Оглавление
Часть первая
Я принес тебе подарок:
Стремена дороги пыльной,
Переломанные крылья…
(группа DDT)
Этим летом в Душное ущелье пришли ветра. Пусть не такие сильные, как в долине и в привольной степи, но вполне способные всколыхнуть неподвижный и жаркий воздух, освежить его, наполнить новыми запахами: ароматами горных трав.
В Душное ущелье пришли ветра, потому что где-то в Красных Перьях затряслась земля, рухнули скалы, и через новые провалы открылись новые пути для резвых южных ветров, что неслись по горам с самого дальнего моря, за которым еще никто не бывал.
Лошади из большого военного лагеря, раскинувшегося у входа в ущелье, первыми почуяли этот новый ветер. И забеспокоились, потому что это было непривычно, странно, и это пугало.
Место, которое все в Азарии считали проклятым, ожило и вздохнуло и выпустило из себя необычно жаркий дух.
- Ишь ты, - молвил сотник Ирс, поднявшись с плаща, на котором он лежал у шатра, и успокоительно погладил по шее своего встревожившегося пегого жеребца. – Тихо, не балуй. Ничего ж страшного.
- Да разве не страшно? – отозвался Дидир, большерукий подросток, которого сотник взял себе в оруженосцы. – Эдакая жуть – ветер из Душного.
- Разве ветер – жуть? – хмыкнул Ирс. – Ветры – вздохи богов. Они всегда хороши.
- А как же ураганы? Те, что степь треплют? Тоже хороши? – хитро прищурился Дидир, отложив в сторону рубаху, на которую он ставил заплату.
- А что плохого в урагане? – пожал плечами сотник. – Это слабым от них беда. Сильным – лишь испытание их силы. И велика награда тем, кто выдержит: радость жизни. Разве не счастье ты испытываешь, когда ураган прочь уносится? Счастье огромное. Потому что ты выдержал и жив остался. Так то, лопоух, - Ирс засмеялся и потрепал мальчика по волосам.
- Ой-жи! Ой, держи! – понеслись вдруг крики из степи.
Ирс обернулся и увидел: по высокой желтой траве несся, строптиво вскидывая могучим крупом, огромный мышастый жеребец. Он дико ржал и, дергая головой, бросаясь то вправо, то влево, ловко увертывался от арканов табунщиков, которые скакали следом.
- Мышка! Мышка взбеленился! – закричал сотник, узнав лошадь Лунного Змея.
А жеребец, сердито всхрапывая, уже несся по лагерю, лихо перепрыгивая через жаровни, кучи хвороста и прочий скарб. У одной из палаток он перемахнул через какого-то спящего воина и полетел себе дальше, громко топоча могучими копытами. И путь он держал как раз ко входу в Душное ущелье.
- Не взбеленился, - дернул Ирса за рукав Дидир. – Он что-то почуял!
- Кого-то, - улыбнулся в густые усы азарец. – Он хозяина почуял. Ветер принес ему запах. О, лошади славно чуют. Особливо того, кто им друг…
- Значит, Лунный Змей? Его Мышка учуял? – просиял мальчик. – Ой-ла-ла! Я побегу друзьям расскажу! Я увижу Лунного Змея! Ой-ла-ла!
И не дожидаясь одобрения своим планам, Дидир сорвался с места и помчался вдоль палаток, размахивая рыжим колпаком и вопя во все горло ломающимся фальцетом:
- Тур! Бирмаха! Ко мне! Что расскажу!
Ирс еще минуту понаблюдал за тем, как сбегаются к его оруженосцу такие же сорванцы, как Дидир уже рассказывает им последние новости, размахивая руками, словно цапля – крыльями. Потом Ирс вспрыгнул на спину своего пегого и направил его за Мышкой и за табунщиками, крича:
- Эй! Там! Не ловите его! Он знает, куда бежит! Он знает!
* * *
Несколько огромных существ с разноцветными крыльями за спиной с воплями пронеслись над Крупорой. Одно из них вполне по-человечески проорало «я – вниз!» и чуть ли не камнем рухнуло к подножию строения. Упало на песок, загремев железом и чудом не сломав крылья.
Остальные последовали его примеру и тоже спустились: кто-то медленно, кто-то быстро, кто-то ловко и красиво, а кто-то – с риском для жизни.
- Ха-ха! Хо-хо! – радостно прокричал мастер Линар, дергая за веревки-правила и складывая крылья. – Как вам? Как вам это понравилось?
- Жутко, - отозвался недовольно гвардеец Элиас, встав на ноги (это он первым приземлился и ушиб себе при этом колени и спину).
- Надо было дальше лететь, через все ущелье, - заметил Фредерик, высвобождая руки из ременных петель. – Теперь придется ногами топать, - сказав это, он вытащил из-за спины секиру-бабочку и отдал ее гвардейцу (король брал секиру с собой потому, что Элиасу лишняя тяжесть только помешала бы лететь):
- Держи – твоя вещь.
Рыцарь молча пристроил грозное оружие к одному из камней, составлявших подножие башни, а затем отстегнул летатель от плеч.
То же самое сделали и другие покорители небесных просторов: Тайра, Амара, Фран, Генрик и Копус. Последний еще и пару сумок с себя сбросил (мастер Линар как следует нагрузил тонкого и легкого Копуса мешками со свитками) и облегченно вздохнул, потирая плечи и шею.
- Перекусить бы, - сказал Элиас, раскрывая свой мешок. – Кто как, а я здорово проголодался.
Никто не возразил, и через пару минут все, бережно сложив крылья, уселись в кружок у подножия Крупоры, чтоб подкрепиться лепешками и сушеными фруктами. Большего у них не было, потому что многого они в полет не брали.
- Быстро же мы сюда попали, - заметил между тем Фредерик. – Пешком к подъемной лестнице дня три шли. А обратно, на крыльях – в один миг. Славно!
- Славно, славно, - отозвался Генрик. – Только страшновато. Летишь, и всё думаешь о том, что упасть можешь.
- А я о таком не думаю, - заявила Тайра. – Я думаю о том, как красиво внизу. Быть птицей – здорово.
Фредерик улыбнулся, кивнул и сказал Линару:
- Мастер, берегите свитки, где написано про летатели. Мы такие приспособы у нас в Королевстве соорудим. Очень нужная вещь. Особенно для судей. Можно будет быстро переноситься туда, где ты нужен… Если бы такое было у меня раньше, - король хмыкнул, - многое сложилось бы по-другому… Впрочем, и сейчас время терять не следует, - заметил он, поднимаясь и стряхивая крошки со своих драных шаровар. – Червячков мы заморили – пора двигаться дальше.
Перед уходом Элиас, из-за боли в ушибленной спине очень ярко вспомнивший все то, что им пришлось пережить в Красных Перьях, сплюнул на подножие Крупоры, выказывая редкое непочтение древнему строению. Линар, закинув на спину несколько сумок со свитками руи, последовал примеру гвардейца, а потом еще и высказался о своей антипатии:
- Чтоб тебя молнией разбило, треклятая башня!
- Не обижайте башню, мастер, - со смехом отозвался Фредерик. – Что бы там ни было – она весьма красива…
- Вам бы все шутки шутить, ваша милость, - укоризненно покачал головой лекарь, - а я очень жалею, что тут нет моих бомб. Я бы их все сразу в подножие уложил да взорвал, чтоб от Крупоры одно воспоминание осталось.
- Пройдет время – сюда явятся азарцы и найдут применение этой башне. Кто знает, может растащат ее на свои хижины да заборы, - пожал плечами король Южного Королевства. – Мы же, вольно или невольно, а сделали то, за чем сюда приходили – развалили Круг Семи Камней. Теперь – домой. Только домой. Никуда не сворачивая…
- Смотри-ка, Фред, - Тайра подергала короля за истрепанный рукав. – Конь. Твой…
- Мышка! Мышка! – не сдерживая восторга, закричал Фредерик. – Мой славный Мышка!
Он замахал руками, весело запрыгал на месте, будто мальчишка, увидавший в небе воздушного змея или праздничный фейерверк. Потом швырнул свои сумки в руки Элиаса и побежал навстречу громко ржущему жеребцу.
Мышка был рад встрече не меньше. Он даже на колени опустился, чтоб дать хозяину сесть на спину. Но Фредерик сперва обнял четвероногого приятеля, зарылся лицом в его густую гриву и сказал: «Привет, привет, дружище!» и подумал, что уже давно не слышал конского запаха и что запах этот чрезвычайно приятен…
Мышка фыркал, тряс головой, трогал мягкими и теплыми губами лоб и щеки хозяина.
Король улыбаясь, сел на спину жеребцу и понёсся обратно, получая огромное удовольствие от скачки.
Поравнявшись со своими, он первым делом спешился и перекинул на Мышку несколько сумок и мешков, облегчив людям путь.
А через минуту Тайра указала на небольшой отряд всадников, что спешил к ним по следам Мышки.
- Ирс. И другие азарцы, - сообщила чинарийка. – Выехали нам навстречу. Хорошо. Помогут добраться до лагеря…
Когда сотник Ирс остановил своего пегого жеребца перед Фредериком, глаза азарского воина сияли.
- Господин мой! – вместо приветствия вскричал он и спешился, скинул долой свою лисью шапку и преклонил колено перед королем Южного Королевства, более похожим на неудачливого разбойника. – Господин мой… Ударь меня по уху, как следует, чтоб я убедился, что ты и воины твои – не поганая волшба горных траводавов.
- Так сразу по уху желаешь? – расхохотался Фредерик. – Что ж, уважу старого знакомца, - и от души «приласкал» правым кулаком левую скулу азарца.
Ирс беззвучно упал на бок, звякнув саблей и кольчугой, полежал секунду и засмеялся, громко, раскатисто, скаля на короля крупные желтоватые зубы:
- Ага! Теперь вижу: настоящий ты! Настоящий!
Засмеялись и все вокруг. А Фредерик протянул азарцу руку, чтоб тот поднялся. Ирс цепко ухватился за ладонь молодого человека, встал и хлопнул его по плечу:
- А где ж твои ладные сапоги? Куртка? Прочая одежда? Неужто в обмен пошло? Так надули тебя, господин мой, рванье негодное взамен дали…
- Надули, во многом надули, - кивнул Фредерик. – Но я в накладе не остался. Я подлецам отомстил: горы их развалил. Не до основания, но основательно.
- Это мы слыхали, слыхали, - Ирс вновь хлопнул короля по плечу. – Весь наш лагерь слышал, как ты рушил Красные Перья. Все теперь дышат ветром, который прорвался к нам с дальнего моря. Ты Лунный Змей, равный Великому Воину!
- Ну, - заскромничал Фредерик, - я ж не один был, а с друзьями…
- Ага! С друзьями! – вновь захохотал азарец, глядя на ступивших ближе друзей.
Но, окинув их взглядом, он вдруг смолк и пробормотал «ай-яй-яй».
- А где рыжая башка? Где Люк? Где Платон? Я их не вижу. Где девчонки, что пошли с вами?
Король Южного королевства тоже убрал улыбку и беспечность с лица, нахмурился, вспомнив своих рыцарей, то, как они погибли. Потом сказал, глухим и мрачным голосом:
- Их уже никто не увидит. Там, в горах, в темноте, ничего не видно…
* * *
Кудрявый паренек в черной тунике, украшенной синим бисером, играл на свирели, закрыв глаза и вспоминая что-то свое, мальчик помладше постукивал в барабан, не сводя восторженных глаз с Лунного Змея, а на желто-синем ковре танцевала, позвякивая браслетами и монистами, изящная Дина из крепости Малех-курь.
Сам Лунный Змей – Фредерик – сидел у шатра, на ковре и мягкой подушке, набитой сеном, потягивал из душистой чаши крепкий азарский напиток, имя которому было банса, медленно и приятно хмелел и улыбался плясунье.
Этот вечер король Южного Королевства, волею злой судьбы заброшенный в знойную и полную опасностей Азарию, с полным правом мог назвать замечательным. Потому что в данный момент он был вымыт, одет в чистую одежду из мягкой ткани, которая приятно пахла некими травами, и обут в крепкие и удобные сапоги из телячьей кожи. А еще он был сыт и спокоен. Для него играла музыка, для него плясала юная и красивая девушка.
- Она приехала неделю сюда назад, вместе с небольшим отрядом воинов из Малех-кури, - рассказывал Фредерику Ирс (он сидел рядом, тоже попивал бансу и закусывал сушеными вишнями). – Сказала, что не хочет больше жить в крепости, хочет быть там, где ты. Она даже попыталась идти в Душное ущелье – тебя искать. Я ее отпустил, даже лошадь дал. Она полпути проехала и, видно, пока ехала, здорово перетрусила, потому что повернула назад и галопом обратно примчалась. Смешная девчонка, - Ирс тихо рассмеялся в бороду. – Прилепилась она к тебе. Сердцем прилепилась…
Дина кружилась, выгибая спину и запрокидывая голову, и ее широкая, сливового цвета юбка, украшенная там и сям подвесками из желтого металла, стала похожа на цветок вьюнка, поднялась вверх, открывая стройные ноги, украшенные мудреными татуировками на голенях и браслетами из шнуров и разноцветных камешков в на щиколотках. Нежным звоном посыпали колокольчики в длинной и толстой косе девушки, взметнулось вверх невесомое покрывало, наброшенное на узкие плечи, а тонкие руки уподобились двум изящным змеям, танцующим друг подле друга.
- Красавицааа, - восхищенно протянул Ирс и прищелкнул языком.
Фредерик кивнул, хлебнул еще бансы и спросил:
- Скажи лучше: как тут дела шли, пока меня не было?
Ирс ухмыльнулся:
- Вас не было около месяца. А что за месяц могло случиться? Ничего такого. Только вот разведчики с севера вести донесли, что тамошние князья объединяются, чтоб тебе отпор дать.
- А вы что же? – король едва заметно нахмурился.
- А мы что? – пожал плечами азарец. – Мы тебя ждали. Без тебя люди никуда не двинутся. Ты – наш вождь, наше знамя, наша вера…
Фредерик нахмурился уже заметно, поставил на деревянный поднос свою чашу и крепко задумался. Его планы о дороге домой грозились порушиться из-за того, что многие в Азарии ждали от него не ухода, а наоборот – тесного переплетения его мыслей и дел с их судьбой.
- Лунный Змей, славный воин, обрушивший древние скалы, победивший горцев-травников, злых колдунов, - говорил захмелевший Ирс, наклоняясь к молодому человеку. – Когда князья услышат об этом, они без боя тебе сдадутся. У кого станет мужества и сил выступать против такого великого воина, как ты?
Король слушал бормотание азарца вполуха – мысли его были далеко, ведь в спокойные минуты ему всегда вспоминались родная земля и родные люди.
Элиас, полулежавший на ковре справа от своего государя, это заметил. Может, потому, что думал о том же.
- Она красивая, - сказал гвардеец, кивнув на Дину, которая уже завершила танец и, поклонившись, убежала за шатер, застенчиво кутаясь в покрывало. – Красивая… Только очень уж давно мы наших женушек не видели. Как бы хороши ни были здешние дамы, а моя Роксана почти каждую ночь мне сниться…
- Каждую ночь, - повторил за рыцарем Фредерик. – А я часто вижу стяги над Белым Городом. И Марту, Гарета у ворот: они ждут меня и руками мне машут.
- Домой, домой, - шепнул Элиас королю. – Чего еще нам тут искать?.. Да и крылья есть: разогнался и полетел. И топать через болота не надо …
- Да! – вдруг выпалил Ирс. – Чуть не забыл сказать! Ищет тебя твой брат!
- Б-брат? – Фредерик даже дернулся от неожиданности.
- Брат твой. Князь Клим, - дополнил азарец. – Вот какую новость разведчик принес!
- Климент? Климент меня разыскивает? – тут уж Фредерик и сидеть не стал – подскочил на ноги, ударил сам себя ладонями по бедрам. – Что ж молчал? Что ж раньше не сказал?
Музыканты перестали играть, Дина остановилась; глаза её испуганно блестели. Элиас махнул ей и мальчикам рукой, чтоб они ушли.
- Зачем раньше времени тревожиться, мой господин? – возразил азарец, тоже поднимаясь с ковра. – Ты много ран получил, сражаясь с траводавами. Устал, оголодал, измучился. Вот я и подумал: скажу тебе про брата после того, как отдохнешь, как следует …
- Да нет же! Нет! – Фредерик здорово рассердился. – Как смеешь ты что-то от меня скрывать?! – его голос стал подобен рыку разгневанного зверя, а глаза засверкали яростью. – Мой брат! Мой брат не просто так меня разыскивает! – он топнул ногой, опрокинул тем самым поднос с чашей и блюдом, полных сухих фруктов. – Если еще раз… еще хоть раз…
Ирс вдруг упал на колени перед ним, прижался лбом к носкам его сапог:
- Никогда! Никогда такого больше не будет, мой добрый господин! – затараторил он, ударяя сам себя кулаками по затылку. – Только не казни! Только не казни!
То, что он так запросился, погасило гнев Фредерика, но породило в нем сильнейшую досаду и раздражение.
Он наклонился, ухватил азарца за шиворот, заставил встать на ноги и зарычал ему в лицо:
- Никогда! Никогда больше ничего от меня не таи! И в ноги мне никогда больше не кидайся! Я не Хемус! Мне пыльные рабы не нужны! Мне нужны воины и товарищи, которым я доверять могу … понял? – и дернул Ирса, как следует, и это было удивительным: смотреть со стороны, как худой и бледный Фредерик трясет широкоплечего и коренастого азарца, будто нашкодившего кота.
- Аз-зария, - прошипел король, едва сдержав желание присовокупить к названию страны слово «чертова»: он видел, что ничего, кроме страха, на лицо сотника не является. – Сто лет пройдет, прежде чем вы забудете свое чудище – Хемуса и перестанете бояться таких, как он …
* * *
Копус сидел, скрючившись и ссутулившись, у костра за шатром Генрика и Франа. Парня колотило. Не столько от холода, сколько от всего того, что он пережил за этот день.
Азарцы сразу дали ему понять, что не очень-то рады видеть в своем стане травника из зловещего Круга Семи Камней. И бедняге, похоже, на роду было написано отдуваться за все то, что натворило не одно поколение «подлых траводавов». Возможно, только жалкий вид парня удерживал многих воинов от рукоприкладства. Хотя пару тычков, подзатыльников и уйму грубостей Копус за день наловил.
Сейчас, сидя у огня и глядя на то, как весело пляшут оранжевые язычки пламени на белеющих дровах, юноша думал о том, что у судьбы и лица-то нет. «Как не повернется – всюду зад. И не особо привлекательный, - вздыхал Копус, вяло посасывая сухарь из тминной лепешки. – В Круге меня шпыняли братья, тут – азарцы. На роду мне написано вечно битым быть, или как?»
Были, правда, приятные моменты в этот день. И все они связывались с великолепным Элиасом. Гвардеец определил парня в палатку к Генрику и Франу, принес Копусу поесть, затем подарил кольчугу, плащ, шлем, щит и небольшую рыжую кобылку, очень смирную с виду. А потом еще отвесил знатную оплеуху тому, кто отвесил оплеуху Копусу за то, что юноша, проходя мимо, задел его за локоть.
В общем, Элиас покровительствовал юноше, и это не могло не радовать гонимого всеми беднягу.
Только и эта радость очень быстро упорхнула, словно воробей, напуганный котом.
Потому что вечером, когда Копус торопился к палатке своего покровителя, чтоб сообщить, что вечерняя каша готова и можно идти трапезничать, юноше пришлось лицезреть одну примечательную сцену, которая стала ножом, изрезавшим полотно из его светлых мечтаний и радужных надежд.
Он увидел большегрудую чинарийку, одетую в яркую оранжевую тунику. У нее были длинные ноги с крупными икрами и мощными бедрами, широкие плечи, мускулистые руки и кошачья грация. Эта темнокожая красавица коснулась пальцами щеки вышедшего из шатра Элиаса и что-то тихо-тихо ему сказала. Рыцарь резко изменился в лице: спокойная радость (такая бывает, когда встречаются два приятеля, не видевшиеся всего пару дней) сменилась вдруг восторгом. Элиас прокричал «ого-го!» подхватил чинарийку на руки и закружил. Девушка громко смеялась, обхватив руками его могучую шею, болтала ногами и просила «пусти, ну, пусти!» Совершив пять-шесть оборотов, Элиас послушно вернул женщину на землю, но тут же притянул к себе и поцеловал, жарко, смачно чмокнув.
А у Копуса внутри все горело. Голова, сердце в груди. А ноги дрожали так, словно они лишились мышц и были готовы по косточкам рассыпаться. И хотелось брату Копусу, чтоб в этот миг в руках у него был боевой посох с отравленными иглами. Их он бы все сразу послал в спину этой пышногрудой, толстогубой, большеглазой самке, которая вешалась на его прекрасного Элиаса.
Не в силах больше смотреть, как гвардеец целует чинарийку, Копус прорычал что-то злое и рванулся в темноту, не разбирая дороги, не соображая вообще, куда ему сейчас лучше идти.
Он вышел к той палатке, в которой ему предстояло ночевать – к палатке Франа и Генрика.
Недалеко от входа затухал костер, и сев рядом с ним, Копус кинул в угли пару поленьев, раздул пламя и вдруг заплакал. Не потому, что дым попал в глаза, а потому что вдруг пришла горькая мысль в голову: никому на этом свете он, Копус, не нужен.
- Никому, никому, - прошептал он, всхлипнув, и замер, прижавшись щекой к собственному костлявому колену.
Так он сидел, дрожал и думал о безрадостной своей жизни довольно долго. Где-то стучали барабаны, играла флейта, звенели колокольчики. В лагере праздновали возвращение Фреда Лунного Змея. Ему и его товарищам все были рады, а Копуса – так уж получалось – небо нынче назначило на роль лишнего человека…
Кто-то еле слышно зашелестел рядом и укрыл скрюченные плечи парня теплым плащом. Нет, не плащом – каким-то явно женским покрывалом.
- Ты почему один тут сидишь? – шепотом спросила темноглазая, краснокожая девушка. – Почему не там, где веселье?
- Я… да так… хочу и сижу, - буркнул Копус и покосился на ее тонкие руки, унизанные браслетами.
- А, я тебя узнала, - тихо засмеялась девушка. – Ты травник с гор. Копус. Тебя тут не очень рады видеть, так?
На этот вопрос юноша промолчал. Зато решил спросить:
- А сама чего не на пиру?
Она улыбнулась, села с ним рядом, подтянув ноги под самый подбородок, укрыв их юбкой и обхватив коленки руками.
- Я только с пира. Я танцевала для Лунного Змея. Теперь я хочу отдохнуть.
Копус только сейчас заметил, что, отдав ему свое покрывало, девушка осталась в тонкой блузе без рукавов. И парень поспешил вернуть ей покрывало.
- Нет, нет. Мне не холодно, - покачала головой девушка. – Я долго танцевала – мне теперь жарко. И сердце в груди так и скачет, так и скачет…
- Танцевала, - прошептал Копус. – Я никогда не видел, как танцуют… у нас в горах не танцевали… Ах, нет, я видел однажды, как танцевали господин Фред и господин Платон. Но я никогда не видел, как танцуют женщины. Наверное, это очень красиво…
- Не знаю, - улыбнулась девушка. – Я танцевала для Лунного Змея, которого ты зовешь Фредом, и для его друзей. И им понравилось. Жаль, что ты не видел моего танца… Хочешь, я для тебя сейчас станцую?
- Для меня? – удивился юноша.
- Мне не трудно. Я люблю плясать. Я хочу, чтоб ты увидел, как пляшут девушки. На, держи, - она протянула Копусу небольшой бубен. – Постукивай в него, вот так. А я буду танцевать. Давай, начнем, - и вышла на освещенное место, и замерцали ее украшения: браслеты, монисты и серебряная вышивка на юбке.
- Как тебя звать? – спохватился вдруг парень.
- Я Дина, дочь Ника и Вивуны. Когда-то я танцевала для своего отца и его братьев. Теперь станцую для тебя, Копус, - топнула ножкой, подняла вверх изящные руки.
И Копус, выпрямив спину, застучал в бубен и вдруг забыл о своих невеселых мыслях, о разрушенном Круге Семи Камней, о враждебных азарцах и об Элиасе и его чинарийке. Потому что танец Дины был очень красив. Он завораживал и заставлял думать о том, что в мире есть много такого, чего он – Копус – еще не видал и не знал. И это новое вполне могло оказаться приятным. А еще юноша вспомнил кое-какие слова своего умершего отца, мастера Ахмара. Когда-то он рассказал Копусу о равновесии, по закону которого строится все в жизни, и парню думалось вот что: «Если до сего момента жизнь моя была полна только плохого, только злого, то, быть может, сейчас все перемениться именно в хорошую сторону… Вот пляшет для меня эта девушка, и вижу я, как она хороша и мила… И разве чувствовал я когда-нибудь что-то похожее на то, что чувствую сейчас? Нет, никогда… Были только страх, обида, печаль… Но теперь мне хорошо: такая красавица для меня танцует, мне улыбается… Как хорошо, что сегодня ночью подошла она к моему костру…»
Он бил в бубен, качался влево-вправо, словно танцевал вместе с Диной и ощущал, как спокойней бьется сердце и складываются губы в беспечную улыбку…
* * *
Следующее утро было самым обычным азарским утром: только что выступившее на голубой небосвод солнце тут же раскинуло лучи, вмиг испарило легкие розовые облака и принялось нагревать воздух и землю, обещая невыносимый из-за жары день.
А в военном стане, что был разбит в долине Вриба, кипела жизнь: люди сворачивали палатки, укладывали скарб по мешкам и сумкам, нагружались доспехами и оружием. Кто-то наспех перекусывал, кто-то тушил костер, кто-то уже сидел в седле, следил за стягом командира и сдерживал горячего, готового рвануться в степь коня.
Фредерик приказал сниматься с места и двигаться на северо-восток: он торопился туда, откуда пришли слухи о кузене Клименте и его поисковом отряде.
- Если Клим ищет меня, значит, случилось что-то очень нехорошее, - говорил он Элиасу и Франу, стоя у своей палатки. – Сам ищет. Голубиную почту не использует. Значит, дело – дрянь, - процедил сквозь зубы и раздраженно топнул по бегущему мимо крупному зеленому жуку.
- Это зря ты сделал, твоя милость, - тут же отозвался Ирс, седлавший королю мышастого.