в быту – на этом, пожалуй, все. Маловато для счастливой супружеской жизни.

   — Нашли! – донесся тонкий мальчишечий голосок. Только вот не с пепелища.

   Архимаг первым оказался возле кустов, на которые указывал испуганный мальчонка, осветил их, цокнув языком, обернулся к Рошу и подмигнул:

   — Отменяется ваша свадьба, загрызли беднягу.

   Олонка вскрикнула и прижала ладонь ко рту.

   Среди селян пробежал испуганный шепоток. Бросив разбирать остуженные магией завалы, они медленно, гуськом, потянулись к месту находки.

   — И точно: не сгорел… У, нечисть проклятая! – погрозил кому-то кулаком староста. – А, господин хороший, тот колдун ее точно того? Не вернется?

   Архимаг проделал пару манипуляций руками, деловито вытащил и повертел в руках гладко отполированный камушек – Рош сразу признал в нем один из определителей нечисти, — и заверил, что зло покинуло Белую пядь.

   Староста с облегчением вздохнул, послал кого-то за священником, пообещав похоронить Микеша за общественный счет. Подумал и принес свои извинения Рошу, распорядившись выпустить Гнеша, напоить, накормить и устроить на ночлег обоих приятелей, вкупе с архимагом.

   Раздосадованная Олонка метнула на Роша последний взгляд и поплелась к дому, чтобы поспать, а с утра начать готовить поминальный стол. Что-то не больно она горевала по брату.

   Оставшись наедине, чародеи наконец-то смогли поговорить. Архимаг внимательно выслушал рассказ Роша и, заинтересовавшись, полез в самое бывшее пекло, наплевав на глухой ночной час. Что-то долго разглядывал, принюхивался, бормотал себе под нос, совершая неясные манипуляции в свете магического огонька, потом заявил, что прямой опасности нет, а все необходимые манипуляции по восстановлению баланса материй он проделает завтра. Что до колдуньи, то он о ней уже сообщил: телепорт с ней обнаружили, а саму ее уже допрашивают и изучают.

   Рошу хотелось осмотреть все сегодня, чтобы спать спокойно (архимагу-то что, ему никто мстить не будет), да и не особо верилось, что магичка так быстро попалась. Нет, конечно, он знал, какие координаты задавать, но откуда-то архимагу известно… Или он успел связаться с Конклавом, пока его, Роша, пытались женить на женщине весомых достоинств и таких же недостатков? А ведь колдун кристалла не заметил, разговора не слышал… Но мог, действительно мог. Портативный-то взял. Или старостиным воспользовался, благо селян больше Рош интересовал.

   На крыльце выделенной для постоя избы (архимага устроили у старосты, а Роша – в другом месте) дожидался Гнеш с лучиной. Обрадовавшись, что видит друга живым, затараторил, заверив, что сделал все, как нужно. Колдун устало кивнул, умылся во дворе из кадушки с дождевой водой и завалился на лавку. Сон сморил его мгновенно, даже зычный храп хозяина не мешал.

   Архимаг остался в Белой Пяди, попросив Роша явиться на днях в Конклав и подробно обо всем рассказать старшим коллегам. Намекнул, что пора бы тому новую степень получать. Колдун отшутился: какая степень, если даже темы для соискательского исследования нет. Архимаг отмахнулся, заявив, что пустое, что-что, а тема всегда найдется. Те же абазенники. А то, что знаний мало, так опыта навалом. Добавить к нему теорию (библиотека Конклава и консультации лучших магов к его услугам) – и вот уже лишний листик на гербовую бумагу. Можно уже знак и на кожу ставить. Пока еще по желанию. Разумеется, такового у Роша не имелось, но раз уж все равно в столицу, то можно и книг новых для чтения взять, а то в Караторе тоска, если что и появится, то раз в пять лет. Можно, конечно, в иноземье податься, но все то дела, то денег нет, да и далеко…

   Но сначала домой, отдохнуть немного.

   А тема… Записки, что ли, свои прихватить. О волкодлаке. Неприятный, унизительный опыт – зато коллегам польза. По идее, можно ведь в период гона…

   И покупок необходимых не сделал, Гнеш отвлек.

   Приятель колдуна пожелал остаться в Пяди, вторично попытать счастья в нелегком деле сватовства. Он просил Роша пойти с ним, повести разговор, но колдун отказался. Лучше уж Гнеш сам, а то потом винить станет, что все испортил. Какой из колдуна сват? Только отпугнет. А так лекарь, герой – архимага вызвал, может, и сжалится купеческая дочка?

   Дом встретил Роша знакомой пылью, мышиной возней в кладовке и подсунутым под дверь письмом. Оно оказалось самым что ни на есть банальным – напоминанием о недоимке в городскую казну. Почему-то их всегда подсовывали под дверь, а не сообщали о сем факте лично. Впрочем, Роша обычно не было дома – кому ж скажешь?

   Сумма оказалась верной: колдун всегда проверял, зная, что обжулить – любимая народная забава. Да, должен был заплатить еще в зимоборе, но не до того было, от ласк отправлялся.

   Грозное предупреждение сообщало, что Рошеру Белковцу надлежало погасить долг до дня летнего солнцестояния, иначе «власти вынуждены будут применить надлежащие меры». Какие именно, не уточнялось, но Рош и не собирался тянуть. Вернется из столицы – заплатит. Как раз из падьских денег.

   Работенка бы, что ли, нашлась, а то после официального грабежа жить на что-то надо. Опять же Конклав – не советуют там бесплатно, и за допуск к библиотеке денежку берут – на благо магического сообщества. Вспомнить бы, оплатил ли он полностью абонемент.

   Столичный город Властена ничуть не изменился с того момента, как Рош видел его в последний раз. Впрочем, не сто лет прошло. Он въехал в него через Скоморошьи ворота, гадая, не назвали ли их так властенцы с издевкой, толсто намекая, как они относятся к остальным жителям страны.

   Нет, никакими телепортами Рош не пользовался: настоящий маг не тратит силы на подобную чепуху, приберегая этот способ передвижения на крайний случай.

   В сумке, помимо документов (стражники во Властене и без них пустят, но с ними дешевле), лежали академическая бляха, с трудом найденный пропуск в Конклав и несколько листов с рассуждением на тему физиологии оборотней. В обмен на них он планировал списать неоплаченную часть абонемента, либо получить бесплатную консультацию у одного из высших магов. Вот и теория появится.

   За кошельком пришлось внимательно следить: уличным воришкам все равно, в чей карман залезть. Но оно так в любом городе, где соберется толпа. А уж перед воротами людей всегда много.

   Наконец, воздав по заслугам доблестным стражам порядка, Рош направился прямиком к постоялому двору «Три синички», где останавливался в каждый свой приезд во Властену. Пиво там оказалось прежним, как и улыбчивая Ксена, с удовольствием поболтавшая с ним в отсутствие заказов.

   Властенский рынок порадовал – близость Академии накладывала свой отпечаток. Целые ряды были отданы под различные целительские и колдовские штучки. Рош покрутился там, прикупил пару трав и порошков, но все важные покупки сделал в лавках, благо помнил, где что найти. Закупился на целый год, постаравшись предусмотреть все варианты. И не только сухие субстанции: и готовые зелья (качество колдун определял по клеймам на флаконах и запаху), и вытяжки, и чистейшие масла. Покрутился возле кристалла связи, но не взял – дорого. Да и зачем, с кем ему болтать-то – с матерью да сестрой?

   К оружию приценился, опробовал пару мечей и со вздохом вернул оружейнику-гному. Через полгода, может быть… Но оружие можно и дома купить, даже дешевле выйдет. Гномы для нужд магов стараются, в любом крупном городе все, что нужно, сыскать можно. Это не настойка драконьего зуба.

   В Конклаве Рош появился назавтра, с самого утра. Передал, что хотел, в Палату живоборцев, дождался, пока позовут к боевым магам, и в красках поведал о прорыве подмирья. Спустя часов пять добрался до библиотеки, где, после препирательств с архивариусом, добился-таки получения своего абонемента. Воспользоваться им решил завтра: все равно придется в Аттестационный совет зайти, чтобы знать, на что налегать требуется.

   На обратном пути лошадь трусила заметно медленнее, недовольная тем, что хозяин щедро одарил ее поклажей. Будь ее воля – все эти сумки с колдовскими штучками, записями и книгами полетели в ближайшую канаву.

   Рошу удалось-таки разжиться одним полезным фолиантом, купленным на последние карманные деньги (осталось только на скудное пропитание и ночлег в общем зале). Совсем отвык от безвылазного сидения в библиотеке, хотелось почитать вдумчиво, в тишине. Словом, все, что мог, почерпнул из колодца общественных знаний, а остальное намеревался почерпнуть из приобретенного тома. И из второго, который ему выдали во временное пользование: этим абонемент и ценен.

   Несчастная тема соискательской работы повисла в воздухе. Ему предложили область: «Нечисть», но ведь там не разгуляешься, хоть вещь и знакомая.

   Сознание того, что денег осталось мало (залезать в те, что на подать пойдут, нельзя, хотя соблазн велик) заставило поклянчить работу в паре деревень. В одной таковая нашлась, мелкая, только на комнатушку. Но Рош не унывал, решив, что наверстает в своей вотчине.

   Лето – тоже сезон хлебный, крестьянину колдуны понадобятся. От огня хотя бы дом уберечь. Не спасает, конечно, от поджога, но лесной пожар отведет.

   Или над тем же урожаем поколдовать, порчу снять. Нечисть разную унять, расшалившуюся с приходом теплых денечков. Да и болезнь какая тяжелая – тоже к нему. Словом, прокормит свое место и старые знакомства.

   Заведя лошадь в конюшню, Рош подхватил тяжелые сумки и направился к двери. Хотел было ключом отомкнул, но кольнуло что-то. Наклонившись, колдун поставил сумки и внимательно осмотрел землю перед крыльцом – будто есть что-то. Но это не невидаль: мало ли, кто в отсутствие него к дому подходил?

   Жил Рош ближе к городским стенам, так, чтобы удобнее было по делам выезжать. Дом выходил на улицу только одним боком, с входом со двора, в который можно было попасть через ворота или калитку. Последнюю колдун запирал только на крючок, так что открыть ее было не трудно, что и доказали недавно местные сборщики податей. Только посетители по старинке предпочитали барабанить по окну.

   Так что наличие следов само по себе ничем выдающимся не было. Другое дело, что, присмотревшись, Рош понял, что они звериные – тварь неаккуратно наступила частью лапы на мягкий ободок лужи, оставив смазанный, неполный, но отпечаток.

   Колдун нахмурился. Собаки он не держал, иных животных, кроме лошади, тоже, даже кошки. Да и большеват для кошки.

   Само забрело? Исключено: забор исправный, не пролезет.

   Потянув за кожаный шнурок, Рош извлек все тот же камушек с точкой-глазом, провел по нему ладонью. Теплый будто. Сам нагрел, или нечисть забредала? Одно радует: если и была, то ушла. Не жалуют они день, не их время. Нет, за околицей, за городскими стенами напасть могут, но вокруг-то жизнь бурлит.

   Вот, соседка увидала, поздоровалась.

   Мальчишки в чехарду играют, того и гляди коленки расшибут.

   Но все же не так что-то, Рош это чувствовал. Потянул руку к двери, опробовал чары: на месте, не сняты. Внимательно оглядел порог и замок – вроде, как и было.

   Медленно повернув ключ в замке, рывком распахнул дверь, прикрываясь ей, как щитом. Над пальцами подрагивал, переливаясь, морок заклинания. Но никто не спел убивать колдуна, с дикими воплями бросаться или просто трусливо сбежать. Ловушки тоже в сенях не обнаружилось.

   На всякий случай обшарив все поисковым заклинанием, оставив на потом комнату за закрытой дверью, Рош перевел дух, развеял морок и втащил сумки в дом. Книги и записи вытащил, оставил пока на кухонном столе, отворил кладовку, развесил пучками ароматные травы, расставил банки с порошками, а остальное убрал в подпол, в холодок. Вернулся на кухню за фолиантами, распахнул дверь в комнату – и остолбенел.

   Оборотница смотрела прямо ему в глаза и улыбалась. Судя по беспорядку в одежде и волосах, она только что слезла с полатей. Зевнув, сладко потянулась, одернула задравшуюся рубаху на ставшем окончательно заметном животе. Из-за появившейся в теле асимметрии один подол теперь был короче другого.

   — Здравствуй, колдун, я тебя заждалась.

   Ирис на всякий случай прикрыла ладонями живот и сделала босыми ногами по полу несколько шагов к окну.

   Рош не ответил. Молча зазмеилась нить заклинания и метнулась к оборотнице. Та, взвизгнув, едва успела отскочить. Инстинктивно выпустила клыки и когти, но оборачиваться целиком не стала – тяжело. Но пришлось, чтобы не стать трупом, потому что в этот раз, похоже, колдун собирался исправить свои ошибки.

   Скача по комнате, сбивая стулья, она пыталась подобраться к Рошу, но тот держал ее на расстоянии, не позволяя проскользнуть к двери или выбраться через окно.

   Наконец одним длинным прыжком Ирис удалось настичь Роша, повалить его и цапнуть за запястье. Колдун саданул ей локтем, свободной рукой накрывая заклинанием сети, но Ирис сумела прорвать его и забилась за печь. Вернув человеческий облик, осторожно высунулась и отчаянно замахала руками:

   — Да угомонись ты, не убивать пришла. Просто поживу, пока от бремени не разрешусь. Твоего, между прочим. Хочешь, ребеночка оставлю? Может, ты новую породу выведешь.

   Остолбенев от такой наглости, колдун промахнулся и в сердцах прошелся по всему волкодлачьему роду. Ирис между тем бочком приблизилась и сказала, что согласна пойти туда, куда он ее посылал, но немного позже.

   — Убирайся, — хмуро пробормотал Рош.

   — Нет, я не уйду: даром тебя искала? Самцом ты пахнешь, колдун, а для нашей сестры запах – первое дело. Да и тяжело с животом, а тут отец есть… Чего смотришь? Раз пришла, то не убивать. Уж не тебя.

   Колдун тряхнул головой, затеплив в руках файербол, но запустить не успел: Ирис поднырнула под его руки и впилась поцелуем в губы. Рош оттолкнул ее, но оборотница лишь зашла с другого бока, вдохнув его запах. Ее волосы щекотали шею.

   — Остынь, колдун, никого не трону, никто не узнает. Печень могу и телячью есть, только бы парную. Побалуешь?

   Она потерлась об него, словно кошка, на миг неосторожно подставившись под удар.

   Рука с д’амахом не пронзила сердце оборотницы лишь потому, что Рош в последний момент отвел удар, вспоров бок. Ирис взвизгнула, ощерилась и отскочила. Кровавое пятно быстро расплывалось по рубашке. Ждала, что сейчас колдун добьет магией, но он не стал.

   Вот она, его соискательская работа! О беременности волкодлаков, их поведении, инстинктах в этот период, а так же родах подробно никто еще не писал. Если принять необходимые меры предосторожности, то Ирис будет безопасна. А он получит новый листочек и прибавку к гонорарам, новых клиентов.

   А в Ирис, похоже, много человеческого. Организм шалит, ведет себя странно…

   Оборотница не спускала с него испытующего взгляда. На всякий случай слегка осела на ноги, наполовину обернувшись. Нет, она все еще была уверена, что не убьет – те, кто хотят, убивают сразу и без разговоров, — но терпеть боль и унижения не собиралась. Подумала и решила проучить зарвавшегося колдуна, решившего, что она всего лишь собака.

   Тело животного намного расторопнее человеческого, даже ребенок в утробе доставляет меньше неудобств. Только с оборотами на таком сроке нужно осторожнее быть, отвыкать, потому как каждый на нем сказывается. И сама уже через большую боль проходишь. Но сейчас последний месяц, когда можно.

   Зубы Ирис клацнули возле уха Роша, выдрав клок волос. Лапы с острыми когтями впились в плечи, раздирая куртку.

   Сбитый с ног колдун смело ухватил оборотницу за пасть, разводя в разные стороны челюсти. Ирис вновь вспорола когтями куртку – и оказалась придавленной к полу. Ошеломленная, она не понимала, как Рош умудрился проделать такой маневр. Словно догадавшись о ее мыслях, колдун усмехнулся:

   — Я тренировался.

   Помолчав, добавил, отпустив нижнюю челюсть и нажав на болевые точки на морде:

   — Цапнешь – договора не будет.

   Ирис покорно перестала терзать его пальцы и притихла.

   — Слушаешь? Так вот, нечисть, договор наш прост: посмеешь задрать кого-то в городе и окрестностях – убью. Я не шучу. Долг оплачен, а второй раз я не сдурю.

   Убрав руки, Рош выпрямился, на всякий случай воздвиг между собой и Ирис колышущуюся одностороннюю преграду-экран (хорошая вещь, но обновлять каждые полчаса нужно) и отошел к опрокинутому столу. С сожалением посмотрел на разбитый кувшин – хорошо, не тарелки.

   Книги валялись на пороге. Вроде, целы. Если нет, то архивариус ему голову оторвет.

   Перевел взгляд на оборотницу: сидит, пытается извернуться, рану зализать. Порвала, зараза, куртку, оцарапала… Денег нет, а в такой одеже ему лишнего не заплатят. Приглядевшись, понял, что все еще хуже – кусок оторвала, подкладка клочьями болтается. Сучья дочь она и есть сучья дочь. И не только, о чем Ирис было сердечно поведано с использованием половины тролльего разговорника.

   — В человека обернись. Не обернешься – считаю подлежащей уничтожению нечистью.

   Ирис обернулась. Как есть, неприкрытая (впрочем, оборотни наготы не стыдятся), проковыляла к доступному ей углу печи, сдернула рушник с заглушки и перевязала рану. Потом повернулась к Рошу, всем своим видом стремившемуся показать, что он настроен решительно, и кивнула.

   — Согласна. Никто и не заподозрит, что наполовину зверь. Ни тебя, ни людишек, ни домашних тварей не трону. Я и человеческую пищу ем. Слушай, — она поморщилась, — а умыться можно?

   — Рукомойник видишь. И прикройся чем-нибудь.

   — А что, смущаю? – рассмеялась Ирис. – Так ты скажи, колдун, я тебе дам. Мне самой приятно будет, от самца всегда приятно. На живот не смотри, я и с животом ублажу.

   — Как в первый раз? – Рош усмехнулся.

   — Нет, в этот раз тебе хорошо будет. Или не по нраву мои груди?

   — Мне не по нраву волкодлаки. Ты не обольщайся, я на тебя магический ошейник надену и привяжу где-нибудь. Да хоть за печкой.

   Оборотница фыркнула, но промолчала. Осторожно смыла с себя кровь, попросила разрешения залезть на полати. Слезла она оттуда уже в потасканной кофте и юбке. Слезла тяжело, шумно дыша и кривясь. Тронула пальцем преграду:

   — Трус ты, беременную женщину боишься.

   Рош убрал преграду, но на всякий случай руку положил на меч. Но Ирис не собиралась нападать, вместо этого она взяла из угла веник и принялась, что-то мурлыча себе под нос, прибираться. Собрала черепки, подняла стулья, стол, а потом и вовсе изъявила желание взяться за тряпку.

   — А что, хозяйки в доме все равно нет, а я не за даром жить буду. Ты, часом, колдун, не голодный?

   Рош растерянно кивнул и, спохватившись, двинулся к оборотнице, чтобы замкнуть на шее хотя бы кольцо подчинения, пока ошейника не достал. А Ирис, будто никогда и не оборачивавшаяся зверем, решительно направилась на кухню, по пути заглянув в кладовку и ледник.

   — Небогато, — изрекла она. – Одна картошка да морковь. Как ноги-то еще не протянул? Деньги дай – куплю чего на рынке.

   — Ты никуда не пойдешь, не выйдешь из этого дома.

   — Хорошо, — легко согласилась Ирис. – Запри и сходи сам. А я пока полы вымою.

   — Лучше бы куртку зашила, — пробурчал Рош. Он решительно не знал, что с ней делать.

   — Давай. У меня рубаха тоже подралась во время оборота. Я и постирать могу. Я все могу, и тебе все понравится, — низким голосом добавила она и облизнула губы.

   Колдун скривился, подумав, что вопрос спального места станет едва ли не самым важным сегодня. Терпеть ради науки брачные игры волкодлаков он не собирался. Кстати, неплохо бы и первые записи сделать, расспросить, сколько ей лет, какой по счету детеныш, да и сколько она его носить будет: как женщина или меньше.

   На рынок, разумеется, он не пошел, зато достал у соседки десяток яиц за двухминутное дело. Уходя, разумеется, принял меры предосторожности: спеленал Ирис ловчей сетью и окольцевал шею. Ошейник сделал из ремня, привязал к нему веревку и затянул узлом на крюке в кладовой. Там и запер, до этого сняв сеть.

   После Рош собирался настроить кольцо подчинения так, чтобы любое неповиновение оборачивалось мышечным спазмом, вплоть до удушения. Это можно сделать и на расстоянии, самое трудное было кольцо замкнуть.

   Вернувшись, колдун обнаружил Ирис на кухне. Она сидела на табурете, подогнув под себя одну ногу, и смотрела на него немигающим взглядом зверя. Ошейник и обрывок веревки валялись на столе, а дверь в кладовку была взломана.

   — Ты сомневался? – оборотница ловко поддела двумя пальцами ошейник и, брезгливо скривившись, бросила его на пол. – На цепь сажают собак, только их удерживают запоры. Знаю, ты чего-то там колдовал, может, даже убьешь щелчком пальцев… И будешь презренным трусом. Я давала обещание, я его сдержу. Луна – да скрепит наш уговор!

   Ирис порывисто поднялась, вытащила из-за пояса юбки подвеску-лунницу на шнурке и приложила к губам, обдав теплом дыхания.

   Рош в первый раз видел, как клянутся оборотни, но понятия не имел, действенна ли эта клятва. К примеру, волшебники не обязаны держать обещаний, данных нечисти, если сами того не желают. А он ее кровный враг.

   — Скажи правду, — колдун оперся о дверной косяк, одним глазом следя за Ирис, доводя начатое дело с кольцом подчинения до конца.

   — Какую правду?

   — Обычную. Что тебе от меня надо? И не говори, что влюбилась – не поверю.

   — Умный, — улыбнулась Ирис и скользнула к нему. В успокаивающем жесте подняла руки и осторожно потянулась за лукошком с яйцами. – Ммм, свежие. Скоро еда будет. Что до тебя… Как мужик тоже устраиваешь, но так расстилаться ради влечения не стала бы.

   — Вы однолюбы?

   — Что? – не поняла оборотница. Она положила лукошко на стол и тщательно обнюхала каждое яйцо.

   — Волки выбирают пару на всю жизнь, а волкодлаки?

   — А тебе зачем? – она сразу замкнулась, ощерилась. – Хочешь быть отцом моих волчат? Будешь, ничего против не имею.

   — Надо. Для дела, — он предпочел проигнорировать вторую половину ответа.

   — Когда как. Но тот, кого вы, люди, называете мужем или женой, у нас один. Остальные только для потомства. А за этого убьешь, живешь с ним, во всем подчиняешься.

   Ирис бесстрашно прошла мимо Роша к кладовой, отставила сорванную с петель дверь и, аккуратно опустившись на колени, начала собирать в подол картошку.

   — Ты не закончила, — напомнил колдун.

   Кажется, оборотница относительно безопасна и пребывает в хорошем настроении. Но, если что, заклинание скрутит ее быстрее, нежели она раздерет ему горло. Повесив куртку, он наконец умылся после дороги и сел. Хотелось сменить рубашку, но это чуть позже.

   — Все просто: нужна твоя помощь.

   — Какая?

   — Просто жить хочу, а с тобой безопасно. На мой след вышли охотники. Колдун с ученичком. Еле ноги унесла. Да и волкодлак есть один… Сильный, самец. Я на его территории убивала, а наши такое не спускают. Вот и оказалась в капкане: с одной стороны колдун, с другой – волкодлак. И побежала со всех лап к тебе. Загнали к Каратору – а у кого ж мне здесь схорониться?

   — И все? – с сомнением покачал головой Рош.

   — Есть еще одно дельце, но оно потом, после родов. Без колдуна там никак. Но ведь и я тебе на что-то нужна? – лукаво подмигнула Ирис. – Ты же в сердце метил, но передумал.

   — Ты – объект исследования.

   — Чего?

   — Буду описывать все твои действия, повадки и не только. Послужишь для науки.

   Оборотница ничего не ответила и прошла на кухню, занявшись стряпней. Как ни странно, то, что она готовила, напоминало человеческую еду, даже вкусно пахло: чутье помогло Ирис отыскать давно забытые специи и закатившуюся в угол луковицу, которая тоже пошла в дело.

   Наконец оборотница извлекла пышущую жаром сковороду и водрузила ее на стол:

   — Остальное за тобой. Я руками ем, а ты, наверное, нет.

   Рош встал, нерешительно потянулся за тарелкой, но потом решил рискнуть. Готовила Ирис при нем, ничего подсыпать не успела.

   Оборотница ловко плюхнула ему половину содержимого сковородки, остальное, урча, принялась поглощать сама. Пальцами, не пользуясь никакими приборами. Жадно, как зверь, будто жар не обжигал рук.

   Закончив, Ирис облизнулась и нагло сообщила, что не наелась. Рош милостиво разрешил испечь еще пару картофелин – все равно погоды не сделают.

   — Дорого же мне встанет твой прокорм! – усмехнулся он.

   — Я снадобья готовить умею. Нюх – лучший советчик в этом деле. Буду на рынке продавать. Подавальщицей-то тяжеловато уже.

   — Ты не выйдешь за пределы этого дома.

   — Выйду. И ты не удержишь. Успокойся, колдун, никого и пальцем не трону, тень на твой дом не наведу. Кстати, как зовут-то? Скажи, я порчу по имени наводить не умею.

   Он назвал, сознавая, что это ничем ему не грозит. Подумал, достал из ледника банку с мазью и, вернувшись на кухню, кинул оборотнице. Та без труда поймала ее на лету и заново обработала рану. После поднялась и прошла в комнату.

   Рош задержался, раздумывая, как ему вести себя, куда поместить нежданную гостью, но Ирис решила все сама, клубочком устроившись на полатях. Что ж, хотя бы не заняла его лежанку: наверху летом душно и жарко, и колдун спал внизу.

   Убедившись, что оборотница спит (или делает вид, что спит), Рош открыл книги, очинил перо и сделал первые записи. Так, за работой и учением, незаметно прошел день, наступила ночь.

   Ирис, вопреки опасениям, не слезла с полатей до утра. Когда он уходил, заворочалась, свесила голову и вновь заснула.

   Разбудил ее только запах жареной печени. С луком, но все равно аппетитно, аж слюнки текут.

   — Ну, иди сюда! Все равно знаю, что проснулась, — недовольно крикнул из кухни Рош. – Или тоже боишься, что я туда яду подложил?

   — С тебя станется, — в тон ему буркнула Ирис и медленно, осторожно, сползла на пол. Но направилась не на кухню, а в сени.

   — Куда собралась? – колдун преградил ей дорогу.

   — Надо. А сбегу – тебе же лучше.

   Рош промолчал, подумав, что ему как раз лучше не будет, потому как Конклав без труда вычислит, кто оборотня привечал, и по головке не погладит. Отвечает он сейчас за нее.

   — Потерпи минутку.

   Он толкнул дверь, решив оплести двор защитным контуром – Ирис не выберется.

   — Не могу. Слушай, если такой мнительный, рядом постой. Я не стеснительная.

   Рош не стал, отпустил без пригляда.

   Оборотница не обманула, вернулась. Со зверским (и в прямом, и в переносном смысле) аппетитом умяла большую часть обеда, уничтожив так, между делом, половину каравая и остатки картошки. Сытая, довольная, поглаживая живот, казалось, раздувшийся вдвое, поинтересовалась, сколько должна за прокорм.

   — Ничего. Считай, что в гостях. Если так уж неймется, домашним хозяйством займешься.

   — Сам же вчера говорил, куском попрекал.

   — Я? – вскинулся Рош. – Попрекал? Знаешь ли, вчера был не лучший день в моей жизни, да еще карманы пусты… Если на то пошло, то ты вчера и вовсе мне угрожала. Думаешь, не помню твоего взгляда? Так вот, Ирис, ты живешь здесь, столько, сколько уговорились… Кстати, когда прибавление в волкодлачьем семействе?

   — Как любимый месяц вашего брата настанет, в начале вересеня . Может, и пораньше.

   — Я не некромант, — покачал головой колдун, встал и потянулся к полке с разными флаконами. – А месяц для тебя подходящий, вы же твари одинокие. Так вот, Ирис, порядки в этом доме мои. Станешь возражать – пожалуйста, волкодлак с охотниками заждались. А раз их боишься, то точно знаешь, что не сдюжишь.

   — А ты бы сдюжил, когда на тебя хитроумные ловушки расставляли? – ощерилась оборотница. – И не чую я их, не чую! Едва ноги унесла. Решила схорониться в бору, заодно раны залечить… Слушай, что это за дрянь такая, что в кожу входит и внутри все плавит? А еще этот гаденыш-ученик из арбалета не хуже эльфа стреляет.

   — Хуже, — усмехнулся Рош. – Хуже, потому как жива. Ранили, что ли? А потом, раненую, преследовал хозяин территории, гнал обратно к магу. Что ж ты с волкодлаком-то договориться не смогла?

   — Сам бы договаривался! Он в своем праве, да еще я на сносях. Не от него. Да какая тебе разница?

   — Уговор, Ирис. Сейчас выпьешь и расскажешь обо всех тонкостях внутривидовых взаимоотношений. Чтобы понятнее было: я трактат о волкодлаках пишу.

   Нахмурившись, Рош сосредоточился на кружке с водой и двух пузырьках. В одном, чье мутное содержимое напоминало болотную жижу, плавали какие-то палочки и побуревшие, иссохшие, будто пальцы старухи, ягоды. В другом плескалось нечто соломенного цвета, вызывавшее у Ирис нехорошие ассоциации.

   Колдун между тем деловито откупорил первый пузырек и щедро налил в кружку добрую треть, вертя посудину то по часовой, то против часовой стрелки, нашептывая слова заклинания.

   Оборотница принюхалась, пытаясь уловить, что же он туда подмешал. Нюх вычленил пару успокаивающих травок, корень мандрагоры, дерезу и ежевику. Хотя бы не волчеягодник! Но все равно более чем странный состав. Он хочет ей что-то внушить?

   Довольно хмыкнув, Рош откупорил второй флакон.

   Ирис невольно зажала нос рукой, гадая, как колдун может держать такую мерзость. Что это, она так и не поняла, а принюхиваться не хотела: жалела обоняние.

   Отмерив двенадцать капель, Рош заткнул бутылочку пробкой и тщательно перемешал все три жидкости до однородного цвета и консистенции. С усмешкой глянул на оборотницу и начал водить над кружкой руками. Смесь, словно верная собака, следовала за его движениями, постепенно вспениваясь. Она забулькала, поднялась до опасного уровня, почти выплескиваясь за край, а потом послушно опала.

   Убедившись, что питье готово, Рош протянул его Ирис. Та поморщилась и демонстративно отвернулась:

   — Отравить решил? Меня или ребенка?

   — С ним ничего не будет.

   Пересиливая себя, оборотница потянулась к кружке, принюхалась. Увы, чутье не помогло определить, что ей предстояло выпить: естественные запахи перебивали чары.

   — Ты не умрешь. Хотя так было бы правильнее. И, не спорю, я не прочь это проделать.

   — Помнишь? – Ирис отдернула руку от питья. Еще раз втянула в себя чужой запах. Пробовать, что там намешено, не хотелось, что-то подсказывало, что это будет ошибкой. Люди тоже, как звери, до конца жизни ведут счет обидам. А уж колдун…

   — Такое не забудешь. Унижение, боль, твое злорадство… Ты хорошо постаралась.

   — Да что я такого сделала? Будто люди друг с другом так не поступают? Сколько раз одиноких баб в орешнике подлавливали, похуже тебя мяли. И на меня охотники были. Да, перестаралась немного, потому как сильно хотела, но унижать… Если б все по-твоему было, то рук бы лишился, и не только. Забыл, как я тебе питье дала, как ласкала? И не убила в конце. Если б не дернулся, то ничего б не сделала, оглушила только и к жилью подбросила. Потому как пожалела на свою голову.

   — Пожалела? С чего тебе жалеть? Ты зверь.

   — Да не знаю я, почему! Я тех, кто детей мне приносит, редко убиваю, только если припрет. Раздумала я. Считай, что понравился, все равно не поймешь. Да и ты, как выяснилось, нужен.

   — А мне вот твои ласки совсем не понравились. И моей болью, беспомощностью ты упивалась. Я этого не забуду, по заслугам получишь.

   Рош сделал шаг вперед. Испугавшись, что он колдонет, исполнив свою угрозу (а вид у него был серьезный и мрачный), оборотница вскочила, попятилась, решая, стоит ли рискнуть и обернуться во вторую ипостась. Опасно, так часто нельзя, лучше бы вообще этого не делать: ребенок может пострадать. Да и выскочи в таком виде на улицу – сразу облаву устроят. И забьют. Тут город большой, заговоренного оружия и серебра навалом. И охотников. Верная смерть.

   Покосилась на окошко, решив, что плечом выбьет, в конюшне схоронится, а потом через слуховое окно выберется. Трудно, гибкость уже не та, скорость, но она по-прежнему не растеряла способность правильно бегать, прыгать и группироваться.

   — Вернись!

   Рош предвидел, что будут трудности, но, в конце концов, она сама виновата. И пусть скажет «спасибо» за то, что она ему пока нужна. Да и беременные вызывали в нем сострадание.

   Ирис наградила его волчьим оскалом и схватилась за сковородку. Но ни ударить, ни разбить окно не успела: горло свело спазмом.

   Оборотницу охватила паника. Она попыталась разорвать магические путы, но, поняв, что это невозможно, сдалась, со страхом ожидая, что удушье повторится.

   Рош наблюдал за ней с хладнокровным интересом.

   Сколько она выдержит, насколько сильнее человека? Может, затянуть невидимую веревку еще раз, потуже? Напрасно он так быстро произнес отменное слово.

   Соблазн задушить, воспользоваться положением был велик, но колдун пересилил себя. Хочешь получить новую степень, расширить клиентуру, улучшить благосостояние, — терпи. С Ирис же точно успешное исследование напишешь, даже еще целый трактат.

   Может, приручить эту тварь? Вывести новую породу, пристроить для дела…

   Мысль промелькнула – и была похоронена. Для этого нужно свести Ирис с кобелями, а она не согласится, волкодлаки-самки даже с волками не спариваются. Хотя могут, природой не запрещено. Но брезгуют они, только от людей рожают. А вот самцы, они со всеми.

   И силой не принудишь: волкодлак любого пса разорвет. Разве что опоить и в период гона в одной клетке с матерым кобелем запереть.

   А от людей… Что-то это на волкодлачьей породе не сказывается, только умнеют.

   — Так же будет всякий раз, когда будешь мне перечить. А теперь выпей то, что я приготовил. Все травы ты чуяла, отравы нет.

   Оборотница, вопреки опасениям, не проявила никакой агрессии. Осторожно, мелкими шажками, недоверчиво косясь на колдуна, подошла к столу и залпом выпила приготовленное снадобье.

   Ирис ожидала, что ее скрутит, что кухня поплывет перед глазами, а боль разольется по внутренностям, но нет, наоборот, сразу стало так спокойно, вернулась давешняя благостность, а страхи как рукой сняло.

   — А это зачем? – она покосилась на пустую кружку. – Там ведь какой-то галлюциноген, да? Сейчас мозги мне запудришь…

   — Это чтобы перепадов настроения не было, небольшой регулятор. Его «Счастьем» называют. К нему я укрепляющий настой примешал. Тебе полезно. Мазь заживляющую на столе оставлю. И вот, что, Ирис, я хочу знать, чего от тебя ожидать…

   — Боишься? Поэтому и ошейник?

   — Опасаюсь, — поправил ее колдун. – Надеюсь, после сегодняшнего ты не станешь ничего вытворять?

   — Если не станешь бить, как собаку, не стану. Я поняла, кто в доме хозяин, можешь не повторять. Твой дом – твои правила. Что там тебе нужно было? Опыты ставить собираешься?

   — Нет. Просто наблюдать. Ты будешь о волкодлаках рассказывать, о своей беременности… Помнится, ты сразу почувствовала, что отяжелела. Как определила? Так вот, с тебя подробные чистосердечные рассказы и примерное поведение, с меня – кров, еда и хорошее обращение.

   — Слово мага?

   — Слово мага.

   Рош поднял сковороду, положил ее на место, потом потянулся за пузатым чайником, наполнил его водой. Заварил смесь из трав, заменявшую чай, поставил на стол две кружки.

   — Нам нужно поговорить. Долго так продолжаться не может.

   — Так заключим перемирие. Ты будешь спокоен за свое горло, я – за свое. Нам обоим шуметь не выгодно.

   Ирис плюнула на ладонь и протянула ее колдуну, призывая сделать то же самое, чтобы скрепить договор.

   Чай пили хоть и за одним столом, но на некотором отдалении, настороженно посматривая друг на друга.

   Первой поднялась Ирис, молча завозилась в тазу, моя посуду. Рош заметил, как она напрягалась (будь в зверином обличии – прижала бы уши), когда он совершал какое-либо движение.

   — Случай с ошейником не повторится, если у меня не будет серьезного повода. Вижу, ты девочка умная, так что…

   — А ты его сними, — провокационно предложила Ирис. – И я к тебе сразу иначе относиться стану. Сам понимаешь, волки хозяев не жалуют. Всем лучше будет.

   — Ну да, конечно, чтобы ты меня загрызла! – покачал головой Рош. – Нет уж, он останется. В быту тебе ничем не помешает…

   — Зато твоей писанине урон нанесет.

   Вместо ответа колдун встал и распахнул дверь в сени:

   — Уходи. Мне волкодлак в доме не нужен, а тебе маг под боком ни к чему.

   Оборотница отряхнула руки и прошла мимо него, не одарив даже взглядом. Думала, не выпустит – нет, спокойно позволил выйти во двор, так и оставшись стоять на пороге сеней.

   В сердцах послав треклятого колдуна ко всем мракобесам, Ирис приподняла юбку, покосившись на свои башмаки. Они заслуживали самого тяжкого вздоха, впрочем, как и ее всклокоченная голова в отражении в бочке с дождевой водой. Расчесав их пятерней и кое-как заплетя косу, оборотница зашагала к калитке.

   Принюхалась – нет, так и остался на кухне, зараза! Выставил на улице беременную женщину… Вернее, оборотницу. Ну да, ее можно, они ведь враги. Но как порядочный враг мог бы ошейник снять!

   — Рошер! – во всю мощь легких закричала Ирис, с гадливой улыбкой сознавая, что ее прекрасно слышат все соседи и прохожие. — Рошер, ты ничего не забыл? Если уж из дома выгоняешь, то хоть еды в дорогу дай. И без колдовства твоего я тоже обойдусь.

   Выдержала паузу и добавила, играя на зрителей, с интересом поглядывавших на обтрепанную беременную женщину, замершую в проеме калитки дома колдуна:

   — А я-то думала, ты будешь хорошим отцом.

   Теперь оставалось только ждать и гадать, за сколько Рош окажется во дворе. Жаль, чаем не подавится. Но, может, бутылочку на радостях успел откупорить?

   Вопреки ожиданиям, колдун ветром не вылетел из дома, но и отсиживаться не стал. Неспешно подошел, раздраженно зыркнул на Ирис и натянуто улыбнулся соседке, заверив, что все в порядке, просто у двоюродной сестры нервы шалят.

   — Ее парень, беременную, бросил, она умом немножко тронулась. Думала, что я пожалею, женюсь…

   — Я не сумасшедшая! – возмутилась Ирис.

   Рош впился ей пальцами в плечи, развернул и подтолкнул к дому, шикнув: «Потом поговорим».

   Первым делом, заперев дверь, он холодно поинтересовался:

   — Долго думала? Так и тянет залепить тебе пощечину, чтобы мозги править!

   — Так, значит, я остаюсь? — довольно улыбаясь, оборотница прошествовала на кухню. У нее снова разыгрался аппетит. – Иначе я всем расскажу, как ты, мерзавец, бедную девушку обрюхатил и выбросил. И убить ты меня теперь не сможешь.

   — Вот тварь! Уйди с глаз, чтоб не видел!

   — А ошейник? – Ирис выудила из лукошка яблоко и звонко захрустела. Она пребывала в прекрасном настроении, упиваясь маленькой местью за удушье. Колдун дорожит репутацией, ради нее он на многое пойдет.

   — Не сниму, даже не надейся! Мне к мракобесам рано. Так, иди в комнату и носа на улицу не высовывай.

   Рош пребывал на распутье. Ему необходимо было с кем-то посоветоваться. А в Караторе сделать это можно только с Мартеном Затравским, более опытным магом, нежели он сам.

   Ирис казалась ему благоразумным волкодлаком (насколько таковыми могут быть волкодлаки), да и «Счастье» должно скорректировать ее поведение. Его часто прописывали буйным больным, лечили им как истерики, так и попытки самоубийства. Подливали «Счастье» в самогон и жены, желавшие утихомирить нрав мужей, и эти же мужья, когда их благоверные пускались во все тяжкие. Но чаще всего, разумеется, во время беременности некоторым категориям женщин. Правда, в меньших дозах – но ведь здесь особый случай.

   Перед тем, как уйти, Рош проверил, чем занимается Ирис. Она, к слову, поспешила сделать то же самое, так что в итоге оба пару минут смотрели друг на друга. Нет, не в зрачки, как если бы угрожали, а просто в лицо.

   Оборотница первой отвела взгляд, лениво подошла к столу и приподняла пальцем кончик последнего листа с записями колдуна:

   — Можно взглянуть? Вдруг тут вранье?

   — Ты умеешь читать? – удивился Рош.

   — Терпимо. Не чета тебе, но сойдет.

   — Кто же тебя учил?

   — А, священник один… Я мелкая была, меня вдова одна нашла, приютила, в приходскую школу водила. Мы, пока маленькие, нестрашные, да и первый оборот до первой крови не наступает. Ну, разве что папочка тоже волкодлак или волк.

   Не удержавшись, Рош поспешил записать услышанное.

   Близость оборотницы нервировала, поэтому, чтобы не отвлекаться и спокойно сосредоточится на тексте, колдун воздвиг между собой и Ирис защитный экран. Та скептическим фырканьем отреагировала на его жест, но промолчала. Зато теперь затылок не отвлекал голову от работы, не заставлял постоянно бросать взгляды через плечо.

   Ирис охотно рассуждала на предложенную тему, раскачиваясь на табурете и поглядывая в окно. О своем детстве, восприятии людей, первом обороте… Разумеется, о чем-то умалчивала. Например, как отличить волкодлака в толпе детей.

   Мелькнула мысль: а не наврать ли этому умнику? Пусть запишет, а потом другие по его книжкам нелепые ритуалы проводят, полагая, будто так борются с оборотнями. В любом случае, помогать с ловлей себе подобных она не собиралась.

   Наконец выбравшись из дома, Рош зашагал в сторону центра: если ему не изменяет память, Мартен Затравский жалует всего одно заведение, то, что находится в наглой близости от храма. Наверное, так маг выражал свое отношение к религии.

   Мартен Затравский был боевым магом третьей квалификации. Что он в свое время забыл в Караторе, одно небо ведает, но устроился и теперь числился городским магом. Его супруга составляла конкуренцию Гнешу, хотя была всего лишь магичкой первой квалификации. Но со столичным лоском и таким мужем легко учишься пускать пыль глаза и лечить одним своим авторитетом.

   Рош за глаза называл ее ведьмой, хотя, по сути, она таковой и являлась, судя по документам. Но попробуй, назови так госпожу Затравскую! Как и полагается женщине с такой фамилией, затравит.

   Городского мага колдун застал там, где и рассчитывал, за любимым столом. Место было выбрано так, чтобы контролировать все телодвижения посетителей и, если потребуется, без труда вести тайные разговоры.

   Супруги нет, что не может не радовать. Только госпожи Златы не хватало! Наверное, отчитывает помощников в лавке – она же знахарскую лавку держит. На главной улице, разумеется, отсюда шагов триста будет. Оставалось надеяться, что ведьма (или магичка, что суть одно и то же) их не проделает в ближайшие полчаса. Известно, что она мужу посоветует: «Немедленно задержи его и сообщи куратору Палаты живоборцев!»

   Рош и Мартен друзьями не были, но поддерживали хорошие отношения. Виделись редко, в гости друг друга не звали, но при случае помочь могли.

   Заказав и себе медовухи, колдун подсел к магу. Мартен не возражал. Перебросились парой слов, поговорили о новом уставе Конклава, обсудили пару занятных случаев. Все это лениво, как и полагается в конце трудового дня. Хотя у магов он всегда ненормированный.

   — Слышал, ты занятный подарок Конклаву сделал. Нечасто, нечасто к нам кого-то из другого подмирья заносит… Медовуха, к слову, сегодня отменная, ты, Белковец, нигде такой не найдешь.

   Рош рассеянно кивнул, потянулся к блюду с закуской. Он не знал, как и начать разговор, предвидя, что беседа легкой не будет.

   — Да, жаль, что я был в отъезде, а то бы с удовольствием взглянул… А ты тоже хорош – сразу архимага!

   — Ты бы не справился, при всем моем уважении.

   Мартен так не считал, но промолчал.

   — Мне предложили на третью квалификацию работу писать.

   — Поздравляю. Составишь мне конкуренцию.

   «Да уж, — подумал Рош, — тебе конкуренцию составишь!»

   И вслух добавил:

   — Но есть одна проблема: моя тема. Вернее, материал, на основе которого я пишу. Он в некотором роде живой. Обещай, что выслушаешь до конца. Честно, не знаю, что и делать.

   Вкратце пересказав историю появления Ирис в его доме, колдун вопросительно уставился на мага. Тот в задумчивости водил пальцем по ободку кружки, потом хмыкнул и заказал еще медовухи. Рошу тоже.

   — Ты сам определись: либо убиваешь, либо наблюдаешь. И, сдается мне, Белковец, самого интересного ты не рассказал. Что за долг чести?

   Пришлось сквозь зубы поведать и о своем позоре.

   От души посмеявшись, Мартен похлопал колдуна по плечу:

   — Ничего, держись. Зато какие воспоминания! На моей памяти еще никого… И как, сколько раз она тебя?

   — Заткнись!

   Рош порывисто встал. Теперь идея посоветоваться с магом не казалась такой уж удачной. Даже если этот маг через полгода получит четвертую, предпоследнюю, квалификацию, и, несомненно, знает больше него.

   — Да ладно, не кипятись! Просто так живо представилось… Нет, я за такое убил бы. А оно как, лучше, чем с обычной бабой?

   Колдун промолчал, буравя ухмыляющегося Мартена злобным взглядом. Руки так и чесались врезать ему, только затевать драку и спешно менять местожительства не хотелось.

   — Все, сядь. Итак, твоя проблема… Как я уже говорил, либо убей, либо мирно сосуществуй под одной крышей. Узнай, сколько ей лет, где выросла, жила, сколько жертв было. Все запиши – пригодится. И обязательно выясни, сколько в ней человеческой крови. Метод знаешь?

   Рош не знал, и Мартен подробно рассказал ему, взамен попросив показать оборотницу.

   Разговор прервало появление Златы. Она грозной фурией замерла на пороге, выискивая мужа. Найдя, вопреки опасениям, улыбнулась и направилась к нему. Легко, словно бабочка, порхнула на стул и, деловито постукивая пальчиком с золотым колечком, потребовала себе заячьего рагу и сливовой настойки.

   Стоило ли говорить, что эта холеная блондинка, на равных способная соперничать в красоте с эльфийками, не любила готовить, поэтому предпочитала ужинать не дома. Но, как ведьма, могла соорудить на скорую руку обед в полевых условиях и не брезговала простой едой.

   — Никак это Рошер Белковец! – Злата расплылась в широкой фальшивой улыбке. – Давно вас не видела. Неудивительно: вы же все время за упырями гоняете, чирьи лечите.

   — А вы все хорошеете, госпожа Затравская. Дозвольте поцеловать вам руку.

   На этот раз улыбка была искренней: Злата любила комплименты, любила, чтобы ей восхищались, считали самой лучшей. Рош знал об этой ее особенности, поэтому старался при каждой встрече сказать конкурентке что-нибудь приятное. Но не всегда получалось: характер у госпожи Затравской был тяжелый.

   Посидев в компании супругов с полчаса, колдун поспешил откланяться: все-таки волкодлак дома один, а ночь – самое их, волкодлачье, время. Мартен, кажется, был бы рад поговорить, а вот его русоволосая супруга ничуть не огорчилась. Рош был для нее неудачником: квалификация выше нее, а состояния не скопил. Колдун не хотел ее разубеждать: зачем, так спокойнее. Хотя, в чем-то она была права: деньги у него не задерживались, ни в землю, ни в драгоценности не вложены. Это Злата Затравская с помощью мужа обзавелась и домом с прислугой, и бриллианты не только на лекциях в Академии видела.

   Ирис встретила его у порога. Молча посторонилась, давая пройти. Огня она не зажигала, а в сгустившихся сумерках глаза ее слегка блестели. Нет, не как у зверя, но что-то было, заметное только колдуну. И то, если присматриваться. А Рош присматривался.

   — Я поела. Ты, вижу, уже сыт. Ну, что делать со мной собираешься?

   Колдун зажег масляную лампу на кухне, откопал чистую глиняную миску и отнес в комнату.

   Вспыхнули, заплясали огоньки пламени в подсвечнике на столе, отбрасывая причудливые тени.

   — Капни немного крови вот сюда, — Рош указал на серебряную пластину – завалялась и такая среди его вещей.

   — Зачем? Приворожить решил? Так я сама не уйду.

   — Мне не для этого. С ворожбой, порчей и смертью не связано. Это для моей работы.

   — Как же, пыталась читать… Мудрено, ничего не поняла! Я возьму нож? Зубами-то неудобно… Или боишься, что заколю?

   — Ты слово давала. Или, данное людям, не считается?

   — А данное оборотням?

   — Зависит от мага. Я свое не нарушу, если только ты не спровоцируешь.

   — Значит, и я сдержу. Только наше для всех нерушимо.

   Ирис нарочито близко подошла к колдуну. Рош мгновенно занял боевую стойку, но оборотница лишь игриво улыбнулась и буднично порезала себе руку над пластиной:

   — Чего только не сделаешь, когда кто-то тебе нужен! Ну, сколько крови-то?

   — Спасибо, достаточно. Возьми платок.

   Перевязав руку, оборотница положила испачканный нож на стол и пристроилась по другую его сторону на табурете, с жадным любопытством наблюдая за действиями Роша. Она никогда еще не видела подобной волшбы, не связанной ни с охотой, ни с убийством, и проявляла к ней интерес ребенка.

   Сначала колдуна смущал ее взгляд, но потом его и самого увлек опыт. Он никогда не делал подобного.

   Кровь Ирис кипела на серебряной пластине, меняя цвет. Рош осторожно наклонил ее, позволив жидкости стечь в воду. Медленно, по капле. Потом проколол себе палец (тем же ножом не стал, для этого подошел д’амах) и проделал со своей кровью то же самое, что с кровью оборотницы. Реакции на серебро не было, а, смешавшись с остатками содержимого вен Ирис, она значительно замедлила запущенный ими процесс.

   В воде Рош кровь не смешивал: своя плавала в чашке, всего пара капель.

   Покусывая губы, колдун посыпал пластину алхимическим порошком, потом смел его и промокнул пергаментом. Оставленный отпечаток был двуцветным, но второй цвет по палитре Гавейна Содорского обладал всего лишь второй степенью интенсивности. Кто бы мог подумать, что законы алхимии пригодятся в таком деле?

   Давненько, давненько он не проводил опытов!

   Опыт с пластиной говорил о том, что Ирис – не чистопородный оборотень. Примесь человеческой крови – от четверти до трети. Точнее пока не определить.

   Строго велев Ирис ничего не трогать, Рош снова прошел на кухню, где в запертом шкафу хранил различные колбы, маленький перегонный куб и различные препараты. Оставалось надеяться, что нужная вещица найдется. Нашлась, на самом донышке.

   Порошок окрасил воду с кровью в густо-синий цвет. Она забурлила, грозя вылиться наружу и ошпарить обоих наблюдателей. Пришлось слегка ее подморозить.

   Теперь по правилам надлежало опустить в алхимическую смесь полоски пропитанного кленовым соком пергамента, но сока не было, поэтому пришлось нарушить чистоту опыта.

   Тот же порошок Рош распылил и над чашкой со своей кровью и также окунул в него пергамент.

   Обе полоски колдун просушил над пламенем свечи и теперь, нахмурившись, внимательно изучал, делая на глаз отметки углем. Его след короче, но интенсивнее и однороднее, а у Ирис – длиннее, но бледнее.

   Рош решил пока просто измерить их, а назавтра отнести Мартену: пусть посмотрит. Тот, конечно, наскоро объяснил, что да как, но без практики и с его знаниями ничего путного не будет, только материал испортит.

   Одно ясно – перед ним не дикий зверь в чистом виде. Впрочем, по поведению можно понять. А сколько там этой крови… Да неважно, все равно не превалирует. Рош видел, что и как Ирис делала с людьми.

   -Ну, и что ты делаешь? – Ирис не утерпела, встала и склонилась над полосками пергамента.

   Колдун поспешил отодвинуться: ему было не по себе от близости нависавшего над ним волкодлака. Оборотница, воспользовавшись ситуацией, потянула руку к миске, принюхалась и брезгливо поморщилась.

   — Это что-то такое, что мне не положено знать? Чего воды в рот набрал?

   Рош с трудом подавил в себе желание прибегнуть к магии, когда Ирис облокотилась о его плечо, желая лучше рассмотреть то, что он невольно закрыл от нее.

   -Да не дергайся ты! Я в человеческой ипостаси, когтем тебя не трону. Просто чтобы жить под одной крышей, нужно хоть как-то друг другу доверять. Я тут пытаюсь, из шкуры вон лезу…

   — Не трогай меня, сделай милость, — он стряхнул ее руку. – Мы друзьями не станем. Ты спрашивала, что я делаю? Определяю степень твоей человечности.

   — И как? – она нарочито вернула руку обратно: пусть понервничает.

   — Да есть что-то. Завтра на тебя один маг посмотрит – скажет точнее.

   Ирис вернулась обратно на свое место, некоторое время бездельничала, а потом решительно направилась к кладовой, зазвенела посудой.

   — Что ты делаешь? – не отрываясь от измерений, поинтересовался Рош.

   Оборотница не ответила: она была занята. У колдуна оказалась неплохая подборка трав, так что можно попытаться сделать пару настоек и мазей. Что бы там ни говорил Рош, сидеть дома Ирис не собиралась – так недолго со скуки умереть. Заодно и на город посмотрит, принюхается. Кто знает, может, ее враги добрались сюда. Да и упоминание о другом маге насторожило. Оставалось надеяться, что это не тот, на кого у нее зуб: слишком она слаба, чтобы противостоять ему. Да и после без колдуна не обойтись. Нужно за оставшиеся месяцы уломать его, расположить к себе. Шансы есть.

   Когда Рош зашел на кухню, то Ирис настолько увлеклась делом, что не удосужилась обратить на него внимания. Отыскав ступку, она с удовольствием измельчала ингредиенты, ориентируясь лишь на нюх и собственный опыт.

   На попытки воспрепятствовать своему занятию, оборотница лишь огрызнулась.

   Поразмыслив, Рош решил, что нет ничего дурного в том, чтобы Ирис занималась травами, тем более что получалось у нее отменно. Пальцы у оборотницы были ловкими, движения – спорыми. К своему стыду колдун так не умел. Гнеш – пожалуй.

   У Ирис жажда деятельности и способности к снадобьям… Что ж, может, не будет ничего плохого в том, чтобы привлечь ее к делу. Насолить Злате Затравской – дорогого стоит.

   А эта настойка ему не знакома. Судя по набору трав – что-то от желудка.

   — Фамильный рецепт. Когда тебя пытаются отравить – самое то, — пояснила оборотница и подвинулась, давая возможность подсмотреть за приготовлениями. Это не та тайна, которую стоит беречь, как зеницу ока. – Интересно? Тогда не стой столбом, а нагрей мне воды.

   — То есть это аналог рвотного камня?

   Рош выполнил ее просьбу, поставив чугунок на огонь.

   — Проверять будешь? Травануть тебя не проблема… Ладно-ладно, не буду. Так где тут у вас рынок? Ты как хочешь, а я завтра туда пойду. У тебя с травами негусто. Да и скучно мне… Хочешь, проводи свою сестренку.

   Не хотелось, но пришлось, потому что Ирис проявила настойчивость. Они проспорили полночи, а потом утомленный Рош сдался. Даже записей никаких не сделал – настолько устал.

   Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечи. Послать все к мракобесам и перевернуться на другой бок ему не дали, нагло стащили одеяло и заявили, что обольют водой, если колдун не соизволит встать. Пришлось сесть, с сожалением думая о данном слове. Руки так и чесались поставить зарвавшуюся оборотницу на место. Но пришлось ограничиться предупреждением: «Не смей меня трогать».

   — Почему? К слову, всегда любила наблюдать за спящими людьми: вы такие беззащитные, потешные… В этот раз ты забыл отгородиться заклинанием. Как видишь, ничего не случилось.

   — Но будить меня все равно не смей! – сердито пробормотал Рош, направляясь к двери. – И, раз уж тебе все равно нечего делать, то приготовь завтрак.

   Ирис усмехнулась: что с него взять, человек! Будь он оборотнем, давно бы почувствовал запах еды. Оставалось надеяться, что колдун это проглотит. И побыстрее, а то на рынке все раскупят.

   Не раскупили.

   Ирис жадно втягивала запахи, стараясь не выдавать свою сущность. Хотя потащила Роша сначала к травам. Долго в них копалась, торговалась, доказывая, что те или иные неправильно сушились и не там собраны. Но, в конце концов, отыскала те, которые были нужны, и повела бровью: мол, колдун, покупай, не труха. Потом поинтересовалась, не нужно ли ему чего. Подумав, тот решил прибегнуть к ее услугам: нос и глаз волкодлака порой лучше любых клейм и проверок.

   Оборотница без труда отыскивала самые чистые экстракты, презрительно морщась, почуяв любые примеси. Единственное, от чего она непроизвольно отшатывалась, было серебро. В любом виде. Пришлось даже шикнуть, велев вести себя осторожнее.

   Кокетливо улыбаясь, Ирис завела разговор об одежде, упирая на то, что «любимый двоюродный брат не заставит свою сестренку ходить в обносках». Выглядела оборотница и впрямь не лучшим образом, да и пререкаться при стольких свидетелях не хотелось: не так поймут, поэтому Рош всучил ей дюжину монет и, велев вернуться через час на то же место, отправил восвояси.

   Страшно? Конечно, страшно оставлять одного волкодлака, но ей, кажется, можно верить. Да и сытая, она, довольная, обсыпной калач грызет. «Счастье» работает.

   А он, тем временем, заглянет к знакомому гному – надо же в кой-то веки меч заказать. Присмотрит, попросит отложить, а в конце лета купить сумеет. Вот пополнеет еще немного Ирис, можно будет снова по селам ездить. Даже волкодлакам на последних месяцах тяжело передвигаться, так что можно будет не опасаться различных инцидентов.

   Настойку ее, к слову, Рош проверил. Не на себе – на соседском псе. Ничего с ним не случилось, поэтому смело забрал и положил в сумку. Такие вещи пользуются спросом, да и самому не помешают – мало ли, что в жизни приключиться может.

   Гномья лавка порадовала, да и любой маг был в ней желанным клиентом: кому же еще можно часами рассказывать о достоинствах клинков и всучить самый дорогой? Нет, не с каменьями – на такие иной покупатель, поглупее, — а заговоренные, из особой стали. Такие рубят – что бумагу режут.

   Тефур – так звали хозяина лавки – заливался соловьем, показывая Рошу то один, то другой меч, колдун в ответ лишь скептически хмыкал. Все эти игрушки не годились для дела, ими только на королевских приемах размахивать.

   Убедившись, что клиент так и не польстился на красоту (впрочем, он и не рассчитывал, ибо Рошера Белковца не в первый раз видел, регулярно снабжая его д’амахами), гном вытащил совершенно иное оружие. Два меча особой ковки с вязью рун по клинку.

   Колдун долго осматривал их (в прошлый раз он приценивался к одному из мечей, но тогда у Тефура не было второго), а потом выбрал. Неброский на первый взгляд, зато ни за что не перепутаешь с обыкновенным оружием.

   — Он и на нечисть реагирует, и на нежить. Бошки им только так рубить будете, — нахваливал гном, почувствовав, что рыбка попалась на крючок. – Руны, думаю, сами прочесть сумеете. Тут не только наши мастера, но и эльфы постарались, а они по чародейству искусники! Огонь меч не берет, от холода не потрескается, пульсары без труда отбивает. А вы попробуйте, господин колдун, сами убедитесь! Я врать не буду.

   — Врать – да, а приукрасить…

   Меч идеально лежал в руке, будто для него ковали. Расставаться не хотелось.

   Сделав пробный замах, Рош с удовольствием вслушался в свист рассекаемого воздуха. Чувствуется отменная заточка клинка, сбалансированность. И подброшенную гномом ткань (Тефур поворчал, но без проволочек предоставил для проверки кусок полотна) он разрезал без труда.

   Гном довольно хмыкнул: он и не сомневался, что материя на меч не намотается, его род в изготовлении мечей толк знает, не из простого металла куют. Да за их секрет соседи скопом душу бесам продали. Впрочем, у какого гномьего рода нет такого секрета, каждый что-то свое добавляет. Предки Тефура, к примеру, научились оберегать металл от ржавчины. Нет, на дне озера, конечно, разрушится постепенно, а так ни дожди, ни влажность, ни негаданные купания нестрашны.

   А колдун ему нравился: сразу видно, оружие со знанием дела выбирает, не профан какой-нибудь. Такому и скидку сделаешь. Он обычно и делал.

   Теперь, пожалуй, и на магии можно испробовать, раз уж продавец не против.

   Оружие оправдало ожидания: подвешенный над полом огненный шар лопнул от соприкосновения с ним, обдав веером горячих брызг и колдуна, и гнома.

   Тефур заворчал, что покупатель ему лавку спалит, но Рош слишком увлекся, чтобы реагировать на подобные мелочи. Он тщательно осматривал клинок на предмет повреждений: гномы могли и схалтурить, подсунуть под видом первоклассной вещи второсортную, годящуюся только для людей. Но не в этот раз.

   — Ну, берешь?

   Были бы деньги – взял прямо сейчас. Или послать власти к мракобесам и потратить отложенное на подати? Но колдун поборол соблазн, нехотя выпустил меч из рук и попросил отложить на пару месяцев: