Землянка для продолжения рода. Нелли Игнатова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20

Нелли Игнатова

   Землянка для продолжения рода

   Фантастический роман

АННОТАЦИЯ

   Мой друг – инопланетянин. Не верите? Да я и сама не верила, но делала вид, что верю, чтобы его не обидеть. Однажды он рассказал, что за ним прилетел человек с его родной планеты. Я сначала подумала, парень просто фантазирует. Потом, когда он привел меня в лес, где якобы спрятан звездолет, решила, что он сошел с ума.

   Оказалось, никакой он не сумасшедший, а на самом деле инопланетянин. И вот, теперь, сама себе не верю – лечу вместе с ним на планету Каори, единственная землянка среди сотни инопланетян.

ГЛАВА 1

   Солнечным майским днем я шла из школы домой. И как же мне туда не хотелось! Если бы можно было, жила бы в школе. Думаете, вот дура, да? А если дома еще хуже, что тогда?

   Раньше, как все нормальные люди, я возвращалась домой с радостью. Но потом мои родители погибли в автокатастрофе, и вместо них в моей жизни и в моем доме появились тётя Лариса, её гражданский муж дядя Эдик, и её дочка Лера. И моя жизнь круто изменилась.

   Когда я осталась одна, а случилось это три года и восемь с половиной месяцев назад, то очень боялась, что меня сдадут в детдом, но приехала тётя Лариса, папина двоюродная сестра, и сказала, обнимая меня и гладя по голове:

   – Катенька, успокойся, ни в какой детдом мы тебя не отдадим, и теперь я и моя семья будем жить с тобой.

   Я была рада. Однажды в детстве, года в четыре или пять, гостила в доме тёти Ларисы в деревне, и мне понравилось. Тетя относилась ко мне ласково, и мы с её дочкой Лерой, моей ровесницей, дружно играли вместе.

   Но с той поры много воды утекло. Когда они переехали ко мне, тётя Лариса только сначала была доброй, может, месяца два или три.

   Лерка же сразу заявила:

   – Сюсюкать из-за того, что у тебя нет родителей, я не собираюсь. Потому что ты никакая не несчастная сиротка, вон какой большой дом и кучу денег тебе родители оставили. У меня папа тоже несколько лет назад умер, а меня никто не жалел, и никаких денег он не оставил.

   А мне и не надо, чтобы со мной сюсюкали. Я надеялась, Лера станет мне если не сестрой, то хотя бы подругой, но она не хотела, и вела себя так, будто она – принцесса, а я – простолюдинка, не стоящая её королевского внимания.

   Один дядя Эдик относился ко мне хорошо, всегда заступался, если тётя ругала меня не по делу. Но он мне всё равно не нравился. Наверное, потому, что смотрел на меня как-то странно.

   Новоиспеченные родственники быстро освоились в моём доме и с состоянием моих родителей, и скоро стали считать и тот, и другое своими, а меня – неудобной, но неизбежной нагрузкой к этим благам. Они заняли все три комнаты на втором этаже. Тётя Лариса – комнату моих родителей, дядя Эдик – комнату для гостей. Лера непременно хотела жить рядом с мамой, и я сама уступила ей свою комнату. И переехала на первый этаж, туда, где раньше жила наша домработница. Эта комната ничем не хуже тех, что на втором этаже, разве что чуть-чуть поменьше. А домработницу тётя Лариса уволила, заявив, что она теперь нам не по карману. И все её обязанности свалила на меня, в то время четырнадцатилетнюю девчонку.

   И в элитный лицей стала ходить не я, а Лерочка, а мне тётя Лариса сказала:

   – Ты и так хорошо учишься, тебе хватит и обычной школы.

   – Мы с Лерой вместе могли бы учиться в лицее, – ответила я.

   – Я была бы счастлива, если бы вы обе там учились, но платить за двоих мне, извини, дорогая, не по карману, – заявила она. – Тебе, милочка, невероятно повезло, ты будешь проходить программу лицея совершенно бесплатно.

   – Как это? – наивно удивилась я.

   – А когда будешь делать уроки вместо Лерочки, – широко улыбнулась тётушка.

   И мой компьютер стал теперь Лерочкиным, потому что стоял в её комнате. Я хотела перетащить его вниз, когда переезжала, но тётя Лариса не дала. Сказала, оставь тут, на первом этаже нет точки подключения к интернету. Можно было поспорить, есть же Wi-Fi, но я не хотела, чтобы мои единственные родственники считали меня жадной, конфликтной и склочной особой.

   – Девочки, будете пользоваться компьютером по очереди, – распорядилась тётя.

   А как, если Лерка садилась за него, едва придя с учёбы, и вставала только поздно вечером, когда уже нужно идти спать?

   Когда приходили из органов опеки и попечительства, чтобы проверить, как я живу, тётя Лариса показывала Лерину комнату, и говорила, что это моя. В такие дни я становилась её любимой доченькой. Меня она предупреждала, что если пожалуюсь, живо отправлюсь в детдом, а я этого сильно боялась. Видела в кино, как там издеваются над новенькими, особенно такими домашними детьми, как я. И потому молчала. И делала всё, что прикажут: готовила еду, прибиралась, стирала белье, ходила в магазин за продуктами, помогала делать уроки Лере.

   Кроме того, что я чувствовала себя служанкой в собственном доме, мне жилось не так уж плохо. Работать с утра до позднего вечера меня никто не заставлял. Просто надо по-быстренькому всё сделать, и пореже попадаться на глаза тётушке. А когда поняла, что ни в какой детдом они меня не отправят, иначе сами отправятся обратно в деревню, я стала посмелее. Уже не бросалась стремглав выполнять все прихоти и капризы тёти Ларисы и Леры, и после школы никогда не торопилась домой.

   Обычно мы с моим другом Сеней после школы шли к нему, вместе делали уроки, а потом гуляли в парке или играли на его компьютере, вернее, я играла, а он сидел рядом и подсказывал что делать, чтобы выиграть. Поэтому вместо трех часов я приходила домой в шесть или в семь. Так что если моя опекунша, её муж и дочка хотели кушать, должны были приготовить ужин сами. Вот только если они готовили сами, то и съедали всё сами, не оставляли мне ни крошки, и всё равно приходилось готовить еду, зато, по крайней мере, только для себя одной.

   Но сегодня Сеня не приходил в школу, значит, снова заболел. Обычно я навещала его, когда он болел, но не в первый день, он сам не хотел, чтобы его кто-нибудь видел в совершенно беспомощном состоянии.

   А значит, придется сегодня бродить по парку одной.

   Вообще Сеня странный парень. У него есть сестра, Ксюша. Брата она ненавидит, но терпит, потому что он помогает ей в учебе. Она без него, как и моя троюродная сестра Лерка без меня, училась бы на одни двойки.

   Арсений и Ксения двойняшки, но совсем не похожи. Ксюша высокая и крепкая, как говорится, кровь с молоком, а Сеня – небольшого роста, и очень болезненный – по неделе или две в месяц болеет и в школу не ходит. Врачи определяли у него сердечно-легочную недостаточность, и еще астму и аллергию на пока невыясненные вещества. За это сестра и ненавидела брата, так как практически всё внимание их мамы всегда было приковано к нему. А ей зачем, она же здоровая. Обидно, конечно, я на Ксюшином месте тоже злилась бы. Но не на брата, он-то чем виноват, что здоровье слабое, а на маму.

   Сеня и Ксюша родились в один день, но даже их мама не знала, кто родился первым. Историю их рождения я слышала не раз, их мама любила её всем рассказывать, и мне тоже поведала, когда я в первый раз пришла к Сене в гости:

   – Была темная грозовая ночь, гром гремел, не переставая, и молнии сверкали так ярко, что глазам больно. Я лежала в палате роддома, хотя до родов было еще три недели. Всё было в порядке, но врач положила меня для профилактики, из-за того что я сильно прибавила в весе. Вдруг в коридоре послышался топот, кто-то крикнул: «Метеорит! Метеорит падает!». Моя соседка побежала смотреть. Я тоже хотела, и начала вставать, но внезапно у меня начались схватки. А рядом никого, все врачи и медсестры выбежали на улицу наблюдать, как падает метеорит. Об этом событии тогда много в газетах писали, и даже кто-то сфотографировал его полёт над лесом. Но я ничего не видела, потому что начались роды, на несколько минут я потеряла сознание, а когда очнулась, увидела, что в палате разбито окно, и оба моих ребёнка уже родились. И вот что странно, до родов УЗИ показывало только одного ребенка, и сердцебиение одно прослушивалось. Но мне сказали, так бывает.

   Действительно, ну не подкинули же ей одного ребенка во время родов. И про метеорит мне было известно, мама с папой рассказывали, они его сами видели. Никаких осколков не нашли, наверное, он в реку упал.

   Дальше Сенина мама принималась сравнивать своих двойняшек.

   – Сеня родился больше сестры на два сантиметра, и тяжелее на двести граммов, но скоро Ксюша обогнала его и в росте, и в весе. Зубы у Ксюши появились раньше на полтора месяца, она пошла в одиннадцать месяцев, Сеня – в год и три месяца. Ксюша начала говорить в два года, а ее брат – в два с половиной. В четыре года сестра была выше него на полголовы, а когда в семь лет они пошли в школу, все одноклассники и учителя думали, что Сене еще нет и шести. «А ты, мальчик, зачем пришел? Тебе еще рано в школу», – сказала учительница, увидев его в классе первого сентября. – «Ничего ему не рано, – заступилась Ксюша за брата. – Ему семь лет, как и мне!»

   В детстве Сеня болел не так часто, маминой любви и внимания сестре и брату доставалось почти поровну, и Ксюша еще не начала его ненавидеть. Но чем старше становились двойняшки, тем чаще Сеня болел. И сейчас, когда ему уже скоро восемнадцать, он выглядел лет на пятнадцать, не больше.

   Если в физическом развитии он отставал от сверстников, то в умственном намного обогнал. Я уверена, если бы он не болел так часто, закончил бы школу не за одиннадцать лет, а за шесть или даже за пять. Несмотря на частые болезни, Сеня учился на отлично, кроме основного иностранного языка изучал еще три самостоятельно, прекрасно рисовал, играл на гитаре, и не было такой темы, на которую он не смог бы поддержать беседу.

   Что касается внешности, брат был полной противоположностью сестре. У Ксюши золотистые волосы, голубые глаза, курносый нос. Она миленькая, но никто не назвал бы её красавицей. У Сени черные волосы, глаза темно-фиолетовые, прямой нос. Он не видел в своей внешности ничего особенного, но с самого детства часто слышал от знакомых и незнакомых людей: «Ах, какой красивый мальчик!» И если бы не его маленький рост, он не имел бы отбоя от поклонниц.

   Непохожесть двойняшек никого не удивляла. Ксюша пошла в маму, и все считали, что Сеня похож на отца, которого никто не видел. Брат и сестра, да и все остальные знали о нём только по рассказам их мамы. Она познакомилась с их папой, когда работала буфетчицей на туристическом теплоходе, курсировавшем по Черному морю. Они и поженились на теплоходе, а вскоре после свадьбы муж погиб, и мама Ксюши и Сени вернулась в родной северный город одна. Здесь она и родила детей почти восемнадцать лет назад в ночь падения метеорита.

   В общем, из-за маленького роста девчонки с Сеней дружить не хотели. И мальчишки тоже не очень-то дружили. Бегать он не мог, ни в волейбол, ни в футбол, ни в хоккей не играл, а в такие игры как шашки, шахматы, карты – парни сами с ним играть не хотели, потому, что он всё время выигрывал. И в компьютерных играх ему не было равных. Самый сложный квест, над которым другие бились неделями, он проходил за час. В стрелялках никогда не промахивался, и в стратегиях всегда находил верное решение. Сеня перестал играть в компьютерные игры в четырнадцать лет – просто стало неинтересно.

   А я с ним дружила. Нет, скорее это он дружил со мной. Когда три года назад я пришла в класс, где учились Сеня и Ксюша, у всех там уже были друзья и подруги, и дружить мне оказалось не с кем. Все мои подруги и друзья остались в лицее. С некоторыми я продолжала общаться, например, с Машей Запольской, мы часто перезванивались, но вот встречались редко.

   Новый класс мне нравился, я жалела только, что в нём нет Маши и... еще одного симпатичного мальчика. Я надеялась, когда-нибудь он обратит на меня внимание, но надежда умерла, когда тётя Лариса перевела меня из лицея в обычную школу. В новом классе ко мне относились нормально, только вот подруги, с которой я могла бы посекретничать, или запросто зайти в гости, не нашлось.

   Такой подругой стал Сеня. Просто подошел ко мне однажды сам.

   – Привет, Катя. А что ты делаешь после уроков?

   – Иду домой, – ответила я.

   – Хочешь, пойдем вместе? А по дороге зайдем ко мне, поиграем на компьютере, или прогуляемся по парку, – сказал он.

   – Давай, – согласилась я.

   Несмотря на то, что Сеня красивый мальчик, я сначала не рассматривала его, как своего парня. Когда мы в первый раз вместе шли домой, Сеня сразу признался:

   – Знаешь, Кать, мне нравится одна девочка в нашем классе, но я никогда не дружил с девочками, и не знаю, как к ней подойти. А если буду общаться с тобой, научусь лучше понимать девушек.

   Он посмотрел на меня и улыбнулся. Его слова немного разочаровали, но мне очень была нужна подруга, и неважно, какого она пола.

   Я дружила с Сеней почти три года. Мне было с ним интересно, он так много всего знал. А зачем он дружил со мной, понятия не имею. У меня темно-русые волосы, серые глаза, роста я небольшого, в общем, внешность самая обыкновенная. И из-за маленькой груди и едва наметившихся бедер я выглядела года на два моложе своего возраста. Училась неплохо, но до Сени мне далеко. Никаких особых талантов не имела. И, общаясь со мной, лучше понимать девушек он не стал. Наверное, просто ему тоже был нужен друг, неважно какого пола. А я как раз была совершенно свободна.

   Я рассказывала Сене о том, как несправедливы со мной мои родственнички.

   А он однажды поделился секретом, что уверен, его подкинули. И не абы кто, а инопланетяне.

   – То есть, ты считаешь, что ты – инопланетянин? – удивилась я.

   – Именно, – кивнул Сеня. – Кто же еще, кроме них, мог подбросить меня маме во время родов на третий этаж роддома?.. Если не веришь, мне всё равно, – добавил он.

   – Да нет, я верю, верю, – быстро ответила я. – Но согласись, поверить в такое очень трудно.

   – Нет, – возразил он. – Поверить не трудно, привыкнуть трудно.

   – Именно это я и хотела сказать, – подхватила я. Нет, конечно, я не поверила. Но если бы сказала, что совсем не верю, он мог обидеться, и перестать со мной дружить. А мне это надо? Я добавила: – Я тебе, правда, верю, но скажи, почему ты пришел к такому выводу, что тебя подбросили инопланетяне?

   – Ну, сама подумай, – ответил Сеня. – Во-первых, я совершенно не похож на маму. Если ты думаешь, что я похож на отца, ты не права. У мамы есть его фото, на него я тоже не похож. Мама уверена, что я похож на деда по отцу. Но как она может это утверждать, если никогда не видела даже его фотографии?

   Я пожала плечами, и Сеня продолжил:

   – Во-вторых, метеорит, который упал в лесу около нашего города в ночь моего рождения. Никакого метеорита, даже осколков в лесу не нашли. Не знаешь, почему? А я знаю. Это был не метеорит, а космический корабль. Доказать это, я, конечно, не могу. Но ты посмотри на меня! Что происходит с комнатным цветком в горшке, если ему не походит земля, или в комнате слишком темно или наоборот, слишком много солнца? Цветок чахнет. Мне точно так же не подходят земные условия, иначе я не чах бы, как тот цветок. Врачи не могут понять, отчего я временами задыхаюсь, отчего пульс зашкаливает. Никакие лекарства не помогают, а через несколько дней всё проходит само собой. И сердце у меня не слева, а справа, и другие органы не совсем такой формы, как у остальных людей. Врачи говорят, генетическая мутация. Но я-то знаю, что это на самом деле.

   Это действительно странно, но бывают ведь и люди с хвостами, и обросшие шерстью с головы до ног. И никто их инопланетянами не считает.

   А еще Сеня рассказал, что часто видит один и тот же сон.

   Глянцевые темно-зеленые листья незнакомого растения бросают тень на красивое лицо женщины, лежащей на белой постели в белой овальной комнате без окон. Глаза женщины закрыты, темные кудри разметались по подушкам. Бесшумно открывается овальная дверь, и в комнату входит мужчина в синем комбинезоне с множеством блестящих застежек и непонятной эмблемой на рукаве. Мужчина склоняется к женщине. Она открывает глаза, такие же темно-фиолетовые, как у Сени, и улыбается мужчине.

   Он даже показал портрет женщины, который однажды нарисовал, как только проснулся, и сказал, что предполагает, она и есть его настоящая мать.

   Вот такой странный у меня друг.

   Без него гулять по парку было скучно, и я нехотя поплелась домой.

   Тётя Лариса на кухне собиралась жарить котлеты и картошку. Знала, что если будут ждать, когда я приду и приготовлю ужин, то могут остаться голодными. Она успела положить котлеты на сковородку и почистить картошку и лук.

   – О, ты кстати, милочка, – обрадовалась тётушка, выглянув в прихожую. – Мне как раз совершенно некогда готовить. Давай, быстренько переодевайся, и становись к плите. А потом сходи в магазин, у нас туалетная бумага закончилась. Заодно и продуктов купишь, список и деньги на столе у тебя в комнате.

   И ушла наверх, в свою комнату. Чем же это она занята, скажите, пожалуйста? Уборкой, стиркой, глажкой в нашем доме занимаюсь я. Шить, вязать, вышивать тётя Лариса не умеет. Но я спорить не стала, она ведь и подзатыльник дать может, а мне это надо? Не больно, до боли опекунша меня никогда не била, просто неприятно. Я переоделась и пришла на кухню.

   На сковородке лежали три котлеты. Ну конечно, кто бы сомневался! Я добавила одну для себя, почистила еще пару картофелин, чтобы и мне хватило гарнира. Когда картошка дожарилась, я отложила порцию и унесла к себе, а остальное очень круто посолила. Будут знать, как заставлять меня готовить.

   Я поела, посмотрела список покупок, посчитала деньги, которые оставила тётя. Ни одной лишней копеечки! Это чтобы я не могла себе что-нибудь купить. А мне вовсе не для себя надо! У магазина часто сидит старушка, самошитные носовые платочки продает. Я всегда их покупаю, если деньги есть. Мне платки и не нужны совсем, но старушку жалко. Я бы ей и так денег дала, без всяких покупок, но она милостыню не берет. Ладно, сэкономлю на чем-нибудь рублей десять... А главное, это ведь мои деньги, то есть деньги моих родителей, потому что тётя Лариса, с тех пор, как в мой дом переехала, ни дня не работала, а занималась только домашним хозяйством – ха-ха, и воспитанием Лерки и меня – два раза ха-ха. Собой она только занималась, и больше ничем.

   А дядя Эдик был свободным художником. Если его картину покупали, он сразу спускал все деньги на дорогую выпивку и закуски, для друзей-художников, и подарки тёте Ларисе, Лере, и даже мне. Хотя мне его подарки нафиг не нужны. В прошлый раз дядя Эдик подарил комплект белья, состоящий практически из одних веревочек ярко-красного цвета. А в позапрошлый – красивое экстравагантное платье, которое никуда не наденешь, так как совершенно прозрачное. Лучше бы вместо этих безумно дорогих тряпок подарил бы планшет, или новый телефон. Но его картины в стиле постмодернизма покупали нечасто, поэтому дядя Эдик жил на деньги тёти Ларисы, то есть, если разобраться, на мои.

   Как же мне хотелось поскорее стать совершеннолетней! Тогда я быстро вышвырнула бы своих милых родственничков из моего дома и из моей жизни. Хотя... вряд ли смогла бы сделать это. Не такой я человек, чтобы людей на улицу выгнать, даже если эти люди мне не очень нравятся. Даже если у них есть дом в деревне. Но, по крайней мере, я смогла бы сама распоряжаться собственными деньгами. А до совершеннолетия мне еще больше трех месяцев, это так долго!..

   Я вздохнула, взяла деньги и список, и отправилась в магазин. В прихожей встретила дядю Эдика, который как раз вернулся из художественной мастерской, которую снимал в одной из квартир-студий в многоэтажке по соседству. Писать картины дома не разрешила тётя Лариса, ей запах краски не нравился. Да и свободной комнаты под мастерскую нет.

   Дядя Эдик посмотрел на меня так, будто раздевал глазами, и коснулся рукой моего бедра, когда я проходила мимо, хотя в прихожей достаточно места, чтобы разойтись, не задевая друг друга. И подобное случалось не в первый раз. То по плечу меня погладит, то якобы случайно заденет мою грудь или попу. Иногда даже при тёте Ларисе. А она будто не замечает!

   Еще он настойчиво зазывал меня к себе в мастерскую, обещал показать, как он работает, и нарисовать мой портрет. А я всё время отказывалась, говорила, некогда, что, впрочем, не такая уж неправда. Кухня, уборка, стирка, да еще Лерке надо с уроками помогать. Скоро ведь ЕГЭ.

   Дядя Эдик, наверное, думает, я совсем дура, не знаю, чего ему от меня действительно нужно. Он моложе тёти Ларисы, ему тридцать один год, а ей тридцать девять. Но для меня всё равно слишком старый, неужели он этого не понимает? Да мне смотреть на него противно, а от его прикосновений просто тошнит. Может быть, по меркам тёти Ларисы дядя Эдик и красивый, но мне совершенно не нравится. Волосы длинные, нос длинный, усы, и бородка клинышком. Фу!

   Я поскорее выбежала на улицу. Даже пакет забыла. Ладно, ерунда, в магазине дадут бесплатный. Но торопиться не буду. Сначала еще раз прогуляюсь по парку, а уж потом в магазин.

   Я шла по аллее и думала о Сене. По мере того, как шло время, он нравился мне всё больше. Я бы давно призналась, что люблю его, но он относился ко мне, только как к другу. А та девчонка из нашего класса, что нравилась Сене, долго не обращала на него внимания. Хотя все давно заметили, что он влюблен в Анжелу. Ксюша, та откровенно смеялась над братом, он сам рассказывал. Говорила, что никому такой дохляк, как он, не нужен. А Сеня всё равно надеялся. Помогал Анжеле готовиться к контрольным. В кафе приглашал. На помощь в учебе она соглашалась, а на приглашение в кафе – нет.

   Вот только недавно при приближении экзаменов Анжела стала к Сене более благосклонна, и начала иногда принимать приглашения. Радостный Сеня пару раз меня предупреждал, что мы не сможем погулять в парке, потому что Анжела согласилась погулять с ним.

   – Как думаешь, о чём с ней говорить, чтобы ей не было скучно? – спросил он моего совета.

   Я пожала плечами:

   – Да о чем угодно. Думаю, ей будет интересно поговорить о моде, о популярных певцах или артистах кино. Только о том, что ты инопланетянин, не рассказывай.

   – Конечно, нет, – ответил он. – Я же только тебе, как другу, а больше никому не рассказывал и не собираюсь, даже маме и Ксюше.

   Только как другу. Мне оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь Сеня поймет, что его люблю я, а не Анжелка.

ГЛАВА 2

   Из магазина я возвращалась тоже через парк. Любимая тётушка, как всегда, загрузила под завязку. Все покупки по списку едва поместились в два больших пакета, которые оказались довольно тяжелыми. На середине пути я остановилась отдохнуть, поставила пакеты на скамейку и села рядом. Черт, и почему не могу отказаться всё это делать? Тётя Лариса ведь не работает, неужели за весь день сама не может сходить в магазин?

   Вдруг кто-то подбежал ко мне сзади, и закрыл глаза ладонями.

   Я эти руки узнала сразу. Ни у кого больше нет таких мягких и шелковистых пальцев, только у Сени. Когда мы гуляли, и он брал меня за руку, я чувствовала их нежность. А однажды, это было прошлой осенью, он прикоснулся к моей щеке, когда снимал прилипшую паутинку с паучком. Это ощущение мне не забыть никогда. Оно было прохладным, как дуновение весеннего ветерка, и одновременно теплым, как луч солнца. Вот тогда я и поняла, что люблю Сеню.

   Но как?! Это не может быть он! Он же заболел! А уж если заболел, минимум неделя в постели гарантирована. Хотя, может быть, он не пришел сегодня в школу не из-за болезни? Могла быть и другая причина. Проспал, например.

   – Сеня, это ты? – удивленно спросила я.

   Он убрал ладони с моих век, перепрыгнул через спинку скамейки, уселся со мной рядом, посмотрел на меня и улыбнулся:

   – Угадала!

   Никогда не видела, чтобы Сеня так прыгал. Он даже пяти шагов пробежать не мог, сразу начинал задыхаться. А сейчас сидел спокойно, смотрел на меня, улыбался, и ничуточки не задыхался.

   – Ты... как? – только и смогла выдавить я, почти онемев от удивления.

   – Сама не видишь? – с лица парня не сходила довольная улыбка. – Просто отлично. Никогда не чувствовал себя лучше.

   – Да вижу я, вижу, – я, наконец, пришла в себя. – Но как? Тебе прописали новое лекарство?

   – Нет, – помотал головой Сеня. – Мне хотелось поделиться своими открытиями с тобой, я позвонил, но ты не ответила.

   Ну да, не ответила. Забыла телефон дома.

   – Вот я и пошел в парк, в надежде встретить тебя здесь, – добавил он.

   И рассказал, что еще вчера вечером почувствовал себя плохо. И очень переживал, что снова сляжет на неделю. Через два дня они с Анжелой договорились пойти в кино, а теперь он точно не сможет пойти, и она пойдет с другим.

   Я могла бы сказать, что Анжелка и так, попрощавшись с Сеней после прогулки, бежит к другому, но не хотела расстраивать.

   А он продолжал рассказывать. Конечно, в школу утром он пойти не смог. Ксюша ушла, и мама ушла на работу, но пообещала вернуться пораньше. Она сдержала обещание, и к обеду уже была дома. А еще через час к ним в гости приехал мамин брат, который работает на флоте, на том корабле, где и мама раньше работала. А так как у мамы скоро день рождения, брат привез большой букет роз. Сеня лежал в своей комнате, и не мог встать и поприветствовать дядю, но мама сама прибежала к нему с букетом:

   – Сынок, посмотри, что мне твой дядя подарил! – радостно сообщила она, склоняясь над Сеней с букетом. – Тридцать девять штук, по числу моих лет!

   Букет красных роз оказался в нескольких сантиметрах от лица Сени, и от него веяло такой свежестью, что ему сразу стало легче дышать, и пульс почти нормализовался. Он сам не мог поверить в это чудо, но ему реально стало лучше, и он сказал:

   – Да, мам, розы просто класс. А ты можешь оставить мне несколько цветков? Я... я хочу их нарисовать.

   – Конечно, мой милый, сейчас принесу вазу, – сказала мама.

   Она ушла, а через пару минут вернулась с доброй половиной букета, и поставила цветы на тумбочку возле кровати. Взяла со стола альбом для рисования, цветные карандаши, и положила туда же, чтобы Сеня мог дотянуться.

   – Спасибо, – поблагодарил Сеня.

   – Ну, я пойду, – сказала мама. – Если тебе еще будет что-то нужно, позови меня, хорошо?

   – Конечно, – кивнул он.

   Мама ушла. Сеня сел и взял букет в руки. И чем дольше вдыхал свежесть цветов, тем лучше ему становилось. Он не чувствовал себя так хорошо даже когда не болел, а сейчас ему казалось, что он способен на что угодно, он чувствовал небывалую силу в мышцах, и небывалый душевный подъем. Неужели быть здоровым так просто? Нужно, просто чтобы рядом всегда были розы?

   Эти роскошные цветы в их доме бывали, и не раз, но такой эффект Сеня испытал впервые. Пару лет назад маме на работе тоже подарили большой букет роз, и они были такие же красивые, как эти. Но ничего подобного он тогда не ощутил.

   Может, дядя подарил маме какие-то особенные розы? Когда он зашел в комнату к племяннику, чтобы повидаться, так как вечером уже должен уезжать, Сеня спросил, откуда эти розы. Дядя ответил, что их вырастила его жена в собственном в саду. Поэтому они очень свежие, и росли без всякой химии. А живет семья маминого брата на пятьсот километров ближе к югу.

   – Я понял, что иметь натуральные свежие розы каждый день не получится, расстроился сначала, но решил, что на это нет времени. Пока чувствую себя отлично, нужно так много успеть, – закончил рассказ Сеня.

   В нашем северном городе растущие на клумбах розы встретишь редко, они не выдерживают зимних морозов. Чаще их можно увидеть в цветочных магазинах, но их туда привозят из Голландии, они тепличные. Дядя Эдик всегда покупал тёте Ларисе розы, когда удавалось продать картину. Представить сложно, сколько времени проходит с той минуты, когда их срезали, до той, когда продали в магазине нашего города. Так что свежими их назвать сложно, и они практически никогда ничем не пахнут, потому что их опрыскивают специальным химическим составом, чтобы цветы раньше времени не завяли. Это мне тётя по секрету сказала.

   – Что успеть? – спросила я.

   – Например, помочь тебе донести до дома сумки, – ответил он, встал со скамейки и взял мои пакеты.

   Я поднялась следом. Удивительно! Раньше Сеня не мог носить никакие тяжести, а сейчас нёс мои тяжеленные пакеты легко, будто они почти ничего не весят. Он как-то рассказывал, когда они с Ксюшей учились в младших классах, сидели за одной партой, все учебники в школу носила Ксюша, и у них на парте был один учебник на двоих. Но потом такую практику запретили, кто-то в верхах решил, что каждый школьник должен иметь собственный учебник. И он должен лежать прямо перед ним, а не сбоку, чтобы не провоцировать развитие косоглазия. Так мама, чтобы Сене не пришлось носить тяжелый ранец, купила планшет, каждый год перед первым сентября оцифровывала все учебники, и закачивала туда.

   – А если эффект от роз вдруг закончится, что будет? – спросила я.

   – Ничего, – улыбнулся Сеня. – Я уроню пакеты, и дальше тебе придется нести их самой. Надеюсь, там нет яиц или других хрупких предметов?

   – Нет, – ответила я, и спросила: – А пахли розы приятно?

   – Пахли? Нет, они ничем не пахли, – ответил Сеня. – Розы никогда не пахнут.

   – Это магазинные розы не пахнут, а садовые должны иметь приятный аромат, – возразила я и добавила: – А как же розовые духи? Их же из чего-то делают?

   – У мамы есть... то есть были розовые духи, – ответил он. – Мне совсем не нравится их запах. Слишком приторный и резкий. У меня на него была аллергия.

   К слову, в их квартире вообще нет никаких ни духов, ни туалетной воды, никакой косметики и моющих средств, имеющих запахи, чтобы не провоцировать приступы удушья у Сени. Но они всё равно случались.

   – А мама не удивилась твоему внезапному выздоровлению? – спросила я.

   – Она ничего не знает, – ответил Сеня. – Я решил никому пока не говорить об эффекте роз, только тебе сказал, как другу. Я маме сказал, что буду отдыхать, чтобы меня никто не беспокоил, а если что понадобится, позову. А сам оделся и вылез через окно. Всегда мечтал попробовать. Ты не представляешь, как это здорово, сбегать из дома через окно!

   Да я-то как раз представляю, много раз так делала, и даже хорошо, что моя комната теперь на первом этаже, иначе возвращаться было бы сложно. Квартира Сениной семьи тоже на первом, в пятиэтажке по соседству. Он рассказывал, что раньше они жили на четвертом, а лифта в их доме нет. Сеня часто не мог подниматься по лестнице сам, и мама носила его на руках. Но не могло же так продолжаться вечно. И они поменялись на первый этаж.

   – Думаешь, тебе на самом деле стало лучше от запаха роз? – усомнилась я.

   – Ну, а от чего же еще? – ответил он. – Появились розы, и я наконец-то почувствовал себя нормальным человеком. Сложить два плюс два проще простого.

   Ну, я бы могла сказать, что это мог быть эффект плацебо. Сеня поверил в то, что розы помогли, и ему действительно стало лучше. Или это могло быть просто совпадение. Иногда бывает, больному человеку становится лучше просто так, ни от чего. Мне мама рассказывала, она терапевтом в больнице работала. Что иногда человек даже считает, что выздоровел, перед новым, еще более сильным приступом болезни. Но я об этом говорить не стала. Зачем друга расстраивать.

   – А что ты собираешься делать, когда проводишь меня? – спросила я.

   – Я всегда мечтал посмотреть на город с высоты, – ответил Сеня. – Хочешь со мной?

   Конечно, я хотела. И не только потому, что тоже никогда не видела наш город с высоты, а потому, что хотела быть рядом, если вдруг Сене станет плохо. Кто поможет ему добраться до дома, если он будет один? И я кивнула:

   – Хочу.

   У крыльца своего дома я взяла у Сени пакеты, занесла на кухню, быстренько распихала продукты по шкафам и холодильнику. И побежала обратно на улицу.

   – Катерина, ты куда? – послышался с лестницы голос тёти Ларисы. – А уроки Лерочке?

   – Я забыла купить масло! – крикнула я в ответ и выбежала из дома. Потерпит Лерочка, или пусть сама делает свои уроки.

   Сеня взял меня за руку, и мы побежали по улице, весело переглядываясь и радостно улыбаясь. Ведь раньше Сеня бегать совсем не мог. А уж подниматься по лестнице на высоту и подавно.

   В нашем районе города почти все дома не выше пяти этажей, только несколько девятиэтажек на окраине, и всего один дом в четырнадцать этажей. На крыше есть смотровая площадка, попасть на нее можно по внешней лестнице, расположенной на лоджиях, выходящих с лестничных площадок. Я сама ни разу туда не поднималась, но ребята в классе рассказывали, что оттуда весь город, как на ладони.

   И стояла эта высотка недалеко от наших с Сеней домов. Вообще-то это элитный дом, окруженный забором, с проходной и системой пропусков. По этой причине попасть на его территорию сложно. Но если попал, уже никто не спрашивает, кто ты, и что тут делаешь. Когда мы подходили к дому, я сказала:

   – Придется лезть через забор.

   – Зачем? – усмехнулся Сеня. – Войдем через проходную.

   – Да нас просто не пустят, – возразила я.

   – Пустят. Увидишь, – уверенно сказал он.

   Когда мы проходили мимо будки охранника, Сеня улыбнулся и помахал рукой, тот улыбнулся в ответ и без вопросов открыл нам калитку, даже не потребовав пропуск. Я от удивления долго не могла ничего сказать, а когда пришла в себя, спросила:

   – Он что, твой знакомый?

   – Нет, я его впервые видел.

   – Но почему он нас пустил?

   – Ты представляешь, Кать, у меня появилась способность мысленно внушать любому человеку всё, что угодно, – ответил Сеня.

   – Правда? – удивилась я.

   – Да я сам сначала не поверил, – сказал он. – Я обнаружил это свойство случайно, когда Ксюша пришла из школы и зашла ко мне в комнату, чтобы отдать домашнее задание. И увидела букет роз на тумбочке. Она кинула листок с заданиями мне на кровать, подошла к тумбочке, взяла вазу с розами и сказала, что заберет их себе, потому что парню цветы ни к чему. А без них я скоро снова почувствовал бы себя плохо, и подумал, что она могла бы попросить половину.

   – И она забрала розы? – нахмурилась я.

   Вечно он потакает всем прихотям сестрёнки! Ксюша прекрасно знает, что Сеня ничего не сможет ей сделать, кроме как пожаловаться маме, а он никогда на неё не жалуется, даже когда она его сильно обижает или вредничает.

   – Ты не дослушала, – ответил Сеня. – В общем, Ксюша взяла букет и пошла к двери. Конечно, я мог встать, и запросто отобрать букет, но я не хотел, чтобы кто-то знал, что я уже здоров. И вот тут началось самое странное. Неожиданно Ксюша остановилась, повернулась, поставила вазу на место, и спросила, можно ли ей взять половину букета себе. Я разрешил, и тут же подумал, что ей хватило бы и трёх цветков. И, представляешь, она сразу же сказала, что возьмет только три цветка!

   – Ничего себе! – удивилась я.

   – Она начала вытаскивать из букета три цветка, а мне стало стыдно, что пожалел для сестры половину букета, и я сказал, чтобы она взяла больше, – продолжал рассказывать Сеня. – Она достала еще пару цветков, и пошла к двери. «Хоть бы спасибо сказала», – подумал я, и Ксюша тут же обернулась и сказала: «Спасибо». Я, конечно, удивился, и сначала решил, что это совпадение, но потом, когда вылез через окно на улицу, увидел, как во дворе мальчик у девочки отбирает плюшевого зайца. «Отдай девочке зайца!» – мысленно приказал я, и мальчик тут же отдал игрушку девочке и отошел. Тут уже я решил, что никакое это не совпадение, и я могу мысленно управлять людьми.

   – Вот здорово! – восхитилась я, хотя в ментальные способности поверить не могла. Может, на самом деле совпадения, ну, подумаешь, четыре подряд. То есть пять, но охранник мог просто обознаться и принять Сеню за кого-то знакомого. Ничего удивительного. Некоторые, например, шесть номеров в спортлото угадывают. Но я ни за что не признаюсь, что не верю Сене. – Теперь ты можешь заставить Ксюшу не вредничать и не насмехаться над тобой!

   – Нет, не буду, – ответил он. – Я люблю её такой, какая есть, и хочу, чтобы она оставалась собой.

   – Но она же тебя терпеть не может, – возразила я.

   – А я очень её люблю. В детстве Ксюша меня тоже любила, и во дворе всегда защищала, и в начальной школе тоже, – ответил Сеня. – Она много хорошего для меня сделала. Я не могу этого забыть. И уверен, в глубине души она меня всё еще любит.

   – Ну, может быть, – пожала я плечами. – Где-то очень глубоко.

   – К тому же, вероятнее всего, как только эффект роз закончится, я утрачу эту способность, – добавил Сеня с ноткой сожаления в голосе.

   Я согласно кивнула. Мы поднялись на смотровую площадку, и стали смотреть на город. На самом деле вид был прекрасный. Мы, как дети, бегали с одного края площадки на другой, и показывали друг другу:

   – Смотри, это наша школа!

   – А вон твой дом! Такой красивый!

   – Ага, и совсем как игрушечный! А вон там дом культуры, видишь?

   – А вот там кинотеатр!

   В это время как раз закончился сеанс, и народ стал выходить из зала. Люди с высоты казались такими маленькими, словно муравьи, и я зачарованно смотрела, как людской муравейник расползается в разные стороны. Взглянула на Сеню, хотела поделиться впечатлением, и увидела, что его лицо мрачно, как грозовая туча.

   – Сень, что случилось? Тебе плохо? – испугалась я.

   Вдруг эффект роз уже закончился? И как я потащу его отсюда? На себе?

   – Да нет, пока всё нормально, – хмуро сказал Сеня. – Посмотри туда.

   И указал на площадь перед кинотеатром. Там собирались зрители на вечерний киносеанс. Ничего необычного.

   – И что? – спросила я.

   – Ты разве не видишь? Вон там, у афиши. Анжела с Мишкой. Они целуются!

   Я пригляделась. Действительно, у афишной тумбы целовалась какая-то парочка. Но с такой высоты и с такого расстояния я не могла рассмотреть лиц, хотя зрение у меня хорошее. Правда, розовый плащик с оборками похож на Анжелкин, и темные длинные локоны тоже. Парень был в джинсовой куртке и джинсах, а так одевается половина парней в нашем городе, поэтому его я не узнала. Да и не надо. Всем известно, что Анжелка встречается с Мишкой. Кроме Сени, разумеется. Он считает, что она бросила Мишку ради него. Ага, щас, три раза ха-ха.

   – Может, это не они, – всё-таки сказала я, хотя, скорее всего, Сеня прав, это Анжелка и Мишка.

   – Это они, – уверенно сказал Сеня.

   – Розовый плащ есть не только у Анжелы, – заметила я.

   – Ты разве не видишь их лиц? – удивился он.

   – Конечно, не вижу, слишком далеко. А ты что, видишь?

   – Да уж лучше бы не видел, – горько вздохнул Сеня. – Еще одна моя сверхспособность... Анжела говорила, что стала дружить со мной потому, что все эти дебилы ей надоели, и хочется пообщаться с умным человеком... А я дурак, каких мало, повёлся на сладкие речи.

   – Сень, да не переживай ты, – попыталась я его утешить. – Встретишь еще другую... в сто раз красивее.

   – Катюша, классная ты девчонка, всегда меня понимаешь, – парень затаённо вздохнул и опустил глаза.

   Всё равно ведь переживает... Я готова была убить Анжелку за такое отношение к Сене. А он вдруг взглянул на меня и улыбнулся.

   Ах, эта улыбка! Такая искренняя, обаятельная и подкупающая. Она меня покорила еще в тот день, три года назад, когда он впервые предложил пойти домой вместе. Может, потому и не обиделась, когда Сеня признался, что ему нравится другая, не я. Потому и сейчас я с ним.

   – Ладно, – сказал он. – Пойдем домой.

   Мы начали спускаться вниз. Прошли этажей восемь, когда Сеня вдруг остановился, и прислонился к стене. Я услышала, как он задышал часто-часто, будто ему не хватало воздуха.

   – Сеня, потерпи, нам надо спуститься до конца. А там я позвоню твоей маме, она приедет и заберет тебя домой, – сказала я, обнимая его.

   – Не надо маме, – тихо проговорил Сеня. – Я подстраховался.

   Он достал из кармана круглую жестяную банку из-под монпансье, открыл ее, и я увидела цветок красной розы, немного сплющенный, но всё еще свежий. Обрезанный почти под самый бутон стебель был воткнут в пропитанный водой комок ваты. В воздухе разлился божественный розовый аромат. Мой друг поднес розу к лицу, и через пару минут вдохнул полной грудью. Я до сих пор не верила, что ему помог выздороветь запах роз, думала, он так шутит, просто не хочет говорить про новое лекарство, которое помогло. Но теперь поняла, ему действительно помогает розовый аромат! Хотя... может, пока я смотрела на розу, он принял какую-нибудь таблетку. Только не думаю, что он стал бы меня обманывать.

   Сеня положил розу обратно в банку, и сказал:

   – Пошли. Надеюсь, до дома дойти успею. Никому не говори, где мы были и что делали. Для всех я болею.

   – Даже для мамы? – удивилась я.

   – Да, – кивнул он. – Мне нелегко скрывать от неё, что я здоров. Но я же понимаю, что это не навсегда. А она обрадуется, потащит меня к врачу, чтобы он убедил её в моем выздоровлении. Обследование растянется на дни, если не на недели, а потом я снова заболею.

   – А разве ты не пойдешь завтра в школу? – спросила я.

   – Не хочу тратить это время на школу, я ведь не знаю, сколько еще его у меня осталось, – признался он.

   – А как же кино с Анжелкой? – напомнила я.

   Сеня задумался на мгновение, потом сказал:

   – В следующий раз сходим. Ну, так никому не скажешь?

   – Конечно, – кивнула я.

   Я ж для него всё, что угодно. А он всего лишь: «Катюша, классная ты девчонка»... Ну, совершенно не видит во мне девушку, несмотря на то, что может разглядеть лицо человека за километр. Может быть, я и не так красива, как Анжелка, но не уродина же.

   Я проводила Сеню до его дома, хотя он настаивал, чтобы проводить меня, но я не согласилась, и еще взяла с него слово, что он позвонит мне через полчаса. Он благополучно забрался в окно своей комнаты, а я побежала домой.

   Лерка меня уже ждала.

   – Катька, ну ты где ходишь? Я не могу решить задачу!

   – А на ЕГЭ вместо тебя тоже я пойду? – спросила я.

   Лерка была бы этому ужасно рада, но, к её сожалению, мы совсем не похожи, хотя и сестры троюродные.

   Я помогла ей с задачей, спасибо, конечно, не дождалась, быстренько сделала уроки, и пошла в ванную принять душ перед сном.

   Тетя Лариса и дядя Эдик сидели в гостиной и смотрели телевизор. Чтобы попасть в ванную комнату, мне нужно пройти мимо двери гостиной, мимо кухни в конец коридора. Шла я бесшумно, но дядя Эдик меня увидел, так как дверь гостиной была открыта, и проводил похотливым взглядом. А моя опекунша опять ничего не заметила.

   Когда я вышла из ванной, навстречу по коридору шел дядя Эдик. Я отошла ближе к стене, чтобы разойтись с ним, но он внезапно остановился рядом, шагнул ко мне, обхватил одной рукой за талию, и притянул к себе, а вторую руку сунул под полу моего халата, под которым, кроме трусов, ничего не было.

   – Ну, иди ко мне, моя сладкая! – зашептал он, щекоча дыханием и усами моё ухо.

   Я хотела закричать, но голос пропал, как назло. Попыталась оттолкнуть дядю Эдика, но он держал крепко, а рука продолжала шарить под халатом.

   – Пустите, а то закричу! – шепотом возмутилась я. Меня едва не тошнило от омерзения.

   – Да брось ломаться, Катюха! – жарко зашептал он мне в ухо. – Я же тебе нравлюсь, правда?

   – Вы что, с ума сошли? – ошеломленно спросила я, изо всех сил упираясь руками в его грудь, чтобы быть как можно дальше от него.

   – Я же вижу, как ты на меня смотришь! – ответил он.

   Ничего себе заявление! Я на него смотрю! Да, смотрю, чтобы лишний раз рядом не оказаться.

   – Пустите! – снова сказала я, голос, наконец, прорезался, хотя получилось совсем тихо. – Тетя Лариса выгонит вас из дома, если увидит, что вы делаете!

   – А я скажу, что это ты ко мне приставала, – сказал дядя Эдик, но всё же отпустил меня. – Как думаешь, кому она поверит?

   Я не ответила, оттолкнула его, убежала в свою комнату, и закрыла замок на два оборота. Легла было спать, но не могла уснуть после этого происшествия. Так далеко дядя Эдик еще никогда не заходил. И что же мне теперь делать? Хоть из собственного дома беги, честное слово!

   Я сидела на подоконнике, смотрела на фонарь за окном, а слёзы сами ручьями бежали из глаз. Пожаловаться тете Ларисе я не могла, она действительно поверит не мне, а дяде Эдику. А бежать некуда. И до совершеннолетия еще три с половиной месяца... Может, в опеку пожаловаться? Пусть потом в детдом, три месяца и там можно перекантоваться. Я уже почти решила это сделать, но поняла, что не смогу. Начнут проверять, доискиваться до правды. И на поверку окажется, что никто меня не домогался. Свидетелей-то нету.

   Ну вот что делать, а?

ГЛАВА 3

   Усталость всё-таки взяла своё, я легла и уснула. А утром встала пораньше, пока все спали. И ушла в школу за час до начала уроков.

   Из школы мы с Ксюшей шли вместе, так как я решила навестить Сеню. Вчера он звонил, сказал, всё хорошо, а сегодня я хотела проверить это сама.

   – И чего ты нашла в моем брате? – спросила Ксюша по дороге.

   – Он очень красивый и умный, – ответила я.

   – Вот только мама с ним всю жизнь мучается, – сказала Ксюша. – Насколько ей было бы легче, если бы его не было. Может, она и замуж бы снова вышла. И у нас была бы полная семья.

   – Неужели ты хочешь, чтобы Сени не стало? – нахмурилась я.

   – Ну, не то, чтобы хочу, – замялась Ксюша. – Просто лучше бы Сенька совсем не родился. Всем тогда было бы легче. Знаешь, как мне надоела эта гипоаллергенная косметика без всяких ароматов? Я хочу, наконец, пользоваться духами, и мыться нормальным гелем для душа, а не детским мылом, как маленькая!

   – А если он выздоровеет? – предположила я.

   – Ага, как же, выздоровеет, – усмехнулась Ксюша. – Да врачи даже толком не знают, чем он болен. И вообще маме говорили, что он не доживет и до пятнадцати лет. А нам уже скоро по восемнадцать исполнится. И я уже, честно говоря, устала быть его нянькой, и всё делать за него.

   – Но он помогает тебе в учёбе.

   – И это единственное, что он может, – с обидой в голосе заявила Ксюша.

   – Это немало, – заметила я.

   – Может быть, но я как подумаю, что нам с мамой всю жизнь придется возиться с Сенькой, так мне самой плохо становится, – ответила Ксюша. – Я-то ладно, может, замуж выйду и уеду, а мама останется. Мне её, честно говоря, просто жалко. Она все лучшие годы на его лечение угробила, а толку никакого.

   – А может, Сеня тоже женится, – сказала я.

   – Ой, да кто за него пойдет? – рассмеялась Ксюша. – Вот ты, например, пошла бы?

   – Я бы пошла, – без раздумий ответила я, а мысленно добавила: «Только он мне не предложит».

   – Ну и дура, – сказала Ксюша, и мы замолчали.

   Когда мы пришли, я сразу зашла к Сене. В его комнате стоял ощутимый аромат роз. Друг встретил меня уже на ногах, и чувствовал себя прекрасно. Он рассказал, что когда мама ушла на работу, а сестра в школу, он снова вылез через окно, и съездил за город, на кладбище, на могилу бабушки и дедушки. Раньше мама и Ксюша ездили туда всегда вдвоем, а его не брали, потому что надо далеко идти пешком, а он не мог.

   – Я только недавно вернулся, – добавил он.

   – Снова через окно? – спросила я. – Если никого нет дома, мог бы выйти через дверь.

   – Нет, через дверь нельзя, – возразил Сеня. – В прихожей стоит скрытая камера, это вместо замка, ведь когда я болею, и нахожусь дома один, дверь запирать нельзя, иначе врач не сможет войти, если мне станет плохо. Давай сейчас пообедаем, и куда-нибудь сходим? Я скажу, что мы занимаемся уроками, и сюда никто не войдет.

   – Давай, – согласилась я.

   Когда Сеня болел, его мама работала до обеда, и уже была дома. Она нас накормила, и мы через окно вылезли на улицу. Оно выходило в густые кусты сирени, которая уже вовсю зеленела, только еще не зацвела. Поэтому никто нас не увидел.

   Мы погуляли по городу, по той его части, где никого из наших знакомых почти не бывает, поели в кафе мороженого, и вернулись в комнату Сени тем же путём.

   – Даже не знаю, как теперь домой пойду, – вздохнула я, и рассказала о вчерашнем инциденте с дядей Эдиком.

   – Давай прямо сейчас пойду и набью ему морду? – предложил Сеня.

   – Нет, нет, – отказалась я. – Он выше тебя на голову, и, несмотря на все твои сверхспособности, скорее попадет тебе, а не ему. Ты же никогда не дрался, не умеешь. Да ладно, не переживай, что-нибудь придумаю.

   – А вдруг он снова начнет к тебе приставать?

   – В крайнем случае, закричу, – сказала я, хотя сомневалась в этом. Опять ведь голос пропадет, у меня всегда так, когда испугаюсь, или волнуюсь, или удивлена, ни слова вымолвить не могу.

   Придя домой, я не стала ничего готовить себе на ужин, хотя всё, что приготовила тётя Лариса, уже было съедено. Взяла стакан молока и кусок хлеба, и сразу закрылась в комнате, так что Лерке пришлось ко мне спуститься и постучать. И мы пошли к ней делать ее уроки. Не будет же дядя Эдик приставать ко мне при Лерке.

   Так и получилось. Хотя мы встретили его в коридоре, он даже не попытался меня задеть. А обратно к себе я бежала так быстро, что едва не сшибла его с ног на лестнице.

   Поздно вечером позвонил Сеня, спросил, всё ли у меня нормально. Беспокоится обо мне! Так что я уснула почти счастливой. Моя тактика передвигаться по дому бегом приносила плоды – дядя Эдик не то, что не успевал меня схватить, не успевал даже ко мне прикоснуться. Если мне нужно было на кухню, например, мыть посуду, я звала с собой Лерку, типа мне скучно там одной, а если она не хотела идти, я говорила, что тогда больше не буду помогать с уроками. И она ворчала, но шла.

   Не знаю, как нас никто не заметил, но мы с Сеней целую неделю убегали куда-нибудь через его окно. Правда, к концу недели аромат роз стал слабее, и его эффекта хватало на всё более короткое время.

   Когда розы совсем засохли, Сеня заболел по-настоящему.

   Пару дней я скучала в одиночестве, а на третий решила его навестить. Но, когда я шла обычной дорогой через парк, он встретил меня там, снова совершенно здоровый!

   – Привет! – сказал парень, и лицо у него было довольное и загадочное одновременно.

   – Привет! – радостно ответила я. – У тебя снова появились свежие розы?

   – Не-а, – помотал он головой. – Лучше.

   – Новое лекарство? – догадалась я.

   – Нет. Пойдем, где-нибудь посидим, и я всё расскажу.

   Мы ушли в глубину парка и сели на скамейку. Сеня начал рассказывать.

   Он старался сохранить розы как можно дольше, каждый день менял воду, срезал стебли по два сантиметра, добавлял в воду аспирин – это я ему посоветовала, но всё равно они завяли через неделю. И он, конечно, заболел, что мне и так известно. Когда он болел, то чувствовал себя более или менее сносно только в лежачем положении. Заняться было нечем, кроме как размышлять о чем-нибудь или спать. Он уже почти голову сломал, раздумывая над тем, каким образом розы помогли ему на время почувствовать себя здоровым. Поэтому Сеня решил поспать, чтобы время прошло быстрее. Он закрыл глаза и попытался уснуть. И это ему почти удалось, когда раздался звонок в дверь.

   – Входите, не заперто, – сказал Сеня, стряхивая дремоту, и гадая, кто бы это мог быть.

   Мама еще на работе, сестра в школе, да и не стали бы они звонить, так как сами не закрывали входную дверь, когда Сеня оставался дома один. И все знакомые тоже знали, что дверь не заперта, и дали бы знать о своем присутствии голосом, а не звонком.

   Значит, кто-то незнакомый, сделал вывод Сеня, и не ошибся. В комнату вошел мужчина на вид лет двадцати пяти в костюме-тройке серо-стального цвета. Уголок белоснежного носового платка выглядывал из нагрудного кармана. Заколка для галстука сверкала стразами, или даже настоящими бриллиантами.

   – Здравствуй, Арсений, – сказал незнакомец с легким, почти незаметным незнакомым акцентом.

   – Здравствуйте, – ответил Сеня, удивленно глядя на неожиданного гостя. – Я вас не знаю.

   Незнакомец был одет безупречно, даже щегольски, но что-то в нём было не так. Может, акцент? Нет, скорее то, что на его костюме отсутствовали швы, он будто был отлит из единого целого. Там, где должны быть швы, на материале были небольшие углубления, и менее наблюдательный человек ничего бы не заметил. Сверхзрение Сеня утратил вместе с ароматом роз, но и на обычное не жаловался. Да, и наряд незнакомца подходил больше для светского раута, чем для посещения небогатой квартиры в многоэтажке эконом-класса.

   – Меня зовут Граан Гай Реми, для тебя просто Граан, – сказал гость. – Понимаю, мое имя тебе ни о чём не говорит, разве только о том, что оно не русское. Поясняю: я нездешний. Не из твоего города и не из этой страны. И даже не с этой планеты.

   – Инопланетянин? – недоверчиво спросил Сеня.

   Он был уверен, что сам инопланетянин, но не думал, что на Земле есть еще представители других планет.

   – Да, как и ты, – сказал Граан. – И я прилетел сюда за тобой.

   – За мной? – ошеломленно спросил Сеня. – Это какой-то розыгрыш?

   Он пытался вспомнить, кому еще, кроме меня, говорил о том, что считает себя инопланетянином. Вроде бы никому, даже маме и сестре. А я обещала никому не рассказывать, и он был уверен, что я не проболталась.

   На самом деле я никому ни полсловечком об этом не обмолвилась! Разве что кто-то мог подслушать, когда Сеня рассказывал мне, что он инопланетянин. И если это Ксюша, она вполне могла подстроить подобную шутку.

   – Нет, Арсений, это не розыгрыш, – сказал Граан. – Я прилетел с планеты, название которой на русском языке произносится примерно так: Каори.

   – Допустим, вы прилетели с планеты Каори, – Сеня всё еще считал, что его разыгрывают. – Но я-то родился на Земле!

   – Это ты так думаешь, – ответил инопланетянин. – Впрочем, так думают все. Я могу рассказать правду о твоем рождении.

   Граан сел на стул около стола, и вдруг увидел лежавший на столе под стеклом портрет женщины из сна Сени.

   – Это ты рисовал? Кто это?

   – Не знаю. Она мне приснилась.

   – Понятно, – кивнул инопланетянин и повернулся к Сене. – Так вот. Твои родители с планеты Каори. С Земли нашего Солнца не видно, оно очень далеко отсюда.

   – Насколько далеко? – уточнил Сеня.

   – Далеко. Не знаю, сколько это в земных мерах. Наша планета находится на другом краю галактики, – ответил инопланетный гость и продолжил рассказ. – Алесан и Алента Гай Реми были космическими исследователями-разведчиками. Экипажи разведывательных кораблей обычно состоят из двух человек. Девятнадцать лет назад по земному времени звездолет Алесана улетел в последний полет в эту еще неисследованную нами область галактики, чтобы открыть нашим космическим кораблям новые звездные дороги. Разведывательные экспедиции всегда опасны, хотя в наше время аварии на звездолетах – редкость. Кораблю твоего отца не повезло. Недалеко от Солнечной системы при выходе из гиперпрыжка он попал в метеорный поток, которыми изобилует здешнее пространство. Случилась авария. В космосе исправить поломку было невозможно. Алесан повернул звездолет к Земле.

   – Почему именно к Земле? – спросил Сеня. – В системе Солнца много планет и их спутников.

   – Земля и Каори почти идеально совпадают по размерам и силе тяжести, по составу и плотности атмосферы. Несколько месяцев корабль летал вокруг планеты, изучая её.

   – Почему же их не заметили? На Земле не каменный век.

   – На наших звездолетах во избежание непредвиденных угроз со стороны неизвестных цивилизаций установлены волнопоглощатели, и корабль Алесана не был виден с Земли ни в какие телескопы. Исследования экипажа показали, что на Земле существует цивилизация, более молодая, чем на Каори, еще не достигшая ступени развития, когда возможно безопасное общение с ней. По нашим законам экипаж не имел права вступать ни в какие контакты с землянами, и даже совершать посадку на планету. Но лететь к другой планете корабль не мог из-за аварии, он не выдержал бы еще одного даже самого короткого перелета. Поэтому Алесан всё-таки решил посадить звездолет на каком-нибудь необитаемом острове.

   Граан на мгновение замолчал, и Сеня спросил:

   – Но они не приземлились?

   – Нет. Оказалось, найти на Земле безлюдный уголок непросто. Звездолет потратил почти всё планетарное горючее, его осталось только на посадку и последующий взлет. Но приземление пришлось отложить на некоторое время, так как Алента со дня на день ждала рождения ребенка. Через три дня после рождения сына Алесан решил посадить звездолет. Но что-то еще случилось, видимо, столкновение с метеорным потоком повредило корабль сильнее, чем думали Алесан и Алента. Какое-то время Алесану удавалось удерживать его на орбите, за это время они успели послать сообщение на Каори, и отправить ребенка на планету в спасательной капсуле, запрограммировав ее подбросить младенца в какой-нибудь родильный дом, а потом самоуничтожиться. Этим ребенком был ты, Арсений.

   – А что стало со звездолетом? – спросил Сеня, уже догадываясь, каким будет ответ. Он не мог отделаться от мысли, что ему рассказывают какой-то фантастический роман, хотя понимал, что это правда. Поэтому в его голосе звучало неподдельное волнение.

   – Об этом в послании Алесана ничего не было. Очевидно, звездолет упал на Землю, как обычный газовый метеорит, – ответил Граан.

   – А... экипаж?

   – Мы надеялись, что Алесан и Алента спаслись таким же образом, как спасли тебя, но не нашли их на Земле, – печально ответил Граан. – Вывод один: они погибли при падении звездолета.

   – А как же вы нашли меня? – удивился Сеня. – Может, я совсем не тот ребенок, который спасся со звездолета.

   – Мы долго искали планету Земля, так как в сообщении не были указаны ее точные координаты. Местоположение выхода из последнего гиперпрыжка тоже было определено весьма приблизительно. А на Земле найти тебя было несложно. Мы вычислили тебя по аномалии в биоэнергетическом поле планеты. Твое биополе отличается от биополей землян некоторыми параметрами. И еще ты очень похож на отца.

   Инопланетянин достал из кармана небольшой голографический снимок и протянул Сене.

   С голофото смотрели, как живые, молодые мужчина и женщина. Мужчина на самом деле был похож на Сеню, но его удивило не это. На фото рядом с Алесаном была та самая женщина, которую он не раз видел во сне, и предполагал, что она – его настоящая мать.

   – А это кто? – спросил он с волнением.

   – Это Алента, твоя мать. Ты запомнил её за те три дня после рождения, потому и смог нарисовать, – подтвердил Граан.

   – Я на самом деле нарисовал свою мать? – недоверчиво переспросил Сеня, даже привстав с кровати от возбуждения.

   Резкая боль заставила его со стоном упасть на подушку.

   – Извини, совсем забыл, – сказал Граан. – Не сообщил, что в земной атмосфере отсутствует одно сложное газообразное соединение, которое стимулирует нашу сердечную деятельность и дыхательный процесс. Оно необходимо нам для полноценной жизни. Сейчас исправлю эту оплошность.

   Он достал из другого кармана небольшой белый шарик, похожий на мячик для настольного тенниса, и протянул Сене.

   Сеня покрутил шарик в руке. Ничего необычного, просто теннисный мячик, только чуть тяжелее.

   – Если почувствуешь боль в сердце, и станет трудно дышать, сожми шарик и поднеси к лицу, – посоветовал Граан. – Это баллон со сжатым флаэ. При нажатии на шарик газ выделяется. Попробуй.

   Сеня сделал так, как сказал инопланетянин, и ему сразу стало легче дышать, а боль в сердце прошла. Он почувствовал себя так же хорошо, как тогда, когда в комнате стоял букет роз. Он сказал:

   – Я недавно ощутил такой же эффект от земных цветов, они называются розы.

   – Любопытно, – ответил Граан. – Очевидно, эти цветы вырабатывают газ, подобный флаэ, и испускают его в виде запаха. Надо изучить земные розы.

   – Если дело в этом газе, почему я болею не всё время, хотя и часто? – спросил Сеня.

   – Твой организм привык к отсутствию флаэ, но работает на пределе, и ему требуется частый отдых, – пояснил Граан и добавил: – Теперь ты знаешь, кто твои родители, и кто ты. Я уже говорил, что прилетел сюда за тобой. Полетишь ли ты со мной на Каори?

   – Полететь с вами? Нет, это невозможно! – обалдело проговорил Сеня.

   Он, конечно, мечтал о полетах в космос, но путь туда был закрыт из-за слабого здоровья.

   – Почему невозможно? – инопланетянин улыбнулся, словно прочитав мысли Сени. – С точки зрения медицины Каори ты здоров. Конечно, твой организм ослаблен отсутствием флаэ, но он восстановится.

   – И я смогу летать в космос?

   – Без всякого сомнения, – кивнул Граан. – По крайней мере, как пассажир звездолета. Но, вероятно, ты сможешь стать космолетчиком, как твой отец, дед, прадед, твоя мать и твои братья.

   – У меня есть братья?

   – И братья, и сестра, и дедушка с бабушкой.

   – А Каори... она похожа на Землю?

   – Да. Наша планета еще прекраснее, потому что стоит на более высокой ступени развития. Я не буду расписывать прелести жизни на Каори. Ты должен сам решить, лететь со мной или нет.

   – Я бы полетел, – неуверенно проговорил Сеня. – Но... здесь мои мама, сестра, моя... мои друзья, которых я люблю. Как я оставлю их?

   – На Каори у тебя появятся новые друзья. И твои родные очень ждут тебя.

   – Как я понимаю, вы на Земле инкогнито, так как земная цивилизация еще не готова к контакту. Я не смогу сказать родным, что улетаю на другую планету, – заметил Сеня.

   – Совершенно верно, – кивнул инопланетный гость.

   – Но я не могу просто взять, и исчезнуть! – развел руками Сеня. – Меня будут искать, мама расстроится...

   – Не волнуйся об этом. В наших силах сделать так, чтобы твои родные и друзья не страдали. А тебе нужно только решить, лететь на Каори, или остаться на Земле.

   – Я что, должен решить прямо сейчас?

   – О, нет-нет, я не тороплю тебя с ответом. Подумай и реши, что для тебя лучше, – ответил Граан. – Могу только сказать, что на Земле ты можешь стать выдающимся человеком, ученым, или политиком, но даже с флаэ ты не станешь абсолютно здоровым, и не любая профессия будет тебе доступна. На Каори же ты будешь обычным человеком, одним из многих, зато сможешь заниматься, чем захочешь.

   – Но если я обычный человек, зачем вы проделали такой длинный путь через всю галактику, чтобы забрать меня с Земли? – удивился Сеня.

   – Каждый каорит имеет право жить на Каори. Мы сделали бы это для любого нашего соотечественника.

   – Если я решу не лететь на Каори, вы оставите мне это? – Сеня показал шарик с флаэ.

   – Да. Одного баллона должно хватать примерно на один земной год. Я оставлю тебе сто баллонов. Семь с половиной суток буду ждать твоего ответа за городом, – инопланетянин указал направление. – Сейчас двенадцать часов дня. Через семь с половиной суток, в двенадцать ночи мой корабль стартует с Земли. Он находится в лесу недалеко от дороги. Ориентир – высокая сосна с раздвоенной вершиной на опушке, отдельно от других деревьев. А теперь мне пора уходить.

   Граан встал со стула. Сеня тоже встал с кровати, намереваясь проводить его до порога, но услышал, как дверь в прихожей открылась, наверное, это пришла с работы мама. Сеня замялся, не зная, как представить ей гостя.

   Но делать этого не пришлось. Инопланетянин просто исчез, растворился в воздухе, и когда мама вошла в комнату Сени, он стоял посреди комнаты один.

   – ...Мама удивилась, что я уже встал, и мне с трудом удалось убедить её, что я здоров. А еще она почувствовала аромат розовых духов. Пришлось сказать, что это ты приходила, и духи пролила, – закончил Сеня рассказ.

   Я некоторое время молчала, соображая, зачем он сочинил эту сказку об инопланетянине с планеты Каори. Неужели только затем, чтобы поразить меня? Ведь всё равно он больше никому её не расскажет. Сказать, что не верю, не могла, не хотела обидеть. Но рассказ звучал слишком фантастично.

   – Не веришь? – спросил Сеня, не дождавшись моей реакции. – Думаешь, я это придумал от скуки? Может, это тебя убедит?

   Он достал из кармана и протянул мне белый теннисный шарик. Я взяла его в руку и чуть не уронила, так как он оказался тяжелее обычного. Я легонько сжала его пальцами, и почувствовала аромат розовых духов, нет, даже не духов, а настоящих роз. Он был нежнее духов, и не такой сладкий. Но поверить, что это инопланетная вещь, я не могла. Чтобы теннисный шарик имел запах роз, это можно как-нибудь устроить. Но если мой друг разыгрывает меня, то с какой целью? Только чтобы кто-то еще, кроме него, верил, что он инопланетянин? Я решила, что буду поддерживать его игру в инопланетян, раз ему так хочется. Мне же это ничего не стоит, а Сене приятно.

   Единственное, что не поддавалось никакому объяснению, это очередное внезапное выздоровление Сени. Ну, кто знает, может, болезнь начала с возрастом проходить, как подростковые прыщи.

   Вернула шарик и сказала:

   – Я верю, конечно, верю. И что, теперь ты улетишь на Каори?

   – Не знаю, еще не решил, – ответил Сеня. – А ты бы как поступила на моем месте?

   – Я бы полетела, – не раздумывая, сказала я. – Это же так интересно, побывать на другой планете.

   – Не побывать, а улететь навсегда, – поправил он.

   Если бы действительно можно было улететь, я бы не стала колебаться, улетела бы, и всё. Что меня здесь держит? Ничего. Мне хуже, чем здесь, наверное, нигде не будет.

   – А что ты теряешь? – спросила я. – Конечно, у тебя здесь мама и сестра, зато там ты будешь здоров. А если планета Каори такая продвинутая, как говорит твой... как его... Граан, то ты сможешь навещать родных раз в год... ну или хотя бы раз в пять лет.

   – Наверное, ты права, – согласился Сеня. – Но я еще подумаю, у меня есть семь суток.

   Я подумала, через неделю он скажет, что решил остаться на Земле, а потом вообще признается, что всё это была игра.

   На следующий день Сеня пришел в школу. Не знаю, как другие, а я заметила, что он стал выглядеть намного лучше, чем раньше. Глаза заблестели, на щеках появился румянец, он даже стал казаться выше ростом и шире в плечах. Анжелка сразу начала ходить вокруг него, как лиса. Ну, еще бы, ЕГЭ-то всё приближается! Если она что и заметила, то никак это не показывала, а вот Ксюша смотрела на брата с удивлением. Даже спросила:

   – Сень, тебе что, новое лекарство так хорошо помогает?

   – Да, – коротко ответил он.

   Ага, всё-таки есть какое-то новое лекарство!

   После уроков мы с Сеней, как всегда, шли домой вместе. Он доверчиво рассказывал, как спросил у Анжелы прямо, с кем она целовалась у кинотеатра девять дней назад. А она клялась и божилась, что в тот день ни в какое кино ни с кем не ходила, и, конечно, ни с кем не целовалась. А он, конечно, ей поверил, и растаял. Они договорились завтра пойти в кино вместе. И теперь, когда Анжела подтвердила, что ни с кем не целовалась, он даже не знает, улететь или остаться.

   – Знаешь, я теперь уже не уверен, что видел тогда у кинотеатра именно Анжелу с Мишкой, – сказал мне Сеня. – Может, это была просто похожая на нее девушка.

   Зато я теперь поняла, что мы тогда видели именно её. Такого плаща ни у кого больше в нашем городе нет, Анжелка сама в классе хвасталась, что это эксклюзив, ограниченная серия, продавались только в Москве, папа ей оттуда этот плащик и привез. Только Сени в тот день в школе не было.

   Пока он играл в инопланетянина, мне приходилось решать свои проблемы. Занятого игрой и Анжелой Сеню решила ими не грузить. Тем более что встречаться мы стали реже, он стал задерживаться в школе, чтобы помогать Анжеле готовиться к экзаменам. В классе нам разговаривать было некогда, и за эту неделю мы погуляли вдвоем всего два раза. Так что Сене не до моих проблем. Которых у меня две, не считая мелких.

   Итак, проблема первая. В конце недели у нас Последний звонок, а мне нечего надеть. Тетя Лариса купила Лере форму с белым фартуком, а мне не купила. Видите ли, две формы на один день покупать дорого. У неё, как обычно, на меня денег нет. Как же хотелось сказать, что это мои деньги, и тратить их она должна в первую очередь на меня, но язык словно присох к нёбу.

   Ладно, это небольшая проблема, на Последний звонок можно и не в форме сходить. А вот вторая проблема покруче будет – дядя Эдик. Он мне просто проходу не давал в последнее время. Подкарауливал в самых неожиданных местах моего дома, и бегать от него стало бесполезно. И он всё время утверждал, что я смотрю на него, что он мне нравится. Я уже открытым текстом говорила ему, что меня от него тошнит, а он будто не слышал, и говорил, чтобы я сама от себя свои чувства не скрывала.

   Я уже просто не знала, куда от него деваться. Не могла же всё время ходить по дому с Леркой! А один раз дядя Эдик вообще подкараулил меня за углом соседнего дома, когда я вечером шла из магазина, схватил за руку, и потащил по направлению к многоэтажке, где находилась его мастерская. Я упиралась, как могла, но он был сильнее.

   – Пустите! – шипела я, пытаясь вырвать руку из его цепкой хватки.

   – Катюша, я очень хочу написать твой портрет! – приговаривал дядя Эдик, продолжая тянуть меня в сторону своей мастерской. – Да ничего я тебе не сделаю, просто чайку попьём, а потом я тебя нарисую! Это будет настоящий шедевр! Я прославлюсь, и тебя прославлю, Катенька!

   – Пустите! – продолжала упираться я.

   Вдруг какой-то бомж преградил нам дорогу, и хрипло сказал:

   – Ну, ты, ошибка природы, отпусти девчонку.

   И ка-ак дал дяде Эдику в нос! Тот сразу отпустил меня, зажав нос обеими руками, и попятился. А я даже не знала, то ли радоваться, то ли еще больше испугаться. Дядя Эдик противный, а этот мужик – еще противнее. Куртка такая грязная, что даже лоснится, джинсы вообще не понятно, какого цвета раньше были, кроссовки рваные, без шнурков. Волосы сосульками висят из-под замызганной вязаной шапки. Меня точно стошнит, если он меня схватит. И чего стояла, как столб, надо было сразу бежать! Но ноги как приросли к асфальту.

   – Еще раз полезешь к ребёнку, ноги и руки переломаю, – пригрозил бомж дяде Эдику. Тот ничего не ответил, повернулся и убежал, а бомж ко мне и не прикоснулся, только ласково сказал: – Иди домой, девочка.

   – С-спасибо, – пробормотала я, и ушла.

   Несколько дней дядя Эдик ходил с распухшим носом, и в мою сторону даже не смотрел.

ГЛАВА 4

   Накануне последнего учебного дня дядя Эдик подошел ко мне, когда я выходила с кухни. Я думала, снова начнет лапать меня, но он даже руку не протянул, хотя глаза были масляные, а под усами – таинственная улыбка. Потом я заметила, что в руках он держит коробку, перевязанную лентой. А, наверное, ему удалось продать еще одну картину, и это традиционный подарок.

   – Катенька, вот это тебе, – сказал он, протянув мне коробку. – Тут то, что ты очень хотела получить.

   – Спасибо, – сухо поблагодарила я, взяла коробку и поскорее убежала в комнату. Всё-таки было ужасно любопытно, что же он мне подарил.

   Заперев дверь комнаты, я развязала ленту на коробке. Может быть, на этот раз действительно что-нибудь нужное и полезное? Сгорая от любопытства, открыла крышку. Сверху в коробке лежали два больших белых банта и белые ажурные гольфы с помпончиками. А под ними обнаружилось красиво сложенное коричневое платье с белым воротничком-стоечкой и надетым поверх белым гипюровым фартуком. О, боже! Неужели?! Школьная форма?!

   Я радостно выхватила платье из коробки, и тут моя радость потухла, будто меня окатили из ведра ледяной водой. У платья оказалась такая короткая юбка, что больше походила на оборку, а на спинке платья был чудовищной величины вырез, перехлестнутый крест-накрест лямками гипюрового фартучка, тоже донельзя короткого.

   Я затолкала платье, банты и гольфы обратно в коробку, и шагнула к двери, полная решимости надеть коробку вместе с платьем дяде Эдику на голову. Открыв дверь, я увидела его, он стоял у порога моей комнаты, ожидая, что я с благодарностью брошусь ему на шею.

   Коробку ему на голову, я конечно, не надела. Он намного выше меня, побоялась до головы не дотянуться. А если честно, не посмела. Просто сунула коробку ему в руки, сказала:

   – Мне нужна настоящая школьная форма, а не аксессуары из сексшопа! – захлопнула дверь и повернула ручку замка на два оборота.

   Мне хотелось плакать, и хотелось кому-нибудь пожаловаться на жестокую шутку дяди Эдика. Я могла рассказать об этом только Сене, но не по телефону. Позвонила ему и спросила, можем ли мы сейчас встретиться. Было пол-одиннадцатого вечера, но он пообещал, что придёт, я сказала, что открою окно, так как в дверь в такое позднее время тётя Лариса никого не пускала.

   Через десять минут Сеня пришел. Мы сели на подоконнике, он – ногами на улицу, а я ногами в комнату, и я, едва сдерживая слёзы, рассказала, какую «школьную форму» мне подарил дядя Эдик.

   – Кать, мне очень жаль, – посочувствовал Сеня. – К сожалению, не знаю, как тебе помочь. Ну, разве что настучать твоему дяде Эдику по башке. Ты не думай, я бы смог, с флаэ я стал сильнее в несколько раз.

   – Ты уже помог, – с признательностью в голосе проговорила я. – Поделилась с тобой, и мне стало легче.

   Мы немного помолчали. Я хотела рассказать и про приставания дяди Эдика, и про то, как бомж разбил ему нос, а меня отпустил, но он вдруг жестом приказал молчать, и шепнул:

   – Тихо! Наверху кто-то разговаривает. Голоса мужской и женский. Я слышал твое имя.

   Прямо над моей комнатой находилась комната тёти Ларисы.

   – Наверное, это тётя и дядя Эдик, – шепотом ответила я. – Ты что, слышишь, о чём они говорят?

   – Да, от флаэ у меня обострилось не только зрение, но и слух.

   Мы замолчали. Я прислушалась, и тоже услышала голоса тёти Ларисы и дяди Эдика. Наверное, в комнате наверху открыта форточка. Но слов разобрать я не могла.

   Сеня минут пять сидел неподвижно, потом, наконец, пошевелился и повернулся ко мне. На лице было удивление и беспокойство.

   – Они говорили о тебе... такие странные вещи...

   И слово в слово пересказал разговор тёти Ларисы и дяди Эдика, даже интонации передал.

   – Эдичка, ты идиот, да? Я тебе какую форму сказала Катьке купить? – возмущенно спросила тётя.

   – Какую нашел, такую и купил! – огрызнулся он.

   – А я тебя предупреждала, купи заранее! Уже год, как ты к ней клеишься, и никакого результата! А обещал, что она через пару месяцев за тобой, как собачонка бегать будет! Говорил, что любую девчонку соблазнить можешь!

   – Да, могу! Сам не понимаю, что с Катькой пошло не так. Может, твоя тактика «тётя злая, а дядя добрый» не сработала? Может, тебе стоило относиться к ней поласковее?

   – А кто должен на ней жениться, я, что ли?! Я тебя из твоей съемной студии вытащила, отмыла, одела, живешь на всём готовом, и с таким простым делом, как соблазнить девчонку, не можешь справиться!

   – Если это просто, справлялась бы сама!

   – Если до совершеннолетия Катерины ты её не соблазнишь, мы все вылетим из этого дома, ты это хоть понимаешь? Если не женишься на Катьке, придется её убить.

   – Нет, Ларочка, вот это не ко мне, моя дорогая.

   – Думаешь, мне охота грех на душу брать?.. Ладно, у тебя есть еще пара-тройка месяцев. Давай уже, переходи к активным действиям!

   На этом разговор закончился, видимо, дядя Эдик ушел к себе.

   Несколько минут я ошеломленно молчала. Дядя Эдик хочет на мне жениться? Или это тётя Лариса хочет, чтобы он на мне женился? Но он же её муж, хоть и гражданский. Они боятся, что когда я стану совершеннолетней, то выгоню их из дома? Они даже готовы меня убить, только чтобы я не выгнала их? А относились бы ко мне, как к человеку, а не как к нагрузке к дому и деньгам моих родителей, у меня даже мысли такой никогда не возникло бы.

   – Ну, думаю, про убийство это они не серьёзно, – нарушил молчание Сеня.

   – Надеюсь, – вздохнула я. – Ладно, ты иди домой. Завтра в школе встретимся.

   – Катя, ты не бойся, я тебя в обиду не дам, – сказал Сеня, показав мне шарик с флаэ. – По крайней мере, пока у меня есть это.

   – Кстати, завтра в полночь истекают последние сутки, которые тебе дали на раздумье. Ты решил остаться? – спросила я, уверенная в том, что он ответит «Да».

   Но Сеня сказал:

   – Я всё еще не знаю. Завтра будет ясно. Но, скорее всего, останусь. С флаэ я не буду обузой для мамы и сестры. Смогу поступить в университет, потом пойду работать, буду жить, как все нормальные люди... Да и как же я могу оставить тебя в беде? – он улыбнулся. – И у меня теперь Анжела есть, ты же знаешь, я люблю её.

   – А она-то тебя любит? – спросила я, стараясь, чтобы голос не звучал насмешливо.

   – Вот завтра и спрошу, – ответил он.

   Мы попрощались, и Сеня ушел домой. А я долго не могла уснуть, раздумывая над подслушанным разговором. Было так тоскливо, хоть вой. Может, им прямо сказать, что не собираюсь их выгонять? Зачем мне одной такой большой дом? Но и жить с родственничками под одной крышей, после того, как узнала, что они хотят меня убить, чтобы получить наследство моих родителей, тоже как-то не хочется... Жить и ждать каждую минуту удара в спину?

   Я даже поежилась. Ужас какой! С ума сойти можно от такой жизни.

   Вдруг я услышала шаги на лестнице, и голоса дяди Эдика и тёти Ларисы.

   – Иди-иди, вали в свою студию, тварь неблагодарная! – с обидой и злостью говорила тётушка. – Скатертью дорога! Никто о тебе тут плакать не будет!

   – Да и я не заплачу, – отвечал дядя. – Я думал, ты меня на самом деле любишь, а тебе просто каштанов из огня захотелось моими руками! Ищи другого дурака, а я на подобные дела не подписывался!

   Потом я услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и ключ повернулся на два оборота. Шаги тети Ларисы прошуршали мимо двери моей комнаты, и затихли на лестнице.

   Больше ничто не нарушало ночной тишины, но я не спала. В голову лезли различные способы убийства, о которых читала в детективах, и которые видела в детективных фильмах. Моя тётушка просто обожает детективы с убийствами. Какой способ она применит? Может быть, наймет киллера? Или подстроит несчастный случай? А, может, отравит?

   От этих мыслей на меня навалилась апатия и какая-то безнадежная неизбежность. Захотелось пойти на реку и утопиться. Но даже этого я не могла сделать. Страшно ведь!

   С таким упадническим настроением я и уснула.

   Утром, когда я проснулась, в окно ярко светило солнце, и настроение уже не было таким унылым. Мы еще поборемся! Фигушки, не достанется вам мой дом! Лучше уж жить одной, чем с такой роднёй. А вот выйду замуж, нарожаю детишек, и будет у меня настоящая семья. И с Анжелкой за Сеню еще потягаюсь.

   Я сходила в душ, оделась по-праздничному, хотя и не в школьную форму, но в белую блузку и темно-синюю юбку в складку. Вполне себе ученический образ.

   Странно, тётя Лариса встала раньше меня, и что-то делала на кухне. Когда я вошла, чтобы выпить чаю с бутербродом, она повернулась ко мне и неожиданно ласково сказала:

   – А, это ты, Катенька. Садись, попей чаю, я Лерочке и тебе уже налила.

   Да никогда она мне чай не наливала! Всё, точно сейчас отравит. А отказаться как?.. Я медленно пошла к столу, лихорадочно соображая, что предпринять. Пальцы сразу вспотели и стали противно влажными.

   На столе стояли две чашки с чаем. Леркина любимая на одном краю стола, и моя любимая на другом. Посередине стояла тарелка с бутербродами с колбасой.

   – Спасибо, тёть Лариса, – сказала я.

   – На здоровье, деточка, – ответила она.

   Какая она стала вежливая, просто не узнать. Да и вид у нее сегодня, прямо скажем, не очень. Глаза красные, видно, плакала, и выражение лица такое обиженно-несчастное.

   Да что это я, в самом деле, накрутила себя? Может, никто никого не собирался убивать. Может, Сенька выдумал всё, про то, что слышал вчера, и это продолжение его дурацкой игры в инопланетянина со сверхслухом. А тётя Лариса с дядей Эдиком просто ссорились. За почти четыре года, кстати, она его не первый раз из дома выгоняла. Когда он сильно напивался, отправляла проспаться в студию.

   Но вчера дядя Эдик не был пьяным. Может, Сеня и правда что-то слышал. Поэтому я подошла к столу, протянула руку к чашке с чаем, будто бы хотела взять, а сама легонько толкнула её. Чашка опрокинулась, чай разлился по столу.

   – Да что ж ты косорукая-то такая, Катерина! – взорвалась тётя Лариса.

   О, вот теперь узнаю любимую тетушку.

   – Ой, простите, сейчас всё уберу, – сказала я, быстро вытерла стол, тщательно промыла чашку и сама налила себе чай. Осторожность никогда не повредит.

   – Это ты прости, что я сорвалась, – ответила тётя. – Нервы ни к черту.

   Я чуть челюсть на пол не уронила. Тётушка просит у меня прощения! Что с ней сегодня такое?

   Когда в кухню вплыла Лерка, тётя Лариса повосхищалась её формой, поздравила нас обеих с Последним звонком и пожелала весело провести этот день. Потом сказала, что еще пойдет поспит, потому что ночью у нее была бессонница. И ушла.

   Лерка села за стол и сказала:

   – Катька, ты слышала, сегодня ночью мама выгнала своего Эдичку насовсем.

   Мы с Леркой много в чём не сходились во мнениях, но в одном единодушны: дядю Эдика обе терпеть не могли.

   – Нет, ничего не слышала, я уже спала, – ответила я. – Да ладно, что-то не верится, что насовсем, вот увидишь, через пару дней обратно припрётся, и она его пустит.

   – Да нет, теперь точно насовсем, я же еще не спала, и всё слышала, – сказала Лерка. – Я потом к маме зашла, а она плачет. И говорит: «Ах, доченька, я была так несправедлива к Кате. Я думала, она моего Эдика увести хочет, а это он, подлец, соблазнить её пытался». И показала, какую он тебе «форму» подарил. Вот она его и выгнала.

   Ну и слава Богу. Может, и правда тётя Лариса злилась на меня из-за дяди Эдика, думала, что я в него влюблена и хочу его у неё отбить. А теперь всё будет по-другому. По крайней мере, я на это надеялась.

   – Кстати, теперь ты можешь переехать в комнату дяди Эдика, – добавила Лерка. – Будем рядом жить, как настоящие сестры.

   О, вот спасибо-то! Мне уже на первом этаже как-то больше нравится. Вдруг перееду, а тётя решит вернуть дядю Эдика. Или, что еще хуже, приведет нового мужа. И что, снова переезжать?

   – Сейчас некогда. Может быть потом, – ответила я и вышла из кухни. Пора было отправляться в школу.

   Сегодня у нас было всего четыре урока, писали тесты, подобные тем, что будут на ЕГЭ. Потом торжественная линейка, стихи, песни, напутствия. Лучшим ученикам вручили грамоты за особые успехи в изучении разных предметов, или за спортивные достижения. Мне дали грамоту за успехи в изучении русского языка и литературы, а Сеня получил грамоты почти по всем предметам, и всем выпускникам вручили красные ленты с надписью «Выпускник». А потом самый сильный из одиннадцатиклассников посадил первоклассницу с колокольчиком на плечо и пронес круг почета перед всеми остальными выпускниками.

   Многие девочки пришли в коричневых платьях с белыми фартуками, но и таких, что без формы, было немало. А я-то опасалась, что единственная из всех буду без формы. Так что настроение у меня еще повысилось.

   После линейки ко мне на минутку подбежал Сеня.

   – Ты как, всё в порядке? – спросил он.

   – В полном, – ответила я. – А у тебя как дела?

   – Всё отлично, – кивнул он.

   – Анжелка уже призналась тебе в любви? – полюбопытствовала я.

   – Н-нет, еще нет, – замялся Сеня. – Я ведь тоже ей пока ничего не говорил. Вечером скажу.

   И он отошел к Анжеле.

   День Последнего звонка у нас был расписан до самого вечера. После линейки все классы разошлись по разным кафе на праздничный обед. Потом было запланировано гуляние по городу, потом все разойдутся по домам, и вечером снова соберутся в школе на последнюю школьную дискотеку.

   Мы всем классом, в красных лентах, гуляли по весенним, залитым солнцем улицам, дурачились, ели мороженое и сладкую вату. Мне всё нравилось, кроме того, что Сеня всё время был рядом с Анжелой, а не со мной.

   Зато Мишка ходил один, хмурый, как туча, и отшивал всех девчонок, которые к нему цеплялись. Я заметила, что он следил за Анжелкой и Сеней, так как тоже следила за ними. Анжелка всё время искала Мишку глазами, и, стоило Сене немного отвлечься, махала ему рукой и подавала какие-то знаки. Счастливый Сеня ничего не замечал.

   Когда наш класс перед тем, как разойтись по домам, разбрёлся по парку, Анжелка и Мишка куда-то смылись. Ну, я-то видела, куда они пошли. А вот Сеня, бегавший к ларьку за мороженым для своей девушки, стоял на главной аллее, где она должна была его ждать, и растерянно оглядывался. Я решила, что это мой шанс побороться за него, и подошла:

   – Сень, ты чего тут стоишь?

   – Анжелу жду, – ответил парень. – Наверное, она в туалет пошла.

   Тут мы услышали из кармана джинсов Сени короткую мелодию. Он сунул мороженое мне в руки, достал телефон и сказал:

   – Смс-ка от Анжелы. Пишет, что у неё сломался каблук, и она ушла домой. Мы встретимся вечером на дискотеке.

   – Ну что, пойдём и мы домой? – предложила я.

   – Пойдём, – чуть разочарованно сказал Сеня.

   Я взяла его под руку, и мы пошли по аллее. Я всё еще держала в руке мороженое, которое Сеня купил для Анжелы.

   – Ты ешь эскимо, Кать, а то растает, – сказал он.

   Я сегодня съела уже три штуки, и мороженого мне совершенно не хотелось, но не пропадать же добру. Тем более что оно поможет вывести Анжелку на чистую воду.

   – Прогуляемся вон по той аллее, пока я ем, – предложила я.

   – Хорошо, – покорно согласился Сеня.

   Я выбрала ту аллею потому, что Анжелка и Мишка пошли по ней в скрытую в кустах акаций беседку. Она так и называлась «Для влюбленных». Мы с Сеней никогда туда не ходили, так как влюбленных среди нас двоих был только один. Точнее одна.

   Мы должны были пройти мимо этой беседки буквально в трёх шагах. Я надеялась, что Сеня своим суперзрением сам заметит в ней влюбленную парочку.

   Так и вышло. Он увидел и, конечно, узнал Анжелу и Мишку, хотя сквозь листву акаций было не слишком хорошо видно. Но я была уверена, что Сеня разглядит. Поняла, он их увидел, потому что вздрогнул и остановился. И я даже без сверхслуха услышала, как Анжела сказала Мише:

   – Мишенька, ну подожди еще немного, ты же знаешь, без Сеньки мне ЕГЭ не сдать.

   Голос у нее был просящий и ласковый.

   – Да надоело уже, – проворчал Мишка. – Сегодня такой день, Последний звонок, а ты всё время с ним!

   – Но теперь-то я с тобой. Я же только тебя люблю, Мишутка мой.

   – И я люблю тебя, Анжелочка, – голос Мишки потеплел.

   Сеня побледнел, я подумала, ему сейчас станет плохо, или он заплачет, и потянула от беседки. Он послушно пошел за мной. На лице его было такое страдание, даже стало стыдно, что я нарочно привела его к этой беседке. Хотя он в любом случае узнал бы, что Анжела его обманывает. Наверное, всё-таки лучше раньше, чем позже.

   Ему не стало плохо, и он не заплакал.

   – Ну вот, всё и решилось, – сказал Сеня бесцветным голосом. – Больше меня на Земле ничего не держит.

   – А как же мама, сестра? – спросила я. Не верила, что он куда-то улетит, но испугалась, вдруг он решил покончить с жизнью из-за несчастной любви? Никогда не смогу себе этого простить, ведь именно я показала ему Анжелку с Мишкой.

   – Мама и Ксюша без меня вздохнут свободно, – ответил он.

   – Но ты же теперь здоров, – сказала я.

   – Не имеет значения. Мама никогда не поверит, что я волшебным образом избавился от всех болезней разом, и всё равно будет волноваться за меня каждую минуту.

   – Ну... ты же можешь мысленно приказать Анжелке любить тебя, а не Мишку.

   На что только не пойдешь ради того, чтобы спасти любимого!

   – Могу, но не буду. Я хотел, чтобы по-настоящему, а не по принуждению. Теперь я понимаю, на Каори мне будет действительно лучше.

   – И что... ты на самом деле улетишь?

   Сеня молча кивнул.

   – Что... прямо сейчас?.. Можно, я тебя провожу?

   Нельзя оставлять его одного в таком настроении. Вдруг пойдет и таблеток наглотается, или с моста прыгнет. А плавать он не умеет.

   – Конечно, можно, но я уйду не сейчас, а ночью, после дискотеки. Я же ни разу в жизни не танцевал, хочу попробовать. Кстати, не дашь мне урок? Я совсем не умею...

   У меня немного отлегло от сердца. Человек, который хочет покончить с жизнью, не станет перед смертью учиться танцевать. Я хотела ответить, но не успела, Сеня добавил:

   – Может быть, у тебя нет времени?.. А, впрочем, какая разница, если ребята будут надо мной смеяться. Я ведь с ними больше не увижусь.

   А вот это снова крайне плохое настроение. Я не должна оставлять Сеню одного хотя бы до того момента, когда он скажет, что игра в инопланетян окончена.

   – У меня куча времени, – быстро сказала я. – Куда пойдем? К тебе или ко мне?

   – Моя комната очень маленькая, – сказал Сеня. – Твоя тоже не слишком большая, но больше моей. Может к тебе?

   И мы пошли ко мне. В прошлый раз он был у меня впервые, и даже не входил в дом, а только посидел на подоконнике окна моей комнаты. Интересно, как тётя Лариса отреагирует на то, что я привела домой парня? Она была недовольна, даже когда Лерка приводила друзей или подруг домой. Хорошо, если тётя ушла в салон красоты или по магазинам. Ой, да ладно, пора вспомнить, что это вообще-то мой дом.

   Если тётя Лариса и была дома, то она даже не спустилась вниз, чтобы меня встретить. Мы с Сеней беспрепятственно прошли в мою комнату. У меня в комнате не было ни компьютера, ни даже телевизора, но был аудиоплеер, который лет пять назад мне подарил папа. Я включила его, и стала учить Сеню танцевать. В лицее у нас были уроки танцев, поэтому танцевать я умела.

   Сеня оказался способным учеником, и быстро всё схватывал. До вечера еще оставалось много времени, и мы просто сидели на подоконнике и разговаривали. Вернее, говорил, в основном, Сеня. Я его не останавливала, только изредка согласно кивала.

   – Наверное, я сначала расспрошу Граана о жизни на Каори, – говорил Сеня. – Он же ничего не рассказал, обмолвился только, что его планета очень похожа на Землю. А вдруг мне там не понравится? Еще спрошу, смогу ли вернуться сюда, если мне совсем не понравится. И как он сделает, чтобы мои мама и сестра обо мне не страдали...

   В конце концов, мне надоело слушать фантазии, и, как только в Сенином монологе наметилась пауза, я сказала:

   – Ты знаешь, сегодня утром мне показалось, что тётя Лариса хотела меня отравить.

   – Как?! – удивился Сеня, сразу забыв о своей Каори.

   – Она сама налила мне чай, – ответила я. – А раньше никогда так не делала.

   – А в вашем доме есть какие-нибудь яды? – спросил Сеня. – Ну, там от крыс, мышей или тараканов?

   – Да вроде нет, – пожала я плечами. – У нас такой живности не водится. Яда в доме мы не держим.

   – И ночью твоя тётя нигде не могла его взять, – заключил Сеня. – Поэтому, если у нее заранее не было ничего припрятано, скорее всего, она просто налила тебе чай. Но лучше не рискуй, не пей и не ешь то, что она готовит.

   – Да я и так не ем, они сами всё съедают, – усмехнулась я.

   Я рассказала, что тётя Лариса выгнала дядю Эдика из дома, за то, что он на что-то там не подписывался. Тогда Сеня сделал вывод, что, возможно, она действительно хотела меня отравить. И посоветовал быть осторожнее.

   Потом ему позвонила мама.

   – Сенечка, ты где? – услышала я её взволнованный голос из его трубки. – Ксюша уже давно дома. Ты не заболел? Где ты, я за тобой приеду!

   – Мам, успокойся, всё со мной в порядке, ехать за мной не нужно, я недалеко, у Кати, она учит меня танцевать. Я сам приду, после дискотеки, – ответил он. – Не тревожься, мам, я хорошо себя чувствую.

   А потом позвонила рассерженная Ксюша.

   – Сенька, ты урод, мама меня чуть не убила, за то, что я за тобой не уследила! Она так на меня орала, что чуть голос не сорвала! И долго ты собираешься над нами издеваться? Учти, гадёныш, я тебе этого никогда в жизни не прощу! – прокричала она, и, не дав брату ответить ни слова, бросила трубку.

   – Ну вот, Ксюша и так не заплачет, если я вдруг исчезну, – грустно усмехнулся Сеня.

   – Уверена, что заплачет, еще как, – возразила я.

   – А я-то хорош, дорвался до свободы. Попросил маму не звонить, чтобы её звонок не помешал мне проводить время с Анжелой... А сам за весь день ни разу ей не позвонил, – сказал он виновато.

   – Не переживай, твой инопланетянин пообещал, что они не будут страдать, – попыталась я оправдать Сеню. Надо отвлечь его от грустных мыслей. – Пойдем лучше чаю попьем.

   Мы пошли на кухню. Если тётя Лариса и Лера и были дома, они не спускались из своих комнат. Мы с Сеней спокойно закончили чаепитие, я переоделась в нарядное платье, и мы пошли в школу на дискотеку. Когда мы пришли в актовый зал, весь наш класс уже был там.

   Теперь все девчонки были не в формах, и не в белых блузках и темных юбках, а в вечерних платьях одно другого краше. Ну, тут я оказалась не хуже остальных. Слава богу, на платья моей мамы тётушка с Леркой не претендовали, и на её украшения тоже. Они предпочитали сережки и цепочки из золота, а моя мама – из серебра. Да и того у нее было немного – сережки, цепочка с кулоном, и колечко с лунными камнями, которые я сегодня надела, и еще несколько вещей. Тётя Лариса даже усмехнулась, когда увидела шкатулку с украшениями моей мамы, и сказала чуть презрительно:

   – Могла бы в золоте с ног до головы ходить с такими-то деньжищами. А у неё только какие-то серебряные побрякушки. Бери, Катерина, это тебе наследство от мамы.

   И платье у меня красивое, из темно-синего шелка в мелкий белый горошек, будто в звездах, мама его себе на тридцать пять лет покупала, и один раз только надела. Ну а фасон – отрезное по талии, с расклешенной юбкой чуть ниже колен – никогда из моды не выходит. К платью и туфли были, тоже мамины, темно-синие, с небольшими украшениями из белого металла. Я так ждала, когда же достаточно вырасту, чтобы размер подошёл! И вот они мне, наконец, впору, но я их не надела. Потому что на таких высоких каблуках буду выше Сени. Я с сожалением отложила их и надела белые балетки.

   Сеня сегодня удивил всех. Когда Анжелка к нему подошла, он её будто не заметил, увлеченно продолжая о чем-то беседовать с одноклассниками. Анжелка обиделась и отошла. А когда подошла Ксюша, и сказала, что больше не хочет терпеть мамины обвинения, за то, что она не следит за братом, ответил:

   – Успокойся, больше этого не будет.

   – Ты что, на самом деле выздоровел? – спросила она и добавила насмешливо: – Или всё-таки помирать собрался?

   – А чего бы ты больше хотела, сестренка? – ласково спросил Сеня, и это были неподдельные эмоции любящего брата.

   Ксюша смутилась, буркнула:

   – Дурак! – и убежала.

   А мы с Сеней пошли танцевать. Он прекрасно танцевал в кругу, потом пригласил меня на вальс. Так здорово было кружиться с ним по актовому залу, что мне хотелось, чтобы танец никогда не заканчивался. Мы уже танцевали у меня в комнате, но там мало места, и как танцевать вальс, я объяснила теоретически. У Сени прекрасно получилось и на практике. Кода танец закончился, мы сели на стулья у стены, чтобы отдохнуть и поделиться впечатлениями.

   – А ты неплохо ведёшь, – сказала я.

   – Я быстро учусь, ты же знаешь, – ответил он.

   Тут к нам, то есть к Сене, подошла Анжела, села рядом, и сказала:

   – Я думала, ты не можешь танцевать.

   – Теперь могу, – ответил он.

   – А со мной потанцуешь?

   – А ты меня любишь? – спросил Сеня.

   – Конечно, люблю, – ответила Анжела. – Иначе не была бы всё это время с тобой.

   – Анжел, я тебя, конечно, тоже люблю. К сожалению, сегодня уезжаю в другой город навсегда, и не смогу помогать тебе с экзаменами, – сказал Сеня. – Но с удовольствием с тобой потанцую.

   – Идиот! – обиженно воскликнула девушка и вскочила. – Только время с тобой зря теряла!

   Она развернулась и быстро ушла.

   – Ну что ж, Катя, и мне пора, – сказал Сеня. – Давай провожу тебя до дома, и... ну, ты понимаешь. Забегу только на пять минут домой, повидаться с мамой.

   Ага, а потом пойдет и прыгнет с моста. Видала я такое в кино.

   – Давай лучше я тебя провожу, – сказала я.

   – Нет, что ты, тебе же потом придется возвращаться в город одной, а скоро ночь, – начал отнекиваться Сеня.

   – Ерунда, – махнула я рукой. – Я не боюсь темноты, и бегаю быстро. Ну, пожалуйста, можно я пойду с тобой? Я очень хочу увидеть звездолет, на котором ты улетишь.

   – Ладно, – согласился Сеня. – Пойдем. По крайней мере, будет повод уйти, не вызывая подозрений. Скажу маме, что иду провожать тебя.

   И мы отправились к нему домой.

   – Сенечка, ну наконец-то ты пришел! – воскликнула его мама, едва мы вошли в прихожую. – Как ты себя чувствуешь? Ты никогда так долго не отсутствовал дома, я очень волновалась.

   – Мам, всё в порядке, правда, – ответил он. – То новое лекарство на самом деле помогает.

   – Но сначала оно тоже не помогало, как и все остальные, – сказала мама.

   – Ну, может, у него эффект такой, только на третьи сутки действует, – отговорился Сеня. – Мам, мы с Катей немного посидим у меня в комнате, а потом я пойду её до дома провожу, хорошо?

   – Сенечка, может, я сама девочку провожу, а ты ляжешь и отдохнешь? – предложила мама.

   – Мама, я не устал, и Катя живет недалеко, всё будет в порядке, вот увидишь, – заверил Сеня. – Пошли, Кать.

   Он затащил меня в свою комнату и закрыл дверь. Сел на кровать и закрыл лицо руками.

   – Что с тобой? – заволновалась я.

   – Да ничего, – ответил он. – Я даже попрощаться с мамой, как следует, не могу. Просто не представляю, как сегодня уйду навсегда.

   – Так не уходи, – сказала я.

   – Нет, я хочу уйти, ради мамы и Ксюши, и ради себя, – возразил Сеня.

   Он встал, открыл ящик письменного стола, достал небольшой фотоальбом, выбрал несколько фотографий. Одну, где он был с мамой и сестрой еще маленький, другую, когда они с Ксюшей пошли в первый класс, пару фотографий мамы и Ксюши, и фотку с толпой одноклассников, где и я тоже была, а Анжелы не было, она в тот день болела.

   – Вот, пожалуй, и всё, что я хочу взять с собой. Ну что, пойдём?

   Мы вышли из комнаты.

   – Мам, пока, – сказал Сеня из прихожей.

   – Не задерживайся, дорогой, – мама выбежала в прихожую, руки в муке, видимо, стряпала что-то на кухне, несмотря на поздний час. – Катенька, до свидания, и спасибо тебе за то, что дружишь с моим сыном. Сенечка, а ты телефон взял?

   Телефон он оставил на тумбочке у кровати, он не взял ничего, кроме нескольких фотографий. Но маме сказал:

   – Конечно, взял. Пока, мам, – и мы вышли на улицу.

   Сеня молчал, и я тоже не знала, что сказать. Мы вышли за город, и зашагали по шоссе, пустынному в это время, к лесу. Фонарей здесь не было, но на небе красовалась полная луна, и дорогу мы хорошо видели. Я радовалась, что надела балетки, а не туфли на каблуках. Мы шли на запад, и вечерняя заря еще не догорела, край неба впереди был светлым, а луна светила нам в спину.

ГЛАВА 5

   И шли мы в прямо противоположном от реки направлении. Значит, топиться Сеня не собирается. Я украдкой облегченно вздохнула.

   – Нам сюда, – Сеня указал на высокое дерево, темнеющее на фоне неба.

   Через пять минут мы подошли к сосне, стоявшей отдельно от других деревьев.

   – Ну, и где же корабль? – спросила я, надеясь, что мой друг сейчас засмеется, признается, что всё это просто игра, и мы пойдем домой. Хотя гулять с ним по ночному шоссе мне понравилось.

   – Понятия не имею, в лесу, наверное, – ответил Сеня.

   Он зашагал к лесу, я за ним. За первыми деревьями опушки мы остановились. Тут было темнее, чем на шоссе. И страшнее.

   – Граан Гай Реми, я пришёл, – сказал Сеня в темноту леса.

   И тут я поняла, он – сумасшедший. Для него это не игра, он действительно думает, что здесь, в лесу, находится космический корабль, прилетевший за ним с планеты Каори. Может, это побочное действие от тех новых таблеток? Мне захотелось сбежать, но ноги словно приросли к земле. Нет, нет, как я оставлю его в лесу одного? Пусть он сумасшедший, я же всё равно люблю его.

   – Сень, может, он улетел, ведь уже почти полночь, – осторожно сказала я. – Может, домой пойдём?

   Сеня не успел ничего ответить. Впереди за ветками, буквально в пяти шагах от нас, вдруг загорелся красный огонек, похожий на зажженную сигарету. Мне стало страшно. Неужели в лесу еще кто-то есть, кроме нас? Какой-нибудь пьяный, или, что еще хуже, обкуренный тип. От них всего, что угодно, можно ожидать. Мне показалось, Сеня тоже испугался, потому что схватил меня за руку и крепко сжал мою ладонь.

   Через мгновение красных огоньков стало больше, они загорелись один за другим, и расположились вытянутым в рост человека овалом.

   Мне стало ясно, что Сеня никакой не сумасшедший, это не игра, и перед нами действительно космический корабль. А руку он мне сжал не от страха, а от волнения.

   – Можно, я поцелую тебя на прощание? – спросил Сеня.

   – Конечно, – ошеломленно разрешила я.

   Думала, он чмокнет меня в щечку, а он обнял и поцеловал в губы. Это было так... чудесно, я почувствовала такую легкость, что казалось, мы сейчас взлетим. Глаза закрылись сами собой, сердце забилось как бешеное, и голова закружилась, наверное, потому, что я забыла дышать.

   – Ну, Кать, я пошёл, – шепотом сказал Сеня, отпустил меня и сделал шаг к огонькам.

   Я поняла, он сейчас войдёт в этот светящийся овал, корабль улетит, и я больше никогда не увижу Сеню. Нет, нет, я этого не вынесу, я не хочу с ним расставаться!

   – Сень, может, не полетишь? – просящим тоном проговорила я, схватив его за руку. – Ты же обещал не давать меня в обиду, как я тут буду без тебя? А вдруг тётя Лариса с Леркой меня действительно отравят?

   – И в самом деле... – сказал Сеня растерянно. – Пообещал тебе то, что не смогу выполнить... А вот что, Катя, летим со мной! – вдруг предложил он.

   Нет-нет, я не могу улететь с Земли! У меня тут... дом.

   А, вообще-то, почему не могу? Я же недавно думала об этом, и была уверена, что не стала бы колебаться. И вот, пожалуйста, заколебалась, еще как! Я даже отпустила руку Сени, готовая сию же минуту развернуться и убежать. Но как я останусь на Земле без него?

   – А вдруг... вдруг твой Граан меня не возьмёт? – спросила я. – Я же обычная землянка, без всяких выдающихся способностей.

   – Я тоже ничем не выдающийся человек с точки зрения каоритов. Если он тебя не возьмёт, я тоже не полечу, – твердо заявил Сеня.

   «Ну же, решайся!» – подбодрила я себя.

   Остаться здесь, и постоянно ждать, что меня отравят, или толкнут под машину, или с лестницы. Или лететь на чужую планету, на другой край галактики, зато вместе с человеком, которого люблю. Если он останется здесь, никогда не станет полностью здоровым даже с флаэ. А у меня на Земле нет ни одного человека, который пожалеет, если я вдруг исчезну. Скоро двенадцать ночи, между прочим, а ни тётя Лариса, ни Лерка даже не позвонили, не побеспокоились, где я пропадаю в такое позднее время. Они будут только рады, если я исчезну. И я сказала твердо:

   – Я согласна.

   – Катюша, спасибо! – с благодарностью в голосе проговорил Сеня. – Я боялся, что мне будет одиноко на Каори. Но с тобой – точно нет. Идём!

   Он взял меня за руку, и мы вместе шагнули к красным огонькам. Этот момент был очень волнующим, я чувствовала себя такой счастливой, словно уже на седьмом небе. Ничего, скоро я там буду. Правда, мне тоже хотелось бы взять что-нибудь из дома на память, но возвращаться в город не было времени. Ладно, перебьюсь. В моём клатче лежит телефон, в котором много фотографий мамы и папы. А тётя Лариса и Лерка мне ни к чему.

   Мы прошли в овал из красных огоньков, и оказались в небольшом помещении, в котором сразу загорелся неяркий свет. Я оглянулась, чтобы в последний раз увидеть Землю, но овальный проем уже почти закрылся, а в быстро исчезающую щель видела лишь темноту.

   В помещении не было ничего, кроме белых стен и двух закрытых овальных люков, впереди и позади нас.

   – Это шлюз, – шепотом пояснил Сеня.

   – Знаю, – ответила я. Что я, фантастики не читала, что ли?

   Мы почувствовали, как нас обдувает прохладным ветерком, наполненным ароматом роз. Я поняла, что в шлюзе меняется атмосфера, с земной на каоритскую. На секунду я испугалась, а вдруг не смогу дышать ею? Но вроде всё было нормально, я не задохнулась, и аромат не казался сильно навязчивым. Почти так же пах цветущий шиповник, который рос под моим окном.

   Через минуту овальный люк открылся, и мы вошли в другое помещение, побольше шлюза, но тоже маленькое. Напротив двух кресел находился большой экран, или окно, на нем был виден лес, который мы только что покинули. В лесу было темно, и в то же время можно разглядеть каждый листочек на деревьях. Под большим экраном находилось несколько маленьких, а под ними – панель с клавишами, отдаленно напоминающими клавиатуру компьютера.

   В одном из кресел сидел, очевидно, Граан Гай Реми, но не в костюме-тройке, а в облегающем серебристом комбинезоне с множеством блестящих деталей, но тоже без швов. Он обернулся и посмотрел на меня. У него были такие же фиолетовые глаза, как у Сени, может быть, лишь чуть светлее.

   – Девушка, если вы пришли проводить Арсения, то вам уже пора уходить. Предупреждаю сразу: ничего из того, что здесь видели, вы не запомните, – сказал он.

   – Эта девушка со мной, – заявил Сеня. – Мы полетим на Каори вместе, или вообще не полетим. Я смог жить на Земле, значит, и она сможет жить на Каори.

   Я думала, инопланетянин будет возражать, и приготовилась объяснять желание лететь с ними. Скажу правду, что у меня нет близких родственников, и что меня хотят убить. Но он спросил только:

   – Это ваше окончательное решение?

   – Да, – кивнула я.

   – Когда поднимемся на орбиту, передумывать будет поздно, Екатерина.

   – Вы знаете мое имя? – вырвалось у меня.

   – Я знаю всё окружение Арсения. Также предупреждаю вас, Екатерина, если вам не понравится на Каори, и вы захотите вернуться на Землю, это может оказаться невыполнимым. Если согласны с этим условием, тогда вперёд.

   Зачем мне планета, на которой не будет Сени? И я сказала твёрдо:

   – Согласна.

   Кресел в помещении было только два, но Граан выдвинул из стены еще одно, оно оказалось позади второго, пустого кресла.

   – Мы что, вот на этом полетим через всю галактику? – недоверчиво спросил Сеня, окинув взглядом помещение.

   – Нет, конечно, – ответил Граан. – На орбите нас ждет звездолёт, а это лишь небольшая разведывательная капсула.

   Мы с Сеней сели в кресла, я думала, в них будут ремни безопасности, как в автомобиле, но не обнаружила их. Просто что-то притянуло мою пятую точку к сиденью, и всё. Меня охватило ощущение нереальности происходящего. Я даже ущипнула себя, чтобы понять, что всё это не снится. Вау, я лечу в космос. Рассказать кому, не поверят. Да и рассказывать-то некому.

   Опять же я думала, что при старте начнутся перегрузки, и беспокоилась, как мы с Сеней их перенесём. Но только заметила, что деревья на экране медленно поползли вниз, потом увидела огни города и горизонт, а потом только черное звездное небо.

   Летели мы примерно час. Мы с Сеней не разговаривали, ни он, ни я не могли оторвать глаз от экрана. Думала ли я когда-нибудь, что увижу Землю из космоса? Это было незабываемое зрелище. Граан вёл переговоры со звездолётом на незнакомом певучем языке. Нам он смысл переговоров не переводил, а мы и не спрашивали.

   Звездолёта мы не видели, по крайней мере, на большом экране. А что показывали маленькие, мне из-за спинки кресла Сени было не видно. Я увидела только большой светлый ангар, нас чуть-чуть тряхнуло, когда капсула села, а через минуту Граан сказал, что можно выходить. И кресло меня сразу отпустило.

   Сеня снова взял меня за руку, и мы вслед за Грааном вышли из капсулы. Никакой невесомости на корабле не было. Правда, сила тяжести, по-моему, здесь немного меньше, чем на Земле.

   – Идёмте, представлю вас капитану, – сказал наш пилот.

   Основной коридор звездолёта был белый и длинный. Иногда на пути нам попадались овальные двери, или ответвления, но мы шли всё прямо. Минут через десять мы подошли к открытой двери, за которой оказалось почти такое же помещение, как в капсуле, только больше. На пороге стоял седой человек в такой же одежде, как у Граана, я дала бы ему лет пятьдесят, но его глаза, светло-фиолетовые, лучились молодостью, радостью и добротой. Он сказал на чистом русском языке:

   – Приветствую вас на научно-исследовательском звездолёте «Аллора», – а потом повернулся к Сене и добавил: – Здравствуй, Арсений! Наконец-то мы встретились! Я много лет ждал этой минуты. Давай познакомимся, внук. Меня зовут Армир Гай Реми. А для тебя я просто дедушка.

   Сеня сначала не мог сказать ни слова от волнения. А я смотрела на них и понимала, что они на самом деле родственники, потому что очень похожи.

   – Здравствуй, дедушка, – наконец, сказал Сеня, и дед обнял его.

   – Я счастлив, что мы нашли тебя, мой младший внук, – сказал Армир Гай Реми. – Как тебе жилось на Земле?

   – Да, в общем, неплохо, – ответил Сеня. – Если бы только не болезни...

   Мне показалось, обо мне вообще забыли, но тут Армир посмотрел на меня.

   – А это твоя подруга, Арсений?

   Он тоже взглянул на меня, но замешкался с ответом:

   – Катя... она... мой самый лучший, можно сказать, даже единственный друг.

   – Катя, я рад, что у моего внука есть друг, который решил полететь с ним. Наша планета очень гостеприимна, тебе там понравится, – тепло сказал дедушка Сени. – А сейчас, Граан, проводи детей в медотсек.

   – Но мы здоровы, – возразил Сеня. – Мне больницы еще на Земле надоели.

   – Мой мальчик, ты долго жил в неподходящих условиях, поэтому должен пройти обследование, – ответил ему дед. – И твоя подруга тоже. Мы должны знать, что землянка успешно адаптируется к нашим условиям, и сможет перенести перелёт. А потом мы поговорим. Нам нужно столько сказать друг другу!

   – Да, – кивнул Сеня.

   И мы отправились в медотсек.

   – Граан, у вас на корабле все разговаривают по-русски? – спросил Сеня по дороге.

   – Нет, только я, капитан, корабельный врач, и пять человек из группы высадки, – улыбнулся он. – Мы выучили язык твоей страны специально, чтобы общаться с тобой. Скоро и ты выучишь наш язык. Не знаю, как насчет Кати...

   – Она тоже выучит, – прервал его Сеня.

   – Конечно, – сказала я, хотя без особой уверенности. Этот Граан что, считает, я дурнее паровоза?

   Пока мы шли к медотсеку, навстречу попалось несколько человек в таких же серебристых комбинезонах, как у Граана и Армира. Все они с плохо скрываемым любопытством смотрели на Сеню, и особенно на меня. Или мне только так казалось? Все эти люди были молодыми, на вид не больше двадцати лет. Они говорили нам:

   – Хаор! – и улыбались, Граан что-то отвечал, а мы с Сеней не понимали. Но я догадалась, что это приветствие.

   Я тоже украдкой разглядывала их, и начала замечать знаки различия на рукавах комбинезонов – разноцветные полоски у запястий. У кого-то их больше, у кого-то меньше, и цвета разные, красные, синие, зеленые и желтые.

   – Граан, вы родственники с моим дедом? – продолжал задавать вопросы Сеня.

   – Почему ты так решил? – спросил Граан.

   – Фамилия одна, – пояснил Сеня.

   – Ну, это не совсем фамилия, – ответил Граан. – Хотя ты прав, мы родственники. Я прихожусь капитану внуком, как и ты, а тебе – двоюродным братом.

   Мне было любопытно узнать, что это, если не фамилия, но мы уже пришли в медотсек. Там нас встретила улыбчивая юная красавица, с яркими фиолетовыми глазами с синим отливом. Я подумала, что это медсестра, но она сказала:

   – Привет! Я корабельный медик Анира Тор Реми.

   – Арсений.

   – Екатерина, – представились мы с Сеней.

   – Рада познакомиться, – сказала Анира, с любопытством глядя на меня. – Проходите, садитесь в кресла. Обследование не займёт много времени.

   Кресла были похожи на те, что бывают в зубных кабинетах. Анира не прицепляла к нам никаких датчиков, не просила раздеться. Мы просто сидели и ждали, а она села за стол, где стоял прибор, напоминающий компьютер. Девушка смотрела на экран и нажимала какие-то клавиши на пульте под экраном. И вообще медотсек не был похож на больницу, я не увидела никаких медицинских аппаратов, шкафов с лекарствами и других больничных вещей. Стены были приятного бежевого цвета, и на них висели картины с видами Каори. И Анира была не в белом халате, а в обычном серебристом комбинезоне, ее принадлежность к медицине определялась только белыми полосками на запястьях.

   Я уже хотела спросить, а когда начнётся обследование, как девушка подняла голову от монитора, повернулась к нам и сказала:

   – Всё, обследование закончено. Я обработаю результаты, и сообщу вам.

   – А это долго? – спросил Сеня.

   – Нет, не больше пятнадцати минут. Можете подождать здесь, если хотите.

   Мы, конечно, хотели. Особенно я. Вдруг не подхожу для космических полетов, и меня отправят обратно на Землю. Пока ждали, думала о том, что будут делать Лерка и тётя Лариса, когда поймут, что я пропала. Поищут для виду немного, и успокоятся. Жалко, конечно, им оставлять дом моих родителей. Но не могу же я забрать его с собой. А я бы его лучше чужим людям отдала, чем своим, так называемым родственничкам. Маше, например, моей подруге из лицея. У семьи Запольских недавно дом сгорел, и они теперь снимают квартиру. А у них, кроме Маши, еще трое ребятишек. Еле концы с концами сводили после пожара, но дочь из лицея в обычную школу не перевели.

   И могилу моих родителей навестить будет некому... За четыре года тётя Лариса и Лерка ни разу там не были. Без меня всё зарастёт... Но мама и папа не обидятся.

   – Готово! – радостно сообщила Анира. – Арсений... можно, я буду называть тебя Арсен? У тебя, Арсен, все показатели в пределах нормы, но придется пройти деинтоксикацию от лекарств, которыми тебя пытались лечить на Земле. Иди сейчас с Грааном, у тебя еще встреча с капитаном, а твоя подружка пока останется со мной.

   Ой, неужели у меня что-то не в порядке? Я испуганно взглянула на Сеню. Он уже встал с кресла.

   – Ничего не бойся, я ненадолго, – сказал он и вышел из медотсека.

   – Ека-тер-ри-на... – медленно, старательно выговаривая слоги, сказала Анира. – Красивое, но такое сложное и длинное имя. А можно называть тебя просто Терри?

   Ну, Терри, так Терри, красиво звучит, и Землю напоминает. На итальянском языке Терра – это Земля. А я Терри – землянка. Я кивнула.

   – Терри, у тебя тоже всё нормально, ты можешь лететь. Ну, как тебе у нас, нравится?

   – Да, – ответила я.

   – Капитан поручил мне устроить для тебя каюту. Чего бы тебе хотелось? Ты любишь мягкие игрушки? Или, может быть, кукол?

   За кого она меня принимает? За детсадницу?

   – Я давно не играю в куклы, – сказала я.

   Дома у меня была парочка, но они просто стояли на шкафу, я уже года три как снимала их оттуда только затем, чтобы стереть пыль. И мягкими игрушками тоже не увлекалась. У меня была только кошечка, которую еще мама подарила. Да и не нужны мне эти пылесборники. У Лерки вот вся комната завалена ими. С ума сойти можно, пока их все пылесосом прочистишь. Очень рада, что теперь ей придется чистить их самой.

   – Бедная девочка, – тихо проговорила Анира и погладила меня по голове.

   – Ничего я не бедная, – возразила я. – И почему вы обращаетесь со мной, как с маленькой?

   – Но, Терри, тебе всего четырнадцать лет, – сказала Анира. – Ты еще ребёнок!

   – Четырнадцать? – удивилась я. – Мне скоро восемнадцать, я почти взрослая!

   – Ох, Терри, прости, я забыла, что год на Земле короче, чем на Каори, на целых двадцать два процента, – виновато проговорила Анира. – Вы на Земле слишком спешите взрослеть. Привыкай, что все будут относиться к тебе, как к подростку еще минимум лет пять. Ну, пойдем, покажу твою каюту, и мы вместе выберем всё, что тебе понадобится.

   Я-то думала, Анире лет двадцать – двадцать пять, а она сказала, что ей тридцать девять! И Граану сорок, а выглядит не больше, чем на двадцать пять. А капитану Армиру вообще восемьдесят пять лет. И это не земных, а каоритских. Интересно, если я буду дышать каоритской атмосферой, тоже буду к сорока годам выглядеть, как Анира? Мне уже нравится эта планета!

   То, что мне четырнадцать, приняла как-то сразу. Если честно, мне вовсе не хотелось становиться взрослой, хотя я ждала этого с нетерпением. Просто, чтобы избавиться от тёти Ларисиного опекунства. А теперь еще пять лет детства? Меня устраивает.

   В каюте мне понравились и цвет стен, и мебель, и домашняя одежда. Стол, диван, кресло были почти такими же, как на Земле, только всё округлое, без острых углов и граней. Всё такое красивое, и цвета подобраны идеально. Каюта находилась не у борта звездолета, а где-то в центре, и отсутствие иллюминатора меня не удивило. А вот кровать была странная. Тоже без острых углов, с чуть приподнятыми спинками в головах и в ногах. Основание было приподнято над полом примерно на сорок сантиметров, никаких простыней, одеял и подушек я не нашла. А вместо матраса был высокий, тоже не меньше сорока сантиметров, стоячий упругий ворс розового цвета. Ворсинки были миллиметра три в диаметре, и каждая заканчивалась маленьким пушистым шариком.

   Я так долго и с таким удивлением смотрела на это чудо, что Анира спросила:

   – Тебе не нравится цвет? Можно сделать другой.

   В комнате вообще всё было в розово-бежевых тонах, и ничего против розового цвета я не имела.

   – Нет, нет, цвет хороший, – сказала я. – А... как на этом спать?

   – Просто раздеваешься, ложишься, и спишь, – ответила Анира. Я обычно сплю голышом. Если ты так не любишь, я заказала тебе спальный комбинезон.

   – А... – начала было я, но Анира прервала меня, видимо, вспомнив, что я землянка, а не каоритка.

   – А, поняла, ты хотела бы традиционную земную кровать? Давай так, если тебе эта не понравится, сделаем земную. Хорошо?

   – Ладно, – согласилась я. Почему бы не попробовать? Вдруг понравится. – А что это за ворс?

   – Это растение, трава.

   – Живая?

   – К сожалению, нет. Хотя на живой траве спать даже приятнее. Ты потом поймешь.

   Еще мне выдали серебристый комбинезон, как у экипажа, только никаких полосок на запястьях не было. Комбинезон, да и вся остальная одежда – домашний халат, белье, спортивный костюм – все было из материала, эластичного и приятного к телу, не похожего ни на ткань, ни на трикотаж, и без единого шва. Белье мне особенно понравилось. Оно состояло из трусов и майки, эластичных, плотно облегающих тело, но не стесняющих движений. Никаких резинок и застежек, а майка поддерживала грудь не хуже самого дорогущего бюстгальтера, и ничуть не делала ее плоской.

   Анира объяснила, что все вещи изготовлены из натуральных растений. В древности всю одежду делали вручную: стебли некоторых видов трав размельчали в кашицу, и этой кашицей обмазывали специальные манекены, вырезанные в форме человеческой фигуры. Когда смесь высыхала, ее снимали с манекена – и платье, кофта или штаны готовы. Оставалось лишь подправить края и приладить застежку. Теперь одежду производят на специальных автоматизированных линиях. Точно так же делают разные вещи из шерсти животных и паутины, растирают их в кашу и добавляют растительный эластичный клей.

   Анира показала, как заказать еду в каюту, как пользоваться волновым душем. Мы еще поболтали, девушка засыпала меня вопросами о Земле, о моей семье, о школе. В голосе Аниры звучал неподдельный интерес, и я, сама того не замечая, рассказала всё, ничего не утаивая. Потом девушка пожелала спокойной ночи, и ушла.

   Я осталась одна, и сразу заскучала по Земле. Где же Сеня?

   Он появился примерно через час. Оказалось, его каюта рядом с моей, он так захотел. Настроение у Сени было прекрасное.

   – Катюша, у меня есть два старших брата и сестра, они все намного старше меня, и они все космолетчики, водят различные космические корабли. Я теперь Арсен Гай Реми. Гай – это приставка, а Реми – название клана, которому принадлежит наша семья, – восторженно рассказал он.

   – Это что, типа мафия? – спросила я.

   – Нет, скорее профсоюз. Но не совсем. Это... как бы семья по профессиональному признаку. Все, кто имеет отношение к космосу – Реми. А, например, клан, который занимается добычей и выплавкой металлов – Алмет. Ну, я не знаю, как еще объяснить...

   – Да поняла я, не дура же, – сказала я. – А меня как будут звать?

   – Не знаю, – растерянно взглянул на меня Сеня. – Завтра же спрошу у деда, ладно?

   Короче, имени у меня пока нет. В разговоре возникла неловкая пауза, и я сказала:

   – Может, поедим чего-нибудь? Я немного проголодалась.

   – А я совсем не хочу есть, – ответил Сеня. – Столько впечатлений, и я так хорошо себя чувствую, что, кажется, и спать никогда не захочу. Но давай поедим, – добавил он, заметив разочарование на моем лице.

   Вообще-то я тоже не чувствовала голода, просто хотелось попробовать каоритскую еду. Но, список, который выдал пищевой блок, содержал сплошь земные блюда и напитки. Я удивилась:

   – У них еда такая же, как у нас?

   – Нет, дедушка сказал, что переходить на каоритскую пищу нужно постепенно, и для нас с тобой пока готовят привычную земную еду... А знаешь, Кать, дедушка сказал, что мои мама и сестра обо мне просто забудут, будто меня никогда не существовало. Однажды, когда из-за меня сорвалось празднование дня рождения, в сердцах Ксюша заявила: «Лучше бы ты вообще не родился!»

   Да, да, я сразу вспомнила, Ксюша и мне это говорила. Сеня добавил:

   – Так вот, так и будет. Мама и сестра не будут помнить, что у них был сын и брат.

   – Они не будут, а остальные? – уточнила я. – Тебя знают много людей. Они тоже тебя забудут?

   – Вот потому дедушка попросил вспомнить всех, кого я знаю, даже просто знакомых, – ответил Сеня. – Я вспоминал, а их портреты появлялись на экране. Дед сказал, что все они тоже забудут обо мне.

   – А если ты кого-то не вспомнил? – спросила я. – Значит, эти кто-то будут тебя помнить?

   – И я задал тот же вопрос, – кивнул Сеня. – Дед ответил, чтобы я не волновался на этот счет. Один-два человека, или даже пять или десять, которые знают меня приблизительно, общего результата не испортят. Если кто-то спросит у моей мамы, например: «У вас, кажется, еще есть сын, как его зовут, Арсений?», мама пожмет плечами и ответит, что у нее никогда не было никакого сына, только дочь. И этот кто-то решит, что просто ее с кем-то перепутал, вот и всё. Правда, навещать маму и сестру я не смогу, они меня просто не узнают, зато я буду знать, что без меня они счастливы.

   – А как же твои вещи?

   – Команда уже улетела на Землю, они всё подчистят, кое-что привезут сюда, кое-что уничтожат. Всё будет сделано с максимальной осторожностью, ментальное вмешательство будет бережным, и никак не повлияет на здоровье и психику людей. Как только зачистка закончится, звездолет покинет орбиту Земли.

   – А... мои меня тоже забудут? – спросила я, вспомнив, что Анира расспрашивала меня о моих родных и знакомых. Только мы разговаривали в моей каюте, в ней есть экран связи, но он был выключен.

   – Ну, наверное, – неуверенно проговорил Сеня.

   А я совсем не хотела, чтобы тётя Лариса и Лерка забывали обо мне. Пусть лучше вспоминали бы и мучились от мысли, что я в один не прекрасный для них момент объявлюсь и потребую своё.

   – А мы их тоже забудем? – спросила я.

   – Мы не забудем, – ответил Сеня. – Да я и не хочу забывать. А ты?

   – И я.

   Но, если честно, я бы с удовольствием забыла о тёте Ларисе, Лерке и дяде Эдике. Но говорить об этом не стала.

   Сеня рассказал мне всё, что узнал от деда.

   На орбите Земли мы пробудем ровно столько, сколько понадобится времени для зачистки Сениного существования, по земному времени недели две. Работы немало, нужно найти всех, кого вспомнил Сеня, чуть-чуть подправить их память и все записи во всех учреждениях, где он бывал. Каоритские сутки длиннее земных примерно на один земной час, но каоритских часов всего двадцать. То есть каоритский час длиннее земного на четверть. В нём сто минут, и минута получается на четверть короче. А дней в каоритском году – четыреста сорок. Ни недель, ни месяцев нет, только четыре сезона – сезон цветения, сезон жары, сезон урожая и сезон дождей, в каждом по одиннадцать декад. Новые сутки начинаются не в полночь, как на Земле, а утром.

   Также Сеня рассказал, что путь до Каори займет примерно семь с половиной земных месяцев, то есть пол каоритского года.

   – Она так далеко, что расстояние трудно представить, – сказал он. – Еще и по этой причине я не смогу прилетать на Землю. Каориты сожалеют, что не смогут установить контакт с землянами, так как земляне, несмотря на то, что они такие разные, очень похожи на каоритов. Внешне нас просто не отличить, да ты сама знаешь. Они уже открыли несколько планет с разумными существами, но все они не похожи на каоритов, хотя с некоторыми расами Каори сотрудничает. А земляне пока не готовы к контакту, и Земля находится так далеко, что пока мы не изобретем корабли, которые могли бы перемещаться мгновенно из одной точки вселенной в другую, не сможем общаться с Землей.

   Сеня сказал «мы», и я поняла, что он уже причисляет себя к каоритам. Это, конечно, неплохо, но мне почему-то стало грустно. Раньше нас было двое землян на корабле, а теперь я одна. Ладно, зато эксклюзив.

   – Но почему так долго, целых полгода? – спросила я. – Когда ты рассказывал, что тебя посетил инопланетянин, ты говорил что-то о гиперпрыжках.

   – Да, так и есть, но за один гиперпрыжок расстояние от Земли до Каори не преодолеть, их будет четыре, – ответил Сеня. – И, я слышал, что второй и третий небезопасны для корабля и экипажа, они пересекают скопления космической пыли и неисследованные области галактики. А их облёт займет лет пять, это слишком долго.

   Он говорил что-то еще, что-то объяснял, я согласно кивала, но не слушала, и думала о том, что я тоже никогда больше не попаду на Землю, хотя навещать мне некого. Но это же моя родная планета, мой дом. Я даже чуть не заплакала. Пришлось успокоить себя тем, что мой дом там, где мой любимый человек. Мне хотелось, чтобы Сеня поцеловал меня так же, как перед входом в капсулу, но он только вскользь чмокнул меня в щеку, когда собрался уходить.

   Есть мы так и не стали, только выпили по стакану яблочного сока, и Сеня ушел к себе.

   Я долго не решалась лечь на эту странную каоритскую кровать, решила, что посплю на диване, но он был слишком маленький, ноги не входили, да и укрыться нечем. Спальный комбинезон мне не понравился, хотя облегал фигуру, как вторая кожа. Но именно это и не нравилось, я всё равно чувствовала себя в нем голой.

   Нет, если я действительно собралась всю оставшуюся жизнь провести на Каори, надо привыкать. Я решительно сняла комбинезон и легла на кровать.

   Ворсинки тут же приняли форму моего тела, и я наполовину утонула в них. Наверное, в изголовье ворсинки были более упругими, так как поддерживали голову не хуже подушки. Я думала, будет холодно без одеяла, но от ворса струилось тепло, и обволакивало меня всю. А когда я повернулась на живот, и уткнулась носом в ворс, дышать в нем было так же легко и свободно, как на открытом воздухе.

   Я была уверена, что не смогу заснуть от обилия впечатлений и чувства, что попала в какой-то фантастический фильм. Но неожиданно быстро провалилась в сон.

ГЛАВА 6

   Утром меня разбудил веселый голос Аниры:

   – Терри, милая, доброе утро, пора вставать!

   «Кто такая Терри?» – подумала я.

   Тётя Лариса называла меня милой только в присутствии проверяющих из опеки, а без них – снисходительно «милочка». Тут я вспомнила, что Терри – это я, и нахожусь не дома, а на космическом корабле с планеты Каори.

   Аниры в моей каюте не было, это включился экран связи. Я отлично выспалась, и мне так понравилось, что я и думать забыла о традиционной постели.

   – Терри, дорогая, ты можешь сейчас зайти ко мне на пять минут? – спросила Анира с экрана.

   – Конечно, – кивнула я и встала с кровати.

   Вчера все, кого мы встречали в коридорах, смотрели на меня с любопытством, я тогда подумала, что из-за моего платья, и оделась в серебристый комбинезон. Такой удобной одежды я еще никогда не носила. Я чувствовала его на себе, как легкий льняной костюм, хотя ткань была толстой и плотной.

   Я вышла из каюты и направилась к медотсеку. Встречные снова улыбались, говорили: «Хаор», а некоторые даже пытались то ли потрогать, то ли погладить. Странные люди. Я же не кошка, чтобы меня гладить. Я от них внешне ничем не отличаюсь.

   В медотсеке Анира показала мне две бумаги. В первой я, в здравом уме и твердой памяти, дарю принадлежащий мне дом семье Маши Запольской, а все деньги со счёта – благотворительному фонду «Подари жизнь». На документе стояла дата моего восемнадцатилетия, которое наступит уже меньше, чем через три месяца. Вторая бумага была письмом, написанным от моего имени. В нём говорилось, что у меня нашёлся дальний родственник, я уехала к нему, живу теперь в Америке и возвращаться не собираюсь.

   – Тебе нужно это просто подписать, – сказала Анира. – И всё будет так, как ты хочешь. Как только по вашим земным законам ты становишься совершеннолетней, ты вправе распоряжаться своим имуществом. Копию этих бумаг в тот же день пришлют семье твоей подруги Маши и твоей тёте Ларисе. А так как признать тебя пропавшей без вести и вступить в наследство до истечения минимум шести месяцев твоя тётя не сможет, дарственная вступит в силу, и ей с дочерью придется покинуть дом.

   Я сначала обрадовалась, бумаги подписала, а потом подозрительно прищурилась:

   – А вы откуда узнали, что я дом хотела Маше подарить? Вы что, мои мысли читаете?

   – Нет, не читаем, это против правил, – ответила девушка. – Мы же с тобой вчера об этом говорили, помнишь? Ты сказала, что не хочешь оставлять дом двоюродной тёте и ее дочке, а у Маши как раз дом сгорел. Немного логики, и – ответ на поверхности.

   Да, я вспомнила, что выболтала Анире всё о своей жизни. Наверное, всё-таки какое-то ментальное воздействие она применила, чтобы я стала разговорчивее. Я раньше никогда не откровенничала с малознакомыми людьми, будь они даже сама доброта и обаяние. Вот я попала! Я ж совсем забыла, что Сеня тоже мог, что хочешь, мысленно приказать любому человеку. В смысле, землянину. Я даже как-то ради прикола попросила его приказать что-нибудь мне, так он наотрез отказался. Сказал, что старается вообще не использовать эту способность, а применять её ко мне не будет, потому что я его друг.

   – Ты в любом случае ничего не почувствуешь, – сказал он тогда, – и будешь думать, что ты сделала то, что я тебе приказал, по собственному желанию.

   Ладно, придется как-то выкручиваться. Может, вообще ни о чём не думать, чтобы никто не мог прочитать мои мысли, и ничего не делать, чтобы быть уверенной, что никто меня ничего не заставлял.

   – А действительно всё будет так, как я хочу? – уточнила я. – Вы так хорошо знаете земные законы?

   – Нет, но мы посоветовались с тем, кто знает, у вас их называют адвокатами. Мы наняли одного, он проследит, чтобы всё прошло в соответствии с твоим желанием.

   Ладно, надеюсь, так и будет, ведь проверить никак не получится.

   – Кстати, ты сможешь узнать результат, – заметила Анира. – На Земле мы оставим автоматического робота-наблюдателя, информация с которого будет доступна примерно сто дней... то есть три с половиной земных месяца. А потом гиперпространственный сигнал уже не будет доходить до корабля, и робот самоуничтожится.

   Ну, и кто поспорит, что она не читает мои мысли, а? Нет, с этим надо что-то делать. Я поблагодарила Аниру, и ушла в каюту. По пути заглянула к Сене, но его в каюте не было. Я успела позавтракать, когда он, наконец, пришел.

   – Я видел маму и сестру, – сказал он. В голосе сквозила грусть. – Они меня уже не помнят. Ксюша знает одноклассника, однофамильца, семья которого вчера переехала в другой город. Помнит, что он всё время болел. А мама и правда выглядит счастливее...

   Тётя Лариса и Лерка, наверное, уже обнаружили, что я не вернулась домой, и тоже счастливы. Наверное, молятся, чтобы им поскорее принесли известие о моей гибели. Не дождутся!

   – А я якобы уехала жить в Америку, а свой дом подарила Маше, – сообщила я. – Только это произойдет, когда мне исполнится восемнадцать.

   – Это здорово, – сказал Сеня, и предложил: – Давай пойдем, посмотрим на Землю. Здесь есть смотровая палуба.

   – Пойдем, – согласилась я.

   Пока мы шли, навстречу снова попадались люди, и снова они нам улыбались, приветствовали и пытались меня потрогать.

   – Они просто никогда не видели инопланетян, настолько похожих на них самих, – пояснил мне Сеня их желание ко мне прикоснуться.

   Он рассказал, что на корабле около ста человек, десять из них – навигаторы, которые ведут корабль через звездное пространство и гипер, два медика, а остальные – обслуживающий персонал и ученые, изучающие звезды и планеты.

   – И все они Реми? – уточнила я.

   – Да, почти все, – кивнул Сеня. – Есть несколько человек из других кланов.

   – А насчет моего имени ты спросил у дедушки? – напомнила я.

   – Конечно. У тебя есть возможность выбрать его самой, когда побольше узнаешь о Каори и о социальном устройстве общества. А пока оставайся для меня Катей, а для всех остальных – Терри. Красивое имя, Землю напоминает.

   Я согласно кивнула. Мы как раз пришли на смотровую палубу. Это было помещение полусферической формы, полностью из прозрачного материала, или это такой экран, но казалось, будто стоишь в открытом космосе без всякой преграды.

   Земля была видна почти полной, гораздо больше, чем мы видим луну с Земли, но она не закрывала всего горизонта, как на фотографиях с МКС. Она висела на бархатной черноте космоса, как большой глобус, только без нарисованных параллелей и меридианов. Корабль летел по высокой орбите над Евразией. Я её хорошо разглядела, даже свой город нашла.

   Я пошарила в кармане комбинезона, достала телефон, чтобы сфотографировать Землю. Но он уже отключился. У меня хороший, но старый смартфон, мне его еще мама с папой купили. Аккумулятор держит заряд не больше суток, а если часто звонить или играть в игры, всего часов десять. В игры я не играла, и звонила нечасто. Заряжала его вчера утром, перед тем, как пойти в школу. Ведь просила же тётю Ларису купить мне новый! А она всё говорила, денег нет. И зарядное устройство я с собой, конечно, не захватила. А даже если бы оно было, я не видела в каюте ни одной электрической розетки. Там всё включается и выключается с помощью голосовых команд.

   Я едва не заплакала оттого, что не смогу сфотографировать Землю. И не смогу смотреть фотографии родителей. Телефон стал бесполезным булыжником. Я так расстроилась, что захотелось выбросить его в открытый космос.

   – Катя, не переживай, – сказал Сеня. – Всю информацию с твоего телефона техники звездолёта перенесут в другое, каоритское устройство, которое не нуждается в подзарядке. – Я скажу Граану. И фото Земли ты еще успеешь сделать.

   Я хотела поблагодарить Сеню, но сразу забыла об этом и возмутилась:

   – Ты что, тоже читаешь мои мысли?!

   – Нет, Кать, как ты могла такое подумать?

   – Тогда почему ты решил, что я переживаю из-за телефона?

   – У тебя на лице всё написано. Ты достала телефон, а он разряжен. И зарядить его на корабле возможности нет, – сказал Сеня. – Ничего сложного догадаться, что ты расстроилась.

   Объяснение звучало правдоподобно, и я сказала:

   – Ладно, но уж больно вы, каориты, догадливые. Анира тоже отвечала на мои вопросы, которые я не успела задать. И даже не собиралась. Скажи, каориты так же легко догадываются о мыслях своих соотечественников?

   – Не знаю, – он пожал плечами. – Граан тоже предвосхищал мои вопросы. Надо подумать, как защититься от чужого вторжения... Нет, я уверен, каориты добрые и хорошие люди, но иногда мысли бывают очень личными.

   – Например, об Анжелке, да? – не удержалась я.

   – Например, – согласился Сеня, и улыбнулся. – Ты тоже неплохо угадываешь мысли.

   – Только твои, – ответила я и тоже улыбнулась, хотя улыбаться совсем не хотелось. Я-то надеялась, что Сеня уже выбросил Анжелку из головы, и теперь наконец-то обратит внимание на меня. Хотя на корабле много красивых женщин, но все они намного старше нас, и вообще считают нас с Сеней детьми.

   – Арсен, Терри, я так и знала, что найду вас здесь, – к нам подошла Анира. – Пора вам научиться нашему языку.

   – Вы будете нас учить? – спросила я.

   – Ну, в каком-то смысле, – ответила девушка. – Идёмте в медотсек.

   – Почему в медотсек? – удивился Сеня. – Там даже стола нет.

   – Ребята, вам ничего не придется записывать, – улыбнулась Анира. – Вы будете изучать наш язык ментально, с помощью специального прибора. Правда, не знаю, получится ли у Терри, она ведь землянка.

   – Это что-то типа обучения под гипнозом? – уточнила я. – Если да, то гипноз на меня не действует.

   – Если не получится, я сам научу тебя каоритскому языку, – пообещал мне Сеня.

   И мы пошли в медотсек. Анира усадила нас в те же кресла, но на этот раз надела нам на головы узкие металлические обручи, и попросила примерно час, каоритский, разумеется, думать о чём-нибудь приятном. А если мы заснем, ничего страшного, когда сеанс закончится, она нас разбудит.

   Я не спала, и не чувствовала никакого вторжения в свои мысли. Просто думала о том, что оставила на Земле, и что ждет меня впереди. На самом деле мои родственники решились бы меня убить, или я просто такая трусиха, что предпочитаю бежать от проблем? Но как было отказаться от возможности увидеть другую планету? Стать первой из землян, кто сделает это. Какая она, планета Каори, и каким будет путь до нее?

   Наверное, я всё-таки уснула, и даже видела сон, как мы с Сеней летим между звезд на исследовательском корабле вдвоем, как его настоящие родители. Я очнулась, когда Анира сняла обруч с моей головы и сказала:

   – Хаор, аллисан Терри!

   Хотела спросить, почему Анира говорит со мной на языке, которого я не знаю, но тут до меня дошло, что я поняла её слова! Она сказала: «Привет, милая Терри!» И я ответила по-каорски:

   – Хаор, э теро унор каор маверик.

   Сеня сразу захихикал, а Анира прикрыла губы рукой, скрывая улыбку.

   – Что? Я что-то не так сказала? – спросила я по-русски.

   – Очевидно, ты хотела сказать, что теперь знаешь каорский язык, – сказал Сеня, продолжая хихикать.

   – Ну да, именно это я и хотела сказать, а что смешного? – спросила я чуть обиженно.

   – Ты сказала: «Привет, я сейчас вижу каорский пляж», – ответил Сеня. – Кать, не обижайся, с ментальным изучением языка вообще ведь могло ничего не получиться. Просто над дикцией надо поработать.

   – А тебе не надо? – спросила я.

   – Нет, у него всё прекрасно получилось, – ответила Анира. – Он же каорит... Кстати, ваш язык, Терри, очень сложный, его смогли выучить только капитан Армир, его помощник Граан, я и еще пять человек из нашего экипажа. А теперь, так как вы уже знаете каоритский язык, приглашаю вас на обед в общую столовую.

   – Я не пойду! – заявила я. – Вдруг меня что-нибудь спросят, а я отвечу так же, как сейчас?

   – А ты отвечай да, или нет, это простые слова, их невозможно произнести неправильно, – посоветовал Сеня. – Пойдем, Кать! Я очень хочу увидеть весь экипаж, а если ты не пойдешь, я тоже не пойду.

   – Ладно, пойдем, – нехотя согласилась я.

   В столовой мне было неуютно. На меня снова все глазели, как на какое-то чудо. «Хорошенькая какая!» – услышала я чей-то шепот, потому что теперь понимала, что говорят каориты. Ко мне снова все хотели прикоснуться, погладить по плечу или по голове, ласково спрашивали, нравится ли мне на корабле. Я отвечала: «ки», что означает «да».

   Пищу нам с Сеней стол выдал земную, но сервированную по-каоритски. Все блюда разделены на маленькие кусочки, похожие на роллы, шарики или кубики, и в каждый воткнута тонкая палочка длиной сантиметров двадцать. Бульон налит в чаши, похожие на пиалы, только с двумя ручками, и с небольшим носиком, чтобы через него пить. Для соков и чая на столах стояли высокие прозрачные сосуды с узким горлышком и носиком, как у чайника – каоритские бокалы.

   По-моему, каориты были разочарованы сервировкой нашего стола. Наверняка они хотели увидеть, как мы с Сеней будем есть ложками и вилками. Такие столовые приборы на Каори не использовались. Для нас их прихватили с Земли, но я была даже рада, что в общей столовой у нас всё, как у других. Мы же не обезьяны в зоопарке, чтобы на нас пялиться.

   Скоро я заметила, что пялятся все на меня, а не на Сеню. Понятно, он же каорит, как все, а я какая-то туземка с отсталой планеты, неспособная даже правильно говорить на каоритском языке. Мне стало очень обидно. Я сказала об этом Сене, когда обед закончился, и мы направились к своим каютам.

   – Катюша, потерпи, они привыкнут, – сказал он мне.

   Придется, куда ж я денусь с подводной лодки... то есть с космического корабля.

   Еще несколько дней мы провели на орбите Земли. Граан дал мне каоритский планшет и как-то перенес в него все фотографии с моего телефона. Размерами он был такой же, как телефон, но виртуальный экран разворачивался, до каких хочешь размеров, хоть метр на метр. И я нафотографировала и наснимала видео Земли не меньше, чем на час просмотра.

   Анира и Сеня занимались со мной каорским языком, вскоре я стала произносить все слова правильно, хотя полностью от акцента избавиться не удалось. Многие каориты на звездолете находили мой акцент милым, он им даже нравился.

   Узнала я и много нового о планете Каори. Всё это рассказали Граан и Армир. Они были единственными близкими родственниками Сени на корабле, а дальних было много, почти все Реми.

   На Каори только один обитаемый материк, и за период развития цивилизации на планете образовалась монокультура, единое государство с одним языком. Вместо разных стран возникли гигантские кланы – закрытые общества, различающиеся по профессиональному признаку. Сначала это были просто семьи, которые передавали свою профессию и мастерство из поколения в поколение. Например, семьи столяров, семьи пекарей, семьи гончаров, и всякие другие. Шло время, семьи одной и той же профессии постепенно соединялись в общины, общины сливались в кланы. Крупные кланы поглощали мелкие, иногда и с помощью силы, и, в конце концов, каждый клан остался в единственном числе. Прогресс двигался вперед, кланы росли и расширялись, превращаясь в отраслевые. У каждого клана на Каори возникла столица, в которой расположены все или основная масса их предприятий. Клан Реми – космической отрасли – был самым молодым, и выделился из других всего каких-нибудь полтысячи лет назад, тогда как остальные кланы существовали уже тысячи две лет. Так же на планете есть люди, не принадлежащие ни к каким кланам, но они немногочисленны, и считаются кем-то вроде отшельников.

   Честно говоря, я с трудом могла представить подобное устройство человеческого общества на планете. Мне казалось, это как-то неправильно, а Сеня наоборот, считал, что это гениально. Кланы не соперничали между собой, так как каждый занимался своим делом. Кроме небольших стычек при слиянии кланов, Каори не знала войн, и все лучшие умы планеты работали не на вооружение, а на научный прогресс. Когда каориты открыли ядерный распад, воевать им было не с кем, поэтому они не стали изобретать атомные бомбы, а применили это научное открытие для выхода в космос, а потом нашли и другие источники энергии для космических полётов.

   – Вот потому каориты покоряют галактику, а земляне только околопланетное пространство, – сказал он мне.

   – Земляне были на Луне, – возразила я.

   – А вот это большой вопрос, – ответил Сеня. – Я много читал на эту тему, и многое говорит за то, что это была инсценировка. Хотя прямых доказательств нет.

   Я тоже слышала подобное мнение, и не стала спорить.

   Также я много узнала о флаэ – газе жизни, так еще его называли каориты.

   Флаэ – сложное газообразное соединение, которое образуется в глубинах океанов Каори, поднимается на поверхность в виде пузырьков газа и распространяется в атмосфере. Оно не только поддерживает дыхательную систему и сердечную деятельность каоритов, но и дает им крепкое здоровье, молодость и долголетие.

   К сожалению, флаэ – уникальный газ, его не обнаружили ни на одной открытой каоритами планете. Поэтому в колонии, основанные на других планетах, его приходится завозить с Каори, что существенно тормозит их развитие. Попытки создать искусственный аналог ведутся, но пока не увенчались успехом.

   Вот почему Граан заинтересовался земными розами.

   Я несколько дней чувствовала витающий в атмосфере звездолета аромат роз, а потом перестала его ощущать. Зато почувствовала, что с каждым днем становлюсь энергичнее и меньше устаю. Сеня тоже менялся на глазах. Таким оживленным и деятельным на Земле он не был даже тогда, когда Граан дал ему шарик с флаэ. И спать мне требовалось всё меньше. Для каоритов норма сна в сутки – четыре-пять часов, что в переводе на земные часы пять-шесть часов. Скоро мы с Сеней привыкли спать по четыре каоритских часа.

   Когда все дела на Земле были закончены, корабль ушел с орбиты и направился в сторону планеты Каори. Капитан Армир сообщил, что звездолет будет разгоняться двадцать каоритских дней, потом совершит гиперпрыжок, и выйдет из него за тысячи световых лет от Земли. Двадцать дней будет длиться торможение, корабль остановится, и некоторое время экипаж будет изучать близлежащие звезды и планеты, а потом совершит еще три таких гиперпрыжка, и только после этого мы окажемся вблизи Каори.

   Группа высадки на Земле не только зачистила существование Сени, но еще собрала материалы для изучения земной культуры, общественного строя, истории, животного и растительного мира. Они привезли на корабль много образцов земных растений, в том числе и роз, и несколько десятков животных. Кошечек, собачек, белочек, несколько видов птиц, парочку небольших обезьян. Все животные содержались в специальном отсеке – зоопарке, и я, как самый большой знаток земной флоры и фауны, помогала ухаживать за ними.

   Я подружилась с девушкой, которая заведовала зоопарком, хотя она была старше меня на десять каоритских лет. Звали её Лисади Меру Астори. Она мне такие фокусы с животными показывала! Обезьяны становились на задние руки и танцевали, а собаки перепрыгивали друг через друга, как в цирке. И это без всякой дрессировки! Когда я рассказала Лисади о цирке, она сказала:

   – На Каори такого нет. Заставить животных что-либо делать может любой каорит.

   Надеюсь, всё, чем я занималась в зоопарке, я делала по собственному желанию, а не по ментальным приказам Лисади.

   Все в экипаже относились ко мне хорошо, искренне радовались, если встречали меня, расспрашивали о Земле, а если я произносила какое-нибудь слово неправильно, они не смеялись, а вежливо и ненавязчиво поправляли.

   Все двадцать пять земных часов или двадцать каоритских я была чем-нибудь занята, если не спала. Казалось, только осмотра всех отсеков корабля нам с Сеней хватит до конца полета.

   Но мы не только осматривали корабль, а в меру своих сил и способностей пытались быть полезными. Сеня помогал Граану разбирать образцы, взятые с Земли: различные материалы и вещи. А я помогала историкам разбираться в полученной с Земли от роботов-наблюдателей информацией. Каориты удивлялись, какие разные люди живут на Земле, сколько на ней разных рас и национальностей. Словно галактика в миниатюре, говорили они. Каориты же все одной расы. У всех фиолетовые глаза разных оттенков, волосы от темно-русого до черного, черты лиц похожи европейские. Мне сначала все каориты казались похожими друг на друга, как братья и сестры. Я даже опасалась их перепутать.

   Удивляло каоритов и то, что люди на Земле даже одной и той же национальности – хотя бы те же русские – все разные. А цвет глаз – какого только нет – и серые, и голубые, и зеленые, и карие. А вот фиолетовые на Земле очень редко встречаются.

   Привыкнуть к новой продолжительности суток мне не составило труда. Еще на Земле, в какой-то научно-популярной статье в интернете я прочитала, что суточный биологический ритм человека как раз составляет двадцать пять часов, и это было подтверждено экспериментально. Существовала гипотеза, что сутки на Земле в то время, когда формировался человек, были длиннее, и еще одна гипотеза, что родина людей – не Земля. Я склонялась к последней. Может быть, вообще далёкие предки людей и каоритов – с одной и той же планеты, не зря же мы так похожи внешне.

   Мне всё нравилось, только иногда я скучала по родной планете. Если Сеня замечал мой грустный взгляд, он принимался рассказывать о Каори, о том, что мы там увидим, когда прилетим, рассказывал о своей семье. Семья Реми – огромна, а ее главой и главой клана является его бабушка, жена Армира Гая Реми, Аллора Гай Реми. Когда они были молодыми, они, так же, как и родители Сени, летали вместе в космос. Так что, если разобраться, не такой уж обыкновенный мой Сеня, а ни много, ни мало, внук главы космического клана, одного из самых влиятельных на Каори.

   Я начинала мечтать, как и мы с Сеней тоже будем летать в космос вдвоем, открывать для каоритов новые звездные пути и находить новые обитаемые планеты, и забывала о том, что скучаю по Земле. Так что время летело быстро и незаметно.

   Вот только я начала замечать, что каориты на корабле относятся ко мне почти как к тем животным, что были взяты с Земли. То есть любят и лелеют. Но когда я спрашивала что-нибудь о корабле, или о звезде, к которой мы прибудем после первого гиперпрыжка, они отвечали, чтобы я не забивала этой скучной информацией свою хорошенькую головку, потому что мне будет непонятно, а вследствие этого неинтересно. Я поняла, что я для них лишь немного больше, чем обезьянки в зоопарке, разве что чуть более развита, то есть умею говорить, прямо ходить и одеваться. Ну, может, немного утрирую, но в любом случае, они считали меня менее развитой, чем они сами.

   Я никому не жаловалась, сказала только Сене. Он ответил:

   – Я заметил. Думаю, они так относятся к тебе потому, что у тебя нет ментальных способностей. Дедушка сказал, что каориты не могут воздействовать друг на друга, только на животных и на некоторые инопланетные расы. Воздействовать на людей любой расы запрещено, но что-нибудь безобидное они могут заставить тебя сделать. Для них разумные существа, не способные на ментальное воздействие, являются чем-то средним между животными и людьми.

   Теперь стало всё ясно. Наверняка кто-нибудь, может, не все в экипаже, но некоторые испробовали на мне свои ментальные способности. И как от этого защититься, я не знала. Но всё равно не жалела, что полетела. Ведь Сеня не считает меня ниже себя, а это самое главное.

   У него на корабле появились друзья, и он стал меньше времени проводить со мной. Меня это не радовало, хотя я не обижалась. У меня тоже появилась пара подруг, но они относились ко мне, скорее, как к младшей сестре. Которой не восемнадцать лет, и даже не четырнадцать, а пять. Хотя уж лучше такие подруги, чем совсем никаких. Каориты не считали меня ровней себе, но, несмотря на это, заботились обо мне, и я была им за это благодарна.

ГЛАВА 7

   Мы с Сеней волновались перед первым гиперпрыжком. В это время все должны сидеть в специальных креслах, стоявших в каждой каюте. Кресло находилось перед экраном, его можно использовать для видеосвязи с другими членами экипажа, или наблюдением за окружающим пространством. Я настроила экран на наблюдение, хотя пока вокруг не было ничего интересного, только яркие точки звезд, которые почти не двигались. Сеня сказал, это потому, что мы пересекаем огромное беззвездное пространство. А гиперпрыжок поможет его сократить.

   – Внимание по кораблю! Звездолет войдет в гиперпрыжок через пять минут, – предупредил пассажиров и членов экипажа один из пилотов. – Просьба всех занять стартовые кресла и не вставать до соответствующего объявления.

   Всё, что я знала о гиперпространстве, было почерпнуто из фантастических книг. А какое оно на самом деле?

   Я села в кресло. Интересно, как бы я могла с него встать, если оно притянуло пятую точку к сиденью со страшной силой?

   Я ни на секунду не закрывала глаза, но момент гиперпрыжка заметить не смогла. Никакого головокружения или потери сознания, ни тряски, ни перегрузки, ни размазанных в яркие полосы звезд, ничего такого не было. Просто будто кто-то в неуловимый момент времени сменил картинку на экране на другую. А еще через пять минут прозвучало объявление, что гиперпрыжок завершен, можно встать и продолжить прерванные занятия.

   Я встала с кресла и направилась к двери. Надо было проверить, как в зоопарке мои подопечные перенесли гиперпрыжок, у них-то никаких специальных кресел нет. Выйти из каюты я не успела, в дверь влетел Сеня и воскликнул:

   – Ты видела? Это просто фантастика! Мы пролетели одну шестую часть галактики!

   – Ну, видела, – сказала я. – Я ничего не заметила, будто ничего и не было. Только звезды на экране теперь другие.

   – Вот в этом-то и фантастика, – пояснил Сеня, и добавил: – Граан сказал, что мы здесь ненадолго остановимся. Будем исследовать одну из звезд с планетной системой, похожей на земную, и на систему Каори. Там есть планета с пригодной для дыхания атмосферой. Он обещал, что возьмет меня на одну из планет! Это будет большим плюсом, когда я начну учиться на космолетчика.

   А я, значит, не начну? А как же мои мечты летать вместе с Сеней в исследовательские экспедиции?

   – Я тоже хочу на планету! – воскликнула я.

   – Я спрошу, – согласно кивнул Сеня.

   Видимо, он спросил, потому что в тот же день вечером ко мне в каюту зашел помощник капитана Граан, по совместительству начальник группы высадки.

   – Терри, – сказал он, глядя на меня с доброй отеческой заботой. – Мне понятно твое желание лететь на планету вместе с Арсеном. Ты волнуешься за него, и хочешь быть всегда рядом.

   Я кивнула. Это так, я люблю Сеню, волнуюсь за него и хочу быть рядом. Но не только из-за него я хотела полететь. Граан думает, что я отправилась на Каори только ради Сени, будто, кроме него, у меня нет никаких интересов. Ну, понятно, я же нечто среднее между человеком и животным.

   – Вынужден тебя разочаровать. Боюсь, земляне способны летать в космос только в качестве пассажиров, поэтому не могу взять тебя на планету с группой высадки, – добавил Граан.

   – Почему? – разочарованно спросила я. – Анира говорила, что я могу летать в космос. Значит, могу летать и на планеты. Вы же сами видели, земляне вовсю летают в космос, и уже были на Луне.

   – Да, но я не могу рисковать тобой, Терри, – ответил Граан. – У тебя нет ментальных способностей. А во время высадки могут произойти непредвиденные неприятности.

   – А причем тут ментальные способности? – удивилась я. – Есть же коммуникаторы, связь. Всегда можно позвать на помощь.

   – Коммуникаторы могут выйти из строя, а ментальные способности – нет. Мы не можем читать мысли друг друга, но можем чувствовать друг друга на довольно большом расстоянии, и можем понять, когда одному из нас плохо, и быстро прийти и помочь. А тебя мы чувствовать не сможем.

   Да, я это знала, Сеня говорил, что на звездолете он чувствует всех каоритов – кого-то лучше, кого-то хуже, он может с точностью до пары метров определить местонахождение членов экипажа, правда, не поимённо. Только то, что в том или ином месте корабля находится то или иное количество человек. Он мог чувствовать всех, кроме меня. Так же и остальные каориты.

   – Как это ментальные способности не могут выйти из строя? – заспорила я. Сама себе удивлялась, я же обычно покладиста и послушна, но очень уж хотелось побывать на другой планете. – А как же Сеня? У него никаких способностей не было, пока он не понюхал розы.

   – Вот видишь, – ответил Граан. – Получив даже небольшое количество аналога флаэ, он сразу восстановил часть своих способностей.

   – Ну... я даю слово, что не отойду от Арсена ни на шаг! – пообещала я. – У вас со мной не возникнет никаких проблем! Пожалуйста, возьмите меня с собой!

   – Хорошо, – подумав, согласился Граан. – Надеюсь, ты умеешь держать слово.

   – Умею, – кивнула я.

   И мы с Сеней стали готовиться к высадке на планету. Изучали устройство скафандров и тренировались в их использовании.

   Вскоре звездолет подлетел к звезде с планетной системой, похожей на Солнечную. Третья планета при ближайшем рассмотрении была похожа на Землю, почти как сестра.

   Сначала группа ученых изучила всё, что можно, с орбиты. Оказалось, планета намного моложе Земли и Каори, и на ней нет никаких растений и животных на суше, а в океане – только примитивные беспозвоночные и водоросли. И флаэ на ней даже не пахло.

   Каориты, конечно, были разочарованы, они надеялись найти планету, более похожую на Каори, чем Земля. То есть, чтобы в атмосфере присутствовал газ жизни. И я тоже надеялась, потому что, если бы на этой планете обнаружили флаэ, они стали бы ее колонизировать, несмотря на то, что она неимоверно далеко от Каори, и проложили бы до нее более или менее безопасный путь. А отсюда до Земли всего один гиперпрыжок, с разгоном и торможением это сорок каоритских дней, то есть всего чуть больше месяца. И мы с Сеней смогли бы, ну, хотя бы иногда летать на Землю.

   Всё равно нам было очень любопытно увидеть эту планету. Она через миллионы лет могла стать похожей на Землю. Мы как бы побываем в прошлом Земли. Поэтому, когда группа высадки собралась на разведку, мы с Сеней были готовы. Анира подогнала для нас легкие скафандры – хотя кислород в атмосфере присутствовал, но всего пять процентов, и дышать ею мы бы не смогли.

   Кстати, Сене стандартный скафандр подгонять почти не пришлось, он был великоват лишь чуть-чуть. Я удивилась, как Сеня всего за полтора месяца так вырос. Раньше был ростом чуть выше меня, сантиметра на три всего, а теперь возвышался надо мной на полголовы. Наверное, это всё флаэ, газ жизни, который каориты хотели найти не только на родной планете.

   Разведывательная капсула с четырьмя исследователями, Грааном, Сеней и мной опустилась на планету, на берегу океана, когда там начиналось утро. Исследователи, это геологи из клана Алмет, биологи из клана Астори, и начальник группы высадки Граан, разбрелись по каменистой равнине, изрезанной промоинами и нагромождениями скал, чтобы собрать образцы. Мы с Сеней остались у капсулы по приказу Граана, не отходить от нее больше, чем на пятьдесят шагов.

   Но нам и в этом небольшом радиусе было на что посмотреть. Во-первых, восход. Из-за разницы в составе атмосферы и цвете солнца он не был похож на земной. Небо светилось зеленоватым, редкие и тонкие серебристые облака на горизонте тоже отливали зеленью. Острые скалы на горизонте на фоне восходящего солнца казались зубами доисторических монстров. Во-вторых, под ногами лежали камни разных цветов от светло-серого до темно-серого, встречались и коричневые, и темно-красные с розовыми прожилками. Берег океана был усыпан округлой, обточенной водой разноцветной галькой. В-третьих, спутник планеты. С противоположной стороны, над океаном, небо было темно-синим, и на нем сиял спутник, больше и ярче нашей Луны.

   Я всё снимала на планшет. А Сеня был занят определением состава и температуры атмосферы, собирал образцы камней и гальки, хотя это уже сделали другие исследователи. Я честно выполняла обещание, и не отходила от Сени ни на шаг, что не мешало мне заниматься своим делом. Скафандр был легкий и удобный, движений не стеснял, я его почти не чувствовала. Полностью прозрачный шлем позволял крутить головой в разные стороны, и выглядел он так, будто голова заключена в почти невидимый мыльный пузырь. Ничто не мешало любоваться ландшафтом и Сеней.

   Вдруг парень повернулся ко мне с испуганным выражением лица.

   – Арсен, что случилось? – обеспокоенно спросила я.

   – Терри, беда с одним из наших, вон там, – он указал рукой направление.

   Мы увидели, что Граан и еще двое каоритов с разных сторон уже бегут туда.

   – Арсен, Терри, оставайтесь на месте! – гаркнул нам Граан, пробегая мимо.

   Да куда там, Сеня понёсся за ним, только пятки засверкали.

   Если только ему самому не требуется помощь. Я спросила по коммуникатору:

   – Граан, что там случилось?

   Каоритские приборы связи скафандров устроены так, что если я обращалась к тому, кого назвала по имени, слышит меня только он. А если конкретно ни к кому не обращаться, хоть песни ори, хоть матом ругайся – никто не услышит.

   – Терри, оставайся у капсулы, – ответил мне начальник группы высадки. – Здесь Тиана упала в промоину и повредила ногу. Мы сейчас вытащим её и вернёмся к капсуле. Разведка будет свёрнута.

   Тот же вопрос я задала биологу, парню по имени Мерр, и геологам, девушке по имени Кесси, и парню по имени Хорран. Мерр и Кесси ответили, а Хорран – нет. Я вызвала начальника:

   – Граан, Хорран с вами?

   – Терри, его с нами нет. Опасности я не чувствую. Наверное, просто вышел из строя коммуникатор.

   Ага, три раза ха-ха. Каорские приборы так надежны, что сломать их надо очень постараться. За время, что я провела на корабле, тут ни один прибор не сломался. Взять хотя бы мой планшет. Я уронила его в бассейне с трехметровой вышки на твердое покрытие, он отскочил и упал в воду, и хоть бы что, даже ни одной царапины. Ума не приложу, почему вышел из строя корабль родителей Сени. Сколько я слышала на «Аллоре» о звездолетах-разведчиках, за последние сто лет ни один ни разу не был повреждён, кроме корабля Алесана и Аленты. Даже когда корабль попадал в пылевую туманность или метеорный поток, с ним ничего не случалось. Потому что у всех кораблей есть защитное энергетическое поле. Правда, никто и не летал так далеко, как Алесан и Алента.

   – Граан, а его самого вы чувствуете? – уточнила я.

   Он помолчал немного, и ответил:

   – Терри. Странно, но нет. Может быть, он просто отошёл слишком далеко. Сейчас мы вытащим Тиану, вернемся и поищем Хоррана.

   И отошёл слишком далеко, и связь испортилась, не много ли совпадений? Я включила планшет, чтобы посмотреть запись, и увидеть, в какую сторону пошел Хорран.

   Хорран Кор Алмет был самым молодым членом экипажа «Аллоры». После нас с Сеней, конечно, но мы не являлись членами экипажа, а имели статус пассажиров. Хоррану двадцать три года, и это его первая экспедиция, не считая учебных. Но раз Граан взял его в группу высадки, значит, доверял. Значит, уйти далеко парень не мог.

   По записи я установила, что Хорран направился на север по берегу океана. Берег просматривался довольно далеко, но я нигде не увидела парня. Я потихоньку пошла в ту сторону, стараясь не слишком удаляться от капсулы, надеясь увидеть Хоррана и сообщить остальным, где он.

   – Арсен, как там у вас дела? – спросила я, когда поняла, что не слишком удаляться не получится.

   – Терри, промоина глубокая, провозимся не меньше часа, – ответил Сеня, и я смелее зашагала дальше.

   Я нашла Хоррана ближе, чем рассчитывала. Антенна связи капсулы, устремленная в небо, еще не скрылась из вида, когда я увидела парня. Он сидел на камне в неглубоком классическом ударном кратере диаметром примерно десять метров, видимо, от упавшего столетия назад метеорита. Его осколки лежали в центре горкой, и по краям, на каменистом бруствере. Дно вокруг горки было относительно ровным. Камни от метеорита отличались по цвету от природных камней, и походили на кусочки полупрозрачного розовато-серого чуть подтаявшего льда, хотя температура воздуха выше нуля. Я решила, что именно эти камни – метеоритные, так как такие были только здесь.

   Бруствер был невысокий, не больше метра снаружи, и метра два внутри кратера, снаружи более покатый. Но подниматься, а потом спускаться я не стала, охота была ноги ломать.

   Парень сидел ко мне спиной, примерно на середине расстояния от края до центральной горки кратера, и не видел меня. Я позвала его:

   – Хорран!

   Он будто не слышал. Я позвала еще раз, и тоже безрезультатно. Тогда я взяла небольшой камень и бросила в его сторону. Камень попал Хоррану в спину, парень встал и обернулся.

   – Хорран, у тебя что, коммуникатор не работает? – спросила я, показав рукой на свое левое плечо: именно в этом месте находился прибор связи скафандра.

   Он понял, встал, повернулся ко мне, тоже указал на плечо, потом скрестил руки в жесте отрицания. Значит, комм всё-таки сломался. У меня еще были вопросы к Хоррану. Но задать их я никак не могла, пока мы не окажемся рядом. А он, похоже, не собирался подходить ко мне, и я пошла к нему сама. Не хотела по камням лазить, но пришлось.

   Когда Хорран увидел, что я собираюсь делать, он замахал руками, часто используя жест отрицания, но с места не двинулся. Я перелезла через горку камней, спустилась с той стороны и пошла к парню. Хотела написать вопросы на планшете, но вдруг обнаружила, что он не работает. Я дар речи потеряла от удивления. Да такого просто не может быть! Он работал всего пять минут назад! И как нам теперь, скажите, пожалуйста, разговаривать?

   Когда я оказалась совсем рядом с Хорраном, он неожиданно обхватил меня за шею, так, что шлемы наших скафандров со стуком ударились друг о друга. Я хотела возмутиться, но не успела.

   – Терри, ты что, совсем дура? – услышала я приглушенный шлемами сердитый голос Хоррана. – Я же маячил тебе, чтобы не ходила сюда! Этот кратер – настоящая ловушка! Ты теперь тоже отсюда не выйдешь!

   – Почему это? – удивилась я.

   И он рассказал, что, когда увидел этот кратер, заинтересовался странными розовато-серыми камешками, которыми был усыпан бруствер кратера. Но на краях валялись только мелкие камешки, а ему хотелось взять в качестве образца камень побольше. Хорран обошел кругом весь кратер, но не нашел ни одного камня больше баллончика с флаэ. Большие камни находились в центре кратера. Он забрался на бруствер, и тут его голова будто взорвалась болью, Хорран на мгновение потерял сознание и скатился в кратер. Когда очнулся, голова болела не так сильно, но зато не работали никакие электронные приборы скафандра, и планшет тоже. Поэтому связаться с остальными членами группы высадки по коммуникатору он не мог. Он решил, что возьмет образец, и вернется к капсуле. Но подойти к горке в центре кратера не смог. Едва он делал к ней шаг, как снова начинала болеть голова. И к брустверу он теперь тоже подойти не мог из-за дикой головной боли. Он думал, что остальные почувствуют его и придут на помощь, но никто не появлялся.

   Хорран нашел безопасное место, одинаково удаленное от центральной горки и бруствера, сел на камень и стал ждать неизвестно чего. Делать было нечего, и он размышлял о природе этой ловушки. Самое очевидное, что метеорит, упавший на планету, содержал какое-то вещество, воздействующее на электронные приборы и человеческий мозг таким вот странным образом. Вещество это, скорее всего, розово-серый полупрозрачный камень. Космический булыжник от удара о поверхность раскололся, большинство мелких осколков попало на края кратера, а крупные остались в центре.

   – И вот теперь нас тут двое, – закончил он.

   – Ну... я никакой боли не почувствовала, когда сюда шла, – сказала я.

   – Правда? – усомнился Хорран. – А, вполне возможно, ты ведь не каоритка. Но, может, лучше не рисковать?

   – Ага, и сидеть тут до самой смерти? – усмехнулась я. – Давай пойду, приведу Граана и остальных.

   Но Хорран всё еще держал меня за шею и прижимал мой шлем к своему.

   – А чем они мне помогут? – спросил он. – Если кто-то войдет в кратер, то уже не выйдет обратно. Иди, объясни всё Граану. Глупо, конечно, получилось, но мне, наверное, придется здесь остаться.

   – Ну, вот еще, с ума сошёл, что ли? – ответила я. – У нас на Земле своих не бросают.

   – Терри, у нас тоже не бросают, но бывает, другого выхода нет, – ответил Хорран, отпустил меня и уже беззвучно добавил: – Иди.

   Я зашагала к брустверу, и прям чувствовала, как Хорран сверлит мою спину взглядом. А считается, что у землян нет ментальных способностей.

   Я свободно поднялась на горку и спустилась с той стороны. И обнаружила, что все электронные приборы скафандра и планшет снова заработали. Но когда я попыталась сфотографировать кратер и Хоррана в нем, фото не получилось, экран оказался полностью белый, будто плёнка засвечена. А какая, к лешему, плёнка в каоритском планшете?! Даже на Земле на плёнку уже почти никто не снимает, везде используются цифровые фотокамеры. А каоритские приборы даже не цифровые, а какие-то молекулярно-кристаллические. Мне ж принцип их действия никто не объяснял, думали, не пойму.

   Когда я вернулась к капсуле, Граан, Сеня и остальные уже были там. Тиана, скорее всего, сидела в капсуле.

   – Терри, ты куда пропала? – бросился ко мне Сеня, а Мерр и Кесси взглянули на меня осуждающе, как на нашкодившего котёнка. И снисходительно, потому что они любят этого котёнка, и сильно наказывать не будут.

   – Терри, почему ты нарушила приказ? – строго спросил Граан. – Почему не отвечала на вызовы?

   Я переключила коммуникатор в общий режим, чтобы меня могли слышать все. Каориты сделали то же самое.

   – Я нашла Хоррана, – сказала я.

   – Где он, что с ним? Он жив? – подбежала ко мне Кесси.

   – Жив, но попал в ловушку, – ответила я. – Это недалеко отсюда.

   Я рассказала о ловушке в кратере. И показала небольшой розовато-серый камешек, который подобрала на бруствере, когда вылезала из кратера, потому что он по форме напоминал сердечко. И поняла по глазам Граана, Мерра и Кесси, что они не поверили ни одному моему слову. А Сеня колебался, то ли верить, то ли нет. Я это по глазам видела. Мне стало так обидно, я-то ему всегда верила... ну, или хотя бы делала вид, что верила. В этот момент я поняла, что хочешь, не хочешь, а придется стать смелее, и научиться самой себя защищать.

   Граан взял в ладонь мой камешек, рассмотрел, вернул и сказал:

   – Терри, планетарная разведка – это не игрушки, я ожидал от тебя большей серьезности и ответственности. Ты нарушила мой приказ...

   – Но я тоже нарушил приказ! – заступился за меня Сеня.

   – С тобой я позже проведу беседу, – сказал Граан, и снова повернулся ко мне. – Но я не думал, Терри, что ты будешь выдавать фантазии за действительность в оправдание.

   – Вы не верите? Тогда прочтите мои мысли, вы ведь можете, – сказала я, сжимая в кулаке розово-серое сердечко.

   Надо было мне остаться с Хорраном, пусть бы побегали, поискали нас!

   – Это запрещено, – сказал Граан.

   – Я разрешаю, – ответила я. – Мне скрывать нечего.

   – Граан, вы разрешите? – спросил Мерр.

   – Нет, – ответил тот. – Не разрешаю. Терри, Арсен, оставайтесь здесь, Мерр и Кесси, со мной искать Хоррана.

   Я понимала, что меня не будут слушать, но всё же сказала:

   – Он вон там, в небольшом метеоритном кратере, – и указала направление.

   – Да, именно в ту сторону он ушёл, когда мы пошли на разведку, – сказала Кесси.

   – Идёмте, – сказал Граан, и все трое зашагали вдоль берега океана.

   Я выключила общую связь, Сеня сделал то же самое, и я сказала:

   – Арсен. Сеня, ты тоже считаешь, что я всё выдумала?

   – Терри. Кать, я не знаю, что и думать, – замялся он. – Вроде бы врать тебе незачем. Но то, что ты рассказала, звучит слишком фантастично.

   – Арсен. А ты прочитай мои мысли, – предложила я.

   Конечно, может, он узнает, что я люблю его, ну и пусть. Анира и Лисади уже давно догадались. Или мысли мои прочитали.

   – Терри, я не могу, это запрещено, – отказался Сеня.

   – Арсен, я никому не расскажу, даю слово, – пообещала я.

   – Терри. Ладно, раз ты так хочешь, – нехотя согласился он, сосредоточился, и с минуту стоял без движения, глядя на меня. Анира говорила, что для чтения мыслей нужен визуальный контакт. То есть если каорит меня не видит, то и мысли прочитать не может.

   Через минуту Сеня сказал с недоумением в голосе:

   – Терри, я не могу прочитать твои мысли. Что-то не пускает.

   – Арсен. То есть раньше ты читал, а сейчас не можешь? – уточнила я.

   – Терри... не то, чтобы читал... – смутился он. – Чувствовал, неосознанно. А теперь ничего не чувствую. Может, ты как-то научилась устанавливать барьер от чужого вторжения?

   – Арсен. Может, это из-за скафандра? – предположила я.

   – Терри. Нет, если бы из-за него, мы и друг друга не чувствовали бы, – возразил Сеня.

   Кажется, я начала догадываться, почему он не может читать мои мысли, и крепче сжала в руке розово-серый камень. Да я с ним теперь никогда не расстанусь! Но Сене говорить об этом не стала, только неопределенно пожала плечами. Мы немного помолчали. Вдруг Сеня встрепенулся и сказал:

   – Терри, я чувствовал троих каоритов в той стороне, куда они ушли, а теперь чувствую только одного!

   – Арсен. Похоже, они тоже попали в ловушку, – констатировала я. – Или ты всё еще мне не веришь?

   – Терри, это сейчас неважно, надо бежать на помощь! – воскликнул Сеня.

   – Ну уж нет, я больше приказы начальника не нарушаю, и тебе не дам, – сказала я. – Если позовут, пойдем, а нет – пусть плюхаются сами.

   Сеня хотел возразить, но не успел.

   – Терри, – услышала я голос Граана в шлемофоне. – Я прошу прощения за то, что не поверил тебе. Всё оказалось так, как ты описала. Мерр и Кесси тоже попали в ловушку. Но Хорран утверждает, что ты вошла и вышла из кратера. Можешь рассказать, как ты это сделала?

   Я переключила коммуникатор на общую связь, чтобы Сеня тоже меня слышал, и ответила:

   – Никакого секрета тут нет. Я просто вошла в кратер и вышла. На меня эти камни не действуют. А как Хорран с вами разговаривал? В кратере никакие приборы не работают.

   – У нас есть язык жестов именно для таких случаев. Но как вытащить ребят из ловушки, не представляю.

   Да, я вспомнила! Граан инструктировал нас перед полетом, показал и посоветовал выучить несколько самых часто используемых жестов, но я думала, это всё. А тут целый язык, на котором можно разговаривать.

   – Можно, мы с Катей придём к вам? Может быть, вместе что-нибудь придумаем, – попросил Сеня.

   – Приходите, – ответил Граан с ноткой безнадежности в голосе.

   Через пятнадцать минут мы с Сеней уже были там. Граан рассказал, когда они подошли к кратеру, Кесси, несмотря на приказ, побежала к Хоррану, поднялась на бруствер, и тут её прихватило. Она закричала от боли и начала падать. Мерр хотел удержать, но в итоге свалились в кратер оба. Мерр, когда очнулся, хотел преодолеть преграду с разбега, но попытка не увенчалась успехом, он только получил очередную порцию головной боли, и его словно отбросила назад в кратер какая-то сила. Граан понял, что я была права, и осколки розово-серого метеорита каким-то образом блокируют ментальные способности каоритов и вызывают дикую боль в голове. Он попытался расчистить путь и убрать осколки метеорита, но их было так много, что убрать все никак не удавалось, пришлось бы разбирать весь бруствер до основания, а внутри камни слежались и плохо поддавались разборке. А когда Граан подходил близко к вершине бруствера, у него тоже начиналась головная боль, и он сам два раза едва не свалился в ловушку.

   Хорран, Мерр и Кесси стояли рядом в кратере и смотрели на нас. Теперь взгляды у Мерра и Кесси не были снисходительными, они смотрели на меня с надеждой. Прям бальзам на мою душу.

   – Мы же не оставим их здесь, правда? – спросил Сеня.

   – Конечно, не оставим, – ответил Граан. – Хотя времени у нас немного, примерно три часа. Потом в баллонах закончится воздух. Думаю, за это время втроём мы сможем разобрать небольшую часть бруствера.

   – А где гарантия, что это поможет? – усомнилась я. – Может, этих осколков метеорита полно и ниже него, как мы узнаем, что убрали все?

   – Никакой гарантии нет, – согласился Граан.

   – Мы только напрасно потеряем время, – добавила я.

   – У тебя есть другое предложение? – спросил Сеня.

   – Есть, – кивнула я.

   – Какое? – хором спросили Граан и Сеня.

   – Ребят надо усыпить, – ответила я. – В состоянии глубокого сна они не почувствуют боли, и смогут пересечь барьер.

   – Но как они пойдут, если будут спать? – удивился Сеня. – Они же не лунатики!

   – А они и не пойдут. Я вытащу их, – ответила я.

   – Ты не сможешь, – возразил Сеня. – Кесси еще куда ни шло, она девушка, а Хорран с Мерром взрослые тяжелые мужики!

   – Ну, если у тебя есть другое предложение, я слушаю, – сказала я.

   – К сожалению, других нет, – сказал Граан, повернулся ко мне, и добавил: – Терри, ты не обязана это делать, и никто тебя за это не осудит. Но если поможешь, все трое будут обязаны тебе жизнью. Это дорогого стоит.

   Он подошел к кратеру настолько близко, насколько это возможно, и начал жестами объяснять Хоррану, Мерру и Кесси наш план.

   На самом деле я опасалась, что Сеня прав, и у меня не получится. Но если только я одна могу сделать это, значит, должна, по крайней мере, попытаться. Иначе совесть не даст спокойно жить.

   Парни и девушка в кратере прислонились друг к другу шлемами, посовещались, и Хорран показал Граану жест согласия, который ясен и без перевода – сцепленные над головой в замок руки.

   Каждый скафандр имел в комплекте аптечку,