Жизнь после жизни, или зарисовка для тех, кому не хватило хеппи-энда в романе. Немного больше о том, как теперь живут Дана и Кай, мысли его о ней и ее о нем, и кусочек их общего счастья.
Холодные звезды. Бонус
– Что это? – спросила Лика, когда звездолет тряхнуло в первый раз.
За сутки полета, что мы провели бок о бок, я узнала о ней почти все. Успешная журналистка, активный волонтер во многих благотворительных проектах и по совместительству – ярая экстремалка. Ее длинные светлые волосы были заплетены во множество тонких косичек, защитный комбинезон плотно обтягивал аппетитную фигуру, на поясе – настоящий охотничий нож. Парни смотрели на нее во все глаза. Мне она тоже нравилась.
– Наверно, так бывает, – пожала я плечами и снова погрузилась в дремоту.
– Ага, ты еще скажи, что в воздушную яму попали, – хмыкнул Пит, блондин с красивой татуировкой на шее.
– Ты смотри, сам в штаны не наделай, конфетка, – огрызнулась на него Лика: эти двое с самого начала почему-то не переваривали друг друга.
Вообще-то, в салоне кроме нас троих находились и другие звездные туристы – Грег и Дан, например, но те беззаботно храпели в своих креслах, наплевав на любую тряску, а Кира сидела напряженная как струна, впивалась ногтями в ладони, а в ее стереонаушниках грохотала музыка. Наверное, чтобы заглушить панические мысли. Кира была подругой Лики и полетела с ней «за компанию», хотя по натуре искательницей приключений, видимо, не являлась.
Кира мне тоже нравилась, но в основе симпатии лежало сочувствие. По тому, как оделась в полет, как неуверенно держалась, я видела, что она совершенно не готова к трудностям, которые ожидают впереди.
Звездолет снова тряхнуло, на этот раз сильнее, и над нашими головами вдруг вспыхнули красные информационные лампы.
– Внимание, говорит капитан корабля, – раздался по громкой связи мужской голос, – мы попали в зону плотной астероидной бури. Прошу всех оставаться на местах и соблюдать спокойствие.
Грег и Дан, братья-близнецы, одинаково мощные, одетые в профессиональные военные комбинезоны, с рублеными мужественными лицами, только приоткрыли глаза и дальше безмятежно погрузились в сон, Лика с фырканьем застегнула ремни безопасности, я сделала то же самое и помогла Кире.
– Это как в книге… – пробормотала она с побелевшим лицом, – они тоже попали в бурю…
– В какой книге? – мягким успокаивающим голосом поинтересовалась я и погладила ее по руке, благо наши места находились рядом.
– В той самой, по которой мы летим…
Пит оборвал ее громким смехом.
– Да это специально все подстроено, кукла! Они хотят напугать таких, как ты! И похоже, для этого и стараться не надо.
– Заткнись, – оборвала его я.
Он злобно стрельнул глазами.
– А ты, отличница, не считай себя главной.
– А кто здесь главный? Ты что ли, идиот? – подключилась Лика.
Мы бы спорили и дальше, но звездолет затрясло еще сильнее, по бортам что-то застучало, и нас замотало из стороны в сторону.
Внезапно в салон ворвался помощник капитана – кряжистый бородач с внимательными глазами. Он оглядел всех нас и пробасил:
– Похоже, у нас поврежден двигатель, и мы слишком быстро идем на посадку.
– Идем на посадку – это ведь хорошо?! – с надеждой пискнула Кира.
– Да, но «слишком быстро» – плохо, дура, – передразнил ее Пит.
Помощник одарил его недобрым взглядом.
– Прошу всех срочно перейти в спасательную капсулу.
Народ сразу зашевелился, послышались возмущенные и удивленные возгласы, но мужчина оставался непреклонным:
– Приказ капитана.
– В тот раз капитан посадил звездолет… – пробормотала Кира, – ему удалось почти благополучно приземлиться…
– Да, но, боюсь, тот капитан мертв, – Лика смерила ее взглядом и первая поднялась на ноги, стараясь удержать равновесие в тряске: – Пойдем, подруга, раз надо. И ты, Агата, вставай.
Ах да, для них всех я – Агата. Покорно направляясь вместе с туристами в капсулу, я думала о Кае.
***
Звездолет безмятежно рассекает тело Вселенной. Я сижу на кровати в спальном отсеке и слушаю тишину, которая означает, что двигатели небольшого, маневренного корабля работают нормально. Мы летим на закрытую когда-то протурбийскую планету Н-17, чтобы поставить там мемориал. Я знаю, что совсем рядом, где-то за перегородками из прочного сплава, Кай отдает приказы команде. Я чувствую его даже через эти перегородки. У меня потеют ладони и темнеет в глазах.
Вообще-то со мной должен был лететь отец, но в последний момент, прямо перед отлетом, я узнала, что Кай жив. Кай. Жив. Я не помню, что он сказал отцу, чтобы забрать меня на свой корабль. Кажется, мы вылетели группой – папин груженый материалами звездолет следовал за юркой «Вечностью» Кая. Но я не помню, как взошла на борт и что кому говорила.
Все, что в моей голове – это Кай. Он – в моем дыхании и в биении сердца, в токе крови и в легком поцелуе на губах. Его глаза сияли, как звезды, когда он приподнял и поцеловал меня там, на взлетной площадке. А теперь я сижу на его кровати и жду, когда он придет. Ему нужно отдать распоряжения и убедиться, что полет пройдет нормально – я это понимаю. Но ожидание разрывает меня на части.
Все время думаю, как он жил там, на заброшенной, закрытой на карантин планете без меня? В его спальном отсеке минимум личных вещей. Да он и не привык иметь их много. Мой Кай ненавидит «отглаженные костюмчики», а однажды мы с ним ели жареных крыс. Вспоминал ли он, как это было, когда искал пропитание на практически голом берегу? Лелеял ли надежду выбраться или оставил эти мечты, пока не подвернулся счастливый случай? Страшно даже поверить, что теперь у нас все впереди. Я боюсь, что Кай – это сон. Один из тех, что снились мне ночами после возвращения с планеты в тот период, когда психотерапевт сделала вывод, что «терапия помогает».
Дверь отсека бесшумно отъезжает в сторону и на пороге стоит он. Кажется, его дыхание на секунду остановилось. Я все так же сижу на его узкой односпальной кровати, вцепившись руками в ее жесткий край, и беспомощно смотрю на него. По-моему, я забыла, что говорят в таких случаях. Или что делают, встречаясь с единственным любимым мужчиной после разлуки длиною в год.
В два шага Кай пересекает разделяющее нас пространство, опускается передо мной на колени.
– Не плачь, белоснежка. Теперь уже надо смеяться, а не плакать.
Его ласковые руки гладят меня по лицу. Он дрожит – вместе со мной – и в этом поцелуе нет нежности и трогательной заботы, которые звучат в его голосе, только голод, неистовый, безумный и всепоглощающий.
– Я стала слабой на Земле, – шепчу я, когда Кай отпускает меня на секунду, чтобы могла глотнуть воздуха, – теперь я все время плачу. Даже от радости.
– Ты можешь быть какой хочешь. Я люблю тебя любой, – улыбается он, но руки не справляются с застежками и рвут на мне одежду.
Кай гладит меня, пальцы горячие на моей чувствительной коже. Рот жадный. Он терзает мои губы, и плечи, и впадинку в сгибе локтя, и запястье. Взгляд умоляющий и беспомощный. Он не может этому противостоять, да и я тоже.
– Не сдерживайся, – улыбаюсь нервно, – мы слишком долго ждали…
Откидываю голову, я вся его. Позволяю стащить себя с кровати и усадить на колени, и выступ жесткого каркаса мучительно впивается в поясницу, когда мы, все еще полуодетые, двигаемся вместе, в едином порыве – вверх-вниз, и снова, и снова, и снова. Кай содрогается от каждого рывка, а я настолько отвыкла заниматься сексом, что просто теряю голову от ощущений. Как же хорошо!
Наши тела больны. Не только вирусом, к которому выработали антитела благодаря вакцине. Этим жаром и этим голодом. Друг другом. Треклятая вселенная, какой же он худой! Под моими ладонями не ощущается ни грамма жира, только мышцы, стальные перевития мускулов, и они работают без устали над моим расслабленным, безвольным, плавающим на волнах удовольствия телом. Я тоже люблю его любым. Как же я раньше этого не понимала?!
Кай закрывает глаза. Он прижимает меня к себе, губы в губы, и тихо стонет, и замирает, а там, внутри, я чувствую его пульсацию.
– Я не мог без тебя, – выдыхает уже более спокойно. – Не мог. Слышишь?
– Вижу, – вздыхаю я и теперь сама глажу его по лицу и целую подбородок, нос, брови и закрытые веки. И хочу, чтобы так было всегда.
***
Спасательная капсула лежала на боку с распахнутым нутром. Я украдкой пересчитала свою небольшую команду и выдохнула с облегчением: никто ничего не сломал при посадке и все живы. Близнецы, Грег и Дан, прохаживались по краю поляны, на которой мы оказались, и изучали местность. Лика деловито перебирала вещи в рюкзаке, который успела прихватить во всеобщей панике. Кира сидела на коленях в густой траве и то ли всхлипывала, то ли кому-то молилась. Пит перехватил мой взгляд и сплюнул под ноги.
– Ну что, цыплятки, теперь уже и не рады, что столько бабла за поездочку отвалили?
– Нас спасут, – уверенным тоном заявила я, – звездолет наверняка успел подать сигнал бедствия при падении, и это больше не закрытая планета, на которую никто не прилетает.
– Да, но она находится в заднице Вселенной, – парировал он. – Ты уверена, что этот сигнал хоть кто-то услышит?
– А ты что, уже зассал, козел? – рявкнула на него Лика. Судя по всему, Пит бесил ее неимоверно.
– А где сам звездолет, кстати? – вклинился в разговор подошедший Грег. Я отличала его от брата по родинке над верхней губой. – Кто-нибудь его видел?
– Мы все умрем… мы все умрем… – чуть громче забормотала Кира и начала раскачиваться из стороны в сторону.
– Никто не умрет, – строго оборвала ее я: еще паники в группе мне не хватало. – Планета давно обследована и безопасна для жизни. Мы справимся. Дождемся спасательную команду. Да и звездолет наверняка приземлился где-то неподалеку. Мы пойдем и найдем его. И объединимся с командой.
– Они все разбились… все разбились… – твердила Кира.
Пришлось подойти и хлестнуть ее по лицу. Она тут же подняла голову и уставилась на меня большими мокрыми глазами обиженного ребенка. Даже как-то стыдно перед ней стало.
– Прости, – сказала я. – Но мы все должны быть сильными сейчас. Все. И ты тоже. Плакать будешь, когда вернешься домой.
– А я вернусь?! – в ее голосе звучали одновременно и надежда, и обреченность.
Я погладила бедняжку по щеке.
– Обязательно.
– Раньше такого не было, – послышался сдержанный и приятный голос Дана. Этот близнец был большим молчуном, но если открывал рот, то старался говорить по делу. – Мой друг летал в такой же экстрим-тур и рассказывал, что их благополучно приземлили, дали все необходимое и провели по достаточно безопасной дороге до конечного пункта.
– Какой же это экстрим-тур тогда? – расхохотался Пит. – Это как у мамочки на коленочках посидеть. Вот сейчас – экстрим-тур. Вот это, мать вашу, настоящее выживание! У кого-нибудь оружие хоть есть, детишки?
Все переглянулись и развели руками.
– У Лики есть нож, – заметила я.
– Будем надеяться, что она сумеет им зарезаться и избавить нас от своей компании, – хмыкнул блондин. – А зажигалки есть? Сигнальные огни? Еда? М-м? Нас вытолкали из звездолета, как слепых котят, и даже не дали с собой аптечку!
– У меня есть аптечка, – зыркнула на него Лика, но было заметно, что ей тоже не по себе.
– У меня есть зажигалка, – подхватил Грег.
– Думаю, мы сумеем поймать какую-нибудь живность и зажарить ее на обед, – огляделся по сторонам Дан.
– Если выступим прямо сейчас, то к вечеру, возможно, укроемся в звездолете, – подвела итог я.
– А ты, отличница, знаешь куда идти? – ядовито ухмыльнулся Пит.
Я молча указала ему за спину. Там, на фоне голубого неба, над верхушками высоких деревьев плавно описал дугу и начал падать красный сигнальный огонек.
– А у брюнеточки есть яйца, – процедил сквозь зубы блондин и повернулся к остальным. – Ну что расселись? Идем?
Лика смерила его уничтожающим взглядом и пошла первой. Пит двинулся, дыша ей в затылок. Грег заботливо наклонился и помог подняться Кире, та ответила ему что-то со смущением и благодарностью. Я улыбнулась, глядя на них. Хорошо, что даже в такой ситуации хоть кто-то не забыл про простые человеческие понятия о взаимопомощи. Дан посмотрел на меня и последовал за братом. Я оказалась в хвосте колонны. Очень удобно, когда все они на виду.
Ах да, я теперь еще и «брюнеточка». Интересно, что сказал бы Кай? Ему так нравились мои волосы…
***
– Когда ты улетела, я был счастлив.
Кай лежит на спине, закинув одну руку за голову, а другой обнимает меня за плечи. Койка у него узкая, на одного, но почему-то вдвоем не тесно. Вдвоем хорошо. Мне нравится, что его спальное место не широкое, это вселяет надежду, что пока Кай вновь отвоевывал себе шанс на сытую жизнь, он не искал других женщин, чтобы грели ему постель. Да, я полна глупых сомнений, потому что отвыкла от него за долгое время разлуки и не знаю, чего ожидать. Всерьез раздумываю, как расценить его слова. Обидеться или попытаться понять? И чувствую: не смогу таить обиду при всем своем желании. Только не сейчас, когда мы только-только обрели друг друга. Если Кай не хотел меня видеть после расставания, значит, имел на то причины.
Все же выражение лица мое, видимо, красноречиво донельзя, потому что Кай смеется. Целует в висок, обнимает уже двумя руками. Невольно нежусь в этом океане его безбрежной любви, трусь щекой о мужскую грудь и, кажется, едва не мурлыкаю.
– Я был счастлив, что ты осталась жива, белоснежка, – загрубевшими пальцами он перебирает мои волосы. – Знаешь… все ведь было отдано на волю случая. Счет шел на секунды. Я мог не успеть отключить программу, с твоей капсулой могло что-то произойти в полете.
– Но у тебя все получилось, – отвечаю тихо.
– Благодаря тебе, – Кай сжимает мою ладонь, подносит к губам, – мысли о тебе давали мне силы. Бороться. Выживать. Не терять надежду, в конце концов.
– А я вот свою потеряла, – вспомнив о том, в каком мраке жила по возвращении на Землю, не могу сдержать слез.
– Эй, эй! – Кай обеспокоенно тормошит меня, заглядывает в лицо, вытирает влагу со щек. – Ну-ка иди сюда.
Он заставляет меня выбраться из постели, нажимает кнопку в стене, панель плавно отъезжает в сторону, открывая большое, от пола до потолка, окно обзора. Там черным-черно, и только звезды, как мельчайшие бисеринки, рассыпаны по космическому полотну. Кай подходит, кладет ладонь на отделяющий нас от бескрайних просторов Вселенной барьер, привлекает меня ближе.
– Смотри, Дана. Как ты думаешь, сколько вокруг нас звезд?
Космос передо мной огромен и бесконечен, но смотрю я не в него. На плече у Кая шрам, который я не знала ранее и не успела заметить до этих пор, так как мы были слишком поглощены занятием любовью. Две рваные дырочки на небольшом расстоянии друг от друга, наверняка глубокие, словно два металлических штыря вошли в плоть. Кай остался один на один с суровой протурбийской планетой и выживал на ней сам. Впрочем, именно это он лучше всего в жизни умеет. Выживать при любых обстоятельствах.
– Шивра цапнула, – поясняет Кай, перехватив мой изучающий взгляд. – Что-то типа земной гадюки пополам с вараном. Очень ядовитая. Выплыл кое-как после взрыва, на берегу валялся обессиленный, а они как раз питаются тем, что раненых и больных животных накачивают ядом и потом поедают по мере отмирания тканей. Вот и меня за полумертвого приняла.
Вскидываю на него испуганные глаза. Бояться, конечно, уже нечего, раз он стоит передо мной живой и здоровый, но стоит лишь представить, каково это быть укушенным без права рассчитывать на помощь, становится не по себе.
– Как ты вылечился?
– Ну протурбийский лекарь я или нет? – беззаботно пожимает плечами Кай. – Как представил, что автограф у тебя уже не попрошу, так и подкинуло меня. Пораскинул мозгами и отыскал противоядие. Всего-то и надо было, что эту шивру пристукнуть и железу у нее вскрыть. Кстати, об автографе…
– Да ну тебя! – я пихаю его в бок, стараясь не представлять, как выглядел на морском берегу поединок с трудом выплывшего едва живого человека и ядовитой твари.
– Так что там с моим вопросом? – Кай обхватывает меня сзади, прижимает спиной к своей груди, крепкий и жилистый и втрое сильнее прежнего. Перед нами покачиваются и мерцают звезды.
– Сколько их вокруг нас? – кусаю губы. – Триллиарды миллиардов, пожалуй. Ведь то, что мы не видим, все равно может существовать где-то за пределами нашего зрения.
– Аргумент, – соглашается Кай. – А сколько может выпасть шансов найти среди них свою единственную звезду?
– Не знаю, я звезд не искала, – шутливо ворчу на него, а сама невольно краснею. Будто мы флиртуем на первом свидании, а не прошли вместе и огонь, и воду, и смертельный вирус.
– Один, – очень серьезно произносит Кай. – Один шанс на триллиард миллиардов. И я его нашел. И раз уж умудрился не потерять на нашей гребаной протурбийской планетке, как мог не вернуться к тебе потом? Я просто радовался, что для тебя все уже закончилось, и знал, что для меня все когда-нибудь закончится тоже. Смотрел на Сшат-Ацхалу и верил.
– Верил, что мы скоро будем вместе?
– Что кто-нибудь из землян обязательно польстится на залежи ториевой руды, о которой ты сболтнешь в своей книжке, и прилетит все самолично проверить, – он легонько щелкает меня по носу. – Ну и в то, что ты сказала, тоже.
Я только качаю головой. Напускная бравада Кая не может сбить меня с толку. Да, он не мастер говорить много красивых слов, но это его «я был счастлив, что для тебя все уже закончилось»… Вот так просто. Он радовался, что я спаслась. Даже если бы он сам не спасся. Похоже, Кай и не осознает, насколько он способен к самопожертвованию. Да-да, именно тот Кай, который всегда учил меня в любой ситуации думать только о своей выгоде.
Звезды смотрят на нас древними, мудрыми глазами, пока я целую два маленьких рваных шрама на плече Кая. Обвожу языком, прикусываю, игриво ловлю его взгляд.
– Не играй со мной, белоснежка, – угрожающе шипит он, напрягая мускулы на руке.
Я не играю. Я люблю его всем сердцем. Я хочу сделать его счастливым в ответ, если смогу. Целую его сама, жадно, страстно, прямо в губы. Кай упирается ладонями в прозрачную бездну, прижимает меня к ней всем телом, и я падаю прямо туда, в эту черноту необъятного космоса. Кожа у Кая горячая и загорелая, она пахнет протурбийским ветром и солнцем, когда я понемногу спускаюсь вниз, проводя по ней языком. Живот у него твердый и плоский. Голодный живот, который еще и нервно дергается от моих поцелуев. Смеюсь. Кай издает глухой стон, запуская пальцы мне в волосы. Хочу любить его так и люблю, поглядывая снизу вверх на его перекошенное лицо, слушая, как он шепчет сухими губами мое имя. Хорошо. Бесконечно.
***
– Ну и куда ты нас завела? – Пит, брызгая слюной, наступал на меня с налитыми кровью глазами. – Тупая овца! Возомнила себя тут самой умной.
Солнце, а точнее его местный аналог, который по привычке мы именовали так, уже клонилось к закату. Мы шли пешком несколько часов, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть и сделать по глотку воды из единственной фляги, которая оказалась в рюкзаке у Лики, а лесу конца и края не было видно. Ноги заплетались все больше, Кира начала хромать – натерла пятку в неудобной, не предназначенной для долгих походов обуви. «Планировала переобуться на посадке», – хныкала она в ответ на наши упреки. Я предлагала ей пойти босиком, но она отказалась из страха наступить на что-нибудь ядовитое. Сочтя доводы разумными, спорить я не решилась.
– Отвали от нее, недоносок! – вступилась Лика, но тут же повернулась ко мне и царапнула строгим взглядом. – Ты точно уверена, что мы шли правильно?
– Старалась ориентироваться по солнцу, – пожала плечами я. – Но я – не бортовой компьютер и не электронный навигатор.
– Старалась! Она старалась! – картинно всплеснул руками Пит.
– Я тоже с солнцем сверялся, – угрюмо вклинился в его истерику Грег. – Мы придерживались правильного направления.
– Тогда где наш корабль? А? Где спасательная группа? Где все? Эй? Эге-гей?! – Пит приложил ладони рупором ко рту, поднял голову и заорал во всю глотку. С веток вспорхнула испуганная птица.
– На твоем месте я бы так не шумела, – заметила я.
– Это еще почему? – фыркнул он, явно предвкушающий новый виток перепалки.
И в этот момент в кустах что-то хрустнуло, послышалось низкое угрожающее рычание, и мелькнула темная шерсть.
– Говорят, тут водятся прыгучие волки, – бросила я, вскочила на ноги и помчалась, никого не дожидаясь.
Через лес ломились, создавая наверняка еще больше грохота, чем даже во время падения с небес. Я улучила момент и обернулась: Лика бежала сосредоточенно, по всем правилам прижав локти к бокам и не совершая лишних движений. Молодец девчонка, ну что тут скажешь? Собранная, деловитая, лишенная слабости вдаваться в панику при первых сложностях. Активистка, которая все же не лезет в лидеры, а старается лишь оказывать поддержку там, где надо. Пит, в отличие от нее, летел с безумно выпученными глазами и едва ли не с пеной у рта. Грег тащил за руку рыдающую Киру. Дан перехватил мой взгляд и мотнул головой вправо.
Я заметила там просеку и с благодарностью кивнула, меняя направление. Еще минут через пятнадцать мы оказались на выжженном палящим солнцем пустыре и без сил рухнули на сухую рассыпчатую протурбийскую землю, с хрипом втягивая воздух в измученные легкие. За нами, вроде бы, никто уже не гнался.
– Воды… воды… – простонал Пит и вырвал из рук Лики флягу, которую она подала. Жадно приложился к горлышку, делая больше одного положенного глотка.