Брачные узы. Ольга Романовская

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30

АННОТАЦИЯ

Третья часть цикла "Оборотная сторона луны". Прежнее название - "Край белых птиц".

   Обычно свадьбой всё закачивается, но иногда только начинается. Вот и Мериам с Тревеусом предстоит столкнуться с тенями прошлого, но они не привыкли ломаться под ударами судьбы. Они готовы бросить вызов императору демонов, чтобы обрести желанное счастье.

   Не желает мириться с настоящим и королева Раймунда. Она решается на отважный шаг, чтобы сохранить будущее королевство и получить хоть частичку любви, раз уж Эллалий Саамат, первый маг государства, столь щепетилен в вопросах чести.

   Книга первая: Забвение роз. Ольга Романовская

   Книга вторая: На службе их величеств. Ольга Романовская

   Книга третья: Страна надежды. Ольга Романовская

   Фанфик к серии: Ролейна. Ольга Романовская

ГЛАВА 1

— Я так волнуюсь!

   Мериам носилась по комнате, кидая на кровать конспекты, одежду, белье, обувь, книги и прочие личные вещи. Шардаш предусмотрительно подпирал спиной дверной косяк, чтобы не стать случайной жертвой обстрела.

   Инесса и вовсе отсутствовала, но по другой причине: она ушла договариваться о месте в дорожной карете.

   Мериам же дотянула до последней минуты и теперь отчаянно пыталась уложить свою жизнь в дорожный сундук за час.

   — Не проклянут они тебя, право слово! — меланхолично отозвался профессор, проследив за полетом коробки с туфельками. — Мирри, угомонись и не превращай отъезд в стихийное бедствие. В марте мы вернемся в Школу, как раз свадьбу отпразднуем. Так что бери только самое необходимое. Воры на территорию не проникнут, вечерние туалеты не тронут.

   Он рассмеялся, отлично зная: ни бриллиантов, ни шелков у Мериам нет.

   — А в чем я перед твоей матерью предстану? — адептка выпрямилась, подбоченилась и с укором взглянула на Шардаша. — Не желаю быть замарашкой!

   — Хорошо, будь копушей. Право слово, Мирри, не на прием к императору!

   Видя, что адептка не слушает и продолжает громить полки, Шардаш взял дело в свои руки. Он усадил Мериам на кровать Инессы, окинул критическим взором груду вещей и разделил ее на две горки: берем и не берем. Последняя оказалась втрое больше и мановением волшебной палочки разлетелась по прежним местам хранения. Оставшиеся вещи профессор упаковал в дорожную сумку и довольным взором окинул фронт работ.

   — Ну вот, ты и готова. Собери личные принадлежности и выходи. Если платьев мало – возьмешь дома, у родителей. Кольцо-то носишь или воров боишься?

   Вместо ответа Мериам продемонстрировала полоску золота с изумрудным цветком на безымянном пальце. Шардаш улыбнулся и обещал вернуться через четверть часа – только с директором попрощается.

   — Надеюсь, найду тебя не посреди хаоса кремов и расчесок, — рассмеялся профессор и вышел за дверь.

   Пару дней назад Мериам отправила письмо родным, в котором сообщила, что приедет не одна. Могла бы написать и раньше, но опасалась неудовольствия деда – того, который маг. Совсем не такую судьбу он прочил внучке: сначала Школа, потом либо кандидатская степень, либо государственная служба. А тут свадьба... Словом, полный крах надежд и роспись в несостоятельности.

   Да и отец с матерью не обрадуются, услышав, что жених – темный оборотень. Привела в семью нечисть! Неизвестно, как на такое бабушка по материнской линии отреагирует. Светлая оборотница может вспылить и устроить грандиозный скандал.

   Сестра, пятнадцатилетняя Аиша, тоже не обрадуется, все уши прожужжит о наивности и недальновидности. Она пошла в деда, характером крута, наверняка на Запретное отделение поступит. Всеобщая любимица, умница, дедушкина гордость, Аиша всю жизнь заранее распланировала, делит мир только на черное и белое и выйдет замуж исключительно за мага, но не раньше двадцати пяти лет.

   Порой Мериам жалела, что родилась первой, и волей-неволей приняла на себя бремя продолжение дела рода. Аишу, к примеру, никто не неволил, учиться не заставлял, не твердил, что она должна стать первоклассным магом. А Мериам доставалось и в хвост, и в гриву.

   Словом, у адептки были все основания опасаться встречи с родными.

   О семье Шардаша Мериам старалась не думать. Она надеялась, профессор подготовил почву и не позволит дурно отозваться о невесте. Но косых взглядов и поджатых губ Мериам все равно не избежать: она не темный оборотень, испортит кровь клана. Ведь их с Шардашем сын станет в свое время главой семьи Шардаш, а какой из него оборотень с тремя четвертями человеческой крови матери?

   Мериам не делилась с Шардашем сомнениями: засмеет. Она однажды попробовала – профессор фыркнул и посоветовал не говорить глупостей.

   Когда вернулся Шардаш, адептка поджидала его одетая и готовая к путешествию. Профессор подхватил ее сумку, поднял магией, как пушинку, и привязал невидимой нитью к заплечному мешку.

   — Отец ждет на постоялом дворе в Тассе, — напомнила адептка. — Он думает, я в экипаже приеду. А дальше отвезет нас домой, в Онве. Я так каждый год езжу.

   — Ничего, один раз нарушим традиции, — подмигнул Шардаш и открыл пространственный коридор.

   — Прошу, — он подал руку Мериам, — и добро пожаловать в Тассу! После, так и быть, потрясемся по ухабистым дорогам.

   Вот так, легко и просто, они перенеслись на двадцать миль западнее прямо к порогу постоялого двора Тассы. Это торговое местечко стояло на перекрестке дорог и издавна служило пересадочным пунктом для сотен лаксенцев. Дожидаясь смены лошадей, они ели, пили, заводили шапочные знакомства и расходились по своим делам.

   Сама по себе Тасса интереса не представляла – деревня деревней. А на окраине – большой постоялый двор и дорожная станция. Мериам хорошо изучила ее приземистое здание – сарай, в котором круглый год гулял ветер. Там обретались те, у кого не хватало денег на выпивку на постоялом дворе и не смущали запах навоза и вечные сквозняки. Что поделаешь, такова специфика провинции.

   Тишину сменил шум голосов. Запахло лошадьми.

   Дверь на постоялом дворе постоянно хлопала, впуская и выпуская посетителей.

   Горланили возницы, собирая запоздалых пассажиров.

   Ржали лошади, лаяли собаки.

   Шардаш придержал Мериам дверь и привычно огляделся, проверяя, не таится ли где опасность. Недоверчиво присмотрелся к шумной группке полукровок, мазнул взглядом по ругавшимся с кучером оркам, спиной ощутил присутствие рядом, шагах в двадцати, светлой оборотницы и, не найдя ничего подозрительного, вошел вслед за адепткой.

   Пока профессор осматривался, Мериам уже успела повиснуть на шее шатена средних лет, одетого в охотничий костюм. У него оказались такие же, как у нее, болотные глаза, и такая же линия подбородка – фамильное сходство сразу бросалось в глаза.

   — Тревеус, иди сюда! – поманила Мериам. – Познакомься, это мой отец, Арелис Ики. Папа, это мой жених, Тревеус Шардаш. Он профессор, паладин ордена Змеи.

   Арелис Ики отстранил дочь и пристально уставился на Шардаша. Судя по выражению лица, не обрадовался, но руку протянул.

   Рукопожатие вышло вялым, формальным, а слова приветствия – холодными. Профессор Арелису Ики не понравился.

   — Ну, и сколько ему лет? – он обернулся к дочери и упер руки в боки.

   Поза показалась профессору знакомой. Он задумался и вспомнил: сын копировал жесты матери, Власелены Ики. Арелису, похоже, от незадачливого алхимика достался только цвет волос.

   Мериам смутилась и пробормотала нечто невразумительное, улыбка мигом померкла. Желая исправить положение, адептка напомнила, что именно Шардаш дважды спас ее от смерти.

   — Безмерно признателен вам, господин Шардаш, — глаза Арелиса вновь обратились к профессору, взгляд чуть потеплел. – Не знаю, чтобы мы с Зариной делали без нашей девочки! И самое гадкое – знать, что твой собственный отец...

   Ики махнул рукой и замолк, вновь став мрачнее тучи. Руки сжались в кулаки, воздух вокруг будто сгустился. Шардаш догадался, так отреагировала на обуревавшие Арелиса эмоции природная магия, в небольшом количестве передавшаяся от Власелены. Сам Арелис, несомненно, тоже колдовал: из-под куртки выглядывал кончик волшебной палочки, а на шее висел медальон явно не с портретом жены.

   — Даже не знаю, как вас благодарить, — глухо закончил мысль Ики.

   — Просто дайте согласие на брак. Поверьте, не пожалеете.

   — Я несколько иначе представлял жениха дочери. Моложе. Намного моложе, — подчеркнул Арелис. – Учтите, серьезность намерений я тщательно проверю. Вы ведь учитель Мериам? Воспользовались ее неопытностью, использовали свое положение...

   Шардаш нахмурился и переспросил:

   — Что я использовал? Говорите прямо: соблазнил. Только глупо жениться на той, с кем хотел только развлечься.

   — Отчего же, — Арелис подошел вплотную, почти касаясь профессора, – иногда обстоятельства вынуждают.

   — Я не беременна! – покраснев, желая предотвратить драку, поспешила вмешаться Мериам.

   Она предполагала, что отец не обрадуется, но и подумать не могла, что так обидит Шардаша, чуть ли не полезет на него с кулаками.

   — За аморальное поведение тоже частенько увольняют, — возразил Арелис, наконец-то отступив в сторону. – Вот и пришлось жениться. Он тебе не пара, Мериам, дома мы подробно все обсудим. Погляди на него, дочь, он мой ровесник!

   — Я его люблю! – адептка метнулась к Шардашу и обняла его.

   — Дома обсудим, Мирри, — повысил голос Арелис и протянул руку. Помедлив, Мериам тяжело вздохнула и шагнула к отцу. – Не для того мы отправляли тебя учиться, не для того платили деньги, чтобы ты бегала на свидания с учителями. Хотя бы проверила, не женат ли он?

   — Не женат, — ответил профессор. Он начинал сердиться. – И с каких это пор счастье дочери вызывает в отце злобу? Жалеете о собственной загубленной жизни? Так надлежало правильно выбирать спутницу.

   — Он еще и хам! — скривился Арелис, подхватил дочь под руку и повел к выходу.

   Поравнявшись с Шардашем, он сообщил, что спасителю Мериам окажут достойный прием, но о свадьбе и речи быть не может. На это профессор заявил: адептка уже взрослая, сама может решать, с кем жить, не спрашивая родительского благословения.

   — Мы помолвлены, через две недели я представлю Мериам семье. Если приглядитесь, заметите кольцо на пальце. Надеюсь, вы измените свое решение: не хотелось бы вынуждать Мериам выбирать между мужем и родителями. Возраст же значения не имеет. Сомневаюсь, что бабка Мирри вышла замуж несмышленой девицей.

   — Она оборотница, — возразил Арелис. – И откуда вам известно...

   Он вновь упер руки в бока и вперил взгляд в Мериам:

   — Ты разболтала все семейные секреты посторонним?

   Адептка втянула голову в плечи и потупилась. Однако отец требовал ответа, и Мериам заверила: она ничего такого не говорила, а состав крови можно в личном деле найти.

   — Разве родословная учеников — секрет? — хмыкнул Шардаш. – Или вы стыдитесь родства со светлыми оборотнями? Тогда понимаю, почему моя особа вызывает такую неприязнь. Ну же, признайтесь, господин Ики, вы предвзято относитесь к оборотням. Мне не привыкать, обычно удивляет обратное.

   — Так вы оборотень? – странно, но тон Арелиса потеплел. – Это несколько меняет дело. Простите за резкость, прошу за мной.

   Мериам вздохнула. Страшно представить, что будет, когда отец узнает, что Шардаш не светлый, а темный! А он обязательно узнает: провести бабушку невозможно, она почувствует, в буквальном смысле слова.

   Арелис провел их к станции, где оставил небольшой двухместный экипаж с багажным отделением. Ики закрепил вещи спутников, проверил, хорошо ли затянул веревки, хотел помочь дочери забраться в экипаж, но его опередил Шардаш и усадил Мериам себе на колени. Арелис скривился, но промолчал. Он пристроился рядом с профессором, подобрал поводья, и они тронулись в путь.

   Лошадь рысила по ухабистой дороге по направлению к Онве. Шардаш бережно поддерживал Мериам, чтобы та не упала.

   Ехали молча, каждый думал о своем.

   Наконец показались первые городские дома. Дорога стала шире. Начали попадаться встречные повозки.

   В отличие от старого портового Бонбриджа, Онве не мог похвастаться ни крепостной стеной, ни высшими учебными заведениями, ни древней историей. Небольшой городок кормился часовым промыслом, которым занималась половина населения. Вторая половина торговала, лечила и защищала чужой покой.

   Проезжая мимо здания женской средней школы, Мериам невольно всплакнула. Здесь прошли десять лет ее жизни, здесь она получила почетную грамоту от учителя математики, обзавелась первыми друзьями, получила рекомендацию в Ведическую высшую школу. Теперь в серых мрачных стенах заканчивала обучение Аиша.

   Онве не отличался красотой. Немощенные улочки, полинявший лаксенский флаг над зданием суда и градоуправлением. Часы в витринах, на стенах домов и, самые главные, — на башне возле отделения Белой стражи – одного на весь Онве. Там же площадь со статуей дракона, которую зимой мальчишки превращали в горку. Филиал Рунного банка, сияющий чистотой и новой побелкой. Витающие в воздухе ароматы поросят на вертеле, долетающие из открытых дверей таверн. Дома, много разных домов, скромных, невысоких. В нижних этажах – лавки или мастерские.

   Между деревьями во дворах развешены веревки, сушится белье.

   Ики жили в респектабельной части Онве, в собственном доме, что считалось признаком благосостояния: горожане чаще снимали квартиры, а то и комнаты.

   Перед крыльцом росли два чахлых деревца, больше никакой зелени. Да и откуда взяться парку или саду на клочке земли, на котором с трудом уместились дом с дворовыми постройками? Строения в Онве жались друг к другу, улицы представляли собой сплошную стену домов, которые, как зубы при плохом прикусе, не желали стоять ровно, то и дело выпирали вперед, нарушая строгую линию, разные, как по цвету, так по высоте и ширине.

   — Дед живет тут же? – поинтересовался Шардаш, помогая Мериам спуститься.

   — Нет, на окраине: бабушка свободу любит. У них такой сад! И выпасы свои. Лошади – дедушкин подарок, — шепотом призналась адептка, покосившись на отца.

   — Кем вы работаете, господин Ики? – профессор вел себя так, будто не его, а ему представляли родителей невесты.

   — Частнопрактикующим магом, — не оборачиваясь, ответил Арелис. – Мирри, проводи гостя в гостиную, я сейчас вернусь.

   Шардаш хмыкнул, отвязал с облучка вещи и перенес на крыльцо.

   Арелис завел лошадей во двор и еще долго возился, распрягая их, ставя в конюшню и закатывая экипаж в сарай.

   Не успела Мериам подняться на вторую ступеньку, как дверь распахнулась, и на пороге возникла пышногрудая блондинка с зелеными глазами. Она заключила адептку в объятия и покосилась на ее спутника:

   — Помогал тебе донести вещи? Большое спасибо!

   Профессор открыл рот, чтобы назваться, но Мериам опередила его, представила как гостя и спасителя, и познакомила с матерью, Зариной Ики.

   Зарина одарила профессора улыбкой и заверила: они бесконечно рады видеть того, кто вырвал дочь из лап смерти.

   Профессор покосился на Мериам, извинился и отвел ее на минутку в сторону. Убедившись, что Зарина их не видит и не слышит, он удивленно спросил:

   — Почему ты умолчала о женихе?

   — Испугалась, — честно призналась адептка. – Ты же видел, как отреагировал отец, а мать...… Она такой скандал устроит, когда письмо завтра получит или вечером от отца узнает, а так хотя бы пару часов в тишине проживем. Я ведь Школу не окончила, диплом не получила и не получу, видимо. А старшая дочь Ики должна стать дипломированным магом, это не обсуждается.

   — Не родители, а звери! – сочувственно протянул Шардаш. – Теперь понимаю, почему ты любовными романами увлеклась.

   — Мы ведь небогатые, — вздохнула Мериам. – Это у дедушки богатая практика, а отец перебивается всякой мелочью. И Аишу еще надо выучить... Но я не жалуюсь, они мне деньги присылают.

   — Так много, что ты баланс у гнома сводишь!

   — Другим вообще не посылают, — отвернувшись, пробормотала адептка. – Инессе, например. Она одежду на свои кровные покупает, а у меня готовый гардероб, только обновлять надо. Опять же дорога за родительский счет. Не осуждай их, Тревеус! Просто... Просто я не пошла в деда. Но мама с папой меня любят, увидишь!

   Шардаш не поверил, но промолчал.

   За время их краткого отсутствия на крыльцо вышла еще одна женщина. Тоже светловолосая, зеленоглазая, но гораздо выше ростом и шире в плечах, чем Зарина. Ее можно было принять за тетку Мериам, но Шардаш чувствовал: внешность обманчива, перед ним стояла светлая оборотница не меньше семидесяти лет от роду. Стояла и не улыбалась.

   Профессор непроизвольно замер, уловив угрозу в изумрудных глазах. Они полыхали как драгоценные камни, зрачок затерялся, превратившись в тонкую ниточку.

   Женщина шагнула с крыльца и по-собачьи обнажила зубы.

   Зарина, кажется, тоже сообразила, потому что велела Мериам немедленно отойти от Шардаша. Но адептка не сдвинулась с места, заявив: бабушка ошиблась.

   — Он опасен, Мирри! – встревожено крикнула оборотница. – Твоя безмозглая мать проглядела темного.

   Контуры Ветрувии Даргон расплылись, превратив человека в волчицу. Рыча, та кинулась на профессора, желая защитить внучку.

   Зарина завизжала. На ее крики прибежал муж. Оба они стали свидетелями занятной сцены.

   Мериам заслонила собой Шардаша и заявила: он хороший, а она прекрасно знает, кто он. В ответ Ветрувия ощетинилась и схватила адептку за подол: мол, отойди от нечисти. Мериам вырвалась и вновь оказалась между бабушкой и профессором. На этот раз ее отодвинул в сторону Шардаш, велев отойти к родителям и не мешать.

   Дождавшись, пока Мериам перестала изображать защитницу, профессор издал характерный грозный рык, от которого энтузиазм Ветрувии значительно убавился. Однако она не желала отступать, кинулась на Шардаша – чтобы оказаться прижатой к земле.

   — Мне доказать свое превосходство, или признаешь сама? – тихо спросил профессор, еще сильнее надавив на холку. – Я перекинусь, не проблема, только не потеряешь ли лицо? Светлая самка против матерого темного самца.

   Ветрувия щелкнула зубами и стряхнула его руку. Она подпрыгнула, желая ухватить Шардаша за горло, но промахнулась.

   Арелис Ики выругался, когда увидел вместо респектабельного мага огромного серебристого зверя. Ростом он в три раза превосходил Ветрувию, а алые глаза красноречиво свидетельствовали о принадлежности к темным существам.

   Шардаш утробно зарычал и обнажил двойной ряд зубов. И все это на глазах у соседей!

   Профессор обошел по дуге притихшую, но продолжавшую скалиться Ветрувию, и навис над ней. Оборотница заворчала и попятилась.

   Шардаш наступал, тесня Ветрувию к крыльцу. Потом огрел лапой по загривку, коротко тявкнув, и оборотница, по-собачьи поскуливая, виновато припала к земле.

   Удовлетворенный безоговорочной победой, Шардаш подошел к Мериам и потерся головой о ее плечо. Она обняла его и погладила.

   В полном молчании адептка подошла к крыльцу, подняла заплечный мешок и кивнула на ворота во двор.

   — Одежду жалко! – вздохнула Мериам, отпирая дверь в конюшню.

   Шардаш прошмыгнул внутрь и уже через минуту ответил человеческим голосом:

   — Ну, я стал предусмотрительнее и немного поколдовал перед оборотом. Давай только белье и брюки, остальное целехонькое. Если б была оборотнем, заметила бы: перед сменой ипостаси с меня исчезли кое-какие детали одежды. Извини, что напугал соседей, зато твоя бабушка теперь на нашей стороне.

   — А что ты сделал? – Мериам порылась в мешке и протянула исподнее.

   — Она самка, а я доминантный самец более сильного вида. Объяснил ей пару вещей, в частности, что на меня пасть разевать нельзя.

   Полуголый Шардаш обнял адептку со спины и поцеловал в макушку.

   — Все будет хорошо, — заверил он. – Пусть сразу знают и видят: бояться нечего. Заодно твой отец перестанет говорить гадости, ибо чревато.

   — Он не говорил, это ты ему одну неприятную вещь сказал, — напомнила Мериам. – А папа просто волнуется.

   — Да-да, помню: дочь выйдет замуж за растлителя-учителя, забеременеет и опозорит род великих магов Ики, — передразнил Шардаш. – Ладно, пошли!

ГЛАВА 2

За столом повисло тягостное молчание. На еду не обращали внимания: все взгляды были обращены на Шардаша, казалось, единственного, кто не утратил аппетит. Иногда поглядывали и на ковырявшуюся в тарелке Мериам – с осуждением и неудовольствием. Ни мать, ни отец, ни младшая сестра, из-за занятий в школе пропустившая сцену во дворе, не скрывали отношения к выбору адептки. В итоге, не выдержав давления, Мериам сбежала на кухню, чтобы заварить чай. За ней увязалась Аиша.

   Младшая сестра Мериам тоже радовала родителей болотными глазами и светлой кожей, но уродилась не рыжей, а шатенкой. Несмотря на возраст, формы ее округлились и обещали в будущем стать столь же пышными, как у матери. Впрочем, Мериам тоже нельзя было назвать худышкой: представительницы обоих родов: Ики и Даргон, — отличались женственной фигурой.

   Поставив чайник на плиту, Аиша протянула:

   — Влипла ты, сестренка! Отец сказал, что согласия не даст. Смотри, сегодня дед вернется, выдерет!

   — А, хочешь, я тебя выдеру? – окрысилась Мериам, хлопнув дверцами буфета. – Уж ты-то не лезь!

   — А чего так? – Аиша взяла из корзины яблоко и смачно, с хрустом, откусила.

   — Сообщи, выстави себя дурой, — Мериам нарочито толкнула сестру, будто мешавшую пройти, и водрузила на стол заварник. – Тревеус с самим Магистром магии знаком. И мала еще, рот разевать!

   — Угу-угу, очень страшно, Мирри! – рассмеялась Аиша. – Мышка с зубками! Так и знала, что вляпаешься в какую-то историю. Незачем было посылать тебя учиться, замуж и здесь бы выскочила. Нет, Мирри, серьезно, ты в Школу ради жениха поступала? Так у дедушки знакомых много, заглядывают к нему разные кандидаты. Симпатичные тоже. Мы тебя мигом бы пристроили!

   Не выдержав, Мериам дала сестре пощечину. Та помянула недобрым словом сумасшедших влюбленных, которых на цепь сажать нужно, и приложила к покрасневшему месту лед.

   Аиша выпытывала, какие звания у Шардаша, что он собой представляет, сколько получает, какие карьерные перспективы, и попутно настаивала, чтобы Мериам не думала бросать учебу и рожать детей в ближайшие четыре года.

   — Заведи практику, полезные знакомства, а еще лучше на государственную службу поступи, — поучала младшая сестра. – Самое то для мага широкого профиля. Работа не пыльная, а уважение, почет. Помни, Мирри, нас, смазливых мордашек много, а квалифицированных волшебников мало. Если муж бросит, при куске хлеба всегда будешь. И не смотри на меня так! Любовь – явление временное, а жизнь – не романы с сердечками. К слову, я их все выкинула: мне полка для Энциклопедии магии место нужно. Целых двадцать томов! Дед на день рождения подарил, — с гордостью добавила она. – Я уже к поступлению готовлюсь, теорию зубрю, простейшие заклинания пробую. Потом покажу.

   Позабыв о женихе Мериам, Аиша начала расписывать свои успехи в школе и магии, не забыла о полученных наградах, начиная со звания лучшей ученицы в классе, кончая похвалой дедушкиных коллег, с которыми, как утверждала девушка, она на равных вела беседу о воспитании будущего поколения.

   Адептка слушала и злилась, закипая, как чайник на плите. Мериам казалось, будто это не она, а Аиша – старшая в семье, хотя признавала, в возрасте сестры была сущим ребенком и думала о мальчике с соседней улицы, а не об учебе. Аиша же наверняка далеко пойдет. Зато сестре хуже давалась математика, и у нее нет Шардаша.

   — Все это, конечно, интересно, — Мериам оборвала сестру на полуслове и всучила ей банку с чаем, сама же демонстративно села, — но я прекрасно осведомлена о твоей уникальности. Надеюсь, преподаватели на вступительных тоже проникнутся, а то родители из дома выгонят. Я-то что, совершеннолетняя, почти замужняя, а тебе туго придется. И да, Аиша, если вздумаешь перед сном почитать, книгу заранее возьми: нам с Тревеусом потом некогда будет дверь открывать.

   Аиша едва не рассыпала чай и уставилась на сестру круглыми, как блюдца, глазами.

   — Ты еще и спишь с ним? – брезгливо, будто речь шла о некромантии, спросила она. – Фу, как мерзко! С нечистью! И все наверняка знают и шушукаются за спиной. Пойду, скажу маме. Она вам точно ночевать в одной комнате не позволит. Я была о тебе лучшего мнения, сестренка.

   Аиша накрыла заварник полотенцем и выбежала из кухни с криками: «Папа, мама, мне нужно кое-что вам сказать!».

   Мериам закрыла голову руками, представив, что сейчас начнется. Хорошо, чашки достать не успела. У родителей строгие моральные нормы, они до свадьбы только целовались и то, по рассказам бабушки, тайком, чтобы никто не видел. Дочерей воспитывали так же, с мыслью: «Береги честь до свадьбы», а тут старшая погрязла в разврате. Зная Аишу, она все именно так и представит, в виде оргий в классе до, после, а то и во время занятий. А уж мамино воображение было выше всяких похвал – сразу припишет непутевой дочери десяток любовников. Отец же начнет объяснять не слишком блестящую успеваемость Мериам бурными романами.

   — Что произошло? – на кухню заглянул Шардаш.

   Заметив страх на лице адептки, он нахмурился и сложил руки на груди, выражая готовность покарать обидчика невесты.

   — Ничего, — пробормотала Мериам, отвернувшись к буфету. – Я сглупила, потому что Аиша меня довела. Хотела утереть ей нос, а теперь мне за это голову оторвут. И тебе тоже. Отец с крыльца спустит.

   — Почему? – удивленно спросил профессор, присел рядом и, обняв, положил голову адептки себе на плечо. – Самое худшее они уже знают.

   Мериам вздохнула и, прижавшись к Шардашу, прошептала:

   — Самое худшее сейчас разболтает Аиша – то, что я не девственница. А отец… Ты не знаешь моего отца! Лучше сочетаться браком с вампиром, чем открыто признаться в потери девичьей чести. Открыто – это когда хотя бы подруга знает.

   Профессор покачал головой и погладил адептку по волосам. Потом замер, прислушиваясь, и сообщил:

   — Там еще кто-то пришел. Судя по запаху, твой родственник.

   Мериам простонала: «Дед!» и уткнулась лицом в грудь Шардаша. Тот тихо зарычал, давая понять, что не даст ее в обиду.

   Чай в заварнике медленно остывал, но Мериам и думать о нем забыла. Она сидела на коленях у профессора и напряженно вслушивалась в шум голосов за стеной. Высоко, едва не визжа, кричала мать, изредка гневно вставлял слово отец. Не молчала и Аиша. Шардаш, несомненно, знал, что они обсуждали, но адептка не спрашивала.

   На кухню проскользнула Ветрувия, глянула на парочку у буфета, и попросила Мериам подать чашку:

   — Ты, как хочешь, а я чаю хочу. И поговорить с твоим женихом.

   Шардаш ссадил адептку с колен и сам достал три чашки. Мериам по его просьбе налила всем заварки и кипятку, но сама к напитку не притронулась. Ветрувия и профессор же сделали по паре глотков, буравя друг друга взглядом.

   — Н-да, тяжело! – пробормотала оборотница. – Вот уж не думала, будто когда-то сяду рядом с темным. Но, судя по запаху, Мирри нашу любите. И кольцо на ее пальце сами выбирали и сами надевали. Еще чувствую запах чернил, книг, каких-то людей… И Мериам.

   — Да, Мирри, — подмигнула Ветрувия смутившейся адептке, — я знаю, что ты с ним спишь, но меня, в отличие от Зарины и Арелиса, это не волнует. Взрослая девочка, сама вольна решать. Значит, он тебя спас?

   Мериам кивнула, покосившись на Шардаша, подошла к бабушке и обняла ее. Ветрувия ласково погладила внучку по голове и поцеловала, затем взяла за руку и рассмотрела кольцо.

   -Ты тоже против? – упавшим голосом поинтересовалась Мериам.

   — Что ты, твой мне сегодня показал, кто главный! – рассмеялась Ветрувия. – Силен, демон, думала, разорвет! Странно, конечно, поведение человеческое.

   — Я среди людей вырос, — подал голос Шардаш, – и научился жить, как они.

   Затем покачал головой и усмехнулся:

   — Да, хорошее вышло знакомство! Испортил все… Вот надо было противооборотное перед поездкой выпить – от соблазна.

   — Я не пью, — поддержала разговор Ветрувия. – Но вам сложнее: эмоции темных сильнее, при работе со студентами легко сорваться. Вы Власелену попросите, она хорошее средство даст, безопасное. Сама иногда пропиваю, не нарадуюсь!

   — Вот видишь, Мирри, — улыбнулся Шардаш, — с обеими твоими бабушками я поладил. Оборотницу оборотень не смутит, все проверила, разнюхала и теперь чайком угощает. Уж простите, Ветрувия, что на глазах у всей улицы опозорил, но такое не спускают – инстинкт.

   Оборотница отмахнулась:

   — А, позорить не перед кем! Меня другое волнует: как бы теперь соседи шарахаться не начали. Они ведь тоже меня мохнатой не представляли.

   Оба громко рассмеялись, вызвав недоумение на лице Мериам. Ее тут же послали на поиски печенья, а бабушка вдогонку крикнула:

   — Там утка в духовке, погрей, а то ничего не ела.

   Адептка возразила, что неголодна, но Шардаш с Ветрувией в один голос заявили: на пустой желудок она спать не ляжет. Пришлось подчиниться.

   Мериам жевала, а профессор с оборотницей болтали о разных мелочах. В частности, о выживании иных рас среди людей. У них оказались схожие проблемы, но разные способы решения, поэтому обмен мнениями перешел в обмен опытом.

   — Бутылка на верхней полке, — наконец заговорщицки шепнула Ветрувия Шардашу. – Выпьем за вас с Мирри. По имени вас называть можно, или у темных не положено?

   — Можно, конечно, хотя бы потому, что вы меня старше. Муж-то истинный возраст знает?

   — Не-а, — игриво помотала головой Ветрувия и поторопила профессора с выпивкой.

   Шардаш споро разлил по рюмкам настойку. Они чокнулись, выпили за счастье и здоровье присутствующих. Мериам из вежливости прикоснулась к рюмке, оставив ее почти полной, а оборотница с профессором осушили свои до дна.

   Ветрувия перебралась поближе к Шардашу и завела разговор о его семье.

   Адептка навострила уши, но разговор прервали: на пороге кухни возник дед. За его спиной тенями маячили Арелис и Зарина.

   Судя по нахмуренным бровям, Себастьян Даргон, мужчина в высшей степени солидный, статью напоминавший кузнеца, собирался испепелить внучку дотла. Но, как оказалось, вовсе не ее.

   — Значит, это у нас жених? – Себастьян подошел к Шардашу и отобрал рюмку. – Имя, фамилия, общественное положение.

   — Рот закрыл! — профессор нарочито лениво засучил рукава и поднялся. В росте он ничуть не уступал пожилому магу, даже превосходил на пару дюймов. – Ваша семейка мне порядком надоела. Ни денег, ни помощи Мериам от вас не видела, зато вы смеете чего-то от нее требовать. Катитесь в Преисподнюю!

   — Послушайте, вы… — глаза Себастьяна налились кровью.

   — Это ты меня сейчас послушаешь и очень внимательно. Мериам выйдет за меня замуж и станет тем, кем захочет. Это первое. Второе – не дорос со своей кандидатской степенью мне перечить. И третье – я не человек, могу не сдержаться, и ничего мне за это не будет.

   Высказавшись, Шардаш спокойно опустился на место и налил себе и Ветрувии еще настойки.

   Речь профессора провела на Себастьяна неизгладимое впечатление. Он замер с открытым ртом, вытаращившись на Шардаша. В Онве никто и никогда не смел повышать голос и угрожать Себастьяну Даргону, даже возражать боялись.

   Оправившись от потрясения, Себастьян выставил Мериам и жену, заявив: ему с профессором нужно поговорить.

   Ветрувия обняла внучку за плечи и провела мимо хмурых родителей, но спасти от неприятной беседы не успела: Зарина ухватила Мериам за руку и потащила наверх. Адептка упиралась, с мольбой смотрела на бабушку – Арелис велел той не вмешиваться. Он поднялся вслед за женой и дочерью и захлопнул дверь перед носом любопытной Аиши.

   — Если тебя кто-то спас, это не повод с ним спать! – зашипела Зарина, толкнув Мериам на кровать. – Была бы младше, выдрала бы. Совсем от рук отбилась, даже девичью честь сберечь не смогла! Вся Школа судачит, какая Мериам Ики давалка. Самой не противно?

   — Мама, как ты можешь?! – возмутилась Мериам. – Я… Никто… Хотя бы Инессу спроси!

   — Это кто, твоя развратная подружка, которая двух парней за год сменила? Эх, надо было оградить тебя от ее влияния! Поздно теперь, шила в мешке не утаишь. Дурочка, все все знают, загубила свое будущее! Кто, скажи мне, кто станет уважать девицу, переспавшую с учителем?

   Зарина, в волнении заламывая пальцы, расхаживала по комнате, а Мериам сжалась на кровати, предчувствуя порку. Родители могли простить жениха-оборотня, но не моральное падение дочери.

   — Молчишь? — продолжала бушевать Зарина. – Да в старину за такое дегтем ворота мазали! Вся Школа, вся Школа знает… Хотя бы не беременна? Честно ответь, он тебя обрюхатил? Наверняка успел, потому что оборотень, у них это быстро. Нечисть, нечисть в семье Ики! Да нас же все сторониться будут!

   — Ладно, угомонись, — подал голос Арелис, — дурость уже не исправишь. Она, вроде, не беременна, хотя твоя мать странно ее опекает. А то, что темный оборотень… Я тоже не в восторге, но он ее дважды от смерти сберег, ради этого смирюсь. Наведу справки, узнаю, можно ли ему верить, в Школу съезжу, с директором переговорю. Но блуда, Мирри, — он строго посмотрел на дочь, — не допущу, будете спать в разных комнатах. И пусть предложение при нас повторно сделает, чтобы не отвертелся.

   — Она же жизнь себе загубила, Арелис! – взвыла Зарина и упала на стул. – Все, все прахом! Не выйдет из нее мага.

   — Ничего, диплом получит, практику заведет…

   — Да какой диплом! Она и так звезд с неба не хватала, а теперь все: семья, муж, дети… Откуда времени на учебу взяться? А если и не бросит Школу, начнет халявить, зная, что муж прокормит. Нет бы повременить года три… Решено: выйдешь замуж, когда закончишь Школу и будешь дипломированным магом. Ничего, если твой Тревеус любит, дождется. И никакого сожительства!

   И тут Мериам сделала то, чего мать от нее не ожидала: встала и направилась к двери. На вопрос, куда она собралась, ответила: 'Обедать. Я, в отличие от вас не ела».

   — Ты хотя бы слышала, что я говорила? – насупилась Зарина.

   — Слышала, — кивнула Мериам. – Только замуж выйду через месяц – так по обычаям клана Тревеуса положено. И никакого повторного предложения он мне делать не будет, хватит с него унижений! И с меня тоже.

   Она сама не понимала, откуда взялась эта храбрость, но сидеть и молчать адептка не могла.

   А внизу сидел Шардаш, который поколебал авторитет деда-мага, того самого, которого Мериам боялась до дрожи. Он некогда сек ее линейкой за ошибки и кляксы в тетрадях.

   — Арелис, ты слышал?! – взвилась Зарина, метнув умоляющий взгляд на мужа. – Она смеет огрызаться!

   Арелис промолчал, но из комнаты дочь не выпустил.

   — Папа, я не маленькая девочка, ты больше меня в угол не поставишь. Да, я не оправдала ваших ожиданий, но осталась Аиша. Она умнее, серьезнее и прочее, и прочее. А я не хочу идти по стопам дедушки, слышите, не хочу! И не буду великим магом! Не дадите согласия на брак, поженимся так и никогда к вам больше не приедем.

   Мериам расплакалась, уткнувшись носом в дверной косяк.

   Зарина завела речь о дочерней неблагодарности, но Арелис оборвал ее:

   — Ты уже высказалась, мы не выслушали Мирри. Раз она взрослая, пусть объяснится. Итак, Мериам, я внимательно слушаю. Мама тоже. Где, когда и как ты познакомилась с оборотнем, что он действительно из себя представляет, как развивались ваши отношения, не повлияли ли на успеваемость, что с твоей репутацией и, главное, действительно ли ты его любишь? Я не хочу, чтобы моя дочь сглупила и связала судьбу не с тем мужем. Разводов у оборотней нет, предупреждаю, Мирри, поэтому я бы на твоем месте не торопился.

   Мериам взглянула на отца, взяла его за руку и прошептала:

   — Я действительно люблю Тревеуса, жизнью за него пожертвую! И он самый лучший, не соблазнял меня, а наоборот…

   — Ты сама себя предлагала?! – Зарина вскочила так резко, что опрокинула стул. – Ты слышал, Арелис, твоя дочь – шлю….

   — Замолчи! – рявкнул Арелис. – И иди вниз, послушай, о чем твой отец с женихом Мирри разговаривает. У меня уже уши болят от твоего визга, надоела!

   Зарина зашипела и будто плюнула ядом:

   — Забыл, кто мне в любви клялся? Да я стольким женихам отказала ради тебя, тогда еще адепта сопливого! Баталию с отцом выдержала, доказала, что только ты мне нужен, а теперь: «Надоела!»?

   Арелис досчитал до десяти и спокойно ответил:

   — Остынь. Дело серьезное, а ты слишком эмоциональна. Пойди-ка, солнышко, к матери, узнай, что она думает. И я тебя люблю, хотя ты, Зарина, иногда порядочная стерва.

   Зарина разгладила платье на пышной груди, подошла к мужу и прошептала:

   — Сегодня долго мне это будешь доказывать. Очень долго.

   После поцеловала Арелиса в висок, одарила Мериам испепеляющим взглядом и ушла.

   — Ничего, через часик остынет, — успокоил адептку отец. – Если твой с Себастьяном поладит, мать его как сына примет. А ты не молчи, рассказывай. Пока что я отвечаю за твою жизнь и, между прочим, тоже хлопотал, когда узнал о том страшном приговоре. В министерство ездил, через тестя пытался до верхушки министерства добраться, но где наш Онве, а где Наисия!

   Арелис вздохнул, обнял дочь, усадил на кровать и сел рядом.

   Мериам коротко рассказала о Шардаше, стараясь представить его в лучшем виде. По этой причине она умолчала об убийствах, конфликте с Белой стражей и договоре с Темнейшим. Зато не забыла упомянуть о положении в ордене Змеи, нежности, заботе, подвигах во имя любимой. Закончив, Мериам с надеждой посмотрела в глаза отцу, ожидая вердикта.

   — Хорошо, — неохотно согласился Арелис, — я приму твой выбор. Надеюсь, осознанный. Но справки наведу и сам еще раз поговорю. Ты девочка наивная, а любовь частенько делает нас слепыми. Даже возраста его не знаешь, а ему наверняка не тридцать, Мирри. Хорошо, если мой ровесник, а если нет? И темный. Был бы светлым – другое дело, но темный… С другой стороны, паладином не каждый может стать. Только не торопитесь со свадьбой, обождите до весны. Я хочу, чтобы это было не тихое семейное торжество – все же ты Ики.

   — Спасибо! – просияла Мериам и поцеловала отца.

   Тот улыбнулся в ответ и предложил спуститься вниз, чтобы узнать, прошел ли проверку Тревеус Шардаш у Себастьяна Даргона. Его слово было решающим.

   Мериам ожидала чего угодно, но не деда, расспрашивающего Шардаша о каком-то заклинании. Профессор терпеливо объяснял, а Себастьян записывал на салфетке, любезно поданной Ветрувией. Сама она стояла за спиной мужа и загадочно улыбалась.

   Зарина и Аиша дулись в гостиной. Судя по всему, их партия проиграла.

   — Вот, пожми руку будущему зятю, — кивнул зятю на Шардаша Себастьян. – При положении, в колдовстве лучше меня разбирается, с Министром магии знаком и ради твоей дочки дюжину высших кровопийц порешил. Пространственные коридоры без палочки открывает! Представляешь, отсюда в Бонбридж! Я проверил: действительно море, порт, лавчонки всякие. Словом, не обсуждается, девчонка будет Шардаш. А я уже правнуками займусь, по математике так же, как эту рыжую натаскаю.

   Мериам застонала, вспомнив методы обучения деда. Такого она и врагу не пожелает!

   Арелис кивнул и извинился перед профессором за недружелюбный прием. Подумав, действительно протянул руку. Шардаш пожал ее и в свою очередь попросил прощения за грубость в Тассе.

   Ветрувия, напевая, прошествовала мимо обескураженной Мериам, не верившей в столь скорый благополучный исход, и послала Аишу за бутылкой игристого вина из собственных запасов – отпраздновать помолвку внучки.

   Вместе с Аишей ушла и Зарина – развеяться. Вернувшись, она уже сквозь зубы улыбалась Шардашу и заверяла, что именно так представляла себе будущего зятя.

ГЛАВА 3

Ролейн Асварус с тоской посмотрел на стол, накрытый на четверых.

   Пламя свечей в серебряных подсвечниках дрожало в гранях бокалов, золотистый магический свет клубился под потолком, создавая иллюзию тепла и уюта – будто солнечный полдень проник сквозь стрельчатые окна и навеки остался в комнате, попав в ловушку.

   Магистр хотел, но не смог отказаться от приглашения Темнейшего: между ними только-только начали восстанавливаться нормальные отношения.

   Император исполнил все, что обещал, попытался исправить цену страшной ошибки. Увы, создавать души Темнейший не умел, поэтому ограничился воскрешением пары дроу, которых не успели досуха выпить вампиры клана Вечности. Жертвы аромитов, увы, были безнадежны, от них остались тела без душ и ауры. Император предложил сделать зомби, но родственники отказались, предпочтя похоронить своих мертвых.

   Стараниями Ионафана между Империей и Туманными землями, страной темных эльфов, был вбит клин. Должно пройти не одно столетие, чтобы дроу забыли о реках крови и волнах ужаса пяти страшных дней. Но Темнейшего, похоже, это не волновало: его заботило лишь отношение Ролейна Асваруса к своей особе. Только ради него он тратил время на каких-то дроу – существ низшего плана по сравнению с демонами.

   Магистр тоже чувствовал себя виноватым. Он понимал, подозрения императора пали на него не случайно, а из-за той безумной выходки в порыве гнева. Асварус в который раз убедился в пользе духовных практик и медитаций: они помогали жить разумом, а не эмоциями. Если бы магистр поговорил тогда с Темнейшим, а не приставил меч к его горлу и не пырнул кинжалом, виня в предательстве, тот не поверил бы уликам Ионафана.

   Но, несмотря на душевные терзания, Асварус не горел желанием воспользоваться щедрым подарком друга и породниться с его семьей. Магистр дал это понять еще на балу по поводу Новолетья, и Темнейший вроде бы согласился с его доводами, заверил, что нисколько не обижен. И, кажется, действительно не обиделся, просто сделал так, чтобы Асваруса все время окружали женщины семейства ФасхХавел. Нет, они не строили глазки, не кокетничали, но магистру приходилось танцевать с ними, приносить напитки, не давать им скучать, развлекая светской беседой.

   Потом, вроде, все утихло, а теперь Темнейший пригласил друга на ужин.

   Асварус не горел желанием лицезреть обеих императриц, а, судя по количеству приборов, придется, и дружеские посиделки, в итоге, перерастут в скучнейшую беседу. Марикеш наверняка станет соблазнять мужа, желая вновь забеременеть, а Ларилея утомит эльфийской поэзией и аристократической ревностью к демонице. Странно, но вторая супруга императора, продолжая так же, как и прежде, ненавидеть демонов, после рождения сына благосклонно относилась к мужу-демону в постели. Тот в ее спальне давно не бывал, удовлетворив тестя-эльфа двумя детьми в заведомо политическом браке. Вот Ларилея и изводила Асваруса беседами о высоком. Радовало одно: с каждым годом императрица становилась все холоднее и молчаливее, считая себя единственной достойной собеседницей своей особы. Магистр даже сомневался: высокомерная эльфийка завела любовника.

   Асварус остановился в дверях: по этикету ему надлежало занять место последним.

   Слуги заканчивали расставлять блюда, зажигали ароматические свечи – бергамот и герань, любимые ароматы Джаравела ФасхХавела.

   — Девочки, как всегда, не торопятся, — на плечо Асваруса легла рука с черным ногтем.

   Магистр вздрогнул – император умел подходить бесшумно, сказывалась кровь вампиров. Впрочем, демоны тоже, если желали, могли не потревожить ни единой нити пространства, недаром их выделяли в отдельную категорию среди высших темных.

   — Расслабься, я в хорошем настроении, — рассмеялся Темнейший и чиркнул ногтем по шее друга, выказав расположение к собеседнику.

   Император подошел к столу, зыркнул на слуг, и они со скоростью падающей звезды закончили работу и удалились.

   Темнейший держал в руках кубок со смесью вина и крови, магистр ощущал ее солоноватый запах. Он невольно напоминал об Аскании и тех жутких днях, которые она провела в подвалах дворца, питая кровью вампиров. Интересно, кому сейчас резали вены ради услаждения императора? Тот признавал только свежую, еще теплую кровь.

   — Хочешь? – император обернулся к Асварусу и протянул неизвестно откуда взявшийся второй бокал. – Содержание крови минимально, я подправил магией вкус.

   Магистр кивнул, принял фужер из рук Темнейшего и сделал глоток.

   Своеобразный, ни на что не похожий напиток обволакивал горло, разливался теплом в желудке.

   Убедившись, что слуги ушли, император расслабился и оперся о каминную полку:

   — Пока девочки собираются, у нас есть пара минут, чтобы поговорить. Не хочу, чтобы для тебя это стало сюрпризом.

   Асварус удивленно поднял брови, гадая, что приготовил для него Темнейший. Тот лениво отпил из бокала и, отставив его, сообщил: сегодня знаменательный день в жизни друга.

   — Нет, правда, мне обидно: ты до сих пор наслаждаешься свободой, пока все тянут на шее жен и детей, — рассмеялся император.

   Он стоял так, чтобы к магистру был обращен левый, полный небесной сини глаз. Значит, Темнейший действительно пребывал в отличном расположении духа и желал облагодетельствовать собеседника.

   — Я не создан для семейной жизни, — отмахнулся Асварус. – Это обуза, уж прости, Джаравел. Я воин, учитель, но никак не супруг.

   — Можно подумать, я образцовый муж! – фыркнул Темнейший. – Еще скажи, хороший отец! Я сознательно только двоих делал: по одному каждой жене, потому что надо. Остальные – так, случайность и мысли о том, что после себя надо кого-то оставить, чтобы усилия прахом не пошли. Но это я, а ты-то дроу! У вас в крови – женщина и супружеская постель. Да и имущество у тебя имеется, неужели Лаксене подаришь? Уж молчу, что родственники наверняка всю плешь проели, требуя остепениться. У нас-то проще: зачастую не родился, а уже женат. Так что не хмурься, я все проблемы разом решу.

   Магистр одним глотком осушил бокал, поставил на стол и категорично заявил, что ни на ком жениться не собирается. Подумав, прищурился и спросил об истинной цели ужина.

   — Учти, Джаравел, если ты выступаешь в роли свахи…

   — Неблагодарный ты, — промурлыкал Темнейший. – Значит, отказываешься от руки леди из рода ФасхХавел, потому что не желаешь ее?

   Асварус угодил в ловушку. Он не мог уйти, не мог отказаться, потому что обидел бы императорскую фамилию. Облеченная в любую вежливую форму подобная формулировка отказа означала бы очередную ссору и, что намного хуже, месть со стороны Темнейшего. Долгом чести императора стало бы смыть оскорбление с отвергнутой сестры или дочери. Он знал это, поэтому самодовольно улыбался, следя за выражением лица магистра.

   — Напоминаю, сестру зовут Кайра. Она уже была замужем, самовольно, за полукровкой, но четыреста лет назад овдовела. Детей бедняга ей сделать не смог, у полукровок часто с этим проблемы: бывает, родители заведомо не подходят друг другу. Ну, а раз детей нет, то и муж не нужен, верно? Развод – это косые взгляды, зачем сестре страдать из-за ничтожества.

   Асварус сглотнул слюну, представив незавидную участь бедняги. Император с таким спокойствием и цинизмом говорил об его убийстве! Разводы в среде демонов действительно не поощрялись и нередко карались понижением общественного статуса, поэтому за легкомыслие решившей насолить брату Кайры расплачивался ее супруг.

   — Да ладно, Ролейн, что ты переживаешь? Подумаешь, какой-то полувампир! Его мать, к слову, эльф обрюхатил. Уж как, не знаю, но именно блондинистой шевелюрой их отпрыск Кайру и привлек. И в койке был хорош, сестричка это любит.

   Император задумался, хмыкнул и тихо поинтересовался:

   — Я никогда об этом не спрашивал, но с женщинами у тебя как?

   Магистр едва не ответил: «Никак!», живо представ себе любвеобильную Кайру в постели и незавидную участь не оправдавшего надежд мужа и зятя, но промолчал.

   — Да не бойся, не заездит, любовников заведет, — Темнейший подошел и хлопнул Асваруса по плечу.

   — Джаравел, а вдруг я… Словом, пусть лучше она за демона выйдет, чтобы не опозорить род ФасхХавелов вторично, — предложил магистр.

   Ему вдруг захотелось немедленно сбежать из императорского дворца, пусть даже ценой дружбы с Темнейшим. В конце концов, жизнь дороже, а перспектива мучительной смерти из-за отсутствия детей в насильственном браке не впечатляла.

   — Ты дроу, у вас все получится, — заверил император и расплылся в улыбке, обернувшись к двери: — А вот и моя младшенькая, Арабелла. Чиста и невинна. И от первой жены, что, несомненно, оценят твои родственники. Это статус, Ролейн.

   Асварус взвыл и прохрипел:

   — Я тебя голыми руками придушу, Джаравел ФасхХавел! Или сам сдохну – все едино, лишь бы все закончилось!

   Стоявшая в дверях демоница удивленно округлила глаза, наблюдая за ругающимся магистром, отчаянно пытавшимся открыть коридор перехода. Император хохотал и, откровенно забавляясь, сводил все его попытки на нет, в конце и вовсе ухватил за шкирку, поставил перед дочерью и укоризненно шепнул:

   — Ты как маленький, Ролейн, девочки застеснялся! Она же тихая, скромная и не виновата в твоих комплексах. Знал бы, давно любовницу тебе нашел, а то совсем одичал со своими рыцарями и паладинами.

   — Пошел ты на карачках в Преисподнюю, Джаравел! – взорвался Асварус и оттолкнул императора. – Скотина демоническая! Скажи спасибо, здесь дама, а то бы…

   — Ладно-ладно! — примиряюще поднял руки Темнейший. – Я просто шутил. Он, Белла, не стыдливый юноша-отшельник, он просто жениться не хочет, а я мягко так подталкиваю. Налей Ролейну вина, детка, и покажи, какая ты умница и красавица. Пусть этот дроу язык от восхищения откусит.

   Арабелла чуть склонила голову и улыбнулась, обнажив характерные демонические резцы. Зато клыки у младшей дочери императора уступали внушительным зубам отца, хотя и превосходили нормальные размеры. Настоящая демоница, даже рогатая, с точеными черными ноготками.

   Поправив фиолетовые волосы такого же оттенка, как у отца, якобы выбившиеся из высокой прически, обнажавшей лебединую шею с родинкой, Арабелла подошла к Асварусу и протянула руку для поцелуя. Магистр, уняв душившую его злость, приложился к холеным пальцам и попросил извинения за недостойное поведение.

   — А я ничего не слышала и не видела, — вновь улыбнулась Арабелла и присела в неглубоком реверансе. – Рада видеть вас в нашем доме, Ролейн Асварус. Надеюсь, вы всем останетесь довольны. Тетя будет через минуту: ее задержала матушка.

   Магистр невольно заглянул в декольте демоницы, благо платье к этому располагало: высокую грудь перехватывали две поперечные полоски ткани, соединяясь за спиной. И тут же отвел глаза, сообразив, для чего Арабелле потребовалось отдавать ему дань уважения. Асварус метнул гневный взгляд на императора – несомненно, инициатора всей этой комедии. Тот ответил задумчивым замечанием:

   — Разве она не прекрасна?

   Пришлось согласиться и принять из рук демоницы бокал с вином. Оно, как ни странно, вселило спокойствие и подготовило к явлению Кайры ФасхХавел.

   Сестра Темнейшего явилась одетой во все фиолетовое, видимо, чтобы лишний раз напомнить, что в ней больше крови вампиров, нежели демонов, хотя в ней кровь тех и тех была представлена в равных долях. Безрогая, как и брат, Кайра являла образец еще одного канона красоты, противоположного тому, что любила сама. Голубоглазая брюнетка с фигурой, способной прельстить любого мужчину. Зауженное в бедрах платье и глубокое декольте подчеркивали ее неоспоримые достоинства, не нуждавшиеся в иных украшениях.

   На губах Кайры поблескивала капелька крови. Она ловко слизнула ее языком и прошествовала к брату, обдав Асваруса ароматом бергамота.

   Кайра присела в реверансе и поблагодарила императора за то, что тот пригласил ее на ужин:

   — В замке матушки так скучно, а охота надоедает.

   Темнейший фыркнул и кивнул на магистра.

   Кайра среагировала мгновенно, оттеснила Арабеллу и низким приятным голосом проворковала:

   — Воистину, вечер обещает быть приятным! Редко встретишь такого галантного и умного мужчину. А то вокруг одни маги и охранники, сами понимаете, тоска!

   Судя по смешку императора, он думал иначе, но промолчал.

   Асварус задумался: зачем его так упорно желали женить? И, если Арабелла любезничала с магистром по приказу отца, Кайра желала очаровать его по собственному желанию. Не для очередной ли пробы деторождения? Темнейший обмолвился лишь о муже сестры, но кто знает, что становилось с ее любовниками? Вдруг Кайра ФасхХавел была бесплодна, и десятки мужчин унесли этот секрет в придорожные канавы?

   Странно, для столь родовитой невесты до сих пор не нашлось жениха. Значит, существовал какой-то изъян, тайна, тщательно скрываемая ФасхХавелами. Император считал Асваруса другом и надеялся, что тот смолчит и одновременно принесет пользу.

   Но каковы тогда тайны Арабеллы? Или ради скрытия недостатков Кайры Темнейший готов отдать за магистра еще и младшую дочь? Она прав на трон не имела, можно пожертвовать упущенной выгодой от замужества во благо семьи. В любом случае, сводничество императора выглядело в крайней степени подозрительно.

   Асварус отделался общей вежливой фразой и, нахмурившись, глянул на Темнейшего:

   — Джаравел, нам надо очень серьезно поговорить.

   — Потом, — отмахнулся император и пригласил всех к столу.

   Асваруса усадили между двух потенциальных невест, напротив Темнейшего – видимо, чтобы тот мог наблюдать за выражением лица друга. Император занял место во главе стола, Кайра – по правую руку от него, Арабелла – по левую, а магистр – на противоположном торце.

   Слуги-духи, иные существа на личных застольях Темнейшего не прислуживали, ловко раскладывали блюда по тарелкам, разливали вино, разворачивали на коленях салфетки. Хлопок в ладоши – и они исчезли.

   Император поднял тяжелый, выполненный мастерами Лунного мира кубок и провозгласил тост: «За процветание!».

   Зашуршали юбки, и обе демоницы поднялись, обернулись к окну и, вытянув руки с бокалами, эхом повторили: «Победоносных столетий роду ФасхХавел!».

   Осознав, что это не просто тост, а ритуал, Асварус тоже поднял бокал, как раз вовремя, чтобы успеть его осушить. Раньше магистру не доводилось видеть подобного, заговор на благополучие предназначался только для своих. Значит, его уже считали членом семьи, не спросив, желал ли он им стать.

   Темнейший промокнул губы и занялся содержимым тарелки.

   Асварус по просьбе Кайры отрезал ей кусок мяса дикого кабана. Ему было не по себе от внимания сестры императора – она буквально пожирала его глазами. Магистр не мог поручиться, что его не рассматривали еще и как пищу. Заметив беспокойство друга, Темнейший сделал Кайре замечание, напомнив о правилах приличия.

   — Он мне нравится, Джаравел, — демоница откинулась на спинку стула и, изогнувшись, влила в рот остатки вина. Асварус сглотнул, резко вспомнив о принадлежности к мужскому полу. – Неужели ты сменил гнев на милость?

   — Решать ему, Кайра, — улыбнулся Темнейший. – Я лишь предположил, что ты подойдешь Ролейну на роль супруги. Он мой друг, со всеми вытекающими, поэтому твое «нравится» никого не волнует.

   Демоница вздохнула и громогласно потребовала крови. На ее крик в этот раз явились не духи, а вампиры. Сначала с поклоном предложили багряную жидкость императору, а потом по кругу обошли остальных. Плеснули крови и магистру.

   — Дайте мне, господин Асварус, — прощебетала Арабелла и без помощи рук перенесла фужер к себе.

   Зеленые нити сорвались с пальцев демоницы, окутав жидкость. Минута – и Арабелла с приветливой улыбкой вернула бокал магистру, заверив: тот не почувствует привкуса крови.

   — Не стесняйся, расспрашивай, присматривайся, — подбодрил друга император. – Тебе же с одной из них жить, выбор серьезный. Считай, меня нет.

   Магистр хмыкнул: забыть о присутствии императора невозможно, отпил немного из бокала и, игнорируя любопытные взгляды демониц, напрямую спросил:

   — Джаравел, что будет, если я не женюсь ни на одной? Они прекрасны, не спорю, но я намерен остаться холостяком.

   — А ты не торопись с выбором, — промурлыкал Темнейший. – И не скажи, жена бывает полезна, будет потом, кому знания свои передать.

   — То есть ты женишь меня насильно? – магистр смял салфетку и встал.

   — Что ты, как я могу! – голос императора стал еще более приторным. – Девочки тебя забыть не могли, упросили пригласить… Что поделать, тянет моих женщин на блондинов, да еще и красноглазых.

   — Не ври, Джаравел, — Асварус задвинул за собой стул и подошел к Темнейшему. – Они действуют по твоей указке, чуть ли не голыми бегают, лишь бы зачем-то женить меня на одной из ФасхХавел. В твою благотворительность я не верю, говори прямо: зачем?

   — Потому что ты мне дорог, в знак примирения.

   — Джаравел, – магистр склонился к императору и отобрал у него приборы, заставив взглянуть на себя, – не юли!

   — Не отказывайся, Ролейн, — Темнейший щелкнул друга по руке и вернул вилку с ножом, – заодно вылезешь из болота Туманных земель. Кто ты там, даже не старший ребенок?.. А так... От дроу рождаются умные и талантливые дети. Словом, не глупи!

   — Ты меня опять используешь, — резюмировал Асварус и оперся о стул императора. – По-дружески, ничего не скажешь! Так-то ты миришься!

   В душе закипала обида. Демон, треклятый демон был и оставался сволочью, несмотря на извинения и стояние на коленях.

   — Я хочу принять тебя в семью, — Темнейший отодвинул тарелку и тоже встал. – Если не понимаешь, что это значит, то дерьмовый из тебя магистр ордена Змеи! Первому встречному такого не предлагают. Отказаться ты можешь, я тебе не господин.

   Асварус уловил в голосе императора обиду и не нашелся, что ответить. Пришлось вернуться на место и попытаться съесть хоть кусочек. Еда успела остыть, но магистр упорно ковырялся в ней вилкой.

   — Не изображай мученика. – Раз – и кусочки птицы в грибном соусе со спаржей вновь стали горячими. – Не тебя же отвергли, а моих девочек. Вернусь через пару минут. Надеюсь, ты не сбежишь, Ролейн, это непорядочно.

   Император стремительно покинул столовую, оставив друга на растерзание двум демоницам.

   Темнейший прошел мимо замерших каменными изваяниями стражников и, не оборачиваясь, приказал:

   — Орола ко мне!

   Следующий шаг – и часового уже нет на посту, он спешит исполнить приказ.

   Император остановился у окна, за которым поблескивал тончайшей пеленой снег, и распахнул створку. Вопреки логике, в дворцовые покои ворвался не студеный, обжигающий ветер, а лишь легкий вечерний бриз. Погода, как и все в Империи, была подконтрольна Темнейшему, тот не терпел холодов, поэтому в столице никогда не трещали морозы и дул юго-западный ветер, напоминая о море.

   Император облокотился о подоконник и нетерпеливо глянул в темноту. Как оказалось, он ждал вампира. Тот влетел в окно и, едва коснувшись пола, замер в нижайшем поклоне:

   — Вы звали меня, господин?

   Орол принадлежал к клану Вечности, поэтому именовал Темнейшего не императорским величеством, а господином.

   — Мог бы поторопиться, — скривился император. – Или амулет связи сработал с опозданием?

   Вампир промолчал и практически распластался на полу. Темнейший обошел его и мановением руки захлопнул окно. Он ничего не сказал, не подал ни единого жеста, но Орол поспешил подняться и последовал за императором в один из пустых, поражавших величием залов.

   Темнейший остановился на пороге и, сотворив полог тишины, отгородивший их от мира, приказал:

   — Король Страден. Сроку – пять дней. Не убивать, не пить, но сделать так, чтобы не нашли. Ни его, ни вас. Отвечаешь сердцем.

   Орол кивнул, с содроганием вспомнив о показательных казнях императора. Он вырывал сердце из груди провинившегося и либо заставлял съесть подчиненных провинившихся, либо дарил его в стеклянном сосуде семье погибшего. Такое было слишком даже для вампиров.

   — И шпионы… Мне кажется, еще кто-то остался. Разберись.

   Вампир поклонился и удалился выполнять поручения.

   Темнейший улыбнулся и тихо промурлыкал: «Глупенькие людишки, вы тут же отзовете свое посольство и еще извинения пришлете».

ГЛАВА 4

Мериам во все глаза смотрела на жилище оборотней. Совсем не так она себе его представляла, не как обычный дом посреди леса.

   Они с Шардашем прогостили в Онве без малого две недели. За это время профессор успел стать примером для подражания, который при каждом удобном и неудобном случае приводил родственникам и знакомым Себастьян Даргон. Отныне задачей Мериам стало не посрамить научное звание мужа и получить диплом.

   Аише предстояло взять куда более высокую цель: Академию чародейства. Она, впрочем, не возражала, фыркая, заверяла, что вернется домой с кандидатской.

   — Славная девчонка! – говорил, глядя на нее Себастьян. – И не трусиха, не то, что Мирри. А все ты, Зарина! Отдала бы нам на воспитание, мужу бы помощница была. А так только детей годна рожать. Может, хоть с этим справится.

   — Дело нехитрое, — отмахивалась Зарина. – А учеба… Что поделаешь, не в тебя пошла. Мы с Арелисом тоже не в восторге, но зато мужа удачного отхватила. Ты уж позаботься, чтобы ратушный зал под торжество отдали.

   — Переговорил уже.

   Зарина благодарно чмокнула отца в щеку и пропела, что он самый лучший.

   Свадьбу назначили на двадцатое февраля, чтобы молодые успели пожить немного вдвоем перед началом нового учебного семестра. Дата стала компромиссной: по правилам оборотней торжество надлежало назначить первого февраля, а семейство Ики ратовало за один из мартовских дней.

   Мериам оказалась в самой гуще свадебной круговерти. Вся женская половина семейств Ики и Даргон, включая подоспевшую по такому случаю Власелену, засыпала ее советами по замужней жизни, завалила образцами платьев и эскизов брачного кулона – первого подарка жене от супруга. Для церемонии по обряду оборотней и вовсе полагались ошейники, но Шардаш пока молчал об этом, опасаясь, Мериам не оценит. Кольца – брачные символы по человеческому обычаю – он взял на себя, снял мерки и заказал у гномов в Бонбридже.

   Теперь Мериам предстояло познакомиться с семьей Шардаша.

   Профессор заверял, мать и сестры примут его выбор, но адептка слишком хорошо помнила реакцию Ноэсы и опасалась ее повторения.

   Первой их приближение почуяла Майхаль и с радостным визгом повисла на шее брата. Затем приветливо поздоровалась с Мериам и толкнула Шардаша в бок: «А говорил, просто ученица!» Адептка смутилась: она до сих пор не могла привыкнуть к простоте нравов оборотней.

   Майхаль все не унималась и задавала такие вопросы, которые не принято обсуждать с посторонними. Особенно ее интересовало, сколько раз за ночь брат близок с невестой: по словам оборотницы, этим определялась степень его любви.

   — Она человек, с ней пока нельзя столько, — ответил за Мериам Шардаш и пояснил, отвечая на ее недоуменный взгляд: — Да, Мирри, после свадьбы будет несколько иначе, постепенно, чтобы привыкла.

   — А откуда вы узнали, что мы помолвлены? – поспешила сменить тему адептка.

   — Кольцо же и запах Тревеуса, — фыркнула Майхаль.

   В это время к ним подошла женщина в сером глухом платье. На горле поблескивало тугое колье в виде обруча с двумя рунами — «Верностью» и «Любовью».

   — Доброй охоты и милости луны, сынок! – улыбнулась женщина и поцеловала Шардаша. – Совсем забыл к нам дорогу, человеком стал. А кто это с тобой?

   Ее взгляд с интересом скользнул по Мериам. Женщина принюхалась и нахмурилась, едва слышно шепнув: «Рискуешь!». Профессор проигнорировал ее слова и подтолкнул Мериам вперед.

   — Доброй охоты и милости луны, мама. Познакомься, это Мериам, моя невеста. Мы поженимся в начале следующего лунного цикла.

   Адептка настороженно глядела на молчаливую оборотницу, не спешившую поздравлять сына. Она ожидала неодобрения, протестов, поэтому внутренне сжалась, приготовившись держать удар. Маленькая победа над матерью: отец ведь встал на сторону дочери еще до того, как Себастьян Даргон велел принять жениха, — вдохновила Мериам, придала сил.

   Однако мать Шардаша молчала, внимательно осматривала, оценивала будущую невестку, даже обнюхала, но не спешила выносить вердикт. Это нервировало еще больше открытого проявления недовольства.

   — Она человек, — наконец изрекла оборотница. – Ты хорошо подумал, сынок? Человек с примесью крови отступников. Ноэса рассказала о ней, но я думала, ты внемлешь голосу разума.

   — Мать! – повысил голос Шардаш.

   Оборотница вздохнула и поджала губы:

   — Знаю, помешать не могу, но не одобряю. Верю, она хорошая, но не подходит для клана: я не увижу внуков.

   — Увидишь, — заверил профессор, обняв Мериам. – И ты права, лучше Мериам нет никого на свете. Я ее люблю.

   — Ты глава семьи, тебе решать, — вновь вздохнула оборотница. – Но не говори, что я не предупреждала.

   — Что ж, — она обернулась к адептке, — добро пожаловать в наш дом! Да будет он полной чашей до скончания солнца и луны.

   Не зная, что делать, Мериам поклонилась. Шардаш шепнул, это лишнее, надлежало лишь ответить: «Милость луны да останется с вами».

   Профессор подхватил адептку под руку и повел в дом. Сестра и мать шли позади.

   Жилище оборотней разочаровало Мериам: слишком напоминало человеческое. Шардаш показал ей все комнаты, объяснил, почему родные отреагировали так спокойно:

   — Я глава семьи, остальные, даже мать, обязаны подчиняться. Ноэса, она замужняя, поэтому скалилась. На два дома живет. А тут я главный. Но ничего, с матерью подружишься, сходишь вечерком на кухню, поболтаешь, рецептом каким поделишься. Майхаль тебя приняла, мать тоже смирится. Оно так всегда: новые лица, новая кровь.

   Мериам кивнула и тайком обернулась, глянула на оборотницу в сером. Она держалась на почтительном расстоянии, тенью следуя за женихом и невестой.

   Вопреки всем страхам, отношения с Гузерой, матерью Шардаша, наладились за три дня. Убедившись, что сын нашел единственную, а та верна и любит его, оборотница начала улыбаться и кормить Мериам всякими вкусностями.

   Сарина, старшая из незамужних сестер Шардаша, встретила адептку холодно, хоть и не враждебно. Она с самого начала заявила, что женитьба брата ее не касается. Мериам видела оборотницу только за трапезой, в остальные часы Сарина пропадала вне дома, по словам Шардаша, миловалась с женихом.

   За день до отъезда профессор решился рассказать Мериам о брачных ошейниках. Разговор происходил в присутствии Гузеры Шардаш, вязавшей митенки для будущей невестки. Они были не простые, а испещренные руническим рисунком.

   Майхаль и Сарина занимались поясом с сюжетами на тему плодородия. Больше никаких подарков родные мужа по обычаям не дарили.

   Шардаш объяснил, что темные оборотни его клана носят позолоченные или чисто золотые кольца на шее. Часто они выполнялись в виде своеобразных ожерелий. Такое, к примеру, носила его мать.

   — И мне тоже придется? – ужаснулась Мериам и невольно коснулась рукой шеи.

   Ошейник ассоциировался у нее с рабством, а никак не с браком. Носить его всю жизнь она не желала.

   Мать Шардаша хмыкнула и пробормотала: «Ох уж эта молодежь! Я три четверти века ношу – и жива. Привыкаешь быстро, даже гордишься».

   — А без него никак нельзя? – Мериам с мольбой взглянула на профессора. – Понимаю, это твои обычаи, но ты прими и мои… Люди так не делают, Тревеус!

   Шардаш ласково зашипел, успокаивая, и извлек из-за пазухи два золотых ошейника с каплями сердолика: один пошире, другой уже, но свободнее.

   — Смотри, Мирри, как ожерелье, — профессор протянул Мериам узкий ошейник. – Ты же украшения носишь? Хотя бы на время бракосочетания и первой брачной ночи, дальше только на праздники клана надевать станешь. Это нечасто. Ну, примерь!

   Адепта повертела в руках холодный металлический обруч и приложила к шее, не застегивая замочек. Как ни крути, все равно ошейник, пусть и не врезается в кожу.

   Шардаш улыбнулся, потянулся и защелкнул застежку. И он, и его мать любовались ошейником, утверждали, Мериам очень идет, а ей хотелось немедленно сорвать его. Полоса металла будто душила, вселяла панический ужас.

   — Мирри, у матери он сидит гораздо плотнее, я не по канону велел сделать, — увещевал профессор. – Не каждый же день тебе его носить! Я, к примеру, всю жизнь не сниму. Под рубашкой не видно, так что не опозорю. Хотя умный человек поймет, что это всего лишь символ брака.

   Мериам продолжала вертеть ошейник, безуспешно пытаясь его снять: волосы запутались в застежке.

   Гузера Шардаш снисходительно улыбалась, вновь вернувшись к вязанию, а ее сын мерил свой брачный ошейник. Он действительно оказался плотным — позволял дышать, но не ерзал.

   — Только на время церемонии, — видя мучения Мериам, сжалился Шардаш и снял с невесты ненавистный кусок золота. — В спальне сниму, чтобы до смерти зацеловать твою шею.

   — С себя тоже, — категорично заявила адептка, потирая горло, будто на нем остались следы или возникло раздражение. – Прости, Тревеус, но никаких ошейников, хватит кольца. Или ты собираешься всем и каждому напоминать, что темный оборотень?

   Профессор обещал подумать и снял ошейник. Повертел его в руках и недоуменно заметил: ничего страшного в этом брачном символе нет, даже красивый, с камнем, символизирующим супружеское счастье, здоровье и любовь.

   — Чем тебе не нравится? Разве люди не носят шейные украшения? Симпатичное, дорогое…

   Мериам еще раз взглянула на ошейник, попыталась иначе отнестись к нему, но не смогла преодолеть страхи. Ожерелье с ним не спутаешь: оно мягкое, пластичное, а не жесткое, из сплошного листа металла. И неважно, золото это или нет.

   Мать Шардаша вновь прервала вязание, отложила спицы в сторону и коснулась руки Мериам:

   — Надень, не огорчай Тревеуса. Сначала носи по часу, потом только дома, а затем привыкнешь, так с кожей срастется, что с ней только и снимется.

   — Люди носят кольца, — насупившись, настаивала адептка.

   — Так он ведь твои обычаи чтит, наденет кольцо, и ты его уважь. За мужа ведь идешь, а не он за тебя. Ох уж вы, люди! – с укором добавила Гузера Шардаш и больше не поднимала данную тему.

   Мериам волновалась. Еще сильнее, чем когда поступала в Ведическую высшую школу, чем когда сидела в тюрьме, попала в плен к вампирам и знакомила Шардаша с родителями. Хотя повод был радостный – свадьба.

   Зарина, Власелена, Ветрувия, Аиша и Инесса, по такому случаю прощенная хозяйкой дома, впятером наряжали невесту, затягивали в жесткий корсет, закрепляли подвязки чулок, крепили кринолин юбки. Мериам напрасно пыталась спорить, говорила, что похожа на торт: родные выбрали и сшили платье без нее, по своему вкусу, облачив ее в свадебный наряд принцессы из молочно-розового атласа с расшитым жемчугом лифом. Хорошо, жемчуг речной, а то бы Арелис Ики разорился.

   Туфли жали, декольте хотелось чем-то прикрыть, а верхнюю юбку снять, чтобы не свариться под морем ткани. Но мать недвусмысленно намекнула: Мериам надлежало стоять и молчать, а ее внешний вид – не личное дело, а семейное.

   Аиша расчесала сестре волосы и заплела в косы. Каждую украсила розовой лентой с красной бахромой, к которой крепились записочки-наставления от родных молодым. Вечером муж расплетет супруге косы и прочитает вслух каждую.

   Власелена надушила Мериам и повязала вышитым оборотницами поясом: его вместе с митенками завез с утра Шардаш. Сам он готовился к церемонии в гостинице, смирившись с людскими суевериями, по которым видеть невесту в свадебном платье до храма не разрешалось.

   Инесса отвечала за украшения, в том числе, и свадебный кулон, который с утра успела передать профессору: ему же дарить. Традиция первого подарка, оплаченного родными невесты, бытовала только на западе Лаксены.

   Наконец церемония одевания, причесывания и макияжа закончилась, и Мериам вышла на улицу и села в экипаж отца. Остальные члены семьи вместе с Инессой ехали в наемной карете.

   Кажется, в храме Матери-Земли, внучки Прародителей сущего собрался весь Онве. Все взгляды были обращены на Мериам, замершую на пороге в ожидании жениха, чтобы вместе с ним пройти к улыбающемуся священнику в зеленом и скрепить над ритуальной чашей брачный союз.

   Шардаш не заставил себя ждать, успокоил разнервничавшуюся невесту и, печатая шаг, повел мимо рядов скамеек под громким шепоток присутствующих.

   Священник принял из рук профессора кольца, освятил их и положил перед чащей с частичкой земли, которая, по преданию была частью плоти покровительницы всего живого. Затем с удивлением взглянул на вторую пару бархатных футляров, раскрыл их и, покачав головой, вернул Шардашу:

   — Я не знаю ваших обрядов, сделаете сами, дозволяю.

   Мериам обернулась и наткнулась взглядом на все семейство Шардаш. Выглядели они пристойно, будто обычные горожане, только, казалось, пристальнее других следили за действом у чаши.

   Наконец обряд начался.

   Священник прочел молитву, обмакнул палец в воду, сунул его в чашу и оставил метку на лбу жениха и невесты. После запел хор, славя короля и Прародителей сущего.

   — Властью, данной мне небом и землей в Солнечном мире, именем Матери-Земли и его величества короля Страдена Серано, объявляю этого мужчину и эту женщину супругами.

   Священник по очереди окольцевал молодоженов и поздравил с созданием новой семьи, «призванной жить и работать во благо Лаксены». После он подал знак Шардашу, и тот к великому неудовольствию Мериам извлек знакомый ошейник с сердоликом.

   — Наклонись, — шепнул он. – Обещаю, сниму сегодня ночью. Ноэса тоже не носит, поэтому мама поймет.

   Адептка смирилась и опустила голову.

   Замочек защелкнулся, и камень скользнул в ямочку у основания шеи.

   Точно так же Мериам надела ошейник на Шардаша. После оба повернулись к собравшимся, поблагодарили за то, что пришли, и пригласили на праздничный обед.

   Не удержавшись, когда они шли к выходу, Мериам шепнула, что ее платье явно не подходит к костюму Шардаша. Он всего лишь сшил «тройку» и купил новую рубашку, а не нарядился в парчу и шелка, будто принц.

   — Все нормально, — заверил профессор, — невеста и должна быть красивее жениха. Ты же девушка. И моя жена. Попалась, Мирри, теперь до конца дней буду держать волчьей хваткой.

   Мериам рассмеялась и заверила, что никуда сбегать не собирается. Она нежно прижалась к его плечу и украдкой поправила воротник рубашки.

   Молодожены ехали в экипаже Арелиса Ики, однако к Ратуше прибыли далеко не первыми. Чтобы войти внутрь, им пришлось миновать живой коридор из рук гостей и каждому сказать спасибо.

   Дальше все пошло так, как обычно. Звучали тосты, опустошались блюда с яствами, лилось вино, веселилась молодежь, которой по такому случаю разрешили целоваться. Заключили пару помолвок, поздравили с грядущими юбилеями совместной жизни несколько семей.

   Мериам чувствовала себя неуютно под перекрестными взглядами: ей еще никогда не приходилось оказываться в центре всеобщего внимания. Одно дело – школа, как высшая, так и низшая, другое – весь Онве. Даже градоначальник пожаловал, несомненно, дед пригласил. А второго деда нет: его из столицы не выпустили. Только он бы и сам не приехал после того, что натворил. Мериам его простила, а вот Шардаш и собственный сын – нет.

   Наконец пришло время танцев и вручения подарков.

   Столы отодвинули, заиграл оркестр, и Мериам с Тревеусом Шардашем вышли в центр зала, чтобы открыть импровизированный бал. У адептки тряслись ноги, но вовсе не от страха, а от напряжения в мышцах: парадные туфли, увы, не предназначены для многочасовой носки, а Мериам не снимала их с самого утра. Но она не ударила в грязь лицом, улыбаясь, сумела достойно представить род Ики, чем заслужила молчаливое одобрение деда.

   После вышли танцевать другие пары, а молодожены вернулись за стол.

   С разрешения мужа Мериам незаметно сняла туфли и с облечением вздохнула. Юбка длинная, до пола, все равно ничего не видно.

   К новобрачным начали подходить гости, чтобы символически отдать дань уважения новой семье.

   Шардаша поздравляли и одаривали мужчины, Мериам – женщины. Обычно ограничивались какой-то безделушкой, чисто символической, но маги, знакомые Себастьяна Даргона, подарили пару дельных вещиц. Профессор оценил и тут же спрятал, не дав рассмотреть жене.

   Самым ценным даром для Мериам оказались книга по магии от деда Себастьяна и комплект нижнего белья от бабушки Ветрувии. Она намекнула – муж оценит. Мериам поблагодарила и засомневалась, рискнет ли она такое надеть.

   Наконец все закончилось, и Шардаш увез Мериам в дом ее родителей, на первую брачную ночь. Чуть подвыпившая адептка хихикала, что все уже знает. Профессор хмыкал в ответ и утверждал обратное.

   — В ошейнике ты точно этим заниматься не пробовала, — шептал он, внося жену в спальню. – И так мы с тобой это тоже не делали – при свете и без одеяла. И глаза ты не закроешь, Мирри, и будет долго-долго.

   Сообразив, что ей грозит, Мериам предложила сделать все по старинке, но Шардаш настоял на своем. Не слушая возражений, раздел, вылизал жену с ног до головы и доказал – не зря в свое время пугал темными оборотнями в лесной избушке.

   Наутро Мериам еле встала и передвигалась так, что Ветрувия авторитетно пообещала рождение правнуков до исхода года.

   Довольный Шардаш с аппетитом поглощал завтрак, будто бы не спал всего два часа, а Мериам гадала, сколько еще таких ночей выдержит. Вырвавшийся на свободу зверь мужа оказался ненасытен, хоть и ласков. Мериам и не предполагала, будто в постели можно вытворять такое. Книжные рассказы казались бледными и скучными по сравнению с первой ночью собственной замужней жизни.

   Подошедшая к Мериам свекровь успокоила, заверила: через пару месяцев Шардаш угомониться, хотя спокойных ночей ей не видать до конца жизни.

   — Ты человек, поэтому и трудно. А он тебя хочет. У нас подобных проблем не бывает, поэтому и не знаю, чем помочь.

   — А ты ко мне зайди потом, Мирри, — подмигнула Власелена и, наклонившись к самому уху внучки, шепнула, косясь на Гузеру Шардаш: — Есть одно средство, оно мужа угомонит маленько. А то зверюга-зверюгой, а ты цветочек нежный.

   Мериам поблагодарила и обещала зайти.

   На следующий день молодые вернулись в Бонбридж.

   Мериам перенесла вещи к Шардашу, а тот начал присматривать дом неподалеку от Школы. Он полагал, женатому преподавателю не пристало обитать в общежитии – несолидно и неудобно.

ГЛАВА 5

Королева Раймунда терла брошь-саламандру и шептала: «Элалий, Элалий, отзовись!». Она нервничала и мелкими глотками пила воду, чтобы успокоиться, — это не помогало.

   За дверьми спальни шумели министры. Они просили указаний, но королева не желала никого видеть и слышать. Придворные списывали ее поведение на страх за любимого мужа, но Раймунду беспокоило совсем другое – Темнейший. Она не сомневалась, что исчезновение Страдена – его рук дело.

   Король пропал ночью, будто испарился. Маги уже осматривали его спальню, но Раймунда не сомневалась, они ничего не найдут. Она сердилась на Страдена: именно благодаря его глупой сентиментальности похищение стало возможным. Королева лично ставила защитные заклинания на покои Страдена, но в связи с ее беременностью супруг сменил спальню, чтобы быть ближе к жене. Разумеется, защитить ее Раймунда не успела, да и временно не могла колдовать, вернее, ей это настоятельно не рекомендовали, и вот результат.

   «Нет, не может быть этот идиот отцом моего ребенка! – бесновалась королева. – Не выжил бы ребенок Страдена после таких скачков в пространстве». Она вновь сделала глоток и погладила брошь.

   Из-за дверей вновь послышалось: «Ваше величество!». Не выдержав, Раймунда подошла, резко распахнула их и рявкнула: «Все вон! В пять часов – собрание в Зале совета. С результатами работы. Я не его величество, потребую фактов».

   Министры испуганно склонились в низком поклоне. Кто-то предложил вызвать врача. Королева смерила его таким взглядом, что придворный тут же извинился и поспешил затеряться за спинами товарищей.

   Убедившись, что покои опустели, Раймунда вернулась в спальню и, радостно вскрикнув, повисла на шее графа Элалия Саамата. Магистр магии обнял ее и осторожно усадил на кровать. Правда, себе на колени, но никого это не смутило.

   — Ты уже знаешь? – взволнованно спросила королева, взяла графа Саамата за руку и положила ее себе на живот.

   Магистр магии кивнул и покосился на дверь. Свободной рукой вытащил волшебную палочку и зачаровал спальню не только от неожиданного вторжения, но и от подсматривания и подслушивания.

   — Император? – теперь спрашивал граф Саамат.

   — Ты же читал донесения. Значит, наше посольство к эльфам ему поперек горла, — размышляла вслух Раймунда. – Значит, эльфы имеют на него влияние, и он хочет запугать нас, заставить отозвать посланников. Но этого делать нельзя, при этом и Страдена необходимо спасти. Безусловно, я смогу править, — Магистр магии не удержался от смешка, — но король он, а я лишь временно Серано.

   — Что? – напрягся граф Саамат и убрал ладонь с живота королевы.

   Та скривилась и отмахнулась:

   — Потом, не время. Сейчас мы о Страдене говорим. Руку верни обратно: мне тепло, думать помогает. Еще лучше гладь по часовой стрелке, заодно проверишь, в порядке ли ребенок. Только выкидыша мне сейчас не хватает!

   Королева встала и подошла к окну, сцепив пальцы за спиной. Губы были по-прежнему сжаты, брови нахмурены. Она смотрела и не видела Наисии, равнодушно скользила взглядом по крышам, по фигуркам людей, таким крохотным, что нельзя различить лиц.

   Раймунда перебирала в голове возможные планы действий. От нее ожидали истерики, безутешного горя, но королева собиралась вступить в игру, а не изображать слабую женщину.

   Беременность спутала планы, и, как предполагала королева, сделала беззащитной. Раймунда успела посоветоваться с лекарем, и тот под нажимом царственной особы признал: ребенку не повредят заклинания ниже четвертого уровня. Четвертого! Адепты умеют больше! Не удержавшись, королева мысленно наградила отца ребенка, умудрившегося так вовремя зачать дитя, прогулкой в Преисподнюю.

   — Между прочим, в этом есть и твоя вина, — Раймунда резко повернулась к графу Саамату, хранившему напряженное молчание. – Я же говорила, ребенок ослабит Лаксену – нет же, ты требовал рождения наследника! Погляди, что я могу теперь, что могу противопоставить Темнейшему и его свите? Зато беременная. Велика радость!

   Она в сердцах ударила рукой по раме и отошла от окна, пытаясь унять обуявший ее гнев.

   — Объясни, что значит, будто ты временно Серано, — проигнорировав бурный выпад Раймунды, потребовал Магистр магии. – Ты что-то скрываешь?

   — Ничего я не скрываю, просто отродясь не была Серано, только по мужу. И кто отец ребенка, я не знаю и не узнаю до его рождения. Давай сменим тему!

   — Хорошо, — согласился граф Саамат, — только не делай глупостей, Мунда, и в этот раз расскажи, а не промолчи.

   — Сложно будет промолчать, если сбудутся твои намеки, — усмехнулась королева. – Итак, что делать со Страденом? Я отдала приказ карать всякого, кто вынесет новость из дворца, так что в столице спокойно.

   — Разумное решение.

   Магистр магии встал, собрал бумаги с туалетного столика и небрежно бросил их на кровать, затем взял на руки Раймунду и усадил с ногами на постель. Та привычно оперлась головой о его плечо и, сбросив туфли, прилегла. Когда граф Саамат принялся массировать стопы, попутно читая секретные донесения, королева не удержалась от блаженной улыбки.

   — Итак, на повестке два вопроса: Страден и долг. Тоже забирайся с ногами: я нормально лечь хочу.

   Погруженный в чтение Магистр магии кивнул и через минуту вольготно устроился на кровати, подпихнув под поясницу подушку. Она оказалась не лишней, чтобы удержать равновесие и не напрягать спину, когда Раймунда привалилась к нему и бесцеремонно вырвала донесения.

   — Да-а, ты не меняешься, Мунда! – усмехнулся граф Саамат. – Важные дела ты всегда умудряешься решать в самой неформальной обстановке. Даже в постели тебя тянет на политику!

   — Самое безопасное и надежное место в Лаксене – твоя кровать, — не отрываясь от чтения, ответила королева и, не глядя, погладила его ладонь. – Там точно нет шпионов. А насчет разговоров… Чем ты недоволен? Прости, я высказываю мнение о партнере вовремя, а не после процесса, очень коротко, потому что не люблю обсуждать подобное.

   — В чем твое неоспоримое достоинство, — Магистр магии чуть ослабил корсаж, чтобы Раймунда чувствовала себя комфортнее.

   — Игривое у тебя настроение, Элалий! – покачала головой королева. – Хочешь, что ли? Потом, я все равно ночевать одна не собиралась, заодно высплюсь в кой-то веки!

   — Ее величество обзавелась личным снотворным? — хмыкнул граф Саамат и тут же перешел к делу: — Посольство ни в коем случае не отзывай! Император именно этого и добивается. Значит, боится и знает, третейский суд рассудит не в его пользу. Похищение Страдена, по моему мнению, попытка повлиять на ситуацию. Он ждет, что ты отзовешь лорда Ашада.

   — Напрасно ждет. Я не настолько глупа, чтобы подставлять Лаксену под удар. Долг никуда не денется, и император потребует его выплаты. А Страдена не вернет, оставит в заложниках. Наверняка надеется, что я немедленно свяжусь с ним, начну пресмыкаться. «Простите, Темнейший, что вообразила себя умнее вас, пошла против вашей воли…» Не дождется!

   — Вот теперь хвалю за упрямство. Если позволишь, я сам переговорю с лордом Ашадом и дам кое-какие указания. Тебе еще понадобится энергия: беседа с императором отнимет много сил.

   Раймунда кивнула, сняла с пальца королевский перстень и отдала графу Саамату.

   — Когда начнет брыкаться, спрашивать о полномочиях, покажешь. Теперь вкратце расскажи, что придумал.

   — Подать жалобу на императора. Эльфам льстит, когда к ним обращаются за правосудием, так что еще до начала суда – одно очко в нашу пользу. Я лично напишу речь для Ашада. Тут главное никого не обвинять открыто, чтобы не всполошились имперцы, но в то же время дать понять, кто есть кто. Обычная дипломатия.

   — Я в курсе, Элалий, поэтому не вижу смысла…

   — Мунда, я беру на себя лорда Ашада, ты – Темнейшего. Иначе зачем звала, зачем давала копию договора, показывала донесения? – Королева промолчала. – Ты просила помощи и правильно сделала. Все, отдых окончен, вызывай Ашада.

   Раймунда сползла с кровати, оправила одежду, не забыв привести в порядок корсаж и растрепавшиеся волосы, обулась и направилась в кабинет. Граф Саамат следовал за ней, намечая нить предстоящего разговора.

   В кабинете королева без лишних слов активировала переговорный шар и поманила Магистра магии, поставив так, чтобы собеседник тоже его видел.

   — Доброго дня, милорд, — поздоровалась Раймунда с сухоньким придворным за сотни миль от Наисии. – Как у вас? Все в порядке? Добрались до портала?

   — Да, ваше величество, рад вас видеть и слышать, — лорд Ашад поклонился. – Только что прошли эльфийскую проверку.

   — Верительные грамоты отдали?

   — Нет еще, ваше величество. Мы продвигаемся к королевскому дворцу. К сожалению, для нас закрыты местные стационарные порталы, приходится использовать собственные пространственные коридоры, что значительно увеличивает время пути. Маг не знает местности и…

   — Когда доберетесь? – нетерпеливо прервала объяснения Раймунда.

   — Через полчаса, ваше величество. Будут какие-то особые указания?

   Лорд Ашад сразу понял, королева не просто так связалась с ним, и не ошибся.

   Раймунда обернулась к графу Саамату, тот вступил в разговор, перенастроил связь на себя и приступил к инструктажу. Он говорил кратко и строго по делу.

   Во-первых, надлежало ознакомить эльфов с ростовщической деятельностью Империи, выяснить, кому еще ссужались деньги и что стало с заемщиками. Граф Саамат полагал, либо прецедентов не было вовсе, либо Темнейший поглотил земли должников. В любом случае обнародование этого помогло бы Лаксене: укрепления и без того мощной Империи не желал никто. Доказать преступный умысел будет несложно.

   Во-вторых, необходимо якобы для совета показать эльфам условия договора. Они их, несомненно, заинтересуют и вызовут массу вопросов.

   Практика ссуд – дело обычное, но она не предусматривает процентов от процентов и иных хитростей, к которым прибег император. Налицо прямое нарушение правил игры.

   В-третьих, попросить эльфийского короля выступить посредником в урегулировании вопроса.

   В-четвертых, туманно намекнуть на угрозы в адрес Страдена. Разумеется, анонимные – ни слова о Темнейшем!

   В-пятых, немного польстить императору, чтобы у того не возникло повода объявить Лаксене войну. К примеру, рассказать о его ценных советах, незаменимой помощи – и тут же пожаловаться на некоторых несознательных имперцев, нарушающих границы королевства.

   В-шестых, выложить козырь. Им выступит история с убийством принца Эверенеса. Граф Саамат выяснил детали, но приберег знание о конфликте между имперцами и дроу для такого случая. И сейчас из этого можно было извлечь выгоду, если Темнейший попробует давить на лаксенское посольство.

   Ролейн Асварус – подданный Лаксены. Его огульно обвинили в преступлении, а его род, пусть и проживающий в другом государстве, методично вырезали, как и темных эльфов на территории Империи. Вряд ли светлые эльфы одобрят подобное поведение.

   Дроу нейтральны и, хотя не принадлежат к импровизированным силам добра, считаются благонадежными. Кроме того, они дальние родственники обычных эльфов, произошли от общих предков, а древние расы чтят родство.

   Дестабилизация обстановки в Солнечном мире тоже никому не нужна, а как иначе расценивать поведение имперцев? Массовые убийства, в том числе на территории соседнего государства, мирными актами не являются.

   Темнейшему удалось убедить Правительницу дроу молчать, он откупился подарками, но лаксенцы вполне могут проговориться.

   Отдельным пунктом числились и деяния самого императора. Темнейший на глазах у паладинов и рядовых членов ордена Змеи убил несколько человек. Доказано и письменно подтверждено и покушение на убийство Тревеуса Шардаша, тоже подданного Лаксены на ее же территории.

   Похищения и прочие развлечения императора – мелочи, но тоже могут склонить весы не в его пользу.

   Козырь надлежало беречь до последнего.

   Граф Саамат обещал передать лорду Ашаду шифрованные бумаги в течение двух дней. Как именно, говорить не стал, чтобы исключить малейшую возможность их захвата и уничтожения имперцами.

   Все остальные пункты следовало претворять в жизнь постепенно, не форсируя события. Желательно, чтобы инициаторами рассмотрения вопросов выступали эльфы.

   Закончив инструктаж, Магистр магии уступил место Раймунде.

   Разговор велся секретно, королева не позволила подслушать даже графу Саамату. Тот лишь видел, что Раймунда что-то писала и показывала собеседнику. Попробовал подсмотреть, но крохотный разряд молнии напомнил: есть вещи, о которых не дозволено знать даже ему.

   Закончив, королева сняла морок с початой бутылки вина, налила себе полбокала и поднесла к губам. Магистр магии попытался остановить ее, но Раймунда отмахнулась: «Если не выпью, точно сорвусь на министрах. Не бойся, вино не обычное». Осушив фужер, королева убрала бутылку, несколько раз глубоко вздохнула и пригладила волосы.

   — Элалий, — задумчиво протянула она, — я очень растрепанная? И не надеть ли корону для солидности? Нужно быть совершенной.

   — Для Темнейшего? – догадался граф Саамат.

   Королева кивнула, встала и направилась в будуар. Оттуда она вернулась во всем блеске великолепия: с идеальной прической, накрашенная, с бриллиантовой диадемой в волосах и маской величественного спокойствия на лице. Раймунда не забыла даже надеть перчатки.

   — Я постою рядом, если что, подскажу, — Магистр магии оценил и одобрил внешний вид королевы. – А потом ты отдохнешь.

   — У меня в пять совет министров, Элалий, — покачала головой Раймунда. – Спасибо за заботу, но у меня много дел. Так что никаких валяний в постели, сельских домиков и сплетен у камина с матушкой.

   — Благо Лаксены, Мунда, — напомнил граф Саамат, отыскал спрятанную королевой бутылку и забрал, игнорируя протесты. – Сама говорила о нежелательности выкидыша – и тут же его провоцируешь.

   — Ты хуже лекаря! – нахмурилась Раймунда, смяла черновики записей на столе и метнула их в мусорное ведро. После она замерла, опершись руками о стол, и, выпрямившись, развернулась к Магистру магии, гордо вскинув подбородок. – Но даже ты не превратишь меня в праздное беспомощное существо.

   — Благо Лаксены… — королева сделала паузу и скривилась, почти выкрикнув ответ: — Я только и думаю об этом благе! Когда здесь будет тихо и спокойно, тогда и буду изображать слабую женщину, а вы станете меня опекать. Но до той поры – извини! И бутылку отдай: даром люди трудились, чтобы мне угодить?

   — Мунда! – покачал головой Магистр магии. – Сама все прекрасно понимаешь, но, как всегда, упрямишься. Ничего, найдем компромисс: ты полежишь, я под диктовку запишу то, что скажешь.

   Королева не ответила и присела за стол. Бросив косой взгляд на графа Саамата, она пробормотала:

   — Вот ты все обо мне печешься, а о себе забыл. Тебе бы тоже отдохнуть не помешало. Не надо себя загонять. До сих пор помню, как ты выглядел после возвращения с Метилы. Не мальчик ведь…

   Магистр магии улыбнулся, подошел и поцеловал Раймунде руку. В нарушение всех норм морали, снял перчатку и приник губами к тыльной стороне ладони у самого запястья. Подобное дозволялось только мужьям.

   — Вот-вот, Элалий, — потеплевшим, чуть игривым тоном добавила королева, — береги себя!

   Она бы просидела так целую вечность, но пришлось осторожно высвободить руку и попросить графа Саамата отойти, чтобы Темнейший его не видел. Однако тот, наоборот, расположился за спиной Раймунды, заверив, император его не увидит.

   Раймунда возразила: Темнейшего не проведет «антиглаз». Безусловно, ощущение дружеского присутствия за спиной вселяло уверенность, дарило храбрость, подвигало рисковать, а не отступать, но королева понимала, что в данном случае оно, увы, невозможно.

   — У каждого есть секреты, — ободряюще улыбнулся граф Саамат и провел ребром ладони по виску Раймунды.

   Она удивленно вскинула на него глаза, но промолчала. Магистр магии мог приласкать словом, вернее, даже тоном, но крайне редко жестом, только, когда королева чрезмерно волновалась, или ей грозила опасность. Значит, сейчас именно такой случай, однако все равно приятно.

   — Он демон, а ты всего лишь человек.

   Раймунда облокотилась о стол, подперев подбородок, и взглянула на графа Саамата. Их выражение не таило любовного томления и восхищения – в них застыл немой вопрос.

   — Человек, — согласился Магистр магии, — но не «всего лишь».

   Королева нахмурилась и, мгновенно выпрямившись, в упор уставилась на графа Саамата. Взгляд этот не сулил ничего хорошего – Раймунда намеревалась докопаться до правды. Постукивая перстнем по столу, она чуть приподняла уголок рта и прищурила правый глаз.

   Магистр магии ушел от ответа и подтолкнул королеву к переговорному шару:

   — Давай не станем тратить время на пустяки? Ты никогда не интересовалась подобными вещами, но при случае расскажу. Либо ты сама заметишь: все-таки хороший маг. Только раньше смотрела не туда, куда нужно.

   Раймунда на миг замерла, а потом потянулась за волшебной палочкой. Чтобы граф Саамат не смог помешать, отгородилась от него столом и быстро сотворила заклинание.

   Взгляд королевы сфокусировался чуть выше головы Магистра магии, сосредоточенное выражение лица говорило о работе мысли. Раймунда несколько раз прикусила губу, непроизвольно сжала и разжала пальцы, а затем развеяла чары.

   — Ауру смотрела? – догадался граф Саамат, присев на край стола. Губы чуть дрогнули в улыбке.

   — И, знаешь, занятно, — задумчиво протянула королева, достала лист бумаги и быстро, по памяти, нанесла на него схематический рисунок.

   — Даже очень занятно, — повторила она и, позабыв о переговорах, направилась к двери.

   — Ты куда? – не понял Магистр магии.

   — В библиотеку. Заодно успокоюсь перед беседой с клыкастой Смертью. Просто такого я еще не встречала: прозрачная аура, без примесей, но не человеческая. Совершенно другой узор плетения по краям, иное строение сердцевины… Может статься, это тоже вопрос государственной важности. Сааматы ведь действительно странные. К примеру, леди Марсия к магии отношения не имеет, но живет и здравствует, недавно сто пятидесятый юбилей отпраздновала. Конечно, может, ты ее какими-то травами или толчеными минералами потчуешь, — Раймунда метнула взгляд на графа Саамата – тот покачал головой, – но выглядит она как ровесница моей матери. Сам тоже не стареешь… Словом, демоны не замешаны, а, Элалий? Единственный человеческий маг, которого уважает Темнейший.

   Улыбка сошла с лица Магистра магии. Он насупился и будто стал выше ростом. Расправив широкие плечи, граф Саамат подошел к Раймунде и решительно закрыл дверь, для надежности заслонив ручку собой. Королева ответила выжидающим взглядом с вопросом: «Как это следует понимать?». Видя, что Магистр магии не собирается сдвигаться с места, она спокойно напомнила, что умеет открывать двери без помощи рук и даже перемещаться в пространстве.

   — Нет, скажи, ты действительно думаешь, будто я представляю опасность? – глухим голосом поинтересовался граф Саамат.

   Раймунда равнодушно передернула плечами:

   — Конечно, представляешь. Но не для государства. Расслабься, Элалий, мне просто интересно.

   — Тогда спроси у меня.

   — Спрошу, но после того, как посмотрю в книгах: чем больше источников информации, тем лучше. А ты, прости, пристрастен, можешь о чем-то умолчать. Молчал же все эти годы.

   Магистр магии нахмурился еще больше и напомнил, что Раймунда никогда не интересовалась вопросом долголетия рода Саамат.

   — Выглядело естественным. Маги всегда живут дольше, потому что постоянно пропускают через себя и генерируют энергию, — королева отошла от двери и вернулась к столу, чтобы опереться об него. – Меня это не удивляло… Чего ты боишься, Элалий? Я тебя еще ни в чем не обвиняю, а ведешь себя так, будто прячешь противозаконное деяние.

   Она покачала головой и рассмеялась.

   — Ну, рассказывай, я вся во внимании. Правда-правда, ничего дурного не думаю. Откуда спирали и буква «фаух»? И почему бусинка в сердечнике? Может, проколоть тебе палец и заодно кровь глянуть?

   — А после распотрошить из студенческого любопытства, — хмыкнул граф Саамат, но руки за спину спрятал. – Итак, никаких других рас в роду нет, одни люди, но, скажем так, улучшенные. Последствия событий на Метиле.

   — И кто проводил эксперименты на живом материале? – глаза Раймунды загорелись, она даже цокнула языком от эмоционального и умственного возбуждения. – Или это последствия взрыва? Надо поднять геральдический справочник и отыскать генеалогическое древо Сааматов. Так что, Элалий? – поторопила она, видя, что Магистр магии медлит с ответом.

   — Да, хорошо, у тебя в руках ножа нет, — рассмеялся граф Саамат, но на всякий случай отошел подальше. — Хотя волшебная палочка в руках мага куда опаснее. Выучил на свою голову! Знал бы, словом не обмолвился, но раз уж заговорил... Это дело рук эльфов. Зачем им это понадобилось, не знаю, видимо, хотели таким образом восполнить потери в своих рядах. Сама понимаешь, при сотворении не присутствовал, родился много позже, но изменения сохранил. Это доминантные признаки, они в неизменном виде передаются от поколения к поколению.

   — И что за признаки? – Раймунду снедало любопытство, она вновь ощущала себя адепткой Академии чародейства.

   — Изменения структуры костей, элементов крови, воспроизводства тканей… Та капля в сердечнике ауры и есть хранилище информации. Без нее я проживу столько же, сколько любой другой сильный маг, если не убьют раньше. Что в ней, сказать не могу, но она есть у всех в роду Сааматов.

   — Усовершенствованный человек! – с восхищением протянула королева и, не удержавшись, подошла, чтобы пощупать Магистра магии. Тот не противился. – Улучшение вида без изменений внешности и души. Потрясающе! Почему только эльфы не развили эксперимент?

   — Погибли, наверное, — предположил граф Саамат. – А кого-то из их творений занесло в Лаксену… Но, так, на всякий случай – мы полноценные люди, а не искусственные создания.

   — Знаю, — Раймунда приподнялась на носочки и чмокнула Магистра магии в волосы надо лбом. – Даже мысли не было. Аура подтверждает: ты высшее, а не низшее существо. Жаль, эльфы с тех пор измельчали и уже на такое не способны.

   — И очень хорошо, что не способны, — заметил граф Саамат, обнял королеву за талию и сопроводил к столу. – Да и вся эта история… Наверняка привязали на месте разлома силы, продержали так сутки, а то и больше и подвергли действию сильного артефакта. А это, между прочим, опасно. Ну, да дело прошлое. Зато можешь не сомневаться: Темнейший меня не увидит.

   Объяснения только раззадорили Раймунду: она никак не могла успокоиться. Позабыв о Страдене и долге Лаксены, королева вновь взялась за волшебную палочку, упросила Магистра магии сесть и позволить ей немного покопаться в ауре. Глаза Раймунды горели так, что граф Саамат решил не отказывать: чревато. А про себя подумал: с таким же азартом алхимик колдует над котелком, создавая новые эссенции, а проклятийник распутывает нить неизвестного заклятия.

   — Подержи, — Раймунда бесцеремонно сунула в руки Магистру магии перчатки. – Так, сердечник, говоришь… Есть одно заклинание, сейчас мы частичку выделим и под увеличительным стеклом посмотрим. Рисунок есть… Кстати, а «фаух» ведь не случайна, что-то из эльфийского всплывает… Элалий, это не закрепитель магической нити?

   — Фиксатор, — поправил граф Саамат. – Да, есть фиксатор «ри фаух».

   — Значит, «ри» было в начале, то есть за пределами ауры, когда в нее что-то закачивали, — пробормотала королева и, засучив рукава, попросила не двигаться.

   Магистр магии покосился на нее и подумал: не следовало всерьез заниматься с Раймундой магией, нужно было придумать что угодно, но только не натаскивать на высокий уровень. Например, сослаться на правила приличия, неписанный закон, в конце концов, по которому аристократки и знания кандидата магических наук несовместимы. Но уже поздно, оставалось надеяться, что в запале исследователя королева не забудет об объекте изучения – любая манипуляция с аурой причиняла боль.

   — Мунда, давай после родов, — предпринял последнюю попытку избежать экзекуции граф Саамат. – Я никуда не денусь, обещаю!

   — Меня до родов любопытство сожрет, а заклинание безобидное, все в тебя уходит, — непроизвольно высунув язык, Раймунда приступила к осмотру ауры.

   Упершись Магистру магии в плечо, она медленно, осторожно погрузила руку в ауру. Граф Саамат дернулся и сквозь зубы выругался: действовала Раймунда неумело. «Извини!» — прошептала она и стала чуть аккуратнее.

   Прикосновение к сердечнику ауры отдалось болью, от которой свело зубы.

   Королева тоже ойкнула, то ли от беспокойства, то ли тоже от боли, и поспешно отдернула руку.

   Ее пальцы покраснели, на глаза навернулись слезы.

   «Ожог, — вздохнула она, — зато чуть-чуть добыла. Заверну в платок и отдам, скажем, Ики. Он же у нас специалист по чужеродным явлениям в ауре». Королева намекала на историю неудачного эксперимента Бардиса Ики, в ходе которого изъятая частичка души убитой демоницы вырвалась из сосуда-хранилища и переселилась в Мериам.

   Магистр магии не ответил, вытер выступивший на висках пот и поморщился от остаточной головной боли. Заметив его гримасу, Раймунда быстро смахнула с пальцев частички драгоценной субстанции, наложила стазис и убрала в ящик стола. После склонилась над жертвой эксперимента и встревожено поинтересовалась, как он.

   — Ты коновал, Мунда, — Магистр магии извлек из воздуха отобранную некогда у королевы бутылку и немного отхлебнул. Глянул на этикетку, затем на Раймунду и хмыкнул. – Да, штучная вещица! По чуть-чуть буду давать раз в неделю, потому что полезное есть, а потом – только безалкогольные напитки.

   Королева улыбнулась, убедившись, что с ним все в порядке, и занялась лечением кисти. Ее ладонь тут же накрыла рука графа Саамата, и тот вкрадчиво предложил не вытягивать из себя силы.

   — Все привыкнуть не могу, — вздохнула королева, жмурясь от тепла лечебной магии. – Не ощущаю я ребенка – и все тут! Хорошо, не тошнит. Ладно, живот вырастет, точно не забуду.

   — Страден раньше в голову втемяшит, — подмигнул Магистр магии. – Ты еще взвоешь!

   Раймунда закатила глаза и пробормотала: «О да-а!». Посидев пару минут, она настроилась на разговор с Темнейшим и присела перед шаром. Граф Саамат устроился за ее спиной, наложив на себя тройное, будто слоеный пирог, заклинание невидимости.

   Сделав пару глубоких вдохов, королева «надела» на лицо улыбку и попыталась связаться с императором. Она уже отчаялась, когда услышала издевающийся мурлыкающий голос:

   — А я все гадал, когда ты соизволишь всполошиться. Ну, доброго дня и добрых ночей, королева Раймунда. Ничего мне сказать не желаешь? Предложить, например.

   — Хочу, — кивнула королева. – Вернуть мужа. Ваше императорское величество, похищение – это мелко! И посольство я не отзову…

   — Не отзовешь, значит? – осклабился Темнейший, сверкнув полным набором зубов. – А по частям Страдена получить не хочешь?

   — Либо целиком, либо он мне неинтересен. У нашего посольства большой список сведений, и вы тоже можете получить его частями или сразу. Я полагаю, выгоднее частями.

   Раймунда контролировала каждый вдох, тщательно следила за интонацией, старалась, чтобы не выдали ни лицо, ни голос. Она боялась императора, понимала, чем грозит ей и Лаксене гибель короля, но рисковала, угрожала, стараясь обескуражить противника. Руки графа Саамата на плечах вселяли уверенность, и королева дерзко смотрела Темнейшему прямо в глаза – как победительница, а не побежденная.

   Император задумался и, склонив голову, поинтересовался, на что так отчаянно намекала Раймунда.

   — Всего лишь на любовь к вам вашего второго тестя, — захлопала ресницами королева. – Он будет вне себя от счастья, когда узнает о возросшей мощи Империи и порадуется нашим хвалебным одам. Верните Страдена, Темнейший, и послы внезапно онемеют.

   — Угрожаешь и шантажируешь! – император зааплодировал. – И даже тоненькой шейки не жалко. Очередные шпионы, Раймунда, а я что тебе говорил? Пусть твои люди начинают молчать прямо сейчас, чтобы не пришлось замолчать тебе.

   Не дав королеве ответить, Темнейший исчез.

   Раймунда сразу обмякла, осела в кресле, будто из нее вынули стержень, и понуро опустила голову. На попытку графа Саамата успокоить, отмахнулась и встала, заметив, она давно взрослая девочка и девять лет самостоятельно решает свои и чужие, то есть супруга, проблемы.

   — Да, всего четырежды прибегала к моей помощи, — согласился Магистр магии. – Но как друг я могу?..

   — Можешь, — слабо улыбнулась королева, глянула на часы и засуетилась, быстро раскладывая и запирая по ящикам бумаги. — Преисподняя, опаздываю! Уже без пяти пять! Идем со мной, послушаешь этих остолопов. Заодно, Элалий, продумывай спасательную операцию: как королева я потребую от тебя исполнения обязанностей министра магии.

   Граф Саамат поклонился и, когда она навела на столе и в ящиках идеальный порядок, подал руку Раймунде.

ГЛАВА 6

Затылок Страдена ныл, голова кружилась, будто от сильнейшего подпития. Однако он хорошо помнил, что ничего не пил.

   Король осмотрелся, пытаясь понять, как оказался не в собственной постели во дворце, а в каком-то подвале. Хорошо, не в камере! Каменные стены, окна высоко под потолком – не достать, узкая кровать, стол и стул. Определенно, Страден попал сюда не по собственной воле.

   Он потер затылок, пытаясь восстановить события минувшего вечера. Воспоминания обрывались на отходе ко сну.

   И вот Страден оказался неизвестно где, все в тех же спальных штанах…

   Король встал и, пошатываясь, подошел к ширме, за которой обнаружился таз с водой и свежее полотенце. Страден проигнорировал принадлежности для умывания и подергал за ручку двери. Она не поддалась, не сдвинулась ни на дюйм. Массивная, окованная железом, как в старинных в замках. Это навело короля на мысль о том, что он очутился в одном из подобных замков. Судя по освещению, не в подвал, значит, его держали наверху, на последнем этаже: жилые покои устроены иначе, а данное помещение напоминало жилище прислуги.

   Страден нахмурился и забарабанил в дверь, требуя немедленно выпустить его и напоминая, кем он является. Ответом была тишина. Тогда король перечислил неведомым преступникам, чем грозит похищение короля. Страден живописал все стадии допросов, ужасы казни огненным мечом и последствия для семьи изменников. Но опять ничего.

   Сообразив, что кричать бесполезно, а дверь не высадить даже начальнику королевской охраны, Страден умылся, раздумывая, кто и с какой целью мог его похитить. Безусловно, не всех в Лаксене устраивала власть Серано, но чтобы так открыто решиться на государственный переворот?! И как заговорщики смогли проникнуть в его спальню, минуя посты и магическую охрану? Неужели среди них были чародеи, или среди стражи завелся предатель?

   Прошел час, другой, а к нему никто не приходил, не выдвигал требований. Зато Страден успел вычислить всех неблагонадежных и обдумать идеи по их нейтрализации, если он, конечно, выберется отсюда. Среди подозреваемых числились трое, и все – из рода Серано. Остальных уничтожили при подавлении прошлого заговора, едва не стоившего жизни Раймунде.

   Разумеется, Страден не собирался убивать или ссылать родственников, всего лишь поговорить, выяснить, каковы их настроения и в зависимости от них предпринять те или иные шаги.

   Четвертым человеком, который теоретически мог захватить власть, был граф Элалий Саамат, но король и мысли не допускал, чтобы Магистр магии пошел против него. Пятнадцатый граф славного рода Саамат всегда стоял на стороне Серано, защищал Страдена и Раймунду. Король надеялся, тот сумеет уберечь королеву и теперь, когда Страден оказался в застенках неведомых похитителей.

   Посидев еще немного, король пришел к выводу, что оказался в руках внешних, а не внутренних врагов. На это натолкнул вид из окна: пейзаж не напоминал лаксенский, если только Страдена держали не на севере, у отрогов гор.

   Королю стоило труда соорудить башню из стола и стула под окном, забраться на нее и не упасть. Зато он сумел разглядеть заснеженные пики, крепостной ров, утыканный кольями и заполненный багровой водой, и мощные вековые стены соседней башни.

   Но все же ни единой зацепки, ничего, что помогло бы определить точное месторасположение.

   Понимая, пирамида из мебели обернется ужесточением режима содержания, Страден аккуратно спустился, едва не оступившись, спрыгивая на стол, и растащил предметы по прежним местам. Едва он закончил, безо всякого стука распахнулась дверь, явив двух крылатых вампиров в черном при полном обмундировании. Один встал у двери, другой замер позади короля, положив руку на эфес меча.

   Страдену стало не по себе. И не только от опасных соседей со смертоносными клыками, но и от осознания, кто нанесет ему визит. Черный дозор – стража Империи.

   — И как сидится? – Темнейший лениво притворил за собой дверь. Сложенные за спиной крылья практически касались потолочных балок.

   — По какому праву?.. — начал король, но осекся под пристальным взглядом императора.

   Тот осмотрел комнату, потом вновь остановил взор на Страдене и протянул:

   — Деньги любят счет, а брать и не отдавать – ой, как нехорошо! И нехорошо рыть другому яму.

   — Я все верну! — пролепетал король, заметив поворот головы императора. Тот не сулил ничего хорошего: на Страдена смотрела бездонная тьма правого глаза.

   — Конечно, вернешь, — согласился Темнейший, — даже с процентами. Иначе жена получит тебя по частям. Впрочем, она уже разрешила отрезать что-нибудь, посмев угрожать мне. Так что подпиши вот эту бумажку, если желаешь сохранить все пальцы.

   В руках императора возник лист гербовой бумаги. Темнейший с ухмылкой протянул его трясущемуся королю. Тот не с первой попытки прочел выведенные ровным почерком строки, а потом сделал то, чего не ожидал император: бросил бумагу под ноги и заявил, что никогда ее не подпишет.

   Император улыбнулся и елейным голосом переспросил:

   — Так уж и никогда? А если подумать? Или собственные пальчики не дороги? Хорошо, могу предложить более приятное зрелище. Мне доложили, дражайшая Раймунда беременна… Несомненно, ты не останешься равнодушен к маленькой забаве моих мальчиков, которую я во всех подробностях тебе продемонстрирую. Раймунде тоже понравится: столько любовников сразу! Только с ребенком придется распрощаться. Сама-то, может быть, выживет, если крепенькая.

   — Мерзавец! – побледнел Страден и попытался ударить императора, но тот опередил его.

   Крыло отбросило короля к стене.

   — Как же глупы и предсказуемы люди! – с тоской протянул Темнейший и не спеша подошел к обхватившему окровавленную голову Страдену.

   Пальцы императора впились в горло. Король затрепыхался, задыхаясь. Изо рта вырвался хрип. Темнейший же улыбался и продолжал душить. Дождавшись, пока жертва обмякла, но душа еще не рассталась с телом, он отпустил Страдена и поднял брошенную бумагу.

   — Подпиши, — проворковал император, склонившись над находившимся в полуобморочном состоянии королем. На шее у Страдена пунцовели отметины от пальцев. – Подпиши, и она спокойно родит. А я воспитаю из мальчика хорошего правителя. И Раймунду не убью. Помнится, она когда-то жаждала попасть ко мне в постель – что ж, она там побывает и через год похвастается новым пузом. Я, Страден, в отличие от тебя, детей делать умею, не обделю.

   — Никогда, никогда ФасхХавелы не получат Лаксены! – прохрипел король, кое-как поднявшись на колени. – Не отдам стану за долги!

   — Ой, дурак! – покачал головой Темнейший. – Я ведь наместником бы оставил, жену бы твою осчастливил… Хорошо, отречешься просто так. Ничего, калеки тоже живут. Недолго, но я этого и не обещал. Даю сроку подумать сутки, после отдам палачу и отправлю какой-нибудь клан развлечься с Раймундой. Прямо на вашем брачном ложе, чтобы не жались по углам.

   Император ушел. Вслед за ним удалились охранники, наградив напоследок Страдена тычками под ребра и пообещав, они очень скоро встретятся. Король не сомневался. Лежа на полу, все еще не восстановив дыхание, он клял советников за займы у Империи, ругал себя за то, что не слушал увещеваний Раймунды, и молился Прародителям сущего, чтобы они уберегли супругу от страшной участи.

   Темнейший полагал, Страден сломается сразу и немедленно все подпишет, но где-то допустил просчет. Слабый, недальновидный король оказался упрямым. Впрочем, император надеялся, страх за жену и разыгравшееся при слове «пытки» воображение заставят Страдена передумать.

   На крайний случай было заготовлено избиение. Если правильно наносить удары, на теле не останется следов, и никто не докажет, что с королем обращались не по-королевски. Допустить видимых повреждений нельзя: Страдену надлежало погибнуть позже от несчастного случая, на глазах у десятков свидетелей, чтобы никому и в голову не пришла идея о причастности Темнейшего.

   Разумеется, Раймунде тоже не грозило описанное в красках изнасилование. И не только по политическим соображениям: как и говорил граф Саамат, император с уважением относился к женщинам и предпочитал убить, нежели подвергнуть унижению. Выкидыш – совсем другое дело, Темнейший подумывал об этом. Отличная мера воздействия на королеву. Однако организовать его император мог только дистанционно, заставив Раймунду волноваться. К примеру, он планировал послать палец с безвестного трупа, выдав его за палец Страдена. Темнейший рассчитывал, это заставит королеву быстрее принять нужное решение. Если же Раймунда предъявит ему обвинения в членовредительстве, он с готовностью предъявит Страдена со всеми десятью пальцами на руках.

   Лаксенское посольство у эльфов стало головной болью Темнейшего, путало все карты. Тесть представлял угрозу, поэтому приходилось медлить, собирать сведения о том, что нашептали эльфийскому королю люди Раймунды. Перехватить их, увы, не удалось: в руки вампиров попали обманки-иллюзии, а настоящее посольство благополучно добралось до портала.

   Помянутый не к ночи тесть напомнил о себе. Едва император вступил на первую ступеньку лестницы, как его догнал запыхавшийся секретарь, и сообщил: эльфийский король желает говорить с Его императорским величеством.

   — Пусть пока поболтает с дочерью, я буду через пять минут, — скрывая досаду и раздражение, махнул Темнейший.

   Он не хотел, чтобы тесть знал, что император сейчас не во дворце, а в замке матери, подаренном сестре, но фактически превращенном в тюрьму и место неформальных встреч. Неприступный и угрюмый, он скрывал все: и лица, и голоса, и стоны, и кровь.

   Темнейший убедился, что секретарь скрылся в пространственном коридоре, и кликнул коменданта замка. Угрюмый одноглазый вампир, самый старый и опытный в клане, тут же возник перед императором и преклонил колено. Полученное некогда в бою увечье не мешало коменданту справляться с обязанностями, а видел он одним глазом не хуже, чем иные двумя.

   — Пленника покормить и не трогать, только пугать, — распорядился император. – Пусть всю ночь слушает крики и стоны, мольбы о помощи. С рассветом должна наступить тишина. Когда он задремлет, разбуди и предложи вновь подписать бумаги.

   Вампир кивнул.

   — Держи, — Темнейший протянул соглашение о добровольной передаче Лаксены Империи в счет долгов. – Сними копию: вдруг порвет. Обо всем подозрительном докладывать немедленно. И, самое главное, никакого пленника мы не прячем.

   Комендант убрал документ и заверил, что исполнит все в лучшем виде. В этом император не сомневался: успел убедиться в преданности и расторопности вампира.

   Нацепив на лицо улыбку, больше походившую на оскал, Темнейший перенесся во дворец, в покои Ларилеи. Как он и предполагал, она болтала отцом, ни сном, ни духом не подозревая, будто муж отлучался из кабинета. При виде императора Ларилея надула губы: «Ну наконец-то! Я целых пять минут ждала!». Темнейший проигнорировал укор и заметил: хорошая дочь должна радоваться беседе с отцом, а не стремиться ее побыстрее закончить.

   Ларилея промолчала, но, судя по опущенным ресницам, эльфийский король поддерживал императора в данном вопросе.

   Убедившись, что жена закончила разговаривать, Темнейший передал пожелания здоровья теще и поинтересовался, зачем тесть желал его слышать. Говорил намеренно при Ларилее, чтобы усыпить бдительность эльфийского монарха и заставить быть осторожнее в обвинениях. Да и возражения супруги: «Наглая ложь! Джаравела не интересуют людские королевства, он занят делами Империи» не помешают.

   Суровое выражение лица эльфийского владыки свидетельствовало: лаксенцы постаралась настроить его против зятя.

   Император с самого начала предвидел, чем обернется брак с Ларилеей, но пошел на него ради государства. Эльфы тогда косо смотрели на растущую мощь Империи, им не нравилось, как Темнейший поглощал все новые государства. Дело пахло войной, вступать в которую император не желал. Вот и женился, заключив с эльфами мирное соглашение.

   Невесту Темнейший увидел только на обручении и особого интереса к ней не проявил. Ларилея отвечала тем же. Ее отец, впрочем, остался доволен: экспансия имперцев прекратилась, эльфы за умеренную плату получили право пользоваться важными торговыми путями, проходившими через Империю. Да и сын у Ларилеи родился в положенное время – тот самый Эверенас, в прошлом году павший от рук Ионафана, покойного младшего отпрыска Наитемнейшего.

   Император же обезопасил тылы государства от самого опасного противника и обрел доступ к новым знаниям. Магия эльфийского королевского рода удачно дополнила демоническую, вампирью и человеческую, сделав Темнейшего одним из самых сильнейших существ Солнечного мира.

   — Итак, что случилось? – напрямик поинтересовался император после обмена приветствиями.

   — До меня дошли слухи, порочащие честь ФасхХавелов, — эльфийский король, который, казалось, был неподвластен времени, сцепил пальцы и впился глазами в лицо собеседника. – На вас жаловались, многоуважаемый зять.

   — Кто же жалуется? – удивленно протянул император. – И с каких пор древний народ верит слухам?

   — Люди.

   Темнейший рассмеялся:

   — Еще бы они ни жаловались! Сколько знаю, столько пытаются меня оговорить. Кто же любит темных! Да и вы, тесть, не лишены предубеждений. Я прекрасно помню выражение лица вашей супруги и дочери на бракосочетании и те слова, что вы изволили сказать старшему сыну. На слух не жалуюсь, на знание языков – тоже.

   Эльф замолчал, обдумывая сказанное. Ситуация вышла щекотливая: тогда прозвучало то, что не следовало знать демонам. Неосторожно оброненное шепотом слово могло стать причиной больших бед.

   — Демоны по праву гордятся хорошей памятью, — наконец изрек эльфийский монарх. – Однако вернемся к поднятому вопросу. Ссужали ли вы деньги Ласкене?

   — Лаксене – нет, королю Страдену – да.

   — Проценты оказались слишком велики, — намекнул эльф.

   Он предполагал, Темнейший не признается в ростовщичестве, но тот и не думал этого скрывать.

   — Отчего же? Королю срочно понадобились деньги, потом еще и еще – вот и набежали проценты. Если бы он возвратил все в срок или соразмерил доходы с расходами… Так это он пожаловался вам на меня? – будто бы догадался император и покачал головой. – Вот люди! Сначала берут, потом не возвращают и еще жалуются! Значит, денег я уже не увижу… Ни стыда, ни совести у Страдена Серано!

   Темнейший презрительно поджал губы и обнажил один из клыков.

   Эльф молчал, внимательно следя за мимикой собеседника. Он пытался заметить фальшь или волнение, но пока не находил их признаков. Выходило, будто императору нечего скрывать, однако на руках у эльфийского монарха имелся договор, пара пунктов которого нарушали мировое законодательство. Король зачитал их и получил ответ:

   — Разве что-то мешало Страдену вернуть деньги в срок? Разве обычные проценты превышали допустимые, разве я затребовал чего-то запредельного?

   Эльф был вынужден согласиться, что нет.

   Окрыленный успехом, Темнейший развил мысль о том, что двойные проценты прописаны для острастки и ничем не грозят честному заемщику. Король признал это, сверившись с договором.

   — Так чего же вы от меня хотите? – недоумевал император. – Признаю, пара пунктов спорны… Хорошо, я прощу двойные проценты, готов списать и остаток обычных. Что, вы удивлены? Разве лаксенцы не сообщили о том, что я простил часть долга? И пришли жаловаться… Людишки! Да пусть вернуть хоть что-то, никогда больше не стану связываться со столь низкими существами и вам не советую.

   Эльф вздохнул и заверил: он все проверит.

   Темнейший шумно втянул в себя воздух и распустил крылья. Со словами: «Не ожидал от вас!», он, преисполнившись собственного достоинства, не попрощавшись, оборвал связь. Зыркнув на внимательно наблюдавшую за ним Ларилею, император прошипел: «Твой отец смеет обвинять меня в мошенничестве! Ты тоже так полагаешь?». Императрица испуганно мотнула головой, опасаясь приступа гнева супруга, но его не последовало.

   Темнейший стремительно покинул покои жены и направился в кабинет. Там выпил бокал вина и расхохотался. Все складывалось не так плохо: лаксенцы тоже подпортили себе репутацию и по какой-то причине умолчали о похищении Страдена. Что ж, пусть теперь объясняют эльфам, почему умолчали о списанных процентах и не озаботились вернуть деньги в срок.

   Широкий жест: «Мне хватит даже части суммы, лишь бы что-то отдали» тоже произвел должное впечатление. А уж оскорбленную гордость император разыграл идеально, будто его обидели, а не он.

   Безусловно, плохо, что Раймунда обратилась к эльфам. Это мешало добиться нужного результата с Лаксеной, но, в то же время, можно было разыграть новую карту. Денег для единовременной выплаты долга у королевства не хватило бы, возврат велся бы частями под залог государственных бумаг – векселей на земли. Достаточно скопить необходимое количество, подстроить несчастный случай для Страдена – и вот император уже совладелец Лаксены. А дальше есть два пути: Раймунда изыскивает средства для выкупа бумаг или отдает в счет долга вторую половину королевства на крайне выгодных условиях протектората.

   Император задумался и представил себе другую ситуацию: мертвый Страден здесь и сейчас, но все улики указывают на других. И находят труп не в Империи, а совсем в другом месте. А Темнейший представляет все так, будто его подставили, как Ионафан Асваруса.

   Мешало одно крошечное «но»: император проговорился в разговоре с Раймундой, что лаксенский король у него. Значит, его необходимо открыто отпустить, будто бы испугавшись эльфов, а только потом устранить.

   Темнейший начал вспоминать врагов, которые не погнушались бы убийством ради того, чтобы досадить ему. На память пришло донесение о клане Шагающих по воде. Кажется, они побывали в Лаксене, во всяком случае, туда зачем-то открывали пространственный коридор сильфы. И не просто коридор, а чуть ли не портал, потому что в Империи зафиксировали колебание материи и магического фона. Темнейший тогда не стал разбираться, благо для государства это никаких последствий не повлекло, а вот в Лаксене, кажется, случился переполох: похитили королеву, если верить «ушам» во дворце. Что ж, значит, род Серано чем-то насолил Шагающим. Может, у них старые счеты? Они вампиры, а способы убийства всех вампиров похожи, только степень разрушения материального и нематериального различна. Если дать указания, можно легко скопировать чужой почерк, благо клан Вечности главенствует над всеми и умеет больше всех.

   Так почему бы Шагающим по воде не убить лаксенского короля? И его спутников заодно.

   Идея требовала осмысления. Хотя бы потому, что очень многое зависит от качества проработки. Одно неверное движение – и эльфы разорвут перемирие, встанут на сторону людей. А если все сделать правильно, эти же самые эльфы отведут от имперцев все подозрения.

   Темнейший подумывал настоять на расследовании с привлечением магов дивного народа. Тогда Раймунде нечего будет сказать, даже граф Саамат не поможет. А уж император позаботится, чтобы, применяя эльфийскую магию, родственники жены нашли то, что нужно – недаром же он постигал секреты их мастерства!

   Раздумья императора прервал женский крик. Не прошло и минуты, как в кабинет ворвалась ощетинившаяся крыльями Арабелла. За ней по пятам гналась Кайра, на все лады проклиная племянницу. Демоница юркнула за спину отцу и пожаловалась: тетка осмелилась угрожать ей.

   Темнейший нахмурился и перевел взгляд на взбешенную Кайру. Грудь сестры вздымалась так, что едва не разрывала корсет. В руках Кайра держала нож. По ее налитому кровью взгляду несложно было догадаться, кого она мечтала убить.

   Первым делом император обезоружил сестру. Отдать нож сама она не пожелала, поэтому пришлось вырвать и убрать в ящик стола. После Темнейший обернулся к дочери и велел объяснить причины столь бурной ненависти.

   — Эта тварь украла у меня жениха! – палец Кайры уперся в грудь Арабеллы.

   — Он от тебя сбежал! – парировала демоница. – Да кому ты нужна, потасканная вампирша! Опозорила род ФасхХавелов и решила, будто папин друг на тебе женится? Конечно, он меня предпочел. Я ведь не кусала его руку, не прижимаю к стенкам в подземельях, как последняя… У меня все после свадьбы будет. И дети тоже. А у тебя никогда! Все станут тебя презирать, бесплодная неудачница, которая с мужчиной себя вести не умеет.

   Ощущая негласную поддержку отца, Арабелла оскалилась и ударила крылом по щеке Кайры. Та зашипела и попыталась укусить племянницу.

   Завязалась потасовка. Арабелла вовсе не походила на беспомощную жертву – она не только не позволяла тетке воспользоваться арсеналом вампиров, но и щедро потчевала ту демонической магией.

   Императору пришлось разнять сцепившихся родственниц, пока они не разгромили весь кабинет. В том, что не убьют друг друга, Темнейший не сомневался: обе примерно равны по силам и в силу пола неопытны в подобных делах.

   Заклинание крепко спеленало обеих спорщиц, а император отвесил каждой по пощечине и пригрозил: с таким поведением они рискуют не только никогда не выйти замуж, но и лишиться фамилии.

   — Мне все равно, кто из вас начал, — Темнейший опустился в кресло и скрестил руки на груди, буравя притихших родственниц гневным взглядом. – Обе омерзительны. Твоя мать, Арабелла, в юности была куда более воспитана, не визжала по углам, не устраивала баталий, а умело показывала свои лучшие стороны.

   — Что касается тебя, Кайра, — император повернулся к сестре, — то уж тебе-то надлежит вести себя еще сдержаннее. Ни один демон не смотрит, даже вампиры сторонятся. Значит, подземелья… И что в твоей голове, а? Знаешь, каких трудов мне стоило заставить Ролейна хотя бы посмотреть на тебя? – он повысил голос. – Белла хотя бы ухаживала за ним, соблазняла… Или ты даже поцеловать мужчину нормально не способна, чтобы не выказать страсти?

   Кайра попробовала оправдаться, но Темнейший рыкнул, и она покорно умолкла, опустив глаза.

   Чары оцепенения спали, и обе провинившиеся встали на колени, прося прощения. Император его упорно не давал, хмурясь все больше, а потом, рывком встав, спросил, где Асварус.

   — Уехал, — с досадой пробормотала Кайра.

   — Ничего, — злая ухмылка тронула губы Темнейшего, — официального отказа не было. Он женится на тебе, Кайра. А если ему действительно понравилась Белла, и Ролейн выбрал ее, получит двух жен, закон разрешает. Но уж извини, спать с тобой чаще племянницы я его не заставлю.

   — Как это?! – взвилась недовольная Арабелла, но тут же опустила голову под прищуром клубившегося тьмой глаза отца.

   — Найти мужа тебе не проблема, любой демон еще приплатит. А вот для твоей тетки Ролейн Асварус – единственный шанс. Мне надоело лгать, объясняя, почему Кайра не замужем и живет отдельно.

   Он презрительно глянул на сестру и процедил:

   — Ты сама во всем виновата, опозорила нашу фамилию!

   Кайра неожиданно расплакалась, вскочила на ноги и выбежала из комнаты.

   Арабелла проводила ее недоуменным взглядом. Она всегда считала тетку потасканной старой девой, даже несмотря на наличие мужа в прошлом. Впрочем, какой он супруг, если не одобрен семьей – очередной полукровка без роду-племени, которого Кайра подцепила неизвестно где. Однако император намекал на куда более серьезный проступок, нежели бурная личная жизнь – такое демонами не осуждалось. Что именно совершила тетка, Арабелла не знала, но побоялась спросить.

ГЛАВА 7

Магистр Ролейн Асварус поднял глаза и заметил кружившиеся в воздухе золотистые частички. Странно, обычно Темнейший не предупреждал о своем появлении, с чего вдруг подобная деликатность? Или он уже здесь? Асварус огляделся: кабинет был пуст. За спиной тоже никого не оказалось. Странно. Как и то, что император до сих пор не объявился. Пространственный коридор из столицы Империи в резиденцию ордена Змеи в Фераме – сущие пустяки для него.

   Магистр закончил начатое письмо, отложил в сторону письменный прибор и спросил пустоту:

   — Джаравел, ты выучил правила этикета?

   Тишина.

   Нахмурившись, Асварус встал и обошел кабинет, остановившись у потухшего камина. По-прежнему нечего не происходило, и он решил, что ошибся. Однако стоило успокоиться, как в обитом красной кожей кресле магистра возник император.

   — Доброго дня и всякое такое, — поздоровался он. – Извини, меня отвлекли. Как дела? Что за история с подземельем?

   За напускным спокойствием скрывалась тревога. Глаза Темнейшего не улыбались, несмотря на приветливый тон.

   Кайра отказалась поведать подробности истории, весь вечер провела в слезах, твердя, будто все ее ненавидят. Император догадывался, эти рыдания дорого встанут Арабелле, как и всякому, кто стал причиной унижения и волнений одной из ФасхХавелов. Пришлось проследить, чтобы тетка и племянница не пересекались, и отослать Кайру в родовой замок. В итоге обошлось малыми жертвами: двумя убитыми донорами и покалеченным вампиром, пытавшимся помешать госпоже развлекаться.

   С утра комендант замка доложил: Кайра покинула стены родного замка и исчезла в неизвестном направлении. Император предполагал, что она сбежала за пределы Империи, чтобы успокоиться.

   Сестре в силу происхождения и магических сил ничего не грозило, скандала в семье тоже удалось избежать, так что Темнейшего волновал исключительно Асварус. Его нужно было во что бы то ни стало уговорить простить Кайру.

   Магистр нахмурился, налил стакан воды и залпом выпил. Складка на лбу все равно не разгладилась, зато немного унялись внутренние эмоции.

   Асварус вздохнул, провел ладонью по лицу и пожевал губы, подбирая слова. Наконец, отведя взгляд, он ответил: ничего особенного, просто отказался посмотреть камеры.

   — Лжешь ведь, — покачал головой император. – Боишься оскорбить Кайру?

   — Она твоя сестра, Джаравел, — магистр присел на стул перед столом и заглянул в глаза Темнейшему. Кажется, тот не злился. – Сам понимаешь, почему я не договариваю.

   — Принуждала? – догадался император.

   Асварус промолчал. Не хотелось воскрешать в памяти блестящие глаза Кайры, ее поцелуй, страстный шепот: «Не обмани ожиданий, красавчик!», и руки, расстегивающие его рубашку. Казалось бы, должно понравиться: пышногрудая красавица, сгорающая от желания, мурлыча, гладящая грудь, живот, но почему-то демоница вызывала в магистре гадливость.

   Пройдет, покачивая бедрами, темная эльфийка – Асварус оборачивался, чтобы проследить взглядом. Наклонится, расставляя тарелки, подавальщица, — оценит обтянутую платьем грудь. Не бегал Ролейн Асварус от женщин – а тут ни желания, ни любования прелестями. Кайра воспринималась как нечисть, а не как любовница.

   — Демоницы, они… немного другие, — Темнейший встал, подошел к Асварусу и положил руку ему на плечо. – И ты… Попробуй воспринимать ее как женщину. Ладно, пойдем, выпьем и честно поговорим.

   — На «честно» я не рассчитываю, — хмыкнул магистр. – Ты же не глуп.

   — Ролейн, что, Арабелла больше нравится? Или проблема в голове? Или боишься, что убью в случае неудачи с ребенком? Вот какой я честный, даже зубы сводит!

   Император рассмеялся и за шкирку поднял Асваруса на ноги:

   — Давай-давай, удели время другу!

   Тот покорно прихватил верхнюю одежду и повел Темнейшего в орденский трактир.

   Рыцари и послушники тревожно поглядывали на императора: они помнили, как в прошлом году тот учинил расправу над их товарищами, но молчали, подчиняясь субординации. Если магистр открыто выказывал расположение демону, то и они не должны демонстрировать враждебность. Однако она сквозила во взглядах, которыми члены ордена буравили спину Темнейшего, в их напряженных позах и шепотках.

   Послушники сбивались в группки, прекращая тренировки на свежем воздухе, и пристально следили за императором.

   Мечи не убраны в ножны, руки по-прежнему сжимают рукояти – красноречивый намек на отношение к незваному гостю.

   Темнейший игнорировал и взгляды, и тихие ругательства, и паладинов, которые, сменяя друг друга, следовали за ним, чтобы, в случае чего, прийти на помощь магистру. Он уже не помнил, кого убил накануне Новолетья. Жертвы виноваты сами: встали на его пути, угрожали арбалетами.

   Асварус тоже никогда не ставил смерти подопечных в вину другу. Демон есть демон, в ярости способен и не на такое, особенно, когда есть причины ненавидеть весь орден.

   Трактирщик вздрогнул, увидев, кого принесла нелегкая вместе с магистром.

   Посетители тут же поспешили к выходу, через пару минут оставив Асваруса наедине с императором. Тот расположился у стойки, просто глянул на хозяина, и тот тут же принес бокалы и бутылку лучшего вина из собственных запасов.

   — Свободен! – махнул рукой Темнейший и, дождавшись, пока трактирщик уйдет, откупорил и разлил по фужерам кровавый напиток.

   Принюхавшись, император сделал глоток и напрямую спросил, нравится ли Асварусу Кайра. Тот ответил отрицательно, внимательно следя за реакцией Темнейшего. Вопреки ожиданиям, тот не рассердился. Император допил бокал и признался, что предполагал подобный исход дела.

   — Но, видишь ли, Ролейн, мне нужно выдать ее замуж, — постукивая перстнями по стойке, протянул Темнейший, – а тебе я доверяю.

   — Поэтому навязал мне жену с изъяном, — нахмурился Асварус. – Это непорядочно, Джаравел.

   — Демоны вообще не порядочны, — усмехнулся император, вновь наполнив бокал. – Сам знаешь. Ладно, а Арабелла?

   Магистр тянул время, цедя вино сквозь зубы. Вопрос был настолько щекотливым, что любой ответ подводил к опасной черте.

   — Джаравел, я не собираюсь жениться. Вообще. Даже на твоей дочери. Прости, — наконец, отведя глаза, пробормотал Асварус.

   — Ролейн, Ролейн! – улыбаясь, покачал головой Темнейший. – Хорошо, а как любовница? Только не говори, что уже не ходок по женщинам! Если бы нашел Беллу в постели, прогнал бы?

   Магистр поперхнулся и подумал: с императора станется подложить под него дочь, а потом заставить жениться!

   — Проверим? – промурлыкал довольный император. – Я позову Арабеллу, она разденется и…

   — Не надо, — глухо оборвал его Асварус, представив, чем обернется такой исход дела. – Ее императорское высочество красива, и там, если тебя это так волнует, отклик есть.

   — Юное тело, невинная, с упругой попкой, — бередил воображение магистра бархатный, с выразительными паузами голос друга. – Высокая грудь, мягкие, плавные линии…

   — Джаравел, прекрати! – не выдержав, взмахнул рукой Асварус, расплескав вино.

   Как он ни пытался, перед мысленным взором встала соблазнительная картинка расплетавшей волосы прелестницы. До этого момента магистр как-то не задумывался о постельной привлекательности Арабеллы, но с удовольствием смотрел на нее.

   — Ее губы касаются твоих, — продолжал истязать друга император, не скрывая получаемого от забавы удовольствия. – Пальцы…

   — Джаравел! – практически заорал магистр. – В Преисподнюю тебя, сводник!

   Темнейший расхохотался и захлопал в ладоши. Не выдержав, Асварус толкнул его, но просчитался: император не только не упал, но и не разбил бокал. Издевательский смех стал еще громче и прекратился только после удара в грудь.

   -Итак, мужчина в тебе не умер. Это хорошо, – отдышавшись, констатировал Темнейший и, не выдержав, хрюкнув, вспомнив вид взбешенного смущенного магистра. – А теперь скажи, чем Белла плоха в качестве супруги, раз желанна как любовница?

   — Она демоница и твоя дочь. Я не самоубийца. И давай прекратим это шутовское сватовство! Не верю я в благотворительность.

   — А в чувство вины? — император помрачнел и вперил взгляд в бутылку. Черный коготь поскреб стекло и отколупал край этикетки. – Долги – это не для меня, а так можно вернуть жизни.

   Магистр не поверил ни единому слову. Демоны не сентиментальны, никогда не жалеют убитых. Темнейший преследовал иную цель, прикрываясь муками совести. Не выдержав, Асварус спросил напрямую.

   — Хочу иметь рядом того, кому могу доверять, — пожал плечами император. — Когда стоят у власти, новых родственников отбирают тщательно. И я твой должник. Ролейн, — Темнейший вскинул на магистра глаза и взял за руку, сжав запястье, — женись на Кайре! Как друга прошу. Сделаешь ей ребенка, и все, живи с Арабеллой. Я устрою двойной брак, все будет законно – подданство Империи позволяет. Мне это очень нужно.

   Асварус вырвал руку и, упрямо сжав губы, покачал головой.

   Император настаивал, вкрадчивым голосом живописуя прелести грядущей женитьбы. Он обещал поговорить с Кайрой, подготовить ее к замужеству, клялся, что магистр ничем не рискует, но чем больше сладких слов говорил Темнейший, тем больше Асварус убеждался: тот многого не договаривал.

   — Джаравел, я не твоя марионетка и ни на ком не женюсь, — решительно заявил магистр. – И мы вновь поссоримся, если станешь настаивать.

   — Стану, — Темнейший навис над Асварусом и отгородил обоих от случайных наблюдателей крыльями. – Больше мне Кайру доверить некому. Только ты приведешь ее в чувство. А Белла – девочка хорошая, приголубит, утешит. За свою дочь поручусь: никакой свиньи не подкладываю. Кайра же… — он вздохнул и поморщился. – Она как изгой: столько лет не замужем, детей нет. Любая соплюшка в лицо плюнет. А все из-за одного неблаговидного занятия. Прости, подробности расскажу только после обручения.

   Император опустил крылья, дал магистру время подумать и пригласил погостить у него, пожить немного в компании обеих невест, намекнув, что интимные отношения не возбраняются.

   Асварус наотрез отказался. Он не желал решать чужие проблемы, да еще и мирового масштаба. Откровенность Темнейшего окончательно убедила: интуиция не подвела, от Кайры следовало держаться подальше.

   — А как же Арабелла? Десять минут назад ты ее хотел, — напомнил император.

   Магистр задумался. Дочь друга прельщала его куда больше сестры. Арабелла обладала на редкость покладистым характером для демоницы, была приветлива, улыбчива, неглупа и, что скрывать, вызывала желание узнать, какова она без одежды.

   — Вот об Арабелле и думай, — щелкнул его по носу вновь повеселевший Темнейший. – Можешь разговаривать с ней, сколько хочешь, а к июню определись, женишься или нет. А Кайра… Кайра останется незамужней, хотя, видят Прародители сущего, она создана для тебя.

   Император бросил на стойку мелкую монету: на большее он вино не оценил, и, попрощавшись, исчез, сославшись на дела.

   Темнейший чувствовал, что Асварус заглотал крючок, и еще приедет взглянуть на Арабеллу. Останется лишь сделать так, чтобы Кайра его соблазнила. Император не сомневался, неприязнь уйдет после полученного удовольствия. Главное, чтобы Кайра не вела себя агрессивно, покорялась, а не покоряла.

   Если же дело примет дурной оборот, то поможет морок. Кайра примет облик племянницы и доведет дело до свадьбы, Темнейший в этом ей поможет.

   Борец с нечистью справится и с низменными пристрастиями Кайры, отучит ходить по кладбищам. Императору надоело узнавать от Черного дозора об очередной выходке сестры, уже не обращавшей внимания на возраст и расу. И без этого Кайра доставляла множество проблем, хватало того, что она пристрастилась к убийствам, распугав всех мужчин в округе. Кому бы хотелось не проснуться поутру? И если б просто не проснуться: Кайра наслаждалась процессом, превращая ночь страсти в кровавый ужас.

   Служанки отказывались убирать ее спальню: боялись обнаружить в постели чью-то голову. Даже стражники шарахались, когда Кайра им зазывно улыбалась.

   Темнейший пытался понять, чем сестру не устраивали живые мужчины, но внятного ответа так и не добился. Сестра много раз обещала не выкапывать трупы и никого не убивать, но потом вновь невинно опускала глаза и шептала: кровь любовника оказалась такой вкусной, а удовольствие от обладания – таким сладким.

   Откровения Кайры вызывали у императора отвращение: ни один демон и даже высший вампир не опустился бы до такого. Подобные развлечения – удел низших темных.

   Разумеется, шила в мешке не утаишь, поползли слухи, к счастью, туманные, но благодаря ним Кайре грозила участь вечной невесты.

   Знания ордена Змеи могли излечить болезнь или хотя бы контролировать ее развитие. Характер и род занятий Ролейна Асваруса также идеально подходили для укрощения Кайры. Словом, они обязаны были пожениться.

   Безусловно, если бы Темнейший открыто признал отклонения в поведении сестры, показал ее целителям, Кайре могли бы помочь избавиться от постыдных привычек, но на такое он бы никогда не пошел. Есть тайны, которые не выставляют напоказ.

   Разумеется, император не собирался оставлять друга в неведении, подготовил бы к странностям супруги и посоветовал бы с первой ночи показать, кто в доме хозяин. Холодность Асваруса только на пользу: темпераментный мужчина проиграл бы Кайре, а так она окажется зависимой от его желаний. Он блондин, понравился ей – значит, она уже в подчиненном положении. А если добавить кнут, Кайре, возможно, и понравится. Во всяком случае, Темнейший надеялся с помощью друга подкорректировать любовные пристрастия сестры до приличного связывания.

   Не успел император сделать и пары шагов по дворцовой галерее, как с ним пожелал говорить нежданный собеседник.

   — Какой приятный сюрприз! – губы Темнейшего расплылись в улыбке. – Надумали?

   — Доброго дня и добрых ночей, ваше императорское величество, — Раймунда улыбнулась в ответ.

   Она выглядела уверенной и решительной, совсем не такой, какой он полагал ее увидеть. Только прижимала платок ко рту.

   — Извините, меня подташнивает, — объяснилась королева. — Маленькие прелести беременности. Вам ведь, несомненно, о ней известно, иначе зачем было посылать столь щедрые подарки?

   Раймунда намекала на серию конвертов с человеческими зубами и отрубленными пальцами, которые оставляли неизвестные по ночам в новых покоях короля. Они снабжались записками с указанием подробностей пыток Страдена и указаниями, как можно прекратить его страдания.

   — Вы удивительно проницательны. Так что же, лаксенское посольство все еще плетет интриги, а вы, Раймунда, по-прежнему упрямитесь? Вредно же.

   Темнейший продолжал улыбаться: хищно, нарочито обнажив клыки. Раймунда помнила, что следовало за подобным поведением, но утешалась тем, что уже заработала нелюбовь императора. В случае чего, граф Саамат поможет скрыться. Он ее никогда не бросит, скорее небо упадет на землю.

   — Благодарю за заботу, ваше императорское величество, но мне, как никогда, спокойно. Вы, к счастью, перепутали пальцы. К счастью для вас. Но Магистр магии все сохранил и, знаете, нашел много интересного. Сейчас пальчики изучает эльфийский король.

   Раймунда играла на грани фола, но стратегию поведения продумывали вместе с графом Сааматом, и он настоял на подобном поведении. Если Темнейший рассердится и совершит необдуманный поступок, сделает себе хуже.

   Император оценил храбрость королевы и улыбнулся еще страшнее, протянув:

   — Неужели? И как? Удашшно?

   Королева вздрогнула и побледнела. Слова Темнейшего прозвучали как приговор.

   — Вполне, — возник в поле зрения императора граф Саамат и нарочито положил руку на плечо Раймунды, намекая, что взял ее под свою защиту. – Добрых ночей Джаравелу ФасхХавелу и его семье.

   Император напрягся, услышав за последними словами намек, и издал низкий, протяжный рык. Глаза полыхнули недобрым огнем, зрачки сузились.

   — Что вы, я всего лишь человек, как бы я мог? – легко прочитал его мысли Магистр магии и покаянно склонил голову. – Искренне желаю вашим женам, детям и сестре долгих лет жизни. Вы же наверняка желаете процветания Империи.

   — На шшто вы намекаете? – Темнейший нахмурился и обратил на графа Саамата глаз, полный тьмы. – Подумайте, милорд, шшто вы говорирррите, как бы ни пришлось шшшалеть!

   — Вы ведь меня хорошо знаете, ваше императорское величество, разве я когда-то не думал? – тон графа Саамата тут же стал ровным и спокойным.

   — Да, думаете, тем и отличаетесь от милейшей Раймунды, — гнев императора сошел на нет. – Умный маг!

   Он тряхнул головой, прищурился и повернул голову: на графа Саамата смотрел теперь левый, небесный глаз.

   Магистр магии перевел дух: приговор отменен.

   Безусловно, Магистр магии рисковал, позволяя себе двусмысленные заявления, особенно зная особенности поведения демонов, но расчет сработал. Юнец поддался бы гневу, но Темнейший прожил не одну сотню лет и не одну же сотню лет правил мощным государством, чтобы поддаться в таком серьезном деле минутному порыву.

   — Итак, пусть Раймунда погуляет, а мы поговорим, — император размял пальцы и, извинившись, на пару минут прервал связь.

   Темнейший огляделся по сторонам, одним своим взглядом заставив стражников и придворных окаменеть. Толкнув дверь кабинета, он наложил чары против подслушивания и, коснувшись воздуха указательным пальцем, мысленно вызвал графа Саамата. Высшие демоны, единственные среди всех рас, не нуждались в специальных шарах, зеркалах и окнах, чтобы с кем-то переговорить.

   — Не обижайтесь, ничего против вас не имею, — император удобно устроился в кресле, – но напомнить обязан. Каждому свое место. Итак, что вы хотели сказать, милорд?

   — Отпустите короля, иначе конфликта с эльфами не избежать. Доказательств много.

   — Например? Я на слово не поверю.

   Граф Саамат кивнул, произнес всего два слова: «Туманные земли», затем сотворил знак ордена Змеи и показал императору. Тот сразу напрягся, сжал подлокотник кресла так, что костяшки побелели.

   — И? – в голосе Темнейшего послышались грозные нотки.

   — Лаксенское посольство уже передало эльфийскому королю нужные сведения. Сегодня я лично сообщил его величеству о пропаже другого величества. Эльфы обеспокоены, косо смотрят в сторону Империи. В свете договора займа, заключенного вами с королем Страденом…

   — Намек я понял, далее, — поторопил император.

   — А далее я предлагаю заключить взаимовыгодную сделку. Вы – нам, мы – вам.

   — Под ваше честное слово и мои деньги? – ухмыльнулся Темнейший и разжал пальцы. – Смело, очень смело, Элалий Саамат! Знаете, если бы это сказал любой другой лаксенец, то был бы мертв. Да что уж там, гордитесь, граф, я бы никого не стал слушать, а вас слушаю. Странно, что вы человек. Помню предыдущего Магистра магии – ничего особенного.

   Граф Саамат удивленно вскинул брови: император ему льстил! С чего вдруг? Нет, Магистр магии знал, Темнейший уважал его, выделял среди прочих волшебников, нарочито называл исключительно на «вы», но чтобы бояться? Вряд ли! Дело в чем-то другом, чего граф Саамат не знал. Магистр магии задумался, решил покопаться в прошлом своего рода и, заодно, в образце, изъятом Раймундой.

   — Задумались? – рассмеялся император. – Просто я вижу вашу ауру и даром говорить не стану. Достойный противник. Но вернемся к договору. Предмет, условия?

   — Вы возвращаете короля, а мы забываем, что его похитили, и, заодно, что вы устроили у дроу, как убивали лаксенцев. Деньги вы получите, но частями. Посредником выступит эльфийский король.

   — Это все хорошо, вы сильный маг, Элалий, но не более. Один на все королевство. Не маловато? – император поигрывал запонками рубашки и наблюдал за собеседником сквозь полуприкрытые веки.

   — Эльфов больше, — отразил удар граф Саамат, предчувствуя скорое подписание соглашения. – Ваш тесть встревожен, уже подозревает…

   — Хватит! – оборвал его Темнейший, резко распахнув глаза. – Шантаж – дело опасное, Лаксена не переживет вторжения.

   — А вы потеряете авторитет и никогда его не восстановите. Погрязнете в столкновениях с другими расами, наживете новых врагов и пробудите старых. Вам это нужно?

   — Деньги серьезные, как будете выплачивать? – деловито осведомился император, приняв решение. – Сумму напомнить?

   Магистр магии покачал головой и переспросил, правильно ли он понял, что соглашение достигнуто.

   Темнейший пожал плечами:

   — Вы узнаете первым. Но за предложение спасибо. Вы рискнули, поэтому завтра же узнаете, к чему привела ваша дерзость. Долг придется возвращать в любом случае, так что думайте. А пока долгих вам лет жизни, Элалий Саамат, и мое почтение Раймунде. Я о ней не забуду.

   Усмехнувшись, Темнейший закончил разговор и погрузился в раздумья.

   Прикрыв глаза, император просидел, не двигаясь, пару минут, затем снял с кабинета чары и связался с комендантом родового замка. Тот заверил: с узником обращались, как приказано.

   — И как успехи?

   — Сопротивляется вяло, скоро подпишет.

   Темнейший улыбнулся и решил навести Страдену визит. Теперь, когда Ролейн Асварус задумался о браке с Арабеллой, можно было привести в исполнение запасной план. Пусть король вернется в Лаксену, начнет отдавать долги, а потом падет жертвой вампиров. Не один – в компании очаровательной беременной супруги. Когда же вскроют завещание, узнают, что королевство отписано не следующему в роду Серано, а императору, чтобы тот не допустил междоусобиц. Тот, разумеется, откажется от столь щедрого предложения и посадит на трон лаксенца, своего зятя и друга. И волки сыты, и овцы целы, и эльфам нечего возразить.

   Элалий Саамат также промолчит и смирится: улик против императора не найдут, а свою часть договора он смиренно выполнит.

   Темнейший перенесся в родовой замок и, не заходя к сестре, направился в комнату Страдена. Услужливый комендант по дороге успел подать копию неподписанного документа, но император вернул ее, потребовав принести чистый лист и чернильный прибор.

   Когда открылась дверь, Страден вздрогнул и забился в дальний угол. Измученный бессонницей и ночными криками, он осунулся и сильно похудел. Увидев молчаливых вампиров из охраны Темнейшего, король решил: пришел его смертный час. Опасения подтверждали их позы: правая рука на эфесе меча. И присутствие странного типа, задрапированного в плащ так, что не различить ни фигуры, ни лица. Страден принял его за палача, благо неизвестный замер в непосредственной близости от него, скрестив руки на груди.

   Вампиры взяли короля в кольцо и обнажили мечи. Незнакомец откинул капюшон и действительно оказался палачом: традиционная маска скрывала пол-лица.

   Страден сглотнул вязкую слюну, осознав, пришел последний день его жизни.

   — Прогуляемся? – низким шепелявящим голосом предложил палач и протянул королю руку.

   Тот дернулся и заявил: они не имеют права его убивать.

   Вампиры рассмеялись. Один из них замахнулся, чтобы быстро, одним ударом, снести голову короля с плеч. Страден зажмурился, но клинок просвистел над ухом, не срезав ни волоска.

   — Прекратите, — лениво приказал император, возникнув в дверном проеме и тут же, якобы разгневавшись, рявкнул: — Пошли вон, никчемные твари!

   Комната опустела за считанные мгновения. Страден и Темнейший остались одни.

   Император присел на единственный стул и велел подоспевшему слуге поставить письменный прибор на стол. Бросив косой взгляд на короля, Темнейший вывел на бумаге текст завещания, перечитал, чтобы избежать ошибок и разночтений, зачаровал от порчи любым известным способом, будь то вода, огонь или попытка разорвать документ, и попросил Страдена ознакомиться.

   — Я не… — начал король, но не закончил.

   — Это другая бумага, — нетерпеливо оборвал его император. – Подпишите и вернетесь домой. Целым и невредимым. Теперь о долге: мы подпишем особое соглашение, при посредничестве еще одной стороны. Я, знаете ли, в эльфийский лес собираюсь.

   Страден сложил губы в форме буквы «о» и дрожащими руками взял текст завещания. Пробежав его глазами, он нахмурился и напомнил: Темнейший собирался сохранить ему жизнь.

   — Так я и сохраню, даже слово дам, что вас не убьют за этой дверью. Ну же, чего вам бояться, Страден? — опутывал сетями приторный голос императора. – Уже в этом году родится сын, затем еще один, вероятность вступление в силу завещания крайне мала. Там ведь сказано: «В случае отсутствия прямых наследников…». То есть и ваша супруга должна умереть и не оставить потомства. Мыслимое ли дело! Да и сами вы крепкий мужчина.

   — Я не верю в ваши добрые намерения, — покачал головой король.

   — Правильно делаете, — наморщил переносицу Темнейший. – Мне нужно было совсем другое, но из-за треклятых эльфов и расторопности вашей супруги придется довольствоваться этой фитюлькой. Один шанс из тысячи, что она пригодится, но отпустить вас просто так не могу. Не даром же похищал, пусть хоть такая бумага останется.

   — Значит, задумали меня убить? – Страден по-прежнему не спешил ничего подписывать.

   — Я похож на дурака? – рассмеялся император. – Это уже война, а воевать с эльфами я не намерен. При таком раскладе только ленивый не обвинит в вашей смерти. Поздравляю, прижали к стенке, людишки!

   Злоба, проскользнувшая в голосе Темнейшего, убедила короля, и он поставил подпись под завещанием. Император тут же убрал его, кивнул и сообщил: Страден свободен. Дождавшись, пока тот приведет себя в порядок, Темнейший лично открыл для него пространственный коридор во дворец в Наисию, ловко обойдя всю магическую защиту.

   Когда вихрь рассеялся, император перечитал завещание и расхохотался, потешаясь над человеческой глупостью. Успокоившись, он задумался о пунктах соглашения о выплате долга. Темнейший намеревался получить все до последней монетки, но в свете новых обстоятельств не желал грабить Лаксену. Королевству предстояло отдавать долг по частям. Как, они обговорят завтра с графом Сааматом.

ГЛАВА 8

Мериам шагала вниз, в Средний город, на работу к мастеру Гримму. Вопреки настояниям мужа, она не бросила несчастного гнома и теперь несказанно радовалась, что ей есть куда пойти и поговорить о чем-то другом, нежели семейные проблемы. Без них, увы, не обошлось, и о самой главной Мериам старалась не думать. Хватит вопросов мужа и подруг. Будто она Прародительница сущего и способна все решить мановением волшебной палочки!

   Палочку, к слову, Мериам заказали вчера: конец третьего курса, пора. Пока ее сделают, пока адептка научиться ее просто держать. Может, и вовсе не подойдет орудие труда, и придется заказывать новую. Волшебная палочка – предмет сугубо личный, одна и на всю жизнь.

   Мастер, почтенный седой маг, долго беседовал с Мериам, выявлял ее склонности, проверял ауру, узнавал специализацию, особенности поведения, задавал множество вопросов, казалось, никак не относившихся к делу, и после часа утомительной беседы сообщил: палочку изготовит. Шардаш потом рассказал, не всем везет с первого раза, некоторые вынуждены приходить повторно.

   — Почему? – не поняла Мериам. – Необходимых материалов нет?

   Профессор рассмеялся:

   — Волшебная палочка — предмет штучный, для каждой все достают заново. А приходят потому, что мастер их сущность не уловил. А ошибиться в таком деле нельзя. В лучшем случае палочкой неудобно пользоваться, в худшем же она начнет высасывать силы. А все потому, что маг заказал слишком сильную. Золотые руки и головы у мастеров, недаром алхимиков-краснодеревщиков так ценят. Один стоит дороже десятка таких, как я.

   Припекало – и это несмотря на то, что день клонился к вечеру.

   Бонбридж благоухал цветами. Они продавались на каждом углу, благо только ленивая крестьянка не выращивала их в саду. Хороший приработок: цветы приносили иногда больший доход, нежели овощи и фрукты. Последних тоже в город завозили в избытке – от разнообразных плодов ломились прилавки. Вот и Мериам шла и сплевывала на мостовую вишневые косточки. В одной руке зажат кулек, другая придерживала сумку.

   Яркие петунии свешивались из горшков над вывесками лавок и трактиров. Зелень деревьев дарила долгожданную тень.

   То здесь, то там мелькали в толпе тележки продавцов лимонада, а все, без исключения, таверны и рестораны предлагали посетителям мороженое.

   С моря долетал легкий бриз, принося с собой запах дальних стран, соли, смолы и рыбы. Даже отсюда виднелись мачты кораблей в порту. Их было столько, что казалось, будто на море вырос лес.

   Над Бонбриджем кружились чайки. С пронзительными криками они ныряли в воду, чтобы вынырнуть с блестящей рыбешкой в клюве. Доставалось от птиц и зазевавшимся рыбакам, вовремя не убравшим улов. Стоило отвернуться, как ушлые чайки камнем падали вниз, хватали с палубы рыбу и взмывали в небеса.

   Июль – макушка лета и конец учебного года. Все экзамены сданы, только должники маялись в библиотеке, где было душно, несмотря на открытые нараспашку окна. Мериам счастливо избежала их участи, четыре дня назад закрыв сессию, и официально перешла на четвертый курс. Сдала все сама, наотрез отказавшись от помощи мужа.

   Мериам заглянула на почту и опустила в ящик письмо родителям. Оно дойдет быстро, уже послезавтра прочитают. А через три дня они с Тревеусом уедут в тот самый домик в горах на заслуженные летние каникулы. Профессор не входил в приемную комиссию, поэтому мог спокойно отдыхать до десятых чисел сентября, то есть до первого дня занятий.

   Бонбридж потихоньку наводняли абитуриенты. Мериам узнавала их по растерянным лицам и страху в глазах. Когда-то она приехала сюда такой же и точно так же, раскрыв рот, рассматривала шумные улицы, шарахалась от представителей иных рас, которых до этого не видела, и с уважением взирала на всех, носивших гордое звание мага. Или хотя бы ученика Ведической высшей школы.

   У стражи тоже прибавилось работы: воры не сидели на месте и пополняли карманы за счет приезжих.

   Мериам выбросила опустевший кулек и купила стакан лимонада: пить хотелось неимоверно. Продавец, очередной полукровка с ярко-рыжей шевелюрой, попытался приударить за «такой солнечной девушкой», но адептка, улыбнувшись, показала кольцо и добавила: у нее еще и ошейник есть. Почему-то после упоминания о нем непрошенные кавалеры ретировались, даже те, в ком текла кровь оборотней. Недавно вот так, безо всякой магии, Мериам мирно рассталась с очередной подвыпившей компанией, караулившей девушек в проулке у «Бравого петуха».

   Инесса, все еще работавшая подавальщицей, активно намекала, что Тревеусу Шардашу особенно рады в их заведении. Оно и понятно: перекинувшийся темный оборотень мог успокоить любого драчуна. Даже тролли, и те становились ниже травы, когда над ними зависало чудовище с алыми глазами.

   Странно потом смотрелось, как Мериам вставала на цыпочки и гладила тварь из кошмаров по загривку или целовала в морду.

   Адептка следила за тем, чтобы Шардаш в звериной ипостаси никого не тронул – он слушался только ее.

   Вчера и вовсе вышел конфуз.

   Студенты либо разъехались, либо кутили в городе, поэтому профессор позволил себе немного порезвиться в облике зверя в парке. На свою беду мимо проходил директор и увидел странную картину: хрупкая веснушчатая адептка, смеясь, ловила хвост огромного белого зверя.

   Селениум Крегс не сразу сообразил, что это развлекаются Шардаши, зато профессор учуял его и насторожился. Нет, нападать он не собирался, всего лишь проверить, кто нарушил их покой.

   Если бы не Мериам, неизвестно, чем бы все кончилось. А так директор покорно замер, Шардаш-оборотень его обнюхал, лениво рыкнул и вернулся к жене.

   С улыбкой вспоминая тот эпизод, Мериам не заметила, как дошла до низкого, чтобы хозяевам было удобно, порога мастера Гримма. Поправив попавшие за ворот платья волосы, адептка позвонила. Дверь тут же отворил один из сыновей хозяина, служивший приказчиком в лавке. Предыдущего, племянника мастера Гримма, невольно помогла уволить Мериам: не сошлись цифры в амбарной книге.

   — О, Мирри! – радостно завопил гном и заключил адептку в могучие объятия.

   Мериам не сопротивлялась: Шардаш уже привык, что от нее пахло всем семейством Гриммов, и не ревновал. Отучить гномов от привычки обниматься невозможно, а отказаться – оскорбить.

   — Когда-нибудь ты мне кости сломаешь! — посетовала адептка и вошла внутрь. – Ну, как торговля?

   — А, — махнул рукой Ронем, — какая тут торговля, когда лето! Так что работы немного, всего две книги.

   С этими словами гном шмыгнул за прилавок и извлек из-под него два толстых тома. Еще и улыбнулся, будто и вправду работы кот наплакал.

   Адептка присвистнула и подбоченилась:

   — Это так, значит, торговля плохо идет? Или вы каждую запись на десять строчек делаете?

   — Так, это, заказ крупный был, закупили кое-чего впрок, — оправдывался Ронем. – Тебе чаю со льдом принести?

   — Лучше яду, — честно призналась Мериам, засев за амбарные книги. — Тут работы на две недели, а у меня всего два дня.

   Гном засопел и пристроился рядом, вызвавшись помочь. На вопрос, как же лавка, махнул рукой и позвал отца. Вот что всегда адептку поражало в гномах, так это их отношения. Причем, сугубо в деловой сфере. Другой отец бы послал сына куда подальше, сидел бы на кухне, пиво попивал, а мастер Гримм нет. Тут же ввалился в лавку, поздоровался с Мериам и засел на высоком табурете, гостей высматривать.

   Ронем хорошо считал, а раз кто-то что-то делает хорошо, то пусть этим и занимается. В данном случае – помогает Мериам. Больше толку, значит, прибыли. А прибыль для гнома – все. Лучше самому в лавке посидеть, чем медяка при подсчете лишиться.

   Часа через два, когда голова Мериам уже трещала от расчетов, дебетов и кредитов, матушка Гримм предложила отвлечься и немного посплетничать на кухне. Адептка согласилась, и Ронем остался в одиночестве бороться с собственным корявым почерком.

   На кухне царила прохлада: гномы умели строить жилища так, чтобы не зависеть от капризов погоды.

   Мериам провела рукой по вспотевшему лбу и нагнала немного воздуха за вырез платья. Она жалела, что нельзя снять нижнее белье: в такую жару хочется ходить в одной короткой сорочке.

   Матушка Гримм подсуетилась, поставила на стол две чашки, банку варенья и корзинку с нарезанным хлебом, разлила ледяной травяной чай. Завязался разговор. Как обычно, о жизни. Не купили ли еще домик или квартиру? Как здоровье, свое и мужа? Куда на каникулы собираются? Тяжело ли учиться? Каково это, с оборотнем? И прочее, сугубо женское и неинтересное мужчинам.

   Прихлебывая чай, Мериам откровенно отвечала, с улыбкой наблюдая за лицом матушки Гримм. Мимика у нее развита отменно, ни одной эмоции не скроешь.

   Адептка рассмеялась, когда гномка ойкнула, всплеснув руками: «Матерь-Земля, восемь раз, изверг какой!». Подумала: стоит ли разубеждать матушку Гримм, нарисовавшую в голове страшную картину мук? И не стала, пусть слухи потешат самолюбие мужа.

   Мериам привыкла, что в делах любовных Тревеус Шардаш пленных не брал, на уговоры не поддавался, доводил до победного. Ну, перебарщивал иногда, но никаких ужасов, даже приятно.

   Какое там питье Власелены! Адептка его подлить не успела, как уже оказалась виновницей первой семейной ссоры. Пришлось заверять, что любит, чтобы потом со всей ответственностью заявить: какие герои сентиментальных романов, муж лучше!

   — И что, в этом месяце опять без дитяти? – матушка Гримм участливо взглянула на адептку. – Или ты травки пьешь?

   Мериам покачала головой.

   Шардаш рассказал, что у оборотней положено заводить первого ребенка сразу после свадьбы, и она ничего не пила. Даже если б хотела, не смогла: муж учуял бы. Но беременность все не наступала, Шардаш волновался, Мериам тоже. Месяц отношений до свадьбы, шесть после – и никакого результата, будто проклял кто. Однако профессор ничего на ауре Мериам не видел, а в чистоте своей не сомневался.

   — Ты настойку «матушки-травы» пробовала пить?

   — Три бутылки извела. Тревеус даже противооборотное зелье не пьет – вдруг оно тоже влияет. Ни намека, все по дням приходит.

   — Может, муж бесплодный? – шепотом спросила гномка. – Ты прости за такое, деточка, но когда так старается и не выходит…

   Мериам покраснела и покачала головой. Она даже мысли не допускала, нелепо для пышущего здоровьем Шардаша! Другие оборотни его силу бы не признавали, если бы он родился неполноценным, Власелена опять-таки ничего не сказала, а ведь она ведьма, сразу видит подобные вещи.

   — Тогда, может, застудилась? – предположила матушка Гримм. – Присела на холодненькое и…

   — Здорова я, — вконец погрустнела адептка. – В конце года в Школе обязательный осмотр, Тревеус попросил, и это тоже проверили.

   Мериам вздохнула и потянулась за ножом. Намазала краюшку вареньем и откусила, зажевывая тревогу. Думала, хотя бы здесь отпустит, но матушка Гримм подняла набившую оскомину тему.

   Гномка расспрашивать больше не стала, сказала только, что к сентябрю месяцу все образуется:

   — На природе-то самое оно! Не грусти, милая, помяни мое слово, радостной вернешься. Ты лучше расскажи, как родные-то его тебя приняли. Не обижают?

   Разговор вновь завертелся вокруг разных мелочей, и Мериам успокоилась. Допила чай, поблагодарила матушку Гримм за заботу и пошла дальше воевать с амбарными книгами.

   Мериам подводила баланс, когда на плечо легла рука мужа.

   Шардаш извинился перед мастером Гриммом и увел жену на свежий воздух. Рабочий день для нее закончился.

   Чинно прогуливаясь под руку с супругом, адептка пересказывала последние новости, жаловалась на духоту: вечером жара спала, но дышать легче не стало. Грозу бы!

   Шардаш в свою очередь сообщил, что присмотрел дом:

   — Если тебе понравится, первый взнос внесу. Остальное за год отдам. Ничего, возьму еще один курс под крыло, откажусь от табака, зато получим свое жилье. Самой ведь наверняка неудобно в преподавательском корпусе.

   Мериам пожала плечами. Она смущения не испытывала, привыкла здороваться и болтать с новыми соседями, а вот Шардаш хотел жить отдельно и молчаливо ревновал жену к преподавателям до шестидесяти лет. Естественно, комнаты профессора находились в мужском блоке, а, значит, Мериам постоянно общалась с холостыми представителями сильного пола.

   Адептка устала объяснять, что никем, кроме мужа, не интересуется, даже надевала ошейник на чаепития у «опасных субъектов». Шардаш успокаивался, но все равно ревностно следил за тем, чтобы с Мериам не смели флиртовать. На этой почве случилась пара конфликтов. К счастью, все быстро и безболезненно разрешилось.

   — Хорошо, завтра посмотрим.

   Шардаш кивнул и шепнул, что уже договорился на утро.

   Они спустились в Нижний город. Профессор обнял жену за плечи, одновременно защищая и ласкаясь к ней. Он вспомнил осень прошлого года, когда искал пропавший перстень и наткнулся на неуклюжую рыжую девицу. Кажется, где-то здесь Шардаш впервые ее поцеловал – импульсивно, желая узнать вкус губ. Найти бы теперь этот проулок и этот трактир…

   — Мы куда? – поинтересовалась Мериам, когда они свернули с главной улицы.

   — Воскрешать прошлое и развратничать, — подмигнул Шардаш и поправил ошейник: тот прилип к потной коже.

   Обычно символ брачных уз оборотней прятался под рубашкой, но лето диктовало свои условия. Да и все в Бонбридже знали, кто такой профессор.

   Мериам не понимала, зачем носить одновременно кольцо и ошейник, но Шардаш ничего снимать не собирался. Так, по его словам, он отдавал дань уважения и своим предкам, и расе супруги.

   — Тревеус, не надо, да еще прилюдно! – взмолилась Мериам. – Понимаю, для оборотней естественно ходить голыми, спариваться на глазах у…

   — Фи! – профессор ласково щелкнул ее по носу. – Я, может, и кобель, но разумный, к извращениям не склонный. Вот еще, других в такие дела посвящать!

   Ориентируясь по запахам, Шардаш нашел-таки тот трактир и предложил снова ударить Мериам дверью. Та обиделась, вырвала руку и заявила: она сейчас сама кого-то ударит.

   — Неужели не помнишь? Пирожки, любовный роман, твое бегство…

   Адептка нахмурилась, а потом поняла, о чем речь. Рассмеявшись, заявила:

   — Не знала, что ты такой сентиментальный! А еще книжки отбирал… И не стыдно, Тревеус? Сам зачитывался ночи напролет, куски заучивал, чтобы с выражением декламировать и шифровки писать. Мне потом по твоей милости от директора влетело: он решил, будто шпионка – я. Нет, не стыдно, а? Большой темный оборотень – и романы с сердечками.

   Шардаш фыркнул и напомнил: именно она грезила о «великой и чистой любви», начинавшейся почему-то в грязной подворотне.

   — Или это твои тайные желания, Мирри? Ты только кивни. Стены здесь крепкие, место не бойкое, а желания – хоть отбавляй.

   То ли шутя, то ли всерьез, профессор прижал жену к соседнему забору. Та процедила: «Дурак!» и, вырвавшись, зашагала прочь.

   — Мирри, а как же большая и чистая любовь? – давясь смехом, крикнул вслед Шардаш.

   — Подавись! – адептка обернулась и показала ему «фигу».

   Профессор неприлично захрюкал, а потом и вовсе согнулся пополам от хохота.

   Мериам покрутила пальцем у виска и предложила не баловаться пошлыми фантазиями.

   — Давно ли они стали пошлыми? – Шардаш подошел и поцеловал ее.

   — С тех пор, как вышла замуж и подарила тот хлам Инессе. Но я попрошу, она даст тебе почитать.

   — Нет! – взвыл профессор, отступив на шаг. – Мне тогда на всю жизнь хватило! Лучше демоны, чем романы о горячих телах и сокровенных пещерах.

   Теперь рассмеялась Мериам:

   — Все, провинишься, подарю книжечку с сердечками и заставляю читать вслух.

   Шардаш пообещал иначе загладить вину и, видимо, решил начать прямо сейчас. Авансом.

   Поцелуй затянулся. Наконец адептка отстранилась, поправила воротник мужа и потащила к морю, дав понять, что с воспоминаниями покончено. Шардаш заартачился и поставил Мериам перед фактом: сначала еда, а потом прогулка.

   За ужином профессор сообщил об изменениях в планах. Он хотел пару дней провести в Фераме и лишь потом уединиться в лесном домике.

   Они сидели на открытой террасе таверны, лакомились морепродуктами и наслаждались морским пейзажем. Хозяин открыл заведение в удачном месте: в Нижнем городе, но в стороне от складов. Сюда хаживали не моряки и беднота, а обеспеченные горожане. Таверна работала исключительно в теплый период года, зато именно здесь предпочитали играть свадьбы представители иных рас. Им требовалось слияние с природой, а тут к их услугам был и свежий ветерок, и небо, и трава, и деревья, и вода.

   Брали в наем и лодочки. Немало парочек уединилось с корзинами для пикника на небольшом расстоянии от берега.

   Шардаш раз в неделю водил сюда Мериам ужинать. Адептка догадывалась, цены им не по карману, но не возражала: бесполезно. Зато так вкусно!

   Откинувшись на спинку плетеного кресла, Мериам наблюдала за тем, как вышколенный подавальщик в форменном бордовом переднике расставлял тарелки. Обслуживали здесь быстро, как в лучших ресторанах, которые держали эльфы.

   Мериам невольно краснела, сравнивая свою одежду с платьями других дам. Они блистали украшениями и нарядами по последней придворной моде. Особенно отличались эльфийки – признанный эталон женской красоты и безупречного вкуса. Даже Шардаш посматривал иногда на даму слева. Мериам не ревновала: она сама ею любовалась.

   Убрав бутылку обратно в ведерко со льдом, профессор провозгласил тост:

   — За тебя и наших будущих детей.

   Мериам кисло улыбнулась и выпила. Она надеялась, муж не станет поднимать болезненную тему в столь прекрасный вечер, но, видимо, ошиблась.

   — Тревеус, успеется, — отмахнулась Мериам и отрезала кусочек рыбы.

   — По человеческим меркам, да, а по нашим возникнут вопросы. Мать решит, что либо я, либо ты меня не любишь. Или опять начнет твердить, будто взял в жены заведомо бесплодную.

   Ну да, оборотницы магии не учатся, амбициозных родителей не имеют и как-то ближе к природе. У зверей ведь как: сколько и когда получилось, так и будет.

   — Тогда почему у твоей матери мало детей? Не четыре года же она с твоим отцом в браке прожила!

   Шардаш улыбнулся:

   — Не путай оборотней с демонами. Никакой дюжины сопливых ребятишек! Просто невесты обычно выходят замуж беременными, а если детей нет, как у нас, полгода, начинаются пересуды. К слову, мама родила пятерых. Мой младший брат умер. Давно уже. Ладно, не бери в голову!

   Мериам вздохнула: тяжело не думать, когда тебе постоянно об этом напоминают. Поневоле встанешь на сторону матери в вопросе деторождения.

   Или дело не в традициях, а в неодобрении Мериам семьей мужа? Ребенок бы положил конец разногласиям, поэтому Шардаш и пытался скорее его родить.

   Видя, что жена взгрустнула, профессор развлек ее последними новостями от магистра, во всех подробностях поведал о смотринах невест. Асварус жениться не хотел, но Темнейший подталкивал к решительному шагу, намекал на непристойность статуса вечного холостяка.

   — Самое смешное, император тоже отбрыкивается от жены, — шепотом добавил профессор, проверив, не подслушивает ли кто. – Кажется, от него беременна одна важная демоница, а Темнейший не желает брать ее в жены. Ребенка признал, и все.

   Мериам чуть не поперхнулась и удивленно взглянула на мужа: откуда ему известны столь пикантные подробности? Выяснилось, об этом судачат в обоих мирах: в Лунном – при дворе Наитемнейшего и Солнечном – в будуаре Марикеш, которая в ультимативной форме требует зачатия пятого ребенка.

   Ролейн Асварус, разумеется, на правах друга узнал обо всем первым и теперь пытался извлечь из события пользу, то есть не жениться ни на дочери, ни на сестре императора.

   Адептка с интересом слушала профессора, узнав много нового о брачных традициях и морали другой расы. До этого она и не подозревала, что беременность не обязывает демона жениться, беременная беременной рознь. Удивляли и другие нюансы, о которых не писалось в учебниках.

   — Значит, она ниже его по происхождению, — заключила Мериам, — раз император не женится.

   — Если бы! Он от дочери Наитемнейшего отказался. По словам магистра, она чуть ли не на коленях ползала, себя предлагала, а император – «нет» и все тут!

   Адептка поперхнулась и разлила вино.

   Упрямство Темнейшего может дорого обернуться для всего Солнечного мира. Верховный демон наверняка в ярости и пожелает отомстить.

   Оказалось – нет, такое не принято. Близость состоялась по обоюдному согласию между равными, никаких претензий. Порицают же демоницу: за то, что не сумела обольстить и удержать.

   Мериам покосилась на соседние столики и, не заметив подозрительной активности, шепотом спросила, разве не опасно разглашать такие сведения. Шардаш заверил, что ничего опасного для жизни не рассказал, но делиться с подругами не советовал.

   После ужина чета Шардашей отправилась на прогулку по побережью.

   Профессор взял напрокат лодку и повез жену смотреть на Бонбридж со стороны моря. Конечным пунктом путешествия значилась уютная бухточка, заросшая можжевельником. Шардаш обещал изумительный аромат, а Мериам ему – венок из символа вечной жизни. Профессор почему-то не оценил, отказался – колючий.

   Плеск воды успокаивал, настраивал на лирический лад.

   Их лодка давно оставила позади другие, а Шардаш все греб и греб, не чувствуя усталости. Наконец остановился, развернул суденышко так, чтобы потом плыть вдоль берега, и бросил заготовленный заранее якорь.

   Положив голову на колени супруга, Мериам наблюдала за полетом птиц, вглядывалась в голубизну неба, слушала шепот волн. Солнечные лучи ласкали кожу, соперничая с пальцами Шардаша.

   — А у тебя жучок! – хихикнула Мериам. – Ой, сейчас за шиворот заползет!

   Она приподнялась и смахнула насекомое с воротника мужа. Улыбнулась и потянулась к его губам.

   Профессор взъерошил жене волосы и провел языком от уха до основания шеи. Мериам вздохнула и на миг закрыла глаза. Затем рассмеялась, шутя, оттолкнула Шардаша и перебралась на нос лодки:

   — Я загорать буду.

   — Угу, и сгоришь, — профессор достал заранее припасенный зонтик, раскрыл и заботливо водрузил над головой Мериам. — Забыла, какая у тебя нежная кожа?

   — Какая? – блеснула глазами Мериам.

   Вместо ответа Шардаш расцеловал ее руки от кончиков пальцев до локтя.

   — Расскажи, кто здесь водится?

   Сияющая адептка скинула туфельки и облокотилась о нос лодки.

   — Мирри, ты опять об учебе?! – взвыл профессор. – Такой день чудесный – а у тебя теоретический курс разумной и неразумной нечисти…

   — Так рядом же темный оборотень, самый расчудесный оборотень на свете!

   Мериам наклонилась, ухватила Шардаша за воротник и потянула на себя. Он с трудом удержал равновесие, чмокнул жену и снова взялся за весла.

   Обратно возвращались уже под покровом ночи. Мериам рассматривала созвездия и определяла по ним стороны света, а Шардаш следил, чтобы ни одна тварь не потревожила идиллии. Впрочем, нос не учуял ничего, кроме привычных запахов. Видимо, всех русалок и морских чудищ давно распугали рыбаки и пьяные песни матросов.

ГЛАВА 9

— Вы сговорились, что ли? – вместо приветствия Асварус встретил Шардаша угрюмым вопросом.

   Магистр стоял посреди тренировочного поля и сжимал в руках палку. Грудь вздымалась от дыхания, взмокшая рубашка прилипла к телу. Чуть поодаль сидели ученики. Воспользовавшись нежданной передышкой, они отбросили палки и привалились спинами друг к другу. Асварус занимался с учениками уже полтора часа и гонял бы их по полю еще столько же, если бы не приезд Шардаша с супругой.

   Профессор, разумеется, воспользовался пространственным коридором.

   Сначала на жухлую траву полетели вещи, а затем ступили супруги.

   — О, подгадал! – улыбнулся Шардаш, глянув на битву, разыгравшуюся на поле. – Распорядок дня не меняется.

   Мериам спросила, зачем учиться драться на палках, и муж начал объяснять сложную систему подготовки воина, когда их заметил магистр. Подошел и огорошил вопросом.

   — Э, учитель, вы о чем? – недоуменно пробормотал Шардаш и запоздало поздоровался: — Доброго дня и добрых ночей.

   — Доброй охоты и милости луны, — процедил Асварус и ткнул пальцем в ошейник. – Об этом.

   — Вы как-то болезненно относитесь к браку! – рассмеялся профессор и обнял Мериам.

   Та с готовностью прижалась к нему, улыбнулась, поблагодарила магистра за приглашение пожить немного в Фераме и лукаво добавила: они никого не призывают к браку. Асварус скривился и отмахнулся.

   Магистр крикнул, что тренировка окончена, и метнул палку под навес в углу поля. Она зависла над специальным держателем, перевернулась и зашла в нужное отверстие.

   Ученики радостно переглянулись и проделали с палками тот же фокус. Без знания азов магии в орден Змеи не брали, так что это не составило труда даже для послушников.

   Ополоснувшись над уличным фонтанчиком, Асварус повел гостей в магистрат.

   По дороге Шардаш осторожно спросил, не закончилась ли брачная охота. Сам бы он эту тему не поднял, но раз магистр посвятил его в суть дела, то разрешил обсуждать.

   Асварус отмахнулся:

   — Какое там! Хотя бы Джаравел отстал. Ему самому несладко: прабабка хочет сделать любимцу подарок, а он отбрыкивается. Сам видел, как он…

   Опомнившись, магистр замолчал и покосился на Мериам. Шардаш успокоил: жена все знает, но ни словом не обмолвится.

   — Так-то оно так, — вздохнул Асварус, — но дружба с Темнейшим налагает ответственность… Словом, не оценит он моей откровенности. А тут еще Владычица… Хватит того, что я их разговор слышал. Нет, ушел бы, но Джаравел не позволил, рявкнул, чтобы сидел, где сижу, это на пять минут. Вышло на десять.

   Мериам попыталась представить, что испытал магистр, оказавшись между таких жерновов. Он ведь не робкого десятка, сильный маг, лучше мужа, а испугался. Никогда в этом не признается, но выражение лица и тон выдают. Видимо, едва жив остался, когда демоны бурно выясняли отношения. При ссорах детей Лунного мира всегда страдают другие, а семейные разборки демонов не идут ни в какое сравнение с маленьким скандалом в семействе Ики.

   Адептка передернула плечами и подумала: никогда по доброй воле она не дружила бы с демоном. Себе дороже.

   — Который это уже по счету?

   Задумавшись, Мериам не сразу поняла, о чем спрашивал муж.

   Они уже сидели в покоях магистра. Шардаш с Мериам устроились на диване, Асварус расположился в кресле напротив. Он отдыхал, а они развлекали его светской беседой. Предмет обсуждения остался прежним – Джаравел ФасхХавел. Профессор интересовался числом детей Темнейшего.

   Асварус задумался и нахмурился, загибая пальцы:

   — Даже не скажу сразу… Если Джаравел официально не признал еще кого-то, то ребенок принцессы Юфинии – шестьдесят шестой внебрачный. Символичная цифра: две шестерки. А всего у него – семьдесят один ребенок. Если б не убийство принца Эверенаса, было бы семьдесят два. Странно, конечно, что он не хочет жениться на дочери Наитемнейшего: с его-то тягой к власти! Да и демоница красивая: белокурая, красноглазая, с тонкими черными рогами. Загляденье! И любит клыкастого поганца.

   Профессор лукаво заметил: учитель слишком рьяно защищает демоницу, и намекнул на истинные причины неприязни брака с одной из ФасхХавелов. Магистр тут же осадил его, всего одной фразой, произнесенной напускным жизнерадостным тоном: «Какая богатая у учеников фантазия, не находишь, Тревеус?». Шардаш мгновенно осознал ошибку и промолчал.

   Магистр обращался к кому-то на «ты» исключительно желая наказать. Профессор сам некогда попадался на удочку панибратства и веселья и хорошо усвоил последствия.

   — Да, именно так, Тревеус, вы правильно поняли, — кивнул Асварус, выпрямив расслабленную спину. – Не стоит говорить о том, что вас не касается. Не ожидал от вас подобного глупого предположения.

   — Отчего же глупого? Принцесса вам нравится, — подала голос до этого молчавшая Мериам.

   Муж шикнул на нее, но адептка проигнорировала его намек. На резонный вопрос магистра, почему она так решила, Мериам улыбнулась: «Вы ее красивой назвали и пожалели». Асварус закатил глаза и разбил логику адептки в пух и прах.

   Выслушав краткий экскурс в политику и узнав о канонах красоты демонов, Мериам все равно упрямо повторила: магистр симпатизирует принцессе.

   Асварус глухо зарычал и попросил Шардаша унять супругу. Тот делать этого не спешил, искоса подозрительно посматривая на магистра. Асварус не выдержал и заявил, что все вокруг действительно помешались.

   Профессор рассмеялся и попросил не сердиться на жену:

   — Она на любовных романах выросла, за каждым словом чувства видит, а не любование красивой попкой. Но шестьдесят шестой ребенок…. Кому все, а кому ничего.

   Шардаш помрачнел и с тоской глянул на живот жены.

   Адептка ощущала себя виноватой, хотя прилагала все усилия для зачатия, даже у Власелены совета спрашивала.

   Магистр предложил перенести Мериам в Туманные земли. Дроу, наряду с эльфами, считались лучшими лекарями и могли помочь вылечить бесплодие. Шардаш поблагодарил и заверил, Мериам здорова, и сам он тоже.

   — Сколько в ней светлой крови? – потер переносицу Асварус, рассматривая ауру Мериам. – Четверть. Но основа человеческая, не должна подавлять. Ничего не понимаю! Или у нее главы кланов в роду?

   Адептка ответила отрицательно. Родословную бабушки по материнской линии она знала назубок, никаких великих предков в ней не значилось.

   Пока мужчины обсуждали, почему не срабатывают законы смешения крови, Мериам тоже пыталась отыскать какую-то зацепку, старательно вспоминала, что и где слышала по данному вопросу. И вспомнила – реплику Темнейшего за ужином в Наисии. Тот вскользь намекнул, что детей у нее с Тревеусом Шардашем быть не может.

   — Император! – выкрикнула Мериам в разгар научного диспута. – Император знает!

   Мужчины вздрогнули и уставились на нее как на умалишенную. Обиженная адептка пересказала разговор с Темнейшим. Когда она замолчала, в комнате воцарилась тишина.

   Шардаш хмурился, чуть слышно рыча, магистр задумчиво прикрыл глаза и думал.

   — Он наложил какое-то проклятие, да? – не выдержав, профессор ухватил Мериам за плечи, заставив посмотреть в глаза. – Скажи, Мирри, он что-то бормотал? Гипнотизировал? Давал в руки? Делал какие-то жесты?

   Адептка мотнула головой и заверила, о детях император упомянул случайно, к слову пришлось.

   — Зачем ему проклинать, Тревеус? Сам подумай! Это же вред для ауры, расход сил. И результат, какая Темнейшему польза? Он просто так ничего не сделает.

   — Это верно, — подтвердил Асварус. – Джаравел почти не совершает импульсивных поступков. Значит, выдвинул бы требования, но их нет. Так что Мериам права, и Джаравел просто видит то, чего не видим мы.

   — Сестра моя тоже видит, — сквозь зубы процедил Шардаш. – Она в сердцах брякнула то же самое.

   Профессор не желал верить, что на нем прервется род по мужской линии. Упрямо сжав губы, он нахохлился, силился найти выход из тупика и не находил. Мериам обняла его, погладила по щеке, провела пальцем по лбу, разглаживая морщины, и попросила не расстраиваться:

   — Нам и вдвоем хорошо. Или ты меня из-за детей разлюбишь?

   Шардаш вздохнул, поцеловал ее, крепко сжав ладони, и уткнулся лбом в нос. Не двигаясь, он просидел так пару минут, после, не стыдясь магистра, лизнул жену за ухом и пробормотал: «Глупенькая, с чувствами не шутят».

   Асварус понимал, Темнейший ничего не говорит зря, поэтому, пока супруги увлеклись взаимными нежностями, потянулся за волшебной палочкой.

   Заклинание девятого уровня сорвалось с губ, преобразовав комнату. Теперь она отражала ауры присутствующих, окрашивалась в их цвета, позволяя точнее работать с тонкой материей.

   Магистр на пару минут погрузился в сосредоточенное молчание, внимательно изучая ауры Мериам и Шардаша, сначала просто, затем через специальные очки, и вынес вердикт: ничего.

   — То есть? – не понял профессор.

   Он уже оторвался от жены и наблюдал за действиями Асваруса.

   — Чисто там. Ни намека. Видимо, дело в крови. Поезжайте-ка вы в Туманные земли. Джаравел… — магистр вздохнул. – Джаравел – это крайний случай. Кто знает, как он себя поведет? И чего потребует. Дроу помогут, особенно, если их попросит матушка. Письмо леди Настрейде я напишу. Она вас обоих помнит, впечатление произвели приятное, так что... Пойдет ваш отпуск, Тревеус, насмарку.

   Шардаш хмыкнул:

   — Не впервой! Прошлые каникулы и вовсе от смерти бегал, а тут всего лишь свадебное путешествие с лечением. Заодно в кои-то веки рунную магию подтяну. В этом отношении дроу людей и оборотней переплюнули.

   Магистр рассмеялся и подтвердил, его народ достиг высот в данном искусстве.

   Взглянув на часы, Асварус поспешил на испытания очередного кандидата в паладины, напомнив, что Шардаши приглашены на обед.

   Профессор кивнул и повел Мериам гулять. Вещи он предложил не разбирать: не стоило ради пары дней в Фераме.

   На этот раз Ролейн Асварус проводил гостей до дверей родительского дома. Он планировал задержаться на пару дней, повидаться с родными и особенно Асканией.

   Магистр мог бы сразу перенестись в нужный скальный город, но предпочел познакомить Мериам с природой Туманных земель. Шардаша подобным не удивишь, а адептка наверняка придет в восторг, когда обнаружит вместо смерти жизнь. Да и свадебное путешествие подразумевало новые впечатления, а не только походы по целителям.

   Сизая пелена обволакивала тела до пояса, будто сжимая в объятиях.

   Мериам растирала виски: длительное перемещения имело побочные эффекты, и с надеждой всматривалась в небо: не покажется ли солнце? Облака действительно что-то подсвечивало, но даже летом светило не спешило явить свой лик.

   — Это точно Солнечный мир? – озадаченно спросила адептка мужа.

   Она второй раз вступила на землю дроу и оба раза сомневалась, что ландшафт и климат пригодны для жизни.

   — Солнечный, только нижний, — вместо Шардаша объяснил Асварус и прислонился к зеленому кристаллу высотой в два человеческих роста. – Долго объяснять, но мир поделен на ярусы. Люди, эльфы, оборотни живут на верхнем, мы – на нижнем. Всякая нечисть – и вовсе между ярусами, а то и мирами.

   — Магия, только и всего, — покачал головой профессор. – Измененные силовые нити, мощная подпитка. Убери, разрушь это все – получим обычную голую долину среди гор.

   Он скептически осмотрел небо и запустил ввысь сноп искр из волшебной палочки. Чему-то улыбнулся, хмыкнул и предложил Мериам присесть на прозрачный кристалл в форме вилки с двумя зубцами.

   — То есть в уровни вы не верите? – нахмурился магистр.

   — Нет, — честно признался Шардаш. – Мир един и неделим. Здесь же мы имеем дело с модификацией элементов. Использовали кулон Хорта? Еще добавлена иллюзия, качественная и прочная. Видите ли, учитель, оборотень немного иначе воспринимает пространство и…

   — … и слишком самонадеян, — закончил фразу магистр. – Скажите еще, что постигли истину! Нет, Тревеус, то, что вы принимаете за небо, им не является, хотя и воздух. Жаль, нет дракона, а то бы вы поняли свою ошибку. Но это уже научный диспут, а мы здесь с иной целью.

   Асварус выпрямился и коснулся кристалла пальцами, будто пробежал по струнам. Камень издал низкий звук, ему отозвались другие, и вскоре долина наполнилась звуками музыки, самой странной и волшебной музыки, которую только доводилось слышать Мериам.

   Шардаш тоже замолчал, замер, вслушиваясь в мелодию. Он различал, как рождается звук, как рвется из недр кристалла наружу, как выплескивается в пространство, сливаясь с десятками себе подобных. И не одного похожего, все такие разные, но складывающиеся в гармонию.

   — Это песня камня, — пояснил магистр, когда мелодия стихла. – Так кристаллы разговаривают с нами.

   — А если я к ним прикоснусь, то они промолчат?

   Мериам приблизилась к кристаллу горного хрусталя и робко потянулась к нему. Ладонь, вопреки логике, коснулась не холодной, а теплой поверхности. Адептке показалось, будто рука тонет в водном потоке, что ее засасывает внутрь.

   — Если примут, поговорят. Они капризные! – рассмеялся магистр и посоветовал: — А вы погладьте их, что-нибудь ласковее скажите.

   Шардаш предложил не экспериментировать, но Асварус убедил в безопасности общения с кристаллами. Профессор покачал головой и, обращаясь к жене, вполголоса заметил, нежные слова шептать лучше ему. Мериам улыбнулась и пообещала почесать за ушком.

   Задумавшись, адептка погладила камень и прошептала, какой он красивый – будто слеза единорога. В ответ кристалл заискрился, окутал Мериам свечением и издал троекратный короткий высокий звук. Магистр знаками показал, все в порядке, и адептка коснулась кристалла второй рукой, прошлась по острым граням – и хрусталь запел.

   На этот раз песня исполнялась в четыре голоса: отозвались только соседние камни, но Мериам понравилось. Она бы слушала и слушала, но ее испугал Шардаш. Он сел, скрывшись в тумане.

   Мериам вскрикнула, отдернула руки, и песня оборвалась.

   — Там не водятся василиски, а просто земля, — рассмеялся Асварус и тоже утонул в густой молочной пелене.

   Адептка осталась одна, испуганно озираясь по сторонам. Вокруг были только кристаллы и вдалеке – чахлое деревце.

   — Не трусь, тут полным-полно цветов, тепло и уютно, — послышался голос Шардаша. – Присоединяйся.

   Мериам с опаской сунула руку в туман и тут же вытащила. Потом зажмурилась и нырнула, будто окунаясь в прохладную воду.

   Странно, она не умерла, хотя минуту назад мысленно попрощалась с жизнью.

   Пока Мериам удивленно оглядывалась, мужчины смеялись: таким потешным показалось им выражение ее лица. Они сидели на сочной изумрудной траве, примяв ярко-синие колокольчики. Чуть поодаль, ближе к Мериам, розовели мелкие дикие гвоздики, а дальше, между кристаллами, раскинулось поле полыхающих маков.

   Странно, дышать оказалось совсем не тяжело, а туман не мешал видеть и слышать.

   Не веря, что это не сон, Мериам ущипнула себя и потрогала листья гвоздик – настоящие.

   — Ой, бабочка! – ахнула адептка, когда ей на руку приземлился махаон.

   Лапки насекомого щекотали кожу, а лазоревые пятна на крыльях завораживали взгляд. Будто стекла в витражном переплете.

   Мериам потянулась к бабочке, и та улетела, оставив легкий привкус разочарования.

   — Ну как, госпожа Шардаш, унылая моя родина? – поинтересовался магистр и достал из кармана кристалл перемещения. – Походите пока, венок сплетите, а потом перенесемся в столичный Икири.

   Адептка заверила, Туманные земли очень красивы, и выпрямилась, желая прочувствовать грань перехода из одной части мира в другую. Она оказалась незаметной, просто на миг теряешь зрение.

   Вдоволь налюбовавшись цветами, украсив ими волосы, свои и мужа, хотя последний активно сопротивлялся, Мериам сообщила, что готова.

   Мужчины обрадовались. Скуку тут же сменил энтузиазм.

   Яркая вспышка кристалла – и все трое зажмурились от ударившего в глаза солнца. Оно лилось сквозь расщелину в горах, освещая центральную улицу Икири.

   По тротуарам скального города неспешно шествовали темные эльфы. Скрипели повозки, развозя скарб, проезжали на кверфах, особых прямоходящих ездовых ящерах, высокородные дроу и патрулировавшая улицы стража.

   Мериам с магистром терпеливо ждали, пока Шардаш перенесет в блокнот очередную рунную надпись. Асварус уже понял, какую ошибку совершил, решив сопровождать ученика. Страсть профессора к науке грозила обернуться головной болью. Кому еще придется объяснять значения и свойства рун? Правильно, магистру.

   Видя, что Шардаш надолго задержался перед дверью с тройным охранным руническим плетением, Асварус предложил спутнице зайти в одну из лавок. Мериам согласилась и уже через пару минут стояла в каменной прохладе магазина, разглядывая прилавки с поясами. Их тут было превеликое множество: от самых простых и дешевых до золотых, украшенных богатой инкрустацией.

   Единственное узкое окно, выходившее на улицу, мало что освещало, поэтому под потолком парило сразу четыре мощных магических шара.

   — Госпоже очень пойдет зеленый.

   К Мериам поспешил продавец-дроу, поклонился и защебетал про ее невероятную красоту, подобную солнцу. Разумеется, не просто так, а с корыстными целями: в руках он держал шелковый пояс, перевитый тончайшими золотыми цепочками.

   Асварус хотел вмешаться, но этого не потребовалось. Стоило Мериам выказать вежливое неудовольствие, как дроу извинился и поспешил обратно за прилавок. В мире темных эльфов женщина стояла на ступень выше мужчины, и те с молоком кормилицы учились безропотно ее почитать.

   Желая сгладить неловкую ситуацию, Мериам пообещала обязательно купить что-нибудь в следующий раз и вышла.

   Шардаш как раз закончил исследование, и они продолжили путь, знакомясь с красотами столицы Туманных земель.

   Магистру недолго удалось остаться неузнанным: не прошло и получаса, как к нему подъехала компания из двух дроу и одной темной эльфийки. Разумеется, верхом на кверфах: лошадей в Туманных землях не водилось.

   Пока Асварус беседовал со знакомыми, подчеркнуто уделяя больше внимания даме, Шардаш пытался убедить Мериам подойти ближе к ящерам. Адептка упиралась и стояла на своем: как боялась, так и боится этих тварей. Профессор придерживался мнения, что со страхами необходимо бороться, но заставить или хотя бы подтолкнуть Мериам не мог: мешали местные традиции.

   В конечном итоге адептке все же пришлось взобраться в седло кверфа: темная эльфийка попросила одного из спутников уступить той ящера. Дроу полагала, гостье рода Асварус неприлично идти пешком, за что успела попенять магистру.

   — Да и вам тоже, Ролейн, надлежало бы не уподобляться бедноте, — заметила темная эльфийка и, закатив глаза, пробормотала: — Вот оно, тлетворное влияние людей!

   Асварус промолчал, улыбнулся и прикоснулся губами к руке дроу. Та вернула улыбку, поправила подол платья, оголявшего ногу до колена, и умчалась прочь, взяв с магистра обещание зайти вечером на пару слов. Вслед за ней ускакал один из дроу, второй же, пеший, остался, чтобы помочь Мериам оседлать кверфа.

   Вцепившись в гребень ящера, стараясь не смотреть ни на змеиную тонкую голову, ни на хвост, обвивший ее ноги, адептка мужественно переносила выпавшее на ее долю испытание. Шардаш шагал рядом и заверял, кверф вовсе не желает ей зла, наоборот, чувствует страх и страхует от падения. Мериам на уговоры не поддавалась и продолжала изображать каменное изваяние.

   Асварус шествовал впереди, вел кверфа под уздцы и в разговоре не участвовал.

   Появление магистра в родительском доме вызвало переполох среди слуг, и они тут же поспешили доложить леди Асварус о приезде сына.

   Аскании не оказалось дома. По словам прислуги, она обещала вернуться только к обеду.

   Леди Настрейда Асварус не заставила себя ждать. Как всегда сияющая, гордая, величественная, настоящая королева, она спустилась в холл с неподобающей даме ее положения поспешностью. За ней тенью следовал супруг.

   Темная эльфийка без лишних слов заключила Асваруса в объятия, разрушив миф о холодности дроу. Она ласково провела ладонью по его щеке, пробормотала: «Гордость моя, спаситель!», затем отстранилась и протянула руку для поцелуя. Магистр встал на одно колено и приложился к ней губами – допустимая для близкого родственника вольность, остальным надлежало поцеловать воздух над ладонью или, в случае давнего знакомства, кончики пальцев. Исключительная милость – поцелуй средней фаланги.

   Затем пришла очередь Мериам. Леди Асварус одарила ее улыбкой, адептка ответила неуклюжим реверансом.

   Последним с темной эльфийкой поздоровался Шардаш.

   Стоявший до поры, до времени в стороне и молчавший лорд Асварус приветствовал всех троих сразу и предложил пройти в сад, где уже накрывали стол с легкими закусками и холодными напитками.

   — Замечательно, Инасталь, так мы и сделаем, — кивнула хозяйка дома и обернулась к Мериам, – но только после того, как я переодену леди. Видеть не могу убожество, которое люди называют одеждой! Вы ведь женаты теперь, можно позволить больше.

   Адептка застонала, предчувствуя, чем обернется это «больше». Опыт общения с модой дроу подсказывал, что ничего приличного надеть не позволят. Так и вышло.

   Под чутким руководством леди Асварус Мериам раздели, выкупали, надушили и облачили в полупрозрачное платье с вырезом до бедра, перехваченным брошью с топазом. Декольте тоже не оставляло поля для догадок и не предусматривало белья.

   — Совсем другое дело! – довольно улыбнулась темная эльфийка, рассматривая смущенную адептку. – Не надо стесняться, нужно с гордостью нести дары природы. С вашей грудью-то и стройными ногами! Пусть муж ни на минуту не забывает, какую милость оказала ему судьба, разрешив лицезреть все это без одежды. А другие мужчины пусть завидуют его счастью. Вы же детей хотите, милая, а какие дети, если ходить в хламиде?

   Мериам безуспешно пыталась оправить платье на груди так, чтобы оно полностью не открывало ложбинку. Потом, отчаявшись, попросила служанку принести шарфик – леди Асварус не позволила, пригрозив облачить адептку в свой любимый наряд. Мериам угрозу оценила и смирилась, безропотно позволила заколоть волосы, обнажив шею, и спустилась вслед за темной эльфийкой в сад. О том, что обнажает колышущаяся ткань, адептка старалась не думать, но румянец не сходил со щек.

   Мужчины, за исключением лорда Асваруса, тоже переоделись и в ожидании женщин вели светскую беседу в тени кристаллов.

   Появление Мериам произвело фурор. Глаза Шардаша округлились, а дыхание участилось. Положение исправил магистр, шепнув, что все темные эльфийки так одеваются:

   — Я уже не реагирую.

   — Очень жаль, — нахмурилась леди Асварус, усадив гостью и налив ей лимонада. – Поэтому у меня до сих пор нет внуков.

   Асварус промолчал, не желая развивать неприятную тему. Он догадывался, мать проклянет, если узнает об отказе жениться на ком-то из семьи ФасхХавел. Разумеется, леди Асварус после случившегося недолюбливала императора и весь его род, но по такому случаю встала бы на сторону Темнейшего. Мужчина, не создавший семью и не родивший детей, неполноценен, а тут налицо дерзкое пренебрежение долгом.

   Леди Асварус обещала показать Мериам и Шардаша лучшим лекарям и заверила в скорейшем успешном разрешении проблемы.

   Посидев с гостями еще полчаса, темная эльфийка оставила их на попечение мужа, а сама уехала во дворец. С ее уходом Мериам вздохнула с облегчением, да и разговор оживился: лорд Асварус, не в пример жене, не любил командовать.

ГЛАВА 10

Остановившись у питьевого фонтанчика, Мериам рассматривала аркаду дворца Правительницы дроу. В прошлый раз адептку занимала не архитектура, а куда более насущные проблемы, зато сейчас ничего не мешало насладиться резьбой и витражами.

   Шардаш с покровительственной усмешкой комментировал сюжеты, запечатленные местными мастерами. Заодно устроил Мериам экзамен: просил объяснить, почему то или иное изображение неверно. Адептка вздыхала и лениво повторяла заученные строки конспектов. Тут василиск должен был превратить в камень неосторожную темную эльфийку, здесь вампир испугался солнечного света, будто упырь.

   Они ждали лорда Асваруса: тот обещал провести во дворец.

   — Я уже все видела, — гордо обмолвилась Мериам. – Милорд любезно показал парадные покои, когда вел к тебе в сад.

   — Замучила бедного дроу! – рассмеялся Шардаш и присел на бортик фонтанчика. – Представляю, как он отбивался!

   Адептка фыркнула и возразила, что ни один дроу не посмеет отказать даме.

   — А тебя осудят за оскорбление супруги, — злорадно заключила она. – Целый час надо мной подтруниваешь!

   Профессор с деланным испугом опустился на колени перед женой и расцеловал руки. За этим занятием его и застал лорд Асварус. Он появился из-под сводов галереи в сопровождении какой-то дроу. Не супруги.

   Мериам удивленно пробормотала: «О-о!», разглядывая ворковавшую с лордом Асварусом темную эльфийку, и гадала, знает ли леди Асварус о ее существовании. Молодая, исполненная достоинства дроу сверкала перстнями и сладкой улыбкой, которой щедро потчевала спутника. Как и положено, темная эльфийка шла на полшага впереди лорда Асваруса, но создавалось впечатление, будто она с удовольствием бы поравнялась с ним.

   Доброго дня, — поздоровался лорд Асварус и, обернувшись к спутнице, представил ей Шардашей.

   Заинтригованные супруги Шардаш застыли в приветственном поклоне и реверансе. Лорд Асварус не стал их долго томить:

   –Несравненная леди Сармина Нокено, камеристка Правительницы.

   — Так уж и несравненная! – рассмеялась леди Нокено и стрельнула глазами по лицу профессора. – Как редко встретишь у нас гостей издалека… Жаль, по такому печальному поводу. Но Правительница – сущая волшебница, она все может. Особенно, когда просит леди Асварус. Увела у меня жениха, разлучница! Ведь вы бы женились на мне, Инасталь?

   — Несомненно, — лорд Асварус склонился над рукой темной эльфийки. – Только зачем вам старый муж?

   — И вовсе не старый, я всего на шестьдесят лет вас моложе, — насупилась леди Нокено. – Выдержанное вино, оно, знаете, выше ценится. И фамилия Салимар мне нравится. Зачем вы ее сменили?

   — Чтобы еще крепче связать себя с Настрейдой.

   — Куда уж крепче? Ваша семья – образец супружеской любви и верности. Но за разговорами мы совсем забыли о гостях.

   Дроу обернулась к Шардашам и протянула профессору руку для поцелуя. Тот с готовностью вторично отдал дань уважения темной эльфийке.

   – Пойдемте, не станем задерживать нашего Верховного казначея, — улыбнулась леди Нокено. – Вашим провожатым стану я.

   Лорд Асварус извинился перед ней и отвел Шардаша в сторону. Дроу объяснил, что планы изменились, через час супругов ждет аудиенция у Правительницы. Она обладает даром целительства и пожелала взглянуть на гостей своей первой дамы.

   — Это честь, — подчеркнул лорд Асварус. – Правительница редко оказывает ее чужестранцам. Теперь о том, как вести себя. Вам, господин Шардаш, надлежит смиренно опуститься на одно колено в трех шагах от первой ступени трона, молчать и ждать. Ни в коем случае не прикасайтесь губами к ее руке без разрешения! Я всего дважды удостоился высочайшей награды – поцеловать пальцы венценосной. Ваша жена должна склониться в низком реверансе у ступеней трона и, опустив голову, так же ждать указаний. Она может поцеловать руку Правительницы, но советую лишь прикоснуться к ногтям. Остальное – на ваше усмотрение.

   Профессор поблагодарил за советы и вернулся к Мериам. Та с облегчением вздохнула: леди Нокено утомила ее болтовней.

   Лорд Асварус скрылся в открытой галерее, смешавшись с другими дроу, а камеристка Правительницы повела спутников прямиком к дворцовым воротам. При виде нее стражники почтительно склоняли мечи, а встречные темные эльфы и эльфийки расступались и кланялись.

   После шума голосов во внешнем дворе тишина дворцовых покоев звенела в ушах.

   — Ну, что вам показать? – леди Нокено остановилась посреди овальной залы, облицованной малахитом. – Давайте начнем с портретной галереи. Посмотрим изображения всех Правительниц за последние пятьсот лет, и я расскажу немного о Туманных землях.

   Мериам тоскливо вздохнула. Меньше всего ей хотелось тратить каникулы на лекции по истории дроу. Шардаш все понял и вежливо попросил темную эльфийку отвести их в сад, «если, конечно, это возможно». Польщенная тем, что просьба прозвучала на родном языке, леди Нокено согласилась, но все же устроила супругам короткий экскурс в историю.

   Портрет Правительницы в одном из парадных залов произвел на Мериам тягостное впечатление. По ее мнению, эта надменная особа не могла никого исцелить. Разумеется, адептка лишь подумала, ничего не сказав вслух. Однако леди Нокено оказалась проницательной и пропела оду в честь душевных качеств госпожи.

   Наконец они оказались в саду.

   Леди Нокено сняла туфли и смело шагнула по стеклянному полу к фонтану. Босые ноги рассекали водные струи, низ платья намок, но дроу, казалось, не обращала на это внимания.

   Из-за дальних кристаллов раздался задорный женский смех. Леди Нокено живо обернулась на звук, и уже через пару минут супругов Шардаш окружили три дроу. Так, в разговорах, и прошел остаток часа, по истечении которого Мериам с мужем надлежало явиться к Правительнице.

   Покои властительницы Туманных земель находились в дальней части дворца. Несмотря на жаркий день, там царила прохлада. Оно и не мудрено – вокруг один камень, даже мебель, и та вырезана из горных пород. Ее украшали вставки из дерева и металла.

   Стражники с инициалами Правительницы на нагрудниках скрестили мечи, требуя назвать пароль. Леди Нокено, не стушевавшись, тут же проворковала начало фразы и умолкла, ожидая отзыва.

   Шардаш взял увиденное на заметку: обе стороны проверили личность друг друга, оберегая жизнь Правительницы. Раньше дроу не отличались подобной подозрительностью. Несомненно, свою роль сыграл недавний конфликт с Империей.

   Мечи разомкнулись, распахнулись кованые двери с рунами Силы. За ними оказался вытянутый в длину зал с тронным возвышением в дальнем конце. Его освещали особые шары, напоминавшие звезды.

   Леди Нокено первой вступила на алую ковровую дорожку и смело направилась к женской фигуре, замершей у подножья трона. Услышав шум шагов, дроу обернулась, скользнула взглядом по лицам и заняла место на возвышении.

   Странно, но кроме Правительницы в зале никого не было: ни придворных, ни слуг, ни стражи, даже секретаря.

   Мериам и Шардаш остановились на полпути, осматриваясь, а леди Нокено, ускорив шаг, взошла на ступени трона, присела в неглубоком реверансе и доложила о приходе Шардашей.

   — Да-да, я помню, — кивнула Правительница. – Пусть подойдут. Вы свободны. Если понадобится, я позову вас.

   Леди Нокено кивнула и поспешила к спутникам. Ободрив и попросив не забывать, с кем они имеют дело, темная эльфийка удалилась, оставив их наедине с Правительницей. Она оказалась немолодой, но все еще привлекательной женщиной с холодным блеском глаз и вздернутой верхней губой.

   Правительница не носила ни горностаевой мантии, ни короны, ни парчи, только бриллиантовая тиара и тяжелые, фонившие магией серьги напоминали о высоком статусе.

   Шардаш и Мериам в точности выполнили указания лорда Асваруса, но дроу не спешила подзывать их.

   Наконец Правительница встала и сама подошла к супружеской чете. Мериам едва не задохнулась от тяжелого запаха духов. Казалось, они пропитали летящее платье Правительницы и намертво слились с ее кожей.

   — Ауры чистые, — голос дроу звучал ровно и бесстрастно. – Помыслы чистые. Вы желанные гости.

   Правительница коснулась плеча Мериам, поднимая ее на ноги, и направилась к Шардашу, чтобы протянуть руку для поцелуя.

   — Настрейда рассказала о вашей беде. Я попробую помочь. Пойдемте.

   Дроу направилась к замаскированной в каменной облицовке двери, толкнула ее и отворила проход в комнату, залитую солнечным светом. Он казался иллюзией: темные эльфы жили в глубине скал, освещая помещения магией.

   Свет струился через прорубленную в потолке шахту, уходившую на многие футы вверх, к небу. Чтобы собрать все солнечные лучи без остатка, в комнате установили гигантские зеркала, ловившие и приумножавшие даже слабейший лучик.

   Правительница попросила Мериам встать в начертанный на полу круг, Шардаша – в треугольник, а сама потянулась за одной из колб на столе. Там стояло много сосудов, полных и пустых, самых разнообразных форм и материалов.

   Дроу взмахнула свободной рукой – и под ногами супругов полыхнули руны, у каждого свои. Мериам достались Любовь, Жизнь и Богатство, а Шардашу – Любовь, Сила и Победа.

   Из контуров рун взметнулся огонь, пожирая, но не сжигая. Он ничем не отличался от обыкновенного пламени – так же грел, так же обжигал при касании, но отчего-то не убивал. Подпитываемый неведомой силой, огонь разгорался все ярче, проникал под кожу, до самых костей.

   Одновременно с пламенем супругов охватило странное оцепенение. Они не могли пошевелить ни рукой, ни ногой, даже повернуть головы.

   Шардаш безуспешно пытался разгадать природу странного огня и пришел к выводу, что Правительница каким-то образом подчинила себе стихию и видоизменила ее сущность. Пламя помогало заглянуть сквозь покровы, подсвечивая внутренние органы.

   — Сначала снаружи, — приказала темная эльфийка, взболтав зеленую жидкость в колбе.

   Огонь подчинился и за считанные мгновения избавил супругов от одежды.

   Мериам ойкнула, осознав, что голая и не может прикрыться. Шардаш же даже не поморщился от пристального взгляда незнакомой женщины. Стеснения он не испытывал, но не горел желанием стать наглядным анатомическим пособием. Неприязнь усилилась, когда Правительница подошла и наклонилась, коснувшись его. Такое дозволялось только Мериам. Однако недовольство пришлось скрывать, чтобы не навлечь беду на себя и супругу.

   Правительница тщательно осмотрела и ощупала все тело, а потом задала пару вопросов об альковной жизни. Шардаш ответил честно: вряд ли дроу интересовалась просто так.

   — На вид все в порядке, — изрекла вердикт Правительница, вымыла руки в специальной чаше и поднесла ко рту профессора колбу с зеленой жидкостью: — Выпейте половину и постарайтесь слиться с окружающим пространством. Так, чтобы стать единым целым с аурой.

   Зелье оказалось тошнотворным, но Шардаш, давясь, заглотал нужную дозу. Вторую половину дроу заставила выпить Мериам и осмотрела ее так же, как до этого профессора.

   — Физически вы совместимы, отклонений в строении нет. Теперь взглянем глубже.

   Правительница вторично вымыла руки, отставила пустую колбу и велела огню показать «то, что скрыто», то есть внутренние органы и кости. Не найдя в них отклонений и убедившись, что супруги не больны и пригодны к деторождению, дроу приступила к осмотру ауры.

   Выпитое супругами зелье сделала видимым невидимое, позволило разглядеть мельчайшие прожилки и пятнышки. Аура горела ровным светом, слегка пульсируя и испуская лучи, будто солнце.

   Правительница не торопилась. Вскинув руки, она водила ими перед лицами супругов, заставляя контуры аур колыхаться в такт своим движениям. Наконец внимание дроу сосредоточилось на Мериам.

   Пламя с тела Шардаша опало, истлевшая одежда по крупицам восстановилась из пепла, дурман отпустил. Профессор снова мог шевелиться, о недавнем осмотре напоминала лишь легкая потеря координации движений и горький привкус во рту.

   Мериам же, объятая языками огня, оставалась во власти магии.

   Шардаш внимательно наблюдал за действиями Правительницы. Приглядевшись, он понял, что дроу работала с аурой: запустила в нее руки и перебирала, словно струны. Невероятно! Всякий маг знал об опасности вмешательства в тонкие материи и о болезненности подобных процедур, но Правительница нарушала все правила безопасности.

   — Проблема в этом, — дроу сжала зеленый сгусток в ауре Мериам.

   — Да, в моей жене четверть крови светлых оборотней, я знаю, — недоуменно пробормотал Шардаш, — но остальные три четверти – человеческие. Они сильнее.

   Правительница покачала головой и отпустила сгусток. Он вспыхнул, заискрился, будто драгоценный камень, и покрылся странными крапинками на полтона темнее.

   Губы дроу дрогнули, сложившись в презрительную ухмылку.

   Окинув профессора надменным взглядом, Правительница назвала его самоуверенным магом и предложила взглянуть самому, раз уж он столь сведущ в скрещивании видов.

   Профессор воспользовался приглашением, приблизился и выругался: вместо двух примесей в ауре Мериам оказалось три. Чернильные крапинки демонов пронизывали зелень оборотней, усилив ее влияние на хозяйку. Остатки души Синтии, некогда паразитировавшей на поверхности ауры, неведомым образом проникли в нее и повлияли на сущность крови, не меняя состав. Оставаясь квартеронкой, то есть на одну четверть светлым оборотнем, Мериам при скрещивании с другими расами реагировала как полукровка.

   — Ну как? – не скрывая насмешки, поинтересовалась дроу. – Все еще упорствуете?

   Шардаш обернулся, приложил руку к груди и покаянно опустил голову, признавая ошибку:

   — Вы правы, величественная, а я всего лишь глупый оборотень.

   Правительница подняла брови и наморщила нос.

   — Довольно, отпусти ее, — приказала она огню и заняла место за столом.

   Пламя испарилось, руны потухли.

   Мериам вздрогнула и обвела присутствующих испуганным взглядом. Первым делом она проверила, одета ли, и с облегчением перевела дух.

   Адептка вышла из круга и встала рядом с мужем. Она подозрительно косилась на хранившую молчание дроу, гадая, оправданы ли недавние переживания.

   Шардаш шепнул, что Правительница обнаружила корень проблемы. Объяснять не стал: не время и не место. Хватит оскорбления темной эльфийки недоверием! Профессор догадывался, простыми извинениями не отделаешься.

   Молчание затягивалось.

   Правительница любовалась собственным отражением, а супруги Шардаш не смели нарушить ее уединение. Наконец профессор не выдержал и кашлянул, привлекая внимание дроу. Та глянула на него как на вошь и обратила взор на Мериам. Ей же Правительница объяснила причину бесплодия:

   — На вашей ауре некогда паразитировала чужая душа. Душа демоницы. Подчинить себе она вас не сумела, плавала на поверхности. Затем некто очистил вашу ауру. Тщательно и бережно. Однако соседство не прошло бесследно. Это как грелка. Она лежит под периной, вы – поверх перины, но ее тепло проникает в вас, хотя вы и не соприкасаетесь напрямую. Так и здесь. Человеческая суть отлична от сути темных существ, поэтому стала всего лишь проводником жара. Зато суть оборотня среагировала на магию демонической ауры и впитала в себя часть ее энергии. Отсюда и чернильные крапинки, настолько крохотные, что не разглядишь без катализатора.

   — То есть я отныне немного демон? – ужаснулась адептка.

   Правительница покачала головой:

   — В вас нет ничего от демона, только крупицы демонической энергии. Они погаснут и разрушатся сами, но вот когда? Может, через десять лет, может, только после смерти. До этого же будут подпитывать кровь светлых оборотней, и вы не сможете иметь детей от мужа.

   — Почему? – Мериам по-прежнему ничего не понимала.

   — Потому что вы несовместимы. Без подпитки демонической энергией шансы есть, с ней – нет. Кровь светлых оборотней берет вверх над слабой человеческой кровью и блокирует зачатие.

   — То есть все напрасно? – глаза адептки заблестели от навернувшихся слез.

   Эксперимент деда дважды испортил ее судьбу, на этот раз безвозвратно. Лучше бы Мериам казнили! Тогда бы она не сделала несчастным Тревеуса – самого дорого существа на свете.

   Адептка всхлипнула и уткнулась в рубашку Шардаша. Тот обнял жену, крепко-крепко прижал к себе и уткнулся носом в макушку.

   — Почему же, вы можете иметь детей, — Повелительница смилостивилась и подарила надежду. – Существует два способа. Госпоже Шардаш надлежит пить специальное зелье, чтобы превратить светлого оборотня внутри себя в темного. Эффект достигается через три-четыре месяца непрерывного приема строго по инструкции. К сожалению, он временный. Стоит бросить пить зелье, все тут же вернется на круги своя. Поэтому надлежит принимать зелье даже во время беременности, чтобы не случилось выкидыша.

   — Я заплачу любую цену, — сдавленно пробормотал Шардаш. – Понимаю, в свете моего поведения…

   — Увы! – развела руками дроу. – Я не владею секретом. Тут необходимо все точно рассчитать, учитывая силу почившей некогда демоницы.

   — Я узнаю, — заверил профессор.

   Правительница грустно улыбнулась и покачала головой:

   — Не поможет. Я не владею демонической магией, а без нее ничего не выйдет. Необходимо смешать чары всех рас, чтобы зелье подействовало. Бесполезно, лучше прибегните ко второму способу. Если с вашей женой сначала ляжет демон, а сразу после него вы, велика вероятность зачатия ребенка.

   — Мне чужой сын не нужен, — не сдержавшись, прорычал Шардаш.

   Ноздри его раздулись, брови насупились, глаза буравили дроу, посмевшую предложить подобную омерзительную вещь.

   — Как раз ваш, — возразила Правительница, игнорируя гневные взгляды. – Чужое семя поможет вашему, станет проводником. Если постараетесь, жена понесет именно от вас. Только необходимо взять ее сразу же, максимум через десять минут. Хотя, не спорю, госпожа Шардаш может забеременеть и от демона. Тут как повезет, шансы – один к одному.

   — Нам это не подходит, — отмел постыдный вариант профессор.

   — Тогда уговаривайте Джаравела ФасхХавела, — чуть повысив голос, ответила Правительница и указала на дверь. – Аудиенция окончена. Леди Нокено проводит вас. Милости луны, господин Шардаш.

   Профессор поблагодарил дроу за потраченное время, пожелал процветания Туманным землям и потянул Мериам обратно в тронный зал. Вслед за ними вышла Правительница. Она хлопнула в ладоши и крикнула: «Сармина!»

   Тут же распахнулись двери, и на пороге возникла леди Нокено. Каким образом она услышала зов госпожи, осталось загадкой. Шардаш полагал, Правительница носила в тиаре особый камень, схожий по свойствам с переговорным шаром. Он активировался с помощью мыслей, а хлопок в ладоши – так, для пущего эффекта.

   Правительница кивнула на супругов, и леди Нокено поспешила увести их.

   Стоило захлопнуться тяжелым створкам, как темная эльфийка отчитала Шардаша и посоветовала письменно извиниться и прислать подарок. Профессор кивнул: он и сам это понимал.

   Еще раз напомнив, что была о них лучшего мнения, леди Нокено удалилась, оставив супругов посреди внешнего двора. Там, посреди шума голосов и сутолоки придворных, Шардаш коротко обсудил с Мериам создавшуюся ситуацию. Она уже успокоилась, но уголки губ не спешили ползти вверх.

   Адептка категорически возражала против того, чтобы муж связывался с Темнейшим, умоляла подождать, пока энергия истощится. Шардаш упорствовал: он боялся, что сбудутся худшие предсказания Правительницы.

   — Или ты хочешь изменить мне? – зло бросил профессор на очередное возражение.

   Мериам вспыхнула и обиженно процедила:

   — Только и слышу, что кто-то не так на меня посмотрел! Сколько можно? Я люблю тебя и только тебя, но если ты так хочешь ребенка…

   Она не договорила и зашагала к выходу. Щеки пылали, в душе пустила корни обида. В голове не укладывалось, как Шардаш мог подумать, будто ее прельщают чужие объятия. Да еще и демона! Адептка всего лишь беспокоилась о муже, понимая, какие условия выдвинет император, если согласится. Мало профессору истории с кулоном Хорта? Пора бы понять, с Темнейшим лучше не иметь никаких дел.

   Шардаш догнал жену, ухватил за руку, но Мериам вырвалась и в сердцах пробормотала: «Отстань от меня!». Пристыженный профессор встал на одно колено и попросил прощения. Он с надеждой смотрел на супругу, молясь, чтобы она сменила гнев на милость. По местным традициям Шардаш не сможет сказать Мериам больше ни слова, пока та не простит его. И неважно, муж ты или не муж.

   — Хорошо, — вздохнула адептка, и профессор с облегчением перевел дух, — я не сержусь. Просто ты иногда нелеп в своей ревности. Уйми зверя и запомни, наконец: другие мужчины меня не интересуют.

   Шардаш покаянно опустил голову и поцеловал жене руку. Та слабо улыбнулась и потянула супруга к выходу: вокруг них собралась толпа, а Мериам не хотела обсуждать семейные проблемы при посторонних.

ГЛАВА 11

За столом собрались трое: магистр, Шардаш и Мериам. Держали военный совет. Профессор, поразмыслив, решил посоветоваться с учителем. Безусловно, дело личное, интимное, но у Ролейна Асваруса богатый жизненный опыт и, самое главное, он лучше знал демонов. Что бы ни говорил в запальчивости магистр, тот недаром возглавлял орден Змеи. И не просто так талисманом ордена выбрали именно это пресмыкающееся, которое затем приманило в свои ряды Тревеуса Шардаша. Асварус нередко шутил: профессор, известный любитель змей, просто не мог выбрать другого покровителя.

   Шардаш не скрывал своего пристрастия и одно время держал гадюку. После навета и побега из Школы, Эне пропала. Профессор пробовал ее искать, но безуспешно, и решил, что гадюку убили. Однако любовь к гадам осталась, и пару месяцев назад Шардаш завел черно-белую полосатую королевскую змею. Разумеется, Мериам не пришла в восторг, опасаясь за собственную жизнь, но муж заверил, ей ничего не грозит.

   Эне – профессор предпочел не менять кличку – охраняла табели, ведомости и вопросы к экзаменам лучше любого заклинания. Свернувшись клубком, она спала в специальной корзинке на рабочем столе и не подпускала никого, кроме хозяина и его супруги.

   Шардаш умалчивал, где раздобыл королевскую змею. Он принес ее совсем крохотной, сам выкормил и нередко носил на шее как прежнюю гадюку. Мериам устала повторять, насколько это опасно. Она догадывалась, что мужу нужен яд, но не спрашивала, для чего. Как выяснилось позднее – для экзамена. Шардаш принес на него Эне и выпустил ползать по классу. Поднявшийся в аудитории визг слышали на улице. Только бледная Мериам сохраняла спокойствие.

   Профессор издевался, называл учеников лодырями и грозил исключением из Школы.

   — Кого я учу? – сокрушался он, вышагивая перед доской. – Магов или поварят? Вместо того чтобы лезть на парты, включите головы и хотя бы вид змеи определите. Я молчу об оценке агрессивности ее поведения и способах нейтрализации яда – на это вы не способны.

   Прервав спектакль, Мериам встала, направилась к столу с ингредиентами для противоядий и безмолвно кинула нужные в котелок. После подбоченилась, исподлобья глянула на мужа и попросила:

   — Если все верно, убери Эне и перестань издеваться. Это третий курс, а не выпускники.

   — Третий? – прищурился профессор. – Да неужели! Так, абитуриенты.

   Тем не менее, змею он отловил и унес, наградив перед уходом всех, кроме Мериам, дополнительными вопросами к экзаменационным билетам. В конспектах ответы не значились: задачки строились на умении строить логические цепочки и разборе конкретных жизненных ситуаций. По мнению Шардаша, это учило думать и в будущем продлило бы жизнь.

   Адептка не одобряла действий мужа, но тот четко дал понять: процесс обучения тебя не касается. Попытки избавиться от опасного домашнего животного тоже ни к чему не привели.

   — Мирри, — поставил точку в этом вопросе профессор, — Эне останется. Я всегда держал змей и буду держать. Тебя она не побеспокоит, детей, когда появятся, тоже. И не устраивай истерик по пустякам.

   Мериам пришлось смириться и привыкать снимать с мебели живую полосатую ленту. К счастью, змея выросла маленькой – чуть больше гадюки.

   Так что пресмыкающиеся навеки стали частью жизни профессора: одна жила на груди в виде татуировки ордена, другая шипела дома.

   Под потолком клубился дым: Шардаш курил. Вот уже восемь месяцев он не прикасался к трубке, а тут потянуло. Расстроенные нервы требовали успокоения.

   Табак достал магистр, а трубку профессор привез с собой, тайком от жены.

   Мериам, насупившись, сидела в углу и следила за сизыми колечками, таявшими в свете шаров. Она все еще дулась на мужа за вымолвленную сгоряча фразу. Увы, при всех достоинствах, Шардаш отличался патологической ревностью. Не агрессивной, но от этого легче не жилось.

   — Аурой занимался я, — после длительного молчания произнес магистр, покосившись на Мериам. – Заверяю, чистил тщательно, не мог пропустить… Все из-за перстня!

   — Он-то тут причем? – Шардаш выпустил изо рта очередное колечко. – Признаться, объяснение Правительницы мне тоже показалось путанным, но…

   — Притом. Перстень в контакт с ней вступил.

   — С кем? Мериам или душой Синтии?

   — Обеими, — помрачнел Асварус. – Правительница о Забвении роз ничего не знает, вот и не связала. А теперь сами подумайте: разумное кольцо демонов, душа демоницы, четверть крови светлых оборотней…

   — Не сходится, — покачал головой профессор. – Если менять, то в темную сторону.

   — А если темного внутри нет, только светлая нечисть, которую перстень хозяйкой признал? Как думаете, будет он ей помогать, энергией подпитывать? То-то и оно! Словом, стечение обстоятельств. И два варианта решения проблемы.

   — Один, — поправил Шардаш и потянулся к Мериам, чтобы обнять. – Не позволю демону ее коснуться!

   — Не самое лучшее время лезть к Джаравелу, — вздохнул магистр. – Его прабабка сватовством замучила, тесть-эльф заставил планы изменить. Я не в курсе какие, Джаравел вскользь обмолвился, что тот влез туда, куда не просили. Нужными видами магии Темнейший, конечно, владеет, но помогать не станет, даже не выслушает. Аудиенции у него добиться нереально, разве что… Меня позвали на день рождения принцессы Арабеллы, той, которую прочат в жены. Я возьму вас с собой, поухаживаю за ее высочеством, умаслю отцовские чувства Темнейшего и попрошу вас принять.

   — А он взамен вас жениться заставит, — хмыкнул Шардаш и отложил дымящуюся трубку.

   Магистр помрачнел, насупился и тихо, чтобы не расслышала Мериам, выругался. Он не желал сковывать себя узами брака и еще