Путь пешки 7. Петля. Татьяна Лемеш

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26

АННОТАЦИЯ

Последняя, все завершающая и объясняющая часть цикла.

   "...Невозможно просто вернуться в прошлое, но возможно создать временную петлю жизнью одного человека и тогда у него есть шанс исправить содеянное, повести события по другой нити..."

   Возрастные ограничения 18+

   Книга первая: Путь пешки 1. Начало. Татьяна Лемеш

   Книга вторая: Путь пешки 2. Опять дома. Татьяна Лемеш

   Книга третья: Путь пешки 3. Смена короля. Татьяна Лемеш

   Книга четвертая: Путь пешки 4. Каникулы. Татьяна Лемеш

   Книга пятая: Путь пешки 5. Купол. Татьяна Лемеш

   Книга шестая: Путь пешки 6. Стрекоза. Татьяна Лемеш

   Книга седьмая: Путь пешки 7. Петля. Татьяна Лемеш

ГЛАВА 1

И вот мы внизу — на этом таинственном ярусе, в доме загадочных существ. Брут захватил с собой целый контейнер яблок и овощей. В щедро залитом электрическим светом помещении нас уже ждал Сайян. Сейчас он не жмурился, был весел и умиротворен — тоже, видно, синие постарались. Улыбаясь, он по очереди жал руки нам всем, включая Спартака. Потом, стрельнув глазами на Сашку, взял меня за руку и повел к одной из дверей:

   — Ну вот, Таня, теперь я проведу тебя по своему …миру. Здесь гораздо теплее и свет не режет глаза, правда?

   Я рассмеялась:

   — Там, наверху, тоже есть теплое время года, ты просто попал туда в конце осени. Летом вспомнишь мои слова! А насчет солнца — вы можете сделать защитные очки, поговори об этом с Брутом и Аланом.

   Массивные двойные двери открылись и я пораженно застыла. Мы зашли в помещение — огромное, очень высокое, шестигранной формы. Большая часть стен была занята своеобразными сотами, глубиной примерно три-четыре метра. В них виднелись следы жизни людей — невысокие лежбища и какие-то раздвижные перегородки. Причем все на виду, ведь одна стена помещения отсутствовала. И никаких лестниц не предусмотрено, хотя верхний ряд ячеек находился высоко от пола. Я засыпала Сайяна вопросами:

   — А как же вы туда попадаете? Никто не выпадает из ячеек с такой высоты? А где люди-то?

   Он с улыбкой ответил:

   — Начну с последнего вопроса — сейчас женщины и старшие дети разбирают… часть пищевого блока. А другую часть жители верхнего этажа — он с благодарностью посмотрел на Брута — вынесли и сожгли. А наши скоро уже должны вернуться. Да и в обычное время днем здесь пусто — молодняк на обучении, дети в яслях, взрослые в цехах и лабораториях. Здесь мы только спим.

   Сашка криво ухмыльнулся:

   — Ох, что-то мне все это напоминает, а, Тань? Отсутствие дома как такового, зато все при деле!

   Я с укоризной на него посмотрела — погоди мол, не сейчас… Сайян продолжал:

   — Не выпадаем ли? Бывает, но редко. Когда мы вечером поднимаемся туда, то до утра к краю уже не подходим. А если у кого совсем маленькие дети, то на время закрепляют улавливатель — Сайян показал на одну из ближайших ячеек на втором этаже, в которой от пола была натянута сеть. Я удивилась:

   — И что, дети через нее не перелезают?

   Он с недоумением на меня посмотрел:

   — Дети, как и все мы, только проводят там ночь. К этому времени они уже потратили лишнюю энергию в яслях на специальных тренажерах.

   — Понятно… И как же вы все-таки туда забираетесь? Лестниц-то нет!

   Он хмыкнул:

   — А они нам и не нужны!

   Потом он оценивающе меня оглядел, крепко обнял одной рукой, а другой ухватился за висящий здесь же, у стены, канат. В таком положении, подтягиваясь одной рукой и опираясь обеими босыми ногами, со мной в обнимку он быстро поднялся на высоту одного этажа. Я сжалась от испуга. Заметив это, он улыбнулся и произнес:

   — Не бойся, я не упущу тебя. Если хочешь, чтобы было надежней и быстрее — держись сама.

   Я без колебаний крепко обняла его толстенную шею. Тогда он, перехватываясь руками, почти без участия ног, пополз очень быстро и мы поднялись под самый верх, на четвертый этаж. Я замерла от страха и все представляла себе - что будет, если у меня разожмутся руки…

   Наконец он ссадил меня на пол ячейки. Я подошла к краю и отшатнулась — высота приличная, а никаких ограждений не предусмотрено — видно, детей у жильцов не было. Сайян, увидев, как я шатаюсь, крепко схватил меня за запястье. Так мы и стояли вместе с ним и смотрели вниз, на до сих пор не пришедших в себя Сашку и остальных. Сверху они казались маленькими и смешными. Я помахала рукой:

   — Всем привет! У нас все хорошо!

   Мой крик гулким эхом разносился по помещению — похоже, здесь было очень мало поглощающих звук материалов — ткани и дерева. Сайян усмехнулся и тоже им крикнул:

   — Если хотите — поднимайтесь сами. А можете просто осмотреть ячейку на первом этаже.

   Женя крикнула снизу:

   — А ничего, что мы зайдем в чужие жилища?

   Сайян непонимающе ко мне обернулся. Я объяснила:

   — Женя переживает, что люди могут обидеться, если мы будем лазить в их личных вещах. У нас это считается неприличным — находиться в чужом доме без хозяев.

   Какое-то время Сайян молчал, хлопая своими белесыми круглыми глазами. Потом крикнул Жене:

   — У нас нет …личных вещей! И мы можем обмениваться ячейками по разным причинам!

   Я отошла от края и осмотрела помещение. Оно выглядело на удивление безликим и абсолютно неуютным. Серо-коричневые стены конструкции, квадратное двухместное лежбище с тканым покрывалом, встроенный небольшой холодильник, как у Алана и такая же раздвижная стена — похоже, санузел. Но у мутантов, по крайней мере, был стеклянный купол с проплывающими облаками, а здесь просто серые стены и такой же потолок. И дыра в общее пространство, никакого ощущения спокойствия и уюта. Сайян с улыбкой наблюдал за моим выражением лица:

   — Не нравится? Да, вот так мы и живем. Как живете вы, я примерно знаю, Апрель мне рассказал с Сашиных слов. И водил меня по таким же, как у вас, комнатам. Так что я представляю, к чему ты привыкла. Но на мой взгляд, так более практично и целесообразно. И человек не привязывается к вещам, не зависит от них — их попросту нет. И может думать о…

   В это время первым из наших поднялся Ефим и перебил Сайяна:

   — Думать о работе, да? Я не пойму — ты тут экскурсию проводишь или Таню охмуряешь? Кровать испробовать предлагаешь? А что касается комнаты, так я тоже вчера был у синих и скажу тебе, что никакая практичность и целесообразность не заменит удобства и уюта. Какие бы они ни были, эти Величайшие — а жить умели и явно красоту вокруг себя наводили. Вон, тот же Таль как резьбой свою мебель украшал, а?

   Я рассмеялась:

   — Ну ладно тебе, Ефим! Каждый волен жить так, как ему удобно. Если, конечно, у него есть выбор.

   Над полом показалась Сашкина голова:

   — Ну вы, блин, и забрались! Да, каждый день так поупражняться — ручки ого-го будут. Как у тебя, Сайян!

   Сашка перевел дух и начал осматриваться, отодвинул ширму и с кислым лицом рассмотрел санузел.

   — Н-да…

   Видимо задетый за живое Сайян, все еще держа меня за руку, возразил:

   — А нам и здесь хорошо. А что подниматься трудно — так это потому, что у вас руки такие. Ты же видел — я быстро поднялся, даже с Таней!

   Сашка понимающе улыбнулся:

   — Да, ты был крут! Ну зато мы ногами лучше управляемся — да, Ефим? Каждому своё. Ты пойми, Сайян, не мы мутировавшие и не ты, мы просто разных видов.

   Сайян и Ефим с удивлением слушали Сашку, а он с улыбкой продолжал:

   — Да, есть у меня одна гипотеза, я с вами потом поделюсь. А девушку мою отпусти, я ее и сам придержать могу, даже своими недоразвитыми ручонками.

   Сайян усмехнулся и отпустил мою руку, хотя мы давно уже отошли от края и острой необходимости меня придерживать не было.

***

Вдруг снизу, отдаваясь эхом, разнесся топот многих ног. Мы подошли к краю, в помещение зашли люди — видимо, вернулись женщины и дети. Они сбились в кучку в центре зала и испуганно поглядывали то на нас, то куда-то вниз — наверное, там Олег с остальными оглядывали ячейки нижнего этажа.

   Сайян подошел к самому краю и обратился к ним:

   — Не бойтесь, это …не враги! Это друзья …Брута. Именно те, о которых я вам рассказывал.

   Сашка вместе со мной встал рядом с Сайяном и зычным голосом начал:

   — Приветствую вас, жители подземного яруса! Мы просто хотели бы посмотреть, как вы живете, ведь ваша жизнь так отличается от той, которую мы знаем наверху. А взамен мы приглашаем вас сегодня вечером, когда уже не будет яркого солнца, посетить верхние этажи, а особенно замечательный теплый атриум с бассейном — да, Апрель? И не переживайте насчет смены вашего …рациона — Брут расскажет вам, как вы сможете выращивать себе пищу в теплицах. На ближайшее время еды хватит всем, ведь народа в куполе стало намного меньше. А завтра мы вместе с Сайяном попробуем найти …часть ваших мужчин и привести их обратно!

   Сашка перевел дух, а Сайян тихо и ядовито спросил:

   — А может, ты расскажешь им - как отстреливал вместе с солдатами остальную часть их мужей и отцов?

   Сашка побледнел, опустил взгляд и пошел пятнами. Я вступилась за него:

   — Сайян, мы все очень виноваты перед тобой и перед твоим народом в целом! Прости нас хоть отчасти, если сможешь… Это все из-за моего сна — ведь мы считали вас чудовищами, сознательно пожирающими людей, напавшими на немногих оставшихся в куполе. Саша так спешил спасти наших друзей, ведь я увидела их смерть — что был не в себе! И даже при этом он пытался удержать солдат от того, чтобы они догоняли оставшихся. Вы же могли сдаться, когда увидели, что сопротивление бесполезно.

   Сайян смотрел на меня с мягкой улыбкой:

   — Я понимаю тебя, Таня. Твои слова для меня не новость. Сегодня утром я долго разговаривал с …Апрелем. Он на многое открыл мне глаза, в том числе рассказал о твоем сне. Что касается Саши — то я слышал его вопли: «Не стрелять!», когда мы бежали в лес. Такой громкий характерный голос не забудешь, и вот только что я услышал его вновь. Но по-моему, его там никто не слушал. Да, мы напали на жителей …купола — ну а что нам еще оставалось делать?! Умирать от жажды и голода вместе с женщинами и детьми? Старшие подняли нас, взрослых мужчин и повели «спасать свой народ». А что касается «сдаться» — так у нас нет опыта поведения в таких ситуациях, Старшие сказали: «Вперед!» — мы и пошли…

   Мы все замолчали. Ефим тоскливо протянул:

   — Да, заставлять первородных выполнять приказ — пустое занятие! Не знаю, как Лаэн думает с ними управляться…

   Сайян с мягкой улыбкой положил свою огромную ручищу на мое плечо и погладил вязаные петли кардигана:

   — Так что я не держу на вас зла. Уже не держу, после всего, что я узнал за эти несколько дней. Мы все оказались жертвами чьих-то интриг и я даже понимаю, чьих именно. Кроме всего прочего, я благодарен тебе, Таня — за то, что ты вывела меня из леса и не дала замерзнуть. И тебе, Саша — за что ты так мягко и терпеливо открывал мне глаза на происходящее.

   Стоящий позади меня Сашка еще слышно шепнул: «Прости» и сжал плечо Сайяна. Тот улыбнулся:

   — Ну вот и поговорили… Ну что, пойдем вниз?

   Я спросила:

   — А как? Как и поднимались?

   Сайян усмехнулся:

   — Можно и так. А можно и поинтереснее.

   Ничего не объясняя, он опять меня обнял и без всякой опаски шагнул из соты, ухватившись за ту же веревку — она, как оказалось, тянулась еще выше. Я от страха онемела и повисла на его шее, даже слегка обхватив ногами. Он довольно усмехнулся и уже на двух руках полез дальше. А потом перехватился за горизонтально натянутый канат и какое-то время по нему передвигался. Наконец мы доползли до каменной площадки и он ссадил меня на пол. Я заглянула вниз — Сашка и Ефим смотрели на нас с открытыми ртами, а где-то вдалеке виднелся Олег и махал мне руками. Я помахала в ответ, хотя стоять так было страшно — прямо у моих ног наш маленький балкончик обрывался. Сайян стоял позади меня и придерживал за корпус. Потом снял с крючка на стене треугольное устройство, смутно напоминающее тремпель для одежды и помахивая им, прокричал Сашке:

   — Не обижайся, но здесь только один!

   Потом зацепил его за что-то наверху и взяв мои руки, положил их на горизонтальную часть. После чего крепко прижал мои кисти своими:

   — Держись! Как можно крепче!

   Сайян разместил свою огромную руку между моими, а второй полностью обхватил меня за талию. Все это произошло очень быстро и я даже ничего не успела сделать. Потом он оттолкнулся ногами от балкона — и мы понеслись по наклонной. Оказывается, треугольник ехал по металлическому тросу. Такой себе троллей, но с большой высоты и очень протяженный по горизонтали. Мы неслись так быстро, адреналин зашкаливал в крови. Я визжала от восторга, а Сайян прижимался к моей щеке. Мы пролетели над обалдевшими Олегом, Апрелем и Брутом, над группой женщин и детей — и вот уже пол так близко! Сайян крикнул мне на ухо:

   — Подогни ноги!

   Я поджала ноги, а он пробежался своими по полу, останавливаясь. Мы наконец приземлились. Сайян отпустил меня, а я, развернувшись к нему, счастливо улыбнулась:

   — Спасибо, Сайян! Это было потрясающе! — и не удержавшись, обняла его и поцеловала в щеку. Его лицо, совсем недавно казавшееся мне таким страшным, светилось радостью.

   К нам подбежал Ефим с горящими глазами:

   — Дай мне! Я тоже хочу!

   Сайян, улыбаясь, протянул ему треугольник и показал, как его пристегивать. Ефим убежал обратно и надев его на одну руку, начал ловко карабкаться наверх. Мы пошли к остальным. Сашка тоже уже был внизу и горестно разглядывал свои багровые ладони — видно, слишком быстро спустился по канату.

   — Ну ты, Сайян, любитель сюрпризов! Хоть бы предупредил!

   Сайян только улыбнулся.

   Мы подошли к остальным — Брут и Апрель с улыбками раздавали женщинам фрукты. В это время над нашими головами с гиканьем пронесся Ефим, а Олег и Турка с завистью за ним наблюдали. Увидев это, мальчишка-подросток из подземных подошел к Спартаку и что-то показал ему. Я проследила взглядом за его рукой — у стены виднелся подъемник. Олег, Турка, Женя и Спартак побежали туда и мальчик вместе с ними.

ГЛАВА 2

Женщины и дети с интересом за нами наблюдали. Вдруг их толпа расступилась и показался старый подземный. Очень странный — кожа обычного телесного цвета, одетый, седые с темными прожилками волосы, борода и …карие глаза! Старик опирался на посох, судя по всему - деревянный, хотя откуда он здесь? Женщины и дети при виде его разбежались в испуге.

   Сайян, нахмурившись, начал подходить к нему:

   — Что тебе здесь нужно, Креон? Убирайся в свое подземелье! Или ты думаешь, что если мужчины …отсутствуют, то некому дать тебе отпор?! Да я и сам с тобой справлюсь!

   Старик с кривой ухмылкой смерил его взглядом:

   — Уймись, бледноглазый, я пришел не к тебе. Наконец-то я дождался тех, кто сможет меня понять!

   Сайян, разозлившись, подошел и грубо схватил его за предплечье. Старик пошатнулся, но ловко направил в глаза Сайяну какой-то прибор вроде фонарика и щелкнул им. Мелькнула вспышка яркого света, Сайян с криком схватился за глаза и отступил. Старик опять криво ухмыльнулся и продолжил свое движение. Сашка как бы невзначай встал передо мной. Апрель и Брут тоже заинтересовались и подошли к нам. Сайян, протерев глаза, опять полез к старику. Сашка мягко остановил его:

   — Да погоди, Сайян, пусть дед скажет, что ему нужно.

   Сайян возмущенно кричал:

   — Да ты не понимаешь! Он опасен! Он убивает Старших! Он ворует детей! Он грабит цеха! А потом скрывается в подземелье! Старшие посылали на его поимку многих из нас, но все напрасно — оттуда никто не вернулся!

   Сашка заинтересованно хмыкнул и обратился к деду:

   — Ну что ж, если у тебя есть, что сказать — то мы тебя слушаем. Даже то, что ты вышел сюда один и без оружия говорит в твою пользу. Мы, как видишь, тоже безоружны. А что у тебя там за фонарик?

   Я выглянула из-за Сашкиного плеча. Дед с улыбкой направил фонарик Сашке в лицо и сказал:

   — Для тебя он не опасен. Ультрафиолет. — и щелкнул фонариком. Яркая вспышка света заставила нас зажмуриться, но не более того.

   Апрель подошел к нему ближе:

   — Кто ты? Я никогда тебя здесь не видел. И не слышал о твоем существовании.

   Дед долго и пристально его разглядывал:

   — Приветствую тебя, остроухий! Давненько я не сталкивался с такими, как ты. Я так понял, вы сами же и убили своих коричневых хозяев, да?

   Апрель криво ухмыльнулся:

   — Ну, можно сказать и так. Одного убил я, второго — вот этот человек — он показал глазами на Турку, они с Олегом уже накатались и с интересом прислушивались к разговору. — А третий отказал себе во сне.

   Старик оглушительно расхохотался. Его смех эхом отталкивался от стен и заполнял все помещение. Мне стало как-то жутковато. Я оглянулась — все женщины и дети попрятались по ячейкам, и посреди огромного зала остались только мы, иномирцы, а также Апрель, Спартак, Сайян и Брут. Наконец старик насмеялся и продолжил:

   — Я всегда говорил, что рано или поздно вы выйдете из-под контроля! Говорил… Надолго же вас хватило! Хотя до зрелости так никому и не дали дожить?

   Апрель непонимающе прищурился:

   — О чем ты? Да, мы не доживали до старости, когда становились… бесполезны для Величайших. Обычно это происходило в среднем возрасте.

   Старик опять расхохотался. Когда он остановился, в его глазах блестели слезы:

   — Поразительно! Это ж надо было так… Среднем, говоришь? Ох, мой остроухий друг, как много открытий тебе предстоит — мне даже завидно!

   Апрель опять нахмурился:

   — Я не понимаю тебя. Но я не прочь побеседовать с тобой более обстоятельно. Я вижу тебя — ты понимаешь, о чем я?

   Старик мягко улыбнулся:

   — Я понимаю. Я многое знаю о тебе. Ну, не о тебе лично, а о твоем виде. Кстати, с волосами ты будешь смотреться гораздо лучше.

   Апрель недоуменно замолчал, а Сашка, воспользовавшись паузой, вклинился в разговор:

   — А детей-то ты зачем воровал?

   Старик пристально посмотрел на Сашку и улыбнулся:

   — Зачем? Пойдем со мной — и узнаешь.

   Потом еще раз окинул нас взглядом и продолжил:

   — Ты можешь пойти со мной. И ты, остроухий. Малыша брать не будем, хватит и по одному. Ну а от нас — иди ты, бледноглазый, больше-то и некому — горестно вздохнув, старик развернулся и побрел прочь. Сашка бросил вопросительный взгляд на Апреля. Тот подошел к Ефиму, как-то походя сдернул с его пояса чакру, мотнул головой и пошел за стариком. Сайян последовал за ним. Сашка быстро затараторил:

   — Салага, отведи Таню в деревню, скоро уже вечер. Справишься? Ну все, я побежал, душа моя! — и быстро клюнув меня в щеку, припустил за Сайяном.

   Мы стояли в растерянности. Наконец Олег предложил:

   — Ну что, может еще разок прокатимся да и пойдем в деревню? Женщины, я вижу — пока нас побаиваются, пусть вон Брут с ними общается, да?

   Брут зарумянился:

   — Я тоже пойду с вами в деревню. Вы идите катайтесь, а я еще поговорю с женщинами и будем подниматься. Экскурсию по цехам и лабораториям оставим на следующий раз — без Сайяна как-то неудобно, да и он лучше знает, где там что…

   Ефима же заботило совсем другое:

   — Зачем он забрал мою чакру? Она мне дорога как память и вообще… Хоть бы попросил, что ли! Я не уйду из купола, пока он не вернет мне чакру!

   Мы все расплылись в улыбках. Олег примирительно ответил:

   — Не переживай, он тебе ее вернет. А забрал, наверное, на случай опасности — они же пошли неизвестно куда и неизвестно с кем. Ладно, мы пойдем, а ты потом и сам деревню найдешь.

   Турка быстро замахал руками, жестикулируя и изображая гладкую голову. Олег, как всегда, его понял:

   — Что? У тебя опять тайные дела с синими? Ну, как знаешь. Тогда возвращайтесь вместе. А я поведу Таню в деревню. Жень?

   — Я пойду с тобой.

   — Ну вот и договорились. А теперь, кто уверен в силе своих рук — кататься!

***

Через пару часов я уже сидела в натопленном домике Зары, кормила малыша и рассказывала Алану о своих приключениях за эти двое суток. Они слушали меня, затаив дыхание. Я очень долго мялась — рассказывать ли Алану, да еще и в присутствии Зары, о своем сне с участием Ефима, но потом поняла, что иначе рассказ будет несвязным. Тем более, в реальности все равно ничего не было. Так что я рассказала им все — и о сне, и о старухе Миш, и о варианте, в котором я бы не устояла, и о нашем визите к подземным. Мой рассказ получился очень длинным, за это время я успела полноценно покормить малыша — да так, что он заснул у меня на руках. Потом Зара выставила на стол их нехитрую снедь и я, все продолжая рассказ, поужинала вместе с ними. Под конец я совсем уже выдохлась. Зара сочувственно сказала:

   — Ты устала, Белая Звезда. Твой дом сейчас остывший и пустой. Оставайся сегодня с нами, мы вполне поместимся на печи и втроем.

   Я замялась, но улыбающийся в полумраке Алан добавил от себя:

   — Оставайся, Танечка, с нами тебе будет уютней и спокойней.

   — А если Сашка вернется — а меня нет?

   Зара рассмеялась:

   — Стрекоза умен и рассудителен — он сообразит, где тебя искать!

   Я согласилась, с радостью залезла к Алану на печку и заодно рассказала им о выводах умного и рассудительного Сашки касательно гномов, неандертальцев и вообще времени, в котором мы сейчас находимся. Алан взял мою руку, положил ее себе на грудь и внимательно слушал.

   — Алан, неужели это правда? И мы не в будущем, а в прошлом? Но ты же говорил…

   Алан мягко перебил меня:

   — Танечка, все, что я когда-либо говорил тебе — правда. В смысле, что я никогда тебя не обманывал. Но я, как и все мы, могу ошибаться. Попробую тебе объяснить… Когда я просматриваю какие-то события, когда я ищу о них информацию — я не знаю, в каком времени я нахожусь. Я могу определить это по случайным зацепкам и то недостоверно. Например, знаешь ли ты, что в истории человечества было несколько глобальных катастроф, планета будто очищается от грызущего ее …вируса. Наша планета — великолепный, гениально выполненный …космический корабль и для очищения ей нужно лишь малость — немного сдвинуть свою магнитную ось. Этого ей достаточно, чтобы очистить себя от всего ненужного. Так вот, я немного отвлекся. Я вижу эти катастрофы как… дыры в памяти человечества. И сколько эта брешь длилась — сто лет или миллион — я тоже не могу знать. Просматривая какой-то период, я не могу быть уверенным, от какой именно катастрофы я отталкиваюсь при расчетах. И как работают ваши порталы - я не понимаю. Возможно ли, например, перемещение через время, минуя катастрофу? Мне это кажется маловероятным.

   — То есть ты не знаешь, находимся ли мы в недалеком будущем относительно моего времени…

   — Да, или в очень далеком прошлом. Ну очень далеком. Кроме абсолютного времени, существует еще и относительное. Например, моя жизнь здесь — в прошлом для вас, ведь я еще молод. И там, в будущем для меня, где я стар и мудр, как любит повторять Саша. А в принципе — что это меняет лично для тебя, Танюш? Почему тебе так важно — в прошлом или будущем ты находишься?

   — Ну, даже не знаю. Просто непонятно как-то… Сначала все было ясно — я перенеслась в будущее на двести пятьдесят лет, а теперь… Но ты прав, это не так уж и важно. А что ты скажешь по поводу Сашкиных теорий о неандертальцах?

   — Скажу, что восхищаюсь им. Для обычного человека, не ретранслятора, который может неограниченно получать чужие знания — он человек с острым и пытливым умом. И его гипотеза мне вполне нравится.

   — Но как же? А как же эволюция, Дарвин?

   Алан усмехнулся и привстал на локте, пытаясь в полумраке заглянуть мне в глаза. Зара уже лежала по другую сторону от меня и внимательно нас слушала. Алан с какой-то жалостью произнес:

   — Ну что ты, Танечка! Ведь даже в твое время теория эволюции потерпела полный крах! Возможно, ты просто не интересовалась этим вопросом? И по составу ДНК неандертальцы и кроманьонцы имеют огромные различия — даже больше, чем, например, человек и дельфин! Так что говорить о происхождении человека от обезьяны было, мягко говоря, неразумно. И тем более, так четко датировать периоды его развития! В твое время в музеях некоторых стран выставлены целые коллекции найденных останков, которые никак не вписываются в теорию эволюции. Также найдено множество «казусов» — следы ботинка в одном слое с останками динозавра, кольцо-часы в древних гробницах, и так далее… Но это не так афишируется, чтобы не смущать общую массу людей, не допускать сомнений. Так что даже у вас, если хорошо покопать — уже многое можно найти.

   Я была ошарашена:

   — Но …зачем? Кому это нужно?

   Он усмехнулся:

   — Подумай сама, кем легче и эффективнее управлять — существами, которые считают себя вчерашними обезьянами и благоговейно взирают на науку и достижения своего времени, соглашаясь с пропагандой, что оно лучшее и небывалое и что они должны отдать все свои силы и годы жизни во славу прогресса… Или существами, понимающими, что они — великий и древний вид, что сейчас их цивилизация находится на очередном витке истории, что все это уже было и будет, и ничего такого уж грандиозного для них не делают, и бесценный дар своей жизни им продавать абсолютно не за что… Ты понимаешь, о чем я?

   Мой мозг просто кипел от натуги. Я прошептала:

   — Частично…

   Алан погладил меня по лбу:

   — Мне очень жаль, Танечка, что я не могу взять тебя или Зару с собой и показать вам то, что вижу сам. Поэтому я пытаюсь выразить все словами — хотя, конечно, не так убедительно. История идет витками, спиралями, так же, как и летит наша планета.

   — Что?! Земля летает по кругу, вокруг Солнца! Не нужно меня совсем уж дурой считать!

   Алан мягко улыбнулся:

   — Я понимаю твою реакцию, Танюш. Да, Земля кружит вокруг солнца — если смотреть в плоскости, но если ты посмотришь на все это в других …ракурсах, то увидишь, что мы движемся по спирали. Кстати, эта спираль по своим пропорциям — соотношению высоты и длины витков идентична спирали человеческой ДНК. Даже волосы на голове растут спиралью! Все это очень сложно и интересно! И вместе с Солнцем планеты нашей системы передвигаются по Галактике. Кстати, в твое время эта информация уже была доступна и ты сможешь в этом убедиться, когда вернешься…

   Я отказывалась ему верить и он прочел это по выражению моего лица. Алан мягко погладил и легонько поцеловал меня в щеку:

   — Ты не веришь мне. Ну ладно, моя хорошая, возможно, со временем ты проверишь и поймешь. Только вот меня рядом уже не будет. По крайней мере такого, как сейчас… — он тяжело вздохнул и опять улегся на спину:

   — Добрых вам снов, мои любимые девочки!

   Зара через меня протянула Алану руку. Он поймал ее, крепко сжал и поцеловал.

   В домике было так тепло, тихо и спокойно… Вот уж денек выдался — так богатый событиями и новостями! Постепенно я хоть как-то успокоила раздирающие мозг мысли и заснула.

ГЛАВА 3

Сашка не пришел ни ночью, ни утром и я полноценно выспалась. Проснувшись, я увидела рядом разглядывающего меня Алана. Судя по звукам и запахам, Зара давно уже встала и готовила свои коронные лепешки из грубой самодельной муки. Солнце сквозь окошко заливало весь домик приятным совсем летним светом. Здесь физически чувствовалась атмосфера тихого счастья и умиротворения. Заметив, что я проснулась, Алан посмотрел мне в глаза и ласково погладил по щеке:

   — Доброе утро, Танечка! А я вот все валяюсь…

   — Доброе утро, Алан! А когда вставать-то будешь?

   — Скоро, милая, скоро… Я и сам этого жду-не дождусь. Повреждение было не таким уж серьезным, но мышцы нижнего пресса тоже …разрезаны, поэтому нужно быть осторожным и действовать постепенно, как бы тяжело мне это ни давалось. Но я уделяю много внимания своему восстановлению, ты не сомневайся!

   Я усмехнулась и потянувшись, поцеловала его в нос:

   — Выздоравливай быстрее! Нам всем тебя очень не хватает. Тем более, мы же скоро …уйдем.

   Алан простонал:

   — Я думаю об этом целыми днями!

   Я ободряюще сжала его руку и уселась на край печки. Зара занималась лепешками и приветливо мне улыбнулась. Здесь же, на скамье у стола, стояла корзинка с Александром и Далилой — они уже не спали и все дергали друг друга за носы и ручки.

   Внезапно раздался стук в дверь. Алан за моей спиной дернулся, но смог только привстать на локте, а Зара вытерла руки и пошла открывать дверь. Раздался голос Спартака:

   — Доброе утро, Зара! Таня у вас?

   В дом спустились Турка и Спартак. Турка сегодня был на удивление весел и сверкал белозубой улыбкой, отвечая на приветствие Зары. Спартак же после приветствия подозрительно молчал. Турка подошел ко мне вплотную и пристально глядя в глаза, вдруг произнес:

   — Тчанъя!

   Я обомлела и чуть не свалилась с печи. Наверное, выглядела я при этом очень смешно, потому что Турка расхохотался, придержал меня и затолкал обратно. Потом заглянул к Алану и произнес:

   — Аган!

   И обернувшись к Заре:

   — Зага!

   Алан рассмеялся:

   — Все-таки не утерпел? Но получается у тебя хорошо, просто нужна тренировка. А ну-ка покажи!

   Турка с готовностью открыл рот и Алан принялся там что-то рассматривать:

   — Потрясающе! Так быстро… Да, самим бы нам такого никогда не добиться!

   Я начала приходить в себя:

   — Но как?! Как это возможно? У него же нет половины языка!

   Алан улыбнулся:

   — У него не было половины языка. Когда мы оказались в куполе, на следующее утро после моего общения с Гедеоном, наколовшись обезболивающим, я провел Турке нехитрую операцию — просто срезал верхний, давно заживший слой волокон. Как ты знаешь, язык — это сплошная чувствительная мышечная ткань с миллионами нервных окончаний. А как раз в это время ко мне зашел Апрель с расспросами обо мне, о вас и портале. Ну, ты понимаешь, о чем я… Так вот, он предложил свою помощь в деле быстрейшего восстановления Туркиного языка. Так как у меня перед глазами все еще были волшебным образом зажившие костяшки Сашиной руки — то я и согласился. В виде эксперимента.

   — Но как?!

   — А вот так. Рукой. Эксперимент оказался очень удачным — скорость регенерации после стимуляции нашими синими друзьями выросла в десятки раз и вот сейчас, после одиннадцати дней упорных тренировок и регулярных процедур, Туркин язык приобрел почти нормальные размеры и подвижность, так что можно надеяться на полное восстановление к моменту вашего …ухода. Самое поразительное, что восстанавливаются не только двигательные функции, а и тактильные, осязательные и Турка опять, после такого длительного перерыва может чувствовать вкус еды, особенно сладкой, которую мы ощущаем кончиком языка. Ну и главное, конечно, что теперь он опять сможет разговаривать!

   Я наконец спустилась с печки и схватила Турку за плечи:

   — Так вот что у тебя за тайные дела с синими! Ну хитрецы! Поздравляю!

   Турка широко и радостно улыбался — пожалуй, за все время нашего знакомства я видела у него такую улыбку считанное количество раз. А Зара, не очень-то отвлекаясь на выражения восторгов, думала все больше о насущном и впихнула Турке очередной завернутый в лепешку гостинец. Турка блаженно принюхался, улыбнулся ей и сказал: «Спасибо!» А я все не могла успокоиться:

   — А Олег-то знает?

   Турка привычно покачал головой, а потом все же произнес:

   — Нэтч.

   — А уж как Олеся обрадуется!

   Турка просиял пуще прежнего. Я спросила:

   — А где Сашка?

   Спартак наконец подал голос:

   — Он… придет позже. Пошли к тебе в домик, я все расскажу тебе …там.

   Я хмыкнула — по-видимому, Спартак не хотел при всех обсуждать Сашкины похождения с Апрелем.

   — Ладно, пошли. Спасибо вам, Алан и Зара! Спасибо за все! И …за это тоже! — добавила я, увидев, что Зара протягивает нам целое лукошко с едой.

   Спартак печально оглянулся:

   — Вы не переживайте, Саша жив и здоров. И …я зайду к тебе позже, Алан!

   — Зачем? Ты опять?! Спартак, я тебе бесконечно благодарен, но я не могу забирать у ребенка его жизненные силы!

   — Алан, я ведь могу …дозировать. Я у тебя в неоплатном долгу, много за что…

   — Спасибо, Спартак. Хорошо, я буду ждать тебя.

***

Турка побежал удивлять Олега, а мы со Спартаком пошли в наш пустой домик. Действительно, за двое суток он остыл и я почувствовала благодарность к приютившим меня людям — иначе эта ночь была бы совсем другой. Мы быстренько растопили печь, благо дров у нас было немеряно. Потом уселись на скамейку и я вперила в мальчика насмешливый взгляд:

   — Ну, рассказывай.

   Спартак собрался с духом и начал:

   — Ты зря смеешься, дело не в этом! Вернее, не только в этом. Вчера, когда они пошли с тем странным подземным - он очень многое рассказал им. Рассказал и даже доказал. Мне толком никто ничего не говорил, но я немножко подслушал, когда Апрель, вернувшись, повел всех братьев в нашу общую комнату и делился новостями. Я услышал только начало, а потом они меня обнаружили и выгнали. Из того, что я услышал — выяснилось, что мы вовсе и не люди, а какие-то чудовища с нечеловеческими способностями! И наша жизнь намного длиннее обычной, и вообще… Дальше я не слышал, но чувствовал, что творится с Апрелем — там, внутри… Саша тоже сидел со мной в коридоре и обнимал меня за плечи. Я не мог читать его мысли, но общее настроение… И все ладонь свою разглядывал — а у него еще днем на ней кожа ободрана. А тут как раз Апрель выходит, взял его ладонь и рассматривает. А Саша и спрашивает: «Хочешь, я сегодня здесь останусь?» Апрель кивнул и они ушли. А потом вижу, Ефим бежит им наперерез и о своей чакре спрашивает. Ну, Апрель ему махнул назад рукой — иди, мол, туда. А там остальные выходят и Январь в том числе. Ну, они с Ефимом разговорились и он тоже …в куполе остался. А я долго не мог заснуть, так Март увидел, взял и усыпил меня. А утром к нам Турка со своим языком пришел и я с ним сюда и убежал.

   Я взяла его детскую ручку. Он уже ходил без повязки, и только багровое кольцо вокруг большого пальца напоминало о страшных событиях. Я видела, как напуган этот малыш, ведь нет никого, кто бы его утешил. Я поцеловала его пальчик и прошептала:

   — Бедный ты мой, бедный! Апреля Сашка …утешает, Январю для этой цели нужен Ефим… А как же ты?

   Он глубоко задышал, потом подвинулся ко мне ближе, крепко обнял своими маленькими ручками и горячо, глядя в глаза, произнес:

   — А мне нужна ты!

   Я прижала его колючую голову к груди, тоже крепко обняла и ласково гладила — и по плечам, и по голове, и по худенькой спинке. Спартак начал всхлипывать, а потом расплакался…

***

Сашка вернулся неожиданно, как обманутый муж из командировки. Он рывком отворил дверь и ввалился в дом — замерзший, в покрытом инеем меховом плаще, от дыхания на шерстинках у лица образовался пар и замерз небольшими сосульками. На скуле четко виднелся след удара, позже будет синяк… Он оглядел нас со Спартаком и опешил. Мальчик в это время уже не плакал, а просто ко мне прижимался. Сашка удивленно протянул:

   — А где Ефим?

   Я встала и подозрительно прищурилась:

   — А что это ты у меня под кроватью его ищешь?

   — А его здесь не было?

   — Представь себе — нет.

   — М-да? Ну ладно, родная, извини.

   Мне не хотелось продолжать этот разговор при ребенке и я согласно кивнула. Сашка разделся и блаженно оперся о печку.

   Спартак засуетился:

   — Ну ладно, Таня, я пойду. Люди, приютившие меня здесь, очень добры ко мне. Я разговаривал вчера с братьями и мы решили, что в холодное время года я буду жить в куполе и учиться …ну, много чему. Но при желании смогу и выходить из него. А вот в теплое время года я буду жить здесь, в деревне, узнавать жизнь людей и посильно в ней участвовать.

   Сашка усмехнулся:

   — На каникулы, да? А сейчас ты чего …из графика выбиваешься?

   — В смысле — почему я здесь? Я хотел бы побольше быть с …вами, пока вы не ушли!

   — Понял. Ты прости, брат, Ефим достал меня в лесу!

   Спартак мягко взмахнул ресницами:

   — Я понимаю, Саша. Я все понимаю и не держу на тебя обиды. Ладно, я пойду, не буду вам мешать.

   И Спартак вышел на улицу.

***

Сашка закрыл за ним дверь на засов, с облегчением вздохнул, опять сел и протянул мне руки. Я уселась ему на колени и спросила:

   — А в чем дело? Ты что это в тирана комнатного превращаешься? Опять в реке был? Я думала, ты от Апреля вернешься умиротворенным и радостным, как Ефим вчера…

   При моих последних словах Сашка ощутимо напрягся:

   — Опять Ефим? Везде Ефим, его мать!

   Ого, как все серьезно! Я заглянула Сашке в глаза:

   — Саш, ты чего? Что-то случилось?

   — Да Ефим этот твой — ох и достал он меня! И в лесу, и в куполе!

   — Во-первых — почему мой, а во-вторых — может, расскажешь?

   Какое-то время Сашка пристально смотрел мне в глаза, все пытаясь там высмотреть следы измены. Я в очередной раз порадовалась, что тот сон таковым и остался. Сашка опять глубоко вздохнул и продолжил:

   — Не твой, говоришь? Вы что, совсем меня за дурачка держите?! Думаешь, я не вижу - какими взглядами вы друг друга охаживаете? Ну ладно, к взглядам придираться — занятие неблагодарное…

   Хорошо, расскажу. Ночевал я, как ты, наверное, от малыша уже знаешь — с Апрелем, в атриуме. Ему вчера ох как туго пришлось, потом расскажу, сейчас у меня настроение не то, слишком …напряженное. Так вот, все хорошо у нас было, пока в один прекрасный момент не приспичило мне в бассейн сходить. Ну, знаешь, «как мёд — так и ложкой»? Залез, плыву на спине, на звезды смотрю, млею. И вдруг чувствую — что-то не то, какой-то напряг. Вижу — силуэт темный, сидит кто-то на бортике и на меня пялится. И не Апрель, потому как силуэт с волосами. Меня это все так задело, я сделал вид, что не заметил, а потом нырнул поглубже — ты же знаешь, ныряю я неплохо - возле него торпедой вынырнул, двумя руками за волосы схватил и в воду сбросил. Ну и притопил маленько, чтобы меньше сопротивлялся. А вода-то в бассейне темная, а местами и наверху тень от деревьев. Так вот, я его в воде на свет вытаскиваю, смотрю — Ефим собственной персоной!

   Я его, конечно, отпустил, спрашиваю: «Че пялишься и вообще — что ты тут делаешь?» А он рассердился, что я его притапливал! Ты же не знаешь - а он еще тогда все напрягался, когда я их с Аланом плавать учил! Ну вот неприятно человеку признавать хоть в чем-то чужое превосходство! Но я же не кичился тем, что плаваю лучше, я же его научить хотел! Из лучших побуждений, кстати… И научил же — он ведь парень понятливый, да еще и физически развит замечательно…

   В общем, начал он на меня орать: «Что, я и посидеть тут спокойно не имею права? Я здесь за тем же, что и ты!» Он с Январем где-то в комнатах отдыхал, правда не знаю, почему он такой неуспокоенный явился… Орал-орал, а сам помельче выходит, чтобы крепче на ногах стоять. И я тоже выхожу и злюсь, в первую очередь на себя — ну а что, действительно, он такого уж сделал?! Иду и молчу, думаю, как бы извиниться …понейтральней. А он возьми и ляпни: «Да я бы на твоем месте с Тани ночи напролет не слезал, а ты торчишь тут! Ни себе, ни людям!» Ну, я не выдержал — говорю же, меня давно уже эти ваши взгляды напрягают, еще с тех пор, как вы из купола сбежали.

   Ну и ударил я его, он меня в ответ и понеслось… А Ефим, я тебе скажу— не салага и не Ставр, он же верткий, ловкий и проворный, в общем — достойный противник. Так что завелись мы с ним не на шутку. А он и доволен — тоже, видно, накопилось. И подзуживает меня: «Нравится мне ее родинка на правой груди, очень заводит.» А я в таком состоянии вообще ничего не соображаю, уже утром понял, что это он тебя у Алана на столе разглядывал. А тогда я совсем разошелся, закинул его обратно в бассейн. А он вывернулся и отметелил меня не на шутку, это сейчас, под одеждой, не очень-то видно. Но чувствуется… В общем, бились мы долго, оба уже устали.

   В какой-то момент смотрю — а Апрель у бассейна стоит, обнаженный в лунном свете, но не вмешивается, руки на груди сложил и просто наблюдает. А мы запыхались, морды в крови, опять на сушу вылезли и стоим, не знаем, что и делать — мириться еще не готовы, а драться уже мочи нет… Ефим Апреля заметил, криво так ухмыляется: «И за что они тебя все так любят?!» Я ему отвечаю: «Дурак ты, Ефим, тебя дома такая девушка ждет - я ее бюст как вспоминаю, так у меня и сейчас привстает!» Пришла его очередь злиться и на меня кидаться. А я тоже не сдавался — я хоть и не лесной ниндзя, и последние годы амебную жизнь вел, но ты же знаешь, какие у меня детство и юность были…. В общем, начали мы вторую серию, хотя сил уже ни у него, ни у меня… вот. Потом смотрю — рядом с Апрелем его кореш стоит, одетый, Январь. Апрель, видимо, позвал его, как вчера тот гном научил. Смотрели они на нас, смотрели — а потом синхронно так подходят. Я стою, не понимаю — чего они хотят-то? А Ефим ладони выставил, кричит на Января: «Убери руки!» Но они все равно подошли, Апрель мне руку на лицо положил, ладонью на переносицу, пальцы немного напряг, а я раз — и отключился…

   Прихожу я в себя — давно уже утро, Апрель рядом лежит, задумчиво так на деревья смотрит. Услышал, что я проснулся, давай улыбаться…

   Я как ночь вспомнил: «А где Ефим?» Он отвечает: «Не знаю, может в деревню вернулся, а может где-то здесь с Январем отдыхает. Ты на него не обижайся, ему просто неприятно, что тебя и Таня и я любим, а его — нет. Январь ведь с ним время проводил, чтобы расслабить его и порадовать, он же с ним не связан, как я с тобой. Видимо, вчера Ефим это понял — потому и обиделся.» Я опешил, спрашиваю: «Так что, это у Ефима теперь невзаимная любовь к вашему Январю нарисовалась?» Он рассмеялся: «Нет, не переживай, ему просто обидно, я ведь увидел бы, будь там что-то серьезное…» Я, пользуясь моментом, спрашиваю: «А к Тане у него что?» А он ресницами так взмахнул: «А у него к ней луч.» Я спрашиваю: «Ну а у Тани?» А он спокойно так: «У нее тоже.» Я вскочил, давай одежду искать, сюда собираться. А он сидит и улыбается. Я ему: «Ну что ты, не понимаешь, что ли?» А он опять на меня, как на несмышленыша, смотрит и говорит: «Не бойся, она устоит.» Вот так вот — утешил, называется!

   Я быстренько оделся и сюда побежал. Я ведь не знал, что Спартак тебя предупредит, думал ты тут волнуешься, да и вообще…

   В общем, часть вторая — иду я по лесу, приближаюсь к переправе. Подхожу — а на плоту, уже на противоположной стороне — сидит Ефим и с милой такой улыбочкой мне ручкой машет. А веревки нет! Я давай материться, орать, а он плот на тот берег выволок, еще раз ручкой помахал и в деревню пошел! Я побежал к старой переправе, где раньше от солдат плоты прятали. И на одном и переплыл, прямо руками и греб, руки замерзли до онемения! Потому и искал его у тебя под кроватью. Понимаешь?

   Я с улыбкой обняла Сашку — у меня вся эта история ничего, кроме смеха, не вызвала. Он с радостью ответил на объятие и поволок меня на печь…

ГЛАВА 4

Уже ближе к вечеру, выспавшиеся и сытые, мы собрались к Алану. Сашка хотел при нем рассказать, что же у них там произошло с тем странным подземным.

   А у меня на душе было как-то неспокойно. Немного помявшись, я все же произнесла:

   — Хорошо, Саш, давай к ним пойдем. Только… у меня одно дело есть, буквально на полчаса.

   Сашка вопросительно поднял брови. Я чуть слышно пролепетала:

   — К Ефиму.

   Он покраснел и заорал:

   — Да ты что, издеваешься надо мной, что ли?!

   — Ты предпочел бы, чтобы я пошла к нему тайно?

   Сашка опешил и уже спокойнее спросил:

   — Зачем?

   — Поговорить. Так будет лучше для всех. Я знаю, чем его пронять.

   Сашка закрыл лицо руками и после паузы ответил:

   — Ладно. Только пойдешь не сама… Со Спартаком. А я подожду тебя… возле ворот.

   — Ну вот и договорились!

   Я быстро оделась и побежала искать Спартака.

   Мы шли от ворот к шалашу. Мороз крепчал. Я инструктировала мальчика:

   — Понимаешь, так уж получилось, что между нами и особенно между ними возникло некоторое недоразумение. И тут даже не только и не столько во мне дело. Вот я и попытаюсь это исправить — надеюсь, поможет.

   — Ну а я зачем с тобой иду? Саша надеется, что я смогу что-то изменить своим присутствием?

   — Наверное, что и так. Хотя будет лучше, если ты все же подождешь меня снаружи. Это недолго, ты не переживай.

   — Ну а если… произойдет именно то, чего так боится Саша? Получится, что я, сидя снаружи, не оправдаю его доверия?

   — Да ладно! Ты думаешь — я совсем невменяемая? Ефим поманит пальцем и я брошусь в его объятия?

   Спартак настороженно посмотрел на меня и с детской непосредственностью ответил:

   — Не знаю…

   Я с трудом сдержала смех.

   — Ну ладно, давай так — если ты посчитаешь, что я теряю… адекватность — ты как-нибудь напомни о себе. Ну, кашляни, например…

   Он улыбнулся:

   — Хорошо. Я все понял. Только как я узнаю? Я ведь буду сидеть снаружи и ничего не увижу!

   — Во-первых — по затянувшимся паузам. А во-вторых — насколько я поняла со слов Апреля, вы такие моменты кожей чувствуете, так?

   — Не совсем кожей — но да, чувствуем…

   — Хорошо. И еще одно — ты там можешь услышать о некоем сне, так вот Сашка об этом не должен знать ни при каких обстоятельствах! Мы его не обманываем, это был просто предупреждающий сон, в реальности ничего не было. Это очень важно, Спартак. Понял?

   Спартак важно кивнул. Мы уже подходили к шалашу.

   Ефим ждал снаружи — наверное, услышал, как мы приближаемся. Когда он узнал нас в закутанных в мех фигурках, его брови прыгнули вверх. Он гостеприимно приподнял шкуру, закрывавшую вход в шалаш — это они с Туркой уже сами утеплили его с приходом холодов. Я улыбнулась:

   — Привет, Ефим! Мы можем поговорить …наедине? Спартак подождет вот здесь, у входа.

   Брови Ефима поползли еще выше. Его звериные янтарные глаза лукаво усмехались:

   — Даже так? Ну что ж, проходи… Ты так уверена, что мальчик даже не успеет замерзнуть?

   Мы тесно утрамбовались в шалаш — не считая ярко полыхающего костра, места в нем было маловато. Ефим взял мой локоть, когда помогал войти и так его и не отпустил. Мы уселись на слежавшиеся от постоянного использования маленькие веточки. Ефим сел очень близко сбоку и сняв с меня капюшон, промурлыкал почти на ухо:

   — Тебе тут нравится больше? Там было теплее и просторнее… Ну и здесь тоже может быть неплохо.

   Я рассмеялась и прижала пальцы к его губам, чтобы прекратить этот разговор. Потом с усмешкой ответила:

   — Ефим, прошу тебя — не надо. Я пришла не за этим. Я пришла рассказать тебе то, чего ты еще не знаешь. О следующем полнолунии — ведь ты отсутствовал, когда старуха Миш говорила нам это. И заодно о последствиях моего сна — да, того самого — что было бы, если б он исполнился… С чего начать?

   — Ну, давай со сна… — Ефим взял мои пальцы и принялся покусывать их по очереди, стреляя глазищами — он давно уже понял, как они на меня действуют — А почему вообще пришла-то? Сашка нажаловался? А я тоже пострадал! Вот, смотри ! — и он положил мою руку на распухшую скулу. В полумраке я не сразу это заметила, а теперь обратила внимание — скула опухла до того, что лицо потеряло симметрию. Я с сочувствием погладила его по лицу, а Ефим, млея, томно продолжал:

   — У меня …повреждения по всему телу — может ты и там погладишь? Я ведь тоже хочу ощутить твои губы и пальцы на себе, помнишь?

   Ефим просто невероятно на меня влиял и я действительно, несмотря на недавний такой решительный настрой, начала плыть и терять адекватность… Снаружи раздался детский кашель. Я улыбнулась и пришла в себя:

   — Хорошо, начнем о сне. Как ты знаешь, старуха может видеть будущее, причем очень точно и в нескольких вариантах. Все это очень серьезно, Ефим, послушай меня, пожалуйста! — я забрала руку и рассказала о варианте, когда я не устояла. Ефим, нахмурившись, слушал очень внимательно. Потом спросил:

   — Так и сказала, что мы умерли одновременно — я и Турка? Так а Турку кто убил-то — я или Женя?

   — Не знаю, я так и не поняла — то ли Женя пыталась защитить тебя и нечаянно пристрелила Турку, то ли он все же заканчивал начатое, а ты отбивался… И это вполне реальный вариант — я видела его глаза там, во сне, когда он прибежал на шум.

   Ефим со вздохом потер глаза:

   — Да уж, что-то я увлекся этими играми! Прости, Тань, но ты же понимаешь - в этом есть и твоя вина, в твоей взаимности. Да еще и индюки меня раззадорили — разбудили зверя, так сказать… Я понимаю, что пора остановиться. Ты знаешь — я, наверное, сейчас опять в купол пойду. Здесь мне все равно делать нечего, Турка у Олега застрял, ходит, пугает всех своей разговорчивостью. А там, в куполе — тепло и сытно. Я могу и на охоту ходить, чтобы им не в тягость быть. И там не так одиноко…

   Я понимающе улыбнулась:

   — К нежному и ласковому другу Январю?

   Какое-то время он испытывающе на меня смотрел, а потом улыбнулся:

   — Понял. Это не насмешка, а …знание. Ну что ж — да, к нежному и ласковому. Так много радости я давно ни от кого не получал. А Сашке привет передавай. Виноват я перед ним. Может, позже и извинюсь…

   — А как же ты в купол пойдешь — переправы-то нет?

   Ефим рассмеялся:

   — Это ж надо — каким вы меня дурачком считаете! Ты что же, действительно думала, что я из вредности испортил переправу? Но ты-то знаешь, что я не к тебе шел, понимал ведь, что прогонишь пинками. Я просто веревку развязал да и притопил, чтобы Сашка не заметил. А потом сразу все и исправил, я же не думал, что он сразу так обозлится и пойдет другой путь искать! Просто хотел подразнить его немножко…

   Я расхохоталась. Ефим смотрел на меня, не отрываясь:

   — Ладно, давай вторую историю, о полнолунии. Только …дай-ка я тебя напоследок все же поцелую.

   Я рассмеялась еще громче:

   — Да, я помню — ты еще когда говорил, что хочешь целовать мои хохочущие губы! Странные у тебя предпочтения — они же …шевелятся! Это же неудобно!

   Ефим облизнулся:

   — Ну, это кому как… — потом неожиданно крикнул — Спартак, не вздумай кашлять, это всего лишь поцелуй! К тому же первый и последний!

   Я смеялась и не могла остановиться. Ефим обеими ладонями обнял мое лицо и приник к губам. Он был потрясающе приятен, этот наш первый поцелуй наяву. И мне совсем не хотелось, чтобы он заканчивался. Но Ефим все же смог остановиться и потом еще какое-то время меня разглядывал.

   — Поразительно. Все-таки между нами что-то есть, я прав?

   — Да. Апрель назвал это «ваше взаимное тяготение». Они же все это видят, ты знаешь?

   — Да, знаю. Как ты думаешь, если бы мы были …связаны, как Сашка с тобой и с Апрелем — нам бы об этом сказали?

   Я рассмеялась:

   — Не факт! Они такие, эти синие братья… Возможно, не захотели бы усложнять Сашке жизнь.

   — Ты права. Я тоже об этом думал. Ну да ладно, давай свою историю о полнолунии! Или подожди… Спартак, заходи, не мерзни! Ничего такого ты здесь не увидишь!

   Спартак с улыбкой залез в шалаш и стал греться у костра, а я, облегченно вздохнув, завела подробный рассказ о словах старухи Миш насчет грядущего полнолуния.

   Воодушевленный рассказом Ефим изъявил желание идти с нами к Алану — и Сашкин рассказ послушать и насчет портала уточнить. Я пожала плечами:

   — Как хочешь. Там у ворот нас Сашка ждет - сам с ним будешь разбираться.

   Ефим только хмыкнул, потушил костер и мы вышли из шалаша.

   У ворот нас ждала внушительная процессия — к Сашке и двум постовым прибавились Олег, Женя и Турка. Я удивилась:

   — А вы здесь откуда?

   Олег рассмеялся:

   — Привет, Танюш! А это все Турка — возвращался к ним в шалаш, узнал, что Саша собирается к Алану и что, вообще, тут происходит и привел нас. Все хорошо?

   Я улыбнулась:

   — Да. Мы тоже идем к Алану. Все.

   Сашка в это время давил Ефима тяжелым взглядом. Тот с ухмылкой посмотрел ему в глаза, а потом решил не тратить лишних слов, подошел к нему вплотную и просто протянул руку для пожатия. Сашка какое-то время с недоумением на него смотрел, а потом его губы расползлись в улыбке, он пожал руку Ефима и рассмеялся:

   — Ну ты, блин, и жук, лесной ниндзя!

   Лица постовых разочаровано вытянулись, а мы все рассмеялись и с легким сердцем пошли к Алану.

ГЛАВА 5

Зара даже испугалась, увидев, что мы собираемся вломиться в их домик в таком количестве - шестеро взрослых и Спартак. Но Олег ее утешил:

   — Не переживай, мы просто хотим услышать рассказ из первых уст, да еще и в присутствии Алана. И не вздумай нас ничем угощать, а то вы останетесь без месячного запаса еды!

   Мы все рассмеялись и начали трамбоваться — Алан лег поперек печки и туда же сидя еще поместились мы с Женей, Спартак и корзина с малышами. А Зара и четверо мужчин разместились на лавках. Сашка начал тоном лектора в университете:

   — Итак… Вас, конечно же, всех интересует, что было после того, как мы позавчера ушли с Креоном? Рассказываю. Как вы помните, Сайян заявил, что тот ворует детей и старый гном вместо ответа повел нас в свои подземелья. Мы все шли по каким-то переходам и тоннелям — по-видимому, освещение там настроено на голос, потому что только по команде Креона коридоры и мостики освещались тусклыми лампочками. Что там внизу, под мостиками - я не смотрел, жутковато и страшно упасть. Мы с Сайяном шли чуть позади, а старик с Апрелем впереди. Надо сказать, что с …моим синим другом он обращался совсем по-другому — бережно так, обходительно… А с нами, и тем более, с Сайяном — как с мальчиками на побегушках. Но мы терпели и шли дальше.

   У нас там инцидент один произошел… В общем иду я, говорю же — мостики узенькие, а под ними темнота и дна не видно. Ну а интересно же — что там? Вот я сдуру и посмотрел. Зашатался да и упал, одной рукой только за мостик уцепился. А мостик-то каменный, пальцы скользят! Еще секунда-две - и меня бы не было! Наверное, кто-то и вздохнул бы с облегчением — а, Ефим? Я испугался, вспомнил, как ты мне, красавчик, в болото не дал упасть… А тут смотрю — Сайян на мостик улегся, своей огромной ручищей его почти обнял — там же не мостик, а одно название — а второй меня за руку схватил и держит. Я, честно говоря, и не ожидал от него такого! И после того, как я его сородичей истреблял, да и вообще… Тем более, ему там, в подземельях, тоже «свет не так сбалансирован» — ходил, натыкаясь на стены. Вижу — Апрель с гномом перешли уже, Апрель как увидел, что происходит — вернулся, смотрит испуганно… А дотянуться до меня не может — ручки коротковаты, по сравнению с Сайяном. А гном стоит на том берегу и с такой кривой ухмылочкой за нами наблюдает. Я смотрю — что же Сайян меня не тащит? А он беспомощно так моргает, не видит ни хрена! Вот так у них зрение испорчено - зрачки в темноте совсем разучились расширяться. Так что Сайян меня держит, а вот затаскивать боится. Апрель это понял, присел и ладони ему на голову положил. Потом говорит: «Ну что, успокоился? Вставай потихоньку…» Сайян начал подниматься — а его как крутануло! Мостик-то почти цилиндрической формы, он его кольцом рукой обнимал. А я сбоку вишу — вот от перевеса он и провернулся на бок. Испугались и мы, и Сайян, но чувствую — держит меня крепко, казалось, что раздавит мне кость. Апрель бледный такой, прям светится в темноте. Я думаю - залезу сам, че я тут, как мебель, висеть буду?! Начал подтягиваться, а Апрель головой качает: «Нет, не сейчас, а то оба туда улетите!» А сам скачет по этому мостику и даже не шатается.

   А потом Сайяна за плечи обнял, напрягся и странным чужим голосом говорит, как гипнотизирует: «Ты держишься крепко, твои руки сильные и мощные, они удержат вас обоих. Твоя левая кисть сомкнута намертво, как стальное кольцо… Ты чувствуешь его мощь, оно сильнее тебя!» И его плечи наверх по чуть-чуть направляет. Так Сайян понемногу правой рукой и ногами и перевернулся обратно, спиной вверх. А места-то сверху — на ширину его плеч, сбоку никак не подойти. Так Апрель ложится прямо ему на спину, грудью на плечи. И руки свои по его раскладывает. Вот такой бутерброд. А мне снизу все видно. Рука болит жутко, начинаю уже вспоминать, что там может растянуться или порваться. А Апрель правой ручкой раз — и вместе с Сайяна рукой об мост оперся. Со стороны это выглядело, как будто Сайян — тряпичная кукла, а Апрель его, как костюм, надел и управляет. А мор… лицо у нашего подземного друга — непонимающее и испуганное. Так вот, таким же образом они на мосту закрепились. Апрель позади Сайяна сидит, у него ноги-то подлиннее будут, он ими мостик обхватил и начинает свою руку вместе с подземным и поднимать. Так меня и подтянули. Ну, вытянули меня, мостик этот перешли, вы не поверите — Сайян свою руку разжать не мог, как ни пытался, пока Апрель ему пальцы не разлепил!

   А потом давай все обниматься, я от полноты чувств даже расплакался. А старый гном, все это молча наблюдавший, стоит и тоже слезы на глазах блестят при их скудном освещении. Смотрел-смотрел на нас и говорит: «Если вы так дорожите друг другом, то есть у меня надежда, что не повторите ошибок предков.»

    Ну, амплуа у него такое — заинтриговать, а дальше, мол — мучайтесь в догадках!

   Мы пошли дальше, как оказалось, уже почти пришли. Входим в помещение — пол и стены то ли каменные, то ли глиняные, а одна стена мансардная, под уклоном и вся из купольных стеклышек. Только видно, что вручную сделана, корявенько. Но все же — солнечный свет вовсю, тепло, растения — в общем, почти как в атриуме, только места поменьше и потолок пониже. И выходят к нам люди, мужчины и женщины. Непонятные какие-то — ни то, ни се… Судя по телосложению — подземные, глаза светлые, но обычные, голубые, от солнца не жмурятся, и кожа у них не белая, а обычная, вот как у меня. Волосы светлые, а у детей рыжеватые. Но, опять же — не белые, как у Сайяна. А он, бедняга, как в помещение это зашел — застонал опять, за глаза схватился! Ну, как у нас в лесу. Мне его так жалко стало, я ведь проникся — он же мне жизнь спас! Я ему говорю:

   - Тебе, Сайян, нужно очки от солнца сварганить!

   А он улыбается:

   — Да, мне Таня тоже это советовала.

   Вот так вот мы одинаково мыслим, любимая…

   Так вот, отвлекся. Выходят к нам мужчины, женщины и дети. Креону почтительно кланяются и на нас настороженно поглядывают. Смотрю — Апрель напрягся, перед нами с Сайяном встал и все свою чакру поглаживает. А старый гном людям так торжественно речь толкает:

   - Закончился гнет предателей, теперь все встанет на свои места, я привел представителей всех народов, показать им все и объяснить, так как жили они в обмане и лжи!

    Люди обрадовались, улыбаются, Апрель расслабился и на гнома вопросительно смотрит. А тот так с издевкой Сайяну и говорит:

   - Вот они, те, кого вы за мной посылали — и на взрослых мужчин показывает. - А вот и дети ворованные. — и остальных рукой обводит, а там разных возрастов дети и подростки, да и молодежь вполне уже …созревшая.

   Ну и повел нас в комнатку, тоже под стеклом, но маленькую. Видимо, его жилье — лежак, стол, какие-то чертежи… Усадил он нас на лежак, глубоко так вдохнул, с мыслями собрался и начал:

       «Вам, конечно же, сейчас многое непонятно — надеюсь, мой рассказ поможет вам разобраться. Самое начало я не застал и знаю только со слов очевидцев. Но у меня нет причин сомневаться в их правдивости.

    Жили три народа, жили бок о бок многие тысячи лет, иногда конфликтуя, но вовремя останавливаясь…

   Прекрасные первородные, славные искусствами и необычайными способностями управления сознанием, причем не только собственным, спокойные и неторопливые…

   Люди, более многочисленные и суетливые, жадные и частенько подлые. Возможно, обиженные на такую вот несправедливость — их век самый короткий, и при этом они не имели таких талантов к прекрасному, как первородные и с другой стороны — не настолько способные к точным наукам и технике, к созданию полезных механизмов, как мы.

   Ну и мы — жители гор и более холодных мест, ведь даже само наше телосложение, даже вот эти более широкие пазухи носа лучше приспосабливают нас к жизни в холодном климате, чем людей или тем более первородных.

   Ты зря так ухмыляешься, человек — я употребляю это слово в его первоначальном значении, а не в том, каким его узнал ты — обозвать этим словом отупевших племенных человеческих самцов! Так вот, жили они относительно мирно, хотя с бурным ростом людей и первородные и мы, горняки, все больше от них отдалялись.

    Они так спешили жить, они так боялись не успеть — что шли напролом, не думая ни о сохранности нашего общего дома, нашей планеты, ни о соблюдении каких-то …моральных устоев. Всего за несколько сотен лет они настолько изгадили наш дом, как никогда ранее! Они устраивали войны, вырубали прекрасные живые леса и строили свои уродливые города, создавали все новые и новые ядовитые материалы, с которыми природа не могла справиться. Они устраивали гигантские мусорные отравляющие воду острова в океане. Цель оправдывает средства — вот был их девиз. А цель их, как и во все века, была одна и та же — власть. Жадность и власть. При их таком коротком веке это выглядело смешным, но потом нам стало не до смеха… Даже подводные жители, хранители планеты, были ими недовольны.

   Приближалась катастрофа, мы все об этом знали. Но как вы понимаете, предотвратить ее уже не могли. Планета была осквернена и рассержена — она отдавала нам все лучшее, а взамен получала только боль от разрушения и загрязнения. И вот началось…

   От сдвижки магнитной оси начал с катастрофической скоростью меняться климат и планета стала очищаться. Города засыпало песком, льды начали таять, а там, где раньше находились благословенные земли первородных — теперь бушевали волны или нарастали новые льды. Все это, конечно, происходило не за один день и многие существа успели спастись на относительной высоте. Там, где это позволял климат или где они могли к нему приспособиться.

   Мы вместе, объединив усилия, перед катастрофой построили вот такие автономные купола на всех более-менее пригодных для жизни высотах. Первые годы Земля обновлялась и очищалась — затопленные ядерные, бактериологические и атомные оружие и производства людей, конечно, отравили воду…

   Но вода — это и есть жизнь на земле, именно вода делает все живым, ведь она доминирующая составляющая в каждом из нас! Подводные жители направляли очищение, хотя сами тоже значительно пострадали и не раз видели их выброшенные на берег тела…

ГЛАВА 6

Я родился уже во время катастрофы и потому остальное знаю, как очевидец. Сначала все было тихо и мирно. Первородные жили на верхнем ярусе, он тогда был весь в деревьях и цветах, там вообще не было стен. Во время кризиса катастрофы мы все использовали только воздух, который нам давали растения. Первородные взяли на себя заботу о воздухе и растительной пище для всего купола — они прогревали собой растения, общались с ними и те благодарили их изо всех своих сил. Первородные же придумали и разработали круговорот воды в нашем куполе, ведь бассейн наверху — не только ради удовольствия. Мы охотно помогали им с технической частью. Затея была такова — вода не должна застаиваться — наверху она естественным путем вбирала в себя энергию солнца и воздуха от деревьев, а потом расходилась по всему куполу для разных нужд. Пройдя под землей многократное очищение механическим путем, она опять поднималась к первородным — и они возрождали воду, влияя на ее структуру. Вы же, я надеюсь, знаете, что кристаллическая решетка воды изменяется даже от того, какое слово вы произнесете над сосудом. И даже молча можно послать положительный или отрицательный импульс. Так вот, первородные возрождали воду своей энергией, возрождали ее для всех нас. А мы разработали систему сбора образующегося на стекле конденсата — от нас и от растений.

   Я так хорошо все это знаю, потому что у меня был …друг среди первородных. Мы были почти одного возраста, и мне с ним было очень интересно. Он с удовольствием устраивал мне экскурсии по их ярусу. Да, ты верно понял, остроухий - он был мне не просто другом…»

   И знаешь, Тань, стоит он, этот старый гном и чуть не плачет. И так мне его жалко стало, и сразу все понятно, даже без всех этих Апрелевых способностей! Так вот, что он дальше нам рассказал:

   «Внизу мы сделали лаборатории, металлургический цех, производство стекла, ткани из древесного волокна — ее нам нужен был минимум, так что сырья хватало. И многое, многое другое. Также на нижнем ярусе купола находились очистные сооружения для воды, в том числе и для ее заморозки. А позже все это оборудование использовалось для совсем других целей — ты уже знаешь об этом, бледноглазый? А остальные материалы и сырье мы добывали здесь, в этих древних пещерах… Ведь место для купола было выбрано не случайно. Соты вообще-то предназначались для компактного хранения всяческих инструментов и нужного инвентаря. Мы никогда бы и не подумали, что там будет кто-то жить! И вообще, подземный ярус не планировался как жилье для кого бы то ни было, там ведь даже инсоляции не предусмотрено!

   А жили и мы и люди на наземном ярусе. Немного тесновато, но учитывая катастрофу снаружи - можно и потерпеть. Мой народ занимался техническим обслуживанием купола, его совершенствованием. Мы все с душой относились к этому, ведь это было наше Убежище. Мы постоянно горели обсуждением новых идей, согласовывали их с первородными, а они выдвигали встречные решения — все вместе мы пытались как-то улучшить нашу жизнь.

   С людьми мы тоже пытались контактировать, но они отвечали вяло. Ведь сейчас, в куполе, они остались не у дел и на их долю выпала только неинтересная, рутинная работа — уборка, пошив одежды, приготовление пищи и… много-много вынужденного безделья. Нет, ну если кто-то хотел сменить занятие — то мы не возражали, но они почему-то почти не проявляли инициативы. Это так похоже на людей — ничего не предпринимать самим и при этом обвинять кого-то другого в том, что все плохо!

   Шли годы, понемногу мы притирались друг к другу, но иногда конфликтовали с людьми, ведь живя бок о бок — всегда находилась пища для раздоров. Пару раз возникали серьезные …ссоры, даже с кровопролитием — и тогда первородные спускались и успокаивали всех нас. Они просто стояли группой с закрытыми глазами, нахмурив лбы, и молчали. А агрессия вокруг них сменялась расслабленностью.

   Люди всегда были чем-то недовольны. То тем, что едят годами одни растения — но конструктивных вариантов не предлагали. То с обидой кричали — почему, мол, первородные живут в садах, а они здесь, в тесноте? Им внятно и доходчиво объясняли, что во-первых — они не смогли бы так ухаживать за растениями и получать такой урожай, а во-вторых — их просто-напросто слишком много и жилось бы им там некомфортно.

   Как же все относительно - знали бы они, как будут жить их, а тем более наши потомки!

   Первородных же всегда было мало — очень немногие добрались именно до нашего купола, да и вообще, при своей такой долгой жизни они очень вяло размножались — то ли не могли, то ли не считали нужным… О геометрической прогрессии не было и речи, об арифметической — и то с трудом. Их женщин у нас были единицы, видимо, немногие успели уйти с мест затопления. Они не хотели общаться с нами и людьми и я лишь изредка, когда бывал в гостях у Лориэля, замечал среди лиан и деревьев силуэты этих прекрасных созданий.

   Мы тоже не спешили размножаться, учитывая стесненные обстоятельства нашей жизни. А вот людей это не останавливало. Я рос среди них, я играл вместе с их детьми — и я слышал и видел многое… Видел, как наши горняки уступили свое помещение женщине с пятью детьми, потому что понимали, как ей трудно в такой тесноте… Видел, как стекольщик с радостью и энтузиазмом набирал учеников как среди нас, так и среди человеческих мальчиков, несмотря на то, что они …менее сообразительные. Как горняки-мальчишки отдавали свой паек фруктов человеческим детям — при одинаковом возрасте они были настолько слабее и мельче!

   Видел, как первородный, спустившись к нам, пригласил всех детей наверх. Он стоял среди толпы людей и горняков — такой благожелательный, такой прекрасный, с длинными пепельными волосами и сияющими яркими глазами и старался ответить на все их вопросы, невзирая на желчность некоторых. Он ведь чувствовал их отношение, их постоянную зависть и недовольство… Но пытался отвечать добром на зло, пытался погасить их гнев. И у него это получалось, хотя даже я видел, как он бледнеет, отдавая нам свою энергию, как устало смотрели под конец беседы его глаза.

   Этот день я помню до сих пор, ведь тогда я впервые побывал у них, в волшебном саду. У меня не было ни отца, ни братьев и сестер, а только мать. У большинства из нас были разрозненные семьи — кто-то смог спастись от катастрофы, а кто-то и нет. Но я был любознательным ребенком, и тогда, в двенадцать лет, бегал за всеми мастерами по очереди, пытаясь найти себя.

   И вот я стою и с восхищением смотрю на это …волшебное существо. А он уже так устал от постоянных претензий и жалоб, которыми засыпали его люди! И видно, почувствовав мой взгляд, удивленно так оборачивается и лично мне искренне улыбается. Я и замер в восторге. А он мне протягивает руку и говорит: «Пойдем с нами, я покажу тебе нашу жизнь.» Так за руку и завел в лифт меня и еще десяток детей разных возрастов — и наших, и людей. Кстати, человеческие родители не любили такие экскурсии — ведь между собой они все ругали первородных и не хотели, чтобы их дети увидели правду. Мы поднялись, а Лариэн — так звали этого первородного — прямо вздохнул с облегчением, ступив под сень деревьев и улыбаясь им, как старым друзьям. Потом присел передо мной, имя спросил, о родителях, а потом и говорит: «Твоя душа чиста и открыта, маленький горняк. Если хочешь — ты можешь приходить к нам в гости. Мой брат все вам покажет.» Потом так глаза закрыл, немного помолчал и опять открыл и улыбается. А из-за деревьев выходит мальчик, почти как я, чуть старше и спрашивает у него: «Ты звал меня, брат?» Тот отвечает: «Лориэль, покажи все этим детям, и угости фруктами. А это Креон. Ты видишь?» Мальчик на меня так удивленно смотрит, ресницами машет и прямо расплывается в улыбке. А потом за руку меня схватил и повел все показывать…»

   В этом месте, ребят, Креон совсем расклеился — так горько рыдал, прямо сердце разрывалось от жалости. Сайян на него растерянно смотрит, а я Апреля прошу: «Ну сделай что-нибудь, ты же можешь!» А Апрель от всех этих историй просто в шоке сидит с круглыми глазами. На Креона поглядел, ладонь на голову ему положил и тот стал успокаиваться. А потом гном Апрелеву руку с головы берет, ко лбу прижал и уже молча плачет, слезы градом… Ну, мы сидим и ждем. Поплакал он, пошмыгал, а потом и продолжает:

   «Долгие годы длилась наша …дружба. Я почти каждый день виделся с Лориэлем, он рассказывал мне о воде и растениях потрясающие сознание вещи, да и о другом тоже — о планете, о звездах, вселенной… И он всегда был мне искренне рад — когда я приходил и видел его сияющую улыбку, мне как-то и жить больше хотелось. Я, в свою очередь, пригласил его к нам. Эти пещеры были тогда более …обитаемы, в них работали и горняки и некоторые люди. Он бегал по мостикам и тоннелям и светился от радости. Чуть позже он рассказал о способностях своего народа. Сам я не расспрашивал, я вообще вел себя очень скромно — мне все казалось, что я недостаточно красив для них, в их присутствии я чувствовал себя таким неуклюжим! Но глядя на них всех и на моего друга в частности, меня распирало такое неземное счастье, что только ради этого я не мог отказаться от визитов к ним. Хотя у нас, на нашем ярусе, на меня поглядывали предосудительно и люди и горняки. Даже моя мать высказывала мне свое недовольство, но все же я регулярно поднимался наверх. Там ко мне уже привыкли, они видели и чувствовали мой постоянный восторг, улыбались и угощали фруктами.

   Так вот, когда Лориэль рассказал мне о своих способностях, я не очень-то и удивился — они и так были для меня сказочными существами, так что от них я примерно такого и ожидал — как они могут звать друг друга на расстоянии, как делают перчатку — вот как вы сегодня, как могут влиять на сознание других и многое, многое другое…

   Мы росли, но неравномерно — я, например, к двадцати годам был уже взрослым горняком, мы же рано созреваем. А Лориэль в свои двадцать четыре все еще был мальчишкой — вот они-то взрослеют медленно, хотя при их долгой жизни это не так критично. Так что с ним я продлил свою юность — мы играли в перчатку, купались в бассейне перед очисткой, с риском для жизни глубоко спускались в древние тоннели… Это были самые счастливые годы моей жизни!

ГЛАВА 7

А потом я привел к ним ретрансляторов. В один прекрасный день я, как обычно, ближе к вечеру собрался наверх. Тут подходит ко мне один из людей и ведет за собой троих молодых парней. Удивительно похожих, смуглых и черноглазых. Говорит: «Вот — это ретрансляторы, отведи их к первородным, может, они смогут использовать их способности.» А таких, сильно одаренных — во все времена было мало. Среди нас я их вообще не встречал, да и среди людей — большая редкость. А тут трое, уже почти взрослые, знающие о своей способности и умеющие ей пользоваться! Я обрадовался, ну, думаю — вот это удача, они ведь много пользы куполу принесут! Как я проклинаю тот момент! Ну почему лифт не грохнулся в шахту, пусть даже и со мной?! В общем, мы   поднялись вместе и я представил их Лариэну, который вышел нас встречать.

   Он внимательно осмотрел их, а потом так удивленно спрашивает:

   — Как вам удается закрываться от меня?! И зачем вы это делаете?

   Они молчат, а Зеан, самый из них рассудительный, миролюбиво так отвечает:

   — Не сердись, первородный, мы делаем это не нарочно.

   В общем, они остались жить на верхнем ярусе — Зеан, Глеанн и Таль. О себе ничего толком не рассказывали, но тогда никто этому не уделял внимания, удалось спастись - и то ладно.

   Первородные пытались развить их способности, обучали некоторым техникам работы с разумом, в том числе процедуре отказа — она была так названа гораздо позже, а до того служила другим целям, и в ней было десять ступеней, а не двенадцать! Зеанн проявил способности к музыке и я часто слышал его свирель в саду. А Таль был милым затейником — постоянно придумывал какие-то розыгрыши и веселил первородных. К тому же увлекся резьбой по дереву и создавал замечательные вещицы. А вот Глеанн… это я узнал от Лориэля, он мимоходом обмолвился, но я понял… Так вот, ретранслятора угораздило возжелать первородную — как я уже говорил, они жили в саду, прекрасные и обнаженные. Я за все эти годы лишь пару раз замечал их краем глаза и отворачивался, так как знал, что им неприятно мое внимание. А Глеанн даже проявил свои чувства и получил резкий отказ! Это кардинально сказалось на его характере — он стал мрачным, замкнутым и… возненавидел женщин.

   Тем временем природа вокруг восстанавливалась. Первородные периодически проводили какие-то замеры и анализы. В один прекрасный день они заверили всех, что можно безопасно выйти на улицу. Мы, конечно, обрадовались, открыли двери и вышли. Зима и холод остудили наш пыл. Тем более, по словам первородных, сейчас температура снаружи стала значительно ниже, чем ранее, до катастрофы. Так что мы остались в куполе, но теперь воодушевленно планировали, как же мы заживем с приходом весны. И все придумывали, каким же образом мы можем утеплиться и приспособиться к окружающей среде.

   Первородные заявили, что они пока останутся здесь, а мы можем делать, что нам заблагорассудится. Ретрансляторы, проведя семь лет у первородных, вернулись к людям и пользовались у них небывалым авторитетом, во-первых - благодаря своим способностям, а во-вторых - благодаря приобретенным наверху знаниям. Я все так же не мог найти себя и бегал то в пещеры, то в сад.

   В то время наши отношения с Лориэлем …немного изменились, и только тогда, спустя пятнадцать лет нашего знакомства, он сказал мне, что он со мной связан и что это вообще такое. Я был вне себя от счастья, он это видел и тоже светился радостью. На меня в то время уже строили матримониальные планы мои сородичи, а у Лориэля такой проблемы не стояло — ведь первородные полностью созревают морально и физически только годам к пятидесяти. Хотя детей могут и раньше делать. Только не хотят. Вернее, не хотели…

   Так вот… Однажды мы с Лориэлем были вот в этом самом помещении. Раньше перегородки не было, я как-то нашел пещеру, обнаружил, как она близко к поверхности и продолбив потолок, вставил туда два ремонтных стекла для купола. Теперь в глубине этих темных и мрачных пещер у меня было свое тайное убежище, да еще и с дневным светом. И вот я привел сюда Лориэля, похвастаться. Он был просто в восторге, заявил, что нужно продолжать и дальше, а он, мол, притащит мне сюда растений и устроит теплицу. Только вот с водой еще нужно помозговать. Мы все смеялись, отдыхали…

   А потом он вдруг вскочил и куда-то собрался бежать. Я спрашиваю: «В чем дело?» А он говорит: «Зов, и очень сильный. Лариэн зовет нас всех! И зовет с отчаянием!» Ну, мы и побежали. Бежим, а я спрашиваю: «А куда зовет-то? Наверх?» Он говорит: «Нет, где-то здесь, в пещерах, недалеко.»

    Я напрягся — думаю, с чего бы это Лариэну тут делать, да еще и с отчаянием? Я взял моего друга за руку и немного придержал, объяснил свои сомнения. Мы пошли осторожнее. Он шел безошибочно, они же как …дельфины, так привязаны друг к другу, один позвал — и все спешат на помощь, несмотря ни на что!

   Подходим мы к известковому карьеру — он тогда так назывался… А там был мост через сам карьер, к подъемникам. Широкий, с человеческий рост. И вот на этом мосту как-то очень уж многолюдно. Я Лориэля за руку отдернул: «Давай сначала посмотрим, что здесь происходит.» Ну, мы в тоннеле и затаились. А слышно все хорошо, такое эхо… Стоит Лариэн, а за ним все мужчины-первородные, стоят в белых одеждах, всех видно. А перед ними три ваших ретранслятора держат женщин-первородных — по-видимому, усыпленных. Усыплять-то их тоже научили. И чакры им у горла держат. Лариэн спокойно так говорит: «Глеанн, я позвал всех, пожалуйста, отпусти их!» А тот истерично так: «Почувствую воздействие — рука не дрогнет!» — и вдавил немного чакру. У женщины по шее кровь потекла, она очнулась — стоит, боится. Лариэн как это увидел, испугался, говорит: «Глеанн, зачем тебе это? Мы же научили тебя всему, мы же и чакру тебе подарили… За что ты так?» Тот уже рот открыл, чтобы ответить, а Зеан его оборвал: «Теряем время. Кроме одного — все на месте. Давай!» И тут… Они одновременно чакрами… перерезали горло всем трем женщинам — и спящим, и очнувшейся и толкнули их на первородных.

   А те стоят, держат эти голые окровавленные тела и ничего не понимают, это просто не вписывается в их картину мира — как можно было вот так поступить?! Они ведь были готовы идти на переговоры и уступки!

   А Таль взмахивает рукой и орет куда-то вверх: «Давай!» И тут два взрыва одновременно, на двух опорах моста — и все это рушится! Я Лориэлю рот зажал на всякий случай — а он в шоке, даже поседел прямо на глазах. Он же более… эмоциональный, чем я. Это же его семья, он же их всех так любил! Да и я тоже…»

   Тут Креон опять не выдержал и разрыдался. Рыдал он долго и отчаянно, у меня у самого слезы на глазах выступили, как представлю себе все это… Апрель присел рядом с ним, его руку взял и в своих двух держит. Тот понемногу успокоился и продолжил:

   «А я смотрю — все первородные в пропасть упали, а ретрансляторы на тросах висят — видно, пристегнулись заранее. Так что это был тщательно подготовленный подлый план людей и, судя по управляемой взрывчатке, горняков тоже.

   Я насильно утащил Лориэля в эту самую пещеру, связал его своей и его одеждой и сидел здесь четыре дня, только воду таскал — тут недалеко есть подземный источник.

   А сам потом среди ночи отправился на разведку. Проник в купол, вход-то в пещеры далеко не один, а люди об этом не знали. Обнаружил странные изменения — весь мой народ загнали на подземный этаж… С трудом нашел своего друга детства, из наших. Утащил его в пещеры и давай допытывать — что же там произошло? Мою мать, как оказалось - убили, причем после пыток, все дознавались - куда я дел последнего взрослого первородного? А она же и не знала!

   Также убили многих наших мужчин — сами спровоцировали их на агрессию своими речами о том, что пал гнет первородных и теперь люди будут править куполом. Ну а мы, горняки, тоже можем жить, если признаем их главенство. Несогласных расстреляли там же из наших же винтовок, которые мы недавно только изготовили для грядущей охоты вне купола. А вот согласных, а особенно тех, кто участвовал в заговоре — выделили в отдельную …касту, повелели им носить белые набедренные повязки, а остальным мужчинам — коричневые. С тех пор, Сайян, так и повелось.

   Я вернулся, рассказал все Лориэлю, развязал его, хотя и видел, что он не в себе. Решил, что завтра постараюсь проникнуть наверх, тоже ночью — и разузнать, что там. А потом…» — тут Креон опять так тяжело задышал, видно, что еле-еле в руках себя держит. Апрель ему помог и тот продолжил:

   «На следующую ночь я проснулся с неприятным ощущением в голове — чувством насильственного сна. Я понял, что Лориэль меня усыпил. А самого его поблизости не было. Я побежал наверх, но было поздно — он стоял на одном из перекидных мостов, с веревочными направляющими. Окровавленный, но по-видимому, не в своей крови, он стоял прямо и смотрел на меня. Я растерялся и остановился. Он смотрел мне в глаза, а я слышал его голос в своей голове — слышал, будто он был рядом и говорил мне это: «Прости. Они все равно не успокоятся, пока не найдут меня. Я всегда буду с тобой. Прячься.»

   А за его спиной бежали люди с винтовками. Он бросил чакру — и она вернулась, срезав сразу две головы. Залп винтовок сотряс пещеру. Лориэль упал на колени — я видел сквозные отверстия в его спине. Тогда он повернулся ко мне и метнул чакру вниз, к основанию моста с моей стороны. В моей голове звенело: «Прячься! Прячься!» Чакра перерезала обе направляющие и мост вместе с ним обрушился в пропасть…» — тут Креон опять разрыдался, но Апрель был наготове. Через время он продолжил:

   «Я часто вспоминаю это — почему же он не удержался на веревках? Потому, что они бы его вытащили. А почему он не перерезал опоры с той стороны и не повис на веревках с моей? Потому, что тогда бы они увидели и его, и меня. А с учетом винтовок — вариантов не оставалось. Я зашел в темноту тоннеля и упал на пол. Казалось, все подземелье до сих пор вибрировало: «Прячься! Прячься!» Ведь первородные обладали гипнозом, причем мастерски, только он действовал не на всех и не всегда — тонкостей я не знаю. А потом все затихло, люди тоже ушли. Когда я пришел в себя, то попытался спуститься за ним в пропасть, меня терзала надежда — а вдруг он все-таки жив? Ни тогда, ни в дальнейшие мои попытки спуститься, даже при наличии веревок — я так ничего и не нашел и даже не увидел дна… Зато совсем недалеко от края, в камне, я нашел вот это. Видно, когда он падал, то оставил ее мне…» — тут Креон встал, подошел к стене, открыл встроенный шкафчик, достал из него какой-то сверток и бережно развернул его. У него на ладонях лежала чакра — но не просто серое плоское кольцо, как у наших синих, а красивая, с вставками из каких-то металлов и чеканными символами. И в полтора раза больше, чем у тебя, Ефим.

   Креон же в это время совсем сдал — все гладил свою чакру и рыдал. А Апрель сидит — его самого бы успокаивать нужно!

   Я выглянул из коморки, а там все эти люди, говорю: «Дайте хоть воды, что ли…» Принесли они воды, я дал Креону, да и Апрелю заодно. Старик немного оклемался, поблагодарил и продолжил: «Потом долгое время ничего не происходило. Я залез в эту пещеру и мне уже ничего не хотелось — ни жить, ни пить, ни есть… Я просто лежал, смотрел в эти окна и все вспоминал тот последний день, когда мы были с ним здесь до всего этого. Не знаю, сколько прошло времени, но у меня уже появились галлюцинации, особенно по ночам — мне казалось, что Лориэль здесь и что он со мной разговаривает. Он говорил, что никуда не ушел, что он останется в этих ущельях вместе со своими братьями, пока они все не исправят. Я воспринимал его как химеру, порождение своего больного мозга — и не отвечал. Он очень расстраивался, и в какой-то момент сказал: «Что ж, надеюсь, смертным ты поверишь больше». И исчез. Долгие дни тянулись как в тумане — но мне уже было все равно.

   А потом …появилась она. Я, как обычно, лежал и пялился в окно на потолке — у меня уже и мыслей никаких не было, я просто ждал смерти. И тут вдруг замечаю — какое-то движение в окне. Я удивился, ведь снаружи эти окна находятся довольно высоко на теле горы, я же выглядывал, когда их ставил! А тут смотрю — девушка, судя по носу, человеческая! Заглядывает в окно, машет мне и улыбается. Я подумал, что это очередная галлюцинация — и заснул. Так продолжалось еще два дня — она махала мне, стучала, что-то кричала. Но стекло не разбить, оно крепкое. А потом она каким-то камнем начала ковыряться в швах. Я возмутился, с большим трудом подтянулся к окну и смотрю на нее. А она как увидела, что я уже не валяюсь — расцвела прямо. Совсем юная, красивая, с черными глазами и волосами. Улыбается, слышу — сквозь стекло говорит: «Открой. И не вздумай умирать!» Я даже рассмеялся от такой …наглости. И начал шов выковыривать. А я же на совесть его сделал — глина с известью, держит крепко. Но я старался, а она, когда видела, что я из сил выбиваюсь — меня подбадривала. А ночью мне явился Лориэль и долго со мной разговаривал. Постарайся, говорит, ты главное - окно открой, а она тебе поможет…»

   Сашка уже явно выдохся от такого долгого рассказа:

   — Ну ладно, в целом, я думаю — все понятно. Дальше идет новейшая история, мытарства самого Креона, причем многое не для детских ушей. Кому будет интересно — расскажу позже… Намек понят?

   Спартак обиженно засопел, но промолчал. Он сидел очень близко ко мне и я чувствовала, как он живо реагировал на рассказ, как был напряжен и расстроен. Сашка тоже это заметил:

   — Как ты, маленький герой? Понимаю твою реакцию, сам в шоке… Хочешь, сегодня у нас с Таней переночуешь?

   Спартак вопросительно на меня посмотрел. В полумраке его бездонные темные глаза даже пугали. Я обняла его:

   — Да, малыш, оставайся у нас. Успеешь еще к …братьям сходить. А места у нас на печке хватит.

   И мы начали расходиться — ушли задумчивые Олег, Женя и Турка, Ефим проникся рассказом и побежал в купол утешать Января, а Зара, сочувственно погладив Спартака по щеке, впихнула ему лукошко с едой и мы втроем отправились домой. По дороге Сашка все мялся, а потом не выдержал и спросил:

   — Любимая, ты не будешь злиться, если я тоже в купол метнусь? А то у меня после моего же рассказа как-то на душе неспокойно. А вы с синим героем поспите. А? Не обидишься?

   — Да ладно, иди уже…

   — Спасибо за понимание, душа моя! Засов закроете, да?

   Сашка клюнул меня в щеку, ободряюще сжал Спартаку плечо и убежал в ночь.

ГЛАВА 8

Мальчик деловито закрыл засов, разделся и растопил печь. Все это выглядело таким …нехарактерным для его возраста, что я даже опешила. Он сидел у печи и задумчиво смотрел в огонь, подбрасывая туда поленышки. Потом обернулся ко мне и я вдруг заметила, как молниеносно расширяются у него зрачки при смещении взгляда с освещенного зева печки на меня, в полумрак. И без того карие, сейчас они становились просто черными — зрачок, расширяясь, поглощал всю радужку и почти весь белок. Мне стало как-то жутковато. Почувствовав это, Спартак спросил:

   — И что теперь? Ты будешь считать нас всех и меня в частности какими-то чудовищами, да?

   Мне стало очень стыдно, я сбросила плащ на стол и присела рядом с ним:

   — Прости меня, малыш, я понимаю, что ты все чувствуешь! Нет, конечно же нет! Наоборот, ты — представитель великого и древнего народа, просто у вас …стерта память в нескольких поколениях. Память и самосознание. Твой народ намного лучше и мудрее моего. Мы ведь тоже уже планету порядком изгадили! Кстати, в моем мире, откуда я изначально пришла, о вас сложено множество сказок и легенд. И вы в них такие же прекрасные и ушки у вас в сказках такие же… — с этими словами я погладила его немного заостренные ушки. Спартак прикрыл глаза и спросил:

   — А у вас там, в твоем мире — есть такие, как я?

   — Нет, нету. По крайней мере, мы не знаем об их существовании. Может, они где-то и живут, но нас избегают, наученные горьким опытом. Вот даже по рассказу Креона — представь, насколько проще была бы обстановка в куполе, не будь там вечно недовольных людей!

   — Да уж… И ничего такого бы не случилось.

   Спартак сник, а я решила его подбодрить:

   — Ты знаешь… Сашка, например, твердо уверен, что в каждой сказке — только доля сказки, а остальное — правда. И ваш народ тоже не сказка — с необычайными способностями, неземной красотой и очень высокими моральными устоями. И кстати… Я, конечно, не уверена, но в наших легендах, да и в рассказе Креона - нигде не сказано, что вы бесплодны. А в наших сказках — так вы и с людьми скрещивались…

   Спартак смотрел на меня горящими глазами:

   — Ты действительно в это веришь?

   — Ну а почему бы и нет? Потому что так сказал Величайший? Так я думаю, что он соврал… Да, знаю, знаю — ты чувствуешь ложь. Но ведь человек может верить в то, что он говорит и тогда ты не поймаешь его на лжи. Они ведь постоянно с вами общались — нужно же им было научиться вас обманывать! Ты помнишь, в сегодняшнем рассказе им удавалось как-то закрываться от Лариэна? Может, в этом все и дело? Видишь, как многое они вам на ушки понавешивали! — я опять погладила его колючую голову с острыми ушками. Интересно, а ведь и у Апреля такие же, просто я раньше не акцентировала внимание — ну мало ли, у кого какие уши…

   Спартак разомлел от моих поглаживаний и вдруг огорошил меня вопросом:

   — А хочешь, я сделаю тебе приятно?

   Я и обмерла:

   — Это как?

   — Ну вот когда я сидел у Ефимова шалаша — я чувствовал, что с тобой творится. Мне кажется, я понял механизм и смогу повторить …ощущения — и он потянул свою маленькую ручку к моему животу. Я перехватила ее:

   — Нет, Спартак, не надо.

   Он обиженно протянул:

   — Но почему?

   — Во-первых — ты для меня еще ребенок. И мне неприятно такое …внимание от ребенка.

   — А во-вторых?

   — А во-вторых… Если бы ты даже и был старше, намного старше… Это было бы как-то некрасиво по отношению к Сашке.

   — Понимаю. Ну а в-третьих?

   — Никаких третьих нет!

   — То есть не из-за того, что я — не человек?

   Я горько усмехнулась, обняла его голову и притянула к себе.

   — Глупенький ты мой! Конечно же нет! Это тут совсем ни при чем! Есть только две причины, причем первая намного серьезнее, чем вторая — рассмеялась я.

   Мы залезли на печку, я поцеловала его в лобик, а он ко мне прижался, да так и заснул.

***

Утро встретило меня волнами неги, тепла и ласки. Даже сквозь сон я поняла - что-то здесь нечисто. Я приоткрыла глаза — так и есть, Спартак сидел передо мной на печи с закрытыми глазами и крепко держал мою руку своими двумя.

   — Доброе утро, Спартак! Спасибо, конечно, но зачем? Я ведь и так молодая и здоровая.

   Он открыл глаза и радостно улыбнулся:

   — Просто мне так хочется хоть что-нибудь для тебя сделать, а это почти все, что я умею. А ведь вы скоро уйдете!

   Я грустно улыбнулась:

   — Да, мой хороший, мы скоро уйдем. Но до тех пор в любом случае успеем позавтракать!

   Мы рассмеялись и слезли с печки.

***

Чуть позже Спартак отправился к приютившей его семье — по его словам, они всячески пытались показать ему домашний уют и любовь, а он вечно отсутствовал и из-за этого чувствовал себя виноватым. Но не успела я заскучать, как в незапертую дверь ввалились Сашка, Олег, Женя и Турка. Все они сверкали в капельках тающего инея на своих меховых плащах. Олег все подзуживал Сашку:

   — Ну конечно, теперь ты с Таней полдня миловаться будешь, да? Ну и жизнь у тебя, как говорит Пелагея — ласковый теленок двух маток сосет… Удобно устроился — и никто не ревнует и не возмущается!

   Сашка совсем не реагировал на уколы — его румяное с мороза лицо светилось такой радостью и благодушием, а глаза искрились, что мне даже стало как-то не по себе. Он перевел снисходительный взгляд на Олега и шутливо ответил:

   — Тебе не достать меня, убогий, и не пытайся! Доброе утро, свет очей моих, мой лучик света в темном царстве!

   Мы все расхохотались. Отсмеявшись, я спросила:

   — Всем доброго утра! А где это вы встретились?

   Женя ответила:

   — Алан встал. Он очень просил Сашу подойти и рассказать конец истории о первородных — ты же знаешь, какой он любознательный. А мы вот по пути к тебе столкнулись с героем-любовником.

   Сашка бросил на нее взгляд мерцающих глаз:

   — Да ладно, Женечка, тебе-то что — ты же и так счастлива, а? Это салагу все любопытство гложет и то, что Апрель меня любит, а его нет, несмотря на его красоту!

   Мы все рассмеялись, а Женя обняла руку Олега и к ней прижалась:

   — Ты прав, Саш! А мне и никаких Апрелей не нужно!

   В конце концов мы оделись, вышли из домика и пошли к Заре.

   Алан уже сидел за столом. Он чересчур прямо держал спину и старался лишний раз и не вдохнуть — видимо, чтобы не тревожить мышцы живота. Зара провела нас и рассадила — в этот раз поместиться было проще. Когда все разделись и уселись, Сашка начал:

   — Ну что, любопытные вы мои — я, конечно, расскажу. Ну а вообще, все это очень занимательно, но нужно уже идти дальше и о портале думать. Да, Алан, надо, дорогой, надо! Итак… Спартака нет? Точно нет? Ну, слушайте… Постараюсь рассказать как услышал, от лица Креона, думаю - так будет достоверней.

***

«…В конце концов я отковырял швы и она влезла ко мне в пещеру. Она пришла не с пустыми руками, а принесла мне еды и воды. Она была такой хрупкой, но при этом уверенной в себе молоденькой девушкой! Как оказалось, за пределами купола тоже жили люди — они каким-то образом пережили катастрофу, мигрируя и прячась то на высотах, то под землей. Они выжили, правда первое поколение получило …повреждения от загрязненной среды. Я никогда не сталкивался с дикарями, и для меня эта юная прелестная Миш казалась просто чудом…» Да-да, Танечка, именно так ее и звали. Не перебивайте, пожалуйста! Так вот: «Долгие годы она приходила ко мне, приносила растения, я все-таки придумал систему орошения в своей теплице — неподалеку был подземный источник, а для энергии вращающего механизма я использовал запасные батареи с купола.

   Я частенько наведывался на подземный этаж, за материалами и инструментами. Твари в белых тряпках обозвали меня врагом и вором и устроили на меня травлю, но я всегда успевал уйти в подземелье, ведь о многих ходах они даже не догадывались — это выросшее под землей поколение, не знающее своей истории, с начинающими атрофироваться глазами, с уже заниженным иммунитетом! Зато идеально послушные работники цехов и лабораторий. Именно тогда я придумал и сделал ультрафиолетовый фонарь — ведь убивать мальчишек, всего лишь исполняющих чьи-то нелепые приказы, я не хотел.

   Миш приходила ко мне, она разговаривала с душами умерших — сначала я не воспринимал её всерьёз, думал, что это просто какие-то дикарские верования… Но потом она рассказала мне такое, якобы от имени Лориэля — что кроме него никто знать не мог. Это и убедило меня, я ей поверил. Я поверил в то, что присутствие Лориэля после его смерти не было порождением моего больного мозга. Весной и летом Миш выводила меня на поверхность — рассказывала мне многое об окружающем мире, знакомила с растениями и животными, причем судя по задержкам речи и странному выражению лица, многое она рассказывала со слов бывшего здесь же Лориэля. Однажды я попросил ее отвести меня в деревню к людям, но она, посовещавшись с призраком, жестко мне отказала, да еще и стребовала с меня обещание, что я не буду идти туда и сам, мол, там опасно и меня убьют. Так шли годы, моя жизнь тянулась бесцельно и беспечно. Я все вставлял окошки в потолок пещеры — дело это трудоемкое и долгое, а создавало иллюзию занятости и полезности.

   Миш часто приходила ко мне и была моей единственной отрадой. Лишь по ней я хоть как-то ощущал ход времени — она взрослела, превращаясь в прекрасную женщину, но такую же дерзкую и бесцеремонную, как и в юношестве. В один прекрасный день, накупавшись в водопаде и валяясь нагишом на теплом солнце, мы все же …последовали зову природы. Я ведь был намного …массивнее и все боялся как-то не так придавить это прекрасное тело — поэтому я просто носил ее по окружающему лесу в процессе, а она заливисто смеялась и восхищалась силой моих рук… Она была моей первой женщиной, а я — ее первым мужчиной. После этого мы стали ближе, она стала приходить чаще, а две зимы она провела здесь, со мной, в теплице. К тому времени посаженные нашими руками растения уже выросли и одаряли нас своими плодами. Несмотря на частую связь, детей у нас не появлялось. Миш сказала — это потому, что ее голова открыта — вот так странно она выражалась — а нижняя часть закрыта, то есть она не может иметь детей. Но нам и так было хорошо, хотя она все равно всегда держала дистанцию. Весной, например, она без слов уходила на целую луну… Потом, правда, возвращалась — исхудавшая больше прежнего, но обновленная и веселая. Я ничего не спрашивал и радовался тому, что есть. Ведь не будь ее - меня бы уже давно не было в живых. Иногда она заговаривала со мной о каких-то нитях, исправлении содеянного — но видя непонимание в моих глазах, замолкала. Время шло, а ведь ваш век так короток! Я с ужасом думал о том, что рано или поздно ее не станет. В один такой день, когда я разглядывал ее уже поседевшие волосы, она поймала мой тоскливый взгляд и той же ночью ушла. Я ждал ее — дни, месяцы, годы… Но она так и не вернулась.

ГЛАВА 9

В один из летних дней я пошел ее искать, зашел довольно далеко, но так ничего и не нашел. Я дошел до реки, а куда идти дальше, где находиться эта их деревня — я даже не представлял. И там я встретил людей — вернее, они меня встретили. По-видимому, патруль, в зеркальных маскировочных …накидках, с памятными винтовками. Мне уже было все равно, но они, заинтересовавшись, не стали меня убивать и повели в купол.

   Можете представить мое удивление, когда спустя все эти годы я оказался в том же судьбоносном для меня строении, да еще и зашел снаружи. Мы шли по первому этажу и я видел, как изменилось все вокруг — моих сородичей не было вообще, человеческих женщин, детей и стариков тоже, а только такие же заросшие волосами мужчины, как и мои конвоиры. Зайдя в купол, они сняли свою маскировку и я увидел их обычные человеческие лица.

   Они все вели меня — и вот, в торце коридора, заложив руки за спину, стоял первородный! Я просто просиял от счастья — он был уже взрослым, таким же прекрасным, почему-то лысым и в короткой синей тряпке. Увидев мой восторженный взгляд, он с удивлением всмотрелся мне в глаза, положив руку на мое плечо. Я прошептал:

   — Приветствую тебя, первородный! Видит небо, как я счастлив, что вы все же уцелели!

   Он удивился еще больше и растерянно ответил:

   — Я… не понимаю тебя. Я не первородный. Тебя хочет видеть Величайший.

   С этими словами он взял меня за локоть и ввел в какое-то помещение. В хорошо обставленной комнате у окна стоял человек. По его струящейся одежде я подумал, что это тоже первородный, тем более на его спине колыхались длинные белые волосы, но когда он обернулся — я с ужасом узнал Глеанна, эту мерзкую неблагодарную тварь! Его кожа была странно натянута и определить возраст я так и не смог, но одно было несомненно — это был он, тот самый подлый ретранслятор! Видимо, на моем лице расползлась злобная гримаса, потому что мой лысый провожатый прикрепил мои руки к колонне. Глеанн с улыбкой подошел ко мне:

   — Креон! Узнал меня, да? Сколько лет, сколько зим! А ты состарился за это