Оглавление
- АННОТАЦИЯ
- ГЛАВА 1. О спорах и прибившихся галактиках
- ГЛАВА 2. О подобранных попаданках и суровых местных
- ГЛАВА 3. О военных стратегиях и дурацких планах
- ГЛАВА 4. О трудностях перевода и догадливых генералах
- ГЛАВА 5. О шести планетах невезучей галактики
- ГЛАВА 6. О пользе тёплых ушей
- ГЛАВА 7. О подвидовых классификациях
- ГЛАВА 8. О прощаниях
- ГЛАВА 9. О пути к звёздам
- ГЛАВА 10. О проклятиях прошлого
- ГЛАВА 11. Об экзаменах в экстремальных условиях
- ГЛАВА 12. Об относительности мягкой посадки
- ГЛАВА 13. А на перроне их встречали
- ГЛАВА 14. О ночных посиделках в кругу семьи
- ГЛАВА 15. О воодушевлённых и не очень Президентах
- ГЛАВА 16. Об адмиральских погонах
- ГЛАВА 17. О пользе справочников и хим-формулах
- ГЛАВА 18. О гуманоидных формах жизни
- ГЛАВА 19. О плясках с бубном
- ГЛАВА 20. О запечатлённом в камне
- ГЛАВА 21. О цирке одного артиста
- ГЛАВА 22. О теории вероятности
- ГЛАВА 23. О законе подлости
- ГЛАВА 24. О неслучайных случайностях
- ГЛАВА Президентская
- ГЛАВА 25. Об отмщении пострадавших
- ГЛАВА 26. О подставе на полосе препятствий
- ГЛАВА 27. О свалившемся счастье
- ГЛАВА 28. О прогулках в открытый космос
- ГЛАВА Вице-президентская
- ГЛАВА 29. О признаниях
- ГЛАВА 30. О гонке за сенсациями
- ГЛАВА Импичмент
- ГЛАВА 31. О монстрах под кроватью
- ГЛАВА 32. О допросах с пристрастием
- ГЛАВА 33. Об официальных заявлениях
- ГЛАВА 34. Об оставшемся времени
АННОТАЦИЯ
Если к вашей галактике притянуло ещё одну, стоит, конечно же, о ней... забыть. И вообще не думать. В её центре всё равно красный карлик, который вот-вот взорвётся, так что жить там никто не может. Да и много ли найдётся идиотов рисковать жизнью, чтобы пролететь через разделяющие вас пояс астероидов и туманность? И на спор вам этого делать тоже не стоит. Что, всё-таки поспорили и потерпели крушение за пределами родной галактики? Извиняйте, вас предупреждали, так что выбирайтесь теперь сами. Там ещё и кто-то живет? Что ж. Улыбаемся и машем, быть может, они дружелюбные. Особенно их генерал.
ГЛАВА 1. О спорах и прибившихся галактиках
– Эй? Есть кто живой?
– Живой точно есть. А вот кто живой – ещё вопрос.
Холодно. Безумно холодно, но и пальцем не могла пошевелить, чтобы хоть как-то поправить ситуацию. В багажном отсеке, кажется, хранился резервный генератор, можно было бы подключить к двигателю и попытаться включить систему климат-контроля… Только надолго ли хватило мощности? Крепко зажмурилась и попыталась сжать кулак, да онемевшие пальцы не слушались.
– Па-а-апа...
Запустить двигатель на взлёт мощностей в любом случае не хватит. Где-то над головой завывал ветер.
– Па-а-апочка, забери меня отсюда-а-а!
Но не время раскисать, стоит попробовать хоть что-то кроме отчаянного изображения обморока. Тут и постепенно перед глазами прекращало рябить, пульсирующая боль в затылке затухала, и остальные чувства постепенно возвращались.
Открыла глаза и уставилась в металлический пол своего одноместного космического корабля. Поправочка, в искорёженный и местами обледеневший пол своего одноместного космического корабля, к которому я оказалась прижата лёжа на животе. В спину же упирался тупой обломок, кажется, внешней обшивки.
– Далеко и с работающими генераторами не улечу…
Плохо дело? Разумеется, нет! Всё очень плохо! Дёрнулась вперёд, и что-то опасно грохнуло сверху, того и гляди, угрожая свалиться прямо на меня и раздавить.
– Нужно успокоиться, главное, не поддаваться панике, – прошептала самой себе, пытаясь звучать успокаивающе, а главное, убедительно. – Вдох и выдох… Да какой к ядерному реактору вдох?! Туда же с выдохом!
Что бы то ни было сверху издало протяжный скрип, кусок обшивки сильнее навалился на мою спину. Из последних сил откатилась вбок ровно за секунду до того, как фрагмент крыши обрушился. Накрыло только снегом, провалившимся через дыру, да пронизывающий холод рванул внутрь корабля.
Тангарские пельмешки. Знала бы, что для меня всё вот так закончится, подумала бы дважды. В конце концов, папенькина дочка и папенькина дочка, а так судьба мне замёрзнуть во льдах непонятно чего, непонятно где. Искать станут не раньше вечера, но в соседней галактике так точно и не станут.
Запястье ныло, лоб саднило, а капли крови на полу не предвещали ничего хорошего моей онемевшей ноге. Ещё и живот сводило от голода, стоило бы хоть перед смертью тех же самых любимых пельмешков наесться… Не туда меня понесло, выбираться надо из-под обломков.
– Даже если смысла особенно нету, – вздохнула, перекатилась на спину и осторожно села, разминая плечи. – Теперь когда чувствую местную погоду на собственной шкуре, могу с уверенностью сказать, здесь уж точно никто не живёт.
Иао, кстати, был бы в восторге. Он последние пять лет пытается убедить Президентов отправить хоть один автопилотируемый корабль в эту галактику, да всё без толку. Жаль, не рассказать мне одному чрез чур увлекающемуся учёному о таком открытии.
Привстала, и спину пронзило болью. Хорошо хоть ухватиться за торчащий обломок панели успела. Обтягивающий чёрный космический костюм из плотного синтетического материала немного смягчил удары, когда меня швыряло по кораблю, но синяки и ссадины всё равно ныли.
– Ремни бы лучше из того же материала делали, – пробурчала я и прощупала свой лоб.
Пальцы нащупали рубец засохшей крови, она же склеила крайнюю прядь волос.
– Не поддаваться панике, не поддаваться панике. Раз. – Перекинула ногу через обломки обшивки и подтянулась наверх. – Два. – Следующий обломок, и нога едва ли не соскальзывает с искорёженного металла, но в очередной раз спасает прорезиненный материал. – Три.
Между прочим, эти костюмы тоже дело рук учёного Хирано, только вот уже отца Иао. Он их создал под космические скафандры одевать для удобства, а во время полёта в них расхаживали по кораблю.
Последнее усилие, и моя голова показалась над крышей корабля. Вот лучше бы внутри сидела, честное слово!
– А-а! – вскрикнула от неожиданности, нога соскользнула, рука не успела покрепче вцепиться в уступ, и я грохнулась вниз.
Надо мной застыли ледяные глыбы. Невысокое небо так характерное для последних планет-гигантов системы, не даже кроны какой-нибудь местной флоры, хотя какая тут вообще флора с такой морозиной? Так вот, надо мной не было ничего кроме льда, запорошённого снегом льда и ещё раз льда. Безжизненная, не просматриваемая и тёмная махина.
Обессилено опустила голову и раскинула руки в стороны. Лежала на спине, замерзала, с каждым разом всё трудней заставляя себя открыть глаза, и смотрела на ледяные тоннели, видневшиеся через пробитую дыру в крыше корабля.
– Подумать бы дважды всё-таки стоило, – выдохнула. Облачка пара от дыхания становились всё меньше и меньше. – Хорошо хоть атмосфера у них есть и дышать есть чем.
Глаза закрылись, а рябившие разноцветные фигурки складывались в некое подобие узоров или картинок. Не отпускало чувство, что их где-то видела.
А, точно. Мимо мелькали огни родного Ронго. Столица с её небоскрёбами и широкими многоголосными трассами во столько же этажей, планетарные корабли и шаттлы общественного транспорта проносились мимо с рёвом двигателей... Города на Ронго вырастали прямо среди бамбуковых лесов и тропических джунглей, шаг за его пределы, и тебя со всех сторон обступала зелень, шаг назад – неоновые огни, стекло и металлы всех известных сплавов и гул моторов.
Я часто бывала в разных уголках родной планеты, папе, как адмиралу и верховному главнокомандующему галактического флота галактики Тангароа, полагалась не одна вилла. Для статуса, и дело не в том, что папочка у нас, адмирал Чао Шан Хоанг, скупал всё, на что маме стоило лишь показать пальчиком.
Мне, собственно говоря, тоже от подарков отбоя не было. И жили мы себе спокойно на Ронго, так нет же, не сиделось мне в пятиэтажном пентхаусе в самом центре столицы!
Что бы то ни случилось этим утром, день для моей старшей сестры Май-Мэй Хоанг не задался. Может, Юн-Ян, наш младшенький, а ему всего-то тринадцать, неудачно пошутил. Может, Стефан, парень её, чего ляпнул, кто теперь поймёт. Но вот отыграться решили на мне, и Мэй придиралась ко всему, что бы ни сделала. Ничего нового, ей как стукнуло тридцать в прошлом году, так я резко разучилась всё делать правильно. По крайней мере, Мэй так решила.
Только сегодня утром зашло дальше наших перепалок, я ведь обычно только делаю вид, что её слушаю. Но не сегодня. Интересно, это я головой так ударилась или, и правда, не могу вспомнить с чего она вообще на меня взъелась?
– Ты хоть что-нибудь можешь сделать без нянек? – точно фыркнула она. – Я всего-то попросила, неужели это так сложно, или позвать на помощь папочку?
– Тебя двадцать лет всё устраивало, Мэй! – возмутилась. – А последние полгода тебя буквально не устраивает всё, что бы я ни делала.
– Надеялась ты к двадцати хоть немного повзрослеешь, а ты всё так же прячешься за папочкой.
– А вот и нет!
– А вот и да!
– А вот и нет!
Я вскочила с кресла и топнула ногой, только после этого понимая, что лишь доказала обратное.
– Папочкина любимица, да ты дальше Ронго никогда носа не высунешь!
– Да ты… да я… – задохнулась от возмущения.
– Что ты, малышка Тай-Тиен? – И тут она предложила самую безумную вещь, которую только можно было придумать. – Преодолеешь притяжение нашей звезды, вылетишь за пределы Тангароа, сфотографируешь мне ту распадающуюся овальную галактику и вернёшься?
Некую другую галактику притянуло к нашей шесть лет назад. В её центре наши спутники сняли красный карлик, вокруг которого крутилось до шести планет. Никаких признаков жизни замечено не было, угасающей звезде присудили последнюю стадию, и решили, что кто бы не мог жить там до того, давно уже галактику покинул. Наша звезда куда сильнее, а потому взрыв, ожидаемый в самом ближайшем времени, никак не затронет даже последней, пятидесяти второй планеты Те-по. А мой родной Ронго и вовсе сорок шестой.
В общем, про эту некую овальную галактику, которую притянуло в нашей круглой, Советом Президентов решено было забыть. Посылать экипажи слишком рискованно из-за окружавшей Тангароа туманности и пояса астероидов. В последнем иногда гоняли экстремалы из самых безбашенных, а вот в туманность не рисковали соваться и любители космических гонок.
– Спорим, я обогну туманность и вернусь на орбиту?! – напрочь забывая о здравом смысле, закричала.
Нет, вообще, я неплохой пилот. Папа – главный адмирал всего галактического флота целой системы планет и всё такое, мы с сестрой и братом с пяти лет за штурвалом одноместных капсул гоняли. Они только для планетарных полётов, но с шестнадцати летала вокруг Ронго как раз на таком же одноместном космическом корабле как сегодня. Но, да, стоит признать, никогда дальше. Папа запретил, я согласилась.
– Спорим! – тоже забыв о здравом смысле, воскликнула Мэй, схватила меня за руку и пожала, сцепив наши большие пальцы.
И тем самым сделала такой спор едва ли не клятвой. От таких обещаний не шли на попятную, не в нашей семье так точно. Правда, утром я ещё не осознавала во что ввязалась, мне тогда мысль, что это безумно опасно, в голову и не думала приходить. Впрочем, как не обратила внимания на это и Мэй. Ну, или сестра переоценила моё вождение, но вот, как выяснилось, лучшая из нас троих в целом поясе космического мусора ничего не значит.
Система корабля запищала первым предупреждением, стоило мне пересечь орбиту Те-по. Между самими планетами системы путешествовали через специальные кольца сверхускорения, что сокращало полёт между двумя соседними до десяти-пятнадцати минут.
А вот дальше пятьдесят второй ничего не было, пришлось включить двигатели на полную мощность, если хотела вырваться из поля притяжения нашей звезды. Запрограммированная система безопасности корабля явно была против, за что её и слишком самонадеянно выключили.
– Тоже мне, папочкина дочка и папочкина дочка, – бурчала тогда. – Я ей покажу, да с чего она взяла…
Уверенности у меня поубавилось с поясом астероидов. Сами они, может, и не представляли особенной угрозы, летая себе в расстоянии километров друг от друга, но вот прочий космический мусор, затянутый сюда нашей звездой, оставлял надеяться на лучшее. Вираж, второй, третий…
Мёртвая петля, и резко ухожу влево, подныривая под особенно большим булыжником. Его, кстати, даже сфотографировать успела, решила Иао по прилёте отправить, связь же пропала после Те-по. А обломок отличался от остальных и очень подходил под описание осколка планеты. Такая теория Иао: якобы при столкновении с нашей та овальная галактика потеряла последнюю седьмую планету, отголоски взрыва накрыли туманность и пояс астероидов, до Тангароа же дошла лишь звуковая волна, засечённая самим же учёным.
– В общем, что бы то ни было, этому сумасшедшему понравится, – хмыкнула самой себе.
Нет, Иао в целом адекватный. Пока дело не касается науки и экспериментов. Тогда он буквально становится одержимым едва ли поменьше своего отца. А вот второй сын Хирано – Нэо – адмирал Второго галактического флота Тангароа, вот уж где природа пошутила с семьёй учёных. Хотя не о них сейчас.
Мимо меня пролетали осколки и застывшие чёрно-красные куски, если судить по подтёкам, некогда жидкой субстанции. Обломки металла, запломбированные остатки выведенных из строя орбитальных станций и прочий космический мусор.
В туманности видимость ухудшилась, о чём мне поспешила сообщить вторая система защиты, которую тут же упрямо отключила. Вроде как, нечего меня раздражать своим пищанием, ведь знаю, что творю.
Обогнула последний кусок потухшего метеора и вылетела за пределы галактики, не забыв щёлкнуть рычажок, открывающий прозрачный пол и превращающий его в ещё один иллюминатор.
Открывшаяся красота завораживала, сделала пару снимков даже не смотря, как они получились, потому что оторвать взгляд было абсолютно невозможно. В центре слабо мерцал красный карлик, а вокруг него расположились шесть планет. Последняя пролетала как раз подо мной, такой безжизненный кусок льда, рассмотреть который едва позволяла слишком плотная атмосфера.
– Или нет.
Я закричала, когда корабль резко потянуло вниз. Двигатели рассчитаны на преодоление куда более сильных гравитационных полей, но с испуга одновременно врубила все. Полёт начал выравниваться, из петли вышла… И тут один из двигателей внезапно задымился.
– Нет, нет, нет!
Панель контроля замерцала красным сигналом тревоги, а левый иллюминатор скрыло серым дымом. Вираж не удался, и корабль носом спикировал вниз, приближаясь всё ближе и ближе к планете. Не сразу и заметила, что тянуло меня не только вниз, но и вбок, сама звезда затягивала меня в галактику.
А стоило заметить, тогда бы, может, не тратила столько мощностей на бесполезные попытки взлёта. Второй двигатель последний раз повернул лопасти, система оглушила сигналом тревоги высшей опасности, и корабль камнем полетел вниз.
Перестала соображать, что делаю. Помню, лупила по клавишам, активизировала все резервные генераторы, кроме того, в багажном отсеке, кажется, отключила климат-контроль, гравитационное поле и даже свет, только чтобы сэкономить энергии.
Только одного из трёх двигателей всё равно не хватило бы вырваться из лап оказавшейся на удивление сильной для гаснущей звезды гравитации.
– Спокойно, дыши, не забывай дышать. – Вдох, выдох. – Что сделала бы мама?
Тут всё было очевидно. Позвала бы папу.
– А-а-а, папочка, спаси меня! – завизжала и зажмурилась, когда корабль завертело. – А-а-а!
Вполне очевидно, не сработало. До земли оставалось всё меньше и меньше, но адекватных мыслей в моей голове не наблюдалось, в ушах стучала кровь, а перед глазами темнело от резкой смены давления в кабине.
Тогда что сделал бы папа? Для начала успокоился, тут у меня ничего не вышло, а потом попытался хотя бы посадить корабль.
Со вторым тоже не вышло, все мощности успела растратить, пытаясь вырваться из притяжения. Из последних сил попыталась переключить систему в режим экстренной посадки, только до последнего рычага не дотянулась. Корабль тряхнуло и как будто подхватило некой волной.
Скрежет, искры и удар: бок зацепил горный пик. Меня отбросило в противоположную сторону, ремни безопасности оборвались, корабль закружило, а меня буквально швыряло на стены и панели управления.
Удар, загорается обшивка, но нос корабля пробивает лёд, и пожар гаснет в снегах, так и не успев затронуть разряженных генераторов. Едкий чёрный дым заполоняет кабину, я зашлась кашлем и несколько раз всего на пару секунд теряла сознание, пытаясь выползти из-под упавшей панели. Только тогда и подумала о космическом скафандре, повезло, что здесь атмосфера всё-таки была.
Правда, на этом везение закончилось. Безжизненные ледяные тоннели, снег и стремительно падавшая температура тела, тут даже мех не спасал. Силы покидали тело, удушающий запах палёной обшивки мутил сознание, ноющая боль в спине… И я отключилась.
ГЛАВА 2. О подобранных попаданках и суровых местных
Первым, что услышала, когда очнулась, был, кажется, женский голос. Почему кажется? Грубый такой, резкий с проскальзывавшей в нём хрипотцой определялся как женский скорее по интонациям. Периодически звучал ещё один голос, эта девушка уже отвечала односложно, что-то очень короткое или и вовсе просто поддакивала первой. И, да, я ни слова не понимала, боялась открыть глаза и отчаянно продолжала изображать труп, едва ли сдерживая участившееся от поднимающейся паники дыхание.
Два варианта: или у меня начались галлюцинации, или местные тут всё-таки были. В том, что незнакомка продолжала говорить, был свой плюс – она тем самым настраивала переводчик, встроенный в медальон на моей шее. Вообще, по правилам полагалось говорить в него, но, думаю, на первое время и так сойдёт. Уж общую схему он, как ни крути, поймает. Правда, с другой стороны, незнакомая резкая речь пугала. Непонятно ещё, что они со мной собрались делать, а подозревала, что обсуждали они именно меня.
Но тут приходилось терпеть. И, да меня, кажется, перебросили через плечо и тащили как мешок артишока.
Незнакомки пока что моего пробуждения не заметили и продолжали говорить, настраивая переводчик. Осторожно приоткрыла один глаз и уткнулась взглядом в явно широкую спину, а кончик моего носа касался жёсткого и очень плотного материала куртки. Несли меня, и правда, перекинув через плечо и придерживая за талию, но то, с какой лёгкостью это проделала женщина, пугало.
Чуть-чуть повернула голову, стараясь не привлекать внимания, и попыталась разглядеть огоньки на медальоне. Будучи под облегающим костюмом, он так и остался, где ему положено, то есть на груди, и кнопки едва просвечивали через чёрный материал.
Три из десяти. По мере настройки переводчика голубоватые огоньки загорались по кругу, он записывал основные фразы и конструкции, разбивая на слова и создавая общую систему. Так можно было добавить новый язык, даже не понимая ни слова. Погрешности, конечно, были, но для повседневного общения технологии лучше не придумаешь: я понимаю их, они понимают, что говорю я, хотя говорю по-прежнему на родном языке.
Четыре из десяти. В речи постепенно начинали вылавливаться слова.
– Кто мог такого… не знать? – возмущалась женщина, которая тащила меня. – Это… надо было додуматься!
Около половины слов пока не понимала.
– Д-да…
Вторая добавила что-то ещё, но это слово я уже не разобрала. Хотя безумно было похоже на наше “ генерал ”, меня что, взяли в плен военные?
– … а т-ты уверена, что она… живая?
А ещё вторая немного заикается не то от волнения, не то отчего другого. А вообще я очень даже себе живая, как должно быть выгляжу, что она усомнилась?
– Живая, – грубо отрезала первая и встряхнула меня на своём плече, не замедляя шага.
От неожиданности ойкнула, тут же испуганно зажала рот рукой, но меня успели заметить. Грубая перчатка коснулась моей щеки, и я распахнула глаза и уставилась прямо во взволнованное лицо девушки в запотевших круглых очках. Голову в большей степени скрывал капюшон куртки, не считая тёмной пряди, свисавшей на лоб, но всё равно бы сказала, что она примерно моего возраста. На голову пониже державшей меня, а потому ей едва ли приходилось нагибаться к моему лицу.
– Д-дышит, – выдохнула девушка.
Вторым увидела морду ужасного монстра. Что бы это ни было за животное, оно, вероятно, до того спокойно семенило рядом с подобравшими меня местными, вот его и не слышала.
Теперь же белоснежное нечто мною заинтересовалось не меньше девушки, гавкнуло, подскочило к нам и поднялось на задние лапы, тыкаясь в руку холодным мокрым носом. Я вскрикнула, завертелась и ударила женщину коленом, в бесполезной попытке вырваться и броситься бежать.
Ей, мягко говоря, всё равно. Сначала равнодушно наблюдала за моими трепыханиями, недовольно цыкнула, а потом взяла и отпустила. И я шмякнулась в снег. Колени больно ударились о лёд, спину пронзило острой болью, но перекатилась набок и упрямо вскочила на ноги. Голова закружилась, перед глазами потемнело, так что метнулась в сторону буквально наугад. Кажется, где-то там мелькнул ледяной тоннель, ответвлявшийся от того, в котором находились мы.
Животное с ужасающим воем, отзывающимся эхом, рвануло за мной, только убеждая в верности принятого решения.
– Местные никак не дружелюбные! – завопила, скорее всего, пока что на родном языке Ронго. Да и какая разница, поймут меня или нет? Они мне в любом случае не нравятся. – Па-а-апочка, забери меня отсюда!
На мою голову свалился ком снега – я резко остановилась, поскользнулась и упала. С моим сегодняшним везением, разумеется, наотмашь лицом в лёд. Скрежет, и в сантиметре от бока обрушилась ледяная глыба. Животное завыло, девушка обеспокоено затараторила, а первая молчала.
Чужие пальцы сомкнулись на моей руке. Кажется, пытались оттащить, и вдруг стало совершенно всё равно, что со мной будет. В конце концов, одной ли в ледяной пустыне, в лапах ли кровожадных местных… Мне как бы в любом случае отсюда не выбраться живой. Обмякла в её руках, откинула голову и закрыла глаза, теряя сознание.
– И что это было? – услышала холодный голос, прозвучавший лишь с нотой издёвки.
– Она м-могла не знать, г-генерал-лейтенант, – пролепетали ей в ответ. – Вернее, не могла знать, испугалась, сердце… частое… все признаки…
Панический припадок, кажется, мне поставили местные врачи по совместительству военные, а, может, ещё и пограничники.
– Полковник Гербель, так бы и ребёнок себя не повёл, – грубо оборвали девушку.
– Она не понимает, ч-что делает! – выпалила она. – Совсем не понимает своих действий, оста-тался один набор реакций. По всему телу нашли… органы в порядке, но г-головой она ударилась, и…
Ну, допустим, по всему телу у меня гематомы, это и сама предположить могу, а вот с остальным переводом прибор немного недотягивал. Девушка продолжила говорить и дальше, но теперь так быстро, что не до конца настроенный медальон пискнул и потух, оставляя меня в полнейшем неведении.
– Всё будет хорошо, – прошептали надо мной, натягивая до носа тяжёлое, но очень тёплое покрывало.
– Она тебя не понимает, Ингрид, – фыркнула ранее тащившая меня женщина. Голос у неё запоминающийся, резкий.
– Зато слышит … тонации, Ривьера, – мягко возразили и снова нависли надо мной, осторожно прикасаясь к носу мокрой тканью. – Хо-ро-шо. – Меня невесомо погладили по щеке. – Мы о тебе позаботимся.
Хотя так и не чувствовала пальцев, а голова гудела, стало немного спокойнее. Ривьера мне решительно не нравилась, но вот Ингрид и та девушка, кажется, подружелюбней будут.
Нужно подумать, что сделал бы папа. Непонятно где, с определёнными повреждениями и вроде как разбитым носом, в окружении троих женщин, одна из который легко закинула меня на плечо и так же легко тащила, как будто и не весила ничего вовсе. Нет, вообще, я маленькая, но это слишком. Побег – проверенный не вариант, по крайней мере, без плана.
А чтобы был план, надо сначала оценить обстановку. Точно. Пока же продолжаем притворяться трупом.
Дождалась пока Ингрид отстранилась и чуть-чуть приоткрыла глаза. Она оказалась пожилой женщиной крепкого телосложения с собранными в пучок рыжеватыми волосами. Рядом с ней, помогая переставлять склянки, то есть обе стояли спиной ко мне, девушка в круглых очках, названная Гербель. Справа от них Ривьера, то и дело хмуро поглядывавшая на меня, расстёгивала толстую куртку. Блондинка с прямыми, даже резкими чертами лица, метра под два ростом и половину того в плечах. Впрочем, на её фоне две другие женщины тоже особенно не выделялись, немного мельче, но в целом явно один местный вид.
А Ривьера тем временем бросила куртку на стул, стянула свитер, а за ним расстегнула и плотно облегавшую синюю кофту, обнажая живот, ведь под кофтой на ней обнаружился только кроп-топ.
Теперь я уже на неё откровенно пялилась. Спереди, может, и не так хорошо видно, но могла легко догадаться, что вся поясница у неё покрыта белоснежным мехом. Полоски поменьше покрывали и бока, исчезая под полоской брюк. Шею короткий мех затрагивал лишь наполовину и треугольником исчезал до декольте, и вдоль тыльных сторон ладоней, от мизинца до запястья, красовались два таких же белых клока.
– Очухалась, – холодно заметила Ривьера, хмуро меня разглядывая.
Я ойкнула и резко села, своротив с себя одеяло на пол. Ведь и не заметила, когда полностью открыла глаза и, совершенно не скрываясь, стала её рассматривать!
– Стабилизировала твоё падение системой, – сообщили мне, пока оглядывалась по сторонам. Несколько металлических кушеток, на крайней сидела, парочка шкафов и полок со склянками и пробирками, коробочка, отдалённо смахивавшая на аптечку, и мигающая в одной части лампа вдоль такого же металлического, как пол и стены, потолка.
– Добро пожаловать на Нанук.
Или как-то так. Последнее слово не поняла, но на название планеты или населённого пункта очень даже походило. Только вот как-то совсем не добро пожаловать говорило её выражение лица.
– К северным ветрам разница, ты всё равно меня не понимаешь. – Ривьера присела на соседнюю кушетку, подалась вперёд и щёлкнула пальцами с обеих сторон моего лица. – Ты меня хоть слышишь?
– Должна, – ответила за меня Ингрид. – Я проверила, уши такие же, как у нас.
Ривьера пристально и очень хмуро осмотрела меня с ног до головы. Я же просто сидела и решила пока не рисковать шевелиться. Как говорится, а вдруг. Вдруг здесь климат обязывает, и она не такая суровая, какой кажется? Так ведь, может, мне и помогут.
Только как ни старалась, меня било мелкой дрожью. И дело совсем не в холоде, в комнате было прохладно, но в костюме терпимо, уж особенно после ледяных тоннелей.
Ривьера цыкнула, закрыла глаза ладонью и покачала головой.
– Полковник Гербель? – вдруг закричала, оборачиваясь назад, а я аж подскочила на месте. – Тащи хим-формулу.
– Г-генерал-л-лейтенант? – неуверенно пробормотала девушка, а Ингрид шагнула назад.
– Это приказ, – холодный голос Ривьеры не предполагал возражений. – Она слишком слабая, а у нашего генерала слишком тяжёлый… и не только характер. Побереги его сердце.
ГЛАВА 3. О военных стратегиях и дурацких планах
Выстраивая стратегию, всегда нужно учитывать сильные стороны противника и играть на слабых. Если же о противнике ничего не известно, то есть вот как у меня, его стоит деморализовать или удивить, действовать нестандартно, не шаблонно. По крайней мере, так поговаривал папа. Неуверена, что именно этим имел в виду, но ничего другого в голову не приходило.
Да, я соскочила с кушетки и бросилась бежать. Ждать последствий, чего бы Ривьера на самом деле ни сказала, не стала: шприц в её руках мне уже не понравился. А потому рванула в сторону открытой металлической двери, вылетела в коридор и… побежала вперёд с диким визгом, стараясь оглушить не то себя, не то Ривьеру, а то и всех окружающих. Их, кстати, мне на пути почти не встретилось. Только и успела заметить, что они такие же высокие и одеты в почти одинаковые бесформенные куртки из того грубого материала.
Местные отходили в стороны и молча провожали меня удивлёнными взглядами. Поворот, ещё один, очередной тоннель. Казалось, петляла по ним кругами, настолько они похоже выглядели.
Как ни странно, сразу за мной никто не побежал, но через парочку поворотов буквально из ниоткуда возникла Ривьера. Она стояла, уперев руки в боки, и смерила меня хмурым взглядом.
Завизжала ещё громче, едва ли не срывая голос, замахала руками, развернулась на пятках и бросилась в противоположную сторону. Со стороны, должно быть, смотрелась очень странной, возможно, даже сумасшедшей, но на Ривьеру это не произвело особенного впечатления. Итого, противник не удивлён и не деморализован визгами, а только выгнул бровь и спокойно направился за мной с этим ужасным шприцем не первой свежести в руке.
Она сильнее, она больше, она знает эти бесконечные тоннели. Мда, пришёл мне медный тазик. Такой, с крышечкой.
С другой стороны, я мелкая. Наверное, никогда ещё так не радовалась, что единственная в семье пошла в маму, и наш рост ограничивался полтора метрами. Телосложения тоже одинаково некрупного, что делало проворней Ривьеры.
Чем, собственно говоря, и поспешила воспользоваться, тут как раз и случай подвернулся. Впервые за мой поспешный побег вылетела из цепочки тоннелей в просторный зал. В нос ударил запах еды, и живот снова скрутило от голода.
Рядом обнаружилась стойка, вроде тех, что были в школьных и университетских столовых лет так пятьдесят назад, пока их не заменили автоматизированные раздатчики. Добро пожаловать на Нанук, как сказала Ривьера, новейшими технологиями здесь и не пахло.
Зато какой-никакой едой как раз таки пахло. Кипело варево в металлических кастрюлях, стучали половники. Раздатчик и какой-то местный напротив него так и замерли, оба удерживая одну и ту же тарелку, и повернулись ко мне. Запыхавшаяся же я, не теряя больше ни секунды, рванула через зал и шмыгнула под первый из ряда столов.
– Остерман! Фалко! Хватайте её! – приказала Ривьера, бросаясь за мной. Под стол не полезла, а одним взмахом руки подхватила металлическую махину, во второй руке всё так же шприц, и отбросила в сторону. – Майор Улрич Фалко и капитан Хелма Остерман это приказ!
Папочки! Значит, она тут за главную, только что-то никто приказ исполнять не спешил. Ривьера на секунду отвернулась, и я шмыгнула под следующий стол. Судя по количеству видневшихся впереди ног, а на достигнутом не остановилась и поспешно переползала под столами, в местной столовой было ещё пятеро так точно.
– Полковник Бонке!
Надо же, и все военные. На секретную базу, что ли, упала? Это бы многое объяснило. Если хоть кто-то, кроме Ривьеры, обеспокоился моей персоной, а так они ведь даже и с места не сдвинулись.
Металлические тарелки с грохотом полетели на пол, кто-то охнул, я же едва не вляпалась в разлившийся бульон.
– Генерал-лейтенант… – попытался образумить Ривьеру бывший хозяин ужина.
А генерал-лейтенанту всё равно, она переворачивала уже за десятый стол, на моё несчастье, оказавшийся последним. Делать было нечего, полезла под стулья, благо размеры у них подходящие под стать местному населению.
– Стоять!
Навстречу мне, почти решившейся на перебежку из-под стульев до прохода, вышел мужчина. Он расставил руки в стороны, явно намереваясь меня поймать. Но проворно нырнула в противоположную сторону, наверное, в сотый раз радуясь, что, в отличие от Мэй, не считала себя слишком взрослой, чтобы играть в догонялки в Юном. А пятиэтажный пентхаус ты так легко не оббежишь, Ривьера пока в погоне проигрывала.
Правда, до тех пор, пока мне было за чем прятаться, а ей было что раскидывать. Что запоздало поняла, уже вскочив на ноги и побежав к проходу. Ривьера всё с тем же шприцем в одной руке в пару шагов преодолела разделявшее нас расстояние. Оставалось лишь протянуть руку… и тут я во что-то врезалась.
Что-то оказалось странно тёплым, хотя и очень жёстким. Быстро подняв голову, столкнулась взглядом с удивлёнными светло-голубыми глазами. В столовой воцарилась тишина, а Ривьера так и замерла в шаге от нас. Почувствовала на себе, казалось, с десяток пристально следящих глаз, и неуютно поёжилась, особенно под этим пристальным прищуром светло-голубых.
Разумеется, налетела не на какую-нибудь стену, а кого-то. Мужчина, навскидку лет тридцати, коротко стриженный блондин с едва заметной щетиной. Ему доставала от силы до груди.
– Рихтер, – выдохнула Ривьера за спиной, но я не обернулась.
Не смогла оторвать взгляда от незнакомца, который, в свою очередь, не моргая, смотрел на меня. А ведь так и не пошевелилась после нашего столкновения. Он – двухметровая гора отчётливо выпиравших сквозь облегающую майку мускулов, а я так, мелочь в полтора метров. Как врезалась в него, так и отлетела бы назад, не поймай за плечи и не поставь обратно на ноги. Только вот руки сразу же убрал, а я так и осталась стоять, прижимаясь к нему. Остальные молчали и ничего не предпринимали.
Наконец, опустила глаза, утыкаясь взглядом в грудь. Нет, конечно, выше меня с мамой тут вся планета, но этот всё-таки точно ровно в два раза выше. Снова подняла голову, уже разглядывая его напряжённое лицо, а не только глаза. Суровое такое с острыми чертами, на подбородке тонкий след засохшей крови из явно сломанного носа, в самом носу ватки, пластырь поверх переносицы, верхняя губа рассечена…
Оглянулась – там Ривьера с маниакальным взглядом метает молнии своими светло-голубыми глазищами. И шприц в руке.
Снова посмотрела на незнакомца. По-моему, тут всё очевидно.
– Помогите! – что было мочи завопила. Надеяться, что на местном, пока бесполезно, медальон вряд ли набрал и половину делений, но вот интонации… Интонации он мог и угадать. – Спасите, не отдавайте меня ей!
Сначала просто обхватила его руками и прижалась щекой к показавшейся каменной груди. Потом покосилась назад на побагровевшую Ривьеру, наверх на удивлённое, но ничего особенного не выражающее лицо мужчины. Выбор был всё так же очевиден, и, не отпуская его, рванула вокруг, прижимаясь уже к спине. Пальцы до боли сжали ткань футболки, а щека в аккурат вжалась в подозрительно мягкую поясницу.
Но не о ней пока. Чуть-чуть двинулась вбок, чтобы видеть Ривьеру хотя бы одним глазом. Блондинка не мигающе смотрела на мужчину, а он, кажется, так же на неё. Она шагнула назад и спрятала шприц за спину.
Моё сердце грохотало, и я не выдержала и зажмурилась, прижимаясь к нему ещё сильнее. Теперь всё зависит от него. А он так и остался стоять с поднятыми руками, не зная, что со мной делать.
– Ривьера, что здесь происходит? – прогремел его голос, казалось, через вечность.
Она молчала.
И тут в проходе появилась запыхавшаяся и раскрасневшаяся Гербель. На ходу поправляя свои круглые очки, она забежала в столовую и выпалила, как только заметила Ривьеру,
– Ри-ривьера, я принесла…
– Анна! – закричала блондинка, но остановить не успела.
– … хим-фо-форму… лу.
Анна, она же Гербель, интересно, это мой переводчик виноват или это её фамилия? Так вот, Анна осеклась, стоило ей заметить мужчину, за которым пряталась я, и застыла с открытым ртом, когда за ним заметила уже саму меня. Кажется, я что-то прям совсем из ряда вон выходящее сделала, на меня уж слишком выразительно пялились все присутствовавшие. Или мне это от страха начало мерещиться?
– Вы ещё моего папу не видели, – пропыхтела в его спину первое, что пришло в голову.
А что? Папа у меня, может, и покрупней этого Рихтера будет. Оторвала лоб от его спины и опасливо посмотрела наверх. Он очень странно на меня смотрел. Светло-голубые глаза задержались на крови на лбу, на её же дорожке под носом и ссадине на щеке.
Ривьера мне по-прежнему не нравилась. Значит, плевать, что все пялятся, я жить хочу! Обхватила его руками и прижалась сильнее.
ГЛАВА 4. О трудностях перевода и догадливых генералах
Обхватив мужчину руками, прижималась к его спине и побаивалась лишний раз высунуться. Пару раз успела отметить, что Ривьера значительно подрастеряла боевой настрой и даже стушевалась. Другую пару раз поймала на себе внимательные взгляды других местных. Рихтер продолжать смотреть на Ривьеру, по-прежнему пунцовая Гербель, но уже не от бега, опасливо поглядывала по сторонам. Как будто ей чего бояться! Или всё-таки было?
Все продолжали молчать, а я продолжала гадать, что же такого натворила. Наконец, Рихтер шумно выдохнул, бросил взгляд на меня и снова хмуро посмотрел на Ривьеру. В этот раз точно в том уверена, потому что рефлекторно подалась вперёд и выглянула из-за его бока. Руки не отпустила.
Ривьера достаточно долго выдерживала его тяжёлый взгляд, пока, так не сказав и ни слова, не отвела глаза в сторону. Рихтер же вдруг накрыл мои ладони своими, осторожно отцепил пальцы от футболки, перехватил за одну руку и крепко сжал, увлекая за собой. От неожиданности ойкнула, но тут же прикусила губу, чтобы не ляпнуть ничего ненароком. Пусть думает, я их не понимаю, посмотрим, что из этого всего выйдет.
Рихтер утащил меня из столовой и повёл по бесконечным лабиринтам одинаковых металлических коридоров. Теперь когда у меня появилась возможность получше осмотреться, впечатление они оставляли ещё более удручающее.
Тёмные тоннели едва ли освещали длинные блёклые лампы вдоль металлического потолка. И те местами мигали или вовсе не горели. Сыро не было, но тянуло прохладой, а в некоторых отсеках чем-то неприятно попахивало. Маслом каким-то или машинной смазкой. Как среди такого можно жить – тот ещё вопрос.
Да и куда он меня вёл тоже вопрос. В любом случае он пока не пытался вколоть мне непонятно что непонятно какой свежести шприцем. А я никогда не поверю, что тот у Ривьеры хоть немного стерильный и не нёс никакой заразы. Так что смирилась и послушно семенила следом. Или дело в том, что Рихтер мне беспричинно нравился и мне хотелось ему поверить?
Через пару минут выяснилось, что привели меня обратно в местный вроде как медпункт. Только в нём уже никого не было. Напрячься не успела, как Рихтер легко подхватил на руки и усадил на кушетку, а через секунду отстранился и отошёл к шкафам. Скрипнула дверка, брякнули инструменты, и он вернулся ко мне, удерживая в щипцах кусочек ваты, вымоченной в чём-то медицинском, если судить по запаху лекарств.
Затаила дыхание и старалась и вовсе не шевелиться. Рихтер с серьёзно-нечитаемым выражением наклонился ко мне и упёрся рукой в кушетку, почти касаясь костяшками пальцев моей ноги. У него, кстати, как у Ривьеры боковую часть ладони покрывал белый мех, только с разницей что его заканчивался не на запястье, а у локтя.
Должно быть, слишком долго разглядывала его руку, потому что Рихтер заметил, но ничего не сказал. Вместо этого, он ещё больше подался вперёд и осторожно прикоснулся ваткой к моему лбу. Его лицо оказалось в сантиметрах десяти от моего. Я, казалось, и вовсе перестала дышать.
Один раз коснувшись ссадины, убрал ватку и заглянул в глаза. Молчала и уставилась в его. Рихтер явно ожидал ответа или какой-никакой реакции, но не могла заставить себя пошевелиться.
Уж не знаю, что он там прочитал в моих глазах, но мокрая ватка снова коснулась лба. Теперь нажимал сильнее, раствор немного пощипывал, правда, оставлял за собой лишь прохладу.
– Ты. Меня. Понимаешь? – очень медленно и тихо спросил Рихтер, продолжая обрабатывать ссадину и оттирать засохшую кровь.
Не кивнула. Мне решительно срочно нужно было настроить переводчик, а то самой ляпнуть бы ничего не хотелось. Вроде он пока что пытался мне помочь. Пока только он здесь и пытался мне помочь.
– Я, – он ткнул себе в грудь большим пальцем, перехватывая щипцы и по-прежнему опираясь на кушетку правой рукой, – хочу. Тебе. – Осторожно приподнял мою голову за подбородок и чуть-чуть повернул. – Помочь.
Ага. Рихтер отложил щипцы на кушетку, его пальцы очертили переносицу и остановились, так и не касаясь носа. Зажмурилась и наклонилась к нему, преодолевая разделявшие миллиметры, чем заработала одобрительный смешок.
Аккуратно прощупал мою переносицу. Не могла быть уверена, потому что так и не открыла глаз, но мне показалось, он немного улыбнулся. Осталось такое ощущение.
Кровь стёрли, а на переносицу приклеили такой же белый пластырь, как и у него. Оказалось, он холодил кожу, но ощущение скоро прошло. Едва заметно дрогнула, когда Рихтер отстранился.
Мужчина снова откупорил какую-то склянку. Приоткрыла один глаз и подсмотрела, как он взял и вымочил в ней уже свежую ватку. Подцепив её щипцами, обернулся ко мне, и тут же зажмурилась. Раздался глухой смешок, шаги, и он так же навис надо мной.
Только прикасаться не спешил. Опасливо открыла один глаз. Ободряюще улыбнулся, и я улыбнулась в ответ, не успев того и заметить.
– Рихтер, – ткнул себя пальцем в грудь. Ну да, это значит точно его имя, а не неподвластное моему переводчику обращение. – Рихтер Йерг.
Немного удивлённо моргнула, а он, кажется, ожидал ответа. А точно, сама же подумала, что это его имя, и, похоже, теперь он хотел узнать моё.
– Тай.
Едва заметно выгнул одну бровь. Представить не могу, как странно, должно быть, звучало для него моё. Ткнула себя пальцем в грудь и повторила,
– Тай. Тай-Тиен Хоанг.
Ватка скользнула с подбородка на шею. Медленно и очень бережно. Как заворожённая следила за его пальцами. Мизинец задел край ворота костюма, почти полностью закрывавшего шею, и я дёрнулась назад. Только тогда и очнулась. От запаха лекарства голову, что ли, вскружило.
Рихтер удивлённо на меня смотрел, но настаивать не стал, хотя царапина и исчезала под воротом. Упругий материал не рвался, не пачкался, и вообще, задумывался универсальной защитой, но что-то подсказывало мне, что царапина под ним всё равно осталась.
– Откуда, – Рихтер указал на меня, – ты, – общий жест вокруг, – здесь?
Пожала плечами. Нахмурился, и тогда я изобразила шум моторов и руками показала корабль. Нечто вроде корабля, вы когда-нибудь показывали космический корабль двумя ладонями и десятью пальцами, даже если корабль был всего лишь одноместный? Вот и представить не могла, как так их загнуть, чтобы малясь похоже.
– Ронго. – Показала кулаком шар планеты, затем складывая пальцы в убогое подобие взлетающего корабля. – Вжух.
Рихтер с интересом наблюдал за моей недоделанной пантомимой. Корабль завертело и сильно затрясло.
– Бум, – выдала я.
Изображая руками взрыв, ведь кто знает, как сказать крушение на их языке. Пока что не я.
Рихтер прикусил губу, явно стараясь не рассмеяться, а потом встал, отошёл к другому шкафу, пошарил по полкам и принёс мне… книгу? Вытаращилась на потрепанную и порядком выцветшую обложку, но, да, это, и правда, была самая настоящая бумажная книга. Что только не заваляется!
Только по невозмутимому лицу бы не сказала, что книги здесь какая-то диковинка для любителей раритета. Положив книгу на кушетку, он перелистывал страницы. Наконец, остановился, подхватил её в руки и развернул ко мне.
Космический корабль! Активно закивала. Ну, если приглядеться, корабль тот очень странной модели, но корабль же? Корабль, он на фоне комического пейзажа был нарисован.
Широко улыбнулась Рихтеру и кивнула ещё разок. Надо же, он вроде, и правда, пытается мне помочь. А не как та ненормальная, это про Ривьеру. Помахал книгой, и я снова довольно кивнула.
– Вжух, – улыбнулся он уголками губ.
– Вжух, – чрез чур часто закивала чуть ли не до звёздочек в глазах.
Он хлопнул страницами книги и резко махнул ей вниз, и я кивнула, улыбаясь шире. Хотя, казалось бы, куда уже шире? Да у меня как-то получилось. Он меня понял! Сама бы своего рассказа не поняла, а он меня понял.
Огляделся в поисках ещё чего-то, и я решилась. В конце концов, хуже не будет? Наверное. Подцепила цепочку и вытащила медальон из-под костюма. Хоть и болтался на шее, да снять его не так-то и просто: через голову застревал, саму цепочку не порвать из-за плотно смонтированных звений. Единственный способ снять было ввести известный только мне специальный код.
Вернее, даже не так, код мне известен лишь относительно. Записан на чипе, который последние лет пятьдесят вживляли каждому в Тангароа. Чип соединялся и получал данные с медальона, дальше уже посылал сигналы мозгу. На нём же хранилось парочка информационных файлов, да и в общем, у чипов достаточно много функций, но меня интересовал непосредственно сам код.
Под внимательным взглядом Рихтера нащупала небольшой шрам за правым ухом и закрыла глаза, посылая чипу мысленный импульс и запрашивая код. Второй же рукой сжала медальон.
Раз, два. Щелчок. Три, и цепочка вокруг шеи зашевелилась, втягиваясь в медальон. Подала оставшийся кругляшок Рихтеру. Он недоуменно на меня смотрел, но протянул руки, сложив ладони вместе, и я вложила в них медальон.
Теперь проблема называлась, как объяснить ему, что делать надо. Судя по горевшим кнопкам, собрать их слов переводчик успел немало, но, во-первых, говорили-то не в него, а значит, и в точности перевода погрешность пятьдесят на пятьдесят. Во-вторых, на таком расстоянии от чипа и всё, что было, поспешило из моей головы улетучиться вместе с ослабевшим сигналом, так что, пожалуй, сначала стоило объяснить, а потом снимать. Но думать раньше надо было. Видимо, не искала лёгких путей.
– В прибор переводчика нужно сначала поговорить, и он определяет язык в базу с небольшими погрешностями, – выдала, надеясь на чудо.
Чуда не случилось. Мой родной язык, привычно так вышло.
Рихтер задумчиво покачал головой и меня, в общем, не понял. Ткнула пальцев в медальон, затем указала на него.
– Расскажи, – мой голос сорвался на непривычных звуках, а его глаза на секунду расширились от удивления, что вдруг заговорила на его родном языке. – Что, любое. – Какие-никакие слова в моей голове да пока остались. – Он, – кивнула на медальон, – переводить. Я, эм, потом тебя понимать. Оно одевать, – коснулась медальона и показала, как будто бы накидывала цепочку на шею, – тебя понимать. Потом.
Он молча смотрел на меня и не моргал. Мне даже не по себе стало от такого пристального взгляда. А затем спросил что-то, но эффект медальона уже успел совсем пройти, а потому не поняла ни слова. И всё равно решила рискнуть и кивнула, наверное, мне просто хотелось ему довериться.
Рихтер встал и сел напротив на соседнюю кушетку. Начал говорить, а я просто слушала его голос. Как ни странно, незнакомый язык не вызывал ни страха, ни агрессии. Обычно ведь когда что-то не понимаешь, оно как минимум пугает, но вот с Рихтером такого не было.
У него приятный низкий голос, хотя на некоторых словах бас и звучал слишком резко. Точки на медальоне обнулились, и синхронизация в базу началась сначала. Постепенно точки загорались по кругу. На первой Рихтер покосился на меня, я поспешно ободряюще кивнула, и он продолжил, пока не заполнились все деления.
Что-то спросил и протянул медальон мне. А я лишь улыбалась в ответ, даже не смотря защёлкивая появившуюся цепочку.
Раздавшийся вдалеке взрыв встряхнул всю комнату. Склянки в шкафах зазвенели, но дверцы не открылись, стоявшие на полках приборы тоже устояли на своих местах, и только я попыталась свалиться на пол. Скорее от неожиданности, чем от силы самого взрыва, Рихтер в любом случае подхватил меня на руки и усадил обратно на кушетку.
Второй взрыв, ужасающий грохот до нас донёсшегося его эхо, снова побрякивание металлических инструментов и баночек. С той стороны дверей поднялись крики. К моему удивлению, особенной суматохи не было: кричавшие скорее отдавали приказы, нежели устраивали панику. Как будто здесь такое каждый день происходит, и местные привычно эвакуировались в укрытие.
Повернулась к Рихтеру. Или, действительно, каждый день происходит? Он всунул мне в руки моток бинта, рядом на кушетку бросил катушку пластыря и ножницы, а сам вскочил на ноги и поспешил к выходу.
– Генерал! – выхватила одно единственное из общего шума.
Рихтер с грохотом распахнул двери и вылетел в коридор. Он… он ещё и генерал у них?!
– Генерал Йерг!
Точно. Получается, Рихтер здесь самый главный. Кто бы мог подумать.
ГЛАВА 5. О шести планетах невезучей галактики
Cидела в медпункте и откровенно скучала. Шум снаружи стих, но лишний раз высовываться всё равно не хотелось. Кто знает, может, налечу на Ривьеру с её сывороткой, или как это у них называлось. Что же делать дальше, Рихтер не сказал. Только бинты оставил. Так что пальцы были тщательно промыты, перебинтованы и заклеены пластырем.
А вот чтобы осмотреть ладони и запястья, пришлось подкатить костюм, ведь он покрывал всё тело: от шеи до ног, где переходил в сапоги, а на руках материал заканчивался у основания пальцев. По типу перчаток, только без самих пальцев. В чём смысл такой модели известно только Сэтору Хирано, но учёный решил унести эту тайну с собой и… нет, не умер. Всего-навсего сошёл с ума.
Хорошо бы осмотреть и всё тело, но костюм снимать пока не решалась. У меня под ним считай ничего и не было, нижнее бельё не в счёт. Ведь и не планировала задерживаться или тем более терпеть кораблекрушение, космический костюм натянула, да и поспешила к парковке кораблей и шаттлов.
Посмотрела на дверь. За мной никто возвращаться не спешил. В медпункт вообще никто не спешил. Посидела ещё немного, покрутила в руках медальон, затем спрятала его обратно под костюм, порассматривала оставленные Рихтером щипцы и другие медицинские инструменты в коробочке. Особенно от наших они ничем не отличались, с одной только поправкой: от наших лет так пятьдесят назад они, действительно, почти ничем не отличались.
За мной так никто и не пришёл. Я же не говорила, что на месте сидеть буду и не шевелиться? Вроде и не просили о том, хотя вот в этом не могла быть уверена. Только скучно просто сидеть: неизвестность терзала, любопытство покусывало и поддакивало на поиски приключений.
Соскочила с кушетки и пошла ходить по комнате. Медпункт был не таким уж и большим, но успела оглядеть каждый уголок, заглянуть подо все кушетки и, кажется, открыть каждую дверцу или ящичек всех тумбочек и шкафчиков. А их, между прочим, вдоль стен стояло немало.
Содержание внимания не привлекало, особенно посмотреть там не разбирающемуся в медицине было не на что. Стерильность хирургических инструментов вырисовывалась большущим вопросом, но, похоже, здесь это считалось нормальным.
Заглядывала в один из последних оставшихся ящичков, как двери приоткрылись. Может, и вовсе не заметила, если бы одна из них не скрипнула. Быстро развернулась, заслоняя спиной выдвинутый ящик и пытаясь незаметно задвинуть его назад.
Гербель остановилась в дверях и задумчиво меня разглядывала, затем покачала головой, поправила сползшие очки и шагнула ко мне.
– Ты… это… – пробормотала она и кивнула на выпиравший сквозь облегающий костюм медальон на моей груди. – Ты нас теперь п-понимаешь?
Неуверенно кивнула и толкнула ящик, который, как назло, закрылся с громким хлопком. Я подскочила на месте, а вот девушка сделала вид, что и вовсе не услышала.
– Полковник Анна Гербель, – представилась она и шагнула ко мне. – Можно просто Анна. Ты меня понимаешь?
Последнее она переспросила, видимо, потому, что я продолжала молчать.
– Тай-Тиен Хоанг, – сказала, подошла к ней и протянула руку. – Можно просто Тай.
Анна странно посмотрела на протянутую ей руку и её не пожала. Точно таким же взглядом наградили затем и меня.
– У нас так принято, – нашлась и сама взяла её ладонь и сжала. – Вроде приятно познакомиться и пожимаем друг другу руки. И когда встречаем знакомых тоже.
Незнакомый язык непривычно напрягал мышцы лица, но под руководством чипа самой ничего и не приходилось делать.
– Ой. Ой-ой-ёй. – Анна вся всполошилась, покраснела и стала слишком рьяно трясти мою бедную ладошку, сжав её сразу своими двумя. – Конечно-конечно! – И снова настороженно поинтересовалась, – Со-совсем-совсем всё понимаешь? И говоришь?
Забавно. Анна то заикалась, то нет, то снова заикалась даже хуже прежнего.
– Я теперь вас всех понимаю, всегда и обо всём – гордо заявила.
Ну, на самом деле почти, Рихтер ведь не мог за те пару минут использовать все слова их языка, да и специальная узкопрофессиональная лексика переводчикам не по зубам. Но ей этого знать совсем необязательно.
Анна криво улыбнулась. Вверх подался только левый уголок рта, а правый, как и вся правая часть лица остались без движения.
– Что это было? – спросила, кивая в сторону дверей. – Тогда, взрыв и все кричали.
– Сход, ничего стра-страшного, – отмахнулась Анна и снова поправила очки, которые, похоже, на её носу и вовсе не держались. – Льды рушатся, иногда заваливает наши тоннели, иногда что-то падает на один из наших ген-генераторов, тогда хуже, – затараторила она, – но ху-хуже всего когда выходит из строя какая-нибудь из солнечных батарей снаружи или ломаются ло-лопасти очередного ветряка, приходится делать вылазку и чи-чинить. Других источников электричества у нас толком и нет, генераторы усиливают уже полученную энергию, а не создают её… скажем, из воздуха. Хотя нет, не стоит, воздуха у нас тоже мало…
Замахала руками, и Анна остановилась.
– А что не так с выйти на поверхность? Почему вы живете в этих, этих тоннелях?
Она на меня та-а-ак посмотрела, что сомнений в том, что сморозила полную дурь, не оставалось.
– Ты же была снаружи, – заметила она очевидное.
– Ага.
– Х-холодно? – осторожно уточнила Анна, и я пожала плечами.
– Решила это только я. У нас ведь всегда теплее, и к любому холоду не привыкла. Вы же, э-э-э-э, как бы…
Как бы это сказать помягче, что они тут все отмороженные? Особенно Ривьера, да, особенно она, но кроме Рихтера.
– Там минус восемьдесят, – серьёзно-мрачновато сказала Анна.
– Сколько?!
Аж закашлялась от удивления. Мысль о другой системе измерения температур закрасться только успела, как её оттуда погнали. Анна отцепила небольшой блокнот от ремня своих брюк, безразмерно огромные они у неё, кстати. И быстренько вывела привычные мне - 80 С º. Какого ядерного реактора здесь вообще взялась привычная система?!
– Э-э-э… – только и смогла промычать в ответ.
– Сейчас ле-лето, – поспешно обрадовала, по-своему истрактовав мою реакцию.
Прищурилась и скептически разглядывала её лицо, пытаясь понять, шутит ли. Но, нет, Анна отнюдь не шутила и меня не разыгрывала. Минус восемьдесят! Такое и представить страшно.
– Мы последняя планета от звезды, – пояснила Анна.
Как будто от этого легче! Последние они! У нас Те-по тоже последняя, но там просто темно, и все себе наслаждаются ночами до трёх месяцев и полярным сиянием.
– А почему бы не перебраться поближе?
Анна отвела глаза, а потом и вовсе отвернулась и отошла к шкафу, начиная перебирать лекарства. Только вот брала пластинки таблеток в руки, читала названия и клала их обратно, на то же самое место, что ставило под сомнение целесообразность внезапного порыва.
Я продолжала выжидающе сверлить взглядом её спину.
– Ос-остались только м-мы, – всё-таки прошептала она. – Турнгайт, так называлась наша звезда и г-галактика. Кеелут, Акна, Кавна, Самна, Тыгиса и последний наш Нанук. Вы-выжили только мы… а точнее, немногие из н-наших, кто выжил в сковавших планету вечных льдах.
Жутковато. Шумно сглотнула и шагнула назад, упираясь поясницей в кушетку.
– Всё не так плохо, – казалось бы, безразлично. – Кеелут и Акна были слишком близко к звезде Турнгайта, там изначально не было разумной жизни.
– А-а что случилось на Кавна?
Мой голос дрогнул, или это только мне показалось?
– Вирус.
– И всё?
– И в-всех. Никто не выжил, вакцину разработали учёные Тыгисы, но доставить не ус-успели. Планету решено было законсервировать, как бы залили бетоном и накрыли ку-куполом.
Анна закрыла шкафчик, но замерла спиной ко мне, так и не отпуская его ручку
– Т-только…
– Только? – глухо переспросила.
– Только сыворотка мутировала, никто не за-заметил как или почему, но вакцина стала сама по себе вирусом, а на Тыгисе уже успели начать всеобщее п-прививание. Вирус долго себя не проявлял, но потом…
Она замолчала. Развернулась ко мне и откинулась спиной на дверцу шкафа.
– Всех?
Анна кивнула, а у меня мороз прошёлся по коже.
– Самна? – спросила, вспоминая следующее название и не ожидая уже ничего хорошего.
– Экологическая к-катастрофа. С 5066 Турнгайт там начали возведение реактора, грандиозный проект, им ру-руководили самна-тэ…
Насторожилась, когда медальон не перевёл последнее окончание. С другой стороны, слово даже слишком напоминало название самой планеты.
– … учёные нанук-тэ выступали скорее в ро-роли наблюдателей, – тем временем продолжила Анна. – И в качестве охраны…
Осеклась, но сколько я ни ждала, девушка так и не продолжила. Вообще несложно было представить остальное: где грандиозный проект реактора или а) он взрывается и всем капут, или б) он загрязняет всё и вся, и всем капут уже по другой причине.
Осталась последняя, шестая, но стоило для начала кое-что ещё уточнить.
– Какой сейчас год?
– 5098 Турнгайт, – тут же ответила Анна. – 65-ое тринадцатого 5098 года.
Сама и не заметила, как нахмурилась, пытаясь осознать сказанное. Пятитысячный год и пятитысячный год, тангарские пельмешки с ним, но тринадцатый 5098 год это что-то!
– День 65, месяца три-тринадцать, года 5098, – явно видя моё замешательство, поспешила пояснить Анна.
Ну, это лучше. Местные, видать, решили особенно не утруждаться и названий своим месяцам давать не стали. Хотя мне так даже и проще. Только тогда получается, что этот самый реактор не так давно рванул. И накрыло планету медным тазом, а вернее, куполом. Мда-а-а, всё-таки не так уж и плохо я приземлилась. Из всех шести вариантов.
– А Нанук?
Надо же узнать, что здесь не так. У них ведь вся галактика какая-то невезучая.
– Наша звезда гаснет, – глухо сказала она. – Мы всегда были самой холодной, п-последней на орбите. Через двадцать лет красный карлик Турнгайт взорвётся, по-поглотив остатки нашей гал-галактики.
Папочки. Меня поразило, как спокойно она об этом говорила. Их галактика будет уничтожена, а они просто сидели и ждали, когда это произойдёт. Продолжая жить как ни в чём не бывало.
ГЛАВА 6. О пользе тёплых ушей
Казалось, вечность перебирала ранее незнакомые мне местные слова в голове. Покосилась на Анну, которая села рядом на кушетку, но больше не проронила и слова, размышляя о чём-то мне неизвестном.
Не прямо же в лоб спрашивать? Да и Анна говорила, все здесь – это те, кто остались, те кто выжил во всей их галактике. Выжили только военные? Ну, как вариант возможно, только любопытство продолжало кусаться.
Почти открыла рот, чтобы, наконец, задать свой вопрос об их званиях, но тут же закрыла. Или не у всех здесь военные погоны? Тогда неудобно получится, что ли? Меня даже не напрягала сама возможная неловкость, сколько как на неё могли отреагировать. У Ривьеры ничего такого не спрашивала, голоса и вовсе не подавала, а она сразу за какую-то инъекцию хвататься! Уж как бы не ту самую от вируса, которая вместо того чтобы лечить сама в итоге накрыла пятую планету. Думаю, тогда нестерильность шприца меня бы волновать перестала.
– Т-тай? – неуверенный голос Анны отвлёк меня от моих вконец запутавшихся мыслей. – Ты это, может, есть хочешь?
Положила обе ладони на свой пустой живот. Вообще, не отказалась бы, надеюсь, она это предложила не потому, что завывания моего живота услышала.
– У нас как раз с-сейчас ужин положен.
Анна одёрнула рукав кофты и легонько постучала по циферблату видавших виды наручных часов с настолько потёртым ремешком, что его скорее стоило назвать совсем стёртым.
Я наклонилась к ней, вглядываясь в цифры. Коих не обнаружилось, по кругу часов шли угловатые загогулины, а на них указывали самые настоящие стрелки! Мда, такие только у тётушки Сюань видела. Но Анна говорит время ужина, значит, время ужина. Соскочила с кушетки и выжидающе на неё уставилась, пропуская вперёд.
Как и Рихтер, что не удивительно, Анна легко ориентировалась в бесконечных лабиринтах совершенно одинаковых тоннелей. Лично я узнала только вход в столовую, там двери были шире и очень характерные такие, массивные и сплавлены немного по-другому, хотя как именно это по-другому бы не сказала. В общем, чем-то отличались, а чем так и не поняла.
Анна легко открыла эту махину и ушла вперёд, а я замерла в проходе. Дверь, как назло, начала закрываться обратно, едва не придавив своей массой. Поймала в самый последний момент, но и удержать оказалось задачей не из простых. В итоге дверь победила, и я проскользнула внутрь, а она громко хлопнула за моей спиной, привлекая всеобщее внимание. Вот тебе и спряталась и лишний раз не попадаюсь на глаза Ривьере!
Только бегло осмотрев зал, ни Ривьеры, ни Рихтера не увидела. Конечно, может, и потому, что в панике взгляд буквально метался от стены к стене, но ведь, немного успокоившись, и внимательней всё осмотрела. Анна остановилась на полпути к раздаточной стойке и обернулась ко мне. Махнула рукой, и поспешила за ней. Под пристальными взглядами местных, которые как отворачиваться, так и что-либо предпринимать не спешили.
Стоило догнать Анну, как она зачем-то схватила меня за руку и её энергично пожала. На этот раз трясла немного меньше, но пальцы сдавила так, что я уже жалела о том, что рассказала о нашем приветствии. Она к тому же ещё и неправильно поняла, когда это надо делать, так что…
– Ты чего? – спросила Анна явно потому, что я продолжала озираться по сторонам, опасаясь пропустить появления Ривьеры.
– Блондинка ваша, – буркнула себе под нос, надеюсь, Анна меня не расслышала. – Ривьеру ищу, – сказала громче. – Не хотелось бы с ней сталкиваться.
– Ты не бойся Ривьеру, она хо-хорошая, – заверили меня и всучили в руки металлический поднос. – Спасибо, – поблагодарила Анна раздатчицу, протянувшую ей две тарелки, поставила их на поднос, прихватив две ложки, и забрала поднос у меня.
Женщина за стойкой, кстати, с прошлого раза сменившаяся, посмотрела на меня с немым вопросом, на что Анна покачала головой.
– Распоряжения генерала не было, Берта.
И девушка легко перехватила поднос в одну руку, а он не такой уж и лёгкий, подхватила меня под локоть и оттащила в самый дальний угол столовой.
– Просто… про-просто немного слишком волнуется за своего младшего б-брата.
– А-а-а, – протянула, пока пыталась усесться за стол. Ну высокая тут мебель для кого-то моего роста. – Понято.
За Юна тоже бы волновалась. Не так чтобы на другие формы жизни кидаться, но всё же. Может, у неё нервы ни к поломанному генератору. Меня куда больше интересовал вопрос, что это сейчас было. О чём и поспешила спросить.
– Так… – отмахнулась Анна, смотря куда угодно, только не на меня.
Села на соседний стул, придвигая ближе к моему, и поставила тарелки между нами. В одной булькало некое подобие супа страннейшего цвета, во второй – каша, что ли. Мне протянули ложку, но есть не начинала, а ждала ответа. Анна аж подавилась от моего взгляда, пришлось участливо похлопать ей по спине.
– У н-нас норм-нормиров-вание п-продуктов, – запинаясь больше обычно, с трудом выговорила она. – По-порция на каждого, рассчитано т-точное количество на ближайшие два-двадцать лет. Если изменяется число живых, пересчитывается паёк на одну голову. Без распоряжения генерала тебе не-нельзя.
Вопрос, а что после двадцати лет, отпал, так и не успев быть озвученным. Это ужас, скажу вам. Полнейший.
– Это моя, – продолжила Анна и расчертила кашу ложкой. – Так что давай п-пополам.
Замерла с ложкой в руках, так и не решаясь притронуться, а она уже вовсю уплетала свою половину супа. Зачерпнула каши. Нормированные продукты, гаснущее электричество, обрушивающиеся лабиринты подземных тоннелей и вечные льды снаружи…
И тем не менее меня приютили. Пока что, но всё же. Анна меня вообще впервые в жизни видит, а сама… Мысли путались и то и дело пропадали. Наверное, мне стоило отказаться, ведь не так давно я плотно поела дома. И вчера. И позавчера, так что вечер потерпеть не страшно. Только живот предательски заурчал, и Анна, ничего не говоря, подтолкнула тарелку, а вернее, уже половину, супа ко мне.
– У неё есть брат? – как бы кстати спросила, чтобы сменить тему.
– У к-кого?
– У Ривьеры. У неё есть младший брат?
У их супа оказалась странная консистенция, недосоленный привкус, а ещё в нём плавали кусочки некого нечто и вовсе не определяемого вкуса. Анна пожала плечами, не прекращая поедать кашу.
– Ты его видела. Генерал.
Для начала удивилась. Сильно. Замешательство продлилось всего с мгновение, пока не решила, почему это у них должен быть всего один генерал. Действительно, почему бы? Есть другой генерал, он же младший брат Ривьеры.
– Рихтер Йерг, – добавила Анна.
Мягко говоря, добила.
– О, – глупо выдала. Шестерёнки вращались, но полученная информация никак не усваивалась. – Он?!
На меня покосилось с полстоловой успевших потерять интерес, это так местных пять, вторая половина, местных шесть, никуда и не отворачивалась. В остальном же дальше пошло лучше, мы тихо переговаривались, Анна рассказывала о местной природе…
Пару раз за весь ужин только она подозрительно и поморщилась, скользнув рукой под свои распущенные волосы. Где-то так в районе уха, они ведь по уверению Ингрид в моём отношении у наших видов были одинаковые. Правда, уже через секунду мне как ни в чём не бывало улыбались половиной лица. Наверное, всё же травма.
Итого, прошло от силы минут пятнадцать: Анна ела быстро, и я с голодухи тоже быстренько подчистила за ней тарелки. В очередной раз скривилась, покосилась на меня краем глаза, размяла набухшие на лбу вены, поспешно собрала тарелки и ложки обратно на поднос и быстрым шагом отнесла всё это к соседней от раздаточной стойке.
– Пошли, – бросили мне, а стоило подбежать, крепко схватили запястье и слишком сильно сжали. – Б-быстрее. – Вздохнула. – Эх, генерал-л-лейтенант меня в сне-снегу закопает, – это едва расслышала, – но так будет лучше.
Длиннющий коридор, поворот, второй, третий. Анна уверенно шла вперёд, не отпуская моей руки и не ослабляя хватки. Мне же особенно выбора не оставалось.
– Тай, только тихо, хорошо? Ривьера не собиралась тебе рассказывать, но тебе лучше об этом знать.
Ну если уж Ривьера не хотела, чтобы знала, тогда я точно обязана узнать!
– Генерал точно не ста-станет говорить, – огорошили меня следом.
Как головой в местный сугроб, по-другому не скажешь. Возмутиться не дали, потому что Анна резко затормозила, схватила за плечи, затыкая рот ладонью, и протолкнула перед собой.
Я замычала, но она шикнула и указала пальцем за угол. Там, через щель неплотно закрытых дверей можно было рассмотреть спину Рихтера. Кажется, с кем-то разговаривал, но вот с кем именно – не видно.
Анна разжала пальцы, сжимавшие моё плечо, но вот ладонь не убрала. Видно, боялась, что начну кричать. Я повернула голову, пытаясь разглядеть, что она делала. Собственно говоря, так и раскрылась тайна странного жеста за ужином, у Анны оказался приёмник. Старенький такой, модель непонятная, его мне и вставили в ухо.
Раздался противный брезжащий звук, а потом услышала голос Ривьеры. От съедавшего меня любопытства подалась вперёд и прижалась к металлической стене, выглядывая из-за угла. Анна не сопротивлялась, только явно опасаясь, что нас заметят, поглядывала в сторону дверей.
Знакомимся, любимое развлечение моего младшего братика! Юн-Ян тоже вечно греет уши, за что дверью по этим самым ушам и получает. Надеюсь, мне повезёт больше.
– … она наша последняя надежда, – услышала обрывок их разговора.
– Она твоя последняя надежда, Рихтер.
– Но…
– Она не из нашей галактики, понимаешь? – перебила его Ривьера. – Ты веришь в проклятие того психа…
– Шамана, – вставил он.
– Шамана, – недовольно поправилась Ривьера, – без разницы, будь он хоть северным оленем! Я всё равно считаю, что это полнейший бред, но если ты в это веришь, пожалуйста!
Повышенные тона больным скрежетом отдавались в моём ухе. Причём есть подозрение, что второй приёмник на Ривьере, ведь её голос слышала отчётливей.
Анна в очередной раз опасливо покосилась, но я не придала этому особого значения. Скорее всего, приёмник был один, и больше происходящего в комнате она не слышала.
– Но она не из нашей галактики Рихтер! Это твой шанс!
Он шагнул вперёд. Ривьера не отступила.
– И затем ты хотела вколоть ей хим-формулу? – очень тихо поинтересовался он.
А приёмник и впрямь на блондинке.
Секунда. Вторая. Ривьера отступила, упираясь в стену. Теперь её не загораживала спина брата, и я точно видела, что она опустила голову.
– Ты считаешь меня настолько ужасным? – в глухом голосе Рихтера проскальзывали угрожающие нотки. Завораживающе низкие нотки. – Настолько страшным? Моральным уродом или тираном?
– Я…
А вот это что-то новенькое! Ривьера и запиналась?
– Всёго лишь хочу прояснить для себя ситуацию. Сестра.
– Хотела чтобы точно, она...
– Что она?! – взревел мужчина и ударил кулаком в стену недалеко от её лица.
Металл погнулся, Анна ойкнула, а Ривьера и не пошевелилась.
– Она с другой планеты, из другой галактики, да у них там может быть всё по-другому! Не знаю, помогут ли они нам, но шанс есть! – уже буквально рычал он.
– Нет!
Ривьера наотмашь ударила его в грудь. А Рихтер безразлично позволил ей это сделать. Ударила снова, и снова, и уже срываясь в истерику… Только тогда он и поймал её запястье. Попытка ударить левой рукой закончилась тем же.
– Ты так говоришь только потому, что тебе осталось два года! – Он наклонился прямо к её лицу, но голос звучал на удивление нарочито спокойно. – Но нашему народу осталось двадцать лет, двадцать лет, Ривьера. Двадцать лет и наша галактика влетит на воздух! Всего двадцать, если мы ничего не сделаем!
– Нас осталось не больше сотни, – прошипела она в ответ, и не пытаясь вырваться.
– Эти твои не больше сотни ещё можно спасти!
– Нельзя! – закричала, срываясь на визг.
И вдруг осеклась, так и недоговорив, и застыла. Смотря прямо на меня. Медленно покосилась вниз, к огромному удивлению, замечая собственную руку на двери. Анна за моей спиной в ужасе замерла, так и не успевая меня остановить.
Дверь скрипнула.
Упс. Она меня увидела. И Рихтер тоже.
ГЛАВА 7. О подвидовых классификациях
Рихтер обернулся и удивлённо смотрел на меня. Анна краснела и судорожно поправляла очки, пытаясь, кажется, раствориться в воздухе. Ривьера смотрела так, что явно намеревалась убить взглядом. Если же не убить, то поджечь точно. А я? Я решительно подошла к Рихтеру и взяла его за руку.
– Пошли, – заявила, запрокидывая голову, чтобы рассмотреть его лицо.
Может, и ядерного реактора не понимаю, что у них здесь происходит, но одно уловила точно. Рихтер удивлённо приподнял брови, правда, уже через секунду согласно кивнул.
Не теряя времени, потащила за собой. Ну, как потащила. Такого утащишь! Скорее сам не сопротивлялся и пошёл за мной. Краем глаза отметила замершую посеревшую Ривьеру. Забавно. Для общего сведения отметила, как легко, а главное, заметно, краснели и бледнели на Нанук местные.
Так как всё равно не разбиралась в их планировке помещений, да и не знала, где бы можно было спокойно поговорить, просто увела Рихтера из той комнаты. В ближайшем коридоре периодически кто-то да шнырял, и я пошла дальше. Один поворот, второй…
Их ведь мало должно быть?! Почему куда бы ни пошла, мы с кем-то да сталкивались? Тяжело вздохнула, пробуя новый поворот. Кстати, Рихтер так не проронил и слова, шёл за мной, ладонь не вырывал и странно смотрел только на меня. В последнем уверена, потому что буквально кожей постоянно чувствовала на себе внимательный взгляд.
Резко остановилась прямо посреди тоннеля. Шедший прямо навстречу паренёк явно до того собиравшийся что-то сказать, тоже затормозил. Посмотрел на суровое лицо своего генерала, задержался глазами на наших переплетённых пальцах, стушевался и вдруг решил повернуть направо и бегом исчезнуть дальше по коридору.
Стоп. Покосилась на наши руки, а Рихтер как раз провёл большим пальцем по материалу костюма, скрывавшему тыльную сторону моей ладони. Так же осторожно и очень быстро глянула на его задумчивое лицо. Да нет, вообще не против, рядом с ним как-никак спокойно. Даже не так, рядом с ним в принципе спокойно, а учитывая обстоятельства, спокойней всего в местных условиях.
– Где мы можем поговорить? – негромко спросила.
Рихтер ответил не сразу. Как будто его разбудили мои слова, потом пытался понять или осознать, что именно спросила, и только после этого, наконец, ответил.
– Наедине?
Кивнула.
– Со мной? – в его голосе всё-таки проскользнули тщательно скрываемые нотки удивления.
– Ты ведь здесь главный? – бросила как можно безразличней и пожала плечами. – Значит, с тобой.
Отвела глаза, отчаянно пряча творившееся в моей голове безобразие. Кто знает, вдруг по глазам прочитает. Папа, вон, мог. Правда, только он, но чем не шутят.
– Хорошо, – согласился, почему-то тоже на меня не смотря. – Пойдём.
Свернули в другой коридор, теперь уже я послушно семенила за мужчиной, а он уверенно вёл в только ему известном направлении. Очередные едва ли освещённые тоннели встречали металлическими стенами и потолками. Угрюмое место, как на него ни смотри. А я пыталась.
– Обычно меня боятся. Иногда бываю очень жестоким, – тихо сказал он по пути, так и не оборачиваясь ко мне. – Раньше предпочитали иметь дело с кем-нибудь ещё, а потом только свои и остались.
Глупо спрашивать, кого он подразумевал под своими. Тех, кто выжил? Только ли с этой планеты или они приютили и кого ещё? Хотя какое это имеет особенное значение, кроме удовлетворения моего личного любопытства? А Рихтер, судя по тону, не хотел об этом разговаривать.
Меня завели в отличавшийся от других тоннель: здесь тяжёлые металлические двери шли по обе стороны и очень близко друг к другу. Рихтер дошёл до самого конца, до двери то есть. Что-то ввёл на приборчике с местными цифрами, знакомыми мне хотя бы на вид с часов Анны. Писк, противный скрежет и щелчок, Рихтер повернул ручку и толкнул дверь вперёд, пропуская меня внутрь и придерживая саму дверь, пока не вошла.
На первый взгляд, напоминало пустую комнату. Нет, если приглядываться, в дальнем углу обнаруживалась и кровать, мало чем отличавшаяся от кушеток в медпункте, и шкаф напротив, и массивный стол с прикрученной к нему настольной лампой, видавшей много чего и как бы не начало 5000 годов. Анна, помнится, сказала у них тринадцать месяцев по шестьдесят восемь дней, то есть это было бы ну очень-очень давно.
Мотнула головой, одновременно отгоняя ненужные пока мысли и привлекая внимание Рихтера. А он стоял за моей спиной, прямо у закрывшейся двери.
– Не знаю, помогут ли вам, – неуверенно начала, сжимая кулаки и сверля взглядом пол. Не хотелось бы заранее обнадёживать. – Всё будет зависеть от решения Совета Президентов, но думаю, совсем без помощи точно не оставят. Сейчас у нас главным президентом Иалу Кахотеп, а он известен своими гуманитарными миссиями…
Замолчала и повернулась к нему лицом. Рихтер, оказывается, стоял, откинувшись на дверь и спрятав руки за спину. И не спускал с меня своих голубых глаз, хотя лицо и не выражало общим счётом ничего.
– Как бы его потом ни критиковали, – уже шёпотом добавила, но тут же быстро нашлась. – Но мой папа, вот например, его поддерживает, а папа…
И снова замялась, вдруг передумав говорить, кем являлся мой папа. Рихтеру хотелось верить, очень хотелось довериться, но кто его знает. Сейчас скажу, какая важная шишка в Тангароа мой папа, кто-нибудь, кроме Рихтера, узнает и решит шантажировать. Мол, у нас дочь Верховного адмирала, теперь вы выполняете наши требования.
– В общем, неважно, – отмахнулась, замечая, что от него не укрылась моя заминка. – Много кто его поддерживает, – выпалила и отвела взгляд. – Что ты будешь делать?
– Эвакуировать, – сразу же ответил он. Рихтер уже всё решил, и его выбор очевиден. – Если, если у вас только найдётся место для девяноста восьми нанук-тэ.
Последнее слово слышала раньше от Анны, но так и не была уверена в его значении. Видимо, моё секундное замешательство не укрылось и от Рихтера.
– Я, – ткнул пальцем себя в грудь, – один из нанук-тэ, планета Нанук наш дом.
Вытянул руки перед собой и повернул набок, показывая тыльные стороны своих ладоней, покрытые мехом. А, между прочим, не только мехом, как мне показалось на первый взгляд: особенно тонкие косточки запястья покрывали грубые тёмные наросты, да и ногти скорее напоминали когти.
Шагнула к нему, и Рихтер повернул одну руку, показывая дорожку меха до локтя. Следом мне показали торчавший в вырезе футболки белый треугольник… Надо его остановить, а то ещё…
– Поняла!
Удивлённо остановился, отпуская край майки, и посмотрел вниз. Упс. Я не только неожиданно для себя пискнула последнее, но и, оказывается, впилась коготками в его руку.
– Прости, я случайно, – поспешно выпалила.
Когти убрала, но вот руку так и не отпустила. Без понятия почему.
Медлила, напряжённо оглядывая, вероятно, комнату Рихтера. Он же молчал и терпеливо ждал. Шумно выдохнула и решилась. Мой костюм только выглядел слитным, на самом же деле верх к брюкам удерживал ремень, такие же, едва видимые, таились и по запястьям, где заканчивались перчатки без пальцев, и по голеням, там заканчивались уже сапоги. Деактивировалось это всё чипом, который и нашарила под волосами. Вообще, касаться необязательно, но мне так всегда спокойней было.
Перчатки потели на пол, материал с шеи опустился до круглого выреза обычной футболки. Рихтер замер. В звенящей тишине мне даже начало казаться, что перестала слышать его дыхание.
– Ты ведь… – неуверенно и явно не веря собственным глазам, пробормотал он.
Тоже сначала не верила.
– Мы ведь с тобой одного вида?
Покачала головой и протянула одну руку. Рихтер только тогда и отвлёкся от белого треугольника меха на моей шее и взял ладонь, разглядывая со всех сторон. От мизинца по тыльной стороне ладоней до локтя поднималась тонкая полоска чёрного меха. Такие же тёмные наросты на запястьях, удлинённые грубые ногти, больше похожие на когти.
– Ты с моим папой одного вида.
Внешне, может, и похожа на маму, но вот признаки расы так все от папиной. Не считая роста, на Ронго Аннины метр восемьдесят считались бы нормой, а Рихтер – всего лишь высоким. На родной же маминой сороковой от звезды Пеле и меня с моими метр пятьдесят сочли бы высоковатой. Чуть-чуть.
Закрыла глаза и всё-таки подкатила верхнюю часть костюма. Повернулась к Рихтеру спиной и открыла буквально пару сантиметров поясницы, тоже покрытой шерстью, как и у него. С одной только разницей, что мой мех смольно-чёрный, а его белоснежно-белый. Белый на мне тоже был, но всего-навсего треугольным воротничком на шее, а вокруг него тоже чёрный.
– Только там, у нас, никому не говори, – прошептала. – И никого не проси показать.
– Почему?
Неуютно переступила с ноги на ногу. Напряжённо следила краем глаза, как Рихтер тянулся к моей пояснице, но самоотверженно держалась, продолжая стоять к нему спиной с приподнятой блузой костюма.
– Заметила у вас тут это нормально, Рив… твоя сестра, вон, ходит в таком открытом топике. Но для расы моей мамы это неприлично, а папы не особенно приемлемо.
Он резко одёрнул руку и развернулся ко мне спиной.
– Прошу меня простить.
Сначала Рихтер спрятал руки за спину, но тут же поспешно поднял их вверх, как будто, чтобы я могла их хорошо видеть. Отпустила ткань, подняла перчатки, активировала костюм обратно и неоднозначно отмахнулась. Правда, поздно понимая, что он видеть меня не может, потому что оказалось, что Рихтер не просто отвернулся, а ещё глаза закрыл в придачу.
Забавно. Учтиво. И очень мило с его стороны, что ли?
И я отчего-то улыбнулась самой себе.
ГЛАВА 8. О прощаниях
Проснулась почему-то около полудня. Села на невероятно жёсткой и неудобной кушетке, удивлено огляделась по сторонам… Вздохнула и выключила электронные часы в центре медальона. Сейчас полдень на Ронго, на Нанук же, вот хороший вопрос, сколько местного времени.
Выделили мне небольшую комнатку по указанию генерала, а Рихтер здесь всё-таки оказался единственный и неповторимый руководитель. Судя по тому, что она располагалась среди остальных комнат, раньше её занимал кто-то ещё. Правда, наверное, с местный месяц в шестьдесят восемь дней назад. Пыль, похоже, что стёрли наспех и только местами перед самым моим приходом, да подтёки на металлическом потолке и следы на стенах от начавшей проступать ржавчины доказывали предположение.
Но собственно говоря, радоваться надо, а я имела наглость жаловаться. Пускай самой себе и даже не вслух, но всё же. Включила небольшой встроенный фонарик, внимательней оглядывая голые стены. Окон в комнатах не было. Может, не во всех, но в этой не было, так что определить время суток не представлялось никакой возможности.
Часы упорно не находились, уже сдалась и откинулась обратно на кушетку. Анна сказала, зайдёт за мной утром. Позавтракаем, по распоряжению генерала мне завтра выделят паёк, только стараемся не думать чей… Тусклый свет фонарика полоснул по потолку, а я вытаращила глаза.
– Мда. Часы.
Часы обнаружились на стене. Под потолком. В самом дальнем и тёмном углу комнаты. Кто повесил их туда, а главное, зачем, похоже, военная тайна.
– Три? Четыре? Ногу сломишь в их символах.
Не совсем точно, парочку всё-таки запомнила, хотя и приблизительно. Часы электронные, последний значок периодически мигал, искажая и так сложно читаемый символ.
С другой стороны, какая разница? Три или четыре ночи в любом случае слишком рано, чтобы вставать.
– Если только не хочу делать ноги отсюда.
Замерла, так и не натянув на нос одеяло. Да нет, бежать не хочу. Во-первых, некуда. Добраться до разбитого корабля и попытаться починить – миссия невыполнима: ресурсов нет, навыков едва хватало на прочистку двигателей и установку съёмных генераторов.
Во-вторых, потеряюсь в тоннелях, так до корабля и не добравшись. В-третьих, Рихтер. Просто Рихтер, который, впрочем, как и Анна, очень дружелюбно ко мне отнеслись и пытались помочь.
– Итого, остаюсь и точка. – Зевнула и подсунула руки под голову, пытаясь лечь хотя бы чуть-чуть удобнее. – Посмотрим, что они решат.
Рихтер, может, сам и выбрал, но вопрос, что делать, вынесли на всеобщее обсуждение. Так что узнаю только утром. Но шанс попасть домой блёкло затеплился на горизонте.
Лежала на спине и смотрела в потолок, но никак не могла уснуть. Спина затекала, ссадина на лбу побаливала, потому что нечего её постоянно лапать. В голову лезла всякая чушь.
Мысли проносились мимо, оставались лишь отголоски, но легче оттого не было. Вспоминалось крушение, как корабль вертело в атмосфере, представлялись картинки остальных пяти планет, одна ужасней другой… Иногда начинало казаться, что я оказалась здесь совсем неслучайно. Правда, мысли о том, что это моя судьба спасти всех и прочий бред долго не задерживались. В конце концов, кто такая, чтобы вершить судьбы целой галактики?
Только ощущение некого подвоха, некой неслучайности, никуда не делось вплоть до утра. Когда кое-как, наконец, провалилась в сон, и меня поспешили разбудить неким шумом снаружи.
Анна постучалась через пару минут. На ней был всё тот же вчерашний костюм: безразмерные брюки, тёмная футболка и вязанная кофта.
– Утро, – коротко бросила она, энергично потрясла мою руку и протянула мне стопку сложенной одежды.
Такой же, кстати, что видела вчера едва ли не на каждом. Ну, если не одинаковой, то очень похожей.
– Не надо, спасибо, – как можно приветливей улыбнулась и замахала руками.
Анна поправила свои круглые очки, перехватила вещи подмышку и смерила меня внимательным взглядом. Да, спала я в костюме.
– Он не пачкается. – Оттянула край перчатки и показала эластичность прорезиненого материала. – Не мнётся и не рвётся. У нас в таких космические экспедиции неделями ходят.
Анна немного помедлила, но спорить не стала. Меня отвели в столовую и вручили тарелку уже другой каши и ложку. Сегодня народу вокруг было куда больше, насчитала так с местных сорок, все куда-то спешили. Да и в общем, в воздухе буквально висело какое-то возбуждение.
– Обедать б-будешь уже на ко-корабле.
– Правда?
Анна кивнула, быстро уплетая свою порцию.
– Мы готовим от-отлёт.
Запиналась она хуже вчерашнего, но говорила мало. Пара коротких распоряжений проходившим мимо, ещё несколько – встретившимся в коридоре. Мне и вовсе ни слова, девушка только крепко держала меня за руку и тащила куда-то по лабиринтам одинаковых тоннелей.
– Жди здесь.
Послушно плюхнулась на непонятный стул, а Анна убежала к панели на стене. Она что-то бормотала себе под нос, набирая длиннющие коды и опуская какие-то рычажки.
Как ни крути, странное помещение. Огляделась по сторонам, хотя там и осматривать особенно нечего. Прямо у входа, едва ли сделав пару шагов внутрь, любой вошедший упирался в металлическую стену. Высокие потолки раза в три превышали те в других помещениях. Слева от входа поставили стул, на котором как раз таки и сидела я, справа же была огромная панель нескончаемых цветных кнопок.
Щелчок.
Раздался грохот, и я подскочила на месте.
– А это…?
Вопрос так и остался висеть в воздухе, потому что Анна нырнула под открывающуюся прямо передо мной стену. То есть дверь. Панель?
– Наш корабль, – хмыкнул какой-то паренёк, проходя мимо.
Подалась вперёд, чтобы получше его рассмотреть. Панель к тому времени как раз уже полностью поднялась под потолок, открывая космический ангар. В отличие от любого нашего, кораблей здесь всего два. Один размерами двигателей напоминал звездолёт для дальних путешествий, второй поменьше походил на межпланетный корабль. Правда, первый раза в три меньше наших, а второй раза в два крупнее уже соответствующих моделей.
– Вау, – только и смогла выдохнуть и подошла ближе.
Вокруг суетились местные, пару раз заметила макушку Анны, она оббегала корабль побольше не первым кругом. Где-то в толпе мелькнул Рихтер, его просто тяжело не заметить, хотя на фоне остальных от так сильно и не выделялся. Как, скажем, например, на моём фоне. Но на меня особого внимания не обращали.
Или до тех пор, пока не попадалась кому-нибудь на пути. Тут все перетаскивали какие-то ящики, генераторы, запчасти, да всё что угодно. И под ноги как-то смотреть не думали, не было же у них раньше в гостях такой мелочи, как я. Вот и пришлось быстренько делать оттуда ноги.
Выскользнула из толпы и обошла корабль поменьше, останавливаясь с другой его стороны. Сказать, что любила космические корабли, всё равно что ничего не сказать. Полёты я обожала почти так же, как обожал их папа, а больше полётов он уже боготворил только маму. Стало как-то грустно.
– Ведь домой лечу, верно? – Шагнула вперёд и провела рукой по внешней обшивке корабля. – Не верится даже. Надеюсь, та штука взлетит.
Как будто опровергая мои слова, за кораблём что-то бабахнуло. Я упала на пол и закрыла голову руками.
– Па-а-апочка-а-а...
Только ничего не произошло. Остальные по-прежнему продолжали подготовку к полёту: раздавались голоса, сыпались приказы, добрым словом припоминались военные ранги, подключались и отключались электрические кабели…
Приподнялась на локтях, разглядывая всё происходящее из-под корабля поменьше. Там как раз щель была между полом и шасси недалеко от того места, где валялась.
– Их корабли хоть рассматривай, хоть не рассматривай, а всё равно на наши непохожи, – прошептала под нос, явно начиная нервничать. Привычка, и с ней ничего не поделаешь. – Обшивка не та, лопасти двигателей другие, надеюсь, хоть взлетит. Только вот что с нашими кольцами потом делать?
С кольцами ускорения у нас, и правда, будут проблемы. В Тангароа между планетами летали только через них. Допустим, до нашей галактики подозрительно потрёпанный кораблик ещё и дотянет, но вот выдержит ли обшивка ускорение света? И не полетишь никак иначе. Раньше альтернативные космические коридоры были, да по ним годами с пятьдесят второй до тридцать восьмой летали. Вот с новейшими технологиями космической навигации и закрыли их.
– Ладно, в крайнем случае посадим на Те-по, – решила и встала, чтобы получше прощупать обшивку. Она на обоих кораблях одинаковая на вид, вокруг маленького же толпы не было. – И телеграфируем папе. Связь ведь появится?
С опаской покосилась на медальон, сейчас скрытый чёрным костюмом. Собственно говоря, почему нет? Они не разряжались, мой целый и даже не поцарапанный. Вернётся сеть, вернётся и сигнал. Кивнула самой себе и улыбнулась. На том и порешили, похоже, в моей истории всё не так мрачно, как мне вчера казалось.
– Кирса? Кирса Рауш! – Анна, похоже, пошла на сотый круг вокруг корабля. – Что с ге-генератором-1?
– Руперта, переключай кабель!
– Фалко!
– Майор осто-осторожней!
– Август, вырубай ток!
– И не забудьте п-провести повторную дез-дезинфекцию!
Анна деловито поправила круглые очки, одновременно умудряясь ещё и перелистывать страницы блокнота. Кого-то она мне напоминала. Кого только?
– Приказ ге-генерала Йерга, чтобы не захватили и ми-микроорганизмов. Кто з-знает, как они мо-огут мутировать или п-повредить другой гал-галактике!
Надо же, а ведь и не подумала. Хорошо, что Рихтер предусмотрел, а то повторилась бы история их Тыгисы и сыворотки-вируса.
– Это бесполезно, вы не долетите!
Обернулась на крик, утонувший в общей суматохе. Для всех остальных, но только не для меня, ведь по-прежнему стояла с самого края, чтобы никому не мешаться.
– … а если долетите, они нам никогда не помогут, – продолжала Ривьера. Нашлась в углу ангара вдали от любопытных глаз и ушей. – С чего бы это им понадобилось приютить какую-то сотню голодранцев?!
Блондинка то и дело срывалась на крик, как ни старалась держать себя в руках. В прямом смысле, кстати. Рихтер же стоял напортив неё с совершенно невозмутимым выражением лица. Он даже слишком вальяжно откинулся на стену, а на сестру и вовсе не смотрел.
Вот его глаза скользнули от снаряжаемого корабля ко мне. Задержались. Стоило бы поспешно отвернуться, но как-то слишком поздно об этом подумала. Рихтер заметил. Понял, что я тоже всё слышала, но как ни в чём не бывало повернулся обратно к сестре.
– … а вирусы или микроорганизмы, которые мы можем на себе притащить, о них ты подумал?! Да они никогда не пустят нас к себе, это сумасшествие! И этот хлам вообще не взлетит, ты когда последний раз на нём летал?! С отцом!
Рихтер поморщился как будто от пощёчины. Стоп. Как это не полетит? Не-не-не, я домой хочу!
Он посмотрел на меня всего на секунду.
– Но если они смогут помочь хотя бы тебе, – спокойно ответил Рихтер, намекая на нечто, о чём мне так никто и не рассказал. – Подумай.
– Два года, Рихтер, – голос Ривьеры дрогнул, и она сорвалась. Сломалась. – Два года, вы ни за что не вернётесь за это время!
А вот это уже не так, я до них за пару часов долетела. Может, и не знаю скорость, которую развивает эта штука, но за два года уж как-нибудь вернёмся. О чём и поспешила бы ей сообщить. Если бы не стушевалась и не осталась на месте. Ну, побаивалась Ривьеру, то, что рядом с ней Рихтер, меняло многое, но всё равно. Всё равно.
– Нам нужно вернуть её домой.
Мотнула головой и шагнула к ним, но кто-то поймал меня за руку.
– Н-не сто-стоит.
Анна покачала головой и выжидающе посмотрела на меня. Я помедлила, но всё-таки кивнула, и только после этого она перестала так сжимать мою руку. Отпустила совсем, правда, намного позже, но хотя бы когти убрала. Уже неплохо. Повернулась обратно к Йергам.
– Хорошо, ты так уверен, что нашу расу ещё можно спасти, но дай мне в покое дожить мои два года. – Ривьера пока что успела успокоиться, а от её ледяного голоса хотелось спрятаться больше, чем от тем же минус восьмидесяти снаружи. – На Нанук, рядом с тобой. Как обычно, строго по графику.
– Каждый день как предыдущий, – глухо отозвался Рихтер.
– Да, именно, каждый день как предыдущий. – Ривьера вдруг резко развернулась и махнула в сторону толпы. – О них ты подумал?! Ты улетишь, а кто будет управлять все то время, что тебя не будет, а если с тобой что случится, а если… а если…
Она начала задыхаться и согнулась пополам, вжимая локоть в центр живота. Анна дёрнулась вперёд, но в последний момент остановилась.
А Рихтер и бровью не повёл. Просто стоял напротив неё и смотрел, как Ривьера корчилась от боли. Какое-то мгновение, и она выпрямилась и с тем же немым вызовом посмотрела на брата.
– Вот ты и будешь, – дождавшись того момента, когда её глаза поднялись к его лицу, сказал он, похлопал её по плечу и… ушёл.
– Рихтер!
Только он всё равно ушёл к кораблю. По пути прихватив меня за руку. К Ривьере подбежало то белое животное, так испугавшее меня вчера. Оно село рядом и протяжно завыло.
Ривьера кричала нам вслед, но Рихтер так и не обернулся.
ГЛАВА 9. О пути к звёздам
– Рихтер?
– Ганс, включай генераторы, – бросил он отдавшему честь мужчине у трапа на корабль. – Дитфрид, блокируй все двери. Переходим в режим взлёта.
На меня так и не посмотрел. Просто легко подхватил на руки и затащил внутрь, а затем усадил в одно из кресел и тут же пристегнул. Отошёл, проверяя по пути какие-то встроенные в стены приборы и датчики, трап собрался, а дверь с грохотом захлопнулась. На секунду стало темно, пока кудрявая рыжая женщина, как раз таки закрутившая все блоки на дверь, не включила освещение.
– Август? Что с локатором?
– Пыхтит, куда он у меня денется, – хмыкнул мужчина у панели управления, теребя кончик светлых усов.
Внутри не так-то много места. Как ни крути, а снаружи корабль казался побольше. Огляделась по сторонам. Три достаточно крупных иллюминатора над панелями управления и восемь кресел, расположенных на равном друг от друга расстоянии. Помещение было, скажем так, относительно овальным: его край с двумя креслами загибался немного вбок, таким образом, отгораживая их от остальных, стоявших по кругу.
Кстати, именно в одно из тех двух меня и посадили. Загудели двигатели. Рихтер во второй раз обошёл весь корабль, а остальной экипаж занял места. Проходя мимо каждого, он называл их имена и ранг, но я толком так и не смогла запомнить.
Внимание привлекло только имя рыжей женщины – капитан Ирма Гербель. Прищурилась, вглядываясь в её очертания, потому что сидела она дальше всех от меня, а в кабине царил полумрак. Наверное, ей было около пятидесяти, так что матерью Анны она быть вполне могла. Вроде и знакомые черты просматривались.
– Подполковник Август Келлерман, – представил Рихтер последнего, перед тем как занять свободное кресло рядом со мной.
Тот самый усатый блондин отсалютовал генералу, а потом в шутку заодно и мне. Правда, столкнувшись с суровым взглядом, которым его наградила Ирма, резко посерьёзнел и отвернулся к панели.
– Держись, – шепнул мне Рихтер, наклоняясь к моему уху. – Мы взлетаем.
– А…
Покосилась в иллюминатор на опустевший ангар. Видимо, прощаться здесь или не собирались, или просто не принято. Посмотрела на самого Рихтера, но он уже отвернулся.
– Раз, – громко произнёс он.
Дальняя стена ангара отъехала в сторону, и внутрь рванул снежный буран.
– Это… это, и правда, ледяной трамплин?
– Взлётная полоса. – Рихтер, судя по голосу, моего воодушевления не разделял, напряжённо всматриваясь в появлявшиеся на панели знаки. – Последний раз ей пользовались пять лет назад.
Ой-ой. А вот теперь своего первого воодушевления не разделяла и я.
– Два.
– И корабль столько же не использовали? – осторожно поинтересовалась.
Кивнул.
– Три.
Вскрикнула от неожиданности, когда корабль сорвался с места. Прямо так, не взъезжая вам на взлётно-посадочную полосу, не выруливая из ангара или хотя бы разворачиваясь к воротам носом. Двигатели ревели, уши заложило из-за разницы в давлении. Я впилась когтями в подлокотники кресла, кажется, аж насквозь пробивая и так потрёпанный материал.
Трамплин. Корабль подкинуло в воздух, чтобы только он тут же не утонул в воздушной яме. Жуткая боль пронзила голову, зажмурилась, до крови закусывая губу. Поворот, корабль пролетел через снежное облако, а меня впечатало в спинку кресла.
Вторая яма. Система управления истошно запищала, но команда оставалась спокойной. В последнем я уверена не была, но криков или какого шума внутри самой кабины не слышала. Глаза пока не открывала, ведь только так головная боль немного затихала. В принципе, понятно, почему они не летали. На такой штуке-то!
Корабль в последний раз тряхнуло, перед тем как полёт выровнялся.
– Август? – услышала голос Рихтера.
Как в тумане так услышала, его слова к тому же эхом по моей больной голове прошлись.
– Координаты есть, генерал, – отозвались справа.
– Ирма?
– Под контролем.
Медленно приоткрыла глаза. Похоже, все семеро летали вместе не первый раз. Это успокаивало лишь относительно, но всё же лучше чем ничего. Экипаж хотя бы понимал друг друга с полуслова, пускай и кораблик у них едва ли летел, а двигатели барахлили на каждой воздушной яме.
Моих пальцев осторожно коснулись, я и повернула голову. Слева сидел только Рихтер, так что сомнений, кто это был, собственно говоря, не возникало.
Пристально всматривался в моё лицо, поглаживая начинавшие расслабляться пальцы. И молчал.
– Я в порядке, – выдохнула и натянуто улыбнулась.
Мужчина выразительно посмотрел на мои когти в обшивке кресла. Я тут же поспешно отпустила оба подлокотника и отвела глаза к иллюминатору.
– Мы уже на орбите?
– Почти.
И всё внимание снова к панели управления перед ним. За стеклом огромный Нанук белым пятном отдалялся от нас.
– У вас ещё и спутники есть? – спросила, заметив небольшой светлый шар рядом с планетой.
Ну непохож он на астероид, как ты на него не смотри.
– Два.
Хотела спросить что-нибудь ещё, но не нашлась что именно. Рихтер продолжал молчать, даже когда остальная команда начала тихо переговариваться. Август, вон, и вовсе отстегнулся и расхаживал по кораблю. Из-за шума двигателей, заглушавших голоса, разговаривали в основном с сидевшими рядом.
В моём случае, слева молчавший Рихтер или освободивший своё кресло Август справа. Кстати, только тогда и заметила, что моё кресло ближе всех стояло к соседнему: остальные шесть разделяло до двух метров, до моего же Рихтер мог спокойно дотянуться. Пару раз покосившись на застёжку ремней, но так и не поняв, как они были d кресло вмонтированы, осталась на месте.
– Три года назад.
Дрогнула от нот, проскальзывавших в голосе Рихтера, а по спине прошёл холодок.
– Три года назад орбита Нанук искривилась. Ни взрыва, ни столкновения, мы ничего не почувствовали, а Турнгайт начал вращаться вокруг встреченной им более сильной звезды.
О, это он о нашей Тангароа? Но системы столкнулись шесть лет назад… Было открыла рот, чтобы возразить, но тут он вдруг посмотрел прямо на меня. Голос предательски пропал вместе со всеми мыслями.
– Я думал. – Он снова отвернулся к панели и нажал две кнопки. Гул двигателей немного изменился. – Часто смотрел в небо и думал, есть ли там кто-то кроме нас. Остался ли в ближайшем космосе кто-то кроме нас. Но тогда мы не могли так рисковать. С Турнгайт гаснут и наши генераторы электричества, мощностей может хватить только в одну сторону.
– Мой корабль втянуть сил у неё хватило, – буркнула себе под нос, а Рихтер усмехнулся уголками губ. – Только свой путь через пояс астероидов точно показать не смогу, ты ведь, ты ведь понимаешь?
Он кивнул, и я шумно выдохнула. Как-то не подумалось об этом раньше, но, видимо, и здесь Рихтер всё учёл.
– Мы сняли показания с нашей системы-перехвата. След исчезает где-то в центре туманности.
– У тебя совсем всё под контролем? – улыбнулась.
Он неоднозначно покачал головой. Этакой ни да, ни нет.
– Оттуда до Те-по с полчаса, – воодушевлённо добавила и поспешно пояснила. Папочки, я лечу домой! – Это наша последняя планета. Пятьдесят вторая.
Рихтер попытался сохранить невозмутимое выражение, но его выдала выгнувшаяся бровь. У меня бы тоже наши пятьдесят две в голове не укладывались после их привычных шести.
Мимо полыхнул ослепительно яркий метеор, и я зажмурилась до звёздочек в глазах.
– У меня не было выбора, – вдруг глухо заметил Рихтер.
Не понимая, к чему это, заёрзала в кресле и развернулась к нему вполоборота пока позволяли ремни. Ожидая объяснений.
Он молчал следующие несколько минут, а потом тяжело вздохнул и всё же продолжил.
– Всё, что ты видела на Нанук, это то, что осталось. Последними обитаемыми в Турнгайт были мы и Самна. На последней признаки жизни исчезли пять лет назад. Мы пытались выжить, объединиться, приспособить планету к жизни после резкого изменения климата. Но некоторые отказались сотрудничать, преследуя личные выгоды или…
Рихтер раздражённо стукнул по кнопке и крикнул, оборачиваясь назад,
– Дитфрид, переключай на третью.
– Генерал… – начала было Ирма, но её прервали.
– Он прав, – заметил Август. Успел вернуться в кресло, правда, единственный так и остался не пристёгнутым, и теперь теребил свой ус. – Тока не хватает, боковой едва дышит. Придётся переключиться раньше.
Ирма быстро отвернулась, и я так и не увидела её лица. Хотя по остальным можно сказать, что это что-то не очень хорошее. Август поморщился и покосился на Рихтера, но тот смотрел только на панель перед собой. Лампа на потолке полыхнула красным.
– А это…
– Всё под контролем, – сухо оборвали меня.
Пожала плечами и уставилась в окно. Под контролем и под контролем, ему по-прежнему безоговорочно верила. Хотелось и верила, представляю, папа бы был не в восторге от такой тактики.
– Откололись фракции, – тихо продолжил Рихтер. – И развязали войну. За ресурсы. Мы достраивали подземные тоннели и воевали за генераторы и электростанции. За консервы и сухой паёк. Так погиб мой отец, его застрелили. Как за командиром за ним шла настоящая охота. Я стал генералом, занял его место.
Кажется, теперь всё относительно вставало на свои места. Была всеобщая война, вот у всех и военные ранги. Война за выживание. Бр-р-р, аж холодок по коже, в Тангароа такого последние лет пятьдесят не видели.
– Выжившие объединились, это было четыре года назад. С таким потреблением нам должно хватить ещё на двадцать лет, потому что гибель звезды предсказали ещё в прошлом столетии. Можно было и израсходовать всё сразу, кто-то на том и настаивал, говорили, какая разница умереть сейчас или через двадцать лет. Улететь всем уже тогда не хватало мощностей. Нам и сейчас едва хватит, и только устроив блэкаут.
– Что, совсем?!
А вот это новости. Им там что, придётся без электричества из-за нас сидеть или здесь так называлось что-нибудь другое?
– Подача энергии восстановится лишь через неделю, – подтвердил мои опасения Рихтер. – Но это было общее решение, мы выбрали рискнуть. Попробовать спастись. Если только ваше управление нам поможет.
Потянулась к нему, но одёрнула руку, так и не коснувшись плеча. Не думаю, что ему польстит жалость с моей стороны. На родном Ронго, а особенно у меня, всегда было всё, что только душе угодно. Только… только…
Рихтер откинулся в кресло и положил руки на подлокотники, и я осторожно накрыла его ладонь своей. Ну, хотела, по крайней мере. В последний момент готова была трусливо одёрнуть руку, но он уже заметил, вот и обхватила вместо этого его мизинец.
– Мне страшно, – поспешила оправдаться, отводя глаза.
– А так не страшно? – глухо отозвался он.
– А так не страшно.
Улыбнулась ему, но столкнулась со слишком задумчивым взглядом светло-голубых. Мои открытые пальцы невесомо поглаживали, останавливаясь на самом крае перчаток костюма.
– Не боишься меня?
– Нет, – не задумываясь, ответила и покачала головой. – А стоит?
– Стоит.
И всё, и без объяснений. Вообще, уже заметила, что Рихтера побаивались. Но в то же время нельзя сказать, что недолюбливали. Уважали, прислушивались, подчинялись опять же.
Ладно, потом как-нибудь выпытаем.
– А сколько тебе лет?
Всего на секунду на его лице отразилось удивление.
– Тринадцать. – Рихтер выгнул одну бровь. – Это важно?
Э-э-э… А, точно! У них же в году дней больше, тогда и всё остальное складывалось как следует.
– А мне тогда… – протянула, пытаясь быстренько поделить на их месяца. Получалось плохо, даже начала считать на пальцах. – Мне тогда… Десять, что ли? Ну да, – кивнула самой себе, – мне по-вашему где-то десять.
Следующий час пролетели в молчании. За моей спиной вторая женщина, чьё имя не запомнила, несколько раз вставала и передвигала какие-то рычаги на панели в хвосте корабля. Как выяснилось ещё минут через десять, там было встроено что-то вроде холодильника.
– Обед? – Рихтер кивнул в сторону женщины, достававшей коробочки с крышками из фольги.
Кивнула. Меня их еда не впечатляла, уж слишком сухая и пресная, но могли бы и вообще не кормить. Могли ведь? Так что не выделываемся и жуём очередную безвкусную кашу. Очередную безвкусную, а теперь ещё и ледяную, кашу.
ГЛАВА 10. О проклятиях прошлого
Как выяснилось, без Рихтера на их корабле я абсолютно беспомощна. Мало того, что провозилась с ремнями минут пять, так и не справилась сама, кстати. Нет, этого фиаско мало! Команда, может, в голос и не смеялась, но вот ближайший ко мне Август так точно посмеивался в кулак. Ирма отворачивалась. И Рихтер? Рихтер как-то странно задумчиво на меня смотрел.
Всё-таки оказавшись на ногах, прошла в хвост корабля. Кто-то брал еду с собой и возвращался на своё место. Тот же Август, например. Как объяснил потом Рихтер, Август следил за радарами и рассчитывал наши координаты в космосе. Дитфрид, блондин справа от него, и Ганс, лысый здоровяк со шрамом, контролировали двигатели и расход энергии. Их запомнила уже в полёте, потому что часто окликивал Рихтер.
Но корабль – это же безобразие какое-то! Нельзя было подумать о низких формах жизни?! Недовольно поморщилась и скрестила руки на груди, скептически рассматривая холодильный ящик. Нет, всем местным он, может, и как раз на уровне глаз, но я до него даже на носочках недоставала!
Огляделась по сторонам. Даже если вы все начинаетесь от двух метров, есть же другие! Вон, например, я. Даже если вероятность разбиться, выжить и набрести на них у этих других видов абсолютно минимальная… Мда.
Сзади раздался тихий смешок. Резко обернулась и едва не налетела на Рихтера. Он вплотную подошёл ко мне, открыл холодильник над моей головой и передал в руки одну коробочку. Почти тут же попыталась прошмыгнуть мимо него к своему месту, но он перехватил свою порцию в другую руку и остановил меня за плечо. А ведь так с трудом протискивалась у его бока...
Сначала и не поняла, в чём проблема. Протянул ложку, прихватил себе вторую и вернулся к панели управления, поставив коробочку на край. Мне вроде как ничего и не оставалось, кроме как пойти за ним.
Села в кресло, и Рихтер тут же пристегнул обратно, хотя свой ремень и не стал защёлкивать. Глянула по сторонам, и правда, теперь единственная пристёгнутая, но ладно. Не спорим с командиром.
Приоткрыла крышку из фольги и заглянула в коробочку. Застывшая каша превратилась в некое подобие желе и впечатляла ещё меньше, чем та, что давали в столовой. Покосилась на Августа: этот уплетал и успевал разговаривать с Дитфридом. На Рихтера – он уже безразлично зачерпывал месиво полными ложками, даже и не смотря в сторону порции.
В очередной раз подозрительно потыкав кашу ложкой, шумно выдохнула и затолкала эту гадость в рот. И подавилась. На меня посмотрели, наверное, больше половины экипажа, если и вовсе не все, но зажала рот ладонью, поспешно поставила коробочку на панель и отмахнулась освободившейся рукой.
– Всё нормально, – прохрипела Рихтеру. Он единственный по-прежнему смотрел на меня. Кашлянула последний раз и задержала дыхание. – Поспешила немного, вот подавилась.
Неловко отвела глаза.
– Похлопать по спине? – как само собой разумеющееся предложил он.
– Э, зачем?
На мне задержались внимательным взглядом, прежде чем ответить.
– Поможет.
– А-а-а… – неоднозначно протянула, уже переставая кашлять. – А мы обычно на грудь нажимаем. – Легонько похлопала ладонью по нужному месту ниже солнечного сплетения. – Между рёбрами.
И снова этот задумчивый взгляд куда-то сквозь меня. Как же он начинал действовать мне на нервы. Как будто Рихтер вот-вот и рассказал хоть что-нибудь из того, что я никак не понимала, но в последний момент передумывал и отворачивался. А не поясняли мне многого, особенно оба его подслушанных разговора с Ривьерой.
Ну вот, опять.
– Скажи, – даже слишком осторожно начал он, переключая клавиши на панели, – а ваша медицина она…
– Ты болеешь? – сразу же всполошилась, едва не уронив ложку.
– Не я, – коротко ответил он и замолчал.
Выжидающе сверлила его плечо взглядом, пока не сдался. Довольно быстро, кстати,
– Сестра.
– Ривьера болеет?!
А вот это уже новости. Не показалась она мне больной. Когда меня мешком на плечо взвалила так точно.
– Мы зовём это проклятием степей. Соглашусь, неподходящее название для такой болезни, но именно так назвали её на Самне, где и зародилась.
Самна, это те с огромным генератором? Вроде да.
– Когда в районе стройки начали умирать рабочие никто особенно не придал этому значения. Смерти жителей соседних деревень уже обеспокоили Верховного, это Глава их цивилизации Сам-Тэн. Симптомы одни и те же, поражение внутренних органов. Как будто жертв буквально сожгли изнутри, печень полностью распадалась на…
– Эм, Рихтер? – встряла, пока каша из меня обратно не пошла бы. – Я поняла. В общих чертах. Хватит, хорошо?
Посмотрел на меня и кивнул.
– Прошу меня простить.
Замахала руками.
– Да нет-нет, всё нормально. – Помедлила и добавила, – Но дальше не надо, всё равно хорошо в медицине не разбираюсь. А, к слову, при чём здесь твоя сестра? Самна же от вас далеко.
Снова кивнул.
– Наш отец был наёмником. Тогда его команда охраняла объекты, и мы были вместе с ним. В Сам-Тэн… очень сильны были, скажем так, народные поверья, традиционные религии, не знаю, как тебе лучше объяснить.
– Фанатики? – предположила, и он поморщился.
– Не совсем. Были группы, увлечённо поклонявшиеся своим богам, они же очень верили своим шаманам. Один такой и заявил, что это проклятие богини степей за то, что иноземцы разрушили дом её любимцев. Стройка затронула ареал обитания тушканчиков, их самна-тэ считали посланниками богини… Почему ты смеёшься?
Застыла и отвела глаза, отчаянно зажимая рот рукой. Так не к месту хихикнуть, это надо было постараться. Что сказать, я старалась!
– Слово просто забавное, – выпалила, стараясь на Рихтера и краем глаза не смотреть. – Тушка чего там?
Он едва заметно усмехнулся.
– Зверушка такая. Маленькая. – Рихтер сложил ладони, показывая что-то небольшое, и пошевелил большим пальцем. – У неё хвостик с кисточкой, – поднял указательный и средний пальцы, – ушки торчком и задние лапки длиннее передних. Пользы для хозяйства ноль, но на Самна их обоготворяли.
С, пожалуй, слишком переиграно серьёзным видом, я кивнула.
– Приглашённые лаборатории учёных других планет не верили, местные власти по большей части бездействовали, пытаясь задобрить богиню подношениями. В общем, когда существование болезни стало очевидным, многие именно из охраны, находившиеся ближе всего к реактору, оказались заражены. Потом изобрели лекарство, замедляющее процесс этого, скажем так, выгорания. Мать умерла, когда мне было семь с половиной, в восемь мы навсегда покинули Самна. Больше никто туда не возвращался.
На пальцах пересчитывала годы и сравнивала с тем, что уже знала.
– Пять лет назад?
– Пять лет назад, – подтвердил Рихтер. – На начало 5093 Турнгайт в живых были нанук-тэ и сотни самна-тэ. На конец того же года остался только наш вид, тогда и начались первые стычки уже на Нанук. Ещё через полгода убили отца. Мы узнали, что сестра заражена ещё через полгода, с препаратами она проживёт шесть лет.
Итого, осталось два года. По моей спине прошёл холодок. Два года, кричала она. Теперь этот её акцент именно на этой цифре приобретал совершенно другое значение, и я вдруг поняла кое-что жутковатое лично для себя. Ривьера целых восемь лет, по-нашему, жила, понимая, что умрёт. И хотела дожить оставшиеся четыре рядом с братом. Вылечиться она, кажется, и не смела надеяться.
– Наверное… – заставила себя это сказать. Не могла больше выдерживать взгляд Рихтера, под которым уже вжалась в кресло. – Наверное, у нас смогут вылечить. Я не знаю. Я верю.
Отвернулся.
– Точно попробуют...
– Это лучше, чем ничего, – грустно улыбнулся. – Мы испробовали всё. Сестра не первая и далеко не последняя из заражённых, но она самый серьёзный из них случай. Поражение уже поднимается к лёгким.
– Генерал! – Аж вздрогнула от внезапного крика Ирмы. – У нас метеорит справа по борту.
– Его ни один радар не видит, – возразил Август. – У меня глаза пока на том месте.
– У меня тоже, – грубо отрезала женщина и указала на иллюминатор.
Кирпич мимо, и правда, летел. Август вытянул шею, сравнивая метеорит с показаниями радаров на панели перед ним, а Рихтер глухо ругнулся себе под нос. Чем именно не услышала даже я.
– Сейчас будет трясти, – заметил он, на какую-то секунду накрывая мою ладонь своей.
Предупреждать дважды не нужно, тут же впилась когтями в подлокотники.
– Всем быть начеку, – рявкнул Рихтер остальному экипажу корабля.
Защёлкали рычаги и кнопки.
– И ещё, – это уже тихо было сказано только мне. Другие бы за шумом моторов просто не услышали. – Хочу, чтобы ты знала. От меня обычно выбирают держаться подальше. Но решать тебе.
Корабль резко набрал высоту, заваливаясь на правый борт, и я зажмурилась.
– Нам нужно было выжить, – низкий голос Рихтера теперь пробирал до дрожи. – Отец бы смог нас повести, у него почти получилось всех объединить и прекратить стычки. А потом его предали, его бы никогда не подстерегли, если бы не знали где именно и когда.
Мои когти глубоко вошли в обшивку кресла. Корабль тряхнуло и бросило вниз, но мы сразу же снова набрали высоту.
– Мой дядя. Он предал всех нас, продал за паёк. Когда узнал, что именно он подставил отца, я свернул ему шею.
Я распахнула глаза и уставилась в одну точку. Где-то там, в далёком космосе. Мне было всё равно, а Рихтер тем временем продолжал.
– Мог бы его застрелить, но свернул ему шею. Собственными руками, на глазах у всех, слишком наглядно показав, что ради нашей безопасности порву любого. А ещё, что пойду на абсолютно все, чтобы мы выжили. Он подставил отца, и я не мог его простить. Никогда не прощаю.
ГЛАВА 11. Об экзаменах в экстремальных условиях
– Улрич, следи за конденсатором, – крикнул Рихтер, даже и не оборачиваясь назад.
Всё внимание было приковано к панели управления. Вытянула шею, пытаясь получше разглядеть, что ожидало нас впереди. Пояс астероидов, наконец мы до него добрались! Не то, чтобы радовалась, сама ведь через него в прошлый раз с приключениями пролетела. А тут ещё и на такой махине, по сравнению с моим корабликом. Да и хвалёный радар уже целый булыжник пропустил.
Осторожно покосилась на Рихтера. Так, чтобы точно не заметил. Но то ли он кожей чувствовал чужие взгляды, то ли просто совпало, но именно в ту злополучную секунду он повернулся ко мне. Дёрнулась в сторону, а ремни больно впились в шею.
– Август?
– Прорвёмся, – буркнули Рихтеру в ответ.
А нет, не угадала. Не на меня он смотрел, а на Августа за мной. Тот же напряжённо вглядывался в экраны радаров, периодически мигавших красным или зелёным, и привычно теребил ус.
Ну, у них хотя бы координаты моего вчерашнего полёта сохранены. Конечно, что-то из космического мусора могло и переместиться, да и данные заканчивались в самом центре туманности… Но надо же как-то себя успокаивать. Если честно, больше всего хотелось зажмуриться и пускай сами свой корабль, едва ли на ходу не разваливавшийся, пилотируют!
С последним, к слову, даже не погорячилась. Сидела себе, когтями обивку подправляла, а тут что-то грохнуло в хвосте корабля, и мимо иллюминатора пролетела металлическая бандура. Не завизжала только от ужаса и потому что голоса просто не было.
Кажется, Рихтер прикрикнул на кого-то из экипажа, я уже не слышала. Все разумные мысли пропали, поддаваясь панике. Прямо как и на моём пути сюда.
– Главное успокоиться, главное успокоиться, – шептала самой себе. – Глубокий вдох и выдох…
Помогало плохо, но немного отпустило.
– … ево, – донёсся до меня голос Рихтера.
Профиль сейчас выделялся такой огромной чёрной тенью на фоне полыхнувшего за стеклом метеора.
А, похоже, я конкретно попала. Убил он своего дядю, не убил, только тогда и поняла, что мне абсолютно всё равно. Была война, как не раз повторял сам же Рихтер, им нужно выжить. И, вообще, это давно. Вон, папа у меня тоже в последней компании убивал, правда, то было ещё давней… И не таким жестоким образом, но… но… Но.
Мда, а ведь его только второй день знаю. Допустим, вроде не влюбилась пока, но Рихтер мне нравился. В любом случае нравился. Он ведь заботился об остальных, верно? Сам сказал, что пойдёт на всё ради выживания остальных, а не только своего. Это ведь хоть что-то да значило, верно? Верно же?
Корабль закружило, мимо пронёсся кусок орбитальной станции с флагом конфедерации Тангароа. Никогда ещё эти полосочки так не злили. Не могли, что ли, в открытый космос не выбрасывать? Замотала головой. Отвлечь себя получилось, и паника всё-таки отступала.
Случайно или неслучайно здесь оказалась, но спасибо. Судьбе или случаю, череде, казалось бы, немыслимых совпадений, да чему угодно. Они ведь своей цепочкой привели меня сюда.
Потянулась к Рихтеру и сжала его запястье. В конце концов, кто тут любил гонять в атмосфере, пока папа не видел?
– Эта штука может лететь вертикально? – спросила я, отпустила его руку и изобразила движение ладонью. – Встать на борт?
– Если нужно, – сухо ответил он.
– Нужно, – подтвердила. – Между теми двумя. – Ткнула пальцем на два больших осколка впереди. – Потом к тому с зелёной полоской.
Это тоже кусок одной из наших устаревших орбитальных станций. С медной отметиной, отсек генераторов.
– В них напряжение может сохраняться до ста лет, – выпалила, всплывающие в голове строчки из учебника.
Не зря всё же заставляли нас зазубривать без помощи чипов.
– Наших ста, – поспешно поправилась я. – Ваших пятидесяти. В лучшем случае поймаем ускорение, в худшем просто облетим во-о-он тот астероид.
Рихтер кивнул и отдал распоряжения команде.
– Сколько до туманности?
– Разворачивай!
– Генерал, резервов не хватит!
– Следующий с левого борта!
Голоса сливались воедино. Корабль петлял между космическим мусором, Рихтер уверенно держал курс, а я из последних сил тянула шею, вглядываясь в опознавательные знаки пролетавшего мимо металлолома.
– Ещё вон тот!
От резких поворотов меня каждый раз отбрасывало обратно в спинку кресла. Ремни к тому же на мой рост явно не были рассчитаны и постоянно врезались в шею.
– Генерал! Генератор-2 отказал!
– Проклятье!
Корабль перевернуло, завыла сирена и лампы кабины замигали красным. Зажмурилась и зажала виски руками, пытаясь хоть немного унять резкую боль.
– Кабина разгерматизировалась!
Горячая капля спустилась по подбородку, срываясь вниз.
– Генерал?
– Генерал!
– Рихтер!
Кровь. Глупо уставилась на её след на ладони. Второй раз приложила её к носу и снова, не веря, поднесла к своим глазам. Всё плыло, пальцы двоились, а кабина полыхала красными и розовыми пятнами.
– Какой класс вашей звезды?!
Это сейчас мне было? Рихтера я почти не видела, зрение уже и вовсе не фокусировалось.
– Тай!
Меня грубо схватили за руку и потрясли. Учитывая мои размеры и его габариты, мы, так сказать, не в одной весовой категории. Силу Рихтер не рассчитал, поэтому в кресле меня удержали только ремни безопасности. Пожалуй, впервые за весь полёт порадовали своим присутствием.
– Класс F, светимость 6, – выдавила.
Экзамен по географии конфедерации в экстремальных условиях когда-нибудь сдавали? Я бы никогда не сдала. Кажется, галлюцинации начинались, иначе с чего бы вдруг мне послышался голос Мэй? Это из разряда её шуточек. Она бы надо мной подтрунивала и при таких обстоятельствах, такой уж характер у неё стал последнее время.
– Тай!
Повернула голову и прищурилась, пытаясь хоть немного сфокусироваться на лице Рихтера. А, он меня не понял. Верный ведь ответ был, какая жалость, что у них другая система… Не о том думаю, ой не о том.
– Четвёртая, субгиганты, это в любом случае сильнее вашей! – сорвалась на крик.
– Остался один генератор! – это кричал кто-то из команды.
Корабль подбросило, и очередной булыжник пролетел в паре метров от иллюминатора.
– Главное, дотянуть до туманности! Наша звезда сильнее, нас затянет внутрь!
Сначала и не поняла, что кричала я. Перекрикивая и гул сирены, и шум двигателей и даже режущий скрежет, когда борт чем-то зацепило. На губах солёный привкус крови.
– Ганс, выключай! – рявкнул Рихтер.
– Генерал, это безумие! – возмутилась женщина.
Согнулась пополам и зажала нос рукой. Больно, как же больно! Хотелось выть, но корабль делал следующую петлю. Начинала задыхаться не то от страха, не то, действительно, от нехватки кислорода в кабине.
– Ирма, молчать!
От Рихтера, признаюсь, не ожидала. Накрыла голову рукой, пытаясь прижаться лбом к собственной коленке. От меня всё равно им пользы больше не было. Я не знала, что делать, не могла и подумать, что мы могли сделать, полностью поддавшись панике. Второй рукой зажала нос и рот.
По голосам с трудом понимала, кто говорил.
– Генер… – это Ирма.
– Капитан Гербель, заткнитесь! – Рихтер.
– Генерал прав, Ганс, вырубай! – третьего не узнала.
– Дитфрид?
А, точно, был такой среди команды. Двигатель замолчал. Корабль последний раз развернулся в космосе, а потом его подхватило и закружило. Дитфрид что-то сбивчиво объяснял. Что-то про то, что в моей идее есть смысл, что наша звезда сильнее, а мы как раз выбрались на границу и что-то там ещё.
Больше не слышала. Меня схватили за плечи и попытались посадить прямо, кто-то оттянул мою ладонь от лица и подсунул вместо неё нечто прохладное, сомкнувшееся вдруг моего носа и рта. У меня не было сил открыть и одного глаза.
Где-то снаружи корабль обшивкой зацепил какой-нибудь космический булыжник. Сирена молчала, генераторы искрили или это трещали не они? Почувствовала как ремень, впивавшийся в мою шею, ослаб. Лопнул, и я безвольно свалилась на пол.
ГЛАВА 12. Об относительности мягкой посадки
Папочки… Решило, что ли, войти в привычку терять сознание? В этот раз голова всё так же звенела, но во всём теле была какая-то… лёгкость, что ли? Как будто парила, и только чьи-то руки крепко удерживали меня за плечи.
– Тай? – обеспокоенный шёпот опалил щёку, и я резко открыла глаза.
Слишком резко. Контуры смазались, а предметы зарябили слишком яркими цветами. Поморщилась от боли и быстро-быстро заморгала. Сил поднять руку и потереть глаза просто не было.
Щеки коснулась тёплая ладонь, осторожно так поворачивая голову влево. Пушистый короткий мех щекотал кожу. Едва не чихнула, а только хихикнула и на этот раз медленней приоткрыла глаза.
– Рихтер.
Он, между прочим, очень странно относительно меня находился в пространстве. Что именно было не так, моя гудящая голова пока замечать отказывалась, но создалось такое впечатление, будто он надо мной парил. А я лежала на полу, только вот проблема в том, что не лежала и спиной металла не чувствовала.
А что вообще спиной-то чувствовала? Заёрзала, пытаясь перевернуться, но ничего не получилось. Зато почувствовала, что к моему носу и рту прилегало нечто. И у воздуха странный запах.
– Тише, тише, – шёпот Рихтера успокаивал, и я замерла, прикрывая глаза от нахлынувшей усталости. – Кабина разгерметизировалась, но теперь всё в порядке. Гравитационная система тоже пострадала, но в остальном полёт стабильный.
Что?! Распахнула глаза и резко села. Тело слишком легко подалось вперёд, а потому затормозить не успела. Чего уже там, и подумать не успела, пока не впечаталась лбом аккурат в нос Рихтера. По инерции отлетела бы назад, но он вовремя подхватил и притянул к себе. Ладонь легла на плечо, рука огибала спину, и я оказалась прижата к его груди.
Жестковато, но прямо под ухом бешено колотилось сердце, да и тепло так стало. И не заметила, что до того меня колотило ознобом. Только когда, наконец, согрелась.
– Мне уже лучше, – прохрипела, но вместо того, чтобы отстраниться, обхватила его руками. – Страшно. Где мы?
Он невесомо поглаживал открытую часть моей шеи большим пальцем.
– Хотел бы я знать.
Рихтер зашевелился, как будто пытаясь подняться на ноги, и увлёк меня вместе с собой. К своему удивлению, обнаружились мы у той же панели управления, перед нашими двумя креслами. Только вот это означало, что до этого мы сидели под панелью, а я, действительно, почти лежала на полу. Парила над ним в паре сантиметров.
– Отличная работа, энсин, – повысил голос Рихтер.
В его словах проскользнули насмешливо-одобрительные нотки.
– Стараемся, генерал, – это рассмеялись из-под потолка.
Подняла глаза и заметила там Дитфрида. Он висел спиной к нам, но пепельную шевелюру с огненной прядью вообще было тяжело не опознать.
– Так ведь этому пройдохе и до младшего лейтенанта недалеко, – хмыкнул Август, обнаруживаясь над своим креслом.
Блондин замер в презабавнейшей позе: когтями удерживаясь за спинку, а его ноги оказались выше головы. Усы к тому же повиливали своими длинными концами. Август пристально всматривался то в иллюминатор, то на радары на панели перед собой.
– Брось, – отмахнулся Дитфрид. – Это наша гостья и генерал постарались, я только согласился с идеей.
– И перевернул корабль, – вставил кто-то ещё из дальнего угла.
Рихтер на такое заявление лишь усмехнулся уголками губ.
– Зато зацепило только грузовой отсек, – едва слышимо пробормотал он себе под нос.
Всего на секунду, но я успела заметить эту недоулыбку, перед тем как его лицо вернуло серьёзное выражение.
– Все в порядке? – вдруг рявкнул он.
Дрогнула скорее от неожиданности, о чём и поспешила заверить Рихтера, когда он посмотрел на меня.
По кабине раздался неровный строй вымученных голосов. Из всех на местах остались только Ирма и здоровенный лысый мужчина справа от неё. У него через всю голову шёл старый рваный шрам, исчезавший у переносицы. Навскидку, именно его и звали Ганс, остальных так к концу полёта вроде запомнила.
– Ты как? – шепнул Рихтер и, подхватывая меня под попу, пересадил себе на руку.
Особенно не задумываясь, вцепилась в его плечи. Заёрзала, а потом и вовсе обвила шею. Для удобства, конечно же. Положение, в котором мы оказались благодаря моей сообразительности, заметила куда позже. Правда, что-то делать было поздно, держали меня так крепко, что, очевидно, отпускать не собирались.
Кислородная маска, как назло, мешалась. Оглядела летавших членов экипажа и, не заметив масок ни на ком другом, вопросительно подняла глаза на Рихтера.
– Уже в норме. Только гравитационная система сломалась, придётся выбираться как есть.
Кивнула, устало улыбнулась и потянулась к маске. Совершенно случайно та же идея пришла и Рихтеру. Его пальцы первыми подцепили край, а моя ладонь нечаянно накрыла их сверху.
– Ой, прости. – Поспешно одёрнула руку.
Ответом стал его задумчивый взгляд. Потянул за край, и маска отнялась от моего лица. Глубоко вдохнула, когда, наконец-то, пропал этот странный запах не менее странного материала, похожего на резину.
Рихтер, не отрываясь, смотрел на меня. А, точно, у меня, наверное, пол-лица опять в крови.
– Это из-за энам, раса моей мамы, – выпалила, отцепляя когти от ворота его куртки и пытаясь наспех оттереть засохшую дорожку. – У нас легко идёт кровь, я полукровка, но, собственно говоря, что для меня, что для Юна, это мой младший брат…
Замолчала на полуслове, когда Рихтер совершенно невозмутимо лизнул кончик своего пальца и провёл по моей коже. Вытаращилась, а вот по его удивлённо выгнувшейся брови, я бы сказала, что Рихтер был уверен, он не сделал ничего такого. Совсем ничего такого из ряда вон выходящего.
Замерли одновременно. Он всё так же невесомо касался моего лица и провёл костяшками пальцев от подбородка до щеки. Я же судорожно сжимала ткань его куртки одной рукой, а вторая опустилась мужчине на грудь. Кажется, идея была оттолкнуться и вырваться, но вспомнить под таким до дрожи пробирающим взглядом было невозможно. Оторваться от его глаз, кстати, тоже.
– Хорошая и плохая новость, генерал! – голос Августа нарушил царившую тишину.
Рихтер моргнул и отвернулся.
– Мы где-то в нужной нам туманности, раз, – отрапортовал блондин.
Я тоже повернула голову на его голос и увидела, что остальные уже кое-как успели пристегнуться. Ремни лопнули не только у меня, с той только разницей какая часть пострадала. Вон, Ганс свой узлом завязал и через плечо закрепил, а Ирма обмотала карабин и конец ремня, похоже, своим шнурком из ботинка.
– Но мы ускоряемся, два, – продолжал тем временем Август, накручивая ус на палец и не отрывая глаз от панели управления.
Рихтер беззвучно выругался, схватился за спинку своего кресла свободной рукой и притянул нас к нему. Да, меня отпускать никто и не думал. Просто занял своё место, меня пересадили на колени и пристегнули прямо так.
С каждой секундой всё больше осознавая неоднозначность своего положения, неуютно заёрзала.
– Твой ремень лопнул в центре, над перекрёстным креплением, – глухо выдохнул Рихтер в мою макушку. – Я быстро ничего не сделаю, а сейчас закрутит. Так что прошу меня простить.
Остановилась и виновато сжалась, отводя глаза. О чём вообще только думаю? Он тут хочет, чтобы меня по кабине от стены до стены шариком для пинг-понга не кидало, а я о чём? А никак не о том.
Корабль, и правда, развернуло сначала хвостом вперёд, а потом и вовсе перевернуло вверх ногами. Где-то брякнула посуда, из-под панели с характерным треском страховки вылетел какой-то ящик. Хорошо хоть уворачиваться никому не пришлось, ведь ящик отлетел в дальнюю стену.
За стеклом полыхнуло нечто ослепительно яркое. Зажмурилась, но заставила себя открыть глаза и потянулась вперёд. На фоне бело-жёлтого свечения тёмным пятном появилась Те-по с её десятками мелких спутников. А за ней и вся наша система.
– Тангароа! – завопила что только было сил и тыкала пальцем в иллюминатор. – Это наша звезда, в смысле это моя галактика, мы в другой системе!
– Насколько осталось мощностей? – крикнул Рихтер, но вразумительного ответа так и не получил.
– Эм, относительно, генерал…
– Очень так относительно…
Глаза я так и не открыла, а только по голосам не отличала, кто именно говорил.
– Проклятье, – буркнул Рихтер.
А мы стремительно приближались к увеличивающемуся тёмному шару. Всё ближе, и ближе, и ближе… Корабль кувыркало, но уверенно тащило внутрь системы, а Те-по очень неудачно по-прежнему заграждала нам путь.
Двигатели молчали. Как я понимала, они уже и не включатся, и нас в планету тогда просто расплющит. Как ни крути, а на посадку с полной скорости не хватило бы и самых мощных тормозов. Какие, сомневаюсь, стояли на порядком потрёпанном космическом кораблике, и так пострадавшем от астероидов и метеоритов.
Нет, шанс всё-таки был. Малюсенький такой, я про него и до последнего момента не подумала. Пока они не показались слева по борту.
– Крайнее! – закричала, срывая голос. Рихтер едва удержал меня, когда я бросилась к иллюминатору, указывая на кольца ускорения. – Левое, крайнее! Как угодно, но левое, крайнее! Влево!
– Дитфрид! – рявкнул Рихтер перед тем, как нас закрутило быстрее.
Один из спутников мелькнул опасно близко к кораблю. Сработала сирена, а кабина в очередной раз замигала красным.
– Ганс, переключай…
– … три, четыре…
– Генератор барахлит…
Не разбирала, кто говорил что. Голоса команды сливались в моей голове в единый гул, поддерживаемый двигателями. Или последнее мне уже мерещилось? Зажмурилась и зажала голову ладонями, пытаясь унять режущую боль. И снова кровь из носа, но мне всё равно.
Поворот, и корабль поднимается на правый борт, делая невероятный кульбит. Приоткрыла один глаз, запоздало так подумала, что зря я на их кораблик жаловалась. Эта железяка много повидала, но ещё столько же выдержит. Нашим кораблям из новейших сплавов такое и не снилось.
Полыхнуло кольцо ускорения. Кто-то засвистел и заулюлюкал.
Рановато радовались. Стоило, пожалуй, на земле всё разъяснить. В кольцо мы попали, это замечательно, только оно разгоняло частицы до скорости света и таким вот образом вышвыривало в космический тоннель до следующей к центру системы планеты. Крайнее слева всегда означало плюс одну, центральное посадочное на саму планету и последнее третье перемещало сразу на три планеты вперёд. Огибая ненужные станции и сокращая время полёта, но такое ускорение выдерживали только самые последние модели.
Стоит признать, корабль с Нанука держался неплохо. Нас покачивало, нос то и дело вилял из стороны в сторону, но, в общем, мы летели в пределах тоннеля. Да и обшивка пока не загоралась.
– Выключай двигатель! – крикнул Дитфрид, почему-то размахивая руками.
– Ганс, подтверждаю приказ! – это рявкнул уже Рихтер.
Шум моторов затих, и остался только гул в моей голове. А мы летели дальше. Вдалеке показался тёмный круг пятьдесят первой Нуи-те и её спутников, за ней бронзовым пятном уже Аиту с её двумя фиолетовыми кольцами… Впечатляющее зрелище, если бы не одно но. " Но " называлось и как же нам тормозить.
Планета приближалась, а развитую скорость корабль сбавлять и не думал. Транспортная система Тангароа такого не предполагала. Впрочем, учесть траекторию кораблей в свободном падении со сломанными генераторами не смогли бы и все лаборатории конфедерации.
– Па-ап! – истошно закричала, выхватывая из-под облегающего костюма свой медальон. На ощупь тыкала, казалось, все боковые клавиши без разбора. – Па-а-апочка, мы падаем!
Вся команда выразительно смотрела на меня, но слишком долго соображала почему. Полыхнуло среднее кольцо, означавшее, что мы вылетим в атмосферу пятьдесят первой. Завизжала, Рихтер побелел, Август истерически заржал. Корабль спикировал носом.
Ну, как носом. Буравчиком.
А потом всё резко прекратилось. Как будто ничего и не было. Осторожно приоткрыла один глаз и с трудом повернула голову к иллюминатору. Не так-то просто, если учесть с какой силой Рихтер прижимал меня к своей груди. Но наружу я всё-таки выглянула.
– Планетарная система, – выдохнула, не узнавая собственного голоса. – Планетарная система перехвата Нуи-те сработала!
ГЛАВА 13. А на перроне их встречали
Наш корабль вертикально завис в воздухе. Даже видела землю, до неё оставалось метров триста-четыреста. Под нами какая-то гористая равнина, а дальше чернел лес. Вон и стадо лосей побежало, перепугались бедолаги.
Рихтер не мигающие смотрел… на меня. С таким же выражением лица старалась на него не смотреть. Страхующие кабели со скрежетом всё глубже впивались во внешнюю обшивку. Значит не только планетарной системой нас тормозили с искусственными гравитационными полями, но и по старинке. Даже не ожидала, что эту систему ещё не демонтировали за ненадобностью.
– Сембилан, – прокомментировала появление характерно синих форм жизни под нами. – Они вообще с сорок восьмой, но работают при безопасности космопортов по всей конфедерации.
Некоторые из экипажа подались к иллюминатору, чтобы получше рассмотреть. Пятеро сембилан пока что суетились ровно под носом корабля. Устанавливали гравитационные турбины, не отключать же систему как есть, и прикидывали, как лучше нас опускать. Таранить землю прямо носом корабля не хотелось и с небольшой высоты, так что, надеюсь, у них всё под контролем.
А потом боковая панель снаружи полыхнула. Я закричала и взмахнула руками, пытаясь отстраниться, но как-то не подумала, что по-прежнему сидела на коленях у Рихтера. И, да, заехала ему аккурат в нос. Ещё вчера сломанный нос, сегодня утром он, может, и появился без пластыря, но не верила, что так быстро сросся.
– Ой, прости, прости, пожалуйста!
Бросилась помогать, чем – не знаю, но вывернулась, разворачиваясь к нему лицом, и потянулась к лицу. Рихтер покачал головой, перехватил запястье и отодвинул руку в сторону, сам пока зажимая переносицу свободной рукой.
Кабина снаружи продолжала полыхать, но пламя почему-то не распространялось, а только пожирало обшивку в том самом месте. Сембилан, такого развития событий не ожидавшие, забегали вокруг с криками, один вызвал подкрепление, второй скатывал так и не активированную страховочную сеть, третий перепрограммировал устройство на создание лестницы. Снимать нас будут.
Экипаж продолжал ждать распоряжения командира, только и послышались звуки отстёгивающихся ремней. У кого те застёгивались, Ирма же свой отвязывала.
Рихтер достал из нагрудного кармана крутки кусочек ваты, скатывая его шариком, и поспешно затолкал в нос. За ним второй и сверху на переносицу уже знакомый мне пластырь, чьё назначение я по-прежнему не понимала. Вата частично окрасилась красным.
– Прости, – пробормотала, но он лишь снова отмахнулся.
Щелчок ремня, и меня подхватили на руки, поставил на пол и встал, отдавая приказ выбираться. Краем глаза отметила, что к группе спасения как раз прибыл шаттл администрации, вероятно, из ближайшего космопорта. Теперь вся эта толпа сембилан ходила вокруг и явно пыталась сообразить куда именно направлять трап.
И тут вместо того, чтобы открывать дверь, Дитфрид притащил какой-то баллон, своим видом напоминавший старенький огнетушитель. Зажмурилась вслед за остальным экипажем, как оказалось, не зря, потому что уже через секунду нас окатили паром. Или дымом из той вон штуки.
– Дезинфекция, – закашлявшись, пояснил Рихтер. – Мы по отлёту обеззараживали и обшивку, и всю кабину со снаряжением и экипажем, но всё же. На всякий случай.
Согласно кивнула. Предусмотрительно. Рихтер был даже слишком озабочен проблемой возможного занесения новых организмов в нашу систему. С другой стороны, ему видней.
– Заклинило, генерал.
Ганс несколько раз ударил в дверь, демонстрируя, что не работала не только кнопка.
– Как на Пятом, – бросил Рихтер и подошёл к нему. – Всё ещё помнишь?
– Такое забудешь, генерал, – усмехнулся Август.
Я было тоже подошла ко всем, но меня за руку остановила Ирма и оттащила назад ко второй женщине из экипажа – Хелме.
Вскоре к нам присоединились и остальные, кроме Рихтера, Ганса и Августа. Последний удерживал неработающую кнопку, Ганс навалился на край двери, а Рихтер… Рихтер шагнул назад, а потом со всей дури долбанул по фиксатору кулаком, ударяя в саму дверь плечом.
Под падение моей челюсти дверь вылетела наружу. Ну, как, это мне так на первый взгляд от удивления показалось. На самом деле дверь просто резко распахнулась, ударилась о борт и полетела назад, но её остановил Ганс. Рихтер невозмутимо разминал запястье. Я отчаянно пыталась заставить себя отвернуться или хотя бы выдохнуть.
– Но это было очень круто, – едва слышимо пробормотала себе под нос и тут же опасливо покосилась на ближайшую ко мне Ирму.
Она, кажется, не услышала. Или виду не подала. В принципе, крики сембилан снаружи заглушили бы всё. А уж после фееричного появления двери в нашей иногалактической конструкции, они та-а-ак воодушевились. Паниковать. Жаль, что они паниковать воодушевились, а не нас вытаскивать.
А наша восьмёрка с совершенно невозмутимыми лицами выбиралась на борт. К своему удивлению, заметила, что пламя так и не распространялось по обшивке. Что, вообще, объясняло всеобщее спокойствие командира и экипажа. Эх, нашим бы капсулам такие! По городам-то больше всего аварий с летальным исходом даже не из-за самих столкновений, а из-за воспламенявшихся кабин.
Оказалась последней, кто вышел наружу. Рихтер обогнул команду и протянул руку, помогая выбраться. Прохладный ветер взъерошил волосы, а чёлка на секунду закрыла глаза.
– Нуи-те, пятьдесят первая, – заметила и обобщённо указала куда-то вдаль, одновременно умудряясь отмахиваться от собственных волос.
От ветра пострадала разве что только я, да Ирма: у остальных волосы короткие. Но Ирма поспешила завязать их в хвостик, а у меня ни заколки, да и Рихтер крепче сжал мою руку. Явно отпускать никак не собираясь.
Август посмеивался над собсвенными развевавшимися усами, Ганс прикрыл глаза ладонью и вглядывался в сине-фиолетовый горизонт. Там ещё заснеженная горная цепь где-то должна быть, они по идее покрывали больше половины планеты. Дитфрид, боком, шаг за шагом осторожно подбирался к краю борта. Оказавшись у цели, опустился на колени, обхватил край корабля руками и заглянул вниз.
Сембилан потушили огонь и почти присобачили трап.
– Па-а-ап, – протянула.
Рихтер удивлённо посмотрел на меня, и я махнула ему медальоном. Кнопки по кругу светились белым, означало, вызов другого абонента идёт.
– Пап? – как можно спокойней поинтересовалась. – Зачем?
Действительно, если он сможет ответить мне на этот вопрос, то мне уже всё равно, кто позволил и как они так быстро здесь оказались.
– Ну-у-у, – копируя мой голос, протянул папа. – Ловить?
Хихикнула и отключилась. Такой вот у меня заботливый папа. Падаем, значит, ловить надо. Всей первой флотилией, чувствую, такого зрелища над Нуи-те уже лет сто не устраивали.
Рихтер вопросительно выгнул одну бровь.
– Знакомься, – ткнула пальцем в центр резко потемневшего неба. Говорила достаточно громко, чтобы и остальные меня тоже услышали. – Флотилия-1 Конфедерации Тангароа.
Небо вспыхнуло сотней слепящих прожекторов. Сембилан из местной группы спасения появления конкуренции не ожидали и испуганно… эм, свалились, вместе с так и не закреплённым до конца трапом. Хорошо хоть там страхующую подушку надули.
Из общего косяка небольших кораблей разных размеров вперёд выплыл огроменный звездолёт. Остальные, а построение явно сбил переход через кольцо ускорения, тут же выстроились за ним ровным клином.
– И адмирал Флотилии-1, а значит и Верховный главнокомандующий всего космического флота Конфедерации, – продолжила и помахала рукой кораблям. – Адмирал Чао Шан Хоанг. Можно просто, мой папа.
Огибая весь клин и вырываясь вперёд, справа мелькнул белый президентский кортеж. За ним, сильно отставая, клин подрезало и его сопровождение.
– Тоже знакомьтесь, Иалу Кахотеп, – указала на приземлившейся корабль. – Нынешний Глава Совета Президентов, Президент Аиту, пятидесятой планеты. У нас вообще на каждой планете на разный срок Президента избирают, все они входят в Совет, который и управляет Конфедерацией в целом.
Говорила достаточно быстро, но не тараторила. Очевидные, казалось бы, истины, но остальные меня очень внимательно слушали.
– Глава Совета сменяется каждые пять лет, у нас единое исчисление лет и дней сделали. Сейчас, кстати, тридцать восьмой год Конфедерации.
Двери президентского корабля и до конца подняться не успели, как наружу вылетел Иалу Кахотеп собственной персоной.
– Короче говоря, – ускорилась, – Президент может и не побыть главой, они по очереди, Вице-президентом, так же сменяется, назначается Президент следующей от звезды планеты. Так обеспечивается преемственность дел. Ой.
Побледневшие лица остальных стоило видеть, и я замахала руками.
– Да нет, всё нормально. Годы наши, опять забыла. Очень грубо один ваш год, это два наших.
Охрана Президента явно уступала ему в энтузиазме. Кахотеп уже добежал до корабля и раздавал указания. В своей расшитой синей тунике он чем-то даже походил на сембилан, так сказать, органично вписывался в картинку.
– Сейчас президентом Иалу Кахотеп, – кивнула вниз. – Хотя его Вице-президент Сильвестр Ковальский и должен был бы вступить в должность со следующего года, то есть он бы стал Президентом пятидесятой и, соответственно, главой Совета Президентов на оставшиеся два года. Но президентский срок на планете изменили, продлили, и там путаница началась, если коротко, то решили оставить Кахотепа ещё на два года. Он у нас очень популярный.
Рихтер кивнул, задумчиво разглядывая бегавшего внизу Президента. Могу представить, о чём он думал. У них ведь лидер – это такой серьёзный военачальник. Ну, как он сам.
А у нас в Тангароа проблемы выживания не стояло. Популярный Президент мог быть и чрезмерно увлекающимся и тогда похожим на ребёнка, главное, что вовремя становился серьёзным и мог примирить, казалось бы, абсолютно не настроенные на то стороны. Кахотеп же находил компромисс в любой ситуации, причём обе стороны не смирялись с решением, а оставались им полностью довольны. Такой вот иногда популистский, изворотливый, но всегда справедливый популярный политик.
Сжала ладонь Рихтера и шепнула так, чтобы услышал только он.
– Он гуманист по убеждениям, миссии всякие организовывал, операции помощи пострадавшим. Например, после извержения. На свои средства снабжал. Так что нам даже на руку, что его ещё на два года оставили.
– Нам? – в голосе Рихтера отчётливо слышались и не скрываемые довольные нотки.
– Поздороваешься и пожмёшь ему руку. – Взяла его и пожала. – Вот так.
Улыбнулся, а я отвела глаза. Вовремя, между прочим.
– Ирма, оденьтесь! – вскрикнула и рванула было к ней.
Споткнулась и упала бы, если Рихтер всё-таки мою ладонь отпустил. Чего он, благо, не сделал, а потому сначала удержал, а потом и вовсе подхватил на руки, правда, тут же поставив обратно. Рядом с собой.
Женщина так и замерла и уставилась на меня, успев снять куртку лишь наполовину. Остальные тоже озадаченно на меня уставились. Опять же, кроме Рихтера: он быстро понял, в чём дело.
– Жарко же, – развела руками Хелма.
– Так ещё палит, – подтвердил Август, стягивая с себя свитер.
Я бы с ними не согласилась, но после Нанук… Да, после Нанук минус десять-пятнадцать это точно палит. Только проблема в том, что под курткой у Ирмы была слишком короткая майка.
– Если хочешь щеголять голой, – невозмутимо вставил Рихтер, даже не смотря в её сторону, а внезапно заинтересованно рассматривая облака. – Но, думаю, Ингрид была бы против, да и твоя дочь может возмутиться.
Ирма покраснела и слишком поспешно накинула куртку обратно. Слишком, это потому что в замок попали её рыжие волосы, а пока она их судорожно выдёргивала, прищемила и подбородок. Август особенно не впечатлился, а покосился на генерала, похоже, Рихтеру не поверив.
– Ну-у-у, не совсем голой, – протянула. Снимайте уже нас отсюда, сколько можно возиться?! – Скорее, как бы сказать… в нижнем белье?
Август на всякий случай надел свитер обратно, чем заслужил смешки.
– У нас на Ронго всё, что оголяет живот, им считается? – как-то неуверенно пробормотала.
На Пеле и вовсе одеждой не считается, но об этом тактично умолчала. Руки, ноги, всегда пожалуйста, да хоть в бикини ходи, но вот живот закрой.
– По всей Конфедерации по-разному, но…
Трап нам, наконец, соорудили. Появившаяся слева синяя голова в фуражке с эмблемой космопорта объявила, что поможет нам эвакуироваться. Шагнула к нему, а вот остальные остались на своих местах. Тангарские пельмешки! А вот об этом даже и не подумала.
– Он сказал, можно спускаться, – перевела.
Медальон позволял одновременно понимать и говорить на всех занесённых в него языках. Только вот медальон из команды был только у меня, а у местных в них языка Нанука быть не могло.
– И мужчин это не касается, – бросила Августу, первой спускаясь вниз.
Возведённый трап был довольно пологим, чтобы самому спуститься без каких-либо трудностей, но спасатели настоятельно решили нас сопроводить. Меня под руку удерживал тот самый первый сембилан, Хелме бросились помогать ещё двое, и даже здоровяку Гансу подставили плечо.
В общем, всем кроме Рихтера. Уж не знаю, как он на них посмотрел, но работники космопорта отшатнулись, так и не успев предложить помощи. Обернулась, но никакой враждебности не заметила, только интерес, с которым Рихтер разглядывал незнакомый ему вид пришельцев. Сембилан, правда, истрактовали его пристально-тяжёлый взгляд на свой счёт и поспешили ретироваться.
Вообще, после пережитого, скажем так, приземления нашим недоспасателям я благодарна. Коленки тряслись, а ватные ноги едва удерживали.
Последний шаг, и ноги, наконец, коснулись твёрдой поверхности планеты. Сопровождавший меня сембилан почтительно поклонился на их традиционный манер и… не успел с тем же достоинством шагнуть назад. Потому что к нам выбежал один хорошо знакомый мне кудрявый блондинчик. Никак иначе его папа просто не называл. Он со своей смазливой мордашкой, опять же по словам папы, бросился мне на шею, а я так и замерла. Не ожидала от такого порыва, вот и не обняла в ответ.
Стефан Ковальский, он же единственный сын Вице-президента пятидесятой Сильвестра Ковальского, он же парень моей сестры Май-Мэй. Собственной персоной. Кого не ожидала здесь увидеть, так это его, но, видимо, привёз сюда Мэй, а сестра просто медленней бегает.
На вид Стефану можно было дать не больше двадцати, хотя на самом деле, ему все двадцать шесть. Он на четыре года младше Мэй, встречались уже пять лет, но оттого он мне больше не нравился. Папе тоже. С другой стороны, сестра довольна, а нечего лезть в её личную жизнь.
Стефан отстранился, схватил меня за плечи и завертел в разные стороны, разглядывая моё лицо.
– Живая! Живая! – воскликнул он.
А сейчас мне конкретно не нравилось, как громко он кричал, потому что каждое слово отзывалось в моей голове звенящей болью.
– Тай! Тай!
Блондинчика от меня буквально оторвали, и на моей шее повисла уже Мэй. Не знаю почему, но я опешила, когда меня бросились расцеловывать. Раньше, да, мы были очень близки, но вот последний год что-то вечно шло не так.
Мэй плакала, крепко прижимала к своей груди, она же больше чем на голову выше, отстраняла за плечи, то обеспокоено осматривала лицо, то хватала руки…
– Прости меня, прости меня, пожалуйста, – сбивчиво повторяла. – Тай, сестрёнка. Живая. Вернулась…
Мэй вдруг шагнула назад и зашарила по карманам своего кардигана и брюк. Не найдя того, что искала, снова бросилась ко мне и стала оттирать кровь от лица своим рукавом.
– Да брось, брось, – хихикнув, отмахнулась и счастливо улыбнулась. – Я в порядке, всё хорошо.
Говорила нарочито тихо и медленно, пытаясь её хоть немного успокоить, но Мэй возражения не впечатлили.
– Это я виновата, прости меня, прости… Это всё моя вина, не стоило такого говорить…
Так увлеклась, что и не заметила, как Стефан протянул ей носовой платок. Блондинчик, наверное, с минуту простоял с протянутой рукой, а потом неуютно помялся с ноги на ногу и убрал платок обратно в карман пиджака.
– Ну хватит… – неуверенно пробормотала я и растроганно тоже шмыгнула носом. – Всё хорошо, вернулась же.
Ободряющее похлопала её по спине куда там смогла дотянуться. Мэй замерла, упираясь подбородком в мою макушку. Кажется, всё-таки заметила, что мы не одни или заинтересовалась иногалактическим кораблём, зависшим над землёй таким странным образом. К слову, кораблик по-прежнему мотался на тросах. Президент Кахотеп в компании сембилан воодушевлённо носился вокруг, а его телохранители-бугаи в одинаковых чёрных деловых костюмах и чёрных рубашках с невозмутимым видом оцепили территорию.
– Кстати, ты проспорила.
От моего заявления Мэй застыла. Отстранилась и посмотрела на меня полными ужаса глазами. А потом разрыдалась снова, зацеловывая моё лицо и снова и снова судорожно прося прощения.
Мда, не к месту попыталась пошутить. Но и на моих глазах наворачивались слёзы. Осознание, что свою семью могла больше никогда не увидеть, только тогда и пришло.
И я тоже разрыдалась. Тут и папа подоспел, уж не знаю, где он всю флотилию припарковал, но, когда отстранилась от Мэй и посмотрела наверх, в небе не было ни одного корабля. Наверное, сели и перепугали второе стадо лосей. Местная фауна нашу семью надолго запомнит.
– Па-а-апа-а! – закричала, оглушая сестру. – Па-а-апочка!
– Тай! – рявкнул наш папа и заключил обоих в стальные объятья.
Голос у него командный, адмирал как-никак, громогласно-грубый такой. Да и габариты соответствующие, так что Стефан, до того стоявший рядом, вполне очевидно, и с его стороны разумно, попятился назад.
Что говорил папа, толком не разбирала. Вообще его в таком состоянии последний раз видела, когда мама Юна рожала. Он то ругал меня за безответственность, то целовал в макушку, то причитал, то радовался, что целая вернулась…
Моё внимание привлекли голоса за спиной. Понимала, что говорили все, но странное ощущение осталось. Нет, разговор не враждебный, скорее недоуменный и какой-то ломанный, что ли. Ответы невпопад, переспрашивали… До меня медленно, но верно доходило, что это было два разных языка, и друг друга они не понимали.
– А там это, – промычала папе в грудь, пытаясь отстраниться. Мэй к тому времени умудрилась выскользнуть, и теперь сжимали только меня. – Со мной гости. Как бы.
Папа, знаю его, сурово посмотрел над моей головой, выискивая взглядом этих самых гостей.
– Он, они в смысле, меня спасли, – выпалила, но от папы моя запинка не укрылась.
Судя по тому, как напряглись его скулы, гостям, а точнее, гостю, он решил устроить беспричинную взбучку. Или отчитать, там, за неправильную парковку корабля носом в землю.
– Тайка вернулась!
Положение спас Юн, вылетевший папе наперерез. Бежал братик ко мне, но такими зигзагами, что сбил с ног всех, попавшихся ему на пути от обнаружившегося недалеко от нас звездолёта до, собственно говоря, меня. Как эта мелочь с меня ростом смогла едва ли не свалить на землю нашего папу, осталось тайной.
Юн подбежал ко мне и обнял, устраивая голову на плече и смешно уткнувшись носом в волосы. Он так больше ничего и не сказал, хотя осталось впечатление, что собирался. Его круглые очки съехали с носа, но поправлять их братик не спешил, а вместо этого косился куда-то вбок.
Проследив за его взглядом, обнаружила там Мэй и Стефана. Держались за руки и как-то переглянулись. В общем, ничего необычного, и что могло так заинтересовать Юна непонятно. Может, и ему парень Мэй теперь не нравился, хотя раньше вроде как было всё равно.
– Девочка моя! – А вот подоспела и мама. Она у нас медленней всех. – Доча моя нашлась!
Мама плакала и обнимала вместе с Юном. Мэй шмыгала носом рядом с нами, а вот папу слышно не было. Рыдала вместе со всеми и обессилено повисла на шеях у своей семьи. Ноги всё-таки подвели и подкосились, и убедить маму, что со мной всё в порядке и это просто нервы, стало куда тяжелее.
– Да если он какой-нибудь мелкий доходяга, да с ним и говорить не стану! – глухо прорычал папа. Бурчал, ни к кому конкретному не обращаясь, скорее сам с собой разговаривал, только голос у него в любом случае громкий. – Да если мне и вторая дочь кудрявого цуцика притащит, да я… я…
И тут за моей спиной как нельзя кстати появился Рихтер. Услышала лишь чьи-то шаги, а обернулась потому, что меня одновременно отпустили и мама, и братик. На её лице сначала мелькнуло удивление, но уже через мгновение мама подошедшего разглядывала с немалым интересом.
Юн, в свою очередь, стащил с носа заляпанные за всем обниманием очки, вытащил заправленный в шорты край рубашки, из-за чего показался его чёрный мех на пояснице, и небрежно их протёр, поспешно одевая обратно.
Остальной экипаж с Нанука держался группкой чуть поодаль, ближе к кораблю. Правда, наше семейство рассматривали с неподдельным интересом. Или за генералом своим следили, кто их поймёт.
Что Юн, что мама задрали головы. А я? А что я? Рихтер шагнул навстречу к замершему папе и молча протянул ему руку. Права была, когда говорила, что вы ещё моего папу не видели. Ошиблась всего на пару сантиметров: Рихтер оказался не папиного роста, а вообще на эти самые сантиметров так три-четыре выше.
Папа окинул Рихтера скептическим взглядом, как будто оценивая. Задержался на широких плечах, невозмутимом, каменном лице и, наконец, на протянутой ему руке. Рукав куртки немного приподнялся, приоткрывая белоснежный мех, который папа тоже для себя отметил. Только Рихтер и глазом не моргнул, и бровью не повёл, и руки не убрал, пока его разглядывали с целую минуту.
– А он что, не разговаривает? – наконец, спросили у меня.
Ой. Рихтер тоже посмотрел на меня вслед за папой. Да и мама с Юном выжидающе замерли. Народу на импровизированном космодроме всё прибывало. Прилетали всё новые шаттлы и капсулы. Телевидение, политики, миллионеры, да все кому не лень поглазеть.
– Почему сразу не разговаривает? – возмутилась, не вовремя вспоминая, как, должно быть, тогда выглядела со своими красными и распухшими от слёз глазами. – Вы бы его всё равно не поняли.
И дезактивировала свой медальон, быстро стянула уж слишком медленно втягивавшуюся цепочку, подбежала к Рихтеру, подпрыгнула, ну да, пришлось, и приложила оставшийся кругляшок к его груди. Цепочка выползла обратно и защёлкнулась.
Без чипа-имплантата медальон с ранее введёнными в него языками тоже работал. Так называемый экстренный режим, он же безумно устаревший переводчик.
– Знакомьтесь, – заявила, слишком замечая, как судорожно сцепилась Рихтеру в руку. Сам он, вслед за моим, слышал металлический голос переводчика. – Ге…
Договорить мне не дали.
– Какой занимательный у вас корабль, – перебил меня Нэо Хирано.
Вернее сказать, не совсем перебил. Он оттуда меня слышать не мог, а потому всего лишь хотел поздороваться. У адмирала второй флотилии тоже очень громкий голос.
Нэо приветливо улыбался и остановился рядом с папой, то есть напротив меня и Рихтера. Мои когти в руке последнего от внимания Нэо не укрылись, но теперь сказать не дали уже ему.
Воодушевлению Иао позавидовал бы и Президент Кахотеп. Взъерошенный, с горящими глазами, учёный бежал к нам из только что приземлившегося корабля и размахивал руками. Что конкретно он говорил, понять абсолютно невозможно, но Иао это ничуть не смущало. Его в тот момент в целом мало что заботило.
Рихтер переводил взгляд с одного брата на второго. Вообще, более непохожих близнецов следовало поискать. И не нашли бы. Идеально выбритый в идеально выглаженном парадном адмиральском сюртуке Нэо, его по-военному вымуштрованная походка, резкие жесты и равнодушно-вежливый взгляд тёмно-серых глаз…
И Иао. В заляпанном, прожжённом когда-то белом халате с оторвавшейся пуговицей, недобритой, именно недобритой с одной щеки щетиной. С громкими восхищёнными воплями он пронёсся мимо нас к кораблю.
– Какая конструкция… а обтекаемость… но как же с перегревом… – доносились до нас его воодушевлённые возгласы.
Нэо улыбнулся уголками губ, хотя его глаза по-прежнему выражали лишь холодную доброжелательность. Этакая привычная для него смесь вынужденной приветливости и природной подозрительности. Папа дружил с семьёй Хирано уже много лет, поэтому близнецов я знала с детства.
В оправдание Иао на их родной сорок седьмой Рехуа сейчас ночь, а значит, бедолага опять увлёкся очередным экспериментом. Может, заснул в лаборатории, это он часто. Потому и такой помятый, в то время как Нэо, скорее всего, вызвали непосредственно из дома. Как мой папа за каких-то десять-пятнадцать минут поднял не только свою флотилию, базировавшуюся на Ронго, но и вытащил посреди ночи адмирала Тангароа Флотилии-2… Эх, тайна.
Но для папы типично. Мотнула головой, всё-таки удачной минутой воцарившей тишины стоило воспользоваться. Пока все, пряча улыбки, смотрели за Иао и Президентом.
– Рихтер Йерг, – опередил меня он сам и снова протянул руку моему папе. Папа пожал её скорее по привычке, чем успел понять, что произошло. – Генерал и Верховный планеты Нанук, соседняя вашей системы Турнгайт.
Медальон электронным голосом, больше напоминавшим скрежет иголок по стеклу, это всё перевёл.
ГЛАВА 14. О ночных посиделках в кругу семьи
Сидела на кровати и непривычно озиралась. Вроде и моя комната: всё те же светло-серые стены, та же огромная и очень мягкая кровать, окна в пол с открывающимся потрясающим видом на ночную столицу… Вещи на своих местах, словом, как будто никуда и не улетала. Как будто ничего этого со мной и не произошло, и Турнгайт просто приснился.
Больно. Сжала ткань свитера напротив сердца. Нет, меня уже успели просканировать от и до, ссадины промыли и замазали репликативным гелем. Два часа, и всё. Ни синяка, ни царапины. Ни единственного доказательства, что это, и правда, произошло со мной.
Только оно, действительно, было. Что-то изменилось, мне сначала казалось что вокруг, когда на самом деле это что-то изменилось во мне. Странное ощущение пустоты, серая обыденность. Время буквально остановилось.
Конечно, очень рада видеть и папу, и маму, и сестру с братиком. Меня тискали и закармливали любимыми блюдами до самого вечера. Папу вызвали ещё в обед, электронные часы на тумбочке показывали одиннадцать, а он так и не вернулся. Рихтера и остальных сегодня больше не видела. Знала только, что уехал с Президентом, собравшим экстренный саммит Совета, а экипаж осмотрели в медцентре и разместили в отеле при космопорту.
– Похоже, засовещались… – протянула и откинулась на подушки.
Сняла свитер и залезла под одеяло. Спать хотелось безумно, всё-таки потрясения последних двух дней давали о себе знать хотя бы морально.
– А не спится.
В голове роились мысли, сталкивались, прерывались. Ядерный реактор с ними, что там творилось! Вздохнула, перевернулась набок и протянула руку к выключателю. С медальоном можно было и мысленно, но от нового, несмотря на настойчивость папы, отказаться у меня получилось. Пусть мой возвращают, там язык Нанука есть.
Так вот, пришлось вспоминать где именно находилась сенсорная панель, тянуть к ней руку…
Дверь в комнату бесшумно отъехала в сторону. Всего на пару сантиметров, но я заметила и села.
– Тай? – прошептал один любопытный нос, появлялась в щёлке. – Ты спишь?
Не удержалась и широко улыбнулась.
– Заходи уже, – махнула рукой, – бандит мелкий.
Юн приоткрыл дверь пошире и шмыгнул в комнату.
– Почему бандит? – обиженно.
И он ещё спрашивает! Сам пришёл посреди ночи о другой галактике выпытывать. Я, может, и многое рассказала о том, что видела, только знаю его. Вечно мало.
Дверь за Юном сразу же закрылась. Она тоже сенсорная, а сам братик с разбегу прыгнул на кровать.
– Осторожней ты, – наигранно недовольно возмутилась и попыталась его спихнуть.
Ага, спихнёшь, как же. В бой пошли многочисленные подушки, но, к моему удивлению, Юн как обычно не отбивался. Вцепился в мою руку и не сопротивлялся, когда несильно заехала ему по макушке.
– Эй, ты чего?
Подушку выпускать из рук пока не спешила. Знаю его, Юн любил притворяться, а потом ударять исподтишка. Так что поворачиваться к нему спиной, пускай и на секунду, дело гиблое.
– Тайка… ты… это… – промямлил.
Его когти больно впились в кожу, и я попыталась выдернуть руку. Братик не отпустил. Дёрнула сильнее, взявшись в придачу свободной рукой, и он повалился сверху. За что, собственно говоря, тут же получил подушкой в нос.
– Юн!
Очки слетели, но он и не собирался их поднимать. Мою руку отпустил, правда, только для того, чтобы обхватить руками и ногами. Если странное поведение настораживало, то вот эта выходка уже пугала.
– Юн? – тихо позвала и осторожно похлопала по плечу. – Юн, ты чего?
Лишь сильней прижался щекой к моей груди и поморщился. Причина последнего очевидна: у него уши как у мамы, то есть длиннее и чувствительней наших. Слышит, допустим, почти раза в два лучше, но с такими ушами на боку не полежишь.
– Да не исчезну никуда больше, не боись, – прошептала и погладила по волосам. – Вернулась, всё хорошо. Видел их корабль?
– Тайка… – поднял голову и посмотрел прямо в глаза, а я аж вздрогнула от его взгляда. Странно испуганного взгляда. – У нас тут какую-то жуть во мраке замутили. – Шмыгнул носом и снова прижался к груди. – И про тебя говорили, я слышал!
– Слышал или подслушивал? – хмыкнула.
– Слышал! – возмутился Юн. – Они просто слишком громко разговаривали, когда я мимо шёл.
– Ну да, ну да…
– Тайка-а-а! – заныл брат и заёрзал прямо на мне. Хорошо хоть мелкий пока, лёгкий. – Там, – Юн вытянул шею и зашептал мне в ухо, – и Мэй тоже, она…
– Туки-туки! – раздалось радостное за дверью.
Юн замолчал, но с меня не слез, пришлось садиться вместе с ним. А на пороге появилась мама с огромным подносом в руках. За её спиной маячила и сестра.
– Любимый десерт для моей девочки, – пропела мама, заходя внутрь.
– Ма-а-ам!
Да нет, жаловаться не собиралась. Это ведь её фирменный творожно-кремовый парфе с кусочками шоколада и банана. Кстати, излюбленный традиционный десерт на мамином родном Пеле. Не в таких порциях, как принесли мне, конечно, но чем больше, тем лучше, верно?
Мама довольно ухмылялась, присела на край кровати, поставила поднос передо мной и протянула ложку.
– Так нечестно, ма! – тут же возмутился Юн. – А мне?
– А тебе, – хихикнула и щёлкнула его ложкой по лбу, – фигушки.
Юн, наконец, с меня слез и сел рядом, обняв за руку.
– Думаешь так медленней есть буду и тебе что останется? – Подозрительно посмотрела на брата.
– Зря думает, – рассмеялась мама под недовольные писки Юна.
Я тоже расхохоталась, не забывая при этом запихивать сладкое в рот. А то Юн уже и до подноса дотянулся, и ложку себе достал. Облизала свою и в шутку снова тюкнула его по лбу.
– Тебе жа-алко, что-о ли, Та-айка-а? – препротивнейшим голосом протянул он, пытаясь стащить мой кусочек банана.
Кусочек мой, потому что я на него смотрела, а некоторые мелкие тут к нему лапки тянули!
– Растолстеешь, Тайка.
Юн показал язык и стырил всё-таки тот самый большой кусочек прямо из-под носа. Мама хохотала до слёз, то и дело поглаживая меня по голове. Как будто проверяя, что, действительно, сидела перед ней. Мам, я не исчезну, так и хотелось сказать мне, но почему-то промолчала. Потому ли, что хотела снова улететь из дома?
– Мэй, – позвала мама и похлопала место на кровати рядом с собой.
Удивлённо посмотрела на сестру, которая неуютно переминалась с ноги на ногу. Она отошла от двери на каких-то пару шагов, на пушистый белый ковёр шагнула, но вот дальше не прошла, а смотрела за нами оттуда.
Мы пересеклись взглядами. Всего на мгновение, и Мэй дрогнула и слишком поспешно отвела глаза.
– А вот с Мэй поделюсь, – громко заявила, легонько оттолкнула Юна плечом и взяла третью чистую ложку с подноса. – Пошли.
Сестра попыталась было отмахнуться, мол, ужинали уже. Но мы ведь все ужинали уже. Вон, и мама не удержалась и принялась за десерт, дальновидно прихватив четыре ложки. Мэй всё же неловко села между мной и мамой, но почему-то старалась на меня не смотреть.
Эх. Зачерпнула полную, даже переполненную, и затолкала себе в рот. Мы ведь говорили об этом. Я Мэй ни капли не винила, но сестра никак не могла себе весь инцидент простить. Вообще, если призадуматься, сгоряча не поспорила бы с ней, не потерпела бы крушение, это да. Но и Рихтера бы не встретила.
– О чём задумалась? – тихо спросила мама и накрыла мою ладонь своей.
Юн хрюкнул и выхватил у меня ложку, набрасываясь на десерт двумя одновременно.
– О том, что братик у нас – порося, – хмыкнула. – Как генетика только так смогла пошутить? – Чрез чур наигранно закатила глаза. – Мы ведь полукровки всего лишь, а не…
Юн возмущённо хрюкнул, но десерт уплетать в обе руки продолжил.
– А мне кажется в другом дело, – нараспев протянула мама и как-то слишком заговорщически мне подмигнула.
– Например?
Ложку у братика всё-таки отобрала и теперь задумчиво ковыряла кремовую прослойку.
– Например… – мама ухмыльнулась ещё выразительней. Встала, обошла Мэй, села обратно на кровать, уже забираясь с ногами, и устроилась поудобней за моей спиной. Легонько подтолкнула локтем и прошептала, наклонившись к самому уху, но достаточно громко, чтобы все услышали, – Как насчёт того блондинчика?
Для начала насторожилась. Со словом “ блондинчик ”, благодаря папе, у меня ассоциировался только Стефан. Но мама ведь явно не о нём говорила.
– Высокий такой, – насмешливей намекнула. – Хмурый. Суровый, но белый и пушистый.
– Мам!
– За твоей спиной всё стоял, весь из себя симпатичный такой.
Немного смутилась. Вообще, вполне ожидала, что мама одобрит.
– На твоего отца чем-то похож, лет так двадцать назад, – продолжила она и легкомысленно вздохнула, приобнимая меня за плечи. – Когда его впервые увидела, от его одного взгляда повстанцы штабелями падали и в плен сдавались. А как на меня посмотрел, так и оттаял…
Мама снова мечтательно вздохнула, положила голову на моё плечо и уткнулась в чёрную полоску меха на моей шее.
– Фэ-э, – скривился Юн и нагло стащил последний кусочек шоколада. Да и от всего десерта немного сталось. – Давайте потом, а?
– Хочешь доесть и смыться, Юн-Ян? – наигранно серьёзно спросила мама, только вот покосившись вниз, заметила, что в её глазах буквально плясали смешинки.
– Скорее доесть, допытаться про бескрайние ледяные пустыни и уже потом смыться, – копируя её тон, поддержала я.
Юн показал нам язык, но с места не сдвинулся. Бросила взгляд на Мэй, но сестра рассеяно смотрела в окно и по-прежнему молчала.
– Так что там с блондином? – снова воодушевилась мама.
– Они там все блондины. – Смутилась. Попыталась уйти от разговора. – Ну почти.
Ага, как бы так, от ещё никто ни уходил.
– Но лишь один только на тебя и смотрел.
– Правда? – выдохнула и тут же потупила взгляд в стену. Как-то само собой вырвалось.
– Глаз не спускал, – нараспев протянула мама. – Самый крупный, генерал. Рихтер его, кажется, звали, да-а?
Мама же. И сестра. А Юн всё равно не слушал.
И я всё выложила. От того, как спасалась за его спиной от Ривьеры, до того, как Рихтер обрабатывал мои ссадины, и про то, как меня таскали на руках и посадили на колени, не забыла. А вот про то, что показала ему свою пушистую поясницу, всё же умолчала.
– Бэ-э, – протянул Юн, высунул язык и закатил глаза. – И фэ-э-э. Розовые сопли и слюни.
Надулась и обиженно ущипнула его за ухо. Братик тут же в долгу не остался и схватил подушку, явно нацелившись на меня, но боясь задеть маму. Ведь если заденет, пускай случайно, снова рискует получить по ушам. Не зря же они такие длинные. Ну, как длинные, от моих сантиметром отличались, но не так важно.
– Скажи, Тайка, он хоть тебя обслюнявить за два дня не успел?
Всё, получит он у меня по ушам! Мама рассмеялась и отклонилась назад, позволяя мне наброситься на Юна. Мэй едва увернулась от пролетевшей подушки, которая, правда, почему-то в дверь не улетела.
– Что он сделал?! – взревел зашедший так не вовремя и, да, поймавший подушку, папа.
Сказать, что он был в ярости, всё равно, что ничего не сказать. Папа готов был убивать взглядом, а когти глубокого вошли в подушку. Казалось, ещё немного и он бросится прочь из моей комнаты, и в коридор, и из дома, и… В общем, где там Рихтер был?
– Ничего! – срывая голос, закричала и рванула ему наперерез. – Ничего не было, пап!
Подпрыгивала из стороны в сторону, а он упрямо пытался меня обойти.
– Шан, – тихо позвала мама.
Ухватила за руку, но папа легко отцепил мои пальцы. Приподнял за плечи, отодвинул в сторону и шагнул в дверной проём.
– Шан!
Демонстративно насупилась. Папа моего этого взгляда не переносил, а потому вполне ожидаемо подрастерял свой настрой, остановился и присел напротив меня. Он взял меня за руки и выжидающе смотрел в мои глаза.
– Просто… – выдохнула и отвела взгляд.
–