Оглавление
АННОТАЦИЯ
В дебрях страшного и непроходимого леса есть Село. Там девицы готовятся к празднику и грезят, что чудесная ночь Ивана Купала осуществит их самые потаенные мечты. Но мало кому ведомо о нечисти, что рыщет в поисках девственных душ. И молчаливо предупреждает – истинных желаний стоит бояться…
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Дед Семен из города приехал! – Раздался крик бегущего по полю мальчишки, как гром среди ясного неба.
Девушки вскочили со своих мест, отбрасывая вилы, вязанки, груди и подтянутые ноги. До заката еще далеко, но работать уже никто не собирался. Сползая с большой, квадратной скирды, Дарья угодила прямиком в сильные объятия Сергея, невольно дав почувствовать упругость своей пышной груди. Мальчишка постоянно вился около нее и искал любые причины пообщаться. Ее платье на пути к земле успело задраться до белых трусов. И он впервые увидел так волнительно близко, как хороши ее обнаженные формы.
Сознание мальчишки отчаянно отгоняло наваждение о том, что эта девушка нужна ему лишь для удовлетворения мужского... Русые волосы, сплетенные в тугие косы, большие голубые глаза, румяные щечки, курносый носик, волнистый изгиб блестящих губ и идеальная кожа без изъянов – все это просто сводило с ума. Порой девушка одевала помимо платья и другую одежду, ту что привозил Семен. По вечерам она гуляла и в шортах, и в топе без лифа, да еще и с распущенными волосами. Мальчишки млели и старались по любым поводам быть рядом. А она никогда не выказывала никому особого внимания. Взгляд голубых глаз был тосклив, чаще устремлялся куда – то в сторону. Столько сердец она разбила, что и сама не могла сосчитать, только шла по скрипящим осколкам, окончательно превращая их в песок.
Сергей был уверен, что любит ее. А то, что помимо прекрасной внешности, у нее была ее и аппетитные бедра с выпуклыми ягодицами, лишь добавляло искр, страсти и некой тоски. Она была слишком хороша и неприступна. Но огонек разгорался не только в юношеском сердце, он начал пульсировать и где – то внизу.
Дарья отпихнула белобрысого Сергея с недовольством. Первой красавице на селе ни к чему слухи и доводы. Тем более этого паренька она не любила. Даже испытывала неприязнь от навязчивости. Сейчас ей было важно поскорее освободиться от грязных лап и узнать, выполнил ли дед Семен ее просьбу! Привез ли черное кружевное белье, что она собиралась одеть на предстоящее празднование Ночи Ивана Купала. Ведь именно в эту ночь она намеревалась лишиться девственной чистоты. Но о том, с кем она вожделела это сделать, не знали даже самые близкие подруги!
Тем временем уже все село, побросав лопаты, вилы, уздцы и малолетних детей, стягивалось к грузовику деда Семена.
– Подходи, честной народ! – Зазывал Семен, будучи уже изрядно пьяным.
Еще на въезде в село он подсадил к себе лесника с самогонкой и огурцами. И они по устоявшейся традиции прямо в кабине хлопнули бутылку, не доезжая главных ворот.
Деда Семена в селе все жаловали, за исключением Общины. Только она в большей степени не приветствовала все грязные и не очень грязные проявления цивилизации. Все дело в том, что село было в некой изоляции, пребывая далеко от других сел и городов. Оно затерялось среди бескрайних лесов и полей, таких бескрайних, что телефоны не ловили, а об интернете даже речи не шло. Что касается телевидения, то оно было только у старейшин села, и то – первый канал.
В общем, изоляция была бы полной, если бы раз в месяц не отправляли деда Семена в город за сотни километров, чтобы тот привозил самое необходимое, чего не могли произвести в селе. Хотя народ и не жаловался, существуя в сытости за счет собственного хозяйства. Поначалу так и было, пока не стали постепенно заказывать то, о чем болтал сам дед, хвалясь диковинными цивилизации.
***
Пока село трясло деда Семена, куда он подевал то да се и привез ли вообще, Община проводила собрание во дворе своего особняка.
День близился к вечеру, слегка поддувал ветерок через доски забора. А солнышко косо светило через редкие кусочки облаков. С соседнего двора доносилось, как курей гоняют малолетняя ребятня. Обычно четырнадцатилетнему Ивану было весело от возгласов тупоголовых птиц, но сейчас было не до смеха. Ему разрешили присутствовать, и он был сегодня в строю среди своих старших братьев и сестер. И это было не просто из милосердия их общей Матушки, а по ее решению. Ведь именно он нашел записку в тайнике Анны и с чистой совестью отнес ее главе Общины. А теперь настоятельница перед строем послушников зачитывает ее.
– В ночь Ивана Купала у медвежьей опушки, в полночь, на нашем месте… Какой позор для общины! – Шипела настоятельница, тряся помятой запиской. – Мерзкая, пакостница! Ты переплюнула даже послушницу Лену, пойманную на тайной мастурбации! Ты продала душу дьяволу и опустилась до грязной похоти! Что ты скажешь в свое оправдание?!
Но Анна молчала, не в силах выдавить ничего, ибо в горле стоял ком. А щеки горели синим пламенем. Она была готова провалиться на месте, лишь бы не быть тут более. Но все только начиналось.
Крупная матерая женщина, похожая на медведя, не просто являлась для всех послушников Матушкой, она была для всех абсолютным авторитетом, ибо глаголила не сухую истину, а истину с ораторским искусством. Ее боялись ослушаться, а тем более скрыть что – то, ибо от ее божественных глаз невозможно было скрыть ничего. Она считала себя справедливой и активно внушала всем это всем послушникам. Больше всего она ненавидела, когда устав Общины нарушался девочками. Наказание было неизбежным, наказание было публичным.
– Ты скажешь, что это за «ваше» место? – Закончив читать записку неизвестного, подписанного буквой «Д», Матушка еще минуту наслаждалась затаившейся тишиной и тихим плачем Анны, стоящей позади.
Девочка не выдержала и заплакала, но все же пыталась давить слезы. На нее смотрело двадцать пять членов Общины, и все с нескрываемым укором, а некоторые даже с презрением. В голове Анны не укладывалось, что все ознакомились с ее таинством, которое она хранила у сердца и перечитывала каждую ночь перед сном. Она любила, запретно любила… А теперь об этом узнала Матушка настоятельница. А следом и все. От этого просто не хотелось жить, пусть и мимолетно не хотелось, но мысль закралась в девичьем сердце, ибо смысл существования ныне потерян.
Женщина обернулась на девочку и прожгла ее взглядом. Потому как впервые, а тем более перед всеми та вздумала ей перечить, не ответив на вопрос. Пусть здесь для Матушки не было никого, кто мог быть сильнее ее, она все равно не могла позволить этой наглой, бесстыжей девке вести себя, как вздумается.
Когда – то Матушка основала Общину, собрав всех детей из неблагополучных семей и сирот, провела пропаганду, вырастила пару оболтусов. А затем вошла во вкус. Дед Потап, что был при ней исполнительной силой, являлся формально мужем. Но никогда не притрагивался к ней в силу своей половой немощи. Это в большей степени добавляло скверности ее характеру. С ее личными проблемами и были связаны запреты каких – либо отношений между юношей и девушкой. Даже простые невинные поцелуи карались жестоко. А теперь ей подвернулся случай любви между послушницей и посторонним мальчишкой, что казалось просто немыслимым!
Анна была сиротой, ей только исполнилось семнадцать. Черноволосая, черноглазая девочка с прямыми густыми бровями среди послушников считалась особенной. Кому – то она казалась красивой, другим – обычной. Но в ней была харизма и утонченность, несмотря на то, что работала она, как проклятая, таская тяжести. Никогда не улыбалась, никогда ничего не рассказывала, но охотно слушала и много мечтала…
После дня рожденья она считала месяцы и дни, когда освободится от гнета настоятельницы. В восемнадцать уже никто не держал. Но сейчас, трясясь перед толпой, стояла босиком в протоптанной траве. Одетая в тонкое бежевое платье, в котором была внезапно поднята рано утром с постели и брошена в сарай, где просидела до вечера в ожидании наказания. Некоторые не любили девочку, другие симпатизировали ей. Но теперь у нее не осталось друзей.
– Молчишь? – Хмыкнула Матушка. – Как знаешь, потаскуха. Господь все видит, и накажет тебя судьбой. А я накажу тебя за обман, дабы другим не повадно было. За пререкания десять ударов.
В толпе ахнули, у Анны обвалилось сердце. Она никогда еще не зарабатывала такого рода наказание, обычно работы или пребывание на хлебе и воде, бывали и дни в сарае, куда частенько сажали мальчишек за драки. Но чтобы десять ударов!
– За обман еще десять! – Продолжила женщина, торжествуя от реакции Анны.
У девочки уже готовы были подкоситься ноги. Во дворе перестали дышать. А Матушка не унималась.
– И десять за нарушение устава Общины! В итоге тридцать ударов ивовой хворостиной! Потап!
Сухой, бородатый высоченный дед ухватил трясущееся тоненькое создание и повел к столбу. Девочка шла, как в тумане, не веря в реальность происходящего. Она понимала, что тридцать ударов – это слишком много. Как – то она видела, как Матушка наказывает взрослого мальчишку. Через два удара тот орал, как резаный, а на пятый описался.
Анну передернуло. Потап привязал ее к столбу, девушка оказалась в положении, обнимая его. В таком беспомощном положении с ней можно было делать что угодно.
Матушка тщательно обмакнула хворостину в бочке с дождевой водой и направилась к провинившейся.
– Подходите ближе, – скомандовала ребятам, предвкушая действо.
Она давно мечтала это сделать с молодой красивой девицей. Сорокапятилетняя настоятельница завидовала ее молодости, ее фигуре, и в особенности пышной, красивой груди. Как – то Матушка пришла в баню и выстроила девочек, отчитала за смех, провела беседу об отношении с мужчинами, вбивая в глупые головы, что есть грех. Тогда и восхитилась, рассмотрев нагую Анну, тогда и закралась мысль, не дающая ей покоя. Женщина хотела обладать ей. Не сексуально, а как – то иначе. Как именно, она сама и не знала, но пыталась это понять, воздействуя психологически и цепляя за все подряд.
Первый же удар, обрушившийся на спину бедняжки, настоятельницу не удовлетворил. Анна даже не вскрикнула. Во второй она вложила больше сил, но промахнулась. Удар прошелся вскользь. Понимая, что теряет контроль, Матушка отбросила хворостину и вцепилась в платье девочки в районе воротника, отбрасывая в сторону черные косы.
Считая, что ткань способствовала снижению чувствительности, женщина рванула с остервенением, обнажая белоснежную, нежную кожу с одной красной полосой поперек. И тут – то девочка вскрикнула, ибо осталась лишь в трусах. Лифа она не носила, хоть грудь и была не маленькой, но настоятельница запрещала это делать, думая, что тем самым способствует ее быстрому отвисанию у послушниц. К некоторому облегчению для Анны, грудь было видно не всю, ведь она была прижата к столбу и часть закрывала еще и руками.
Но этому счастью не суждено было длиться. Матушка все же потеряла контроль, почуяв полную власть над девочкой, она сдернула вниз трусы.
Тем временем с Иваном, что донес на Анну происходило что – то для него странное. Он испытывал и сожаление, и ненависть, и страх, что его постигнет та же участь. А еще он не мог оторвать глаз от голого тела девочки. Ее голая попа вызвала у него возбуждение, которое он теперь отчаянно пытался скрыть. Ибо, если кто – то заметит, то обязательно донесет Матушке! Ведь тот, кто доносил, боится доносов еще больше.
Момент, как всколыхнулись ягодицы от сдернутых трусов, все никак не выходил из его головы… А Матушка снова взялась за хворостину.
Третий удар принес ей новые разочарования, хоть и оставил красную полоску на ягодицах. Лишь трясущиеся бедра выдавали муки. Женщина прошлась и по ним четвертым ударом. Но Анна не издала ни звука.
Тогда настоятельница решила, что та ушла в бессознательное состояние и облила ее ведром воды. Девочка затряслась от холода, как назло усилился ветер. Сама усадьба Общины находилась на отдельной возвышенности, подчеркивая свою обособленность. Поэтому здесь частенько гуляли ветра, пусть не сильные, но ощутимые. Вот и теперь холодную, израненную спину Анны одарил ветерок, от чего кожа стала гусиной.
Разойдясь не на шутку, Матушка велела снять свою жертву со столба.
– Она ж нагая, куда? – Буркнул дед Потап, но от ее бешеного взгляда поспешил прикусить язык и выполнять приказ.
Анна даже не пыталась прикрыть грудь, когда ее потянули от столба. Ибо она не верила в реальность случившегося и уже была на грани обморока. Боль сделала свое дело. Теперь ее пышные формы и маленькие розовые ореолы увидели почти все. От холода соски торчали на добрый сантиметр. Многие девочки, увидев это раскраснелись, а мальчишки стали возбуждаться.
Возбудилась и Матушка. Она села на перевернутое ведро и завалила на себя хрупкую Анну. Перекинула ее поперек колен лицом вниз. Обхватила за худой живот, чтобы та не сползла и стала бить ладонью по ягодицам. Вот тут – то девочка, осознав свое унизительное положение и другую боль, стала кричать. Свисающая грудь теперь казалась еще больше. От ударов она колыхалась, добавляя жара в животе у некоторых взрослых ребят. Многим из общины это казалось сущим безумием, даже Потап не видел здесь никакой логики и был уже на стороне бедняжки. Но никто не мог возразить настоятельнице, ибо ее боялись все.
– Я выбью! Дурь! Из! Этого! Грешного! Тела! – Кричала с каждым ударом женщина и наводила ужас на окружающих.
Ладонью женщина чувствовал теплый, нежный живот и вибрацию от крика, что усиливался с каждым ударом и сопровождался плачем. Рука, что удерживала самопроизвольно сползла ниже, и вскоре пальцы чувствовали волосы на лобке Анны. Сама же девушка этого не чувствовала, пребывая в истерике, иначе бы вырвалась, не давая надругаться над собой.
Иван сам не заметил, как подобрался ближе всех. Он встал прямо напротив ее набитой до красна попы и смотрел, как она трясется от очередных остервенелых ударов. Когда Анну снимали с дерева он, наконец, увидел ее грудь, но промежность не удалость рассмотреть, ибо черные волосатый треугольник закрывал ее. А ведь он никогда не видел женских прелестей, даже когда подглядывал, как моются девочки, толком не мог рассмотреть. Ему так было интересно понять, что же в этом такого особенного? Чем же они отличаются от мальчишек. И это было проще увидеть, когда Анна оказалась, как ни странно, в сидячем положении.
Настоятельница стала уставать. Удары уже не были такими хлесткими, скорее они гладили воспалившуюся кожу. Теперь ягодицы не просто колыхались, мимолетно расходясь и на долю секунды показывая что – то… Теперь можно было увидеть края сомкнутых половых губ, когда ягодица шла за завершившей удар ладонью. А с этим и какие – то очертания углубления ануса.
Одна из подруг Анны дернула Ивана в сторону, понимая, что мальчишка уже любуется откровенным срамом. Взяла его за ухо и повела прочь со двора. Как бы настоятельница не контролировала процесс воспитания, дедовщина в Общине все же присутствовала.
– Уже больше тридцати ударов, – прошептал один из ребят другому, стараясь сделать это громко. Другой согласился. В толпе зашептались.
Заметив некоторое замешательство вокруг, Матушка прекратила бить. Она и сама понимала, что уже перегнула палку. Нет того энтузиазма и задора. К тому же вечереет. А режим сбит, из – за затянувшегося наказания распутницы.
Потап накрыл уже притихшую девочку плащом и поднял на руки. Настоятельница распорядилась отправить ее в сарай, а сама поспешила прочь, чувствуя полное удовлетворение. Сладостное ощущение от упругого голого тела на коленях она запомнит надолго. Ветерок подул под платье, обдавая прохладой промежность. Матушка поняла, что какое – то время назад испытала оргазм.
Последняя мысль Анны перед обмороком была настолько четкой, что она вернула ей смысл существования и заложила ту в израненное сознание. Полночь Ивана Купала у таинственного волшебного папоротника больше не ради любви, а ради отмщения. Ведь чистой и непорочной Анны больше для нее самой не существовало.
***
Рыжая Рита считала себя кровной ведьмой, сила которой в роду проявляется через поколение. Как раз ее бабуля промышляла знахарством и под шумок черной магией. Пусть все это были и домыслы. Когда девушке было пять лет бабуля скончалась и не успела доказать свою магию фактами. Но разговорами вбила девочке в голову много дури. Мать эту дурь выбивала хворостиной лет до десяти, потом Рита стала подсыпать ей в чай дурной травы. И делала это каждый раз, после наказаний. Пребывая в уборной часами, мать задумывалась о знаках божьих и вскоре бить перестала.
Сейчас она радостно скакала по тропке, забрав у деда Семена свой заказ. Еще пара дней на подготовку есть, последние штрихи, и она докажет всем неугодным, что является настоящей ведьмой! Пусть и придется воспользоваться некоторыми хитростями.
– Эй, Рита! – Окликнули ребята, сидящие у прудика. – Опять порошка стирального набрала, будешь мамку дурить?
– Нет, тебе в чай подсыплю! – Ответила Рита и поспешила прочь, дабы не раскрыли ее грандиозный замысел.
– Русалка где? – Рассмеялся один из ребят. – Ведьма рыжая – бесстыжая.
– Бредни все про твою русалку! – Крикнул ей в след Василий.
Рита закусила губу. В том году на празднике ночи Ивана Купала она солгала, что видела русалку на Лешьем озере. И не просто видела, а прикормила даже. То есть, как истинная ведьма приручила существо мифическое.
Все бы хорошо, но Василий с друзьями зацепились за ее слова и стали распространять на весь поселок о ее нелепом заявлении. Но Риту не это волновало в большей степени, просто Василий ей очень нравился. Пусть и вел себя в присутствии друзей, как скотина. Но были эпизоды в жизни Риты, когда тот показывал свое истине лицо и даже вел себя, как настоящий мужчина.
Конечно Рита не была красавицей. Конопушки на лице, маленькая грудь, худоба. Лишь выразительные зеленые глаза подавали какие – то там надежды и более или менее выпуклая попа. При всем при этом она умела заинтриговать, быть интересной и никогда не унывающей. У нее даже пара женихов имелась, что пытались ухаживать какое – то время, пока не убеждались, что не интересуют ее вообще.
Девушка пользовалась популярностью среди подруг, которых у нее было довольно много. И некоторые дружили с ней, веря до последнего, что она поможет им приворожить суженых. А рыжая пропагандировала поверье, что в купальную ночь огонь, вода и особенно травы приобретали магические свойства. Поэтому надо будет всем собраться на Лешьем озере и найти специальную травку, Рита пока еще не придумала, какую именно выдать за магическую. Прикрываясь тайной, заинтриговала еще больше. Но ребята загорелись другим, у ведьмочки это был план «б». История о таинственном папоротнике зацепила сердца многих.
Рита запрятала дома гостинцы Семена и поспешила на улицу. Ей было интересно, чем же народ поживился с приездом гонца.
– До десяти, чтоб дома была! – Крикнула ей в след мать, даже не надеясь, что та послушается.
В последнее время женщина сдала. И ее больше интересовало собственное здоровье. Рита тоже об этом знала, она даже пыталась изучить знахарство, но теперь село заполонили антибиотики деда Семена. Рыжая в глубине души надеялась, что сумеет ей помочь, но как – то бабка сказала, что это у них в роду – рано или поздно помирать от рака.
Отца у Риты не стало лет пять назад, погубило пьянство. Девушке совсем не хотелось оставаться одной, но она отчаянно гнала мысль прочь и старалась меньше думать о плохом. И не быть как можно больше дома – это первое, что помогало уйти от проблем. И мысли, что матери скоро не станет.
Пройдя пару домов и выбравшись на край пригорка, Рита насладилась видом родного села. По холмистой местности, как по волнам, раскинулись дома и домики со своими мелкими хозяйствами и огородами, обособленными оградой. Только поля, где сажалась картошка и другие овощи, а также росла трава для сена, могли похвастать относительно ровной поверхностью. Вокруг села разросся дремучий лес, в некоторых местах он был хорошо хожен, особенно тропы до речек и озер. Но в целом, лес считался диким, и мало кто забредал далеко. С одной стороны – непроходимые буреломы, с другой – местность, грозившая болотами, топями, ямами от древних раскопок и минными полями со времен Второй мировой. Лишь извилистая дорога до старого стрельбища связывала село с цивилизацией. Оттуда Семен по чистому полю, изрытому воротками, ехал десять километров до старой проселочной дороги, а дальше выезжал на военное шоссе.
Рита знала почти каждого жителя села, численность которого едва превышала тысячу человек. Любые новости расходились за считанные часы, а слухи вообще, будто бы со скоростью мысли. Чем и любила пользоваться довольно умная девушка, распуская байки и сплетни.
Девушка спустилась по травянистому склону и двинулась к роще на окраине села, в котором любили бывать мальчишки. Сельские коровы уже надвигались с опушки, щелкал кнут, подгоняя животных. Поэтому она поспешила, чтобы не попасть под стадо или после стада под коровье «минное поле».
Рыжая тяжело выдохнула, посмотрев на самый высокий пригорок, на котором стоял большой особняк Общины. Рита поежилась. К нему примыкал дом старой матери настоятельницы, которую девушка искренне считала страшной и злой ведьмой, поспособствовавшей когда – то смерти бабушки. Она считала их соперницами. Рыжая боялась ее, как огня и сторонилась двора. Сама же бабка никуда не выходила, поговаривали, что она давно умерла, а Матушка тихонько прибрала ее хозяйство к рукам, дабы не вынести на совет имущество, которое могло достаться какой – нибудь молодой семье. Таковы были порядки в селе, все общее. Кто работает, тот живет под крышей. Зажиточными можно было считать лишь сельский совет, который управлял и заправлял, делил и властвовал в округе.
К Общине Рита относилась равнодушно. В селе вообще мало знали о том, что творится внутри особняка, походящего больше на замок. Потому как никто из послушников не работал в поле на общественных началах, они были освобождены от этого старейшинами села. У послушников был собственный огород, внизу имелся колодец, а к территории примыкал отгороженный кусок реки. Там они полоскали белье и купались. Другой берег был в терновнике и крапиве, поговаривали, что старая ведьма специально создала такой заслон, чтобы местные не подглядывали за девочками Общины.
Рыжая добралась до рощи, встречая по пути людей, возвращающихся с инвентарем после трудового дня. Сегодня в роще, протоптанной до земли и больше походившей на голубятню, собралось много детворы.
– Привет ведьма, – встретил ее знакомый мальчишка и демонстративно разорвал журнал.
– Привет Хорек, – ответила кличкой на кличку Рита. – Что вы тут устроили?
Ее недовольство было понятно. В роще за вечер образовалась целая помойка. И с утра сюда сгонят ребятню от мала до велика и заставят убирать. Не важно, кто виноват, работать будут все.
– Штаб мелкоты разорили, – кивнул в сторону действа Хорек. – Ты бы видела, что мы у них нашли.
На удобном дереве, прямо на разветвлении, когда – то сколотили большую кормушку для птиц, которую потом забросили. Чем и воспользовались мальчишки, натаскав туда хлама и устраивая карточные игры за стенками на высоте в два человеческих роста.
Как оказалось, не только в карты там играли. Ребятня по старше залезла в штаб, как обычно не вовремя и обнаружила порно – журналы. Разъярилась и стала ломать домик, выбрасывая накопленный годами хлам.
Журналы взрослых ребят повергли в откровенный шок. Каждый желал прихватить себе хотя бы листочек. Такого сокровища у них еще не было. Оттого и досаднее стало, когда обнаружили у младших. Но в стадном духе, под страхом общественного мнения практически каждый пошел против себя и стал демонстративно рвать все это сокровище, что Семен привозил мальчишкам тайком за самогонку, которую те воровали у родителей.
Рвали все мелко – мелко, поэтому разноцветных бумажек было на земле не счесть.
Однако порвали не все. Дарья, что появилась примерно на полчаса раньше Риты, успела ухватить пару листочков. В отличие от мальчишек, она не скрывала своего смущения и одновременного интереса к находке. Сидя на бревнышке, она рассматривала обнаженную смуглую девушку. Один мальчишка пытался вырвать лист из ее рук, но Сергей оказался тут как тут и отогнал шустрого прочь. Сам тоже уселся, но на дистанции, дабы не смутить объект своего вожделения. Однако первая красавица на селе не оценила рыцарский поступок ухажера, она просто его не заметила. Ибо была поглощена образом с глянца.
– Привет Рит, – поздоровалась Дарья, заметив рыжую. – Смотри.
– Привет, Даш… Эм, что за хрень? Да они, как не настоящие, – прокомментировала рыжая и уселась между Сергеем и своей подругой. – Срам какой, а где волосы?
Дарья и смотрела именно в район промежности. Точнее, уже была в своих мыслях о том, что должна провернуть подобное! Белье бельем, а небритая промежность все испортит! Совершенство еще не достигнуто! Теперь девушка лихорадочно думала, где бы ей раздобыть бритву, чтоб без лишних вопросов. Засмеют ведь!
Особо прыткий парнишка все же вырвал у задумавшейся девушки листы журнала и побежал с хохотом. Сергей вскочил и бросился за ним. Подруги остались вдвоем, равнодушно провожая двух дебилов.
– А если нет этого папоротника? – Прошептала Дарья воровато. – Если все это сказки? Рит?
– Через год тебя заставят выйти замуж, – прогнусавила Рита. – Ты ничего не теряешь, а шанс выпадает раз в жизни. Что с тобой? Больше не веришь?
– Да верю, – ответила Дарья и тяжело выдохнула. – И это все, что держит меня на этом свете.
Рита цинично подумала, что ее подруге мало всеобщей любви, ей и жалость подавай. Этой ли печалиться, проклиная жизнь? Но рыжая не могла позволить себе испортить отношения с этой девицей.
Показалась группа мальчишек и девчонок во главе с Василием, который тоже грезил у себя в невестах первую красавицу. Но Дарья вообще не воспринимала его, как серьезного молодого человека.
Рита закусила губу. Ее Василий смотрел на подругу такими щенячьими глазами, что выть хотелось от тоски. А еще он привел с собой мымру Светлану, которая считалась его близкой подругой. Понятно, что все это баловство, и как конкурентку Рита ее не воспринимала. Ей вспомнился момент, как на пикнике она подсыпала в чай травы, от чего Света ходила сонная весь день. Тогда Василий в кустах целовался еще с одной. Но Рита ему простила, он был пьян, а девушка была толстухой.
Сергей вернулся без трофеев, запыхавшийся и злой. Парня догнал, в борьбе глянец пришел в негодность, пришлось выкинуть. Все расселись по бревнам. Шайка в сборе.
– Костер будет у пруда, – начала одна из девочек. – Там старейшины затевают праздник. В селе жечь запретили, вот такие дела.
– Прыгать через костер будем, – потер ладоши Сергей. – Даша, давай вместе?
– Я вообще не буду прыгать, – заявила Дарья, удивляя всех, кроме Риты.
– Это ж ритуал, – укорила еще одна подружка. – Старейшины всех по парам разобьют, если сами не выберем.
– Я венки вязать сяду с бабками, – ответила Дарья, даже не смотря в сторону воздыхателя. – А потом на Лешье озеро пойду.
– Это ты когда туда собралась? – Выпрямился Василий, который, как и Сергей, не мог оторвать взгляда от красивого лица Дарьи. – Не на ночь ли глядя?
– А что если и так?
– На Лешье нельзя, – произнесла одна из девочек, у которой тут же мурашки прокатились по телу, ибо она искренне верила во все те байки о чудовище на озере, что утаскивает детей.
– Рыбаки сома – людоеда видели, – добавил один из ребят. – Вон, Сергеевич седой ходит и дар речи потерял. А ему и тридцатки нет. А собака его где? Вот сом и сожрал.
– А я слышала про невесту мертвую, что жениха своего потеряла и воет теперь, по болотам ползает в грязном свадебном платье, – подхватила еще одна девица.
Василий усмехнулся.
– Да все это бред сивой кобылы. Кто травы обкурился и почудилось, кто с хмеля белку поймал, у нас на селе чем только не пугают, лишь бы в дебри не лазили, – прокомментировал он. Василий никогда не унывал, даже в такой унылой обстановке держал нос по ветру, а взгляд на груди Дарьи.
Как он мечтал помять эти дыньки. Сегодня девушка была в лифчике, а декольте не сильно открывало обзор даже сверху. Но были светлые времена, когда та ходила без него. И тонкая ткань не могла скрыть очертаний ореолов и сосочков. Сколько же ему пришлось пережить, пребывая с товарищами и своим вставившим неожиданно членом.
– Я тоже думаю, россказни, – Согласился Сергей.
– А вот и нет! – Воскликнула девочка с шерстью дыбом на затылке, сильно ее пробрало, впечатлительная. – Рита, скажи. Или я не права?
– В ночь Ивана Купала всякая нечисть в наш мир пробраться пытается, – активировалась Рита, получая от реакции окружающих эстетическое удовольствие. – А та, что тут живет и прячется, силу и уверенность обретает. Особенно любят они чистые, девственные души. Невинные так и манят голодных и злых чудовищ. Словно конопля наркомана, алкоголь с хмели, родник чистой воды с долгого пути…
Покошмарив с выражением своих товарищей, через пару минут Рита умолкла. Даже Василий на мгновение проникся уважением к этой талантливой рассказчице. Рыжая это заметила и огонек вновь затлел у нее в груди. Однако, лишь на мгновение. Мальчишка снова стал любоваться другой. Ему вдруг захотелось отведать сладких, пухленьких губ, обнять осиную талию и почувствовать точеное, нежное тело Дарьи.
Сейчас та была особенно хороша… разрумянилась, еще больше загоревшись своей идеей. Пусть они все ищут папоротник, а она будет искать то, что никому не ведомо!
– Так и зачем туда переться ночью? – Возмутился Сергей, переживающий за Дарью больше других. – Особенно в полночь? Там же болот столько, что и нечисть не понадобится, – Помните историю про солдата?
Историю про солдата знали от мала до велика. Когда – то за полигоном стояла военная часть и один солдат срочной службы отправился в самоволку и попал в село. Три дня его поили и кормили, а потом он с приглянувшейся замужней девицей решил сбежать и попал в болото у Лешьего озера. Девица вернулась, рассказав об этом, а он утонул. Все это произошло при свете дня.
– Не верю я в нечисть, – буркнул один из ребят.
– А знаете, сын лесника пропал, – спохватилась Дарья и почесала курносый носик. – Обычно через два дня объявлялся, а уже четыре прошло. Как бы чего не приключилось.
– Да он любит лазить по старым шахтам, мог и заплутать, – предложил свою версию Сергей, украдкой поглядывая на голую шейку своей возлюбленной.
Он думал о том, как на ней хорошо будет смотреться ожерелье, что припрятал до праздника. А еще он заметил, как на его девушку плотоядно смотрит Василий. Парень оценивал свои силы объективно, с соперником в честном бою ему не справиться. Но у Василия была своя девушка, что несколько сглаживало напряжение. Светлана вилась около него, обозначая свое присутствие и то, что она его пара.
– Или его сожрали, – произнесла Рита, и ребята ахнули. – Слышала я от бабки про слепцов подземных. Голодные они и злые, от голода слабые, но хитрые, числом берут.
– Ты лучше про папоротник расскажи, – перебил Сергей.
Дарья посмотрела на Риту недобро. Но рыжая уже многим рассказала «по секрету» про чудо в полночь, когда сбываются все желания. И папоротник с синими цветами будет искать не только первая красавиц на селе. Конечно, Рита выдумала некоторые детали, но в волшебство мистического растения верила и сама. Ей казалось, что все, кроме нее будут к полночи искать в лесу папоротник. Если мелкоту загонят домой еще до заката, то со взрослыми ребятами такой номер не пройдет. В программу праздника входят и прыжки через костер, и купания, и пьянки. От последнего не значит, что будут пить и подростки, собираются пить те, кто за ними смотрит.
Некоторую заминку прервал Василий. Он состоял в нескольких шайках, будучи в одной мог легко подкалывать Риту и смеяться над ней, как уже сделал это сегодня. А в этой гулял по другим интересам и вряд ли мог открыто смеяться над рыжей. Его просто заклюют и прогонят. Но все же у него вырвалось.
– Рита, давай тогда про русалку.
Рыжая была готова к такому повороту. Хоть и волновалась в его присутствии.
– Голубые чешуйки ее облегчат поиск того самого, – выдала экспромтом, все затаили дыхание, а девушка продолжила: – Но помните, лишь в одиночестве найдешь. А всей толпой идти – ничего не найти.
– А ты правда ее видела? – Дарья искренне верила подруге.
– Больше об этом нельзя говорить, – выпалила Рита. – Иначе в преддверье праздной магии спугнете и чешуек вам не видать.
– А где искать надо? – Загалдели ребята, не выдержав. – Прям на хоженых местах? Там ведь до Лешьего еще переть, да и берегов наших там не много. Если только в камышах? Не? Не в болото ведь переть?
– В камышах, в камышах, – выдавила Рита.
– Да их там столько, – показал головой Сергей.
– Так с фонариками пойдем.
– Нельзя, спугнем.
– На ощупь что ли идти?!
– Ну ведь костер на берегу можно? А Рит?
Коротенькая дискуссия прошла без участия рыжей, а теперь та только важно кивнула. И едва сдержала злорадную ухмылку. Какие же они доверчивые и тупые, подумала она, прокручивая предстоящий план в рыжей голове.
Все верили в чудо и надеялись. Потому как в этом замкнутом мирке делать больше ничего не оставалось. Лишь Василий был непреклонен в своих убеждениях, задумав разоблачить и высмеять Риту. Он наивно полагал, что это сблизит его с Дарьей.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сегодня падчерица пришла поздно. А жена уже улеглась. Как хорошо, подумал Игорь Сергеевич и открыл крышку ноутбука, что приобрел еще три года назад, отправившись с дедом Семеном менять золото на валюту. Самому деду сельский совет такое дело доверить не мог. Тогда мужчина и воспользовался случаем для своих личных целей.
Все шесть вебкамер показали картинки своих участков. И лишь две светлое изображение ванной комнаты, куда и пробралась тайком Дарья, дабы не разбудить родителей. Она уже избавилась от трусов и теперь рассматривала свою промежность в зеркале, даже не подозревая, что за ней наблюдают через две вебки, с разных и самых лучших ракурсов.
Отчим Дарьи мог себе позволить многое. Даже двухэтажный дом с хорошим чердаком, на котором он разместил свой отдельный кабинет, где наблюдал за комнатами и двором. Большая часть пустоголовых сельчан даже не подозревала о таких технологиях, в чем был уверен мужчина. Он являлся самым молодым и перспективным членом совета старейшин, своей хитростью и умом добившегося расположения верхов. По его заслугам добрая треть села уже имела электричество. Еще пять лет назад он подал идею создания гидроэлектростанции и на реализацию проекта успешно получил финансы с избытком. Избыток естественно он отчислил себе.
Он не был красивым мужчиной, от сидячего образа жизни у него вырос немалый живот и одряхлело тело. Но его это никак не тревожило, ровным счетом, как и лысина на голове, свидетельствующая о переизбытке тестостерона.
Мать Дарьи он добивался довольно долго, еще при ее живом муже. Женщина слыла самой красивой на селе, и он стал ее четвертым супругом, соблазнив своим положением и домом. Всех прежних та извела, своим поведением вызывая ревность. Мужчины спивались, не в силах унять боль сердца. Первый муж вообще попытался прирезать ее, но в борьбе сам напоролся на нож, ибо был изрядно пьян.
Игорь Сергеевич был не такой, как все прежние ее мужичья. Он был строг с ней и в то же время баловал. Крут и пряник, как оказалось, стали лучшими воспитателями для распутной женщины. С тридцатидвухлетней женой, что была для него еще в самом соку, досталась не менее породистая падчерица.
Когда Дарье было тринадцать, она казалась ему довольно любвеобильной девочкой, которая с радостью прыгала на коленки нового папы, обнималась и целовалась с ним в щечки, охотно рассказывала о мальчишках. Сам Игорь Сергеевич искренне любил ее и видел в ней именно дочь. Но с шестнадцати лет та стала отдаляться. Да и в один прекрасный момент он увидел в ней не просто падчерицу, а довольно привлекательную девушку.
Мужчина сам не заметил, как стал больше думать о ней, нежели о своей жене. Ведь мать Дарьи уже не имела такого подтянутого, упругого, нежного и молодого тела. А по красоте дочь никак не уступала матери. Все от мамы передалось с лихвой и в геометрической прогрессии. Цветок распустился и стал самым прекрасным на цветочной поляне. Вот только кто его первый сорвет, отчима волновало неистово. Ведь девушке уже три месяца как исполнилось восемнадцать, а она еще ни с кем не была.
Отчим быстренько проверил дверь и, усевшись за стол с бешено бьющимся сердцем, спустил штаны. Видео уже записывалось… Девушка начала мастурбировать лет с шестнадцати. Сперва под одеялом, затем и в ванной. И с каждым разом она делала это все изощреннее. О ком она думала, мужчина мог только догадываться. Он много записывал, и пересматривал ролики, уединяясь. Порой, ему нужно было чаще лицезреть и получать удовольствие, нежели выпадала возможность получить что – то новое.
Девушка еще не приступила к излюбленной мастурбации, а ему казалось, что сперма уже подскочила до ста градусов. Впервые он видел все так откровенно. Член уже стоял колом, и хватило бы ощутить прикосновение на головке, чтобы извергнуть сперму прямо на монитор. Но Игорь Сергеевич решил посмаковать, наслаждаясь высокой грудью третьего размера с розовыми сосочками, плоским животиком, тонкой талией и идеальными, округлыми бердами. С другой камеры было вида и шикарная выпуклая попа, которую он грезил ласкать, в меру с жирком, в меру подтянутую. Но сейчас он крупным планом вывел изображение спереди. Там было поинтереснее.
Дарья и сама не спешила пускать свои пальчики на клитор. Она просто рассматривала себя, явно что – то задумав. Не прошло и минуты, взяв бритву отчима, она начала избавлять промежность от волос…
Особое удовольствие наблюдать, как девочка с серьезным видом рассматривает себя и кривляется в зеркало, абсолютно не подозревая о постороннем присутствии. Искренность и раскованность подкупали еще больше. Он хотел ее. Неистово, и запретно, ведь понимал, что с ним будет, если та же жена узнает о его попытках домогаться до дочери. Как минимум он лишится членства в совете и шикарного дома. А это немыслимо даже представить! Поэтому отчим всегда осторожничал в общении со взрослой Дарьей, был всегда строг и неприступен. Но не в этот раз.
С открытым ртом он наблюдал, как Дарья бреет промежность, стараясь не пропустить ни малейшей детали. Бритва, которой тот брил свое лицо, теперь касалась самых нежных и сладких частей девичьего тела. Так серьезно, озадаченно, и не умеючи. Первая красавица на селе, решила довести свое тело до идеального состояния, ибо поняла сегодня вечером, что это не так. Глянец сыграл свою роль.
Настал тот сладкий момент, когда она взялась брить в менее доступных местах. Девочка задрала ногу на край ванны и стала орудовать по половым губам и за ними. Отчим не сумел сдержаться и испытал оргазм. Отдышавшись он понял, что этого было недостаточно, чтобы погасить неистовое влечение. Ведь закончив биться, Дарья улеглась в ванной и включила воду. Она любила шум воды, он умиротворял ее. Ванна наполнялась, края воды ласкали тело, слегка волнуясь от ее движений. Все выше и выше поднималась вода, все больше и больше окутывая собой, словно одеялом. Горячая вода отдавала мурашками по непокрытой части тела. Дарья гладила нежную кожу промежности, возбуждаясь от двояких ощущений. Ей нравилось чувствовать пальцами нежную плоть, долгое время скрывавшуюся под волосами. И ее обнаженной коже нравились прикосновения. Девочке казалось, что теперь она полностью раскрыта. И это возбуждало вдвойне.
Ступни подняла на края ванны, расставив ноги, и в излюбленной позе стала ласкать себя. Недавно Дарья открыла в себе новые эрогенные зоны. Теперь для усиленного оргазма она зажимала взбухший сосок, а второй рукой массировала клитор.
Отчим вошел в самый неподходящий момент. Дарья была уже не в силах остановиться. Оргазм вот – вот должен был случиться. Поэтому на пару мгновений он увидел воочию, чем же занимается падчерица. Девушка дернулась, едва не вскрикнув от испуга, но сбитое дыхание и волна недавнего возбуждения перехватили в груди. В одночасье мир ее сокровенного неминуемо рассыпался. Дядя Игорь хмуро посмотрел на нее, распахнутую и беззащитную. Будто одним только взглядом надругался над ней. Пусть Дарья и успела прикрыться, но картину в голове он успел запечатлеть самую, что ни на есть развратную.
– Какой позор, – бросил, развернулся и пошел из ванной!
Дарью охватил ужас. Ведь он видел, все – все видел! Хотя она была уверена, что закрыла дверь, что не шумела, что мама давно спит, а отчим увлекся работой, как обычно до поздней ночи. Да, девочка надышалась конопляной травы, которую курили некоторые ее друзья, поэтому она так смело и решительно брила между ног, поэтому ее реакция замедлилась. Иначе бы она успела загородить штору. Но дурман сыграл свою роль, и Дарья облажалась по – крупному.
Прикрываясь полотенцем она поймала отчима за руку едва тот вышел в коридор. На удивление мужчины цепко ухватила.
– Не говори матушке, – прошептала с мольбой.
– Не говорить что? – Возмутился отчим тоже шепотом, он ведь не хотел будить жену.
Дарья собиралась сформулировать ответ, но его и не требовалось. Дядя Игорь воровато оглядываясь, потащил ее обратно в ванную. Девочка была в его власти, ибо боялась, что он расскажет о ее мастурбации. Матушке! Или чего хуже – всем. Для ее ведь село – это весь мир. Тоже самое, что облажаться на всю планету. И все будут знать, что она мастурбировала.
Мир для нее перевернулся вновь, когда отчим, кивнув на оставленные в раковине волосы, спросил:
– Что это?!
Дарья налилась краской. Отчим демонстративно покрутил бритву с остатками лобковых волос на лезвии.
– Никому не говори, прошу, умоляю, – прошептала Дарья, глядя большими голубыми и влажными глазами, как чистейший ангелок.
И это добавило грязных мыслей Игорю Сергеевичу. С момента появления тут он раза четыре уже менял решение, как поступить. Но этот взгляд решил все.
– Показывай, – вырвалось из него. – Показывай, как ты там брила. Может… может сбрила чего не то. И надо к врачу.
– Пожалуйста не надо, – простонала Дарья, она не могла ослушаться отчима, он всегда был строг и беспринципен. Она провинилась перед ним, и теперь в его полной власти. Но слабая надежда была.
– На четвереньки, быстро, – прошипел мужчина, и девушка подчинилась. Сделав это даже быстрее, чем осознала само действие.
Полотенце сползло само, обнажая тугое, модельное и сочное тело.
– Ноги шире, шире сказал, – продолжил командовать отчим. – А теперь прогнись. Больше. Не вынуждай меня наказывать тебя, Даша.
– Что… что ты хочешь? – Стонала девушка, выгибаясь в позу и распахиваясь для извращенца.
Вздернутая задница и ощущение, будто дуновение ветерка между ног… Она и не знала, что в этой позе можно так распахнуться.
Отчим кончил прямо в штаны, когда увидел, как хороши ягодицы в таком положении, овалами расходящиеся на фоне тоненькой талии с ложбинкой посередине, как безупречны и совершенны эти розовые дырочки, впервые представшие перед зрелым мужчиной. Плотно сомкнутые, непорочные половые губы, маленький сжатый идеальный сфинктер. Сбоку виднелся шарик мясистой груди, которая казалась еще больше. А эта вогнутая спинка, так давно он грезил об этом! Как же запретны были те чувства, когда он смотрел за ней на речке. Наблюдал украдкой, как трясутся эти сиськи, как облегают тугую попу и промежность купальные трусики, как проступают вставшие от прохлады соски, как скатываются и блестят капли воды на нежной коже…
Если бы он уже не кончил, вряд ли бы сумел контролировать себя дальше. В какой – то момент в мозгу раздалось «стоп». Он не мог надругаться над ней, как бы не хотел. Риск очень велик, что девушка расскажет матери, пребывая в шоке. И тогда все его козыри превратятся в ничто. Нужно все делать плавно, не спеша, чтобы она думала, что сама принимает решение.
Трясясь от борьбы здравомыслия и похоти, он все же нагнулся к ней сзади, прихватив бритву.
– У тебя есть жених? – Спросил, замечая, как сжимается от вопроса сфинктер.
Как же ему хотелось сейчас дотронуться до него языком! Вылизать его. А затем продавить туда палец! Насладиться ее стонами и горячей теснотой внутри.
Дарья не могла ответить, ком в горле не дал. Она никому не говорила об этом, даже Рите, но отчим, он может выпытать! Может узнать! И тогда ее просто сожгут на костре! Лишат жизни, не задумываясь!
– Хорошо, не говори, – прошептал Игорь Сергеевич снисходительно. – Ты плохо побрила, к тому же не использовала гель. Кожу будет щипать. Лучше бы вообще не брила, только хуже сделала.
И действительно, выбрито было отвратительно. Оставались участки, словно островки недокошенной травы. Кое – где выше, кое – где две – три волосинки. Нелепо и смешно.
– Дядя? – Выдохнула Дарья, несколько смутившись иному вниманию.
– Что дядя, я на то и дядя, что плохого не посоветую, – усмехнулся тот. – Давай завершу начатое. А – то срам перед женихом будет, что сбежит, да всем разболтает.
– Пожалуйста, дядя, можно я сама, – выдавила Дарья, повернув голову к нему.
Отчим нахмурился, демонстрируя решительность. По взгляду ее было видно, девочка готова на все, что тот скажет. Так и было. Она виновата, а значит – в его полной власти. Особенно в этой позе, что почему – то нравилась и ей самой. Что пугало, очень пугало!
– Я буду держать твой секрет при себе, – произнес победно. – Если ты не будешь противиться моей помощи.
– Хорошо, дядя Игорь…
– Опусти голову, – скомандовал мужчина, чтобы было удобнее работать и лучше рассмотреть. Если девочка увидит в его взгляде дикость, она все поймет и испугается.
Внизу живота снова воспалялся жар. Сейчас он чувствовал себя тем еще мальчишкой. Который может и по шесть, и по семь раз за ночь! С женой один и то с натяжкой!
Взяв тюбик, он выдавил гель на ладонь. От прыскающего звука у Дарьи прокатились мурашки по ягодицам. Затем от прикосновения мужчины ее передернуло.
Она едва сдержала крик, но закусила губу. По нежной коже пошла прохлада. А еще пальцы стали растирать гель в самых потаенных местах, ловко лавируя между отверстиями. Отчим не мог поверить в реальность происходящего, когда дотронулся до падчерицы. Ведь она согласилась, и даже теперь не сопротивляется! Горячая, нежная промежность сводила его с ума.
Он вспоминал, как украдкой высматривал изгибы ее выступающих ягодиц в бесстыже коротких шортах, как он домысливал, что же там прячет девочка. Дарья уходила по своим делам и возвращалась. А он думал, сколько же мальчишек смотрело на ее задницу, сколько пыталось трогать ее под предлогом шуток… Сейчас ему было смешно, что он фантазировал, как выглядит ее молодая киса и анальное отверстие. Всё оказалось идеальным, выше всяких похвал. Мужчина и помыслить не мог, что когда – нибудь сможет дотронуться до ее интимных мест. Да еще и так безнаказанно!
Хорошенько смазав нежные участки, он взялся за бритву, что далось очень нелегко. Отчим не блефовал. Здесь было над чем поработать. Особенно в районе ануса.
Мужчина увлекся наведением порядка. Дарья вдруг подумала, что не все так плохо. Ведь он все понимает правильно. А еще он обещал молчать, почему бы не дать ему доделать? Конечно, она понимала, какие у него могут быть грязные мысли, и что во всем этом сексуальная подоплека. Но ничего поделать не могла. Дядя касался половых губ, трогал попу. Легкими, нежными касаниями, слишком осторожно, слишком бережно. И так старательно…
– О, Боже, – прошептала себе под нос Дарья, ощутив, как расходятся ее половые губы, когда отчим оттопырил ягодицу для лучшего доступа к участкам. Сейчас она чувствовала такой жгучий стыд и ощущения, что болото засасывает все дальше, не оставляли ее. Оттопыренная сочная ягодица потянула за собой и кольцо сфинктера, что деформировалось, подаваясь за натяжением кожи. Ладонь на холодненькой упругой попе, указательный палец не доходил до дырочки совсем немного. Именно в этот момент мужчина понял, какой властью над телом девочки он сейчас обладает. И это было сладко и волнительно прекрасно.
Как не хотел продлить удовольствие, пришлось в конечном счете заканчивать с бритвой. Дарья уже стала подозревать, что он тянет. Игорь Сергеевич небрежно вытер полотенцем промежность, от чего у девушки засаднило раздраженную кожу.
– Не вставай, я намажу кремом, – прохрипел отчим, не желая отпускать ее.
– Можно я сама? – Едва слышно прошептала Дарья.
– Ты ничего не умеешь сама, – произнес Игорь Сергеевич и выдвинув ящик, достал две прищепки! – Даже не представляешь, что знаем мы, опытные мужчины.
С этими словами он присел у головы. Мысль была только одна – он так и не потрогал ее грудь. Третий стоящий размер никак не мог пройти мимо, когда он так близко! Вспомнилось, когда падчерица маячила перед ним с обтягивающем топе без лифа. Ей тогда было шестнадцать, и сиськи только выросли. Но уже тогда они достигли своего совершенства. Через ткань проступали соски, тогда он так возненавидел свою жену, что была рядом и могла увидеть, как он пялится на дочь! Тогда он хорошенько оттрахал супругу, впервые думая о другой.
Дарья недоумевала, когда он вздернул ее подбородок, поднимая с пола. Показалась грудь. Он ухватил свисающий шарик, как голодный зверь. Дарья охнула, но осеклась, выловив злой взгляд хищника, что добрался до добычи.
Мужчина с жадностью помял грудь в ладошке, наслаждаясь упругостью мяса. Сосок едва нащупал, ибо он не был возбужден. Дарья снова возмутилась, почувствовав, как ее ухватили за самое нежное, но закусила губу. Потерев слегка пальцами, мужчина достиг результата. Сосок затвердел быстро, чего девушка не могла ожидать, стыд накрыл новой волной. Отчим аккуратно прицепил на сосок прищепку, опасаясь, что если отпустит края, девочка вскрикнет от боли. Поэтому стал отпускать постепенно, вылавливая реакцию. Но падчерица лишь беззвучно охнула, уводя взгляд на свои соски.
Красная, как вареный рак, Дарья, даже не попыталась снять аксессуар. Ее накрыл шок медным тазом от такой непонятной эротической игры. Прищепка сдавила сосок больно, но эта боль была терпима. А еще она ощутила, как от соска вниз что – то пошло, и кольнуло уже там… Сосок второй груди тоже попал под прищепку, давая накопительный эффект. Отчим восторжествовал.
Дарья больше не опустила головы, осталась стоять на четвереньках. Ведь отчим еще не отпустил! А еще не отпустила конопля…девушка оставалась под легким кайфом. И это сглаживало ощущение насилия.
Тем временем мужчина, ухватив крем для лица, щедро прыснул на ладонь. Затем стал растирать промежность. Крема было много поэтому пришлось размазывать его и на ягодицы, придавая им масленый блеск. Наконец, он добрался до ягодиц. Несмотря на то, что уже был в более интимных местах, мужчина оставался эстетом. Об упругих, выпуклых ягодицах девочки он грезил не меньше другого. Не удержавшись, он стал мазать спину, ноги, живот, просовывая руку между ног. Добрался и до груди. Ему хотелось прикасаться и прикасаться к этому телу, чувствовать его… Ощущения скольжения по молодой плоти были для него новыми, невероятно приятными. Девушка мотнулась, но осталась стоять, превращаясь в мысленный пирожок. Оставалось только в духовку на два часа и гриль будет готова.
Когда он закончил, девушка повернулась и посмотрела необычно на своего отчима. Она поняла, что мужчина просто издевается над ней. Его прикосновения были ей противны, но лишь с одной стороны. С другой – они доставляли удовольствие, если абстрагироваться. Ведь она уже немного привыкла к контакту с ним. Она даже сумела на какое – то время представить своего суженного, к которому так стремилась. Если он будет гладить ее так же…
Игорь Сергеевич увидел в глазах Дарьи что – то помимо испуга и недоумения. Он увидел похоть. Казалось, что девочка готова принять его член в себя. Тогда сбудется его мечта, лишить девственности самую красивую девочку в его жизни.
Немыслимое и невозможное ранее, свершилось. Он сумел приручить существо божественной красоты. Он, лысый, толстый, некрасивый и старый. Это в разы повышало его самооценку, придавало уверенности. Но страх не давал отпустить себя и насладиться властью полностью.
Он боялся, что его обвинят в измене. А этого нельзя было допускать. И доказательств своего злодеяния он оставить не мог. Сорванное девственное плево – это его приговор. О влагалище можно было забыть, с горестью подумал мужчина, поглаживая напряженный живот. Он почувствовал выдох с дрожью и расценив его, как некое разочарование двинулся ладонью к паху.
Палец прошел между половых губ и лег на клитор. Девочка вздрогнула, но не предприняла попытки прервать насилие. Тогда отчим начал умело его тереть, встав немного сбоку, так было удобнее так видно еще и грудь. В таком распахнутом виде он и помыслить не мог, когда – нибудь увидеть Дарью. Намасленные дырочки, беззащитные, готовые принять практически без сопротивления так манили его.
Впервые девушка издала сдержанный стон удовольствия. Тихонько ахнула и опустила грудь и голову, не в силах держаться на руках. Спина выгнулась еще сильнее, распахивая тело до предела. Девушка чувствовала себя настолько беззащитной, что смирилась с тем, что он может все, что пожелает. Лишь бы не делал больно. Все это до тех пор, пока его палец не стал касаться ануса и неспешно массировать его. Вот тут – то она запаниковала и сжала его, как могла. Мужчина не дал ей возможности сомневаться. Он потерял контроль, решился на проникновение. Если не влагалище, то хотя бы задница! Скользкий указательный палец другой руки решительно продавил сфинктер и вошел в тугое, горячее анальное отверстие на фалангу. Палец тут же сжало в тиски. Входить дальше он не спешил, ей надо дать привыкнуть!
– Пожалуйста, – простонала Дарья, сживая зад и выгибаясь в дугу, как оскалившаяся кошка. Противнее ощущений она еще никогда не испытывала, и уже была готова закричать вопреки всему. Она не понимала, насколько вошел в нее палец, ей казалось, что очень – очень глубоко!
В ответ он стал еще яростнее тереть клитор, дабы заглушить дискомфорт. Он опасался, что сейчас все сорвется из – за его нетерпения! Корил себя и умолял судьбу не прерывать это волшебство! Она успокоилась, и тут же жадность и нетерпение охватили его. Палец вошел полностью, остальная часть ладони ухватила за внутреннюю сторону бедра, средний палец угодил меж половых губ, и встретившись с тем, что теребил клитор, прикрыл собою горячее, источающее соки влагалище. Ощущения обволакивания девичьим анусом опьянили его, а мысль, что он внутри девочки, разрывала шальную голову. От манипуляций на клиторе внутри нее все содрогалось, и он чувствовал каждый всплеск эмоций в горячем анусе. Но мужчину больше заводило другое – он почувствовал, что девочка потекла.
Смирившись с насилием и отпустив себя полностью, падчерица задышала чаще, в преддверье надвигающегося оргазма. Палец из ануса пошел обратно, и ей вдруг стало жутко стыдно. Будто она в туалете какает, а за ней наблюдают. Но не вынув палец до конца чуть – чуть, мужчина вновь стал углублять его в анальное отверстие. Дарья застонала в голос. Ощущения, когда палец выходит ей нравились больше. Но теперь он пошел вглубь. И тут же назад. Мужчина стал трахать ее пальцем все яростнее. Прищепки на сосках, палец на клиторе, палец у влагалища и в анусе, унизительное положение и то, что ее трахает взрослый мужик – все перемешалось, давая каскад новых ощущений. Угроза оргазма надвигалась сильнее и сильнее. Обычно уже бы произошло, удовольствие достигало бы пика, и случался взрыв. А тут оно не опускало, наращивая критическую массу сладости, преодолевало одну грань за другой. Тут сыграло и ощущение пальца в заднице, она отчаянно сжимала сфинктер, но он не выдавливался. Это напряжение сыграло сдерживающую роль.
Вскоре Дарья испытала сильнейший оргазм. Рухнула на бок обессиленная, избавляясь от пальцев. И если бы не поспешно зажатый мужчиной рот, мать бы точно проснулась от ее звериных стонов. Девушка обхватила себя руками, поспешно отгоняя мимолетную нежность, что вдруг испытала по отношению к насильнику. Анус саднило, а киса отдавала сладкими конвульсиями. Ей стало мерзко донельзя…
– Никому не рассказывай, – произнес Игорь Сергеевич властно, продолжая рассматривать сжавшуюся обнаженную девушку. – Тогда и я сохраню все твои секреты. Договорились, дочь?
– Да, папа, – выдавила Дарья с трудом, глядя на отчима глазами наполненными слезами. Только теперь она поняла, что над ней жестоко и хитро надругались. Ведь она никогда никому бы не дала проникнуть в свою попу! Это было против ее непорочного естества.
– Прими душ, – кинул напоследок отчим и вышел с мыслью, что надо удались последнюю запись вебки. Ведь это тот еще компромат!
***
Анна просидела в сарае до утра без еды. Лишь с восходом солнца другая послушница принесла хлеб и воду. Но есть совсем не хотелось. Ночь была ужасной, спину жгло после ударов, на соломе спать было невыносимо. Попа тоже горела, стоило только присесть. Кое – как устроившись на боку, девушка пролежала в полудреме, трясясь от холода и слабости.
– Матушка не выпустит тебя, пока не пройдет праздник Ивана Купала, – произнесла разносчица еды, глядя на продолжающую лежать спиной Анну, закутанную в плащ. – Ты как?
Анна ничего не ответила. Девочка удалилась, оставив еду за спиной.
До сих пор одежды не принесли, так распорядилась настоятельница, которая с каждым часом все больше копила злобы. Утром она уже встала не с той ноги и выместила часть негатива на послушниц, что плохо прикрепили сушиться белье. Хотела проведать Анну, но передумала, считая это проявлением собственной слабости.
Мало кто знал, что виновнику бед Анны тоже пришлось не сладко. После трепки Иван еще больше разозлился на бедняжку. Беззащитная, лежащая в сарае девочка не выходила из его головы. Он желал, чтобы настоятельница не оставляла свою жертву. Продолжала терзать ее, а он хотел насладиться ее болью за то, что девочки вчера с ним сделали после экзекуции Анны. Мало того, что его оттаскали за ухо, так еще и палкой по пяткам десять раз огрели. Боль была не выносима, кричал бы он на все село, да рот зажала матерая старшая воспитанница, которая по четыре ведра с колодца таскала. Чуть шею ему не сломала.
Если вчера он жалел о содеянном, о том, что донес на Анну. То теперь нет! Он хотел еще больше досадить ей.
К полудню Анна уже не могла находиться в замкнутом пространстве. От ведра,
