Купить

To double trouble или Неприятности в квадрате. Анна Кутузова

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Годы пролетают с космической скоростью, а вы даже не успеваете отслеживать их в череде бесконечных забот? Вечная нехватка денег? Маленькая квартира? Капризный ребёнок? Много работы? Нет времени на личную жизнь? Вам кажется, что у вас проблемы? Давайте это обсудим!!! А может, стоит посмотреть на них со стороны и вы поймёте, что это ещё не проблемы? Всем родителям посвящается! (Как всегда предупреждаю, что здесь нет стёба и чернухи. Сердце просит добра, тепла, любви, приключений и лёгкого юмора!)

   

    (Всем родителям посвящается!)

   

ГЛАВА 1

      Противно заверещал будильник. Я по привычке загнула край подушки и попыталась хоть ненадолго заткнуть ухо, около которого он стоял. Не помогло. Этот мерзкий, дребезжаще-электронный звук дешёвого прибора китайского производства мёртвого на ноги поставит. Никакой деликатности и интеллигентности! Нет, ну что за жизнь?! Ведь кто-то просыпается под мелодичное позвякивание нежных колокольчиков, журчание горного ручейка, утреннее пение птичек или под звуки любимой песни из дорогущего музыкального центра. Мне же на роду написано слушать это убожество.

      Отпустив многострадальную подушку, я попыталась открыть глаза. Это удалось только наполовину. То есть, один глаз открылся и хмуро посмотрел на виновника переполоха, а другой упорно продолжал спать. Тридцатое декабря две тысячи шестнадцатого года. Пятница. Пять тридцать. И что нового я ожидала там увидеть? Кислотно-зелёный фонарь с укором светил в око, имевшее несчастье проснуться первым. Хвала Создателю, сегодня пятница. Надо вставать, а то потом в ванную не попаду. Неловко запутавшись в одеяле, споткнулась и больно ударилась локтем о кухонный стол. Зашипела, как ошпаренная кошка, и открыла второй глаз. Когда же я запомню, что моё раскладное кресло стоит вплотную к столу и все утренние телодвижения надо выполнять крайне осторожно. Сказывается то, что прошло только две недели, как я переселилась на кухню и отдала единственную комнату Маруське. Нагнувшись чуть вперед, нашарила на стене клавишу выключателя и зажгла одинокую энергосберегающую лампу ядовито-холодного оттенка. Надо бы поменять её. Ненавижу холодный свет! Мы и так живём в сумерках больше половины года. Правда, сделать это можно будет только после следующей получки. Надо поторопиться. Если цветок моей жизни проснётся, то бежать мне на работу с нечищеными зубами, неумытым лицом и непричёсанной головой.

      За окном было ещё совсем темно. Непроглядный утренний сумрак не способствовал формированию радостного настроения. Наш дворник, Азиз, уже начал шкрябать заметённые за ночь снежные дорожки. Скоро и я к нему присоединюсь, только не на улице, а в офисе. Через полтора часа мне надо быть на другом конце Москвы и приступить к своим «тайным» обязанностям – уборке. Да, приходится подрабатывать, чтобы мы с дочкой могли свести концы с концами. Причём, я должна успеть всё закончить до прихода моих коллег. Одному Богу известно, сколько мне пришлось уговаривать Людочку из отдела кадров, чтобы она не только отдала мне освободившуюся ставку уборщицы, но и не распространялась об этом. Ровно в девять часов я из уборщицы превращаюсь в оператора кол-центра крупной торговой компании. А что делать? Инженеры нынче не в моде, а запросы у подрастающего поколения растут не по дням, а по часам: то шмотки недостаточно модные, то телефончик недостаточно статусный, а уж про отдых и развлечения я вообще молчу!

      К счастью, мне удаётся беззвучно пробраться в ванную и закрыть дверь. Всё, можно на десять минут расслабиться и забыть обо всём! Целых десять минут, которые я могу посвятить себе любимой! За это время нужно всё успеть: утренняя гигиена, скромный макияж, пригладить волосы. Привычно смотрю на себя в зеркало. Вон, на виске сверкнул седой волосок. Так, где-то у меня в боковом кармашке косметички были щипцы для бровей? А, вот они … Хорошо, что пока можно решить проблему таким путём: с глаз долой и нет проблемы. Как же не хочется седеть! Словно старая и хромая с косой начинает ко мне присматриваться. Хотя, в мои тридцать девять многие уже давно прячут обильную седину за модными мелированиями, тонированиями и калорированиями. Вот, выговорила! Ничего, ещё годик-другой у меня в запасе есть. Я прошлась по своим густым, слегка волнистым волосам каштанового цвета расчёской и привычно собрала их в скромный низкий хвост. Так проще: распустишь - начинают мешаться, особенно во время уборки, а коллеги увидят, сразу решат, что я собралась нашего главного соблазнять. В нашем «дружном сплочённом женском коллективе» он - единственный петух. Да какой, без слёз не взглянешь: тощий, длинный, сутулый, очки-консервные банки в роговой оправе всё время сползающие на кончик носа и тонкие, вечно мокрые губы. В общем, его внешний вид вызывал во мне такую глубокую органическую неприязнь, что сама мысль о возможном флирте пробуждала рвотный рефлекс! Помню, всё та же Людочка, зная моё бедственное положение, по доброте и простоте душевной подкинула мысль, что можно «обаять» шефа и решить таким путём мои финансовые проблемы. Я потом неделю плевалась, так живо себе представила наше «общение». Фу! Не буду думать об этом с утра пораньше. Надо быстренько с макияжем заканчивать, а то Маруська может в любой момент меня «попросить». И вот чего спрашивается не просыпается хотя бы на полчаса попозже, когда я уже убегу на работу? А всё потому, что моя «Рапунцель» КАЖДЫЙ день намывает свои длиннющие волосы, а потом сушит их феном. Иначе она не может из дома выйти. Сразу же начинаются вопли: «А-а-а!!! У меня голова грязная!!!» Вот и получается, что мне нельзя ни на минутку сдвинуть график посещения нашей скромной ванной. Я нашарила в видавшей виды косметичке тюбик с тональником и принялась тщательно замазывать тёмные круги под глазами. Да, в моём возрасте вредно недосыпать. Раньше можно было не спать ночь, укачивая Маруську, потом, остаток ночи считать курсовик и остаться к утру свежей розой. Сейчас, даже если легла вовремя, вид такой, как будто всю ночь кутила с цыганским табором! Что уж говорить про мой хронический недосып. Скоро на тональнике разорюсь. Придав коже более-менее приличный вид, я принялась за глаза. По закону подлости карандаш затупился и пришлось срочно его затачивать. После этой процедуры стало ясно, что такой огрызок я через несколько дней в руках не смогу удержать. Опять назревает трата. Тяжело вздохнув, достала последний элемент своей косметики, тушь. Пошоркав как следует по стенкам тюбика, я вытащила на свет этот «унитазный ёршик» и с сомнением посмотрела на него. Он был до безобразия сух. М-да, и как мне быть? Краем глаза я посмотрела на гордо стоявшую на полочке Маруськину косметичку от Dior. Тоненький голосок нашёптывал мне, что я только разочек возьму, она и не узнает! Рука-предательница сама потянулась к этому источнику шика и гламура. Остановилась, прислушалась. Не услышав подозрительных звуков, я аккуратно, стараясь не сдвинуть её с места, открыла дорогущий аксессуар и двумя пальцами вытянула на свет тушь той же марки. Яркий, блестящий тюбик кричал, нет, вопил о своей дороговизне и статусности. Затаив дыхание и воровато оглянувшись на дверь, принялась аккуратно красить реснички.

      - Красота!!! - длинно выдохнула я.

      - Мам! - шлепок ладонью в дверь. Я чуть не выронила драгоценный тюбик из рук и судорожно начала запихивать его на место. - Мам?! Ты там опять в моей косметичке роешься?! - ещё один смачный шлепок.

      - Нет-нет, что ты?! Я просто собираюсь! - наконец справилась с задачей и резко открыла дверь. - Доброе утро котёнок! - попыталась отвлечь маленькую разъярённую хищницу.

      Но Маруська не повелась. Она сощурила свои фиалковые глаза, опушённые чёрными ресницами, и пристально посмотрела на меня:

      - Ты что, думаешь я не отличу свою тушь от твоего гуталина?!

      - Ну что ты, я ведь только разочек. Моя совсем высохла, представляешь?

   Вот завтра получу деньги и сразу куплю себе новую, - врала я напропалую. Ага, куплю тушь, когда через два месяца очередной платёж за Маруськин универ! Ничего, что-нибудь придумаю...

      - Вот и купи, а мою больше не трогай, - её высочество величественно продефилировала мимо меня в ванную и, бортанув бедром, выпихнула мать в коридор. Дверь захлопнулась, отрезая меня от благ цивилизации.

      Взглянув на свои старенькие часы с глубокой царапиной поперёк циферблата, я подпрыгнула и понеслась варить кофе. Утренняя стычка с разъярённым чадом могла лишить меня единственной утренней радости - чашечки густого, ароматного, свежесваренного кофе. Наверное, только благодаря ему, я ещё не скатилась в глубокую депрессию. Ложась каждый вечер спать, я представляла себе, как утром вдохну этот тягучий густой аромат. Мои глаза ещё будут сонными, а губы тронет лёгкая улыбка. И тогда чуть светлее станет на душе, чуть легче покажется ноша, и капелька оптимизма сконденсируется в последнем глотке этого утреннего напитка. Ура! Я успела! Быстро запихала в себя бутерброд с сыром и, уже не торопясь, запила его кофе. Пора!

      Быстро кинула взгляд на градусник за окном и поняла, что придётся утеплить плечи под курткой пуховым платком: морозец был около десяти градусов и старенькая демисезонная куртка промерзала насквозь. Ладно, мне только до метро добежать. Привычным взглядом проверила на месте ли всё необходимое: документы, деньги, ключи, телефон. Чёрт, опять зарядки меньше половины! Я ведь только вчера заряжала! Старенький Nokia жил со мной уже десять лет. Наверное, мало найдётся таких верных хозяев. А что, он полностью меня устраивал: маленький, лёгкий, «неугоняемый», зарядку до последнего времени по неделе держал. Чего ещё надо? Интернет мне не нужен. Нет у меня времени в чатах сидеть. Главное, чтобы звонил! Видно совсем сдавать стал. Главная проблема - батарею к нему не найдёшь, а новый мне сейчас не потянуть. Последнюю мысль я додумывала, сбегая по лестнице и нахлобучивая старую меховую шапку - единственную зимнюю вещь. Дождаться утреннего лифта в нашей двенадцатиэтажке было невыполнимой миссией.

      Дорога до метро занимала около двадцати минут. Вроде бы и недолго, но это смотря какая погода. Одно дело, когда поздняя весна, всё цветёт и распускается. Идёшь и наслаждаешься каждым шагом, пересекая старые дворики, засаженные сиренью и черёмухой. И совсем другое, когда льёт дождь или сильный мороз, как злобный дворовый пёс «хватает тебя за пятки», щиплется и прогоняет вон. Вот и сейчас, выбежав на улицу, я сразу же задохнулась от резкой смены температур. Высокая влажность и морозный воздух схватили за горло и заставили закашляться. Потратив несколько драгоценных секунд на адаптацию, я взяла крейсерскую скорость и понеслась навстречу очередному дню моих прозаических будней.

      Утренняя пробежка по морозному воздуху бодрила. Так как я являюсь существом вечно мёрзнущим, то не останавливалась ни на минуту. Добежав до станции метро за рекордные семнадцать минут, я радостно погрузилась под землю: теперь точно не замёрзну. В это раннее время в вагоне ещё можно было найти свободное местечко. Забравшись в уголок, прислонилась плечом к боковинке и закрыла глаза. Хорошо, когда живёшь в районе конечной станции! Теперь можно минут сорок подремать: ехать то по прямой. Мозг привычно погрузился в полусонное состояние, перманентно отмечая приливы и отливы человеческих тел на узловых станциях и гнусавые объявления об их названиях. Наконец, объявили, что следующая станция «Тёплый стан». Пора просыпаться. Сейчас предстоит ещё один пятнадцатиминутный забег, и я на месте.

      Вообще, я сама выбрала утренний график уборки. Так проще, ведь по натуре я жаворонок. Представьте, каково мне будет после целого рабочего дня ещё два часа убираться. Пролетая в дверь мимо охранника, я кинула взгляд на огромные авангардные часы, висевшие в вестибюле и являющиеся гордостью нашего генерального: успела вовремя. Быстренько переоделась в рабочий комбез, вставила в уши видавшие виды наушники (Маруська выкинула в помойку, а я подобрала) и под жизнеутверждающие слова песни Глории Гейнер «I Will Survive», пошла намывать подотчётные квадратные метры. К положенному часу всё было убрано, вымыто, а корзины очищены от мусора. Тихонько, чтобы не попасться на глаза первым прибывшим сотрудникам, бочком просочилась в каморку уборщицы и произвела обратную рокировку одежды. Поправила хвостик, придирчиво осмотрела себя в крошечное зеркало и, придя к выводу, что больше здесь ничего улучшить нельзя, отправилась выполнять свои рабочие обязанности.

      Честно говоря, про работу говорить особо нечего. Длинные унылые ряды операторов, которые целый день, с короткими перерывами, бубнят друг другу на ухо, общаясь с клиентами. И вот, казалось бы, уже программы написаны, позволяющие клиенту находить ответы практически на любой вопрос, но нет! Восемь человек из десяти жмут этот треклятый «ноль» и выбирают общение с живым человеком, которому зададут тот же самый вопрос, ответ на который робот выдал бы ему пять минут назад. Именно поэтому штат операторов не удавалось сократить. Клиент требовал персонального подхода и живого общения. А мы, служили той самой прослойкой, на которую выливался весь негатив разъярённого клиента: люди то не все адекватные. Иногда такого за день наслушаешься, что к вечеру словно через соковыжималку прошёл. Сегодняшний рабочий день не стал исключением. Из огромного потока звонивших в голове засел голос одного очень недовольного клиента. Нет, он не матерился и не оскорблял, но его глубокий хрипловатый голос, казалось, промораживал до костей. От этого голоса волосы вставали дыбом в таких местах, о которых я и не могла подумать, что там есть волосы. Я уже несколько раз вежливо повторила ему дежурную фразу про оформление претензии и отправку товара на рекламацию и экспертизу, а он всё требовал ответа, кто отработает ему ущерб. Представляете? И такие вот каждый день десятками звонят!

      Про отношения внутри коллектива рассказывать хочется ещё меньше, ибо он чисто женский, а единственный мужик - он же начальник. Короткие технические перерывы и получасовой перерыв на обед не способствуют завязыванию хоть сколько-нибудь дружественных связей. Так … чисто «привет-привет».

      Вечерняя дорога домой кардинально отличалась от утренней. Внесённая людской рекой в середину вагона, я висела, зажатая между двумя амбалами пролетарского вида. Огромная клетчатая сумка времён челночного бизнеса, принадлежащая гостье столицы, больно толкала меня под коленки. Довершал картину низенький, морщавый старичок, который подпирал своей немытой макушкой мой подбородок и дышал перегаром. Ну, хоть у кого-то день удался! Выпав из захвата на последней узловой станции, я поспешила переместиться в укромный уголок, отгородив своё жизненное пространство дамской сумкой. И тут, что-то подозрительно светлое сверкнуло на её темном фоне. Я медленно, ещё отказываясь верить в случившееся, подношу сумку ближе к глазам. Точно, порезали, гады! Нет, вот когда успели? Кто?! Пошарив, понимаю, что кошелька нет. Заставила себя глубоко вдохнуть и выдохнуть. Хорошо, что зарплата только завтра. Но кошелёк было отчаянно жалко: это последний подарок моей бабушки. Он был сделан из тончайшей, светлой индийской кожи, а рисунок инкрустирован золотом. Это была память, которую у меня украли. Закрыв глаза и продолжая глубоко дышать, я вела внутренний диалог с собой о том, что надо смириться с потерей. Видно, пришло его время покинуть меня. Хорошо, что у меня не было времени сдачу с последней тысячи в него укладывать и я сунула её в глубокий карман куртки. До завтра должно хватить.

      - Медведково, поезд дальше не идёт, – услышала я гнусавый голос и поспешила вслед за остальными покинуть вагон.

   

ГЛАВА 2

      Дома меня никто не ждал. Скорее всего Маруська опять зависла с ребятами после занятий в какой-нибудь «Шоколаднице» или пиццерии. Я так скоро совсем разорюсь! Кинула сумку на пол у входа и, сняв верхнюю одежду, протопала на кухню. Чудненько! Опять на столе крошки, забытая колбаса, которую теперь только в помойку выкинуть, грязная кружка из-под чая и какие-то рваные бумажки. На моём кресле валяется минимум три смены одежды. Машуня всегда так делает, когда утром собирается и не может решить, что ей надеть. Она мечется до последнего и убрать раскиданное уже не успевает. Нет, ну вот почему нельзя всё с вечера приготовить? Я не понимаю... Под эти муторные мысли я привычными движениями складываю в стопочку дочкины шмотки и отношу в комнату. За те две недели, что я отсюда «съехала» комната изменилась радикально. По стенам развешаны плакаты и постеры каких-то гламурных девиц и смазливых то ли мужиков, то ли недомужиков. Из всех, я знала только одного Шона Бина, да и то потому, что он ещё из моей молодости и походил на нормального мужика. Эх, сейчас такие уже не водятся! На постере он одет в средневековую одежду, сидит на возвышении, типа трона и опирается на огромный меч. Видно, что он думает о чём-то очень нерадостном. Надо же, как в роль вжился. Вот это, я понимаю, актёр! Надо будет у Маруськи спросить, что за фильм. Как-то я отстала от жизни, погружённая в свои проблемы. Кровать разобрана и, как я понимаю, застилаться отныне не будет. Разве вдруг гости неожиданно нагрянут, что в нашей маленькой квартирке происходит крайне редко. Компьютерный стол заставлен чашками и кружками разного калибра. Два блюдца стоят тут явно с выходных: вон, огрызок яблока и целая гора шкурок от мандаринов. Тут же валяются дорогущие битцы и несколько разнокалиберных баночек с бальзамами для губ. Клавиатура щедро припорошена слоем пыли. Так-так-так... а кто-то говорил, что в поте лица готовится к зачётам. Нет, я конечно заканчивала свой универ в прошлом столетии, когда компьютеры только появились и были огромной редкостью, но я точно знаю, что сейчас даже в школе все работы, доклады, рефераты и презентации делаются в компьютере и скидываются преподу онлайн. Как можно готовиться к зачётам, сдавать работы и не нарушить такой девственный слой пыли? Надо будет это срочно обсудить. Мне только её платных пересдач не хватает! Я прошла к шкафу и положила вещи на полку. Тут приглушённо зазвонил телефон. Оно и понятно, он ведь в сумке остался, которая в коридоре на полу валяется. Тяжело вздохнув, кинулась искать девайсик, а то вдруг от натуги разрядится.

      - Мам, - услышала в трубке, - мам, а можно я сегодня у Викуси заночую? Мы к зачёту будем готовиться.

      - Нет, дорогая. У меня к тебе срочный разговор. Ты нужна мне дома. И вообще, уже девятый час. Давай домой!

      - Вот ты всегда так! У нас тут интересная компания собралась, весело, а тебе вечно всё испортить надо!

      Связь оборвалась. И откуда после этого здоровья браться, а?! Я вас спрашиваю! Она конечно же приедет, но будет дуться и вредничать. В итоге добьётся, что я буду чувствовать себя кругом виноватой и никакого строгого разговора у нас не получится. Или вообще, разругаемся ... Я, конечно, сама виновата, что избаловала её сверх меры, а теперь мучаюсь. Когда Машкин отец в Чечне погиб, я совсем молоденькая была. Осталась одна с малышкой на руках. У меня из семьи только бабушка жива была. Если не она, не знаю, как бы я Маруську вырастила и институт закончила. Замуж я больше не вышла, но не потому, что любовь у нас с Мишкой была неземная (по залёту поженились), а просто не до этого было. Только Машутка подросла, как бабушка заболела, сердце. А уж после бабушкиных похорон вся на дочку перекинулась. Вот, вырастила эгоистку и что теперь с этим делать - ума не приложу!

      Раскидав немного вещи и расчистив худо-бедно территорию, я приступила к готовке ужина. Пока руки монотонно совершали привычные действия, в голове сумбурно-хаотично носились обрывки сегодняшних событий. Они всё ускорялись и ускорялись, превращаясь в подобие огромного снежного кома и не давая мне расслабиться. Я чувствовала, что постепенно начинает усиливаться головная боль. И чего это я так разнервничалась? Вроде бы обычный день. Хотя … Какое-то сильное беспокойство начинало пробиваться изнутри, по типу предчувствия. Резкий телефонный звонок заставил меня взвизгнуть, подпрыгнуть и выронить из рук острый нож, который чудом не упал мне на ногу. Схватив телефон резко заледеневшими руками, еле слышно выдавила из себя:

      - Алло, слушаю.

      - Виолетта Сергеевна? - послышался в трубке мужской официальный голос.

      - Да, это я. А что собственно …

      - Мария Михайловна Нефёдова вам дочерью приходится? - перебили меня.

      - Да … - просипела я и почувствовала, как начинаю сползать по стенке.

      - Приезжайте и забирайте своё недоразумение. Что же вы её так плохо воспитали?

      - Я?! А п... Э … я... - дар речи мне отказал. Пришлось приложить огромные усилия, чтобы задать самый главный вопрос. - А куда?!

      - Записывайте...

      Далее, я кинулась в комнату, где судорожно шарила на Маруськином столе в поисках хоть какого-нибудь огрызка бумажки и пишущей ручки, а потом, боясь пропустить важное, записывала адрес. Ехать нужно было аж в Лефортово. Почему туда? Что случилось?! Судя по тому, что моя девочка способна дерзить представителям правоохранительных органов, она жива и в сознании. Тогда, что она натворила?

      Прыгая на одной ноге по коридору, я судорожно натягивала колготки. Не зря у меня внутри свербило. Интуиция подавала сигналы, что не такой уж это обычный день. На улице почти ночь, мороз. Все возвращаются с работы домой, а я с выпученными глазами, в шапке «набекрень» и в незастёгнутой куртке вылетаю из подъезда и мчусь обратно к метро. Дорога до Лефортово не близкая, с пересадками. Да и там от Бауманской ещё бежать и бежать. Представляю, как пугались прохожие, когда впотьмах их останавливала растрёпанная женщина и с вытаращенными глазами расспрашивала, как быстрее добраться до отделения полиции. Когда я, наконец, влетела в это УВД, то там меня уже ждали.

      - А-а-а, вот и Виолетта Сергеевна пожаловала! Что же вы так долго?

      От такой наглости я аж нашла силы возмутиться:

      - Долго? Это от Медведково то?! Где мой ребёнок? Что тут происходит?!

      - Да не волнуйтесь вы так! Жив ваш «ребёнок». Сразу видно, что слишком мягко вы её воспитывали. Дерзит, грубит и вообще … Мы вам не завидуем. У вас теперь такие проблемы!






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

100,00 руб 50,00 руб Купить