Оглавление
АННОТАЦИЯ
Как быть если в одно не совсем прекрасное утро вдруг узнаешь, что вовсе не являешься той, кем привыкла себя считать? Что жизнь – не жизнь, отец – не отец, и по жилам вместе с обыкновенной кровушкой течет разрушительная магия? Конечно, взять быка за рога и доказать всем, что ты справишься!
Вот только, чем дальше в лес, тем больше дров. И проблемы, точно снежный ком, нарастают одна за другой. И вновь совсем непонятно, кто ты – хозяйка своей судьбы или пешка, в чьих-то цепких, нечистоплотных руках.
ПРОЛОГ
о происхождении магов
«Собрание» год 28 правления Сатхаргов
Императорская библиотека
И заскучала великая Акхэ – богиня созидания и дневного света, и спустилась с высот садов небесных на землю, приняв облик девы луноликой, и стала жить среди людей, обучая их искусствам Вышних и жизни в мире полном любви и гармонии. Прознал об этом Акхэн – бог разрушения и безлунной ночи, и поднялся из подземного царства, приняв облик юноши светозарного, чтобы свидится с сестрой своей возлюбленной.
Многие годы бродил Акхэн по земле в поисках сестры своей, сея распри и междоусобицы в людском стане, пока однажды не встретил девушку, что красотой своей покорила его не остывающее сердце. И забыл о сестре возлюбленной, плененный как никогда от начала времен, и оставил поиски…
И увидела великая Акхэ юношу, прекраснее которого не встречала. И полюбила его всем сердцем, не ведая, что это брат ее – Акхэн. И жили они на земле в любви и согласии долгие годы, и был мир на всем белом свете. И родила Акхэ возлюбленному четверых сыновей и одну дочь.
И полюбила Акхэ сыновей своих сильно и беззаветно. И одарила их властью особой, от себя отнятой. Старшему – Нархтаги – даровала власть над силою, что поит сушу. «Будешь знать прошлое и зреть будущее. Дух твой свободен», - сказала она. Второго сына – Сатхарги – наградила силою иссушать воду. «Как воздух оплетает все живое, так и ты сможешь пленить и освободить всякого имеющего плоть». Третьего сына – Ранхсаги – Акхэ наделила властью над самой твердью. «Каждого, кто решит нанести вред тебе и братьям твоим, сможешь остановить и одолеть», - сказала она. Младшему сыну - Сирхтаги – Акхэ даровала власть над огнем. «Свирепость палящего танца принадлежит тебе. Как он прекрасен, так и все сотворенное тобой будет прекрасно», - объявила она сыну.
Так наградила Акхэ каждого из сыновей и дала им строгий наказ отцу о подарках не рассказывать.
Долго жили они все вместе. Росли сыновья, и крепла их сила, дарованная матерью, и смеялись они над сестрой немощной, сил не имеющей. И пожаловалась тогда Алрхаги отцу – богу разрушения. И понял Акхэн, кем была его возлюбленная, и осерчал на богиню созидания, обделившую дочь родную благословением. И сказал Акхэн дочери: «Отныне тебе подвластно все то, что братьям твоим. От всякого возьмешь часть, и станешь сильнее любого из них. И будут они и порожденные ими подчиняться тебе и сынам твоим во все времена по слову моему, коего не разорвать и не оспорить»…
И пришли сыновья к матери и пожаловались богине созидания, что сестра превзошла каждого из них и не может никто из братьев сладить с нею, как не старается. Поняла тогда Акхэ, кто ее возлюбленный, и рассердилась на бога разрушения, ослабившего ее сыновей. И сказала сынам своим: «Скудным уродится наследие сестры вашей. Недолгим будет владычество ее. Возобладает в ней кровь отца вашего, и станет род Алрхаги разрушать все, к чему прикасается. И поднимется сын на отца, дочь на матерь и сгинет род Великой».
Так прокляла Акхэ дочь свою единственную, что была ближе к отцу, не к матери.
Начало
Самым значительным предметом обстановки в маленькой каюте императорской каракки был стол. На полированной столешнице из черного дерева заключенные в объятья ажурных кованых подставок покоились две сферы. В каждой из них танцевал язычок голубоватого пламени – на данный момент единственные источники освещения в каюте. В их мягком, рассеянном свете сидящий за столом мужчина изучал содержимое внушительных размеров фолианта и, видимо, оставался недоволен.
Любой из барнов Высокого дома доведись ему сейчас нарушить уединение путешественника, сказал бы, что Его святейшество нархтаги Тхард выглядит обеспокоенным, и оказался прав. Меж хмуро сведенных бровей мужчины залегла глубокая морщина. Губы сурово поджаты. Палец, путешествующий по строчкам рукописи, то и дело замирал на чем-то, и тогда, помимо шелеста тихого дыхания в каюте раздавался звук отрывистого постукивания. Настоятель Лилехского акхара думал.
- Началось, Ваше Святейшество. Велено сообщить, - склонив голову, доложил вошедший в каюту слуга.
- Уже? – в голосе доверенного лица Великого магистра сквозило удивление.
- Да, Ваше Святейшество.
- Рано, - Тхард покачал головой. – Скоро буду. Ступай, - чуть более грубо и отрывисто, чем обычно.
Вышколенный слуга склонился в поклоне и покинул каюту, а настоятель Лилехской обители закрыл фолиант, откинулся на спинку стула. Мысли же устремились к роженице.
Если Великий магистр прав - а нархтаги Иллих никогда не ошибается – в скором времени барна Высокого дома произведет на свет всесильную алрхаги, и ему – Тхарду – предстоит сыграть ключевую роль в судьбе этого ребенка. Какую именно настоятель Лилехского акхара пока не знал. Конечно, определенные предположения у него имелись, но если исходить из правильности каждого из них, возникал вопрос – для чего все эти трудности: корабль, путешествие, иллиры?
Как не велико было любопытство мужчины, получить ответы раньше времени барн Высокого дома не решился. Не то чтобы он боялся сломать печать Великого магистра до срока. Нет. Просто Тхард давно и прочно уяснил для себя - лезть в дела Иллиха себе дороже. В противном случае, не быть ему доверенным лицом Великого магистра. Нархтаги Иллих не жаловал тех, кто слишком много раздумывает над его приказами, колеблется или задает лишние, с его точки зрения, вопросы. Вот Тхард и довольствовался тем, что имеет. Почти довольствовался.
Тряхнув головой, настоятель Лилехской обители отогнал прочь крамольные мысли – не дай Акхэ магистр прознает – и напомнил себе:
- Пора.
С легким скрежетом был выдвинут ящик стола, и в руках Его святейшества оказался объемный конверт. Личная печать Великого магистра подмигнула адресату всевидящим оком. Мужчина вздрогнул.
«Что только не померещится, стоит помыслить о тайнах Иллиха», - подумал он.
Щелкнув пальцами, Тхард добавил еще по одному огоньку в осветительные сферы, напомнив себе отблагодарить Сарифха за столь полезное новшество, и приступил к чтению. И чем дольше читал Его святейшество, тем более недоверчивым становилось выражение его лица. На этот раз Великий магистр не просто удивил своего доверенного. Он его по-настоящему шокировал. Чего-чего, а подобного задания Тхард не ожидал. Нарушить главное установление империи – подобное могло привидеться лишь в страшном сне, и было уму непостижимо, но нарушить волю Великого магистра Его святейшество не мог. Чего бы ни хотел добиться нархтаги Иллих и какими бы путями ни шел к цели, не ему – Тхарду – судить об этом. Его дело маленькое – выполнять получения Величайшего и молить всемогущую богиню о благосклонности. И да не оставит своего сына Великая Акхэ!
ГЛАВА 1
День Больших огней
10 ивраха 842 года
- Когда уже? Сколько можно? Самое интересное пропустим… - канючил голос позади нее, но Анилихт с сосредоточенным видом продолжала развешивать белье, игнорируя раздражающее нытье своего товарища.
Впрочем, безразличие ее было показным. На самом деле в девушке бушевал целый сонм эмоций – от зависти до злости. Злилась Анилихт в первую очередь на себя. Вернее на данное матери обещание. Верах взяла с дочери слово, что та пропустит сегодняшний праздник, не пойдет на площадь, а останется дома под присмотром сестры. И как ее угораздило согласиться на это?!
В раздражении поджав губы, Анилихт отпихнула ногой опустевшую бадью и отправилась за следующей.
- Много еще? – с надеждой на отрицательный ответ спросил Гарих, подглядывая за девушкой меж двух простыней.
- Руки убери! Сам перестирывать будешь! – прикрикнула она на парня, заметив, что его пальцы теребят край одного из полотнищ.
- Подумаешь… - с вызовом протянул Гарих, но руки все-таки убрал, во избежание неприятностей засунув в карманы. С Анилихт, если она не в духе, лучше не спорить.
- Вот и подумай, - огрызнулась девушка, вытягивая из бадьи покрывало с махровыми краями – бабушкино рукоделие.
- Да ладно тебе, Ани. Я руки мыл.
- Еще раз так назовешь, и мыть будет нечего, - прорычала девушка сквозь стиснутые губы, и Гарих понял, что переборщил. За «Ани» можно и зубов лишиться, а потому поспешил исправить собственную оплошность.
- Короче, Лихт. Не хочешь идти, не надо. Мы и без тебя повеселимся.
Гарих вытащил из-за пояса потрепанную кепку и нахлобучил ее на голову так, что козырек задорно торчал в небо.
- Смотри, чтобы голову не напекло, - огрызнулась Анилихт, пристраивая на веревке сестринскую юбку.
- Как-нибудь переживу, - отмахнулся парень и, надвинув козырек на глаза, вальяжной походкой направился к забору.
Уже сидя на нем, Гарих оглянулся. Губы озорника изогнулись в хитрой усмешке и, чтобы оставить за собой последнее слово, он прокричал:
- Так и скажи, что струсила! Ани, струсила! – после чего перекинул ноги на другую сторону и исчез за деревянной преградой, оставив Анилихт скрежетать зубами от злости.
- Попадись мне! – неслось ему вслед. Ответом был заливистый хохот.
***
День Больших огней - один из самых любимых праздников жителей города и его окраин. В первую очередь потому, что так – с небывалым размахом – его отмечали только в Лигхейме. В других городах империи празднование никогда не было столь пышным и запоминающимся, как здесь. Возможно потому, что ни один из имперских градоуправляющих не испытывал к этому дню столь нежные чувства, как сирхтаги Римаих. Так случилось, что десятого урха городской глава отмечал день своего рождения.
Во вторых – что являлось не менее значимой причиной для всех горожан - наступление долгожданной весны никто не отменял, особенно после свойственной этим краям, пусть короткой, но крайне промозглой, пасмурной и сырой зимы. Так что поводов для веселья у лигхейцев было более чем достаточно.
Отчитавшись о проделанной работе, Анилихт с невозмутимым видом забралась на бельевой сундук и, поджав под себя ноги, привалилась к стене. В руках ее волшебным образом появилась самодельная дудочка, которую девушка ласково поглаживала пальцами, словно неказистый инструмент являлся ее самым большим сокровищем. Взгляд ее то и дело останавливался на сестре, сидящей у окна и плетущей кружево.
- Что маешься? – не выдержав тягостного молчания младшей, спросила Ирга.
- А то ты не знаешь, - буркнула в ответ Анилихт и, спрятав за дудочкой довольную улыбочку, исторгла из инструмента несколько пронзительных, печальных звуков.
- Ой, вот только играть не надо!
Оторвавшись от рукоделия, Ирга посмотрела на сестру. Во взгляде ее мольба соседствовала со смехом. Девушка была на сносях и готовилась к родам, а еще не рожденный малыш явно недолюбливал творчество будущей тетки и, едва та начинала упражняться, принимался ворочаться в утробе матери, радуя и доставляя неудобство. Именно последнего Ирга и пыталась избежать, ибо активность любимого чада начинала граничить с измывательством. Не иначе – силач родится!
- Надо же мне чем-то заняться, - не согласилась Анилихт, но дудочку все же отложила.
- Так иди на площадь. Повеселись, - махнула рукой Ирга, прекрасно понимая, чего добивается сестра.
- Не могу. Ма-ма, - говоряще протянула Анилихт.
- Она разве что под утро вернется. Иди, не мозоль глаза.
- А кто за мной присматривать должен? – продолжала гнуть свое младшая.
- Я и присматриваю. Вон, весь вечер меня изводила. Житья от тебя нет!
В одно мгновенье Анилихт оказалась рядом с сестрой. Расцеловав Иргу в обе щеки, девушка пообещала вернуться до полуночи и выскочила за порог. Наставление «с матерью не столкнись» настигло ее уже на улице, и беглянка отозвалась клятвенным: «Обещаю».
Собственно, для того, чтобы сойтись с родительницей нос к носу на площади под завязку заполненной людьми, нужно сильно постараться. Да и не собиралась Анилихт околачиваться поблизости с лотками пекарей. Зачем изыскивать дополнительные неприятности? Зная себя, девушка и так могла сказать, что без них не обойдется. Например, собьет костяшки, когда будет втолковывать Гариху, кто такая Лихт и как надо к ней обращаться. А то совсем распустились! Забыли, кто голова их дружной компании! Пора напомнить!
Возле главной площади города Анилихт оказалась в тот момент, когда барабанная дробь возвестила о начале праздничного представления.
- Подождать немного не могли, - зло буркнула она, с разбегу врываясь в людское море. Локти девушки заработали с поразительной точностью и быстротой. Сразу видно – не в первый раз прокладывает себе дорогу через толпу.
Все что Лихт было нужно, добраться до восьмого дома справа. У него имелась одна замечательная особенность, о которой они с друзьями прознали довольно давно. Со стороны проулка стенная кладка напоминала приставную лестницу. Каменщикам вечная благодарность! Обладая минимальной сноровкой – а на отсутствие оной Анилихт не жаловалась – можно спокойно взобраться на крышу, что она и намеревалась сделать. Только тупоголовый будет смотреть представление в такой давке!
Посмеиваясь над собственными мыслями – тупоголовых-то набралось не сосчитать – девушка поднырнула под чью-то поднятую руку и, отвлекшись на возмущенный крик ее обладателя: «Держи вора», - врезалась в идущего навстречу. Щекой Литх приложилась к чему-то холодному и колючему. Особо не раздумывая над тем, что это было, девушка закусила губу и резко подалась назад, чтобы избежать заслуженной расплаты, но увернуться не успела. Кто-то не в меру проворный ухватил ее за шиворот.
- Смотри, куда прешь! – прогремел у нее над головой рассерженный мужской голос.
Анилихт возмущенно ойкнула, когда ее основательно встряхнули – для профилактики, надо полагать - и скосила глаза на своего захватчика. В виду того, что нос ее был на уровне груди пленителя, разглядеть смогла только бархатную ткань камзола и блеск позолоченных пуговиц без инкрустации, но и этого оказалось достаточно.
Она столкнулась с полукровкой! Вот оно – начало неприятностей! Уж лучше бы сбитые костяшки! Лихт мысленно застонала, лихорадочно измышляя план спасения.
Придав своему голосу максимально жалостливые нотки, девушка запричитала:
- Пощадите, достопочтенный иллир. Не нарочно я. Случайно вышло. На больной палец наступили. Мозоль… Ногу подвело…
Девушка даже попрыгала на одной ножке, намекая на воображаемое увечье. Головы при этом Анилихт не поднимала, демонстрируя мужчине прикрытое кепи темечко. Незачем полукровке знать, что на него налетел не сопливый юнец, а вполне взрослая девушка. Поговаривали, что иллиры, особенно из признанных, не гнушаются насилия. Барны их не особо жалуют, вот полукровки и отыгрываются на сакхрах.
- Под ноги надо смотреть! – оборвав стенания, раздалось над девичьей головой.
С показной брезгливостью мужчина отпихнул от себя пленника. Даже рукой потряс с не наигранной брезгливостью, но Анилихт этого и не видела. Девушка была занята тем, что пыталась восстановить равновесие. Толчок полукровки оказался достаточно силен, и если бы не уйма народа, выстроившегося полукругом в ожидании расправы над ней, в которую Лихт в итоге врезалась, валяться ей в ногах достопочтенного иллира.
Кое-как устояв на ногах, девушка не отказала себе в зверском взгляде, брошенном на обидчика, и нырнула в толпу, пока мужчина не передумал.
Далее обошлось без приключений. До означенного дома Анилихт добралась целая и невредимая. На крышу вскарабкалась также без особых трудностей. Это давало повод надеется, что и оставшаяся часть вечера пройдет без приключений.
В последнее время в жизни Анилихт происходило что-то странное. Она точно магнит стала притягивать неприятности. Один случай с соседским сараем чего стоит. Вместе с ребятами они забрались туда, чтобы покурить табака, изъятого Гарихом у старшего брата. Как вышло, что сарай загорелся, Лихт так и не поняла. Урнаш клялся, что это она его подпалила, когда сцепилась с Ранихом из-за провалившейся в щель трубки. Руками подожгла солому! Девушка в это не верила. Как в подобное вообще можно поверить?! А вот ее мать, услышавшая, как ребята спорят между собой, не усомнилась в их словах. Именно поэтому Анилихт сегодня должна была сидеть дома под надзором старшей сестры.
- Никакая я не иллира, - вслух фыркнула девушка, припомнив, как Верах причитала, что если барны прознают, не миновать им наказания за сокрытие.
«Неправда все это. Нечего им скрывать, и зря мать волнуется», - уверяла себя Анилихт. У нее может быть сколько угодно недостатков – от внешности до характера – но владение магией в их число не входит.
Лихт в этом ни капельки не сомневалась. В конце концов, проявлять свои способности полукровки начинают в раннем возрасте – годам эдак к трем, когда при каждом реве принимаются крушить все подряд. Никак не к шестнадцати, а для Лихт они не за горами. Да и разве ее отец был барном, чтобы об этом беспокоиться? Конечно, нет! Ведь у них с Иргой один отец – сакхр Гарух, бывший лоцман и нынешний забулдыга, которого Верах с завидной периодичностью выставляет за порог.
«Так что волноваться не о чем! - оборвала оправдательный монолог Анилихт. - Случайность все это! Совпадение!»
А на счет отца и за порог… Поделом! Нечего с трудом заработанные женой крохи пропивать! Давно бы просох, отмылся и работенку какую-никакую подыскал, а то из-за него Лихт и сама приткнуться никуда не может. Еще бы! На все доки прославил. Как напьется, начинает чужие зубы считать, возмущаясь, что на его младшенькую заглядываются.
Хотя в этом Анилихт привирала. С заработком у нее не ладилось по иным причинам. На что-то более или менее приличное она не подходила в силу своего непотребного внешнего вида. Всегда в мальчишеских штанах и рубахе, летом босая, по зиме в сапогах с чужой ноги, на голове короткое, топорщащееся в разные стороны непонятно что, и острый язычок в придачу. Такую даже состоятельные сакхры на порог не пустят, что уж говорить о барнах, в руках которых сосредоточены вся власть и деньги. Оставался только тяжелый труд, например в доках, но в этом случае Верах стояла насмерть. Пусть у нее не получалось привести дочь в надлежащий вид, отдавать ее на растерзание «морских людей» женщина не собиралась.
Так вся семья и жила на то, что Верах получала, работая у пекаря, и на средства от продажи рукоделия Ирги. Сама Анилихт изредка перехватывала какие-то гроши, играя на дудочке возле дверей храма, но на них молока-то не купишь, что уж говорить о чем-то более серьезном.
Занятая подобными грустными мыслями, Литх сама не заметила, как добралась до лучшего обзорного места, с которого вся площадь, как на ладони. Ее неизменные спутники во всех проделках – Гарих, Урнаш, Ирхиб и Раних – с довольным видом растянувшись на покатой крыше, уже вовсю любовались представлением.
- Двигайтесь! – скомандовала девушка, скатившись по черепице и разбив четверку на пары. При этом девичий локоток ощутимо ткнул под ребра Гариху.
Парень с досадой взвыл:
- За что?
- А то не помнишь? – прошипела ему в ответ Анилихт, зло сверкая глазами. – В следующий раз в нос дам!
- Ее милость пожаловала. Не помещается, - вставил Урнаш, и тут же схлопотал тычок другим локтем.
- А тебе в зубы, чтобы не разговаривал, - со смешком предупредила его Анилихт, прежде чем поинтересоваться. – Попить чего-нибудь захватили? – взгляд ее уже остановился на объемном мешке, зажатом меж коленями Раниха.
- Прошу, достопочтенная, - сгримасничав, парнишка протянул подруге бутыль.
- Хватит уже, - не выдержав, рассмеялась Лихт и, вытащив пробку, пригубила вина. – М-м-м, сирхское… - едва ли не закатив глаза от удовольствия. Лучшее вино в империи!
- А то! Праздник же, - задорно подмигнул ей Раних.
- Где взяли?
Лихт сделала еще один большой глоток и, пристроив бутыль между коленей, стала изучать площадь. Она кишмя кишела разноцветными палатками, иллирами, сакрхами и барнами, ну и конечно на специальном постаменте перед сценой восседал Его милость сирхтаги Римаих с приближенными.
- Кто это? – пропустив мимо ушей ответ на свой предыдущий вопрос, спросила заинтригованная Анилихт.
Светловолосый барн, расположившийся по правую сторону от градоначальника, был ей незнаком. Она никогда раньше его не видела. Уверенность Лихт в этом была абсолютной. Девушка могла забыть имя, но никогда лицо. Хотя в данном случае ее внимание привлекли не черты незнакомца – оттуда, где она находилась, их попусту не разглядеть. Лихт обратила внимание на его волосы: такие же белые – будто седые – как ее собственные. Анилихт и разделалась с ними поэтому, укоротив насколько возможно. Терпеть не могла бесцветные пакли, коими являлась ее шевелюра. «Будто скисшее молоко на голову вылили», - возмущалась она, когда Верах заговаривала о косе и прическах.
- Ты про кого?
Гарих попытался вырвать у Лихт бутыль с вином, но девушка отвесила ему подзатыльник и заявила:
- Ответь сначала. Тот, кошачья радость, - указывать на мужчину Анилихт не стала, предоставив Гариху самому догадываться, о ком речь. Девушка еще не до конца простила товарищу «струсившую Ани».
Парень сообразил быстро. Видимо, объект ее внимания не так давно обсуждался друзьями. И Лихт пришлось не только расстаться с хмельным, но еще и проглотить несколько колкостей с их стороны.
- Разве достопочтенная иллира не знакома с Его светлостью?
- Вашу милость не представили ранхсаги Дархнигу?
- Какое упущение, вы не вхожи в круг барнов Среднего дома?
Из всей этой какофонии Анилихт вычленила лишь то, что ее интересовало.
- Ты чего, Лихт? Весь город гудит! Единственный сын градоначальника вернулся из столицы, - без подначек обошелся Гарих. Парень решил, что на сегодня его лимит исчерпан, и незачем нервировать подругу без необходимости.
- Сын Римаиха, – чуть слышно повторила девушка.
- Он самый… В последних числах ивраха прибыл. Слухи ходили, что из-за него праздник отменят. Вроде… жена опять ребенка выкинула. Третьего что-ли… или четвертого, - продолжал разглагольствовать Гарих, не забывая прихлебывать из осевшей в его руках бутыли.
- Подозрительный он какой-то, - оборвала парня Анилихт, заодно лишив напитка.
- Это почему же? – не понял Урнаш.
- Совсем с Римаихом несхож, - протянула девушка, увильнув тем самым от прямого ответа.
Впрочем, она все равно не смогла бы объяснить, в чем эта «подозрительность» заключается. В таких случаях говорят: «Нутром чувствую». Вот Лихт и чувствовала что-то. Нечто, на ее взгляд, нехорошее, нашедшее отражение в ее кратном определении.
- Да тебе все странные и подозрительные, - отмахнулся от подруги Раних. – Если не сакхр, то сразу странный.
- А что нет-то? Все барны немного того… - поддержал девушку Ирхиб. – То бормочут не пойми чего, то…
- Да ладно тебе, - оборвал его Урнаш. – Завидуешь просто. Вот был бы сам барном, так не говорил.
- Чему тут завидовать-то? Подумаешь…
- Подумаешь, не подумаешь... Хватить клохтать! Я сюда из-за представления лезла, а вы, как наседки, - пресекла назревающую перепалку Лихт, все еще не отрывая взгляда от постамента с семьей градоначальника. «И все же… какой-то он… не такой»…
***
- Красный дракон!
- Нет, синий!
- Что ты говоришь?! Спятил?! Какой синий?! У красного крылья в два раза больше! Он синего пополам одним…
- Да твой красный…
- Хватит вам! – Лихт встала между спорщиками, не дав Урнашу наброситься на Гариха с кулаками. – Оба ничего, но зеленая бабочка их определенно переплюнула.
Девушка хихикнула, увидев ошалелые выражения на лицах друзей. Как совята глазами захлопали.
- Ладно, шучу. Драконы, так драконы, - успокоила она товарищей, пока те не решили, что и у нее с головой не порядок. – Только давайте без драк. В застенках сегодня без ужина, - закончила Лихт, намекая, что время для рукоприкладства они выбрали не подходящее.
В непосредственной близости от того места, где находилась их маленькая компания, мило беседовали два стражника. Один из них, привлеченный перепалкой великовозрастных мальчишек, не отрывал от спорщиков внимательного взгляда. Не то чтобы добротная перебранка была запрещена законом. Скорее наоборот, негласно считалась лучшим развлечением, пусть даже кулаками машут недоросли пятнадцати годов от роду. Любителей подобных зрелищ в любом городе империи хоть отбавляй. Но сегодня – в день Больших огней – когда небывалое количество зажиточных горожан, увешанных побрякушками и имеющих толстые кошельки свободно разгуливает по площади, ватаге сакхров, особенно из неимущих, лучше не попадаться на глаза смотрителям порядка. В дни народных гуляний схлопотать обвинение в воровстве ничего не стоит, а вот отстоять честное имя – проблематично.
- Пошли отсюда, пока целы, - предложила товарищам Анилихт и, не дожидаясь согласия, устремилась в противоположную от стражников сторону.
Набрав сладостей в первом попавшемся лотке, компания устроилась на ступенях парадного входа одного из барнских домов – подобный вандализм сегодня не возбранялся – и принялась за уничтожение засахаренных фруктов и медовых палочек.
- Эх, жаль сирхское закончилось, - с досадой протянул Гарих, кидая тоскливые взгляды на палатки виноделов. – Сейчас бы глоточек, м-м-м… - разве что слюной не давясь, мечтал он.
- Лопнешь, и так в одно рыло целую бутыль прикончил, - поспешил обвинить друга Урнаш, но так как челюсти его были заняты процессом перемалывания вкусностей, получилось нечто похожее на «лоптарыцбульконил».
Вся компания дружно повалилась со смеху, в том числе и Урнаш, отчего содержимое его под завязку набитого рта разлетелось в разные стороны.
- Эй! Фу-у-у…
- Какая гадость!
- Пасть прикрой!
Возмущению сидящих на ступень ниже Гариха и Ирхиба не было предела, в то время как остальная троица зашлась в новом приступе веселия. Урнаш, в перерывах между приступами смеха умудрившийся проглотить остатки полупережеванной массы, подбавил масла в огонь, промычав:
- Подумаешь… на вас столько грязи, что незаметно ничуть.
Крайне щепетильный в вопросах чистоплотности Ирхиб, естественно, полез в драку. Успел несильно съездить Урнашу в челюсть, потерять равновесие и свалиться с лестницы прежде, чем Лихт надоела эта свистопляска.
- Довольно! – прикрикнула на буянов девушка. – Кулачные бои завтра по плану, а сейчас дожевывайте и идем на процессию смотреть. Римаих скоро отчаливать будет, а там…
- Золотой дождь! – закончил за нее Гарих, с энтузиазмом потирая руки и притоптывая ногой, словно заправский скакун готовый в любой момент сорваться в галоп.
- Точно! Вот там и раздавайте тычки и подножки. Нам нужен богатый улов, - хищно оскалилась девушка, подумав о блеске монет. Хоть сегодня она сможет помочь семье, если повезет, конечно.
Аргумент приведенный Лихт оказался лучше любого успокоительного. Драчуны тут же притихли и принялись с утроенным энтузиазмом уплетать сладости. Оставлять вкуснятину никому не хотелось, а взять пакетики с собой в толпу и сохранить их при этом в целости и сохранности не представлялось возможным. Пришлось налечь основательно.
- Ох, лопну сейчас, - сияя широченной улыбкой, Гарих смял пустой пакетик из-под медовых трубочек и отправил комочек в толпу мальчишек, шушукающихся на выходе из проулка. Те ответили грозными выкриками и потрясанием кулаков, но в драку не полезли.
Лихт, наблюдая за этим, раздраженно выдохнула:
- Ну сколько можно повторять? Нам не нужны неприятности!
- Не нужны, не нужны… Что заладила? Ничего же пока не случилось, - проворчал в ответ Гарих.
- Вот именно! Пока! – подбоченилась Лихт. – Я тебя вытаскивать не буду, не надейся. Сцапают, сидеть тебе, пока Харуг не найдет. Будешь потом перед папашей оправдываться! – в запале вывалила она на голову опешившего друга. – Надоели вы мне! Хуже девчонок, видит Акхэ. Те хоть спокойно сидят, когда не ноют. А вам лишь бы хорохориться и задираться!
Топнув ногой, Анилихт одарила компанию обвиняющим взглядом и, развернувшись, сбежала по ступенькам.
- Чего это с ней?.. – недоумевал за спиной девушки Урнаш.
- Злющая какая… - вторил ему Раних.
- Зануды, - раздраженно фыркнула Лихт, вливаясь в толпу.
Побродив немного среди прогуливающихся горожан, Анилихт направилась в сторону пьедестала. Уже почти стемнело, а это значило, что самых влиятельных барнов ожидал пир у Его милости. Вот где будет настоящее веселье. Красивая музыка, танцы, разные вкусности – Лихт даже зажмурилась от удовольствия.
Года два назад им с ребятами удалось пробраться в парк, окружающий дом сирхтаги. Девушка не помнила, что это был за день, но увиденное в парке запомнила навсегда. Нарядные дамы и галантные кавалеры кружились в танце под музыку – ничего прекраснее Анилихт никогда не видела. Вот где настоящая жизнь, - решила она тогда, - не то, что ее собственная.
Из сказочных воспоминаний девушку выдернули барабанный бой и трубный глас.
- Отбытие, - встревоженно ахнула Лихт и припустила бегом.
Народ вокруг нее – особенно сакхры - не будь глух, также засуетился. Горожане спешили посмотреть на процессию и разжиться медяками, а если повезет и чем-нибудь посолиднее. И таких желающих разбогатеть было хоть отбавляй.
Лихт прибыла на место как раз вовремя. Приближенные к градоначальнику уже выстроились в две шеренги, организовав проход от постамента до открытого экипажа, готового увезти с площади барна Низкого дома и его сына ранхсаги Дархнига. Насколько девушка поняла, жена последнего на празднестве не присутствовала. На возвышении стояло лишь два мягких кресла, которые и были заняты мужчинами. Остальные барны на протяжении всего веселия переминались с ноги на ногу, по поводу чего Лихт втихомолку злорадствовала. Они-то с ребятами большую часть времени провели вполне комфортно, либо отлеживая бока, либо отсиживая мягкое место.
Заняв стратегически важную позицию за спинами двух барнов с подносами, за которую, между прочим, пришлось основательно побороться и даже под ребра получить, Лихт навострилась хватать и отбиваться. Как только Его милость пойдет по проходу, музыканты заиграют именинный марш, а толпа на все лады заголосит поздравления, знать начнет бросать под ноги Его милости мелкие монеты. Здесь главное не зазеваться, а успеть выскочить в проход, пока не появилась стража. Это основная и самая сложная задача, от нее зависит весь успех предприятия. Лихт, правда, особо не волновалась по этому поводу. Еще ни разу не случалось так, чтобы она не смогла прорваться на дорожку до начала оцепления. В этом смысле юной сакхре всегда везло.
Пристально следя за тем, как градоначальник поднимается со своего места, одергивает камзол, поправляет манжеты и перешептывается с сыном, Лихт не заметила начало сумятицы по правую сторону от себя. Встрепенулась лишь, когда кто-то возмущенно прикрикнул: «Держите ее». Пока девушка всматривалась в толпу в поисках зачинщика саботажа, основные события стали разворачиваться в проходе. Два изыскано одетых барна пытались выволочь за пределы дорожки изо всех сил упирающуюся женщину. Вот уж неожиданность так неожиданность! Нужно быть умалишенной, чтобы решиться сорвать процессию Его милости. За подобный проступок дорога к плахе сокращается до одного шага, особенно для сакхра, а судя по одежде катающейся по земле женщины, та являлась выходцем из последних.
- Милостивая Акхэ… - в страхе прошептала Анилихт, словно наяву увидев дальнейшую судьбу женщины: смертная кара для нее самой и позорное покаяние для всей семьи.
Взволнованная страшным зрелищем, представшим перед ее мысленным взором, Анилихт упустила момент, когда нарушительница вырвалась из рук барнов и, отскочив от них, развернулась лицом к градоначальнику.
- Пред ликом Великой Акхэ! – прокричала она, и Лихт едва не лишилась чувств, узнав искаженный страхом голос.
- Мама? – пискнула девушка, отказываясь верить в происходящее.
Неосознанно она подалась вперед, но была оттеснена обратно одним из барнов с подносами. А затем на Лихт напало оцепенение. Она не могла ни говорить, ни мыслить, только смотреть и бояться – за мать, за сестру и ее не родившегося ребенка, за себя.
Как бы то ни было, нужные слова были произнесены, и градоначальнику ничего не оставалось, как выслушать просительницу. Пред ликом Великой Акхэ нельзя было ни отказывать в озвучивании просьбы, ни обманывать. Значит, с чем бы не собиралась обратиться Верах к Его милости, сирхтаги Римаих обязан ее выслушать.
Ответа градоначальника Лихт не услышала за боем собственного сердца. Оно сходило с ума, намереваясь взломать грудь и вырваться из плена. Девушка даже руки прижала к тому месту, где так отчаянно колотился главный источник жизни.
- Ваша милость! – подбежав к постаменту, на котором стоял барн, мать рухнула перед ним на колени. – Не гневайтесь, Ваша милость. Я Верах, бывшая служанка вашей жены Ее светлости ранхсаги Лемиах, - не видя, что Римаих изменился в лице, не слыша, как над толпой пронесся изумленный вздох, женщина принялась рыться в складках юбки. – Вот, - воскликнула она, подняв над головой сложенные лодочкой ладони.
Со своего места Лихт не видела, что было в руках у матери, но повторный гул облетевший толпу ей не понравился. Да и не знала девушка о том, что Верах когда-то работала в доме барна. Ни мать, ни Ирга, и уж тем более отец никогда не рассказывали ей об этом.
- Что тебе нужно, сакхра?
Тот факт, что градоначальник снизошел до вопроса, был не менее поразительный, чем все произошедшее ранее. Кто-то за спиной Анилихт начал перешептываться, вспоминая былую историю. Жена Римаиха скоропостижно скончалась от какой-то смертельной болезни, и убитый горем муж, в тот же день разжаловал всех ее прислужниц, чтобы никто и ничто не напоминало ему о болезненной утрате. Сына сирхтаги отослал в столицу, подальше от глаз своих, и долгое время вел замкнутое отшельническое существование. Чуть было поста не лишился, когда происходящее дошло до императорских ушей.
- Ничего, Ваша милость. Для себя мне ничего не нужно, но…
- Говори, - поторопил барн смокшую сакрху.
- Но моя дочь, Анилихт… иллира вашего сына, Его светлости ранхсаги Дархнига.
От слов матери Лихт дернулась всем телом. Ее словно ударили – в грудь, в живот. Девушка задохнулась, в буквальном смысле. Внутренности сдавило что-то очень сильное и неразрывное.
Первым в себя пришел Дархниг. С криком: «Ты лжешь, проклятая сакхра», - барн Среднего дома подскочил к женщине и наотмашь хлестнул ее по лицу. От силы удара Верах повалилась на бок. Из рук сакхры выпала брошь украшенная драгоценными камнями и покатилась по земле.
В этот момент Анилихт наконец смогла вздохнуть.
- Подними!
Приказ градоначальника был громоподобен. Казалось, все находящиеся поблизости вздрогнули от мощи его голоса. В том числе и его сын. Видимо поняв, что натворил – ведь Дархниг не мог не знать, все связанное с матерью для отца священно – барн бросился поднимать брошь.
- Не ее! – повторный окрик сирхтаги остановил мужчину. – Просительницу. Как смеешь ты, унижать эту женщину пред ликом Великой Акхэ?! – вопрос граничил с обвинением, и Дархниг не мог противостоять ему. Барну Среднего дома пришлось превозмочь себя и помочь сакхре подняться на ноги.
Верах приняла помощь, но поспешила отступить от мага, как только это стало возможным.
- Я не вру, Ваша милость, - уже более уверенно продолжила свою речь женщина. – Его светлость приходил ко мне много раз подряд. Моя дочь Анилихт очень похожа на него и на вашу покойную жену - Ее светлость ранхсаги Лемиах. У Анилихт светлые волосы, - Верах покосилась на бывшего любовника, - и фиалковые глаза. Она призывает огонь и…
- Это еще ничего не доказывает, - оборвал сакхру градоначальник. – Ты признаешь в этой женщине ту, с кем делил единое ложе? – обратился Римаих к сыну.
В голосе мужчины сквозило предостережение – он не советовал отпрыску лгать и изворачиваться. Дархниг и не стал. Что толку, если любой из нархтаги может вывести его на чистую воду в один миг. Пред зрящим прошлое юлить бессмысленно.
- Признаю, - после недолгой паузы ответил барн Среднего дома.
- Кто из присутствующих знает эту женщину? – Римаих обежал взглядом народ, призывая кого-нибудь из сакхров показаться и предстать перед его взором.
Анилихт, все это время стоящая, чуть дыша, вновь подалась вперед. Какая сила сподвигла ее на это, девушка не знала. Просто что-то настойчиво толкало выйти, показаться.
На этот раз барны не задерживали ее. Они расступились, позволяя девушке пройти.
- Я знаю, - с дрожью в голосе выговорила Лихт, встав позади матери.
Взгляд девушки зацепился за подол материнского платья. Головы она не поднимала. Тяжесть открытия, разместившегося на плечах, казалось, вдавливала в землю. Она иллира! Дочь сакрхы и мага. Она полукровка!
Лихт с трудом верила в это. Вернее, отказывалась верить. Происходящее виделось ей страшным сном, в котором боги решили посмеяться над ней. Сама не замечая этого, девушка всем сердцем молила Акхэ прогнать наваждение. Пусть все будет по-прежнему! Пусть она проснется! Пусть смилостивится над ней Великая богиня!
Римаих некоторое время молча разглядывал вышедшего в проход парнишку. Вся площадь затихла в тревожном ожидании. Вопрос, что решит градоначальник, будоражил мысли каждого из собравшихся на ней – от самого высокородного барна, до самого опустившегося сакрха. Народ ждал.
- Что ж, - барн Низкого дома, наконец, заговорил, и ему вторил дружный выдох толпы. - Ты сама решила свою судьбу пред ликом Великой Акхэ. Сокрытие иллиры карается законом, каким ты знаешь, раз решилась на этот шаг. Мой сын отсутствовал в Лигхейме немногим больше пятнадцати лет. Значит, твоей дочери около шестнадцати. Твое обращение, дает мне право полагать, что ты ищешь признания дня нее. Оно будет, - сакхры на площади разразились радостными воплями, и градоначальнику пришлось умолкнуть ненадолго. – Твою дочь запишут как достопочтенная в том случае, если она пройдет обучение. Если же не пройдет – свяжут. Ты, - Римаих обратился к юноше, которым ему виделась Анилихт, - расскажешь ее семье о том, что произошло. Ее дочь должна прибыть ко мне в дом не позднее завтрашнего вечера. В противном случае ее мать подвергнется не только порке, но и обезглавливанию.
Заключительное: «Увести», - произнесенное барном Низкого дома и согласное: «Благодарю, Ваша милость», - выдохнутое Верах утонули в протестующем вопле Анилихт. С яростным криком: «Нет», - она бросилась к матери. Стражник уже шагнувший к новоявленной узнице успел перехватить девушку, не дав ей добраться до женщины. Лихт отбивалась, как могла, пыталась пинаться, кусаться, но все ее попытки вырваться, проваливались. Наконец извернувшись, она укусила-таки мужчину за руку, и тот на мгновенье ослабил хватку. Этого оказалось достаточно.
Освободившись, Лихт кинулась матери на шею - за все это время Верах даже не пошевелилась, смиренно ожидая своей участи – но оказалась выдернута из дорогих объятий другим стражником. Рука мужчины случайно скользнула под короткий жилет, что Анилихт надела поверх рубахи, ладонь легла на округлый холмик девичьей груди и, удивленный страж, до конца не осознавая, что делает, сжал пальцы.
Доведенная до отчаяния Лихт завизжала так, что, казалась, сама оглохла, а одежда, удерживающего ее мужчины, занялась огнем. Стихийной силой магия выплеснулась вместе со злостью.
ГЛАВА 2
День принятия решений
11 ивраха 842 года
На улице шел дождь. Анилихт слышала, как капли разбиваются о крышу - так привычно и знакомо, так по родному - но сегодня дробный перестук ее не утешал. Как бы ни любила девушка быстрые летние грозы или затяжную весеннюю морось, под которую так хорошо думается о сокровенном, сегодня отрывистое стаккато ее не успокаивало. Слишком горько было на душе и страшно сердцу. Слишком страшно чтобы суметь проникнуться мелодией капели.
Свернувшись калачиком на деревянном настиле под самой крышей старого склада, Лихт пыталась забыть свой собственный отчаянный крик. От него до сих пор дрожали связки и першило в горле. Она словно бы не замолкала даже, а кричала, кричала, кричала… и сейчас тоже - все еще продолжала кричать. Безумие! Но такое реальное, правдивое.
Спрятав лицо в ладони, девушка сухо всхлипнула. Слез не было. Впервые в жизни ей по-настоящему хотелось плакать – безудержно, навзрыд - а слез не было.
Даже в этом несправедливость нашла ее. Даже здесь настигла, что уж говорить о другом.
Признание матери сокрушило Анилихт. В первую очередь морально. Девушка поняла, что всю свою жизнь обманывалась. Что ее обманывали! Что она совсем не та, кем себя считала.
И это было страшно, понять, что ты совершенно не тот человек, каким виделся себе. И место твое совсем не здесь, не там, где ты живешь и выросла, а в другом мире - чужом, чуждом и непонятном мире полукровок.
Лихт снова всхлипнула - горько, надрывно, больно, и вновь без слез.
Хлопок закрывшейся двери, донесшийся снизу, заставил девушку вздрогнуть. Анилихт осторожно села, моля доски не скрипеть. «Они ведь не могли найти ее? Никто же не знает, что она здесь? Или…» – в страхе заходилась сердце.
Лихт не была готова встретиться с другими людьми. Не была готова посмотреть кому-то в глаза. Девушке казалось, что она увидит в них ужас. Что захлебнется болью, как тот стражник, в отчаянии катающийся по земле. Силящийся погасить объявшее его пламя.
Ужасное зрелище намертво врезалось в девичью память, почти так же прочно, как слова матери.
- Ей, ты здесь? Лихт?.. Это я, Гарих... Я один, - добавил, не услышав ответа.
Опознав знакомый голос, Анилихт немного расслабилась, и с признанием, не скрываясь, повалилась обратно на доски: те протестующе скрипнули и затихли.
Глаза закрылись сами собой. В темноте почему-то было не так страшно. Она не только съедала все краски, но и создавала иллюзию сна. Еще немного и Лихт проснется. Совсем чуть-чуть и все станет, как прежде. Все будет хорошо.
Гарих не заставил себя долго ждать. Сперва поспешный топот ног, затем визг и стоны дощатого перекрытия и, наконец, тяжелая поступь по настилу, отчего-то отдающаяся у нее в груди, сообщали девушке о его приближении. Парень не был глуп. Он не стал ни о чем расспрашивать, ничего говорить, только присел рядом и позволил Лихт самой решать, как быть дальше. Девушка решила. Не открывая глаз, она бочком подползла к нему поближе и, положив голову на колени, уткнулась носом во влажную от дождя ткань. Глаза, наконец, защипало от долгожданных слез, и Анилихт отпустила их, позволив горьким каплям впитываться в штаны друга.
- Как там? – спросила она, когда горе излилось, и хоть чуточку, но полегчало. – Ищут?
- Еще нет. Рано. Если только Ирга, - тихо отозвался парень.
- Отец напился.
Лихт не спрашивала, утверждала, и Гарих не стал отвечать.
- Что было потом? – голос ее дрогнул, и девушка обхватила себя руками, чтобы не дать дрожи разрастись.
- Огонь потушили. Стражника забрали сирхтаги в лечебницу.
- Хорошо, - одними губами.
- Верах увели под конвоем. Она плакала, - чуть поколебавшись, закончил Гарих.
- Он… очень сильно?
Лихт поежилась. Она так и не смогла произнести это слово. «Обгорел» - звучало как приговор.
- Выживет. Только руки и грудь. И лицо немного, - после паузы пояснил друг.
Врать смысла не имело. Все рано узнает рано или поздно. Желающие рассказать найдутся. Всем известно, что мир не без добрых людей.
- Хорошо, - выдохнула девушка.
- Что ты будешь делать… теперь?
- Не знаю. Я не думала.
- Хочешь, убежим вместе? – с надеждой спросил Гарих.
Лихт покачала головой.
- Куда?
- Все равно, хоть в столицу! – в его голосе слышался энтузиазм. – Кто станет искать нас в Дархкейре? Под носом у императора? Никто!
- Нет, Гарих. От барнов не убежишь, - остудила мальчишеский пыл Анилихт. - Нархтаги отыщут нас даже в садах Акхэ…
- Но, Лихт, зачем? А вдруг это ошибка? Вдруг все неправда? – не желал сдаваться Гарих. – Ведь ты же только сейчас начала! Может оно пройдет! Вот увидишь… обязательно пройдет!
- Не пройдет. Уже не пройдет, я чувствую.
- Лихт…
- Гарих, я не оставлю маму. Не смогу так. Потом всю жизнь с этим… нет… невозможно.
Облокотившись на колени, она уткнулась лицом в ладони. Теперь слезы закончились, но плакать все еще хотелось. Или уже не плакать? Скулить?
- Иди, Гарих, - отняв руки от лица, девушка повернулась к другу. – Скажи Ирге, я скоро буду. Пусть не волнуется. Ей нельзя...
- Лихт, я…
- Гарих, иди, я скоро. Посижу немного и приду. - В глазах стояла мольба.
Ей вдруг стало стыдно: за свои слезы, за поведение, за себя в целом. Сидит здесь, прячется, позволяя сестре переживать, а ведь она такая ранимая сейчас и сама нуждается в поддержке. А мама? Каково ей было решиться на такой шаг? Ведь, призывая в свидетели Великую Акхэ, она открыла свою тайну всему городу. Прилюдно поведала о своем позоре! В один миг перечеркнула всю жизнь ради нее!
Девушка задрожала, неожиданно поняв, что Верах добилась для нее возможности признания. Что мать пожертвовала своим незапятнанным именем, чтобы преподнести дочери шанс на другую жизнь. Пусть Лихт ее не просила, пусть не желала ничего менять, перемены уже начались – и их не остановить. Если магия проснулась, то не уйдет. В любом разе барны узнали бы о ней. Раньше или позже, но узнали бы. И что тогда? Наказание для всей семьи?
Анилихт стало ясно, что иного пути у Верах не было. С тех самых пор как она – Анилихт - появилась на свет, этот день был предрешен.
Невезучая Ани… Разве могла она вырасти обычной сакхрой? Конечно, нет! Она от рождения избрала самую трудную дорожку – судьбу полукровки. И даже на ней… запоздавшая иллира… Кто бы сомневался!
Но одного Верах удалось добиться для нее. Два пути на выбор – научиться управлять огнем и стать достопочтенной, или же не справиться с этой силой и, лишившись ее, вернуться домой. Анилихт склонялась к последнему.
- Лихт, - уже у самого спуска позвал девушку Гарих, и она вздрогнула, успев позабыть о присутствии друга, заплутав среди возможных дорог собственной жизни. - Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Помни об этом. Ладно?
Она посмотрела на него, впервые заметив, как Гарих вырос за последний год. Он возмужал, раздался в плечах, начал бриться. От мальчика, которого она когда-то поколотила, положив тем самым начало их дружбе, не осталось и следа – разве что лукавые искорки в глазах. Гарих стал взрослым, а значит и она тоже. Все они выросли! Постепенно, незаметно для себя, но выросли. Было странно осознавать это, особенно сейчас, когда все в ее жизни перевернулось вверх дном.
- Я знаю, Гарих. Ты всегда был моим лучшим другом и останешься им, несмотря ни на что, - с неожиданным для себя трепетом в голосе отозвалась она.
- И ты всегда будешь моей… вздорной Ани, - тряхнув головой, парень задорно улыбнулся и, помахав девушке рукой, скрылся из вида.
Лихт еще долго смотрела на то место, где он стоял, терзаемая ощущением, что Гарих намеревался сказать что-то другое, но в последний момент передумал. Хотела бы она знать, что именно.
***
Еще некоторое время Анилихт посидела в одиночестве, слушая шум дождя и размышляя над своей судьбой. Затем засобиралась домой. На пороге ее встретила заплаканная Ирга. Сестры в молчании обнялись, ища утешения в объятьях друг друга.
- Сегодня с утра паломничество, - сказала Ирга, когда Лихт выбралась из кольца ее рук и направилась к сундуку с вещами.
- Соседи? – спросила девушка, оглянувшись.
- Да, - подтвердила Ирга. – Оказалось, что ты всегда была хорошей девочкой и все тебя безумно любят, - скорчила гримасу она.
Лихт фыркнула, припомнив, какова она - их великая любовь. На порог не заходи, ноги грязные, отмойся сначала, потом помощь предлагай – самое безобидное из того, что ей доводилось слышать.
- Отец как?
- Буянил вчера. Кричал, что своими руками к Акхэну отправит, - вздохнула Ирга.
- Как же вы здесь будете-то? Он же…
Лихт не договорила. Обмерла в тревоге.
- Ничего. Раньше справлялись и сейчас справимся, - поспешила успокоить девушку Ирга. – Да и Сакхар скоро вернется. Попроще будет.
Анилихт кивнула, отложив в сторону рубаху. Сакхар – муж Игри – в прошлом году подвязался помощником каменщика в соседнем городишке, в надежде накопить на собственный угол.
- Я скоро вернусь. Как только свяжут. Работу найду, помогать буду, нянчить, - тихо и клятвенно. Словно перед богиней.
- Почему свяжут? Зачем? – испугалась Ирга. - Не надо, Ани, - сестра брала пример с матери и по-другому ее не называла. – Учись хорошо. Запоминай все. Ты же умненькая. Даже читать выучилась, не то, что я.
- Но, Ирга… - запротестовала девушка, застыв с жилеткой в руках. – Какая из меня достопочтенная. Я дочь сакхры. И не хочу быть никем другим.
- Нет, Ани, это не так, - не согласилась сестра. – Ты дочь барна. Иллира. И всегда была ею. Посмотри на себя. Если бы жизнь здесь тебя устраивала, ты бы, как я, нашла себе парня, вышла замуж и ждала ребеночка. Тебе шестнадцать, Ани. Девушки в этом возрасте не лазают по заборам, не носят мальчишеских штанов. Они думают о семье, начинают мечтать о детях, о муже. Ты же всегда протестовала против всего. Не хотела быть такой, как все. Это у тебя в крови, сестра. Ты никогда не сможешь стать обычной сакхрой.
Ошарашенная пламенной речью, Анилихт застыла с раскрытым ртом. Она не ожидала от сестры такого. Думала, та поддержит. Скажет, возвращайся скорее…
- Но, Ирга….
- Не теряй свой шанс, Ани. Держись за него двумя руками. Его милость обещал признать тебя. Представь, что это значит! – Ирга помолчала некоторое время, давая воображению сестры разыграться. – Жизнь в большом доме, прислуга, наряды, уважение, - девушка могла перечислять долго, но не стала. Как и каждая сакхра Ирга когда-то мечтала о другой жизни, но это было до того, как она встретила Сакхара. Синеглазый парень завладел ее сердцем.
- Я… я.., - растерявшаяся Лихт даже не знала, что сказать. – Я сама решу, что мне делать! – наконец выпалила она и, отвернувшись от сестры, принялась торопливо вытаскивать из сундука свои вещи.
- Я не решаю за тебя, Ани. Только говорю, не торопиться. Присмотрись, подумай, а там будет видно.
Лихт буркнула в ответ что-то неразборчивое и весь остаток недолгих сборов старалась на сестру не смотреть. Ирга, в свою очередь, ее больше не тревожила.
***
Возле дома Его милости нархтаги Римаиха Анилихт появилась немногим после полудня. Девушка была зла, чувствовала себя крайне неуютно и всерьез раздумывала над тем, чтобы повернуть обратно. В конце концов, у нее еще полдня в запасе.
Пока Лихт мялась возле калитки для прислуги, привлекая своим внешним видом внимание всех, кого только можно, к ограде подошла молоденькая служанка.
- А ну прочь пошел! Нечего тут топтаться! Твое барахло нам без надобности! – прикрикнула она на девушку, приняв ту за мальчишку-резчика, что пытается сбыть свои поделки.
- А я и не топчусь! - тут же взвилась Лихт, взбешенная пренебрежительным осмотром. – Я к Его милости! Ждут меня! - со злостью.
- Как же, как же… к Его милости, - рассмеялась служанка, окинув Анилихт брезгливым взглядом. – Заждались уже. Дел других нет… Пошел прочь говорю, а то мужиков кликну!
- Ну так зови, поглядим кто прав, - в тон ей ответила Лихт, бросив мешок со скарбом под ноги и скрестив руки на груди.
- Вот еще. Зря отвлекать только, - хмыкнула служанка и, развернувшись, зашагала к дому, оставив девушку стоять по другую сторону забора. При этом она вызывающе покачивала бедрами, видимо, чтобы досадить настырному мальчишке.
Лихт усмехнулась и покачала головой. Значит, так ее здесь встречают?! Что ж не хотят по-хорошему, будет по-плохому! И если что, она не виновата!
Подхватив мешок с одеждой, весело насвистывая, девушка направилась к реке. Будет им тряпье и гадкий мальчишка. Нужно было предупреждать о ее появлении. А на нет, и суда нет.
Добравшись до реки, Анилихт сбросила обувь и по колено вошла в воду. Ноги сводило от холода, но девушка стойко выдержала испытание. Намочившись, Лихт посыпала штаны землей и основательно вымазала босые ступни в грязи. Затем поставила несколько пятен на лбу и на щеках, и с довольным видом отправилась обратно. Теперь я точно готова встретиться с дедушкой!
За себя Анилихт не волновалась. Что ей могут сделать? Наказать, выпороть, связать – все терпимо, и даже к лучшему. Быстрее домой вернется! А вот за мать было немного боязно, но Лихт старалась об этом не думать.
Возле кованых ворот девушка немного притормозила, сбавив шаг, но затем, упрямо вздернув подбородок, ступила на широкую аллею, ведущую к парадному входу. Не успела Лихт преодолеть и половины пути, как широкие двери открылись, и к ней бегом устремился слуга в парадной ливрее. «Явно не встречать торопится», - усмехнулась про себя девушка и зашагала быстрее. Влажные штаны облепили ноги и противно холодили кожу, вызывая у Лихт желание расхохотаться. Вот будет потеха, когда она войдет в дом в таком виде. Прислуга в обморок попадает! А хозяин…
Не дав привратнику добежать до себя всего несколько шагов, девушка остановилась и громко объявила:
- Анилихт, дочь сакхры Верах и Его Светлости ранхсаги Дархнига явилась по приказу Его милости.
Слуга даже споткнулся от неожиданности. Лихт пришлось отступить в сторону, чтобы растяпа в нее не врезался ненароком. Пока он ошалело ее разглядывал, девушка церемонно поклонилась мужчине и поинтересовалась:
- Куда идти прикажете?
Надо отдать должное, привратник справился с собой довольно быстро. Положенная статусом бесстрастная маска вернулась на мужское лицо. Прочистив горло, слуга объявил:
- Вас ожидают, - и чуть склонив голову, указал девушке на дверь, приглашая ее следовать впереди. Лихт чуть не подавилась от едва сдерживаемого хохота.
- Благодарю, - кое-как прохрипела она и пошла в указанном направлении.
Это было странно, ждать, когда перед тобой с поклоном откроют двери. Странно было ступать босыми ногами по прохладному мрамору. До безумия странно ощущать ступнями мягкость длинноворсных ковров. Все здесь кричало о достатке и праздности. Каждая вещь кичилась своей идеальностью - от лепного узора потолков, до свежевыглаженной ливреи слуги. Анилихт виделась себе дорожной пылью среди всего этого блеска и великолепия. Грязью, которую необходимо срочно отмыть.
Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы продолжать держать голову высоко поднятой, а не съежиться под давлением величия барнского дома. Она заставляла себя встречать изумленные взгляды прислуги колкой улыбкой, отвечать на презрительность и брезгливость твердостью. Один раз даже язык показала, когда на ее пути появилась служанка с заднего двора, что так недружелюбно встретила ее ранее.
Но все это требовало от девушки неимоверной выдержки. На самом деле Лихт трусила и мечтала оказаться на своем любимом сундуке. Хотела играть на дудочке и смотреть, как сестра с усердием плетет новое кружево.
Когда слуга остановился перед очередной дверью и, склонив перед Лихт голову, произнес: «Прошу вас», - сердце девушки колотилось, как сумасшедшее. Анилихт едва нашла в себе силы саркастически усмехнуться и развязной походкой мальчишки-сорванца войти в помещение. Это был кабинет, выдержанный в светло-коричневых тонах, заставленный стеллажами с книгами и пропитанный ароматом дорогого табака, ни чета тому, что попадал ей в руки.
Беглый осмотр сообщил, что в комнате никого нет. Массивное кресло у стола пустовало. По углам вроде тоже никто не прятался. Обрадованная отсрочкой Лихт бросила на пол свой мешок и поспешила к книгам. Вот об этом она мечтала всегда. С тех самых пор, как бабуля начала учить ее грамоте.
Бабушка Ирхэ всю жизнь проработала при храме, и там - один из монахов научил ее читать и писать. Пока старушка была жива, Анилихт запоем проглатывала все, что той удавалось принести домой. Даже причитания матери: «Не забивай себе голову», - не могли ее остановить. А когда Ирхэ не стало, о чтении пришлось забыть, и Лихт по-настоящему сожалела об этом.
Сейчас же, увидев обилие книг, девушка впервые за весь день искренне улыбнулась. Ноги сами поднесли ее к стеллажам. Дрожащая рука потянулась к корешкам, но была безжалостно отдернута. Взгляд суетливо пронесся по комнате, выискивая, чем бы отереть руки. Попался лишь собственный мешок с небрежно сложенным содержимым.
Тщательно вытерев руки, Анилихт наугад сняла с полки книгу. Усевшись на пол, положила поверх скрещенных ног, предварительно пристроив на них сухой мешок, и аккуратно, чтобы, не дай Акхэ, ничего не повредить, открыла титульный лист. «История Лигхейма: от создания до года 375. Том первый» - было выведено крупными буквами. Поняв, что еще не разучилась разуметь буквы – так бабушка говорила - девушка просияла и принялась за чтение.
Анилихт настолько увлеклась своим занятием, что не услышала, как открылась дверь, и в кабинет кто-то вошел.
- О чем пишут? – В голосе спросившего сквозило изумление.
- Как Гархуг причалил на своем кораб… - по привычке, как когда-то матери, начала объяснять девушка, но неожиданно вспомнив, что она совсем не дома, вскрикнула и поспешно вскочила на ноги. Забытый том с грохотом приземлился на пол, жалобно скрипнув переплетом. Лихт досадливо скривилась. Книга-то тут причем?!
- Не стоит так пугаться, я всего лишь спросил, - попытался успокоить девушку хозяин дома, склонившись за упавшей книгой. – История Лигхейма, похвально, - протянул он, взглянув на название.
Когда градоначальник ставил изъятый Лихт том обратно на полку, с девушки, наконец, слетело оцепенение.
- Ваша милость, - поспешно пробормотала она, не зная, как быть дальше и что говорить. Вся ее бравада, с которой Анилихт шла на встречу, в одночасье испарилась.
- Значит, любишь читать? – спорил мужчина, усаживаясь в кресло и указывая Лихт на стул по другую сторону стола. – Присаживайся, - подбодрил он девушку, которая, все еще не придя в себя, следила за ним встревоженным взглядом. – Так как? Любишь? – повторил он вопрос, когда Анилихт примостилась на краешке мягкого сидения.
- Люблю, - настороженно отозвалась она.
- Это хорошо, - удовлетворенно кивнул хозяин дома. – Тебе придется много читать, чтобы научиться управлять своей магией.
- А если я не хочу управлять ею? – осмелев, поинтересовалась Лихт.
- Почему?
- Не хочу и все! Можно меня сразу связать?
- Ты все же объясни, почему? – предложил Римаих. – Мне вот очень интересно. Впервые встречаю иллиру, которая не хочет попробовать.
- Не иллира я - сакхра, - огрызнулась Анилихт и тут же прикусила язык, испугавшись, что перегнула палку.
Девушка не понимала, как вести себя с этим барном. Сейчас Римаих совсем не выглядел грозным и надменным, каким она привыкла видеть его на празднествах, и Лихт терялась, забывая, с кем имеет дело.
- Ты не права, - оставив без внимания ее дерзкий тон, вновь заговорил Его милость. – Ты сакхра только по матери, да и в империи не принята родовая принадлежность. Скорее магическая. И по своим способностям ты иллира. Даже если их связать, иллирой останешься. Вот мой сын к примеру. Хотя нет, лучше я, - на мгновенье нахмурившись, передумал мужчина. – Я сын барны Среднего дома и барна Верхнего дома, но все называют меня сирхтаги. Почему так?
Лихт судорожно сглотнула, не понимая, к чему он клонит, и покачала головой.
- Потому что по своим способностям я не могу относиться ни к одному из этих домов. Мне не подвластна магия ни ранхсаги, ни сатхарги, только сирхтаги, и поэтому я отношусь к барнам Низкого дома. Понятно?
Лихт вновь покачала головой, хотя в целом понимала, о чем речь. Вот только причем здесь она сама, оставалось для девушки загадкой.
- Не страшно, у тебя будет время разобраться, - успокоил ее хозяин дома, и Анилихт почувствовала, что краснеет.
Она всеми силами старалась разозлить его, заявившись в дом грязная и мокрая, а Римаих, как ни в чем небывало, ведет с ней беседы о магической принадлежности барнов.
- Что ж, у нас еще будет время о многом поговорить, а сейчас ты бы наверно хотела отдохнуть и посмотреть на свои комнаты. К сожалению, я не знаком с твоими вкусами и потому выбирал на свой страх и риск. Если тебе что-то не понравится, ты скажи. Мы все исправим.
Чем дольше говорил Его милость, тем круглее становились глаза Анилихт. Все происходящее казалось девушке выдумкой. «Может она заболела и мечется в бреду?» – спрашивала Лихт саму себя.
- Если ты не против, Кархтер тебя проводит, - сказал хозяин дома, позвонив в колокольчик. – А мы в следующий раз увидимся за ужином. Уже скоро, - подкрепил слова улыбкой. - Хорошо?
Совершенно потерявшая связь с реальностью, Лихт кивнула и поднялась вслед за Его милостью. Вошедший в кабинет слуга, поднял с пола ее мешок и застыл рядом с дверью.
- Был очень рад с тобой познакомиться, Анилихт. А сейчас прошу, не обижайся, но я вынужден с тобой проститься. У меня назначена еще одна… очень важная встреча.
Римаих склонил голову в прощании, и Лихт ничего не оставалось делать, как ответить подобным же кивком и проследовать за слугой, отворившим для нее дверь.
- Если тебе вдруг захочется почитать до вечера, обратись к Кархтеру, и он проводит тебя в большую библиотеку. Там есть много чего познавательного и интересного, - уже у порога настиг ее голос Его милости. Рассеянно пробормотав: «Благодарю», - Лихт вышла из кабинета.
Голова шла кругом. Совершенно не понимая, как это произошло, Лихт шла за слугой и смотрела на свой мешок в его руках. Он там казался предметом инородным и совершенно несовместимым к синей тканью ливреи. Вот если бы ткань ливреи была чуть более грубой, или же сам мешок пошит из чего-то более благородного на вид, тогда ничего. А так, как дырявая бадья с парусом: ни плыть не может, ни для стирки непригодна. Сплошная беда.
За всем этим бредом, что лез в голову, Анилихт не заметила, как поднялась по лестнице, миновала несколько поворотов и оказалась возле открытой двери, рядом с которой навытяжку замер ее провожатый.
- Ваши покои, иллира, - напомнил слуга, хлопающей глазами девушке.
Несколько мгновений Лихт непонимающе смотрела на него, затем кивнула и протянула руку за мешком, но слуга только головой покачал.
- Прошу вас, проходите, - посоветовал он девушке.
Лихт еще раз кивнула, чувствуя себя болванчиком, прошла внутрь и зажмурилась. После голубоватого полумрака коридора, освещенного арсихскими сферами, яркий солнечный свет, бьющий в окна, ослепил ее. Проморгавшись, девушка принялась оглядываться. Одна эта комната превышала размерами чуть ли не весь их дом, а были и другие, судя по наличию еще двух дверей.
Пришлось сглотнуть, чтобы избавиться от кома в горле. А после ухода слуги, долго стоять у окна, задаваясь вопросом - если достаточно длительное время смотреть на солнце, она проснется?
ГЛАВА 3
Время, когда все меняется
21 урха 842 года
Как и следовало ожидать, Лихт не проснулась ни к вечеру, ни на следующий день, ни через месяц, когда вслед за Его милостью сирхтаги Римаихом поднималась на палубу готовой к отплытию каракки. Девушка не знала, радоваться этому обстоятельству или огорчаться. Благодаря совместным усилиям – матери, сестры и новоиспеченного деда – Анилихт согласилась отбыть в Лилех, чтобы попытаться обуздать свои предполагаемые магические способности. Особого присутствия оных на данный момент она не наблюдала - если не считать двух памятных случаев. В силу произошедшего на площади, отношение к инциденту в соседском сарае пришлось пересмотреть.
За без малого месяц, что Анилихт провела в доме градоначальника Лигхейма, тот сумел не только завоевать уважение девушки, но и найти тропинку к ее жаждущему признания сердцу. Начало было положено при первой встрече, когда благородный барн Низкого дома ни словом не обмолвился о ее недостойном поведении, а терпеливо и на равных разговаривал со своей гостьей.
Вторая трещинка в ее броне появилась тем же вечером, хоть и призналась она себе в этом гораздо позже.
Началось с того, что по непонятной самой причине Лихт к ужину приоделась - в том смысле, в котором могла себе это позволить. На ней были почти новые штаны – одна-две латки не в счет – белая рубаха с манжетами и воротником-стоечкой, а также парадная темно-зеленая жилетка, которую Лихт с прошлого дня рождения надевала всего два раза. Прятать волосы под кепи новоиспеченная модница не стала, памятуя о нравоучениях матери, что подобное неуважение к людям позволяет себе только ее папаша, а по мере возможностей пригладила непослушные пряди. В подобном, очень даже пристойном по ее мнению виде, новоявленная иллира и была сопровождена лакеем в малую столовую. Там ее ожидали.
Его милость, увидев появившуюся в дверях девушку, поднялся со своего места во главе стола и устремился навстречу. С его помощью Лихт заняла место по левую руку от хозяина дома, прямо напротив своего высокородного отца и его жены. Не имевшая ранее возможности поздороваться должным образом, потому как сирхтаги Римаих отвлекал ее вопросами, Лихт уже сидя склонила голову и по всем правилам выдала: «Доброго вечера, Ваша светлость, Ваше сиятельство», - но новообретенные родственники ее усилий не оценили. В ответ Лихт достались кривящиеся усмешки и заявление Дархнига обращенное к отцу: «Я не собираюсь сидеть за одним столом с этой! Мог бы предупредить о том, кого именно ты собираешься представить нам, отец!»
Лихт покраснела до корней волос, и даже больше – до кончиков. Ей одновременно хотелось и провалиться куда-нибудь, и запустить в голову надменного барна увесистым на вид блюдом с дичью, так удобно расположившимся прямиком между ними.
Пока девушка разрывалась между двумя противоположными желаниями, сирхтаги Римаих осадил сына словами: «Если что-то не устраивает, не смею вас задерживать». Сказано совершенного невозмутимым тоном – Лихт даже подумалось «настоящая светскость» - после чего Его милость, как ни в чем не бывало, объявил: «Можете подавать, Гархем. Я сегодня ужасно голоден».
Это была пощечина, пусть словесная, но оттого не менее болезненная, судя по реакции Дархнига и его жены. Обращаясь к слуге, Его милость смотрел сквозь сына, будто место того уже опустело, и последний не сверлил отца гневным взглядом. Лихт даже плечом повела, невольно возблагодарив Акхэ, что ни этот человек обнаружил ее на полу в кабинете. Маловероятно, что он был бы столь же любезен и вел с ней беседы о пристрастиях в чтении.
Вот таким образом проходило становление отношений Анилихт с дедом. Конечно, она огрызалась, паясничала, говорила, что не хочет быть иллирой и остается в его доме только из-за матери, но в девичье душе постепенно разрасталась привязанность. Сложно ненавидеть или презирать человека, который ради того, чтобы не смущать тебя, отодвигает в сторону приборы и на протяжении всей трапезы пользуется одной единственный вилкой. Или же, наплевав на безупречный внешний вид, усаживается рядом на пушистый ковер и начинает рассказывать о возможностях, что открываются для тех, кто умеет пользоваться своей магической силой. О тех, кто сумел подчинил ее себе.
Но, безусловно, не это заставило Лихт окончательно выбраться из защитного панциря. Все произошло на пятнадцатый день ее пребывания в доме градоначальника. Анилихт валялась на софе в своей комнате и читала книгу, когда к ней постучался слуга и объявил: «Его милость приглашает вас составить ему компанию на прогулке. Что прикажете ответить, иллира?»
Смысла привередничать Лихт не видела. Естественно согласилась, ибо за проведенное с дедом время она всегда узнавала что-то новое и интересное. Жажда новых знаний толкала девушку вперед.
Эта поездка не стала исключением. Сирхтаги Римаих привез внучку к дому ее матери, где ожидающая встречи Верах уже накрыла стол к приему гостей.
Вот тогда-то и обвалились остатки возведенных Анилихт стен. Оказалось, что мать не была подвергнута обязательному наказанию за сокрытие полукровки. Что важная встреча, о которой упоминал Римаих в день их общения в кабинете, была именно с Верах. Что помимо материальной помощи, которую Его милость уже оказал ее семье, сирхтаги обещал посодействовать с приобретением нового дома, не только для самой Верах, но и для Ирги с мужем. Как устоять перед таким благородством? И Лихт не устояла.
Так началась дорога девушки в новую жизнь. Какой она будет, Анилихт не имела ни малейшего понятия, но за одно приобретение уже благодарила судьбу от всего сердца – за деда.
Поднявшись на борт судна, Лихт в первую очередь устремилась к правому борту. Взгляд безошибочно вычленил две фигурки, что обнявшись стояли на земле. Подняв руку, девушка помахала сестре и матери. Расставаться было грустно. Пусть Анилихт нечасто видела родных в последние дни, но зато знала - они рядом. А теперь, как только судно снимется с якоря, обе станут для нее недосягаемы.
- Не грусти. Вот увидишь, время пролетит незаметно, - посоветовал девушке Римаих, встав рядом. – Обучение – интересный процесс. Он затягивает.
- Вам-то откуда знать? – пробурчала Лихт, незаметно смахнув слезинку.
- Как откуда? – рассмеялся мужчина. – Неужто ты думаешь, что я всегда был таким старым всезнайкой?
- А разве нет?.. - нарочито задумчиво протянула Анилихт, поддавшись его задору.
- Вот еще, - со смехом отмахнулся Его милость. – Когда-то мне было тринадцать, я выслеживал крыс в подземельях академии и проверял, с какого расстояния могу попасть в них огненным шаром. Между прочим, меня грозили исключить за такие проказы, - поделился мужчина, и в глазах его прыгали шаловливые искорки.
- Ого, - усмехнулась Лихт, с недоверием глядя на деда. Представить этого взрослого, степенного мужчину проказливым мальчишкой не получалось.
- Именно. Так что, я точно знаю, о чем говорю, - авторитетно заявил Римаих прежде, чем ласково добавить. – Верь мне, тебе понравиться в Лилехе так же, как мне когда-то.
От упоминания о незнакомом городе улыбка сошла с лица Анилихт. Вновь накатила грусть от расставания с семьей, и девушка вернулась взглядом к родным. Старшая сестра все также обнимала мать за плечи, и Лихт показалось, что Верах плачет. Девушка изо всех сил сжала руками края бортика. Слезы заразны, особенно при расставании.
Тем же вечером, сидя за ужином вместе с дедом, Анилихт задала Его милости один весьма интересующий ее вопрос:
- Почему Лилех? Неужели в Лигхейме нет учителей? Вы, например?
- Лихт, мы же с тобой договаривались, - положив приборы на край тарелки, Римаих промокнул губы салфеткой и посмотрел на девушку. – Мы не чужие друг другу, и мне было бы приятно слышать иное обращение.
Он выжидающе смотрел на внучку, пока та смущаясь дожевывала кусочек холодного мяса.
- Я еще не привыкла, - извиняясь, пробормотала Лихт со сконфуженной улыбкой на губах.
- Тогда привыкай поскорее, потому что иначе я начну обижаться и перестану отвечать на твои многочисленные «зачем и почему», - с самым что ни на есть серьезным видом.
Анилихт прыснула, не приняв всерьез его угрозу, и прикрыла рот ладошкой. Уроки хороших манер в исполнении деда не прошли даром.
- Как скажешь, - поправилась она, отсмеявшись.
Римаих кивнул.
- Вот и замечательно! Лилех потому, что там одна из самых больший и престижных академий в империи, - просветил он внучку.
- Зачем мне самая престижная?
Лихт нахмурилась.
- Затем, что там преподают лучшие учителя, - резонно заметил Римаих.
- Но, там наверняка не учат полукровок? – не особо рассчитывая на положительный ответ, предположила Анилихт, которой вновь стало страшно.
Обучаться наравне с высокородными барнами! Есть отчего замандражировать.
- В Лилехе учатся все, кто имеет магические способности – от иллир до нархтаги, - поспешил разуверить внучку Римаих. – Последние, правда, только до третьего круга. Затем они принимают обеты и продолжают обучение при акхарах.
- А остальные?
- Остальные.., - Римаих смерил девушку задумчивым взглядом. – В основном до пятого. Лет до шестнадцати, если конечно не собираются вступать в орден ургаихов и заниматься боевой магией, - признался он.
- До шестнадцати, - ахнула Лихт. – Но ведь мне почти шестнадцать. Я что буду самая старая из начинающих?! – возмутилась она, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.
Весь ее вид говорил о том, что теперь никакими посулами не заманить в академию, а упрямо поджатые губы гарантировали самый яростный отпор из всех возможных.
Видя ее настрой, Его милость расстроенно вздохнул – не просто ему приходилось с внучкой – и прежде, чем продолжить разговор, сделал несколько глотков вина.
- Лихт, ты опять смотришь на все не с той стороны, - начал мужчина, отставив от себя опустевший бокал, который, к слову, тут же наполнил расторопный слуга. – Во-первых, не старой, а взрослой. Это меня можно назвать стариком, а ты молодая и симпатичная барышня.
Лихт хмыкнула и еще крепче поджала губы в ответ на это заявление.
- Во-вторых, я договорюсь с магистром, на счет индивидуальных занятий. Там, где это возможно, - сразу уточнил мужчина, чтобы внучка не питала лишних иллюзий. – Все общеобразовательное мы исключим из списка. Останется лишь то, что непосредственно связаны с магией, - продолжил он, внимательно следя за сменой эмоций на лице своей собеседницы. – При определенном стремлении, усидчивости и внимательности, ты сможешь закончить обучение уже к концу следующего года. Главное подчинить магию.
- Следующего года?! – глаза Лихт до этого настырно прищуренные широко распахнулись. – Я что, должна безвылазно торчать там все это время?! – она даже руки о стол грохнула, настолько велика была ее обида на деда. Зная обо всем наперед, ни за что бы не покинула Лигхейм.
- Анилихт! – тут уже Его милость не выдержал и вопреки своему обыкновению прикрикнул на девушку. – Раз говоришь, что взрослая, так и веди себя соответственно!
Обиженная его гневным тоном, Лихт насупилась и вновь скрестила руки на груди. «Кричи, сколько хочешь, - светилось в ее взгляде. - Мне все равно».
- Прости, - раздосадовано покачав головой, извинился мужчина. – Я не хотел повышать голос, но ты кого угодно выведешь из себя, - на комплимент это не тянуло, хоть Римаих и произнес фразу хвалебным тоном.
- Неправда, - проворчала Анилихт, но позу все-таки сменила.
Теперь ее руки должным образом покоились на краешке стола.
- Пойми, учиться все равно придется, хочешь ты того или нет, - в голосе сирхтаги звучала усталость. – Нельзя признать тебя достопочтенной, если ты не пройдешь обучение. Таковы правила, и я не могу их нарушить.
- Но ты же отпустил маму, - не согласилась Анилихт, с надеждой глядя мужчине в глаза.
- Это другое, - отмахнулся сирхтаги. – Здесь все зависело от моей милости или немилости. Барн может отказаться от наказания, если не считает свою гордость ущемленной, - пояснил он и вернулся к предыдущей теме разговора. - Чтобы тебя записали достопочтенной, ты должна сдать экзамен перед барнами четырех домов. В противном случае, будешь признана опасной, а это значит, что твои силы заблокируют, и тогда доступ в круг магов будет для тебя закрыт. Уже навсегда.
- Ну и что? Я в этот круг особо не стремлюсь, - выпалила девушка, не понимая, почему для Римаиха столь важно ее признание.
- А то, что ты не будешь считаться моей внучкой, и мы не сможем видеться, не вызывая осуждения со стороны магов. У барна не может быть родственников в среде сакхров. Таков закон.
***
Лилех
1 атхара 842 года
Осторожно спускаясь по шатким сходням, Анилихт задавалась вопросом, как ему это удается? Мало того, что Его милость одолел ее сопротивление относительно учебы в академии, так еще и убедил нарядиться в платье – безумно изящное и очень красивое платье, вот только Лихт в нем чувствовала себя гусеницей, вздумавшей изображать бабочку.
Ступив, наконец, на твердую землю – хотя и та немного покачивалась после десятидневного морского путешествия – Анилитх выпустила подол злосчастного платья, который все это время пыталась изящно приподнимать тремя пальцами, и с победоносным видом взглянула на деда: «Я сделала это!» Его милость, занятый разговором с капитаном, ответил внучке лукавым взглядом, и Лихт заметила, как дрогнули уголки его губ в подавленной улыбке. Получив, таким образом, одобрение, девушка принялась осматриваться. Благо посмотреть было на что.
В первую очередь внимание Лихт привлекли корабли. Их здесь было столько, что глаза разбегались. Большие и не очень, с поднятыми парусами и без них, стоящие на якоре в дали от берега и пришвартованные возле пирсов. Красочное, волшебное зрелище настраивающее на минорный лад. Лихт вдруг захотелось вернуться на борт каракки и плыть, плыть пока бескрайнее море не растворится в небесной синеве. Романтика…
Налюбовавшись вдоволь изящными силуэтами судов, она обратила свой взор на сушу. Жизнь здесь била ключом, не в пример лигхеймской гавани. Кругом сновали работники доков, суетились слуги. Меж ними вальяжно прогуливались моряки, фланировали зеваки и с лотками наперевес прохаживались торговки, зычными голосами зазывая взглянуть на свой товар. У крытых палаток толпился народ, готовый расстаться с медяками ради кружки доброго пива или чего покрепче, а в просветах между ними обнимались парочки, не дотерпевшие до более укромного уголка.
От всего этого у Лихт глаза на лоб полезли. Девушке казалось, что если всех этих людей согнать в кучу, то они займут ровно половину центральной площади Лигхейна. Жуть, какая толпа!
- Готова продолжить путешествие? – с заговорщицкой улыбкой спросил освободившийся Римаих, встав напротив внучки и заградив ей часть обзора.
- Не очень, - скорчив рожицу, отозвалась она.
Лихт постоянно напоминала деду, что идет у него на поводу без особого на то желания. И сейчас кислая мина получилась на славу. Анилихт будто горсть красной морошки проглотила. «Видно до самого Дархкейра», - как говаривала Верах.
- Готова – это хорошо, - переиначил ее ответ Его милость, и девушка непроизвольно расплылась в улыбке.
Вот уж кого не переупрямишь, так это сирхтаги Римаиха. Он всегда слышит и видит все так, как ему хочется или удобно. На данный момент сирхтаги хотелось, чтобы внучка училась в академии, и предпочитал свое желание выдавать за ее собственное. Впрочем, не без должного попустительства Анилихт.
Но и сама Лихт не привыкла сдаваться без боя. Правда, в данном случае главную битву девушка уже проиграла, но это не означало, что она должна отказать себе в удовольствии и впредь не во всем соглашаться с дедом.
Чуть присев в изящном поклоне, который ей также ставил градоначальник Лигхейма, Анилихт протянула мужчине руку и, с деланно невинным взглядом, воспроизвела жеманный тон Ее сиятельства сатхарги Нуриах – жены своего высокородного папочки:
- Как будет угодно Его милости. Вы же знаете, мы со всем согласны.
Ответом ей стал искренний смех барна Низкого дома, когда они рука об руку шествовали к экипажу.
***
2 атхара 842 года
Лилехская академия
После ночи, проведенной в лилехском доме деда, Анилихт предстояло впервые ступить на порог академии. Не сказать, чтобы она сильно волновалась - поздно, в конце концов. Немного нервничала, но не больше чем перед любым новым делом. Так сказать, заблаговременно тревожилась за успех.
Чтобы не выслушивать упреки деда, большого ценителя пунктуальности, к условленному для отбытия времени девушка поджидала того возле парадного входа. Сегодня они отказались от ставшего традиционным совместного завтрака, и Римаих объявился точь в точь как говорил – к моменту подачи экипажа.
Склонившись перед дедом в поклоне, Анилихт вместо устного приветствия со смехом выдала:
- Если бы я не знала наверняка, куда мы направляемся, то решила бы, что кто-то собрался на раннее свидание, - взгляд ее выразительно обежал мужчину от начищенных до блеска кожаных сапог до напомаженной макушки.
- И вам доброго дня, милая барышня, - улыбнулся Римаих, оставив ее подначку без внимания. – Сегодня чудесный солнечный день, самое то для небольшой прогулки, не находите? – он предложил ей локоть в качестве поддержки, и Лихт невесомо оперлась на крепкую руку.
- Ваша милость, как всегда правы, - согласилась девушка, ступая рядом с дедом. – Погода изумительная, как никогда располагает к пассивному моциону.
Раз от разу он вынуждал ее разыгрывать подобные миниатюры, приучая помнить о хороших манерах. Анилихт с достоинством их выдерживала, за что получала обязательную похвалу.
Вот и сейчас Его милость одобрил:
- Учтивый ответ.
Лилехская академия находилась на западной окраине города, практически за его пределами, и внешним видом напоминала древнюю крепость, центральным ядром которой являлся величественный храм Акхэ Лилехской.
- Ух ты! – восклицание самопроизвольно сорвалось с губ Анилихт, когда девушка впервые увидела громаду собора.
- Впечатляюще, правда? – согласился с внучкой Его милость. – Подожди, еще изнутри увидишь. Такой красоты больше нигде нет.
- Даже в столице? – удивилась Анилихт.
- Даже там, - подтвердил барн Низкого дома. – Лилехский храм один из старейших в империи. Он строился почти сто лет и открылся в день основания академии.
- А после рядом с академией вырос город, который назвали Лилех – созидание Акхэ, - дополнила историю Анилихт: не зря же штудировала учебник во время плавания.
Его милость довольно улыбнулся.
- Все верно.
- Почему мы отправились в Лилех по воде? Настолько я поняла, по суше было бы гораздо быстрее? – Эту информацию Лихт также почерпнула из книг.
- Хм… На это у меня было как минимум три, а возможно и четыре причины, - отозвался Римаих.
- Какие? – она требовательно воззрилась на него, подозревая, что причины деда имеют к ней самое непосредственное отношение.
- Любопытство, барышня, является одним из…
- Да, да, я слушала проповеди Его святейшества, - оборвала деда Анилихт и, скопировав нравоучительный тон старшего, продолжила: - одним из двенадцати пороков записанных Акхэ в книгу жизни. – И все же? Какие? – повторила она свой вопрос.
- Какие… - Римаих усмехнулся. – Для начала, я не отношусь к числу любителей долгих, тряских путешествий. Подходящая причина? – поинтересовался мужчина у внучки, на лице которой появилось разочарованное выражение.
- Предположим, - согласилась она с явным сомнением в голосе. – А еще?
- Мне не хотелось с тобой расставаться слишком скоро.
- Уже лучше… - с улыбкой.
- В третьих тебе было необходимо время, чтобы подготовиться, - продолжил Его милость, лукаво глядя на девушку.
- А в четвертых? – Лихт намеревалась выведать все.
- Банально… ноги отнимаются от долгого сидения, - расхохотался сирхтаги, заметив, как сморщился ее носик. – Честное слово, - добавил он, чтобы у внучки не осталось сомнений. – Очень неприятная слабость.
Далее Лихт стало не до разговоров. Они миновали ворота академии, и девушка принялась с интересом осматриваться.
Здесь царило оживление. Среди ухоженных клумб и высаженных рядками деревьев мелькали подростки. Все как один одеты в темно-синюю форму, и только широкие пояса отличались по цвету.
На фоне похожих, как близнецы, одноэтажных строений с узкими окнами существенно выделялись три огромных, стремящихся прикоснуться к облакам здания. В отличие от предыдущих, довольно унылых и серых, эти искрились на солнце, хвалились изяществом кладки и смотрели на мир гигантскими глазницами подобными зеркалам окон. Недолго думая, Анилихт решила, что это и есть учебные корпуса.
Ну и конечно венцом всего находящегося за стенами академии был храм Акхэ. Исполинский у основания он постепенно сужался к вершине и заканчивался пятью остроконечными башнями, символизирующими пятерых рожденных богиней детей. Его арочные окна были щедро украшены многоцветными витражами, капитель каждой колонны изобиловала растительным орнаментов, а над каждой из пяти башен парил в воздухе огромный хрустальный шар.
От созерцания архитектурных прелестей собора Анилихт оторвалась лишь тогда, когда экипаж остановился возле одного из светлых строений. Слуга тут же открыл дверцу, и девушка вслед за дедом выбралась из коляски. Она ощущала на себе любопытные взгляды учеников, но старалась не подавать вида и тщательно скрывала собственную заинтересованность.
Об руку с Его милостью Анилихт прошла в массивные резные двери, чтобы оказаться в огромном холле, посреди которого бил фонтан, окруженный со всех сторон множеством скамеек, сейчас повсеместно занятых учащимися. Лихт стало не по себе, стоило вспомнить, что совсем скоро ей предстоит стать частью всего этого.
Но увязнуть в тревожащих мыслях девушка не спела. Относительную тишину разорвал громогласный звук сирены. Услышав его, ученики засуетились. Те, кто сидел, повскакивали со своих мест, стоящие похватали книги, и к тому моменту, как девушка с Римаихом пересекли холл, он уже значительно опустел.
- Будь добра, подожди меня здесь, - попросил девушку Его милость, когда после довольно длительного плутания по однообразным коридорам, они остановившись перед одной из дверей. – Для начала я бы хотел поговорить с магистром с глазу на глаз, - объяснил он свою просьбу, и Лихт, не задумываясь, кивнула.
Оставшись в одиночестве, Анилихт подошла к окну. Выяснилось, что высоких светлых здания не три, как ей виделось, а четыре, и стоят они таким образом, что образуют квадрат. Внутри этот квадрат полый, и там располагается нечто, напоминающее городскую площадь – никакой зелени, только выложенный камнем простор, способный вместить довольно большое количество людей.
Устав любоваться внутренним двором, Лихт переключилась окна, но разглядеть хоть что-нибудь сквозь них не получилось. Зеркальная поверхность стеком тщательно хранила свои секреты.
Так и не увидев ничего интересного, Анилихт отвернулась от окна и привалилась к стене. Ожидание затягивалось, досаждало и начинало нервировать. Тишина пустующего коридора давила. «Неужели здесь всегда так?» - размышляла она, сверля нетерпеливым взглядом дверь магистерского кабинета.
Наконец та пришла в движение, и девушка увидела деда, на твердую руку которого опиралась миниатюрная женщина. Лихт едва сдержалась, чтобы не расхохотаться, столь умильным было выражение дедовского лица. Тут же на ум пришла утренняя подковырка, и стало понятно – она была не далека от истины. У градоначальника Лигхейма и правда намечалось нечто вроде свидания, вот только очаровательная дама ни кто иная, как магистр Лилехской академии.
Желание подмигнуть Его милости, появившееся у Лихт, когда она увидела деда рядом с магистрессой, пропало, стоило той заговорить. Голос этой небольшого роста, стройной женщины, с высокой прической и любезной улыбкой на губах совершенно не соответствовал ее внешности. Дружелюбия, так явно демонстрируемого невербально, в нем не наблюдалось.
- Так значит вот она какая - твоя милая, особенная внучка, Римаих, – констатировала магистресса, сопровождая речь пристальным осмотром новой ученицы. – Знаешь, милочка, на моей памяти было лишь три подобных случая, - обратилась она непосредственно к Лихт, подзадержавшись взглядом на коротких, топорщащихся волосах. - Десятилетний иллир, обрушивший стелу на городской площади, восьмилетняя иллира, устроившая пожар в собственном доме, и пятнадцатилетний иллир, спровоцировавший ураганный вихрь, - поделилась она прежде, чем перейти к главному. – Каждого из них пришлось связать. Слишком поздно для обучения, - добавила женщина для Римаиха и, как бы заранее извиняясь, пожала плечами.
- Уверен, что Анилихт справится, - поспешил разуверить спутницу Его милость, при этом послав предупреждающий взгляд внучке.
Лихт внутренне подобралась. Так и слышалось требовательное «не перечь».
- Посмотрим, - с явным недоверием, ни к кому конкретно не обращаясь, отозвалась магистресса. – Что случилось с твоими волосами, дорогая? – непосредственно Анилихт. Ту передернуло от ядовито-сочувствующего тона. Так и подмывало поинтересоваться: «Неужели она одна это слышит?»
- Случайно подпалила, - не смогла отказать себе в удовольствии Лихт, старательно избегая дедовского взора. Он сейчас однозначно не в восторге от ее дерзости.
- Какая неприятность! – приняв ее слова за чистую монету, обронила магистресса. – Ну ничего. Мы их быстро восстановим. Скоро косы будешь плести...
- Благодарю, эм…
Не зная, как обращаться к этой маскирующейся под ужа гадюке, Лихт замолчала, про себя клянясь Акхэ, что не позволит волосам отрасти ни при каких условиях. Скорее с корнем повыдергает, чем позволит снабдить себя косой! Пусть даже самой-присамой!
- Ее сиятельство сатхарги Урлихгия, - поспешил исправить собственную оплошность Римаих, и в голосе Лихт услышала адресованное ей предостережение.
- Можешь звать меня магистр Урлихгия, - поправила женщина. – В академии все равны, - пояснила она новоиспеченной ученицы и заворковала, обращаясь к своему спутнику. – Разве ты забыл, Римаих? Правила остались те же, что и при нас. Нет званий - нет раздоров.
У Анилихт зубы свело от ее приторного тона, но девушка все же заставила себя выдавить:
- Как вам будет угодно, магистр Урлихгия.
- Вот и славно, милая. Думаю, мы поладим, - бросив взгляд на появившуюся из-за угла женщину, одобрила ее послушание магистресса. - А вот и Рамхия! Она поможет тебе устроиться, объяснит правила академии и снабдит всем необходимым, - словно точку поставила.
***
Анилихт понуро брела за провожатой, обдумывая кару, достойную дедовского предательства. Его любезное: «Иди, располагайся. Я найду тебя позже», - девушка считала именно таковым.
Променял ее на эту грымзу-притворщицу! Разве такое прощается? Лихт прощать не собиралась! Кое-кому придется заплатить за свою ошибку! Вот только как?..
Занятая своими мыслями, девушка совершенно не смотрела, куда ее ведут. Благо занятия еще не закончились, и потеряться в толпе ей не грозило. Ориентируясь на звук шагов впереди, Лихт не отрывала взгляд от пола, словно могла найти там ответы на свои вопросы, а потому, когда по правую руку раздалось заинтересованное: «Новенькая?» - споткнулась от неожиданности.
- Ой, Акхэ! – Лихт засучила руками, пытаясь удержать тело от падения. Нужно сказать, безрезультатно. Восстановить потерянное равновесие не получалось, и если бы не стороннее вмешательство, встреча с полом была бы не минуема.
- Извини, не хотел пугать, - покаялся ее спаситель, удерживая девушку в крепких объятьях.
- Ага… Так и поверила, - буркнула она, в сердцах ткнув избавителя кулаком в грудь. – Не хотел бы - не подкрадывался! – зло сверкнув глазами.
- Я и не подкрадывался, просто догнал, - пожал плечами он. – Откуда мне было знать, что ты не слышишь?
Анилихт, вдруг сообразившая, что все еще прижимается к нему всем телом, поспешила высвободиться. Тот не удерживал, только многозначительно хмыкнул.
- Все равно предупреждать надо! – проворчала она, отступив на шаг.
- Это как? Постучав по плечу? – судя по смеющемуся взгляду, представляя, чем бы подобное обернулось, если уж после обычного вопроса, она чуть не пропахала носом пол.
Смекнув, что сморозила глупость, Лихт еще больше обозлилась.
- А хоть и так!.. И представиться не мешало, прежде чем с вопросами приставать! – с вызовом.
- Отлично. В следующий раз так и сделаю, - на полном серьезе согласился ее спаситель, и точно ледяной водой окатил. Лихт увидела себя со стороны: Великая Акхе, что за поведение задиристой собачонки?!
Благо от необходимости оправдываться девушку спас окрик сопровождающей.
- Иду, - отозвалась Лихт и, обойдя молодого человека, заспешила вдогонку, вот только он, судя по всему, отставать не собирался.
- Значит, Анилихт? – материализовавшись по левую руку, вопросительно протянул академист. – Красивое имя.
- Я так не думаю, - огрызнулась Лихт, сама себя не понимая.
И что она взъелась? Ведь на самом деле не виноват. Нечего было в облаках витать!
- Почему? – искренне удивился ее собеседник. – Возлюбленная богов – звучит величественно…
- Слишком пафосно,- стрельнув в парня хмурым взглядом.
- Разве?.. Скорее поэтично, - поделился молодой человек.
Лихт отмахнулась:
- Кому как… - но губы все же дрогнули в улыбке.
- Я - Аделхард и, кстати, рад знакомству, - он вроде как предложил пожать руки, но быстрый шаг этому не способствовал.
Лихт вновь взглянула на прилипалу и только сейчас по-настоящему разглядела. Парень был высок, на полторы головы выше нее самой, темноволос, большеглаз и имел улыбчивые, четко очерченные губы.
- Тебе идет, - в порыве восхищения вернув комплимент. Ямочки на его щеках сплошное загляденье!
- Неужели?
Лихт поспешила вернуться к созерцанию пола под ногами. Слишком уж выразительным было это его «неужели».
- Из благодарности сказала, - попробовала вывернуться она, но в итоге лишь усугубила. Парень заливисто расхохотался.
- Не смешно…
- Смею не согласиться. По мне, так ты забавная.
- Я? Забавная? – Анилихт опешила и застыла на месте, взбешенно глядя на парня. Сейчас она покажет ему «забавная»!
- А что? Это похвала! – принялся оправдываться тот. – Далеко не каждый способен вызвать у меня улыбку. Я не шучу, - добавил молодой человек, так как выражение лица его собеседницы не потеплело ни на грош.
- Будь мы в другом месте, за такую похвалу я бы пересчитала чьи-то зубы, - процедила Лихт. Она и сейчас готова, вот только деду обещала – без приключений.
В глазах собеседника промелькнуло сомнение.
- Хотел бы я на это посмотреть, - иронично протянул он, закинув руки за спину и склонив голову на бок. - Ты отнюдь не похожа на мастера боевых искусств.
- Лучше не проверяй! И вообще, оставь меня в покое! – Лихт вздернула подбородок и, распарив плечи, поспешно зашагала за своей провожатой, которая вновь скрылась за поворотом, хотя руки так и чесались отвесить парочку оплеух.
ГЛАВА 4
Друзья и недруги
Следующие несколько часов Анилихт вынуждено хвостиком таскалась за неутомимой Рамхией. Ей пришлось ответить на уйму вопросов в секретариате, пройти оформление, побывать в библиотеке и столовой, получить ключ от общежития и форму, заказать комплект одежды для тренировок – в общем, не продохнуть. А затем пришла пора прощаться с дедом, но и этого сделать по-человечески не получилось – все благодаря магистрессе. Женщина неотлучно находилась при Его милости и так и не позволила Анилихт остаться с барном наедине.
Не имея возможности как-либо повлиять на ситуацию, Лихт только и могла, что кусать губы от злости, мысленно костерить грымзу на все лады и мечтать о том, чтобы та провалилась куда-нибудь далеко и надолго, желательно сразу в лапы Акхэна, из которых, как всем известно, обратной дороги нет.
Так, усилиями магистрессы, вместо крепких объятий и колких слов, заготовленных Анилихт для деда, девушке пришлось довольствоваться поклоном, сухим кивком и пожеланиями легкого пути. В свою очередь от сирхтаги Лихт получила благословляющий поцелуй в лоб и гарантию скорой встречи. Дед обещал навестить внучку в день ее рождения – десятого ахра. На том и расстались.
Не успел экипаж Его милости покинуть пределы академии, магистр растеряла всю свою показную любезность и обрадовала новую ученицу заявлением:
- Как бы не мечтал об этом Римаих, звание достопочтенной тебе не получить. Во-первых, ты слишком стара, чтобы суметь обуздать свою магию. Во-вторых, ты уже выпустила ее и использовала во зло, а значить потеряла над ней контроль, - Урлихгия сделала говорящую паузу, давая девушке возможность осмыслить ее слова. - Только потому, что Его милость является моим старым и добрым другом, я согласилась потерпеть тебя здесь до связывания. Посему давай договоримся, милочка, держи себя в руках. Если на территории академии хоть что-то вспыхнет по твоей вине, мне придется забыть о данном обещании и тут же отправить тебя на совет. Так что, рекомендую хорошенько подумать. Если хочешь подольше поиграть во внучку Его милости, сиди тихо, как мышка, и, желательно, пореже попадайся мне на глаза. В остальном, чем ты будешь заниматься здесь, меня не интересует. Все понятно?!
На этой требовательной ноте она закончила и воззрилась на Анилихт, ожидая от той незамедлительного согласия. Лихт кивнула, хоть для этого пришлось приложить некоторые усилия и преодолеть общую одеревенелость. Девушка хоть и успела догадаться о двуличии грымзы, откровенной демонстрации вражды все же не ожидала.
Вот так! В открытую?! Не стесняясь и не боясь?! А ведь только что мило улыбалась и обещала деду сделать все возможное, чтобы Лихт чувствовала себя комфортно на новом месте. Точно гадюка!
- Вот и славно. Взаимопонимание – великая вещь, - пропела довольная магистресса и, наградив свою собеседницу широкой улыбкой, оставила ее приходить в себя в одиночестве.
Много времени той не потребовалось. Едва Урлихгия скрылась их вида, Анилихт шумно вдохнула и зашипела не хуже той самой гадюки:
- Подавиться тебе собственным ядом! Еще посмотрим кто кого, Ваше надменное си…
Ни домыслить, ни договорить девушка не успела. Со спины в нее со страшной силой что-то врезалось, сбив с ног. Лихт начала падать, вытянув вперед руки, чтобы избежать приземления плашмя, но до мощеной камнем дорожки так и не долетела. Ее поймали чьи-то крепкие руки и без усилий вернули в горизонтальное положение.
- Я бы на твоем месте думал прежде, чем говорить что-то об Урли, - зашептал над ее плечом уже знакомый голос.
Молодой человек, не стесняясь, прижимался к ней, держа руки на девичьей талии.
- Те, что перед тобой, - парень чуть развернул Анилихт, чтобы та смогла увидеть компанию из пяти человек, которая сейчас с искренним изумлением глазела на них, - имеют чуткие уши и очень длинные языки. Не успеешь оглянуться, как Урли будет знать обо всем. Чтобы выжить здесь, нужно быть предельно осторожной. Особенно таким, как ты. Поняла?
Анилихт только и смогла, что рыкнуть нечто невнятное. Неприятие, что породило в ней знакомство с магистром Академии, сконцентрировалось на доброжелателе. Вот кому придется расплачиваться за ее испорченное настроение!
Он потащил ее куда-то, подальше от любопытных глаз и, лишь втолкнув небольшую нишу, успокоился.
- Понятно изъясняюсь?
Стоило доброжелателю отпустить ее, девушка круто развернулась. В груди клокотала и требовала выхода злость.
- Таким как я?! Полукровке? – собственный голос напоминал шипение.
Он без тени смущения кивнул.
- Вам всегда сложно. А в твоем возрасте еще сложнее.
- В моем возрасте? - Анилихт задохнулась от возмущения. Глаза и до того сердито прищуренные, превратились в узкие щелки. – Не слишком много на себя берешь? - цедя слова, точно брызжа ядом.
Любой из ее друзей в Лигхейме, мгновенно бы понял – дело дрянь, пока сматываться, а этот только плечами пожал.
- Всего лишь предупредил. Сомневаюсь, что кто-то другой осмелится.
- А ты значит смелый? - прожигая взглядом смазливую физиономию. В голове одно: если тотчас не одумается – ее не остановить!
Не одумался.
Оглянувшись нет ли кого позади него, вновь пожал плечами:
- Я – это я.
Терпение Анилихт лопнуло. Многозначительное «я» стало последней каплей. Не задумываясь над тем, что собирается сделать, девушка подскочила к обидчику и резким ударом согнутой в колене ноги стерла самодовольное выражение с его лица. Чертов самовлюбленный баран!
***
По пути к месту своего заселения, которое, надо сказать, находилось в весьма живописном местечке возле стен академии, где многовековые деревья тянули к небу пушистые кроны, Лихт размышляла над тем, с чем ей еще предстоит столкнуться. Дня не прошло, а уже успела нажить врага в лице магистрессы и этого… как его… Аделхарда. Маловероятно что парень обрадовался попытке лишить его будущего потомства. Если судить по взгляду, которым ее провожали, держать ответ придется непременно.
Впрочем, последнее ее не пугало. Справится! Еще посмотрим кто кого! А вот перед возможной реакцией магистрессы Анилихт пасовала. Не зря же та советовала «тихо как мышка». К сожалению, «как мышка» не получилось.
Чем дольше она размышляла на эту тему, чем сильнее склонялась к выводу - как ни крути, а попотеть придется. Чтобы не разочаровать мать, сестру, деда и утвердиться в статусе достопочтенной, придется не просто выложиться по полной, но и выше головы прыгнуть. Да и палки в колеса ей однозначно обеспечены. Чем бы дело не закончилось, а Аделхарду она поверила – сложностей впереди хоть отбавляй.
Пришлось взбодриться.
- Еще посмотрим, кто кого, - теперь уже вслух повторила Анилихт, мысленно обещая себе, что обязательно добьется желаемого, даже если ей придется сидеть за учебниками дни и ночи напролет. Ее семья будет ею гордиться!
Придя к такому умозаключению, Лихт поняла, что пока не готова вернуться в комнату и заняться распаковкой вещей. Появилось желание пройтись и осмотреться. В конце концов, полдня гоняясь по территории академии, девушка толком не успела ничего разглядеть. Разве что себя в ученическом балахоне. Это было первое, чего от нее потребовала сопровождающая - выглядеть, как остальные академисты.
Сколько она бродила так, сворачивая с одной мощеной дорожки на другую, Анилихт не знала. Девушка бездумно плелась, куда глаза глядят, и не задавалась вопросом, где в итоге окажется. Очутилась неподалеку от храма.
Вблизи громада собора выглядела не просто величественной - она подавляла. Казалось, его башни касаются небес, и если взобраться на хрустальный шар, то можно шагнуть прямо в цветущие сады Акхэ.
Вдруг почувствовав себя маленькой и никчемной, пред ликами богов, Анилихт обхватила плечи руками и привалилась к ближайшему дереву. Откуда-то пришел безотчетный страх – необъяснимый, неопределенный…
- Ты тоже чувствуешь это?
Лихт не испугалась, хоть и вздрогнула от неожиданности.
- Что именно? - сделала вид, будто не поняла, предоставляя внезапной собеседнице возможность объясниться.
Взгляд тем временем ощупал хрупкую фигурку и остановился на бледном лице. В темно-синей ученической форме обратившаяся выглядела совсем юной, и только глаза на узком, скуластом лице таили в себе неодолимую глубину.
- Какое-то угнетение, - задумчиво протянула девушка, вопросительно глянув на Лихт. – Рядом с ним всегда тяжесть на душе. Горечь какая-то… боль… Не знаю, - она замолчала ненадолго. – Говорят раньше, еще до того, как храм окончательно отстроили, здесь казнили алрхаги. Отлавливали по всей империи и привозили сюда, чтобы предать суду и лишить жизней.
- Не слышала об этом, – призналась заинтересованная Лихт.
Да и от кого собственно, если уж Его милость ни словом не обмолвился о такой интригующей подробности.
Анилихт вообще мало что знала о барнах Великого дома, кроме того, что в самом начале правления Сатхаргов те подвергались гонениям и были полностью уничтожены. Во всяком случае, так говорил Его Святейшество во время своих проповедей.
- Еще услышишь, - успокоила девушку собеседница. – Ты ведь новенькая?
- Неужели так заметно? – удивилась Анилихт, осмотрев свой наряд. Вроде такой же, как у всех. Ничем не отличается.
- Не то, чтобы заметно, хотя и это тоже, - неуверенно улыбнулась девушка. – Просто… я видела, как вы приехали.
В ее голосе звучало извинение вперемешку с сожалением. Лихт удивилась. О чем сожалеет? Сколько людей видело их прибытие, Анилихт даже предположить не могла. Несколько сотен? Больше?
- Если ты не против, давай присядем вон там, - прервала ее размышления собеседница. – Сегодня не мой день. С утра чувствую себя усталой, - пожаловалась она, и Лихт неосознанно кивнула.
Вид девушки и правда оставлял желать лучшего. «Ей бы кушать побольше!» - предположила Анилихт, но вслух ничего не сказала.
Устроившись на скамье, примостившейся между кустами какого-то неизвестного Анилихт растения, ее собеседница решила представиться.
- Лихрагия, но все здесь называют меня Ли, - сказала она, адресовав собеседнице прямой взгляд.
Лихт на мгновенье показалось, что у этого теплого карего озера фиалковое дно, но девушка поспешно отогнала странную мысль. Ну и шальной сегодня день! Мерещится всякое…
- А тебе самой как нравится? – поинтересовалась Лихт, уловившая до боли знакомые нотки в чужом голосе.
- Мне? – девушка искренне удивилась. В глазах немой вопрос.
- Вот мне нравится Лихт, хотя мама и сестра с рождения называют Ани, - объяснила она собеседнице, ожидая ответного откровения.
- Гия, - тихонько прошептала та. – Отец так называл в детстве...
- Что ж, рада знакомству, Гия. Надеюсь, подружимся, - бодрым тоном возвестила Лихт, чтобы отвлечь собеседницу от грустных мыслей. – Я собираюсь обратно. Уже темнеет, а еще нужно отыскать место, куда меня поселили, - Анилихт огляделась, только сейчас сообразив, что не имеет ни малейшего преставления в какую сторону идти.
Новая знакомая поспешно поднялась.
- Да, конечно... Как скажешь… А хочешь, провожу?
Анилихт обрадовано кивнула.
- Только я совсем не знаю, куда идти, - пришлось признаться ей. – Наверное лучше вернуться к корпусу, а там я соображу…
Гия улыбнулась и протянула руку, демонстрируя собственную пятиконечную печать.
- Ключ у тебя с собой?
- Да, конечно.
Порывшись в карманах мантии, Анилихт вытащила свой. Рамхия сказала, что дверь в комнату запечатывается самостоятельно, а вот чтобы открыть ее необходимо приложить к замку печать.
- Так значит ты ранхсаги, - полувопросительно-полуутвердительно протянула Гия.
- Ранхсаги?.. С чего ты взяла?
- На печати усеченный герб Среднего дома. Символ воинов, - пояснила Лихрагия, будто это все объясняло.
Лихт отрицательно мотнула головой.
- Сакхра. Вернее иллира. Но я только недавно узнала об этом и еще не привыкла.
- Иллира?! – изумленно, с частичкой недоверия протянула Гия.
- Ну да, иллира, - подтвердила немного задетая Анилихт. – Или ты тоже считаешь, что полукровкам здесь не место? – с вызовом.
- Нет, конечно... Что ты… Просто… тебя поселили с барнами, вот я и подумала… - принялась оправдываться Лихрагия. – Обычно расселяют согласно статусу, - совсем уж тихо закончила она.
- Согласно статусу? Ты хочешь сказать, что меня поселили с ранхсаги? – удивилась Лихт. – А как же… нет званий, нет раздоров? – с сарказмом повторила она слова магистрессы, получив от Гии согласный кивок.
- На словах только, - смущенно отозвалась девушка. – На самом деле все иначе, - точно извиняясь.
Лихт сердито насупилась.
- Вот как значит, грымза… Еще один подарочек… Хорошо…
- Грымза? - Гия вовсю заламывала руки и стремительно бледнела, хотя куда уж больше Анилихт не представляла.
Пришлось попросить:
- Не обращай внимания… Я просто… о своем, - отметая недоверие во взгляде собеседницы. – Так как? Не передумала меня провожать?
Ответ обрадовал.
- Нет, что ты… Провожу, конечно…
- Ну тогда пошли, - оборвала девушку Анилихт. – Заодно расскажешь, как тут у вас все устроено.
Гия послушно кивнула и засеменила рядом, Лихт же расплылась в благодарной улыбке. Слава Акхе, обойдется без обморока!
***
К тому моменту, когда спутницы добрались до комнаты Лихт, вернее подходили к строению соответствующему печати, она уже знала, что Гия выходец из Верхнего дома, но в силу своих способностей принадлежит к барнам Низкого. Что девушка от рождения слаба здоровьем и ей достаточно много времени приходится проводить в постели – даже здесь в академии – в силу чего достаточным количеством друзей она не обзавелась. К тому же, Лихрагия приходилась двоюродной племянницей опальной родственнице императора, что также резко сужало круг предполагаемых доброжелателей. Ее просто-напросто предпочитали избегать. Помимо всего прочего, Гия в свои неполные шестнадцать выглядела в лучшем случае на четырнадцать с половиной, что не могло не отвращать от нее одногодок. В общем, было чему посочувствовать.
И Лихт сочувствовала. Сочувствовала настолько, что решила непременно сдружиться с новой знакомой. В конце концов, для них обеих поддержка и понимание не будут лишними.
Остановившись неподалеку от входа в свое новое жилище, Анилихт поблагодарила девушку за помощь и пообещала встретиться с ней завтра.
- Если я не потеряюсь, пока буду искать корпус, - шутливо подмигнув новой знакомой.
- Хочешь, я встречу тебя утром, - смущаясь и краснея, предложила Гия.
- Будет здорово, - не задумываясь, согласилась Анилихт. Хуже от этого точно не станет.
- Тогда до завтра, - обрадовалась Лихрагия и уже отошла на несколько шагов, когда неожиданно передумала и повернула обратно. – Скажи, а ты правда разговаривала с Его сиятельством наследником? – с оттенком недоверия в голосе спросила она.
Анилихт даже закашлялась от неожиданности.
- С кем? – недоуменно переспросила девушка, вспоминая, когда успела пересечься с наследником. И наследником чего?
Видя ее замешательство, Гия уточнила:
- Его сиятельство сатхарги Аделхард… - теперь уже с благоговением.
Сообразив, о ком идет речь, Лихт повела плечом:
- Так он еще и Сиятельство… Вот уж не думала, - за наигранной бравадой, скрывая искру внезапного страха. Воспоминание о перекосившемся лице наглеца вдруг перестало приносить радость.
Дальше - хуже.
- Какая же ты счастливица! Разговаривала со вторым наследником императора! - восхищенно пролепетала Лихрагия и зашагать прочь, даже не догадываясь о том, насколько ошарашила свою новую знакомую.
Лихт только и оставалось, что растеряно смотреть той вслед. Аделхард - наследник императора? Это ведь шутка? Правда? Она зарядила между ног наследнику императора?!
Но почему-то казалось, что Гия в розыгрышах не сильна.
***
Для того чтобы попасть в выделенную ей комнату, расположенную в самом конце левого коридора, Анилихт следовало миновать общий зал, утыканный креслами, столиками и диванчиками наподобие лавки мебельных дел мастера.
После откровений Гии девушка была готова к каким угодно подвохам, а потому вошла в холл с высоко поднятой головой и расправленными плечами, чтобы, не дай Акхэ, никто не заметил ее тщательно скрываемую нервность.
Едва Лихт появилась на пороге, не менее двадцати пар глаз впились в нее острыми иглами. Все девушки примерно одного возраста, насколько могла судить вошедшая, и все они разглядывали ее, как невиданного, загадочного зверька. Лихт явственно ощущала на себе их тяжелые, изучающие взоры, и отвечала таким же.
Уделив пристальное внимание двум особо ханжески выглядевшим академисткам, Анилихт направилась через холл к коридору. Пока шла ее ощупывали, оценивали и обсуждали. Она кожей чувствовала их взгляды. Шепоток перемещался по зале легким бризом. Лихт старательно не обращала на него внимания, хоть до нее и долетали некоторые обидные фразы. Девушка решила для себя, что если с их стороны не будет никаких слишком уж вызывающих поползновений, то и она не станет ввязываться в ссору. Для первого дня достаточно неприятностей! Вот только судьба к ней сегодня не благоволила.
Девушка почти добралась до коридора, когда из него выплыли три темноволосых барышни. Одна из них держала в руках бокал с прозрачной жидкостью и выглядела до неприличия высокомерно. Лихт вежливо посторонилась, давая возможность пройти, но у той оказались иные планы.
Остановившись напротив Лихт, академистка окинула ее насмешливым взглядом, отдельно задержалась на коротко остриженных волосах, и лишь затем посмотрела в глаза. Лихт ответила прямо и твердо, чтобы услышать.
- Так это и есть наша безродная новенькая?
Обращалась она однозначно не к Анилихт, а к тем, кто рассредоточились за ее спиной. Шепоток, путешествовавший по холлу моментально стих, все смолкли в ожидании. Лихт также молчаливо ждала того, что последует за ехидством. Начинать склоку первой в ее планы не входило.
- Меня предупредили, что наша новая соседка огнеопасна… - явно переигрывая, брюнетка изобразила страх. – И я решила принять кое-какие меры предосторожности, - последние слова сопровождались демонстративным переворачиванием бокала. Хорошо хоть не на голову!
Лихт внутренне подобралась, не позволяя себе отреагировать незамедлительно и по старой привычке ответить ударом в челюсть, но и оставлять без внимания унизительную выходку она не собиралась. Пока ее противница под смешки и хихиканье своих обожательниц стряхивала последние капли с края бокала, девушка осматривалась в поисках способов отмщения. Когда нашла, посмотрела на темноволосую и, иронично приподняв бровь, поинтересовалась:
- Закончила?
Та ненадолго растерялась, видимо не ожидала от новенькой попыток противостоять, но довольно быстро справившись с удивлением, обратилась к своим спутницам:
- Вы слышали? Она, оказывается, умеет разговаривать! – был ее следующий укол.
Лихт усмехнулась и с деланно безразличным видом повернулась спиной к брюнетке. Подвоха она не ожидала. Противница столь зримо гордилась собой, что на новую подлость пока что была не способна.
В нескольких шагах от девушек стояла напольная ваза со свежесрезанными цветами. Подойдя к ней, Анилихт вынула из воды букет и потянула его ближайшей ученице.
- Подержи, пожалуйста. Я скоро вернусь, - заранее извиняясь, что вмешивает.
Подхватив вазу, которая на поверку оказалась достаточно тяжелой, девушка вернулась к обидчице, и прежде, чем та успела сообразить что к чему выплеснула на темноволосую большую часть содержимого. Подол собственной мантии также захватила, но это было несущественно. Несколько лишних капель намокшей ткани уже не повредят.
Пока брюнетка истошно вопила, махала руками и сыпала обещаниями всевозможных кар, Лихт поинтересовалась у притихших академисток:
- Еще кто-нибудь огня опасается? Лучше сразу подготовиться, а то вдруг возможности не представится, - выразительно поболтав оставшейся в вазе водой.
Внушение подействовало. Хлюпающие звуки, судя по всему, никого не впечатлили. А возможно наоборот – чрезмерно взволновали умы. Несколько человек даже отступили от греха подальше: то ли из страха оказаться облитыми, то ли показывая свою непричастность к происходящему.
Удовлетворенная Лихт грохнула вазу на прежнее место.
- Можешь поставить, - разрешала она девушке, прижимающей к груди охапку цветов, но та лишь глубже зарылась лицом в ароматные бутоны, и Анилихт поняла, что ее нечаянная помощница изо всех сил сдерживает смех.
- Поладим… - Лихт подмигнула незнакомке и с независимым видом продолжила свой путь в комнату. На этот раз желающих воспрепятствовать ее продвижению не нашлось.
ГЛАВА 5
Неприятности продолжаются
22 атхара 842 года
Ожидая, когда ее пригласят, Анилихт стояла у окна напротив кабинета магистра и смотрела на тренировочную площадку, окруженную со всех сторон зданиями корпусов. Сейчас свои навыки оттачивали сирхтаги Первого круга, и девушка с интересом наблюдала за их действиями. Преподаватель разделил класс на две группы – мужскую и женскую. Обе выполняли огненный танец, о котором Лихт много читала, но наблюдать со стороны за исполнением коего пока что не доводилось.
«Танец огня – основа основ подчинения внутренней энергии», - значилось в учебниках. Это единение звука и пластики, статики и движения, душевного спокойствия и магического взрыва. Так и подмывало спросить - что может быть проще?
В реальности действо выглядело столь же запутанным, как описывалось. Лихт не единожды пыталась самостоятельно воспроизвести последовательность движений и шагов – безрезультатно. Ни единого намека на зародившейся язычок пламени! Магия в ней глухо молчала. Впрочем, как и большую часть ее жизни.
Протяжно выдохнув, Лихт прикусила губу и отвернулась от окна. Следить за тем, как другие запросто справляются с тем, что ни в какую ей не дается, расхотелось. Настроение в последние дни и так оставляющее желать лучшего испортилось окончательно, а тут еще приказ магистрессы явиться. С какой стати?
Перебирая в голове события последних трех недель, Анилихт не находила ничего предосудительного в своем поведении. Изо дня в день она, как ужаленная, носилась по территории академии: от корпуса к корпусу, из библиотеки в класс, с индивидуальных занятий на общие, и так не переставая. У нее не только свободного времени не оставалось, девушка продохнуть не успевала, вставая еще засветло, чтобы повторить материал, и ложась в постель глубокой ночью, когда глаза просто-напросто отказывались повиноваться и закрывались сами собой, а прочитанное превращалось в мешанину, лишенную смысла.
Помимо прочего Лихт отвратительно плохо спала. Мало того, что на отдых ею отводилось лишь несколько часов в сутки, так еще и кошмары. Вернее, один и тот же сон, повторяющийся из ночи в ночь, в котором приходилось расплачиваться за памятный удар коленом императорского наследника.
К слову о последнем. За все три недели тот ни разу не попал в поле ее зрения и не никак проявил себя. Хотя, в общем-то, Лихт ждала от него ответных действий. Слишком маловероятным казалось, что о нанесенном ею оскорблении просто возьмут и забудут.
Впрочем, кто сказал, что не дождалась? Быть может сейчас?..
Из грустных мыслей девушку выдернули звук сирены, возвестивший о начале перерыва, и негостеприимно распахнувшаяся дверь. Лихт прошла в кабинет.
- Магистресса Урлихгия, - чуть склонилась в приветствии и, ожидая реакции, застыла возле стола.
Ее появление проигнорировали. Некоторое время грымза с нарочито сосредоточенным видом, изучая лежащие перед ней бумаги. Лихт молчала, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и стискивала зубы, чтобы, не дай Акхэ, не сболтнуть какую-нибудь глупость.
В итоге ее заметили.
- Возьми, - резкий хлопок по конверту, примостившемуся на краешке стола, и сухое продолжение: - Первый и последний раз. Извести свою родню, что следующее письмо отправится в мусорную корзину. В академии достаточно налаженных каналов связи, чтобы не стеснять учеников в общении. Не в состоянии справиться сама, попроси кого-нибудь. – Назидание, подкрепленное суровым взглядом. - Свободна.
Испытывать судьбу Анилихт не стала. Схватив концерт, выскочила в коридор, и уже там основательно озадачилась. Письмо? От кого? Что в нем?
Но с удовлетворением собственного любопытства пришлось повременить. Выскочив на улицу, Лихт повертела головой, раздумывая над местом возможного уединения. Определившись с направлением, заспешила по тропинке, ведущей к храму. За ним у восточной стены раскинулось старое кладбище. Девушка обнаружила его случайно, когда исследовала территорию академии. Древние захоронения были местом заброшенным, спросом у учеников не пользовались, а потому несказанно приглянулись Анилихт. Там совершенно спокойно можно было спрятаться ото всех и при этом не опасаться быть найденной. Каменные надгробия охраняли от чужих взглядов не хуже отводящих глаз амулетов.
Обогнув махину собора, Анилихт свернула с тропы и углубилась в посадки. Деревья здесь выглядели молодыми и стройными, не в пример тем, что окружали ее временное пристанище. Лихт решила, что они сознательно кем-то высажены в качестве преграды, призванной сокрыть от любопытных глаз древние захоронения.
Бесшумно ступая по мягкой земле, Анилихт миновала зеленое ограждение и очутилась в оазисе ничем не нарушаемого спокойствия. Изъеденные временем, покрытые трещинами и мхом плиты сквозь кроны вековых деревьев безразлично взирали в небеса, в скорбном безмолвии храня под своей тяжестью прах давно усопших людей – забытых и заброшенных. Даже упоминания о них не сохранилось в этом месте. Ни единого слова не значилось на надгробиях, ни единой строки о том, чьи останки погребены под толщей земли и камня. Ничего, что могло бы раскрыть тайну происхождения почивших.
«И все же это странно», - в который раз подивилась про себя Анилихт. Хоть она и не являлась частым гостем на погосте Лигхейма, с похоронными традициями барнов была знакома – имя, принадлежность к роду и год успокоения, обязательно высекались на могильной плите.
Подойдя к уже облюбованной могиле, Лихт стряхнула с надгробия сор. Испещренная выбоинами поверхность поделилась уже убывающим теплом, нахлынуло умиротворения.
Еще в детстве Анилихт решила, что бояться нужно живых, а потому не страшилась возмездия усопших. Покинувшие подлунный мир не причиняют вреда его обитателям. Они заняты совсем иными делами, и помыслы их далеки от попирающих ногами землю. Как говорила бабушка - для мертвых они лишь тени, такие же бесплотные и непонятные, как для живых духи. Если, конечно, в естественный порядок вещей не вмешается магическая воля.
Расчистив для себя место, Анилихт устроилась на плите, поджав под себя ноги. Загадочное письмо было извлечено из учебника, и девушка принялась с любопытством изучать конверт. Дорогая, гладкая на ощупь бумага, каллиграфически выведенные буквы, гербовая печать лишь добавили сомнений в том, что послание отправлено матерью. Если бы не ее имя, значащееся в получателях, Лихт бы решила, что письмо адресовано кому-то другому.
- Его милость посодействовал… - вслух предположила Лихт, но тут же отогнала эту мысль. Римаих говорил, что мать приготовила для нее подарок, и обещал передать его при встрече. Если бы дед знал о письме, то обязательно упомянул о нем.
Устав ломать голову над этими странностями, Анилихт раскрошила печать и вынула из конверта сложенный вдвое лист бумаги. Еще одна странность. Насколько девушка знала, обычно конверт выступал носителем содержимого. Во всяком случае, именно такие послания вскрывал при внучке Его милость.
Развернуть послание девушка не успела. Плита, на которой она сидела, дрогнула и стала заваливаться на бок. Лихт едва успела соскочить с надгробия, когда могильный камень, на ее глазах, встал на ребро и подался в сторону, открыв изумленному взору девушки темный зев настоящего подземного лаза, поглотившего ее учебники и конверт от письма.
В себя Анилихт пришла, услышав чьи-то злые чертыханья и последовавшие за ними звуки падения. «Книги приземлились», - мысль мелькнула и погасла. Сделав осторожный шажок вперед, девушка заглянула в образовавшийся лаз. Страха она не испытывала, только любопытство. Потайной ход на кладбище – что может быть более интригующим?!
Света идущего на убыль дня хватило, чтобы разглядеть отвесные стены, два десятка крутых ступеней, силуэт карабкающегося по ним человека и бездонную черноту за ним. Анилихт невольно передернуло. Находиться в кромешной тьме - удовольствие явно ниже среднего. И на кой черт кому-то потребовалось спускаться туда?
К тому моменту, когда Лихт сообразила, что смельчак, выбирающийся на поверхность, возможно совсем не хочет быть узнанным и далеко не порадуется тому факту, что его инкогнито раскрыто, убегать стало поздно. Крепкие руки ухватились за край надгробия, и хриплый, натужный голос приказал:
- Помоги.
Вот теперь Лихт испугалась и даже шарахнулась в сторону, готовая скрыться, но в итоге сообразила, что обладатель голоса, шумно дыша, безуспешно пытается подтянуться, и кинулась обратно. Нагнувшись над пропастью, Анилихт ухватила бедолагу за кисть и потянула. Безрезультатно. Сама чуть не свалилась в пропасть вслед за обвисшим на руках телом. У того явно не хватало сил вытянуть себя на поверхность, а у нее этому поспособствовать.
Девушка задумалась, не позвать ли кого-нибудь покрепче и помощнее, но что-то очень похожее на стон и скрежет зубов заставило отринуть подобные мысли. Пока будет бегать, этот скорее всего свалится.
Опустившись на колени, Лихт вновь склонилась над пропастью и, перегнувшись через бортик могильной плиты, ухватила несчастного подмышки.
- Сейчас! – приказала она, готовая тянуть.
Объединив усилия – она, рванув, что было сил, а он из последних подтянувшись – они повалились на землю. Анилихт неловко рухнула на спину, а ее согнутые ноги оказались придавлены телом спасенного мужчины. Девушка невольно вскрикнула, когда щелкнул сместившийся сустав.
Некоторое время Анилихт лежала, не шевелясь, усмиряя сбившееся от потуг и боли дыхание, прислушиваясь к пульсации в ноге и неровному биению сердца. Затем решила пошевелиться. Не то, чтобы это удалось в полной мере. Мешала тяжесть навалившегося сверху тела, но все же оценить степень полученных повреждений девушке удалось. Ушибы, ссадины и растяжение – был ее вывод.
Благо, Лихт не в первый раз попадала в переделки, и вполне могла определить, насколько пострадала. С тем памятным разом, когда она сорвалась с крыши барнского дома и чуть не осталась калекой на всю дальнейшую жизнь, нынешнее приключение рядом не стояло. До перелома здесь было, как до Лигхейма пешком.
С облегчением выдохнув, Анилихт попыталась спихнуть с себя неподвижного спасенного. Не тут-то было. Мало того, что он пребывал в бессознательном состоянии, так еще и весил, как та самая могильная плита. Девушке казалось, что если она еще хоть немного вот так пролежит под ним - ее расплющит в лепешку.
Сцепив зубы, Лихт принялась выкарабкиваться. «Больно, но терпимо» - рассудила, змеей выползая из-под спасенного. Тот ничем не проявил своего несогласия, безвольным кулем распластавшись на земле.
Оказавшись на свободе, Анилихт перво-наперво несколько раз глубоко вдохнула, словно это должно было вернуть на место ее стесненные ребра, затем уселась и принялась ощупывать поврежденную ногу. Оставшись довольной осмотром, потрогала затылок, поцокала стремительно набухающей под пальцами шишке и обратила взор на лежащего рядом. Он все также не шевелился.
- Ей?.. Ты живой? – окликнула Лихт пострадавшего.
Как и следовало ожидать, тот не ответил. Только спина едва заметно вздымалась от неровного дыхания.
Чуть слышно выругавшись, Анилихт подползла поближе. «Развернуть нужно», - решила девушка, посмотрев на темноволосую макушку. Подопечный лежал, уткнувшись лицом в землю.
- Задохнется еще, на мою голову, - недовольно буркнула она, размышляя в какую сторону его лучше крутануть.
Решив, что толкать проще, чем тянуть, тем более что правая рука мужчины находилась под грудью, тем самым давая ей возможность упереться ладонями в бок, Анилихт поднатужилась и перевернула страдальца на спину.
В первую очередь взгляд девушки остановился на оголенном животе подопечного, что оказался у нее перед глазами. Сквозь прореху в рубахе виднелась рассеченная плоть. Глубокий, кровоточащий порез тянулся от самого правого подреберья до ремня штанов. Замутило. Взор метнулся к лицу. Увиденное не обрадовало.
- Аделхард?! – пискнула перепуганная девушка, окунувшись в омут знакомых иссиня-черных глаз. Сейчас они походили на бездонные колодцы до краев наполненные болью.
- Не говори никому, - прошептал парень, прежде чем его веки вновь сомкнулись.
Лихт могла поклясться, что, уже закрывая глаза, он беззвучно добавил: «Возлюбленная», но сейчас девушке было не до обид. Она по настоящему, до жути испугалась.
***
- Правильно говорил отец, от бестолковых барнов одни неприятности. Сами ничего делать не умеют, только за счет сакхров и живут, - ворчала себе под нос Анилихт, разрывая на полосы одну из своих старых рубах.
Обидно было до слез, словно предает кого-то очень любимого и неимоверно важного, но ничего другого, подходящего для перевязки у нее не нашлось. Платья, подаренные Его милостью, для этого дела не годились. На постельное белье рука не поднялась - вдруг отчитываться придется за выданное добро?! Только эта вытканная и сшитая бабушкиными руками рубаха и осталась - память сердца.
- Если он после этого…. сама в топи Акхэна... своими руками, - грозилась она, не имея не малейшего понятия, что же такого должен сотворить Аделхард, чтобы заслужить мучительную гибель в невозвратных трясинах подземного бога.
На самом деле сердце девушки заходилось в тревожном ритме. Руки дрожали далеко не от злости, а от волнения. Лихт переживала, как он там один, на кладбище? Вновь потерял сознание? Все также истекает кровью? Совсем ослаб? Сможет ли идти, когда она вернется? Все эти вопросы будоражили девичий ум, но, так как Анилихт не желала признаваться, что волнуется о молодом человеке, то предпочитала уподобляться вредной старухе, шамкающей беззубым ртом и сулящей молодости кары небесные.
Расправившись с рубахой, Лихт свернула получившиеся ленты в моток и принялась выискивать тару, которую можно наполнить водой. «Рану необходимо промыть», - назидательно звучал на периферии сознания голос матери, приводящей в божеский вид ее разбитые коленки. Девушка недовольно поджала губы. Ничего подходящего на глаза не попадалось. Не рукомойник же ей с собой нести, в самом деле?!
Топнув ногой в расстройстве, Анилихт отмотала несколько полос от уже заготовленного свертка и намочила их.
- Все что могу, - словно извиняясь, пробормотала она, скатывая ленты в тугой рулончик.
Засунув влажную ткань в середину мотка, девушка зажала его подмышкой и направилась к распахнутому окну. Еще возвращаясь в свою комнату, Анилихт решила, что выходить через общий холл не станет. Судя по обрывкам фраз, которые ей удалось уловить чуть ранее, Фахралия готовила новую пакость, а разбираться с ней сейчас не было ни времени, ни желания. Потерпит немного до следующего купания. Не перегорит.
Уже взобравшись на подоконник, Анилихт неожиданно передумала и вернулась в комнату. Открыв один из дорожных сундуков, она выудила из него штаны и темную рубаху. Мало ли что? Кто знает, чем это приключение обернется? Спасать раненых ей пока не приходилось.
Быстренько переодевшись, Лихт нахлобучила на голову кепку и выпрыгнула в окно. Пружинисто приземлившись – сказывались годы тренировок – девушка спрятала ленты для перевязки за пазуху и с независимым видом направилась к тропинке. В конце концов, имеет она право на вечерний моцион или нет?!
Нужно сказать, что в этом плане правила в академии были достаточно жесткие. Никаких гуляний по территории после десяти часов. Любому пойманному за этим занятием грозило наказание, вплоть до отчисления. В чем причина подобного запрета, Лихт не имела ни малейшего понятия, знала только, что введен он относительно недавно – несколько лет назад. Что способствовало установлению ограничений оставалось загадкой, но за исполнением запрета строго следили. Гия рассказывала, что ученики пытались прятаться за отводящими амулетами, но дело не выгорело. Каким-то образом магистресса все равно узнала о нарушении, и три высокородных академиста оказались отчислены в назидание другим. С тех пор желающих попытать счастья не находилось, ибо нет ничего позорнее для настоящего барна, чем пополнить ряды изгнанных из самой престижной академии империи.
К тому же, Анилихт не собиралась ничего нарушать. Девушка планировала вернуться в общежитие до того, как соборные часы ударят в десятый раз. И вообще, в это время она намеревалась валяться на кровати с учебником и разбираться в основах пресловутого огненного танца. Ей, во что бы то ни стало, необходимо овладеть им. На послезавтра Сахэ назначил первое практическое занятие. Лихт должна будет станцевать.
Подумав о предстоящей экзекуции, Анилихт вспомнила о свалившихся в подземелье книгах. Девушку захлестнуло раздражение. Теперь придется спускаться вниз. Без учебника ей не удастся подготовиться. Вслед за этой мыслью пришла другая, еще более неприятная. Где письмо? Ошарашенно застыв посреди тропинки, Лихт принялась лихорадочно соображать, куда могла засунуть его. В карманах академической униформы его точно не было – проверяла перед выходом. Неужели потеряла?
Разозлившись на собственную безалаберность, девушка в сердцах притопнула и тут же пожалела об этом. От резкого движения ногу прострелило болью. За всей этой беготней по спасению Аделхарда она совсем забыла о полученном увечье.
- Ты чего? Оступилась? – раздался позади нее знакомый участливый голос, и Лихт, лязгнув зубами от неожиданности, перестала подпрыгивать.
- Ага, - выдавила она, с опаской вновь наступив на большую ногу. Неприятно, но терпимо.
- Осторожнее, - посоветовала Гия, встав рядом.
- Как будто я специально, сама знаю, - раздраженно буркнула Анилихт, и тут же извинилась, увидев, как вытянулось лицо подруги. – Не обращай внимания, я сегодня не в духе.
- Бывает, - неуверенно улыбнулась в ответ Лихрагия. – Я к собору… Прогуляться… Воздухом подышать… А ты? В таком виде…
- Так… просто, - отозвалась Анилихт, скрестив руки на животе – засунутый за пазуху моток тряпок выпирал и бросался в глаза. – Потренироваться хотела…
- В чем?
Лихт неопределенно махнула рукой
- Уже не важно. Теперь нога болит.
- Сильно? Давай провожу? – тут же заохала Лихрагия, пытаясь приобнять девушку за талию.
- Нет, нет. Не надо. Я сама, - торопливо запротестовала Лихт, чувствуя себя предательницей.
На лице Гии светилась забота, а в глазах плескалось столько сочувствия, что девушке стало не по себе. Обманывать подругу совсем не хотелось, но выбора у Анилихт не было. Не могла же она поделиться чужой тайной.
- Не стоит из-за меня менять свои планы. Я доберусь, не переживай. Все будет хорошо, - продолжила настаивать Анилихт, игнорируя противный ком в горле. – К тому же совсем не сильно болит. Так, ноет чуть-чуть, - добавила, противореча самой себе.
- Ну, если ты так считаешь…
Гия продолжала смотреть вопросительно, но настаивать перестала.
- Ладно, иди... Со мной все будет в порядке, - повторила Лихт, надеясь, что ее голос не звучит слишком уж умоляюще.
Понаблюдав некоторое время за подругой, неторопливо бредущей к храму, Анилихт вернулась к развилке и, вместо того чтобы повернуть направо – к дому – шмыгнула влево. Теперь ей приходилось идти кружным путем, чтобы, не дай Акхэ, повторно не столкнуться с подругой возле собора.
- Ты рано, я же говорил, приходи, когда стемнеет. Чем слушала? – в голосе молодого человека звучал упрек.
Анилихт замерла от негодования. Вот вам и благодарность! Какого спрашивается, она, как настоящая дура, неслась ему на помощь?!
- Могу уйти, - огрызнулась девушка, буравя затылок парня недовольным взглядом.
Он сидел там же, где она оставила его уходя. Возможно, даже не шевелился. Во всяком случае, голова Аделхарда покоилась на том же выступе, что и ранее.
- И вообще, с чего ты взял, что это я? Может твой недоброжелатель пожаловал? Добивать пришел? – сообразив, что видеть ее молодой человек не мог - только слышать.
- Ветер с моря, - устало отозвался парень.
- И что?!
Лихт обошла надгробие и вызывающе уставилась на наследника императора, все еще злясь на «теплый» прием.
- Фиалки… От тебя пахнет фиалками, - выдержав паузу, объяснил Аделхард. – И… спасибо, что вернулась, - примирительно улыбнувшись.
К щекам Лихт прилила горячая волна. Стало стыдно за свой взрыв. Человеку явно плохо, а тут она со своим уязвленным самолюбием. Вовремя, ничего не скажешь!
- Забыли, - буркнула Анилихт, опустившись на колени рядом с парнем.
Аделхард никак не прокомментировал ее завуалированное извинение, только смотрел, и Лихт очень остро ощущала этот взгляд. Он будто прожигал ее насквозь, и от этого становилось очень не по себе.
- Я принесла ткань для перевязки. С раной нужно что-то делать, так оставлять нельзя, - зачастила она, в надежде справиться с неожиданно нахлынувшим смущением. – С водой только не получилось, не нашла в чем…
- Не нужно было…
- Но…
- Но я благодарен, - не дав ей высказаться, закончил он. – Поможешь?
Парень расстегнул уцелевшие пуговицы и чуть нагнулся, чтобы Лихт смогла снять с него рубашку.
- Больно? – с тревогой шепнула она, когда Аделхард привалился обратно к плите.
- Терпимо… - но Лихт ему не поверила. Во все более сгущающихся сумерках его лицо выглядело бледным, осунувшимся пятном, с выпирающими скулами, чернильными пропастями глаз и блеклой ниткой плотно сжатых губ.
- Врун.
Высвободив из мотка влажную ткань, Анилихт занялась порезом - как смогла отерла грязь и кровь, наложила повязку.
За время ее манипуляций Аделхард не сказал ни слова, ни разу не застонал, и, вообще, не сделал ничего, что могло намекнуть на доставляемые ему неудобства. Он приподнимал руки, когда Лихт говорила. Выпрямлялся, когда ей нужно было завести ткань за спину. Расслабленно сидел, когда девушка отирала от крови его плоть, и лишь только пресс молодого человека иногда вздрагивал, напрягаясь. Единственное свидетельство, что он все же чувствует.
- Готово, - Лихт с гордостью осмотрела дело своих рук.
- Ты молодец. Смелая для…
Парень не договорил, попытался встать. Воздух с шипением сорвался с губ, и Лихт кинулась на помощь, успев поддержать, когда тот покачнулся. Он кивнул в знак признательности.
- Что дальше? – спросила Анилихт, наблюдая, как он натягивает обратно порванную рубаху.
- Поможешь добраться до собора?
- Да, конечно, - тут же согласилась она. – Только…
- Что?
- Мои книги… Они упали.
Лихт посмотрела на надгробие. Могильная плита стояла на месте, и ничто не говорило о наличии под ней тайного хода.
- Так вот, что это было…
Он грустно усмехнулся, и Лихт еще больше засмущалась.
- Они нужны мне…
- Завтра.
- Что завтра?
- Я верну их тебе завтра, - успокоил девушку парень. – Сейчас мне не спуститься.
- Я… понимаю. Я… Сама могу попробовать, если ты скажешь, как открыть, - предложила Лихт, внимательно следя за его движениями. Аделхард закончил с пуговицами и теперь пытался замаскировать повязку.
- Даже не думай, - ответил ей парень, подоткнув край рубахи за перевязь.
- Это почему же?! – категоричность его тона вызвала протест. - Думаешь, раз девчонка, значит слабее? Не справлюсь? – вызывающе выпятив подбородок.
- Разве я это сказал? – удивился Аделхард.
- А что тогда? – не желала сдаваться Лихт.
- Сейчас не время. Лучше подождать до утра.
- Почему?
- Тебя могут услышать, - ответил молодой человек.
- Кто? – раздражение сменило любопытство.
- Те, кому не понравится твое присутствие, - напустил туману ее собеседник, и еще больше разжег интерес.
- Это они тебя ранили?
- Ты собираешься помогать или нет? – процедил парень, с требовательными интонациями в голосе. Отвечать он явно не собирался.
- Я же уже сказала, - проворчала девушка, подставив ему свое плечо.
Аделхард выдохнул что-то не совсем разборчивое и оперся на свою хрупкую помощницу. Лихт показалось, что он обозвал себя идиотом и еще как-то, но уточнять она не стала. Разговор о подземелье также был отложен до лучших времен.
К тому моменту, когда парочка добралась до тропинок, стекающихся к храму со всей территории академии, ночь окончательно расправилась с остатками дневного света. Уличные сферы, покоящиеся на невысоких столбиках, вовсю пылали, освещая мощеные дорожки, ухоженные газоны с декоративно остриженными кустарниками, пустующие скамьи для отдыха.
- Нам к западной башне, - известил спутницу Аделхард, поворачивая в нужном направлении.
Анилихт поджала губы и согласно кивнула. С завидной периодичностью девушке начинало казаться, что ее помощь не столь уж необходима, как казалось вначале. На ногах он держался чуть ли не крепче нее. Во всяком случае, Лихт со своей хромотой оступалась гораздо чаще. Сказать, что тянет его на себе, девушка также не могла - рука молодого человека почти не давила на плечи. Все ее пособничество заключалось в том, что Лихт крепко удерживала его за талию и вышагивала рядом, прикрывая второй рукой разорванную рубашку и повязку под ней. Ничего особо героического.
Правда, добраться до башни без приключений парочке не удалось. Молодые люди практически достигли западных дверей собора, когда до их слуха донесся заливистый женский смех и вторящее ему угодливое хихиканье. Кто-то находился от них всего в нескольких шагах, за углом башни.
Аделхард резко остановился. Лихт даже возмутиться не успела, как оказалась прижата спиной к стене храма. Где-то над ее головой трещало пламя открытого огня, облизывающего масло, пущенное по опоясывающей собор каменной канавке. Совсем рядом затихал смех и слышались шаги, но все это оказалось отодвинуто на задний план. Единственное, что имело значение - хриплые вздохи стоящего рядом человека.
- Молчи, - шепотом приказал он, привалившись боком к стене и склонив голову к ее плечу.
Лихт даже кивнуть не смогла, только судорожно сглотнула. Шею обожгло горячим дыханием. Пятно жара стало расползаться, устремившись к лицу, груди, и еще ниже - под ребра, к животу. Сердце со стоном екнуло и боязливо затихло, ожидая.
Казалось, время остановилось, замерло. Следующие несколько мгновений растянулись до бесконечности. В голове клубились обрывки мыслей, и лишь одна связная – он близко, нестерпимо близко.
В тот момент, когда Анилихт решила, что сейчас задохнется от переполняющих грудь эмоций, Аделхард прошептал:
- Идем, они ушли, - и странное оцепенение схлынуло, вернув возможность дышать и думать.
- Кто это? – выдохнула девушка, вжавшись в стену. Он лишь покачал головой.
Несколько десятков шагов до входа в храм они преодолели с большим трудом. Из молодого человека словно разом выжали все силы. Аделхард еле переставлял ноги, спотыкался и норовил распластаться на земле. Она изо всех сил тянула его вперед и сама едва не падала под его весом.
В узенький запасной ход они ввалились, чуть не снесши дверь. Та с грохотом ударилась о стену, возвестив об их прибытии. Благо, никто не прибежал.
- Туда, - Аделхард дрожащей рукой указал на темный коридор, уходящий в сторону от за алтарного пространства.
Лихт согласно засопела, меняя направление. Вопрос, как долго она сможет тащить его, обрел критический смысл. Усилия приходилось прилагать титанические. Когда девушка поняла, что просто не сможет сделать следующий шаг – ноги подогнутся – позади них раздался встревоженный вскрик и поспешный топот объявил о приближение столь необходимой ей помощи. С благодарным стоном, под причитания Его святейшества, девушка передала свою ношу пожилому монаху.
- Как же так, Ваше сиятельство? Как же так? – отражалось от стен старого храма.
ГЛАВА 6
ночь в храме Великой Акхэ
Комната была маленькая и ничем не примечательная. Голый каменный пол, узкая деревянная кровать в углу, зеркало на стене, невысокая тумба, сундук, шкаф и табурет – все ее убранство. Лихт сидела на этом самом табурете и размышляла над тем, почему она все еще здесь? Ответ был очевиден – ее попросили присмотреть за раненым, но девушка не понимала, зачем согласилась на это. И тут с ответом возникали определенные сложности.
Протяжно выдохнув, Лихт подошла к запертой двери и приоткрыла ее. Коридор встретил ее теменью и пустотой, лишь в самом конце слабо мерцала осветительная сфера.
«И почему монахи живут в постоянном сумраке?» - задумалась девушка, решив еще немного подождать. Этот вопрос никогда ранее не приходил ей на ум, а сейчас вдруг стало любопытно.
Лихт еще раз протяжно вздохнула. Ноги сами принесли ее обратно к постели, едва с губ императорского наследника сорвался тихий стон и несколько неразборчивых слов. Сняв влажную повязку со лба раненого, она смочила ее. Вернула на место. Его святейшество велел менять компресс и ждать его возвращения. Вот только как долго ждать, уточнить забыл. Или не захотел.
Видимо, ощутив прохладу на коже, парень перестал мотать головой и затих. Взгляд девушки заскользил по заострившимся чертам. Что с ним произошло? Кто его так? За что? За дело? В голове не укладывалось, что кто-то мог решиться напасть с ножом на императорского наследника! Пусть и второго.
Анилихт посмотрела на оголенный живот молодого человека. Его святейшество снял наложенную ею повязку и смазал порез каким-то маслом, так что девушка могла беспрепятственно созерцать кривую линию, рассекшую бледную плоть. Рана больше не кровоточила, алела тонкой ниточкой, и края ее поблескивали от наложенного поверх лекарства.
Придвинув табурет поближе к кровати, Лихт вновь уселась на него. Взгляд переметнулся к лицу. Как все-таки болезнь и слабость меняют людей. Ни намека на ямочки, плотно сжатые губы с опушенными уголками, темные круги под глазами. Совсем другим он запомнился ей. Пусть самодовольным и властным прилипалой, но полным жизни.
Анилихт сглотнула, мысленно вернувшись к их первой встрече. Чего греха таить - он практически понравился ей тогда. Если бы ни ее плохое настроение и ни несколько оброненных им лишних фраз, вполне могли бы подружиться. Или даже….
Лихт сердито тряхнула головой. Это что за мысли лезут в голову?! Она что всерьез раздумывает об отношениях с императорским наследником?! Видать основательно головой приложилась!
Чтобы и дальше не пороть полнейшую ерунду, пусть даже и мысленную, девушка заставила себя сосредоточиться на состоянии раненого. Того, судя по всему, начало лихорадить, вот только Лихт понятия не имела к добру или к худу.
- Ну… где же Его святейшество? Куда запропастился? – сетовала, в очередной меняя компресс. – Долго мне ждать?
Аделхард вновь заметался на постели. В надежде успокоить, девушка положила руку ему на грудь, туда, где вздрагивая и замирая, неровно билось сердце.
Ладонь обожгло жаром. Лихт расстроено вдохнула – все же не к добру. Захотелось утешить, приободрить, успокоить. В детстве, когда она болела, мама целовала ее в лоб и приговаривала: «Всякая хворь от Акхэна. Проси милости у Вездесущей и оправишься». Так до конца и не осознав, что собирается сделать, Анилихт потянулась рукой к лицу молодого человека.
Он открыл глаза – черные, как ночь. Запястье обожгло болью стальной хватки.
- Нет, нет! Ты не можешь! – сорвалось с губ, и Лихт вскочила, рванулась в попытке освободиться, но ее уже не держали. Инерция отбросила тело назад. Девушка отступила, наткнулась о табурет, с грохотом опрокинувшийся на пол, и полетела вслед за ним, нечаянно смахнув с тумбы флакон с лечебным маслом. Хрупкое стекло от соприкосновения с полом разлетелось вдребезги, и Лихт при падении попала рукой в лужицу с ее останками.
Как и следовало ожидать, ладонь обожгло болью. Но на этом неудачи не закончились. Именно сейчас соборные куранты решили оповестить об окончании девятого часа, и тишину, царящую в келье, нарушил отдаленный звук первого перезвона наступивших десяти. Лихт в отчаянии застонала. Только этого ей не хватало!
Под траурный бой Анилихт поднялась с пола, вернула табурет на место и осмотрела пораненную руку. Несколько тоненьких, острых осколков торчало из ладони и пальцев, и девушка, стиснув зубы, удалила их. Из ранок потекла кровь. В этот момент ограничение окончательно вступило в свои права.
- Что б вас всех… - пробормотала она, потрясая рукой и поглядывая на кровать. Аделхард не шевелился, и не скажешь, что несколько мгновений назад в бреду пытался переломить ей кость.
Несколько мгновений понаблюдав за тем, как сворачивается в капельки кровь на покрытой маслом коже, Анилихт ополоснула руку и обмотала ладонь лоскутом от собственной рубахи. Его святейшество лишь снял повязки с раненого, но не убрал их, оставив рваные полосы лежать на тумбе рядом с наполненной водой чашей.
Затем девушка прибрала устроенный ею беспорядок, и задумалась над тем, как быть дальше. Необходимо было придумать, как вернуться в свою комнату непосредственно с рассветом, до того как Гия постучится в дверь. Незачем подруге знать о ее ночных приключениях.
Анилихт расхаживала по комнатке, измышляя и отвергая вариант за вариантом, когда ей почудился какой-то шум. Девушка поспешила к двери и, чуть приоткрыв ее, осторожно выглянула в коридор. Она не знала, стоит ли показываться еще кому-то, кроме Его святейшества. Было ли их присутствие здесь тайной? Стоило ей прятаться?
Сначала Лихт ничего не увидела. Пустынно и тихо, но затем до нее долетели голоса, а свет далекой сферы преградил чей-то силуэт. Анилихт прикрыла дверь, оставив небольшую щелочку, и напрягла слух. Некоторое время девушка ничего не могла разобрать, а затем явственно различила противный голос магистрессы, вопрошающий:
- Что за девчонка? Из академистов? Как попала сюда?
Лихт запаниковала. Спешно захлопнув дверь, принялась осматриваться в поисках укрытия. Попасться на глаза Урлихгии? Только этого ей не хватало! Анилихт даже представить боялась, что сделает с ней грымза застав здесь. Наверняка свяжет без разбирательств и объяснений!
Под отчаянное биение собственного сердца Лихт металась по комнате. Открыла и закрыла шкаф, заглянула под кровать, проверила сундук, но так и не нашла, куда спрятаться. Шкаф был полон, сундук под завязку набит книгами, кровать оказалась слишком низкой, чтобы под нее протиснуться. Под конец, мало что соображая от страха, Анилихт бросилась к зеркалу, намереваясь проверить, нет ли за ним тайного хода – безумная мысль, но все же! Схватившись за раму, попробовала сдвинуть преграду в сторону, но ничего не произошло. Зеркало не шелохнулось.
Все! Поняв, что ничто не скроет ее от глаз магистрессы, Анилихт зажмурилась и, прижавшись лбом к гладкой поверхности, взмолилась Великой богине:
- Только не исключение! Все что угодно, только не исключение! Я на все согласна, Акхэ! – был ее последний отчаянный призыв, а дальше…
Дальше что-то произошло. В глазах неожиданно потемнело. В голове взорвалось повелительное: «Вспомни!» Пол ушел из-под ног, и девушке показалось, что она падает, падает, падает… Летит куда-то, чтобы в итоге открыть глаза и увидеть склоненные над ней встревоженные лица Аделхарда и Его святейшества.
Анилихт испуганно зажмурилась. Голова болела и кружилась, а взбунтовавшийся желудок, сжимаясь, все ближе подбирался к горлу. Девушка боязливо сглотнула, чтобы не дать прорваться содержимому. Помогло.
Несколько долгих мгновений Лихт игнорировала обращения мужчин, старательно убеждая себя, что у нее галлюцинации, что это Аделхард раненный лежит в постели, а она вот-вот получит нагоняй от магистра, но ничего не менялось. Подушка все также находилась у нее под головой, пальцы продолжали сжимать покрывало, а наследник императора настойчиво вопрошать:
- С тобой все в порядке?
- Кажется, да, - наконец сдалась Анилихт и приоткрыла один глаз, попутно обдумывая вариант сумасшествия.
Может у нее от страха помутнение какое-то? Как иначе она смогла забыть разговор с Урлихгией?
- Что случилось? Почему я здесь, а ты там? – уточнила девушка, ободренная улыбкой, коснувшейся губ наследника.
- Потому что на данный момент тебе хуже, чем мне, - отозвался Аделхард,
